16.1. Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе...
24 августа 2278 года
Канцлер Ле Рой перебирал донесения секретных служб, и тихо кривил тонкие бледные губы, словно от несильной, но пронзительной зубной боли - из тех болей, что не отступают даже после приёма лекарств, и продолжают вгрызаться в тело, обжигая нервы... За какую-то неделю Марс, последние десятилетия считавшийся провинциальной глубинкой, и живший спокойной размеренной жизнью, казалось, взорвался. События сорвались с привязи, и понеслись вдаль прихрамывающим галопом.
Теракты, неизвестные корабли, вываливающиеся из пространства, космический бой на орбите, разрушение объектов инфраструктуры, взрывы в Цитадели и Лабиринте, нападение на кузницу новых проектов на Эклектике...
"И эта ужасная кровавая резня в Парламенте... - продолжил логический ряд Ле Рой, теребя кружевные манжеты камзола. По понятным причинам в ряду донесений не было и упоминания об этом событии, канцлера до сих пор не отпускали воспоминания... - Кто мог устроить такое?"
Наиболее тревожным моментом казался тот факт, что череда происшествий нарастала со времени, когда все причастные к тайне Третьей Силы получили уведомление о готовящемся пришествии в мир нового посла Той Стороны, а никому не известный бригадир "землероек" Макс Телль отправился в Лабиринт...
Ле Рой беззвучно выругался на французском. Либо фракции Той Стороны не так уж и монолитны, как описывали появлявшиеся ранее гости оттуда, либо... в игру вступила ещё одна, доселе себя не проявлявшая, сила. Введение в уравнение ещё одного неизвестного грозило разрушить сложившуюся систему на корню, потому канцлер предпочитал об этом не думать - до поры. Но идею он запомнил, и тщательно зафиксировал для последующего рассмотрения.
Протекторат в лице доверенного Секретаря прислал сообщение с соболезнованиями, включавшее в качестве довеска уведомление о необходимости досрочной уплаты банковского сбора, налогов за текущее полугодие, и средств за экстренный вызов соединений флота... "В задницу. Без комментариев".
Наместник поселений Юпитера предлагал гуманитарную помощь, и предлагал бесплатно принять на работы по восстановлению пятьдесят тысяч трудовых единиц... "Разумеется. У вас перенаселённость из-за идиотских законов, и эти пятьдесят тысяч мигрантов потом даже вакуумной бомбой не выгонишь... Уже проходили, благодарю Вас, - канцлер перебросил сообщение в дипломатический сектор с визой "вежливо отказаться", и вздохнул. - Но союзники, всё-таки..."
Из Пояса Астероидов прислали три транспорта с рудой вместо двух, и попросили "лишний" грузовик не оплачивать, а загрузить удобрениями и лекарствами. "Приятно иметь дело с реалистами и просто хорошими бизнесменами. - Ле Рой оформил приказ и передал его на терминал станции Бета. - Война, не война, а удобрения в обмен на металлы возить надо".
Покончив с текущими делами, и помянув недобрым словом Венеру и Меркурий, чьи руководители даже записки не прислали, канцлер смог, наконец, разогнуться, и отключить терминал рабочего стола. Кабинет, оформленный в бежевых тонах, и уставленный тщательно воспроизведённой по чертежам и рисункам XVIII-го века мебелью, приобрёл чёткость и объём. Копии картин мастеров эпохи Возрождения на стенах отсвечивали багровым в падающем из высоких окон вечернем свете, а в сухом рециркулируемом воздухе мерцали тончайшие пылинки.
Лёгкое прикосновение к сенсору вызвало к жизни сервисную автоматику - на столе материализовались предметы чайного набора, выполненные в древнем севрском стиле, над чайником курился лёгкий парок, а тончайшие фарфоровые чашки просвечивали почти насквозь... Канцлер втянул породистым носом насыщенный аромат земного Эрл Грея, и налил себе чашечку. Смакуя горячий напиток, он медленно подошёл к оконному проёму, и задумался, озирая невысокие по меркам Протектората башни делового района Марс-Сити. Сияющие разноцветными огнями километровые призмы, гордо возносившиеся к красноватым небесам, перечёркнутым белыми полосками облаков, соединяли в себе вызов, когда-то брошенный этой высушенной пустынной планетой людям Земли, жертвы и потери первого столетия колонизации и необоримую силу духа человечества... "Цивилизация, способная в адском пламени разгорающейся мировой войны дотянуться до соседнего мира, и превратить его бесплодные пески в плодородные земли, - подумал Канцлер, делая маленький глоток, - достойна если не уважения, то хотя бы восхищения. С другой стороны, план сработал - Земля выжила, а Марс терраформировали. Вот это - достойно".
- Гастон, брось пить эту гадость, - вломился в тишину кабинета голос по "громкой" правительственной связи. Использовать эту линию могли немногие, но гулкий бас Авеля Гаррисона Ле Рой узнал сразу. - Лучше приготовь графинчик виски, я скоро буду. И не один...
