Игорь Знамцев 📽️к.о. Игорь Борисович. фильм "Вечный отпуск".
Костя 📽️кинообраз Андрея. фильм "Вечный отпуск".
Муж и жена - продавцы герефордов. 📽️кинообразы - жена и муж: Татьяна Владимировна и Сан Саныч. фильм "Когда ее совсем не ждешь".
* * * * * * * * * * *
Проблему с отцом Светы Авдей решил на следующий день с утра. Света в хлеву доила, кормила, убирала.
Подошел "самозванец" назвавший ее своей девушкой, задал вопросы, получил ответы.
- Наш дом седьмой по этому же ряду,- сказала Света.- Не промахнешься; у нас калитка вверх ногами прибита,- отец по пьяни калитку прилаживал. Так-то отец не пил много, когда работа была. Он тоже у фермера работал, у Сучкова, - сразу за Ариадным у него там земля. Только у Сучка́ дела плохи стали, он половину работников уволил, и отец в эту половину попал.
- Сучкова я знаю, неприятный тип. Впрочем, у меня идея появилась - наоборот приятная. Я к вам в гости сейчас схожу... Не возражаешь?
Через считанные минуты Набоков уже сидел за столом у Знамцева Игоря Дмитриевича, а тот лохматый, хмурый и неопохмелённый, тянул на себе несвежую майку, ему было нехорошо; мир виделся ему не то что не цветным, но виделся даже не черно белым, а виделся серо-грязным, неприятным и муторным.
- Тебе не надоело хлебать сивуху?- неприязненно спросил молодой Набоков.
- Худо мне, барчук, мне бы поправиться, а то ведь не ровён час кончусь. Займи хоть сотню, у соседки куплю.
Набоков достал из кармана чекушку сезама, налил в стакан.
Знамцев недоверчиво выкатил глаза: "Это что, чай?"
- Пей, в этом "чае" сорок пять градусов.
Знамцев недоверчиво, глядя в глаза Авдею, понюхал зелье.
Запах ему понравился. Выпил в один большой глоток.
- Ух, ты - классная вещь! Вискарь что ли? Плесни-ка ещё.
- Я тебе не винная лавка и пришёл не поить тебя, а предложить работу.
- Мне... работу? Чума какая... Что делать надо?
- Скотником пойдешь ко мне? Будешь зарабатывать свои деньги, а не у дочки отнимать.
- Ага, вот почему всё так. Нажаловалась дочка.
- Нет, не нажаловалась, просто правда сама по себе всплыла.
- Ну налей ещё хоть стопку.
- Я не услышал ответа по работе.
- А чо тут слышать, я работать не отказываюсь.
- Тогда - лады. Завтра приходи с утра; увидишь свой рабочий фронт. Начнешь и будешь.
Имей ввиду, беру с испытательным сроком... - напьёшься, на работу не возьму и денег с дочки ты больше не получишь, и она не получит. Я деньги Светлане буду переводить на счет, с которого она сможет их получать со дня восемнадцатилетия.
Авдей налил в стакан ещё полтишок сезама... Всё, больше не получишь... Подумай, что тебе дороже,- это пойло или твоя дальнейшая жизнь. Дочка твоя сказала, что ты, когда работал, почти не пил; вернись в то время или повтори его.
* * *
На поле Авдея загон из готовых реек и столбиков сколотили, вернее навинтили за несколько часов. Доски - рейки, столбики отмерены заранее, земля легкая, ямки под столбики неглубокие, быстрые. Столбики вкопали, шуруповёрт в полном порядке и с запасной заряженной батарейкой; рейки к столбикам прикрутили в четыре линии.
День летний, солнечный, жаркий. По́том облились с головы до ног. После быстрых праведных трудов Авдей с Колей смотались на Балалайку, наскоро искупались, вернулись к загону, в ожидании, когда Юля со Светой пригонят из хлева четырех бычков и телочку. Бычки бежали, подпрыгивали,- пыль из под копыт; испуганно-весёлые и пьяные от нежданной свободы, от неба, от солнца. Лётчик уже имел опыт пробежек он уверенно бежал впереди, возглавляя бригаду своих парнокопытных братьев.
