В салон автобуса влетел огромный слепень. До того большой, наверно, размером со спичечный коробок. Я таких слепней никогда раньше не видел. Непонятно, где он влетел. Скорее всего, на остановке, когда двери открывали. Влетел и начал изо всех сил биться об окно: бац! бац! А я с заднего сидения наблюдал, как переполошились пассажиры. Шутка ли, такая огромная тварь! Одна женщина, например, так шарахнулась, что чуть не упала. Ладно, хоть за спинку кресла сообразила схватиться. Эта самая женщина была одета в черную блузу, и отчего-то я решил, что она собралась в гости.
Настроение у меня непонятно какое, вроде и весело, и не по себе, с другой стороны. В киоске у остановки я взял мороженое с клубничным джемом: решил побаловать себя после рабочего дня.
Смотреть на слепня и на пассажиров наскучило, я прикрыл глаза. Посидел так, потом глянул в окно: долго осталось ехать? Долго еще...
Через некоторое время народа в салоне почти не осталось. Бабка, которая сидела рядом со мной, в теплом не по сезону пальто, встала и, держась за поручень рукой, направилась к выходу. На ее сидении остался какой-то листок. Я заметил его, только когда бабка вышла. Выяснилось, что она выронила медицинский рецепт на лекарство 'индовазин'. Черт возьми, подумал я. И положил листочек в карман. Слепня в салоне уже давно не было. Наверно, сообразил вылететь. Или его прихлопнули, как знать... И мороженого больше не осталось...
Еще через остановку, когда я остался в салоне единственным пассажиром, ко мне снова подошла билетерша. У нее были серые глаза, а волосы заплетены в косу. Косы сейчас мало кто носит. Сразу было видно, что она просто скучает и хочет поговорить. Можно сказать, на лице написано.
-Я уже брал билет, не переживайте, - с улыбкой сказал я ей.
-Извините, извините, - засмущалась женщина, но отходить не стала. Автобус тряхнуло на повороте.
-Видали, - достал я из кармана рецепт, - вот что в мире творится...
-В смысле...?
-Да вот, рецепт, 'и-н-д-о-в-а-з-и-н'. Лекарство старушка одна тут покупать собиралась, видно...
Внезапно мне стало скучно и все безразлично. Даже спать захотелось. Автобус проехал пустую остановку.
-Вы это к чему, - спросила билетерша.
-Да вот, живем ведь, всякие лекарства покупаем. Дети, старость и так далее. А там, глядишь, и костлявая придет. Как так мир устроен?
-Вам, молодой человек, сколько лет, - заговорила изменившимся голосом моя собеседница, - что Вы такие разговоры ведете?
-Двадцать семь, - соврал я, - ну а как по-другому то? Я ведь как есть говорю.
Женщина отвернулась, но уходить не спешила. Я сообразил, что ей хочется еще что-то добавить. Но вида подавать не стал: к чему? Некоторое время мы так и молчали, билетерша все стояла в проходе и собиралась с мыслями.
-Знаете, что? - снова заговорила она, - вот... Вы такой молодой. Что Вы понимаете-то?
Мне стало неприятно от ее слов.
-Не знаю, - сказал я в ответ, - какая разница, что я молодой. Какое это имеет значение?
Было совершенно очевидно, что эта женщина хочет сказать что-то еще. А ведь еще три остановки, вспомнил я, глянув в окно.
-Знаете... У меня ведь был сын. Ваших же лет, ему б сейчас двадцать шесть исполнилось. Ну, на год младше. Не в том ведь дело. Вы понимаете?
-Что, - переспросил я, - в смысле 'понимаю'? Женщина чуть ли не плакала изо всей силы сжимая поручень.
-Вы поймите меня. У меня был ребенок, вот такой же, как Вы, и утонул. Уже десять лет как нет его. А Вы...
-А что я? Я так и сказал: к чему мы живем? Вот даже если взять Вас и... ох, извините, пожалуйста...
Женщина отвернулась и тихонько заплакала. Черт возьми, думал я. Ну разве стоило мне с ней разговориться. Людей, честное слово, не понять. Сама же знала, что этим и кончится. Как все это непоследовательно, на первый-то взгляд...