- Авель, я с нетерпением жду, когда же ты наконец сопьёшься... - спокойно ответил ему канцлер, поднимая глаза к потолку. - И перестанешь разорять правительство невозбранным употреблением дорогих напитков, перейдя на самогон или чёрное канальное пиво.
- Не дождёшься, лягушатник! - раскатисто расхохотался Гаррисон. Их полушутливая пикировка давно стала традицией, и он не планировал её нарушать. - Я печень даже не менял ни разу...
- Какие у тебя новости? - холодным тоном осведомился Ле Рой, ставя недопитую чашку на поднос сервис-автомата. - В Поясе подешевела картошка, или ганимедяне сделали скидку на услуги докеров?
- Об этом - только лично... - Авель тоже посерьёзнел, и кашлянул. - Третья передавала привет. И недоумения по поводу встречи.
- Жду тебя в Красном зале. - Гастон переключил автоматику кабинета на консервацию, и быстро двинулся к гермодвери, на ходу подхватив со стола планшет. - В твоих же интересах не болтаться на парковочной орбите, а немедленно явиться в Шпиль.
- Я уже лечу над Сыртом, буду через несколько минут.
- Отлично.
***
Решка откинул стекло лёгкого скафандра, и всмотрелся в далёкое небо, по которому чертил серебристый след тёмный овал какого-то каботажника, на всей скорости чесавшего по направлению к Сити. Судя по тому, что кораблик не сбавлял ускорения, это был курьер или, например, правительственный борт - он мастерски плевал на диспетчеров, эшелоны высоты и прочие ограничения, и даже поднятые в воздух атмосферные истребители сделали вокруг него пару кругов, после чего пристроились в кильватер...
Неудобный шлем натирал уплотнителями лоб, поношенная пенорезина немилосердно скрипела при каждом движении, но он упорно продолжал идти рядом с медленно ползущим мобилем, стилизованным под один из первых марсоходов. Цепочки следов - мелкие ямки и полосы от восьми колёс - с тихим шуршанием заносил красный песок, влекомый сухим ветром, дующим с севера. Пустыня медленно поглощала следу вторжения в неё...
По своей воле он никогда бы не полез в эту дыру, но так уж сложились обстоятельства - в Цитадели было неспокойно, и Решке пришлось срочно покинуть город. Искин убежища предложил "случайно купленный на распродаже" экстрим-тур "Дороги Первых", включавший недельный переход по экваториальному поясу пустынь к месту посадки исследовательского модуля "Восток-2090". Запас еды в тубах, снаряжение, имитирующее инвентарь двадцать второго века, связь только через один-единственный ретранслятор, и никого вокруг на сотни километров.
- Просто мечта, блин... - ответил он тогда искину, вжимаясь в трещину скалы на границе периметра Цитадели, откуда уже можно было различить красное дыхание пустыни. - А туров в Лабиринт, случайно, на распродаже не было?
- Не было, уж прости, - Мемета хихикнула. - Зато в пустыне никто тебя не хватится, а потом... потом всё будет совсем по-другому. Я залью тебе в память кое-какую информацию, поразмысли на досуге...
- Надеюсь, мозг не лопнет? - Двадцать Шестой натужно рассмеялся, пытаясь откашляться от мелкой пыли.
- Не знаю. Сейчас проверим...
Сейчас информация бултыхалась в хранилище, как литр ртути в металлической фляге. Тяжёлый плотный виртуальный шар напоминал ему чемодан без ручки из древнего анекдота, русского, кажется - и нести неудобно, и бросить жалко. Приходилось подступаться к массиву спрессованных данных понемногу, в свободное от обслуживания мобиля время. А ломался он частенько...
"Если первые исследователи Красного шарика так мучились, то я им очень соболезную... - подумал Решка, в очередной раз приклёпывая отвалившуюся антенну аппарата. - Я хоть дышать могу нормально, спасибо терраформингу. Но смогли же. Справились..."
В подтверждение тому под его ногой что-то хрустнуло. Он присел, и смахнул тонкий слой песка с белой человеческой кости. "Бедренная. Следы зубов. Костный мозг высосан... - мысли скакали в черепе, как шальные песчаные тушканчики. - Блин, откуда в пустынях экватора взяться людоедам?"
Прикинув, и покопавшись в памяти, Двадцать Шестой решил, что это антуражная придумка местных экстрим-аниматоров. Для избытка впечатлений от тура, так сказать... Но пистолет, стреляющий парализующими зарядами, он всё же передвинул из-за спины вперёд, чтобы не терять мгновений на поиск неудобной рукояти.
