На свете множество художников. Но все они делятся на две неравные группы: везунчики и остальные. Бывает, что эти "остальные" зарабатывают больше "везунчиков", но зато их имена никогда не вызовут оргазмический зуд в заднице коллекционера. А вот "везунчики" могут сдохнуть от голода, но пробьют своим картинам место в лучших галереях мира. И как бы ни отмахивался каждый художник, в глубине души он мечтает оказаться в рядах избранников Фортуны.
А вот мне на тот момент было глубоко фиолетово, по какую сторону барьера я нахожусь. Потому что основательный призрак нищеты уже заслонял и без того задымленные горизонты моей жизни. Порой, конечно, я задумывался, не получат ли мои бессмертные офорты и капсюли свою порцию славы, если их найдут под моим исхудавшим трупом; но разум отказывался покупать известность такой ценой. Как-то очень хотелось стать известным еще при жизни.
Хотелось также найти хоть какую-нибудь работу. Я с завистью смотрел на пухлые каталоги корпораций, которые зазывали дипломированных дизайнеров и проектировщиков - чтобы купить такой диплом, я должен был жениться на миллионерше и немедленно ее задушить. Почему-то не верилось, что эти бумаги можно получить честным путем: на работу брали художников не старше двадцати пяти лет, а за это время можно было только экстерном сдать "минимум". И учитывая, что большинство моих знакомых дизайнеров не могли даже кошку без ошибок нарисовать, я не без основания считал их жалкими читерами и аферистами.
Впрочем, в отличие от меня с моим "профессионализмом", у них-то денежки водились. Поэтому, когда я в пятый раз пришел занимать стольник у Хлопа, он этак странненько на меня посмотрел и сказал:
- Слушай, Барашкин, а почему бы тебе не поработать?
- Ага,- проворчал я, быстро заглатывая предложенный бутерброд.- Я просто не знаю, какое из многих сотен предложений принять.
- Ну вот что, образовалась одна вакансия, как раз по твоему профилю,- Хлоп был неумолим.- Вот тебе телефон, завтра в три часа позвони и нанимайся. По крайней мере, если продержишься месяц, отдашь мне хотя бы эту сотню.
- Ты что, серьезно? Хлоп, да ты святой! Я напишу с тебя икону для храма Галобудды! Ну-ка, сядь поближе к окну и замри...
- Не заговаривай зубы, Барашкин,- сказал Хлоп, отодвигая подальше тарелку с печеньем.- Я тебе предлагаю реальное дело. Только запомни - в три часа, не раньше!
До трех часов я не дотянул. Собрал последние копейки, проплатил десять минут разговора и немедленно позвонил куда велено. Приятный женский голос довольно мягко меня послал, сказав, что вакансий у них нет и не предвидится. Было без пятнадцати три.
За четверть часа я успел набросать рисунок в поздне-депрессивном стиле "Черно-зеленая истерика" (таких у меня уже скопилась толстая папка) и морально подготовился ко второй попытке. На сей раз была одна минута четвертого.
Тот же милый голос звучал несколько встревоженно. "Да... Да, у нас есть вакансия художника. Как вовремя вы позвонили!.. Да, пожалуйста, приезжайте, запишите наш адрес... Резюме? Н-не думаю. Принесите портфолио, что-нибудь из нового. До встречи..." Еще спустя четверть часа я уже перепрыгивал турникеты подземки.
Здание, к которому я приближался, напоминало небольшую тюрьму: серенькое, облепленное датчиками и камерами, обнесенное контрольным коридором из проволоки и бетона. Ворота шумно разъехались ровно настолько, чтобы я протиснулся, не теряя пуговиц. Два охранника и псоборг проводили меня до дверей и передали с рук на руки печальному пожилому человеку в сутанообразной хламиде. Человек представился Эммануилом Варфоломеевичем, но потом смилостивился и позволил называть себя Фигаро. Он был завхозом школы малолетних приматов "Люди Игрек-120". Показывая мне однообразные коридоры учебного учреждения, где я намеревался получить работу, Фигаро поведал печальную историю возникновения школы.
Когда генопластика стала легальной, у богатых появилась мода кроить себе чудо-деток еще до их рождения. Первые опыты с молодыми мутантами, вроде, удались (оно и понятно, при наличии большого кошелька неудачи сводились к минимуму). К тому же, вовремя показанный римейк старого фильма "Люди Икс" только подогрел народный интерес. За богатыми потянулись и люди попроще, тоже захотелось усовершенствовать своих будущих отпрысков. Ну, а на таких нашлись и мошенники, предлагавшие все чудеса генетики за смешные деньги. Вот теперь над поколением "Людей Игрек" смеются спец-школы. Не то, чтобы дети получились полными психами и уродами (этих либо аннулировали сразу, либо отсылали в генные лаборатории на опыты), но они определенно были... Мда.
Словом, школы ЛИ сочетали в себе тюрьму, дурдом, лабораторию и интернат, а их маленькие обитатели ждали совершеннолетия, чтобы получить вердикт о возможности социальной адаптации. Что бывает с теми, кому влепят "непригодность", Фигаро умолчал.
За такими разговорами мы и добрались до коридора, ведущего в директорскую. Нас опшикали какими-то вонючими жидкостями, обдули порошком, облучили ионизатором и только потом пропустили в рабочий отсек. С легким вздохом дверь за нами герметично запечаталась.
Директриса сидела на столе, а ее бледненькая низкорослая секретарша - на подоконнике. Дамы пили чай. Нашему приходу они явно не обрадовались (прежде всего из-за острого запаха, который мы теперь источали), но предложили нам по чашечке матэ. Секретарша - ее голос я сразу узнал - исподлобья посмотрела на меня и поинтересовалась, как же это я проведал, что прежний учитель рисования по дороге в школу попал под машину? Оказалось, я позвонил буквально через минуту после того, как о несчастном случае сообщили на работу. У меня хватило совести прокраснеть и промолчать. Впрочем, поскольку было очевидно, что машины у меня нет, директриса милостиво махнула рукой и сказала:
- Ладно, будем считать, что вам и нам повезло. Яката был скверным педагогом, брал много левых заказов. Надеюсь, вы отнесетесь к делу более ответственно. Дети у нас хорошие, веселые, рисовать любят. Жить можете у себя, а можно поселиться в нашем интернате. Безопасность гарантируем. Еда, электричество и сеть за счет организации.
- Идет,- кивнул я быстро, пока не передумал.- Можно сказать, все свое у меня уже с собой. Вот папки с графикой, вот тубус с холстами, вот флэши с капсюлями.
- Оставьте, я посмотрю,- улыбнулась директриса. Секретарша посмотрела на меня снизу вверх так, что я почувствовал себя микробом-переростком.- Думаю, пока вы познакомитесь с детками, мы как раз проглядим ваши работы. Если вы потом не передумаете, возвращайтесь и будем оформляться. Зина, покажи господину Барашкину... ну, скажем, класс Р.
Секретарша соскользнула с подоконника и пошла впереди меня по коридору. Через несколько шагов ей пришлось остановиться и довольно громко меня окликнуть, потому что я стоял столбом, уставившись на ее изумрудный спинной плавник.
- У нас школьники распределяются не по возрастным группам, а по базовым признакам,- сообщила Зиночка.- Сами дети называют эти группы кланами. Так им легче принять свою необычность, и кроме того, между кланами постоянно идут негласные соревнования. Мы этому не препятствуем, пока все держится в цивилизованных рамках. Кстати, вы будете принадлежать к клану Умников (так дети называют педагогов). В нашей школе четыре основных класса: Рогачи, Меховухи, Фениксы и Ведьмы. Еще есть малочисленный клан, называется Слепыши - там ребята с ненормальным зрением. Каждый день трое педагогов и военрук занимаются одним из классов. Сначала один с младшими, другой со средними, третий со старшими; потом меняются. Военрук работает с дежурной бригадой клана.
Она свернула за угол и указала на деревянную дверь:
- Это класс Р - Рогачи. Рекомендую в качестве приветствия называть их Кланом.
Зина открыла створку и шагнула в кабинет:
- Добрый вечер, клан!
В ответ донесся мощный рев, словно брачующиеся маралы собрались на парад. С некоторым трепетом я вошел внутрь.
Ну, как вам сказать... Я не был потрясен или напуган. Плавник Зиночки, заканчивавшийся в самом пикантном месте, взволновал меня куда больше, чем вид этих детей. Наверное, я слишком увлекался Босхом и Магритом, поэтому даже нашел в себе силы улыбнуться:
- Здрассьте, клан. А я ваш новый учитель рисования.
Рогатые головы повернулись ко мне. Рога были самые разнообразные - от маленьких бугорков античных сатиров до здоровенных витых сооружений в духе демонов из кино 20-го века. У двоих подростков лосиные рога изогнулись и срослись в виде короны. В моей ошалевшей голове мелькнула мысль: а что, осенью это великолепие случайно не сбрасывается? Можно было бы сделать неплохие сувенирчики...
- Староста Рахимова Агава,- представилась кудрявая девушка с бараньими завитками. Ее рога были перевиты красными ленточками.- А господин Яката?..
- Он больше не будет с вами заниматься,- спокойно пояснила Зина.- Теперь вместо него господин Барашкин.
Мою фамилию класс принял на ура. Впервые мне аплодировали дети. Я опять покраснел и неожиданно почувствовал, что такое внимание мне лестно.
- Ну, надеюсь, шоу закончено?- донесся скрипучий голос из-за моей спины.
Я оглянулся и заметил низенькую иссохшую даму с прической типа "смерть ревизору". Она придирчиво осмотрела пуговицы на моей рубашке, которые оказались прямо напротив ее острого носа, и подняла глаза на мое лицо. Это была самая ТИПИЧЕСКАЯ учительница на свете.
- Софья Леонидовна, преподаватель математических и тому подобных дисциплин,- представила Зина.- Извините, что прервали ваш урок, Софья Леонидовна.
- Пока вы отняли у нас пять минут и сорок четыре секунды,- скрипнула та.- Я задержу класс на семь минут с учетом того времени, что вы потратите на выход из аудитории.
Мне стало жутко. Ее блеклые глаза, выпуклые от мощных контактных линз, казалось, дырявили как лазер. Мои колени дрогнули, и ноги сами понесли к дверям. Класс дружно проблеял вслед: "До свидания!"
Зина неторопливо вышла вслед за мной.
- Что, напугались?- хмыкнула она.- Софья Леонидовна может построить кого угодно. Бывший сексот ПКБК. Ее прочили на должность военрука, но она подсчитала, что педагогам платят больше. Но в принципе, она женщина весьма милая, хозяйственная, да и со школьниками легко управляется.
- Представляю,- пробормотал я, снова содрогнувшись.- Этак детей можно на всю жизнь психами оставить.
- А, ерунда,- отмахнулась Зина.- Наши ребята быстро учатся. Кто может - ставит пси-барьеры, а кто не может - старается вести себя прилично и получать хорошие оценки. Что, собственно, и требуется.
В молчании я побрел по коридору. Зина догнала меня и похлопала по плечу:
- Ладно, вы привыкнете. А хотите, я покажу вам рисунки Слепышей? В левом крыле у нас проходят всякие выставки, как правило - клановые. Ну вот, сегодня только вывесили работы Слепышей, очень неплохие. Пошли?
"Ага, рисунки ребят, у которых проблемы со зрением!"- скептически подумал я. Не то, чтобы это было совсем невозможно: я видел пару слепых, в мозгах которых сидели специальные чипы для имитации зрения. Их работы пользовались спросом, но, скорее, у докторов и любителей экзотики. Главная проблемы была в том, что нарисовано все это было без чувства, без ощущения пространства, цвета, воздуха. Скульптуры у незрячих получаются гораздо выразительнее.
Но в галерею я пошел - просто из любопытства.
Картины были разные: графика, масло, конструкты из стекла и пластика, гравюры и плакаты. На первый беглый взгляд они казались обычными ученическими работами, чуть аляповатыми, с неправильной перспективой и чересчур акцентированными светотенями. Я прошел по коридору, увешанному картинами до конца, потом развернулся и зашагал к Зине... замер, быстро покосившись на одно из полотен. Потряс головой, сделал еще пару шагов. Потом склонил голову и пристально уставился на холст. Черт возьми, я отражался в нарисованных бокалах!
- Это что?- Я ткнул пальцем в картину.- Там какая-то голограмма? Откуда отражение?
- Да нет, обычная живопись,- Зина подошла ближе и посмотрела на подпись.- Это Сашенька рисовала, у нее... как бы это поделикатнее выразить... сдвоение времени. Она никогда не знает, что видит на самом деле: настоящее или будущее. Притом это самое будущее, судя по всему, влезает в ее вИдение самыми разрозненными кусками - часы могут показывать завтрашнее время, учебник следующего года в сумке мелькнет... Помню, биолог от нее чуть не свихнулся, когда Саша ему пыталась доказать, что кукурузные зерна уже проросли. А они еще совсем сухие были. Так что она нарисовала что видела - стало быть, вы еще должны встретиться.
- Честно говоря, я думал, что эти... Слепыши вообще не видят,- признался я.- Не ожидал, что "особенности зрения" могут быть настолько...
- Ну, есть двое ребят, которые видят только в тепловом спектре, - кивнула секретарша.- Они пытались рисовать теплыми красками, но получалась такая ерунда, что это мы даже не стали выставлять. Вот по стеклу у них интереснее выходит. Правда, я сюрреализма не люблю, но, по крайней мере, смотрится живенько.
Я посмотрел на большую прозрачную пластину, на которой метались тонкие цветные полосы. Отошел подальше, глянул еще раз.
- Ага, они рисовали кошку. Точно, это кошка. Знаете, я же был в армии, мы с тепловизорами на башке километров пятьсот намотали. Кошку, крысу и человека я теперь узнаю даже в таком виде.
Зина посмотрела на меня с нескрываемым уважением обывателя, впервые попавшего в лапы профессионального экскурсовода. Впрочем, азарт взял верх над остальными ее чувствами, и она потащила меня к дальнему стенду:
- Тогда что нарисовано вот тут? А ну, угадайте-ка!
Картина напоминала тест на дальтонизм. Если смотреть на разноцветные пятнышки слишком долго, они начнут весело прыгать, напомнил я себе. От этого захочется напиться, а денег у тебя нет. Поэтому постарайся увидеть сразу - или отвали!
Я отошел на пару шагов, закрыл глаза, постоял несколько секунд, потом быстро глянул на полотно. Жгучая волна пробежала по моим чувствам, переворачивая их с ног на голову. Матэ явственно запросился наружу. Я часто заморгал, чтобы прогнать впечатление.
- Кто это написал?
- Корделия,- Зиночка улыбнулась, но в дурманной дымке перед глазами мне привиделся хищный оскал.- Ну, так что тут?
- Портрет какого-то бородатого мужика с треугольными татухами в углах глаз,- выдавил я, борясь с тошнотой.- Надеюсь, это не один из учителей?
Секретарша была потрясена. Она даже потянулась ко мне, словно собиралась обнять и расцеловать за правильный ответ, но вовремя одумалась.
- Как только вы догадались? Никто из Умников... о, простите, из педсостава не разглядел. Вообще выставлять не хотели. Но с утра все-таки договорились показать публике, ведь на выставке должен быть представлен весь клан. Я ее принесла буквально перед приходом Якаты... то-есть, теперь получается, перед вашим.
- Кстати, вы ее неправильно повесили,- сказал я.- И, если не возражаете, мне нужно увидеть эту Корделию. Срочно!
Зина с подозрением посмотрела на меня. Видимо, на моем лице читалось куда больше, чем я произнес вслух, потому что она не стала выяснять что к чему, а просто кивнула и скрылась за поворотом коридора. Я же, щурясь и морщась, потянулся к картине и быстро развернул ее на девяносто градусов. Стало немного легче.
Где-то далеко прозвенел звонок, веселым эхом отозвавшись в галерее. Школа наполнилась гулом детских голосов. Я невольно покосился на двери, ведущие в правое крыло здания - нельзя ли их как-нибудь заблокировать? Однако ключей у меня все равно не было, да и контракт еще не составили, чтобы я мог тут распоряжаться. Оставалось ждать.
Наконец, бодро зацокали каблучки секретарши, и Зиночка вышла в галерею, ведя за руку понурую смуглую девочку лет десяти. Малышка явно чувствовала себя виноватой.
- Вот, это наш новый учитель рисования, господин Барашкин,- проворковала Зина.- Ему очень понравилась твоя картинка, и он хочет тебя о чем-то спросить. Поговори с ним, не бойся.
Секретарша деликатно отошла к окну и пристроилась на подоконнике с истинно змеиной грацией. Корделия мрачно смотрела в пол. Я на секунду задумался о том, что видит она в причудливых извивах ламинантного паркета. И видит ли вообще?
- Здравствуй, Корделия. У тебя необычное имя,- начал я.
- Папа сказал, что если старших сестер зовут Реганой и Гонерильей, то мне положено быть Корделией,- буркнула девочка.
Я вовремя прикусил язык, чтобы не ляпнуть лишнее об этом чокнутом интеллектуале, который так любит своих детей. Вместо слов, что так и просились наружу, я сказал:
- А сама ты какое бы имя хотела?
Ребенок вздрогнул. Из-под густой челки на меня уставились отвратительно синие глаза без белков.
- Хочу быть Машенькой! Или Фаиной. Но Машей - лучше!
- Я думаю, это можно устроить,- не знаю, видела ли она мою улыбку.- Зина, мы можем поменять ей имя в документах? Ну, хотя бы добавить еще одно.
- Без проблем!- Откликнулась секретарша.- У нас все равно сверка состава проходит по генокоду, а не по списку. Запишем.
- Отлично.
Девочка слегка улыбнулась. Я присел на корточки, чтобы заглянуть ей в лицо:
- А теперь, Маша, скажи мне честно, ты за что так не любишь бородатого дядьку?
Бывшая Корделия склонила голову набок.
- И ничего не не люблю.
- Ой, только врать не надо! Я это терпеть не могу. Картину ты нарисовала?
- Ну.
- Маша, отвечай вежливо,- подала голос Зина.- Ты с учителем разговариваешь.
- Ну, я.
- Так,- я вздохнул.- И что ты хотела показать нам? Когда ты работала над рисунком, о чем думала?
- Думала... Не знаю, не помню. Я вообще быстро забываю.
- Маша, все ты помнишь!- я погрозил пальцем перед синими провалами ее глаз.- Ты не бойся, ничего тебе за это не будет - мало ли, подумалось что-нибудь нехорошее, так ведь ничего не случилось. Пока.
Девочка заложила руки за спину и выпятила нижнюю губу, сосредоточенно обдумывая, стоит ли открывать тайны какому-то незнакомому типу. Зиночка молчала. У меня затекли колени, и я с тоской покосился на пол - не сесть ли капитально? Однако не решился терять еще не заработанный престиж Умника.
- В общем, я хотела эту картинку подарить Агаве. Которая из Рогачей,- выпалила Маша.- Мне тогда Юлька-Носуха сказала, что Агаве на той неделе разрешат выйти в город. Тогда я и нарисовала.
- Ты хотела, чтобы та девочка увидела рисунок и пошла к бородатому человеку, который на портрете?- уточнил я.- И потом?..
- У нее есть рога. Пусть бы она его забодала!- девочка топнула ногой.- Ненавижу!
- Это твой папа?
- Ненавижу его!
- Ты уже говорила. Я даже не буду спрашивать, за что ты его не любишь - и так, в общем, понятно. Но, Маша, ты хоть понимаешь, как могла пострадать Агава?
Девочка опять уставилась в пол, шмыгая носом. Ничегошеньки она не понимала, потому что уголовное право малышне не преподают.
- Ведь если бы Агава забодала твоего отца, ее бы арестовали,- выдал я наиболее деликатную версию. О том, что рогатую мутантку, скорее всего, просто пристрелили бы, я умолчал.- А разве она тебе что-нибудь плохое сделала?
- Не-а,- пробормотало чадо.
- И другие люди, они ведь тоже не виноваты, правда?- Продолжал я гнуть свою линию. Зиночка прищурилась.- Ты знаешь, что будет, если кто-нибудь станет долго разглядывать твою картину?
- Она только на Рогачей действует,- возразила Машенька.- Я специально так рисовала!
- Правильно, Рогачи от этой картины просто бесятся, а вот у обычных людей сосуды в мозгу полопаются! Кто тебя учил так смешивать краски?
- Учитель Яката. Он специально три урока нам об этом рассказывал. Потом смотрел, как мы работаем, и сказал, что у меня получается лучше всех. И просил меня перерисовать разных дядей со стереофоток.
Теперь история с неожиданным наездом прояснилась полностью. Ах ты, киллер недоделанный, самому таланта не хватало, так ты себе дурачков нашел! Твое счастье, что я узнал о существовании некоего Якаты уже после его смерти.
- Маша, учитель Яката вас просто... разыграл. Он ведь не думал, что вы сразу начнете друг другу такие картинки рисовать. Это очень, очень нехорошо и неприятно. Давай ты мне дашь слово, что больше ничего подобного рисовать не станешь, да?
Кажется, сомнение промелькнуло в синих глазах - хотя кто его разберет! Дитя упрямо поджало губы. Я понял, что балансирую на грани грандиозной педагогической ошибки, в прямом смысле смертоносной.
- А взамен я тебе и всем остальным покажу, как надо писать смешинки,- выдал я.
- Как это?- заинтересовалась Машенька.
- А вот так. Самые настоящие смешинки. Чтобы улыбаться и радоваться, когда плохое настроение. Ведь у тебя бывает так, что снятся страшные сны, утром встаешь заспанная, уставшая, делать ничего не хочется... И тут прямо перед тобой на стене висит картинка-смешинка. Ты на нее вместо зарядки посмотришь - и весь день будешь веселая, бодрая и... и вообще. Идет?
- Ага!- Машенька заулыбалась.
- Не будешь больше вот такие рисунки делать? Никогда-никогда?
- Если вы не попросите,- схитрила она, чтобы не давать окончательного обещания. Маленькая кокетка!
- Не попрошу.
- Тогда не буду. Но если вдруг вы передумаете...
- Маша!- Зиночка укоризненно покачала головой.
Девочка глубоко вздохнула. Я протянул ей перевернутую картину:
- Сейчас мы пройдем в класс, и ты чуть-чуть подрисуешь вот тут и тут. Потом мы снова повесим твой рисунок на выставку. Потому что он очень удачный, честное слово.
И вот тут она улыбнулась широко и открыто, как и полагается нормальной десятилетней девчонке. Я посмотрел на Зиночку, она в ответ приподняла большой палец. Я взял Машу за руку:
- Давай, веди меня. Я ведь еще тут новичок.
- Удачного дня, господин учитель!- проворковала секретарша и попыла в свою вотчину.
А я, рука об руку с хитрым синеглазым созданием, двинулся в глубины школы. Здравствуй, работа! Кажется, ты мне подходишь.
Глава 2. Ох уж эти кошки!
Первый урок - это такое странное ритуальное действо, сродни дикарским пляскам. Правда, кто кого и во что посвещает, толком непонятно, но воздух просто-таки дрожит от потусторонних энергий. Одно неловкое движение или неуместная фраза - и разгневанные школьные божества обрушат кары на головы провинившихся. Разрушится хрупкое равновесие, найти общий язык будет сложнее, чем строителям Вавилонской башни, а мир преисполнится тенями и острыми кнопками на стульях.
