За четыре месяца Эве осточертели две вещи. Во-первых, вопрос:
- Мэм, вы не передумали?
Как будто она могла...
А во-вторых - скользкое чувство в груди. Там постоянно что-то ворочалось, живое, теплое и жадное.
"Боже, оно как паразит".
- Нет. Я уверена.
Доктор Нефилим был прекрасным хирургом. Таких немного осталось - большую часть работы давно выполняли про-манипуляторы. Однако некоторые операции до сих пор мог провести лишь человек.
К сожалению.
На взгляд Эвы, ей сейчас нужнее была нерассуждающая исполнительность автомата, а не гуманность.
- Знаете, мэм, многие живут с этим... Нужно только привыкнуть.
Все хирурги "Рубедо" - неплохие психологи. А еще у них бархатные голоса с доверительной интонацией и приятная, располагающая внешность; у кого-то искусственная, у кого-то, как у доктора Нефилима - природная. Эва научилась различать, пока общалась с Лилит.
- Не хочу привыкать.
Эва уставилась в потолок. Пока горел только один контур, и в гладких панелях она могла видеть свое отражение. На взгляд - обычная молодая женщина, без эстет-пластики и имплантатов, здоровая, цвет лица приятный даже в синеватом освещении операционной. И не скажешь, что внутри сидит дрянь, которая отжирает каждый день по кусочку.
- Что ж, это ваше право, - согласился доктор и сделал знак кому-то там, за стеклом. - Начинаем. Эва, надеюсь, вы помните о побочных эффектах?
- Фантомные воспоминания? Да, конечно. Я же подписывала отказ от претензий.
Скользкий комок в груди шевельнулся, как будто предчувствовал что-то, и начал низко вибрировать. Ощущение напоминало беззвучный надрывный крик.
- Прекрасно, - кивнул он, и в этот момент запястье у Эвы слегка защипало - в вену начало поступать лекарство. - Когда вы проснетесь, то уже ничего не будете чувствовать. А теперь просто закройте глаза.
Она не успела - взгляд заволокло пеленой.
Существо под ребрами вопило так, что закладывало уши.
...Тогда Эва не сразу различила фальшивую ноту.
- Мы уже решили. Ты будешь ее поручительницей, - сказала Лилит, поглаживая живот. Погода который день стояла пасмурная - климат на спутнике поддерживали близкий к естественному, и количество солнечных дней строго регламентировалось. Но и тучи, и ясное голубое небо выглядели равно искусственными. - Эдди не против. В конце концов, ты моя единственная подруга. А он может выбрать поручителя, если дозвонится до кого-нибудь из своих... Ох, слушай, я, наверно, должна была сначала с тобой посоветоваться? Ведь это большая ответственность. Тебе придется воспитывать ребенка, если с нами что-то случится.
В первую секунду Эва даже не поняла, о чем идет речь. А когда поняла - шипучий коктейль из радости, гордости и растерянности ударил в голову.
- Я готова. Нет, честно! Не ожидала, но я так рада, честно! Лил, я...
До переключения климат-регуляторов в солнечный режим оставалось еще двое суток, но теперь парк не казался таким серым и выцветшим.
- Конечно, ты справишься, - бледно улыбнулась Лилит, продолжая поглаживать живот. Взгляд у нее слегка расфокусировался, словно она пыталась что-то вспомнить, но никак не могла. - Да и вообще, если подумать, то когда в последний раз ребенка передавали поручителям? Это так, больше формальность. Знак доверия.
"Доверие". "Единственная подруга".
Эти слова уже были как солнце.
- ...как вы себя чувствуете, Эва?
- Никак.
Почти правда.
В глазах плавали золотые пятна, но доктора Нефилима она узнала сразу - рыжие волосы, темные глаза, белый комбинезон с ярким пятном ранговой нашивки. Попробовала шевельнуть рукой - пальцы дернулись, и только.
- Болевые ощущения прекратились? - продолжил расспрашивать доктор, одновременно считывая показания с планшета в изголовье кровати. - Да? Хорошо. Что вы можете сказать о Лилит Фоссе?
Некоторое время Эва молчала, прислушиваясь к себе. Память была ясной, как никогда прежде. Только говорить получалось с трудом - анестезия.
- Подруга детства. Воспитывались в одном ювенате... для детей жертв инцидента на Акади, потом были распределены на учебу в Государственный естественнонаучный колледж. Вместе работали в исследовательском центре. После заключения брака с Эдом Фоссе она решила стать домохозяйкой и посвятить себя воспитанию дочери.
- Очень хорошо. - По голосу доктора можно было заключить, наоборот, что все страшно плохо. - Как вы в данный момент связаны с Лилит Фоссе?
- Я остаюсь поручительницей ее дочери на случай непредвиденных обстоятельств.
- Какие чувства вы испытываете по этому поводу?
Эва моргнула, привычно ожидая, что сейчас паразит зашевелится под ребрами и начнет вытягивать нервы по одному, пока от боли слезы не потекут... Но в груди была только странная легкость - и пустота.