16.2. Обсуждение проблемы Посланника
24 августа 2278 года
Если бы двери в Красном зале были старинными, с петлями и притолокой, они бы слетели с креплений от мощно впечатавшегося в них массивного теля Гаррисона. Герметичня бронированная перепонка прогнулась внутрь, тревожно запищав, и нервно бросила запрос в инфосеть Шпиля, панически запрашивая активацию защитного протокола. Ле Рой, привычно улыбнувшись, перехватил пакеты, отдавая команду "открыть" и блокируя наблюдение в помещении.
Третий секретарь правительства по особым поручениям Авель Поллукс Гаррисон не воспринимал помех на своём пути к цели, и, если не мог их обойти, пробивал насквозь... За что и ценился канцлером и прочими членами их "маленького тайного общества" - не существовало препятствия, способного его остановить. Авеля можно было только убить, но, как иногда думал Гастон, это неугомонного секретаря только замедлило бы.
- Шеф, всё пропало! - дурацким голосом какого-то персонажа голодрамы проревел ворвавшийся в сразу показавшийся маленьким и обшарпанным зал Гаррисон. - Посланник! Третья! Надо кого-нибудь срочно убить!
Гастон, не мигая, смотрел своим фирменным холодным взглядом светлых глаз на тяжело дышащего Авеля. Который, осмотревшись и не обнаружив ни одного кресла, кроме занятого Ле Роем, пожал плечами, вытащил из набедренного кармана своего комбинезона быстрорастущий походный стул, и бросил его на карминово-красное покрытие пола. Стул пискнул, раскрываясь в ажурную металлорганическую конструкцию, немедленно прогнувшуюся под немалым весом тела Гаррисона.
С удовольствием вздохнув, тот вытянул из очередного кармана тонкую фляжку и сигару с автоприкуривателем, но, бросив осторожный взгляд в сторону своего непосредственного начальника, оставил только ёмкость. По залу поплыл тяжёлый аромат крепкого цветочного бренди...
- Авель, Авель... - Ле Рой говорил тихо, спокойным тоном, легонько двигая тонкими пальцами по лакированной поверхности кресла, в котором ждал появления своего порученца. - Успокойся, выпей, можешь даже закурить, пожарную систему я отключил... И связно расскажи, что случилось, и почему нам надо кого-то убивать?
Гаррисон, кивнув, зажёг сигару поворотом золотистого колечка, и затянулся, словно это была обычная самокрутка.
- Я только что с орбиты, там такая свалка... - выдыхая синеватые клубы к высокому потолку, произнёс он, расслабляя сведённые мыщцы мощных челюстей. - Флот протекторов ещё не убыл, торгаши толкутся у уцелевших станций, а три сектора финиша закрыты для приёма кораблей. Ад, мат и шоколад!
Гастон чихнул, и поднёс к лицу осмотический платок-фильтр. С его аллергией на табак разрешать курить было несколько неосмотрительно, но так Авель действительно быстрее успокаивался, и начинал не только делать, но ещё и думать при этом.
- А где мой виски? Ты же обещал... - обиженно спросил Гаррисон.
- А, да... Действительно... - Ле Рой щёлкнул ногтем по подлокотнику. - Вот, прошу...
Сервис-автомат вырастил у стула Авеля столик с бутылкой чёрного виски "Марс Уолкер" двадцатилетней выдержки и одним тяжёлым бокалом, на что тот хмыкнул и улыбнулся, мол, "ладно, и так сойдёт".
- Я неделю проторчал на нашей станции радарного контроля, которая совсем не станция, и уж точно не радарная... Пытался добиться чего-то вразумительного от наших друзей с Той Стороны. - Гаррисон отхлебнул из бокала раз, другой... И налил заново. - Они нынче особо невразумительны, и со связью тоже непорядок.
- Бури на Солнце, - не мигнув, соврал канцлер, подавляя волну недовольства внутри себя. Авеля надо было пережить, как стихийное бедствие. "Интересно, у него есть друзья? Девушка? Или обходится случайными связями? - подумал Ле Рой, но даже не обратился к личному делу секретаря. Оно было совершенно чистым и пустым, как мысли пьяного шахтёра Пояса астероидов в пятницу. - Не могу его представить в обществе..."
- Да? А вроде чисто всё было... - Гаррисон приподнял уголки губ, показывая, что шутку понял, и перешёл к делу. - Они потеряли Посланника, сигнал от его разума, или что они там в тела засовывают. Вместо него - какая-то неясная хрень, от которой Те просто писают плавиковой кислотой.
Внутри тех людей и искинов Марса, что были допущены к высочайшей тайне, много десятков лет не утихали споры, кем же являются их загадочные спонсоры, которых называли "Те", "Третья Сила" или "Та Сторона". С момента первого контакта на заброшенном посту дальнего обнаружения, болтающемся между Поясом и орбитой Юпитера, и до сегодняшнего дня участники "Клуба Трёхсот" создали, развили и успели отвергнуть тысячи разнообразных теорий о том, кто такие "Те", что им, собственно, надо, и за коим чёртом они предложили сотрудничество именно Гвидо фон Лашвицу, марсианину и главе Сопротивления...