Света успела переодеться в "новое" платье, ей Юля подарила своё старое, малонадёванное. Сама Юля при встрече у загона старалась держаться ближе к Коле, ей было очень стыдно перед Авдеем, так много сделавшим для неё, и так грубо и бесцеремонно ею же отвергнутого.
Телят загнали в загон, закрыли широкую калитку, насыпали в кормушку комбикорма, прикрепили автопоилку.
Авдей и Юля несколько раз соприкасались взглядами обоюдопритягивающе-отталкивающими.
Оба понимали: их поезд любви неожиданно сошел с рельсов. Ситуация драматическая, и в этой драме им придётся жить... и как-то её пережить.
Бычки прилегли на траву: три с лишним километра с непривычки, в жарком воздухе... А полежать на травке - так хорошо...
- Ну вот, торики и прибыли,- сказал Авдей.
- Почему торики?
- Потому что в Испании есть коррида и есть тореадоры... От слова "торо", бык. Это мне мой электронный переводчик подсказал, хорошая вещь, в любой загранице пригодится.
- А я за границей никогда не была,- пожаловалась на свою судьбу Света.- Только в Новоречинске была, да и то все больше на базаре.
- Это потому, молодая ишо и загранпаспорта у тебя нет, а как будет,- то всё и будет. И пингвины под пальмами и кенгуру на льдинах.
Шутку Набоковскую лишь Юля поняла но... промолчала.
- Так вот, насчет заграницы,- продолжил Авдей. - Место в хлеву освободилось, завтра на работу придешь с отцом, я ему предложил скотником у меня поработать, а ты будешь дояркой, и по дому Юле помощницей. Место в хлеву нужно будет хорошо очистить, промыть из шланга под напором воды и продезинфицировать. Это будет делать твой отец. Ты присмотри за ним, чтобы всё как положено случилось. По первости помоги ему немного, но его работу за него не надо делать. Ты с завтрашнего дня - доярка. Такая вот твоя заграница для начала.
А мы с Николаем и Юлией Степановной завтра с утра поедем новых бычков покупать. Пока шесть голов: четыре херефорда у два ангуса; я в интернете нашел, уже договорился. Ехать далековато, но ближе херефордов нету. Ты, Юля, сегодня вечером приготовь обед, мы его завтра с собой возьмем, а ты, Николай, сена набросай на кузов, и сходни в кузов забрось обязательно. Хотя трехнедельные телята - килограммов по сорок - пятьдесят, но сходни всё равно возьми... мало ли.
Облака с запада, плывущие стаей, осмелились перелететь раскалённое небо, но едва долетев до небесной середины расплавились исчезли в густой небесной синеве.
- Как жарко,- Света платком вытерла со лба пот.- А давайте, как вчера, съездим искупаемся.
Свете очень хотелось похвастаться новым купальником: Юлин подарок: купальник, оставшийся у неё в комоде с юных лет,- сейчас Свете пригодился.
- Конечно искупаемся,- Авдей помахал рукой телятам.- Одна нога здесь, другая в речке. Я на кузов, Коля за руль, вы две тоже в кабину... Погнали наши городских, нас ждет Балалайка, потому что земля круглая!
Сегодня на речке Света не ползала по мелководью, она ходила по колено в воде близко к впадине где резвились как дети Набоков и Коля с Юлей. Ходила, словно по подиуму, чтобы все увидели какой у неё красивый открытый купальник голубого цвета, в разноцветный горошек.
Было весело, мокро и замечательно... Пока не приперлись на "Ниссане" Вадим с Машкой,
Леной и Стасом за рулём. Им тоже приспичило перегреться на солнце, и они потребовали освободить "лагуну".
Света при вид старших легла на дно и притворилась незаметной крокодилихой. Лена тоже не хотела лезь в эту яму где она уже побывала вместе с трактором.
Она легла в воду рядом со Светой, и теперь уже две "крокодилки" наблюдали за водным "побоищем",
не на жизнь, а на смех. Победили "старшаки". Авдей со своей бригадой и угрозами - утопить всех захватчиков, ретировались, сели в "Зил", чтобы он их увозил.