Расстроенное после операции зрение играло дурные шутки. Лицо доктора Нефилима то вытягивалось гротескно, то начинало светиться, а на кончиках пальцев дрожали серебряные иглы. Эва зажмурилась.
- Никаких.
- Замечательно. Адаптационный период займет некоторое время. А пока спите, Эва. Вы хорошо держитесь.
...Конечно, Эд все время был на работе. Лилит сидела дома одна, аккуратно исполняла указания врача-естественника и злилась. Беременность проходила без осложнений, однако рекомендации оставались прежними - меньше бывать на улице, под ненадежной защитой общего атмосферного щита, тщательно регулировать климат в апартаментах, правильно питаться и избегать сильных впечатлений. Через три месяца такой жизни она готова была на стенку лезть.
Эва заходила почти каждый день - по дороге из лаборатории. Приносила гостинцы, выслушивала поток жалоб, одинаковых каждый раз:
- Мне скучно, так смертельно скучно, никто меня не навещает, все наши пропадают на планете, никто из коллег даже позвонить не может, как будто не работали вместе шесть лет, я никому не нужна, Эд меня не любит...
Потом они смотрели вместе фильмы или сплетничали, и Эва постепенно разубеждала Лилит - нет-нет, Эд тебя любит, коллеги не хотят беспокоить в твоем состоянии, у ребят из ювената своя жизнь, им просто надо напомнить.
Лилит много говорила сама, а слушала только утешения или вопросы о ребенке. Иногда, словно спохватываясь, она начинала расспрашивать Эву об исследованиях или том самом парне с работы, но выглядела при этом так, словно выполняла повинность, а на самом деле ей было не интересно.
"Все будущие матери замкнуты на себе, это нормально, это инстинкты", - Эва понимала и не злилась.
"Вот потом, когда она родит..."
Если и находились общие темы - то лишь прошлое, а веселого там было мало. Родителей, погибших из-за обрушения купола, не помнила ни Лилит, ни Эва; но молчать казалось еще страшней. Словно из-за неловких пауз в разговоре, которые нечем заполнить, рвались невидимые ниточки, и Лилит уплывала все дальше.
Куда-то в семейную жизнь с Эдом и еще не родившейся девочкой, на зеленой планете, где Эве из ювената было не место.
...Адаптация проходила успешно. Через два дня Эва закончила прием лекарств и могла уже передвигаться самостоятельно. Серый больничный комбинезон разрешили сменить на индивидуальную одежду. Доставая вещи из ящика хранения, Эва с легким удивлением обнаружила на водолазке брошку из розоватого камня на металлической игле - грубоватая самоделка. Смутно припомнилась какая-то экскурсия на планету, настоящее море и цветная галька под ногами. Вывозить с собой что-либо на спутник было запрещено, но Лилит по-детски спрятала камешек за щекой - красивый, розовый, гладко обкатанный волнами. Потом, на уроке в мастерской, приделала к нему иглу и защелку - и отдала Эве.
"Интересно, это фантомное воспоминание - или настоящее?"
Взвесив украшение в руке, Эва поразмыслила - и отправила его в утилизатор на углу.
Все равно к водолазке брошь не подходила совершенно.
Через некоторое время информатор на руке завибрировал - пришел вызов от доктора Нефилима с просьбой подняться в кабинет на сорок втором ярусе для заключительной беседы. Эва остановилась у зеркала и убрала за ухо прядь волос. У доктора они были такого же редкого рыжеватого оттенка - и тоже, очевидно, естественные. Только у Эвы этот цвет смотрелся простовато, а Нефилиму удивительно подходил.
"А его принципы позволяют встречаться с бывшими пациентками?" - подумала Эва и прыснула от смеха.
Мысль такого рода была неожиданной, но заманчивой. И, главное, первой за последние полгода... год?
Доктор же выглядел, как обычно. Располагающий к себе, вызывающий симпатию - и отстраненный. Когда Эва вошла, он читал что-то с планшета, но быстро свернул текст и дежурно улыбнулся:
- Рад видеть вас, Эва. Вы не возражаете против небольшой беседы? Это не инициатива клиники, а мой личный интерес. Часть сведений я собираюсь использовать для своего исследования.
- О. И что же за тема у исследования? - Эва, не дожидаясь разрешения, присела напротив.
- Причины, толкающие людей на операции вроде вашей, - туманно пояснил рыжий доктор. Глаза у него блестели, как темное стекло. - Скажите, когда вы стали считать ваше состояние болезненным, ненормальным? Не отвечайте, если вы против того, чтобы ваши слова послужили материалом для исследования.
Эва растерянно потеребила край водолазки. Вопрос показался странным.
