Ничего личного к Соединенным Штатам Пендостана Паша не имел. Он читал, что СШП эти, как гнойная ангина душат финансами весь мир и у мира остается только два варианта - или сдохнуть вместе, или вырезать эти чёртовы гланды, какие бы там рейтинги им не рисовало агентство "Мудис". Надо ж ведь, ухмыльнулся Павел, кому можно доверять а кому нет, указывает контора с названием - "Мудис". Славное имечко, однако! Он улыбнулся.
Чего только в башку не взбредет, пока идешь с работы лесом. В городе, среди людей, никогда так не думается. Толпа, хоть она и скучная, как стенка в дурдоме, а всё равно, сбивает с мысли. Глаз цепляется за лица, как шершавая ладонь за шелковую простыню, тормозит.
Под ногами хрупал первый снежок, очистивший одним махом и воздух, и землю, и Пашкину башку. Уже две недели как Павел "завязал". "Завязал" окончательно и бесповоротно и в его голове словно в этом лесу, после долгой, мрачной, мокрой осени, вдруг настало просветление и покой.
Легко дышится, через голову текут посторонние мысли. Ну какие Пашка мог иметь претензии к "штатам". На самом деле, он даже был благодарен Империи "Добра" за две вещи: за то, что туда слинял муж его жены и за то, что спер идею у Американских Анонимных Алкоголиков. ААА - прям как высший рейтинг Мудиса, опять ухмыльнулся Пашка.
Бывший Светкин, во время бума доткомов, уехал на капиталистические стройки поднимать Силиконовую Долину. Уехал по рабочей визе, но Павел очень надеялся, что навсегда. Конечно, кому охота ходить по одним улицам с тем, которому сделал подлость. На вопрос бывшего, Светка твердо и однозначно ответила "нет", тем более, что она уже года три как ходила в Пашкиных любовницах. Последовал быстрый развод и Светка досталась Пашке, или Пашка Светке, короче, они достались друг другу.
Живи, Паша, да радуйся. Но, однообразная, пусть и хорошая, работа, однообразная, хоть и хорошая, жена, эти два фактора, увеличивают риск заболевания коварной болезнью. Дети могли оказаться спасительной вакциной, но, как ни старались Пашка со Светкой - не получалось. Один раз, вроде бы как вот оно уже, да случилась больница: пропахшие карболкой (или чем там они так тоскливо воняют) коридоры, короткие встречи на казенных лавочках спинами к стене и слезы. Тихие, рвущие душу.
И начал Пашка пить. Потихонечку, полегонечку, сам не заметил как, втянулся настолько, что уже не мог не начать вечер с рюмашки или бутылочки, а заканчивал всегда полным беспамятством. Поначалу Светка даже способствовала, чего ж не пригубить-то, для поднятия духа. А потом, когда увидела, что муж не умеет тормозить, напивается каждый вечер "в хлам", уже и не рада была ни чему на свете. Самое гадкое в этой болезни - её невидимость. Она как бы есть, но её как бы нет. Трудно распознать.
Но Пашке совершенно случайно повезло. Он наткнулся в сети на ААА - ассоциацию анонимных алкоголиков, призадумался - и бросил пить. Идея то простая, как три копейки - всегда помнить что ты болен алкоголизмом, именно болен, причем неизлечимо, навсегда, до конца дней своих - смертельно болен. Ну а если понял - то и веди себя соотвественно, как и полагается окончательно больному человеку.
Теплый снег закончился. Под вечер разъяснилось и корочки на лужах захрустели звонко и вкусно, как в детстве. Павел пробирался по узенькой тропинке, петляющей среди пышных кустов, норовивших сыпануть добрую пригоршню весёлого снега за воротник. Приходилось бесконечно уворачиваться и кланяться направо и налево. Эх, здорово!
А ведь ещё совсем недавно, хмуро шлепали его кроссовки по промокшей насквозь каше из грязи и листьев. И он материл себя, за то, что поперся напрямик через лес, и за то, что вчера последняя бутылка была лишней. Муторно и гадко было и в голове и в кроссовках. Эх, тоска!