Сегодня в тайну были посвящены и сепаратисты, и лоялисты, и даже некоторые высокопоставленные чиновники Протектората имели доступ к информации о "Той Стороне". Неполный, в форме предоставления иной техники, но тем не менее.
Увы, никто и никогда, даже сам легендарный Гвидо, не видел ни одного из "спонсоров" - только изображения не очень хорошего качества на старых экранах, и невнятные киберавтоматы, переносившие грузы через открывавшееся в чрево станции тёмно-серые порталы. Киберы рассыпались в пыль через несколько часов после перехода, и исследования ничего не дали - даже лаборатории СГБ не смогли опознать образцы, и попытались выйти на заказчика "левого" анализа, но рубить хвосты Сопротивление умело всегда. С ХАСОМ решили тогда не связываться, и правильно. В последние полвека эта организация стремительно превращалась во что-то страшное...
Потому спектр крепких выражений, которыми поминали загадочных потусторонних помощников, был очень широким - сложно правильно оскорбить того, о ком не знаешь ничего... А оскорблять хотелось часто, и громко. Уже много лет Клуб выпрашивал у Тех не просто аппаратуру и технику, но технологии её создания, пусть и упрощённые. Так сказать, "лицензированные". Принципиальная невоспроизводимость и конструктивно заложенное ограниченное количество рабочих циклов бесило инженеров и руководство "Клуба Трёхсот" до крайности и апоплексических ударов. Сложно радоваться сверхмощной пушке, способной стрелять тахионами на расстояние в триста световых и на время в пять тысячелетий, если у неё ресурс - три выстрела, а стоимость, если перевести в кредитные единицы закачанную в порталы энергию и переброшенные туда же минералы - как у тяжёлого крейсера...
- Прискорбно... - протянул Гастон, проверяя полировку ногтей. Взбив кружева манжет, он спросил: - Какие грузы они просили на обмен в текущем периоде?
- Апельсины с австралийских плантаций, триста тонн, тысячу комплектов органов брюшной полости Homo sapiens sapiens, автомобиль "Роллс-Ройс" модели "Альфа-три", 2134 года выпуска, пятнадцать киберов-"землероек"... - на мгновение закатил глаза Авель. - С Ганимедом я уже поговорил, думаю, там участятся несчастные случаи на шахтах и в рабочих лагерях. Автомобили имеются на Земле, не проблема. Апельсины - тоже.
- Киберы? - Гастон удивлённо двинул бровью. - Зачем им наши "землеройки"? Их машины совершеннее на порядок.
- Э-э... Шеф, - замялся Гаррисон, - им нужны не обычные железки, а прошедшие Лабиринт... Вот это - проблема.
Ле Рой помрачнел, вспоминая текущие донесения из Цитадели. После серии взрывов в строю оставались всего несколько десятков киберов, из них половина - с выработанным ресурсом. Спешно готовились замена и пополнение состава, но процесс киборгизации и коррекции никогда быстрым не был... "Прекращать обслуживание Лабиринта никак нельзя, - подумал он, прокручивая потоки информации. - Иначе будет, как в две тысячи двести пятьдесят седьмом, когда погиб старый Гвидо, и вышли из строя половина энергосетей... Повторения того хаоса я лично не хочу. Слишком дорого".
- Да, Авель, ты прав... Друг мой, нам нужно, по меньшей мере, три недели, чтобы возместить потери техники Цитадели. И только тогда можно будет снять с дежурства текущие единицы, но не ранее, - канцлер прикинул список. - К сожалению, или к счастью, на этом объекте уже не осталось никого из особого списка. Последний погиб несколько дней назад, в "бутылке" карантина...
- Значит, три недели, так, - Гаррисон пригубил бокал, пыхтя сигарой. - Но остаётся посланник...
- Не остаётся. Тело исчезло во время теракта, который мы спишем на выброс Лабиринта, - Ле Рой почувствовал, как его окрыляет вдохновение. - Если они не фиксируют разума своего драгоценного посланца, значит, он мёртв. "Скорбим, сожалеем, приносим извинения, но Лабиринт - это Лабиринт, с ним не шутят... Ждём замену почившему в бою, как только запеленгуем подходящее тело".
- Но, Гастон... - Авель перенёс вес тела вперёд, скрипнув стулом. - Если он всё-таки жив...
- Я отдал приказ спецхрану, они там всё наизнанку выворачивают... - канцлер плотоядно ухмыльнулся, вспоминая багровое лицо генерал-бургомистра, которого он лично о том уведомил вскоре после инцидента. Ле Рой был тогда взвинчен происшествием в Сенате, и не щадил ничьих чувств. - Найдут. Живым или мёртвым. Лично майор Шепард обещал...