- Нет-нет, я не против. Только сложно сформулировать ответ вот так, без подготовки... - нахмурилась она. - Это копилось постепенно. У нас в лаборатории началась большая работа, и я почти не могла выбираться к Лилит. Очень уставала... Она иногда звала меня в гости или на пикник, или фильмы посмотреть. Собраться вместе получалось раз-два в месяц. Я чувствовала себя ужасно виноватой, но Лилит говорила, что все в порядке. Потом я стала замечать, что она вообще испытывает облегчение, когда я отказываюсь от приглашения... А, еще. Случилась одна мелкая ссора, полная ерунда, честно сказать. Мы разговаривали, я - со служебного планшета, и вдруг в лаборатории что-то пошло не так. Меня срочно вызвали. Лилит как раз рассказывала что-то о дочери, о ее питании. Я извинилась и прервала связь. Но с тех пор Лилит больше не отвечала на мои звонки. И... и даже не пустила меня домой, когда я пришла без приглашения.
- Сколько это продолжалось?
Голос доктора Нефилима обволакивал, как теплое масло.
- Полтора года.
- И тогда вы впервые почувствовали это.
- Да. - Эва машинально прижала руку к груди, где раньше ворочался склизкий комок. - Боль и обиду. Каждый раз, когда я пыталась связаться с Лилит, а она не отвечала, мне становилось хуже. Я как будто сама себя грызла изнутри. Я извинялась перед ней постоянно, но... на самом деле не понимала, в чем виновата. Но все равно было очень больно.
- И вы решили обратиться в "Рубедо".
Эва кивнула.
- Не сразу. Потом, когда поняла, что сама не справлюсь. Доход мне позволяет слетать раз в год на планету... Несколько лет я практически ничего не тратила, поэтому на операцию мне хватило. Я решилась, когда почитала отзывы людей... ваших бывших пациентов, доктор Нефилим.
- И что, много среди них счастливых? - выгнул он брови, то ли подшучивая над Эвой, то ли спрашивая всерьез.
- Никто не жалеет о сделанном.
- Как и вы.
- Как и я, - согласилась Эва. - Перед операцией у меня иногда было чувство, что я поступаю неправильно. Что все еще зависит от меня, и если я сейчас удалю... это, то никогда уже не смогу вернуть Лилит. Но потом я сразу думала - а зачем возвращать того, кто уже все для себя решил? Лилит ведь просто-напросто искала повод от меня отделаться. Ну, как будто пыталась бросить вредную привычку, но никак не могла. А я... Такая дура! Я цепляюсь за эту дружбу, за наш ювенат, когда в моем распоряжении целая планета. У корпорации есть филиал на поверхности, я могу ходатайствовать о переводе "вниз"... Новая жизнь, понимаете, доктор? И это... и чувства не должны ей мешать. Даже если мне тогда казалось, что я уничтожаю что-то бесценное, что-то очень важное, сейчас я думаю, что поступила верно.
- Интересно... - Нефилим отпустил взгляд. - Благодарю за искренность, Эва. Вы позволите показать вам кое-что? - и, дождавшись кивка, он набрал код на дисплее. В столешнице скользнула в сторону маленькая непрозрачная панель, и вверх медленно поехал потайной отсек. В нем были два прозрачных сосуда; доктор Нефилим дождался, пока отсек поднимется полностью, и только потом осторожно достал их и поставил перед Эвой. - Как вы думаете, что это?
И он щелкнул ногтем по дисплею, включая подсветку.
Эва пригляделась.
В одном из сосудов парило нечто, похожее на медузу. Оно мелко дрожало, и нити, исходящие от него, мерно колыхались. Так сразу и не сказать, какого оно цвета или формы, но Эве отчего-то казалось, что если его взять в руку, то оно будет теплым, мягким и немного щекотным. Вспомнилась внезапно Лилит - тогда, в детстве, у моря, на пляже с гладкой цветной галькой... и маленький розовый камешек на ладони.
- Это... оно? Оно... живое?
- Вы его видите? Хорошо, - доктор улыбнулся - кажется, в первый раз за все время по-настоящему, не дежурно. - У вас неплохие задатки, Эва... Так вот, я хотел рассказать. Примерно за полтора года до вашего визита в "Рубедо" прилетела женщина. Ее сопровождал муж; у них был маленький ребенок, кажется, девочка. И эта женщина - имя ее я не разглашаю, врачебная тайна - настаивала на срочной операции. Случай показался мне интересным, и я взялся за ампутацию. Результат - здесь, во второй колбе. Сразу хочу оговорить, что это было таким изначально.
Сначала Эва не видела в колбе ничего, как ни вглядывалась. И только потом различила на самом дне маленький серый комочек, сухой и хрупкий на вид.
Эва поняла.
И в эту самую секунду словно лопнула последняя ниточка. Образ Лилит поблек и затерся. Эва подняла взгляд; доктор Нефилим смотрел на нее внимательно и с сочувствием.
- Эва, - произнес он мягко, - как вы считаете, в чем больший грех? Пытаться вдохнуть жизнь в мертвое - или умертвить еще живое?
- Не знаю, доктор, - улыбнулась она. - Но мне намного легче. Кстати, давно хочу спросить - как насчет встречи в эту пятницу?..