Отличный летний день, с цветами, полями и купанием в речке.
А новым утром - новый день.
С первыми лучами вылупившегося завтрашнего солнца Авдей припылил на самокате в Савиновку. На Юлином крыльце сидел отец Светы Игорь Дмитриевич. Он был предельно трезв. А как иначе, ему предложили работу и не в каком-то другом месте, за километры от дома, куда еще и добираться надо непонятно на чем, а считай в двух шагах. Игорь опасался лишь одного, что он вчера с бодуна не все правильно понял... А и заходил ли барчук на самом деле или, не дай бог, это был лишь похмельный бред.
Авдей подошел, Знамцев встал с полупоклоном. Порукопожались.
- Дочка где?
- В хлеву, коров доит.
- Замечательно... А ты как, Игорь Дмитриевич, готов к труду для себя и меня?
- Еще как готов!
- Тогда пошли в хлев.
И давай сразу определимся: Как мне тебя называть?
- Ну, не знаю... Можешь - дядей Игорем.
- Выдумал тоже. Какой ты мне дядя? Я буду называть тебя Игорь.
- Можно - Дмитрич.
- Какой ты Дмитрич? У тебя в паспорте написано имя ИГОРЬ, а Дмитрием звали твоего отца.
- Почему звали, он живой и здоровый, живет тоже в деревне... Горбуны, немного севернее Москвы.
- Не важно,- ты Игорь, я Авдей... А назовешь меня барчуком пеняй на себя. Я пахарь, я люблю работать, люблю делать дела и называть меня барчуком - все одно, что называть меня лодырем... выгоню с работы к чертовой матери.
Света в хлеву уже подоила коров и сейчас процеживала молоко в молочный бидон через марлю. Вот видишь,это место, Авдей вошел в загон для телят.- Мы сегодня купим ещё шесть голов. Я в интернете нашел. До ближайших Херефордов, что на продажу - сто пятьдесят километров. Договорился на покупку четырех херефордов, и двух ангусов (чуть ближе но всё так же далеко)- двух телят продают.
Ты, Света, приготовь нам ужин на всех. Что-нибудь простенькое. Кашу пшенную, например, и колбасы кружками нарежь, да на сковородке с яйцами поджарь... Мы вернемся часов через семь.
Лишь только Авдей вышел из хлева, Юля подошла к отцу.
- Пап, как хорошо, что барчук тебя взял, теперь мы вместе будем работать. Ты пока не начинай, они сейчас уедут, мы с тобой позавтракаем, и там на веранде рабочий комбинезон для тебя приготовлен, ну не в чистом же тебе работать.
И ты, пап, на Авдея не сердись, он нарочно чересчур грубо с тобой разговаривает. Одно дело - мной, подростком, командовать, а ты все таки взрослый, а он еще только школу закончил, ему... он стесняется, и нарочно грубит.
Дорога путешественникам-покупателям предстояла на запад. В утренние часы это удобно - солнце в спину. В кабине "Зилка"- Авдей, Сеча и Юля. По проселочным дорогам - за рулем Авдей, по автомагистралям за руль садился Сеча. По небу, обгоняя редкие облака, летели самолеты, а здесь на земле вдоль дорог росли аккуратные липы, пирамидальные тополя. Краями пролетали мимо перелесков, пестрых огородов, мимо желтых полей, с рожью, пшеницей, подсолнухами.
За первый час проехали шестьдесят километров, за второй час проехали шестьдесят километров, по третьему часу половиной доехали до пыльной древни Березники. Дома в основном старые, неприглядные.
Путешественникам нужна была улица Мраморная, дом номер 7.
Улица Мраморная - всего в несколько домов, разительно отличались от основной части деревни. Дома богатые, современные. Асфальт, кусты сирени, даже пешеходная асфальтированная дорожка вдоль дороги. А седьмой дом, так особенно. Красный, из гладкого, словно полированного кирпича, рыжая черепичная крыша с флюгером в виде быка. Окна, двери - дорогой пластик. Во дворе яркие клумбы, дорожки из красного асфальта, все умыто полито, все в идеальном порядке. Хозяин вышел по звонку телефона.
Хозяин - Костя, молодой крепкий парень, кудрявый, как баран, со странной улыбкой на лице. Цену он назвал - "шийсят тысч".
Набоков удивился:
- Ты же говорил... Мы же вчера договаривались по полтиннику за голову.
- Так то вчера было,- Костя продолжал странно улыбаться. А сегодня, извини, уже шийсят. Тем более остались последних два бычка. Так-то у меня пять коров вот-вот отелятся. Но все одно, я новорожденных не продаю. Приезжай недельки через три, через месяц. Звони, короче.
Юля, тщательно осмотрев бычков, молча посмотрела на Авдея, молча кивнула головой: "Все в порядке, покупаем, можно рассчитываться".
Бычков выгнали из телятника, подогнали к задней калитке, по задам дворов шла грунтовка, по которой уже подъехал Набоковский "Зил".
Для оплаты вошли в дом, прошли в кабинет Костика. Авдей включил айфон на видеозапись положил на стол пачку тысячных купюр в банковской упаковке. Здесь - сто. Я не пересчитывал, потому как брал в банке, но ты если хочешь пересчитай...
- Костик усмехнулся, достал с полки машинку для счета денег. Положил пачку в машинку, машинка показала 98 купюр, девяносто восемь тысяч. Вот тебе и в банке,- пренебрежительно сказал Костик.
Авдей спокойно улыбнулся, показал на свой айфон, взял деньги:" Теперь я пересчитаю, вручную".
- Да ладно,- Костик тут же отработал назад.- Все ровно. Пошутил я. Еще двадцать давай.
Авдей достал четыре "пятерки".
- В расчете. Уходим, нам еще четырех херефордов покупать.
- Эт ты зря, пацан. Герефорды - неплохая порода, но ангусы - порода лучшая из лучших.
Авдей промолчал, они вышли из дома, на задах уже стоял "Зилок" с открытым задним бортом. Бычков погрузили вручную, без сходен, аккуратно положили животных на сено.
- Костя, как ни в чем не бывало, протянул руку на прощание. Набоков руки не принял.
- А что, руку западло подать?
- Ты бы лучше договорную цену не передергивал и свою денежную машинку починил... Шутник.
В машине Юля недоумевала:- Зачем он это сделал? Что ему эти две тысячи?
- Во-первых не две, а двадцать две. Натура у него видать такая. Он же видел, что я снимаю на видео, и все равно попытался сжульничать.
- А если б ты не снимал?
- Если бы не снимал, могла завариться каша... Из ничего. У этого Кости явно Ноздревский характер. Помнишь Ноздрева Гоголевского. Ему поскандалить, подраться, хлебом не корми. Причем просто так - для развлечения.
- А что случилось-то?- спросил Сеча, ровным счетом ничего не понявший из разговора босса и Юли.
- Да так, ерунда, Юля потом тебе расскажет. Едем дальше, может дальше повезет больше.
От Березников до Хмаровки, где продавались телята херефорды (в русской озвучке - герефорды), всего семнадцать километров. Доехали с ветерком по высохшим грунтовым, но накатанным дорогам.
Дом, опять же, не бедный, двор ухожен не так, как у шутника Кости, но всё на приличном уровне. Бычки в телятнике стояли отдельно от других. И Юля сразу определила: один из четырех бычков - не чистый херефорд. Сказала об этом Авдею.
Авдей спросил об этом хозяйку, стоявшую рядом с хозяином. Та, поняв, что покупатели люди знающие, потупила голову.
- Не усмотрели. Наш грех. Папашка у него чистый герефорд, а бычок... он от нашей молочной коровы. Можем за сорок пять отдать. Трех - по пятьдесят тысяч, а этого метиса, так уж и быть,- за сорок пять.
- Все нормально, Юля,- сказал Авдей.- Покупаем. Заведешь журнал, метиса - под особое наблюдение - для сравнения. Мы же только начинаем. Для опыта пригодится.
Хозяин дома - мужчина благообразного вида, с окладистой седой бородой, похожий на научного ученого, уже не совсем молодой - хорошо за шестьдесят.
Увидев Юлю красотулю, научный ученый расплылся и плавал в широкой улыбке, пригласил "отобедать со стариками". Но времени было лишь начало одиннадцатого. Какой обед? Домой пора на всех порах. Авдей вежливо отказался. Расплатился в деньгах. И бутылкой сезама одарил хозяев на прощание.
Бычков в кузов, Колю в кузов - "пастухом".
Двое в кабине. Еще недавно - близкие люди.
- Ну, что, Юля, трудно нам обоим, или мне одному?
- Тебе-то что? Ты уже Светку себе приспособил.
- Скажешь тоже, Светка девчонка совсем, ей в куклы играть время еще не вышло.
- Смешно; у меня в четырнадцать лет уже несколько парней было.
- У всех по-разному.
- Авик, хороший мой... хочешь мы будем с тобой встречаться?
- Хочу, но не буду. Коля из другого теста, не надо его обижать.
- А мы ему не скажем.
- А себе мы тоже не скажем?
- Авик, ну невиноватая я, что люблю красивых мужиков.
- Юля, у меня стройка, и дела у нас: у Коли, у тебя, у меня, у всех. Если мы возобновим с тобой отношения, у нас всё пойдет наперекосяк. И не поворачивай голову в мою сторону, Коля смотрит; я же не таращусь на тебя.
- Так дорога незнакомая, ям много, вот тебе и некогда на меня таращиться.
- А из кузова, через окошко на нас Сеча глядит, всю кабину уже взглядом высверлил... Ревнует.
Скоро автомагистраль начнется, Сеча за руль сядет. Сядет и спросит - а о чем это мы с тобой ворковали? Что ты ему скажешь?
- Что надо то и скажу. Не переживай, не про нас с тобой.
- У выезда на большак Сечко и Набоков поменялись местами.
- Коля молчал долго, целую неполную минуту. Потом спросил: "Ну... и о чем?"
- О чем разговаривали? О быках. Мы, Коля, спорили - кто лучше Герефорды или Ангусы.
- И кто лучше?
- Оба хороши.
- Через двадцать километров жаркой дороги опять съехали с асфальта на грунтовку. Авдей начал колотить кулаком по крыше кабины, требуя места за рулём.
- Не стучи,- крикнул Сеча в открытое боковое окно.- Время к обеду, сейчас остановимся коло речки, пообедаем. Война войной, а обед по расписанию.
Через несколько сотен метров ужасных колдобин "Зил", раскачиваясь из стороны в сторону, как лодка на волнах, заскрипев тормозами, остановился у небольшой тихой речки.
Юля выбрала ровное место, достала из сумки скатерть "самобранку", постелила на траве, достала суповой термос, три пиалы, три ложки и мини поварешку.
- Жарко, может сначала искупаемся, я весь мокрый,- сказал Сеча.
- Я тоже,- согласно кивнула головой Юля, только у меня купальника нет. Торопилась утром, не подумала о себе.
- Так мы первые в речку войдем к тебе спиной, а ты следом.
Так и сделали. Вода приятно освежала. Речка неглубокая, а все же не Балалайка, по середине речки глубина Авдею по грудь, Юле по шейку.
Выходили из речки обратным порядком, парни отвернулись, Юля вышла, через минуту позвала к обеду мужчин.
Сеча с большим неудовольствием увидел Юлино мокрое нижнее бельё, небрежно повешенное на ветке березы.
Пиалки небольшие,- тараторила Юля.- За добавкой - самообслуживание, подливайте себе сами. На второе - окорочка отварные, вот в этой красной чашке; гарнир - гречка. На третье - сок вишневый.
Коля, вкусив несколько ложек супа, спросил неровным голосом: "Ну и что ты развесила бельё прямо у нас под носом?"
- Так, чтоб просыхало.
- То есть сейчас под платьем ты не одета. Тебе не стыдно?
- А шо такого? Авдей мой бывший любовник, ты мой будущий муж, вы оба меня всякую видели, к тому же я в платье; пол Парижа в жаркие погоды так ходит.
Тут уже Набоков не удержался:
- Юля, тебе не кажется, что ты хамишь... и даже этого не замечаешь?
- Вот именно, чуть что, сразу Парижем прикрываетесь,- поддержал будущий муж бывшего любовника.- А может они там все дураки, в смысле дуры.
- Вот именно,- передразнила жениха Юля.- При чем здесь Париж?.. У нас тоже многие так летом ходят.
Николай, в знак протеста, прекратил обед. После одной пиалки супа, он, не наевшись, пошел к реке ополоснул посуду:
- Весь аппетит пропал. Какая собака тебя укусила. Париж, Париж... Я видел... по телеку передача была, там наш ведущий рассказывал, что они с этой башни вниз головой прыгают,- самоубийцы; потому что у них капитализм проклятый, у них нету уверенности в завтрашнем дне.
- Так, ребята,- Набоков заговорил громко, чтоб слышали все, даже птицы на деревьях, даже рыбы в речке:
- Что случилось с вами двумями? И знаете, у меня в голове мысль сверкнула: может в этой речке вода отравлена психотропными отходами какого-нибудь химзавода.
- Ага, тогда почему ты́ пургу не несешь?
- Так я же вырос в городе, десять лет в интернате, к отравленному воздуху привык, вот на меня вода и не действует. А вы в деревне выросли.
- Давайте поедем уже,- предложил Сеча.- А то мы тут черт знает до чего договоримся.
- Ну нет, я еще не пообедал,- сказал Набоков, наливая себе третью пиалку супа.- И аппетит у меня от вашей словесной дури не пропал. Как поедим, так и поедем. Не забывайте, что я здесь начальник.
И это были еще цветочки. После обеда Сеча полез было на кузов, но Сковородка увязалась с ним, не забыв прихватить скатерть "самобранку".
Авдей хотел помочь Юле забраться через борт на кузов, но Сеча его довольно грубо оттеснил.
- Нечего тут. Юлька - моя невеста и нечего хватать ее за нижние ноги.... то есть - снизу за ноги.
Коля даже не вспомнил, что сейчас нужно снова ехать по асфальтовой дороге, на которой за кустами могут прятаться гайцы.
Авдей рулил внимательно вглядываясь в дорогу... но и в заднее окошко с видом на кузов он то и дело бросал нервные взгляды.
Юля чудила по полной... Она расстелила скатерть самобранку на сене и заставила жениха, в присутствии шести голов скота и ещё Авдеевой головы, то и дело поворачивающейся к ним лицом,- исполнить мужской долг.
- Ох, Юлька, что ты творишь, совсем с ума сошла. У них любовь на сене, а у меня лЁд - от затылка до аппендикса... и до пяток.
Мама, роди меня обратно, или верни в детство, зачем мне все эти жуткие страдания... Хоть бы гаишники остановили... оштрафовали, и то веселее... Юлька мне сейчас нарочно мстит, за мой отказ быть её любовником при живом женихе. Но этот Коля - не тот Коля - первый её муж и дурак. С этим Колей мне работать и работать. После телятника, деревню начну восстанавливать,- работы лет на двадцать. Из брошенных домов дач понастрою со всеми удобствами. Летом сдавать буду по цене парижских люксов. Я им устрою коммунизьм в отдельно взятой деревне.
Мысли скакали...
"Я Юльку даже стервой не могу назвать... Ну какая она стерва?.. Она такая замечательная, такая нежная, такая на любовь отзывчивая... Просто у нее очень хороший интимный аппетит".
В Савиновку вернулись в четвертом часу пополудни. Авдей прошел в хлев, с удовольствием отметил, что место для телят тщательно вычищено, продезинфицировано и уже подсушено и сеном пол присыпан.
Телят сняли с кузова.
Юля вместе с Игорем, ополоснули их водой из длинного шланга, нагревшегося на солнце до горячей воды, подержали на солнце "для просушки", загнали в хлев. Света под наблюдением Юли напоила телят молоком, насыпала комбикорма, и зарядила автопоилки.
На вечер Набоков назначил общее собрание. Что бы соединить приятное с полезным, собрание совместил с ужином. Явились все обязательно.
За ужином Набоков сидел во главе стола. Дождавшись, пока все поели пшенной каши с жареной колбасой, и принялись за чай с печеньем, он открыл короткое собрание:
- Итак наша дружина прибавилась: Игорь Дмитриевич Знамцев, принят на работу скотником, прошу любить и жаловать.
А ведь с чего началось?.. Сам спросил сам отвечу - всё началось с двухугольника. Я и Юлия Степановна. Через малое время двухугольник стал трехугольником - появился Коля, очень хороший строитель, мастер на все руки и не только руки. Недавно пришла Света, девочка очень старательная, работящая. А вот и папа Светин... надеемся, что он весь в дочку. Еще есть Стас и Борис Николаевич, они часто бывают на стройке, и хоть они двоюродные рабочие - им тоже спасибо. Всем спасибо.
Сегодня купили "мраморных" телят, шесть голов. Наша ветеринарша подтвердила их высокое качество.
- Я ветеринар,- возразила Юля.
- Не мешай мне коверкать русский язык... Вот я и говорю - Юля у нас ветеринарша и бригадирша. Во время Светиных выходных она еще и доярша. Игорь, ты у нас новенький, с тебя и начнем. Работа скотника - утром и вечером, два раза в день убирать из хлева навоз, еще подносить сенаж коровам и телятам. Вас в хлеву двое. Света старшая, ты ее должен слушаться и выполнять ее просьбы. Кроме этого на тебе приготовление комбикормов. Научишься ездить на "Муравье", поедешь на нашу ферму, там станок для измельчения зерна, то есть для приготовления комбикорма и шрота. Стас Зимин, наш работник тебе покажет что к чему. Там всё просто. Просто и быстро. Зернодробилка мощная, мешок зерна перемалывает в мелкую фракцию за пару-тройку минут. Час поработал - запас комбикорма на неделю. Сейчас там пока Зимин этим занимается, но у него много других дел. Так что комбикорм, Игорь, на тебе.
Покупать его - мало выгоды. Я покупаю зерно, пшеницу, овес, ячмень, по бросовым ценам... Места где можно дешево купить я знаю. Можно, конечно, и одной травой кормить, зимой - сеном, но тогда привесы будут небольшими.
Как видите, дел у нас у всех много - на подходе бычки, еще бычки и ещё бычки. Телятник нужно в темпе достраивать. Будем набирать обороты. Если возникают какие-то проблемы, вопросы, то - это к Юлии Степановне, или ко мне.
Итак: Сегодня мы начали реальное дело, те четыре бычка, что сейчас на поле это была прилюдия, была и есть, а сегодня реальное НАЧАЛО. Пока телятник не готов можно соорудить временный загон сразу за забором. Сейчас, мягко говоря, тепло, так что можно покупать трехнедельных телят размещать в загоне, а по окончании строительства телятника, молодняк обоснуется внутри, а те что уже подрастают, могут и на свежем воздухе жить. Ангусы и херефорды, которых у нас называют герефорды, легко переносят, как жаркую погоду, так и холода до минус тридцати. А таких холодов у нас отродясь не бывало и не будет.
На этом ужин-собрание считаю закрытым, все свободны, кроме Юлии Степановны.
Света, Игорь и Коля поднялись и пошли к выходу. Хлопнула дверь.
Авдей с Юлей помолчали, не глядя и глядя друг на друга.
- Ну что, Юля, ты пришла в себя после речки и любви на сене?
- Пришла.
- И что решила?
- Ничего я не решила, всё как повисло, так и висит. Не хочу я тебя терять и Колю не хочу. Вот хоть расстреляйте меня из пушки... или из гаубицы,- Юля стала собирать посуду со стола. - Часто слышу эти слова по зомбоящику, а в чем разница не знаю.
- Зачем тебе, ты же ветеринар? А разница простая. Пушки не можут стрелять круто вверх, а гаубицы можут, у гаубицы навесная траектория полета снаряда. Там ещё много разных нюансов... Оно тебе надо? Разговор-то не об этом.
-Не об этом, а о нас с тобой.
- Ну... ну... ну... хорошо, я согласен с тобой встречаться... для интима, один раз в месяц.
- Десять...
- Не понял?
- Десять раз в месяц.
- Н-да, ты знаешь... у нас в доме сейчас живёт Елена Прекрасная.
- Знаю. Она сумасшедшая.
- Да, это я к тому, что Стас завтра хочет ее свозить в клинику, в город, на обследование... Хочет снять с нее инвалидность, и жениться на ней.
Юля с грохотом поставила посуду в раковину:- Ты это к чему сейчас сказал?
- К тому, что тебе завтра надо вместе с ними в клинику поехать. Пусть тебе доктор тоже голову посмотрит.
- Сам дурак. Я тебя люблю, а ты издеваешься надо мной.
- Зачем я только вырос,- нарочито жалобно заканючил Авдей.- Ходил бы себе под стол пешком и горя мало.
В комнату вошел Сеча, неприятно удивив и Авдея и Юлю.
- Ты тут откуда ещё?- у Юли вспыхнули румянцем щеки, она поняла, что влетела со своими откровениями почти так же, как и с видео с собой в главной роли.
- Я тут за занавеской стоял.
- Вот же мужики пошли, хуже баб. Один видеокамер дурацких понаставил, другой вообще за занавеской стоит, уши греет.
- Да уж, ситуация,- невесело вздохнул Авдей.- Так хорошо день начался... Телят купили, привезли, определили в хлев. Я завтра хотел перегнать трех коров с нашей фермы, место из под сена в хлеву освободилось, как раз поместятся, и доильный аппарат привезти. Все же пять коров, это сто литров молока в сутки. А ты Юлия Степановна нам портишь всю картину.
- И ты, Николай,- Набоков повернулся к Сече,- неожиданно поступил. Если б я знал, что ты за занавеской стоишь, я бы и на один раз в месяц не согласился.
- Если бы да кабы... Убить вас мало. Юлька, я тебя люблю. И никому не отдам.
- Я тоже хочу быть с тобой... Но и с Авиком я хоть иногда хочу быть... И вообще мне все это надоело. Достали вы меня. Разгоню всех, ты Коля поедешь в свою деревню к своей продавщице, на ней поженишься, а ты Авдей Александрович забирай свой телятник... И идите вы все, а я буду жить как раньше жила, и встречаться буду с кем хочу и столько сколько захочу.
Набоков молча встал, прошел к буфету, достал бутылку сезама:
- Юля, вам с Колей надо выпить... моего крепенького, граммов по семьдесят, по сто, а я чаю с медом откушаю. Давайте садитесь, посуду я сам помою, а вам нужно выпить, а то мы в такую грязь заехали, что дальше уже некуда.
Сели молча, Авдей за официанта: поставил две водочные стопки, налил по полной, принес из холодильника два куска торта. Для себя баночку меда на стол поставил. Выпили не чокаясь, Авдей принялся за мед.
Юля изменилась в лице, стерла со лба жесткие складки.
- Я так решила. Пока мы не женаты,- она в упор посмотрела на жениха.- Я буду с Авдеем. После свадьбы буду с тобой, Николя. Но в верности клясться я тебе не буду. Обещаю быть хорошей женой, относиться к тебе только с добром... НО НЕ ВРАТЬ. Сейчас, как никогда, многие мужья имеют любовниц, многие жены имеют любовников... И все друг другу врут. А я врать не хочу... Такой расклад тебя устроит?
- Такой расклад меня не устроит,- Коля резко встал из-за стола.- Я ухожу.
- Интересно куда?- спросил Авдей.- "Зил" я тебе не разрешаю брать.
- А он мне и не нужен. К Знамцевым пойду, я тут с Борисом познакомился, никакой он не пьяница, он нормальный мужик. Попрошусь на ночлег. А нет, так сейчас ночи теплые, и на сене у телятника переночую.
- В общем и целом Бориса зовут Игорь, - Авдей налил еще стопку сезама.- Прими на посошок.
- Сам пей.
И Коля ушел, оставив дверь открытой.
- Поеду я тоже домой,- грустно сказал Авдей.- Где мой самокат?
И уехал.
Тёплый ночной ветер не остужал горячего лба юноши, мысли в голове прыгали, как пьяные девки в дешевом кордебалете.
Приехав на ферму, он принял прохладный душ. Лег не накрываясь на кровать... Смотрел в потолок... Ждал... Но потолок был "вне зоны доступа".