- Он тоже "трёхсотый"? - уточнил Гаррисон, успокаиваясь. - Что-то я не помню майоров у нас в списках...
- Нет, он чист. - Гастон неспешно кивнул. - Но служака отменный. Верен "Марсу и чести", как он сам говорит.
- Ненавижу поэтов, - рыкнул Авель, - особенно - в форме...
- У поэтов главное не форма, а содержание, - улыбнулся Ле Рой. - А с содержанием у него полный порядок, выплачиваем вовремя.
16.3. Макс Телль. Сон в галактическую ночь
Человек на плоту проснулся, и привычно потянулся, разгоняя руками звёздную пыль, взлетавшую вверх от волн этого странного океана, где было слишком много частиц Вселенной, и так мало обыкновенной воды. Поплескав рукой среди ленивых стаек огоньков у края своего узилища, он уселся, обхватив колени руками, и стал смотреть куда-то вдаль, в никуда, не замечая ставших привычными красот и диковинок этого места.
"Тюрьма, даже если она из алмазов, или звёзд - всё равно остаётся тюрьмой, - неспешно текли мысли Макса, глядевшего остановившимся взглядом на столкновения галактик. - Если твою свободу отняли, тело забрали, и поместили душу, или что там у человека можно вырвать из его оболочки, в место, подобное этому - что можно хотеть? Только свободы... Жить. Я хочу жить".
Что-то изменилось вокруг. Он ясно чувствовал чьё-то присутствие, и даже нарушил свою недвижность, чтобы осмотреть плотик. Но ничего не нашёл на несчастных трёх квадратных метрах, которые сейчас были его единственным владением, кроме разума.
Тем не менее, здесь кто-то был... Кто-то или что-то, неощутимое и недоступное восприятию.
- Мы тоже хотим жить... - раздался бестелесный голос внутри Макса. Чуть надтреснутый, но знакомый - именно его он слышал перед тем, как заснуть на Марсе и проснуться уже здесь. - Это вообще характерно для всех существ, вне зависимости от степени развития и строения тела или разума - хотеть жить. Существовать. Взаимодействовать с миром вокруг... Продолжать себя. Развиваться, учиться, расти - или праздно проводить дни в неведении, небрежении и лени.
- Это ты... Ты перенёс меня сюда, в эту... это... - Макс запутался в словах, и внезапно понял, что не испытывает каких-то негативных чувств к этому бестелесному существу. - Зачем? Кто ты?
- Можешь звать меня "Посланник", - мягко шепнул голос. - Это и имя, и одновременно - функция, цель и смысл жизни. Так уж мы устроены...
- Макс Телль. Бывший работник технического сектора Цитадели, Марс... - слегка обалдело представился Телль в ответ.
- Я знаю... У вас функция и смысл пока ещё разделены, и это так непривычно... - Посланник слегка запнулся. - Но сейчас я пришёл показать тебе кое-что.
Макс внутренне напрягся. Любое изменение обстановки дарило надежду - пусть не на освобождение, но... Кто знает?
- Смотри, - подождав немного, продолжил его невидимый собеседник, - я покажу тебе наш мир...
Макс почувствовал, как его сознание расщепляется на несколько частей, одна из которых остаётся безучастно таращиться в пространство на чёртовом плотике, а другие... Темнота и серые искорки танцевали вокруг странную пляску, взвиваясь и опадая, рассыпаясь пылью и вспыхивая, расширяясь и опадая. Тишину движений нарушало лишь шуршание, и лёгкий запах затхлости чувствовался здесь.
Понемногу из теней стали проступать изломанные и искажённые очертания строений, скоплений валунов и скал, серой земли и каких-то металлических сооружений, причудливо раскиданных между курящимися темнотой провалами. Сумеречное низкое коричневое небо плевалось пеплом и песком, и тяжёлые чёрные облака медленно ползли по его куполу, навевая ощущения печали, скорби и грусти...
Темнота, тени и низкие небеса. "Боги Земли и Ушедшие Марса! - поразился Макс, озирая эту картину. - Как же здесь... тяжко. Где находится этот мир? Что за солнце его освещает? И освещает ли?"
- Это моя родина... - Посланник говорил медленно, тягуче, со странными нотками в голосе. Тоска, грусть и толика боли смешивались в его интонациях. - Древняя, рассыпающаяся прахом и пеплом, уставшая жить, умирающая - но любимая!
- Соболезную, - ляпнул Телль, и тут же смутился. - Что здесь случилось?
- Ничего особенного. Просто время подошло к концу, - Посланник вздохнул. - Оно закончилось уже давно, но мы смогли обмануть реальность, и выпросили у мироздания ещё эпоху. Потом ещё одну...
- А потом мироздание вам отказало... - Макс почувствовал, что, кажется, знает эту историю - где-то в глубине себя, внутри своей памяти или души... - И пришлось искать новый способ выжить.