Но сегодня душа сияла чистотой, как этот снег на верхушках, и не могла надышаться морозным воздухом. Какой молодец!, хвалил он себя, что решил немножко подкормить следами тонюсенькую, сильно исхудавшую за осень, местами почти уже невидимую, тропинку, которая напрямик, через, изуродованный давно заброшенной стройкой лесок, тонкой ниточкой соединяла работу и дом.
Тропка благодарно пропетляла между кустов, вытянулась вдоль покосившегося бетонного забора и, оттолкнувшись от его угла, сделала резкий, под прямым углом, поворот. Пашка послушно повторял её манёвры пока ему прямо на нос не свалился снежок. Павел остановился, поднял глаза и обомлел. Над его головой, кольцами опоясав покрытую кристалликами инея ветку, висел толстый снежный змей.
- Привет! - сказал змей.
- Ты кто? - спросил Пашка.
- Снежный Змей, - хихикнул снежный змей, из под его брюха просыпалась тонкая струйка снежинок.
- А... как это... как ты... у... а... - обалдело промямлил Пашка, мысли его пошли вразбег.
- Да всё нормально, старичок, не обмирай ты так, - голос у змея был немного неприятный но такой знакомый!
Пашка вспомнил этот голос и его прошиб холодный пот. Это был его, Павлика, голос. Именно так, немного неприятно и дребезжащее, он звучит в магнитофонной записи. Павла всегда удивляло, какой же противный у него голос снаружи, совсем не тот мягкий баритон, какой он слышал у себя внутри.
- Я тебя знаю? - натужно выдавил из себя Пашка.
- Знаешь, Паша, знаешь, - змей артистично вздохнул. Он получал удовольствие от этой сцены. Не хватало только, чтобы заломил руки и закатил к небу глаза, впрочем, ни того ни другого у него не было.
- Ты меня Пашечка отринул. Да, отринул. Отверг, можно сказать. А ведь нам было хорошо с тобой. - Ещё одна пауза - Нет. Не узнаёт! - Змей притворно вздохнул. - Ну ладно. Разрешите представиться - я твой Зеленый Змий.
- Почему зелёный? - прошептал наконец Павел первую пришедшую в голову глупость.
- Не знаю. У тех идиотов, кто так назвал, спрашивай, - немножко раздражённо ответил Змей. - Вообще-то я невидимый. Тебе сильно повезло, что выпал снег и... оп-ля - вот он я, во всей красе. Ладно, кончай уже тормозить! И захлопни варежку - кишки простудишь. Расскажи лучше, как тебе без меня живётся?
Пашка, немного успокоился, хотя его колотила крупная дрожь, он начал чувствовать как постепенно леденеет промокшая спина.
- Ну, здравствуй, Змей. Нет, ты правда... мой Змей?!
- А то. Думаешь ты один по вечерам напивался? Нет, родной... Водка это такой магический напиток... Она не предполагает одиночества. Вот я и появился, чтобы тебе было с кем выпить, закусить, поговорить. - Змей хитро прищурился отсутствующим глазом. - Неужто думаешь, ты мне нужен? Нахрен ты мне, Пашечка, не впал! Мне тут на свежем воздухе в сто раз лучше и приятней живётся, здесь птички, ёлочки, мне с ними интереснее, они глубже и сложнее тебя на порядок. Но, моя блин, работа - быть с тобой, - он быстро исправился - была быть с тобой. Пока ты пил. Что? Не веришь?
- Я верю - пришибленно пролепетал Паша - Но, эта... Поверить в такую х.... Непросто, пойми...
- Конечно понимаю! Я ж тебя, Пашечка, знаю как облупленного, уж поверь мне. Светка тебя - не-а. Не знает. Не ценит. И не понимает. - Павел вздрогнул, при упоминании имени жены. - Я, я, Пафнутий, тебя понимаю. И уважаю. Потому что ты мужик! Вон какую красавицу отбил у друга. Молодец!
Странным образом, голос Змея изменился и теперь звучал как мягкий баритон. Пашку кинуло в жар, ледяная корка на спине растаяла и стекла в трусы.
Он снял шапку и стоял перед снежным змеем голоуший, посреди зимнего леса.