Вот я стою перед классом, а ученики смотрят на меня тяжелым испытующим взглядом. И взгляд этот до ужаса напоминает вдумчивое чтение меню, в роли которого выступает ваш покорный слуга. Особенно цинично щурятся три кошечки: Ванда, Джина и Тамара. Одна блондинка с голубыми глазами сиамца, другая рыжая, а третья, как и полагается по ведьминской традиции, черная. Ее зрачки пульсируют, то превращаясь в тонкую вертикальную нить, то расширяясь до рисового зернышка. Тамара изредка нервно облизывает роскошные усы и подергивает ушком, в котором подрагивает крошечная золоченая сережка со стразом-подвеской. На фоне шелковистой черной шерсти эта серьга смотрится особо пикантно. Чересчур яркий блеск камня завораживает.
- Итак, голова Аполлона. Если честно, я тоже не в восторге от этого щекастого парня, но на его примере очень удобно рассматривать классические пропорции. Лицо делится на три равные части, причем нос - да, именно нос, молодой человек, тут как раз ничего смешного нет!- не только равен по длине лбу и губам с подбородком, но и ушам. А треугольник от внешних уголков глаз до основания носа получится равносторонним.
- Это что выходит, по такой схеме лицо можно просто начертить?- удивился кто-то из меховух.
- Можно. Но только у вас всегда будет получаться наш красавчик Аполлон Бельведерский,- ответил я.- У обычных людей пропорции сильно различаются. Вот давайте посмотрим... Ванда, пожалуйста, занимайся коготками на перемене! И вообще, раз уж ты все равно скучаешь, то выходи сюда, мы будем тебя измерять.
- Вот еще,- фыркнула блондинка. Кончик ее хвоста нервно задергался.- Почему сразу я?
- Потому что ты симпатичнее Аполлона.
Этот сомнительный довод несколько примирил Ванду с окружающей действительностью. Она выскользнула из-за парты и двинулась к доске, повиливая коротким хвостиком. Я заметил, как опасно сузились зеленые глаза Джины. Вот, мне еще только зависти и ревности тут не хватало!
- Ах да, Джина, Тамара, вы тоже подойдите, пожалуйста. Девушки, встаньте возле доски, я отмечу мелом ваш рост, плечи, длину рук и всякое такое.
Пока я делал разметку, Тамара якобы нечаянно потерлась о мой локоть. Пришлось сделать вид, что я ничего не почувствовал. Очень не хотелось, чтобы ее милые соседки впились в меня когтями.
- Итак, рассмотрим, что у нас получается.
Класс заитересованно вытянул шеи, многие навострили уши. Я тем временем судорожно пытался подобрать определение тому, что было изображено на доске. Аполлон тут и не снился.
- Мы будем соизмерять не по обычным стандартам, но в сумме канонов человеческого и мехового,- вывернулся я.- Девушки у нас имеют отношение к кошачьему племени, это придает их телам замечательную гибкость и пластику. В отличие от обычного хомо сапиенса, у Ванды, Тамары и Джины позвоночник не так закостенел. Но скорее всего, в обратную сторону гнется куда хуже. На мостик ведь встать не можете?
- Это как?- шелестнул класс.
Я снял пиджак и сделал переворот назад. Ученики взволнованно загалдели. Отдуваясь, я предупредил:
- Так, давайте договоримся, что без военрука вы такие упражнения делать не станете! Или хотя бы без меня. Мы все особенные. Если у кого-то спина не приспособлена к таким вот выкрутасам, то это не значит, что вы хуже. Просто надо найти и развивать свои собственные уникальные таланты. Чем мы и займемся на следующих уроках рисования.
- А все-таки, что насчет наших пропорций?- упрямая Джина постучала по доске.- По этой штуке выходит, что я толще Ванды, что ли?
- Нет, не толще,- соврал я.- Просто у тебя бедра шире, а талия выше. К тебе надо применять классические кошачьи стандарты, потому что талия кошки расположена в другой зоне, нежели у обычного гуманоида.
- Гуманоид... Смешное слово!- хихикнула Тамара.
- Чего ж в нем смешного? Ты, видимо, не любишь фантастическую литературу?
- Я вообще читать не люблю. Это скучно. Слов много, картинок мало. Мне кино нравится, там все двигается.
Эх, котяра, ничего-то ты не понимаешь в хорошей книжке. Меня вот, наоборот, иллюстрации раздражают, даже самые лучшие. Когда они изданы альбомом, я готов часами просиживать над рисунками, но во время чтения романа или повести - увольте! Мне собственного воображения хватает. Впрочем, эти мысли я предпочту оставить при себе, пусть каждый сам решает, что ему нравится.
- Кино не всегда опережает книгу по содержанию. И вообще, если смотришь что-то, снятое "по мотивам", лучше сразу найти первоисточник и сравнить. А вдруг оригинал интереснее?
Блондинка и рыжуха откровенно заскучали. Надо было сворачивать разговор.
- Ну так вернемся к вашим примечательным фигуркам, девочки. Итак, Ванда. Повернись в профиль к классу. Смотрите: у Ванды довольно четкие границы перехода одной формы в другую. Кошачья голова, грива, переходящая на спину и сужающаяся между лопаток в узкую полосу. Эта полоса, видимо, идет до самого хвоста. Само же тело обладает пропорциями юного человека. Значит, мы можем смело применить к нему те же расчеты, что и древние греки. А вот в Джине четкого деления нет, гены смешаны и черты кошки прочно слились с человеческими. Поэтому у Джины гораздо выше локти, шире бедра и короче пальчики. Ты можешь выпустить когти?
- А как же!- польщенная школьница охотно выставила перед классом ладонь и продемонстрировала острые коготки.- И еще у меня шесть грудей!
Я поперхнулся. Тамара фыркнула:
- Шесть! Подумаешь, у меня семь. Восьмая тоже уже почти выросла.
- Наверное, все же не грудей, а сосков?!- взмолился я.
Девочки озадаченно посмотрели сначала на меня, потом друг на друга, оценивая проступающие сквозь форменные футболки бугорки.
- Не, это груди!- гордо заявила Тамара.
- Точно-точно,- поддакнул кто-то из малолетних балбесов мужеска пола.- Сиськи.
Класс загалдел. Девчонки зашипели. Мальчишки зарычали. Кажется, назревало великое противостояние кошек и собак, а я оказался между ними. О черт! Я схватил один из заготовленных накануне капсюлей и активировал изображение. Перед носом оскалившихся волчат развернулся пламенеющий феникс. Зверята невольно отдернулись. Феникс совершил полный оборот вокруг своей оси, затем медленно поднял крылья и осыпался мелким пеплом. В глубине серой кучки тлела алая искра, готовая вновь стать птицей.
- Это было круто!- мурлыкнула Тамара, прижимаясь ко мне мягким теплым бочком.- Вы с натуры рисовали?
- Нет, это же легендарная птица, таких не бывает... По крайней мере, мне живых фениксов видеть не доводилось,- ответил я.- Вот такой короткий сюжет называется флеш-крок. Сегодня мы поработаем над двумерными флеш-кроками. Попробуйте нарисовать голову Аполлона по памяти. Ну, и по измерениям, конечно!
Я дал им возможность еще пару минут полюбоваться голограммой гипсового болвана и выключил проектор. Школьники достали свои графиры и принялись что-то шустро чертить. Тамара потерлась щекой о мое предплечье и тихо заурчала.
- Тамара, пожалуйста, за работу! Все успеется после уроков,- я осторожно отстранил брюнетку на расстояние вытянутой руки.- Так, клан, я вернусь буквально через пять минут, так что не бузите без меня. Генрих, последи за порядком.
- Угу,- проворчал дежурный. Он ужасно напоминал медведя и коренастой фигурой, и манерами, однако судя по анкете, в нем похозяйничали гены енота. С другой стороны, панда тоже какой-никакой енотомедведик. Панда Генрих... Кровавый комикс начала века. Уже выходя из класса, я отчаянно затряс головой, пытаясь отогнать наваждение. Получалось плохо.
В кабинете директора никого не было. Подумав секунды две, я бросился в медпункт, который ютился на проходной лестничной клетке между первым и вторым этажом. К счастью, медбрат Михайло оказался на посту. Он сидел в драном кресле и смотрел хоккей по допотопному визору.
- Привет! Я из этого... меховушного,- задыхаясь, выдавил я.
Михайло что-то провочал, не отрываясь от экрана. Как раз в этот момент на катке происходила вдохновенная драка. Мое терпение лопнуло. Я почти в точности повторил жест нападающего Кобеску, который сгреб противника за грудки и впечатал в бортик. Только вместо звучного "бом" у меня получилось мягкое "шмяк", потому что спинка кресла была обита дермантином.
- Парень, я только вчера получил работу и не хочу сразу ее потерять. Но если мне придется это сделать по твоей вине, то и ты потеряешь свое место. По инвалидности. Понял?
- В чем дело?- Михайло попытался выкрутиться из захвата.- Чего тебе надо? Цапнул кто? Они все привитые.
- Нет! Проблема в девчонке, Тамаре. Она ведет себя как...
- Как кошка в течке,- понимающе кивнул медбрат.- Угу. Беда с этими тварями, только в возраст войдут - уже шлюхи. Суки, они-то хотя бы раз в полгода бесятся, а кошки, почитай, все время. Ща, погодь, у меня тут антисекса целый склад.
Он встал, покряхтывая, отпер дверцу вмурованного в стену сейфа и извлек коробку с лекарством. Что-то подсчитав в уме, Михайло зарядил в шприц сразу две капсулы.
- Идем,- вздохнул он.- Счет я потом узнаю.
Мы двинулись к классу. Глядя краем глаза на хмурое лицо медбрата, я не мог не задуматься о сложностях положения этого бедолаги. Или у него полный иммунитет к женскому обаянию, или он сам втихаря пользуется своими препаратами. Потому что иначе здоровый молодой мужик не смог бы пережить постоянного общения с горячими кошечками вроде Тамары.
- Тома, на минутку!- позвал Михайло, приоткрыв двери класса.
Девочка выскользнула в коридор и с укоризной (как мне показалось) поглядела в мою сторону. Медбрат же, особо не чинясь, закатал на животе кошкобарышни свитер, мазнул против шерсти обеззараживающей салфеткой и щелкнул шприцем. Поглядел на часы, включил напоминалку. Потом почесал Тамару за ушком и внушающим уважение командным голосом сказал:
- В шесть вечера быть у Инги Васильевны. Не опаздывать - у меня все записано. Давай, иди на урок.
Тамара заулыбалась и исчезла з дверями. Михайло протер пальцы все той же салфеткой и направился в сторону медпункта, телевизора и хоккея.
- Подожди!- догнал я его.- Миш, будь другом, открой тайну: как ты их выдерживаешь?
- В каком смысле?- удивился он.
- Ну это... когда девчонки вот так клеиться начинают.
Михайло уставился на меня как на полоумного, потом цветасто выматерился и постучал костяшками пальцев мне по лбу:
- Кретин! Я что, скотоложец, что ли, со зверями спать? Эй, парень, твоя проблема в том, что ты в них видишь людей. А это - не люди. Они вообще черт знает что. Твари. Скотина. Фауна. Запомни это и повторяй на ночь по десять раз. Тогда и будешь спать спокойно. Бывай... извращенец.
С этими словами он развернулся и решительно зашагал к лестнице.
Я стоял как пыльным мешком оглушенный. За день, проведенный мною в Школе, мне ни разу не пришло в голову взглянуть на своих подопечных в таком ракурсе. Звери? Хм... Животные, которые умеют говорить, рассуждать, рисовать... Ну да, да, попугай знает сотни слов, а слоны - знатные абстракционисты, но... Голова затрещала, собираясь лопнуть под напором противоречивых мыслей. Дети, нелюди, фауна - все смешалось в дикий хоровод. Кто они? И кто я - смотритель в зоопарке или учитель рисования?
- Извините, Илья Семенович, можно вас на секунду?- это Генрих высунул в коридор свою длинноносую морду.
Я со вздохом направился в класс. Ученики пыхтели над графирами, изредка хихикая и показывая друг другу результаты трудов. Малыш Вася стоял возле моего стола, прижимая к пузу планшет. Глаза его были полны слез.
- Ну, в чем дело, Василий?
- Я... я его испортил!- заскулил школьник, протягивая мне поцарапанный графир.- Я хотел как лучше, потом пальцы сжал, а когти... они сами вылезли, я не хотел!
- Вася, это ерунда. Сейчас сменим защитку на экране, и можно опять рисовать. Что там у тебя получается?
Сменного пластика у меня был полный ящик, еще Яката позаботился. Поставить новый - минутное дело. Я уже было потянулся к кнопке, чтобы включить планшет и проверить запись, как Вася неожиданно перехватил меня за рукав:
- Не надо при всех, пожалуйста! Ну пожалуйста, Илья Семеныч!
Его нытье только привлекло внимание общественности. Дети навострили уши и уставились на малыша. Я ехидно посмотрел на стаю и подмигнул Василию:
- А мы поставим минимальное воспроизведение. Сейчас я вот так поставлю книжку, и никто ничего не увидит.
У остальных учеников аж шеи захрустели, так они их вытянули в надежде разглядеть творчество одноклассника. Но раскрытый атлас пластической анатомии был надежным щитом. Прикрываясь его тенью, я ткнул кнопку воспроизведения.
Перекошенная гротескная физиономия Аполлона посмотрела мне в глаза, подмигнула и высунула язык. В несколько секунд бельведерский кумир оброс редкой щетинистой шерстью, ушки у него заострились, а зрачки весело замигали зелеными и красными огоньками. Я закашлялся.
- Я нечаянно...- бормотал побагровевший от стыда Вася.- Чес слово, я не хотел! Просто я сразу нарисовал, а потом делать было нечего... Я все сотру!
Тут душивший меня хохот вырвался, наконец, наружу. Я смеялся, утирая слезы; будь я один, наверное, начал бы биться головой о парту. Школьники, н выдержав, рванули со своих мест, чтобы увидеть то, над чем так потешается их учитель. Вскоре мы смеялись всем классом, включая бедолагу Василия, до которого дошло, что ругать его не будут.
Но дети не знали, что я веселюсь не только над забавным кроком. Просто я неожиданно решил мучавшую меня задачку. Животные не могут испытывать одновременно больше одного чувства и не скрывают своих эмоций. Мои же ребята просто-таки фонтанировали страстями. Стыд и гордость Василия, зависть и веселье Джины, изумление и восхищение Ванды - все эти чувства бушевали здесь и сейчас, спонтанно, но приглушенно, как это могут делать только люди. Я любовался искренностью и скрытностью своих воспитанников и чувствовал себя необычайно счастливым. Наверное, я дурак?