Картинки угрюмого мира менялись. Глубокие моря, медленно переваливающие свинцово-серые волны к горизонту, скрывающемуся в чёрной дымке. Изломанные грани гор, увешанных бесформенными коконами то ли жилищ, то ли гигантских насекомых... Остатки искорёженных решётчатых башен из некогда светлого металла, покрытого липкой даже на взгляд коричневой плесенью.
- Верно, - голос дрогнул. - Нас мало... И если умрёт наш мир, погибнем мы все. Ваша реальность не может поддерживать жизнь в наших телах, наша - смертельна для вас. Другие законы материи, что поделать...
- Потому вы можете приходить к нам, только оставив свои тела, - Телль почувствовал растущее негодование, и угрюмо продолжил, - и захватывая наши... Моё, например.
- Крайне редкое и удачное совпадение.
- Ч-что? - опешил Макс.
- Твоё тело - крайне редкое и удачное совпадение, - невозмутимо ответил Посланник. - Оно способно принять меня почти целиком, в отличие от миллиардов твоих соотечественников...
- Клонирование... - Телль перебирал возможные пути решения задачи, - Кибер-тела, перенос в искина, создание тела в биореакторе... Андроиды с заданными характеристиками!
- Увы, - в голосе Посланника слышалось неподдельные сочувствие и боль. - Только живое человеческое тело... Одно из миллиардов, и только для меня. Меня создали таким, каковым я являюсь. Остальные не способны и на это.
- Боги... - Макс осознал, что не может ненавидеть Посланника и его расу. Негодовать - может, а ненавидеть - вряд ли. - Как мне вас жаль...
- Боги мертвы... - в тон ему ответил Посланник. - Но и без них я могу сам определять свою судьбу, не уклоняясь от возложенной миссии, а только приближая освобождение таких, как я. Коль упустил я шанс, подобного которому не будет более, то волен и решать по-своему вопрос.
16.4 Решка. Возвращение. Часть первая
26 августа 2278 года
Технические коридоры, проходы, лестницы, закоулки и тупички - всё это было ему настолько знакомо, что он и сам не знал, до какой степени можно скучать по ставшему родным запаху Лабиринта. Законсервированные темпоральные зоны, неустойчивые поля смещений, опасные повороты и предупреждающие знаки. Он помнил, он ощущал, он жил этим до сих пор.
Даже теперь, когда судьба, казалось, помиловала бывшего кибера, вернула ему плоть, щедрой рукой отсыпав шансов на перемены, он видел во сне свою прошлую работу в бытность жужжащим железным насекомым, во чреве которого скрыты самые настоящие человеческие мозги и сознание.
Мрачные тоннели приняли Решку, или Двадцать Шестого, в своё тёмное чрево, ласково дохнув на него затхлостью и пылью, как бывало в самые трудные дни его работы, которые приносили напряжённую работу мысли, безумные расчёты, выкладку на все сто процентов и благостную усталость после окончания смены.
Где-то в глубине сознания Решка понимал, что он никогда не чувствовал полноценного опустошения и ломоты в натруженных костях экзоскелета в бытность кибером, но сохранённые функции мозга, в отличие от его собратьев, позволяли помнить все эти ощущения, словно они реально присутствовали в его теле.
Память - очень странная штука. Ты никогда не можешь угадать наверняка, что именно запомнишь, что отложится в схронах и закоулках мозга, что выплывет, вынырнет наружу в самый неожиданный день. И едва тёплое лето захлопнет железный занавес радости и беззаботности, как память услужливо выбросит на поверхность цепочку ассоциаций, казалось бы, совершенно не связанных с наступившей осенью.
Моросящие дожди, ночной холод, утренние туманы, запахи и звуки приближающейся зимы. Ещё робкие, несмелые, едва только начинающие покусывать землю прохладой, угрожающие ей первыми настоящими заморозками...
И ты стоишь посреди узкой улочки в старом городе, похожем на тихие скопления домишек Европейского Анклава Земли, вдыхаешь холодный воздух, слушаешь, как по прозрачному куполу самого обыкновенного зонта стучат ледяные капли осеннего дождя... ожидание, тишина, желание поскорее вернуться в тепло дома, окунуться в ароматы дурманящей утренней выпечки, свежесваренного кофе, и наблюдать за тем, как хлёсткие струи серого дождя липнут к стеклу вместе со случайными порывами пронизывающего ветра, кружащего мелкие опавшие листья.
Дожди, осень, серое небо в серых лужах, битые стёкла воды под ногами, хмурые витражи закрытых магазинчиков и зябко кутающиеся в тёплую одежду редкие прохожие.
Это память сыграла злую шутку, или просто приснился сон, но ты внезапно останавливаешься посреди тёмного пустого коридора, будто откуда-то издалека в лицо пахнуло забытым влажным ветром с тонкими запахами умирающей природы из старинного европейского городка.
Решка передёрнул плечами, усилием воли отгоняя нежданное видение, и мысленно связался с Меметой:
"Идентифицируй последние воспоминания", - попросил он.
"Воспоминания не зафиксированы, - с издёвкой отозвался в голове голос искина, поддерживающего связь с Решкой через удалённый доступ и имплант в черепной коробке агента. - Вывернуть наизнанку всю память?" - ласково и услужливо предложила вредная электронная дама.
"Не надо!" - содрогнулся Решка, продолжая двигаться вперёд. На самом деле он до конца так и не смог объяснить себе, что заставило его развернуться и просто бросить к чёртовой матери свою затею скрыться в экскурсионном походе по следам первопроходцев. Просто он открыл глаза, болезненно сощурился на высокое звёздное небо под слабо мерцающим силовым куполом, который разворачивался только на время сна по технике безопасности устроителей тура, глубоко вздохнул и полез ковыряться в инфопакетах, заботливо запиханных в его сознание Меметой.
Гнусная искинская еврейка постаралась на славу, чтобы Решка долго и нудно вскрывал каждый пакет, напрягая мозги для ввода нужного кода или кодового слова.
Конечно, все эти данные Мемета тоже слила в сознание Решки, но вот поместила их, следуя какой-то своей, извращённой, по мнению Решки, логике на грань бессознательного. И несчастный блудный агент неизвестных работодателей вынужден был каждый раз практически засыпать, чтобы оказаться в пограничном состоянии и выковырять на свет божий необходимую комбинацию букв или цифр.
Данные, насколько смог понять Решка, были существенно повреждены, но то, что успела спасти Мемета, представляло собой набор приказов, инструкций, шифров и адресов явочных точек, возможных путей отходов или экстренных каналов связи в условиях пребывания агента в теле землеройки где-то в Лабиринте.
Полезными данными Решка счёл всего несколько файлов, из которых узнал про отправную точку появления на свет Двадцать Шестого, трёхступенчатую защиту погружённого в тело кибера сознания человека, и планету Эклектика, откуда и начался путь землеройки.
Но самым ценным, впрочем, как и оригинальным, была информация о подготовке тела агента к погружению в него Посланника с Той Стороны. Впрочем, не совсем тела. Задача агента состояла в том, чтобы остаться внутри подходящего для переноса куска материи, а после вернуться обратно с набранными сведениями. План предусматривал два пути, основной и побочный. В основную задачу входило глубокое рассеивание внутри сознания Макса Телля с последующим перехватом информации от Посланника после его погружения в носитель. Вторичный, или побочный путь подразумевал резервное копирование личности агента до принятия на службу в нынешнем качестве. По сути, второй путь представлял собой разделение сознания агента и сознание его первичной личности, Макса. В результате получился Двадцать Шестой, он же гипнотизированный Решка, и бригадир Телль, личность того же агента, но задолго до начала службы.
Теперь же этому слоёному человеческому пирогу предстояло решить задачу только одной стороной самого себя. Предназначенное для Посланника тело Макса, сознание которого было обработано с целью получения ценнейшей информации о пребывании в носителе Другого, распадалось на части, трескалось и стремилось самоуничтожиться.
В принципе, желоба с инфокабелями существовали недалеко от основного места работы землеройки Двадцать Шестого, когда Решка ещё занимал тело кибера, но, так или иначе, никак открыто не пересекались с техническими кабелями и энерговодами, к которым агент мог бы получить доступ из сохранившихся воспоминаний землеройки.
Он сопоставил данные и пришёл к выводу, что Посланник должен был назвать кодовое имя "Орёл", чтобы стать второй стороной монеты по имени "Решка".
Мемета молчала, как и собиралась всё время его уединения в миссионерском походе по следам первопроходцев. А когда Решка снова подключился к общей инфосети, его подруга первым делом выписала агенту таких непередаваемых звиздюлей за попытки поиска Орла, что Решка всерьёз подумал о том, что вот-вот скончается от инфаркта и инсульта одновременно. Если перед этим вредная Мемета не устроит ему в голове ядерный взрыв мозга, приводящий к неконтролируемому акту дефекации сознанием через естественные отверстия тела.
Кое-как успокоившись, искин сухо отрапортовала, что сама ничего не знает про Орла, но может сообщить, что операция проводилась с участием бригады учёных с Эклектики под личным контролем самых высоких чинов. После она пожаловалась на сгоревшие в процессе обратного перемещения сознания Решки данные в его голове и внезапно замолчала, словно оборвала канал связи через удалённый доступ инфосети планеты.
Сам агент, стоящий в этот момент недалеко от входа в Лабиринт и понуро жующий какую-то порцию дешёвой еды, по вкусу напоминавшей пластиковое дерьмо тех самых первопроходцев, с надеждой взглянул на примитивный динамик связи в ржавом козырьке барака для полулегальной рабочей силы со спутников-соседей Марса.
Мемета молчала довольно долго, видимо, искала канал связи взамен внезапно оборвавшемуся, а когда подключилась хрипло просипела что-то нечленораздельное и, обозвав Решку напоследок гоем, предпочла ретироваться прочь, оставив агента наедине с его безумной идеей возвращения в Лабиринт.
Сам же агент, хоть и не сказал об этом даже верной Мемете, стремился попасть обратно на место своего длительного заключения не только для того, чтобы предстать пред светлые, или не очень, очи загадочного Орла.
Честно говоря, если бы у Решки был выбор, он бы вообще никогда не представал перед ликом Лабиринта.
Ещё в первую ночь в долгом и изнуряющем походе по местам боевой славы первопроходцев, Решка понял две вещи: ему нужно найти второго агента, Орла, и он всё больше осознаёт свою зыбкость пребывания в теле несчастного Макса Телля.
Занятое тело бригадира, с которым Двадцать Шестой частенько перебрасывался шуточками или вступал в короткие диалоги, не смотря на запреты и кажущуюся невозможность адекватного общения человека и кибера, отказывалось подчиняться агенту, хотя, по сути, являлось его собственным.
Язвы и ссадины, словно от расчёсов или укусов, Решка заметил после пробуждения в первые же двое суток в походе. Сначала он думал о реакции тела на суровую обстановку вокруг, довольно правдоподобные лишения и ограничения, в том числе, кислородное голодание, но после нескольких дней отказался от этой теории.
Даже когда Решка принудительно отменил программу двухнедельного похода по следам первых колонистов, и новейшая система безопасности мягко и аккуратно усадила его в подоспевший флаер компании, агент чувствовал беспокойство. Мелкая моторика всё сильнее и сильнее давала о себе знать сбоями и отказом подчиняться прямым командам головного мозга. Не говоря уже о бессознательных командах или необходимых функциях.
- Надо же, сколько дел решает наше сознание, когда мы думаем, что оно ничего не делает, - изрёк уставший агент, когда пальцы на его левой руке непроизвольно сжались, дёрнувшись все разом, и сильная судорога прошла от запястья до самого плеча. - Хорошо хоть сраться не начал и за дыханием пока следить не надо. Интересно бы я выглядел, если бы приходилось считать вдохи и выдохи.
Произведённый анализ, который инициировала Мемета, выявил поражения ЦНС в следствие пережитого шока. Иначе говоря, сознание Решки не желало закрепляться во заимствованном теле Макса Телля, а, следовательно, времени на раздумья у агента не оставалось совершенно.
Следовало либо искать контактов с Посланником, либо Орла, который, возможно, мог бы помочь с телом или хотя бы объяснить, что пошло не так. А все данные, которыми располагал сейчас бывший работник Лабиринта, сходились на одной точке - Эклектике.
Эта далёкая планета была хранилищем основных запасов транспортируемых кибертел в обжитом секторе космоса, транспортным узлом и грузовым лифтом, если можно так выразиться, всего биоматериала, когда-либо проходившего через руки Протектората, МАСК и, как догадывался Решка, даже ХаСОМ.
Мемета молчала, избрав для себя позицию не то обиженной девушки, не то надменной, умудрённой опытом дамы, против воли и власти которой посмел пойти какой-то сопливый юнец.
Попытки Решки напомнить искину, что он всего лишь следовал её рекомендациям, вызвали в голове агента новый шквал аргументов, споро вылившихся в острую мигрень.
И вот теперь, когда Решка уже стоял посреди темноты знакомых переходов, чудом отыскав вход в разрушенные и обвалившиеся тоннели Лабиринта, он старался понять, куда же ему двигаться дальше.
Технические коридоры и входы, выстроенные вокруг первого яруса Лабиринта, когда повстанцы пришли впервые занимать свои крысиные норы, полностью обвалились вниз, погребя под собой десятки работников.
Завалы уже разобрали, трупы вытащили, а проходы кое-как расчистили, но открытого доступа в Лабиринт, кроме крайней необходимости или воздушной тревоги, не было до сих пор.
Решке предстояло решить, стоит ли пытаться отыскать необходимую точку входа, или просто поблуждать по Лабиринту в надежде, что его центральная нервная система даст сбой, и он свалится куда-нибудь в яму или трещину от просевших внешних плит надстроек к Лабиринту.
Сама же система древних переходов, казалось, не пострадала вовсе, что и давало Решке надежду отыскать уцелевшие архивные данные с отправной точки планеты Эклектики, или ещё какую-то информацию о себе же в бытность Двадцать Шестым, что могло навести его на след загадочного Орла, если он до сих пор предпочитал придерживаться намеченного плана, и собирался выйти на контакт с последующей загрузкой сознания Посланника в тело Макса.
Раздумывая обо всём этом, Решка начал тихонько напевать для успокоения одну из простеньких песенок работников Лабиринта: