Ройко Александр : другие произведения.

Не повторяется такое никогда! Часть I. Год пишем - два в уме

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
       В настоящее время много книг и кинофильмов посвящено мужественным советским, а позже и русским солдатам, выполняющим свой интернациональный долг в, так называемых, "горячих точках". Книга рассказывает о том, как в мирное время служащие на территории дружественной им страны помогали налаживать быт советским воинам, способствуя, тем самым, спокойному несению ими службы на благо своего Отечества. В ней на примере жизни одной семьи служащих повествуется о трудовых буднях отдельных гарнизонов Группы Советских войск в Германии в конце 70-х годов прошлого столетия.
        Инженер Андрей Морозевич уезжает работать служащим в Группу Советских войск в Германии (ГСВГ). Приключения руководимой им группы, начались ещё до пересечения границы. Продолжились они, но уже отдельно с Андреем, и в ГДР. В его работе и в быту происходило много различных любопытных событий. Жизнь в маленьком гарнизоне на околице посёлка Борстель, вблизи г. Стендаль протекала, хотя и довольно однообразно, но интересно. В общем-то она походила на работу в тихих городках СССР, только вот большинство работающих здесь служащих были оторваны от семей. Намного легче стало переносить тяготы жизни за рубежом, когда по вызову к Андрею приехала жена Валерия, педиатр-невролог по специальности.

Александр Ройко

  

Не повторяется такое никогда!

(по запискам служащего)

Несущим боевую и трудовую службу за

пределами Отчизны посвящается

Часть I

"Год пишем - два в уме"

  

ГЛАВА 1

Что впереди?

  
   Андрей сидел у чуть приоткрытого окна поезда и с огромным интересом вглядывался в проплывающие мимо окрестные пейзажи. Смотреть, вроде бы, особенно и не было на что. Обыкновенные, на первый взгляд, деревья - дикорастущие лиственные, фруктовые в усадьбах, сами усадьбы, огороды и копошащиеся на них владельцы. Да, как будто всё привычное. Но, всё же, какое-то не такое. Вокруг всё было новое, неведомое. В их вагоне не только он прильнул к окну. Практически все пассажиры с самого утра, только проснувшись, даже не умываясь и ещё толком не одевшись, тоже пристально вглядывались в открывающуюся за окнами панораму. Что же так удивляло пассажиров этого обыкновенного пассажирского поезда? Похожие пейзажи они видели многократно, но только похожие. Да, всё за окнами привычное, но не наше, не родное. А дело в том, что поезд пересекал территорию Польши. Бо́льшая часть пассажиром впервые покинула пределы Родины, и поэтому всё для них было необычным. Интересно, что пассажиры изучали пейзажи новой для них страны молча, только изредка перекидываясь друг с другом негромкими репликами. Вероятно, каждый осмысливал внутри себя полученную информацию и как бы сравнивал её с хранящимися в закромах памяти старыми знаниями - и о самой Польше, да и о природе их родных мест, на которую они, по большому счёту, мало обращали внимания в повседневной суете. Природой они любовались лишь в отпуске, и то если уезжали куда-нибудь на отдых, или же во время нечастых воскресных пикников на речке или в лесу.
   Да, по отдельности природа этой страны была подобна их родной, но всё вместе взятое было не таким. Домишки, а они сейчас проезжали небольшие посёлки, были похожими на их деревенские, но только поаккуратнее - небольшие, но чаще кирпичные, нередко в два этажа, чаще же просто с мансардами под крышей, крытые то черепицей, то железом. В Союзе такие домики большей частью строились как дачи, только ещё поменьше. Фруктовые деревья были ухоженными - и это не удивляло. А вот сами огороды удивляли и очень даже! Смотрящие в окна пассажиры привыкли, что у владельца даже ветхого домика огород был обычно довольно значителен. "Пойду на огород" обычно звучало подобно "Пойду в поле". Само слово "огород" в Союзе представлялось чем-то немалым, территорией земли, на которой растёт множество овощей и злаков. А здесь - небольшие узкие полосочки земли, размежёванные большей частью изгородью из веток (или вообще не разделённые между собой). На одних полосах, а был конец мая, выращивался картофель, на других - что-то из овощей, на третьих же, реже - какие-то зерновые. Эти земельные наделы были хорошо ухоженными. Но это как раз было неудивительно - как ещё за такой малостью можно было ухаживать. Правда, довольно ухоженными выглядели и поля, которые попадались не так часто где-то за прилегающими к железной дороге постройками.
   Многие польские сёла (или деревни) располагались не так уж далеко от полотна железной дороги, поэтому можно было хорошо рассмотреть не только сами домики и огороды, но и обустройство дворов. Хорошо различалась прислонённая к стенам сараев различная хозяйственная утварь - разные (в большинстве своём самодельные) вилы, грабли, бочонки, какие-то длинные ёмкости наподобие ступ, висящие на стене того же сарая верёвки, упряжь и прочее. Из всей хозяйственной утвари только лопаты были изготовлены заводским способом (хотя черенков это не касалось). Всё в этих польских сёлах, деревнях или хуторах было сходно с аналогичными русскими. Вот только здесь Андрея особенно удивил один аспект. Практически в каждом таком дворе неподалёку от жилого строения (или чуть поодаль) стоял крест. При этом в одних усадьбах стояли обыкновенные, но добротно сделанные, деревянные кресты, а в других - изготовленные из тёсаного камня или отлитые из бетона (расстояние и скорость поезда не позволяли это уточнить). Подобные кресты стояли на каких-то возвышениях, холмиках, которые вполне можно было принять за старые могильные. Андрей не понимал - неужели поляки проводят погребения своих близких прямо в усадьбе? Да, ранее и в России, да и в других государствах были обычаи хоронить родных тебе людей в фамильных склепах или усыпальницах. Но это касалось знатных вельмож - графов, князей и других особ благородных кровей. Но это никак не вязалось с простым людом. А судя по этим домишкам, в них обитали не очень-то зажиточные люди. Не прояснил ничего и обмен мнением Андрея со своими сотоварищами, которые тоже обратили внимание на такую деталь жизненного уклада поляков. И только значительно позже, уже в Союзе, в одной из бесед с опытными людьми (которые уже много раз проезжали по территории Польши), Андрей узнал, что эти кресты устанавливались в польских дворах вовсе не на могилах. Просто по давним обычаям в польской деревне в каждом дворе стоит по одному, а то и по несколько крестов, которые по повериям защищают хозяев от злых духов.
   Постепенно едущие в поезде насытились этими, так сказать, духовными визуальными видами и стали подумывать о том, как бы насытиться ещё и материально. Они стали неспешно приводить себя в порядок, складывать постели и готовиться к принятию пищи. Группа пассажиров, численностью в 10 человек, в которую и входил Андрей, занимали два с половиной соседних купе плацкартного вагона (без боковых мест) - хоть в этом им повезло. Почему "хоть", да потому, что у них вчера был очень утомительный и напряжённый день. Вообще, они были уже третий день в пути. Из родной Полтавы они выехали позавчера утренним поездом на Киев. Во второй половине дня немного прогулялись по столице Украины, а уже вечером заранее собрались на перроне, ожидая подачи состава Киев-Брест. Это была группа будущих вольнонаёмных служащих, которая направлялась в Германскую Демократическую Республику. Все они подписали контракты на три года работы в Группе Советских войск в Германии (ГСВГ). За эти пару дней они немного сдружились, хотя, скорее всего, это произошло по причине некоторой боязни неведомого. Конечно, они даже сами себе в этом не признавались, но у каждого, одновремённо с огромным любопытством были и небольшие сомнения - как-то там у них всё сложится на новом месте. Они прекрасно понимали, что вряд ли смогут оказаться работать в одном месте - вероятность того, что даже два человека будут работать в одной части, была не очень высока. Поэтому это была не дружба, а, скорее всего, просто сплочённость перед неизвестным будущим. Уж слишком разношёрстная это была компания - и по образованию, и по профессиям, да и по месту проживания. Половина группы проживала в областном центре, а вторая половина в районных центрах. Менее всего они отличались по возрасту - хотя сами они так не думали. Среди них были 25-летние и 35-летние. Да, десять лет - немалый возрастной перепад, особенно в этом возрасте.
   -- Ну что, будем завтракать, Андрей Николаевич? -- подал голос парень лет 28, которого звали Костя Фёдоров, ехал он в ГСВГ на должность слесаря. Разница в возрасте у этих мужчин была небольшая - тот, к кому он обращался, всего дней десять назад отпраздновал своё 30-летие. Но Костя, как и все остальные, обращался к Андрею по имени и отчеству, поскольку тот был старшим их группы.
   -- Конечно, -- согласился Андрей. -- Подкрепиться нам не помешает. Да и что нам ещё делать. Насмотреться на Польшу ещё успеем, целый день впереди.
   -- Да, жаль, что Германию не увидим, из окна поезда, -- уточнил Костя.
   -- Ничего, за три года насмотримся, -- успокоил его руководитель группы.-- Надоест ещё.
   -- Да как знать. То место, где будем работать - конечно, а вот другие? Нам ведь говорили, что разъезжать по стране будет запрещено.
   -- Поживём - увидим. Может быть, и не совсем это так, -- задумчиво протянул Андрей. -- Кроме того, различные экскурсии будут.
   -- Экскурсии - это понятно. А вот так, чтобы самому что-то посмотреть.
   -- А что ты конкретно сам хочешь увидеть? -- уточнил Андрей Николаевич.
   -- Да я пока не знаю. Просто не люблю я эти организованные марши - разные там "пройдите сюда, пройдите туда, посмотрите сюда, посмотрите туда".
   Андрей Николаевич саркастически улыбнулся, вспомнив один из вчерашних эпизодов, и произнёс:
   -- Ну, на первых порах, конечно, нужно будет держать ухо востро, всё-таки, чужая страна. А когда обживёмся, привыкнем, получше узнаем порядки, то думаю, что сможем и сами по городу побродить. Насчёт других городов, конечно, не знаю.
   Да, их в областном военкомате строго-настрого предупредили, чтобы они не пытались самостоятельно разгуливать по немецким городам. Мол, если кого задержит наша комендатура в другом городе, то в 24 часа вылетишь из страны. О разных строгостях они были хорошо наслышаны, но что-то, всё же, не верилось, что может быть такой строгий контроль.
   Они разложили на столике свою нехитрую снедь - ту, что им удалось купить в Бресте. Наготовленную дома еду они уже "оприходовали" за первые два дня. Да и долго храниться та не могла, на носу лето всё же. Они не спеша перекусили с соседями по купе. В группе у них было 8 мужчин и 2 женщины. Затем убрали со стола и стали обсуждать возможные варианты своего пребывания в незнакомой стране, поглядывая при этом в окна и периодически обсуждая увиденное. Им, действительно, не удастся увидеть Германию из окна поезда, потому что поезд прибывает на конечную для них станцию ночью, до того практически всё время проезжая по территории Польши. И хотя конечная станция поезда была где-то посреди территории ГДР, для них конечным пунктом был Франкфурт-на-Одере. Это город с населением примерно 50.000 человек, который расположен на левом берегу реки Одер, отделяющей город от территории Польши. Собственно говоря - это частица восточной границы ГДР. Во Франкфурте находился их, так называемый, пересыльный пункт, откуда они разъедутся по всей территории Восточной Германии - возможно уже в другие её крайние точки. Страна хоть и не такая уж большая, а по сравнению с СССР так и вообще маленькая, но поездки им ещё предстоят к месту их работы, наверняка, немалые. Разъедутся они, конечно, не сами - за ними будут приезжать "покупатели" из советских воинских частей, пребывающих на территории дружественной страны, объединённых Варшавским договором.
   Следует напомнить, что Варшавский договор - это Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи. Это документ, который оформил создание военного союза европейских социалистических государств при ведущей роли Советского Союза. Заключение договора явилось ответной мерой на присоединение Федеративной Республики Германии к НАТО. Договор был подписан Албанией, Болгарией, Венгрией, ГДР, Польшей, Румынией,СССР и Чехословакией 14 мая 1955-го года на Варшавском совещании европейских государств по обеспечению мира и безопасности в Европе и вступил в силу 5 июня того же года.
   В соответствии с его условиями и Уставом ООН, государства - участники Варшавского договора обязывались воздерживаться в своих международных отношениях от угрозы силой или её применения, а в случае вооружённого нападения на кого-либо из них оказать подвергшимся нападению государствам немедленную помощь всеми средствами, какие представятся им необходимыми, включая применение вооружённых сил. Кроме того, несколько позже (в 1958-м году) на Московском заседании Политического консультативного комитета была принята Декларация, в которой предлагалось заключить пакт о ненападении между государствами - участниками Варшавского договора и членами НАТО.
   Вот сейчас полтавчане сидели и рассуждали, а больше даже каждый размышлял про себя о том, как им удастся устроиться. Выбирать себе место работы им не приходилось. Выбирать будут за них - причём, не смотря ни на какие, так сказать, данные. Для "покупателей" важен только один показатель - специальность прибывшего, ну ещё возможно стаж работы по этой специальности. Хотя даже эти показатели не так уж и важны. Почему? Да потому, что, во-первых, за прибывшими служащими приедет в лучшем случае какой-нибудь строевой лейтенант, а то и старшина, которые не разбираются в их специальностях. А во-вторых, и это главное - бо́льшая часть прибывших никогда и не работала по своей будущей специальности. Как так? Да очень просто - перечень специальностей для вольнонаёмных служащих в армии невелик. Это всё, так сказать, обслуживающий персонал - те же слесари, кочегары, электрики, водопроводчики, руководители этих служб, а также кухонный персонал офицерских столовых, официантки, разнорабочие и т. п. Исключение составляют разве что медики - они, по понятным причинам, должны быть специалистами. Так, например, тот же Костя - окончив школу и отслужив в армии, он около семи лет проработал слесарем на заводе. Опыт, вроде бы, есть, но не совсем тот, который нужен в ГСВГ. В военных частях нужны в основном слесари-сантехники. За боевую технику отвечают военнослужащие, а вольнонаёмные рабочие (за редкими исключениями) к ней не подпускаются.
   И Андрей, и Костя, да и все остальные прекрасно осознавали, что место предстоящей работы - это лотерея. Кому-то повезёт больше, а кому-то меньше. И не потому что, кому-то будут платить больше и будут лучше условия. Нет, платить на одной и той же должности будут одинаково - есть единое штатное расписание с утверждённым для всех окладом. Для руководителей есть, конечно, небольшая вилка в зависимости от численности подчинённых, но и только. Условия работы тоже будут примерно одинаковы. А вот, если можно так сказать, условия их пребывания в стране могут быть разными. Что это означает? А то, что кто-то может попасть в крупный город, а другой в часть, которая находится далеко даже от небольшого города. Ведь в самих городах обычно не располагаются, например, бронетанковые части, а что уж тут говорить о Военно-воздушных силах. Да ГДР - это густонаселённое государство. Это не Советский Союз с его территориями. И расстояния между городами здесь небольшие. Но всё же. А прожить три года вдали от городов, да ещё при тех строгостях, о которых они наслышались - не так-то уж и весело, никакая зарплата не окупит возможную скуку. И от них самих ничего не зависит. Хотя это может быть и к лучшему - не будешь себя в случае неудачного местопребывания корить за то, что сам выбрал что-то не то. К тому же ты не знаешь ничего о местах работы, точнее о воинских частях в чужой стране.
   Был, к тому же ещё фактор, который постоянно приходилось держать на уме. У некоторых из них были семьи, но ехали они в ГДР, а точнее в ГСВГ одни - без детей и своей второй половины. Детей брать с собой запрещено и с этим они смирились ещё на Родине. А вот супруга (реже супруг) могут приехать работать в то же место по вызову, согласованному и подписанному руководителем того воинского подразделения, где ты будешь работать. Но при одном условии, очень простом и, вместе с тем, неоднозначном условии - если в этой воинской части будет свободное рабочее место для твоей второй половины. А где больше шансов на то, что такое место будет - ответ однозначный: там, где расквартировывается более крупное подразделение. Вот такие всех одолевали думы. А они ведь даже вряд ли будут знать, куда их будут везти "покупатели". Возможно, они и назовут город пребывания, хотя и это совсем не обязательно. Но, во-первых, приезжие знают на слух всего несколько крупных городов ГДР, а во-вторых, зная город своего пребывания, ты всё равно не можешь знать - будешь ты в самом городе или же в добром десятке километров от него. А такие подробности тебе ни один военнослужащий не обязан, да и не всегда вправе, сообщать.
   Так что постепенно обсуждение вариантов их пребывания в ГДР прекратилось, и полтавчане молча смотрели в окно, думая каждый о чём-то своём. Андрей начал вспоминать события прошедшего накануне дня, которые непроизвольно вызвали у него горькую улыбку.
  
  

ГЛАВА 2

Утро в Бресте

  
   Добралась до Бреста группа пассажиров из Полтавы нормально. Приехали они ранним утром. Они неплохо отдохнули, проведя вечер и всю ночь в поезде после дороги из дому и прогулок по Киеву. У Андрея, как у старшего группы, хлопот было немного больше, чем у остальных. Но пока всё шло гладко. У него было выданное военкоматом военное предписание, в котором указывался маршрут следования и пункт прибытия. Пока что никаких проблем не возникало. В Киеве на вокзале в воинской кассе ему отметили предписание, выдав билеты на места в плацкартном (у них на всю поездку был только плацкарт) вагоне поезда, следующего из Киева до Бреста. В Бресте они выгрузились из поезда и поспешили на вокзал к билетным кассам.
   Когда группа расположилась в зале ожидания Брестского вокзала, Андрей первым делом ознакомился с расписанием поездов, которые проходят через Франкфурт-на-Одере. Для них подходили два поезда: один из них отправлялся в 13:35, а второй - в 21:45. Время в пути обеих поездов было примерно одинаковое - в районе 24-х часов, т. е. сутки. Конечно же, им совсем не хотелось приезжать во Франкфурт в 10 часов вечера. Конечно, дневной поезд гораздо удобнее. Посмотреть из окна поезда на панораму Польши они успеют в остаток сегодняшнего дня и до часу дня завтрашнего, но зато приедут днём и можно будет осмотреться во Франкфурте.
   Андрей подошёл к группе, которая ожидала его с вещами на удобных мягких лавочках, и сообщил своим коллегам новости о поездах.
   -- На какой поезд будем брать билеты? -- затем спросил он.
   -- Конечно же, на дневной, ведь он прибывает тоже днём. Зачем же приезжать ночью, -- моментально отреагировал кто-то из группы. Его поддержало большинство.
   -- Ну, у ночного поезда есть тоже свой плюс, -- улыбнулся Андрей. -- Он идёт через всю Польшу днём и есть время ознакомиться с этой страной. Ведь мы её видеть не сможем иначе, чем из окна поезда. Поэтому целый день непрерывно сможем изучать её. Хотя, я тоже за то, чтобы ехать дневным поездом - он более удобный. Значит, решили - берём билеты на дневной поезд?
   -- На дневной, только на дневной, -- услышал он в ответ гул голосов.
   -- Хорошо.
   Он уже собирался уходить, как кто-то из группы спросил:
   -- А билеты есть и на тот, и на другой?
   -- А вот этого я пока что не знаю, -- смущённо ответил руководитель группы. -- Я ещё не успел выяснить. Ладно, выясню уже в кассе, пока не такая большая очередь.
   -- Может, на дневной как раз билетов и нет, -- задумчиво произнёс тот же голос, но Андрей уже поспешил к кассам.
   Их группа осуществляла проезд, как и другие военнослужащие, бесплатно. Точнее не бесплатно, а за счёт, так сказать, Министерства обороны. По предписанию им в кассе выдавали билеты на имеющиеся свободные места. На них даже распространялось положение о льготах военнослужащим. Но всё это только в случае наличия свободных мест в поезде.
   Андрей занял очередь к кассе и терпеливо стоял. Очередь, действительно, была небольшая, и вскоре он наклонился к окошку. Он протянул кассиру предписание и сказал:
   -- Мне, пожалуйста, 10 мест до Франкфурта-на-Одере на поезд в 13:35, -- и он назвал номер рейса.
   Кассирша начала перелистывать лежащую перед ней большую тетрадь с записями. Через некоторое время она подняла голову и сказала:
   -- На этот поезд билетов нет. Есть только на вечерний в 21: 45.
   -- Что совсем нет билетов? -- опешил Андрей. Сбылось замечание одного из членов его группы, которое он услышал краем уха, уходя от них.
   -- На этот поезд есть всего два плацкартных билета и четыре купейных, -- ответила кассирша. -- Но я так поняла, что вы едете группой и вам нужны билеты всем и желательно в один вагон, -- вопросительно посмотрела на него кассирша.
   -- Да, это так, -- вздохнул он. -- И что, их уже не будет?
   -- Не знаю, возможно, и появятся, когда снимут бронь. Но у меня сейчас нет информации по брони.
   -- А когда будет?
   -- Часа за полтора до отхода поезда.
   Андрей стоял и обдумывал ситуацию - что же делать? Его начали поторапливать пассажиры сзади.
   -- А на вечерний много есть билетов? Их можно уже сейчас взять?
   -- Много, и можно взять сейчас, -- сочувственно улыбнулась кассирша.
   -- Нет, -- решился Андрей. Если много билетов на вечерний поезд, то их можно взять и позже. -- А можно мне подойти к вам часов в 12 по вопросу брони на дневной поезд? Вы сможете её для меня придержать? Ведь мы первый раз едем, ничего не знаем. Не хочется приезжать ночью.
   -- Я вас понимаю. Обещать не могу, но если будет бронь, то придержу. Точнее не я, а моя сменщица - я через час заканчиваю смену. Но я её предупрежу.
   Андрей отошёл от кассы и поспешил к ожидавшей его группе. Услышав последние новости, участники поездки немного приуныли.
   -- И что же нам делать? -- спросила одна из девушек.
   -- А что нам остаётся делать - ждать и надеяться, -- развёл руками Андрей.
   -- Нет, я не об этом. Это как раз понятно. Что нам именно сейчас делать?
   -- В первую очередь нужно сдать вещи в камеру хранения, чтобы не быть к ним привязанными, -- ответил ей руководитель. -- А затем, я думаю, позавтракаем и прогуляемся по городу. На обратном пути купим продуктов на дорогу.
   -- А куда мы пойдём? Мы в этом городе ничего не знаем, -- обронил невысокого роста парень из их группы лет 22-х. -- Да и сам город примечателен разве что своей крепостью.
   -- Я думаю, что именно в неё мы и пойдём, -- ответил за Андрея Костя. -- Посмотрим как наши отцы и деды сражались в ней с немцами.
   -- А мы к ним как раз едем, -- хихикнула вторая девушка.
   -- Так, отставить подобные разговоры, -- насупился Андрей. -- Мы совсем не к тем немцам едем. То были фашисты, а это дружественный нам народ, который, как и мы, строит социализм. А насчёт экскурсии в крепость - это Костя хорошо подсказал.
   -- А что, действительно - хорошая должна быть экскурсия, -- поддержал его другой парень, примерно того же возраста, что и первый. -- Я как раз оканчивал школу, а средние классы ездили сюда на экскурсию и впечатлений, я знаю по их рассказам, было много.
   -- Только не нужно заказывать экскурсовода, -- вздохнул Костя. -- Ходить всё время за ним как на привязи. Что мы сами не сможем осмотреть крепость.
   -- А зачем, -- улыбнулся уже Андрей. -- Мы ведь группа неорганизованная, зачем нам экскурсовод. Конечно, мы по желанию сможем примкнуть к организованным группам и слушать экскурсовода, а захочем - покинем их, и будем смотреть места крепости на свой выбор. Тем более что времени у нас не так уж и много.
   На том они и порешили. Они сдали вещи в камеру хранения, и вышли в город. На выходе они спросили у одного из носильщиков как им пройти к крепости. Тот им всё объяснил - оказалось, что это не так далеко. Он сказал, что в Брестскую крепость можно пройти и пешком. Она расположена примерно в 30 минутах ходьбы от центра Бреста. Но из города туда также каждый час отправляется автобус.
   И вот они уже шли по территории многострадальной и священной Брестской крепости. Брестская крепость - это одно из самых знаковых мест Белоруссии, символ советского сопротивления во время Второй мировой войны.
   Путешественники начали осматривать наполовину разрушенные бастионы крепости, заглядывать в различные казематы, пытаясь разобраться, что к чему. Но, оказывается, на значительной территории крепости сделать это очень сложно. Это не зал какого-нибудь музея. Поэтому, когда появилась первая организованная группа, ведомая экскурсоводом, они с облегчением присоединились к ней. Не поступило даже возражений от Кости - он уже уяснил для себя, что иначе они ничего не поймут.
   Из рассказа экскурсовода они узнали, что Брестская крепость была возведена в середине 19-го века в западной части Бреста на месте древнего городища, на островах, образованных реками Западный Буг и Мухавец, их рукавами и искусственными каналами. Сейчас это памятник оборонной архитектуры 19-го века.
   С августа 1915-го года и до конца Первой мировой войны Брестская крепость была занята германскими войсками. В 1921-м году по условиям Рижского мирного договора она отошла к Польше, в составе которой находилась до 1939-го года. В 1939-м году Брестская крепость была передана Советскому Союзу.
   Крепость имела Тереспольское (западная сторона), Кобринское (северо-восточная сторона) и Волынское (юго-восточный остров) предмостные укрепления с редутами (фортами), а также систему бастионов, валов и водных преград, которые защищали Цитадель. По внешней линии крепости проходил земляной вал высотой до 10 м с каменными казематами, за ним - каналы с переброшенными через них мостами, которые вели за пределы крепости. В начале своего существования Брестская крепость была одним из наиболее совершенных крепостных укреплений России.
   В первые дни войны особенно ожесточённые бои шли в Тереспольском укреплении (где дело доходило до штыковых атак), и особенно на Кобринском, в итоге продержавшемся долее всего. Более слабым было Волынское укрепление, где находился главным образом госпиталь. Примерно половина гарнизона с частью техники сумела покинуть крепость и соединиться со своими частями. Уже к 9 часам утра 22 июня крепость с остававшимися в ней 3,5-4 тысячами человек была окружена.
   Немцы ставили своей целью, прежде всего, Цитадель и довольно быстро сумели ворваться в неё через мост от Тереспольского укрепления, заняв господствующее над крепостью здание клуба (бывшая церковь). Однако гарнизон перешёл в контратаку, отбил попытки немцев овладеть Холмскими и Брестскими воротами (соединяющими Цитадель соответственно с Волынским и Кобринским укреплениями) и на второй день вернул церковь, уничтожив укрепившихся в ней немцев. Немцы в Цитадели смогли закрепиться лишь на отдельных участках.
   На Кобринском укреплении к этому времени все защитники (около 400 человек, под командованием майора П. Гаврилова) сосредоточились в Восточном форте. Гаврилов сумел собрать вокруг себя группу из 12 человек, вскоре, однако, разгромленную. Сам он раненым попал в плен в числе последних защитников крепости - 23 июля.

* * *

   Вся экскурсия заняла у полтавчан немногим более двух часов. После этого они, пройдя пешком по городу и заглянув в продуктовые магазины, не спеша вернулись на железнодорожный вокзал.
   Ещё рано было узнавать о брони на билеты. Они прогулялись по уже знакомому им перрону, на котором стоял очередной поезд, на этот раз проходящий - он следовал через Брест на территорию Польши. Где-то через час они увидели этот же поезд на другой стороне вокзала. За это время у состава осуществили перестановку колёсных пар. Андрей, да и другие путешественники знали, что на территории СССР существует нормальная железнодорожная колея. А вот на территории западных стран проложена более узкая колея - правда, размеров ни той, ни другой они не знали. Действительно, широкая колея шириной 1520 мм проложена в СССР, Финляндии и Монголии. А вот на территории практически всех западноевропейских стран (кроме Испании) существует западная или, так называемая, Стефенсоновская 1435 мм колея. И вот на пограничных железнодорожных станциях, например, в Бресте осуществляли операцию по замене колёсных пар с широких на узкие. Но это наблюдение полтавчане успели сделать так, между делом, не особенно интересуясь этим процессом. У них были свои заботы.
   Кроме приобретения билетов группе необходимо было решить ещё один важный вопрос. Они купили необходимые им продукты на сутки-другие (на большее в преддверии лета не следовало запасаться) и у них остались деньги, которые, как они прекрасно понимали, им уже не понадобятся. Им ещё в военкомате рассказали, что провести с собой, а затем обменять в ГДР на марки, можно только 30 рублей. И чтобы они не вздумали провозить больше - это будет считаться контрабандой со всеми вытекающими последствиями. Но они же не могли заранее предусмотреть, сколько денег им понадобится в пути. Конечно же, деньги остались. И что же им теперь с ними делать? Не отсылать же их домой. Положить на сберкнижку? Если это 30, 50, 100 рублей, то можно. А если это 5-7 рублей с копейками - будут ли их принимать в сберкассе? Этот вопрос они и решили выяснить, пока их руководитель вновь поспешил к кассе.
   Минут через 15 к группе вернулся расстроенный Андрей Николаевич. По брони пока что никаких новых известий нет. У группы новости были более утешительные. Оказывается, здесь же на вокзале имеется специальная сберегательная касса, которая открывает вклад и принимает любую сумму денег - будь то даже копейки. Сделано это предусмотрительно - по возвращению ты можешь легко забрать нужную тебе сумму, ведь немецкие марки в Союзе не ходят. А у отпускников из Германии, например, в кармане имеются только они. Пользоваться своим вкладом ты можешь в любое время, находясь в Бресте. Когда же окончательно возвращаешься на Родину, то забираешь оставшиеся деньги и закрываешь счёт. В течение ближайших 20-30 минут полтавчане этот вопрос успешно решили.
   Первым, по понятным причинам, оформил свой вклад Андрей и вновь побежал к кассам. Наведываться к этому окошку ему пришлось ещё не раз. Уже нервничал не только он, но и кассирша, которая заменила свою утреннюю коллегу. Эта женщина оказалась более раздражительной, и наладить с ней доверительный контакт Андрею пока что не удавалось. Она не принимала никаких его аргументов и отвечала:
   -- Сколько ещё вы будете морочить мне голову? Берите билеты на тот поезд, на который они есть.
   А до отхода дневного поезда оставалось уже менее часа. А им, как они понимали, за это время нужно будет ещё пройти таможенный и паспортный контроль. Не планируя больше никуда выходить из вокзала, вещи свои они предусмотрительно забрали из камеры хранения. Но вот, когда в очередной раз Андрей подошёл к билетному окошку, увидев его, кассир резко сказала:
   -- Давайте своё предписание!
   Андрей поспешно отдал ей его. Минут через десять кассирша вручила ему билеты на всю группу, и он обрадованный поспешил к группе.
   -- Ну, что, есть билеты? На дневной поезд? -- забросали его вопросами.
   -- Всё в порядке. Билеты есть. На дневной поезд. Но нужно спешить. До его отхода уже осталось чуть более получаса. Нужно собираться и проходить на таможенный контроль.
   -- Да, спешить, действительно, нужно, -- поддержал его кто-то из группы. -- Я заглядывал в таможенный зал - там, хоть и небольшая очередь, но есть. Да и проверяют таможенники неспешно.
   И вся группа, собрав свои вещи, поспешила к таможенному залу.
  
  

ГЛАВА 3

Шокирующее продолжение дня

  
   Ещё минут через пятнадцать вся группа во главе с Андреем Николаевичем, наконец-то дождалась своей очереди и начала проходить таможенный контроль. А время уже поджимало их. Однако, к их удивлению, всё оказалось намного проще, чем они ожидали. Строгий, но приятного вида таможенник попросил их поставить свои вещи на длинную стойку. Затем он заглянул в одну из раскрытых сумок, осмотрел чей-то кулёк и спросил:
   -- Кто старший группы?
   -- Я, -- поспешил представиться Андрей Николаевич.
   -- За границу первый раз едете? -- задал второй вопрос таможенник.
   -- Да, первый раз, -- смущённо и робко ответил руководитель группы.
   -- Давайте свои документы.
   Андрей с готовностью протянул наготовленные бумаги. Таможенник сделал необходимые отметки и, уже улыбнувшись, произнёс:
   -- Так, всё в порядке. Можете следовать дальше. Вот только за неимением времени - вам ещё проходить паспортный контроль, а поезд уже подан на посадку - я вам выпишу одну справку на всю группу на обмен денег. Согласны?
   Будущие вольнонаёмные служащие знали (тоже из напутствий в военкомате), что для обмена провозимых 30 рублей нужно получить на таможне соответственную справку. Но сейчас они, честно говоря, забыли о ней. Когда таможенник, окончив свой нехитрый контроль, напомнил им о справке, они облегчённо вздохнули и наперебой заявили:
   -- Конечно, согласны.
   Через пару минут, когда Андрей получил справку, они забрали свои вещи с таможенной стойки и направились в соседнее помещение на паспортный контроль. Там собралась небольшая очередь. Из этого помещения через открытые двери за турникетами они видели стоящий на платформе состав и садящихся в него пассажиров. Турникетов, как и пограничников, было несколько, но продвигались очереди не так уж и быстро. Пограничники довольно дотошно проверяли документы. Когда очередь дошла до Андрея, пограничник после тщательного изучения выданного военкоматом заграничного паспорта, задал всего лишь один вопрос, который несколько удивил и немало напугал (неужели что-то не так?) его владельца:
   -- Где вы получали паспорт?
   -- В Полтаве, -- тихо, но уверенно ответил Андрей.
   Таможенник ещё раз взглянул на открытую страницу паспорта, сделал в нём отметку, вручил его владельцу и заключил:
   -- Проходите.
   Андрей, облегчённо вздохнул, прошёл через турникет и вышел на перрон. Там его уже поджидали несколько человек из их группы. Они дождались остальных и поспешили к указанному в билетах вагону.
   -- Так, давайте быстрее! -- поторопил их проводник, увидев в руках Андрея подготовленные билеты. Он даже не стал их смотреть. -- До отхода поезда осталось всего ничего. С билетами разберёмся позже.
   Группа поспешно начала втискиваться с вещами в вагон. Но, каково же было их удивление, когда они увидели, что все их места заняты. Они начали выяснять этот вопрос у подошедшей проводницы. Та внимательно осмотрела билеты и спросила Андрея:
   -- Вы старший? -- и услышав утвердительный ответ, потянула его за собой к выходу.
   -- Паша, -- обратилась она к стоявшему у вагона напарнику, -- зачем ты их посадил на наш поезд?
   -- Как зачем? -- удивился тот. -- У них же билеты.
   -- Какие билеты, ты их смотрел?! -- возмущалась проводница.
   -- Когда мне их было смотреть. Поезд вот-вот отойдёт.
   -- О, Господи! Да у них же билеты на вечерний поезд. -- Она назвала номер вечернего рейса.
   -- И что же делать? Пусть уже едут так. Сядут где-нибудь.
   -- Сядут они-то сядут, а ночью как? Как они спать будут? На головах у других пассажиров?
   -- Залезут на третьи, багажные полки.
   Но его напарница была гораздо категоричнее:
   -- Ещё чего не хватало. Ну, один человек, два - это ещё куда не шло. Но не десять же. Поляки проверять будут - они же не поймут. Ещё решат, что мы нелегалов провозим. Нам что, нужны неприятности?
   -- И что же делать? -- уже испугался и Павел.
   -- Как что! Пусть высаживаются и едут своим поездом. Несколько часов всего подождать.
   -- Так, тогда бегом, -- решительно заявил Павел, взглянув на часы. -- Через четыре минуты отправление.
   Никакие уговоры виноватого Андрея не помогли.
   Они втроём быстро прошли в вагон. Ничего не объясняя опешившей группе, проводники потребовали освободить вагон и начали помогать незадачливым пассажирам выносить вещи. Буквально через минуту после того, как вся десятка с вещами стояла на безлюдном перроне, проводники закрыли двери вагона, а ещё через минуту поезд тронулся. Все, в том числе и Андрей, недоумённо смотрели друг на друга.
   -- Как же так? -- раздался удивлённый, а скорее даже возмущённый голос одного из полтавчан. -- Андрей Николаевич, вы же говорили, что у нас билеты на этот поезд.
   -- Говорил, -- виновато понурил голову тот. -- Честно скажу - не доглядел. Я был абсолютно уверен, что кассирша дала мне билеты на дневной поезд. Я ведь её просил именно об этом. -- Как же так? -- сокрушённо повторил предыдущий вопрос он.
   Если остальные члены группы были в основном удивлены и лишь немного расстроены, то Андрей искренне сокрушался и казнил себя - это он подвёл всю группу.
   Отдельные члены группы, видя его раскаянье, начали его успокаивать. Некоторые даже уже заулыбались - им, очевидно, понравилось такое неожиданное приключение.
   -- Да успокойтесь вы, Андрей Николаевич. Ничего ведь страшного не произошло. Билеты, пусть на вечерний поезд, но, всё же, у нас есть. Подождём. Больше ждали. Да ещё и нервничали. Всё в спешке. А теперь можно спокойно подождать и до вечера. Не так уж и долго осталось.
   Поддержал его и Костя:
   -- Действительно, ничего такого ужасного не случилось. Нас же не высадили как безбилетников. Билеты-то у нас есть. А на дневной поезд по-видимому, действительно, не было билетов. Так что это не ваша вина. К тому же мы успели пройти все контроли.
   Однако, чуть успокоившись вначале, после завершающей фразы Кости Андрей ещё больше разволновался:
   -- Вот именно! -- воскликнул он. -- Мы прошли и таможенный и паспортный контроль. Поэтому назад в город нас уже не выпустят. И что, мы будем до вечера сидеть на перроне? -- удручённо заявил он.
   Тут уж задумались и остальные.
   -- Что же нам делать? -- нерешительно спросил кто-то.
   -- Так, вы пока что ожидайте здесь, а я пойду всё узнаю, -- ответил руководитель. -- Моя вина - мне и исправлять ситуацию. -- И он решительно направился к входу в вокзал.
   Он вошёл в безлюдное помещение паспортного контроля и подошёл к одинокому, пограничнику, который дежурил у выхода в таможенный зал. Тот удивлённо уставился на него:
   -- Это ещё что за явление Христа народу?! Вы почему не уехали?
   Андрей всё подробно рассказал ему.
   -- Да, дела, -- уже улыбнулся пограничник. -- Ну и растяпы вы. Как же было не посмотреть на билеты.
   -- Растяпы не все, а только я. Другие ни в чём не виноваты. Все билеты были у меня на руках. Но я столько раз подходил к кассирше и просил билеты на дневной поезд. Поэтому я был полностью уверен, что это как раз нужные мне билеты. Или мы с кассиршей не поняли друг друга, или же я просто ей так надоел, что она решила мне отомстить таким вот образом?
   -- Всё может быть - и та и другая версия имеют право на существование, -- ещё раз улыбнулся пограничник, а затем он уже серьезно отметил. -- С паспортным контролем у вас проблем не будет. Вы его прошли, значит, ваши документы в порядке. Других-то паспортов у вас не будет. Поэтому мы вас можем пропустить назад. А вот как будет с таможенным контролем - не знаю. Это дело серьезное. Если вас выпустить на вокзал, то вдруг вы пронесёте что-то запрещённое. Погодите-ка минуту, -- и он направился в таможенный зал.
   Его не было минут 7-10, которые показались Андрею чуть ли не часом. Наконец, он возвратился со среднего возраста таможенником. И хотя, пограничник, видимо, вкратце объяснил ситуацию, Андрею пришлось ещё раз всё детально объяснять. Таможенник посмотрел документы на группу, таможенные отметки и произнёс:
   -- Ну и дела. Не знаю даже как и быть. За мои двенадцать лет работы ничего подобного не происходило. Я вас понимаю, но выпустить вашу группу в город мы теперь не можем. Остаётся только одно - сидеть и ожидать поезда в пограничном зале. Это возможно. Документы у вас в порядке и согласие на это пограничников есть, -- посмотрел он в сторону первого собеседника Андрея. Тот утвердительно кивнул головой.
   -- Так, -- продолжил таможенник. -- Если возникнут какие-нибудь вопросы, то обращайтесь ко мне. -- Он указал Андрею где он будет находиться. -- И общаться я буду только с вами, как с руководителем группы. Все вопросы ко мне остальных через вас. Так что можете заносить свои вещи и располагаться на них - кресел в пограничном зале не предусмотрено, -- иронично заметил он.
   Затем таможенник направился в свой зал, а Андрей - к ждущей его на перроне группе. Новости, которые он сообщил, были, конечно, не очень весёлые. Но люди, ранее перенервничав, сейчас согласились и на эти небольшие уступки работников вокзала.
   -- Ладно, хорошо, что хоть в пограничном зале, а не на улице, -- успокоил вконец расстроенного Андрея Костя.
   Они, теперь уже успокоившись, не спеша, собрали вещи и потянулись в пограничный зал. Они сложили свои нехитрые пожитки в одном из углов помещения, у стенки отделяющей пограничный зал от таможенного. Место, в котором их вещи не будут мешать проходящим таможенный контроль пассажирам, им указал пограничник. Только сейчас они поняли, что их ждут нелёгкие часы. То, что в зале не было мебели для сиденья, понятно. Но присесть совсем было не на что. Те, у кого были жёсткие чемоданы, уселись на них. Но были и такие участники группы, у которых были мягкие сумки. А на них-то не посидишь. В переполненных залах вокзалов ждущие пассажиры поездов часто размещаются на подоконниках. Но в пограничном зале окна были в стене, двери которой вели на перрон, уже за турникетами. А туда их пограничники не пускали, чтобы не мешать проходившим проверку пассажирам. Так что незадачливым путешественникам пришлось кое-как размещаться на своих вещах. Для них потянулись скучные и томительные часы ожидания.
   Пока ещё не было очередного поезда, группа, устав через время от неудобного отдыха на вещах, начала слоняться из угла в угол приютившего их помещения. Когда же они вновь собрались вместе, Андрей, вспомнив всё сопутствующее этому необычному пристанищу, спросил, обращаясь ко всем:
   -- Когда мы здесь проходили паспортный контроль, задавали ли вам пограничники такой вопрос как: "Где вы получали паспорт?"
   Выяснилось, что подобный вопрос был задан кроме самого Андрея ещё одному его коллеге. Некоторым задавали другие вопросы, у остальных вообще ничего не спрашивали. Андрей начал с любопытством изучать свой паспорт. Этот необычный для него документ он неплохо изучил ещё дома и знал, что графы о прописке в заграничном паспорте не было. Однако было очевидным то, что пограничник проверял своего подконтрольного - не раздобыл ли он паспорт каким-нибудь незаконным путём. В который раз перелистав паспорт Андрей недоумённо спросил как бы самого себя:
   -- И как же пограничник знал, точнее как он убедился в правоте моего ответа, что паспорт получен в Полтаве? Здесь нет ничего такого, чтобы подтверждало бы мой ответ.
   -- Вероятно, всё-таки есть, -- услышав его негромкий вопрос, ответил один из членов группы. -- Скорее всего, это номер или серия паспорта.
   -- Да я сам так предположил. Номер, конечно, вряд ли. А вот серия - это вполне разумное объяснение. Но тогда возникает следующий непростой вопрос: "Неужели все пограничники помнят, в какой области огромного Советского Союза были выданы паспорта именно с такой серией?"
   -- Вряд ли, -- поддержал сомнения своего руководителя другой участник группы. -- Это просто невозможно.
   -- А я думаю, что всё-таки это возможно, -- возразил ему молчаливый и даже немного угрюмый мужчина, самый старший из полтавчан (примерно на пять лет старше Андрея). -- На то они и пограничники. Они очень зоркие и память у них цепкая. В эту команду именно таких и набирают.
   -- И, всё же, с трудом в это верится, сомнительно, -- произнёс кто-то из молодых. -- А может нам спросить у него самого? Этот пограничник относится к нам доброжелательно, -- он, вероятно, имел в виду пограничника, который устраивал их, а затем ещё раз подходил к Андрею Николаевичу и недолго с ним беседовал.
   -- Нет, спрашивать мы никого не будем, -- категорически возразил Андрей Николаевич. -- Во-первых, это неудобно, а во-вторых, он не имеет права раскрывать нам свои профессиональные секреты. К тому же мне сейчас пришла в голову мысль, что это, действительно, так. Я вспомнил один фильм, который вышел на экраны лет 7-8 назад. Вы его все, я думаю, смотрели. Это фильм Владимира Басова "Щит и меч".
   -- А при чём здесь этот фильм? -- спросил кто-то. -- Я не помню там подобного эпизода с проверкой паспортов.
   -- Да, там такого эпизода нет. Но я не это имел в виду. Там есть другой очень характерный эпизод. Помните, в начале четвёртой серии Иоганн Вайс, уже будучи матёрым эсесовцем, вместе с Генрихом, или - точно не помню - с сотрудником абвера Лансдорфом, мельком просматривает секретные бумаги, страницу за страницей запоминая их, причём на одну страницу у него уходят считанные секунды.
   -- Господи, да это же кино. Там можно всё что угодно придумать, -- возразила Андрею Николаевичу одна из девушек.
   -- Не-е-т, -- задумчиво протянул Андрей. -- Кино-то кино. Но у Иоганна Вайса был реальный прототип, наш легендарный советский разведчик. -- Он поморщил лоб, -- я в своё время читал об этом. Вот только сейчас никак не могу вспомнить его фамилию.
   -- Александр Святогоров, -- подсказал ему тот же молчаливый мужчина.
   -- Точно, -- Андрей уважительно посмотрел на него. -- Поэтому пограничники вполне могут запоминать серии паспортов. Это сложно, но не для такой категории военных. И подтверждением этому факту есть ещё и появляющиеся в последнее время в прессе воспоминания наших разведчиков.
   -- Так то ж разведчики, -- протянула вторая девушка. -- А это обыкновенные военные, да ещё и молодые, -- кокетливо улыбнулась она.
   -- Не совсем обыкновенные, -- улыбнулся Андрей Николаевич. -- Пограничники из той же когорты, что и профессиональные разведчики. Служба у них такая.
   Тема паспортов была на этом исчерпана, но, чтобы хоть как-то ускорить медленно тянувшееся время и развеять скуку, периодически находились и другие темы для разговоров.
  
  

ГЛАВА 4

С вещами на выход

  
   Вот так коротали нудно тянувшееся время неудачливые путешественники. Однако вскоре их скука развеялась. В таможенном зале стали появляться очередные пассажиры, и полтавчане стали с интересом наблюдать за процессом таможенного досмотра. В стене, разделяющей залы, были не двери, а просто широкий от пола и почти до потолка проём. Поэтому наблюдать им ничего не мешало, разве что сами пассажиры, нередко закрывающие собой происходящее. Но многое любознательному составу группы, всё же, удалось увидеть.
   Их очень удивила работа таможенников. Одних пассажиров они пропускали почти без досмотра, лишь бегло осмотрев предусмотрительно открытые чемоданы и сумки. Других, ничем, как казалось, не отличавшихся от предыдущих, трясли очень долго. И часто совсем не зря. Да, было такое, что таможенник ошибался в своих предположениях, но он тотчас исправлял свой промах. Например, обнаружив у кого-то из пассажиров распечатанный блок сигарет, таможенник достал из неё пачку, одним движением неведомо откуда взявшегося у него в руках ножа, разрезал её поперёк и срез проверил каким-то небольшим цилиндрическим приборчиком, напоминавшим по внешнему виду небольшой фонарик. Не обнаружив того, что он предполагал найти, таможенник быстро бросил разрезанную пачку сигарет под стойку, достав из-под неё и возвратив владельцу такую же, но целую пачку сигарет.
   Многие пассажиры везли с собой и небольшие бытовые приборы, некоторые из которых таможенники проверяли. То, как они при этом работали, было похоже на движения фокусников. Полтавчане с большим удивлением смотрели, как те в считанные секунды разбирали (развинчивали с помощью отвёртки) тот же утюг или небольшой переносной радиоприёмник. Ничего не обнаружив внутри запрещённого, они также ловко и быстро собирали предметы. Один раз, правда, спеша - а было это за короткое время до отхода поезда - один из таможенников просто отодвинул разобранный приёмник в сторону владельца и тут же сделал соответствующую отметку о прохождении таможенного контроля. И пассажир совсем не возмущался. В поезде он соберёт свой приёмник, но зато быстро получил отметку. Да и случай такой был единичным.
   Серьёзных нарушений пока что наблюдателям из пограничного зала не было видно. Вот только у одного из пассажиров обнаружили какую-то сумму денег, не указанную в таможенной декларации и таможенник начал составлять протокол. Как не умолял пассажир (а наблюдатели это слышали) просто конфисковать деньги и не составлять протокол из боязни опоздать на поезд, его просьбам не вняли. Через несколько минут таможенник с этим нерадивым пассажиром куда-то ушли. Некоторое время спустя Андрей увидел этого пассажира уже в пограничном зале - значит, всё для того завершилось благополучно. Только вот непонятно было - успел он на свой поезд или уже спешит к какому-то следующему за расписанием поезду.
   Но вот зрители дождались и серьёзного инцидента. Некоторые пассажиры провозили с собой банки то ли с вареньем, то ли с повидлом, джемом или чем-то похожим. Вот эти банки и привлекали пристальное внимание таможенников. Обычно эти банки закрывались пластмассовыми крышками, а чаще просто вощёной бумагой, которая плотно перевязывалась под горлышком банки. Таможенники аккуратно, но быстро и уверенно откупоривали подозрительные по их мнению банки и начинался поиск чего-то неведомого непрошенным зрителям. Этот поиск осуществлялся тонкой спицей с загнутым крючком концом. Несколько таких банок таможенники как открыли, так и закрыли. Но вот, проверяя одну из банок, таможенник удовлетворённо и громко сообщил своему напарнику: "Есть!". Когда он вынул из банки спицу, с конца той что-то свисало. Пассажир, чью банку проверяли таможенники, застыл как истукан. Таможенник аккуратно тряпочкой вытер обнаруженный предмет, и он сверкнул в блике лампы. Золото - догадались полтавчане. Они не поняли, что это было - кольцо, перстень, кулон или ещё что-то подобное. Но через пару минут этого пассажира куда-то увели, на глаза он уже не попадался. Золото - это не лишние 10-20 не задекларированных рублей, и составлением только протокола, наверное, уже так просто не обойтись.
   Были и другие любопытные случаи, более мелкие что ли. Обнаруживали и забирали лишние (сверх установленной нормы) бутылки водки и прочее не задекларированное. По поводу водки всех их удивил и даже рассмешил один случай. У одного пассажира, вероятно младшего офицера, таможенник обнаружил энное количество бутылок водки. Им не видно было, сколько офицер пытался провезти водки (крышка среднего по размерам чемодана перекрывала обзор) - но видимо немало. Потому что таможенник так же удивлённо посмотрел на офицера и спросил:
   -- Вы же не первый раз пересекаете границу и знаете, сколько чего можно провозить. Куда вам такое количество водки?
   -- Понимаете, я во время отпуска женился. Дома свадьбу я-то отметил, но с боевыми товарищами нужно же обмыть это событие, -- объяснил тот.
   По лицу таможенника видно было, что тот поверил офицеру, тем более что рядом с ним стояла симпатичная молодая женщина.
   -- Я понимаю, отметить нужно, -- промолвил таможенник. -- Я даже понимаю, что отмечать немецким шнапсом - это не то. Лучше русской водкой. Но ведь много водки. Вы же не весь полк будете поить, а близких друзей. Так неужели вы всё это выпьете?
   -- А что тут пить? -- искренне удивился офицер. -- Да я сам бутылку водки выпью мигом, хоть сейчас.
   -- Вы серьёзно? -- удивился уже таможенник. -- Прямо-таки, хоть сейчас? -- Он на мгновение замолк, что-то обдумывая, а затем, улыбнувшись, сказал. -- Хорошо. У меня к вам предложение - если вы сейчас вот так запросто выпьете бутылку водки, то я сразу же отмечаю вам декларацию и отпускаю вас со всем вашим товаром. Ну, а если нет, то тогда извините...
   -- Я согласен, -- сразу же откликнулся офицер. Он распечатал одну из бутылок, немного вращательными движениями покрутил её, а затем запрокинул голову и начал вливать в рот содержимое бутылки. Он стоял боком к стойке, и зрителям из пограничного зала хорошо было видно, как ритмически дёргается его кадык. Но это зрелище было недолгим. Не прошло и 20 секунд, как бутылка была пуста. Таможенник и его коллеги, которые тоже наблюдали это зрелище, одобрительно расхохотались.
   -- Молодец, -- уважительно отозвался таможенник. -- Я своё слово держу.
   Он поставил штамп о проходе таможенного контроля, собственноручно закрыл злосчастный чемодан, и новоиспеченный супруг, поддерживаемый молодой женой, направился в пограничный зал. Многие пассажиры провожали его восхищёнными взглядами. Как уже жена втащила супруга в поезд неизвестно.

* * *

   Вот так развлекались попавшие в сложную ситуацию полтавчане. Но вскоре им это созерцание надоело. К тому же таможенный контроль проводился не постоянно, а перед отходом очередного поезда. Да и стоять под стенкой остолопами и наблюдать за всем этим стало уже просто неудобно. Спустя некоторое время к руководителю группы подошёл Костя, отвёл его в сторонку и сказал:
   -- Андрей Николаевич, похоже, у нас возникла довольно серьезная проблема.
   -- О, Господи, что ещё за проблема? Нам только новых проблем не хватало.
   -- Проблема не такая уж страшная, но, всё же, серьёзная, -- успокоил его Костя. -- Ко мне подошла одна из наших девушек. К вам она постеснялась обратиться. Но её проблема касается нас всех.
   -- И что же это?
   -- Туалет, -- коротко ответил Костя.
   Андрей всё сразу же понял. Да, это серьёзная проблема. Сколько времени прошло, да ещё сколько впереди.
   -- Вот это да. Ты прав. Это, действительно, серьёзная проблема. И её нужно немедленно решать, -- озабоченно произнёс он. -- Вот только как? Нужно мне идти говорить с таможенником. Может быть, он сможет выпускать нас по одному. -- И он, не мешкая, направился в таможенный зал.
   Он немного подождал в сторонке, пока знакомый ему таможенник не закончил разбираться с очередным пассажиром, и после этого подошёл к нему. Когда он изложил тому возникшую у них проблему, тот потёр, размышляя, лоб и сказал:
   -- Ситуация непростая. Я, конечно, могу взять на себя такую ответственность и выпустить поочерёдно пару человек. Но это вопроса не решит. Вас десять человек, а времени до отхода вашего поезда ещё достаточно много. Нужно решать эту проблему кардинально. Вот только как? Ладно, отойдите в сторонку и ожидайте меня. Я попробую утрясти этот вопрос, -- и он ушёл.
   Через некоторое время он появился, но уже не один, а с довольно пожилым таможенником - очевидно начальником этого таможенного участка. Тот подошёл к Андрею, поздоровался и спросил:
   -- Как же это вас угораздило попасть в такую ситуацию?
   Андрей не успел ответить, только беспомощно развёл руками. Но начальник и не ждал от него ответа.
   -- Впрочем, какое это имеет значение. Тем более что Виктор Андреевич (так, очевидно, звали младшего таможенника) мне вкратце всё объяснил. Ну и дела.
   Он подошёл к пограничному залу, оглядел притихших полтавчан, и вернулся к ним.
   -- Так, товарищ капитан, -- сказал он, обращаясь к своему младшему коллеге по званию, -- что будем с ними делать? Какие есть предложения?
   -- Я предлагаю выпускать их по пару человек на короткое время. Что они смогут за этот промежуток пронести.
   -- И ты будешь этот процесс контролировать? -- уже перейдя на "ты", -- язвительно заметил старший. -- У тебя другой работы нет или тебе замену подавать?
   -- Никак нет. Замены мне не нужно. Свои обязанности я буду выполнять, я ... -- продолжил капитан, но начальник его раздражённо перебил:
   -- Вот и выполняй свои обязанности. А с ними мы разберёмся. Ты вот сказал, что они, мол, смогут пронести. И это верно. Их самих и багаж проверяли - и у них всё в порядке. Да?
   -- Так точно, -- поспешно выпалил капитан.
   -- Так точно, -- как бы передразнив его, размышляя, протянул старший и уже, обращаясь к Андрею, спросил. -- Первый раз за границу едете?
   -- Так точно, -- так же машинально повторил и Андрей эту фразу, заставив улыбнуться пожилого таможенника.
   -- Слушай, Виктор Андреевич, -- уже он обратился к капитану по имени и отчеству. Ведь ты прав - ну что они могут пронести. Да ещё это что-то разыскать за столь короткое время. Это же не контрабандисты, не рецидивисты какие-нибудь. Наши простые советские люди, которые попали, сами того не желая, в непростую для себя ситуацию.
   -- Всё это верно, -- заметил капитан. -- Но деньги-то они могут успеть пронести.
   -- Деньги, говоришь? Да, это могут. Золото и бриллианты не смогут, а деньги, конечно, могут. Только какие у них деньги. Ты же сам знаешь, что едущие в первый раз за границу, да ещё такой молодой контингент, они тени своей боятся. Можно, конечно, зайти в сберкассу и предупредить, чтобы таким-то не выдавали деньги, да и денег там, наверняка, копейки. Однако, не хочется быть такими мелочными и подозрительными. Какими тогда они нас запомнят. Да, мы поставлены на страже охраны ценностей нашего государства. Но ещё и для того, чтобы помогать людям. Так ведь?
   -- Так точно, -- в который раз повторил капитан.
   -- Они едут за границу не развлекаться, -- продолжил начальник. -- Они едут помогать таким же военным, как и мы с тобой, помогать им в быту. И они тоже военнообязанные. -- Он повернулся к Андрею и спросил:
   -- Вот вы имеете воинское звание?
   -- Так точно, -- вытянулся в струнку Андрей. -- Лейтенант запаса.
   -- Ну, вот видишь капитан - свой он.
   -- Так здесь столько таких своих в день проходит, -- улыбнулся уже и капитан. -- И, как вы знаете, такое иногда пытаются провезти.
   -- Знаю, знаю, -- поддержал его начальник. -- Но только не эти. Я верю этому лейтенанту запаса. Не будете пытаться провести что-нибудь незаконное через границу? -- обратился он к Андрею.
   -- Да я, честно сказать, и не знаю, что такое можно незаконное провозить, -- недоумённо произнёс Андрей.
   -- Слыхал? -- рассмеялся начальник, обращаясь к своему подчинённому. -- Так что, снимай этот карантин. Нужно им помочь. Ведь не могут же они, действительно, безвылазно сидеть в пограничном зале. С физиологией не поспоришь, -- уже как-то тихо заключил он.
   -- Так, я разрешаю вам под мою ответственность, -- повернулся он к Андрею, -- проходить через таможенный зал в зал ожидания и назад. Но только чтобы это не мешало таможенникам и не отвлекало их от прямых служебных обязанностей. Кроме того, не бегать, не шуметь и не сновать ежеминутно то в один зал, то в другой. За пронос чего-либо незаконного мы с вами, по-моему уже договорились. Всё ясно?
   -- Так точно, -- по-прежнему по-военному ответил Андрей. -- Большое вам спасибо.
   -- Не за что, все мы люди, -- как-то по-отечески мягко ответил предполагаемый начальник участка. -- И мало ли чего в жизни не случится. Только вы уж, пожалуйста, в оставшееся время не попадите ещё в какую-нибудь историю. -- И он, не дожидаясь ответа, направился к выходу.
   -- Хороший у вас начальник, -- заметил Андрей. -- Спасибо и ему и вам.
   -- Он, конечно, не всегда такой, -- ответил Виктор Андреевич. -- Разносы бывает ещё те устраивает - правда, по делу, -- улыбнулся он. -- А в общем-то мужик справедливый, правильный мужик. Ладно, иди, обрадуй своих, -- уже на "ты" обратился к Андрею капитан.
   Вот так, неожиданно благополучно разрешилась их непростая ситуация.
   Когда Андрей сообщил группе, что они могут свободно проходить через таможенный зал и их никто не будет задерживать, ему на первых порах не поверили.
   -- Что, серьёзно? -- спросил его и Костя. -- Мы можем ходить взад-вперёд?
   -- Так, как раз не взад-вперёд, -- одёрнул его руководитель. -- Мы можем ходить через таможенный зал когда захочем, да, когда захочем, а точнее, когда нам понадобиться -- подчеркнул он, увидев недоумённые лица. -- Но, не злоупотребляя этим и не мешая работе таможенников. -- И он чётко довёл до сведения своих подчинённых требования начальника таможенников.
   Все согласились, что условия, которые тот поставил абсолютно справедливые, и они будут их выполнять, тем более что в них нет ничего излишне строгого.
   -- И что, нам можно прямо сейчас уходить? -- спросила одна из девушек.
   -- Можно, только не всем.
   -- Как не всем, почему?
   -- Да потому что кому-то нужно будет присматривать за вещами, -- назидательно изрёк Андрей Николаевич. -- И лучше смотреть за вещами вдвоём.
   -- Почему вдвоём, -- удивилась та же девушка. -- А один что, не уследит?
   -- Я думаю, что и один уследит, -- улыбнулся руководитель. -- Как на меня, то я думаю, что их вообще никто не тронет. Ведь сюда заходит только ограниченное число лиц. И они уже спешат на поезд. Но я не хочу, чтобы вы меня обвинили в возможной пропаже вещей. Да и неудобно как-то, что вещи будут вроде бы бесхозные. Это и пограничникам может не очень понравиться.
   -- Тогда, почему, всё же, вдвоём?-- упорствовала девушка.
   -- А я вас сейчас оставлю одну, и тогда вы всё поймёте. -- Несмотря на то, что преобладающее большинство подчинённых ему лиц были моложе его, Андрей Николаевич ко всем, за исключением Кости, обращался на "вы". С Костей он сдружился ещё с военкомата, и они неплохо ладили. -- Как вы думаете, -- продолжил он, обращаясь к девушке, -- весело вам будет одной сидеть и караулить вещи? Не будет с кем даже двумя словами переброситься. Нас же как раз чётное количество лиц. И если каждая пара посидит с вещами хотя бы минут по сорок, ну час от силы, то всего этого времени нам как раз хватит до отхода поезда. Но я уверен, -- улыбнулся он, -- что через пару часов здесь будет не пара, а, как минимум, половина группы. Нам всем быстро надоест слоняться без дела в зале ожидания. А куда-нибудь в город идти времени нет, да и надобности. Ведь здесь кроме крепости, пожалуй, больше осматривать нечего. А здесь даже веселее. Вы знаете, всегда хочется куда-нибудь вырваться, если это запрещают. А если запрета нет, то и вырываться никуда не хочется.
   -- Вот это точно, -- поддержал его пожилой мужчина.
   Они договорились о том, кто на первое время будет караулить вещи и тихонько начали выходить в зал ожидания. Они с удовольствием расположились на удобных мягких лавочках, и Андрей подумал о том, что как же мало человеку надо. После сидения на чемоданах и сумках так приятно было сидеть удобно. Затем каждый начал решать какие-нибудь свои проблемы, ненадолго уходя, но неизменно возвращаясь к части группы. Время теперь для них пошло значительно быстрее. Некоторые из них даже побродили в окрестностях вокзала, но, не увидев ничего примечательного, вернулись в зал ожидания. Там было значительно уютнее, тем более что начали надвигаться сумерки. Устанавливать дальнейшее дежурство по присмотру за вещами не было надобности. Как и предполагал Андрей Николаевич, всех их как магнитом тянуло в пограничный зал. И они то заходили в него, то выходили, через время снова возвращаясь. Работники таможенной и пограничной службы уже знали об их приключениях и понимающе относились к таким прогулкам. Поскольку вели себя полтавчане нормально, то и необходимости как-то их приструнять не было. На них только недоумённо бросали взгляды пассажиры, особенно те, кто уже не раз пересекал границу. Таких непонятных вольностей в таможенном и пограничном залах они ещё не видели.
   За два часа до отхода поезда вся группа в полном сборе была у своих вещей. Им надоело бродить по вокзалу, и они с нетерпением ждали, когда же уже можно будет идти к поезду. Чуть менее чем за час до отправления поезда к ним подошёл один из пограничников:
   -- Так, цыганский табор, -- пошутил он, -- на перрон прибыл ваш поезд. Через пару минут объявят посадку на него. Сейчас будет большой наплыв пассажиров, поезд-то местного формирования. Вы будете здесь нам только мешать. Поэтому, как говорится, с вещами на выход. -- И он махнул соответствующим жестом руки, как бы подгоняя их. -- Вы тут намучились, да и мы с вами, -- улыбнулся он. -- В вагон же вы попадёте первыми, не спеша там удобно устроитесь, и будете отдыхать. Вперёд! -- указал он рукой на турникеты и перрон.
   -- У нас опять будут проверять паспорта? -- спросил кто-то.
   -- Ничего уже у вас никто проверять не будет. Напроверялись уже. Готовьте билеты и марш в вагон.
   Радости "цыганского табора" не было пределов. Они начали теперь уже поспешно хватать свои вещи и пробираться к выходу. Минут через десять все они, очень довольные уже сидели в вагоне, ожидая, когда же этот поезд начнёт свой путь.
  
  

ГЛАВА 5

Франкфурт-на-Одере

  
   Прибыли они к месту своего предварительного назначения поздно ночью. Когда поезд пересёк границу Польши и ГДР, полтавчане в темноте не увидели. Но ближе к полуночи, когда некоторые пассажиры уже дремали, а некоторые вполголоса вели беседу, в вагоне вдруг ярко загорелся свет и послышались громкие, отрывистые команды: "Документ! Документ!..... Это означало, что поезд уже пересёк границу ГДР и вошли немецкие пограничники, которые быстро проштамповали паспорта и удалились.
   На вокзале их и, как оказалось, ещё две подобные группы из других городов ждал армейский автобус. Ехали они недолго. Пассажиры автобуса всматривались в окна, желая получить первые сведения о незнакомой стране. Но они практически так ничего и не увидели - тёмные строения на улицах с одинокими светящимся окнами и освещённые фонарями тротуары да дорога. Ехали они практически молча - волнения и незнакомая обстановка как-то не располагали к разговорам. Но вот автобус свернул с улицы, подъехал к тёмным большим воротам и просигналил. Через минуту ворота открылись, и они въехали во двор, где автобус подкатил к какому-то строению, и они остановились. Это был групповой пересыльный пункт.
   -- Всё, приехали. Мы на месте. Выгружаемся, -- произнёс старший лейтенант, который встречал их на вокзале.
   Прибывшие вышли с вещами из автобуса и стали осматриваться. Но и здесь они ничего примечательного не увидели - обыкновенные здания из красного кирпича и тускло освещённый мощёный плац, на котором они стояли. Здания, правда, были не совсем привычной для их глаз архитектуры, но это были и все особенности первого их приюта на земле ГДР. Офицер подождал, пока все выгрузятся из автобуса, и скомандовал следовать за ним. Приехавшие еле поспевали за ним - он бодро с армейской выправкой шагал впереди, а за ним, таща свои вещи, плелись остальные. Они, наконец-то, взобрались на 3-й этаж. Старлей приказал им ожидать, а сам куда-то ушёл. Он вскоре возвратился, но не один, а ещё с одним офицером, который начал устраивать их на ночлег. И здесь впервые за трое суток пути их группа, как, впрочем, и другие была разделена. По понятным причинам женская половина ушла отдельно, а затем остальных дежурный поселил в двух просторных комнатах - здесь полтавчане постарались быть уже вместе, хотя прекрасно понимали, что это совсем ненадолго.
   Первое для Андрея утро за границей, 27 мая 1976-го года началось с того, что их разбудил чей-то зычный окрик "Подъём!". Андрей, проснувшись, осмотрелся - их было всех вместе человек 30, может быть, даже больше. Комната ничего особенного не представляла, она была типа небольшой казармы-общежития. Прибывшие вместе со старожилами начали умываться и приводить себя в порядок. Затем они немного разложили свои вещи (те, что могут понадобиться на первое время) и начали, не спеша, завтракать, естественно употребляя те продукты, которыми они запаслись. Андрей прикинул, что этих продуктов ему хватит ещё разве что на один-два раза. А что дальше? После завтрака они были предоставлены сами себе. И хотя прибывшие, не только полтавчане, держались, как говорится, "стадно", начали все знакомиться. Здесь были приехавшие из разных городов СССР. Из Полтавы, кроме них, больше никого не было, что было вполне естественным - не каждую же неделю военкоматы отправляют служащих. Начались расспросы - что да как. Оказалось, что отдельные старожилы прозябают здесь уже 4-5-й день.
   -- Нам что, нужно постоянно сидеть в этой комнате? -- спросил "старичка" один из вновь прибывших. Как припомнил Андрей, был тот из группы, приехавшей тем же поездом, что и они - то ли из Нижнего Новгорода, то ли из Саратова.
   -- Нет, это совсем не обязательно, -- ответил старожил. -- Можно походить по другим комнатам, к девчонкам, например, зайти, можно немного прогуляться.
   -- По городу что ли? -- удивился кто-то.
   -- О, нет, это как раз не получится, -- засмеялся партнёр по разговору. -- Только до ворот - дальше не пустят. Я имел в виду во дворе, точнее по территории "пересылки". Там можно и покурить. В помещении не разрешают.
   -- Тоже мне прогулки - во дворе.
   -- А что ты хочешь, мы здесь как в армии на карантине. Кроме того, в любую минуту ты можешь понадобиться - вдруг приедут покупатели именно за тобой.
   Андрей вспомнил те массивные ворота, в которые они въехали ночью, и КПП с солдатами. -- Да, отсюда вырваться в город никак не получится, -- подумал он. -- Правда, что там делать? Но вот если и на месте его будущей работы тоже так строго с выходом за пределы гарнизона, то это уже совсем невесело. Живи и работай как в каком-то закрытом лагере.
   -- Тогда как меня найдут, если я буду где-то гулять?
   -- Здесь-то найдут, это не проблема, -- успокоил его собеседник. -- Здесь особо спрятаться негде: комнаты, двор, курилка, буфет - вот и все достопримечательности. Будешь во дворе, выскочит солдат и выкрикнет твою фамилию. Здесь тебя быстро найдут. Да ты и сам этого захочешь, если побудешь тут дня 3-4. Некоторые вообще уже больше недели ждут своего места назначения. Заняться здесь совершенно нечем - скука смертельная. Хотя бы уже поскорей отсюда выбраться. Одна отрада - буфет. Там хоть пива можно попить.
   -- А что здесь ещё русские деньги ходят? -- удивился парень из группы Андрея.
   -- Нет, уже только марки.
   -- А где же нам их взять?
   -- Не беспокойся - получишь, -- успокоил его старожил. -- Получите здесь небольшую сумму, что-то вроде подъёмных. Своя еда у вас быстро закончится. А питаться надо. А в буфете уже всё за марки. Да и на новом месте, я имею в виду постоянное место работы, на первых порах нужно же как-то существовать. Свои 30 рублей, как мне говорили, обменять так быстро не удастся.
   -- Почему? -- тут уж удивились сразу несколько человек.
   -- Да потому, что за вас это никто делать не будет. А вы, все мы, я имею в виду, с обменными пунктами, как и с самими новыми для нас городами ознакомимся не так уж быстро, -- не уставал объяснять рассказчик.
   -- Да, это верно, -- согласились с ним.

* * *

   Так прошло часа два, после чего вновь прибывшие, действительно, получили подъёмные и немного повеселели. Андрей с другими парнями немало времени провёл во дворе - там, всё же, было веселее, можно было и покурить, и поболтать. Как оказалось, здание, в котором сейчас размещались служащие, было не одно. На территории пересыльного пункта располагалось довольно много двух-, трёх- или четырёхэтажных зданий, да и сама территория была довольно большой. Но оно и понятно - здесь, по рассказам солдат (которые несли свою службу), располагался не такой уж маленький гарнизон. Правда, более детально ознакомиться с этой территорией никто из служащих не решался - был большой риск пропустить тот момент, когда приедут за тобой. Поэтому во дворе, на свежем воздухе (сигаретный дым не в счёт) все они крутились всего лишь в районе курилки. За то время, что они сидели на лавочках, дважды во двор с улицы заезжали крытые тентом машины. После заезда второй из них через какое-то время на улицу выбежал солдат, который выкрикнул три фамилии, одна из которых была парня из группы Андрея. Так они постепенно начали разъезжаться по местам работы.
   На обед Андрей вместе с другими пошёл в буфет, не столько из-за того, что надоели припасённые продукты, а, скорее, из интереса. Теперь у него была небольшая сумма немецких марок. Еда в буфете была хорошая, только он с другими ребятами поначалу все цены переводили в рубли, как бы выясняя - дорогое или дешёвое то или иное блюдо. Но настоящее удовольствие он получил не от еды, а от пива. Это было пиво "Hell" (светлое) в небольших пузатых 0,3-л бутылочках. Цена такой бутылки пива была менее 1-й марки, относительно не дорого - Андрей прикинул, что это в переводе на рубли примерно 30 копеек. Но пиво было отменное, такого пива Андрей давно не пил.
   После обеда покупатели забрали ещё двоих ребят из его группы, но им самим никто не интересовался. Он решил проведать двух девчонок-попутчиц. Но проведать ему довелось уже только одну - вторую совсем недавно увезли. Оставшаяся девушка сидела очень расстроенная. Её можно было понять. Хотя других девчонок было много, но эта была своя, землячка, за дорогу они подружились. И вот расставание. Андрей как мог, успокоил девушку, но у него самого на душе кошки скребли - всё меньше оставалось земляков. Хорошо, что был ещё Костя, которого пока что не забрали. -- Если уедет Костя, -- подумал про себя Андрей, -- то станет, действительно, совсем тоскливо.
   И вот наступил этот миг, когда пришлось расставаться с Костей. За ним и ещё тремя приезжими из других групп приехали покупатели на второй день часов в одиннадцать. Они пожелали друг другу успехов в работе и договорились встретиться уже по возвращению в Полтаве. На встречу в Германии вряд ли стоило надеяться. После отъезда Кости Андрей совсем загрустил. Он подумал о том, что подходит к концу уже первая неделя его странствий. За прошедшую неделю, вдали от родной Полтавы все в их группе мало-помалу сдружились. И вот сейчас их группа практически распалась. Андрей вообще не мог уяснить, по каким же критериям покупатели отбирают служащих. На одни и те же должности ехали из разных городов. И вот одних забирали, а других - нет. К вечеру уехала и вторая девушка из его группы, к этому времени из группы с ним самим осталось только трое.
   Время потянулось ещё медленнее, поскольку заняться было совершенно нечем. Телевизоров не было, поэтому спали, читали старые газеты и ждали офицеров-покупателей. Некоторые ожидающие чтобы хоть как-то убить свободное время перекидывались в картишки, другие - писали письма. Сначала и Андрей подумал - не написать ли ему домой письмо. Жена волнуется, переживает - как у него дела? Но что он ей может написать, как у него дела? А никак! Описывать свои приключения в Бресте - опять только лишний раз её волновать. Если они ещё в Союзе попали в такую переделку, то она подумает, что в чужой стране может случиться что-то и похуже. Нет, писать он ей будет, когда уже точно будет на месте и нормально устроится. Вот тогда можно её порадовать. А сейчас-то, что описывать? Тем более что ответного письма он не получит. Правда, адрес этого пересыльного пункта старожилы-то сообщили - в/ч пп 31908. Но пока его письмо дойдёт до адресата, самого его уже здесь не будет. Дай и дай-то Бог, чтобы поскорее отсюда уехать.
   На следующий, уже третий день своего пребывания в этом пересыльном пункте Андрей с утра почти не выходил из комнаты, надеясь, что вот-вот приедут за ним. Он прекрасно понимал, что его быстро найдут на территории в любом месте, но так было спокойнее - эдакий небольшой самообман. Сегодня уже приехала новая группа, но осталось ещё немало и старых приезжих с ним самим. Скуку всех будущих служащих немного развеивали разные байки, которыми они потчевали друг друга. Каждый рассказывал историю, которая приключилась с ним или с кем-то из его группы во время их недолгого путешествия. Или же истории, которые наслушались от "бывалых" уже в поезде до Франкфурта.
   Ещё в первый день кто-то из полтавчан поведал остальным об их мытарствах в Бресте, и увиденном из пограничного зала во время таможенных досмотров. Всех очень развеселила история с молодым офицером, провозившем "лишнюю" водку.
   -- Вы знаете, на эту тему много разных историй рассказывают, -- начал парень из Смоленска. -- Одну из них мне в поезде рассказал тоже молодой офицер. Эта история приключилась с ним ещё в прошлом году, когда он тоже возвращался из отпуска. Точнее история приключилась не с ним - он был только свидетелем этой истории. -- И смоленчанин начал рассказывать. Поскольку он и сам рассказывает эту историю с чужих слов, то, чтобы не путаться, он предложил называть действующих лиц пассажирами А, В и С. Пассажир А - это офицер-свидетель (рассказчик), В - просто офицер (главное действующее лицо рассказа) и С - пусть будет, чтобы не путать с персонажами-офицерами - служащим.
   А дело было так. Пассажиры В и С сидели вместе на лавочке в зале ожидания на вокзале в Бресте. Пассажир В заметил, что пассажир С нервничает, а скоро должен был начаться таможенный досмотр. Он понял, что тот везёт что-то недозволенное.
   -- Робеете перед досмотром? -- обратился В к С.
   -- Есть немного, -- ответил тот.
   -- Что так?
   -- Понимаете, -- наклонился С к В и тихо прошептал. -- Я везу пять бутылок водки, не так уж много, но жалко будет, если пару бутылок заберут.
   -- Понятно, -- протянул В.
   Больше они друг с другом не разговаривали. Но вот на таможенном досмотре пассажир В постарался встать рядом с пассажиром С. Когда начался таможенный досмотр, В обратился к таможеннику:
   -- Вы хорошо проверьте вот этого гражданина, -- и указал на С. -- Он везёт аж пять бутылок водки.
   Пассажир С моментально вспотел и стал белее мела. Он только и смог, что повернуться к В и пронзить того ненавидящим взглядом. Лишние бутылки водки, конечно же, у пассажира С конфисковали, а пассажира В, как бы в благодарность за подсказку, вовсе не проверяли.
   Парень из Смоленска на мгновение умок, как бы переводя дух.
   -- И это что, всё? -- разочаровались слушатели.
   -- Погодите, -- улыбнулся парень. -- Дальше как раз самое интересное. Итак...
   Места пассажиров А и С оказались рядом в одном вагоне поезда. У пассажира В билет был, вероятно, в другой вагон, в этом его не было видно. Когда все пассажиры уже уложили вещи и удобно разместились на своих местах, пассажир С начал изливать пассажиру А свою злость на пассажира В. Кем он его только не называл. Так длилось довольно долго, поезд уже начал ехать по территории Польши. И вдруг к ним подошёл пассажир В и обратился к С:
   -- Пойдём со мной, у меня к тебе дело.
   -- Не хочу я иметь никаких дел с Иудой, предателем, -- начал кричать на того С.
   -- Я прошу у вас прощения, -- уже на "вы" и потише, начал говорить В. -- Я хочу загладить перед вами свою вину, пойдёмте, пожалуйста, со мной.
   -- Никуда я с вами не пойду. Вдруг вы одновремённо ещё и Сусаниным окажетесь.
   Их размолвка длилась довольно долго. Пассажир А сидел молча и не переставал удивляться всему этому. Наконец-то, пассажиру В удалось уговорить выйти пассажира С из купе, чтобы не привлекать внимание других едущих. Они ушли. Вернулся пассажир С уже один и довольно ошарашенный. При этом он прижимал к груди какой-то кулёк.
   -- Ну, что, куда это вы ходили, -- спросил А, -- в ресторан, что ли?
   Пассажир С только молча отрицательно покачал головой и выставил на стол из пакета три бутылки водки.
   -- Оп-па, это ещё откуда? -- удивился А.
   И пассажир С поведал тому, что В привёл его к себе в купе (ехал он через один вагон), достал из багажного отдела под нижней полкой свой среднего размера чемодан, положил его на ту же полку и открыл. Пассажир С не поверил своим глазам - чемодан был забит бутылками водки вперемешку с разным бельём.
   -- Я тебя подставил, -- сказал В, -- поэтому бери сколько хочешь.
   -- Как же вы намеревались это провезти? -- изумился С.
   -- Надеялся на случай, и он, как видишь, подвернулся. Хотя могли и вообще не проверять. И так бывает. Так что бери и не обижайся на меня. Иначе могло быть и такое, что конфисковали бы у нас обоих. А так мы, всё же, оба в выигрыше.
   -- Я возьму только две бутылки - столько, сколько у меня конфисковали, -- заявил С.
   -- Нет, так дело не пойдёт, -- сказал В. -- Я в долгу перед тобой, так что бери больше.
   И как С не упирался, В почти насильно заставил его взять хотя бы третью бутылку.
   -- Вот такие мне байки рассказали в поезде, -- подвёл итог рассказа смоленчанин.
   Но байки байками, а дело с распределением оставшихся продвигалось медленно. К концу дня Андрей вообще остался один из Полтавской группы. Утром следующего дня он проснулся довольно рано, настроение было мрачным. Он умылся, привёл себя в порядок, дождался открытия буфета и без всякого аппетита перекусил. Время тянулось медленно. Ближе к обеду он с группой других пошёл во двор перекурить. Им уже и комната осточертела. Они покурили, немного поговорили, и тут выбежал солдат:
   -- Мурзин, Рыбаков и Морозевич - наверх! -- крикнул он.
   Андрей вздрогнул - вот оно, наконец-то. Морозевич - это же его фамилия. Названые лица торопливо пошли к зданию. Ещё через несколько минут они сидели в одной комнате с лейтенантом, совсем молоденьким. Он заканчивал знакомиться с их документами. В комнате до их прихода был ещё один из приезжих. По голубым погонам и эмблеме Андрей понял, что лейтенант из ВВС. -- Служить, значит, придётся в авиации, -- подумал он довольно безразлично, потому что не знал - хорошо это или плохо.
   -- Так, -- нарушил молчание лейтенант. -- Мурзин, Коробкин, Морозевич и Рыбаков - правильно?
   Все четверо, молча, кивнули.
   -- Я приехал за вами. Я сейчас ещё забегу в один кабинет, а вы можете собирать вещи и выходить во двор. Там и ожидайте меня. Всё ясно? Ну и хорошо, -- он поднялся из-за стола и вышел.
   Его подопечные пошли в комнаты собирать вещи и проститься с другими. Когда их спросили, куда они едут, убывающие только сдвинули плечами.
   -- Не сказали, знаем только, что в авиационные части, -- объяснил Мурзин.
   -- Это мы и сами видели.
   Ждать лейтенанта пришлось недолго. Он повёл их к машине, которую они уже сегодня видели, но не предполагали, что она за ними.
   -- Товарищ лейтенант, а куда мы едем? -- спросил Рыбаков.
   -- Кто куда, узнаете на местах.
   -- "На местах", значит не в одно место?
   -- Двое вместе, а двое других в разные места, -- заключил лейтенант.
   Он посмотрел, как они устроились в кузове машины, сел в кабину и машина начала двигаться в сторону ворот. Ещё через пару минут они были за пределами пересыльного пункта.
  
  

ГЛАВА 6

Новая закавыка

  
   Вот теперь приезжие могли рассмотреть пейзажи Германии. Правда, только через задний борт автомобиля, как говорится в зеркало заднего вида. Вначале они начали смотреть через кабину с водителем и лейтенантом - в этом месте в тенте, накрывающем машину, был проём. Но смотреть через кабину было неудобно - из-за ограниченности обзора они не успевали уловить детали. Поэтому они довольствовались наблюдением через задний борт машины, где панорама была полная, вот только убегающая от них. Когда автомобиль выехал из Франкфурта-на-Одере Андрей по времени и по положению солнца определил, что едут они на запад, но вскоре машина повернула на юг. Погода стояла чудесная, и пассажиры машины любовались новыми для них пейзажами. Здесь были и поля, и перелески, но, всё же, больше было небольших городков или посёлков. Но даже в самых маленьких поселениях их удивила чистота и аккуратность. Домики, пусть и небольшие, были очень аккуратные, ухоженные, вроде бы только что построены, почти все крыты тёмно-красной черепицей. Конечно же, домики были построены давненько, потому что на территории усадьб с этими домиками были давно уже посаженные, выращенные и ухоженные фруктовые деревья. На тротуарах перед домами и на самой дороге не видно было ни одной рытвины. Вообще, дороги их удивили в первую очередь. Андрей слышал и раньше о западноевропейских дорогах, но сейчас ему наконец-то довелось увидеть их воочию. О крупных автотрассах вообще говорить не приходилось - это было нечто. Но и дороги, проходящие через самый маленький посёлок (не понятно, можно было ли их называть деревнями или сёлами) были в идеальном состоянии.
   Двигался автомобиль с пассажирами довольно быстро, но приехали они к первому пункту назначения не так скоро. Это означало, что этот населённый пункт находился далековато от Франкфурта-на-Одере. Собственно говоря, конечной точкой первого пассажира (а там они высадили одного из них) был не город, а его как бы предместье. Что было в общем-то понятно - не могут авиационные части стоять в самом городе. Первый доставленный служащий, а это был Рыбаков, поинтересовался, в каком месте ему придётся работать.
   -- Сам город называется Йютерборг, а воинская часть расположена на его околице, -- лейтенант был немногословен.
   То, что воинская часть, в которой с сегодняшнего дня доведётся работать Рыбакову, расположена не в самом городе было понятно и самим пассажирам. Город-то они проезжали, точнее, захватили какие-то его околицы. И сейчас это был уже не город, а что-то типа посёлка. Машина остановилась у КПП советской воинской части (на это явно указывала большая красная звезда на воротах въезда рядом с КПП). Лейтенант вместе с Рыбаковым (а тот со своими вещами) пошли к КПП, но к машине её сопровождающий вернулся уже один. Он сказал, что сейчас на КПП подойдёт зам. дежурного по части, который и займётся поселением нового служащего и решением других вопросов по его трудоустройству. А им предстоит ещё немалый путь, а потому нужно торопиться.
   -- И куда дальше? -- спросил Мурзин.
   -- Теперь ещё немного на юго-восток, -- нехотя ответил лейтенант, -- а затем резко в другую сторону - на северо-запад. Следующая остановка Финстервальде, -- объявил он, уже садясь в кабину.
   Пассажиры не знали, где находится этот город, так же, как не слышали названий обеих городов. Да, названия немецкие, но что это за города и с какими крупными городами они соседствуют - понятия не имели. Конечно, каждый перед поездкой ознакомился с картой Германской Демократической Республики, но в памяти остались лишь такие названия как Берлин, Дрезден, Лейпциг, Магдебург, Росток, да ещё пара городов поменьше. Названные лейтенантом города в их число не входили. Это и неудивительно - географические карты, которые изучали дома путешественники, были уж очень мелкомасштабные. Конечно, в областной библиотеке, например, можно было найти и более крупномасштабную карту, но до этого, как говорится, руки не доходили.
   Чтобы добраться до Финстервальде понадобилось немного меньше времени. Для Андрея это не имело в итоге никакого значения, потому что выяснилось - дальше он едет один, а здесь остаются Мурзин и Коробкин. И вот здесь Морозевич совсем загрустил. Хоть с его попутчиками он не был близко знаком, но, всё же, вместе было веселее и увереннее. А сейчас на Андрея напала какая-то хандра. Он, конечно, как и все другие, предвидел такую ситуацию, но одно дело, предвидеть, а другое дело уже в ней очутиться.
   -- А мне ещё далеко ехать? -- спросил Андрей лейтенанта.
   -- Ещё примерно 110-120 км, в сторону Магдебурга, -- ответил тот и поспешил к кабине.
   Единственное, что успел сделать Морозевич - это спросить у лейтенанта, который уже сел кабину и намеревался захлопнуть дверь, как называется то место, куда его везут.
   -- Церст, -- коротко бросил лейтенант.
   Поскольку его высказывание совпало с шумом захлопывающейся двери, Андрей не был уверен, что правильно расслышал это слово.
   -- Непонятно - то ли Церст, то ли Цербст, то ли Церпст -- размышлял Андрей. -- И что это вообще такое? Название города или что-то другое? Или, может быть, это что-то на немецком языке? Звучит кратко и отрывисто, словно какая-нибудь команда, например "Хальт". Может быть, лейтенанту надоели эти расспросы, и он в сердцах бросил "Отстань"? Возможно, так оно переводится с немецкого. Андрею стало стыдно, что так плохо знает немецкий язык - а ведь он его изучал и в школе, и в институте. Но ни там, ни там ему не уделяли должного внимания учителя и преподаватели, ни, тем более, ученики и студенты. Из школьного знания немецкого языка ему только запомнился смешной случай, когда его лучший друг и сосед по школьной парте Антон никак не мог научиться правильно произносить слово gehen (идти, ходить). Сколько тому не объясняли, что это слово читается мягко, что в нём не нужно акцентировать букву h, а произносить слово без неё, тот упорно твердил геген, геген. И к нему надолго прилипла кличка по тому слову, что он неправильно произносил. В институте же все студенты были озабочены лишь одним: успешно сдать тысячи, т. е. сделать перевод заданного текста. Сам ты его переводишь или нет - никого не интересовало. А разговорному языку внимания уделяли очень мало. Перед поездкой дома Андрей немного самостоятельно попрактиковался в переводах или умению строить фразы. Нельзя сказать, что он в этом сильно преуспел, но много простых обиходных фраз он вспомнил. Но вот брошенное лейтенантом слово в его словарный запас не входило.
   Куда же они направляются? Андрей пытался сориентироваться по местности, посёлкам, указателям. Но они ему почти ничего не говорили. К тому же через задний борт автомобиля это было совсем неудобно. Поэтому он прильнул к заднему стеклу кабины, в которой лейтенант изредка перебрасывался какими-то фразами с водителем. Хотя обзор впереди был несколько уменьшен, дорожные указатели ему было видно неплохо. И, главное, они не "убегали", а приближались к нему, увеличиваясь в масштабе. Дорожных указателей, кстати, было довольно много. Из них Андрей понял, что едут они в сторону Магдебурга, а это очень крупный город. Вот только каково расстояние до него - пока было непонятно. Но вот через некоторое время Андрей увидел указатель со стрелкой влево и надписью "Köthen". -- Кётен? -- об этом городе он что-то слышал. А раз слышал, значит, город не такой уж маленький. Возможно, что и то место, куда его везут тоже не такое уж маленькое. -- Ладно, подумал он, -- чего гадать - вероятно, скоро уже и приедет. -- Ему надоело это занятие - высматривать знаки и он успокоился. Он начал обдумывать, как он будет знакомиться с людьми, как приступит к работе.
   За этими думами он и не заметил, что машина подъехала к какой-то воинской части и притормозила перед КПП. Затем ворота открылись, и они поехали дальше. Но ехали они недолго. Машина остановилась возле каких-то зданий. Отворилась дверца кабины, из которой вылез лейтенант и потянулся, разминая затёкшие от сидения руки и ноги. Затем он подошёл к заднему борту машины и сказал Андрею:
   -- Вот мы и на месте.
   -- И как называется это место? -- попытался уточнить Андрей.
   -- Я же говорил - Цербст.
   -- Это название города?
   -- Совершенно верно. Это небольшой городок, но гарнизон здесь приличный и условия хорошие, -- начал расхваливать место их пребывания лейтенант.
   Андрей спустил на землю свои вещи, и они с лейтенантом пошли к одному из зданий. Пока лейтенант развозил своих пассажиров по заданному маршруту, часовая стрелка успела переместиться в нижнюю часть циферблата. Лейтенант зашёл сначала в это здание, затем в другое, по выходу из которого он сообщил Андрею:
   -- Вам приготовлена комната, следуйте за мной, -- и он вновь, но теперь уже с Андреем зашёл в последнее строение.
   Он открыл ключом двери, первым зашёл в комнату, положил ключ на стол и сказал:
   -- Располагайтесь здесь и отдыхайте до завтрашнего утра. Никуда ходить не нужно. Здесь есть всё необходимое. Удобства в конце коридора. Вас завтра вызовут - за вами придёт посыльный. Вопросы есть?
   Вопросов у Андрея накопилось много, но вряд ли лейтенант мог на них ответить. Поэтому он покачал головой и сказал:
   -- Вопросов нет. Большое вам спасибо, за доставку и за поселение.
   -- Не за что благодарить. Спокойного вам отдыха. До свидания, -- он отдал честь, повернулся и вышел.

* * *

   Отдыхал Андрей и в самом деле хорошо и спокойно. Но утром следующего дня это спокойствие было нарушено каким-то рёвом, от которого он и проснулся. Сначала он не мог сообразить, где находится, потом вспомнил и начал размышлять о том, что его разбудило. Но гадать здесь было нечего - рёв, а точнее сейчас уже стихающий рокот, потом гул всё ему объяснил.
   -- Самолёты взлетают, -- подумал он. -- Вот только какие? Судя по быстро исчезающему гулу - истребители. Да, вот тебе и спокойный отдых. Интересно, полёты каждый день или есть какие-то перерывы. Неизвестно как насчёт работы, но отдыха спокойного здесь трудно ожидать. Хотя, вечером и ночью полётов, наверное, нет. А если и есть, то одиночные, не каждый день, а какие-нибудь плановые ночные, -- эти сведения Андрей вытаскивал из закоулков памяти, которые попали туда из прочитанной ранее литературы о жизни лётчиков.
   Спать ему уже больше не хотелось. Он побрился, умылся, привёл себя в порядок и, закрыв дверь на ключ, вышел из комнаты. Не хотелось утром прозябать в комнате - на свежем воздухе лучше. Он не собирался никуда отходить от дома, а просто подышать свежим воздухом и осмотреться. Кроме того, неплохо было бы узнать, где здесь магазин или кафе - последние дни во Франкфурте он питался только в кафе, поскольку продукты давно кончились. Да и вчера в машине он, вместе с Мурзиным и Коробкиным (Рыбаков уже был в своей части), пожевали остатки того, чем все они запаслись в том же кафе. А вот вечером ему никто не предложил поужинать, а куда идти он не знал. Ну, да ладно, завтрак тоже немного подождёт. Главное выяснить, что его ждёт впереди.
   Недалеко от домика была деревянная лавочка. Андрей разместился на ней, вынул из кармана сигареты и закурил. Сигарета немного сняла ощущение голода. Он снова начал размышлять о том, что его ждёт впереди. За это время взлетело ещё пару самолётов, и Андрей визуально удостоверился что это, действительно, истребители. Вдруг он заметил спешащего в его направлении солдата.
   -- Не по мою ли это душу? -- подумал он.
   И точно, солдат подошёл к нему и спросил:
   -- Вы Морозевич? -- и услышав утвердительный ответ, добавил, -- вас вызывает подполковник Полянский.
   Андрей поднялся и пошёл следом за посыльным. По дороге он подумал:
   -- Сразу ощущается армия. Здесь уже не приглашают, а вызывают, -- и он спросил у солдата. -- А кто такой подполковник Полянский, кто он по должности?
   -- Это командир батальона обслуживания.
   Через некоторое время они подошли к зданию, и Андрей понял, что это штаб батальона. Они вместе с посыльным вошли в один из кабинетов, где сидело двое военных: подполковник и майор.
   -- Товарищ подполковник, ваше задание выполнено, -- отрапортовал посыльный.
   -- Свободен, -- коротко бросил тот.
   Когда солдат ушёл, подполковник внимательно посмотрел на Андрея и спросил:
   -- Товарищ Морозевич, на каких предприятиях вам приходилось работать?
   -- Пока что всего на двух - на авиационном и на заводе пищевого машиностроения.
   -- Даже на авиационном, на военном, стало быть?
   -- Так точно, -- уже по-военному ответил Андрей.
   Подполковник улыбнулся и сказал:
   -- Можете расслабиться, не нужно столь официально. Как вас, кстати, зовут?
   -- Андрей Николаевич.
   -- А я в неформальной обстановке Юрий Валерьянович. Так вот, Андрей Николаевич, вы нам очень подходите. С этой минуты вы поступаете в полное распоряжение майора Никитина. Он ваш непосредственный начальник. Удачи вам на новом месте. Можете быть свободны, -- это уже к ним обоим.
   Выйдя из резиденции командира батальона, майор провёл Андрея в свой кабинет.
   -- Располагайтесь, Андрей Николаевич. Меня зовут Иван Петрович. -- Он немного помолчал, о чём-то раздумывая, а затем сказал, -- вы ехали в ГСВГ на должность начальника теплохозяйства? Правильно?
   -- Да, -- коротко ответил Андрей.
   -- Так вот, -- вновь после некоторого раздумья продолжил майор. -- Мы хотим вам предложить должность начальника КЭС.
   -- Начальник КЭС? -- удивился Андрей. -- Это, если я не ошибаюсь, начальник квартирно-эксплуатационной службы?
   -- Совершенно верно, -- обрадовался майор. -- Я вижу, что вам знакома эта должность.
   -- Нет, она мне не знакома, я никогда не работал на таких должностях, -- охладил его Андрей. -- Просто слышал о ней. Но это же совсем не мой профиль. Я же не строитель.
   -- Так это и не строительная специальность. Кстати, в эту службу входит и теплохозяйство.
   -- Это я знаю - и теплохозяйство, и сантеххозяйство. Но туда также входят обязанности ремонтировать и поддерживать в необходимом состоянии жилой фонд. Разве не так? Я вот только не знаю, казарменные помещения входят в этот фонд?
   -- Вы прекрасно осведомлены в этих вопросах, -- вновь обрадовался Иван Петрович. -- Это хорошо. Спешу вас успокоить - казарменные помещения, вообще-то входят в этот жилой фонд, но за их ремонт отвечает один из военнослужащих. Так что, вы согласны?
   -- Нет, я не согласен, я никогда не работал в таких структурах. А что, у вас нет должности начальника теплохозяйства? Зачем же вы меня брали? Что там не было других кандидатов?
   -- На эту должность не было, -- угрюмо ответил майор. -- Должность начальника теплохозяйства у нас, конечно, имеется. Но она занята. Да если бы и была свободна, мы бы вам всё равно предложили должность начальника КЭС.
   -- Почему? -- удивился Андрей. -- Чем это я такой особенный?
   -- Не особенный, но человек, который хорошо разбирается в тонкостях дела. А это самое главное. Вы думаете, что нам сюда присылают первоклассных специалистов? Попадаются толковые мужики, но не так уж часто. И вот вы один из них. Что вас не устраивает? Это ведь и намного больший оклад и гораздо больше прав, больше подчинённых.
   -- Не забывайте, -- улыбнулся Андрей, -- что это и бо?льшая ответственность.
   -- Конечно, но у вас будет много помощников - те же начальники служб.
   -- Это не помощники, это подчинённые. А это большая разница. Мою работу тянуть никто из них не поможет.
   -- Чем больше с вами говорю, тем больше убеждаюсь в том, что вы как раз тот человек, который нам нужен, -- упорствовал майор.
   -- Иван Петрович, ещё раз повторяю вам - это не мой профиль. Я знаю котлы, системы отопления, запорную арматуру и прочее. Но я никогда не занимался строительными материалами, начиная от цемента, кирпичей, досок и кончая красками, обоями и малярными кистями. Вы можете это понять?
   Видно было, что его упорство совсем не нравится майору. Тот посидел немного, молча, а затем спросил:
   -- Вы сегодня завтракали?
   -- Сегодня не завтракал, так же как и вчера не ужинал, -- решил уколоть его Андрей, которому уже тоже надоело стремление майора любой ценой сосватать его на не желаемую должность.
   -- Да, вот это большое упущение с нашей стороны, -- недовольно скривился майор. -- Правда, вчера был выходной - воскресенье, но это всё равно нас не оправдывает. Так, вы здесь посидите некоторое время, а я сейчас, -- он схватил фуражку и выскочил из кабинета.
   Вскоре он возвратился и сказал:
   -- Идите завтракать в техническую столовую, я обо всём распорядился. И в дальнейшем вы будете там всё время питаться, -- он вздохнул и добавил. -- Поговорим с вами позже. Какой разговор на голодный желудок. В коридоре вас ожидает вестовой, он вас проводит. Всё. Приятного аппетита. У меня сегодня много дел. Встретимся с вами в конце рабочего дня.
   Он вышел с Андреем из штаба и указал, куда ему нужно идти. Затем он вновь вернулся в здание, а Морозевич, ведомый вестовым, отправился к столовой. Там на одном из указанных официанткой столиков ему был приготовлен завтрак. Кормили в технической столовой сытно и приготовленные блюда были очень вкусными. -- Да, -- подумал Андрей, -- хорошо служится лётчикам, а ещё и морякам. Они во все времена были привилегированными видами Вооружённых Сил, не то, что сухопутные войска.
   После завтрака он немного ознакомился с военным городком, который произвёл на него очень даже неплохое впечатление. Андрей даже подумал, что, может быть, он зря упорствует. Место, вроде бы, неплохое, условия хорошие. Что ещё нужно. Но не лежала его душа к этой должности, не хотел он вязнуть во всех этих стройматериалах и отвечать за всё на свете. В таком вот невесёлом настроении Андрей вернулся в выделенную ему комнату, улёгся, положив руки за голову, на застеленную одеялом койку и продолжил в таком положении свои размышления, а заодно и воспоминания.
  
  

ГЛАВА 7

Истоки

  
   Чтобы понять с одной стороны сомнения Андрея, а с другой стороны такое его нежелание соглашаться на довольно престижную должность, начать следует с того, что он никогда не был особым активистом - ни в школе, ни в институте, ни уже на работе. Он успешно окончил районную школу в Киевской области, в тот же год поступил в Киевский политехнический институт, который тоже успешно закончил, не получив за пять лет учёбы ни единого "неуда" на всех экзаменах, не в пример даже некоторым отличникам. Он никогда не выделялся. У него на первом курсе случались и тройки на экзаменах, но это было просто из-за отсутствия мотивации в учёбе. Его родители были состоятельными людьми, и потому таким студентам стипендии в ту пору не платили. Но как только через пару лет эту систему изменили, и он уже стал иметь право на стипендию, то больше ни одной записи в зачётке "удовлет." у него уже не было, и стипендию он получал регулярно. Он просто был крепким середняком. Он был немного с ленцой, предметы давались ему легко, и учил он их, как говорят не упорством, а сообразительностью. Но он никогда не выделялся среди других, не был лидером - не любил он этого.
   К чему всё это? А вот к чему. Трудовой стаж его исчислялся семью годами, но за это время у него не было ни одного подчинённого, всё время подчинённым был он - в работе, по комсомольской или профсоюзной деятельности. Нельзя сказать, что он плохо работал, и его не замечали, не доверяли ему. Нет, как раз наоборот. По работе, правда, пока что продвижений не было, но предложения по комсомолу и профсоюзу он получал неоднократно, но с таким же, как сейчас, упорством отказывался. Чего-чего, а упорства у него хватало, может быть даже не упорства, а упрямства. Это ещё в детстве заметила умершая 3 года назад его любимая бабушка по маме, которая говорила о нём, что он один из тех, кто "если захочет, то и на гору вскочит, но уж если не захочет, то и с горы не соскочит". Не нравилось ещё юному Андрею что-либо организовывать, вести за собой кого-то. Возможно, это было потому, что был он малоразговорчивым, молчуном что ли. А организаторы обязательно должны иметь талант оратора.
   Начал он свою трудовую деятельность на Калужском военном авиационном заводе, куда попал по распределению. Попал ещё до окончания института, он ещё с одним одногруппником проходил там полугодовую преддипломную практику, одновремённо работая на полставки на должности техников. Там же они защищали и дипломные проекты, по предложенным руководством завода темам и утверждёнными институтским руководителем. Когда же они после окончания института вернулись на завод, то им был предложен выбор: работать в конструкторском бюро или же начать с мастера в цехе. Его напарник, к тому времени уже успевший жениться, не раздумывая, согласился на должность мастера. Завод был молодой, перспективный, постоянно расширялся, и рабочая карьера в цеху могла быть довольно успешной. Да и зарплата мастера в цеху была выше, нежели ставка конструктора. А вот Андрей выбрал место в конструкторском бюро с начинающей ставкой 105 рублей. Правда, сотрудники КБ регулярно получали неплохие (до 40 %) премии как, впрочем, и цеховые рабочие. Но Андрей был просто не уверен, что он справится в цеху - там нужно было постоянно иметь дело с людьми и отвечать как за их работу, так и за всю работу участка в целом. Но до этого Андрей никогда не работал с людьми, поэтому он решил отвечать только за самого себя и только за свою работу. Он, понимал, конечно, что когда-нибудь и ему придётся работать с людьми, ведь и в КБ шёл рост людей. Но он почему-то откладывал такую ответственность.
   Свои коррективы в его нерешительность постепенно внесла сама жизнь. Ещё на первом году работы в Калуге он периодически по праздникам проведывал родителей. В 1970-м году он выпросил пару отгулов у начальства и на майские праздники, и День Победы вновь приехал погостить к родителям. Вырвавшись при этом на пару дней в Киев, Андрей познакомился там с красивой девушкой - стройной, с точёной фигурой блондинкой с серо-зелёными глазами. Они встречались менее месяца на каникулах в родном городе Андрея, куда Валерия (так её звали) приезжала отдохнуть к своей сестре - та вместе с мужем работала в районной больнице. И хотя их встречи были не так уж часты, уже в ноябре они сыграли свадьбу. Но затем молодожёнов стало разделять расстояние - жене предстояло ещё год учиться в Киевском медицинском институте. Лера приезжала периодически в Калугу, но жизнь в Калуге ей не нравилась, да и самому Андрею тоже. Как город Калуга выглядела очень привлекательно. Но вот в плане жизнеобеспечения - очень даже неважно. Их завод был новым и очень перспективным. Но это накладывало свой отпечаток в том плане, что было очень много молодёжи, молодых семей. И хотя жильё строилось, но дожидаться его пришлось бы довольно долго.
   Андрей жил в общежитии в одной комнате с тремя волжанами - двое было из Куйбышева и один из Тольятти. Но это общежитие было введено в строй где-то через 2 месяца после его приезда по направлению. А до того, так же как и во время практики, завод оплачивал его проживание за снимаемую им комнату в частном доме. И Андрей более чем за полгода хорошо насмотрелся на быт хозяев. Постоянное пьянство, раздоры, скудная еда. В Киевской области, где он ранее проживал с родителями (про Киев речь вообще не идёт), тоже полки магазинов не ломились от продуктов, но их нехватки не ощущалось. В Калуге же эти полки были практически пусты. Многие запасались продуктами в Москве, благо она была недалеко. В самом городе много продуктов появлялось только в те дни, когда городской музей космонавтики имени К.Э. Циолковского после очередного полёта в космос посещали космонавты - но это только на этот день. Что уже говорить о глубинке. Андрей увидел её жизнь, когда их, молодых ребят из ОКБ на месяц послали в колхоз помогать в уборке урожая. В захудалом селе был один маленький магазин, который местные жители называли старым нэпмановским словом "Монополька". И в этой монопольке кроме хлеба, консервированной (в банках) морской капусты и редко появляющихся круп, макарон, соли и сахара больше ничего не было. Но гулять жители глубинки умели. Он это увидел, когда молодой инженер конструкторского бюро пригласил несколько своих коллег, в том числе и его, на свадьбу, которую справляли на родине невесты в одном из сёл Козельского района. Свадьбу справляли всем селом, и столы при этом ломились от яств.
   Поэтому Андрей так рвался на Украину. Он ещё сразу после окончания института долго подыскивал себе работу в Киеве. И работа была, на разных предприятиях. Но он везде неизменно слышал: "Возьмите открепление с того места, куда вы распределены, и мы вас с радостью примем. Без открепления исключено". Это были его первые контакты с группой людей, контакты пока что безуспешные. Тогда он поехал по распределению, но уже с самого начала в разговоре с Главным конструктором опытного конструкторского бюро заявил, что он хочет взять открепление. Тот заявил, что это совершенно невозможно. Отработает, мол, как положено, 3 года и тогда - на все четыре стороны. Не помогла и беседа с директором завода (после записи к нему на приём), тот и слышать ничего не хотел. И Андрей на время смирился. Но когда он создал семью, он начал предпринимать такие попытки снова, и с удвоенной, утроенной энергией. Вот где пригодилось его упорство. Его уже отказывались записывать на приём к директору, но он всё равно находил возможности поговорить с ним. Видя, что парень не отцепится от него, директор при очередной встрече сказал:
   -- Хорошо, я отпущу вас, но привезите мне разрешение из Министерства.
   Начался новый этап похождений. Министерство авиационной промышленности находилось, слава Богу, в Москве. Из Калуги до Москвы электричка пробегала за три часа. Конечно, попасть на приём к самому министру и речи быть не могло. Но там был отдел, который решал кадровые вопросы. Туда Андрей пробился. Но как же он был ошеломлён, когда руководитель отдела сказал ему:
   -- Нет проблем. Привезите нам согласие директора, и мы дадим вам открепление.
   Андрей понял, что это замкнутый круг - директор завода прекрасно знал, что ему скажут в Министерстве, но решил просто от него отделаться.
   Но Андрей продолжил свои попытки. Он вновь пошёл к директору, потом снова поехал в Министерство и т. д., и таких попыток было несколько. Однако каждая сторона придумывала всё новые отговорки. Вот где Андрею понадобилось умение разговаривать с людьми, убеждать их. Хотя мотивация была у него только одна - он разлучён с семьёй. Правда, на это были резонные ответы руководства завода, да и министерства: "Нет никаких проблем. Ваша жена окончит институт и получит направление по месту работы мужа. Значит, она вскоре к вам приедет". И это была сущая правда. Но такое решение вопроса не устраивало ни Валерию, ни Андрея. Не собирались они всю жизнь, да и менее короткий срок (абсолютно не рационально - потеря времени, ведь потом на новом месте нужно всё начинать сначала) проводить в Калуге. Морозевичи планировали строить свою семейную жизнь в родных им местах. И Андрей с упорством находил всё новые оттенки своей аргументации. Вот таким образом в Андрея и была заложена изрядная доля ораторского искусства.
   В один из вечеров, уже значительно позже окончания работы Андрей сидел в приёмной и караулил директора. И вот, когда из кабинета директора, вроде бы вышел последний посетитель, Андрей решительно постучал в дверь и, не дожидаясь разрешения, вошёл в кабинет директора. К его удивлению там находился и Главный конструктор.
   -- Это опять вы? -- недовольно произнёс директор, после того как Андрей поздоровался. -- Что вы ещё хотите? Мы же с вами уже всё обговорили.
   Андрей вновь начал рассказывать свои проблемы и горячо убеждать директора отпустить его. Но воз, как говорится, был и ныне там. Речь Андрея с интересом слушал Главный конструктор. Он знал его проблемы, но сам помочь ему ни чем не мог. Он руководитель только ОКБ и не решал такие вопросы. И вдруг Главный обратился к директору:
   -- Слушай Владимир Тимофеевич, да отпусти ты его ради Бога. Ну, сколько это может продолжаться?
   -- А он тебе что - не нужен? -- удивился директор.
   -- Почему не нужен? Нужен. Работник, как я знаю, неплохой. Но, ты мне скажи - разве можно хохла у нас удержать. Пусть едет к себе на Украину. Ну, пробудет он у нас ещё год и всё равно ведь уедет. Так почему не сейчас? Парень неплохой, так почему не помочь ему.
   -- Возможно, ты и прав, -- задумчиво протянул директор. -- Ладно, молодой человек, так уж и быть. Пишите заявление - я его подпишу.
   И хотя Андрей так долго ждал этого момента, но сейчас подумал, что ослышался. Он растерянно посмотрел на Главного конструктора, но тот уже с улыбкой протягивал ему чистый лист бумаги. Прошенец схватил его и торопливо (как бы, не передумали) начал писать, однако со своими мотивациями. Через минут пять он протянул заявление директору, который наложил какую-то резолюцию и возвращая ему лист, сказал:
   -- Благодарите Главного конструктора.
   Андрей горячо поблагодарил их обоих, попрощался и вылетел из кабинета. На то, чтобы съездить в Министерство, получить открепление, рассчитаться на заводе и в общежитии, где он проживал, а также собраться у него ушло не более недели. И вот он уже был в Киеве. Эту неделю он ничего не писал жене и поэтому его приезд стал для неё приятным сюрпризом. Жена совсем недавно окончила институт и получила распределение "по месту работы мужа". И вот теперь мужу предстояло подыскать себе эту самую работу. Они ещё ранее договорились с женой, что поедут к ней на родину в Полтавскую область, где в 100 км от областного центра жила её мать. В Киеве тоже можно было неплохо устроиться, но в столице Украины всегда остро стоял вопрос жилья, а цены за наём квартиры, особенно семейными, кусались. В областном центре с жильём будет немного проще. Конечно, квартиру они тоже получат не скоро, но, наверняка, быстрее, нежели в столице. К тому же в Полтаве работал дядя жены, известный врач-ортопед. Были в этом городе и у самой жены знакомые и другие родственники. Глядишь, на первых порах чем-нибудь и помогут.

* * *

   Приехав в Полтаву, Морозевичи были очень удивлены (если не шокированы) тем изобилием продуктовых товаров на полках магазинов. Андрею после Калуги это вообще казалось невероятным. Однако так длилось не так уж долго - спустя всего год с хвостиком продуктовых товаров в полтавских магазинах стало не больше, чем в любом другом украинском областном центре. Дело в том, что в январе 1973-го года первого секретаря полтавского обкома партии Александра Михайловича Мужицкого (который находился на этом посту с декабря 1964-го года) сменил известный хозяйственник, покоритель целинных земель Фёдор Трофимович Моргун. Придя к власти и немного освоившись, он взял обязательство, из которого вытекало, что Полтавская область сама себя обеспечит продуктами, без государственных дотаций. Обеспечить то она обеспечила, но уже далеко не в том изобилии, которое было при А.М. Мужицком. Конечно, Ф.Т. Моргун много сделал для развития сельского хозяйства как в Полтавской области, в Украине, а также в Советском Союзе в целом (внедряя плоскорезную технологию обработку земель), однако как позже казалось Андрею (да и не ему одному), что для простых жителей Полтавской области этого было явно недостаточно.
   Работу в Полтаве Андрей нашёл довольно быстро, а вот с квартирным вопросом было сложнее. Квартиры, конечно, сдавались, но объявления об их сдаче, увы, не пестрели на каждом углу. Квартиру нужно было бегать и искать, расспрашивая знакомых, а то и просто старушек на лавочках. Первые две недели они жили у родственницы жены вместе с ней и её мужем в однокомнатной квартире, спя на матрасе, прямо на полу. В конце концов, квартиру Андрей разыскал в новом микрорайоне "Алмазный", не так уж близко от завода (тот находился в самом центре города), на который он устроился. Квартира была трёхкомнатная - но на три семьи. Хозяин, офицер-подводник Североморского флота, построил кооператив (несколько лет назад было дано такое разрешение военнослужащим), а сейчас, продолжая служить, намеревался таким вот образом возместить расходы за её постройку.
   В этой квартире уже проживали две молодые семьи, причём каждая с ребёнком. Заселились и они, правда, недавно, но две более-менее просторные комнаты были уже заняты. Одна из самых больших комнат (гостиная) была проходной, но хорошо, что двери из прихожей в неё и в спальную комнату располагались вблизи угла. Поэтому в этом углу семьи соорудили небольшой тамбурок из проволочного каркаса и гардинного материала. Семье же Андрея в результате досталась отдельная, но всего лишь десятиметровая детская. Но они, после двух недель мытарств, очень рады были и этому. Жена же устроилась на работу участковым врачом в трёх кварталах от дома. Жили эти три семьи довольно дружно. Вместе отмечали все праздники и никогда у них не возникали перебранки, так свойственные коммунальным квартирам. Через два года и в семье Андрея появился сын. В их маленькой комнате стало совсем тесно, но хуже было другое - начал ощущаться до того не ведомый им недостаток средств. Нет, они и раньше не шиковали - денег хватало только на пропитание и одежду, да на оплату комнаты. А сейчас нужно было постоянно делать покупки растущему малышу.
   Ситуация ещё более усугубилась, когда пришло сообщение от хозяина квартиры, что он заканчивает службу, уходит в запас и приезжает в Полтаву. При этом он указал срок, к которому жильцы должны освободить квартиру. К тому сроку одна из семей должна была получить квартиру, но вот для двух других это стало шоком. И одной из них была семья Андрея. Он сам стоял на заводе на очереди и где-то по плану в 1978-79-м году должен был получить квартиру, причём в центре города. Но как до этого срока дожить. К тому времени (а это было летом) жена с двухлетним сыном отдыхала у матери. И Андрей вновь начал лихорадочные поиски новой квартиры. Он её разыскал буквально за день до назначенного хозяином срока. Это была двухкомнатная квартира на пятом этаже, которую он разделил ещё с одной недавно созданной молодой, пока что бездетной семьёй. И вот после этого Андрей решил, что нужно что-то предпринимать, если он хочет, чтобы его семья нормально существовала.
   Чтобы повысить заработок, можно было уйти из технологического отдела завода, в котором он работал, в цех. Сейчас уже Андрей был готов к этому и работа с людьми его больше не пугала. Ему приходилось почти ежедневно общаться в инструментальном цеху со слесарями по поводу той или иной конструкторской разработки. Но, во-первых, на переход категорически не согласен был руководитель отдела - хороших конструкторов (а калужский опыт был очень полезен) было мало. Конечно, если бы Андрей настоял, то он бы перешёл в цех. Но дело было совсем в другом. Это ведь был не военный завод. И разница между окладом конструктора в отделе и мастером или даже инженером в цеху была совсем не велика. Кроме того, завод с трудом выполнял план, в конце каждого месяца ребят-конструкторов в авральном порядке бросали в цеха на сборку, нередко даже во вторую, а то и третью смену. Соответственно и премию завод получал от случая к случаю. Это был не выход. Андрей держался на этом рядовом заводе только лишь из-за квартиры. В городе были и гораздо лучшие, более крупные заводы. Нужно было что-то решать кардинальным образом.
   И помог Андрею, а точнее его жене Валерии случай. Её пожилой уже дядя после смерти своей жены был женат повторно (точнее жил в гражданском браке) с такой же пожилой, но милой женщиной. Он со своей гражданской женой на стареньком "Москвиче 407" периодически навещал свою сестру, мать жены Андрея. Часто бывали в гостях у этой пожилой четы и они сами. И вот однажды, в очередной раз гостя у своих родственников, Валерия в разговоре с Ниной Никитичной (так звали пассию дяди) ненароком обронила, что через год после рождения ребёнка у них с мужем настали сложноватые времена. Но тому и с завода уходить нельзя, поскольку не так уж много осталось времени до закладки нового дома, и, в то же время, зарплата небольшая. А подработок они найти не могут. Нина Никитична задумалась, а затем спросила:
   -- А вы не хотели бы некоторое время поработать за границей?
   -- Где? -- изумилась Валерия. -- Как это, за границей? -- Заграница для них с мужем, как впрочем, и для большинства граждан в Советском Союзе, казалась чем-то недоступным и даже нереальным. Хотя со времён Хрущёвской оттепели и прошло более десятка лет, но "загнивающая" заграница была для них только предметом обсуждения после просмотра соответственного очередного кинофильма.
   -- Ну, не в Америке или Англии, конечно, а, например, в Польше, ЧССР, ГДР, Венгрии, -- пояснила Нина Никитична.
   -- А как туда попасть?
   -- Через военкоматы. Они набирают служащих для работы в наших воинских частях. Сами военные или их жёны не могут же заниматься ремонтами и прочим. Они же не специалисты.
   -- А что, это возможно? И как же это сделать? -- уже начала радоваться Валерия. Но она тут же сникла и огорчённо произнесла. -- Нет, ничего не получится. Нет никакого смысла, пропадёт ведь очередь на квартиру.
   -- Не спеши, надо всё узнать. Может быть, и не пропадёт очередь на квартиру. Насколько я знаю, за такими служащими сохраняется место работы. Такая работа за границей приравнивается к командировке. Возможно, что сохраняется и очередь на жильё.
   -- А как это узнать? К кому в военкомате нужно обратиться?
   -- Ни к кому не нужно обращаться, -- успокоила Валерию её новоиспечённая родственница. -- Я сама всё узнаю. У меня есть знакомый офицер из областного военкомата, который как раз этим и занимается. Это от него я знаю о такой работе за границей.
   -- Ой, Нина Никитична, -- взмолилась Валерия, -- узнайте, пожалуйста, всё подробно, для нас это так важно.
   На том они и порешили, а Валерия помчалась к мужу, чтобы рассказать ему эту удивительную новость. Этот разговор происходил в средине ноября. Валерия с мужем, как им не терпелось, не хотели звонить Нине Никитичне и надоедать. На память та пока что не жаловалась. Раз не звонит, значит, пока ничего не разузнала. Но где-то дней через десять та позвонила сама на работу Валерии.
   -- Лера, я всё узнала по поводу работы за границей. Очередь на жильё, как и рабочее место, сохраняется. Нужно теперь чтобы Андрей на следующей неделе подошёл в военкомат, и там ему всё детально расскажут.
   И она рассказала Лере к кому обратиться в военкомате. Андрей, конечно же, поспешил в военкомат, где ему всё объяснили и сказали, что на ближайшее время группы уже сформированы. Очередные группы будут формировать уже после Нового года. До Нового года оставался всего месяц, можно и подождать. И вот в средине января Нина Никитична сообщила Андрею, что ей позвонил знакомый майор и сказал, что буквально через несколько дней они приступят к формированию очередной группы. Конечно же, на другой день Морозевич уже был в военкомате, где узнал, что отправление формирующейся группы предварительно намечено на апрель-май месяц. Майор предложил Андрею ознакомиться с перечнем должностей, а также определиться со страной, куда бы тот хотел поехать. Очередная группа, как он сообщил, будет отправлена в ГДР, так что, если Морозевич желает поехать в другую страну, то нужно будет выяснить, когда будет туда формироваться группы. Андрею собственно всё равно было, в какую страну ехать. ГДР так ГДР. Это, может быть, даже к лучшему. Всё же, немецкий язык изучал и он, и жена. А из тех же чешского или венгерского языка они и слова не знают.
   Через некоторое время начались хлопоты по сбору различных разрешений, справок, прохождений медкомиссий и т. п. Как выяснилось позже, отъезд группы был намечен на вторую половину мая. Где-то за неделю до самого отъезда (а он был назначен на понедельник 24 мая) в военкомате собрали всю их группу и какой-то подполковник-политрук (или из другого ведомства) долго и нудно рассказывал им правила поведения в чужой стране и стращал тем, что за любое нарушение дисциплины они будут немедленно отправлены в Союз. Он бил на их сознательность и на то, что люди для работы за границей отбираются самые лучшие и вести себя они должны достойно. За несколько дней до этого события майор вызвал Андрея и сообщил, что тот назначается старшим группы. Для Андрея это сообщение стало как удар обухом по голове. Этого ещё не хватало. Почему именно он? Когда он начал выяснять этот вопрос с майором, тот просто показал ему перечень должностей членов их группы и поинтересовался, кого бы сам Андрей назначил старшим. Андрей посмотрел список и беспомощно развёл руками - на руководящую должность ехал только он, а с высшим образованием в группе кроме него был ещё лишь один человек. Андрей не знал его фамилии, но вероятно (как уже сейчас подумал Андрей) это был тот эрудированный мужчина старше его. Поэтому Андрею пришлось согласиться на роль руководителя. -- Возможно это даже к лучшему, -- подумал он тогда, -- постепенно нужно начинать осваивать функции руководителя.
   -- А вот руководителем какой службы и где (в Цербсте или в другом городе) он станет теперь, и как то он справится со своими обязанностями? -- подумал Андрей, лёжа на койке, после чего вновь погрузился в воспоминания.
   Как уже ранее упоминалось, бо́льшая часть едущих в ГСВГ никогда не работала по своей будущей специальности. Не был исключением и Андрей. Нет, он не приврал майору Ивану Петровичу, когда говорил о знании котлов, систем отопления и запорной арматуры. Всё это он, действительно, знал, но только теоретически. В институте он обучался по специальности "Паровые и газовые турбины" и знать это был обязан. Но он никогда не работал в системе коммунального хозяйства. В Калугу он был направлен потому, что тот завод выпускал газотурбинные двигатели. Именно поэтому так упирался Андрей назначению на должность начальника КЭС. Одно дело тепловое хозяйство, которое он хоть теоретически знал. Кроме того, зная свою будущую должность, он ещё дома проштудировал книги по этой тематики, а пару даже захватил с собой. Майор в военкомате, который не единожды встречался с отпускниками, которых он направлял за границу или уже отслужившими, рассказывал, что в воинских гарнизонах преимущественно стоят какие-то небольшие секционные котлы Стреля. Андрей поблагодарил того за столь ценную для него информацию и досконально по книгам разобрался с этими котлами. В институте они такие котлы не изучали, потому что они не применялись в промышленности, да и работали в основном на брикете. Поэтому так не хотел Андрей связываться со строительными, точнее ремонтными работами, связанными с жилищным фондом. Правда, приборы отопления тоже находятся в каждой комнате этого фонда. Но это только небольшая часть его будущей работы, к тому же из строя они выходят крайне редко. Но о строительно-ремонтных работах у Андрея (кроме немногих общих понятиях) были смутные представления. Вот в таких раздумьях и воспоминаниях пребывал сейчас Андрей.
  
  

ГЛАВА 8

Повторение пройденного

  
   Дальнейшие размышления Андрея прервал стук в дверь. Затем она приотворилась, и в комнату заглянул парень примерно одного с ним возраста.
   -- Разрешите? -- спросил он.
   -- Да, да, пожалуйста, проходите, -- Андрей перевёл своё тело в сидячее положение. -- Присаживайтесь, -- указал он на стул возле стола.
   Парень присел и сказал:
   -- Меня зовут Николай Виленский. Я услышал, что к нам прибыл новый начальник КЭС и решил заглянуть - узнать, не нужно ли чего, ознакомить вас с городком. Возможно, у вас имеются какие-нибудь вопросы. Сам я начальник теплохозяйства.
   Андрей улыбнулся и покачал головой:
   -- У вас, к сожалению, неверная информация.
   -- Как неверная? -- удивился Николай. -- Я что, не к тому попал? Разве вы не Морозевич?
   -- Успокойтесь, -- продолжал улыбаться Андрей. -- В этом плане всё верно. Я, действительно, Морозевич, а зовут меня Андрей. Так что будем знакомы. Информация неверна в том плане, что я не буду начальником КЭС и, вероятно, вашим прямым начальником.
   -- Как так? -- ещё больше удивился Николай. -- Мне сообщили, что привезли нового начальника КЭС и его фамилия Морозевич.
   -- Вторая часть верна, а первая нет. -- Андрею хотелось хоть немного поднять себе настроение, и он решил немного пошутить с этим парнем, который ему начинал нравиться. -- Николай, а знаете ли вы на какую должность я в действительности ехал?
   -- И на какую же?
   -- На должность начальника теплохозяйства.
   Парень сначала оцепенел, удивлённо раскрыв рот, а затем робко спросил:
   -- Это что, вместо меня? А мне куда деваться?
   -- Успокойтесь, -- уже просто расхохотался Андрей, -- я не собираюсь вас заменять. Вы будете продолжать работать, как и работали до того. Просто дело в том, что ехал я из Франкфурта именно на эту должность, но здесь мне предложили совсем другую. Я этого не предполагал.
   И он рассказал своему коллеге свою историю, включая разговор с командиром батальона и майором Никитиным.
   -- И вы, как я понял, отказались? -- осторожно спросил Николай.
   -- Отказаться-то я отказался. Но думаю, что это не последняя беседа со мной Никитина, а, может быть, и командира.
   -- Совершенно верно, не последняя, -- поддержал его коллега. -- Это однозначно. Я думаю, что вас будут обрабатывать и дальше.
   -- А вы-то почему так думаете?
   -- Кому ещё как не мне так думать, -- он сокрушённо покачал головой. -- Дело в том, что недели две тому назад я сам был в таком положении.
   -- Ага, я так понял, что эту должность предлагали и вам?
   -- Совершенно верно.
   -- Ну а вы-то почему отказались? Вы же хорошо, наверное, знаете все системы городка.
   -- Именно потому, что знаю - и отказался. Территория гарнизона большая, и отвечать за всё я не желаю. Я хорошо знаю своё хозяйство. Оно тоже, как вы понимаете, не простое. Но я его хорошо изучил, наладил работу и всё идёт вроде бы неплохо. А на должность начальника КЭС нужен настоящий зубр, с хорошим опытом работы, ас своего дела. Такого подобрать не просто. Таким и в Союзе живётся неплохо, зачем им сюда ехать. Но Никитину позарез нужен начальник КЭС, вот он его и ищет. Я же таким никогда не был, не работал на этой должности и не хочу работать. У меня и со своим хозяйством хлопот с головой хватает.
   Андрей подумал о том, как подобны мысли Виленского и его самого. Значит, сам он правильно сопротивляется. Если не хочет на эту должность человек, хорошо знающий хозяйство городка, то зачем ему туда соваться. И он принял для себя окончательное решение - отстаивать свою позицию до конца.
   -- Вы мне очень помогли, Николай, -- нарушил, повисшую было тишину, Андрей. -- Я вот лежал до вашего прихода и думал: а, может быть, я неправильно поступаю, что отказываюсь. Но вы меня в этом вопросе поддержали. Вы объяснили свой отказ почти теми же словами, что и я майору. Кстати, а кто он по должности? Я так представляю, что, скорее всего, заместитель командира? И какого подразделения?
   -- Правильно представляете, -- уже улыбнулся и Николай. -- Заместитель командира батальона по тылу. Вообще-то он мужик хороший. Но его можно понять - на него давит командир, да и без начальника КЭС ему самому сложно. Ведь приходиться тянуть и эту работу.
   -- А командир пожёстче?
   -- О, да, -- только и вымолвил, помрачнев, Николай.
   -- Слушайте, Николай, у меня к вам предложение: давайте перейдём на "ты". Хотя мы с вами знакомы всего несколько минут, но мы примерно одного возраста, одной специальности да, пожалуй, и одного образа мышления.
   -- Я согласен, -- обрадовался Виленский. -- А у меня тоже есть предложение - давай посидим где-нибудь за столиком в кафе и поговорим по душам. Я тебе расскажу о нашей жизни, а ты мне - последние союзные новости.
   -- Я не возражаю. Но только вечером. Мне в течение дня приходится ждать очередного вызова к Никитину, -- вздохнул Андрей.
   -- Договорились, я за тобой вечером заскочу.
   Два начальника теплохозяйства попрощались до вечера, и один из них побежал исполнять свои служебные обязанности, а второй - ожидать, что ему судьба уготовила дальше. Он ещё немного посидел, размышляя, а затем взглянул на часы - он и не заметил, как пролетело время, была уже обеденная пора. Что делать - идти в кафе или в техническую столовую? В столовую как-то неудобно - не заслужил он бесплатного питания, да ещё такого обильного. Но с другой стороны, если ходить в кафе, а он неизвестно сколько здесь пробудет, то деньги у него скоро закончатся. А за одни его пререкания ему никто денег платить не будет. Да и на новом месте (а для себя он окончательно решил, что здесь не останется) ему зарплаты придётся ждать ещё целый месяц. В конце концов, не он виноват в этой ситуации. Так почему он должен терпеть какие-то неудобства? Он сюда не напрашивался, его привезли как кота в мешке. Должность, на которую он подписывал договор, занята, а та, которую ему предлагают, не по его специальности. И он решил идти в столовую и ходить до тех пор, пока его не выгонят. А произойдёт это, очевидно, не скоро - его нужно либо отвозить обратно во Франкфурт или, по согласованию с пересыльным центром, в какое-то другое место. А его ещё найти нужно. Но это уже не его проблемы. Всё это он обдумывал, уже решительно шагая к столовой.
   После обеда Андрей заскочил к себе в комнату, немного переоделся (стало жарковато) и вновь вышел на улицу. Он решил не сидеть в душной комнате, а прогуляться по городку. Если он понадобиться, то его найдут. Здесь все на виду, особенно новенькие. Он это понял по любопытным взглядам старожилов городка ещё во время короткого сидения на лавочке утром и во время походов в столовую. Он, не спеша, прогуливался по городку, изучая его достопримечательности. Хотя какие у него могли быть достопримечательности. Обыкновенный военный городок, каких он за свою жизнь, до 11 лет переезжая с отцом-офицером из одного места на другое, насмотрелся предостаточно. В детском возрасте для него основной достопримечательностью были легендарные "Катюши" гвардейского миномётно-ракетного полка, в котором служил отец. Здесь же для него основной достопримечательностью стали истребители, МиГи - вот только какой модификации он не знал. Все самолеты были окрашены в серо-голубой цвет с бортовыми номерами красного цвета с белой окантовкой. А видеть подобные он мог только в кино или на фотографиях в журнале. Жителям городка они, наверное, уже давно приелись, а для него это было завораживающее зрелище - смотреть, как они взлетают. А взлетали они, как он прикинул, чуть не над тем самым КПП, через который они въезжали в городок. Конечно, их рёв со свистом был ему не совсем приятен, но, тем не менее, он с удовольствием наблюдал за ними. Правда, взлетали они не так уж часто.
   Он с удивлением для себя отметил, что прогуливаются молодые мамы с детскими колясками. Нет, сам этот факт не был удивительным. Удивительным, даже странным казалось то, как эти мамаши осмелились гулять с малышами под такой рёв. Сами-то они привыкли. А вот малыши... У него жена Валерия после прохождения соответствующих курсов уже два года как работала педиатром-неврологом. Поэтому он прекрасно понимал, какую травму может этот рёв нанести таким вот малюткам. И он не выдержал. Проходя мимо одной молодой мамы с малышом в коляске, он поздоровался и обратился к ней:
   -- Извините меня за некоторую назойливость. Я первый день в вашем городке. Я бы хотел задать вам один вопрос.
   -- Пожалуйста, задавайте, -- с улыбкой и нескрываемым любопытством ответила та. -- Если смогу, то отвечу. Что вас интересует?
   -- Вот вы гуляете со своим ребёнком под рёв самолётов. Вы не боитесь за его здоровье? Ведь двигатели МиГов создают такой рёв!
   -- Вы знаете, как и любая другая мать, я, конечно же, беспокоюсь о нём, -- грустно ответила она. -- Но что нам остаётся делать? Жизнь-то идёт. И ребёнку для здоровья нужен свежий воздух. А нам, к сожалению, -- уже улыбнулась она, -- не сообщают расписание полётов.
   -- Но неужели он может спать под такой рёв и не просыпается?
   -- Ой, на первых порах не только просыпался. Но и орал похлеще того же самолёта. Но достаточно скоро он привык. И сейчас уже не просыпается. При громком звуке его только передёрнет всего, но он продолжает спать.
   -- Да, мужественный вы народ, жёны офицеров.
   Видно было, что похвала польстила женщине, и она спросила:
   -- А вы надолго к нам? Вы будете у нас работать? Кем?
   -- Скорее всего, нет, -- покачал головой Андрей.
   -- Жаль, -- довольно искренне произнесла женщина. -- Ну, тогда удачи вам во всём.
   -- Спасибо, я вам желаю того же, -- ответил Андрей и пошёл прогуливаться дальше.

* * *

   После примерно двухчасовой прогулки Морозевич вернулся в комнату, сел за стол и начал читать книгу. Он уже стал ожидать визита вестового. И визит не заставил себя долго ждать. Только это был не вестовой, а сам собственной персоной майор Никитин. Андрей, хоть и ожидал гостей, но, всё же, личный визит майора застал его врасплох. Он вскочил со стула, выпрямился и сказал:
   -- Проходите, пожалуйста, -- а про себя подумал о том, как же дисциплинирует военная форма. Вот он непроизвольно вскочил, чего давно за собой не замечал. Наверное, военная форма дисциплинирует не только самого её обладателя, но и тех, кто рядом.
   -- Я вижу, вы меня ожидаете, -- произнёс майор и присел на второй стул. -- Тогда я надеюсь, что вы изменили своё решение. Это так?
   -- Нет, товарищ майор, -- грустно произнёс Андрей. -- Я вас понимаю, но и вы поймите меня. Не моё это дело.
   -- И, всё же, вы не спешите отвечать "нет". Подумайте ещё, я вас не тороплю.
   -- Вы-то не торопитесь, но я-то ведь не работаю, и деньги мне никто за эти дни платить не будет.
   -- А вот об этом не беспокойтесь, -- моментально отреагировал майор. -- Деньги будут вам начисляться с того дня, когда вы к нам сюда прибыли.
   -- Ну, хорошо, у вас это, может быть, и так. Всё, как говорится, в вашей власти. Но если мы не найдём с вами общего языка и мне придётся уехать? Вы меня не торопите с решением, но если я уеду от вас, к примеру, через две недели - мне на новом месте тоже за них заплатят?
   Видно было, что выстрел попал в цель. Иван Петрович опустил голову и замолчал. Затем он выпрямился и произнёс:
   -- А зачем вам уезжать? Я вас не тороплю, но надеюсь на ваше согласие.
   -- Иван Петрович, -- улыбнулся Андрей, -- вам эта ситуация не напоминает ту, когда парень признаётся девушке в любви и, видя что он ей не по душе, не торопит её с ответом, надеясь, что когда-нибудь она даст ему положительный ответ.
   Тот покачал головой, тоже улыбнулся и произнёс:
   -- А вы, Андрей Николаевич - человек с юмором. Нравятся мне такие люди. Хороший вы, видимо, мужик. И жаль, если мы не договоримся.
   -- Иван Петрович, честно признаться и вы мне нравитесь, -- не преминул ответить любезностью на любезность Андрей и, вспомнив сказанное Николаем, добавил. -- Вы тоже, видно, хороший мужик, но от этого ситуация-то не меняется.
   -- Жаль, ох как жаль, -- тихо, как бы про себя, говорил тот.
   -- Иван Петрович, -- Андрею почему-то стало жалко того. -- Я сейчас приведу вам пример, уже без юмора. И если он вас не убедит, то я тогда уже и не знаю, что мне вам говорить. Так вот, представьте себе такую ситуацию: например, завтра утром вам, заместителю командира по тылу (сделал ударение Андрей), предложат стать командиром батальона. Какое у вас будет чувство, кроме того, конечно, что вам так доверяют? А?
   Майор изумлённо вытаращил на Андрея глаза, долго сидел, молча, а затем тихо произнёс:
   -- Умный вы человек, и я откровенно завидую тому начальнику, с кем вы будете работать. Но у меня безвыходная ситуация, и поэтому я буду надеяться на ваше согласие ещё пару дней, не больше, -- он встал, сухо попрощался и вышел из комнаты.
   -- Да, -- подумал Андрей, -- прямо как в сказке про Мальчиша-Кибальчиша: "Нам бы день простоять да ночь продержаться". Только мне не день, а два нужно продержаться. Но это уже легче. Хоть знаешь, до какого времени.
   Где-то через час вновь раздался стук в дверь и заглянул Виленский.
   -- Заходи, -- пригласил его Андрей.
   -- Ты готов?
   -- Конечно, готов. А что мне готовиться.
   -- Нет, я в том плане, что уже не нужно ждать Никитина?
   -- Не нужно. Час назад он был у меня собственной персоной.
   -- Вот даже как. Хорошо тебя обхаживает. Мог бы и в ресторан пригласить. Ну ладно, пошли. Расскажешь по дороге или в кафе.
   В кафе, не спеша, маленькими рюмочками под хорошую закуску они оприходовали купленную здесь же Николаем бутылку "Столичной". Андрей при этом с интересом осмотрел её - этикетку венчал целый орнамент медалей, в Союзе он таких не видел. Просидели они в кафе за разговорами часа полтора. Андрей рассказал о беседе с Никитиным о своих приключениях в пути. Николай поведал коллеге о себе, о том, как он попал в Цербст, о некоторых особенностях работы в гарнизоне. Когда практически все темы были исчерпаны, они рассчитались и покинули кафе. Собственно говоря, рассчитался сам Николай. Он и слушать не стал, когда Андрей попытался внести свою лепту.
   -- Сиди спокойно. Для меня это не деньги. А тебе твои понадобятся. Неизвестно, когда ты ещё вновь их будешь получать.
   По дороге домой Николай после недолгого молчания протянул:
   -- Ты знаешь, ещё и дня не прошло, как мы встретились, а такое чувство, что мы знакомы давным-давно. И я сейчас подумал о том, что, хорошо было бы, если бы ты дал согласие.
   -- Ты что? -- удивился его собеседник.
   -- Нет. Я тебя поддерживаю. Это я в том плане, что работалось бы вдвоём нормально. А то Бог его знает, кого они отыщут на должность начальника КЭС. Никитин человек неплохой, а вот кто будет в его подчинении - ещё тот вопрос. Ещё чего доброго, не найдя никого подходящего, поставят первого попавшего. А такой может дров наломать.
   -- Ладно, -- остановил его Андрей. -- Как говориться, хватит о грустном. Расскажи мне о самом городке.
   -- А что о нём рассказывать. Ты его сам видел. Городок, конечно очень даже неплохой. Расположен он в пяти километрах севернее самого города. Но ничего особенного в нём нет. Что касается аэродрома, то на нём базируется 35-й гвардейский истребительный авиаполк, который был сформирован ещё в апреле 1938-го года в Подмосковье. На вооружении самолёты МиГ-21 и МиГ-23М. А вообще-то кого только у нас не было, я имею в виду летунов. Кроме прямого назначения он используется ещё как резервный для различных, так сказать, "перелётных птиц".
   -- Рассказываешь военные тайны? -- пошутил Андрей.
   -- Да о чём ты говоришь. Какие тайны. Любой пацан в округе всё это знает. Как говорится "Шила в мешке не утаишь". Истребители всё же. Звук, наверное, на десяток километров слышен.
   -- Это точно. И как, обходитесь без происшествий? Скоростная авиация всё же.
   -- Пока Бог миловал.
   -- А город что собой представляет.
   -- А город вообще собой ничего не представляет. Не город, а городишко с населением менее 15.000 человек. Разве это город. Расположен примерно в 42 км на юго-восток от Магдебурга. Вот это город, я понимаю. А Цербст знаменит лишь тем, что это родина Екатерины II-й. Я думаю, что даже не всякий немец знает этот городок, и уж тем более русский. Хотя город старинный, основан ещё в 949-м году.
   -- И в городе есть какое-то родовое поместье императрицы?
   -- Нет. По крайней мере, никто ни о чём подобном никогда не упоминал.
   -- Тогда дом, в котором она родилась? Наверняка в городе есть её музей.
   -- Да, музей есть. Но вот расположен ли он в её бывшем доме - этого я не знаю. По-моему тоже нет. Странно это, и ты в связи с этим навёл меня на одну мысль - откуда так точно установлено, что эта русская императрица родом действительно из Цербста. Нужно будет как-то более досконально всё узнать.
   -- Да ладно, Бог с ней, с Екатериной. А какие в городе вообще достопримечательности есть?
   -- Достопримечательности? -- задумался Николай. -- Да ничего такого особенного, город как город. Есть часть средневековых крепостных сооружений - стены, ворота. В районе рынка стоит Виргинский памятник - эдакая колонна-столб с какой-то скульптурой наверху. Никто толком и не знает, что этот памятник символизирует. Ну а больше, вроде бы, ничего примечательного и нет. А, есть, как и во всех городах старые церкви, например, Николаевская, Троицкая, Святого Варфоломея. Есть ещё в городе наша русская школа N 107, где занимаются дети наших военнослужащих. Вот и всё, пожалуй.
   -- И что, наши школьники из гарнизонного городка в школу сами добираются? Даже из младших классов?
   -- Нет, что ты. Их возит в школу и назад, наш гарнизонный автобус. Вот им-то как раз удобно утром проскакивать в город, если нужно что-либо. Да, я сейчас вспомнил ещё одну достопримечательность Цербста. Не памятник какой-нибудь, а просто одна улочка.
   -- Оп-па! А она-то чем знаменита?
   -- Ничем. Просто её ширина составляет всего лишь длину копья средневекового рыцаря. Такие вот тогда, в старину улочки строили.
   -- Да, вот это любопытно. Ладно, с достопримечательностями вашего города всё понятно. -- Андрей решил переключиться на другую тему, вспомнив, что не знает ответа на один интересующий его вопрос. -- Я вот что хотел спросить. Ты упомянул, что можно со школьниками ездить в сам город. А за пределы городка что, можно абсолютно свободно выходить? -- спросил Морозевич. -- Городок-то ограждён, КПП, солдаты на нём.
   -- Конечно, можно, -- рассмеялся Виленский. -- А почему должны запрещать выход за пределы гарнизона?
   -- Ну, я не знаю. Во Франкфурте-на-Одере с этим строго было.
   -- Так то же во Франкфурте. Мы ведь там ничего не знали, как нас куда-нибудь можно было выпускать. А здесь мы можем выходить за пределы городка, отдыхать на природе, ездить в сам город, да и в близлежащие городки тоже. В Магдебурге я уже был несколько раз. Кроме того, начальникам служб ведь нужно периодически ездить в КЭЧ за получением материалов.
   -- Да, вот получение материалов я и не учёл, всё правильно, -- подумал Андрей, а вслух спросил, -- а в другие города не запрещают ездить?
   -- Хм, -- почесал затылок Николай. -- Скажем так - не запрещают, но и не рекомендуют. Нам тут время от времени напоминают о том, что самостоятельные поездки по территории Германии запрещены. Но все ездят, и начальство, конечно же, об этом знает. Но закрывает на это глаза. Вот только строго-настрого запрещено появляться в Берлине. Не знаю, как в других крупных городах. В Магдебург у нас все ездят ещё и потому, что в отпуск едут из этого же города.
   -- Ну, что ж, значит, не так уж всё плохо, -- подумал Морозевич. -- Можно будет хоть немного познакомиться с ГДР.
   Они ещё немного поговорили, прогуливаясь, и распрощались возле дома, в котором сейчас обитал Андрей.

* * *

   Следующий день практически ничем не отличался от предыдущего. -- Вот уже и лето началось, -- подумал Андрей. Время тянулось так же медленно, как и во Франкфурте, с небольшим отличием - территория новой для него клетки была несколько большей. За последнюю неделю Андрей хорошо ощутил, как можно мучатся от безделья. Он немного почитал, но ему и это надоело.
   -- Интересно, -- подумал он. -- А доставляют ли сюда союзные газеты? Хорошо бы ознакомится с последними новостями.
   Посреди дня у него опять был разговор с Никитиным, который тоже мало отличался от предыдущих. Вот только в конце разговора майор спросил:
   -- Вы вчера отдыхали с Николаем Викторовичем. Как это вы с ним встретились?
   -- Да очень просто, -- не удивился такой осведомлённости Андрей - не такой уж большой этот городок, все на виду. -- Он зашёл ко мне ещё днём, услышав, что вроде бы появился его новый начальник. Вот вечером и прогулялись.
   -- Вы, наверняка, обсуждали сложившуюся ситуацию. И что он вам посоветовал?
   -- Скрывать не буду, Иван Петрович. Ситуацию обсуждали. Но скажу откровенно - никаких советов он мне не давал. Да и не люблю я выслушивать чьи-то советы. У меня есть своя голова на плечах.
   На том их разговор и завершился. А вот уже третьего дня состоялся куда более серьёзный разговор. Когда Андрей вышел после завтрака из технической столовой, его поджидал посыльный. На сей раз, он откозырял и произнёс:
   -- Вас ожидает у себя командир батальона.
   В кабинете командира, как и в первый раз, присутствовал Никитин. После взаимных приветствий подполковник внимательно посмотрел на Андрея и спросил:
   -- Андрей Николаевич, что вас не устраивает в нашем предложении?
   Андрей запомнил, что имя подполковника Юрий, а вот отчество он запамятовал. И он решил обращаться к нему по званию, да и предстоящий разговор, как ему казалось, не будет располагать к такой фамильярности. И, как показал дальнейший ход разговора, это решение было абсолютно правильным.
   -- Товарищ подполковник, меня не устраивает только одно - это не моя специальность, не мой профиль работы.
   -- Да какая специальность, -- начал раздражаться тот. -- Вы и по своей будущей специальности тоже ни дня не работали. Ведь вы же работали на заводах.
   -- Тем более, но о своей будущей специальности я хотя бы понятие имею.
   -- Но вы и о работе начальника КЭС тоже понятия имеете.
   -- Имею, но очень уж поверхностные.
   Подполковник молчал, что-то обдумывая и глядя в сторону. Молчал и Никитин, за время разговора до этого и после он и слова не обронил. Но вот подполковник снова перевёл свой взгляд на Андрея и так ехидненьно произнёс:
   -- А ведь мы можем вас и заставить.
   -- Наверное, можете, -- спокойно ответил Андрей Николаевич. -- Но только что это будет за работа - из-под палки. Какое будет её качество?
   Командир начинал откровенно злиться:
   -- Тогда вы вернётесь назад в Союз. Мы напишем, что вы отказались от предлагаемой вам должности.
   -- Ну что ж пишите, -- всё так же спокойно разговаривал Андрей. -- Я вернусь в Союз, но только после того как будет установлен факт, что я отказался от должности, по которой заключил контракт.
   Нужно было видеть в этот момент перекошенное от злости лицо подполковника. Куда делись его вежливость и любезность, показанные им в первый день их встречи. Ох, как же, видимо, не любил этот человек, чтобы ему перечили. Он помолчал, а затем, уперев свой тяжёлый взгляд в Андрея, резко промолвил:
   -- Можете быть свободными!
   Андрей и, поднявшийся со стула Никитин, направились к выходу.
   -- Майор, задержитесь, -- послышался голос подполковника. Из кабинета Андрей вышел уже один.
  
  

ГЛАВА 9

Эх, путь-дорожка

  
   Прогуливаясь по городку во второй половине дня, Андрей столкнулся с Никитиным. Тот отвёл его в сторонку, закурил, дал прикурить вытянувшему и свои сигареты Андрею и грустно произнёс:
   -- Ну, что ж, Андрей Николаевич, вы своего добились. Скоро расстанемся.
   -- Вы серьёзно? Неужели всё решилось? И куда отправят меня?
   -- Пока что не знаю. Сейчас этим занимаются. Но решился уже вроде бы и вопрос с начальником КЭС для нас. Нам пообещали, что не позже чем через 2 недели он к нам прибудет. Но кто это будет - неизвестно. Лучше, если бы вы у нас остались, но, увы.
   -- И когда я отправлюсь на новое место работы?
   -- Я думаю, что не позже двух-трёх ближайших дней. Как только я узнаю, скажу вам.
   Расстались они чуть ли не друзьями. Действительно, как и говорил Николай, хороший мужик майор, не в пример своему командиру.
   Однако день встреч продолжался. В конце рабочего дня Андрей увидел на боковой аллее, как двое рабочих в сопровождении Виленского катили тележку с газосварочным аппаратом, вероятно в мастерские после завершения каких-то ремонтных работ. Увидев Андрея, тот что-то сказал рабочим и пошёл навстречу своему коллеге. Они поздоровались, и Николай спросил о том, как дела у Андрея.
   -- Последние дни догуливаю в вашем городке, -- улыбнулся Андрей. -- Через пару дней покину его.
   -- Да ты что, так быстро всё решилось?
   -- Это для тебя быстро, а для меня как раз долго. Мне уже осточертело ходить по городку, ничего не делая, и не зная никого кроме тебя.
   -- Как, -- улыбнулся уже и Николай, -- а майор и подполковник.
   -- А, ну их, -- махнул рукой Андрей. -- Никитин, действительно, мужик свой - это он пару часов назад и сообщил мне о скором моём переводе в другую часть. А командир ваш, на мой взгляд, дерьмо. -- И он рассказал об утреннем разговоре.
   -- Да, это на него похоже, -- вздохнул Николай. -- Сам -по рассказам других. Ладно, Бог ему судья. А куда тебя отправляют?
   -- Этого ещё и Никитин не знает, обещал сообщить, когда узнает.
   -- Слушай, ты вот сказал, что никого кроме меня не знаешь. Давай заходи через пару часов ко мне в гости. Посидим в домашней обстановке, поговорим, ты увидишь, как мы здесь живём. Я тебя с женой познакомлю.
   -- А удобно? -- засомневался Андрей. -- Я ведь совершенно чужой человек, как говорится, сегодня приехал - завтра уехал.
   -- А чего неудобного-то? И какой ты чужой человек. Мы здесь все свои - все приехали из одной страны, нашей Родины.
   -- Хорошо, приду.
   Виленский рассказал, как к нему попасть и они расстались. Идя в гости, Андрей купил в кафе такую же бутылку водки и коробку каких-то немецких конфет. Встретил его Николай, который, увидев протянутую ему бутылку, возмутился:
   -- Зачем ты брал? Что у меня не найдётся. Зачем ты деньги транжиришь, тебе ещё на них сколько жить.
   -- Думаю, что не так уж долго. Через несколько дней приступлю к работе, и будут уже начисляться заработанные.
   Они прошли в комнату, небольшую и уютную. Николай познакомил гостя со своей женой Лидией, симпатичной кареглазой брюнеткой.
   -- Это вам, -- протянул ей гость коробку конфет. -- Извините, что без цветов, нигде их у вас не нашёл, а клумбы обрывать побоялся.
   -- Спасибо за конфеты, а цветы не обязательно. Они у нас продаются, не всегда, правда, да и вы не знаете где.
   Вечер они провели в очень хорошей дружеской обстановке. Сами Виленские в ГСВГ приехали из белорусского города Мозыря. Это дало пищу для новой темы разговора - не так уж далеко от их родного города, вблизи Калинковичей заканчивал службу отец Андрея, и проживал в то время с родителями и он сам. Пару раз он бывал и в самом Мозыре. Это обстоятельство очень обрадовало Николая:
   -- Вот видишь, мы почти что земляки. А ты говорил - чужой человек. И как тебе жилось в Белоруссии?
   -- Насколько я себя помню - неплохо, -- ответил Андрей.
   А помнить, осознавать себя он начал около четырёх лет. Вспоминая свои первые детские приключения, Андрей улыбнулся и поведал хозяевам о некоторых своих эпизодах жизни в этой приветливой республике. Его первая шалость, которую он помнил, едва не стала для него и последней. В то время отец служил в части, которая базировалась в небольшом городишке с удивительным названием Бобовозовщина, они жили в домике, который отапливался дровами. Его мама в то время не работала, но, уходя то в магазин, то ещё куда-нибудь, запирала его, часто с соседским мальчишкой, в доме. И вот однажды они, играя, забросили резиновый мячик в нагретую духовку. Через какое-то время квартира наполнилась едким дымом. Они с перепугу забились под кровать в угол. Не приди вскоре мама, неизвестно (но прогнозируемо) чем бы это закончилось. Второе воспоминание было не лучше первого - играя зимой во дворе, он с тем же другом обнаружили за домом контейнер с замёрзшими пищевыми отбросами. Как им влетело дома, когда соседка увидела, что они выковыривают селёдочные хвосты, он тоже запомнил надолго.
   Более поздние воспоминания были связаны и с более трагическими эпизодами. В послевоенной Белоруссии в то время оставалось много не разминированных боеприпасов - мин, гранат, снарядов и т. п. Взрослые, идя, например, в лес за грибами или на прогулку, внимательно осматривали местность, дети же, понятно, залазили в разные закоулки, находили эти боеприпасы или ненароком наступали на них. Так не стало одного из знакомых Андрею малышей.
   Посёлок Бобовозовщина с 1964-го года стал деревней Урожайная. Расположена она в Минском районе Минской области на расстояние ≈ 12,4 км от центра столицы (по прямой). А от проспекта Жукова (второе транспортное кольцо) ‒ это окраина Минска ‒ до деревни вообще 9 км. Деревня является как бы пригородом Минска и его дачным районом. Да, вокруг замечательные места, рядом лес, озеро, а также посёлок Мичулищи (он же Мачулищи) с его уникальным музеем воинской славы. Но ведь до переименования населённых пунктов белорусскую землю украшали такие самобытные имена как: Волкорезь, Божедары, Бобовозовщина, Буболь, Буй, Баля‒Костельна, Жиросперы, Драхча‒Буглацкая, Защесле, Колено, Многоверш, Невбилы, Осмаленик, Осы‒Колесы, Острый Конец, Подрассолай, Пьяный Лес, Ракоедовщина, Серокоротня, Спяглица, Старобобылье, Строги, Старая Тухинь, Трубоносы, Топила, Цкуи, Чухвары, Черная Лоза...
   -- Ты что - запомнил только плохое? -- удивился Виленский такому рассказу Андрея. -- А хорошего ничего не было?
   -- Нет, что ты, -- успокоил его Андрей. -- Это просто мои первые воспоминания. Хорошего как раз было намного больше. Когда я пошёл в школу, мы жили в небольшом посёлке под Калинковичами, который назывался Мышанка. Вот там для меня было такое раздолье. -- И он рассказал Виленским о восторге ребят, когда под каждой сосенкой, что росли между домами, обязательно находились маслята, об изобилии грибов и ягод в самом лесу, о каждодневных летних купаниях и ловле рыбы в реке Птичь, о том, как они тайком пробирались на вечерние сеансы взрослых кинофильмов в гарнизонный Дом Офицеров и многое другое. -- Это время для меня было очень хорошее, -- подвёл итоги Андрей.
   -- Да, природа у нас в Белоруссии замечательная и земля богатая, -- протянул Николай. -- А больше в Белоруссии ты уже не бывал?
   -- Был. Летом после окончания мной 10-го класса, а заканчивал я уже одиннадцатилетку, мы всей семьёй поехали в как раз в ваш Мозырь - там у родителей остались друзья. - Андрей вспомнил, как его тянуло к первой его школе в белорусском городке Мышанка, как он при поездке уже почти в период окончания средней школы стремился к этой школе. Летом она была закрыта, и попасть вовнутрь ему не удалось, но он её, всё же, сфотографировал на память. Он также вспомнил, как изредка, просматривая старые фотографии, с умилением и грустью долго держал в руках фотографию начала их 2-го класса, где они все вместе со своей первой учительницей были сфотографированы на широких входных ступеньках школы.
   А ещё Андрей вспомнил свой досуг не в лесу или на речке, а просто на территории гарнизона. И основное время у него, как и у некоторых других мальчишек уходило на игру в футбол, в которой его амплуа было вратарь. На воротах он начал стоять, сколько он себя помнил, с детства, учась в 1‒2-м классе в дворовых командах мальчишек ещё именно в Белоруссии. Играл в футбол Андрей и позже в основном на месте вратаря, хотя в играх между собой, а также в институте и работая уже (по направлению) в г. Калуга (Россия) играл и полевым игроком. В той же Калуге он даже получил приз лучшему бомбардиру, играя на первенство ОКБ. А ранее, вернувшись в 1957-м году (после 4-го класса, а отец - после Хрущёвского сокращения армии) на родину в г. Тараща Киевской области Морозевич играл в старших классах за футбольную юношескую сборную, весь состав которой целиком проживал в самом районном центре. Это позволяло им периодически вместе тренироваться. И не только тренироваться, но и успешно выступать с взрослыми командами города и района в чемпионате того же района. Андрей играл за эту сборную в 10-11-м классах. И Таращанская юношеская сборная команда по футболу выступала довольно успешно - в 1963-м году (меньше, нежели за год до окончания им школы) они заняли третье место после городских команд из автопарка и сельскохозяйственного техникума. На Кубок же района по футболу в полуфинале юноши даже обыграли опытную, намного старше себя команду автопарка и уступили в финале лишь техникумцам.
   -- И в один из дней мы съездили в Мышанку и даже покупались на Птичи, -- продолжал Морозевич. -- Побродили по военному городку. Вы знаете, мне всё там казалось каким-то мелким, незначительным, а в детстве-то впечатления были совсем другими.
   -- А вас что, так свободно пустили в военный городок? -- удивилась Лидия.
   -- Понимаете, там городок был отделён от самой части небольшой речушкой, -- пояснил Андрей. -- И КПП в часть была сразу за мостиком. А сам военный городок и местный посёлок разделяла дорога. И школа, где я пошёл в первый класс, находилась на территории жилого военного городка. Мы учились вместе с местными ребятами. Только, когда у них были уроки белорусского языка - мы просто гуляли. Хорошо помню я и свою первую учительницу - Сару Семёновну. И даже девочку Надю Варюшенкову, которая мне нравилась в то время.
   Да, на территории воинской части тогда Андрей не был, но он и в детстве-то попадал с мальчишками туда не так уж часто - охрана и офицеры гоняли мальцов. Легендарные "Катюши" он видел только тогда, когда часть выезжала (или возвращалась) на ученья. Но этих "Катюш" в Мышанке уже давно и не было - военная техника модернизировалась семимильными шагами. Тогда, по окончании 10-го класса, в 1963-м году Морозевич не мог знать, что через полтора года на территории гарнизона будет находиться учебный центр ракетных войск стратегического назначения (РВСН) - крупнейший центр по подготовке энергетиков, специалистов ракетного вооружения и инженерно-технической службы. Ещё в октябре 1960-го года впервые этим учебным центром был произведен выпуск офицеров и сержантов стартовых технических команд на базе ракетных комплексов Р-12. А в 1965-м году центр произвёл даже единственный выпуск младших лейтенантов (30 человек). Ракетный комплекс стратегического назначения с носителем Р-12 (одноступенчатая баллистическая ракета средней дальности наземного базирования с жидкими компонентами топлива) имел полностью автономную систему управления. Именно это вооружение (вместе с личным составом двух полков) в 1962-м году было размещено на Кубе (Карибский кризис). В этот период Мышанским учебным центром (в/ч пп 78424) командовал генерал-майор Афанасьев Михаил Иванович. Таким вот знаменитым стал невзрачный посёлок Мышанка (так запомнившийся Морозевичу) в те года, когда Андрей окончил школу и учился в институте. Начало учебного центра (тогда ещё школы младших авиационных специалистов) было положено в далёком 1947-м году (ещё в Одесской области, затем в Забайкалье и только с декабря 1964-го года именно в Мышанке). Расформирован же этот учебный центр будет только в 1997-м году (в канун своего 50-летия), в связи с сокращением численности РВСН.
   После рассказа-воспоминания Моолзевича хозяева также рассказали о себе, о своей жизни, о том, как они попали в ГСВГ. Работал на родине Николай по специальности в городской службе "Теплокоммунэнерго". Его жена приехала к нему по вызову ещё осенью прошлого года. Работает она официанткой в лётной столовой. Это, конечно, не её союзная специальность - там она работала на трикотажной фабрике "Славянка" - но здесь большинство так работает, не по своей прямой специальности. Перечень профессий, на которых могут работать служащие, довольно ограничен. Это Андрей понимал и сейчас с тревогой подумал о том, как ему удастся устроить свою жену - не пойдёт же врач работать, к примеру, той же официанткой. Он поделился своими сомнениями с Николаем, но тот его успокоил:
   -- Найдётся место и твоей жене. В каждом гарнизоне есть своя санчасть, а в городах и госпитали. Возможно, туда придётся ездить, но это не проблема, поскольку гарнизонные автобусы регулярно возит служащих и, самое главное, детей военнослужащих в школу.
   Морозевич немного успокоился. В итоге все остались очень довольны проведенным вечером.

* * *

   А ещё через два дня им уже доводилось прощаться, возможно, надолго, а то и навсегда. За день до этого к нему подошёл Никитин и, поздоровавшись, сказал:
   -- Завтра вы уже покидаете нас. Едете вы в центральную часть ГДР, поближе к столице. Севернее нас и Магдебурга.
   -- Тоже в авиационную часть?
   -- В авиационную, только там не МиГи, а вертолётный полк. Расположен он в небольшом городке, скорее даже деревушке, которая называется Борстель.
   Этому известию Андрей одновремённо и обрадовался, и огорчился. Обрадовался тому, что на новом месте не будет этого рёва самолётов - работа двигателей вертолёта это мурлыканье кошки по сравнению с рычание тигров-истребителей. А огорчился потому, что городок маленький и могут быть проблемы с трудоустройством жены. Он ещё успел спросить майора, в котором часу он будет уезжать, на что тот ответил, что во второй половине дня. Точно ещё не решено, потому что из-за одного Андрея машину гнать не будут, значит, будут завозить кого-нибудь в другие пункты.
   И вот наступила минута расставания с Цербстом. Выезжали Андрей, и ещё какие-то три командированные офицеры-лётчики, довольно поздним вечером. Ещё днём Андрей простился с Виленскими. Они обменялись союзными адресами и договорились, что года через три созвонятся. И вот машина с пассажирами покинула пределы гостеприимного, порой насильно, Цербского гарнизона. По дороге из разговоров с попутчиками Андрей выяснил, что сначала их завезут в город Кётен, а затем уже повезут Андрея дальше. Но Кётен (тот самый, дорожные указатели на который он видел по дороге сюда) находился южнее Цербста. А это означало, что сначала они будут удаляться от пункта назначения Андрея, а уж завезя командированных в Кётен, будут возвращаться. А почему сначала не завести его? Да нет, всё правильно - сначала троих, а уж потом одного. Жаль только, что маршруты не совпадают. Из всего этого Андрей уяснил для себя, что попадёт он на место своей будущей работы поздно ночью, как бы даже не за полночь. Это его тоже не обрадовало. Как он там будет устраиваться? Хотя там, наверное, известно, что он приедет, и как-то его устроят. В любом случае это не его проблема - не будет же он сам искать себе жильё в чужом городе (да ещё за границей), как когда-то по приезду в Полтаву. Андрей успокоился и начал наблюдать за убегавшим от них дорожным полотном и едва видными силуэтами деревьев и редких домов, расположенных по обе стороны дороги.
   Второй раз уже Андрей ехал по территории ГДР ночью. И если первый раз он старался хоть что-то высмотреть на тускло освещённых улицах Франкфурта, то на сей раз, особого любопытства он не проявлял. -- Как же быстро человек привыкает ко всему, -- подумал Андрей.
   Правда, и смотреть-то не было особо на что. Конечно, днём значительно интереснее знакомиться с неведомыми местами. А сейчас его заботил только вопрос о конечном пункте назначения. Из разговоров лётчиков Морозевич услышал (сам он участия в беседе не принимал), что в Кётене есть два памятника Иоганну Себастьяну Баху. Если первый памятник был обычным - бюст композитора, то вот второй был довольно примечательным - Иоганн Бах у пианино (или органа, клавесина). Лётчики не особо разбирались в этих инструментах, да и выполнен он был, скорее всего, стилистически. Это была, наверное, не единственная достопримечательность города, но она теперь была уже знакома и Андрею. Андрей не знал, что связывало великого композитора с этим городом - то ли он там родился, то ли там просто одно время жил. Работая в ГДР, он попросту забыл об этом факте, и только спустя время, уже в Союзе, вспоминая свою работу в ГСВГ и города, в которых успел побывать, вспомнил и о Кётене, и о самом Бахе. И он выяснил, что родился Бах (1685-1750) в Эйзенахе (Eisenach), городе в Тюрингии. А в Кётен он попал уже почти в тридцатилетнем возрасте, в 1714-м году, где ему был пожалован пост придворного капельмейстера. В этом городе Иоганн Себастьян написал свои скрипичные концерты, "Бранденбургские концерты", многочисленные сонаты, сюиты и произведения для клавира (в том числе и 1-й том "Хорошо темперированного клавира"). Прожил в Кётене Бах до 1722-го года, успев оставить памятный след в истории этого города.
   Но вот уже, вероятно, машина подъехала к Кётену. Что это было - сам город, его предместье или ещё что - разобрать было трудно. Машина поворачивала то вправо, то влево по каким-то улочкам, а затем остановилась. Через минуту она снова тронулась, и Андрей увидел, что они проехали КПП. -- Значит, это уже военный городок, -- подумал Морозевич. Машина проехала дальше и остановилась на каком-то, вроде бы, плацу. Из кабины вылез старший рейса, как и в прошлый раз лейтенант (кого ещё могут послать на ночь глядя), но другой. Он подошёл к пассажирам и сказал:
   -- Я пойду, решу все вопросы. А вы, -- обратился к командировочным, -- можете потихоньку выгружаться и ожидайте меня.
   Но не успел он отойти, как на плац въехала ещё одна машина, подобная их с какой-то весёлой компанией в кузове. И Андрей, и не успевшая выгрузиться троица с интересом смотрели на подъехавших. Скорее всего, это возвращались из самого Кётена хорошо посидевшие в ресторане военнослужащие. Сам гарнизон находился, вероятно, за городом, поскольку, как узнал Андрей от попутчиков, там размещался подобный цербскому, истребительный полк. Значит, это веселятся лётчики. К тому же сегодня, только сейчас сообразил Андрей (он за время вынужденного безделья в Цербсте потерял ориентировку о днях недели), была суббота. Молодых офицеров (действительно молодых по возрасту) было трое. Один из них неуклюже выбрался на плац через задний борт машины. Следом начал выбираться и его товарищ. Первый, поторапливая его, протянул ему руку. Тот, вероятно, надеясь, что его хотят поддержать, опёрся о руку первого и начал перебрасывать ногу через борт. В этот момент выгрузившийся лётчик потянул его за руку. Стоя на одной ноге, тот моментально потерял опору и головой вниз полетел на мощёный то ли булыжником, то ли какими-то кирпичиками плац. Поддержать его товарищ не успел, да и какая у него в этом состоянии была реакция. Андрей на всю жизнь запомнил звук, похожий на тот, если бы на асфальт уронили с высоты крупную тыкву.
   Выпавший из машины лётчик лежал без движения. Первый лётчик, а следом за ним и третий, спустившийся из кузова, а затем офицер - старший машины, до этого уже отошедший на десяток-другой метров, начали тормошить упавшего. Андрею сначала со страхом показалось, что это уже бесполезное занятие. Но упавший, всё же, задвигался. Вот только самостоятельно он встать не мог. Не мог он стоять и тогда, когда друзья подняли его. Тогда они, вероятно, моментально протрезвевшие, отволокли его к ближайшей скамейке и посадили. Хорошо, что это была скамейка со спинкой, потому что ровно сидеть у того не получалось. Тогда один из его товарищей сел рядом с ним и поддерживал его, подставив своё плечо. Второй же вместе с сопровождающим машину офицером поспешно удалились, вероятно, за помощью. Андрею было ясно только одно - выпавший из машины с этого момента уже не лётчик. Да, возможно, он и поправится, может, даже не станет инвалидом, но после такой черепно-мозговой травмы к штурвалу самолёта он больше никогда не прикоснётся - даже обычного "кукурузника". Вот так по глупости рухнула карьера молодого, возможно, перспективного лётчика, а вместе с ней покатилась под откос налаженная жизнь, которая может для него стать уже и безразличной.
   Через время возвратился их лейтенант с гарнизонным офицером - капитаном. Они увидели безмолвных, каких-то застывших пассажиров, и капитан начал более детально расспрашивать о том, что здесь и как произошло. Один из командировочных, к тому времени уже выбравшихся из кузова грузовика, приглушённым, взволнованным голосом, как мог, рассказал о случившемся. Гарнизонный офицер подошёл к сидящим на лавочке, о чём-то переговорил со здоровым лётчиком, а затем вернулся и увёл командированных. Лейтенант сел в кабину машины, и они начали уезжать с этого драматического места. Можно было понять сопровождающего Андрея лейтенанта - уже ночь, а им ещё предстоял очень долгий путь. Андрей так никогда и не узнал, как же сложилась дальнейшая судьба выпавшего из машины лётчика - теперь уже точно бывшего.
   Ехали они долго. Андрей не следил за почти не видными окрестностями дороги. Он устроился в одном из передних углов кузова и даже от скуки немного вздремнул, благо ровная дорога это позволяла. Ехали они, правда, побыстрее нежели до Кётена, видно, лейтенанту не улыбалось провести всю ночь в кабине автомобиля. Зная, что Борстель находится за Магдебургом, Андрей ожидал увидеть его. Но этого не случилось. Да, через некоторое время сбоку от дороги Андрей видел много огней, но через какой-нибудь более-менее крупный город они не ехали. По улицам двух мелких городов, правда, проехали. Видно, объезжали они крупные города по каким-то окружным дорогам. Так прошло ещё немало времени, но, наконец-то, машина остановилась перед очередным КПП. Здесь водителю даже пришлось посигналить, очевидно, дежурный задремал. Но вот они въехали на территорию городка. Машина проехала прямо, никуда не сворачивая, и вскоре остановилась. Хлопнула дверца кабины, но к кузову никто не подошёл. Вероятно, лейтенант пошёл докладывать о его прибытии и решать вопрос их размещения. Действительно, через некоторое время чей-то незнакомый голос (в темноте сначала был виден только силуэт) сказал:
   -- Выгружайтесь, вы уже на месте.
   Андрей начал выбираться из кузова с вещами, которые ему помог сгрузить неизвестный. Спустившись, Андрей увидел, что это старший сержант, с какой-то повязкой на рукаве - вероятно помощник дежурного.
   -- Сегодня на ночь вам определено место в казарме, -- сказал он, -- а завтра утром вас поселят как положено.
   В казарме Андрею спать ещё не доводилось, даже в ту пору, когда он с сотоварищами после четвёртого курса института были в военном лагере. Тогда в черниговских лесах (вблизи полигона "Гончаров круг") на берегу Десны они май-июнь месяцы кормили гнусов и комаров, проживая в палатках. А сейчас вот казарма. Ну, что ж, всё в жизни нужно испробовать. Всё это он думал по дороге к казарме, которая находилась рядом с дорогой. В казарме ему выделили койку недалеко от входных дверей, контингент казармы уже давно спал. Так началось его довольно длительное пребывание в этом незнакомом пока что городке.
  
  

ГЛАВА 10

Доброе утро, Борстель!

  
   И вновь, как во Франкфурте, его разбудила команда "Подъём!". Солдаты начали спешно одеваться и выбегать на зарядку. Морозевича никто не тревожил, хотя с любопытством бросали взгляды. Андрей подождал пока солдаты выбежали из казармы и, не спеша, стал собираться. Конечно, неплохо было бы ещё с часок поспать. Но, вспомнив, что сегодня воскресенье, он подумал, что и так дали поспать на час больше. Он аккуратно застелил постель и, узнав, где находится умывальник, пошёл умываться и бриться. Через некоторое время, когда солдаты вернулись в казарму, начали наводить порядок и умываться, он оделся, сложил вещи и подошёл к дневальному, которого попросил посмотреть за поставленными в углу вещами, пока за ним кто-нибудь подойдёт, а сам вышел на улицу. Стояло чудесное июньское утро. Андрей огляделся - корпуса городка стояли в сосновом лесу, точнее в его остатках. Вид у городка был довольно неплохой. Здания аккуратные, хотя многие из них старой постройки. Везде чистенько, зелено, центральная дорога с побеленными бордюрами, птички поют. Андрей потянулся и с улыбкой негромко произнёс:
   -- Доброе утро, Борстель!
   После этого он подошёл к ближайшей лавочке, сел на неё, вынул сигареты и закурил. Да, долго же он добирался до места своей работы. Выехал он из Полтавы в понедельник 24-го мая, на следующий день уже был в Бресте, потом день езды по Польше, а с 27-го мая во Франкфурте, в котором просидел почти 4 суток. Но дольше всего был в Цербсте - 6 суток. Значит сегодня, как раз в воскресенье, заканчиваются ровно две недели его странствий. Жена, поди, уже извелась дома, ожидая от него весточки. Но что он раньше мог написать, когда ничего не ясно было и ему самому. А вот сегодня, как только устроится и убедится, что никуда больше не переезжает, сразу же сядет писать письмо. Сегодня его на работу в выходной день не погонят, может быть, только познакомят с его начальством (хотя у тех тоже выходной) и с подчинёнными. Он подумал о том, что по странному стечению обстоятельств на места своей предполагаемой службы он попадает именно в воскресенье, правда в Цербст - вечером, а в Борстель - можно, сказать, ранним утром. Пока Андрей сидел, курил и размышлял, он не заметил, как к нему приблизился какой-то военный.
   -- Здравствуйте, вы Морозевич?
   -- Да, это я, -- поднялся тот со скамейки, присматриваясь к военному. Перед ним стоял спортивно сложенный майор лет 37-40.
   -- Я заместитель командира ОБАТО по тылу, майор Лукшин, -- представился он. -- Борис Михайлович, -- добавил майор и протянул руку.
   Андрей назвал своё имя и отчество. Рукопожатие майора было крепким. И, вообще, по представлению Андрея он скорее походил именно на строевого командира, а не на зам. командира по тылу, в обязанности которого наряду с ответственностью за состоянием казарменного и квартирного фонда, входит ещё и организация и контроль деятельности вещевой и продовольственной службы. В Цербсте Никитин как бы более походил на тыловика, хотя бы тем, что был слегка полноват.
   -- С сегодняшнего дня, ну, будем говорить с завтрашнего, -- улыбнулся майор, -- вы поступаете в моё распоряжение. Кроме вас у меня в подчинении ещё три службы, возглавляемые служащими - квартирно-эксплутационная, а также электро- и сантеххозяйство. Это, естественно, помимо военных служб. Живём мы здесь нормально, дружно, быт в целом налажен. Вы будете поселены в общежитии, где проживает несколько ваших подчинённых. Если вызовете жену, -- он взглянул на обручальное кольцо Андрея, -- получите отдельную комнату в жилищном фонде. Вопросы есть?
   -- Есть, всего один: на какую должность я здесь оформляюсь?
   -- Не беспокойтесь, -- вновь улыбнулся майор, -- на должность начальника теплохозяйства. Я вкратце знаком с вашей ситуацией. Начальник КЭС у нас есть, он-то и будет вашим непосредственным начальником. Я же, как вы понимаете, осуществляю в целом контроль деятельности упомянутых служб и обеспечиваю их всем необходимым для работы. Не инструментом и материалом, естественно, а людьми, транспортом и прочим.
   -- Это я понимаю, -- расслабленно выдохнул Андрей.
   -- Так, идите, забирайте свои вещи из казармы, и я проведу вас к вашему месту жительства.
   Через пару минут они подошли к четырёхэтажному зданию.
   -- Вот здесь на первом этаже у нас общежитие для служащих мужского пола. Здесь проживает часть их, а вторая - вон в том здании, -- и он указал на одноэтажное строение метрах в 100 от того места, где они находились. -- Там, кстати, проживают все ваши, то есть слесари, кочегары и сварщики. Своё жилище они называют "Хоромы". Здесь же, в этом здании, а ещё точнее, на первом этаже ваших несколько человек, остальные электрики, сантехники. Здесь живут и руководители этих служб - один приехал недавно, а второй в прошлом году. Но оба они не женаты и поэтому им квартир не положено. Ваш непосредственный начальник живёт отдельно в квартире с женой. Правда, он в следующем году заменяется.
   Они вошли в общежитие, майор подошёл к дверям одной из комнат и постучал. Услышав ответ, они вошли в просторную комнату, где стояли четыре кровати. Две из них ещё не были после ночи убраны. На одной из них сидел тёмноволосый парень, а около стола стояла его точная копия. -- Близнецы, -- подумал Андрей. -- Ну, надо же.
   Они поздоровались, а затем Лукшин сказал:
   -- Принимайте нового жильца. Он, кстати, ваш новый начальник - Морозевич Андрей Николаевич. Прошу любить и жаловать, -- и, обращаясь к Андрею, добавил. -- Две койки свободные, располагайтесь на той, которая вам больше по вкусу, устраивайтесь. Я, -- он глянул на часы, -- зайду за вами через 30 минут. Ребята вам всё расскажут и покажут, -- и он вышел.
   Андрей огляделся. Комната была хорошей, на окнах шторы, на кроватях хорошие одеяла. Только всё как в общежитии (а оно и есть таковое): кровати, стол, стулья, тумбочки. Правда, стояли два просторных шкафа для одежды и вещей, в одном из углов - вешалка, на стене среднего размера зеркало, на подоконнике из-за шторы выглядывал радиоприёмник. -- Интересно, -- подумал про себя Андрей, -- что они по нему слушают?
   -- Ну, что, меня вы уже знаете, теперь представьтесь сами, -- сказал он.
   Выяснилось, что фамилия каждого Батурин, а зовут их Алексей и Дмитрий. Приехали они сюда всего около полутора месяцев назад из Рязани. Из их рассказа Андрей уяснил, что практически все его будущие подчинённые, за исключением некоторых служащих, приехали не позже, чем ранней весной. Из старожилов в их хозяйстве всего несколько человек. Сами же братья ещё застали бывшего начальника теплохозяйства, некого Неретина, у которого срок работы закончился недели три назад. Всё рассказанное братьями имело свои как плюсы, так и минусы. Плюсом было то, что недавно прибывшими будет легче управлять, они пока что сами любого шороха боятся. Минусом же было то, что новички не знают всех теплокоммуникационных систем и разных нюансов, связанных с ними, а старожилов мало. И он не знает их квалификации. Минус, пожалуй, перетягивал плюсы. Ладно, всё равно ему лично нужно будет облазить все щели в своём хозяйстве, чтобы быть в курсе дела. И так хорошо, что, сейчас лето, а не зима и его системы почти не работают. Ребята показали ему, где расположены кухня, умывальники и душевые, туалет. Указанные минуты до прихода Лукшина практически истекли.
   -- Интересно, куда это он меня потащит? -- подумал Андрей. -- Уходя, ничего не сказал, может быть - знакомится с другими служащими?
   Однако майор пришёл за ним вовсе не для того. Они вышли из общежития, повернули налево, вышли на уже знакомую Морозевичу центральную дорогу, повернули вправо, но буквально через пару десятков метров снова повернули влево. Теперь эта дорога слегка поднималась в гору.
   -- Буду попутно знакомить вас с нашими достопримечательностями, -- улыбнулся майор. -- Справа, -- указал он двухэтажное здание, более новое, нежели дом, в котором находилось общежитие, -- штаб батальона. Здесь вы будете бывать ежедневно, кроме выходных. Здесь мы проводим ежедневные планёрки.
   Они направлялись к крупному трёхэтажному зданию, однако, не доходя до него, свернули вправо.
   -- Впереди здание штаба полка, а дальше аэродром. Справа впереди - техническая столовая, куда мы и направляемся. Сегодня вы в ней только позавтракаете, а завтра мы решим вопрос вашего питания. Сегодня, -- виновато произнёс он, -- заведующая столовой выходная - не хочется её беспокоить дома. А я тоже не смогу с вами ходить на обед и на ужин. Так что уж извините. Ребята покажут вам, где находятся магазин и кафе.
   Они зашли в столовую и майор, указав Андрею, где расположиться, отошёл. Буквально через пару минут он вернулся и сказал:
   -- Сейчас нам подадут завтрак. -- Пока они ожидали, Лукшин, увидев кого-то, пригласил рукой к ним. -- А вот и ваш коллега - начальник сантеххозяйства, Кирзонян Григорий Иванович. Знакомьтесь. Это, -- обращаясь к подошедшему Григорию, сказал он, -- Морозевич Андрей Николаевич, новый начальник теплохозяйства.
   Андрей поднялся и они поздоровались. Перед ним стоял среднего роста мужчина лет 37, однако, какого-то борцовского или штангистского телосложения. Рука Андрея утонула в руке Григория.
   -- Присаживайтесь к нам, а завтра уже, я думаю, вы будете все вместе, -- обратился майор к Григорию. -- А где это Виталий?
   -- Спит, наверное, -- засмеялся Кирзонян. -- Придёт позже. Виталий - это начальник электрохозяйства, -- пояснил он Андрею.
   В это время официантка начала подавать им еду.
   -- Света, подай и ему за наш стол, -- кивнул на Кирзоняна майор.
   Во время завтрака Лукшин попросил Григория показать Андрею необходимые объекты и представить ему подчинённых.
   -- Специально ходить по комнатам не нужно. А вот кого встретите - познакомьте. С Батуриными он уже знаком, он будет жить с ними в одной комнате. Так, вы дожидайтесь остальных блюд, а я побежал, у меня дела. Приятного вам аппетита, -- Лукшин встал из-за стола и поспешил к выходу.
   Коллеги начали знакомиться более детально. Оказалось, что Кирзонян - молдаванин из Тирасполя. Он, в самом деле, ранее баловался штангой. Разговаривая с Андреем, он часто улыбался, был этаким парнем "душа на распашку". Но что-то в нём Андрею не нравилось, хотя он и сам не понимал что. Ему казалось, что Кирзонян неискренен, самоуверен и сам себе на уме. Возможно, это и не так - он же его совсем не знает. Но, говорят, что первое мнение о человеке очень часто бывает и самым верным. Вот Лукшин ему понравился - простой, бесхитростный и, вероятно, честный мужик.
   После завтрака, который мало отличался от завтрака в Цербсте, Кирзонян показал Андрею магазин, кафе и ещё пару нужных точек. Напротив магазина располагался стадион с футбольным полем и беговыми дорожками. Этот спортивный комплекс находился с тыльной стороны штаба батальона вдоль центральной дороги. По той же стороне дальше возвышалась котельная, построенная, вероятно, не так давно. Они не заходили в неё, но для себя Андрей отметил, что, возможно, там находятся котлы каких-то новых систем. Через дорогу примерно напротив котельной, чуть в стороне Григорий показал ему здание санчасти. Эту информацию Морозевич сразу занёс в свою память.
   Весь городок они, конечно, не обходили. Андрей решил, что ознакомится с ним постепенно. Они направились назад к общежитию, никого по дороге не встретив. Там же в одной из комнат проживал и Кирзонян вместе с двумя своими слесарями.
   Первым делом по возвращению в общежитие Андрей сел писать письмо жене. Он вкратце сообщил ей о своих перипетиях во Франкфурте и Цербсте, а затем уже в розовом цвете описал свои первые впечатления о Борстеле. Конвертами он предусмотрительно запасся ещё дома. Узнав у близнецов обратный адрес, и в каком месте находится почтовый ящик, он подписал, заклеил конверт с посланием и вышел его отправлять. Это было рядом, почтовый ящик висел на боковой стенке штаба батальона или, как сказал Лукшин, "ОБАТО". ОБАТО - это отдельный батальон аэродромно-технического обслуживания, имеющий в своём составе: службу стрелково-артиллерийского вооружения, службу горюче-смазочных материалов, автомобильную службу, аэродромную роту, роту охраны, продовольственную службу, вещевую службу, медицинскую службу и пожарную часть. ОБАТО имеет и свой отдельный номер полевой почты. На конверте Андрея на месте обратного адреса значилось: в/ч пп N 21281.
   Когда Андрей вернулся к общежитию, на входе в него его поджидали Батурины.
   -- Андрей Николаевич, -- обратился к нему один из братьев (различать их Андрей пока что не мог), -- не хотите познакомиться с нашими ребятами, вашими подчинёнными? Вон они, -- и он указал на располагавшуюся невдалеке курилку.
   Андрей подошёл к ним, поздоровался и представился. Они с любопытством смотрели на него. Их было 8 человек. Все они были молоды, по его прикидкам в возрасте не более 30 лет. Сами близнецы вернулись в общежитие. Они держались, как понял Андрей, несколько в стороне от этой компании, были как бы сами по себе.
   -- Я более подробно познакомлюсь с вами, вероятно, в течение ближайших дней, -- сказал Андрей. -- Сейчас я, конечно, не смогу так вот сразу запомнить ваши имена. Но всё же, пожалуйста, представьтесь и назовите должность и откуда прибыли.
   Как он потом понял, здесь пока что был далеко не полный состав его службы, но и то, что он услышал, впечатляло - здесь были представлены выходцы из разных городов Российской федерации, Украинской и Белорусской республик. Все они, за одним исключением, попали в Борстель поодиночке. Исключение составляла весёлая, разбитная троица из Одессы. Вся эта троица приехала на должность кочегаров. Даже, если они и не знали друг друга в Одессе, то за это время основательно сдружились. И Андрей понял, что именно они и принесут ему наибольше хлопот в будущем. Управлять ими будет сложно. Из Полтавы в этой компании не было никого.
   -- Вы сразу по прибытию решили известить свою семью? -- с хитрой улыбкой спросил его один из одесситов. -- Новостей-то особых пока что вроде нет.
   -- Да, решил сообщить, -- ответил Андрей. Вопрос одессита только подтвердил его предположение. -- Но далеко не сразу. Я вне дома уже ровно две недели. Так что событий как раз много.
   -- Ого! А что это вы так долго к нам добирались? Неужели всё это время во Франкфурте сидели? -- задал вопрос уже не одессит.
   -- Это долгая история, так быстро не ответишь.
   -- Андрей Николаевич, мы вот собрались пойти пивка попить. Сегодня ведь воскресенье. А пиво, знаете ли, у немцев хорошее. Может, и вы с нами пойдёте. Там и расскажите нам свою историю, а мы вам о своём житии-бытии. Как, согласны?
   Андрей задумался. Вроде бы и идти со своими подчинёнными пить пиво не так уж и удобно. С другой стороны, если это только пиво, то, что в этом плохого? А таким образом он сможет, действительно, лучше познакомиться.
   -- А это в городке или за его пределами? Далеко?
   -- Это за его пределами, но совсем рядом.
   -- И на КПП свободно пропускают?
   -- Конечно, а почему и нет. Но мы, всё же, предпочитаем не мелькать на КПП - от греха подальше, наткнёшься на кого-нибудь из высшего начальства, начнутся расспросы: "Куда, зачем?". Поэтому мы, как сказал вождь, пойдём другим путём.
   Андрей покачал головой и подумал:
   -- Ну и языкатые ребята, -- а затем вслух сказал. -- Ладно, ведите, Сусанины.
   Все рассмеялись (им видно понравилось, что их будущий начальник тоже человек с юмором) и они направились в сторону от общежития. Метров через 150 за каким-то зданием на стыке кирпичного забора и металлической сетки была здоровая прореха, к которой вела хорошо протоптанная тропа. Андрей подумал, что этим путём, вероятно, предпочитает пользоваться большинство жителей городка. И начальство тоже, вероятно, об этом прекрасно знает, но, в свою очередь, предпочитает закрывать глаза на такие мелкие хитрости - самим же меньше хлопот. За этой прорехой сразу проходила дорога, по которой они и пошли, свернув вправо. Идти пришлось, действительно, недалеко. Они вышли на новую более широкую дорогу, расположенную наискось к первой, и повернули вправо. Напротив видны были домики.
   -- Здесь, наверное, и начинается Борстель? -- спросил Андрей
   -- Здесь он как раз заканчивается, -- ухмыльнулся кто-то из ребят. -- Вон и конечная остановка автобуса.
   -- Неужели Борстель такой большой, что по нему автобус ходит?
   -- Нет, сам Борстель маленький, -- расхохотались ребята. -- А вот город приличный, из него-то и идёт автобус сюда.
   -- Какой ещё город? -- удивился Андрей.
   -- Стендаль, -- удивились и рассказчики. -- Вам что про него не сказали? Он, конечно, не такой крупный, как Магдебург, но по немецким меркам приличный. Его население составляет почти 40.000 жителей. Там и комендатура, и наша школа для детей военнослужащих, магазинов, кабаков разных, естественно, полно.
   -- Вот это да! -- подумал Андрей. Он и не ожидал такого. О Стендале он слышал. Он его ещё дома видел на карте и обратил на него внимание потому, что его название совпадало с фамилией известного писателя. -- Интересно, а Никитин в Цербсте ничего ему о нём не сказал - сам не знал или не посчитал нужным? Но это и неважно. Главное, что это имеет место быть, и это очень даже хорошо,-- завершил для себя Андрей и заметно повеселел. -- А далеко от Борстеля до Стендаля? -- обратился он к ребятам.
   -- Всего три или четыре километра. При желании и пешком дойти можно.
   На этом разговоры о Стендале закончились, и они подошли к расположенному на правой стороне дороги небольшому зданию, указывая на которое, один из ребят сказал:
   -- Это что-то наподобие нашего небольшого ресторанчика. У немцев он называется "гасштетт" (gaststätte). Этот гасштетт названия не имеет, но все его называют "У Гриши". Его владельца так и зовут. Он немец, а почему Гриша, мы и сами не знаем. Но к нему все так обращаются.
   В гасштетте, как чуть позже, по разговорам понял Андрей, было много соотечественников. Кто они непонятно - не на службе ведь и офицеры ходят в гражданской одежде. Непривычным для Андрея оказалось то, что в гасштетте очень много курили. За табачным дымом даже смутно различались дальние столики. А вот пиво у Гриши, действительно, было вкусное - свежее пиво на разлив. Хороши у него были и сосиски с маленькими булочками. Попробовав их, Андрей заказывал их (как впрочем, и другие) за время пребывания в гасштетте ещё 2 раза, благо стоили они дёшево. Время было обеденное, и Андрей подумал, что это будет у него вместо обеда и ужина. Некоторые из ребят заказывали себе ещё и водку, которую им подавали в маленьких стопочках, которые назывались "дупелёк". Андрей, несмотря на предложения ребят, пока что предпочёл водку не пить. Он рассказал ребятам о себе, они о себе, и в итоге они познакомились немного получше. Возвращались в городок они прежней дорогой. Вечером братья-близнецы угостили своего соседа-шефа ещё и нажаренной ими картошкой.
   Вот так прошёл у Андрея первый его день, пока что нерабочий, в том месте, где ему предстояло работать в течение 3-х ближайших лет.
  
  

ГЛАВА 11

Ознакомление

  
   Первый рабочий день Андрея начался с того, что он столкнулся в умывальнике с Кирзоняном.
   -- Так, давай заканчивай наводить марафет и пошли в столовую на завтрак, -- поздоровавшись, сказал он.
   -- Да не могу я идти в столовую. Ведь обо мне там руководство ничего не знает. Неудобно, как-то.
   -- Что там неудобного? Пошли, пошли. На месте разберёмся, -- уверенно успокоил его Григорий.
   В столовой они сели за столик, за которым уже сидел молодой парень лет 25-27-и.
   -- Ты уже здесь? -- обратился к нему Григорий. -- Вот и хорошо. Знакомьтесь, -- это уже к ним обоим. -- Это начальник электрохозяйства - Горшков Виталий, а это новый начальник теплохозяйства - Андрей, если не ошибаюсь, по фамилии Морозевич.
   Они познакомились. Виталий, как подумал Андрей, совсем недавно окончил институт, может быть, проработав всего каких-то 2-3 года. Парень был среднего роста, худощав с приятными голубыми глазами, с каким-то скромным, но довольно строгим выражением лица. Он был, можно сказать, полной противоположностью крупному и разбитному Кирзоняну.
   -- Это наш столик, за ним мы всегда сидим, -- объяснил Андрею Григорий, а затем обратился к Виталию. -- Кто сегодня накрывает стол - Татьяна или Светлана? Хотя Светлана была вчера. Не подходила ещё?
   -- Пока что нет.
   Стол был сервирован на двоих, на нём уже лежали в тарелке хлеб, масло и стояли два салата.
   -- Ага, вон Татьяна идёт, -- обрадовался Григорий. -- Сейчас решим все вопросы.
   Подав блюда на соседний столик, к ним подошла черноволосая девушка с подносом в руках и поставила на стол две тарелки с горячим блюдом.
   -- Привет, Таня, -- поприветствовал её Кирзонян и попросил. -- Позови, пожалуйста, Тамару Викторовну. У нас, как видишь, появился новый клиент. Познакомься, -- и он представил Андрея.
   Татьяна ушла и через пару минут подошла к ним уже вместе с полноватой среднего возраста женщиной с высокой причёской. Она поздоровалась и обратилась к Андрею:
   -- Я, так понимаю, что вы наш новый начальник теплохозяйства Морозевич. Меня предупредил о вашем приходе майор Лукшин. Так что всё в порядке. Таня, -- обратилась она к официантке, -- с сегодняшнего дня будешь накрывать этот столик на четверых. Света уже знает, она их обслуживала вчера. Приятного вам аппетита, -- пожелала она всем и ушла.
   Татьяна забрала с соседнего столика и засервировала их столик ещё одним комплектом приборов, а уже через несколько минут принесла Андрею все утренние блюда.
   -- Заведующая сказала, что нужно будет накрывать стол на четверых, -- подумал Андрей. -- Значит, будет ещё кто-то. Вероятно, Лукшин.
   Расспрашивать об этом ребят не хотелось. Он и так ощущал некий дискомфорт. Почему, собственно говоря, его должны кормить армейским пайком, наравне с офицерами. Пусть, конечно, не с лётчиками, но, всё же, с техниками. Если в Цербсте это была вынужденная мера - он туда попал не по своей воле - то здесь на такие льготы он ещё ничем не заслужил.
   -- Вы всё время питаетесь в этой столовой? -- смущённо спросил он коллег.
   -- Да, -- ответил Виталий. -- Он понял беспокойство Андрея и успокоил его. -- Вы ешьте и не волнуйтесь. Здесь еды на всех хватит. Вы и сами это со временем увидите. Многие из технического контингента не всегда приходят на завтраки и обеды. А на ужины-то и тем более. А накрывают-то столы на всех.
   Виталий пока-что, как и он сам, обращался к нему на "вы". С Григорием он, правда, был на "ты". Тот же "тыкал" им обоим, да, и как подозревал Андрей, не только им.
   После завтрака Кирзонян повёл Андрея на его рабочее местообитание. Виталий ушёл к своим подчинённым. И электриков, и сантехников было количественно значительно меньше, нежели рабочих его хозяйства. В этом, конечно, Андрей убедился несколько позже. Хотя и предполагал это. В его же штате было 2 газосварщика, 1 техник, 6 слесарей и около 20 кочегаров. Кочегаров было наибольше, но ведь и работать они, в отличие от остальных, должны были в три смены. Рабочее место всех подчинённых Андрея, точнее место их утреннего сбора, находилось в полуподвальном помещении жилого дома, который находился недалеко от того места, где он с ребятами вчера покидал границы городка, направляясь в гасштетт. Это было крайнее здание в этом направлении. Рядом ещё находилось, на него ему указал Кирзонян, здание офицерской (лётного состава) столовой и продовольственный склад. Григорий показал Андрею вход в его прибежище, а сам поспешил к своим подчинённым.
   Андрей вошёл в помещение и, увидев ожидающих его работников, поздоровался. Затем он присел на предложенный ему стул и начал знакомится. То, что в городке появился новый начальник теплохозяйства, они, конечно же, уже все знали. И поэтому с интересом рассматривали его. Среди них были и те, с кем он познакомился вчера, но было много и новых. Он представился, коротко рассказал, откуда он прибыл и чем занимался в Союзе, не преминув указать на свою институтскую специальность. Он понимал, что, несмотря на то, что почти никто из них до того не работал на гарнизонных должностях, все ожидают начальника, который является специалистом в их деле. Ответив на некоторые вопросы подчинённых, он спросил о том, есть ли на сегодня какие-нибудь плановые работы и, особенно, срочные. Ему ответил парень лет 27, который, как понял Андрей, в период безвластия оставался за старшего:
   -- Плановые работы есть, но они не срочные. Сейчас пора подготовки оборудования к новому сезону и поэтому работы не так уж много. Я вам расскажу об этих работах, но, наверное, когда вы с нами со всеми познакомитесь.
   -- Хорошо, -- Андрею понравилось спокойствие, краткость и рассудительность этого молодого человека. -- Это он, наверное, и есть техник, -- подумал Морозевич и начал выслушивать рассказы подчинённых о себе.
   Выходя из общежития, он предусмотрительно захватил с собой рабочий блокнот и ручку. Поэтому он начал пунктуально составлять список своих подчинённых. В его записях значились их ФИО, возраст, должность, место обитания в Союзе и где он там работал. Он не ошибся в том, что парень, который отвечал на вопрос, оказался техником. Его звали Николай Кравченко, приехал в ГДР он из Харькова. Находился здесь он с февраля месяца.
   -- Вот это замечательно, -- подумал про себя Андрей. -- За это время Кравченко уже неплохо, наверное, изучил всё теплохозяйство, тем более тогда, когда оно работало и в зимний период. Это для меня очень даже хорошо. Он-то, как раз и сможет ознакомить меня с хозяйством.
   Андрей не увидел здесь одного из братьев Батуриных и одного из вчерашней компании.
   -- Я так понимаю, что здесь не весь состав теплохозяйства?
   -- Да, конечно, -- ответил ему Николай. -- Некоторые из кочегаров на рабочих местах. Некоторые отдыхают после смены. Остальные здесь. Те из кочегаров, которые не задействованы летом в котельных, работают летом на ремонте оборудования как слесари.
   Это Андрей и сам хорошо предугадывал. Он прекрасно понимал, что отдельные котельные летом работают - ведь людям круглогодично нужно мыться, стирать, мыть посуду. В городке, скорее всего, 3 столовые - две он уже видел, но должна быть ещё и солдатская столовая. В отношении солдатской столовой ему объяснили, что котельная, которая обслуживает её, работает круглогодично и, практически, круглосуточно. Оказывается, в солдатской столовой кухня оборудована котлами-автоклавами, которые работают на пару - в них готовятся солдатам первые блюда, вторые же блюда готовят на электроплитах. Ночью же эта котельная работает только в щадящем режиме, слегка поддерживается в топке огонь. Во-первых, очень рано утром нужно подавать в столовую пар, а во-вторых, нельзя дать угаснуть огню. Тогда придётся очень долго растапливать - это же не газовая горелка, когда чиркнул спичкой и готов огонь. Все котлы в гарнизоне работают на брикете, а его, как и уголь, очень долго разжигать. Андрей вспомнил виденную им большую котельную и спросил:
   -- Я так понимаю, что в котельных под зданиями секционные чугунные котлы, -- и, услышав подтверждение, продолжил. -- А в большой котельной, за стадионом какие-то другие котлы?
   Ему ответил Дмитрий Батурин, один из братьев-близнецов:
   -- Нет, там тоже такие же котлы, только поновее, и в котельной автоматизирована подача угля к топкам котлов. Алексей как раз там сейчас на смене, -- это он уже уточнил о своём брате.
   Андрей ещё немного побеседовал с ребятами, а затем сказал:
   -- Так, пора приниматься за дело. -- Кто из кочегаров летом работает, но не на смене, могут, естественно, отдыхать. Остальные - по вашим намеченным рабочим местам. Я так понимаю, что, скорее всего, у вас две бригады, которые группируются вокруг сварщиков.
   -- В основном, так оно и есть, -- ответил, Кравченко. -- Хотя порой из этих двух групп формируется третья и выполняются работы, не требующие сварочных работ. Такими "блуждающими элементами", -- улыбнулся он, -- в основном являются как раз кочегары.
   -- Хорошо, -- улыбнулся и Андрей. -- Тогда я сейчас пойду с одной из групп, и вы мне расскажите и покажете, какие перед вами стоят задачи на ближайшее время. А затем, -- он посмотрел на Кравченко, -- Николай ознакомит меня с остальным хозяйством. Без него вы справитесь? -- перевёл он взгляд на сварщиков, которых запомнил.
   -- Конечно, -- ехидно отметил один из острых на язык сварщиков. -- Мы спокойно справимся и без вас. -- Имел ли он в ввиду Морозевича с Кравченком обоих или только первого - было непонятно.
   Андрей заприметил его ещё ранее в ходе беседы. Он то и дело вставлял свои шпильки: по делу, а то и не совсем. Его звали Вячеслав Пампушко. Его фамилия совсем не соответствовала его облику, поскольку он был высок, пропорционально сложен, хотя и слегка худощав, с длинными, чуть ли не по плечи, коричневатыми волосами. Андрею казалось, что этот парень, как и одесситы, задаст ему хлопот. Но, как оказалось позднее, здесь он как раз просчитался. Да, Вячеслав был острым на язык, но оказался толковым, высококвалифицированным специалистом, безотказным в работе и выполняющим все распоряжения.
   А сейчас Андрей начал обход владений его хозяйства. Одна группа работала в котельной, которая отапливала ТЭЧ (Техническая Эксплуатационная Часть), а вторая занималась заменой отдельных радиаторов и участков трубопроводов в солдатской столовой. Само теплохозяйство было не так уж велико, котельные, которые включали паровые и водяные котлы, были равномерно разбросаны по территории, в общем-то не такого уж и большого городка. Находились котельные в подвальных помещениях зданий. Исключение составляла лишь новая большая котельная за стадионом, которая обслуживала пятиэтажные жилые дома семей лётного состава и санчасть, которая находилась в том же направлении, но слегка в стороне. В настоящее время в ней работал лишь один котёл, который подавал в указанные точки горячую воду. Обслуживал его знакомый Андрею брат-близнец Алексей Батурин. В котельной, которая обслуживала солдатскую столовую, тоже работал уже знакомый ему кочегар - один из тройки одесситов. В котельной под лётной столовой он познакомился с самым старшим из его подчинённых - там на смене был 43-летний кочегар Афанасий Шмелёв, уроженец древнерусского города Иваново. Работала также и котельная под штабом полка, которая подавала горячую воду в техническую столовую. В этой столовой, так же, как и в лётной, вся пища готовилась на больших электрических плитах. Они с Николаем обошли и неработающие летом котельные. Одна из них, правда периодически работала, подавая в субботу и воскресенье воду в баню, для помывки солдат и стирки обмундирования.
   Широко распространённый секционированный чугунный отопительный котел рассчитан на максимальное избыточное давление около 100 кПа (≈ 1 атм). Он состоит из отдельных чугунных секций, собираемых вместе подобно радиаторам центрального отопления. В котлах такого типа пар из каждой секции поступает в продольный верхний коллектор, а конденсат возвращается по двум нижним продольным коллекторам, расположенным по разные стороны секций. Основное достоинство такого котла состоит в лёгкости его демонтажа на небольшие блоки. Кроме того, при необходимости его легко наращивать. Секционированные котлы работают с довольно высоким КПД и быстро разогреваются, поскольку внутренние поверхности секций образуют непосредственно топочную камеру. Однако в случае слишком быстрого разогрева при холодном пуске паровой котел может дать трещину; для ремонта же, скажем, средней секции необходима полная разборка. Чугунные секции такого котла не гарантируют безопасной работы при высоких давлениях пара.
   Что находилось на территории городка до 1955-го года (до создания Варшавского договора), конечно, никто не знал - а большинство зданий были довоенной постройки. Очевидным было и то, что котельные под некоторыми зданиями тоже были не новые. Они, конечно, периодически ремонтировались, но состояние котельных, всё же, оставляло желать лучшего. В Полтаве, до своего отъезда в ГДР, Андрей посетил для ознакомления одну из котельных в их микрорайоне и несколько раз побывал в котельной, которая находилась на территории завода и подавала пар и горячую воду для производственных нужд. Котельная на заводе хоть и была старая, но находилась в хорошем состоянии. Но Андрей понимал, что уж слишком разные это котельные - эти на газу, а ГСВГ - на угле или брикете. Сейчас он понял, что работа в его хозяйстве будет находиться в любое время года, несмотря на не столь уж большую территорию городка. Вот только вопрос в том, насколько реально доставать необходимые стройматериалы и оборудование котельных агрегатов. Об этом он и спросил Николая.
   -- Материалы и запчасти мы получаем в принципе без проблем - составляем заявку и приобретаем всё необходимое в КЭЧ, которая находится в Стендале. Привозят их либо начальник КЭС, либо сам начальник теплохозяйства.
   -- И что, всё по вашим заявкам есть в КЭЧ и вас полностью всем обеспечивают? -- удивился Андрей.
   -- Я лично не припомню такого случая, чтобы мы чего-то не дополучили, -- ответил Николай.
   Честно говоря, Андрей ему не совсем поверил. Он не мог себе представить, чтобы всегда удовлетворялась любая их заявка, пусть даже такой специализированной организацией как КЭЧ (квартирно-эксплуатационная часть). КЭЧ - это фактически ЖЭК министерства обороны. Цели и задачи войсковой КЭЧ были таковыми: техническая эксплуатация и обслуживание воинских частей, соединений и организаций Советской армии, военных городков, проведение текущего и капитального ремонта, подготовка к зимнему и летнему периодам (отопление и канализация). Морозевич был осведомлён о том, как впустую часто пишется много заявок, знал он об этом, в основном, по работе в Полтаве. Если в Калуге он не особенно интересовался этими вопросами, да и завод там был новый, то в Полтаве завод, на котором он работал, был старым и небольшим и получать новое оборудование для ремонта (исключая станки для производства) было проблемой. И поэтому в большинстве случаев выкручивались собственными силами. Очень часто их технический отдел проектировал различные механизмы и устройства, которые затем участок нестандартного оборудования воплощал в жизнь. Расширялся завод тоже в основном своими усилиями. Завод находился в центральной части города на небольшой территории, и расширяться по горизонтали ему было практически некуда. Вот и приходилось расширяться, так сказать, по вертикали - отдавая под цеха площади первых этажей и надстраивая для служб вторые и третьи этажи. Поэтому Андрею как-то не верилось в такую вот обеспеченность.
   Пока они с Николаем обошли всё теплохозяйство, наступила и время обеденного перерыва. Андрей сначала зашёл в общежитие, умылся и немного почистился - котельные, естественно, не блистали стерильной чистотой, - а затем уж отправился в техническую столовую. За их столиком уже находилось три человека, один из которых был ему незнаком.
   -- Знакомьтесь, -- как и следовало ожидать, начал представлять их друг другу Кирзонян. -- Начальник КЭС Грицюк Михаил Лукич, а это наш новый начальник теплохозяйства Морозевич Андрей Иванович.
   -- Николаевич, -- поправил его Андрей. -- Очень приятно познакомиться.
   Андрей с интересом рассматривал человека, который занимал должность, на которую его так сватали в Цербсте. Это был уже пожилой человек лет 50-ти, а, возможно, и больше. Он был чуть ниже среднего роста, худощав, с тёмными вперемежку с проседью волосами и приятным, слегка хитроватым выражением лица. Именно это его выражение лица дало повод Андрею подумать о том, что это и есть этакий ас или зубр, как говорил о необходимых качествах человека на этой должности цербский начальник теплохозяйства. Значит, четвёртым за их столиком будет именно он, а не Лукшин. Андрею непонятно было, почему Грицюк обедает в столовой, а не дома. Ведь у того жена живёт вместе с ним в городке. Ну, да Бог с ним. Пока они обедали, Михаил Лукич рассказал, что он с утра ездил в КЭЧ за материалами. Это дало повод Андрею задать ему вопрос, который он задавал и своему технику о выполнении заявок на материалы. На что ему Лукич (а к нему обращались на "вы" - даже Кирзонян - но просто по отчеству) ответил:
   -- Я вас понимаю, на первых порах и я удивлялся такой обеспеченности. В Союзе такое редко увидишь. Но следует учитывать то, что это армия, -- подчеркнул он. -- А уж она во все времена обеспечивалась, так сказать, по первому разряду. Я не работал дома в частях Советской Армии, но думаю, что и там обеспечение было на высшем уровне. А что уж говорить здесь - за границей.
   Где до ГСВГ работал Грицюк, за всё время их совместной работы Андрей так и не узнал. Спрашивать об этом было неудобно, а сам он не говорил. Но, чувствовалось, и как показало время, что опыт такой работы он, действительно, имел хороший.
   После обеда Андрей продолжил знакомство, теперь уже сам, с хозяйством, а заодно и с городком. После этого он пошёл на тот участок, где работала бригада во главе со вторым сварщиком, которого звали Александр Колыванов. Сам этот сварщик был немного выше среднего роста, сероглазый блондин с округлым лицом и какой-то простодушной улыбкой на нём. Да и сам он казался таким же простодушным. Был он нетороплив, даже отчасти медлителен, но, на первый взгляд, дело своё он знал. Вообще, как понял позже Андрей, со сварщиками ему повезло. Во-первых, это были единственные специалисты из числа его подчинённых, в том плане, что и в Союзе они работали по своей специальности, а во-вторых, работники они были хорошие, исполнительные и дисциплинированные. Возможно, это было и неудивительно, поскольку они привыкли к трудовой дисциплине, работая на своих таких же рабочих местах в Союзе.
   В конце рабочего дня Андрей, по подсказке встретившегося ему Горшкова, пошёл вместе с ним на планёрку, которую ежедневно проводил в своём штабном кабинете майор Лукшин. Таким вот выдался для Морозевич его первый, теперь уже рабочий день в военном городке, располагавшемся в Борстеле. А далее началась обыденная производственная текучка.
  
  

ГЛАВА 12

Новые планы

  
   На следующий день после распределения подчинённых по рабочим объектам, оставшись в так называемой ими "каптёрке" вдвоём с техником Николаем он сказал Николаю:
   -- Коля, я хотел бы одновремённо с ремонтом самих систем теплохозяйства навести порядок и в котельных. Уж больно неприглядный вид они имеют. Как ты думаешь?
   Он по настойчивому предложению ребят стал обращаться к ним на "ты". Видно, они пока что в своей короткой рабочей биографии не привыкли к обращению на "вы". С этим обращением согласился даже не молодой уже Шмелёв. Они же все, по понятным причинам, обращались к начальнику по имени и отчеству и на "вы". Несколько позже, правда, Николай, Кравченко начал обращаться к нему только по отчеству, хотя по-прежнему на "вы". С этим парнем, как и ранее с Костей Фёдоровым, у Андрея наладились наилучшие отношения.
   -- Котельные, конечно, имеют не ахти какой вид, но на то они и котельные, -- ответил Николай. -- Дым, пыль и прочее.
   -- И, всё же, я хочу их немного привести внешне в порядок. А то в них и заходить неприятно. Это, конечно, не в ущерб основной работе. Половина кочегаров всё равно бездельничает. Хоть они и поставлены в бригады, чтобы помогать слесарям, но эта помощь от них мизерная - принеси да подай.
   -- А вот это точно, -- откликнулся Николай. -- Какая там от них помощь - одни перекуры да болтовня. -- Видно, за временное отсутствие начальника у него с кочегарами по поводу трудовой дисциплины были стычки.
   -- Вот, пусть и приводят в надлежащий вид свои котельные, те в которых им предстоит работать. Там они волынить не смогут. Сразу будет видно, что за день сделано.
   -- Правильно, пусть поработают, -- согласился Николай.
   -- Тогда давай так. Я ещё раз обойду все котельные и составлю список всего необходимого для ремонта. Только косметического. А ты пока посмотри, что нам нужно из наших материалов, инструмента и оборудования для ремонта, так сказать, нашего, профессионального. Я к тебе подключусь позже.
   -- Согласен, -- ответил Николай. -- Тем более что такой список я давно составил ещё с Неретиным. И по нему уже много выполнено. А дальше посмотрим вместе, что нам может потребоваться.
   В ближайшие два дня Андрей обошёл все котельные и записал в общую тетрадь, которую он приготовил для рабочего пользования, перечень материалов, которые понадобятся для ремонта котельных. В этом перечне были указаны один пульверизатор, а также кирпич, цемент, песок, кисти, щётки, различные краски, и даже доски и жесть для ремонта дверей и крышек бункеров брикета, встроенных с улицы в простенки котельных. При этом Андрей подумал про себя о том, что как же странно получается - он так не соглашался в Цербсте заниматься строительными работами, а в Борстеле пришлось начинать именно с этого. Он решил обсудить вопрос ремонта котельных с Лукшиным. Всё-таки ведь тот истинный хозяин всего этого хозяйства и без его согласия такие вопросы решаться не могут. Он решил сделать это на ближайшей планёрке.
   Сами эти планёрки пока что у Андрея вызывали двойственное чувство. Он ранее, по понятным причинам, вообще не участвовал в, каких бы то ни было, планёрках. Но он знал, что в Союзе подобные планёрки проводились обычно утром, перед началом работы. Кроме того, они были часто не ежедневными, а скорее еженедельными (по понедельникам) или же, проводились по мере необходимости и в какие-то другие дни. Здесь же эти планёрки проводились ежедневно и в нерабочее время. По поводу второго Андрей подумал, что, несмотря на некоторое ущемление свободного времени (хотя рабочий день у начальства ненормированный), такое решение было правильным. Проводить в это время их целесообразнее - утром начальству, всё же, лучше быть на участке, организовывать работу, ведь это и есть его самая главная обязанность. Вот только зачем здесь эти планёрки проводить ежедневно, вздохнул Андрей. Какая в этом необходимость? Сначала - "что сделали сегодня?", затем - "что будете делать завтра?", "что для этого необходимо" и так далее и тому подобное. И это каждый-то день. Хорошо хоть в выходные нет этих злополучных планёрок. Хотя он отдавал себе отчёт в том, что эти планёрки несут хорошее организаторское начало и дисциплинируют самих руководителей служб. Кроме того, на них можно было обговорить очерёдность выполнения работ, найти наиболее приемлемое решение в сложных ситуациях. В этих планёрках принимало участие пять человек - Лукшин, Грицюк и начальники подведомственных ему хозяйств. Это был небольшой, но хороший состав, который мог решать многие вопросы.
   После окончания очередной планёрки Морозевич задержался и обратился к майору:
   -- Борис Михайлович, я планирую, помимо ремонта теплооборудования, немного обновить внутри и сами котельные. Как вы на это смотрите? Уж больно внутри они имеют неприглядный вид.
   -- Хм, интересное решение, -- удивился майор. -- И, пожалуй, очень своевременное. Мне, честно говоря, самому в некоторые котельные неприятно заглядывать. А что вы там собираетесь делать?
   -- Ну, подремонтировать стены - там некоторые кирпичи повыпадали, подровнять их, поштукатурив цементным раствором, и подкрасить. Хорошо очистить фундаменты котлов, насосов и прочего напольного оборудования. Да и сами полы немного очистить. За покраску оборудования я не говорю - они и так предусмотрены. Подремонтировать некоторые двери, а то зимой сквозняки будут гулять. Вот только, что делать с потолками, я не знаю - очистить от пыли и сажи можно, но вот красить их не хочется, а побелка их бесполезна. Через месяц будут такими же, и помыть их нельзя будет.
   -- План неплохой, -- задумчиво протянул Лукшин. -- Давно это нужно было сделать. Только всё руки не доходили. Да и привыкли мы как-то. Вот что значит свежий глаз. А насчёт потолков, то думаю, что их после очистки и хорошей влажной протирки можно и побелить, но только не мелом, а водоэмульсионной краской. И не белой, конечно, а какой-нибудь потемнее, но не очень. Например, светло-синей или серой, серой даже, пожалуй, лучше - более нейтральная и не так будет на ней выделяться пыль.
   -- А что это ещё за водоэмульсионная краска? -- удивился Андрей.
   -- А вы не знаете? Хотя в Союзе, возможно, она ещё не в ходу, -- как бы раздумывал про себя Лукшин. -- Это такая краска, связующим веществом которой, выражаясь простым языком, является вода. Я не специалист по краскам, и могу сказать только вот что - это как бы смесь различных полимерных веществ, помещённых в воду и образующих водную эмульсию. У такой краски после нанесения её на рабочую поверхность, вода испаряется, а сами полимерные частицы образуют собой плотную матовую плёнку. Если в такую краску добавлен латекс, то это уже многократно повышает её стойкость к воздействию воды, и тогда мыть такую поверхность можно столько, сколько заблагорассудиться.
   Да, Андрей про такие краски ничего пока не знал, хотя как он выяснил позже, появились такие краски ещё в 60-х годах. Не слышал он и такого слова как "латекс", но уточнять не стал - неудобно, получается, что он ничего не знает.
   Уже в процессе своей работы в ГДР Морозевич постепенно узнал, что промышленный латекс - это водная дисперсия смолы или каучука (млечный сок каучуконосных растений - до 37 % каучука). Чаще всего латекс использовался в качестве основного связующего вещества при производстве клея, который применялся для наклейки, к примеру, не только бумаги, но и крепления кафеля, мозаики и прочих материалов. Поэтому при добавлении латекса в ту же водоэмульсионную краску он как бы создавал на окрашиваемой поверхности крепкую водостойкую плёнку.
   Уже в процессе своей работы в ГДР Морозевич постепенно узнал, что промышленный латекс - это водная дисперсия смолы или каучука (млечный сок каучуконосных растений - до 37 % каучука). Чаще всего латекс использовался в качестве основного связующего вещества при производстве клея, который применялся для наклейки, к примеру, не только бумаги, но и крепления кафеля, мозаики и прочих материалов. Поэтому при добавлении латекса в ту же водоэмульсионную краску он как бы создавал на окрашиваемой поверхности крепкую водостойкую плёнку.
   -- Ну что ж, -- продолжал тем временем майор. -- Я поддерживаю ваши планы. -- А чьими силами вы планируете выполнять эти работы?
   -- У меня сейчас много свободных кочегаров, вот пусть и занимаются таким ремонтом, пусть поработают.
   -- Много они вам наработают. Я их уже хорошо знаю. Кроме того, что у них руки не так стоят, так они ещё приличные лентяи.
   -- Ну, других рабочих у меня, к сожалению, нет, -- вздохнул Андрей.
   -- Есть другие рабочие, -- успокоил его майор. -- Я вам дам солдат, которые занимались таким делом. К тому же они более дисциплинированные. Они знают, что или будут нормально самостоятельно работать или будут сидеть в нарядах. Сколько людей вам нужно?
   Андрей задумался. Лукшин его и не торопил. Он понимал, что тому необходимо прикинуть всё. Наконец, Морозевич произнёс:
   -- Вы знаете, Борис Михайлович, я думаю такой ремонт можно проводить не сразу во всех котельных, а последовательно. Времени у нас достаточно. Если параллельно во всех котельных, то и с материалом будет сложно, да и ваши солдаты могут быть различной квалификации. Я думаю, что нужно отремонтировать одну котельную, а затем переходить уже к следующей. Я имею в виду ремонт стен, фундаментов и потолков. Для этой работы достаточно всего двух человек - почистить всё, а затем колотить раствор и штукатурить. А вот когда они эти работы закончат и перейдут в следующую котельную, то тогда вы мне для покрасочных работ дадите ещё одного солдатика. Да помогать красить уже смогут и сами кочегары. Возможно, ещё понадобится человек, умеющий держать в руках стамеску и рубанок - подправить двери. И всё, больше людей, я думаю, не нужно. И постепенно такими вот небольшими силами мы приведём в порядок все котельные. Я, кстати, предусмотрел получить в КЭЧ пульверизатор-краскопульт. Это возможно?
   -- В отношении краскопульта, отвечаю - это вполне реально. Хотя они у нас и так имеются, но пусть будет отдельно и в вашей службе. И, вообще, ваш план мне нравится. Разумно всё. И вы молодец, что не стали у меня просить десяток людей. Действительно, тех солдат, что вы просите, вполне достаточно. А контролировать вы их сами будете или мне придётся всё время бегать?
   -- Контролировать их мы с вами не будем, -- улыбнулся Андрей. -- Нет, конечно, и мы периодически будем их контролировать. Но основной контроль будет вестись со стороны одного из кочегаров, за которым будет закреплена или уже закреплена та или иная котельная. И я так думаю, что этот контроль будет очень действенным. Кто же захочет, чтобы его рабочее место плохо выглядело по сравнению с другими.
   -- Хитро́, -- тоже улыбнувшись, покачал головой Лукшин. -- Но верно. Хорошо, я одобряю ваши планы. Действуйте.
   -- Только вот не знаю, смогу ли я всё получить, -- засомневался Морозевич. -- Ну, кирпич, цемент, доску, кисти - это понятно. А вот краска ... -- протянул он. -- Её ведь много нужно.
   -- Тоже мне проблема, -- сдвинул плечами майор. -- Да её полно, хоть залейся. Вы, наверное, никогда не слышали, как в некоторых гарнизонах готовились к крупной проверке. Красили не только всё стоящее и лежащее, а даже выгоревшую на солнце траву - чтобы красивее было.
   На этой юмористической ноте они и расстались, согласовав все эти вопросы. На следующей неделе Андрей получил всё необходимое для ремонта, и на следующий же день в одной из котельных закипела работа.
   Сначала, когда Андрей сообщил о своём решении отремонтировать сами котельные, его сообщение было встречено без особого энтузиазма. Оно было и понятно: во-первых, все они привыкли уже и к таким помещениям котельных, а во-вторых - это ведь лишняя, ранее не запланированная работа для кочегаров, хотя они сами и принимали в ней малое участие. Но всё же, нужно контролировать солдат, когда лучше где-нибудь поболтать с друзьями. Но когда ремонт первой котельной подходил к концу, ситуация резко изменилась. При назначении к ремонту следующей котельной возникли яростные споры - почему следующей будет именно эта котельная, а не их. К хорошему ведь не только быстро привыкают, но и тянутся к хорошему, особенно когда оно наглядное.
   Между тем день проходил за днем, и скучать новому начальнику теплохозяйства не приходилось. На скуку просто не оставалось времени. Однажды Лукшин, видно вспомнив свои нелестные высказывания о кочегарах в беседе с Морозевичем, как-то заметил ему, что после ремонта котельных нужно будет провести расширенный инструктаж молодых кочегаров, ознакомить их с отопительными системами, с вопросами техники безопасности и т. п. Это Андрей прекрасно понимал и сам - ведь это его прямые служебные обязанности. Но заниматься этими вопросами он будет позже, в конце лета, ближе к началу отопительного сезона.
  
  

ГЛАВА 13

Милый ганзейский городок

  
   Выходные после первой трудовой недели Морозевич провёл в городке, сходив, правда, один раз в гасштетт к Грише. И пиво, и бесхитростная еда ему там понравились. А вот один день из своих следующих полноценных выходных он потратил на знакомство со Стендалем. Поехал в город он, конечно, не один, а с Кирзоняном. Несмотря на то, что первое впечатление Андрея о своём коллеге было не самое лучшее, наибольше сблизился он именно с ним. И виной этому, вероятно, был сам начальник сантеххозяйства. Скорее всего, Лукич был для него слишком старым, а Виталий очень молодым. Морозевич по возрасту, да и по квалификации был ему ближе всего. В общем-то и сам Андрей с Кирзоняном общался больше, нежели с другими. И тот и другой неплохо в свободное время общались и со своими подчинёнными, всё-таки узкий круг служащих вынуждал к этому. Но это общение было, конечно, не столь длительным и частым, чтобы не дать ему возможности перерасти в некое панибратство. С офицерами, будь то лётный или технический состав, служащие, по крайней мере, в настоящее время, контачили слабо. Хотя с некоторыми молодыми офицерами они были и знакомы - общее проведение досуга этому способствовало.
   В город они поехали автобусом с конечной остановки, показанной Андрею в первый день. Борстель и в самом деле располагался недалеко от Стендаля, и ехать пришлось недолго - автобус сделал пару остановок в самом Борстеле, а затем немного погодя уже останавливался на улицах и площадях Стендаля. Это был довольно милый бывший ганзейский городок.
   О самом Стендале (Stendal) Андрею удалось узнать не так уж и много. Немецкая ганза - это союз немецких свободных городов в XIII-XVII-м веках в Средней Европе, созданный для защиты торговли и купечества от власти феодалов и от пиратства. Морозевич выяснил, что это районный центр в ГДР, который расположен на реке Ухте, в округе Магдебург, в земле Саксония-Анхальт. Город с имеющимися в нём предприятиями металлообрабатывающей и пищевой промышленности представляет собой довольно крупный железнодорожный узел. Город подразделяется на 8 городских районов.
   Значительно позже он расширил свои познания о городе, в котором ему довольно часто доведётся бывать. Город основал в 1160-1165-х годах первый окружной граф Бранденбурга, Альбрехт дер Бер. По другим источникам Стендаль был основан в 1151-м году Альбрехтом Ме́дведем. Город находится на важных транспортных путях. Старинный ганзейский город находился посреди Альтмарка, исторической части области Бранденбург. И был он, находясь на севере Саксонии-Анхальта, богат природной красотой ландшафта.
   Сама же земля Саксония-Анхальт имеет богатое культурное наследие. В нём одновремённо представлены три направления: неоготика, классицизм, а также культура английского садоводства. Самым наглядным примером этой культуры садоводства может служить Верлицкий парк (находящийся не в Стендале), который раскинулся на площади 112 гектаров под городом Дессау (≈ в 18 км юго-восточнее Цербста) с дворцом Леопольда III-го. Он был построен ещё в 1773-м году и считается одним из красивейших английских парков в Европе. Облик парка постоянно меняется в зависимости от времени года и даже суток. Здесь растёт много экзотических цветов и сезонных растений - отцветают одни, зацветают другие. Этот парк внесен ЮНЕСКО в списки памятников мировой культуры.
   Наконец, Андрей с Григорием вышли из автобуса, и Кирзонян начал показывать своему коллеге местные достопримечательности.
   -- Сначала мы пройдём к городской ратуше, -- начал он своё повествование.
   Они прошли не так уж и далеко, и подошли к старинному жёлтому двухэтажному зданию с красивыми в виде шпилей ещё и двухэтажными "мансардами". Сзади к нему примыкали две возвышавшиеся башни-шпили из красного кирпича с часами на одной из них. Возле правого угла ратуши стоял какой-то памятник.
   -- Что это за памятник? -- спросил Андрей.
   -- Это памятник рыцарю. Да и сама эта площадь называется "площадь Рыцаря", -- показал рукой Георгий.
   -- И что это за рыцарь? Он безымянный или как-то называется?
   -- Вообще-то имя у него есть, вот только я не могу его вспомнить. Да и какое это имеет значение, -- махнул он рукой. -- Рыцарь, да и всё - все его так называют.
   Рыцаря, как узнал позже Андрей, звали Роланд. Одет он был в старинные доспехи, в правой руке у него был длинный меч или сабля, а в левой, как показалось сначала Андрею - слишком уж маленький щит. Но, приглядевшись, он понял, что тот держит вроде бы некое подобие родового или городского герба.
   -- Неужели это такой примитивный герб города? -- подумал он про себя при первой встрече с Роландом.
   Однако, гораздо позже, Андрей увидел настоящий герб города Стендаль. Тот был выполнен тоже в виде щита, разделённого вертикально на две части. В левой из них красовался тёмно-красный орёл (точнее половина его) - на узком туловище располагалась хищная жёлтая голова орла с мощным клювом и длинным языком, а внизу жёлтая лапа с четырьмя острыми когтями и завитушки хвоста. В правой же части щита (герба) находились четыре жёлто-красных (четвертинками по диагонали) ромба, которые были расположены в виде того же ромба. Не точен был Кирзонян и в названии площади, на тротуаре которой возвышался памятник. На самом деле она называлась Базарной (Marktplatz) или Рыночной и на ней часто происходила торговля с машин, проводились ярмарки. Площадью Рыцаря, правда, её называли все приезжие.
   Они обошли ратушу, и Григорий вывел его к стоящему слева старинному зданию какой-то церкви и, чуть далее, более совремённому четырёхэтажному зданию.
   -- Что это за церковь? -- спросил у него Андрей.
   -- Не знаю, не интересовался. А вот здание справа - это универмаг. Вот мы и пойдём к нему - посмотришь на немецкие товары.
   Старинное здание было церковью Святой Марии. В универмаге удивлению Андрея, конечно, не было границ. Он часто, работая в Калуге, ездил в Москву, но даже там, в ГУМе или других крупных магазинах он ничего подобного не видел. Такого разнообразия товаров он не видел вообще нигде. Покупать в универмаге они ничего не стали, да и планов у них таких не было. Выйдя из него, они ещё побродили по уютным улочкам города с его магазинами, магазинчиками, мелкими лавочками и гасштеттами. При этом, как понял Андрей, после универмага они направились в сторону противоположную, пройдя назад мимо городской ратуши. Они шли по улице, название которой, как уяснил по указателям на домах Андрей, было Широкая (Breite Straße). Вскоре Кирзонян привёл его ещё на какую-то небольшую площадь, посреди которой стояла какая-то композиция в виде фонтана.
   -- Это площадь Мадонны, -- пояснил Григорий. -- И она же сама на площади.
   Подойдя поближе, Андрей разглядел в композиции женщину, которая держала в руках какую-то птицу. Позже Андрей установил, что площадь Кирзонян назвал правильно, да и композицию все, действительно, называли Мадонной, но на самом деле статуя-фонтан имела название "Ида-воробей" или "Ида с воробьём" (Sperlings-Ida), хотя птица совсем не была похожа на воробья, размерами она скорее смахивала на голубя или ворону.
   На площади было много различных магазинчиков.
   -- Давай зайдём в один из них, -- предложил Андрей.
   -- Ты что-то собираешься покупать?
   -- Пока что нет. Просто после универмага хотелось посмотреть и небольшие магазинчики.
   -- Тогда я не советую заходить, -- ухмыльнулся Григорий.
   -- Почему это? -- удивился Морозевич.
   -- Понимаешь, эти небольшие магазинчики частные. У них есть хозяева-продавцы, которые очень не любят, да что там не любят - терпеть не могут, когда к ним заходят в магазин просто так. Если ты зашёл в магазин, то ты обязательно должен что-нибудь купить. Что зря-то беспокоить хозяина. Ты знаешь, -- рассмеялся он, -- это подобно тому, если бы ты позвонил кому-нибудь в дверь и сказал: "Извините, я просто зашёл посмотреть". Если уж зашёл, то будь гостем с вытекающими отсюда последствиями. А так - чего зря-то смотреть.
   -- Во как! -- подумал Андрей. -- Для нас это как-то странно. Мы привыкли ходить в магазины, как на выставки - больше смотреть, чем покупать. Для женщин это вообще стало приятным времяпрепровождением - походить по магазинам, а затем хвастаться подружкам о том, что в них увидела, именно увидела, потому что купить чаще всего финансы не позволяли.
   Но после такого заявления Кирзоняна заходить в подобные магазинчики он не рискнул. Позже в справедливости информации Григория он убедился и сам. Тот же универмаг - это большой магазин и товаров в нём много самых разнообразных, поэтому там ещё нужно разыскать нужный тебе товар. А эти магазинчики в большинстве своём специализированные. Продают, например или обувь, или же одежду и т. п. И ты чётко должен знать, зачем ты в него зашёл - за обувью или за одеждой, и за какой именно. Поехав как-то, значительно позже, в Стендаль за покупкой себе нового костюма, он зашёл в пару таких магазинчиков. Когда он, зайдя в магазин, прикрывал входную дверь, то услышал звон закреплённого сверху колокольчика. На его трель сразу же откликнулась хозяйка магазина, которая подошла к Андрею и сказала:
   -- Guten Tag. Hineingehen, bitte. Das ihr belieben, zu kaufen? (Здравствуйте. Проходите, пожалуйста. Что вы хотите купить?).
   И когда Андрей на ломаном немецком языке попытался ей объяснить, что он хочет сначала сам посмотреть костюмы, та разозлилась и, как он понял, начала его ругать по-немецки. Вот такие были порядки в немецких магазинах, и советским людям они были непривычны. Хотя в целом к советским людям отношение со стороны хозяев было очень неплохое, многие из них хорошо понимали русский язык, а некоторые и неплохо на нём говорили.

* * *

   Нагулявшись, коллеги зашли в один из гасштеттов и пообедали с хорошим немецким пивом и даже парой дупельков. К тому времени Андрей уже изучил эту немецкую посуду для водки. Стандартная немецкая рюмочка (точнее стопочка) для крепких напитков обычно вмещает 2 центилитра. Это в переводе на миллилитры составляло 20 мл. Эти же стопочки вмещали 4 центилитра, вдвое больше водки (40 мл), что и означает "дупель", "дубль" - двойной. Однако и эта маленькая стопочка делилась тонкой тёмной кольцевой риской пополам. Немцы обычно пили половину рюмочки (20 мл), ну а русские (так немцы называли всех приезжих из СССР), естественно, полную и чаще всего не одну. Из еды же самая распространённая немецкая пища - это сосиски варёные или жареные, свиная ножка, а также гороховый суп с копчёными рёбрышками. Всё это, обычно, запивается большим количеством пива.
   Сидя в гасштетте Андрей спросил своего коллегу:
   -- А где в Стендале находится наша КЭЧ?
   -- Понятия не имею, -- улыбнулся тот.
   -- Как? Ты же сколько раз в неё ездил.
   -- Так и ты, по-моему, тоже уже ездил.
   Андрею пришлось умолкнуть - Григорий был прав, один раз начальник теплохозяйства уже ездил в КЭЧ, правда, не сам, а с Лукшиным. Но он ничего не запомнил.
   -- Я думал, что это я в первый раз ничего не запомнил, -- оправдывался он.
   -- Вот и я не запомнил. Если бы я ездил автобусом - тогда другое дело. А на грузовой машине ..., -- махнул он рукой. -- Она же через центр города не идёт. Как она к КЭЧи проезжает, я не знаю. Сама КЭЧ вроде бы находится где-то в стороне вокзала. Это и понятно - ближе к железнодорожной ветке. На вокзал отсюда с площади Мадонны попасть, в общем-то не сложно - почти по прямой. Правда, в районе Тангермюндских ворот, на развилке нужно свернуть с прямой в сторону вокзала. В общем, это вон в ту сторону, - показал он рукой. - А вот насчёт КЭЧ не знаю. В КЭЧ ездит постоянный водитель, который прекрасно знает проезд к ней.
   Кирзонян по этому поводу был прав. Выезд машины, как уже знал Андрей, планировался заранее, а потому водителю даже не нужно было в день поездки говорить, куда ему нужно ехать. Он это и так прекрасно понимал. Кроме того, и это самое главное, кроме водителя и служащего КЭС (будь то даже опытный Грицюк) в любой поездке машину сопровождал офицер - старший машины. Старшие машин ежегодно назначались приказом командира воинской части из числа офицеров или прапорщиков поговаривали, что таковым может быть даже сержант, прослуживший не менее 1-го года). Но реально старшими машины назначались только офицеры. Они обязательно должны были пройти соответствующую подготовку и сдать зачеты в ВАИ гарнизона по знанию обязанностей старшего машины, Правил дорожного движения и получить удостоверение старшего машины. Служащий КЭС обычно сидел в кабине вместе со старшим машины, благо кабины выделяемых машин это позволяли - как правило, в КЭЧ ездили бортовым (с тентом или без) автомобилем ЗиЛ-131.
   Григорий, между тем, продолжал свой монолог:
   -- Да и вообще, я много чего в Стендале не знаю, но некоторых мест и не собираюсь знать. Вот, например, в нём есть наша комендатура, но она-то мне для чего нужна? Упаси Бог, лучше туда не попадать. Есть наша школа, но мне уже поздно в неё ходить, а детьми я не обзавёлся. -- Он уже откровенно насмехался над любопытством Андрея. -- Я её, правда, один раз издали видел - она находится не так уж далеко от универмага, чуть в стороне - по направлению к озеру.
   Нагулявшись, подкрепившись и наговорившись, Андрей с Григорием отправились в обратный путь. Подойдя к остановке нужного им автобуса, Андрей увидел человек 10-15, как бы стоявших в очереди. Но нигде ничего не продавалось.
   -- Что это они так выстроились? -- удивлённо спросил Андрей.
   -- Как что? Автобуса ждут, -- расхохотался Григорий.
   -- В очереди?
   -- Да, немецкий порядок. Только так.
   Вновь необычное явление для советского человека. В Борстеле Морозевич не видел ничего подобного, поскольку они подошли к автобусу, когда тот уже стоял на конечной остановке. В Союзе же они привыкли, что на автобусных, троллейбусных и прочих остановках столпотворение, а по приходу нужного маршрутного средства передвижения его отворившиеся двери берутся штурмом. Здесь ничего подобного не было. Когда пришёл автобус, все чинно, не спеша, пропустив редких выходящих пассажиров, по очереди начали подниматься в автобус, тут же на входе оплачивая у водителя проезд и получая билет. Однако следует отметить, что к такому порядку Андрей привык очень быстро, как впрочем, и остальные "русские". Автобус на Борстель был не полон, и они даже сели в конце его салона.
   Уже в автобусе Андрей вспомнил один вопрос, который он не успел задать Кирзоняну, и он обратился к нему:
   -- Слушай Григорий, я всё хотел спросить - известный французский писатель Стендаль взял себе псевдоним нашего города или же город назван в честь писателя?
   -- Не знаю, не интересовался этим. Наверное, писатель взял псевдоним, потому что город старый. А писатель когда жил-то?
   -- Да я не знаю этого. Тоже давно. Но, если же он взял себе псевдоним Стендаль, то как его настоящая фамилия? -- спросил Андрей.
   -- Что ты забиваешь себе голову ерундой, -- усмехнувшись и похлопав его по плечу, ответил Григорий. -- Оно тебе надо? Не загружай себя лишней информацией.
   Однако Андрей решил как-нибудь при случае выяснить для себя и этот вопрос. Неудобно, всё же, жить в каком-то городе и не знать хоть кратко его историю, тем более, если тот как-то связан с именами выдающихся личностей. Правда, за делами, он вскоре забыл о своём похвальном намерении и вернулся к нему гораздо позже.
  
  

ГЛАВА 14

Удачи и проблемы

  
   Тем временем в городке продолжались ремонты на теплотрассах, в котельных и самих помещений котельных. Солдаты, которых выделил Лукшин, работали нормально, и было видно, что кое-какой опыт штукатурных работ у них есть. Они, конечно, не перетруживались и не особо спешили, но и не волынили. Морозевич их не особенно подгонял - пусть работают как могут, без спешки, время у него было - отопительный сезон начинался, как и везде, 15 октября. Подходил к концу июнь месяц, и он за это время уже довольно неплохо ознакомился со своим хозяйством. Не было проблем и со строительными материалами и с материалами для ремонта непосредственно систем теплохозяйства. Для газосварщиков регулярно привозились металлические бочонки с карбидом, сварочная проволока и баллоны кислорода. Трубы, запорная арматура и комплектующие котлов тоже всегда были в наличии в КЭЧ. Андрей уже в этом хорошо убедился - если первые пару раз он поехал вместе с Грицюком, то теперь он начал всё чаще ездить на склады для получения материалов самостоятельно. Нет, конечно же, он ездил и с Лукичом и с Кирзоняном тоже - не будут же для каждого отдельно выделять машину. Кстати, как он понял, с машиной тоже никогда проблем не было, за их хозяйствами была закреплена машина - иногда, конечно, майор Лукшин посылал её и в другие места для иных неотложных нужд, но это было нечасто. Теперь Андрей ещё больше убедился в целесообразности проведения планёрок после рабочего дня. В течение дня порой возникали какие-нибудь горящие вопросы, и необходимо было решать вопрос привоза тех или иных материалов и комплектующих. Поэтому сразу же можно было заказать на завтра машину. Поездки в КЭЧ планировались обычно заранее, в большинстве случаев объединяя заявки всех служб. Но для таких экстренных случаев машина выделялась безоговорочно.
   Чаще всех ездил на склады Грицюк. У теплотехников, сантехников и электриков всегда имелся запас материалов, которые расходовались, конечно, не так быстро, как строительные материалы для ремонта помещений. Андрей хорошо познакомился с Лукичом и тот ему всё больше нравился. Да, он был хитроват, но только в своём деле (на такой должности), наверное, без этого не обойтись. А в быту это был очень хороший человек, прямой, открытый, без лукавства, всегда готовый помочь другому. И часто помогал. Вот только, через год у него уже заканчивался срок, и он должен будет уехать. Правда, он уже как раз отработал в ГСВГ свои три года, но остался на четвёртый. Существовало такое положение: если за три года ты себя хорошо проявил, то по согласованию с руководством части (и по твоему, естественно, желанию) тебе могут продлить срок пребывания на этой же должности ещё на год. Но это был уже предел пребывания за границей - для служащих 4 года, а для военнослужащих - 5 лет. Морозевич сожалел, что Грицюк уедет так скоро, ведь у него самого после этого останется ещё около двух лет работы здесь. А кто его знает, кого пришлют на замену Лукичу. С ним-то, как раз, работать было хорошо. Андрей вспомнил подобные вздохи Николая из Цербста на эту тему.
   С материалами, кстати, у Андрея ещё в самом начале его работы возникла довольно интересная ситуация. Как уже говорилось, запасы материала в хозяйствах были, но периодически начальники служб составляли заявки и получали новые того же сортамента. В одну из первых недель Лукич, планируя поездку на склады, обратился к Андрею:
   -- А ты, почему ничего не пишешь? Где твоя заявка?
   -- Так у меня пока всё есть. Зачем мне ещё?
   -- Вот именно пока, -- возразил тот. -- Откуда ты знаешь, что может произойти через пару дней. Как у нас во Львове говорят "запас бiди не чинить". И пусть этот запас у тебя будет. Так что, пиши.
   Андрей нехотя написал заявку на несколько видов труб и уголка. На следующий день перед обедом Лукич подогнал к каптёрке теплотехников машину с материалами и солдаты (на склады всегда в роли грузчиков ездили солдаты) приступили к их разгрузке.
   -- Михаил Лукич, -- обратился Андрей к начальнику КЭС. -- Вот вы мне скажите: и что же я теперь должен делать? У меня подобных труб и уголка в моей складской коморке и так много. Как я их все списывать буду?
   -- А они уже списаны, -- простодушно улыбнувшись, ответил Лукич.
   -- Неужели? Я что-то не видел оставшихся после Неретина актов списания.
   Улыбка Лукича стала ещё шире:
   -- Те твои материалы уже полгода или год как списаны. Я не о них говорю, а об этих - новых.
   -- Что за ерунда. Когда вы их успели списать? Они ещё не полностью и с машины-то сгружены.
   -- И, тем не менее, они уже списаны, -- уже просто смеялся Грицюк. -- Как только я их в КЭЧ получил, они уже считаются списанными.
   -- Вы что, это серьёзно? -- изумился Морозевич. -- Или вы подшучиваете надо мной? Как это они могут быть уже списанными?
   -- Ты на дальнейшее запомни, -- уже более серьёзно поучал его начальник КЭС. -- Как только ты получил какой-либо материал, он уже считается списанным. Такие здесь правила. И не я их устанавливал. Инструмента это, конечно, не касается.
   -- И что, мне абсолютно не нужно писать отчёты о том, куда и сколько я потратил того или иного материала? -- продолжал удивляться Андрей.
   -- Абсолютно, ничего писать не нужно. Именно поэтому мы и получаем его с запасом. Пригодится.
   -- И что я с ним буду делать?
   -- Со временем найдёшь ему применение. Многие делают разные там кровати, шкафчики, тумбочки и прочее. Вот привезёшь ты жену - и что будете спать на солдатских койках? А других-то у нас здесь нет. Или будешь в Стендале мебельный гарнитур покупать? Что-то может пригодиться и в самом твоём хозяйстве. Ты посмотри, каптёрка ваша, как вы её называете, имеет неприглядный вид. Подвал, да и всё. Котельные ты начал приводить в порядок, и молодец. А своё рабочее место?
   И Лукич был прав. Их каптёрка, действительно, была просто подвалом, довольно просторным, неплохо освещённым (и полуподвальные окна и лампочки), но, всё же, подвалом. Никакого уюта здесь не чувствовалось. И Андрей задумался над этим.
   -- Хорошо, Лукич, спасибо, -- поблагодарил он Грицюк. -- И за материал спасибо, и за разъяснения и за подсказку.
   -- Спасибо в стакан не нальёшь, -- ухмыльнулся тот.
   -- За этим дело не станет, -- улыбнулся Андрей.
   -- Да это я так, просто к слову, -- отмахнулся Лукич.
   Хорошо понимал это и Андрей. Грицюк никогда за свою помощь ничего не требовал, не был он и пьяницей. В компании он, как и все, выпивал, был весёлым, разговорчивым, часто рассказывал какие-нибудь байки или истории из своей службы в ГСВГ - но не более того.
   Итак, с материалами, как выяснилось, проблем не было. Лукич в разговоре с ним обмолвился, что такое положение дел не касается инструментов. Но, оказалось, что не было никаких проблем и с инструментом, чему в Союзе немало бы, наверное, удивились. Инструмент был любой и выписывался он абсолютно без проблем. Конечно, в КЭЧ следили, чтобы хозяйства не получали инструмент сверх всяких мер. Но, во-первых, эти нормы были немалые, а во-вторых, срок использования инструмента казался Андрею удивительно малым. И после этого срока можно было получать новый инструмент, хотя в наличии оставался и старый. Старый инструмент, конечно же, списывали - составляли акты на списание, и члены комиссии по списанию инструмента, их практически не глядя, подписывали. И всё! Никто никогда списанный инструмент не уничтожал, он по-прежнему оставался в хозяйствах. Для тех, кто работал на руководящих должностях на гражданке в Союзе, это было вообще чем-то невообразимым. Такие руководители прекрасно помнили, как разбивали и ломали инвентарь, инструмент и даже приборы, которые подлежали списанию, несмотря на то, что те были ещё абсолютно работоспособными. Таким положением дел здесь, конечно, пользовались - работали старым инструментом, а новый, часто ещё в упаковке, берегли - будут уезжать и заберут его с собой. Конечно же, руководство всех уровней об этом знало, но закрывало на это глаза. А, возможно, и само пользовалось такой свободой.

* * *

   Но Лукич обмолвился не только об инструменте и о каптёрке. Он обмолвился и кое о чём гораздо более важном для самого Андрея. Он обмолвился о возможности приезда сюда его жены Валерии. И вот это было очень важным. Морозевич уже подходил один раз к начальнику медчасти с этим вопросом, но это было больше знакомство, нежели конкретный разговор о трудоустройстве жены. Они в тот первый раз, конечно же, затронули этот вопрос, но никаких гарантий по этому поводу начальник медицинской части ему не давал. Он просто обещал подумать, посмотреть штатное расписание, поговорить со своим руководством. И всё, на этом их беседа в тот раз и завершилась. За хлопотами ознакомления со своим хозяйством, ремонтами, поездками в КЭЧ и прочими делами Андрей не успел более поговорить с ним. Но теперь нужно было навёрстывать упущенное. И делать это как можно скорее и настойчивее. Поэтому, когда солдаты занесли весь привезенный материал в подсобку, он зашёл к одной бригаде сварщиков, посмотрел, чем они занимаются, расспросил их о том, есть ли какие-нибудь проблемы и, получив отрицательный ответ, направился к медчасти.
   Он довольно быстро разыскал начальника, благо тот никуда далеко не отлучался, поздоровался с ним и спросил:
   -- Товарищ капитан, я где-то неделю назад обращался к вам, -- о том, как зовут начальника медицинской части, он узнал несколько позже, поэтому обратился к тому по званию. -- Вы обещали прояснить вопросы по поводу трудоустройства моей жены.
   -- Да, я вас помню, и обещание своё не забыл, -- сокрушённо покачал головой тот. -- Но вот с трудоустройством не так всё просто. Медчасть - это же не госпиталь и её штат небольшой. Сейчас нет свободных мест.
   -- Что вообще нет никаких мест? -- приуныл Андрей.
   -- Нет, почему же, кое-что есть, но вряд ли это вас, точнее вашу жену, устроит.
   -- И что же это? -- с надеждой спросил Морозевич.
   -- Место медицинской сестры.
   -- Нет, конечно же, это нас не устроит, -- огорчённо ответил Андрей. -- Ну как врач может работать медсестрой, -- возмущённо добавил он.
   -- А кто она у вас по специальности? Возможно, у нас в медчасти по штатному расписанию вообще таких должностей нет.
   -- Она педиатр, педиатр-невролог. Не может быть, чтобы у вас не было места педиатра. В городке сколько детей.
   -- Да, -- уныло протянул капитан, -- должность педиатра у нас есть. -- Но она, увы, занята.
   -- А кем она занята? Служащим? -- полюбопытствовал Андрей. -- Он знал положение о том, что подобные места жёны военнослужащих (а в данном случае речь могла идти только о них, а не о самих офицерах) могут занимать только в том случае, если оно вакантно. Если же на него есть претендент-служащий, то оно однозначно должно быть в пользу служащего.
   -- Нет, не служащим, -- ответил капитан. -- Женой военнослужащего.
   -- Тогда, может быть ...
   -- Нет, не может быть, -- резко перебил его начальник медчасти. -- Это место останется за тем, кто на нём работает. И обсуждению это не подлежит.
   -- Почему? Кто же такой на нём работает?
   -- Жена командира полка, -- тихо произнёс капитан и добавил. -- Вы же, наверное, и сами понимаете, что уволить её я не могу.
   Да, что-что, а это Морозевич прекрасно понимал. Кто решится уволить жену командира всего их, пусть и не такого уж большого, гарнизона. Да никто об этом даже заикнуться не посмеет. А если Андрей начнёт качать права, то, скорее всего, отправят из ГСВГ его самого. Здесь, как говориться глухой тупик. И что же делать?
   -- Хорошо, это я прекрасно понимаю. Но неужели у вас нет других мест?
   -- Кто вам говорит, что мест вообще нет. Есть, но они тоже заняты. Пока что заняты, -- добавил он. -- Но когда они освободятся - сказать трудно.
   Андрей был в полной растерянности. Вот тебе и ситуация. Неужели жене придётся, действительно, работать медсестрой. Он вспомнил, как его успокаивал Николай в Цербсте, говоря о том, что устроит свою жену Андрей - не в медчасти, так в госпитале. Госпиталь, вот оно решение проблемы. До Стендаля ведь рукой подать, да и гарнизонный автобус регулярно ездит.
   -- Товарищ капитан, -- с надеждой обратился к тому Андрей. -- А вы не знаете ситуации в госпитале в Стендале? Может быть там будет легче устроить жену?
   -- Вы знаете, -- покачал головой начальник санчасти, -- мне сейчас легче всего было бы отправить вас в Стендаль. Но мне с вами работать, санчасть ведь обслуживается вами и всякое бывает. Поэтому не хочу вам врать. Вряд ли вам там удастся устроить жену. Правда, там не госпиталь, а медсанбат дивизии. Конечно, медсанбат больше простой санчасти. Но в Стендале очень большой гарнизон. Там ведь стоит не полк, а дивизия, 207-я мотострелковая Померанская Краснознамённая ордена Суворова дивизия. Чувствуете разницу? Там ведь гораздо больше и служащих, и жён военнослужащих. Кроме того, медсанбат обслуживает и небольшие военные городки, расположенные вокруг Стендаля. А с местами в тех вообще туго. Многие стремятся устроиться на работу и в гарнизон, и в сам медсанбат. Так что, я думаю, что шансов у вас там ещё меньше. Если только у вас нет знакомств в штабе дивизии. А их, как я понимаю, у вас нет.
   -- И что же мне делать? -- уже совсем похоронным голосом спросил Андрей.
   -- А что делать, нужно ожидать места у нас в санчасти.
   -- И когда же оно появится? -- уныло откликнулся Морозевич. -- Так можно и годами ждать.
   -- А вот этого я, к сожалению, знать не могу.
   Так безрезультатно завершился и этот, второй разговор Андрея с начальником санчасти. Если после первого разговора он на что-то надеялся, то сейчас эти надежды начинали рушиться. Остаток дня Морозевич ходил как в воду опущенный. Не осталось не замеченным такое его настроение и на планёрке по окончанию рабочего дня. После неё Лукшин участливо спросил:
   -- Что у вас, Андрей Николаевич, произошло? Почему вы такой мрачный?
   Андрей подробно рассказал ему о своём разговоре с начальником санчасти. Лукшин внимательно выслушал его, а затем сказал:
   -- Вы не расстраивайтесь. Что-нибудь придумаем. Я попробую сам поговорить с ним по этому вопросу. Да и подчиняется он, всё же, мне, как зам. командира батальона, медчасть ведь входит в состав ОБАТО. А я ведь, как ни как, не последний человек в батальоне. Я думаю, что он прислушается к моей просьбе. Я, конечно, не знаю штатного расписания медчасти, но думаю, что наш уважаемый Павел Матвеевич немного лукавит. Жену командира полка, конечно, подвинуть не удастся. Вы это и сами хорошо понимаете. А вот в отношении других должностей... Мне кажется, что не хочет он, вероятно, огорчать и других офицеров, чьи жёны занимают места служащих. Но со всеми добр не будешь - так не бывает. Так что, не переживайте Андрей Николаевич. Я думаю, что мы этот вопрос, всё же, утрясём.
   Вот так, в познании чего-то нового, в радостях, а порой, как сейчас, и в огорчениях проходила служба Морозевича в Борстеле. Правда, и радостей и огорчений было мало - просто шла нормальная жизнь со своими каждодневными хлопотами. И грустить, и радоваться не было особенно когда.
  
  

ГЛАВА 15

Новые причуды

  
   За это время Морозевич хорошо раззнакомился и запомнил всех своих подчинённых. Были они разного возраста, из разных городов Советского Союза и, конечно же, разными по характеру. Были и спокойные, и вспыльчивого характера, трудолюбивые и с откровенной ленцой, покладистые, выполняющие без споров все распоряжения, и трудно управляемые, у которых на большинство распоряжений были постоянные вопросы типа: "А зачем?", "Кому это нужно?", "И так всё нормально" и т. п. Конечно, наиболее грешили такими вопросами одесситы, у которых рот никогда не закрывался. Из него лился поток шуток, прибауток, различных замечаний, а порой и насмешек. Хотя были они ребятами в целом неплохими. Их звали Николай Сушков, Анатолий Громов и Владислав Пивовар. Эти ребята умели примечать даже самые мелкие детали в различных ситуациях и особенно в людях. Со свойственным одесским юмором они тут же эти ситуации комментировали, а людям давали какие-нибудь прозвища. И нужно отдать им должное - эти прозвища порой довольно точно характеризовали их будущих обладателей. Пока что одесситы, кроме своей языкастости, не причиняли начальнику теплохозяйства особых хлопот.
   К числу же самых спокойных и легкоуправляемых в первую очередь следует отнести братьев Батуриных. Они были внимательными и послушными, да и в работе замечаний к ним не возникало. К этому времени Андрей начал их понемногу различать. Вероятно потому, что он проводил с ними много времени в одной комнате. Другие ребята всё ещё их практически не различали. Да и контачила остальная часть подчинённых Андрея с Батуриными очень мало. И виной тому были сами братья. Они были довольно замкнутыми и каких-либо компаний сторонились. Они старались жить как бы сами по себе, где-то в стороне от других. Следует отметить, что многие служащие всех трёх служб частенько питались в солдатской столовой. Утром и, особенно, вечером не так часто, а вот в обед - регулярно. Вечером чаще еда готовилась дома. Особенно удобно это было в том одноэтажном домике, где жила бо́льшая часть подчинённых Морозевича. Там была своя кухня и санузел. Ребята складывались, покупали продукты (а часто, о чём пойдёт ниже, "доставали" продукты) и по очерёдности готовили на всю компанию. В этом хорошем деле было только одно негативное обстоятельство: часто эта компания за столом не могла обойтись без выпивки. Братья Батурины же никогда не питались в столовой, они всегда готовили себе еду сами. Андрей на первых порах удивлялся такой не экономности - можно же, как и другие, питаться хоть иногда в солдатской столовой, тем более что это не запрещалось. Но, братья сторонились всяких групп. Чуть позже Андрей понял, как им удаётся питаться самостоятельно, не тратя больших денег. На этом следует остановиться более подробно.
   Как уже говорилось выше, к жилому зданию, где находилась "каптёрка" теплотехников, примыкало здание лётной столовой, возле которого располагался продовольственный склад. Этот склад находился в подчинении майора Лукшина, а заведовал им прапорщик Пинчук. Андрей тоже вскоре с ним познакомился и у него на всю жизнь сохранился стереотип образа прапорщика продовольственного склада. Пинчук, уроженец Западной Украины, был невысокого роста и очень полный, можно сказать даже толстый, отчего он походил на какого-то колобка или, даже точнее, на медвежонка Винни Пуха. Но он был и таким же добрым, как Винни Пух, что, вероятно, характерно большинству тучных людей. И вот как раз Батурины очень дружили, если так можно выразиться, с этим прапорщиком. Андрей никогда не спрашивал, на каких началах строилась эта дружба, но многие продукты - в основном консервы и овощи - появлялись у братьев после посещения Пинчука. Справедливости ради следует отметить, что "услугами" Пинчука пользовались не только братья, но и многие другие служащие, а нередко и военнослужащие. Позже и сам Андрей не раз заходил к прапорщику, выходя от того с оттопыренным карманом. Пинчук редко кому отказывал. Делалось это, конечно, за очень умеренную плату, но часто и вовсе бесплатно. Человек, ещё раз можно повторить, тот был очень добрым. Андрей смутно представлял себе, как Пинчуку удаётся затем всё это списывать. Но он этим вопросом не особенно и интересовался. Вряд ли, уж что-что, а продукты списывались подобно тем же строительным материалам. Хотя, как знать... Но это, как говориться, были проблемы самого прапорщика. Лукшин о таком положении дел, конечно же, знал, потому что изредка и сам заходил к прапорщику (не единожды в присутствии того же Морозевича) за парой баночек мясных консервов. Но этому вряд ли стоило удивляться - ведь он был непосредственным начальником прапорщика.
   Среди остального состава служащих теплохозяйства выделялись Шмелёв и 35-летний Борис Жуков из Курска. Они были самыми старшими в штате Андрея и наравне с Кравченком считались старожилами городка. И тот, и другой были кочегарами. Но летом Шмелёв работал, а Жуков трудился вместе со слесарями. В штате Андрея большая часть кочегаров уже работали на этой должности - ещё пара человек, как Шмелёв и Жуков работали с прошлого года, с начала отопительного сезона, а ещё несколько человек, как те же Батурины, приехав весной этого года, тоже уже успели испытать себя на этой ниве. За два месяца работы в Борстеле в хозяйство Морозевича влился только один новый человек - в конце июля в штате Андрея появился новый служащий на должность кочегара - доукомплектовывались штаты к отопительному сезону. Это был парень на год моложе Морозевича из волжского города Горький Анатолий Гуров.
   Возвращаясь к теме питания, нужно отметить, что был сейчас, в июне месяце для ребят, проживающих в "Хоромах" (как уже отмечалось, они называли своё жильё) ещё один источник добывания продуктов. За территорией городка ниже каптёрки теплотехников, за дорогой проходила железнодорожная ветка, по которой осуществлялась связь Борстеля с близлежащими городками, расположенными в стороне от Стендаля. Андрей позже ездил этим нечасто ходившим поездом из двух-трёх вагончиков в находившийся чуть юго-западнее Борстеля (примерно в 33-х км) Гарделеген, или северо-западнее - в Зальцведель (≈ 50 км). За этой же железнодорожной веткой находилось кооперативное поле, которое было засажено картофелем. В ГДР, в отличие от колхозов в СССР, преобладали производственные сельскохозяйственные кооперативы с большими площадями обрабатываемой земли. Эти умело руководимые кооперативы доказали, что эта форма хозяйствования жизнеспособна и очень эффективна. Так, например, если в СССР в эти годы средняя урожайность пшеницы составляла 17 центнеров с гектара (как, впрочем, и в среднем по Европе), то в кооперативах ГДР - 35-37 центнеров. Андрей даже удивлялся как на такой невзрачной жёлто-серой земле, порой с камнями, немцы умудряются получать такие большие урожаи. И это без сопутствующей в СССР во время уборки урожая ежедневной шумихи по радио и телевиденью о том, как ударно работают колхозники и сколько чего они собрали. Картофель на упомянутом выше участке тоже был очень неплох. И служащие, в основном из тех же "Хором", повадились сумерками на это картофельное поле. Действовали они довольно осмотрительно - они не выбирали молодую картошку со всего куста, иначе тот бы засох и видны были бы прорехи на участке. Они выкапывали с одного куста всего по паре картофелин и переходили к следующему. Вот такой был у них незаконный дополнительный источник пропитания. Правда, со следующего года это поле уже засевалось зерновыми - немцы не глупый народ, они, очевидно, прознали о проделках некоторых "русских" в военном гарнизоне Борстеля.

* * *

   Андрей к концу месяца тоже ощутил, что его марки ГДР подходят к концу. Хотя он регулярно питался в столовой, но походы в гасштетт к Грише, редкие прогулки по Стендалю истощали его бюджет. Однажды вечером, он зашёл в комнату к Кирзоняну. Они поговорили о том, о сём, а затем Андрей спросил:
   -- Слушай, Григорий, а где в Стендале можно поменять деньги?
   -- Какие деньги? -- удивился тот.
   -- Ну, по справке - 30 рублей.
   -- А ты их что, ещё не поменял?
   -- Не поменял - и времени не было, да и не знаю я, где их менять. Да, к тому же, ещё были деньги. А сейчас они подходят к концу.
   -- Понятно. Это не проблема. Я, кстати, завтра еду в КЭЧ. Давай со мной - и поменяешь свои деньги. Или давай деньги и справку - я тебе поменяю и привезу.
   -- Ты знаешь второе, пожалуй, меня больше устраивает - завтра у меня работы полно. Я сейчас принесу тебе то и другое.
   Морозевич удалился к себе в комнату. Там открыл шкаф, достал чемодан и вынул из него свой комсомольский билет. Паспорта и трудовые книжки по приезду на службу или на работу все сдавали в строевую часть штаба. Строевая часть - это прообраз канцелярии на гражданке. Этот отдел штаба служит для ведения различного учёта прохождения службы военнослужащих - все их перемещения, повышении в звании или должности, прибытие, убытие, командировки, отпуска (оформление документов, и всего, что с этим связано) и прочее. Да и вообще, через эту канцелярию, то бишь строевую часть проходит вся информация по батальону, все приказы сверху, отчётность и переписка. Андрей уже два года как вышел из комсомольского возраста, но комсомольский билет он не выбросил и по привычке хранил. Сейчас эта тоненькая книжица оставалась для него как бы частицей Родины. Вот в нём-то и хранил Андрей подобные вещи. Было у него ещё выдаваемое всем служащим удостоверение, но там хранить деньги или справку не годилось - постоянно предъявляя удостоверение на КПП, легко и потерять нужные тебе бумаги. С комсомольским билетом он и вернулся в комнату Кирзоняна.
   -- Вот, коль ты уж согласился, -- обратился он к Григорию, открывая комсомольский билет, -- то я даю тебе деньги и ... -- и вдруг он замолчал, тупо уставившись в документ.
   -- Чего ты застыл, как истукан? -- засмеялся Кирзонян. -- Что ты там увидел?
   Морозевич продолжал молчать. Он вынул из комсомольского билета справку и долго её изучал. Наконец, он каким-то осипшим, видно от волнения голосом протянул:
   -- Ёлки-палки. Ну и дела. Как же это так?
   -- Что ещё случилось?
   -- Понимаешь, в Бресте на таможне мне дали справку для обмена денег на всю группу, -- начал объяснять Андрей. -- Мы спешили на поезд. Правда, потом полдня сидели в пограничном зале ...
   -- Да знаю я эту твою историю, -- махнул рукой Кирзонян. -- Ты же мне её уже рассказывал. -- Ну, дали тебе эту справку - ну и что?
   -- Ты не понял. Повторяю, мне дали справку на всю группу. Понимаешь, одну бумажку на целых 300 рублей.
   -- Что!? -- изумился Григорий. -- Да не может такого быть! А ну, покажи.
   Андрей протянул ему незадачливую справку. Теперь уже Кирзонян тупо уставился на эту бумажку, вертя её в руках, изучая даже обратную сторону.
   -- Да, вот это номер, -- протянул он, наконец-то. -- Я даже не представлял себе, что такое может быть.
   -- Ты не представлял, а я и не знал. Я думал, что так и надо. Да ещё мы спешили, -- уныло тянул Андрей.
   -- Да ладно тебе о спешке рассказывать. Ты даже не представляешь себе, какая это бесценная бумажка.
   -- Чем это она бесценная?
   -- Да тем, что на неё можно поменять 300 рублей. А это целых 1000 марок - наши почти две зарплаты. Ты себе представляешь, сколько всего можно накупить на эти "лишние" марки.
   -- Так 300 рублей ещё нужно провезти через границу.
   -- Попробуем, -- решительно сказал Кирзонян. -- Многие провозят не только деньги, но и золото. Вот в этом случае уже "шкурка вычинки стоит". А справку эту храни как зеницу ока. Я через три месяца ухожу в отпуск и постараюсь провезти деньги.
   -- А сейчас-то мне что делать? Деньги-то заканчиваются.
   -- А, ерунда. Если закончатся, то я тебе одолжу. А через несколько дней уже и зарплата будет. Только никому об этой справке ни слова.
   -- Да это понятно. Я вот только думаю, как же ребята из моей группы поменяют свои 30 рублей. У них ведь тоже, наверное, сейчас туго с марками.
   -- Ничего, как-нибудь поменяют. Помогут им в таком экстренном случае. Кроме того, в ГДР часто наведываются поляки. Они скупают в основном золото, но и деньги тоже меняют. А рубли в Польше ценятся.
   -- Странно, -- протянул Андрей. -- Во Франкфурте-на-Одере разговор заходил об этих справках. Но никому не пришло в голову что-либо выяснить о них более подробно.
   -- Вот и ты не бери в голову, -- завершил их беседу Кирзонян.
   Вернувшись к себе, Андрей долго размышлял обо всех перипетиях происшедших с ним и сотоварищами по пути в ГДР. Он просил Господа прекратить подобные испытания в дальнейшем и помочь ему просто нормально без излишних приключений нести свою службу наравне с другими служащими и военнослужащими Советской Армии.
   Морозевич не стал одалживать деньги у Кирзоняна - не хотелось быть обязанным тому ещё и в этом вопросе. Он просто решил в эти несколько дней, оставшихся до получки поэкономнее расходовать имеющиеся у него марки. И в начале июля Андрей, наконец-то, получил свою первую зарплату за границей. И в получении зарплаты тоже была своя отличительность от аналогичных событий в Советском Союзе, точнее, наверное, на гражданке - аванса в воинских частях не платили, выплачивали все деньги за месяц один раз. Но, когда Андрей расписывался в получении денег, его вновь удивило одно обстоятельство - денег на его взгляд было очень много. Он уже знал свой оклад в марках и ожидал получить примерно на 20 % меньше оклада - ведь он находился в Борстеле с 6-го июня, то есть неполный месяц, да ещё 6 число попадало на воскресенье. Однако получил он сумму даже больше, чем его установленный оклад. После получения денег он спросил Кирзоняна:
   -- Слушай, а что, здесь тоже есть какие-то премиальные?
   -- Какие ещё премиальные? Никаких премиальных здесь нет - голый оклад. Он, конечно, не маленький, но никаких премий не должно было быть. Я ещё понимаю премию по итогам года, а сейчас - нет.
   -- Тогда странно, -- протянул Андрей.
   -- Что странно?
   -- Дело в том, что я получил сумму большую, чем мой оклад. А я-то работал меньше месяца.
   -- Да ты что! -- прищурился Кирзонян. -- И сколько же ты получил?
   Морозевич назвал сумму.
   -- Ого, -- присвистнул коллега. -- У тебя оклад, конечно, немного выше, чем у меня. Но это, действительно, много.
   Тут как раз из штаба вышел майор Лукшин.
   -- Борис Михайлович можно вас спросить? -- обратился к нему Андрей и рассказал о ситуации с деньгами. -- Что-то здесь не так, я ведь работаю в гарнизоне всего лишь с 7-го июня.
   -- Сколько дней вы пробыли в Цербсте?
   -- 6 дней.
   -- А какого числа пересекли границу?
   -- Во Франкфурте я был уже утром 27 мая.
   -- Тогда всё понятно. Правильно вы получили.
   -- Как так?
   -- А вот так. Вы зачисляетесь на работу и получаете жалованье с того дня, как пересекли границу ГДР.
   -- Это здорово, конечно. Но почему так?
   -- Ну, как почему? Вы сюда ехали работать. И не ваша вина, если вы будете где-то болтаться, ожидая, когда же за вами приедут. А вас, так вообще, промурыжили 10 дней. А вы-то в чём повинны? Нет, здесь как раз всё справедливо. Поступил в части сигнал, что прибыли служащие, так не копайтесь, не ждите случая, когда во Франкфурт какая-нибудь машина соберётся ехать, а сразу поезжайте, забирайте служащего и заставляйте его, так сказать, пахать на благо гарнизона. А нет, так платите ему деньги за простой.
   После разговора с Лукшиным Андрей подумал о том, что в армии всё-таки гораздо более умно и строго всё поставлено. Андрей был рад, что всё выяснил. Однако по случаю, через несколько дней он зашёл в строевую часть и обратился к её начальнику, старшему лейтенанту Клюеву:
   -- Товарищ старший лейтенант, вы можете мне сказать, когда я зачислен в часть на должность начальника теплохозяйства? Это не секретные данные?
   -- Какие в этом вопросе могут быть секреты. Вы имеете полное право это знать. Если, не ошибаюсь, ваша фамилия Морозевич.
   -- Так точно.
   Клюев отыскал трудовую книжку Андрея и прочитал запись: "Принят на должность начальника теплохозяйства 27 мая 1976-го года".
   -- Но меня же в это время не было здесь?
   -- А это не важно. И сама запись сделана тоже, конечно, позже - уже в средине июня, но и это тоже не имеет значения. Главное, что вы въехали на территорию ГДР именно в этот день. По аналогичной дате и оформляются все - и военнослужащие и служащие. Так что можете спокойно работать. Стаж у вас идёт.
   Андрей поблагодарил лейтенанта и уже окончательно успокоенный вышел.
  
  

ГЛАВА 16

Зной и прохлада

  
   Тем временем ремонт котельных постепенно приближался к своему завершению. Андрей уже довольно неплохо освоился в городке. Кроме своих подчинённых он уже неплохо знал ребят из параллельных служб, с которыми им часто приходилось контачить, а также познакомился с некоторыми молодыми офицерами. Со службами Кирзоняна и Горшкова он работал плечом к плечу - и тем, и другим периодически требовалась сварка, а Морозевичу нужны были электрики для отключения-подключения электрооборудования в котельных или сантехники для профилактических работ или прочистки канализации в котельных. В отношении санитарно-технического хозяйства Андрей выяснил одну интересную деталь. Ещё в Союзе, перед отъездом он полагал, что будет полностью отвечать за систему отопления и подогрева горячей воды. В отношении отопления всё было верно - он отвечал и за котельные, и за теплотрассы, а также и за радиаторы в домах с запорной арматурой. Поскольку ранее он не работал в подобной системе, то думал, что и вся система горячего водоснабжения тоже его. Но это было верно только частично, поскольку он отвечал, естественно, за нагревательные теплообменники - бойлеры горячей воды в котельных и трубопроводы горячей воды. Но за последние только частично, только до разводящей гребёнки в подвалах домов. Далее - это уже парафия сантехников. Запорная арматура на гребёнке, трубопроводы горячей воды в домах и запорная арматура перед водораспределительными приборами уже была в ведении Григория Кирзоняна. Сначала Морозевичу это было как-то непривычно, но позже он выяснил, что и в Союзе сантехники тоже отвечают за всю систему водоснабжения в домах. А вот у немцев это было не так. В следующем году Андрею долго придётся контачить с немецкими рабочими, и у них он выяснит, что у тех эти службы раздельные. Если, например, поступает вызов о разгерметизации трубопровода в каком-нибудь доме, то, приехав на место аварии, рабочий немецкой службы, потрогав трубу горячего водоснабжения и ощутив тепло, может сказать: "Это не моё, вызывайте теплотехников. Мы ремонтируем только трубопроводы холодной воды". Вот такие были особенности их служб.
   Однако работа работой, но было ещё время и после неё, а также полноценные выходные. И Андрей постепенно приобщился и к активному отдыху. В средине лета настали очень тёплые дни, и разгорячившихся служащих уже не могло остудить холодненькое пиво в гасштетте "У Гриши". Однажды в одну из суббот, когда Андрей с Григорием и Виталием потягивали подобное пиво в продымленном зале гасштетта, Морозевич спросил:
   -- Ну и жарища стоит. А здесь нет поблизости речки, чтобы можно было искупаться?
   -- В Борстеле точно нет, -- ответил Виталий. -- А в Стендале, насколько мне известно, есть какая-то речушка, да и озеро там есть - в самом городе.
   -- Да, в Борстеле нет речки, -- отозвался Григорий. -- Но покупаться в Борстеле можно, и неплохо.
   -- Это где, в бане что-ли? -- съязвил Андрей.
   -- Зачем в бане? Не в бане, а в хорошем плавательном бассейне, -- ответил Кирзонян.
   -- В бассейне!? -- удивился Морозевич. В СССР не в каждом даже областном центре был бассейн. -- Неужели в этом захолустном посёлке есть бассейн?
   Удивился и Виталий - он прибыл в Борстель тоже только в этом году и таких достопримечательностей пока что не знал.
   -- Есть, очень хороший бассейн, и даже с трамплином и 10-метровой вышкой для прыжков.
   -- Что, в самом деле, или ты нас разыгрываешь? -- не поверил Виталий.
   -- А вот завтра сами и увидите, -- отозвался знаток Борстеля. -- Завтра мы сходим или подъедем на автобусе туда. Так что готовьте плавки. Бассейн платный, конечно, но это не дорого, я бы сказал - копейки.
   Кирзонян, как всегда, был верен себе - он не проинформировал приятелей о том (а, может быть, и сам не знал об этом - в этом и есть весь Григорий), что этот бассейн был, скорее всего, не борстельский, а стендальский. Просто Борстель считается как бы пригородом Стендаля, да и курсирующий автобус не имел таблички "Стендаль - Борстель", а только городской номер рейса. Борстель был уж очень небольшим посёлком, в нём насчитывалось всего лишь около 500 человек населения. По советским меркам его не то, что посёлком, но и селом-то нельзя было назвать. Так, например, в СССР в состав территории сельского поселения мог входить, как правило, сельский населённый пункт или посёлок с численностью населения более 1000 человек. В целом селом на Родине называлось большое крестьянское селение, обычно являющееся хозяйственным и административным центром для близлежащих деревень. Ведь в словаре Владимира Даля указано, что иногда село состоит из многих раскинутых деревенек, приписанных к одному приходу. А вот деревня - это русское название сельского населённого пункта всего лишь с несколькими десятками домов индивидуальной застройки. Кстати, в Украине и Белоруссии большое село называется местечком, а в казачьих областях - станицей.
   В общем, Борстель по всем меркам был самой, что ни на есть, деревней. Но деревней, которая даст фору и селу, да и, пожалуй, многим советским посёлкам. Нет, не своей численностью населения или инфраструктурой промышленности, но чистотой, ухоженностью, порядком и капитальностью строений. Правда, строения были практически все одноэтажными, выделялась на их фоне лишь поселковая церковь. И выделялась она, нужно сказать, своим неказистым снаружи зданием - входом в неё являлась четырёхугольной формы высокая (≈ в 3 этажа) постройка-башня с конической крышей и часами под ней. К ней примыкало само помещение церкви, напоминающее длинный сарай с тремя окнами. Оба сооружения были выполнены из какого-то бутового камня. Находилась эта церковь на территории поселкового кладбища, или точнее сказать, это кладбище примыкало к ней. Но вот внутренне убранство самой церкви было довольно хорошим и богатым.
   И вот на следующий такой же погожий день они были в борстельском бассейне. Он был и вправду очень хорош - открытый просторный, с местами для отдыха в пределах его территории, и, действительно, с трамплином и вышкой для прыжков. Для Виталия и Андрея это была диковинка. Да и сам Кирзонян, наверное, на первых порах этому удивлялся, но сейчас гордо помалкивал, прохаживаясь, выпятив грудь, расправив плечи и напрягши мускулы полусогнутых накачанных рук - эдакий новоиспеченный Геракл. Он и в городке часто ходил этаким гоголем, но здесь он был практически без одежды и выгодно отличался от всех (в том числе и немцев) рельефной мускулатурой своего тела.
   Они провели в бассейне большую часть дня. Они и купались, и загорали на солнышке. И даже немного попрыгали с трёхметрового трамплина. Прыгали с трамплина многие - те же немцы и даже их дети. А вот с десятиметровой вышки желающих прыгать были единицы. И они все без исключения прыгали в воду "солдатиком". Это удивляло Андрея - когда он смотрел, стоя на земле или даже из воды бассейна, то высота вышки не казалась такой уж большой.
   -- Слушай, Виталий, -- обратился он к Горшкову (Кирзонян где-то бродил), -- давай залезем на вышку и посмотрим каково на ней - может быть, и мы прыгнем.
   -- Давай, -- согласился тот, и они пошли к вышке.
   Однако когда они взобрались на вышку и Андрей, подойдя к краю вышки, глянул вниз, то у него перехватило дыхание. Дно бассейна с того края, где находилась вышка, было по понятным причинам значительно углублено, и прозрачная вода бассейна как бы удваивала высоту. Андрей хорошо ещё с детства плавал (научился в той же Мышанке) и очень любил прыгать в воду, причём головой, а не "солдатиком". Он не любил медленно заходить в воду и, там, где имелась такая возможность, всегда окунался в воду именно прыжком. Но сейчас у него подобное желание что-то начало пропадать. Коллеги вопросительно переглянулись и с сомнением покачали головой.
   -- Ну что, прыгнем? Или ну её в баню, эту вышку? -- спросил Виталий.
   -- Да, прыгать, честно говоря, что-то перехотелось, -- протянул Андрей. -- Но прыгать всё равно придётся.
   -- Это ещё почему? -- удивился Виталий.
   -- Да потому, что на нас немцы смотрят. Мы что позволим им думать, что "русские струсили". Не дождутся.
   -- Ну, ладно, -- согласился с ним Виталий. -- Тогда давай вместе, "солдатиком" - на счёт "три".
   -- Давай.
   Когда Виталий досчитал до трёх, они одновремённо прыгнули "солдатиком". Они вроде бы ровно входили в воду, но, всё же, даже хорошо прогретая вода при входе в воду немного обожгла тело Андрея. Они вынырнули и с облегчением стали выбираться из бассейна. На берегу их уже поджидал подошедший Кирзонян. Он, вероятно, видел, как они прыгали.
   -- А головой вниз слабо? -- подначил он их. Он, конечно же, имел в виду прыжок с вышки не "солдатиком", а вниз головой.
   -- Нет, пусть уж кто-нибудь другой, -- ответил Виталий.
   -- Без соответствующей подготовки и тренировки при таком прыжке недолго себе и шею свернуть, -- согласился с ним Андрей.
   -- Эх, салаги, -- ухмыльнулся Григорий. -- Смотрите и учитесь, -- и он направился к вышке.
   Коллеги, молча, наблюдали за ним. Тот взобрался на вышку, подошёл к её краю, глянул вниз и отошёл на пару шагов назад. Затем он быстро сделал те же два шага вперёд и головой полетел вниз. Если бы он прыгал без разбега, то, вероятно, он неплохо вошёл бы в воду. Но он не мог без форса, и тот его подвёл. Его ноги в полёте начали по инерции подаваться вперед, и он вошёл в воду не ровно, а с некоторым падением на спину. Некоторые немцы, которые смотрели на вышку и ожидали прыжка "солдатиком", после такого прыжка даже негромко зааплодировали. Но когда Кирзонян вынырнул и начал выбираться из воды, эти аплодисменты тотчас смолкли - спина Григория заметно покраснела - очевидно, удар о воду оказался довольно сильным. Он подошёл к коллегам и молча, без единого слова, не глядя на них, опустился на захваченную с собой подстилку. Чувствовалось, что он что есть мочи сдерживает боль в пылающей спине, стараясь не подать виду. Молчали и его коллеги - и хвалить его было особо не за что, утешать не хотелось (он не барышня), но и корить его они тоже не могли. Контакт между ними наладился где-то минут через сорок. Андрей с Виталием ещё раз искупались и стали сушиться на солнышке.
   -- Ну, что, -- первым завёл разговор Кирзонян (очевидно боль постепенно приутихла), -- понравился вам такой отдых?
   -- Хороший отдых, -- ответил Андрей. -- Я даже не ожидал. Слушай, Григорий, а что это за зелёный указатель? Что он означает?
   Чуть ниже самой площадки вышки, под ней горела какая-то прямоугольной формы лампочка.
   -- А, это, -- улыбнулся Григорий, -- я точно не знаю, но говорили что это некий указатель кислотности. Если вода в бассейне сильно загрязняется, то загорится уже красная лампочка. Тогда воду в бассейне будут менять.
   -- Загрязняется - это понятно, но при чём здесь кислотность.
   -- Кислотность, вроде бы повышается, если некоторые люди в воде мочатся, -- засмеялся тот. -- Это не видно, а датчик реагирует. Немцы, кстати, очень не любят, когда в бассейн ходят русские. Они считают, что все русские, в смысле приехавшие из Союза, грязные, неаккуратные и нечистоплотные. Сами немцы, мол, никогда не нарушат правила поведения в бассейне, а вот русским как бы на них начхать.
   -- Да, -- откликнулся Виталий, -- я хоть здесь не так давно, но уже успел заметить, как к нам относятся некоторые наши союзнички по Варшавскому договору. Хорошо, что только некоторые.
   -- А как бы ты к ним стал относиться, если бы не наши войска у них, а их войска у нас стояли? -- спросил Григорий.
   -- Они это заслужили за свои злодеяния на войне, -- резко ответил Виталий.
   -- Но это уже не те немцы, -- как бы нехотя протянул Григорий. -- Ведь уже более тридцати лет прошло. Сейчас выросло совсем другое поколение.
   -- Вот-вот, -- продолжал спорить Виталий. -- Молодое поколение как раз к нам нормально относится, а вот старое ...
   -- Ладно, хватит вам, нашли, о чём спорить, -- примирил их Андрей, и дальше разговоры пошли уже на другие темы.
   В целом коллеги очень хорошо провели время. Они даже здесь же, на территории бассейна и пообедали. Благо торговля сосисками, булочками и прочей снедью велась очень бойко. А вот пива не было, возможно потому, что оно мочегонное. Но они и без пива остались очень довольны проведенным воскресеньем. И они наверстали это упущение и, подходя уже к городку, зашли, всё же, в гасштетт к Грише. В дальнейшем в погожие дни они ещё несколько раз отправлялись в бассейн и этим отдыхом оставались довольны.

* * *

   Но кроме выходных были ещё и вечера в рабочие дни, когда возможностей для активного отдыха было не так уж и много. Отчасти это обстоятельство подталкивало некоторых проводить вечернее время в кафе за рюмочкой. Если этих рюмочек было две-три, то, ещё куда ни шло, но часто это количество значительно возрастало. И тогда, как это нередко случается, было всё - и пьяная болтовня, и раздоры, ругательства, и мелкое хулиганство и даже драки. В клубе, который располагался рядом, параллельно дому, в котором находилось общежитие, конечно, крутили кинофильмы. Но эти кинофильмы в своём большинстве были уже по несколько раз видены в Союзе, а новые привозили редко. Ходили, конечно, от нечего делать и на старые фильмы (особенно если это были комедии), но только на те, которые хорошо им запомнились и нравились. Такие фильмы приятно было вновь просмотреть и проговаривать наперёд вместо знакомых персонажей запомнившиеся фразы.
   Ещё пару раз в неделю по немецкому телевидению шли русские программы (и на русском языке). А в четверг вечером обязательно показывали советский фильм и часто довольно новый. Но пока что из всех тех, с кем контачил Морозевич, телевизоры были только у Грицюка и кочегара Шмелёва. Последний уже вызвал жену, которая работала посудомойкой в лётной столовой. Телевизор они купили у кого-то из отъезжающих в Союз. Телевизоры для приёма этих передач были обычными отечественными, в основном и привезенными из Союза - это не воспрещалось. К телевизорам нужны были только специальные приставки, которые делали, а затем и продавали умельцы из ТЭЧ. Был ещё один телевизор у его ребят, которые жили в "Хоромах" - они (точнее бывшие жильцы) его уже давно купили вскладчину, и он передавался как бы по наследству. Необходимо отметить, что подавляющая часть ребят всех трёх служб были не женатыми - вызывать в ГДР им некого, и отдельная комната им не светит. Проситься в гости к Лукичу или кочегару было неудобно, а смотреть телевизор в компании своих подчинённых Андрей не хотел - уж больно часто такие просмотры сопровождались выпивкой.
   Одно время Андрей пытался играть в шахматы. Но, во-первых, желающих было не много, а во-вторых, это занятие и самому ему надоело - хотелось чего-то, так сказать, более подвижного. Морозевич неплохо играл в шахматы и даже имел первый разряд. Правда, получил он его не за победы в каких-нибудь турнирах, а за победу в конкурсе решения шахматных этюдов, которые проводила "Рабочая газета". Он получил этот разряд со своим заводским другом Леонидом. Они одно время так увлеклись шахматами, что пытались даже играть друг с другом "вслепую". В конце месяца молодых ребят из конструкторского и технологического отделов посылали в цех - помогать в авральном порядке выполнять план. Однажды в цеху, когда они зачищали напильниками какие-то детали, к ним подошёл их коллега Николай и в течение нескольких минут изумлённо изучал друзей. Они же, вроде бы не замечая его, машинально двигали напильниками и периодически озвучивали: "Слон d4, -- ладья h6" и т. д.
   -- У вас что - крыша поехала? -- наконец, спросил их Николай. -- Что это вы какую-то абракадабру несёте?
   -- В шахматы играем.
   -- Какие шахматы, где они?
   Леонид с Андреем начали ему объяснять. Конечно же, они не доиграли ни одну из своих партий "вслепую" до конца. Они даже не просто не доиграли, а сыграли максимум по 15-20 ходов с каждой стороны. После этого они начинали путаться, спорить друг с другом, где стояла та или иная фигура или кто какой ход сделал. Практики, да и знаний, у них для такой неординарной игры было мизерно мало. Но, тем не менее, подобные занятия принесли определённую пользу - они значительно лучше стали запоминать, а затем анализировать позиции, разрабатывать стратегию игры - ведь в шахматах нужно думать наперёд не на 1-2 хода, а на добрый десяток, а то и больше. Позже Андрей так увлёкся шахматными этюдами, что начал даже пытаться сам составлять их. И он, в общем-то преуспел в этом занятии - его первая же трёхходовка была опубликована с лестными отзывами в областной газете (в ней тоже проводился подобный "Рабочей газете" конкурс решения этюдов), которая вышла в свет всего за неделю до его отъезда в ГДР.
   Но здесь ему почему-то не хотелось ни играть в шахматы, ни решать или составлять этюды. Когда вечерами нечем было заняться, он просто читал. Иногда он ещё писал письма жене - примерно раз в 10 дней или в 2 недели. Чаще писать было сложно - событий было мало, не описывать же всё то, чем ты занимался на работе. Однако уже в конце июля и в августе свободное время стало использоваться значительно веселее и интереснее.
   А сейчас у Андрея мысли были направлены, прежде всего, на обеспечение нормального хода ремонтных работ. Иногда, даже после планёрок ему приходилось ещё раз навещать некоторые объекты и уточнять отдельные вопросы. Часто на объекты заглядывал и Лукшин. Как-то, столкнувшись с Андреем в рабочее время в одной из ремонтируемых котельных, майор после обсуждения хода её ремонта, видно что-то вспомнив, произнёс:
   -- Да, вот ещё что, -- вспомнил под конец разговора Лукшин. -- Я совсем забыл об этом. В понедельник Грицюк уезжает в отпуск (сегодня была пятница). Вам, Андрей Николаевич, придётся контролировать и его работы на это время. -- Увидев, что Андрей пытается что-то сказать, он пояснил, -- я понимаю, что вы человек новый, но за полтора месяца вы уже неплохо ознакомились с хозяйством и знаете, где и что Лукич делал. У вас самое большое хозяйство, поэтому вам и карты в руки. Вы человек инициативный - справитесь. У нас так всегда и было - начальник теплохозяйства подменял начальника КЭС и наоборот. К тому же ремонтные работы на участках Грицюка постоянно буду контролировать и я. Обо всём этом более подробно мы ещё поговорим на сегодняшней планёрке.
   Так на плечи Андрея неожиданно взвалился ещё один груз. Правда, как выяснилось, не такой уж тяжёлый - у Лукича все его плановые работы были налажены, да и курировал их, действительно, сам Лукшин. Поэтому у Андрея работы было не много.
  
  

ГЛАВА 17

Новые развлечения

  
   В конце июля в городок привезли ещё нескольких служащих. И хотя в хозяйство Андрея никто направлен не был, в некотором отношении приезд этих служащих коснулся и его самого. В этот раз привезли в основном женщин - молодых девчонок для работы преимущественно в столовых. У женщин было своё общежитие (и довольно новое и благоустроенное), которое все именовали как "Париж". Все женщины-служащие в городке, вероятно, были незамужними. По крайней мере, за всё время его пребывания в Борстеле он не слышал, чтобы к кому-нибудь из девчонок приехал (был вызван) муж. Да и были они все молоды и, вероятно, ехали за границу не только подзаработать, но также найти себе при удобном случае ещё и подходящего жениха. Такие случаи, действительно, хоть и не часто, но случались. Правда, свадеб служащих в городке не припоминалось, вероятно, они переносились уже в Союз. Хотя неженатые ребята (а порой и женатые - ещё не вызвавшие жён) довольно часто посещали общежитие девчонок. Планируя такой поход, ребята просто говорили: "Пошли в Париж". А вот то общежитие, в котором жил Андрей, прозвали "Лондоном".
   Но вместе с вновь прибывшими девчонками были привезены и два парня. Один из них, молодой, направлялся электриком к Горшкову, а второй лет 35 был врачом и, естественно, должен был служить в санчасти. Его появление ещё раз подтвердило правоту Лукшина о том, что начальник санчасти таки хитрил в разговоре с Андреем - места, всё же, были. Он понимал, что место, на которое ехал этот мужчина, было уже давно зарезервировано, но тем не менее.
   Через несколько дней Андрей с коллегами познакомился с этим новым врачом. Звали его Андрей Александров. Это был высокий красивый мужчина с серыми глазами, тёмными волосами, приятным голосом и размеренной, уверенной речью. Приехал он из Киева и это был житель одного из наиболее близких городов (наряду с Харьковом Кравченко) к союзному местообитанию Морозевича. А если ещё учесть, что Морозевич пять лет проучился в Киеве и очень хорошо знал столицу Украинской республики, то это был почти что земляк. Андрей был очень рад этому обстоятельству, и они быстро подружились. Александров также подружился и с Кирзоняном. Их объединяли, вероятно, и возрастные рамки, и уровень интеллекта и какое-то примерно одинаковое мышление. Александров был женат и, так же как и Морозевич, планировал вызвать жену. Поселили его в медчасти. Нет, не в самой, конечно, медчасти, в какой-нибудь палате, а в жилых комнатах, которые находились в мансарде этого здания. Там же жили ещё несколько медицинских работников, в основном офицеры. Именно по этой причине Григорий и Андрей как служащие были ближе тёзке Морозевича. Хотя и со своими коллегами тот поддерживал хорошие отношения. Теперь уже эта троица коротала свободное время практически вместе.
   На следующий день после знакомства с Александровым у Андрея состоялся (по его инициативе) повторный разговор с Лукшиным по поводу вызова жены. Тот сказал, что он разговаривал с начальником медчасти и постепенно этот вопрос будет решён.
   -- А что значит постепенно? -- удивился тогда Андрей. -- Это как-то неопределённо.
   -- Да то и значит. Сейчас, действительно, нет мест. Но с Нового года вопрос будет решён.
   -- Ого, с Нового года! Но это же ещё полгода. А раньше вызвать никак нельзя?
   -- Нет, раньше не получится.
   -- Ну, хорошо. Но если точно будет место, то можно сейчас вызов оформлять?
   -- Не торопитесь, Андрей Николаевич, -- сокрушённо покачал головой майор. -- Так быстро такие дела не делаются.
   -- Почему? И разве это так быстро - я ведь здесь уже полтора месяца.
   -- Не уже, а пока полтора месяца, -- улыбнулся Лукшин. -- Дело в том, что раньше, чем через 5-6 месяцев после вашего прибытия командир вам вызов не подпишет.
   -- Почему?
   -- Да потому что мы вас практически не знаем - что вы за человек, как живёте, чем дышите. И, самое главное, как вы работаете. Да, я вас уже немного знаю и вижу, что вы и как человек, и как специалист неплохой. Но этого мало. Вы ещё практически не работали. Отопительный же сезон начнётся только в октябре. Вот он и станет лакмусовой бумажкой для вас.
   -- Да, -- уныло протянул Андрей. -- А я-то рассчитывал, что это будет скорее.
   -- Вы поторопились с выводами. И вам не стоило надеяться на столь быстрое решение этого вопроса. -- Лукшин, увидев вконец расстроенного Морозевича, добавил, -- Андрей Николаевич, вот вы скажите, честно - неужели в Союзе, в военкомате вам давали обещание, что здесь на месте вот так сразу вам вызовут вашу жену?
   Андрей восстановил в памяти все разговоры в полтавском областном военкомате и понял, что майор, увы, но абсолютно прав - он вспомнил, что им говорили примерно следующее: "Если вы себя зарекомендуете с хорошей стороны, будете усердно трудиться, не нарушать дисциплину, то через время вам помогут вызвать жену". Да, в этой фразе на каждом шагу условия: "если", "через время", "помогут".
   -- Извините, Борис Михайлович, я не прав. Нам, действительно, в военкомате не обещали скорого вызова. Просто в своём желании вызвать жену я и позабыл об этом.
   -- Не извиняйтесь, это всё понятно. Вы бы на нашем месте поступали точно так же. Понимаете, было несколько таких случаев, не у нас в части, но это не имеет значение - человеку оформили вызов жены, но прежде чем она приехала, он вернулся к ней сам - его выгнали, то ли за нарушение дисциплины, то ли за грубые неполадки в его работе. Вы представляете, как досталось командирам тех частей, которые поспешно оформляли вызова служащим.
   -- Я уже и сам всё это понял. Ещё раз извините, я и так вам благодарен, что вы проявили участие в моём вопросе.
   -- Не за что. Я пока что ничего особенного не сделал. Только поговорил по душам с Павлом Матвеевичем. Но теперь я знаю, что всё у вас будет благополучно - приедет к вам ваша жена. Так что не волнуйтесь, а просто ждите и хорошо работайте, -- снова улыбнулся он.
   На том их беседа о вызове жены в этот раз и была завершена. Но Андрей её хорошо запомнил и старался, чтобы в его работе, да и в быту, разные там неприятности не возникали. Тем более что таких строгостей, которыми их усердно пугали в военкомате, здесь не было. Никто не запрещал выезжать в город, не было строгих установок на проведение свободного времени, никто не следил, сколько ты, допустим, выпиваешь и т. п. Люди жили нормальной размеренной жизнью. Основное условие было только одно - хорошо работать, поддерживая нормальное благосостояние гарнизона и его жителей. В Союзе иногда бывали и более жёсткие требования. А здесь люди как люди, и работают они так же, как и дома. Андрей только иногда с улыбкой вспоминал, как им вешали лапшу на уши, говоря о том, что за границу посылают только самых лучших. И он свято верил в это. На самом деле оказалось, что здесь и работают, и службу несут разные люди. Есть и хорошие, а есть и не очень, попадаются даже совсем не очень. Да, именно люди как люди - со своими разными характерами, со своими достоинствами и недостатками. И среди них ангелы с крылышками ему пока что не попадались.

* * *

   В один из августовских вечеров Андрей Александров пришёл к друзьям в "Лондон" не один, а вместе ещё с одним парнем. Андрей с Григорием уже были знакомы с ним и раньше. Сейчас он был в гражданской одежде, но они знали, что это прапорщик, который работает в медчасти фельдшером. Звали прапорщика Василий. Как его фамилия Морозевич не знал - вся четвёрка была друг с другом на "ты", и общалась только по именам. Прапорщик проживал там же, где и Александров - в мансарде над местом своей работы. Это был обыкновенный среднего роста темноволосый парень с приятными чертами лица. Он был довольно добродушным и дружелюбным. Они хорошо запомнили Василия, ещё и потому что едкие на слова одесситы метко окрестили его "яйцедержателем" за то, что тот постоянно лез поправлять руками мотню своих брюк. И как не указывали ему друзья и коллеги на эту некрасивую привычку, искоренить её не удавалось. Василий на замечания только добродушно и виновато улыбался, кивал в знак согласия головой, а через время продолжал теребить руками брюки. Друзья не знали, называли ли Василия этим прозвищем и его коллеги по службе, хотя обычно прозвища, как это водится, были почти у всех: и у военнослужащих, и у служащих. В общей массе служащие называли военных такими безобидными прозвищами, как летун или технарь (в зависимости от специфики их службы), а военнослужащие именовали вольнонаёмных служащих (без деления тех на ранги) - вольник или вольняга. Это касалось особ мужского пола, а вот женский вольнонаёмный пол военнослужащие именовали вольняжками. Но это обычно касалось не жён служащих, вольняжками для молодых офицеров и прапорщиков были дамы не замужние, то есть в первую очередь из того же "Парижа".
   -- Слушайте, старожилы, -- обратился к Андрею с Григорием Александров. -- Мы вечерами ломаем голову над тем, чем бы заняться, а у вас над головой есть такое развлечение. И вы ничего о нём не знаете, -- уколол он их.
   -- Какое ещё развлечение?
   -- А такое - бильярд.
   -- Да ты что, и где?
   -- Я же говорю - прямо у вас над головой.
   -- Что-то ты мудришь. Если прямо у нас над головой, -- ткнул пальцем в потолок Кирзонян, -- то там живут военнослужащие - в основном, насколько я знаю, семьи, хотя по-моему пару комнат занимают на пару и холостяки.
   -- Вот видишь, а всего-то ты, оказывается, и не знаешь. Вася, расскажи им.
   И Василий рассказал, что там, действительно, есть большая угловая комната, в которой стоит бильярдный стол. Он сам не единожды там играл в бильярд. Друзья, не раздумывая, собрались и пошли наверх. Бильярдная была на месте и, к их удивлению, в ней сейчас никого не было. Так они открыли для себя очень неплохое место для приятных вечерних развлечений. В дальнейшем они и стали ходить играть в бильярд вчетвером: Кирзонян, Морозевич, Александров и прапорщик Василий.
   Класс их игры был примерно на одинаковом уровне. Чаще других играл ранее в бильярд, по его рассказам, Александров. Его же тёзка с Григорием в бильярд давно не играли. Морозевич последний раз (да, вероятно, и первый) играл в Калуге, в общежитии, где он впервые и приобщился к этой игре. И она ему очень понравилась, он быстро овладел этим непростым мастерством. А оно требовало определённой сноровки и острого глаза. Как Владимир Маяковский в поэме "Владимир Ильич Ленин" верно указывал: "Скажем, мне бильярд - отращиваю глаз, шахматы ему - они вождям полезней". Но вот это качество у Андрея как раз имелось, глаз он отрастил. Он (а точнее они - глаза) у него, и в самом деле, были острыми. Это выяснилось в институте, когда вечерами он с друзьями посещал тир для стрельбы из пневматической винтовки. А их в то время по Киеву было разбросано множество. И он так натренировался стрелять, что тушил выстрелом раскачивающийся маятником на суровой нитке фитиль небольшой лампадки. С ним в этом искусстве тогда мог соперничать только один из его бывших одноклассников - Славка Немчинов. Поэтому-то он так быстро и наловчился играть в бильярд. Правда, до сего времени Андрей гонял шары только в, так называемой, "русской пирамиде". А здесь, в военном городке Василий научил их всех играть в "карамболь", вид бильярдной игры, которую они дотоле не знали. Точнее слышали, но никогда не играли.
   Карамболь представляет собой одну из вариаций бильярда, который иногда называется французским. Дата его изобретения относится примерно к XVIII-му веку. Для бильярдных столов, предназначенных специально для карамболя, используется даже особая ткань, которую часто делают из камвольной шерсти. В классический карамболь играют на специальном столе без луз тремя цветными шарами: 2 белых шара (или белый и жёлтый) и один красный, без каких-либо других предметов. Смысл такой игры заключается в том, чтобы своим битком дотронуться до обоих оставшихся шаров - это и является карамболем. Кроме того, как узнал позже Андрей Морозевич, существуют и другие виды карамболя: например, карамболь от одного борта, карамболь от трёх бортов, карамболь с четырьмя шарами, зонный карамболь и другие.
   Они же играли, в так называемый, "офицерский карамболь" на обыкновенном столе для игры в русский бильярд - с лузами. В этот вид карамболя помимо тех же трёх шаров находились ещё и конические фишки-кегли (7 штук): 2 фишки - 30-очковые ("офицеры"), 1 фишка - 20-очковая ("ферзь") и 4 фишки - 5-очковые ("пешки"). Эти фишки расставлялись на столе следующим образом: в центре стола "ферзь", а вокруг него "пешки" - квадратом со сторонами, диагональными бортам стола с интервалом "шар +5 мм"; "офицеры" же - в центре половинок стола. Правда, фишки нашей компании заменяли гильзы от стреляных патронов. Да и шары были не специальные карамбольные, а обычные из русской пирамиды - жёлтый биток с двумя крестообразными кольцами и 2 белых номерных шара.
   Смысл этой игры заключался в следующем: на начало игры всем игрокам присваивается некоторое одинаковое количество очков, например 200, 300 или 500 (реже 1000). А далее необходимо набирать очки в противоположном порядке: например, с "200" первоначальных очков, до "0" очков в финале игры. Очки набираются путём сбивания шаром фишек или же попадания "чужого" шара в лузу (попадание "своего" шара в лузу карается штрафом). При этом есть несколько правил, при котором удар считается правильным. Основные из них два: 1) - удар "своего" шара по "чужому", далее "чужой" шар ударяется о борт и только затем "чужой" шар от борта бьёт по фишкам; 2) - "свой" - в борт, затем "свой" - от борта в "чужой" и после этого "чужой" - по фишкам. Помимо того, что за каждую сбитую фишку засчитывается соответствующее количество очков, могут быть и комбинации, при которых это количество возрастает, это: а) - "ферзь" в комбинации с "пешкой" - 25 очков; б) - "ферзь" в одиночестве - 50 очков; в) - "весь центр за один удар" - 100 очков; г) - "весь стол за один удар"- партия, причём независимо от личного счета. Таким образом, партию можно выиграть и одним ударом, но случается это крайне редко.
   Друзьям очень понравилась эта игра, и они довольно часто собирались вечерами за столом (теперь уже бильярдным), если, конечно, не было там много народу. Но такой ажиотаж там был редким. Они никогда не играли в карамболь на деньги, хотя именно у офицеров это часто практиковалось. Они же просто играли в своё удовольствие, подшучивая и, так сказать, подначивая друг друга во время игры. Им было достаточно этого приятного общения их небольшой компании. Правда, такой компанией они собирались только на игру в бильярд и одну вечернюю вылазку (о которой будет особый разговор) в Стендаль. В остальное время, даже в редкие походы к Грише, больше контачили между собой сами служащие - без Василия.
   На деньги в городке Андрей играл только один раз. И случилось это по приглашению Александрова. Как-то в разговоре он обмолвился, что пару вечеров назад играл в преферанс.
   -- А где и с кем ты играл? -- сразу же ухватился за его слова Андрей, который в институте очень любил играть в эту карточную игру. Играли они (ребята их группы) тогда на деньги (иначе отсутствовали внимательность и старание), но ставки всегда были небольшими - всего по 0,5-1-й копейке за вист, поэтому никогда никто особо не проигрывал. Да и откуда у студентов могли быть более-менее большие деньги.
   -- Да у нас, в мансарде вместе с двумя нашими медиками-офицерами. А ты что, хочешь поиграть?
   -- Да, вообще-то, не против был бы. Правда, я уже вечность не играл.
   -- Да и я тоже после женитьбы редко играл. А здесь выдался случай, вот я им с удовольствием и воспользовался. Если хочешь, то можно поиграть. Я узнаю, когда они опять будут собираться и поиграем. Как раз будет комплект - четверо.
   -- Узнавай. Я тоже с удовольствием поиграю.
   Сели они за карточный стол через день. Офицеров этих Андрей знал, точнее, встречался с ними в городке, но знакомы они не были. Андрей с первых же минут игры понял, что офицеры напрактиковались в игре за долгое время очень хорошо. Андрей обычно играл в простенький преферанс, а здесь игрался преферанс с двумя вступительными кругами распасов. В процессе же самой игры офицеры (эти матёрые преферансисты) употребляли слова, которых Андрей никогда и не слышал: бомба, фонарь, пистолет, брандер, синглет, сквиз, фальшренонс, сюркуп и другие. Александров, который, очевидно, тоже мало что из этих слов понимал, пытался пару раз выяснить, что они означают, его же тёзка просто помалкивал. Итог игры для Морозевича был неутешительным, что, вероятно, и следовало ожидать - он, как впрочем, и Александров, проиграл. Но он проиграл много больше своего тёзки. Нет, в количественном отношении деньги были небольшие, потому что они тоже играли, так сказать, "по-малому". Но Андрея огорчил не сам проигрыш, в этом не было ничего необычного, а то, что он в игре оказался слабее других. Он понял, что таких зубров, какими были эти офицеры, ему и впредь не обыграть. Класс оказался слишком разный. Хотя в институте Андрей играл очень неплохо и проигрывал очень редко. Но это было последний раз в 1968-м году, 8 лет назад. А без практики в такую игру нечего и садиться. Поэтому, когда Александров на следующий вечер предложил ему снова сыграть, он категорически отказался.
   -- Почему, -- удивился Александров. -- Как раз будет возможность отыграться.
   -- О нет, -- протянул, улыбнувшись Морозевич. -- Что-что, а отыгрываться я точно не буду.
   -- А это ещё почему?
   -- Ты знаешь такую поговорку: "Бил отец сына не за то, что тот играл, а за то, что отыгрывался".
   -- Так это ж просто пословица, -- рассмеялся тёзка.
   -- Просто пословица, но очень верная. Я, к сожалению, в её правоте лично убедился.
   И он рассказал Александрову случай, когда ещё на первых курсах института он сел играть в "очко" - и проиграл. Ставки тоже были небольшие, и на этом всё бы благополучно закончилось. Но Морозевич по натуре был азартный игрок, и поэтому решил отыграться. И "отыгрался" так, что потом целый месяц ему пришлось экономить каждую копейку и затягивать, как говорится, живот ремнём. С той поры он в "очко" больше никогда не играл, а в любой другой карточной игре Андрей дал себе зарок - никогда не отыгрываться.
   Таким образом, приезд Александрова внёс новую, живую струю в их размеренный, однообразный и даже порой скучный тихий ручеёк каждодневного отдыха.
  
  

ГЛАВА 18

Неожиданная встреча

  
   Погода стояла отличная, и время пролетало очень быстро. Это зимой дни тянутся долгие, и особенно унылые, быстронаступающие вечера. А сейчас световой день, хоть и пошёл уже намного на убыль, был, всё же, пока ещё достаточно большим и должен был вроде бы тоже тянуться долго. Но он уже был полноценно загружен и работой, и активным отдыхом, а потому пролетал незаметно. Андрей приехал в Германию в конце мая, но не успел оглянуться - глядишь, скоро уже и лето закончится. Примерно через два месяца уже должен начинаться отопительный сезон, и это будет испытанием на его состоятельность как специалиста.
   -- С сентября месяца нужно уже вплотную заниматься кочегарами, -- думал начальник теплохозяйства. -- Нужно их инструктировать, распределять за котельными, планировать в смене с кем кто будет работать. Некоторые из них ещё вообще в котельной ничего не знали.
   Последняя мысль заставила Андрея признать, что это его упущение. И он подумал о том, что нужно тех кочегаров, которые пока что в котельной не работали, освободить от работы вместе со слесарями и поставить их на время в паре с опытными кочегарами по прямому назначению. Пусть поработают хоть пару недель со знающими партнёрами и немного освоятся. Ремонтные работы уже завершаются и кочегары на местах слесарей больше болтаются, нежели работают. Эта мысль показалась ему очень здравой, и он решил обсудить её с Лукшиным и, если тот согласится, а Морозевич был уверен, что майор его поддержит, то не позже, чем с начала сентября начать её осуществлять. Пусть уже лето кочегары доработают вместе со слесарями, а вот с сентября, как говорится: "Первый раз в первый класс". Этот первый класс будет для молодых кочегаров ознакомительным.
   Сегодня же на очередной планёрке Морозевич обратился к Лукшину:
   -- Борис Михайлович, я планирую с сентября освободить некоторых кочегаров от участия в ремонте котельных и теплотрасс. Прок от них всё равно небольшой.
   -- И чем же они у вас будут заниматься?
   -- Пойдут работать в котельные. Я имею в виду тех кочегаров, которые ещё не работали по этому профилю.
   -- Но до отопительного сезона ещё далеко, а в работающих котельных сейчас на вахте другие кочегары. Вы что, хотите их заменить?
   -- Нет, заменять я их не собираюсь. Молодые будут работать параллельно со старыми. Будут учиться, набираться опыта. Это будет, так сказать, практический инструктаж. Как вы смотрите на такую идею? Я думаю, что пары недель им для такого инструктажа хватит.
   -- А что идея, по-моему, здравая и вполне своевременная. Я согласен. А почему с сентября, а не уже сейчас?
   -- Ну, во-первых, пусть завершают плановые работы. Не сразу же их снимать с запланированного ранее. А постепенно я буду планировать работы уже без них, а во-вторых, всё же, немного ближе к началу отопительного сезона - не так быстро всё забудут.
   -- Хорошо, этот вопрос мы согласовали. Действуйте по своему усмотрению.
   А далее Андрею нужно было обойти все котельные и записать себе в блокнот все те недоделки, которые могут обнаружиться. Начальник теплохозяйства, конечно, по нескольку раз бывал за неделю в той или иной котельной и знал, что особых недоделок он там не обнаружит. Но, тем не менее, нужно ещё раз всё хорошенько, не спеша, дотошно проверить. Пусть не за один день все котельные, есть и другие вопросы, но 2-3 котельные в день он проверить сможет. И он поспешил к ближайшей котельной.
   После осмотра одной их котельных, а в ней он, всё же, несколько мелких огрехов отыскал, Андрей решил зайти в новую центральную котельную за стадионом, где работали братья Батурины и на сегодня осмотр котельных завершить. Андрей уже приближался к котельной, когда услышал справа от себя удивлённый возглас:
   -- Андрей?!
   Он повернул голову и увидел какого-то прапорщика, который с удивлением всматривался в него. Когда Андрей остановился, тот подошёл к нему и вновь удивлённо спросил:
   -- Неужели это ты? Вот уж не ожидал встретить здесь земляка.
   Андрей силился вспомнить, где же он видел этого прапорщика. А он его определённо раньше видел - вот только где?
   -- Не помнишь? -- продолжал тот. -- Ты ведь из Таращи?
   -- Да, -- удивился Андрей. -- Стоп, стоп, что-то припоминаю - ты же учился со мной в одной школе. Но вот в каком классе и как же твоя фамилия - никак не могу вспомнить.
   Тот засмеялся:
   -- Я понимаю. Тебя сбивает с толку военная форма. Ты отвлекись от неё. Да и в школе мы практически не контачили. Вспомни футбол - ты стоял на воротах, а я играл в нападении.
   -- Елки-палки, точно! Ты Леонид, фамилия крутится в голове, но не могу вспомнить.
   -- Да я твою тоже не могу вспомнить, -- махнул рукой Леонид. -- Помню, что вроде бы на "М", а как именно - вылетело из головы. А моя фамилия Коробчинский.
   -- Точно, -- стукнул себя по лбу Андрей. -- Моя же фамилия Морозевич.
   И теперь он хорошо его вспомнил. Леонид был прав - военная форма накладывала свой отпечаток, она мешала вспомнить парня в обычной одежде. Был тот прав и в другом - в школе они, действительно, встречались редко. Тот был старше Андрея на год, и у каждого была своя группа общения. А вот на спортивной ниве они, действительно встречались часто - практически каждые выходные. У них в Таращанском районе особой популярностью пользовался футбол. Была создана и районная юношеская сборная, весь состав которой целиком проживал в самом районном центре. Это позволяло им периодически вместе тренироваться. И не только тренироваться, но и успешно выступать с взрослыми командами города и района в чемпионате того же района. Андрей играл за эту сборную в 10-11-м классах. На воротах он начал стоять, сколько он себя помнил, с детства, учась в 1-2-м классе в дворовых командах мальчишек ещё в Белоруссии. Играл в футбол Андрей в основном на месте вратаря, хотя в играх между собой, а также в институте и в Калуге играл и полевым игроком. В Калуге он даже получил приз лучшему бомбардиру, играя на первенство ОКБ. В Таращанском же районе, юношеская сборная выступала довольно успешно - в 1963-м году (меньше, нежели за год до окончания им школы) они заняли третье место после городских команд из автопарка и сельскохозяйственного техникума. На Кубок же района по футболу в полуфинале юноши даже обыграли опытную, намного старше себя команду автопарка и уступили в финале лишь техникумцам. И Леонид, действительно, играл в юношеской сборной левого крайнего.
   -- Ну и дела, -- удивлялся Андрей. -- Я тоже не ожидал встретить здесь знакомого, да ещё земляка.
   -- И давно ты в Борстеле? Кем ты работаешь здесь? -- допытывался Леонид.
   -- В Борстеле я всего ничего. Только третий месяц как приехал. Работаю в должности начальника теплохозяйства. А ты-то, как попал в прапорщики? -- удивился Андрей. -- Ты же, насколько мне помнится, собирался после окончания школы поступать в институт.
   -- Поступать-то я поступал, -- грустно улыбнулся Леонид. -- Только поступить в первый год не получилось - не прошёл по конкурсу. Я поступал в Харьковский авиационный. Конкурс был приличный. А на другой год уже не дали поступать - в мае загребли в армию. И попал я вместо авиационного института в авиационные войска.
   -- И что дальше?
   -- А что дальше. Я дослужился до сержанта. Служил в Средней Азии. После срочной службы остался ещё с двумя друганами на сверхсрочную. Мне в принципе нравилось в армии, авиация - это ведь не пехота, где солдат гоняют на плацу и по полям в любую погоду дни и ночи. Нас же не особо муштровали, так что служба была не в тягость. А тут ещё слух прошёл, что если остаться на сверхсрочной службе, то лет через 5-7 можем попасть служить и за границей. После Средней Азии прослужил ещё почти 6 лет в Забайкалье, и вот уже более трёх лет прослужил здесь. Лучше, как говорится, синица в руках, нежели журавель в небе.
   -- А в прапорщики как ты попал?
   -- Я был направлен в ГСВГ в средине 1973-го года. За год до этого в Советской армии как раз появилось звание прапорщик, как замена нам, сержантам-сверхсрочникам. Стал прапорщиком - звучало это получше, всё же, не "кусок", как нас называли в армии, хотя мы и были как бы необходимой прослойкой между солдатами и офицерами, исполняя роль воспитателей, младших командиров и военных специалистов. Да и оклад, самое главное, выше. Здесь уже послали обучаться на прапорщика ГСМ, и вот я уже более двух лет на этой должности. Правда, уже через два года замена - кто его знает куда пошлют. Но, надеюсь, что после Средней Азии и Забайкалья, к "чёрту на кулички" не отправят. А так жить можно. В Союзе вообще говорят, что это место хлебное.
   -- Ты женат?
   -- О, да, -- улыбнулся Леонид. -- Женился ещё в конце 68-го, через несколько месяцев после начала службы в Забайкалье. Познакомился с хорошей девушкой и не захотел её упускать. Она, правда, на два года старше меня, но это мелочь. Она русская, дивчина из простой семьи, не привередливая. Мы хорошо живём. Она окончила педагогический институт и работает учительницей в старших классах в нашей школе здесь же в Стендале. В той школе учится и наша дочь - в этом году она уже закончила первый класс и скоро уже пойдёт во второй. Вот такие дела.
   Андрей уже и забыл, что он торопился в котельную. Они ещё долго стояли и рассказывали друг другу свои новости. Как же всё-таки приятно встретить знакомого, земляка, чуть ли не друга, вдали от Родины. Наконец Андрей вспомнил, куда он торопился, и сказал:
   -- Слушай Лёня, ты извини. Но мне ещё в котельную нужно забежать. Давай где-то вечером встретимся.
   -- Обязательно, -- ответил Леонид. -- Только чего "где-то"? У меня и встретимся.
   -- Можно, конечно. А где ты живёшь?
   -- Да в одноэтажных строениях, называемых бараками или "Бухенвальдом". Хотя они этих названий абсолютно не заслуживают - построены не так уж давно и довольно удобны. Вот только кухни и удобства совместные. В общем, обыкновенные коммуналки - только комнаты полностью раздельные. Вот и приходи сегодня вечером в гости.
   -- Спасибо за приглашение, обязательно приду, -- пообещал Андрей. -- Но не обязательно сегодня. Забегу к тебе на днях. Хочется ещё поговорить, а у меня негде. Я сам живу пока что в общежитии - в "Лондоне", как вы его называете. Ты где работаешь? Как с тобой согласовать дату моего прихода?
   -- Работаю я на аэродроме, тебя туда не пропустят. Так что давай без согласования. Часов после шести подойдёшь в любой день - я уже буду дома.
   Прапорщик сообщил номер своей квартиры, и они расстались, чтобы вскоре вновь встретиться.
   Андрей тем временем поспешил в котельную. На смене был Дмитрий Батурин. Андрей обошёл с ним всю котельную, они оглянули все закоулки. Никаких проблем, связанных с ремонтными работами они не обнаружили, оно и понятно - котельная новая. Разве что нужно было подкрасить некоторые участки трубопроводов и запорной арматуры. Но это мелочи, которые устранятся в течение одного-двух дней.
   -- Так, вы уже хорошо освоились со своей работой? -- спросил Андрей Дмитрия.
   -- Да, нормально всё. Никаких проблем нет.
   -- Это хорошо. Я вам вскоре добавлю одного из молодых кочегаров - будете его обучать. И обучать будете хорошо, потому что, возможно, он с вами потом и будет работать в одной смене. Так что, как его научите, так потом и срабатываться придётся.
   -- А он что, вместо кого-то из нас будет работать?
   -- Нет, пока что параллельно с вами. Две-три недели, пока научится. А с отопительного сезона уже постоянно.
   -- Вы что, будете переформировать смены?
   -- Обязательно буду. Ты же сам понимаешь, что нельзя сформировать смену так, чтобы в ней оказались одни неопытные кочегары. Это производственная необходимость.
   -- И что, вы нас с Алексеем тоже разобьёте, -- испуганно спросил Дмитрий.
   -- Нет, не волнуйся, вас я рассылать в разные котельные не собираюсь. А вот ваш третий напарник, скорее всего от вас уйдёт в другую котельную.
   -- А нам кого?
   -- Я же сказал, что это будет кто-то их молодых.
   -- Нет, это я понимаю, а кто?
   -- Пока я ещё не думал над планировкой смен. А кого бы вы хотели? Может, одного из одесситов? -- подколол его Андрей.
   -- Ой, только не одесситов, -- ещё больше испугался Батурин. -- Понимаете, лучше какого-то другого. Ну, не такого, как бы сказать, ...
   -- Ладно, я пошутил. Я тебя понял. Найду я вам кочегара поспокойнее и более уравновешенного.
   Андрей не стал предупреждать Дмитрия о том, чтобы он пока не распространялся на эту тему - братья были молчаливые, замкнутые, болтать они ни с кем не станут, они предпочитали обсуждать новости только между собой.

* * *

   В субботу Андрей решил-таки сходить в гости к Леониду. Сначала он думал зайти к тому в воскресенье, но потом передумал - в этот день у летунов должен быть профессиональный праздник, возможно к Леониду придут его друзья. Тогда он сам окажется не в своей тарелке. К этому походу в гости Андрей, вспомнив Цербст и Николая, подготовился более основательно. Он потому и сказал Леониду, что придёт не в тот же день, день их встречи. Нужно было кое-что купить. С выпивкой, конечно, проблем не было, он её и конфеты купил в городке. Цветы, уже в субботу после обеда он купил несколько дальше - в самом Борстеле. Но ему за пару дней до того пришлось ещё ненадолго съездить в Стендаль. Леонид очень своевременно сказал, что у него есть дочь. А идти в гости в семью с маленькой девочкой без подарка той было бы верхом неосмотрительности и невежества. Поэтому в Стендале Андрей купил небольшую, но красивую куклу. Девочка хоть и ходит уже в школу, но ей всего восемь лет и основные игры у неё - это пока что игры с куклами.
   Вот так, основательно подготовившись, Морозевич и направился вечером к своему земляку. Чета Коробчинских очевидно предполагала возможный визит, может быть и не его именно. Но на носу ведь был праздник, поэтому все были одеты соответствующе - конечно же, не в халаты или спортивные брюки. Семейство обрадовалось приходу Андрея. Леонид представил ему свою жену и дочь, которых соответственно звали Маргарита и Майя. Женщины поблагодарили его за подарки.
   -- Редкое имя, но красивое, -- отметил Андрей по поводу имени дочери Коробчинских.
   -- Да, и нам всем оно нравиться, -- ответил Леонид. -- Имя это возникло как бы само по себе. Просто Майка родилась в мае. Мы и подумали - а почему бы не назвать этим именем дочь. Оно нам понравилось, и мы решили - пусть будет Майя. Оно ей тоже нравится. А в школе нет ни одной девочки с таким именем, так что она единственная и неповторимая, -- засмеялся он.
   -- Ты смотри, а мы-то с тобой родились в одном месяце, -- обратился Андрей к девочке. -- Кукла-то нравится тебе, Майя Леонидовна?
   -- Нравится, очень, -- уверила его та.
   -- Зачем вы ей куклу покупали, -- укорила его Маргарита - у неё же не день рождения и не праздник. Зачем баловать.
   -- Не баловать, -- ответил Андрей, -- а дарить ребёнку радость. А вы сами, будучи в её возрасте, не радовались бы подарку?
   -- Конечно, радовалась бы, -- смутилась мама Майи.
   -- А вы знаете, что у вашей дочери не просто редкое имя? -- обратился к родителям Майи Андрей. -- Оно какое-то как бы магическое. Его корни уходят в древнегреческую мифологию Известно, что оно происходит от имени греческой богини Майи, одной из плеяд - дочерей титана Атланта и океаниды Плейоны. Но есть также мнение, что это имя принесено на нашу планету цивилизацией звёздной системы Плеяд. Оно одно из самых древних на Земле. Некоторые считают, что греки всего лишь позаимствовали это имя. Доказательством служит наличие этого имени практически во всех мифологиях.
   Андрею когда-то в пятом классе нравилась одноклассница по имени Майя. Но она вскоре переехала с родителями в другой город, и Андрей о её судьбе ничего не знал. Однако, уже в институте, он услыхал это имя (так звали студентку одной из параллельных групп их курса на факультете) и вспомнил девочку из своего класса. И тогда он решил прочитать о том, что же означает это имя - потому-то он так хорошо знал историю его возникновения.
   Андрей никогда ранее не бывал в "Бухенвальде" - ни в гостях, ни по делам службы. Отопление там было печное, а системы горячего водоснабжения относительно новые. И Леонид в первом разговоре с ним не кривил душой - жильё, действительно, было уютное. Они посидели за столом часа три, в последнее время просто разговаривая, вспоминая свою юность, рассказывая о своей жизни.
   -- Леонид, а откуда вы берёте топливо для вертолётов? -- спросил Морозевич своего бывшего партнёра по футболу. Бензозаправщики в городок вроде бы не въезжают.
   -- Въезжают, только не автомашины, как ты, наверное, предположил, а цистерны. Их немцы нам подвозят по железнодорожной ветке. Мы его сливаем в танкеры, откуда уже бензозаправщиками и развозим к вертолётам. Это уже полностью моя парафия.
   Андрей вспомнил, что он, действительно видел железнодорожную ветку, которая проходила наискось от КПП в районе ТЭЧ. Она протягивалась за стадионом (как бы разделяя штабы батальона и полка) до новой котельной. Ранее он думал, что по ней, кроме брикета в котельную, ещё подвозят какие-нибудь грузы для гарнизона и для самих вертолётов. Всё это, конечно, подвозили, но теперь он знал, что по этой ветке подвозят и топливо.
   Месяца через два после этого разговора Андрей, идя в котельную под ТЭЧ, увидел двух копошащихся на рельсах ветки мальчишек, которые, спустя менее, чем через минуту, спрятались в кустах и что-то высматривали. Андрея заинтересовало их поведение, и он остановился посмотреть - что же они будут делать дальше. Вскоре рельсы загудели, и появился небольшой тепловоз, который тянул как раз топливную цистерну. Пожилой машинист-немец, увидев из кабины сверху прячущихся мальчишек, погрозил им кулаком. Когда тепловоз с цистерной проехал, мальчишки подбежали к рельсам, что-то подняли и начали с любопытством рассматривать, а затем и обмениваться друг с другом мнениями. Андрей понял, что они клали на рельсы мелкие немецкие монеты (а те были изготовлены из алюминия) и теперь рассматривали, как их состав расплющил. Машинист, вероятно, знал об этих шалостях мальчишек, потому-то он и грозил им кулаком.
   Таким образом, слова Леонида нашли визуальное подтверждение у Андрея. А тот первый вечер в гостях у Коробчинских ему хорошо и надолго запомнился - он был знаменателен хотя бы тем, это было возвращение в юность, воспоминания двух земляков, которые сейчас были оторваны не только от своих родных мест, но и от своей великой Родины.
  
  

ГЛАВА 19

Праздник

  
   Следующий день выдался отменным - было тепло и солнечно, на небе не единой тучки. Погода как будто бы и сама подготовилась к празднику. А праздник для лётчиков был очень важным - День военно-воздушных сил. Правда, точнее это был День воздушных сил СССР - профессиональный праздник пилотов воздушного флота, который праздновался ежегодно, в третье воскресенье августа месяца и, естественно, в этот день полагалось проводить праздничные мероприятия, приуроченные к этому событию. В 1976-м году он припадал на 15 августа. А вот именно День военно-воздушных сил установлен 12 августа. В этот день в 1912-м году по Военному ведомству России был издан приказ номер 397, согласно которому вводился в действие Штат воздухоплавательной части Главного управления Генерального штаба. Но, поскольку гражданский и военный праздник разделяли считанные дни, то и решено было отметить военный праздник в воскресенье.
   Андрей к тому времени уже хорошо различал вертолёты, которые частенько появлялись в небе над городком. Видел он эти вертолёты и на аэродроме. Нет, конечно, на сам аэродром, как и говорил Леонид, служащих туда не пускали (за редким исключением), но вертолёты были видны и из-за КПП полка. Видна была часть аэродрома с вертолётами, стоявшими на гофрированных металлических листах, которыми был покрыт этот участок аэродрома. Вдали виднелась и бетонная полоса. Во время войны на аэродроме в Борстеле располагался немецкий истребительный полк. Здесь фашисты даже испытывали свою новую технику. В 1945-м году союзники захватили здесь новейшую немецкую модель самолёта - реактивный истребитель Me-262. Он являлся первым в мире серийным реактивным самолётом (истребитель, бомбардировщик и самолёт-разведчик) и первым в мире реактивным самолётом, участвовавшим в боевых действиях. Свой первый полет Me-262 совершил ещё 18.07.1942-го года, а на вооружение был принят в 1944-м году. Немцы называли его "Schwalbe" ("ласточка"). В Советском Союзе простым людям о нём практически ничего не было известно. Если о немецких ракетах Фау-1 и Фау-2 много писалось в различных изданиях, то факт первого в мире реактивного (немецкого) самолёта упорно замалчивался.
   В настоящее время в Борстеле стоял 178-й отдельный вертолётный полк (в/ч пп 13993), на вооружении которого, наряду с вертолётами Ми-8, находились уже и новые вертолёты Ми-24. Оба вертолёта были выполнены по одновинтовой схеме с пятилопастным трёхшарнирным несущим и трёхлопастным рулевым винтами.
   Но эти два вертолёта, всё же, несколько отличались друг от друга. Носовая часть фюзеляжа обеих вертолётов представляла собой самостоятельный отсек с полусферой носовой части - фонарём, который обеспечивал обзор экипажу, но спроектированы они были, всё же, по-разному. Вертолёт Ми-8 был, если так можно сказать, более "тупорылым". В той же носовой части были размещены кабина экипажа, органы управления вертолетом и двигателями, приборное и другое оборудование. На встроенных боковых держателях могли устанавливаться блоки неуправляемых реактивных снарядов (НУРС) и пулемётные контейнеры, подвешиваться бомбы калибром 50-250 кг. Сверху держателей на направляющих рельсах могут размещаться до 6 ПТУР. Грузовой отсек и моторная часть вертолётов не так уж сильно отличались друг от друга. Зримое отличие вертолета Ми-24 обнаруживалось в воздухе - если у Ми-8 было трёхопорное, неубирающееся шасси, с самоориентирующейся фиксируемой в полёте передней стойкой, то у Ми-24 было уже трёхточечное убирающееся шасси с носовым колесом. Кроме того, Ми-24 имел некие "крылья" (или балки) - две его части по обе стороны от фюзеляжа примерно на средине его высоты, которые использовалось для подвески вооружения.
   Но вот модификации Андрей пока что различать не мог (Ми-24А, Ми-24В или ещё какие-то), да и было их множество, тем более что этот вертолёт экспортировался во многие страны мира. Самая массовая модификация этого вертолёта была Ми-24В. При этом Ми-24 имел неофициальное название "Крокодил". Но среди лётчиков бытовало ещё такое интересное прозвище этого вертолёта как "Стакан", присвоенное ему из-за плоских стёкол кабин летчиков, вызывающих ассоциации с гранями гранёного стакана. Этот вертолёт стал первым в отечественной авиации винтокрылым штурмовиком, имеющим на вооружении ПТУР - противотанковые управляемые ракеты, а чуть позже и НУРС. На вертолете был установлен комплекс вооружения К-4В, размещённый на фюзеляже вертолёта и его носовой части. На съёмных рамах были установлены по две ПТУР противотанкового комплекса "Фаланга" с ручной системой наведения. В носовой части была размещена пулеметная установка НУВ-1. На четырёх балочных держателях под крылом крепились блоки УБ-32 (унифицированные блоки, которые снаряжались ракетами семейства С-5) или бомбы калибром 100 и 250 кг, сбрасывание которых производилось с помощью бомбового прицела.
   Андрею нравилось наблюдать, как летают эти вертолёты, похожие на стрекоз, нравилось их мерное негромкое стрекотание - не то, что рёв в Цербсте. Было что-то завораживающее в их плавном движении - их можно было детально рассмотреть в полёте, не то, что МиГи. Но особенно нравилось ему смотреть, как они взлетают и садятся. Если все самолёты при взлёте поднимают свой нос, то, к удивлению Андрея, вертолёты наоборот немного наклоняли свой нос, а при посадке едва заметно его поднимали. Их посадка напоминала ему когда-то виденную по телевизору посаду на воду диких гусей, которые, снижаясь, выпускали свои лапы с широкими перепонками и, одновремённо с крыльями, гасили свою скорость. Сначала посадка гусей, конечно, больше походила на посадку самолётов, но вот уже в завершающей стадии это было вертолётное подобие - опустив лапы в воду, гуси медленно проседали на её поверхность.
   Но сегодня гарнизон наполняли не рокочущие звуки вертолётов в небе, а бравурные марши земных оркестров. Этот праздник авиаторы праздновали с большей пышностью, нежели другие - 1 и 9 Мая или 7 ноября. В городке только один раз в год проводился своеобразный мини-парад, и это происходило именно в День воздушных сил СССР. Это скорее был даже не парад, а просто расширенный смотр подразделений гарнизона, которые по отдельности проходили не один раз. Но все те смотры не были предназначены для глаз сторонних зрителей, а вот этот предназначался именно для них. Многие военнослужащие с самого раннего утра уже прохаживались по территории городка в парадной военной форме с полным комплектом (имеющихся лично у каждого, но количественно отличающихся) орденов и медалей. Нарядными были и жёны офицеров и прапорщиков, их дети. Немного принарядились и служащие, хотя они, как и члены семей военнослужащих, участия в параде не принимали.
   У центральной дороги возле стадиона (примерно по центру) установили небольшую деревянную подставку - некое подобие трибуны, мимо которой в сторону КПП должны будут следовать все военнослужащие - от солдата и до высших офицерских чинов. Сосредотачивались эти подразделения за поворотом к санчасти. На трибуне же заняли места армейское руководство штаба полка и командование ОБАТО. В батальоне в состав многих служб входили служащие, но они в параде, как уже говорилось, участия не принимали. Поэтому некоторые службы батальона выглядели малочисленными. В полку же служащих были единицы, лично Андрей знал только одного такого служащего - синоптика. И вот в чётко установленное время притихший до того оркестр вновь с новой энергией заиграл марш, и по этой команде началось движение подразделений. Жёны военнослужащих с детьми, а также Андрей, его коллеги, Андрей Александров и практически все служащие (кроме тех, кто был на смене) расположились на противоположной стороне трибуны. Посмотреть было на что. Конечно, авиация это не сухопутные войска, где хождению строевым шагом уделяют очень много времени. Но, следует признать, что шли ВВС-ники очень даже не плохо. Для офицеров это было неудивительно - их, всё же, муштровали в училищах, а вот для солдат несколько неожиданно. Но, вероятно, за несколько дней до праздника сержанты свои подразделения немного погоняли, и они тоже шли неплохо. Но самое главное, что все очень старались пройти мимо трибуны как можно лучше. Увидел Андрей и Леонида, маршировавшего в строю своих однополчан.
   Вполне прилично прошёл и отдельный батальон аэродромного технического обслуживания. Но вот среди его состава была одна уж очень неординарная фигура. Это был прапорщик Пинчук. Обычно в марше военнослужащие как бы подают грудь вперёд, расправляя при этом плечи. Но у Пинчука получалось подавать вперёд только свой толстый живот, который очень уж сложно было назвать грудью. Он очень старался, маршируя своими небольшими ножками. И от этого у него только смешнее всё получалось. Даже стоящие на трибуне старались скрыть свои улыбки, увидев это зрелище. Они не могли сердиться - то, что у Пинчука не всё получалось как надо, не могло ему быть поставлено в вину, ведь он очень старался, но таким уж он уродился и, видимо, не предназначен был для строевых маршей. У прапорщика, как и у других военнослужащих, имелись награды, у молодых офицеров и прапорщиков - это, как правило, были юбилейные медали. У Пинчука пока что имелась только одна медаль, которая при каждом его шаге мерно покачивалась. И вот эти обстоятельства дали повод уж очень острому на слово одесситу Владиславу Пивовару громко продекламировать:
   -- И на груди его могучей одна медаль болталась кучей.
   Адресацию этой фразы, конечно же, все прекрасно поняли. Её не смогли заглушить звуки стоявшего чуть вдали от трибуны оркестра, и на противоположной от неё стороне разразился гомерический хохот, который далеко не сразу стих. Но так как сегодня был праздник, то веселиться и смеяться не было никому воспрещено.
   Завершился этот мини-парад пролётом над центральной аллеей тройки вертолётов. На головном вертолете, летевшем в сопровождении чуть позади него по бокам двойки-эскорта, внизу развивался большой флаг ВВС: на прямоугольном полотнище жёлто-голубые лучи с красной офицерской звездой в его центре и расположенными под ней серебристыми крылышками - эмблемой рода войск. Вертолёты проплыли невысоко над зрителями, и зрелище это было очень красивым.
   Сразу после парада Андрей вместе с Григорием и Александровым немного прогулялись по городку, а затем остановились неподалёку от санчасти. Они ожидали прапорщика Василия, который пошёл переодеться. Они сразу после парада договорились, что сходят вместе в гасштетт к Грише. Когда Василий вышел к ним, вся четвёрка неторопливо направилась в оговоренное место. Народу в гасштетте уже было многовато, но свободный столик они, всё же, нашли. Они заказали себе пиво, сосиски с булочкой и, конечно же, по дупельку (полному).
   -- Ну что, вояка, -- обратился к Василию Кирзонян, подняв свою стопочку, -- за тебя. Ты, конечно не полноправный авиатор, но всё-таки определённое отношение к ним имеешь. Да теперь, впрочем, и мы тоже.
   -- Тогда и за вас тоже, -- встрепенулся прапорщик.
   -- Не гони лошадей, успеем ещё и за нас. А пока что за тебя.
   Они выпили, запили холодным пивом и закурили. Кирзонян в быту редко курил, разве что с кем-нибудь за компанию. И сейчас он тоже закурил со всеми.
   -- Хорошо сидим, -- подал свой голос Александров.
   -- Да, неплохо, -- поддержал его и его тёзка. -- Хорошо, что прямо под боком есть такое место. Пиво, конечно, можно и у нас в кафе попить, но там только бутылочное, да и сосисок нет.
   Они докурили и выпили по второму дупельку, теперь уже за служащих, которые помогают нормально нести службу военнослужащим и налаживать их быт. К тому времени им как раз уже принесли сосиски. Постепенно народ в гасштетте всё прибавлялся, и вскоре свободных мест уже не было. Некоторым уже приходилось и стоять, потягивая своё пиво, хотя Гриша и принёс откуда-то из подсобки несколько дополнительных стульев.
   Василий и оба Андрея вновь достали сигареты, предложив и Григорию.
   -- Нет уж, спасибо, -- засмеялся тот. -- Зачем мне курить, когда я и так дышу дымом. -- В гасштетте, действительно, от дыма уже плохо было видно.
   -- Маловатое, всё же, у Гриши его заведение, -- протянул Александров. -- Пора ему расширяться. Или хотя бы по праздникам дополнительные места организовывать. Я не пойму, почему он летом не сделает открытую площадку. Сидеть здесь в прокуренном помещении не так уж и приятно.
   -- Возможно, потому что у немцев не принято курить на улице? -- вопросительно протянул Морозевич.
   Это была ещё одна особенность немецкого образа жизни - они никогда не курили на улице. Это считалось некультурным - идти по улице с сигаретой в зубах. Они курили только в помещениях, что как раз было странно уже для наших людей, или в специально отведенных местах.
   -- Нет, -- ответил Андрею Василий. -- В летних открытых кафе курить как раз можно. Они относятся к тем специальным местам, где можно курить.
   -- Слушайте, так можно съездить в Стендаль и посидеть там в хорошем кафе, -- подал идею Кирзонян.
   -- У меня есть лучшее предложение, -- сказал Василий. -- Только это не на сегодня. Можно сходить в Стендале в ночной ресторан. Я знаю там один такой. Очень неплохое место. Он и просторный, и удобный - не то, что у Гриши - и отдохнуть там можно хорошо. Там и музыка, и поют. И что-то вроде варьете, девочки танцуют. В общем, класс.
   -- Неплохая идея, -- согласился Александров. -- Интересно посмотреть, как немцы отдыхают. А наших туда пускают?
   -- Конечно. У немцев нет запретов для наших в посещении каких-либо мест.
   -- Всё, договорились, -- это опять тот же Андрей. -- Тогда давайте в сентябре где-то сразу после получки. А то я сейчас не так уж много денег получил.
   На том они и порешили. Сидеть им у Гриши уже надоело - от дыма там уже было не продохнуть. Они, правда, не забыли выпить ещё по дупельку и покинули это заведение. Выйдя на свежий воздух в такой погожий день, они не сразу пошли в гарнизон - на природе было очень хорошо. Они побродили по живописным околицам Борстеля, обсудив при этом идею, что хорошо было бы где-нибудь здесь шашлыки пожарить. Только после этого они вернулись в городок и разбрелись отдохнуть по своим местам, договорившись встретиться через пару часов и пойти поиграть в карамболь. Так они и поступили. Но на сей раз, им пришлось дожидаться своей очереди - сегодня желающих поиграть в бильярд было побольше.
   Вечером же они пошли в клуб, где сегодня специально к празднику приурочили демонстрацию нового художественного фильма, ещё ими не виденного. Вот так довольно насыщено прошёл первый для Андрея праздник в ГСВГ.
  
  

ГЛАВА 20

Транспортное средство

  
   Да, лето уже близилось к завершению. Если первые два месяца лета были жаркими, но сухими, то август ознаменовался кратковременными, но частыми дождичками. Работе это практически не мешало - во-первых, расстояния в гарнизоне были небольшие, долго под дождём быть не приходилось, а во-вторых - не успеешь под таким дождиком промокнуть, как он уже прекращается, и ты сразу высыхаешь. Работы по ремонту систем теплоснабжения постепенно близились к завершению. Изредка на ремонтируемые объекты заглядывал Лукшин. Но никаких замечаний не делал. Он видел, что люди трудятся и не халтурят - в общем, всё нормально. Андрей тоже видел, что работа продвигается, и зря ребят не торопил. Он понимал, что всё идёт по плану, и они к отопительному сезону будут готовы задолго. И планёрки в последнее время значительно сократились - делались доклады о том, что сделано и чем планируют заниматься завтра. Принималось всё, практически, без возражений. Чувствовалось, что лето - не самая горячая пора для всех служб, разве что кроме КЭС. В хозяйстве Лукича (сейчас подконтольного Морозевичу) дел хватало, но трудоёмкие работы тот уже успел выполнить, и сейчас наступил просто период косметических работ. Или же Грицюк ездил на склады что-либо получать по отдельным заявкам военнослужащих.
   Андрей ещё ранее заметил, что большинство ребят, да и начальники служб (кроме Лукича) и некоторые военнослужащие (а работники ТЭЧ так в большинстве своём) разъезжают по городку на велосипедах. Хотя его территория и была небольшой, но это было весьма удобно. Как-то через пару дней после праздника они с Виталием, выйдя после обеда из столовой, прогуливались в тени под соснами. Присев на ближайшей лавочке, Андрей спросил начальника электрохозяйства:
   -- Виталий, я смотрю, у многих есть велосипеды. Где вы их берёте, да ещё в таком количестве? Не думаю, что вы их покупаете, на новые они не похожи.
   -- Конечно, мы их не покупаем, мы их собираем.
   -- Не понял, что это значит - не покупаем, но собираем? Из чего вот так просто можно собрать велосипед?
   -- Из самого велосипеда, -- засмеялся Виталий и, видя недоумение Андрея, пояснил. -- Мы находим на свалке довольно пригодные велосипеды и ремонтируем их, переделываем, красим и тому подобное. Сварка есть, краски навалом, а недостающие детали находим на той же свалке из таких же велосипедов.
   -- И что, там так много велосипедов?
   -- Много. Хотя и не каждый день, но завозят их туда частенько.
   -- Слушай, -- улыбнулся и Андрей, -- ты говоришь "завозят" - прямо как товары в магазин.
   -- Что-то подобное. Ты знаешь, попадаются велосипеды в абсолютно нормальном, рабочем состоянии. Да и ремонт других обычно несложный. Немцы, вероятно, не занимаются их ремонтом - поломалось что-то - выбросил его и купил новый.
   -- Да, интересно. И далеко отсюда эта свалка?
   -- Недалеко - в начале Борстеля. Но судя по её объёму, это не борстельская, а стендальская свалка.
   -- Это что, общая свалка, куда выбрасывают всё?
   -- Нет, что ты. У немцев так не положено. У них свалки раздельные. Это только вещевая свалка, я бы даже сказал техническая свалка. Давай в субботу или воскресенье сходим вместе, и я тебе покажу. Выберешь и ты себе велосипед. Я уже не представляю себе, как раньше обходился без велосипеда. Да и за город на природу удобно ездить. Хотя бы в тот же бассейн. Велосипед можно спокойно там оставлять без присмотра - немцы не тронут. Вот только свои могут увести.
   Андрей согласился в ближайшие выходные пойти с Виталием на эту свалку, и в воскресенье прямо после завтрака они туда и отправились. Свалка находилась не так уж далеко, и они прогулялись туда пешком. Свалка занимала не очень большую территорию, но всякого мусора туда было свезено много. Правда, Андрей при всём желании не мог назвать всё там находящееся мусором. Свалку, которую, как и говорил Виталий, можно были скорее назвать технической - туда свозили в основном разную бытовую технику и предметы домашнего обихода: радиоприёмники, утюги, пылесосы, детские фильмоскопы, разные светильники и прочее. Была даже маленькая стиральная машина с побитым корпусом и небольшой телевизор, правда, с разбитым кинескопом, который, как подумал Андрей, могли разбить уже при погрузке на машину или выгрузке. Было также немного мебели, в основном стулья и тумбочки. Виднелись там и велосипеды, был даже мотопед, правда, с раскуроченным моторчиком. Многие вещи на первый взгляд казались совершенно исправными и пригодными к эксплуатации. Да и другие, наверное, можно было бы исправить. Виталий, по-видимому был прав - не очень-то немцы старались ремонтировать поломавшиеся вещи - выкинул их, купил новые, и дело с концом. Вероятно, средства позволяли. Андрей подумал о том, что в Союзе подобная свалка была бы настоящим Клондайком - советские "кулибины" из абсолютно непригодной вещи могут сделать "картинку", и здесь для них было бы просто золотое дно.
   Андрей при активном участии Виталия нашёл себе довольно приличный велосипед, почти полностью укомплектованный, разве что без фары - торчал только кронштейн для крепления её. Андрей проверил колёса велосипеда - они нормально крутились. Заднее колесо хорошо крутилось и когда он проворачивал рукой педали.
   -- Нормально, -- подтвердил исправность велосипеда и Виталий. -- Даже шины хорошие. А камеры, в случае чего, можно и в магазине купить.
   Затем Виталий отошёл в сторону и начал что-то искать. Чуть позже он позвал Андрея и спросил его:
   -- Ты не захватил с собой какие-нибудь ключи?
   -- Захватил, конечно. Правда, только один разводной ключ, -- и он подал ему его. -- А что ты собираешься делать?
   -- Запчасти к своему велосипеду нашёл. У меня в моём велосипеде немного барахлит каретка, подшипники, наверное, посыпались. Вот хочу открутить у этого велосипеда, -- он показал на довольно старый, уже успевший немного поржаветь остов велосипеда. -- Я захватил с собой только плоскогубцы и отвёртку, но ими непросто раскрутить. Правда, и твой разводной ключ не очень-то для этого приспособлен - это же не гайки. Немцы велосипеды выбрасывают, а инструменты к ним, нелегко подыскать. Но, ничего, думаю, что двумя инструментами справлюсь. Один будет вместо молотка.
   Каретка представляла собой подшипниковый узел, обеспечивающий вращение шатунов с педалями и ведущими звёздочками относительно рамы велосипеда. Виталий начал раскручивать гайки и выбивать клинья, крепящие шатуны. С центральными гайками каретки ему пришлось повозиться подольше - они были особые, круглые с прорезями под специальный ключ.
   -- Ты что, ничего более старого не мог найти, -- удивился Андрей. -- Вокруг же и поновее части велосипедов есть.
   -- Есть и поновее, да. Но тут, понимаешь, какое дело - что ни велосипед, то другая фирма-изготовитель. И они, хитрые, делают свои узлы, которые ни к одному другому велосипеду не подходят. Детали велосипедов совершенно не унифицированы. Наверное, таким образом они хотят заставить покупателя покупать только их велосипеды. А велосипедных фирм много - вот и мучайся тут. Я, кстати, советую и тебе поискать запчасти к твоему велосипеду. Хорошо будет, если ты найдёшь заднее колесо - пригодится, мало ли что.
   Андрей послушал совета коллеги и начал искать велосипед (или его остатки) такой же фирмы, который он себе подобрал. Он, к своему глубокому удивлению, очень скоро убедился в правоте слов Виталия - велосипедов или их остатков было немало, но при внимательном рассмотрении обнаружилось, что к его приобретённому велосипеду ничего нет. Да, в этом плане немцы были либо хитры, либо не дальновидны. В громадном СССР Андрей смог припомнить только три велосипедных завода (хотя их, вероятно, было больше): Харьковский, Минский и Пензенский. Но детали у их велосипедов, обычно, были взаимозаменяемы. Наконец он нашёл подобный велосипед, точнее его остатки. Как раз заднего колеса у него не было - видимо какой-то подобный им предусмотрительный парень его-то и уволок. Но было переднее колесо. Андрей подумал-подумал и решил, что на безрыбье и рак рыба - нужно брать то, что есть. И он пошёл к Виталию за ключом.
   Когда Андрей с Виталием добрались на территорию городка, то они увидели, как вдали впереди по центральной аллее шли Лукич с женой - они уже возвращались из отпуска. Андрей обрадовался этому событию. И даже не потому, что у него уменьшался объём контролируемой им работы, а скорее просто оттого, что Лукич был неплохим человеком, работа и общение с которым были приятными.

* * *

   Уже через пару дней Андрей гонял на велосипеде по городку. Велосипед был практически полностью укомплектован, не хватало только фары и вело-динамо для подачи питания на неё, но на заднем крыле остался даже фонарь с лампочкой, были также и светоотражающие катафоты на заднем колесе, а вот на переднем их не было. В принципе ни фара, ни катафоты Андрею и не нужны были, он не собирался ездить на велосипеде ночью, да ещё за пределами гарнизона. У немцев же все велосипеды обязательно должны были быть укомплектованы этими деталями. Говорили, что раньше велосипеды должны были иметь и номерной знак. А вот испробовать велосипед, так сказать, в дальних поездках, ему довелось уже дня через четыре. В следующее воскресенье Андрей после завтрака, прогуливаясь по городку, решил заглянуть в котельную под солдатской столовой - проверить, как там несут службу его кочегары в выходной день. Однако дойти до неё он не успел. Навстречу ему из "Бухенвальда", в котором он жил, ехал Шмелёв. Он остановился, увидев Андрея, и поздоровался. Андрей ответил на приветствие и, увидев привязанную на багажнике велосипеда корзинку, спросил:
   -- Куда это ты с утра направляешься, да ещё с кошёлкой? Уж, не к немцам ли в сад за яблоками? -- пошутил он.
   -- Нет, не за яблоками. Я ещё из ума не выжил, чтобы у немцев яблоки воровать. За грибами еду.
   -- За грибами? -- удивился и одновремённо обрадовался Андрей. Он очень любил собирать грибы. И они с Валерией часто собирали грибы в лесу около деревни, где жила её мать. -- И что, есть хорошие грибы? Много? Где? Какие? -- забросал он Афанасия вопросами.
   -- А вы, как я вижу по вашим радостным расспросам, грибник. Не хотите со мной поехать?
   -- А далеко?
   -- Нет, не далеко. Всего какой-то километр, может быть, чуть больше. На велосипеде это пустяк. У вас же тоже уже, вроде бы, появился велосипед? -- задал он риторический и вопрос и, не дожидаясь ответа на него, продолжил. -- Вот и испытаете его.
   -- А что за грибы-то?
   -- А вот это вы сами увидите, -- хитро улыбнувшись, ответил Афанасий.
   -- Ладно, я согласен. А ты сможешь подождать, пока я схожу переодеться и возьму ключ от мастерской.
   -- Конечно, подожду. Особо торопиться некуда. На наш век грибов хватит. Это я вам обещаю.
   Андрей поспешил в общежитие и, переодевшись, направился к их каптёрке-мастерской теплотехников, где стоял его велосипед. Там же хранилось и большинство велосипедов его ребят. Лишь несколько велосипедов стояло в коридоре "Хоромов", видно, несмотря на определённую тесноту в домике, так было удобнее их владельцам - ключи от мастерской были у Андрея, Кравченко и ещё всего у двух ребят. Шмелёв поджидал его возле мастерской.
   -- А что это вы с собой ничего не захватили, -- спросил он. -- А грибы куда будете собирать?
   -- У меня, к сожалению, нет корзинки, как у тебя. Но нужно обязательно приобрести, раз есть грибы. Ты прав, я очень люблю собирать грибы. Но, ничего, я прихватил с собой пару кульков. Думаю, что сойдёт. В мастерской, правда, есть ведро. Но не хотелось с ведром на велосипеде ездить.
   -- Подойдут и кульки, -- успокоил его Афанасий. -- Ну что, вперёд?!
   Они проникли за пределы гарнизона через ту же дыру в ограждение, которой пользовались многие. Только на дороге свернули они в противоположную сторону от направления "к Грише", то есть влево. Ехать, и в самом деле, пришлось недолго. Возможно, не километр, как обещал Шмелёв, но и не более двух. В указанной Афанасием точке они спешились и пересекли железнодорожное полотно, за которым находился луг, на котором чуть подальше паслись коровы.
   -- Вот мы и на месте, -- объявил Шмелёв.
   -- На месте? -- удивился Андрей. -- Как это на месте, а где же лес? Какие же тут могут быть грибы?
   -- Вы меня извините, Андрей Николаевич, но вы ещё не настоящий грибник. Грибы могут расти не только в лесу, но и на лугах.
   -- И какие же здесь грибы? Для опят, например, ещё рано.
   -- Ага, значит, на лугу вы опята таки собирали. Это хорошо. А здесь будете собирать шампиньоны, и очень даже хорошие шампиньоны.
   Шампиньоны Андрей никогда не собирал. Он слышал, что их выращивают искусственно. А вот в натуральных условиях он их никогда не видел. Опята он собирал очень часто, под Полтавой только в лесу возле села Великие Сорочинцы, где жила мать Валерии. Там же он с женой собирал белые грибы, польские, маслята, зеленушки и прочие. Лес около села был очень хорошим. Этот большой сосновый лес, называемый Шишакским лесом (по названию районного центра Полтавской области) тянулся на сотню километров, начиная с южной стороны села по правому берегу реки Псёл в направлении Киевской области. С северной части села этот лес переходил в смешанный и лиственный, где был район большого дубового бора, из которого по рассказам Валерии в июле-августе белые грибы можно было носить чуть ли не мешками. Что же касается луговых опят, то Андрей пару раз собирал их в Таращанских лугах, рядом с хорошими лесами. И луговых опят они собирали тогда очень много, бабушка тогда говорила: "Хоть возом их вези". Но росли те опята в высокой густой траве. Здесь же трава была небольшая, насквозь просвечиваемая. Они, волоча велосипеды, подошли к каким-то тоненьким жёлтым пруткам, высотой около 80 см, между которыми была натянута проволока.
   -- А это ещё что такое, -- спросил Андрей.
   -- Это ограда для коров, чтобы они далеко не разбрелись. Собирай их потом в стадо.
   -- Тоже мне ограда. Да коровы порвут её в считанные минуты.
   -- Не порвут, они к ней подойти боятся.
   -- Это ещё почему? Чем она такая страшная?
   -- А тем, что по проволоке пропущен электрический ток.
   -- Оп-па, а мы-то как же? Перепрыгивать будем или под ней пролазить? Да ещё с велосипедами.
   -- Велосипеды мы оставим здесь, их никто не заберёт. Да и очень далеко мы ходить- то не будем. А проволоку мы аккуратно пригнём, опустим немного и перелезем через неё. Вы не бойтесь - ток здесь небольшой, не знаю, возможно, вольт 50-70. Для человека абсолютно безопасно, а вот для коров довольно ощутимо.
   -- Понятно, ох хитрые же немцы, -- уже с уважением произнёс Морозевич. -- А жёлтые прутья, я так понимаю, это диэлектрики. Их чего же они сделаны?
   -- Сделаны они из стекловолокна.
   Андрей осторожно прикоснулся тыльной стороной ладони, так его когда-то научили - ни в коем случае, не внутренней, поскольку от тока мышцы пальцев могут под воздействие тока сжаться и захватить весь испытываемый провод в ладонь. Ток, действительно, был слабенький - ощущалось лишь небольшое покалывание кожи. Затем Андрей попробовал согнуть диэлектрик, тот хоть и гнулся, но не очень хорошо.
   -- Если бы его сделать тоньше, -- как бы рассуждая сам с собой, произнёс он, -- отшлифовать, например, то он стал бы гибким и был бы хорошим концом удочки.
   -- О, так вы ещё и рыбак, -- удивился Афанасий.
   -- Был когда-то, давно это было. Не помню, когда я в последний раз и ловил рыбу, -- вздохнул Андрей.
   -- Да, а вот с рыбалкой здесь туго. Грибы можно собирать и на лугу, и леса недалеко есть хорошие. Осенью там обязательно пособираем грибы. А вот с водными акваториями здесь не густо.
   -- Я уже это заметил. Хорошо, что в Борстеле хоть бассейн имеется.
   Но вот они после разговоров приступили к поискам грибов. И оказалось, что эти поиски были совсем несложными. Грибов было много, они прекрасно росли под солнышком после прошедших тёплых дождиков, да ещё на хорошо удобренной коровьим навозом земле. Андрей даже удивился такому их изобилию.
   -- А почему немцы их не собирают? Не видеть их они не могут. Ведь коров-то и загонять-отгонять нужно, да и доить.
   -- Немцы их никуда не загоняют, разве что перегонят на следующий участок, когда они выщиплют всю траву. Это для коров, так сказать, летний лагерь. Доить их они, конечно, приезжают регулярно с какой-то передвижной доильной установкой. Но грибы они не собирают, это точно. Конечно же, они их видят. Но немцы употребляют грибы только магазинные - такие же шампиньоны, но один к одному, и белые грибы. И всё. Насколько я знаю, других грибов они не признают.
   -- А вот в этом вопросе немцы просто недалёкие, -- протянул Андрей. -- Какое в мире разнообразие грибов, и преобладающая часть их съедобные.
   -- Да, здесь их пресловутый немецкий порядок подводит. Хотя они, наверное, просто осторожны и не хотят отравиться грибами, которых не знают.
   Грибов на лугу было много - и больших, и совсем крохотных. Многие из них были перетоптаны коровьими копытами, но и хороших, целых было достаточно. Андрея удивляло, что ему не попадались червивые.
   -- Вы знаете, я среди них тоже червивые не находил. Правда, видел большие шлопаки, которые уже порядком состарились, но я их не трогал, а потому не знаю - были ли они червивые.
   Андрея в фразе Шмелёва удивило произнесённое слово "шлопак". Нет, само слово было в обиходе, например, у тех же украинцев, но Шмелёв-то исконный русский, из центральной части Российской Федерации. Значит, некоторые слова постепенно становятся интернациональными, кочуя по территории, по крайней мере, одной шестой земной суши. Шлапаками ("а" вместо "о") на Украине часто называли просторную, растоптанную обувь (що тi капцi-шлапаки) - от слова "шлёпать". Так же называли и большие переросшие грибы, точнее их шляпки. В старину украинцы словом шлапак называли ещё и передвижную мельницу, построенную на плоту. На нём молотили зерно, используя силу течения реки.
   Грибов они насобирали немало. Можно было, конечно, и больше, но только зачем - что с ними делать? Такой же вопрос задал Андрей и Шмелёву:
   -- А что вы с женой с ними делаете?
   -- Ну, лучше всего их было бы замариновать, маленькие, конечно. Но немцы в домашних условиях этим не занимаются, а потому нет ни соответствующих банок, ни крышек и закаточных машинок. Шляпки можно, вообще-то и засолить, но солёные они так себе. Это, явно, не рыжики или грузди. Мы же их просто жарим, жареные они очень даже неплохие. Но не будешь же ты их постоянно жарить. Поэтому больше чем кошёлку я и не собираю. Захотелось опять их отведать - поехал и насобирал, в те дни, когда я не на смене. Их можно успеть насобирать и после работы. Световой день сейчас длинный, а езды на велосипеде тут всего ничего. Пока тепло, они постоянно растут.
   Так, разговаривая, они подошли к своим велосипедам и отправились в обратный путь. Новое транспортное средство Андрея с успехом прошло испытание, пусть даже этот велопробег и был сравнительно небольшим.
   Андрей с Афанасием успешно добрались с грибами на территорию городка. Вернувшись в общежитие, Андрей поставил кульки около кровати и обратился к Батуриным:
   -- Ну что, братья, -- у него чуть не вырвалось "братья Карамазовы", как их прозвали одесситы. -- Я вам работу привёз.
   -- Какую ещё работу?
   -- Очень даже вкусную. Не сразу, конечно, а после того, как вы справитесь с её первым этапом, -- и он приоткрыл кульки.
   -- Ух ты, грибы. Вот это здорово.
   И братья, даже не спрашивая о том, где он их насобирал, принялись за их переработку. Чистить их почти не было необходимости, Андрей и Афанасий их аккуратно срезали ножом. Грибы практически были чистые - промыл, порезал и на сковородку. Батурины лакомились ими в течение 2-3-х дней. Отведал грибы и Андрей, и признал их очень вкусными. До того жареными он шампиньонов не едал. Он ещё один раз съездил со Шмелёвым за шампиньонами и, так сказать, оскомину на них сбил, а заготавливать их на зиму возможностей не было.
  
  

ГЛАВА 21

Рабочие будни

  
   Наступившая осень ознаменовалась для Андрея лишь тем, что подходил к завершению ремонт котельных. Все штукатурные работы в последних по сроку ремонта котельных, а также очистка стен и потолков от копоти, в общем, все грязные работы были выполнены. В большей части котельных побелка потолков уже давно закончилась, а те, в которых к ремонту приступили первыми - уже были готовы. Ремонт трубопроводов, замена неисправного оборудования (или просто его обновление) тоже шли по плану. Работ оставалось всё меньше и меньше, и слесари были уже не очень загружены. У них появилось больше свободного времени, и они всё чаще просиживали в перекурах на солнышке. Это замечал и зам. командира батальона по тылу, но замечаний не делал. Он прекрасно понимал, что не будешь же ты высасывать работу из пальца - раз по плану всё выполнено, то пусть себе работают не спеша. Лишь бы всё было вовремя готово к отопительному сезону, и чтобы этот сезон протекал нормально, без срывов. У Андрея и так одна бригада слесарей во главе со сварщиком (это был Колыванов) уже почти месяц работала у Кирзоняна. Слесарей Морозевич оставил с ним, а кочегаров забрал - если нужна будет дополнительная рабочая сила, то у Григория и свои слесари-сантехники есть. Пару раз Колыванов помогал и начальнику электрохозяйства - у того тоже периодически появлялись сварочные работы.
   Теперь Морозевич мог практически полностью переключиться на учёбу и инструктаж кочегаров. В конце августа подъехали ещё два новых кочегара, и теперь штат теплохозяйства был практически полностью укомплектован. Но начало обучения кочегаров, а точнее этап этому предшествовавший, оказался очень непростым. У Андрея на этом этапе возникло много проблем, ему довелось наслушаться от своих подчинённых немало возражений, пререканий, споров, а порой и просто не очень лестных слов в свой адрес. Речь шла о составе смен кочегаров. Андрей, чтобы несколько раз этим не заниматься и не "тасовать" кочегаров, решил один раз составить смены уже на новый отопительный сезон с учётом обучения молодых кочегаров сейчас в сентябре месяце. В силу того, что согласно КЗОТ кочегар, как и любой другой рабочий, не мог работать более 40 часов в неделю, в сутки было три смены, а всего (с учётом выходных) одну котельную должны были обслуживать 4 кочегара. Понятное дело, что из-за того, что работа сменная, то в один месяц может больше часов выходить, а в другой меньше. Поэтому ведётся суммированный учет рабочего времени, к примеру, по кварталу. Эта прописная истина пререканий и не вызывала, а вот сам состав этих четырёх кочегаров вызвал яростные споры. Одни не хотели работать с такими-то лицами, другие хотели работать только с иными и т. п. Конечно, Андрей мог всё это решить своим распоряжением, несмотря на разные протесты. Но так поступать ему не хотелось. Такая работа из-под палки положительного результата не даст. И он по возможности шёл навстречу мелким просьбам, обязательно соблюдая при этом производственную целесообразность. В принципе они совместно практически утрясли все разногласия. Все, кроме одного - тройка одесситов упорно настаивала на том, чтобы работать только в одной котельной. Четвёртым членом их бригады они готовы были признать любого.
   Андрей долго размышлял над этой ситуацией. Он, конечно, хотел развести одесситов в разные котельные, чтобы, так сказать, было меньшее их негативное, как он мог предполагать, влияние на сам процесс работы. Но, подумав как следует, он решил попробовать оставить их в одной связке. Это, как он решил, может иметь и свои положительные моменты. Во-первых, они будут лучше взаимозаменяемы - в случае чего один может по просьбе заменить другого, на что не в свою смену другие могут и не согласиться. Во-вторых, если случатся нарушения дисциплины или, не приведи Господь, какие-нибудь срывы в работе, то это случится только в одной котельной, и ответственность вся четвёрка будет нести вместе.
   -- Хорошо, -- сказал Морозевич одесситам. -- Я пойду вам навстречу, хотя мог бы так и не поступать. В моей власти назначать состав смен, и вы бы всё равно должны были подчиниться. Я иду вам навстречу, но с некоторыми условиями. Первое - я назначаю к вам четвёртого кочегара, опытного, который будет старшим вашей бригады, и все его распоряжения вы обязаны выполнять так же, как и мои, без всяких пререканий. А с вами, как я понял из обсуждения, ещё не каждый-то согласен работать. Но по моему распоряжению будет. Согласны?
   -- Согласны, -- хором ответили те. -- Это первое условие, а какие ещё?
   -- Ещё есть только одно условие - при первом же нарушении дисциплины или непослушании вашего бригадира, я переформирую состав вашей бригады. При этом, уже не взирая ни на какие протесты. Ну что? И это принимается?
   -- Принимается, -- уже не так бодро согласилась троица.
   Почти все бригады работали в три смены с двумя выходными днями в неделю. Однако некоторые котельные работали по другому графику - одни полные сутки и затем 3 выходных дня. Трудовое законодательство не запрещает применение смены продолжительностью 24 часа. Статья Трудового кодекса разъясняет, что на таких условиях не могут привлекаться только отдельные категории работников. Например, на суточное дежурство нельзя направить работника моложе 18 лет. Но таковых в штате Андрея, естественно, и не было. Такой котельной в составе хозяйства была котельная, в которой работал Шмелёв. Афанасий сообщил, и это подтвердил Николай Кравченко, что так уж исторически сложилось ещё до его приезда. И все кочегары с таким графиком работы были согласны. Самому Афанасию, как подумал Андрей, это, конечно, было удобно - его жена работала рядом в лётной столовой и постоянно приносила ему еду, оставшуюся после каждого принятия пищи офицерами. Нет, это были не какие-нибудь объедки, а нормальная пища. Как и в технической столовой не все лётчики постоянно приходили в это заведение, и пищи оставалось много. Сначала, всё же, Морозевич хотел привести и эту столовую к единому знаменателю, но когда он сообщил об этой ситуации Лукшину, тот сказал:
   -- Не нужно. Пусть работают, как работали. Нареканий на их работу пока что не было. Действительно они работают так давно.
   А вот ситуация с одесситами ему не очень понравилась.
   -- Вы уверены, что эта троица не создаст нам проблемы? Не нравятся мне они.
   -- Мне они тоже не особенно нравятся, в плане работы, -- уточнил он. -- Но я с ними за это время уже хорошо познакомился и в чисто человеческом плане они люди неплохие. Да, острые на язык, немного с ленцой, но в общем-то управляемы. -- И Андрей рассказал ему о мотивации своего решения.
   -- Ну, смотрите, решать, конечно, вам. Но и отвечать тоже вам. Но мне это не очень нравится. Одна надежда, что они ничего не натворят, а если и натворят, то, действительно, только в одной котельной.
   -- Вот и я так подумал.
   Когда все эти вопросы с составами бригад кочегаров были решены, началась и работа по получению производственных навыков молодыми кочегарами. В этом плане никаких возражений не было - ни со стороны молодых, ни со стороны опытных кочегаров. Все понимали, что это только пойдёт на пользу делу. Молодые кочегары работали в паре со старыми в течение двух недель, при этом одну неделю и в ночную смену. Но и этот небольшой срок позволил им овладеть нехитрыми навыками своего ремесла. Теперь Андрей мог облегчённо вздохнуть - всё запланированное успешно претворялось в жизнь.

* * *

   Но в голове Морозевича давно крутилась мысль о брошенной фразе Лукича в отношении их мастерской-каптёрки - мол, какой она имеет неприглядный вид. И он в одно ближайшее утро, собрав перед выходом на объекты газосварщиков и слесарей, задал им вопрос:
   -- Ребята, вот мы с вами сидим здесь. А скажите мне, только честно, нравится вам наше место обитания, наша, так называемая, каптёрка?
   -- А что, каптёрка, как каптёрка, -- сразу ответил Пампушко. -- Нормальная.
   -- Ты в этом абсолютно уверен, Славик?
   -- Да ничего она не нормальная. Её-то и сараем сложно назвать, -- возразил газосварщику Николай. -- Подвал захудалый и всё.
   -- Так он и есть подвал, что от него ожидать, -- вяло сопротивлялся Вячеслав. -- Что можно сделать?
   -- Можно привести его в нормальный вид, чтобы сюда было приятно заходить. Смотрите, мы отремонтировали, практически уже отремонтировали, котельные, и кочегарам теперь нравятся их рабочие места. Так почему мы должны с вами сидеть в этой грязи и неухоженности?
   -- Хорошо, Николай прав, -- поддержали его другие слесари. -- А как вы предлагаете облагородить каптёрку?
   -- Давайте вместе думать, -- произнёс Морозевич. -- Во-первых, я предлагаю разделить её на две части, площадь помещения это позволяет. Сделать некий тамбурок, где будем хранить все инструменты и материалы, а, возможно, и верхнюю одежду.
   -- Так зимой же холодно без курток, -- отозвался Александр Колыванов.
   -- А холодно как раз потому, что вы заходите с улицы сразу в это помещение. Если будет тамбур, то здесь не должно быть холодно. Да, радиаторов в каптёрке нет, но посмотрите, какие здесь трубы отопления. Да здесь жарко может быть. Конечно, нужно отремонтировать окна и двери, чтобы нигде не дуло.
   -- А что, хорошая мысль, -- поддержал начальника Юрий Гавриков, один из наиболее опытных слесарей. -- Действительно, можно сделать нормальное помещение, побелить, покрасить, повесить там какие-нибудь картинки.
   -- Какие ещё картины, где ты будешь их брать? -- удивился другой слесарь.
   -- Я сказал картинки, а не картины - иллюстрации картин. Их можно взять в клубе из старых журналов. В "Огоньке", например, есть довольно большие - на целый разворот.
   -- А у меня есть большая карта Советского Союза, её собирались выбрасывать, а я подобрал, -- заявил Николай.
   Тут уже все наперебой стали высказывать свои предложения по поводу благоустройства мастерской. Андрей слушал их с улыбкой, а когда идеи исчерпались, спросил:
   -- Я так понял, что решение по поводу ремонта каптёрки принято единогласно, да? -- он взглянул на Пампушко.
   -- Принято, -- улыбнулся уже тот. -- Только вот кто этим заниматься будет, и дадут ли нам все необходимые материалы?
   -- Я уверен, что материалы дадут. Я поговорю с Лукичом. Их здесь во много раз меньше нужно, чем выписывалось для ремонта котельных. А что касается того, кто будет этим заниматься, то отвечаю - мы с вами, сообща. И я в том числе, ведь это и моё рабочее место. Я, конечно, выбью у Лукшина одного-двух солдат, но, всё же, управлять этим процессом придётся нам самим. Солдаты ведь будут делать только то, что им скажут. А вот мы должны проявить свою фантазию и смекалку.
   -- Да это понятно, -- поддержал его Гавриков. -- Если хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо, то нужно самому засучить рукава.
   Расходились на рабочие объекты ребята явно в хорошем настроении, по дороге ещё что-то обсуждая. Андрей не стал дожидаться вечерней планёрки, а решил поговорить с Лукичом прямо сейчас. Он разыскал его и после приветствий тот, хитро улыбнувшись, спросил его:
   -- Что это ты ко мне пожаловал? Работу мою проверяешь или что-то тебе самому позарез стало нужно?
   -- Позарез-не позарез, но, действительно нужно. У меня к вам серьёзный разговор.
   -- Давай говори, слушаю. Чем смогу - помогу.
   Андрей напомнил ему разговор о мастерской в тот раз, когда он впервые завозил материалы начальнику теплохозяйства.
   -- Помню тот разговор. Ты что, хочешь заняться её ремонтом?
   -- Хочу.
   -- Давно пора. А от меня что ты хочешь? Выписывай материалы и ремонтируй.
   -- Лукич, понимаете, материалы-то будут сплошь одни строительные. В КЭЧ мне как начальнику теплохозяйстава вряд ли их дадут. Дадут, конечно, куда они денутся, но мурыжить будут долго. Кроме того, я хотел с вами посоветоваться в плане самих работ. Я, например, задумал разделить подвальное помещение на тамбур и собственно комнату сбора слесарей. Но пока что не решил, из чего мне делать перегородку - из кирпича или из досок. Из досок, всё же, будет, наверное, прохладно.
   -- Нет, только не из кирпича, -- уверенно заявил Грицюк. -- Твоя мастерская довольно широкая, да и высота её, несмотря на полуподвал, не такая уж маленькая. Ты представь себе, сколько материала понадобится, если даже возводить стену в полкирпича. Нет, потом её штукатурить ещё. Не годится. Так, что же придумать? -- он на некоторое время задумался, а потом уверенно сказал. -- Знаешь, Андрей Николаевич, мне пришла в голову одна идея. А что, если делать перегородку их деревянных брусков, в качестве каркаса, а затем обшить фанерой. Нет, даже не фанерой, а ДВП. Она и дешевле, и лучше - одна сторона у неё полированная.
   -- Лукич, вы шутите? И что ДВП будет теплее досок?
   -- Будет, -- засмеялся тот. -- Будет, потому что пустоту в каркасе вы заполните теплоизоляционной шлаковатой, которой вы утепляете трубопроводы. А, как ты знаешь, она очень даже хороший теплоизолятор. Кроме того, у тебя её в избытке. Да и выписать ты можешь её хоть вагон.
   -- О, это, действительно, хорошая идея, -- оценил задумку начальника КЭС Андрей.
   -- Конечно, нормально будет. Так что давай замеряй там всё, рисуй эскизы и высчитывай, сколько чего нужно - это касается брусьев и ДВП. Остальное, гвозди и прочее - это ерунда. Шлаковату сам выпишешь, если только она тебе нужна, а с брусками и ДВП я тебе, так и быть, помогу - чтобы тебя, как ты говоришь, не "мурыжили", выпишу на своё хозяйство. Всё равно всё будет списано. Давай, действуй.
   Андрею понравилась идея Лукича в отношении ДВП - в Союзе Морозевичу пока что не приходилось иметь дело с ДВП, хотя в США её начали выпускать ещё с 20-х годов. Он знал, что и в СССР уже ДВП (древесно-волокнистая плита) начали широко использовать в промышленности. Здесь он уже успел с ней познакомиться поближе и оценить её преимущества перед фанерой. Поэтому он решил действовать немедленно - как говорят, куй железо, пока горячо или, как говорил герой Папанова из популярного фильма "Бриллиантовая рука": "куй железо, не отходя от кассы". Он решил тот же час приступить к реализации задуманного. Сначала нужно было сделать замеры в мастерской, но одному это несподручно. Он разыскал Николая, снял его временно с работы, и они вдвоём поехали на своих велосипедах в мастерскую. На месте Андрей рассказал о советах Грицюка и Николай согласился, что идея того хорошая. У него имелась рулетка, и они довольно быстро управились с замерами. Чистовик наброска эскизов и подсчёт материалов Морозевич решил оставить на вечер. В общежитии всё, не спеша, сделает. А сегодня ему нужно выполнять и свои прямые обязанности - организация и контроль ремонтных работ. Но уже на следующей планёрке он согласовал вопрос ремонта мастерской с майором и, получив его одобрение, передал Лукичу заявку на материалы. Шлаковаты у теплотехников, действительно, были большие запасы, и Андрей решил её пока что не заказывать. Нужно будет, то в течение двух дней он её доставит. Договорился Андрей с Лукшиным и о выделении ему на две недели двух солдат. Через три дня Лукич привёз весь необходимый материал, и вскоре в мастерской закипела работа.
  
  

ГЛАВА 22

Приятное с полезным

  
   В один из рабочих дней к Андрею подошёл Александров. Друг с другом они, всё же, больше контачили, нежели каждый из них с Кирзоняном.
   Поздоровавшись, эскулап спросил:
   -- Какие у тебя планы на это воскресенье? Чем ты собираешься заняться?
   -- Понятия не имею. Не думал ещё над этим. А что, есть какие-нибудь интересные предложения?
   -- Предложение есть, а вот интересное ли оно - тебе судить. Давай съездим вдвоём в воскресенье в Стендаль.
   -- На экскурсию, я так понимаю?
   -- Ну, экскурсия - это вторая часть этого мероприятия. А первая - я хочу себе купить приличный костюм. Я теперь после получения зарплаты при деньгах. Можно часть из них и потратить на хорошее дело.
   -- А как же ночной ресторан? Ты же собирался после получения зарплаты пойти в ресторан.
   -- Правильно, и собираюсь. Именно поэтому я и хочу купить костюм. Ну, не в этом же мне туда идти, -- кивнул он на свой наряд - чёрные брюки и белую рубашку. Съездим в Стендаль и совместим, так сказать, приятное с полезным. Погуляем по городу, ты мне его покажешь. Отдохнём, посидим в хорошем кафе и так далее. Я-то был в нём, но всего пару раз - да и то мало времени, не понял что к чему. Это будет приятная половина моей цели, а её вторая половина - покупка костюма, будет полезной.
   -- Тогда давай прихватим ещё и Кирзоняна. Я ведь тоже Стендаль ещё не особенно изучил, хотя, конечно, немного больше, нежели ты. А Григорий всё-таки больше знает - как-никак, он уже здесь второй год.
   -- Давай захватим и Григория, -- без особого энтузиазма согласился Александров. -- Хотя, я думаю, что мы и вдвоём разберёмся.
   -- Ну, ладно, посмотрим, может он ещё и не захочет ехать, -- ответил Морозевич, а затем, чуть погодя, добавил. -- Только если ты хочешь что-нибудь купить, то ехать в Стендаль нужно не в воскресенье, а не позже субботы. В воскресенье ни один магазин у немцев не работает.
   -- Что, и продуктовые тоже?
   -- Представь себе, и продуктовые тоже.
   -- А как же запасаться продуктами, когда же ходить в магазины, как не в выходной день?
   -- Это в Союзе так принято, но не у немцев. Мы в выходной день рыщем по магазинам в поисках нужного нам товара, но не всегда его находим. И часто, махнув рукой, берём первое, что под руку попадёт. У немцев по-другому - они знают, что им нужно, и они идут в магазин купить только этот товар, а не всё подряд. И искать им его не приходится. Он всегда есть, ведь у них нет такого понятия как "дефицит". Продуктами они на целую неделю не запасаются. Берут, в основном, на день-другой.
   -- Ну, если это так, то как они покупают продукты в воскресенье?
   -- Они их покупают в субботу, -- растолковывал Андрей Александрову, впервые выступая в роли гида по Стендалю и порядков в городе. -- Причём в первую половину дня, потому что даже продуктовые магазины в субботу работают не весь день, а где-то часов до трёх, ну, может быть, до четырёх. На один день еды-то не много нужно, а они покупают только свежие продукты, и не хранят их, кто знает, сколько в холодильнике или, -- засмеялся Морозевич, -- в авоське за окном.
   -- Ну и порядки фрицы завели, -- улыбаясь, протянул Александров. -- Ладно, тогда давай съездим в субботу, прямо с утра.
   -- Хорошо, договорились. Съездим. Я, наверное, тоже себе костюм присмотрю. Давай заходи в субботу утром ко мне, и поедем.

* * *

   А сейчас Андрей спешил в мастерскую. И он, да и, пожалуй, все ребята увлеклись работами по её ремонту. К этим работам даже по собственной инициативе подключились свободные от смены кочегары. Впрочем, это было понятно - они тоже много времени проводили в мастерской. В самом начале Андрей организовал что-то наподобие субботника, и они хорошо вычистили помещение, выгребли весь мусор, почистив на окнах и дверях старую краску. Конечно, после монтажа перегородки и побелки той же эмульсионной краской потолка снова придёт время уборки, но тогда это уже будет хоть и генеральная, но не такая грязная уборка. Сразу после уборки Морозевич договорился с Виталием, что тот реконструирует ему электропроводку - перенесёт светильники (а это были лампы дневного света) по центру отгороженной большой комнаты и установит лампу в не таком уж малом тамбуре. Точнее установить следовало даже две лампы - одну такую же, а другую с обычным патроном в отгороженном закрытом уголке с полками для инструмента и мелких материалов и места внизу для газосварочных аппаратов - заходишь в помещение, и нигде нет ничего разбросанного, стоящего под стенками.
   Совместно посоветовавшись, они решили не делать вешалку или шкаф для одежды в тамбуре-прихожей - зимой верхняя одежда будет охлаждаться и отсыревать. Но тогда в основном помещение нужно было сделать эту вешалку поприличней. Андрей попросил Грицюка выписать в ТЭЧ три хороших древесно-стружечных плиты (ДСП) со светло-коричневым ламинированием. Производство ДСП зародилось в конце 30-х годов как раз в той же в Германии и Швейцарии - странах, не особенно-то богатыми на собственные лесные ресурсы, а поэтому особенно заинтересованными в максимальном использовании древесных отходов. Теплотехники решили соорудить в одном из углов своего помещения нормальный шкаф для одежды - плиты нужны были для одной из его боковых стенок и для дверей. Верх же будет из ДВП, а задней и второй боковой стенкой шкафа служили стены. Лукич пообещал привезти ему заказанные ДСП. Чем ближе к концу подходило обустройство помещения, тем больше людей принимали в ней участие. Они даже начинали мешать друг другу. На первых порах Андрей снимал с работы после обеда одну из бригад слесарей для этого ремонта, договорившись, что те активно будут работать на объектах в первой половине дня. Сейчас же этого не требовалось - в строительстве принимали участие все свободные люди. На обустройстве всё время находился Кравченко, как прораб, да и Андрей частенько принимал в нём участие. На первой стадии ремонта, здесь находились и выделенные Лукшиным два солдата - во время очистки стен и закрепления у стен (доводилось их долбить) основных несущих стоек. Сейчас уже необходимость в солдатах отпала. Морозевич даже как-то после разговора с Александровым подумал о том, что ремонт мастерской тоже совмещает приятное с полезным. Полезным было то, что эта работа сплотила коллектив, заставила бригады более интенсивно работать в первой половине дня, уменьшились безделье и праздношатающиеся. В отношении же второго, то кому может показаться неприятным проводить время в чистом, тёплом и уютном помещении - это, так сказать, было совершенно очевидным. Правда, что касается последнего, то позже Андрей понял, что, всё же, и здесь имеется обратная сторона медали.

* * *

   Быстро пролетели дни, и наступила суббота. Направляясь после завтрака к общежитию, Андрей увидел, что Александров его уже ожидает.
   -- Привет, ранняя же ты пташка, -- обратился к нему Андрей. -- Я-то думал, что попозже придёшь.
   -- И тебе не хворать. А чего тянуть кота за хвост, съездим с утра, скупимся, а потом там же и отдохнём.
   -- Хорошо, подожди. Я только заскочу в комнату и возьму деньги.
   Взял он в комнате не только деньги, но и фотоаппарат, о котором он ранее совсем забыл. У него был фотоаппарат марки ФЭД-2, и в Союзе он любил заниматься фотоделом. Когда он вышел с ним на улицу, его тёзка удовлетворённо отметил:
   -- О, вообще прекрасно. Сами сфотографируемся и достопримечательности Стендаля поснимаем.
   Поехали они в Стендаль вдвоём, Григорий, действительно, отказался - у него были какие-то свои планы. Втроём они съездили в Стендаль, теперь уже по инициативе самого Кирзоняна, через две недели, но уже не за покупками, а просто отдохнуть и сфотографироваться. Это Григорий увидел по возвращению Андрея с фотоаппаратом и пожалел, что ему не удалось запечатлеться в Стендале.
   Когда два Андрея прибыли автобусом в город, то они, не спеша, прошли тем же маршрутом, что и ранее Морозевич с Григорием, к ратуше, сфотографировались на её фоне и на фоне рыцаря Роланда. Правда, не вблизи самого памятника, а немного впереди него, уж слишком тот был высок - где-то, наверное, в четыре (если не больше) человеческих роста. Поэтому стоя рядом с Роландом для фотографируемого получался либо слишком мелкий план, либо в кадр попадала только нижняя часть памятника.
   -- Интересный памятник, -- произнёс Александров. -- А кто он такой этот Роланд?
   -- Я когда-то задавал подобный вопрос Кирзоняну, но тот не знал. Тогда я сам кое-что разузнал. Рыцарь Роланд - это символ свободы средневекового города. Статуя Роланда в городе означала, что город обладает правом самостоятельно вести торговлю, осуществлять правосудие и таким образом является вольным. Ещё он служил "точкой сбора" (Treffpunkt) при пожарной тревоге в городе. Есть ещё одна версия о его предназначении: он должна напоминать отцам города и судьям быть твёрдыми и неподкупными в своих решениях. Они должны хорошо владеть мечом справедливости и иметь замкнутые, закрытые (как бы, неподкупные) руки.
   -- Ты смотри, как интересно, -- уважительно произнёс Александров.
   Затем они направились к расположенному поблизости центральному универмагу. Андрей сфотографировался и на фоне этого современного четырёхэтажного здания, с выступающими на стенах по всей длине от верха и до второго этажа вертикальными панелями. Первый же этаж его был отделён от второго (тоже по всей длине) козырьком. На фасаде его главного входа в самом верху красовались две большие буквы НО (вероятно, Handelsorganisation - государственная торговая организация). По-русски это звучало как ХО или Ха-О. Так этот универмаг и называли в быту: "Пойдём в ХО", "Была сегодня в Ха-О".
   Далее они также, не спеша, ходили по универмагу, присматривая себе костюмы. Наконец, доктор приглядел себе один из них. Когда он примерил его и предстал перед Андреем, то тот оценил, что он ему очень к лицу - на высоком, стройном Александрове костюм сидел как шитый на заказ. Он был тёмно-синего цвета из только входящего в моду кримплена, одного из синтетических полотен, которое объёмное, пластичное и мягкое. Кроме того, оно не мнётся и легко стирается. Первое время этот материал пользовался невероятной популярностью. Узоры выдавливались уже по готовой ткани, поэтому могли быть абсолютно разными - от сдержанного диагонального рубчика до сумасшедших завитков всех размеров. Да, это была не натуральная ткань, но носились изделия из неё практически вечно, их даже трудно было порвать, Если возникали зацепы, то можно было просто выдернутую нитку аккуратно обрезать маленькими ножницами - и можно носите себе вещь дальше. Кримплену эти мини-экзекуции совершенно не мешали. Кроме всего прочего, такова была мода.
   Но Морозевичу как-то непривычен был синий цвет. Себе же он хотел найти костюм коричневого цвета. Ранее он носил костюмы только чёрного, серого (различных оттенков) или коричневого цвета - но никогда не синего, будь то разные оттенки. Это была, вероятно, привычка жителя провинциального областного (а ранее и районного) центра - веяния моды не особенно утруждали его воображение. Однако найти коричневый костюм ему в этот раз не удалось - он его в итоге тоже купит, но значительно позже. Когда он поделился своими соображениями с тёзкой, тот набросился на него:
   -- Да ты что! Какой коричневый - это же прошлый век. Нет, конечно, коричневый тоже можно носить, но не более чем на работу. А синий - это же такой нарядный костюм, его нужно одевать для разных торжественных случаев. Я всю жизнь мечтал о таком костюме. Так что и ты покупай такой же и не сомневайся - твоей супруге он тоже очень понравится.
   В конце концов, Александрову удалось уговорить своего напарника купить себе синий костюм, хотя это было не так-то и просто - Морозевич был слегка полноват. Но ему очень помогли продавщицы универмага, которые терпеливо подбирали размеры и нашли, наконец, нужный ему размер - костюм на нём сидел тоже, как влитой. Довольные сослуживцы с упакованными костюмами вышли из универмага.
   -- Ну что, куда теперь? -- спросил Александров. -- Веди, показывай Стендаль.
   -- Ты знаешь, коль мы находимся вблизи универмага, то можно прогуляться к нашей школе. Она недалеко, вон в том направлении, -- указал он рукой в сторону обратную ратуше. -- Как мне говорили там, рядом должен находиться и штаб дивизии, точнее даже не сам штаб, а гарнизон дивизии. А где-то за школой должно быть озеро. Посмотрим? А то Кирзоняна такие экскурсии не очень-то интересовали.
   -- Конечно, посмотрим. Хорошо бы побольше всего увидеть. Город-то красивый, -- обрадовался Александров, а затем добавил. -- А что Кирзоняна кроме своей собственной персоны ещё интересует?
   Они пошли по улице в указанном Морозевичем направлении. Школа и в самом деле находилась недалеко - по правую руку, на левой стороне той же улицы, что и универмаг. Как они поняли, поблизости располагался и военный городок дивизии (его так и называли - "Дивизия"), в котором им делать было нечего. Не заходили они и в школу, довольствовавшись лишь осмотром с улицы её строений - высокое трёхэтажное из красного кирпича старой постройки здание с двухэтажными более современными пристройками из более светлого кирпича. Окна второго этажа были с арочным перекрытием, а первого и третьего этажей - прямоугольной формы. При этом окна третьего этажа были значительно больше по размерам окон первого, и ощущалась немалая высота помещений. Они обошли школу, и пошли по какой-то улочке по диагонали влево. Через время они увидели зелёную зону - то ли рощу, то ли парк, за которой им открылась панорама довольно крупного вытянутой формы озера. В дальней его части виднелся какой-то небольшой островок - похоже, с зелёными ивами.
   -- Красота, ничего не скажешь, -- протянул Александров. -- Нужно и здесь сфотографироваться.
   -- Обязательно. Действительно, красиво.
   Они немного пофотографировались, ещё некоторое время побродили вблизи у озера, а затем Морозевич произнёс:
   -- Так, хотел тебе показать ещё площадь Мадонны. Там мы заодно и пообедаем. Только как к ней попасть отсюда, я себе не представляю. Не хочется бродить наугад, а наше знание немецкого языка пока что оставляет желать лучшего. Так что выход один - возвращаться прежней дорогой. А от ратуши я уже дорогу помню - там по-прямой, заблудиться невозможно.
   -- Да в чём дело. Давай прежней дорогой, спешить-то нам некуда.
   Они вернулись к ратуше, обошли её и, свернув вправо, пошли по уже знакомой "старожилу" Морозевичу Широкой улице. Вскоре перед их взором предстала площадь и статуя женщины с птицей - Андрей так и не знал, как её правильно называть: то ли Мадонна, то ли Ида с воробьём. Они начали фотографироваться и у памятника-фонтана и у витрин близлежащих магазинчиков. На одном из них красовалась надпись "Textilhaus Sperlingsberg". Если первая часть этой надписи означала что-то типа "Дом текстиля", то вторая часть была для них загадкой - то ли название фирмы (Sperlingsberge - Воробьёвы горы, от Иды с воробьём?) или выпускавшего товар города, то ли фамилия владельца магазина. Впрочем, они не особенно и ломали себе над этим голову. Они нашли хорошее кафе, иное, нежели ранее Морозевич с Григорием посещали во время их экскурсии, и хорошо подкрепились с пивом и дупельками - обмыли, так сказать, свои покупки.
   После этого они вновь начали бродить улочками города. Они пошли в сторону противоположную ратуше с Роландом-великаном, где-то ещё свернули и оказались на улице, которая вела к Тангермюндским воротам и далее, как они узнали, к железнодорожному вокзалу. Тот им не был нужен, поэтому, дойдя до Тангермюндских ворот, они повернули назад. Тангермюндские ворота располагались на слиянии направлений из небольшого городка Тангермюнд и совсем крошечного Вербена, которые расположены вблизи Стендаля. Далее уже шла и ведущая на вокзал улица. Тангермюндские ворота ("Tangermunder Tor") - это что-то типа старинной башни (надстройка из красного кирпича относится к 1440-му году) с небольшим арочным проездом внизу и двухэтажным ярусом стен-бойниц вверху. В районе Тангермюндских ворот была расположена (недалеко от соборной площади и церкви Святого Николая) ещё и Пороховая Башня (постройки времён 1450-го года). Перед воротами лежит площадь Нахтигаль. Правда, все эти подробности Морозевич узнал гораздо позже - как не так уж давно в случае с Кирзоняном, гид из Андрея в настоящее время тоже был не ахти какой.
   Не сразу определив верное направление, они, наконец-то вернулись на площадь Мадонны. Они уже довольно устали, поэтому с удовольствием присели за столик в открытом кафе и купили себе мороженое - ни пива, ни шнапса им в этот жаркий ещё день (средина сентября выдалась тёплой) уже не хотелось. До того ни тот, ни другой Андрей немецкого мороженого не пробовали. Оно продавалось в вафельных стаканчиках, но не цилиндрических, как в Союзе, в конических с длинным острым концом. Наполнялось мороженое из автоматов-морожениц и до конца в узкое коническое пространство оно не попадало. Поэтому вафельный кончик, практически пустой, просто выбрасывался - он был довольно жёстким. Не понравилось им и само мороженое - что-то типа замёрзшего молока (даже с мелкими кристаллами льда) с мизерной добавкой сахара. В СССР мороженое было сытное, там оно производилось из довольно жирных сливок, и было сладким. А это мороженое было не только мало сладким, а даже с каким-то ощущением солёности. Его производители, вероятно, мало беспокоились о его вкусе - по их представлениям мороженое должно было только освежать в жару. И с этой миссией оно справлялось, но не более того.
   В свою очередь, справившись довольно быстро и с самим мороженым, друзья решительно направились к остановке автобуса на Борстель - Стендалем они уже насытились. Конечно же, выходной день во всех отношениях удался на славу. Но экскурсии хороши только тогда, когда они не очень утомляют жаждущих ознакомиться с достопримечательностями и красивыми пейзажами каких-либо мест. Уставшие, но вполне удовлетворённые проведенным временем, оба Андрея с радостью вернулись в свой городок и ещё долго сидели на лавочке, покуривая и обсуждая проведенный ими такой содержательный день.
  
  

ГЛАВА 23

Ночной ресторан

  
   Новый рабочий день не принёс никаких разнообразий в деятельность как начальника теплохозяйства, так и его подчинённых. Всё шло по плану - работа в котельных и на теплотрассах, обустройство мастерской. Собственно говоря, плана на ремонт мастерской и не было. Просто все знали, что её нужно привести в надлежащий вид и желательно не затягивать с её ремонтом. До отопительного сезона оставался всего месяц, и кто его знает, какие он может преподнести сюрпризы, возможно, тогда будет до не таких, так сказать, непрофессиональных работ. Конечно, все надеялись, что начало отопительного сезона и весь его период не будет чреват какими бы то ни было неожиданностями, хотя обойтись без них непросто. Поэтому слесари и многие кочегары просто без излишней спешки и суеты, но планомерно с каждым днём приближали тот день, когда можно будет собраться в обновлённом уютном "гнёздышке". Они уже установили стойки и обшивали их ДВП, укладывали шлаковату, навешивали и подгоняли двери. В ближайшие дни перегородка вчерне должна быть полностью готова. И к концу недели, действительно, перегородка была завершена. Андрей с Кравченко даже пытались её расшатать, испытывая на прочность и стойкость, хотя прекрасно понимали, что никто её двигать и ломать не собирается. Перегородка выдержала испытание. Теперь нужно было зашпаклевать щели между ней и соприкасающимися сторонами (стены, пол, потолок), чтобы не было даже малейших сквозняков. А далее оставалось дооборудовать шкаф для верхней одежды и можно будет заняться уже побелкой и покраской основного помещения. Конечно, это помещение не имеет никакой вентиляции, что не особенно хорошо. Но, на тот случай, если в помещении будет жарковато, Николай, вместе с солдатом-столяром, хорошо отремонтировал единственное (оставшееся после раздела помещения мастерской) окно, врезав в него небольшую форточку - так что свежий воздух в помещении будет всегда обеспечен. Работы во входном тамбуре закончат после этого, там работы не так уж много.
   Однажды Лукшин, столкнувшись на улице с Морозевичем, спросил:
   -- Ну, как там ваши работы по ремонту мастерской, продвигаются? В котельные я иногда заглядываю, а в вашу каптёрку всё ноги не доносят. Может быть, покажете, что вы там творите?
   -- Извините, Борис Михайлович, но не покажу.
   -- Это ещё почему? -- удивился тот.
   -- Потому что, как вы знаете, не принято показывать незаконченные работы. Это не к добру. Вот закончу и сам вас приглашу.
   -- Ну-ну, вот даже как, -- всё так же удивлённо протянул Лукшин. -- Ладно, может быть, вы и правы - дураку половинчатых работ не показывают
   -- Да ну что вы, товарищ майор, -- оправдывался Андрей. -- Я ведь совсем другое имел в виду. Не обижайтесь.
   -- Да всё в порядке, не переживайте - это я просто пошутил. И в самом деле, что смотреть какие-нибудь неоконченные строительные работы. Их ведь контролируют, когда там что-либо идёт не так. А если всё в норме, то зачем зря людей отвлекать и тормошить. Хорошо, договорились - покажете уже тогда, когда там последний блеск наведёте.
   Так завершилась очередная рабочая неделя, в конце которой для четвёрки друзей было приготовлено знаменательное для них, в неком роде, событие. Дело в том, что в среду Андрей с Григорием, Андреем-врачом и прапорщиком Василием вновь играли в карамболь и после бильярда окончательно договорились, что в пятницу они таки посетят ранее запланированный ими ночной ресторан в Стендале. Правда, к тому времени у Морозевича почему-то пропало желание ехать в ресторан, о чём он прямо заявил друзьям. Но те не стали его слушать.
   -- Так, нечего выдумывать, -- сразу резко оборвал его Григорий. -- Хочется, не хочется идти - договорились же ещё раньше, так что нечего теперь на попятную идти.
   -- Нет, Андрей, так не годится, -- поддержал Кирзоняна и Александров. -- Действительно, договорились же. Тем более что нас как раз комплект - четверо, аккурат за один столик. А так вместо тебя к нам кого-нибудь подсаживать будут. А нам это зачем - компания, так уж компания пусть будет в полном сборе.
   -- Ладно, сдаюсь, уговорили, -- засмеялся Морозевич. -- Пойдём все вместе.
   Его не столько убедил резкий Григорий, как более уравновешенный Александров. Действительно, раз уж договорились, то зачем отступать. Да и аргументы Александрова были верны. Василий тактично не вмешивался в беседу служащих. Пятницу для посещения ресторана они выбрали не случайно - возвращаться они будут поздно, к тому же пешком - автобусы в такое время, естественно, уже не ходят. А завтра будет нерабочий день, можно и отоспаться.
   В Стендаль они поехали одним из последних рейсов автобуса. Александров ради такого события одел купленный накануне в Стендале новый синий костюм, но без галстука. Правда, после часа пребывания в ресторане ему пришлось снять пиджак - в небольшом помещении было душно. Григорий и Морозевич были без пиджаков - стояло тёплое бабье лето. Ресторан начинал работать где-то с 9-и часов вечера. Приехав к открытию, не хотелось сидеть долго в наполовину пустом зале, а, приехав слишком поздно, они рисковали остаться без мест - ведь столик они заранее не заказывали. Руководил парадом Василий, побывавший уже пару раз в этом ресторане, который назывался "Altmark". Что означало это название, они толком не знали. На первых порах, они подумали, что, возможно, это название переводилось как "старая площадь" (Alter Markt). Но в этом они не были уверены, да и оно их не очень интересовало. А в Стендале был ещё и театр с таким же названием, так что это предположение, вроде бы, было вполне правдоподобно. Однако гораздо позже Морозевич случайно узнал, что в районе федеральной земли Саксония-Анхальт имеется самая северная провинция - маркграфство Альтмарк, и, скорее всего, оно-то и дало название этому ресторанчику.
   Поспели они в ресторан как раз вовремя, народа уже было многовато - не сказать, что много, потому что ресторан был невелик. Андрей точно не считал столики, но их было не более 12-15. Свободный столик (на который им указал официант) они успели занять. Правда, тот был не совсем рядом с эстрадной площадкой, а немного вдали. Но это, может быть, и хорошо - не так будет донимать музыка, которая уже играла.
   Официант предложил им меню, и они сообща стали выбирать блюда. Каждый из четвёрки чуть-чуть знал немецкий язык и прочитать названия блюд они-то могли, но вот понять, что означают эти названия - не всегда было так уж просто. Поэтому они больше ориентировались на знакомые названия или на ассоциации - например, шницель или лангет и на немецком языке будут звучать аналогично: schnitcel, langet и т. п. Немного помог им в этом и сам официант, который тоже соответственно немного говорил на русском. В общем, сообща они выбрали себе и основные блюда, и закуски, салаты - вечер обещал быть длинным. С чем не было проблем, так это с выпивкой. Не мудрствуя лукаво, они не заказывали какие-нибудь коньяки, ликёры или марочные вина, а остановились на простой водке. После заказа они немного посидели, осматриваясь, пока официант не принёс заказанную водку и салаты. Они выпили по дупельку, закусили и расслабленно откинулись на спинки мягких стульев, слушая эстрадную музыку.
   Музыка была приятной, мелодия сменяла мелодию. А вскоре появились и девочки из кабаре. Андрей никогда не был в ресторанах Москвы, часто посещая её в бытность своей работы в Калуге. За пять лет учёбы он только один раз был в ресторане в Киеве, и то, когда они всей группой обмывали полученные ими дипломы. Ему больше нравились бары с приятными алкогольными коктейлями. Правда, позже он неоднократно бывал в ресторанах Калуги и пару раз в Полтаве. Но то были провинциальные областные рестораны и, кроме музыки (чаще пара музыкантов), там никогда не было варьете. Конечно, настоящим варьете и здесь это шоу с девочками назвать было сложно. Но они, всё же, украшали вечер. Они все были молоденькие, стройные и очень хорошо танцевали. Девушки были, естественно, по-ресторанному обнажены, но в меру (без оголённости женских прелестей). Их одежда, которой было не так уж много, вполне соответствовала характеру их танцев, которые были быстрыми, весёлыми, задорными, зажигательными и с элементами акробатики. Они создавали очень хорошую обстановку и настроение посетителей в зале. Когда варьете отдыхало, на подмостки выходила певица. Пела она неплохо и музыка была хорошая, но её песни гостями из Борстеля как-то не особо воспринимались. И виной тому была не сама певица или музыка, а язык, на котором исполнялись песни. Вся четвёрка единодушно решила, что немецкий язык не подходит для исполнения задушевных песен.
   -- Нет, не годится это пение, -- категорично заявил Кирзонян. -- По-моему немецкий язык приспособлен только для армейских приказов. Очень уж он грубый, какой-то гавкающий.
   -- Да, скорее всего, немецкий язык - это язык военных и ещё инженеров, -- поддержал его Морозевич. -- Очень много немецких технических слов вошло в словари разных стран.
   -- Язык грубоват, конечно, -- пытался возражать Александров. -- Но есть же ещё поэзия. Что вы скажете о стихах Гёте или Гейне?
   -- Эти стихи красивые, конечно, -- согласился Морозевич. -- Но ведь мы их знаем только в переводах. А как они звучат на немецком языке, нам слышать не приходилось. И я думаю, что, вряд ли они, намного лучше, чем эти песни. Песни хоть музыка украшает, а стихи-то?
   -- Да, -- согласился его тёзка, которому нечем было крыть. -- Возможно, это и так. Наверное, с такими стихами чем-то подобны стихи Маяковского. У него были очень неплохие стихи, но какие-то уж слишком казённые, сухие, строгие, красоты и лирики в них совсем не было. Какая уж лирика в таких стихах, если он сам писал: "Разворачивайтесь в марше, словесной не место кляузе" и тому подобное.
   -- Время тогда было такое, -- вставил Василий.
   -- Э, нет, нечего на время пенять - в одно время с Маяковским писал и Есенин. А у него-то стихи были совсем другие. Да и у того же Блока есть много красивых стихов. Ты смог бы, например, для стихов Маяковского написать музыку?
   -- Я - точно нет, я же не композитор, -- засмеялся Василий.
   -- А что, музыка для стихов Маяковского написана, -- улыбнулся Морозевич.
   -- Какая музыка, на какие стихи?
   -- А опера или как она там по-другому называется, мистерия, что ли, - по пьесе "Баня".
   -- Да это не опера, а фарс какой-то, -- возразил Александров. -- И музыка в ней по-моему только как сопровождение даётся. Я один раз случайно по телевизору наткнулся на эту, с позволения сказать, оперу. Такая чушь.
   Они ещё немного поговорили о музыке и поэзии, а затем вновь приступили к трапезе. Просидели они в ресторане часа три, уже было за полночь. Они и поели хорошо, и попили, наслушались песен, хорошей музыки, нагляделись на варьете, и им уже всё это надоело - пора было закругляться.
   -- Так, ну что, по домам? -- спросил у остальных Александров. -- По-моему вполне достаточно.
   -- Да, -- поддержал его Григорий. -- Время провели хорошо, с обстановкой в немецких ресторанах ознакомились, теперь можно и на боковую - будет что вспомнить.
   Он рукой подозвал официанта и попросил у того счёт.
   -- Eins Moment, -- ответил официант, отошёл от них и минуты через три-четыре принёс им листочек со счётом.
   Кирзонян взял листок, посмотрел на него, а затем, молча, недоумённо обвёл взглядом друзей.
   -- Что там такое? -- спросил Александров и забрал у того из рук листок. -- Ого! Вот это да!
   -- Что, много? -- поинтересовался Василий.
   -- Да не просто много, а очень много. Боюсь, что у нас-то и денег не хватит. А ну, выворачивайте карманы.
   Когда друзья заказывали блюда, их волновало, в первую очередь, как разобраться с их названиями, а на их цену они внимания не обращали. А теперь пришёл черёд расплаты, как в переносном, так и в прямом смысле. Четвёрка выложила на стол все имеющиеся у них деньги и Кирзонян начал их подсчитывать. Затем он сверился со счётом и сказал, что около 50 марок не хватает. -- Что будем делать?
   Все оторопело молчали.
   -- Это не 50 марок не хватает, а побольше, -- нарушил молчание Василий.
   -- Это почему ещё?
   -- Потому что, как и в любом другом ресторане, официанту принято давать на чай. Хорошо ещё, что у немцев чаевые небольшие.
   -- Обойдётся без чаевых, -- заявил Григорий.
   -- Нет, так нельзя, -- остановил его Морозевич. -- Раз положено, то зачем нам в бутылку лезть. Вася, сколько всего нужно?
   -- Я думаю, что в данной ситуации 60-70 марок было бы достаточно. Но что будем делать? Их же у нас-то нет.
   Официант, молча с любопытством, наблюдал за их разговором.
   -- Слушай, любезный, -- обратился к нему на русско-немецкой смеси Григорий. -- Вот тебе деньги, а остальные мы завтра завезём. Хорошо?
   -- Нет, не есть хорошо. Сегодня, -- упрямо закачал головой официант.
   -- Ты, что не веришь нам? -- начал кичиться Кирзонян. -- Мы завтра обязательно привезём.
   -- Нет, только сегодня.
   -- Послушайте, -- как можно более вежливо, обратился к официанту Александров, снимая с руки часы. -- Мы оставим вам в залог часы. Очень хорошие часы.
   -- Нет, только деньги. И сегодня. Иначе я вызываю полицию.
   -- Этого нам только не хватало, -- угрюмо буркнул Григорий.
   -- Стоп, не нужно полиции, -- нашёлся Василий и сказал официанту. -- Дайте нам всего 5-10 минут, и мы с вами полностью рассчитаемся.
   Немец нехотя согласился:
   -- Хорошо, только 10 минут.
   -- Как ты рассчитаешься? -- удивился Александров.
   -- Погодите, я сейчас, -- тот поднялся из-за стола и отошёл. Официант ожидал развязки около их стола.
   Минут через пять Василий вернулся и протянул немцу 60 марок.
   -- Вот деньги. Хватит?
   -- О, да, да. Хватит, -- удовлетворённо промолвил тот, пересчитав все деньги. -- Ауф видерзеен, господа.
   Друзья облегчённо вздохнули и молча торопливо стали покидать этот ресторан. Они выпили в ресторане немало, но этот расчет с официантом несколько отрезвил их. Они направились на улицу, ведущую в сторону к Борстелю.
   -- Да, ты верно отметил, -- ехидно уколол Григория Александров. -- Теперь уж точно будет что вспомнить.
   Все расхохотались и затем некоторое время шли молча.
   -- Не зря же не лежала у меня душа идти сегодня в ресторан, -- сказал Андрей. -- Вроде бы как чувствовал, что не всё ладно будет.
   -- Да брось ты, ерунда всё это, -- успокаивал его Григорий. -- Подумаешь, небольшое приключение. Завтра и забудем о нём. А если и будем вспоминать потом, то только с улыбкой.
   -- Вася, а где ты деньги-то достал? -- спросил у прапорщика Морозевич.
   -- Да я как-то случайно приметил ещё ранее пару знакомых лиц, вот и пошёл к ним. Это были ребята из ТЭЧ. Они, конечно, пожурили меня и посмеялись, но деньги одолжили. Завтра нужно будет им вернуть. Точнее, уже сегодня.
   -- Вернём, конечно, -- согласился Андрей. -- Молодцы, что выручили нас. Не хватало ещё попасть в полицию.
   -- Да уж, -- представив себе такую ситуацию, на удивление весело вставил своё слово Александров. -- Вот это мы бы уже точно запомнили надолго.
   Сейчас, когда всё благополучно завершилось, друзьям стало весело. И в самом деле, ну, небольшое приключение - и только. В разговорах они и не заметили, как начали подходить к Борстелю.
   -- Так, наговориться - мы наговорились, -- начал Кирзонян. -- А идти молча скучно. Давайте что-нибудь споём.
   -- Можно, конечно, -- поддержал его Морозевич. -- Но что будем петь? Ты предложил - тебе и начинать.
   -- А может, не нужно, -- пытался остановить их Василий. -- Ночь всё же, мы входим в Борстель, и все немцы уже спят.
   Ни в одном из окон домов, действительно, не горел свет, их освещали только лампочки над входом, так же, как и проезжую часть (а друзья шли именно по ней - машин не было) ярко горевшие уличные фонари. Но хмель, вероятно, всё же, ещё не совсем выветрился из голов четвёрки.
   -- Ничего, пусть просыпаются, -- не согласился с Василием Александров. -- Пусть слышат - русские идут. Давай, Григорий запевай.
   Кирзонян робко затянул песню "День Победы", его поддержали Андрей и Василий. Александров, услышав это пение, недовольно поморщился:
   -- Кто же так поёт такую-то классную песню - какими-то козлиными голосами, да ещё и невпопад. Тише, сейчас я петь буду.
   Когда Андрей затянул эту же песню, то у всей остальной троицы, как говорится, аж мурашки по коже забегали. У Александрова был сильный чистый баритон с приятным тембром. Они молча шли и слушали, завидуя тому, как он поёт. Забегая наперёд, следует отметить, что вскоре в лётном городке прослышали о певческом таланте Александрова и с удовольствием слушали его на концертах, которые организовывались в клубе в честь того или иного праздника.
   -- А теперь давайте вместе, -- смилостивился Андрей, закончив песню. Он начал её заново и все стали ему подпевать. Так с песнями, меняя свой репертуар другими патриотичными песнями, они и прошли весь посёлок. При этом они видели, что в некоторых немецких домах, начал загораться свет. Но это их только больше раззадорило, и они стали петь ещё громче. Смолкли они только перед поворотом к ККП. Искушать судьбу ещё один раз в эту ночь они не стали, минуя КПП и свернув влево, направились к спасительной прорехе в ограждении городка около лётной столовой. Насыщенный событиями вечер, а точнее часть субботней ночи подходила к своему благополучному завершению.
   Выспавшись и встретившись уже после обеда, они со смехом ещё раз обсудили свой поход в ночной ресторан, подсчитали кто и кому должен (сумма денег в ресторане у всех была разная), скинулись, и Василий направился к дому, где жили техники из ТЭЧ. Но эту ночь, слава Богу, завершившуюся, действительно, благополучно, они вспоминали в дальнейшем ещё не один раз. И, конечно же, вспоминали не с грустью, разочарованием, а довольно весело.
  
  

ГЛАВА 24

В гостях и дома

  
   Однако посещения интересных мест после ресторана не окончились. Пока ещё было тепло, да и не начался отопительный сезон, оба Андрея и Григорий намеревались посетить уже не злачные места, а какие-нибудь города - нельзя же просидеть все три года на одном месте. Морозевич и Александров уже немного осмелели после посещения самого Стендаля (неоднократного) и решили съездить в иной город. Конечно, наиболее привлекательным в этом плане был Магдебург - это крупный центр и вероятно имеет много достопримечательностей. Кирзоняна такая перспектива не очень устраивала - он не был любителем экскурсий. Он почти за год своего пребывания в Борстеле кроме Стендаля был лишь в Гарделегене. Вероятно, поэтому он отсоветовал ехать сразу в Магдебург, мол, нужно сначала привыкнуть к небольшим городам. Вероятно, в этом было какое-то рациональное зерно и оба Андрея с ним согласились. Василий к таким поездкам был совершенно равнодушным. Да он и общался со служащими больше лишь на территории городка (наиболее часто за игрой в карамболь) да изредка в гасштетте - ресторан был приятным исключением. Ранее он туда ездил с военнослужащими. У каждого имеется, вероятно, свой круг интересов, в данном случае как бы по социальному статусу жителей гарнизона - а таких и было всего две категории: военнослужащие и служащие. Ещё, правда, жёны военнослужащих с детьми, но то была уже совершенно другая "каста" - вне семьи у них был свой круг интересов.
   Таким образом, троица решила съездить сначала в уже известный Григорию Гарделеген, расположенный на запад (и чуть на юг) примерно в 33-х км от Борстеля. Это было удобно ещё и тем, что в Гарделеген из Борстеля ходил тот небольшой пригородный поезд из пары вагончиков по колее, которую пересекали Андрей со Шмелёвым когда ездили за шампиньонами. Они решили съездить в Гарделеген в ближайшее воскресенье - по магазинам они ходить не собирались. Они решили осмотреть сам город и военный гарнизон - посмотреть, как живут наши люди в другом месте.
   -- Вы знаете, -- задумчиво протянул Александров. -- Тогда, наверное, лучше начать с военного городка.
   -- Почему именно с городка? -- удивился Морозевич.
   -- Потому что, зайдя в городок, мы познакомимся с местными ребятами. Они покажут нам городок и, возможно, кто-то будет ехать в сам Гарделеген. Вот он нам тогда и расскажет о городе. А так что мы сами узнаем в чужом-то городе.
   -- Но мы же сначала приезжаем в город, а уж затем идём в городок, -- остановил его Григорий. -- Так что логичнее посмотреть сначала город. Да и я там был уже, что-то да знаю.
   -- Это с какой стороны посмотреть. Можно ведь и наоборот - осмотреть гарнизон, а затем город, сесть на поезд, никуда уже не заезжая, и вернуться к себе.
   -- Это, между прочим, очень здравая мысль, -- поддержал своего тёзку Морозевич. -- А что касается твоих познаний о городах, -- это уже в сторону Григория, -- то они у тебя не весьма богатые. Я это понял по твоей экскурсии в Стендаль.
   -- А, -- сердито махнул рукой Кирзонян. -- Поступайте, как знаете. Не нравится экскурсия со мной - ищите себе другого гида.
   Они пришли на маленький вокзальчик в Борстеле и начали изучать расписание. Предыдущий поезд ушёл на Гарделеген час назад, а следующий будет тоже через час.
   -- Вот неудачно попали, -- начал бурчать Морозевич. -- Могли ведь раньше уехать, а теперь сиди здесь целый час. Плохо, что не узнали расписание раньше.
   -- А можно купить расписание на все поезда, -- отозвался Григорий.
   -- На все - из Борстеля или из Стендаля тоже? -- спросил Андрей.
   -- На все поезда по Германии, точнее по ГДР. Называется это расписание, или справочник, по-моему Kursbuch.
   -- Да не может этого быть. Что же это за расписание такое, какая же это книга должна быть?
   -- Не такая уж и толстая.
   -- И что, там и скорые поезда и пригородные?
   -- Я же говорю - все. Кстати, где-то в это время летнее расписание меняется на зимнее. И должен выйти новый талмуд. А может быть, уже и вышел.
   -- А где его можно купить? -- всё не унимался Андрей. -- Это же ценная вещь - можно заранее спланировать любые поездки, узнать про пересадки, стыковки рейсов.
   -- Купить его можно на любом железнодорожном вокзале, городском, конечно. В Стендале, например. Не думаю, что он есть здесь, в Борстеле.
   -- Так можно же узнать.
   -- Вот иди и узнавай сам. Задолбал ты уже меня этим расписанием.
   -- Ладно, я схожу и узнаю, всё равно нечего делать. Повтори, как он называется.
   -- Kursbuch.
   За это время, приобретя билеты, троица отошла уже на значительное расстояние от вокзальчика, прогуливаясь на природе. Рядом был Гришин гасштетт, но пить пиво перед дорогой они не рисковали. Морозевич отделился от оставшейся пары и направился к вокзалу. Григорий и Андрей Александров ожидали его, прохаживаясь туда-сюда. Наконец, Морозевич вернулся к ним.
   -- Ну, и что, где твой гроссбух? -- пошутил эскулап.
   -- Будет ещё и гроссбух, точнее Kursbuch, -- удовлетворённо ответил Андрей. -- Не просто, конечно, было выяснить у кассирши всё с моим знанием немецкого языка, но, всё же, я выяснил.
   -- И что же ты выяснил?
   -- Самым странным является то, что этот справочник на зимнее время выходит именно сегодня, 26 сентября. Его у них нет пока, но будет он и в Борстеле завтра или послезавтра. Так что не нужно будет ехать в Стендаль. Я его обязательно куплю, тем более что продаётся он совсем рядом.
   -- Я очень рад за тебя, -- съехидничал Кирзонян. -- Вот только не пойму, куда это ты разъезжать собрался? По всей ГДР что ли?
   -- По всей, не по всей, а некоторые города я хочу увидеть. Что потом в Союзе рассказывать, что ты безвылазно просидел на одном месте и ничего не видел.
   Теперь уже вся тройка немного побродила по Борстелю и, наконец-то, пошла к вокзалу - скоро уже должно было быть отправление поезда. Ехали до Гарделегена они минут сорок. Когда вышли на новом для них вокзале, Александров спросил у Григория:
   -- Ты хоть знаешь, как добираться в военный городок?
   -- Знаю, мне показали, это недалеко.
   Вокзал, на который они приехали, значительно уступал стендальскому - не такое уж большое, но растянутое двухэтажное здание с небольшим навесом на первой платформе (до её путей от цоколя здания было всего метра 3-4). Да и путей было всего лишь два, а потому никаких подземных или надземных переходов не наблюдалось. Да и городская площадь перед железнодорожным вокзалом была очень маленькой - просто улочка.
   Военный городок и в самом деле был недалеко. На КПП гости из Борстеля показали издали свои удостоверения, на которые, впрочем, дежурный не обратил никакого внимания - они нарочито громко разговаривали между собой, подходя к КПП, и было издали видно, что идут свои - советские.
   В городке они немного прошлись, не зная куда идти, а затем направились к лавочке, где сидело пара молодых ребят в гражданской одежде. Они познакомились и завели разговор. Узнав, что это гости, ребята (кто они - военнослужащие или служащие гости не уточняли) согласились показать городок. И все, не торопясь, начали осматривать городок, который был под стать борстельскому. Особых достопримечательностей в городке, правда, не было. Ребята показали казармы, жилые дома, штаб 32-го отдельного танкового батальона, столовую 41-го мотострелкового Берлинского полка, гарнизонную медсанчасть, кафе и прочие мелочи.
   -- Немцы наш гарнизон называют "Флюг Плац", -- сказал один из ребят. -- Это означает "аэродром", поскольку до войны и во время войны, здесь, вроде бы, был завод по ремонту самолетов. Даже городские таксисты знают это название, и, назвав им "Флюг Плац", они точно привезут вас по адресу.
   -- Ещё у нас здесь есть какие-то подземные ходы, -- вставил своё слово второй. -- Наверное, остались со времён ремонтного завода, вроде бы это подземные мастерские. Ну, а так больше показывать-то и нечего.
   -- Разве что придорожный гасштетт, рядом с городком, -- добавил вновь первый. -- Он примечателен разве что тем, что по слухам его хозяин - бывший майор СС. Правда, говорят, что своё он уже получил и отсидел положенный срок. Вот и всё, пожалуй.
   -- А сам город вы не согласитесь нам показать?
   -- А почему бы не показать, -- улыбнулся один из хозяев. -- За чисто символическую плату - дупелёк и кружку пива.
   -- Годится, -- рассмеялись и гости.
   Все вместе они направились в Гарделеген, третий по величине город в земле Альтмарк после Стендаля и Зальцведеля, входит в состав района Зальцведель. Число жителей Гарделегена составляет примерно 10.000 человек. Рядом такие города как Вольсбург (в 40 км), Брауншвейг (64 км) и, конечно же, Магдебург (57 км).
   В самом городе ребята показали (снаружи) гостям Городской музей Гарделегена, построенной в стиле бидермейер (Biedermeier) и который является одновремённо местом заседания администрации памятного места "Изеншниберский полевой сарай" около Гарделегена. Показали также здание Ратуши с башней и парадным крыльцом. А ещё перед ратушей, так же как и в Стендале, стоял Роланд, только каменный, и к тому же несколько ниже стендальского.
   -- Достопримечательностями Гарделегена, -- продолжил показ один из хозяев, -- являются также вот эта церковь, к которой мы приближаемся - церковь Святой Марии (Die Marienkirche) и церковь Святого Николая (Die Nicolaikirche).
   Они показали ещё единственные хорошо сохранившиеся (из трёх бывших городских ворот) Зальцведельские ворота и городское укрепление (Salzwedeler Tor und Stadtbefestigung).
   -- Есть ещё Магдебургские и Стендальские ворота, но там сохранились одни лишь их остатки. Ну, что, и здесь, пожалуй, тоже всё. Есть ещё в городе и наша школа - СШ N 133, но вряд ли её назовёшь достопримечательностью.
   Во время этого пешего похода по новому городу оказалось, что примечательным был в Гарделегене и его городской Биг-Бен - довольно высокая квадратного сечения башня, переходящая в верхней своей части в коническую (ярусную) надстройку круглого сечения с окнами и шпилем. Пирамидальное здание (перед конусной частью) как раз и украшали на его боковых сторонах большие часы. Единым целым с этой башней было двух- или трёхэтажное здание (высокая мансарда) и несколько ниже по высоте пристройка (перпендикулярно), как показалось Морозевичу, какой-то церкви. Улочки города были, как и в других городах ГДР, очень чистыми и аккуратными, и пестрели различной (причём порой довольно необычной) архитектурой зданий. Аккуратными и прибранными были и городские парки, правда, довольно простенькие. А вот на улицах этого городка (просто на улицах и площадях, не во дворах) Андрея удивили фруктовые деревья, что не так уж часто встретишь и в союзных городах. Правда, позже, Андрей открыл для себя такую необычайность и на улицах Стендаля. Был в Гарделегене и свой рыцарь Роланд, правда, несколько ниже стендальского.
   Вся эта экскурсия заняла не более двух часов, да ещё около часа в военном городке. Так что времени на поездку ушло гораздо меньше, нежели полагали Андрей с тёзкой и Григорием. У них оставалось ещё много времени и они, не спеша, направились к вокзалу, посидев по пути, как и договаривались, с хозяевами в небольшом кафе за кружками пива и дупельками. После этого гости, поблагодарив хозяев и распрощавшись с ними, пошли на вокзал. В Борстель они вернулись сравнительно рано. И Гарделеген, и военный гарнизон рядом с ним, действительно, ничего особого собой не представляли, и обсуждать вроде бы было нечего. Конечно, хозяевам, как поняли гости, место своей службы или работы нравились - они рассказывали об этих местах мало ли что не с восторгом. Но это было понятно - каждый кулик, как говорится, своё болото хвалит. Для Андрея с друзьями их "болото" тоже было неплохое, они были им довольны - пока, по крайней мере. Хотя всё познаётся в сравнении. Да, Гарделеген, мягко говоря, был ничем не лучше Стендаля, да ещё и значительно меньшим, но ведь имеются же на территории ГСВГ и другие города. Наверное, именно поэтому, когда они уже вернулись в свой городок, Морозевич сказал:
   -- Нет, вы как хотите, а я, всё же, хочу съездить в ближайшее время в Магдебург. Это уж город так город. Я планирую если не в следующие выходные, так ещё через неделю съездить туда. Поедете?
   -- Конечно, поедем, -- откликнулся Александров. -- В Магдебурге должно быть интересно.
   -- Езжайте, но без меня, я пасс. Надоели мне эти бестолковые поездки, -- отказался Кирзонян. -- Что в них интересного.
   -- Ну, что ж, Андрей, поедем вдвоём, -- заключил Морозевич.

* * *

   А далее вновь продолжились рабочие будни, которые проходили в последнее время как-то тихо и незаметно. Не особенно интересовался сейчас работой теплохозяйства и майор Лукшин. Андрей даже опасался как бы эти тишина и размеренность не стали затишьем перед бурей. Он вновь окунулся в суету подготовки к отопительному сезону - то в одном, то в другом месте всплывали какие-нибудь недоделанные мелочи, и ему приходилось в течение дня мотаться по различным объектам. Но это был пустяк, имея велосипед это не было проблемой. А вот когда для устранения выявленных недоделок требовались люди - слесари и, особенно, газосварщики, то это уже приводило к некоторой чехарде - людей приходилось снимать с одного объекта и срочно перебрасывать на другой. И люди уже начинали бурчать, это начинало создавать нервозность и нервотрёпку. Единственное что спасало, так это то, что рабочие понимали, что это же ими не до конца выполненные работы и поэтому хоть и бурчали, но дело делали. Кроме того, нужен был контроль и за действовавшими котельными.
   За этими мелкими хлопотами Андрей как-то и забыл, что планировал в первые же дни недели сходить на вокзал в Борстеле и купить расписание поездов. Он вспомнил об этом где-то уже в средине недели. Он решил не откладывать решение этого вопроса и в среду, быстро пообедав, поехал на велосипеде к вокзалу. Велосипед он, естественно оставил на улице, примкнув его специальным замком к ограде. Немцы, конечно, велосипеды не трогали, но было много ещё своих, гарнизонных обитателей, которым стоящий на улице "бесхозный" велосипед мог приглянуться. Доказывать потом, где-нибудь увидев его, что это твой - бесполезное дело. К тому же его можно было быстро перекрасить. С целью предупреждения таких краж в немецких магазинах продавались изготовленные из жёсткого, но одновремённо и гибкого тонкого металлического тросика (в мягкой пластмассовой оболочке) специальные небольшие замки с индивидуальными ключами. Это была очень полезная вещь. В то время в Союзе таких защитных устройств ещё не было. Конечно, это устройство можно было перепилить ножовкой или перекусить мощными рычажными ножницами по металлу, но кто же будет ходить по улице с такими устройствами.
   Андрей купил-таки на вокзале расписание поездов и, выйдя на улице, начал его с интересом рассматривать. Это была книга в мягком переплёте размерами примерно (на глаз) 27-28×21-22 см и толщиной с палец. На голубоватом титульном листе был изображён локомотив на фоне сетки железнодорожных дорог ГДР. Вверху страницы было написано: Kursbuch (железнодорожный справочник) и Winterfahrplan (расписание движения на зимний период), а рядом с локомотивом в верхнем левом углу красовалась по кругу надпись: Deutsche DR Reichs Bahn (Империи пути ГДР).
   Андрей листал этот железнодорожный справочник и удивлялся - в нём действительно, было всё (для больших и мелких маршрутов): время отправления и время прибытия не только на конечную, но и на все промежуточные станции. По этому справочнику легко можно было выяснить, как стыкуются в таком-то железнодорожном узле поезда, как можно быстрее и удобнее проехать в любой, даже самый маленький городишко (если только там есть ж/д путь). Это была информация, причём полнейшая, за которой на союзных вокзалах простаивают в очередях к справочному бюро или пытаются разобраться в появившихся автоматических (далеко не полных) указателях. И стоил этот справочник, по мнению Андрея, смехотворно мало - всего какие-то 2,00 марки, это менее 70 союзных копеек. В его руках был справочник на зимний сезон, хотя правильнее его было бы назвать осенне-зимне-весенний сезон, поскольку он действовал с 26-го сентября 1976-го года по 21-е мая 1977-го года, то есть практически охватывал период в 8 месяцев. На летний же период оставалось всего 4 месяца - с конца мая по конец сентября. И Андрей решил, что это вполне логично - это именно тот период, когда люди, взяв отпуск, едут куда-нибудь отдыхать, и вот тогда необходимы дополнительные поезда.
   Итак, один запланированный вопрос он решил. Но у него оставался ещё один очень важный вопрос, который обязательно нужно было решить, но Андрей никак не мог к нему приступить. Это был вопрос личного плана. Дело в том, что в последних своих письмах его жена высказывала ему упрёки, что он совсем забыл о ней и о сыне, редко пишет письма, а если и пишет, то эти письма коротенькие и очень сухие. Он, мол, забыл её, загулял там с кем-нибудь, и так далее и тому подобное - в общем, обычное письмо женщины, надолго оторванной от своего мужа (или точнее наоборот). Андрей понимал, что Валерию нужно успокоить и всё объяснить. Он уже который раз думал о том, что в письмах не будешь же давать отчёт о том, чем ты занимался сегодня, вчера и позавчера. Но его письма, он это понимал, действительно были суховатыми, ласковых слов там было очень мало. Андрей вообще не любил писать письма, а уж тем более выражать в них свои чувства. Но, как известно, женщины любят ушами, а мужчины - глазами. Сейчас же Валерия любила, можно сказать глазо-ушами - она читала письмо и как бы слушала его слова. А добрых слов было маловато. И Андрей решил, что не позже, чем до конца недели он напишет жене подробное письмо, в котором и объяснит всё.
   Встретившись в один из дней с Александровым, они обсудили дату поездки в Магдебург. Это можно было сделать не ранее следующих выходных - в эту субботу у Андрея-врача было ночное дежурство, а ехать в воскресенье им не очень хотелось. Магдебург большой город и там можно заскочить в магазины, которые в воскресенье будут закрыты. Они договорились, что поедут в Магдебург в следующую субботу 9 октября. Это было удобно ещё и тем, что к тому времени они уже получат зарплату за сентябрь месяц - авось деньги в Магдебурге пригодятся. На дальше же откладывать поездку было тоже не желательно - начнётся отопительный сезон, и кто его знает, как там пойдут дела уже у Андрея-инженера. Теперь нормально спланировать поездку поможет и купленный им справочник Kursbuch.
   А сегодня вечером Андрей засел за письмо жене. В этом письме на 6-ти страницах (правда, почерк у Андрея был не особо мелкий) он заново признавался жене в любви и писал, что она для него единственная на всю жизнь и больше ему никто не нужен. Он писал, что очень любит её и сына и очень по ним скучает. В письме было много хороших ласковых слов и всего такого. Это письмо будет очень своевременным и должно доставить радость жене ещё и потому, что в ближайшие дни она отпразднует свой день рождения. Это её первый день рождения, который она за 6 лет их совместной супружеской жизни будет встречать неполной семьёй. Завтра Андрей обязательно поздравит её телеграммой, заказав бланк красивой открытки, а ещё через пару дней она получит письмо, которое вновь станет для неё праздником. Забегая вперёд, можно сказать, что жене письмо, действительно, очень понравилось, и она его сохранила на долгую память, как образец того, как нужно писать жене письма - так сказать, как образцово-показательное. Правда, укоряла его, что таким было лишь одно письмо, хотя в дальнейшем Андрей и старался писать так, чтобы письма не были такими уж сухими.
   Следующая неделя таки ознаменовалась завершением подготовительных работ к отопительному сезону. Андрей лично с Николаем и старшими бригад кочегаров обошёл все котельные, и проверили всё оборудование. С начала новой недели в течение первых же двух дней (11-12 октября), Андрей планировал заполнить все теплосистемы водой и испытать их под давлением - на предмет обнаружения возможных утечек ввиду какой-либо местной частичной разгерметизации системы. Они, наконец-то закончили переоборудование своей мастерской. Осталось только навести там после ремонта порядок - уборка, мытьё и расстановка мебели и прочего. Но это уже мелочи. К началу отопительного сезона они уже также будут сидеть в уютной "каптёрке". Теперь их мастерскую уже не стыдно показать и майору Лукшину, Грицюку, да и кому угодно. Только это уже будет на следующей неделе.
  
  

ГЛАВА 25

Магдебург

  
   Но вот уже закончилась трудовая неделя и наступила суббота - день, на который была запланирована поездка с Александровым в Магдебург. Находился тот примерно в 55 км на юг от Стендаля. И хоть это не так уж далеко, выехать они решили пораньше: во-первых, в Магдебург предстояло ехать с вокзала в Стендале, а во-вторых Магдебург - это не Гарделеген, там придётся долго бродить по нему. Вот только они совсем не знали этого города, и не представляли, где именно им придётся бродить. Врачу, правда, его коллеги (те, с которыми они играли в карты) объяснили, как добраться до нашего гарнизона в городе, но о самом городе и они мало что знали. Друзья же надеялись, что на большом вокзале в Магдебурге им удастся купить какой-нибудь буклет или путеводитель по городу - если такие буклеты есть, к примеру, в Киеве, то почему им не быть в Магдебурге. А ещё, как говорится, язык до Киева довёдёт. Правда, этот язык в их исполнении пока что очень ненадёжное средство общения, но что поделаешь - не всё сразу.
   В поезде они, как раз и обсудили тему преподавания иностранных языков в Союзе - в школе и в институте. Раньше Морозевич думал, что это только ему так "повезло" со знанием иностранного языка, но, пообщавшись с тёзкой, понял, что это проблема более глобальная. В специализированных ВУЗах иностранные языки преподавали очень хорошо, но на то они и специализированные. А вот в других ВУЗах - и технических, и гуманитарных языки молодые специалисты после окончания учебного заведения знали очень плохо. В анкетах, которые им доводилось заполнять, была графа "Знание иностранных языков", в которой практически все писали изучаемый в школе язык (английский, немецкий, французский) и далее приписывали "со словарём". Вот только подобный словарь им был необходим практически от "А" и до "Я", потому что собственный словарный запас был очень ограничен. Андрея очень удивляло, когда он в газетах или журналах прочитывал о том, что какой-нибудь зарубежный инженер среднего звена знает два-три иностранных языка, и знает очень хорошо - легко на них объясняется.
   Но думы думами, а они уже начали приближаться к Магдебургу. Оба приятеля впервые ехали в немецком поезде по советским понятиям дальнего следования. Поездка в Гарделеген это было какое-то подобие электрички. Сейчас они ехали проходящим через Стендаль дневным экспрессом, который останавливается только в крупных и средних городах. Такие поезда имеют разделённые стеклянной дверью купе с сидячими местами, а также бар или ресторан. Они выяснили, что бывают также дневные высокоскоростные экспрессы, которые останавливается только в крупных городах, а также ночные спальные поезда - одно- двух- и четырёхместные купе со спальными местами. Недалеко от Магдебурга они пересекли, судя по указателю, реку Эльба.
   -- Вот, где-то в этих местах наши отцы и встретились с союзниками в Великую отечественную войну, -- задумчиво протянул Александров.
   -- Да, это так, только одно непонятно - мы пересекли Эльбу, а города-то ещё не видно. А Эльба протекает через Магдебург. Странно.
   -- Да нет ничего странного - или река петляет или же у неё имеются рукава.
   -- Вполне возможно. А вон, кстати, уже и город показался.
   -- Ну что ж, значит скоро и начнётся наша экскурсия.
   Экскурсия, а точнее будет сказать, попытки её осуществления, действительно, вскоре начались. Здание магдебургского железнодорожного вокзала производило довольно странное впечатление по сравнению с довольно симпатичным строением вокзала Стендаля. Это была тёмная двухэтажная постройка с немного выступавшей центральной частью. Окна, да и сами этажи (особенно первый) были довольно высокими. Но само здание больше напоминало какое-то административное учреждение, очень уж оно было каким-то строгим и "тяжеловесным". Напротив здания вокзала, за привокзальной площадью располагалась девятиэтажная гостиница "Интернационал".
   В киоске, не на самом вокзале, а возле него они нашли некое подобие буклета по Магдебургу, где были приведены достопримечательности города. Но их ещё нужно было отыскать в этом переплетении улиц. Магдебург-то довольно крупный город. Это город со многими отраслями промышленности, но преобладает в нём тяжёлое машиностроение, например, Магдебургский комбинат тяжёлого машиностроения. Одновремённо в городе имеется множество красивых уголков.
   На этот раз основную экскурсию было решено провести именно по городу, а уже в гарнизон наведаться, когда для этого останется время. Как живут наши люди в гарнизонах, они уже знали. Конечно, в Магдебурге гарнизон значительно больший, ведь там располагается не полк, не дивизия, а 3-я общевойсковая Краснознамённая армия. Но быт во всех гарнизонах одинаков, разве что в некоторых магазинов побольше да вместо клубов Дома офицеров. Так что военный городок они оставят напоследок - если останется время. Вот только с чего начать экскурсию по незнакомому городу?
   -- Ты знаешь, -- задумчиво протянул Морозевич, -- можно применить метод, который я использовал для более детального изучения Москвы, когда работал в Калуге.
   -- И что это за метод?
   -- Я ехал в центр, например к Красной площади, а там отходил немного от неё, садился на автобус или троллейбус и ехал наугад в любом направлении. Минут через 15-20 я выходил и уже пешком направлялся в сторону Красной площади. И по пути, который длился уже часа полтора, я открывал для себя очень много интересных мест.
   -- А почему ты отъезжал на троллейбусе или автобусе? Ведь в Москве есть метро.
   -- Э, нет, на метро это не получится. Ты же не видишь, в какую сторону ты отъезжаешь и куда нужно возвращаться.
   -- Можно было по солнцу ориентироваться.
   -- Это в лесу можно по солнцу ориентироваться, но не в случае с метром. Я первый раз так и сделал, но потом так заблудился, что пришлось искать ближайшую станцию метро. Хорошо, что там схемы метро есть.
   -- Не понял, почему ты заблудился? Например, ты запомнил, что тебе к Красной площади нужно идти в сторону солнца. Вышел из метро, и иди себе в этом направлении.
   -- Раньше и я так думал, -- улыбнулся Андрей. -- Пока не обжёгся. Ты представь себе, что метро завозит тебя, к примеру, тоже по направлению к солнцу, но чуть в сторону. Но ты же этого не знаешь - ты же под землёй ехал. Тогда ты выходишь из метро и идёшь в противоположную сторону от солнца. Но ты же не знаншь, что эта точка в стороне. Идя точно в противоположную сторону от солнца, ты к Красной площади уже не попадёшь. Да и как можно идти точно от солнца, ты ведь практически всегда идёшь либо от него, либо - к нему. А, едучи в автобусе или троллейбусе, ты видишь, что маршрут транспортного средства немного уклоняется от прамой линии в ту или иную сторону. и ты тогда вносишь свои корректировки. Уразумел?
   -- Подожди, почему ты не знаешь, в какую сторону ты ехал на метро? Там же схемы есть. И ты по ним видишь, что станция находится в стороне от Красной площади.
   -- Есть, конечно, только эти схемы не привязаны к сторонам света, да и неточные они, это же не карта, а просто именно схема. В Киеве что, на аналогичных схемах есть, к примеру, указатели сторон света?
   -- Не обращал на это внимания, может быть, и есть, как та же роза ветров на проектных документах. Но эти схемы всё равно более-менее, насколько я сейчас помню, соответствуют этим указателям.
   -- Вот именно, более-менее. Нет, нужно ехать только наземным транспортом, чтобы видеть в которую сторону он направляется. Он, конечно, петляет, но это не мешает находить дорогу назад по тому же солнцу.
   -- Да, ты смотри как интересно, -- улыбнулся и Александров. -- Я о таких нюансах и не подумал. Но нам это не грозит, потому что в Магдебурге нет метро. Так что доберёмся до центра, а там используем твоё метод, хоть что-нибудь да увидим.
   Увидели они не так уж и мало. Самой запоминающей, по мнению обоих Андреев была скульптура, посвящённая одному физическому явлению, а именно - вакууму. Магдебург как раз был известен каждому школьнику, учившему физику, благодаря этому памятнику. Именно в этом городе был проведен опыт с "магдебургскими полушариями": два плотно подогнанных друг к другу металлических полушария соединили, откачали из них воздух и попытались разъединить шестнадцатью лошадьми. Вакуум держал полушария вместе и не давал лошадям разъединить их. Представшая перед друзьями скульптура как раз изображала всадников на двух лошадях, которые безуспешно пытались разъединить половинки шара, из которого выкачан воздух.
   -- Да, любопытная скульптура, -- отметил Александров. -- Только, насколько я помню, лошадей должно было быть побольше.
   -- Но это же просто символический памятник.
   Что же они увидели в Магдебурге ещё? В первую очередь, его как бы символ - собор святых Мауритиуса и Катарины с его башнями высотой около 100 метров. Собор с его фронтонами и аркадами, его порталами, эпитафиями и скульптурами предстал перед ними в виде ансамбля произведений искусства восьми веков. Увидели они также Магдебургского всадника - статую всадника, представляющую кайзера Отто I-го, которая была создана в 1240-м году и находится на Старом рынке. Около всадника изображены две девушки, которые символизируют юных дев, сопровождавших властителя при каждом его появлении на публике.
   В "светской" части Магдебурга (а есть ещё и "духовная часть") они увидели Рыночную площадь с двухэтажной ратушей XVII-го века. Но что было удивительно для друзей, так это то, что и перед ней стоял рыцарь Роланд. Здесь уже Александров дополнил рассказ Морозевича об этом рыцаре. Он где-то вычитал, что в Средние века эту статую было принято ставить на главную площадь города, чтобы он охранял город от напастей вроде войны или чумы. Ну, и, конечно, Роланд также служил символом справедливости в городе. Интересной достопримечательностью Магдебурга был его городской парк "Ротехорн". Он расположен на внутригородском острове Эльбы. Это так называемая "зелёная душа" Магдебурга и вообще один из красивейших английских парков Германии. Парк являлся одним из любимых мест магдебуржцев для проведения времени на природе, особенно летом. Приятели осмотрели его, прогуливаясь по пешеходному подвесному мосту через Эльбу.
   Конечно, друзья не могли увидеть все достопримечательности города, за такое короткое время это было и не возможно. Но они радовались и тому, что увидели. Кроме достопримечательностей города они ещё просто ходили и любовались его улочками и площадями, его строениями. И вот как раз с улицей у них был связан один эпизод, который они запомнили надолго и по возвращению в Союз часто рассказывали о нём друзьям и знакомым.
   Ещё в самом начале своей экскурсии по центру города по их предполагаемому маршруту им необходимо было перейти довольно широкую улицу. Транспорта было мало и перед переходом, оглядевшись по сторонам и не увидев приближающихся машин, они смело ступили на пешеходную дорожку, размеченную на проезжей части. Морозевич сделал всего пару шагов по ней и явственно ощутил (пожалуй, впервые в жизни) как его спину что-то буравит. Он, а за ним и Александров, оглянулись назад и увидели, что их "буравят" недоумённые и даже испуганные взгляды немцев. Они тот час поняли, в чём дело и тут же вернулись на тротуар. Они стояли с красными лицами, не смея поднять глаза. Перед переходом, как обычно, стоял светофор. Они видели, что он горел красным цветом, но не придали этому никакого значения, машин-то нет, значит можно спокойно переходить. В Союзе все так поступали, особенно в провинциальных городах. В Союзе да, но не в Германии! Немецкая пунктуальность и дисциплинированность не позволяла гражданам даже мысленно представить себе ситуацию, при которой можно идти на красный свет светофора - есть ли на проезжей части автомобили или же их нет. В Стендале улочки были небольшие, светофоров мало и поэтому одному и другому Андрею не приходилось сталкиваться с подобной проблемой. Получив хороший урок, они в дальнейшем были очень внимательными при переходе улиц.
   Они заходили в некоторые крупные магазины, попадающиеся им по пути. Мелких они избегали. Александров уже тоже был наслышан о традициях, так сказать, мелких магазинчиков: зашёл - купи. Но поскольку они не планировали покупать что-то конкретное, то предпочитали крупные магазины - в них хоть можно немного осмотреться. Хотя часто и в них, вероятно, заведующие секциями подходили к ним и спрашивали о том, что они хотят приобрести. В самом городе они в итоге так ничего и не купили - Александров, правда, купил позже одну мелочь, но не в самом городе.
   Поскольку они проводили пешую экскурсию, лишь изредка подъезжая на общественном транспорте, то к обеду уже изрядно устали. Они зашли в ближайшее кафе и, не спеша, основательно там подкрепились, а заодно и немного отдохнули. Следует пару слов сказать о посуде, в которой хозяева заведений подавали пищу. Она была подобна в разных городах - и в Стендале, и в Магдебурге. Морозевич это отметил давно. Если для первых блюд были обыкновенные тарелки, то вот тарелки, на которых немцы подавали вторые блюда, были довольно интересными. Такая тарелка прямоугольной или немного овальной формы (фарфоровая или пластмассовая) со скруглёнными углами была разделена рельефными выступами на две части: в первой части располагалось основное блюдо, например, отбивная. Вторая же была предназначена для гарнира и подобными рельефными выступами делилась уже на 3-5 частей - они могли быть прямоугольной или в форме усечённых секторов (чаще). Все эти части заполнялись разными видами гарнира. Это в зависимости от сезона, вкусов хозяина заведения или его фантазии могли быть: отварной картофель брусочками, отварные морковь или свекла кубиками, свежая или тушёная капуста, зелёный горошек, тонкие отваренные стручки спаржевой фасоли или сама рваная спаржа. Характерным было ещё и то, что гарнир (даже отварной картофель) был совершенно пресным - его никогда не поливали никакими соусами, что так характерно для славянской кухни. Он мог быть разве что слегка подсолен (варился в солёной воде) и только. Далее клиент его сам досаливал, доперчивал и тому подобное.
   Далее приятели обсудили план своих дальнейших действий и решили продолжить экскурсию уже в направлении гарнизона - всё равно они весь город не осмотрят, а представление о нём они уже получили. По дороге к военному городку они попутно ещё что-нибудь увидят. Так они и поступили. Попали на территорию гарнизона они довольно скоро и без проблем. Они немного побродили по городку, пообщались с местным населением, заглянули в некоторые магазинчики. Конечно, территорию гарнизона никак нельзя было сравнивать с территорией их городка. Ведь в Магдебурге, где, как они узнали из рассказов местных жителей, стоял штаб армии и размещался приличный гарнизон, кроме того, рядом ещё находился и крупнейший в ГСВГ полигон, куда регулярно съезжались части с бронетехникой чуть не со всей ГДР. Оба Андрея не ставили себе целью детально изучить городок, зачем это нужно. Так, немного ознакомились - и достаточно. В городке им запомнились многоэтажные казармы, Дом офицеров и, конечно же, располагавшаяся поблизости средняя школа N 37. Это было массивное угловое трёхэтажное (а с мансардами так и четырёх) строение с круглой башней и арочным угловым входом со стороны Эльбы.
   Там же в городке, зайдя в один из бакалейных гарнизонных магазинчиков и посмотрев на его полки, Александров вдруг сказал своему тёзке:
   -- О, здесь я кое-что куплю.
   -- И что же ты присмотрел?
   -- "Герцеговину Флор".
   -- Ух, ты!? -- удивился тёзка. -- Это тот самый табак, который курил Сталин?
   -- Вот именно. Только здесь не табак, а папиросы. Покурим, попробуем. Сталин, конечно, курил не папиросы, а именно табак, набивая им свою трубку. А мы попробуем папиросы. Трубок у нас с тобой не имеется.
   Купив коробку папирос, они вышли наружу, прошли немного, а затем присев на низенькую металлическую ограду, распечатали коробку. Они закурили по папироске, и Морозевич сказал:
   -- Табак, действительно, приятный, а сама коробка какая-то невзрачная. Другие папиросы более красочные.
   Выглядела коробка довольно просто. На других коробках папирос были какие-то, скажем так, картинки: на "Богатырях", к примеру, красовались три богатыря, на "Казбеке" - всадник на фоне гор и голубого неба, на наиболее распространённом "Беломорканале", - участок карты с каналом (правда, последние были в мягкой упаковке.). На этой же коробке на тёмном фоне была простая надпись прямоугольным шрифтом золотого цвета названия папирос и внизу логотип подмосковной табачной фабрики "Ява" - и всё.
   -- Да, табак хороший, -- протянул Александров. -- Я хотел их ещё в Киеве попробовать, но не попадались они мне. Может быть в "Каштане" они и были, но мне туда, естественно, хода не было.
   -- Что это ещё за каштан? -- удивился Морозевич.
   -- А ты не знаешь? -- в свою очередь удивился первый Андрей. -- Хотя, возможно, что их у вас и не было. Полтава - город ведь небольшой.
   И он рассказал, что "Каштаном" на Украине назывался один из созданных в 1964-м году "сертификатных" (а с 1974-го года "чековых") магазинов сети фирменной розничной торговли, который реализовывали товары и продукты питания за иностранную валюту (иностранцам) и сертификаты или или чеки Внешторгбанка и Внешпосылторга. Магазины этой торговой сети существовали только в Москве, Ленинграде, столицах союзных республик и крупных областных центрах. Они носили и другие названия, чаще всего связанные с характерным для данной республики деревом - так, в России, например, они назывались "Берёзка", в Азербайджане - "Чинар", а вот в Латвии - "Дзинтарс" ("Янтарь").
   Морозевич как раз с 1964-го года 5 лет учился в Киеве, но сталкиваться с подобными магазинами ему не приходилось. Он, конечно, краем уха слышал о валютных магазинах, но никогда ими не интересовался. Да и откуда у студентов могли взяться деньги на поход в подобный магазин. К тому же эти деньги необходимо было заранее обменять на чеки или валюту. Он также слышал о, так называемых, "фарцовщиках", которые и занимались подобным обменом. Он знал о них ещё с конца 50-х годов, когда в СССР появились "стиляги" - как бы основатели разных обменов денег и товаров у иностранцев. Но сам он никогда к числу таковых не принадлежал, хотя в их районной школе пара-тройка таких была - но их клеймили позором на каждом углу. Андрей никогда не стремился приобрести что-нибудь модное из одежды. Его интересы на этом поприще ограничивались плащом-болоньей и слегка суженными (чтобы не выделяться в компании друзей) брюками. Наибольшего расцвета стиляжничество и фарцовка, пожалуй, достигли после прошедшего в Москве в 1957-м году VI-го Всемирного фестиваля молодёжи и студентов. Не рискуя продолжать далее разговор о неведомых ему магазинах, он предпочёл сменить тему:
   -- А я вот слышал, что рисунок на пачке "Казбека", вроде бы, сам Сталин утверждал. А курил, видишь ли, "Герцеговину Флор". Наверное, именно благодаря выбору Сталина, эти папиросы начали считаться очень престижными среди элиты общества и богемы, а сейчас уже эта марка папирос, как и некоторые другие, поставляется на экспорт в страны социалистического лагеря.
   Выкурив по папиросе, они поднялись и, не спеша, пошли дальше. Пора уже было выбираться в город. Хотя время их ещё не поджимало - они заранее купили билеты на обратный поезд, - но не особенно хотелось бродить по незнакомым улицам Магдебурга вечером. Пора-то была осенняя и световые дни в октябре уже стали значительно короче. Назад они сначала пошли к центру пешком, но затем сели на автобус, направляющийся в сторону железнодорожного вокзала. Он к самому вокзалу не шёл, и дальше они снова пошли пешком - они немного запомнили дорогу в начале своего путешествия. На вокзале им тоже пришлось ещё немного погулять - скамейки в зале вокзала были неудобными и не располагали к длинному отдыху. У немцев вообще не принято долгое время проводить на вокзалах, а уж ночевать, как это постоянно случается на вокзалах крупных городов Союза, тем более. Ночью, долго пребывая на вокзале, ты становишься объектом пристального внимания полицейских, а иногда и преступных элементов.
   Возвратились они в Стендаль поздно вечером - было уже совсем темно. А ещё им предстояло добираться до Борстеля. Хорошо ещё, что в ГДР, не в пример магазинам, по выходным исправно работает городской транспорт, и им не пришлось добираться до своего городка пешком. И они к нему успешно добрались, хоть и очень уставшие, но не разочарованные - проведенным днём они остались очень довольны. Их ещё успокаивала мысль о том, что они очень правильно спланировали свою поездку - ведь завтра полноценный выходной и можно хорошо отдохнуть у себя в городке.
   Дополнили свой отдых друзья в воскресенье и более активным, точнее спортивным - они поиграли на стадионе в футбол, а затем, помывшись и переодевшись, пошли играть вместе с Кирзоняном (Вася куда-то запропастился) в бильярд. И, наконец, поздним вечером, пошли в клуб, где демонстрировался не совсем новый, но и не такой уж старый и довольно интересный советский фильм.
  
  

ГЛАВА 26

Начало сезона

  
   А дальше уже начиналась новая трудовая неделя и лично для Андрея она выдалась очень напряжённой. Да, ещё на прошлой неделе подготовительные работы к новому отопительному сезону были практически завершены. Осталось, как уже говорилось, проверить герметичность систем. Это была кропотливая работа. В системах водяного отопления это сделать можно было легче, не разжигая котлов, а просто заполнив всю систему водой. Конечно, для очень качественной проверки давления водопроводной сети было недостаточно, но некачественные сварные швы или протечки на соединении приборов обнаружить можно было. Вот только для этого необходимо было пройти все участки трубопроводов или же в квартирах проверить такие обогревательные приборы, а это были, конечно, радиаторы. С радиаторами было проще - их нужно было проверять, конечно, не во всех квартирах (с этим и за месяц не справились бы), а только там, где они были заменены. А таких случаев были единицы. С трубопроводами было посложнее: видимых трубопроводов тоже было многовато и требовалось определённое время для их проверки. Причём не только те участки, которые ремонтировались, но и остальные - сварные швы старых участков имели свойство ржаветь и могли дать течь. Но большинство подающих трубопроводов пролегали в каналах под землёй. Те участки, что ремонтировались, были просто прикрыты бетонными плитами (чтобы не попадали дождевые воды), но землёй временно не засыпались. Их тоже не представляло сложности проверить. Остальной же метраж (а может и километраж) сейчас не представляло возможности проверить - они могут дать о себе знать только уже в период отопительного сезона. Практически невозможно было проверить системы парового отопления, потому что их водой не заполнишь - конденсатоотводчики (а они были поплавковые) на обратных трубопроводах (так называемых, "обратках") не справятся с таким обилием воды и могут выйти из строя. Конденсатоотводчики в таких котельных были предназначены для автоматического отделения конденсата от пароводяной эмульсии и выведения его из системы. Этот конденсат появляется в результате потери паром тепла в теплообменниках, когда часть пара превращается в воду. Паром же без растопки котлов такие системы не заполнишь. Две котельных с паровым отоплением работали и летом, и было ещё две таких котельных, которые летом не обслуживались. Опять-таки приходилось делать просто визуальный обзор таких паропроводов и уповать на то, что они не подведут. Разжигать сейчас котлы в этих котельных не имело смысла - через пару дней это придётся делать планово.
   Кроме того, Андрею необходимо было заняться рутинной работой - составить графики работы кочегаров, довести их до сведения и развесить во всех котельных на специальных стендах, где постоянно висели документы по служебным обязанностям кочегаров, правилам техники безопасности и прочее. Некоторые из этих документов нужно было обновить. Копии графиков работы кочегаров должны были быть у майора Лукшина, да и у него самого - он должен был постоянно знать, кто из его подчинённых сейчас на смене. Эту работу Андрей начал делать ещё с наступлением осени, когда переформировал бригады кочегаров, но многое ещё осталось недоделанным. Обновляя документацию, ему приходилось через Лукшина обращаться в строевую часть к машинистке, поскольку ни у кого в службах пишущих машинок не было. Такими вот выдались последние дни перед 15 октября. Это ещё хорошо, что тёплой выдалась осень, и не довелось начинать отопительный сезон раньше. Ведь отопительный сезон пришлось бы начинать и раньше, если бы среднесуточная температура за последние 5 суток не превышала + 80 С. Но осень, слава Богу, не подвела Андрея - ему не пришлось ничего делать в авральном порядке. А дни, действительно, стояли тёплые, грибные.
   В один из таких дней в обеденный перерыв Андрей подсел к группе своих подчинённых, расположившихся на лавочках. Он достал сигареты, закурил и вполуха слушал разные анекдоты и байки, которыми они потчевали друг друга. Кроме того, они подобно старушкам в союзных дворах на таких же лавочках, комментировали действия каждого проходящего или же того самого.
   -- Куда это, интересно, "220" потопал? -- протянул после очередного анекдота один из слесарей, увидев вышедшего из общежития и направившегося в сторону штаба Горшкова. Почему начальника электрохозяйства нарекли именно таким прозвищем, было, конечно же, всем понятно.
   -- Куда-куда, наверное, к Альхену или отцу Фёдору, -- предположил, улыбнувшись, Николай Кравченко.
   -- А, всё же, Ильф и Петров классные писатели, -- произнёс Анатолий Громов. -- Хорошие у них персонажи книг. И у нас здесь есть почти все основные действующие лица их книг - Балаганов, Тихон, Корейко, Паниковский, Козлевич.
   Начальник теплохозяйства улыбнулся, слушая трёп своих подчинённых. Язык у одесситов, действительно, был без костей, да и глаз острый - они подмечали все тонкости и моментально давали человеку кличку, которая потом надолго прилипала к нему. Кроме прозвища братьям Батуриным ("братья Карамазовы"), одесситы нарекли различными псевдонимами-кличками многих служащих, а также некоторых военнослужащих городка, как того же фельдшера Васю. Например, сварщика Александра Колыванова одесситы прозвали Шурой Балагановым - кроме имени и созвучной фамилии тот, и в самом деле, внешним видом и своей наивностью несколько напоминал популярного персонажа книги "Двенадцати стульев". Кирзонян был для них миллионером "Корейко", Андрей Александров невинным "Айболитом". Лукича они как раз (хотя, по мнению Андрея, совсем незаслуженно) и прозывали "Альхен" - по аналогии с застенчивым ворюгой, завхозом одного из домов "Старсобеса", который обкрадывал беспомощных старушек в богадельне. Вячеслав Пампушко почему-то был водителем Козлевичем из "Золотого телёнка" - вероятно потому, что постоянно возил тачку с газосварочным аппаратом (как, впрочем, и Колыванов). Одесситам вообще очень нравились произведения их знаменитых земляков Ильфа и Петрова. Они постоянно цитировали героев их книг, а порой спорили между собой: например, в доме под каким номером на такой-то улице проживал один их героев - номер шесть или восемь. У них ещё несколько человек ассоциировались с персонажами "Двенадцати стульев". Так, например, Афанасий Шмелёв был "дворником Тихоном" (тоже было определённое сходство), прапорщик Пинчук - "нэпманом Кислярским", а вот майор Лукшин и значился "отцом Фёдором". Они, памятуя о прошедшей накануне планёрке начальников служб у Лукшина, часто спрашивали Андрея по утрам: "Ну, на какие дела нас сегодня благословил отец Фёдор?". Перечислить все их выдумки было непросто. Из произнесённых Громовым кличек Морозевич почти всех их обладателей знал. Кроме одного - кто скрывается под кличкой "Паниковский"? Этого Андрей не знал.
   -- А Паниковский - это кто у нас такой? -- спросил он.
   Повисла гробовая тишина. Все наклонили головы и закрыли рты. Некоторые, правда, тихонько улыбались, а другие еле сдерживались, чтобы не расхохотаться. По этой тишине и улыбкам Андрей всё понял.
   -- Вот это да! -- изумлённо нарушил он тишину. -- Значит, это я? Ничего не пойму - чем же это я так похож на Михаила Самуэлевича? Гусей я не ворую, в чёрных очках не хожу, на пересечении Прорезной и Крещатика никогда карманы не обчищал. Так в чём же дело?
   -- Вы прихрамываете, как Паниковский, точнее немного ногу тяните, -- спустя некоторое время виновато и тихо произнёс Громов.
   -- Час от часу не легче, -- уже с улыбкой произнёс Морозевич-Паниковский. -- За тридцать лет впервые это слышу. Ну и глаз у вас! -- уважительно протянул он.
   У него, действительно с самого младенческого возраста левая нога была немного короче правой - из рассказов родителей он знал, что ему не было ещё и года, когда мама упала с ним на лестничном марше и сломала малышу ногу. Кости ноги сложили сначала неправильно и, когда сняли гипс, её пришлось вновь ломать и сращивать заново. Срослась она хорошо, но, всё же, осталась короче - правда, совсем уж чуть-чуть, абсолютно незаметно. Он сам никогда не ощущал какого-либо дискомфорта при ходьбе, при беге (активно занимаясь спортом) и никто никогда не замечал, чтобы он прихрамывал. Кроме того, если в футболе у него ударная нога была правая, то в других видах спорта, например, в прыжках в высоту или длину опорной ногой была уже именно левая. Он вообще нагружал её больше, нежели правую, надавливая на лопату при посадке и уборке картофеля. И никаких при этом неприятных ощущений у него не было. Да и опытные врачи на медкомиссиях ничего не обнаруживали. А здесь какие-то неопытные сосунки-одесситы приметили. Это же просто невероятно!
   -- Вы только не обижайтесь, -- старался оправдаться Громов. -- Мы же не со зла, так - шутя.
   -- Да, ладно, ерунда. С чего это я буду обижаться. Паниковский, так Паниковский. Хорошо ещё, что не Элочка-людоедка, -- пошутил он. -- Так что, проехали.
   На Элочку-людоедку компания отреагировала уже облегчённым хохотом.
   -- Да, кстати, -- продолжил Андрей. -- А Киса у нас есть?
   -- Увы, пока что на Кису Воробьянинова кандидатуры нет, -- смеясь, ответил присутствовавший здесь и Владислав Пивовар. -- Но, может быть, ещё появится.
   Сами же одесситы, каждый из них, вероятно, видел себя этаким "великим комбинатором" Остапом Бендером, а работу на территории ГСВГ неуёмная троица вполне могла считать для себя всего лишь прекрасным развлечением (как в Рио-да-Женейро - под пальмами "в белых штанах") и полем применения своих, как они полагали, незаурядных способностей.
   -- Так, -- взглянув на часы, уже серьёзным голосом молвил начальник теплохозяйства, -- как говориться, делу время - потехе час. Пора уже направляться на рабочие места.
   Все потихоньку начали подниматься и небольшими группками расходиться.

* * *

   Но вот наступило и 15 октября - тяжеловатая выдалась пятница. Но хорошо ещё, что этот день не выпал на выходные, хотя для кочегаров теперь не будет привычных выходных - они будут работать посменно по графикам и, нередко, в праздничные дни. Ничего не поделаешь - не могут котельные закрываться на праздники. В общем-то, ничего такого сложного в этот день не происходило. Самым долгим и неприятным было разведение огня в топках котлов. Это уже тогда, когда они будут работать постоянно, у кочегаров будет две основные тяжёлые физические работы - подбрасывать уголь (точнее брикет) в топку и выгребать и выносить наружу из котельной золу. Конечно, выносили золу не лопатами или вёдрами. Для такой цели в каждой котельной было предусмотрено место, где кочегар наполнял золой специальную цилиндрическую бадью, а затем её специальным коловоротом (как ведро из колодезя) периодически поднимал на поверхность и высыпал в кучу. Но всё это приходилось делать вручную, и труд этот лёгким нельзя было назвать. Далее уже солдаты (тоже периодически) по распоряжению Лукшина грузили золу на машину и отвозили.
   Сейчас же основная проблема состояла в самом разжигании огня - брикет-то спичкой не подожжёшь. Приходилось растапливать огонь в топках подобно тому, как разжигают огонь в старой плите, в квартирной отопительной печи, камине или костре. Сначала бумага, щепки, тонкие ветки, поленья и уже потом, когда всё хорошо разгорится и появятся уголья, потихоньку подкладывать брикет. Но работа была неприятна не этим, она была неприятна тем, что в первое время вся котельная заполнялась едким дымом - холодные котлы и остывшие дымоходы не могли сразу обеспечить нормальную тягу, поэтому большая часть дыма валила в помещение. Приходилось на время выбегать из котельной, но снова возвращаться и контролировать огонь. У каждого, кочегара имелся, конечно, личный респиратор, так что с горем пополам дышать можно было, но дым разъедал глаза. А вот противогазы кочегарам не полагались - да и кто бы стал в них работать. Вот таким выдался этот денёк, точнее первые его часы. А дальше уже всё пошло в привычном ритме: всё прогрелось, появилась хорошая тяга, исчез дым, разгорелся как следует брикет - и пошло-поехало.
   В этот день Андрей бегал из одной котельной в другую, проверяя - всё ли в порядке. Но к общей радости всё прошло гладко, котельные нормально заработали, и обошлось без каких-либо неприятностей. Много работы было в этот день и у слесарей - им нужно было проверить, как работает система обогрева в домах и, в случае чего, спустить воздух из радиаторов на верхних этажах. В этот день заглянул в отдельные котельные и Лукшин, но, судя по тому, что никаких замечаний он не делал, работа подчинённых Андрея его вполне устраивала. В общем, напряжённый день завершился довольно благополучно.
   В субботу к Андрею вечером заглянул Александров.
   -- Ну, что, вчера всё у тебя прошло благополучно?
   -- Да вроде бы, жалоб не было. И работает всё исправно.
   -- Значит, нужно это дело отметить. Пошли в кафе, попьём пивка.
   -- Давай сходим.
   Они пошли в кафе и, наверное, с час сидели за столиком, потягивая пиво. Правда, это пиво периодически разбавлялось и рюмочками с более крепкой жидкостью. Но, в общем-то они были в норме, не перебрали, так сказать. Это обстоятельство выделяется особо, потому что дальнейшие события были Андрею несколько непонятны. Когда они выходили из кафе, шедший впереди Александров столкнулся в дверях с каким-то старшим лейтенантом, на вид несколько моложе его. Тот был в военной форме, и от столкновения с Александровым у него слетела с головы фуражка. Он, конечно, тут же обвинил в этом Андрея, тот отрицал свою вину, и у них завязалась словесная перепалка. Но этим дело не кончилось. Старлей уже забыл, что он направлялся в кафе и вместе с ними поспешил к выходу. На дворе уже стемнело. Они отошли немного в сторону от кафе и продолжили выяснять отношения. Морозевич пытался утихомирить их, но Александров сказал, чтобы тот не вмешивался - они сами разберутся. Как сейчас понял Андрей, старший лейтенант до того уже где-то принял, как говорится, на грудь и в кафе, вероятно, направлялся за добавкой. И, конечно же, в таком состоянии ни он, ни Александров не смогли справиться со своими эмоциями - словесная перепалка, всё же, завершилась потасовкой, хорошо хоть, что не долгой и без нанесения видимых травм. Морозевичу, всё же, удалось оттащить своего тёзку и увести его с собой. Старлей не пытался их преследовать и продолжить драку - Александров, всё же, был повыше его ростом и покрепче сложен. Морозевич пытался выяснить - что они такое не поделили, не фуражку же. Но Александров только во всём обвинял того.
   -- Как бы это дело не имело продолжения, -- втолковывал Морозевич своему тёзке. -- А если вы завтра снова встретитесь, то что - начнёте по новой. Вы же сегодня так и не выяснили, кто прав, а кто виноват? А если он будет не один?
   -- Ой, не морочь мне голову. Завтра будет завтра. Там видно будет.
   Морозевич, сдвинул плечами, проводил Александрова до санчасти и отправился к себе в общежитие. Как оказалось, история, действительно, имела продолжение, но не совсем такое, как предполагал Андрей. Назавтра днём к нему зашёл Александров, они вышли на свежий воздух, и после короткой болтовни на разные темы тот спросил Морозевича:
   -- Слушай, а что это я вчера так заелся с тем военным?
   -- Я тебя самого об этом спрашивал, -- расхохотался Андрей. -- Но ты же ничего внятно объяснить так и не смог.
   -- Да, -- сокрушённо покачал головой тёзка. -- Некрасиво получилось, что мы с ним не поделили?
   Но самое интересное произошло чуть позже. Прогуливаясь по городку, они натолкнулись на этого старшего лейтенанта, правда, сегодня уже в гражданской одежде. Тот сначала, увидев их, приостановился, но затем подошёл к ним, приветливо поздоровался и обратился к Александрову почти теми же словами, что не более часа назад произнёс сам Андрей:
   -- Слушай, что мы с тобой вчера не поделили?
   -- Да я и сам не знаю, -- облегчённо улыбнулся Андрей. -- Ерунда какая-то. Не знаю, что на нас нашло.
   -- Я тоже так ничего и не понял.
   -- Ладно, давай забудем об этом, -- предложил Александров. Что было, то было, а сейчас мир. Не против?
   -- Конечно.
   Они пожали друг другу руки и разошлись каждый в своём направлении. Но с той поры они стали чуть ли не друзьями, и при случае со смехом вспоминали свою стычку.
   Вечером к Морозевичу пожаловал Кирзонян. Андрей знал, что завтра тот уезжает в отпуск, и был рад, что на него не повесили на это время дополнительно обязанности начальника сантеххозяйства, как в случае с Лукичом. Замещать на время отпуска Григория поставили одного из его опытных слесарей, Лукшин понимал, что теперь у Морозевича своей работы хоть отбавляй. Григорий отозвал Андрея в коридор и спросил:
   -- Та твоя справка на обмен денег у тебя ещё сохранилась?
   -- Да, сохранилась.
   Андрей после получения первой зарплаты в Борстеле уже и забыл об этой справке - она была ему теперь совсем ни к чему. Но он её и не выбрасывал - она так и осталась лежать у него в комсомольском билете.
   -- Не выбрасывай её до моего приезда. Когда приеду - она пригодится.
   -- Ты, я смотрю, не отказался от мысли провезти сюда советские деньги?
   -- Не отказался. Может и не все 300 рублей, но попытаюсь. Не такие уж большие деньги. Конечно, жалко будет, если обнаружат и отберут. Но в Союзе на них намного меньше всего купишь, нежели здесь, если обменять их на марки. Это же очевидно. Так почему не воспользоваться этой ситуацией.
   -- Ладно, сохраню справку. С этим проблем нет. Ну, а дальше видно будет.
   -- Лады, тебе тоже перепадёт. А сейчас давай прощаться, завтра утром я отбываю.
   -- Ну, что ж, желаю тебе хорошо провести отпуск и ..., -- улыбнулся Андрей, -- ни пуха, ни пера.
   -- К чёрту, -- тоже улыбнулся Кирзонян, и они разошлись по своим комнатам.

* * *

   В двадцатых числах октября, когда налаженная работа в котельных шла своим чередом, Андрей решил съездить в Стендаль и отправить очередную посылку жене и сыну. Служащим, так же как и военнослужащим, разрешалось раз в месяц отправлять на родину одну посылку установленных размеров и весом. Этим правом пользовались практически все - и те, у кого были семьи, и те, у которых таковых не было. Адресат всегда найдётся - мать, брат, сестра, друг, подруга и так далее. В почтовом отделении висел список того, что можно отсылать и чего нельзя. Запрещались к отсылке продукты, драгоценности и тому подобное. Зато можно было много отсылать вещей из одежды и обуви, особенно детской. А детские вещи здесь были просто классные и, главное, не дорогие. Даже те, кто не имел семьи, часто отправляли посылки с детскими вещами - в Союзе их можно было очень выгодно продать. Там такой товар, можно сказать, отрывали с руками. Андрей на первых порах тоже удивлялся такому обширному ассортименту, например, детской обуви, в нём были такие изделия, что в Союзе даже взрослым не снились - различные туфельки, сапожки, ботиночки, сандалики, резиновые сапожки и прочее. Были разные типы детских мокасин из мягкой кожи, различных лаковых туфелек. Да в Союзе женщинам такие лаковые туфли только в грёзах виделись. А что уже говорить об ассортименте детской одежды, начиная с только родившихся детей и лет до 16-ти.
   Кроме того, у немцев существовало множество различных комиссионных магазинов. Но это были не такие магазины, какие были приняты в Советском Союзе. Это были, так называемые магазины-"уценёнки", с которыми подобные союзные магазины не имели ничего общего. Туда не сдавались вещи населением, бывшие в употреблении вещи. Там продавались вещи совершенно новые, качественные, но такие, которые залежались на полках магазинов. В ГДР одежда и обувь относилась к сезонным товарам. И если летом, к примеру, не продали какие-нибудь босоножки, то уже осенью их можно было купить в подобных магазинах за полцены, а то и меньше. Кроме того, в магазинах следили за веяниями моды и немодные уже вещи тоже попадали в категорию уценённого товара. И, конечно же, посылки комплектовались преимущественно из таких магазинов. Это уже потом для себя лично покупались вещи в нормальных магазинах, как Александров со своим тёзкой купили себе костюмы. А в посылки такие вещи не клались. Да и занимали они очень много места. При сдаче посылки обязательно заполнялась декларация, в которой указывалось, что ты посылаешь. Поскольку перед глазами был перечень разрешённых товаров, то проблем с этим никогда не возникало. К сожалению, в число запрещённых продуктов, таких как продукты питания, попадали разные конфеты и жвачки. Но их тоже отсылали (немного, правда, - чтобы не было заметно), запихивая в детские туфельки, носочки и прочее. Из писем жены Андрей узнал, что из конфет сыну больше всего понравились небольшие разноцветные "мишки" - конфеты типа ароматизированных сахарно-желатиновых. Вот их-то с тех пор Андрей больше всего покупал и затем прятал в посылках самым тщательным образом.
   Что касается жвачки, то есть жевательной резинки, то она была двух видов: первый - это такая жёлто-зелёная упаковка из 5-ти пластинок с изображение лошади на обвёртке. Они продавались и отдельными упаковками, и оптом в запечатанном картонном блоке. Андрей в кинофильмах видел, как из жвачки надувают пузыри. Для него это общение с невиданной диковинкой было первым, но, сколько он сам не пытался надуть пузыри, ничего не получалось. Оказывается из этой жвачки пузыри и не надувались, их можно было выдуть из второго вида, который был подобен легендарной жевательной резинке "Биг бабало". Но такая жевательная резинка у немцев попадалась нечасто.
   Здесь на почте посылки осматривались бегло, почтальонам-таможенникам, вероятно, уже здорово надоело копошиться во всех этих вещах и они смотрели только, чтобы перечень отсылаемого соответствовал декларации - они практически ничего не разворачивали и не пытались отыскать что-то недозволенное. Они знали, например, что золото из ГДР никто отправлять не будет, поскольку оно у них неважное и не идёт ни в какое сравнение с союзным. А разные там конфеты и прочее - это пустяки. Конечно, в Союзе посылки проверялись более тщательно, но проверялись единицы из них - выборочно. За всё время пребывания в ГСВГ Андрей ни одного раза не слышал от жены, а позже от родителей, что его посылка вскрывалась.
   Когда Андрей отсылал посылку, он вспомнил об уехавшем в отпуск Кирзоняне. Тот тоже постоянно отсылал посылки. При этом никто никогда не интересовался куда тот или иной служащий отсылает свои посылки. Андрей никогда не задавал Григорию вопросов о его семейном положении, но из отдельных фраз в разговорах, понял, что тот не женат. Был ли он женат и развёлся или же никогда и не женился, он не знал. Не прояснила этого и как-то брошенная им в сердцах фраза: "А ну их, надоели мне эти бабы!" - её можно было понимать как угодно. Куда же отсылал свои посылки коллега Андрея, было неизвестно, это могли быть родители, брат или сестра, подруга или даже ребёнок - не исключалось ничего из этого перечня. Но Андрея, впрочем, этот вопрос и не интересовал, какое ему до этого дела, он был из не любопытных. Отсылает человек посылку - значит, есть кому. И хорошо, в принципе. Он-то и вспомнил сейчас о Кирзоняне лишь потому, что его отъезд с представляемыми чемоданами отождествлялся с этими самыми посылками. А чемоданы себе на отпуск военнослужащие и служащие покупали огромные - чёрные фибровые с металлическими закруглёнными уголками - по их виду сразу было видно нашего человека (сами немцы никогда с такими чемоданами не ездили) на немецких вокзалах и уж, конечно, понятно было, откуда такой человек едет на союзных вокзалах. Эти чемоданы назывались гроссовскими чемоданами, очевидно, это название брало свои корни от немецких слов groß, großer - крупный, большой. Часто такие чемоданы покупались только на дорогу в Союз, благо стоили они не так уж дорого (и, вероятно, специально для русских) - на проезд обратно в них нечего было класть. А на следующий отпуск покупался новый чемодан. По возвращению в Союз такие чемоданы определялись в сараи, чуланы или на чердаки и становились своеобразной кладовкой для различных ненужных или малоупотребляемых вещей. Вот такими были установившиеся "традиции" советских людей в ГДР.
  
  

ГЛАВА 27

Отдых и работа

  
   Прошедшая после начала отопительного сезона новая рабочая неделя выдалась спокойной, и в выходные Андрей решил активно отдохнуть. Каким будет этот активный отдых, гадать долго не приходилось. Поскольку стояла очень тёплая как для средины осени пора, то он решил съездить в лес за грибами. Его уже Шмелёв приглашал за компанию в поход за грибами. Но пока начальник не наладил работу в своём хозяйстве, он о грибах не помышлял. А вот теперь можно и сходить, точнее, съездить, на третью охоту - так называют это занятие после собственно самой охоты на дичь и рыбалки. Он ещё среди недели разыскал Афанасия, и они решили, что в субботу (в этот день тот как раз не работал) они поедут велосипедами в лес за грибами, если только в тот день будет стоять погожая погода. Андрей провёл что-то вроде регламентных работ на своём велосипеде - ездить по лесным тропинкам, это не по благоустроенным немецким дорогам - и его работой остался доволен. Он даже купил себе объёмистую корзинку для грибов, она пригодится и в дальнейшем - ему и его жене, которая тоже очень любила собирать грибы. А то, что она обязательно сюда приедет, Андрей почему-то совершенно не сомневался. День в субботу выдался отличным и он со Шмелёвым выехал из городка пораньше. Ради такого дела Андрей даже не пошёл на завтрак в столовую, довольствуясь заранее купленными продуктами и взяв их остаток с собой в лес. На свежем воздухе проголодаешься быстро, и аппетит в лесу будет зверский. А так приятно перекусить на природе.
   К лесу пришлось ехать, конечно, дальше, нежели на луг за шампиньонами. Но это расстояние компенсировалось прекрасным утром и помыслами о предстоящих грибах. В лесу велосипеды им, конечно, немного мешали. Пришлось оставлять их, съехав с очередной тропинки, у дерева, обходить какой-либо лесной (грибной) участок, возвращаться к велосипедам и переезжать на близлежащий следующий участок. Это было не очень удобно, но без велосипедов долго было бы ехать в лес, не говоря уже о том, как уставшими возвращаться. Но когда зимой катаешься на санях по снегу с горки, то потом тоже приходится волочить эти сани в гору. Ничего не поделаешь. Они не очень-то и замечали эти неудобства, увлёкшись поисками грибов. Грибов было много разных, но собирали Андрей и Афанасий только белые (их было не так много) и польские грибы или как их здесь называли - мороны. Это гриб из семейства моховиков, но плотный, крепкий и по виду немного смахивает на белый гриб, только более тёмный - шляпка у него каштаново-коричневая, тёмно-бурая или шоколадно-коричневая. Но ведь не даром весь род Моховиков относят к роду Боровиков. Эти грибы съедобны, очень вкусны и пригодны, как и белые и для маринования, и для сушки. Вот наши "гриболовы" и решили насобирать грибы для сушки - зимой это будет хорошим лакомством.
   Правда, Андрей заметил, что Афанасий собирает, тщательно отбирая, небольшие шляпки каких-то светло-коричневых пластинчатых грибов.
   -- А это что ты собираешь? -- удивился Морозевич. -- Неужели ты их тоже будешь сушить? Что это за грибы?
   -- Сушить я их не буду, а буду солить. Эти грибы называются свинушки. Это условно съедобный гриб, некоторые считают их даже ядовитыми. Но я и в Союзе собирал их, солил и ел, конечно же. И ничего со мной не случилось - как видишь, жив и здоров. Солёными они очень вкусные. А засолить их проблем особых не составляет, это же не консервирование. Можно засолить и в кастрюле, и в ведре, да в чём угодно. Но их, конечно, нужно хорошенько перед тем вымочить, несколько раз меняя воду, и обязательно отварить. Это, конечно же, не рыжики и не грузди, которые можно солить и сырыми.
   -- Ты, как я вижу, заядлый грибник и хорошо разбираешься в грибах.
   -- Естественно, у нас в Ивановской области с детства все очень часто ходят за грибами. Леса у нас очень хорошие и грибы составляют большую часть нашего рациона. Со многими другими продуктами у нас, к сожалению, туговато. Так что грибы у нас на столе чуть ли не каждый день. Как же нам не разбираться в грибах.
   Андрей никогда ранее не собирал свинушки, хотя часто и видел их в лесу. Они росли большими группами, и насобирать их было не сложно. Но он решил пока что их не собирать, зачем они ему одному нужны. Вот когда приедет жена - там уж посмотрим.
   -- И ты хорошо знаешь все грибы? -- обратился он вновь к Афанасию. -- И съедобные и ядовитые.
   -- Практически знаю. Почти все грибы съедобны. Явно ядовитыми является только бледная поганка да, пожалуй, сатанинский гриб - он немного похож на белый гриб, боровик, только ножка у него внизу красная. Хотя я также слышал, что в некоторых европейских странах, например, в Чехословакии и даже во Франции его считают съедобным и вкусным, после соответствующей, конечно, термической обработки.
   -- Тогда получается что и мухоморы съедобны?
   -- Конечно.
   -- Что значит, "конечно"? В самом деле, съедобны?
   -- Как ни странно, но это именно так. Среди них есть, конечно, и ядовитые, например, та же бледная поганка - она хоть и похожа на сыроежку, но относится к мухоморам. Но большинство можно применять в пищу. А серо-розовый мухомор или цезарский гриб, растущий в странах Южной Европы, считается даже деликатесом. Но я его не пробовал, у нас он не растёт. Если мухоморы хорошо вымочить и отварить, то многие их них вполне пригодны в пищу. Их даже солят.
   -- Ты, наверное, прав. Я слышал, что мухоморы являются галлюциногенными и психотропными растениями - их некоторые народы употребляют как наркотики. Но они же от них не умирают.
   Эти разговоры Андрей вёл с Афанасием на коротких привалах перед сменой участка леса. На одном из таких привалов они и перекусили-пообедали припасёнными продуктами. После долгого молчания и отдыха, Афанасий вдруг сказал:
   -- А знаете, какой я хотел бы найти гриб?
   -- И какой же?
   -- Гриб-баран. Он очень вкусный и может употребляться варёным и сушёным, да и жареным. Хорош он также для супов или бульонов. Отличная начинка для пельменей. Но мне гриб-баран более всего нравится тушёным в сметане.
   -- И как он выглядит, я о нём и не слышал?
   -- Да он такой светло-жёлтый, растёт кустиком, кучерявый такой.
   -- Не попадались мне такие, да и не обращал я на такое чудо внимания.
   Отдохнув, они продолжили свою охоту за грибами. В лесу им попадались лужайки с пожелтевшей к тому времени травой. Вероятно, это тоже были пастбища для коров, которые, как и на лугу, были ограждены электропроводом с жёлтыми палочками-диэлектриками из стекловолокна. Коров на таких пастбищах уже не было, так же как и не был включён ток. Это был хороший момент, чтобы вытащить один-два диэлектрика, чтобы потом использовать их в качестве гибких, но прочных кончиков для удилищ, как ранее это планировал сделать Андрей при поездке с тем же Шмелёвым за шампиньонами. Но сейчас Морозевич не стал этого делать, поскольку у него в отношении удочек были уже другие планы. Он однажды в Стендале увидел в витрине одного из частных магазинов довольно любопытные удилища для удочек, которых в Союзе не наблюдал. Он даже зашёл в этот магазин и, после демонстрации складывающегося удилища его владельцем, купил одну такую новинку. Ещё пару таких удилищ он планировал купить уже перед летним отпуском - они, как ни странно, были относительно недорогими. Это были китайские телескопические удилища из бамбука, полые внутри. Известно, что бамбук и так полый сам по себе, но не по всей длине (имеет сочленения). В 70-е годы бамбуковой удочкой никого не удивишь. Были бамбуковые удочки и у Андрея. Но 1,5-2-х метровые участки их удилищ были немного громоздки, тяжеловаты и скреплялись при помощи латунных гильз. А вот это удилище было телескопическим - его 4 слегка конические колена длиной 1 м входили один в другой за счёт сочетания разных по толщине (от ≈ 25 мм у комля удилища и до 4-5 мм у её вершка), но хорошо подогнанных участков. В собранном (раздвижном) виде каждый участок удилища, входивший в полую трубу предыдущего, держался за счёт своей небольшой конусности и силы трения (его небольшая часть плотно сидела в междоузлии своего большего по диаметру сотоварища). Правда, сомнительно было, чтобы междоузлия бамбука (части ствола от одного сочленения до другого) достигали длины в 1 м, а потому, скорее всего, просто были удалены перегородки в междоузлиях. Вершок удилища (4-е самое тонкое колено) был уже не пустотелым, а цельным, но довольно упругим и гибким. В общем, это было прекрасное удилище (длиной 4 м), которое быстро и удобно телескопически раскладывалось, а в сложенном состоянии имело вид некой тросточки, при этом довольно лёгкой (правда, несколько длинноватой). А потому сейчас Морозевич абсолютно равнодушно отнёсся к диэлектрикам из стекловолокна. Сейчас его внимание было приковано исключительно к грибам.
   Прошло не так уж много времени, и партнёры (начальник и его подчинённый) уже завершали сбор грибов, каждый из них насобирал по полной кошёлке и ещё по большому полиэтиленовому кульку. Когда Андрей стал уже возвращаться к велосипеду, он случайно возле ствола наполовину засохшего дерева увидел группу каких-то желтоватых среднего размера грибов. Он окликнул Афанасия, который через пару минут подошёл к нему.
   -- Слушай, Афанасий, эти грибы случайно не похожи на твой гриб-баран? -- спросил он его и указал на непонятные ему грибы.
   Афанасий подошёл поближе и обрадовался:
   -- Да, это именно он. Вам повезло, а вот мне нет.
   -- Это нам обоим повезло, -- улыбнулся Андрей. -- Я его нашёл, но он твой. Зачем он мне? Так что, срезай.
   -- Вы что, правда, не хотите его брать? Он же вкусный.
   -- Да не буду я с ним возиться, я не знаю, как его готовить. А в общежитии я не один - каждому только на один зуб достанется.
   Афанасий поблагодарил своего начальника, аккуратно срезал гриб и положил его сверху других. На этой счастливой для Афанасия находке было решено закончить грибную охоту. Они насобирали грибов предостаточно. Позже Андрей по литературе выяснил, что это за гриб такой. Оказалось, что он, действительно, вполне съедобный и употребляется в разных видах. Он относится к виду Трутовиков листоватых, его ещё называют Грифола курчавая или Спарассис кудрявый, а японцы называют Майтаке. Эти грибы, как и вешенки, растут на отмёрших корнях, пнях или у основания сухостойных деревьев хвойных пород. Да и по вкусу он, вроде бы, тоже напоминает вешенки. Вешенки Андрей пробовал, и они ему не очень-то понравились - они были какими-то резиноподобными. Или же Андрей с женой не умели их готовить. На другой день Афанасий приглашал начальника зайти к нему и отведать блюдо, приготовленное из гриба-барана, но Андрей вежливо отказался. Он понимал, что дегустацией только этого блюда там не обойдётся.

* * *

   И вновь после выходных начались трудовые будни. И неожиданно, но как подумал Андрей, прогнозировано возникла новая небольшая проблема. Андрей на другой день после начала отопительного сезона показал Лукшину отремонтированную мастерскую, которая тому понравилась, и он даже похвалил начальника теплохозяйства. Лукшин был мужиком справедливым, незлопамятным и добрым - если он ругал кого-нибудь, то от всей души, но если хвалил - то тоже искренне, от всего сердца. Мужик он был хороший, и работать с ним было приятно. Ещё ранее видел мастерскую и Грицюк, который наведывался туда ещё во время ремонтных работ. Но когда мастерская была завершена, он тоже отдал ей должное и тихо заявил Андрею, что это теперь станет прекрасным местом, где они (он имел в виду начальников служб, а возможно, и Лукшина), теперь смогут проводить какие-нибудь праздничные сабантуи. Место, как он сказал, очень уютное и прямо-таки располагает к этому. Именно вот эти уют и расположение и стали той обратной стороной медали в обустройстве мастерских. Заметил это Андрей не сразу. Он как-то в один из дней, ближе к концу месяца, сразу после обеда поехал на один из объектов, где должны были работать слесари. Но к своему удивлению никого там не застал. Он подождал пару минут, а потом направился к мастерской, уверенный, что сейчас встретится со слесарями, которые почему-то опаздывали. Но он по дороге так ни с кем и не встретился. Он спустился в мастерскую и ещё из тамбура услышал гул голосов. Он всё понял. Нет, до застолья с выпивкой дело не дошло и, надо отдать должное и впредь не доходило, если только не отмечался после работы чей-либо день рождения. Как он услышал, к гулу голосов добавлялся стук. А понял Андрей то, что слесари, а может быть, и не только они, рубятся в "козла". У них и раньше домино было самым популярным видом игр, но до того, чтобы из-за него опаздывать на работу дело пока что не доходило. А сейчас в тепле и уюте им совсем не хотелось выходить на улицу. А что же будет зимой? Андрей открыл дверь в основную комнату и, наверное, с минуту наблюдал за азартной игрой. В этом помещении стоял довольно большой хороший стол (он был и ранее), за который могло сесть сразу человек восемь. Сейчас их где-то столько и было - четверо стучали костяшками, другие же комментировали игру, очевидно, дожидаясь своей очереди. Под стенкой стоял старенький, кем-то ранее выброшенный диван. Кроме того, Андрей распорядился изготовить и поставить под другие стенки две большие лавки - он планировал проводить изредка общие собрания. Лавки стояли пустыми, а вот диван переполнен, там сидели и свободные от смены кочегары. Сами игроки так увлеклись игрой, что заметили начальника далеко не сразу, да ещё в тамбуре свет был притенённый. Когда он вошёл в помещение, игра прекратилась и голоса смолкли.
   -- А что, уже пора на работу? -- виновато спросил Кравченко, который сидел за столом. Он не играл, но был самым азартным болельщиком, и видно ему самому не терпелось поиграть.
   -- Давно пора, так же как и мне, пора поставить кое-кому в конце месяце в табеле прогулы, -- ответил Морозевич.
   -- Да мы же вроде бы только сели, -- так же виновато произнёс Пампушко. -- Как же быстро время пролетело. -- А вот он-то был самым азартным уже из четвёрки играющих.
   -- Ну что, с понедельника будем возвращать мастерскую в её первоначальное состояние?
   -- Нет, не нужно, мы уже идём, -- раздались голоса.
   Все прекрасно понимали, что это шутка, что никто не будет снова делать мастерскую неприглядной, но им сейчас было не до шуток и отвечали они вполне серьёзно. Через минуту помещение опустело. Но, увы, такое положение дел, хоть и не часто, но периодически, всё же, повторялось, и бороться с этим явлением было не просто. Андрею не хотелось, конечно, прибегать к жёстким мерам взысканий и он старался находить с подчинёнными понимание. И, за редкими случаями, это ему удавалось. Его только сейчас неприятно поразило то, что одним из главных зачинщиков нарушения трудовой дисциплины оказался Николай Кравченко - тот, кто должен был ему помогать в этом вопросе. Хотя он и понимал (знал на собственном опыте), что игра (любая причём) - это такая азартная штука, что здесь не бывает ни старших, ни младших. Что же касается самой работы, как котельных, так и непосредственно слесарей и газосварщиков, то претензий к ним в плане исполнительности и качества у Андрея пока что не было.

* * *

   Увидев, что на работе особых проблем у него не предвидится, Андрей решил продолжить своё знакомство с городами ГДР. Он хотел, пока не стало холодно, съездить куда-нибудь подальше от центральной части этой страны. И он себе наметил таким городом Росток, который был самым крупным городом на севере страны, примерно в 250 км от Стендаля. Это почти в пять раз дальше, чем до Магдебурга, и Андрей понимал, что ему придётся ехать минимум 2,5-3 часа даже скоростным поездом. И столько же по времени возвращаться обратно. Он в железнодорожном справочнике уточнил все вопросы, связанные с поездкой и туда, и обратно. Светового времени было не так уж много. Он спланировал эту поездку на последнюю субботу месяца. Он запомнил, как хорошо было отдыхать на следующий выходной день после утомительной поездки в Магдебург. А эта поездка будет не менее утомительной. Конечно, желательно было бы поехать в Росток в летнее время, но Андрей был уверен, что к тому времени в Борстель приедет его жена. А тогда уже будет не до таких поездок. Вряд ли жена согласится ехать так далеко, да ещё потратить на поездку за двоих немалую сумму денег. Она, как и большинство жён, в таких вопросах была экономной, бережливой. Поэтому Морозевич решил поехать именно сейчас - пока ещё было не очень холодно, хотя уже чувствовалось дуновение осени. Когда он выяснил все вопросы по поездке, он направился к Александрову с предложением поехать в назначенный день. Он специально подошёл к Андрею уже тогда, когда всё сам для себя выяснил - легче будет отвечать на вопросы Александрова. Однако ему не пришлось отвечать ни на какие вопросы - в Росток ехать Александров отказался. И дорого, мол, да и поздно в такое время ехать, и всё такое прочее. Андрей и не стал убеждать друга, он за это короткое время уже хорошо знал Александрова и понимал, что если тот для себя что-то решил, то убеждать его бесполезно. Но сам он свои планы не собирался менять и решил ехать на свой страх и риск один.
   Выехал Андрей рано утром. Поезд, которым он ехал, шёл достаточно быстро, но, всё же, у Морозевича, пожалуй, за все поездки, которые он провёл за такое короткое время своего пребывания в ГДР (всего 5 месяцев), было наибольше времени для ознакомления с территорией этой страны (пусть хоть из окна поезда), с её строгой красотой, природой и рукотворными сооружениями. Он прикинул, во скольких местах он побывал за это время, пусть маленьких, пусть только проездом с остановкой всего на несколько минут: Франкфурт-на-Одере, Йютерборг, Финстервальде, Цербст, Кётен, Борстель, Стендаль, Гарделеген, Магдебург и вот теперь Росток. Он насчитал 10 городов - по 2 города (или городишка) на месяц. Это было многовато даже для СССР - даже там Андрей так много не путешествовал, хотя за свои тридцать лет успел побывать и во многих посёлках Белоруссии, в таких же посёлках и городах средней части Российской федерации, в Москве и Ленинграде (экскурсии ещё со школы), в нескольких городах Украинской ССР, включая и Западную Украину, где начинался его род по бабушкиной линии (по матери), пару раз успел побывать и на Чёрном море. Но там он о тех местах, где будет находиться, хоть немного знал заранее. А здесь о местах своего пребывания он ничего не знал. На сей раз, он решил исправить этот недостаток, и о Ростоке, хоть и короткую, но, всё же, информацию он получил из соответствующей литературы - в городке какая-никакая, но была библиотека. И теперь он знал, что Ро́сток (Rostock) - это портовый город в ГДР, на территории земли Мекленбург-Передняя Померания. Росток является самым крупным портом ГДР и центром восточногерманского судостроения, в котором проживает около 250 тысяч человек (немного даже больше, чем в Магдебурге). Город расположен на Балтийском море, в центре северного побережья Мекленбургской земли, в устье реки Варнов (Warnow).
   Когда он приехал в Росток, то сразу же отправился пешком к центру города. Это было нетрудно сделать, потому что вокзал располагался недалеко от центральной городской улицы Длинной (Lange Straße) - на расстоянии не более 2-х км. Собственно говоря, центральная улица Ростока - это две улицы с односторонним движением, по которой осуществляют движение трамваи и автобусы. Слева, в начале улицы есть остановка трамвая и автобуса "Kröpeliner Tor". Сами же ворота Крёпелинер расположены в одном квартале (≈ 150 м) в начале параллельной улицы Kröpeliner Straße. Пешеходная улица Крёпелинер-штрассе начинается от ворот Крёпелинер и заканчивается выходом на Новую рыночную площадь. Посередине этой улицы располагается Университетская площадь. Новая рыночная площадь (Neuer Markt) располагается в окончании Крёпелинер-штрассе, на этой площади находятся ратуша (к удивлению без Роланда) и почтамт. Ратуша была построена в XIV-м веке в стиле кирпичной готики, что определяется башенками, которые высятся над более поздним фасадом XVIII-го века. Сама площадь часто выполняет свои прямые рыночные функции - здесь раскидываются палаточные ряды, в которых можно купить овощи и фрукты, сувениры и одежду. Есть ещё и Старая рыночная площадь (Alter Markt).
   На Университетской площади находится Ростокский университет, который был основан ещё в 1419-м году. Главное здание университета построено в стиле барокко. А вот ворота Kröpeliner были построены как самая западная часть укреплений города ещё ранее - примерно около 1270-го года в виде башни в готическом стиле. Даже в те времена башня была достаточно большой, с двумя этажами. Само городское укрепление было достаточно мощным, и насчитывало до 22-х ворот.
   Поскольку всё это находилось рядом, в центре города, то Андрей на осмотр этих достопримечательностей не потратил и 3-х часов. Далее он пошёл севернее перпендикулярно центральной улице и вышел на улицу Am Strande, которая левее (если стать лицом к водной глади) плавно переходила в Warnowufer. За этими улицами располагался какой-то морской залив с набережной (Rostocker Stadthafen). Что это залив Андрей понял из того, что там находились несколько старинных судов (вероятно, как музейные экспонаты). Он вспомнил о том, что, как он вычитал, Росток, кроме всего прочего, известен своей традиционной международной парусной Ганзейской регатой "Hanse sail". Но где она проходит, этого Андрей не знал. Долго здесь он не задержался, поскольку с моря дул довольно свежий ветер. И он вновь пошёл к центру города.
   Было уже обеденное время, и Андрей зашёл в небольшой ресторанчик. Он ознакомился с меню, которое ему подал услужливый официант, и выбрал себе исконно немецкое блюдо, которое он давно хотел попробовать, но кроме ночного ресторана в Стендале он бывал только в кафе, а там этого блюда не предлагали. Об этом блюде ему рассказывали старожилы городка. Оно называлось Айсбан - Свиная рулька с капустой по-немецки и стоило всего около 4-х марок. Другие называли это блюдо schweinekamm и говорили, что в переводе это просто свинина. Но свинина по-немецки schweinefleisch, а schweinekamm скорее можно перевести как свиная гребёнка - похоже, но не совсем точно. Зато вторая часть этого слова подходила очень хорошо: bein - это нога, кость. Так что самым верным было бы назвать это блюдо schweinebein. Однако Андрею совсем не хотелось продолжать разбираться во всех этих лингвистических тонкостях, он просто хотел его для начала увидеть. Андрей не только никогда такого блюда не пробовал, он даже не знал, как оно выглядит. При этом некоторые называли его ещё свиным путовым суставом. Но когда ему принесли это блюдо, то Андрей понял, что это совсем даже не так. Путовый сустав расположен в самом низу голени свиной ножки - это практически та часть, из которой хозяйки готовят холодец, покупая эти самые части в магазине или на рынке (часто также и говяжий путовый сустав). А это была тоже нижняя часть свиной ноги, но не голени, а бедренной части (перед коленным суставом). На голени свиньи мясо практически отсутствует, а здесь же оно было. К его удивлению комбинированного гарнира не было - сама эта, так называемая, рулька и тушёная капуста. Андрей знал, что это блюдо немцы едят, так сказать, на пару с пивом. И он тоже заказал себе пиво и приступил к трапезе.
   Он оценил это блюдо - приготовлено оно было очень хорошо. Но лично ему оно не совсем понравилось. Да, на рульке под кожей было мясо, но его было не так уж много - основное, всё же, были шкура и кость. А вот тушёную свиную шкурку Андрей не любил. Свежую, на посоленном сале - это да, на зажаренном тоже, но не проваренную. По виду шкурки на рульке видно было, что она перед тушением обжаривалась, но затем рульку тушили, и шкурка размякла и стала как варёная. Некоторым такой компонент пищи нравится. Андрей знал, например, что очень нравилась варёная шкурка маме Валерии, его тёще, которая всегда с удовольствием её съедала в процессе приготовления холодца - а вот её дочь, как и Андрей, не любила, и при разливе холодца они её не использовали. Та же Валерия любила, к примеру, мягкие куриные хрящики, которых терпеть не мог Андрей. Он любил мясо, лучше, когда оно хорошо прожарено, да и всё жареное. Как говорится, на вкус и цвет товарища нет. Немцы привыкли к своему традиционному блюду, и оно им нравилось, а вот Андрею в этом блюде, кроме небольшой порции мяса, более понравилась тушёная капуста, она к его удивлению, была с кусочками грудинки и подкопченных колбасок. Но в целом это блюдо было приготовлено классно.
   После обеда в ресторане Андрей вновь вернулся к осмотру города. Он, к сожалению, кроме центра не знал, где ещё находятся его достопримечательности. А к таковым ещё относились монастырь Святого Креста (Kloster zum Heiligen Kreuz), Церковь Святой Марии, Церковь Святого Николая, Музей судоходства, каменные ворота "Стейнтор" (Steintor) и другие. Поэтому он наугад побродил ещё немного по городу, изучая архитектуру его зданий, планировку улиц и редкую растительность (тем более в конце октября) на его улицах. Затем он сориентировался и, не спеша, направился в сторону вокзала, продолжая знакомится по дороге с этим городом, в котором ему никогда больше не доведётся побывать. Кто-то из ребят в городке говорил, что одной из достопримечательностей в Ростоке являются его пляжи для нудистов, но он ими не интересовался, да и уже был не сезон. Вернулся он в Борстель около десяти часов вечера. Это, как он себе представлял, была его последняя поездка в этом календарном году. Более он не планировал никуда ехать.
  
  

ГЛАВА 28

Поездки продолжаются

  
   Следующим утром Андрей сходил в столовую на завтрак, после чего вернулся в общежитие и улёгся отдыхать на застеленную одеялом койку - идти ему что-то никуда не хотелось. Братья Батурины начали расспрашивать его о поездке, и он немного рассказал им о северном городе Германии. Этот свой рассказ ему пришлось повторить и после обеда, когда он встретился с Александровым. Рассказ его происходил в кафе за столиком, куда они зашли попить пивка. Потом они немного прогулялись по городку и разошлись. Погода начала меняться и становилось холодно. Андрей подумал о том, что придётся уже одеваться потеплее и ему, наверное, придётся начинать носить свою новую куртку. Это была хорошая тёплая куртка-бушлат, предназначенная для военнослужащих технического состава полка. Приобрёл её Андрей совсем недавно. Он ещё в начале осени, когда изредка выпадали дни с моросящими дождями, приметил, что большинство ребят всех их служб одеты в подобные куртки - у кого-то они были поновее, а у кого-то совсем заношенные, но всё равно хорошие, целые и тёплые куртки. В такие же куртки были одеты и Кирзонян с Грицюком. Вот именно к Грицюку Андрей и обратился с вопросом о том, где можно получить такую куртку.
   -- Нигде ты её не получишь. Их служащим не выдают.
   -- Вот те на! Но вы же все в них ходите. Так как же это так?
   -- А вот так, -- улыбнулся Лукич. -- Ты у Пинчука консервы когда-нибудь брал?
   -- Брал, но при чём здесь Пинчук? Он же работает не на вещевом, а на продовольственном складе.
   -- Вот именно, не на ве-ще-вом, -- по слогам произнёс Лукич. -- Усёк?
   -- Кажется, усёк, -- улыбнулся уже и Андрей. -- Да, ну и дела.
   -- Да дела-то очень простые, в армии много чего не положено, но, тем не менее, делается. А принцип-то один - хоть для твоих инструментов, хоть для одежды, обуви и прочего. Есть срок работы инструмента и ношения одежды, прошли эти сроки - хочешь-не хочешь, а получи новое. А кто же не хочет получить новое. А старое-то при этом остаётся. Некоторые его оставляют для хозяйственных работ, а кто-то и отдаёт обратно на склад или же за бутылку продаёт (отдаёт фактически даром) таким, как мы.
   -- Понятно, но есть ведь и совсем новые куртки?
   -- Есть и такие. Но тут уже нужен индивидуальный подход, как к тому же Пинчуку.
   -- И это понятно. Хорошо, спасибо, Лукич, за столь ценную информацию.
   -- Да за что там спасибо. Ты давай, действуй.
   И Андрей начал действовать. Подход к начальнику вещевого склада он нашёл довольно быстро, да и не с руки тому было сориться с начальником теплохозяйства. Слесари и кочегары раздобывали поношенные куртки, но он раздобыл новую, впрочем, так же как и Григорий с Лукичом. Несколько позже в такой же куртке начал щеголять и Горшков. Начальник вещевого склада хорошо знал ранги служащих. Андрей даже завёл было с ним разговор о куртке для лётного состава, та куртка была вообще класс! Но здесь начальник вещевого склада сокрушённо покачал головой:
   -- Вы знаете, и рад бы, но не могу. Эти куртки все на счету, а когда списываются, то желающих среди офицеров ОБАТО хоть отбавляй, да и в полку с ними лётный состав практически не расстаётся. Кроме того, там ведь есть ещё и техники ТЭЧ и из других служб. Желающих много, эти куртки, действительно, ценные. Я, возможно, и смогу вам помочь в этом вопросе, но только в самом конце вашей работы.
   Андрей понял его - тот, конечно же, просто не хотел светиться. Сделать-то он это сможет, но перед твоим отъездом уже гораздо меньше шансов, что об этом кто-либо узнает. Но, ничего, пусть даже и перед отъездом - это очень неплохо, в Союзе такая куртка будет шикарной вещью. Однако обещанную лётную куртку Андрей так и не получил, и совсем не вине начальника вещевого склада.
   Когда Андрей вернулся в общежитие, братья куда-то собрались.
   -- Что, на прогулку? Одевайтесь потеплее. Что-то холодно становится.
   Братья переглянулись между собой, а потом один из них тихо сказал:
   -- Мы не на прогулку. Мы решили на ужин картошки нажарить, а сейчас к этой картошке хотим у Пинчука раздобыть квашеной капусты. К картошке хорошо будет.
   -- Да, квашеная капуста - это хорошо, -- у Андрея аж слюнки побежали. -- Вы и на меня возьмите, или мне с вами сходить? -- задумчиво протянул он.
   -- Да зачем ещё втроём идти, мы и так принесём.
   -- Вы правы, нечего втроём светиться. Я вот только хотел у Пинчука не просто квашенной капустки попросить, а той - особой. Не знаю, даст ли он вам. Может не захотеть возиться. Ладно, попросите его от моего имени - вам он поверит.
   -- Хорошо, сделаем, -- и братья убежали.
   В гарнизоне на зиму солилось довольно много капусты, и занимался этим, естественно, Пинчук. Для этой цели была сделана довольно большая забетонированная яма (типа маленького бассейна) с утеплённым верхом (на подобии блиндажа), дно и стены которой были обработаны чем-то наподобие извести. На зиму яма закрывалась и держалась под замком. И вот в этой яме квасили, наверное, с полвагона капусты. Шинковали капусту солдаты из хозяйственного взвода. Они же потом укладывали её в яму, солили и трамбовали в хорошо промытых резиновых сапогах. В общем, процесс был самым обычным. Но в квашении капусты была своя изюминка - в эту огромную массу шинкованной капусты добавляли и небольшие целые головки капусты. Когда такая капуста просаливалась, отрывать у целой головки её листики и жевать их - это было просто объедение. Вот её-то и называли особой. Простой капусты Пинчук не жалел - раздавал налево и направо, всё равно весной прокисшие остатки придётся выбрасывать свиньям. А вот особую выдавал не столь охотно - спрос на неё был большой. К тому же, если простую капусту он (точнее не он сам, а солдат с его склада) набирал, просто склонившись над ямой, то, чтобы отыскать целые головки, тому приходилось перерывать много капусты. Именно поэтому Андрей и подумал, что попроси его братья сами, вряд ли он захочет для них рыться в капусте. А такую капусту Андрей уже один раз в общежитие приносил. Она, правда, ещё тогда не успела достаточно прокваситься, но даже и тогда её вкус был оценён. И братья на сей раз эту капусту таки принесли, уважил, всё же, Пинчук просьбу начальника теплохозяйства. Так что вечером они пировали за столом с жареной картошкой и квашеной капустой.

* * *

   Первая декада ноября запомнилась только праздниками в честь Октябрьской социалистической революции, первый день которых выпал на воскресенье, так что памятным был лишь концерт, посвящённый этому событию. Концерт был дан силами военнослужащих и служащих городка и оказался очень хорошим. В нём принимал участие и Андрей Александров, который исполнил пару песен и теперь Морозевич мог восхититься его голосом на уже полностью трезвую голову. После этого концерта Александров стал одной из знаменитостей городка.
   Дальше пошли обыкновенные рабочие недели, каждый из дней которых был похож один на другой как две капли воды - ничего нового, ничего экстраординарного. Но это для Морозевича было просто прекрасно, это означало, что в его службе всё идёт нормально, без каких-либо совершенно не нужных происшествий. Но если на работе никаких новостей не было, то средина ноября внесла свои коррективы в проведение выходных дней. Ещё не далее чем две недели назад Морозевич думал о том, что ему в этом году уже не придётся куда-нибудь ездить - поездки в Стендаль на склады КЭЧ в расчёт не принимались, это была работа. Но оказалось, что предоставляется шанс съездить ещё в один из городов Германии, куда Андрей ехать даже и не планировал. Выяснилось, что в воскресенье, 14 ноября в гарнизоне запланирована экскурсия для служащих, и не куда-нибудь, а в Дрезденскую картинную галерею. При этом все немного ознакомятся ещё и с самим городом. Таким предоставленным шансом Андрей просто не мог не воспользоваться, тем более что за поездку нужно было совсем мало платить. Желающих съездить в Дрезден, конечно же, было немало, но в число экскурсантов ему удалось пробиться.
   Ехали они в Дрезден комфортабельным автобусом, предоставленным Стендальским бюро экскурсий, так что все не столько устали, сколько засиделись в автобусе, а потому с удовольствием начали экскурсию по городу. И здесь Андрей вновь вспомнил своего товарища-попутчика Костю Фёдорова, которому так не нравились гиды. А сейчас Андрей так радовался немецкой женщине гиду-экскурсоводу, которая на хорошем русском языке рассказывала им о знаменитом городе. Ему уже так надоело самому раздобывать какие-то крохи информации о тех немецких городах, в которых он до того побывал. Сейчас же он расслабился и просто-таки с удовольствием слушал экскурсовода. И он подумал, что всё познаётся в сравнении - тот же Костя это тоже понял, когда они без толку бродили по Брестской крепости. А сейчас Андрей приготовился из рассказа гида узнать для себя много полезной информации о городе. Однако оказалось, что они вышли из автобуса именно для того, чтобы размяться и узнать общие сведения о городе, а затем экскурсия будет продолжена снова на автобусе.
   Дрезден является административным центром Саксонии, на реке Эльбе, одним из крупнейших центров промышленности, транспорта и культуры Германии с населением примерно 500.000 человек. Он находится всего примерно в двадцати километрах от границы с Чехословакией.
   Город делится на округи, которые в свою очередь разделены на районы. Центр города - исторический район Альтштадт (Старый Город), который расположен на левом берегу Эльбы с ближайшими районами Блазевиц, Кота, Плауэн. На правом же берегу расположены такие районы как Лошвиц, Нойштадт, Пишен. Город широко известен своими памятниками архитектуры в стиле барокко, великолепными собраниями живописи и других произведений искусств и получил название Флоренции на Эльбе. Вдоль самой реки Эльбы протянулась терраса Брюля, которую в Дрездене называют "балкон Европы".
   Далее все опять вернулись в автобус и направились как раз в центр города. Осмотр достопримечательностей они начали с Театральной площади, на которой располагалось замечательное здание Дрезденской оперы. Это самый центр города, вокруг оперы компактно расположились исторические кварталы. Здесь же рядом и Цвингер - дворцовый ансамбль, яркий памятник немецкого барокко, состоящий из изящных нарядных павильонов, объединённых галереями, и зданиями Дрезденской картинной галереи, построенной в стиле неоренессанса. Цвингер - это впечатляющих размеров павильон, или точнее несколько павильонов, строительство которых началось в 1709-м году и закончилось в 1733-м году, переделки же продолжались десятилетиями. Цвингер - это саксонское барокко, это потрясающая по своей причудливости архитектура и декоративная скульптура. Экскурсанты узнали, что первоначальный проект Цвингера был разработан самим королём Августом Сильным, который в молодости увлекался архитектурой. Недалеко от Цвингера стоит огромное сооружение в стиле ренессанс - это резиденция королевской династии Веттинов, правившей Саксонией дольше, чем любая другая королевская династия в Германии.
   Конечно, они не могли за короткое время (значительная часть которого должна была быть уделена картинной галерее) увидеть все достопримечательности Дрездена. О многих из них гид им просто подробно рассказала. Из её рассказа они узнали, что Дрезден очень богат и другими достопримечательностями, среди которых:
   - музейное здание Саксонского общества искусств со своеобразным куполом, который напоминает ручную соковыжималку;
   - дворец Георгенбау, у которого 22 тосканские колонны поддерживают открытую аркаду, ограничивающую средневековую историческую арену, на которой ранее проводились рыцарские турниры;
   - Фюрстенцуг - это самое большое в мире панно из мейсенских фарфоровых плиток. "Фюрстенцуг" - это картина длиной 102,3 метра и высотой 10,46 метров на стене конюшенного двора, выходящей на Эльбу, которая выложена из 23.921 фарфоровой плитки;
   - мост Аугустусбрюкке, впервые упоминаемый ещё в 1275-м году;
   - католическая Дворцовая церковь (Хофкирхе), самая большая церковь Саксонии;
   - церковь Кройцкирхе с башней высотой 96 метров.
   Когда экскурсовод рассказывала о Цвингере, то она обратила внимание на то, что он представляет собой целый комплекс строений, который сгруппирован вокруг двора с фонтанами: прямые одноэтажные галереи сменяются дугообразными контурами ворот и павильонов. Южной границей Цвингера служат Прямые галереи и Коронные ворота, увенчанные королевской короной из золочёной меди, а северной - пристроенное в середине 19-го века здание Картинной галереи. И вот к ней теперь и направились её экскурсанты.
   Дрезденская картинная галерея представляла собой трёхэтажное здание с главными экспозиционными залами на втором этаже, "крыльями" по торцевым сторонам и центральным залом под куполом. Коллекции картин, которые выставляются в Дрезденской галерее, начал собирать ещё курфюрст Август I-й. Он в 1560-м году в своём Дрезденском замке основал коллекцию, в которую входили самые разнообразные этнографические и исторические ценности.
   Во время Второй мировой войны Дрезден подвергся бомбардировке американской авиации. Было разрушено и здание галереи, однако картины заблаговременно были спрятаны в специально оборудованном укрытии. В туннель, где они находились, были проведены электричество, отопление и вентиляция. Однако когда хранилище было обнаружено Советской армией, вся эта налаженная система уже не работала, в укрытие поступала вода, многие картины находились в аварийном состоянии. Спасением шедевров Дрезденской галереи занимались лучшие специалисты Советского Союза. Эти сокровища мировой культуры, спасённые Советской Армией от уничтожения в конце войны в 1945-м году, затем заботливо хранились и реставрировались в Советском Союзе. В 1955-м году правительство СССР передало спасенные произведения искусства немецкому народу.
   В галерее их экскурсовод и сама превратилась в экскурсанта. Все, молча, бродили по многочисленным залам, прислушиваясь к рассказам музейных экскурсоводов. Конечно, в Дрезденской галерее было очень много просто потрясающих картин, но Андрею наибольше запомнились две из них - это "Сикстинская мадонна" и "Шоколадница". Ну, "Сикстинская мадонна" - это шедевр Рафаэля, которым восхищаются все - по снегу облаков неслышной поступью приближается, плывёт прекрасная Дева Мария. Её лицо печально и задумчиво, а на руках Марии охваченный ужасом младенец Христос. Как бы приоткрывается будущее, картина мученической смерти Христа во искупление грехов человечества. А вот "Шоколадница" или как иногда её называют "Прекрасная шоколадница" - это наиболее известная картина швейцарского художника XVIII-го века Ж. Э. Лиотара, изображающая служанку, несущую на подносе горячий шоколад. Выполненная в технике пастели на пергаменте, она вроде бы была намного проще картины Рафаэля, но она почему-то притягивала к себе взоры. Уж очень "естественно" она была написана. Андрей вспомнил что при посещении в Москве Третьяковской галереи, ему тоже среди множества картин наиболее запомнилась неприглядная, на первый взгляд, работа Куинджи "Ночь над Днепром". Чем же так завораживала эта картина - кромешная темнота и только сверкающая частица глади реки от освещающего её месяца в небе? Вероятно, именно этим месяцем, который был выписан художником так, что казалось, в картину сзади вставили электрическую лампочку. Создавалось ощущение, что погаси сейчас свет в зале - эта маленькая лампочка всё равно продолжит гореть. Кроме того, если пристально смотреть на месяц и облака вокруг него, то возникает иллюзия проникновения внутрь картины, иллюзия сопричастности к этой ночи. Подобное ощущения вызывала и "Шоколадница" Лиотара.
   Когда уставшие экскурсанты вышли из Дрезденской галереи, они отправились перекусить в ближайшее кафе. После этого у них до назначенного времени отправления автобуса в обратную дорогу осталось ещё немного времени. И Андрей в группе с некоторыми другими участниками экскурсии бегло осмотрели рыцарский зал оружейной палаты, в которую можно было попасть на билет из галереи. Им в принципе очень понравилась выставка старинного оружия и доспехов. В этих залах ты как бы погружаешься в мир средневековых турниров, отважных рыцарей и прекрасных дам. Но, всё же, все эти рыцарские латы выглядели сейчас уже просто смешно и нелепо.

* * *

   На обратном пути автобус с экскурсантами из Борстеля ещё на небольшое время подъехал к замку Морицбург. К сожалению, в самом замке экскурсантам за неимением времени побывать не удалось, они довольствовались лишь кратким рассказом их экскурсовода, из которого можно было почерпнуть хоть как-то представление о внутреннем убранстве замка.
   Замок Морицбург (Schloss Moritzburg) находился приблизительно в 10 км к северу от Дрездена и был сооружён в 1542-46 годах по указу герцога курфюрста Морица Саксонского. Леса, располагавшиеся к северу от Дрездена, с давних пор были охотничьими угодьями саксонских курфюрстов и королей. Поэтому неудивительно, что Мориц решил выстроить здесь охотничий замок, который и был назван его именем - Морицбург. Сейчас замок является музеем искусства барокко, в котором представлены не только произведения прикладного искусства и картины, но и коллекции охотничьих ружей и трофеев с самыми большими в мире оленьими рогами. Этот замок в стиле барокко выделяется среди других строений этой эпохи, так как его перестраивали из замка эпохи Ренессанса.
   Всё сооружение покоится на почти квадратных (90×95 м) террасах и сообщается с остальной территорией наружными лестницами и балюстрадами, украшенными скульптурами. Своеобразие замка подчеркивается восемью небольшими павильонами, окружающими строение. В 1730-м году после окончания работ в замке, был вырыт пруд, который хорошо вписался в богатый водоёмами пейзаж. Сады замкового комплекса были разбиты по французскому образцу барочной парковой архитектуры и на севере, с другой стороны пруда, переходят в лес.
   К парадным залам замка ведут две главные лестницы - с восточной и с западной стороны первого этажа. Здесь же находится и капелла, причем её интерьер значительно старше, чем в остальной части замка. Если присмотреться к замку внимательнее, он кажется необычным из-за возвышающихся над остальными строениями башен, соединённых с главным зданием узкими корпусами.
   Под конец экскурсовод сообщила, что очень ценны в помещениях замка обтянутые кожей стены помещений. Эти своеобразные обои, ценны как в художественном, так и в технологическом плане. На них изображены события, происходившие в замке, и сцены охоты, например, "Рыбная ловля на Морицбургском пруду", а также мифологические картины с изображением Дианы, богини охоты, давшей имя другому охотничьему замку Августа - Дианенбургу.
   Возвращаясь в Борстель, экскурсанты долго делились своими впечатлениями от осмотров самого города и его картинной галереи. Все были уставшими, но очень довольными - экскурсия понравилась всем. Андрей подумал, что руководству гарнизонов следовало бы почаще организовывать такие экскурсии, не было бы нужды тайком посещать какие-нибудь города самостоятельно.
   А на следующий день всех уже ожидала рабочая текучка. Время пролетало быстро, уже вскоре заканчивался и ноябрь. В двадцатых числах этого месяца Андрей осуществил ещё одно, как ему казалось, полезное мероприятие. Оно было маленькое, но результатов от него хватало на весь следующий год. Что же это такое могло быть? Это была тривиальная подписка на газеты. Не на немецкие, конечно же, а на советские. В первые дни своего пребывания ещё в Цербсте Андрей сожалел, что нельзя было ознакомиться с союзными новостями. Уже в Борстеле он узнал, что это вполне осуществимо, и не в какой-нибудь гарнизонной библиотеке, а в своей комнате, сидя за столом или лёжа на кровати. И ты мог при этом читать свою газету, которую тебе доставляли из Союза лично. При этом союзную прессу доставляли регулярно и без перебоев. Правда, с задержкой в день-дня, что было вполне объяснимо - и в Союзе не все газеты доставляли в тот же день. До сих пор Андрей знакомился с союзными и мировыми новостями, конечно же, в клубной библиотеке. Но уже с января месяца следующего года такое положение должно было измениться - он мог стать полноправным индивидуальным подписчиком любой союзной газеты или журнала. И он этим, конечно же, воспользовался. Чуть более чем за месяц до Нового года он подписался на газеты "Комсомольская правда" и "Советский спорт".
   Он выписал "Комсомольскую правду" вовсе не по той причине, что ещё недавно был комсомольцем. Просто эта газета публиковала самые интересные, по его мнению, материалы и написаны они были живым, не казённым языком. Ну а без спортивных новостей он не мог жить - болельщик он был заядлый, причём хорошо разбирался почти во всех видах спорта. А за футбольную команду киевского Динамо он болел с 14 лет, с 1960 года. Учась в институте, он даже приобрёл абонемент в 19-й сектор киевского Республиканского стадиона на все матчи с участием "Динамо". Именно поэтому он и выписывал регулярно "Советский спорт". В Союзе он, правда, так же регулярно выписывал и журнал "Наука и жизнь", здесь же, за границей он посчитал, что будет достаточно одних лишь газет.
  
  

ГЛАВА 29

Рубли-марки

  
   И вот уже заканчивался ноябрь, через каких-то 4 дня начнётся зима. Правда, снега пока что Андрей не видел. Это было немного странным, потому что в конце ноября (а порой даже в октябре) в Союзе начинали кружиться белые пушинки, а то и выпадал уже первый снег, хотя ещё и не лежал устойчиво. Конечно, Борстель расположен значительно южнее Украины, точнее юго-западнее, но, тем не менее, на таких широтах мог выпадать снег - в той же Польше или Чехословакии. А, возможно, здесь на климат влияло тёплое течение Гольфстрима. Вчера закончилась очередная рабочая неделя, которая также прошла без каких-либо происшествий. Слесари и газосварщики всё больше времени просиживали в мастерской. Но они, тем не менее, находились на своих рабочих местах. Это были как бы дежурные бригады, которые в любую минуту готовы откликнуться на любой вызов. Но пока что, слава Богу, никаких вызовов не поступало. Ну, а если нет плановой работы, то не будешь же ты её высасывать из пальца. Просто слесари в любую минуту должны, как и те же пожарники, вскочить с места и помчаться на помощь. Ведь пожарники, чтобы не просиживать без работы, не будут сами себе организовывать пожары. Правильно говориться, что немалая доля успеха в работе лежит в профилактике. А у них такой профилактикой были плановые летние ремонты. Это прекрасно понимало и начальство. Изредка заглядывающий к ним в мастерскую Лукшин абсолютно не бранил сидящих без дела слесарей, он только осведомлялся у Морозевича о состоянии дел. И то делал он это скорее по-привычке, поскольку он прекрасно знал об этом на вечерних планёрках. Андрей только заранее предупредил, чтобы слесари не очень шумели и прислушивались. Если же услышат звук открывающейся наружной двери, то перестать играть в домино, в которое они, конечно же, теперь играли. Собственно говоря, Андрей и не запрещал этого - не будут играть, так в тепле заснут, что, пожалуй, даже хуже, потому что при срочном вызове, не сразу и сообразят, что нужно делать. А так все на рабочих местах, так называемая, тревожная группа. Правда, по поводу наружной двери, поступили было предложения повесить над ней колокольчик, как в немецких магазинах. Но начальник теплохозяйства эти предложения пресёк на корню, ещё чего не хватало - любой поймёт, зачем такой колокольчик повешен.
   Субботнее время тянулось как-то очень медленно. И всё это было потому, что нечем было заняться. Книги прочитаны, газеты пролистаны, до кино в клубе ещё далеко, идти играть в бильярд не хотелось - он уже немного приелся, и пора было сделать перерыв. Телевизора, как это часто бывало в союзных общежитиях, в Ленинской комнате не было. Не было его там по простой причине - потому что и самой Ленинской комнаты тоже не было. Вот как-то не предусмотрели её "туповатые" немцы, возводя этот дом, который уже значительно позже был приспособлен под общежитие? А перестраивать общежитие сейчас, означало бы уменьшить полезную жилую площадь. А жилая площадь для служащих была, в общем-то, ограничена. Их общежитие не было исключением в этом плане. Правда, Лукшин уже не один раз говорил, что это всё из-за расхлябанности самого коменданта общежития - у того (точнее, неё), мол, нет никакого плана поселения, люди заселяются как попало, при этом не учитывается, кто, когда приехал и кто когда уедет. Люди селятся вместе только по принципу принадлежности к одной для них службы. А это вовсе не является критерием, чепуха это всё. Он всё грозился навести в общежитии порядок, вот только руки у него не доходят, других работ полно. Но в последнем разговоре с комендантом, который краем уха слышал и Андрей, майор сказал, что не далее как к Новому году порядок в общежитии он наведёт. Андрей вернулся к предыдущей мысли о телевизорах и решил, что и они не очень-то способны улучшить ситуацию со свободным временем, ведь русские передачи транслировались только пару раз в неделю. Вот и приходилось, как сейчас, лежать на койке, подложив руки за голову и слушать по радио русскую "Волну". Это было единственное что-то постоянно новое. Андрей даже прошёлся по 2-3-м котельным, поверяя работу кочегаров. Сделал он это тоже, скорее для того, чтобы приблизить вечер и сходить хотя бы на старый кинофильм. В котельных же всё было в порядке.
   Примерно в таком же плане прошло и воскресенье. Зашёл, правда, Александров, они немного поболтали, и он ушёл. При этом ни от кого не поступало предложений сходить, например, "К Грише" или в кафе - пиво, когда стало не жарко, тоже потеряло свою привлекательность и актуальность. Правда, в воскресенье в общежитии появилась новость - после обеда вернулся из отпуска Кирзонян. Его и так редко можно было увидеть унывающим или просто расстроенным, а после отпуска он, даже как будто помолодевший, просто излучал положительную энергию. Вечером он заскочил к Андрею и пригласил того к себе в комнату. Андрею не очень-то хотелось идти, он понимал, для чего коллега его приглашает, но и не пойти было неудобно - ведь, действительно, коллеги и работать им бок о бок. Конечно, как и догадывался Андрей, у Григория уже был накрыт стол с союзной водкой и вкусно пахнущей домашней снедью. Григорий даже привёз из Союза буханку настоящего, приятно пахнувшего (хоть он был и не самый свежий) чёрного хлеба, по которому здесь все соскучились. Дело в том, что немцы в основном употребляли белый пшеничный хлеб, не кирпичиком, а в виде широкого и толстого батона или же в виде круглой булки. Он у них, надо отдать должное был неплохой. А вот чёрный хлеб они употребляли мало, но если и употребляли, то выпекать его они не умели. Он у них получался каким-то крошащимся, сыпался как опилки, да и по вкусу, наверное, смахивал на те же опилки.
   Это было немного непонятно в ракурсе того, что, вообще-то Германию в Европе называют "хлебной нацией" - в целом в ней выпекается более 100 наименований чёрного хлеба и несколько сот кондитерских изделий из белой пшеничной муки. Возможно, это более касается ФРГ, но традиции-то до войны были общие. Правда, некоторые удивляются: откуда в Германии такой интерес к хлебу, если в ресторанах и кафе хлеб к горячим блюдам обычно даже и не подаётся. Немцы также и суп, и второе едят без хлеба. Поэтому туристам, особенно из СССР, приходится официантам специально напоминать о хлебе. Но дело в том, что хлеб - это основа немецкого завтрака и ужина. Конечно, какой же завтрак без хлеба и булочек? Стоять вечером или, тем более, утром у плиты эмансипированные немецкие женщины не желали. В большинстве семей домашний ужин - это бутерброды, да разве что ещё салатик. А бутерброды - это не обязательно один только белый хлеб. Взять хотя бы те же бутерброды из сырого фарша. Это вообще была для Андрея загадка - как можно есть сырое мясо? Правда это было не совсем сырое мясо - это был именно сырой фарш, и не просто фарш, а свиной фарш и, как говорили, молодых свиней, у которых ещё нежное мясо.
   Дело в том, что немцы, действительно, готовили бутерброды из свежего свиного фарша (Schinkenmett), не просто свежего - свежайшего, из мяса только что забитого поросёнка. Ни мясо, ни сам фарш не мог быть, к примеру, позавчерашним, и заморозке в холодильнике он не подлежал. Вырезали кусок мяса из только что разделанной молодой свиньи, приготовили фарш, намазали им хлеб и к столу бутерброды. Завтра эти бутерброды уже можно выбросить. Фарш, конечно, присаливался и сдабривался специями, но не более того. Андрей видел такие бутерброды, и выглядели они довольно аппетитно - нежно-розовый фарш тонким-тонким слоем на чёрном хлебе. Было похоже на бутерброды с союзным мясным фаршем (но не сырым, конечно) из консервных банок "Завтрак туриста". Те, кто рискнул попробовать эти немецкие бутерброды, говорили, что довольно вкусно, но Андрей так и не решился отведать эту диковинку.
   Возможно, чёрный немецкий хлеб невкусный был из-за того, что большинство его сортов готовятся из грубой непросеянной ржаной муки или потому, что немцы стараются не использовать для такого хлеба дрожжи, которые, как они говорят, просто "вздувают хлеб"? Ответа на эти вопросы Андрей не знал. Он также слышал, что есть очень даже вкуснее сорта чёрного немецкого хлеба, но ему такие что-то не попадались или же их не завозили в гарнизонные магазины. Так или иначе, но практически все скучали по-настоящему ржаному русскому (или украинскому) хлебу.
   Был и ещё один продукт, по которому скучало население городка, да, наверное, и не только в Борстеле. Странно, но таким продуктом было обыкновенное подсолнечное масло. Неужели у немцев не было подсолнечного масла? Конечно же, было, и прекрасного качества. Но именно это качество многих и смущало. Дело в том, что у немцев все растительные масла (а кроме подсолнечного были и другие - кукурузное, соевое, льняное, импортное оливковое) были рафинированными, то есть хорошо очищенными от примесей. При этом то же обычное подсолнечное масло (ароматное) превращалось в масло без запаха. И вот скучали жители городка именно по этому запаху, привыкшие к нему ещё с пелёнок. Андрей, например, даже не знал, делают ли в Советском Союзе рафинированные растительные масла. Да, иногда в продаже появлялось как некий дефицит кукурузное масло (об оливковом доводилось читать только в книгах) и оно было практически без запаха, но сама-то кукуруза (в отличие от семян подсолнуха) и так ничем не пахнет. Так что он просто не знал, рафинированное оно или нет, не было такого понятия применительно к растительным маслам. Само слово "рафинирование" в обиходе, конечно, использовалось, но чаще всего (а, возможно, и только лишь) применительно к рафинированному (кусковому) сахару. Что же касается подсолнечного масла, то советские граждане в ГДР не представляли себе какие-нибудь салаты (да хотя бы тот же винегрет или простой салат из помидоров, огурцов, сладкого перца и репчатого лука) без приятного аромата не рафинированного подсолнечного масла. Многие даже привозили его из отпуска. Такие вот были неприхотливые вкусы "русских".

* * *

   Всего отмечали приезд Кирзоняна четыре человека, кроме Морозевича и бывшего отпускника там ещё присутствовали и его напарники по комнате. Все вместе они выпили, закусили и даже закурили, хотя курение в комнатах общежития не приветствовалось. Потом они начали делиться своими новостями, точнее делился в основном Андрей. Григорий расспрашивал его о том, что произошло в городке за время его отсутствия. А как раз за этот месяц ничего-то и не было, кроме, разве что, поездок в Росток и Дрезден. Но это Кирзоняна мало интересовало, ему нужны были новости гарнизонные. Сам же он тоже ничего не мог рассказать своим собутыльникам по простой причине - те почти ничего не знали о его союзной жизни. Как они поняли, никуда Кирзонян не ездил - ни на море, ни куда-нибудь ещё, а просто слонялся по своей Молдавии (правда, по городам), от одного дружка к другому, попивая вместе молодое молдавское вино. Однако он рассказал немало разных союзных побасенок, а потому просидели они довольно долго - яств на столе хватало. Григорий, конечно, был компанейский парень, только вот о своей личной жизни он предпочитал умалчивать.
   В понедельник, кроме как за столом в столовой, Андрей с Кирзоняном не виделся - очевидно, после отпуска тот наводил шорох в своём хозяйстве. А вот уже во вторник после обеда Григорий сам разыскал Андрея, отвёл в сторонку и начал разговор:
   -- Так, справка ещё при тебе?
   Андрей, конечно же, сразу понял о какой справке идёт речь.
   -- Конечно же, не при мне, -- улыбнулся Андрей. -- Зачем я её постоянно таскать буду.
   Но коллега юмора не понял:
   -- Да я не о том. Я понимаю, что ты её в кармане не носишь. Но она сохранилась?
   -- Конечно, как и договаривались, -- уже серьёзно ответил Морозевич. -- А ты что, деньги таки привёз?
   -- Привёз, правда, не все 300 рублей, а где-то 200 с хвостиком.
   -- Но справка-то на 300 рублей.
   -- Вот в том-то и дело. Конечно, немцы поменяют и 200 или те же 220, но лучше, чтобы не возникали вопросы, всё же, именно 300 рублей. У тебя что-нибудь есть?
   -- Естественно, 30 рублей.
   -- Хорошо, а кроме них? Нужно, всё же, дотянуть до 300 рублей.
   -- Откуда? Я же тебе говорил, что у меня кроме этих 30 рублей больше и копейки русской нет - всё в сберкассу сдал. Спроси у своих слесарей.
   -- Понимаешь, именно у них-то я и не хочу спрашивать.
   -- Почему?
   -- Да всё потому же. Если кто-нибудь сболтнёт, то ясно будет, что я собираю деньги - я ведь только вернулся из отпуска. А мне нужны такие разговоры? Подумают, что я Бог знает, чем занимаюсь.
   -- Да, ты прав. И что же делать?
   -- Ты аккуратно спроси у своих. Только не связывайся с одесситами. У тебя есть ведь серьёзные ребята.
   -- Да, пожалуй, человека 4-5 серьёзных и неболтливых есть. Да вон те же Батурины. Из них слова не вытянешь.
   -- Батурины прекрасная кандидатура, но я боюсь, что они, как и ты, и копейки не провезли. Они не разговорчивые, это да, но они пугливые.
   -- Ладно, спрошу, конечно, и у них, и некоторых других. Но хотя бы через пару дней, чтобы это не связывалось с твоим приездом.
   -- Правильно. Я согласен, спешить некуда. Давай действуй.
   Начал Андрей разговоры о советских деньгах, всё же, не с братьев Батуриных, а с Николая. Назавтра, когда все слесари и газосварщики разошлись после работы по домам, он, тоже направляясь с Кравченко в общежитие, на полдороге остановился, закурил (закурил и Николай) и спросил:
   -- Коля, у тебя случайно не сохранились советские деньги?
   -- Рублей 10-12, наверное, есть. А что?
   -- Я думаю, что тебе не помешают лишние 30-40 марок?
   -- В принципе, конечно, не помешают. А что? -- повторился он.
   -- И я так думаю. Переговори с надёжными, я имею в виду, не болтливыми ребятами и спроси их об этом. Есть возможность обменять русские деньги на марки. Что это за возможность, я тебе позже расскажу. Только не связывайся с одесситами.
   -- Это я и сам понимаю, -- усмехнулся Николай. -- Хорошо, попробую разведать.
   Андрей пришёл к себе в комнату, разделся, пошёл умыться и прилёг на кровать. Немного позже к нему обратился по какому-то вопросу Дмитрий (Алексей был на смене). Они немного поговорили, и Андрей постепенно свёл беседу к деньгам, после чего задал такой вопрос:
   -- Дмитрий, а ты с братом все русские деньги в Бресте положил на книжку? Или это я такой глупый, что всё до копейки положил. Некоторые провозят небольшие деньги и ничего - меняют их потом у поляков на марки.
   -- Нет, мы не провезли, -- грустно покачал головой Дмитрий. -- Мы, как и вы, всё положили на книжку.
   -- И то легче, -- улыбнулся Андрей. -- А то я думал, что один такой. Оказывается, что не один, всё же, есть компания.
   На этом разговоры Андрея с Дмитрием о деньгах прекратились. Он не возобновлял и разговор с Николаем, тем более что в связи с похолоданием прибавилось работы. Теперь слесари уже не просиживали в мастерской, а мотались по объектам, а с ними, конечно же, и Николай - ему сейчас было не до денег.
   Однако, работа работой, но было ещё и личное время, так же как и личная жизнь каждого. С наступлением зимы поутихли весёлые гулянки по вечерам - больше времени служащие начали просиживать дома, но нередко и не у себя дома. И в этой связи всё больше поползло по городку сплетен о том, кто и где был вчера или позавчера вечером или же ночью. В этом плане, конечно, наибольше всяких разговоров крутилось вокруг "Парижа" - женского общежития. И нельзя сказать, что эти разговоры были абсолютно беспочвенны, как говорится - нет дыма без огня. А дымок-то был, и порой довольно удушливый. Ни для кого не было секретом то, что многие служащие и неженатые военнослужащие проводят свой досуг там. Ну а где им было его проводить? Чем могли, например, заняться те же служащие из "Лондона", кроме игр в бильярд, шахматы, шашки или карты - в домино они играли только на работе. И это совместное времяпровождение особей разных полов было вполне естественным и в большинстве случаев ничего предосудительного в том не было. Женской половине как раз в плане досуга было ещё сложнее - во все вышеперечисленные игры они не играли. А чем они ещё могли заниматься - сидеть и вышивать крестиком? А они во все времена ощущали повышенную потребность во внимании. Однако порой это повышенное внимание закручивалось в длительные флирты, а то и в крутые романы. Молодые жёны офицеров знали обо всех соблазнах "Парижа" и, как могли, оберегали своих мужей - ведь некоторым девчонкам из "Парижа" впору было на подиумы выходить. Многие ведь и приехали с тайной мыслью возвратиться в Союз уже вдвоём.
   Все эти мысли прокручивались в голове Андрея во время праздничного концерта в честь Дня Конституции, который проходил накануне в субботу. Конституция СССР была принята VIII-м чрезвычайным съездом Советов 5-го декабря 1936-го года. Конституцию часто называют "Сталинской конституцией", потому что, как слышал Андрей, в работе над текстом основного закона СССР непосредственное участие принимал И.В. Сталин. По замыслу авторов эта Конституция должна была отразить важный этап в истории Советского государства - построение социализма, за что её ещё иногда называли "Конституцией победившего социализма". Сейчас, сидя в зале, никто из присутствовавших на концерте не догадывался, что уже в следующем году 5 декабря станет обычным рабочим днём. Андрей пошёл на этот концерт ещё послушать Александрова, который должен был принимать участие в этом концерте.
   И вот, пока шли выступления других самодеятельных артистов, он, увидев одну парочку, и размышлял о том, как в гарнизоне его обитатели проводят свой досуг, главной частью которого чаще всего и становились такие праздничные концерты. В обычные же вечера рабочих дней или в выходные каждый развлекался так, на что он был горазд. И одним из таких развлечений и было совместное времяпрепровождение жильцов "Лондона" и "Парижа". Конечно, о молодых офицерах, а, тем более, женатых, слухов было немного. А прославился своими подвигами в "Париже" как раз парень из хозяйства Морозевича, один из замеченной Андреем парочки. Это был новый кочегар Анатолий Гуров, который только летом приехал. Отягчающим обстоятельством, как говорится, было то, что он был женат. Это был стройный, видный, да и просто красивый молодой человек и от девчонок отбоя не было, несмотря на его обручальное кольцо на пальце, которое он и не думал снимать. Покрутив небольшие романчики то с одной, то с другой девчонкой, он, в конце концов, остановил свой выбор на одной (под стать ему) красивой девице и с той поры в городке его видели только с ней. Роман был очень серьёзным, и Анатолий надолго прописался в Париже. Он со своей подругой ничего ни от кого и не скрывал. Когда кто-нибудь начинал упрекать Анатолия за такие поступки, он спокойно отвечал:
   -- Это моя вторая жена.
   При этом невозможно было понять - шутит молодой человек или нет. Многие осуждали девчонку - что она себе думает, неужели рассчитывает, что это всерьёз. А если всерьёз, то, как она решилась разбить чужую семью, ведь на чужом несчастье своего счастья не построишь. Однако многие девчонки и откровенно завидовали той - такого парня отхватила. Андрей удивлялся и думал о том, что же будет, когда приедет из Союза жена Гурова, да и будет ли он её вообще вызывать. Но об этом пока было ещё рано думать.

* * *

   Во вторник, ровно через неделю после первого разговора Григория о справке, когда никого не было поблизости, к Андрею подошёл Николай и сказал:
   -- Андрей Николаевич, деньги я собрал. Не так много, конечно, но это, наверное, и всё. На большее по-моему рассчитывать не следует.
   -- И сколько же ты собрал?
   -- Если не учитывать копейки, то 48 рублей.
   -- Ладно, нормально, давай их мне.
   -- А как вы их менять будете? У поляков? Так они мало дают.
   -- Нет, не у поляков. Буду менять официально, -- и Андрей рассказал историю со справкой и о Кирзоняне. -- Только ты не распространяйся.
   -- Обижаете, Андрей Николаевич, когда это я болтал лишнее.
   Вечером Андрей зашёл к Кирзоняну и отдал собранные деньги.
   -- Всё равно немного не хватит.
   -- Но это всё, больше не собрать, если только не вводить в курс дела других.
   -- Да понятно.
   Григорий посчитал все деньги вместе, и у него получилось 291 рубль и 27 копеек.
   -- Копейки, конечно, отбросим. Немцы их менять не будут. Не знаю, будут ли менять и 1 рубль, но попробую. А остальные скажу, что потерял. Всё, неси справку, я завтра же и поеду в Стендаль. А там конец года будет, Рождество - немцы работать не будут.
   Андрей принёс Григорию злосчастную (а, может быть, наоборот - счастливую) справку и отправился к себе в комнату.
  
  

ГЛАВА 30

Всё ближе Новый год

  
   Новый рабочий день не принёс ничего нового. Правда, впервые за долгое время появилась внеплановая работа у газосварщиков - дал течь один из паропроводов в котельной. Поэтому пришлось почти загасить (но не совсем, чтобы можно было затем быстро довести давление до нормы) на время огонь в топке котла и заняться ремонтом. Когда Колыванов начать заваривать трубу, то оказалось, что дефектен участок трубы примерно в 30 см - пришлось его весь менять и это отняло больше времени, нежели предполагалось вначале. Андрей подумал о том, что хорошо, что течь дал паропровод, а не трубопровод, где теплоносителем являлась горячая вода. Тогда пришлось бы сливать воду из всей системы, а после ремонта заполнять вновь - и неизвестно, справились бы они за один день. Точнее, за целый день-то справились бы, но сварщикам пришлось бы работать в две смены. Но участки с горячей водой редко выходили из строя. В системах водогрейных котлов вода в трубопроводах находилась практически круглогодично. Её сливали только один раз. Летом в один из дней в систему добавляли специальную жидкость (она поставлялась в бутылях подобным тем, в которые разливают кислоты) с присадками, которые очищали с трубопроводов накипь. Разогревали котлы, и воду с этой жидкостью в течение 2-3-х часов прогоняли через систему, после чего всю воду из системы сливали, а систему тут же заполняли свежей водой. Когда Андрею пришлось выполнять эту работу впервые, он подумал о том, как неразумно поступают летом с системами отопления в Союзе. Ведь там летом практически изо всех отопительных систем сливают воду и ведут ремонт. А заливают воду в системы только осенью за пару недель до начала отопительного сезона. А для влажных пустых трубопроводов нет большего несчастья, нежели от соприкосновения с кислородом воздуха - они тут же начинают ржаветь. Конечно, и здесь летом, доводилось ремонтировать трубопроводы и сливать из них воду. Но сразу же после окончания ремонта в систему заливали воду и не держали сколь-нибудь длительное время трубопроводы без воды.
   Вечером к Андрею заглянул Кирзонян и вызвал его в коридор. Он вручил ему с десятое бумажек - марок ГДР.
   -- Здесь твоим ребятам, всё по счёту и тебе с премией, так сказать.
   -- Да мне не надо никакой премии. Я ведь только 30 рублей давал.
   -- Ты больше всех давал - справку. Не будь её, то и денег не было бы. Так что, бери. Я никаких возражений и слушать не хочу.
   -- Ну, а как прошёл процесс обмена - без проблем?
   -- Абсолютно, -- Григорий улыбнулся, -- как говорится, я им стулья - они мне деньги. Никто никаких вопросов не задавал, да и зачем - вся отчётность соблюдена.
   На следующий день Андрей отдал Николаю причитающиеся марки. У кого он их одалживал, он не знал, так же как пока он и не узнал, где же в Стендале производится обмен рублей на марки. Так благополучно завершилась эпопея со справкой, выданной Андрею ещё в конце мая в Бресте.

* * *

   В первой декаде декабря стрелка показания термометра снизились практически до нуля градусов (это днём, а ночью вообще ниже нуля) и в хозяйстве Морозевича начали возникать отдельные более серьезные проблемы. Слесарей всё чаще стали вызывать в жилые дома - в штабе в специальном журнале, которые начальники служб ежедневно просматривали, начали появляться жалобы, что в квартирах холодно. Однако слесари, которые приходили на место очередного происшествия никакой вины службы теплохозяйства не устанавливали. Но когда записи в журнале начали увеличиваться, Лукшин на очередной планёрке обратился к Морозевичу:
   -- Андрей Николаевич, и вы, и я доверяем вашим слесарям, люди они, конечно, квалифицированные. Но нужно, всё же, разобраться в этом вопросе - обоснованные эти жалобы или нет? Я попрошу вас, выкройте время и сами заскочите в пару таких квартир. В чём же там, всё-таки, дело?
   Андрей пообещал майору разобраться, взял на заметку для себя 3 квартиры и на следующий же день после, так называемого, "развода" рабочих по участкам, направился по одному из адресов.
   На его звонок дверь открыла молодая женщина в домашнем халате и тапочках на босу ногу. Андрей представился и объяснил цель своего визита. Андрей снял свою куртку, повесил её и кепку на вешалку в прихожей, и женщина провела его в комнату.
   -- Что у вас стряслось?
   -- Холодно в квартире, -- коротко ответила женщина.
   -- Извините, я этого не ощущаю.
   -- Конечно, не ощущаете. Вы только что с мороза, да ещё в тёплой куртке.
   -- О каком морозе вы говорите? На улице температура, хоть и не на много, но, всё же, выше нуля градусов.
   -- Ну, я не так выразилась - с холода.
   -- Хорошо, а какая у вас температура в квартире?
   -- Я не мерила.
   -- А градусник у вас есть? Я имею в виду комнатный.
   -- Есть, в другой комнате.
   -- Отлично. Чтобы я у вас не натоптал, вас не затруднить принести его сюда?
   -- Сейчас принесу.
   Женщина ушла и через минуту принесла спиртовый градусник на деревянной досточке. Андрей глянул на градусник и сказал:
   -- Я плохо вижу, у вас зрение, наверное, лучше - скажите, пожалуйста, сколько там градусов?
   -- Всего двадцать один, -- ответила женщина, глянув на градусник.
   -- И вы считаете, что этого мало, я так понимаю?
   -- Конечно, мало. Холодно ведь.
   -- Извините, а вы не скажете мне, чем вы занимались до моего прихода?
   Женщина изумлённо уставилась на Андрея:
   -- Лежала и читала книгу. А что это запрещено? -- уже резко спросила она.
   -- Нет, ну что вы. Можете, естественно, заниматься чем угодно, вы ведь свободный человек. А вы, кстати, знаете, какая допустимая нижняя температура в жилых квартирах?
   -- Нет, и какая же?
   -- Нижняя допустимая температура в жилых помещениях составляет 18 градусов Цельсия, но не более 22-х. Исключение составляет угловая комната, там минимальная температура должна быть не менее 20 градусов. У вас же нет угловой комнаты. И только в ванной температура должна быть 25 градусов. У вас в ванной холодно?
   -- Нет. А какая же тогда температура должна быть в садиках и школах, если в квартире всего 18 градусов?
   -- В садиках: в спальнях температура точно такая же, как и в жилых квартирах, а вот в игровых комнатах повыше - 21-23 градуса, но никак не более 24-х градусов. Теперь о школах, там температура воздуха в классах должна быть 17-20 градусов, в мастерских 16-18 градусов, а в спортивном зале - всего 15-17 градусов. Даже в лечебных заведениях температура не должна превышать 22-х градусов. Так что у вас температура в квартире как в больнице или детском садике.
   -- Этого не может быть! Даже в садиках всего 22 градуса? Неужели всё, что вы сказали верно?
   -- Может. И вы легко сумеете, если захотите, навести справки. Или просто зайдите ко мне на работу, и я вас в этом смогу убедить документально. Поэтому, я убедительно прошу - не отрывайте моих людей по пустякам. Работы у них и так много. Их раз-два и обчёлся, а сколько квартир в гарнизоне - вы представляете?
   Женщина молчала. Андрей вышел в прихожую, оделся, попрощался с хозяйкой квартиры и направился по второму адресу. Картина там повторилась точь-в-точь, за исключением того, что в той квартире температура равнялась 220 С. В третью квартиру Андрей решил зайти после обеда. Для этого он захватил с собой стандартный градусник (вдруг в этой квартире его не окажется) и, главное, книгу с допустимыми нормами по теплу. Андрей ещё вчера, когда записывал адреса, обратил внимание, что все вызова в жилые дома лётного состава. Он не придал этому значения - возможно, и в самом деле этот дом плохо отапливается. Но теперь ему всё стало ясно. Все записи делали женщины, жёны лётчиков, самим же лётчикам было не до того, они служили. А вот их жёны мучились от безделья. Летом они ещё находили себе развлечения, а вот зимой им, действительно, помимо книг, сложно было найти себе занятие. Андрей не зря спросил хозяйку первой квартиры, чем она занималась до его прихода. Конечно, если целый день пролежать на диване, читая книгу, то ещё как можно замёрзнуть. Хотя по ней этого нельзя было сказать - пусть домашний халат и мог быть тёплым, но тапочки на босу ногу!
   Поэтому в третьей квартире, чтобы в дальнейшем жёнам лётчиков не повадно было и дальше писать в журнале такие же записи, он поступил построже. В конце подобной беседы, после убедительной просьбы не заниматься в дальнейшем подобной ерундой, он добавил:
   -- Вы хотите, чтобы у вашего мужа были неприятности?
   -- А при чём здесь мой муж.
   -- А вот при чём. Вы знаете, что в Союзе за ложные вызова штрафуют? Я думаю, что знаете. Если необоснованно вызывать, например, скорую помощь или пожарных, то можно заплатить кругленькую сумму. Вы, я так понимаю, не работаете, а у вашего мужа что - много лишних денег? Если я обращусь по поводу ваших необоснованных жалоб к командиру полка, то я думаю, что вы прекрасно понимаете - он сможет легко наказать, но не вас, а вашего мужа. Между прочим, из других домов подобных жалоб не поступает, вы это можете проверить. Вам всё понятно?
   -- Понятно, -- уныло протянула хозяйка квартиры.
   -- И ещё одно. Если бы я начал повышать у вас в квартирах температуру воздуха, то вам бы это влетело в копеечку.
   -- Это ещё почему?
   -- За перерасход угля, то есть брикета. Чтобы повысить температуру у вас в квартире, нужно лучше топить в котельных, по-простому больше брикета бросать в топку. Вам за что удобнее платить - за ложные вызовы или за перерасход брикета?
   -- Я не буду больше писать, -- не поднимая головы, ответила женщина.
   -- Я очень на это надеюсь. И передайте, пожалуйста, о нашем с вами разговоре вашим подругам. Чтобы они не попали в подобную ситуацию.
   -- Хорошо, -- тихо ответила женщина.
   Когда на планёрке после работы Андрей рассказал обо всём Лукшину и остальным присутствующим, то хохот стоял неимоверный. Когда все немного успокоились, майор, удивлённо глядя на Морозевича, произнёс:
   -- Андрей Николаевич, глядя на вас, как-то сложно предположить, что в вас скрывается такой талант по убеждению офицерских жён.
   -- Борис Михайлович, а что мне оставалось делать? -- развёл руками тот.
   -- Да я вас и не корю, всё правильно.
   -- Товарищ майор, а ведь он-то прав, -- начал Грицюк. -- Ведь, в самом деле, большинство разных жалоб, не только по его хозяйству, высосаны из пальца, написаны просто от безделья жёнами офицеров.
   -- Это вы мне говорите, Лукич - офицеру, у которого тоже имеется жена?
   -- Простите, товарищ майор, я не хотел вас обидеть, я ведь ... -- начал оправдываться тот, но зам. по тылу перебил его:
   -- Да я не о том, какие там обиды. Я веду к тому, что прекрасно знаю ситуацию, когда жене нечем заняться. Она на тебя, конечно, жалобы не напишет, но головомойку может устроить ещё ту. Разве не так, Лукич?
   -- Совершенно верно, -- засмеялся Грицюк. -- А вот что касается взимания денег за ложный вызов и за перерасход брикета, то это хорошая идея - её можно взять на вооружение.
   -- Да ерунда всё это, -- махнул рукой Лукшин. -- Кто там с кого деньги будет взимать. Это же он придумал для устрашения.
   -- Я это прекрасно понимаю. Но жёны лётчиков этого-то не знают, -- хитро прищурился Михаил Лукич.
   Расходились с планёрки все весёлые. Смех смехом, но после этого поток жалоб прекратился. Нет, жалобы, конечно, были и в дальнейшем, но они были единичные и, как правило, вполне обоснованные.
   -- Слушай Николаевич, -- обратился к Морозевичу Лукич, когда они вчетвером шли к общежитию. -- А вот с горячей водой у нас, как мне кажется, всё же, неладно. Я имею в виду именно наш дом (Лукич проживал над мастерской теплотехников). Её назвать горячей очень сложно. Да и в квартире прохладно.
   -- Я это знаю, Лукич, в общежитии я тоже под такой водой моюсь. Здесь ситуация намного сложнее. И очень хорошо, что ваши жёны, я имею в виду в вашем доме, этого не знают. Да, температура горячей воды, да и радиаторы в квартире должна быть значительно выше. Но, насколько я знаю, это не только наша проблема. Эта проблема остро стоит и в Союзе. Нужно либо лучше её греть в котельных, а это огромный перерасход топлива, либо же, что более реально и, главное, целесообразно хорошо теплоизолировать трубопроводы. В данной ситуации выход только один - хотя бы в выходные дни лучше, как говорится, кочегарить. В котельных, где водогрейные котлы, это вполне реально, и я дам указание своим кочегарам. А вот там, где паровые котлы, боюсь это делать - как бы до беды не довести. Зазеваются кочегары, уйдёт вода из котла и тогда ...
   -- Нет, нет, не нужно, -- остановил его Лукич. -- Это я к слову. Хотя у нас-то в квартирах не жарко. Хорошо, что на улице ещё сравнительно тепло.
   -- И это я знаю, но здесь я пока что ничего вам толком ответить не смогу. Нужно подождать нормальной зимы и посмотреть что будет, когда мы начнём топить посильнее.
   Пока что разговор о том, что в доме, где проживал Лукич (дом N 3) не очень-то тепло, был завершён. Но впоследствии к этой теме Морозевичу придётся вернуться на самом серьёзном уровне.

* * *

   Тем временем уже шла средина декабря. Как-то в один из его дней Андрей, находясь в общежитии, услышал новую красивую песню, которую душевно и проникновенно пел звонким голосом какой-то певец. Общение с Родиной в городке, кроме пары русских передач по телевидению в неделю, происходило в основном через радиостанцию "Волга". Эта радиостанция обычно передавала программы советского радио, а в полдень ещё и некоторые немецкие программы с радио Москвы. Иногда, в большинстве случаев вечером, транслировались и программы её собственного производства. В песне, которую сейчас услышал Андрей (а начало он пропустил) шла речь о русском городе Вологда. Андрею так понравилась эта песня, что следующим днём на утреннем сборе с подчинёнными (а это были слесари, газосварщики и несколько свободных от смены кочегаров) он упомянул о ней, сказав, что, правда, не знает её названия.
   -- А она так и называется - "Вологда", -- просветил его Борис Жуков. -- Да, красиво её поют "Песняры", -- добавил он.
   -- Какие ещё "Песняры", -- возмутился его начальник. -- Это явно не "Песняры". "Песняры" не поют подобные песни. Ведь основу их репертуара составляют обработанные белорусские народные песни. Ну, бывает ещё отдельные песни на стихи известных поэтов, таких, например, как Янка Купала или Роберт Бёрнс. У меня дома есть их записи. Ничего подобного там нет. Это же в первую очередь фольклорный ансамбль.
   У него, действительно, дома было много записей этого ансамбля, такие как "Косил Ясь конюшину", "Беловежская пуща", "Олеся", "Александрина", "Ты мне весною приснилась", "В поле верба" и другие. Ему очень нравился этот ансамбль под управлением Владимира Мулявина, созданный в Минске в 1969-м году. Он знал о нём ещё тогда, когда он назывался "Лявоны". Дело в том, что лично с Мулявиным был хорошо знаком его друг детства Олег Бубка, который одно время принимал участие в аматорском ансамбле "Чародеи" и несколько раз творческие пути этого ансамбля пересекались с гастролями ансамбля Мулявина. У Олега даже хранилась подаренная ему Мулявиным фотография с полным составом его ансамбля. И на стоящем на переднем плане барабане красовалась надпись "Лявоны". Поэтому-то так уверенно отметал Андрей версию Жукова, что новую песню "Вологда" поёт ансамбль "Песняры" - он как бы считал себя знатоком их творчества.
   -- Андрей Николаевич, а давайте поспорим с вами о том, что это всё-таки "Песняры", -- предложил Борис.
   -- Давай, -- не раздумывая, ответил Андрей. -- А на что?
   -- Да на что тут можно спорить? На бутылку, хотя бы на немецкую. -- Тоже уверенный в себе, тот немного хитрил - разлив немецкой водки производился в бутылки ёмкостью 0,7 л.
   Конечно, немецкий шнапс - это не русская водка, но всё же. Хотя следует уточнить, что шнапс - это не то же самое, что водка. Шнапс (Schnaps) - это просто обобщающее название крепких алкогольных напитков. Спирт для немецкой водки обычно приготавливается из картофеля, свекловицы, хотя может быть из зерна, ягод и фруктов. Объёмное содержание этилового спирта в шнапсе обычно 37,5 %, но иногда доходит и до 50 %. Хотя шнапс это не водка, но по вкусу и консистенции шнапс близок к водке или самогону. Правда, в немецком языке есть и слово "водка". Оно мужского рода, как и большинство горячительных напитков. Пьют немцы такие жидкости из тех же маленьких стопочек-дупельков и без закуски. Конечно, немецкая водка не идёт ни в какое сравнение со всемирно известной русской водкой. Но есть у немецкого "шнапса" и одно полезное свойство. Он довольно легко пьётся и в процессе его потребления во рту возникает ощущение некой маслянистости. Сам-то он, конечно, не маслянистый, а просто имеет свойство приятно и аккуратно проникать в человеческий организм - не нужно, проглатывая первые граммы, мучиться и натужно кряхтеть. Поэтому-то, выигрывая подобные пари, да и просто при обыденном употреблении подчинённые Андрея (и не только они) предпочитали употреблять немецкую водку. Она и дешевле, и бутылка большей вместительности, да ещё и нормально "идёт". Военнослужащие и служащие в ГСВГ обычно пили немецкую водку в будние дни, но никогда по праздникам. По праздникам предпочиталась только наша родная водка. Ну, конечно, и другие алкогольные напитки - коньяк, шампанское, ликёр - но только отечественного производства. Здесь подобные напитки не были в дефиците.
   -- Хорошо, а как вы убедитесь в своей правоте? -- спросил кто-то у спорящих.
   -- Услышит кто-нибудь снова по радио и подтвердит, -- ответил Борис.
   -- Так можно что угодно подтвердить.
   -- Можно по-другому, -- успокоил всех Морозевич. -- Я думаю, что такая песня обязательно должна попасть на передачу "Песня года". А уже Новый год скоро. Вот там всё и разложится по полочкам.
   Все согласились с ним, что это хорошая идея и поручили Николаю Кравченко разбить руки на пари, что тот охотно и сделал.
   Через несколько дней в общежитии, в котором проживал Морозевич, началась большая "пертурбация". Майор Лукшин исполнил своё слово, данное чуть более месяца назад коменданту общежития N 1. Он таки занялся наведением порядка с поселением в общежитии. После долгих с ним пререканий, комендант совместно со своим начальником составили план перезаселения. Они перестали обращать внимание на то, из какой службы тот или иной служащий, и начали заниматься полной комплектацией комнат с учётом предполагаемого срока убытия проживающего на Родину. Да и нигде в Союзе, даже в ведомственных общежитиях не поселяют жильцов так, чтобы в одной комнате жили (на примере строителей) одни каменщики, во второй - только столяры, в третьей - маляры. Эта перепланировка с заселением принесла свои плоды - полностью укомплектовались комнаты и одна из них (четырёхместная) осталась свободной. Теперь это был резерв для приезжающих. В конце концов, даже упрямый комендант согласился (точнее согласилась - это была женщина), что так стало лучше. И вот уже ровно через неделю после пари с Жуковым Андрей, как и большинство других служащих, поселился в новой для себя комнате. При этом он не знал - считать это для себя выигрышем или проигрышем. Да, его переселили в удобную двухместную комнату, но вместе с Кирзоняном, к которому, несмотря на много общих точек соприкосновения, у Морозевича почему-то душа не лежала. Лукшин, конечно, поступил совершенно правильно, поселив начальников служб отдельно от их подчинённых, даже не приняв во внимание тот факт, что Григорий приехал почти на год раньше Андрея. Правда, поговаривали, что Григорию могут продлить на год срок работы. Особых замечаний по его хозяйству не возникало, к тому же Кирзонян был членом КПСС - а это немаловажно при рассмотрении вопроса о продлении срока работы. В целом Андрей воспринял своё переселение довольно равнодушно, ни особой радости, ни огорчений он не испытывал. Он считал, что с Григорием ему придётся жить не так уж долго - с нового года Андрей собирался активно заняться вопросом вызова своей жены.
   Для разрешения же пари с Жуковым Морозевичу не пришлось ждать до Нового года. Дней через десять Андрей, слушая по радио какой-то концерт (в новой уже для него комнате вместе с Кирзоняном), с удивлением услышал:
   -- "А сейчас послушайте песню Михаила Матусовского и Бориса Мокроусова "Вологда". Песню исполняет ансамбль "Песняры".
   -- Да, -- подумал про себя Андрей, -- отстал я здесь от всяких новостей. А я-то был уверен в своей правоте. Значит, "Песняры" делают новый виток в своей творческой деятельности, начиная петь современные песни. Ну, что ж - проиграл, и ничего с этим не поделаешь. Придётся рассчитываться. И нечего ждать до Нового года. Ничего от этого не изменится.
   Под конец рабочего дня он зашёл к Жукову - тот отдыхал после ночной смены - и сказал, чтобы тот подошёл после окончания рабочего дня в каптёрку, предупредив об этом и Николая. Когда они собрались, Андрей вынул из куртки бутылку немецкой водки и выставил её на стол.
   -- Что это за праздник сегодня? -- удивился Кравченко.
   -- Никакого праздника нет. Это за "Вологду" и "Песняров". Выставляю Борису при свидетелях - ты же нас разбивал - и сообщаю о том, что я проиграл. Борис оказался прав.
   -- Так говорили же, что после Песни года, в начале января.
   -- А зачем ждать-то, -- вздохнул Андрей, -- когда я сам вчера убедился в его правоте - услышал по радио. Чего волынку тянуть, если оказался не прав.
   -- Андрей Николаевич, -- улыбнувшись, обратился к нему Жуков, -- тогда может быть мы её здесь втроём и оприходуем, так сказать. Вы поступили честно, не зажали. Мне же её одному не осилить. Если же я понесу её домой (он имел в виду их "Хоромы"), то каждому достанется по граммуле. Это ребятам не понравится, они побегут за добавкой - и начнётся...
   Морозевич подумал-подумал и махнул рукой:
   -- Ладно, давайте. Только закуски ведь нет.
   -- А это мы сейчас организуем, -- откликнулся Николай. -- Скинемся, и я сбегаю за закуской. Кому же и бежать, если не мне - ведь я вас разбивал.
   -- Нет, так дело не пойдёт, -- встрепенулся Андрей. -- Я проиграл выпивку, значит, мне и организовывать к ней закуску.
   И, не смотря на их несогласие с таким решением, он дал Николаю деньги и тот побежал в магазин. Когда он принёс закуску, то Андрей по количеству съестного понял, что Николай, всё же, доложил свои деньги. Он, укоризненно глядя на техника, покачал головой, но промолчал. Выпили они эту бутылку, не спеша - да и торопиться-о было некуда. Они долго беседовали. Разговор зашёл о приближающемся Новом годе, о погоде и прочем. Когда начали говорить о погоде, Андрей сказал:
   -- Странная какая-то погода у немцев. Новый год уже на носу, а снега ни грамма не выпало.
   Действительно, погода стояла сырая, ветреная, то было сухо, то 2-3 дня моросил с перерывами небольшой дождик. Но ртуть или спирт в градусниках упорно держались на отметке выше нуля. Пусть немного, но снежинки до сих пор не появлялись.
   -- Интересно, будет ли в этом году снег? -- продолжил он. -- В Союзе непривычна такая погода под Новый год.
   -- Да погода странная, -- поддержал его Николай. -- Сначала такая хорошая осень стояла, а затем наступила эта беспросветная сырость.
   Погода, действительно в сентябре и октябре выдалась на славу - солнечно, тепло. Иногда брызгал и дождик - не без того, но это было только на пользу грибам, которые все с удовольствием собирали. Андрей тоже вспомнил свой удачный поход со Шмелёвым за грибами.
   -- Слушай, Боря, -- обратился он к Жукову. -- Ты ведь старожил, так сказать - скажи, а в прошлый год был снег? Точнее не в прошлый год, а прошедшей зимой?
   -- Был снег. Небольшой, правда, и выпал довольно поздно. Но лежал устойчиво. Когда начинал время от времени таять, то через пару дней Дед Мороз подсыпал нового. Но такого вот, как сейчас, не было.
   -- Да, интересно, увижу ли я этой зимой немецкий снег? -- протянул Андрей.
   Забегая наперёд, следует сказать, что настоящего снега в эту зиму он так и не увидел. Нет, тот изредка тонкой простыней накрывал влажную землю, но ни разу на ней не задерживался. Даже тогда, когда начинался вечером или ночью. К концу следующего дня от него и следов не оставалось. Ни о какой снежной перине и речи быть не могло. Чаще же, так же как и в ноябре-декабре, моросил мелкий, нудный дождик, так всем уже за это время осточертевший. Поговорив ещё немного, коллеги-теплотехники постепенно свернули разговор и начали расходиться по своим местам ночного обитания.
  
  

ГЛАВА 31

Нет худа без добра

  
   Приближался Новый год. Наконец-то стало ощущаться дуновение зимы. Именно дуновение - стало холодно и подули неприятные ветры. Пару раз пролетал снежок, который, встречаясь с землёй, тут же таял - земля пока что как следует промерзать не успевала. Да и как она могла успеть промёрзнуть, если днём температура по-прежнему держалась в районе 00 С. И, если зима не так уж чувствовалась, то вот приближение праздников было ощутимо. В магазинах жёны офицеров больше, нежели до того, покупали продукты, "Шампанское" и цитрусовые. Участились также поездки в Стендаль. Там покупались елочные украшения, электрогирлянды, пиротехника и прочее. Нередко в гарнизоне офицеры несли ёлочки - где они их брали, Андрей не знал. Возможно, в том же Стендале, но в последнее время он туда редко ездил. В последнюю субботу декабря немцы начали праздновать Рождество. Промтоварные магазины практически не работали, да и продуктовые резко сократили своё рабочее время. Зато начались рождественские Ярмарки, где было и чего купить, и развлечься - от праздничных аттракционов, типа комнат смеха, лабиринтов, каруселей и до передвижных мини-зоопарков. Андрей в воскресенье съездил на короткое время на такую Ярмарку, но ничего там не покупал.
   Да и вообще покупки к Новому году служащие совершали практически в самом городке. Семейных пар среди служащих было мало, а что особенно нужно холостякам - чтобы было чем отметить Новый год и закусить. А этого добра было и на месте предостаточно. Конечно, девушки и женщины в своём общежитии как-то старались приукрасить свои комнаты, да и принарядиться самим. Мужчин такие вопросы мало занимали. Они не ставили в комнатах и ёлок, так, пару веток где-нибудь крепились на стене или над окном - и всё. Продуктами на 31 декабря и на первые дни наступающего года (те припадали на субботу и воскресенье) они запаслись. Конечно, сколь мало бы не проработал в городке иной служащий (самое малое с октября месяца), он уже успел купить себе на свой вкус новую одежду и обувь - праздники есть праздники и соответствующие к ним мероприятия в городке проводились. Это были и концерт художественной самодеятельности, и встреча Нового года в клубе, в кафе, и танцы. Здесь уже каждому хотелось показать себя в лучшем виде и не ударить в грязь лицом.
   В последние 3-4 дня перед Новым годом наступило резкое похолодание, и столбик термометра упал до 7-8 градусов мороза. На родине такое похолодание было детским лепетом - такое могло быть уже и в конце ноября. А вот здесь оно неприятно ощущалось - с ветром, без снега, и было резким контрастом к тому же стойкому, как для зимы, теплу. Правда, в самый канун Нового года европейский Санта Клаус, видимо, сжалился над бедными немцами, и Мороз-воевода утихомирил свою прыть. Так что 1977-й год в этих местах начался с оттепели. Когда в старом году похолодало, то в котельных пришлось топить более усиленно, а потому весь день 31 декабря Андрею пришлось с утра и часов до шести вечера перебегать, контролируя работу своего хозяйства, с одного объекта на другой. В их число попадали и сами котельные, и те объекты, которые они отапливали - в первую очередь, конечно, объекты питания, санчасть, клуб, кафе и прочее. Не миновал Андрей и жилые дома лётного состава. Он зашёл наугад в несколько квартир, и с облегчением убедился, что с этой стороны опасность вроде бы не грозит.
   Встречал Андрей Новый год вместе с Григорием и Виталием. В клубе и в кафе они ещё общались вместе с Лукичом и его женой, а также Александровым. Но сам Новый год те уже встречали отдельно. Начальники же тепло-, сантех- и электрохозяйства встретили Новый год в клубе, где пробыли часов до двух с хвостиком. Затем, вернувшись в общежитие, Андрей с Григорием ещё опрокинули по паре рюмок, поговорили, пошутили и радостные, весёлые завалились спать.
   Разбудил их где-то в десять часов утра стук в дверь. Григорий поднялся и открыл дверь. На пороге стоял вестовой из штаба батальона.
   -- Вы Морозевич? -- спросил он.
   -- Нет, вот он, -- указал Кирзонян на Андрея.
   -- Вас вызывает зам. командира по тылу майор Лукшин, -- обратился к тому солдат.
   Сон у Андрея как рукой сняло. Быстро одеваясь, он размышлял о том, что же могло произойти у него на службе. А то, что случилось какое-то ЧП никаких сомнений не было - не вызывает же его Лукшин, чтобы поздравить с Новым годом. Одевшись, он выскочил в коридор. Там его дожидался вестовой.
   -- Следуйте за мной, -- сказал он, и они вдвоём пошли к выходу из общежития.
   Однако направлялись они, ведомые солдатом, вовсе не к штабу ОБАТО, а куда-то в сторону санчасти или домов лётного состава.
   -- А куда мы идём? -- спросил Андрей.
   -- К жилому дому лётного состава. Майор уже там.
   Ёлки-палки, -- подумал Андрей. -- Только этого мне не хватало. Я же несколько часов тому назад туда заходил, и всё вроде бы было в порядке. А ещё подумал, что оттуда как раз опасность не грозит. Как накаркал.
   Неполадки, авария, а, возможно, и что-нибудь и похуже на этом объекте могли быть чреваты самыми крупными неприятностями. И если Лукшин уже там, а он не из любопытства туда попал, то неприятности грозят и ему, что уже говорить о Морозевиче.
   Лукшин, действительно, прохаживался возле дома, дожидаясь Андрея. Андрей поздравил майора с Новым годом. Тот машинально ответил, а затем махнул рукой и сказал:
   -- Не до того сейчас, -- и повёл Андрея к торцевой задней стороне дома.
   Когда они туда подошли, Лукшин, указывая на верх дома, коротко спросил:
   -- Ваше?
   По стене дома поднимались, вероятно, трубы - видно их, правда, не было, они были хорошо теплоизолированы. На уровне чердачного помещения трубы (или труба) входили в здание, и на их вводе по стене и по теплоизоляции текла вода, и свисали сосульки.
   -- Я не уверен на все 100 %, но, скорее всего, это действительно мои трубы, точнее, моего хозяйства.
   -- И что могло произойти?
   -- Мне видится только одна причина. В последние дни, когда ударили морозы, трубы прихватило, точнее, наверное, одну из них, вряд ли две одновремённо. Вода в трубе замёрзла, и труба лопнула. А вчера днём резко потеплело, вот лёд в трубе и растаял. Появилась течь.
   -- Да, скорее всего, это именно так. Но что делать, как устранить эту течь?
   -- Борис Михайлович, -- уже более бодро начал Андрей. Он успокоился, что его вины в этом нет, -- вы же понимаете, что, если бы эта труба текла внизу, то мы бы её быстро отремонтировали. Но это ведь непростой случай - ремонт на голой стене (а она была даже без окон), на уровне шестого этажа. Это будут крайне опасные ремонтные работы.
   -- Это я понимаю. Но всё равно, ремонтировать-то необходимо.
   -- Конечно, необходимо, -- вздохнул Андрей. -- Только вот как? Как туда подобраться?
   -- Подобраться можно либо с крыши, она плоская, либо с помощью пожарной лестницы. С пожарной машины, я имею в виду.
   -- Да это понятно. С крыши вариант, наверное, отпадает. Никакой люльки нет, подвешивать газосварщика на верёвках что ли? Но это вряд ли возможно - как он работать будет без твёрдой опоры, да и опасно. Ни я, ни вы, вряд ли пойдём на этот вариант.
   -- Хорошо. Отбросили этот вариант. Остаётся пожарная машина.
   -- Да, этот вариант более реален. Только как на этой лестнице, на самом её конце работать? Лестницы большинства пожарных машин рассчитаны на пять этажей. Не думаю, что в гарнизоне более мощная машина.
   -- Да, скорее всего это так, -- вздохнул уже и майор.
   -- Запас лестницы у такой пожарной машины, наверное, всего пара метров, да ещё это её самая узкая часть. И они не очень-то устойчивые. Я только один раз видел её в действии, но запомнил, как она раскачивается. В фильмах о спасении людей при пожаре эта лестница всегда ложится на подоконник или на само разбитое окно. А здесь гладкая стена. А на ней ведь ещё работать нужно, причём на ветру, на холоде. И не пять минут, а, скорее всего, более часа. Ещё ведь точно не установлено, что там произошло.
   -- Вы правы. Я и сам это всё прекрасно понимаю. Но другого выхода нет.
   -- Да, вероятно, другого выхода-то и нет, -- задумчиво протянул Андрей. -- Тогда давайте вместе обсудим план действий. Первое - конец лестницы пожарной машины нужно закрепить на стене. Крепить-то вроде бы и есть за что - за трубы. Но не хочется этого делать.
   -- Нет. Это рискованно. А вдруг ещё больше трубы нарушим.
   -- Вот и я о том же. Значит, нужно крепить к стене. А на ней, кроме труб, и крепить-то не к чему. Следовательно, нужно забить в стену хороший штырь, а лучше два, и крепить лестницу к ним. Конечно, стоя на лестнице, никто шлямбуром дырку в стене делать не будет. Придётся сверлить дрелью. Я думаю, что Горшков организует её подключение где-нибудь, проводов у него на это хватит.
   -- Хорошо, с этим разобрались. Но кроме самой лестницы нужно хорошо крепить на ней и газосварщика. Это как будто не так сложно - разных страховочных ремней у пожарников много.
   -- Да, технически это не сложно. Вот только пока что неизвестно как сварщик в таких условиях на высоте работать будет - сможет ли он?
   -- А кого вы планируете из сварщиков - Колыванова или Пампушко?
   -- Пока что не знаю. Нужно выяснить их отношение к высоте. Здесь есть ещё один серьёзный вопрос.
   -- Что ещё?
   -- Газосварочный аппарат. С земли шлангов от него наверх никак не хватит. Сам аппарат на лестницу не поднимешь, да и не закрепить его на лестнице. Придётся тащить его на крышу, а оттуда спускать шланги. Так что задействованы будут оба газосварщика, один будет варить трубу, а второй - следить за работой аппарата.
   -- Так, и это решили. Что ещё?
   -- Да вроде бы основные вопросы мы обговорили. Остался, пожалуй, только один вопрос - когда это всё делать? -- Андрей глянул на часы. -- Время приближается к полудню. Через четыре часа будет уже темно. Сегодня мы просто физически не успеем. И дырки сверлить, да ещё вам и за пожарную машину договариваться.
   -- Я сегодня не особенно-то и планировал. Конечно, сегодня не успеем. Да и ваши люди, я думаю, сегодня к этому не готовы - это после встречи-то Нового года. Ни вы, ни я не рискнём их в таком состоянии загонять на лестницу на уровне шестого этажа. Но завтра нужно начать эти работы как можно раньше, чтобы использовать весь световой день. А завтра ведь тоже выходной день. Так что вы должны предупредить своих людей, тех, кого планируете использовать при этой работе, что сегодня вечером у них на спиртное табу. Потом отдохнут. Если всё наладим, то я обещаю им предоставить по два выходных дня.
   -- Хорошо, людей я предупрежу. Но ..., -- Андрей задумался.
   -- Что ещё за "но"?
   -- Понимаете, я, честно вам скажу, никак не пойму, что это за трубы. Не могли немцы, ну, не похоже это на них, чтобы они трубы отопления пустили снаружи дома.
   -- Мне это тоже показалось странным. Почему я вас сразу и спросил, ваши ли это трубы.
   -- Трубы, скорее всего, мои. Вода-то горячая, пар идёт. Но что это за трубы? Возможно, какая-нибудь резервная линия или, скорее всего, переливная труба. Но как-то странно подведена, точнее отведена. Не знаю. Можно, конечно, внизу раскрыть теплоизоляцию и глянуть, что это за трубы.
   -- Не нужно. А вдруг ночью мороз и внизу трубы прихватит, -- остановил порыв Морозевича Лукшин. -- Ещё работы добавится. Завтра всё выясним.
   -- Хорошо. Но горячая вода из трубы-то уходит. Я сейчас зайду в котельную и дам команду, чтобы постоянно подпитывали уровень воды в системе. Это не проблема. Но я не знаю, какая обстановка в квартирах этого дома. Возможно, в них холодно, а мы ещё почти на сутки оставим жильцов без тепла. Командир полка за это по головке не погладит.
   -- Успокойтесь. В квартирах тепло. Я ведь тоже здесь живу. Кроме того, пока посыльной бегал за вами, я сам зашёл в пару квартир и выяснил это. Жильцы про течь трубы ничего и не знают - спокойно отдыхают или продолжают праздновать. И никакого холода нет. Правда, я зашёл только в квартиры на первом этаже.
   -- Это хорошо, что тепло. Как-то легче стало. А если тепло в квартирах на первом этаже, то и вверху должно быть тепло - система отопления здесь с верхней разводкой. Теперь только вопрос о том, не слишком ли за половину суток промокнет стена?
   -- Не думаю. Смотрите, на стену попадают лишь мелкие струйки, а в основном вода течёт по изоляции и, вероятно, внутри её.
   -- Ладно. Я даже думаю, что не так уж много воды и уходит. Ведь в трубе, скорее всего, образовалась лишь трещина, не мог вырваться целый кусок её. Хорошо, Борис Михайлович. Последний вопрос - в каком часу завтра трубить сбор? В семь, в восемь?
   -- Давайте в 7:30. Пока соберутся, пока машину подгонят и установят. А в восемь уже нужно будет начать работы.
   -- Хорошо. Тогда я сейчас пойду переговорить с ребятами. У вас же, пожалуй, забот побольше. И за пожарную машину нужно договариваться и солдат на завтра выделять. А оно-то всё-таки праздник.
   -- Ничего, что праздник. И в праздники нужно свою работу выполнять.
   Они разошлись, и Андрей поспешил в "Хоромы" - там жила основная масса тех, кто, как он планировал, завтра будет задействована в ремонтных работах. Когда он вошёл в жилое помещение, его там очень весело и радостно встретили.
   -- Дедушка Мороз пришёл нас поздравить с Новым годом! Андрей Николаевич, просим к столу.
   -- О, Дед Мороз - это, пожалуй, более приятно, нежели Паниковский. Да и фамилия у меня подходящая.
   Андрей ещё дорогой думал о том, как его здесь встретят и как ему себя вести. И сейчас он понимал, что, если он откажется сесть за стол, то никакого контакта не получится. Сегодня ведь, пожалуй, самый радостный праздник в году и, если он заупрямится, то его рабочие могут упереться ещё больше. Завтра выходной день и заставить их так просто работать в этот день будет нелегко. Поэтому Андрей разделся, сел за стол, поднял налитую ему рюмку и произнёс тост, поздравив всех с наступившим Новым годом. Он выпил содержимое рюмки, закусил и прикрыл ладонью свою рюмку, которую пытались наполнить во второй раз.
   -- Стоп, ребята. Я с вами ещё обязательно выпью, но не сейчас и не сегодня. Я вас уважил, а теперь уважьте и вы меня.
   -- А в чём дело? Что-то случилось? -- начались расспросы.
   -- Да, к большому нашему сожалению, случилось. И надо же, именно на Новый год.
   И Андрей подробно рассказал, ничего не утаивая, о том, что произошло и в каких условиях завтра придётся вести ремонт.
   -- И много там работы? -- спросил Пампушко.
   -- Я не думаю, что много, просто вести их придётся в экстремальных условиях. Славик, ты лучше меня знаешь, что заварить трубу в доступном месте совсем недолго. А вот порой подобраться к ней более трудное дело. А здесь-то, как раз место, где она находится, очень неудобное. Оно, конечно, открытое, но высота-то какая.
   -- Да, это так. А кого вы планируете задействовать в этих работах?
   -- Во-первых, вас обоих, тебя и Колыванова, один будет варить, а второй следить за аппаратом. И кого-нибудь из слесарей. Кроме того, нужно будет подавать инструмент, шланги, сварочную проволоку. Это, правда, мелочь, в принципе это и второй газосварщик, который будет на крыше, сможет делать. Но нужно будет ещё сверлить отверстия, и забивать штыри в стену для крепления лестницы. А после заварки трубы, нужно будет её вновь заизолировать. Вот здесь он и нужен будет.
   -- А что, у нас с Балагановым рук нет? Кто-нибудь из нас, кто уже будет варить, и штыри забьёт, и заизолирует трубу. Чего опять кому-то на лестницу карабкаться.
   -- Может быть, оно и так. Только вот сварщик на лестнице устанет. Ладно, там посмотрим. Но один слесарь, я думаю, для страховки пусть будет.
   -- Аппарат ведь ещё на крышу тащить нужно.
   -- Этим солдаты займутся, Лукшин их выделит. Кстати, кто из вас знает, что это там за трубы? Мне не верится, что это трубы подачи и обратки. Да и не могли эти трубы разморозиться при такой, в общем-то не особо низкой температуре, да ещё при хорошей циркуляции горячего теплоносителя.
   -- А это и не циркуляционные трубы, -- сказал Сергей Митрохин, один из слесарей, старожилов городка. -- Там только одна труба - это переливная труба, которая опускается к канализационному колодцу. Внизу на ней установлен вентиль - пошла вода, немного её спустили, и вентиль закрыли.
   -- Вот оно что. Не захотели, видать, немцы воду на головы проходящих граждан лить. Тогда понятно, почему она разморозилась - вода-то в ней не циркулировала. Но это нам только на руку - из дома теплоноситель почти сливать не придётся. Это значительно уменьшит время ремонтных работ. Серёжа, тогда именно тебе там нужно завтра быть.
   -- Хорошо. Но, Андрей Николаевич, завтра ведь ещё тоже праздник, точнее, выходной день. А когда же отдыхать?
   -- Вы же все хорошо понимаете, что в этом доме лишний час неполадок ничего хорошего нам не принесёт. Или вы забыли уже о той массе жалоб из этого дома? Что касается отдыха, то я отвечу на этот вопрос чуть позже, когда получу от вас согласие на эти работы. Заставить вас я, конечно, не могу.
   -- Да что там заставлять, -- подал голос Колыванов. -- Что мы не люди и не понимаем. Раз надо, значит, будем работать.
   -- Так, все согласны? -- спросил Андрей и, получив подтверждение, спросил у газосварщиков. -- Славик, и ты, Шура, у вас нет высотобоязни? Я планирую, что варить будет Вячеслав. Если он устанет или что-то пойдёт не так, то его заменит Александр.
   -- Высоты я не боюсь, -- ответил Пампушко. -- приходилось работать и на высоте.
   -- У меня тоже нет высотобоязни, -- заметил Колыванов.
   -- Тогда всё в порядке. А теперь отвечаю на ваш вопрос об отдыхе. Лукшин за этот завтрашний рабочий день даёт два отгула. Так что, троица, участвующая в ремонтных работах, в понедельник и вторник могут с чистой совестью отдыхать.
   -- Ух, ты! Вот это здорово. Всё-таки отец Фёдор - мужик справедливый. Тогда тем более, согласны. Ещё же и завтрашний вечер будет свободен.
   -- Совершенно верно. А потому у меня к вам жёсткое условие: тем, кто завтра будет работать - с этой минуты и до окончания завтрашних работ ни грамма спиртного. Наверстаете завтра вечером. Если всё успеем сделать так, как полагается, то и я завтра с вами посижу. Даю слово.
   -- О, хорошо! Конечно, мы же понимаем, и сегодня больше пить не будем.
   -- Но, учтите, я вас в этом вопросе контролировать не буду, рассчитываю на вашу совесть. Я хочу думать, что как только я выйду, вы своего слова не нарушите.
   -- Андрей Николаевич, обижаете, -- и в самом деле обиженно протянул Пампушко. -- Раз мы дали слово, то не подведём.
   -- Хорошо. Тогда все встречаемся завтра возле дома в 7:30. Немного рановато, но чем скорее всё сделаем, тем больше будет свободного времени после работ.

* * *

   И завтра утром уже все в назначенное время собрались на месте аварии. Четверо солдат уже ожидали их там. Подошли и Горшков со своим электриком. Митрохин подошёл к низу трубы и слил немного теплоносителя из системы, чтобы освободить от воды аварийную трубу. Морозевич ещё вчера предупредил кочегаров центральной котельной, которые в этот день будут на смене, до его команды пока что систему не подпитывать. Ещё через десять минут подъехала пожарная машина, и, кроме расчёта, из неё вылез и Лукшин. Пожарники начали устанавливать удобным образом машину, закреплять её и пробовать, как достаёт до места аварии пожарная лестница. Лестница до того места, где ранее текла вода, доставала и даже имела запас. Но с земли её конец казался таким узким. Хорошо понимал сложность будущих работ и командир пожарного расчёта. Он подошёл, к стоявшим чуть в стороне Лукшину с Морозевичем, и обратился к первому из них:
   -- Товарищ, майор, человека, который будет производить наверху работы, нужно хорошо крепить к лестнице ещё внизу и только затем поднимать вместе с лестницей. Хотя это у нас и не положено, не делается так, но давать ему самому себя крепить наверху, после того, как он взберётся наверх, - опасно. Вдруг он плохо закрепится, а проконтролировать мы не сможем. Вдвоём крутиться на самом верху лестницы очень неудобно. Я не могу так рисковать.
   -- Но с человеком на конце лестницы, её подымать тоже опасно, она ведь будет раскачиваться.
   -- Да, это так. Но мы постараемся поднимать очень медленно. Если ваш рабочий в это время не будет делать резких движений, то всё будет нормально. Это всё-таки менее опасно. Ведь есть ещё опасность того, что он может сорваться, когда будет подниматься. Ему же это с непривычки. У него нет никакого опыта.
   -- Пожалуй, вы правы. Хорошо, вы в этом плане больше разбираетесь, так что поступайте так, как считаете нужным.
   Вот такими были небольшие сложности. Но был и один положительный момент. Командир расчёта заверил, что в рабочем положении выдвинутая лестница будет стоять довольно жёстко и крепить её к каким-нибудь штырям нет необходимости. Они хорошо упрут лестницу о стену и застопорят. Поэтому ничего сверлить и забивать в стенку не нужно. Он это доказал пробным подъёмом лестницы и её стопорением. Таким образом, отпадала немалая часть работ. Электрик, увидев, что ему дела не будет, ушёл, а его начальник, на всякий случай, да и просто из-за интереса, остался.
   После этого Вячеслава Пампушко надёжно закрепили на последнем, немного выдвинутом звене лестницы. Это было непросто, потому что нужно было, чтобы крепёжные ремни не мешали подъёму, надёжно страховали газосварщика и, одновремённо, не стесняли его действий. Наконец, проверив всё, командир расчёта дал команду поднимать лестницу с Пампушко, и лестница медленно начала подниматься. Как не волновались стоящие на земле, подъём прошёл благополучно. Тем временем Колыванов с солдатами, которые тащили газосварочный аппарат, кислородный баллон и шланги, поднялись на крышу дома. С ними поднялся и Сергей - на всякий случай нужно было верёвкой страховать и Колыванова, который будет подавать Пампушко шланги и материалы. Поднявшись в нужную точку, Пампушко немного подождал, пока хорошо застопорили лестницу, а затем начал распаковывать теплоизоляцию трубы.
   Оказалось, как позже рассказал Славик, разморозилась не сама труба, а чугунный уголок, который соединял вертикальную и горизонтальную (вход в стену) части магистрали. Чугун менее стоек при подобных расширениях, нежели сталь, потому-то и разморозился (треснул) именно чугунный уголок. Немцы, которые возводили здание, всю систему трубопроводов собирали только на резьбе, а не с помощью сварки. При этом изоляция в месте поворота трубы была немного раскрыта. То ли плохо её смонтировали, то ли ветер её немного растрепал, но этот уголок оказался почти открытым. Повороты трубопроводов всегда были непростым местом для изоляции, да ещё у немцев, которые закрывали шлаковату, теплоизоляционный материал был не рубероидом, как в Союзе, а специальным гибким пластиком. Но для поворотов он-то, как раз был недостаточно гибок, чтобы надёжно закрыть чугунный уголок - вот мороз и разморозил именно его.
   Теперь же этот уголок пришлось вырезать и вваривать стальной отвод. Заняло это относительно много времени. В других условиях, конечно, это была бы пустяковая работа. Но не на высоте, на ветру, да ещё в холодное время года (пусть и не было мороза). Кроме того, на лестнице, всё же, стоять было не совсем удобно, и Пампушко часто отдыхал, грел руки (в рукавицах Вячеславу работать было неудобно). Но, в конце концов, работа была сделана. Теперь уже изоляцию вваренной части трубы производили с помощью шлаковаты и нешироких полосок рубероида, бинтуя трубу как локтевой или коленный сустав, и одновремённо обматывая мягкой проволокой. Действовали Пампушко и Колыванов с Митрохиным слаженно, и к полудню все работы были завершены. Систему дополнили водой и испытали - всё было нормально. Лукшин поблагодарил всех тех, кто участвовал в ремонтных работах, и они начали покидать место бывшей аварии. Андрей сдержал своё слово, он вечером зашёл в "Хоромы" и немного посидел с ребятами за столом.
   На первой же планёрке 1977-го года в понедельник Лукшин от имени командира ОБАТО и его лично выразил благодарность Морозевичу за грамотное и своевременное устранение последствий аварии. Когда же планёрка завершилась, он обратился к начальнику теплохозяйства:
   -- Андрей Николаевич, задержитесь.
   Когда они остались наедине, майор сказал:
   -- Ну что, Андрей Николаевич, можно подвести итоги прошедшего года - вы себя за эти полгода проявили хорошо. А потому завтра прямо с утра вы идёте к начальнику медчасти и визируете своё заявление на вызов жены. Затем с этим заявлением сразу же ко мне. Я его тоже завизирую, и командир вам его подпишет.
   -- А если не согласится начальник медчасти? -- спросил Андрей, почувствовав, как бешено заколотилось его сердце.
   -- Ещё чего! Командир ОБАТО согласен подписать, а начальник медчасти откажется? Такого в армии не бывает. Так что не забивайте себе ерундой голову, а действуйте.
   Андрей вышел из кабинета заместителя командира батальона окрылённый. Вот уж точно - никогда не знаешь, где найдёшь, а где потеряешь. Не случись эта авария, то кто его знает, сколько бы времени ему ещё пришлось обивать пороги разных гарнизонных инстанций. А эта многостадальная авария, точнее, её успешное устранение в один момент решило все вопросы. Конечно, завтра с самого утра Андрей помчался в санчасть с заявлением, которое начальник этой службы подписал, не задав при этом ни единого вопроса. Морозевич тут же занёс завизированное заявление Лукшину, а в конце недели старший лейтенант Клюев, с которым у Андрея установились неплохие отношения, сообщил ему, что Андреев подписал вызов на его жену, который он ещё вчера отправил в соответствующие инстанции в СССР. Так неожиданно, сначала печально, а потом довольно радостно завершилась для Андрея первая неделя нового 1977-го года.
  
  

ГЛАВА 32

Новые приобретения

  
   В дальнейшем январь месяц никаких проблем для Андрея и его подчинённых не создавал. Мелкие хлопоты, конечно, случались, но они не шли ни в какое сравнение с проблемами в начале года. Видимо, Всевышний решил, что на первый раз с Морозевича достаточно - один экзамен он сдал, но не следует их проводить очень часто. Погода, вообще-то, для теплотехников была не совсем подходящая. Нет, особых холодов не было, так же, впрочем, как и снега. Но уж очень она была неустойчивой - то подморозит на 3-4 дня, а затем наступит оттепель. Это совсем не способствовало ритмичной работе котельных - то сильнее топи, то слабее. Но, всё же, к этим капризам погоды приноровились. И всё шло более-менее нормально.
   Пока теплохозяйство, да и все широты, на которых находился гарнизон, какой-то природный покровитель решил поберечь от холодов, Андрей решил заняться вопросом получения отдельной комнаты для его дальнейшего проживания уже вместе с женой. Раз вызов отослан в Союз, то никто не сомневался, что жена Андрея вскоре приедет. Сам же он был просто уверен в этом - биография жены не имела каких-либо тёмных пятен - комсомолка, окончила с золотой медалью школу, успешно окончила институт и хорошо работала. Её отец провёл на фронте всю Великую отечественную войну, с первого и до последнего дня, причём служил в войсках НКВД.
   Комнату Андрею могли выделить в 3-х местах: в жилом доме над мастерской теплохозяйства (где жил Лукич с женой), в верхних этажах над общежитием N 1 ("Лондон") или в жилых одноэтажных строениях, прозванными "Бухенвальд". В доме, где проживал Лукич, свободных комнат в настоящий момент не имелось. Сам Лукич освобождал комнату, возвращаясь на Родину, только в конце июня, но жена Морозевича по его расчётам должна была приехать гораздо раньше. В доме, где выше "Лондона" проживали в основном военнослужащие, имелась одна свободная комната, но она Андрею совсем не понравилась - угловая, холодная, да ещё и требует капитального ремонта. Оно было и понятно - как и везде, при отъезде кого-либо, происходило небольшое переселение проживающих, и, если комната уехавших была неплохая, то она незамедлительно занималась. В итоге после нескольких подобных ротаций жильцов оставались самые плохие комнаты. Андрей решил осмотреть жильё в одном из корпусов "Бухенвальда". Когда он был в гостях у Леонида, то там жильё ему понравилось - комнаты были просторные, современные (здание было построено сравнительно недавно). Минусом этого жилья являлось только то, что там не было центрального отопления, комнаты отапливались самыми жильцами. Военнослужащие не очень охотно поселялись там. Но это обстоятельство ещё неизвестно к чему следовало относить - к минусам, или же, наоборот, к плюсам. Если сравнивать с жилыми домами лётного состава, то, несомненно, к минусу. А вот, если сравнивать с "Лондоном" или домом N 3, где жил Лукич, то, скорее, к плюсу. В обоих этих домах особого тепла не ощущалось, да и сами дома были ещё довоенными постройками. В остальном условия проживания были примерно одинаковы. Все перечисленные здания были построены по типу общежитий, а потому во всех их были места общественного пользования - кухни, санузлы, душевые.
   В "Бухенвальде" отопление осуществлялось специальными печками-каминами на брикетном топливе. Это были небольшие аккуратные небольшие металлические мини-печки - немногим больше тумбочки, покрытые красивой тёмно-коричневой эмалью. Они не были встроены в стены комнат во время постройка зданий, а просто в любое время могли быть установлены у стены и подсоединялись к отверстию дымохода. Выписывались такие печки в КЭЧ, а устанавливала их служба Грицюка. Они легко растапливались и очень хорошо обогревали помещения - когда такие печки-камины уже были хорошо разогреты, то достаточно было подбросить в них 3-4 брикетины, чтобы долго поддерживать горение. Они не чадили, поскольку имели хорошую тягу - здания имели сравнительно высокие дымовые трубы, из-за чего (плюс одноэтажное строение по типу барака) их прозвали "Бухенвальдом". В комнате, конечно, немного ощущался небольшой специфический запах горения брикета. Но к нему очень быстро привыкали и далее уже не ощущали его - как до того тысячелетиями привыкали к запаху горящего костра. Но зато ты был сам себе хозяин и температуру воздуха в комнате мог регулировать самостоятельно, по своему усмотрению. Подбрасывали брикет в топку такой мини-печи практически всего пару раз - уходя утром на работу и возвращаясь с неё, уже ближе к ночи. Брикет регулярно завозили к зданиям, так же, как и к котельным, и поэтому обычно у входной двери у каждой проживающей семьи всегда стояло небольшое ведёрко набранного брикета.
   Как выяснилось позже, общими кухнями в "Бухенвальде" пользовались редко - по праздникам, когда нужно было много готовить, или же в том случае, когда жарили какой-либо продукт, выделяющий в процессе жарки не совсем приятный запах, например, рыбу. Но это было не часто. А так в основном готовили у себя в комнатах, для чего покупали компактные комнатные настольные электроплитки. Казалось бы, что это не совсем экономно - электроплитки ведь "съедают" немало электроэнергии. Но как раз это жильцов абсолютно не беспокоило. Почему? Да потому, что они вообще не платили за электроэнергию, да и за само проживание в комнате. Как так? Дело обстояло следующим образом. Андрей никогда не интересовался, платят ли за квартиры офицерские семьи, проживающие в нормальных квартирах (в Борстеле в ДОСах). Кроме этих квартир остальное жильё считалось общежитиями. И для семей тоже - да, общежитием комнатного типа (или отдельными комнатами в общежитиях коечного типа), но, всё же, общежитием. А таковые относились к служебному жилью, а потому за всё, включая и коммунальные услуги, платила воинская часть. Вот только лица, проживающие с семьями в общежитиях комнатного типа, не обеспечивались постельными принадлежностями и предметами хозяйственного обихода (утюги, чайники, кастрюли и т. п.), хотя пользовались мебелью и инвентарём. В Борстельском городке отличие, к примеру, "Лондона" от "Бухенвальда" (и других подобных ему мест проживания) было только в том, что в "Лондоне" Морозевич и ему подобные обеспечивались постельными принадлежностями, как производилась и бесплатная их стирка, а также уборка жилых помещений. В "Бухенвальде" всё это ложилось уже на плечи проживающих. Но это была весьма мелкое неудобство в сравнении с оплатой жилья и коммунальных услуг. Такие вот были гуманные порядки в Советской армии. Кроме того, Андрей знал это ранее, что если в Союзе офицер или его семья снимает комнату (квартиру), то воинская часть оплачивает её офицеру - тот получает деньги за поднаём.
   Что же касается печей-каминов, то в зимний период они имели ещё одну выгоду - на них очень хорошо в нагретом состоянии ожидала хозяев, пришедших с работы, посуда с заранее приготовленной пищей - её уже не приходилось разогревать.
   Сами жилые помещения в "Бухенвальде" были однокомнатные, но, если семья прапорщика или офицера (реже) имела несколько детей, то, с разрешения зам. командира ОБАТО по тылу, можно было совместить две комнаты. Тогда в удобном месте пробивался проём, в котором устанавливались двери. У такой комнаты тогда имелось две входные двери, одна из которых прикрывалась шкафом, занавешивалась ковриком или чем-то подобным. Аналогично поступали и в том случае, когда на место многодетной семьи поселись в каждой комнате по семье. Двери из одной комнаты в другую уже не закладывались, а просто в небольшую нишу вплотную к двери устанавливались шкафы в обеих комнатах, и это было довольно удобно.
   Андрей, взвесив все "за" и "против", выбрал комнату для проживания именно в "Бухенвальде". Он осмотрел 3 свободные комнаты в 2-х зданиях и присмотрел неплохую, на его взгляд, комнату. И Морозевич сообщил о своём решении майору Лукшину и Грицюку - с того времени эта комната стала официально числиться за Морозевичем. Но её ещё нужно было привести в надлежащий вид. Времени было достаточно и Андрей, не спеша, занялся ремонтом комнаты. Она и так была в хорошем состоянии, но он, всё же, решил провести в ней косметический ремонт - обновить водоэмульсионной краской потолок и стены. Краскопульт у него в хозяйстве был свой, а пару солдат на несколько часов ему в один из дней выделил Лукич. Далее он договорился с тем же Лукичом о выписке новой печи-камина - старая в этой комнате уже имела не очень привлекательный вид. Кроме того, он попросил начальника КЭС выписать ему (на хозяйство самого Лукича) одну ДСП-плиту с коричневым ламинированным покрытием - для спинок и боковушек кровати, которую он собирался изготовить. Ещё он выписал, уже на своё хозяйство, несколько метров квадратного пустотелого металлического профиля. Основным предметом мебели в комнате, всё же, являлась кровать, без стола или шкафа, хоть и с трудом, но можно обойтись. А без кровати не очень-то удобно - не будешь же постоянно спать на полу. Андрей решил последовать раннему (ещё летом) совету того же Лукича и изготовить хорошую кровать. Ранее за 6 лет их совместной жизни у Морозевичей кровати не было. Её им заменял раскладной диван, который днём использовался ещё и в качестве сидений. Площадь комнат, которые они снимали, не позволяла иметь много мебели, и такой диван был в этом плане удобным. Кроме дивана у них был шкаф, небольшой кухонный столик с навесным шкафчиком и двумя табуретками и тумбочка с телевизором. Позже появилась ещё и детская кроватка.
   Лукич был прав ещё и в том, что на солдатских панцирных кроватях вдвоём не поспишь. Но другого материала для сооружения кровати не было. Не покупать же в самом-то деле в Стендале двуспальную кровать. И Андрей решил соорудить кровать из имеющегося материала на свой вкус. Он решил объединить две панцирные сетки в одну, сделав некое подобие двух- или полутора спальной кровати. Чего-чего, а солдатских кроватей в гарнизоне хватало. Спинки от них Морозевичу были не нужны, нужны были только сетки с рамкой. Его сварщики объединили две таких рамки с сетками в одну, выкинув по одной из их боковых сторон - иначе посредине получалась жёсткая перемычка, на которой не очень-то поспишь. Посредине две сетки они соединили жёсткой проволокой по типу того, как соединяются плоские пружины диванов. Жёсткость и надёжность соединения была отличная. Но панцирная сетка имела одно не совсем полезное свойство - чем больше была её площадь, тем больше она посредине прогибалась. Спать в такой яме, конечно же, не годилось. Тогда Андрей решил закрепить на том же каркасе кровати второй ряд панцирной сетки, но уже поперёк, соединяя его с первым рядом той же жёсткой проволокой. И вот тогда сетка изготовленной кровати получилась отличной - в меру жёсткая, она и пружинила, но и не очень прогибалась, как раз то, что нужно. Конечно, изготовление этого главного элемента кровати сопровождалось потоком едких шуточек, но дело своё сварщики сделали добросовестно.
   Спинки кровати по изготовлению заняли, пожалуй, не меньше времени, но работа не была сложной, а они сами получились довольно симпатичными, ажурными, но прочными - именно они были выполнены их квадратного профиля, на ножках с пластинками-пятками. Эти элементы металлических рамок спинки прочно и надёжно крепились к каркасу сетки с помощью болтов через ужесточающие конструкцию косынки. Собрав спинки с рамкой, ребята в шутку даже испытали кровать, используя её в качестве своеобразного батута, и признали её вполне соответствующей прямому назначению. Из ламинированной ДСП Андрей изготовил две разной высоты спинки и две одинаковые боковины шириной примерно 25 см по всей длине кровати. Торцы спинок и боковушек он обклеил плотной тёмно-коричневой бумагой. Оставался только вопрос, как прикрепить деревянные части к металлическому каркасу кровати, не хотелось крепить их обычными машиностроительными болтами. Однако всё тот же Грицюк подсказал Андрею, что в немецких магазинах продаются специальные мебельные болты с круглыми слегка сферическими головками, причём двух типов: чёрные (воронёные) и блестящие (хромированные). Андрей съездил в Стендаль и купил два десятка таких болтов. Правда, хромированных он не нашёл. Но чёрные воронёные вполне смотрелись на тёмно-коричневой поверхности деревянных частей и не так выделялись. Сам же каркас кровати Андрей покрасил светло-коричневой краской, как бы немного оттеняя более тёмный цвет спинок и боковушек. Когда ребята полностью собрали кровать, то вид у неё был ничем не хуже фабричной.

* * *

   Вообще, начало нового календарного года ознаменовалось для Андрея рядом приобретений. Кроме такого крупного приобретения, как отдельная комната, а затем печи-камина в неё и кровати, он немного ещё и приоделся. В конце прошлого года Морозевич очень редко ездил в Стендаль. Покупки он совершать не собирался, а в КЭЧ ездить не было особой необходимости. В наступившем же году он поехал в город по истечении двух недель, в третью субботу, 15-го января. Поехал он потому, что ему понадобились мебельные болты к кровати. И оказалось, что Морозевичу не в чем ехать в город, в самом прямом смысле. Он, как и остальные, привык ходить в городке в технической куртке, она была удобная и тёплая. Но ехать в такой куртке в Стендаль было неудобно, хотя некоторые и ездили. У Андрея была привезенная с собой только одна сравнительно тёплая вещь - осенняя, уже не новая куртка. Пришлось надеть пару тёплых рубашек и ехать в ней - благо в их широтах в самый пик зимы по-прежнему не было морозов. Андрей довольно быстро купил мебельные болты и вернулся в городок. Но в этот же день он принял твёрдое решение купить себе подходящую выходную верхнюю зимнюю одежду. Он как-то совсем выпустил из виду, что она ему просто необходима, особенно сейчас - приедет жена, а её не в чем ни встретить, ни затем с ней в городок выйти или в Стендаль съездить. Но он пока не мог определиться, что ему покупать: тёплое пальто, полушубок из искусственного меха или что-то другое. Пальто ему не хотелось покупать, полушубки, в которых ходили в основном только немцы - тем более. И он приглядел, что многие военнослужащие не на службе ходят в тёплых куртках-полупальто, которые называются "анораки".
   Анорак себя прекрасно зарекомендовал. Это была довольно тёплая и удобная вещь. В общем-то, это была национальная немецкая разработка, частично заимствованная у народов Севера. Ещё до войны их носили альпинисты, а в войну - егеря-эдельвейсы, это была штатная часть их экипировки. Он в основном был однотонным и мог носиться даже поверх кителя.
   Однако, приобретённый Андреем анорак, собственно говоря, не совсем соответствовал этому названию, потому, что анорак - это лёгкая ветрозащитная куртка с капюшоном, надеваемая через голову. Это плащ-пальто через голову не одевалось. Анорак одевался как обычное пальто и застёгивался и на молнию, и на пуговицы, имел карманы-кенгуру, по низу рукавов и куртки проходил стягивающий шнурок. Мех его отстёгивался, этот анорак был тёплым, не продуваемым и зимой. Кроме того, настоящий анорак не очень длинный, а у этой одёжки длина позволяла сохранить в тепле все чувствительные части организма. Ранее это была традиционная эскимосская глухая одежда, защищающая от мороза - тёплая куртка с капюшоном (глухого покроя, которая позже использовалась для работы в Арктике) или плащ на утеплённой подкладке, с застёжкой, кушаком.
   Эта одёжка, с лёгкой руки немцев именуемая "анорак", скорее походила на военно-полевую зимнюю куртку "Смок", которая обычно состоит из основной куртки и куртки подстёжки. Основная куртка изготавливалась из плотной смесовой ткани хлопка и нейлона, с водоотталкивающей пропиткой. Такая ткань обладает высокими ветрозащитными свойствами и уменьшает возможность механических повреждений. Объём анорака по талии и низу регулировался шнурами. Куртка имела несколько наружных карманов и 2 внутренних. Это было некий гибрид обоих видов одежды, и он как раз начал довольно прочно входить в обиход. Эти куртки стали довольно популярны среди альпинистов, охотников, спортсменов и любителей активного отдыха.
   И Морозевич решил приобрести себе именно такой анорак. В следующую субботу он в той же старенькой осенней куртке поехал в Стендаль, а вернулся уже в новом анораке (правда, и старую куртку он сохранил - пригодится ещё в Союзе осенью за грибами ходить). Он купил себе тёмно-кофейный анорак с откидным капюшоном и с тёплой подстёжкой. Анорак застёгивался и на замок-молнию, и на пуговицы. Удобство и тепло нового приобретения Андрей оценил, ещё возвращаясь в городок, так же, как и увидевший его в обновке Кирзонян.
   Но Андрей присмотрел в Стендале не только анорак. Подыскивая анорак, он увидел в одном из магазинов вещь, о которой мечтал ранее - это был коричневый кримпленовый костюм. Морозевич подумал, что можно купить его на пару с анораком, но денег на две покупки не хватало. Он-то взял денег с запасом, но, конечно же, не на две крупные покупки. Поэтому он решил обязательно наведаться в этот магазин и приобрести понравившуюся ему вещь. Сегодня во второй раз съездить в город он не успевал. Он не переживал, что через неделю таких костюмов может не быть - у немцев такое редко случалось. Кроме того, Андрей зашёл ещё в пару обувных магазинов посмотреть обувь на зиму. Но ему там из товара ничего не понравилось. Да и не была эта обувь по-настоящему зимней, то есть она была не на меху, какую производили в Советском Союзе. Оно и понятно - климат, всё же, не тот. Хотя, нужно честно признать, хорошая тёплая обувь у немцев была. И под конец этого же года Андрей купит себе хорошие тёплые полусапожки. Просто сейчас он несколько халатно отнёсся к этому вопросу. Он решил, что посмотрит ещё в следующий раз, а не найдёт ничего подходящего, то и так пока что обойдётся. В той точке пересечения параллелей и меридианов, в которой он сейчас находился, и в тёплых осенних туфлях не холодно - они у него добротные, на толстой подошве, слегка утеплённые и практически новые. Правда, о таком решении он очень пожалел уже менее чем через три недели.

* * *

   На работе конец января и начало февраля по хозяйству Морозевича, вероятно, все негативные лимиты выбрали, и всё шло спокойно и нормально. После многочисленных январских праздников люди уже постепенно втянулись в привычный рабочий ритм, и их ничего не отвлекало от привычных служебных обязанностей. Столбик термометра периодически прыгал возле отметки 00 по Цельсию то в одну, то в другую сторону. Ниже нуля - мог пролететь и мелкий снежок, который сразу таял, а выше - пару раз и дождик накрапывал. Кочегары работали по графику, а слесари не так уж часто выходили на вызовы, большей частью просиживали в мастерской или изредка вели профилактические работы в котельных на работающем оборудовании: в одном месте нужно было поменять прокладку на фланцах задвижки, потому что просачивалась вода, в другом - запал клапан конденсатоотводчика и требовался ремонт. Ещё где-нибудь по неаккуратности разбили водоуказательное стекло на котле, и его, естественно, нужно было менять, в следующей котельной нужно было отрегулировать очистной насос, который автоматически откачивал скопившуюся воду из приямка. В общем, это были в основном мелкие, рутинные работы, без которых редко обходится любая хозяйственная служба. Их всех объединяло только то, что они и в самом деле были мелкими и случались нечасто.
   И вот через неделю после покупки анорака Андрей вернулся из поездки в Стендаль с очередной обновкой. Он купил-таки желанный коричневый костюм, и нужно сказать, что был тот очень даже неплохим. Это был двубортный костюм, который ранее Морозевич никогда не носил, с накладными карманами пиджака. Костюм сидел на нём очень хорошо - немцы выпускали такой большой ассортимент размеров одной и той же продукции, что её можно было подобрать на любую фигуру. Новым приобретением Андрей остался очень доволен.
   За работой, поездками в Стендаль и покупками медленно, но заметно подходила к своему окончанию и зима. Начало февраля принесло Морозевичу ещё одно приобретение. И оно было для него неожиданным. На этом приобретении следует остановиться более детально. Дело в том, что каждый служащий или военнослужащий за время своего пребывания в ГДР имел право получить 3 талона на покупку дефицитных вещей. Это можно было сравнить с тем, как в Союзе записывались в очереди и ждали пока подойдёт их черёд на получение той или иной дефицитной книги известного писателя. В ГДР для служащих таким дефицитным товаром были:
   а) хрусталь - но не рюмки или фужеры, а большие красивые вазы, конфетницы, салатницы, крюшонницы и тому подобное;
   б) столовые, чайные или кофейные сервизы, расписные с перламутровым отливом и позолотой, которые за изображённые на них сюжеты назывались "Мадонна";
   в) ковры настенные или напольные - различных размеров, окрасок и узоров.
   Андрей не понимал, что было причиной дефицита на эти товары, само это явление вроде бы не было знакомо немцам. Был ли это действительно дефицит или немцы не интересовались такими товарами (хотя они были красивыми, а потому в это совсем не верилось). Или же просто его соотечественники не знали где искать такие товары, в каких магазинах они могут находиться. В Стендале, по крайней мере, Андрею подобные предметы не попадались. Да, такие магазины Морозевичу пока что не попадались, но это не означало, что их совсем не могло быть. Да и где он успел побывать. Гарделеген - тот вообще не в счёт. В Магдебурге он с Александровым заглянул всего в пару магазинов, а в Ростоке Андрей в магазины вообще не заходил. Он думал о том, что, возможно, это был просто некий отзвук советской социалистической системы, который вынуждал людей хорошо работать ещё и ради того, чтобы иметь право на приобретение некой красивой вещи. И под конец своего пребывания в ГДР Андрей всё больше склонялся именно к этой версии. Ведь всё это было заложено в условиях получения подобного дефицита - именно "имели право", но его ещё нужно было заработать образцовым трудом. Талоны на дефицит распределялись по службам, а далее на собрании служб, а чаще на общем собрании всех служащих решали, какой талон кому достанется. И делалось это после рекомендации начальников служб. Талоны распределялись несколько раз в год, но чаще всего право на них получали те, кто уже практически дорабатывал очередной годичный срок или же проработал хотя бы 8-9 месяцев.
   И вот на очередном общем собрании, которое произошло 8 февраля после того, как было зачитано, сколько и какие талоны выделены службе теплохозяйства, Грицюк, как начальник КЭС, объявил:
   -- Я предлагаю один из талонов на ковёр выделить начальнику теплохозяйства, товарищу Морозевичу.
   Для самого Андрея это стало полной неожиданностью, хотя в зале это предложение никто и не оспаривал. Раздался только один вопрос:
   -- А сколько времени проработал Морозевич?
   -- Морозевич в ГСВГ с 27 мая прошлого года, то есть уже больше восьми месяцев, -- ответил вместо Грицюка майор Лукшин, который всегда присутствовал на таких собраниях (как лицо, которому подчинены все служащие батальона, но обычно редко вмешивающийся в ход самого собрания). -- Морозевич, -- продолжил он, -- это право заслужил своей хорошей работой. Многие из вас знают, что он в краткий срок произвёл ремонт котельных и то, что мы с вами сидим сейчас в тепле, тоже немалая его заслуга. Кроме того, в первые дни нового года вы все отдыхали, а он и работники его службы устраняли последствия аварии на жилом доме.
   В общем, талон на ковёр Андрей получил единогласно. И теперь требовалось подождать пару дней, внести деньги и получить сам ковёр. Что в итоге и произошло в ближайшую пятницу. Морозевич получил (купил) настенный ковёр размером 2×3 метра с красивым красно-бордово-бежевым узором под названием "Герат". Что это означало, он не знал, да и не имело это никакого значения. Уже значительно позже, в Союзе, Морозевич узнал, что "Герат" был лучшим сортом ковров, которые выпускались в ГДР по узорам ковров провинции Герат в Афганистане. Правда, в отличие от настоящих персидских ковров ковры ГДР были искусственными, но по качеству очень хорошими. Оказывается ещё с конца XVI-го века, в одноимённом персидском (ныне афганистанском) городе Герат создавались великолепные ковры. Поверхность этих ковров покрыта регулярным и плотным узлом так называемой "герати". Эти ковры находили себе место не только в мечетях, но и в Европе, где их изображение присутствует в картинах некоторых живописцев, в том числе Рубенса и Ван Дейка. В коврах "Герат" нашли отражение все цвета палитры, в них отражены растительный и животный мир, нравы и устои этих мест. Самые популярные мотивы - рога овна и цветочные узоры. Каждый ковёр - эксклюзив, не повторяющий работу другого мастера или мастерицы.
   Свёрнутый ковёр Андрей поставил в один из углов их с Кирзоняном комнаты. Сам Григорий за пару месяцев до своего очередного отпуска тоже получил талон и приобрёл ковёр, правда, другой расцветки, размера и под другим названием. Андрей не знал, кто это так ему посодействовал в этом вопросе - Грицюк по согласованию с Лукшиным или же сам майор это посоветовал Лукичу, пообещав поддержку. По мнению Морозевича, скорее похоже на второе. И при удобном случае он поблагодарил их обоих. Довольный своими приобретениями в наступившем году Андрей в выходные сидел и думал о том, какой ещё сюрприз его может ожидать. И этот сюрприз не заставил себя долго ждать. Но сюрприз этот был совсем не радостным. Во вторник после работы почтальон вручил ему телеграмму из Полтавы, в которой было написано всего пять слов: "Серьёзно заболела. Срочно приезжай. Валерия". Телеграмма была заверена врачом.
  
  

ГЛАВА 33

Отпуск за свой счёт

  
   Андрей растерянно сидел на кровати и ломал голову о том, что же произошло в Полтаве. Он три дня назад получил письмо от жены, в котором она сообщала, что у них всё в порядке - живы, здоровы, не болеют, и она с нетерпением ждет, когда ей придёт вызов. Но гадай, не гадай, а ехать придётся. Плохо было то, что отсюда невозможно заказать телефонный разговор и поговорить с женой - узнать, что случилось. Конечно, жена могла заболеть, от этого никто не застрахован. Но она не была паникёршей, и Андрей не думал, что она стала бы его беспокоить по такому поводу. Она сама врач да, к тому же, там, в Полтаве проживает и её дядя, очень опытный врач, хотя и не терапевт, а также его сын (кузен жены) тоже врач, да и вторая жена дяди, как уже говорилось, была врачом, причём как раз терапевтом - в общем, целая семейная врачебная династия. Они бы сообща справились с любой болезнью. Что-то здесь было не то. Но что? Что-то с сыном? Но тогда жена точно указала бы это в телеграмме. Ладно, он поедет и всё узнает. Нужно готовиться в дорогу. Конечно, сегодня он уже этот вопрос решить не сможет. Нужно ждать завтрашнего утра. Кстати, дядя Валерии работал в областном госпитале инвалидов Отечественной войны, который находился на территории областной больницы. А буквально через дорогу работала в областном детском неврологическом отделении и Валерия. Рядом находилась и областная детская поликлиника, а напротив издательство "Полтава".
   Андрей показал телеграмму Кирзоняну, после чего спросил у него:
   -- Слушай, Григорий, а были такие случаи, что служащие уезжали в Союз по таким телеграммам?
   -- На моей памяти один такой случай был. Уезжал один служащий по телеграмме то ли о тяжёлой болезни отца, то ли о его смерти. Так что это, в принципе, не запрещено. Только едешь ты за свой счёт.
   -- Ну, это понятно. И отпуск берёшь за свой счёт. А кто решает этот вопрос?
   -- Понятия не имею. Лукшин, наверное, знает и всё тебе растолкует.
   -- Ладно, утро вечера мудренее. Всё равно нужно ждать до завтра, чего гадать.
   Следующим же утром этот вопрос решился - не за одну минуту, конечно, но и без особых проволочек. После консультации майором Морозевич написал заявление об отпуске за свой счёт на 10 суток вместе с дорогой. Майор завизировал заявление и вместе с телеграммой, выбрав момент, пошёл к командиру ОБАТО. Вышел он уже с подписанным заявлением.
   -- Теперь в строевую часть, -- сказал он. -- Пусть оформляют вам паспорт. К концу дня вы его получите, а завтра в путь.
   -- Спасибо, Борис Михайлович. Никаких вопросов не возникало?
   -- А какие вопросы? Текст телеграммы ясен, к тому же она заверена врачом. Решайте дома свои вопросы. Но постарайтесь не задерживаться, всё же, ещё зима, мало ли что. До сих пор памятен день 1-го января.
   -- Я не могу твёрдо обещать, что не задержусь, поскольку не знаю положения дел дома, но постараюсь вернуться пораньше. Вот только чистого времени мало.
   -- Да, дорога поездом займёт у вас, вероятно, большую часть времени, -- произнёс Лукшин. -- Поэтому я бы порекомендовал вам лететь самолётом из Берлина. Вам ближе всего, наверное, Киев, а в этот город, я думаю, есть прямые рейсы. Пару часов и вы уже там.
   -- А что, можно ехать в Берлин?
   -- В таких случаях можно. Сообщение у немцев хорошее. Доберётесь до центрального вокзала в Берлине, а там автобусом или городской электричкой до аэропорта. Это, конечно, дороже вам обойдётся, но как говорят: "Время - деньги".
   -- Да не в деньгах дело. Конечно, я тогда полечу самолётом. Вот только возникает другая проблема.
   -- Какая?
   -- У меня же нет наших рублей. Я их все положил на книжку в Бресте. До Киева-то я доберусь, а дальше как?
   -- Это не проблема. Возьмите марки с запасом и часть их в аэропорту в Берлине поменяйте на рубли. Там для этого есть обменные пункты. Только не забудьте оставшиеся марки задекларировать, а то уже у нас в Союзе могут возникнуть неприятности.
   -- Спасибо за совет. Так я и сделаю.
   -- Кого вы оставляете на это время вместо себя?
   -- Николая Кравченко. Он парень толковый.
   -- Я так и предполагал. Но официально вас на это время будет подменять Кирзонян. Он и будет после планёрок передавать Кравченко все распоряжения о срочных работах, если таковые появятся. Журнал же заявок он будет просматривать сам. Ну, что ж, Андрей Николаевич. Удачи вам. Готовьтесь в дорогу. Всего вам хорошего.
   -- Спасибо, Борис Михайлович - и за пожелания и за само ваше участие. До свидания!
   Они попрощались, и Андрей поспешил в строевую часть. После этого он разыскал Николая и проинструктировал его обо всём. Далее он направился в общежитие собираться в дорогу. Он решил по случаю отвезти в Союз только что приобретённый ковёр. Кроме ковра у него будет ещё только небольшой чемодан с подарками жене и сыну, а также самое необходимое ему самому на эти дни. Несколько подарков жене он купил уже давно, надеясь, что по её приезду они ей понравятся, будут для неё сюрпризом. Теперь этот сюрприз должен состояться в Полтаве. Кроме того, он готовил очередную посылку, где были подарки для сына - так что почти всё было готово. Он только зашёл в магазин и купил ещё пару игрушек покрупнее, которые в посылку обычно не вложишь. Купил он ещё разных конфет и, конечно же, цитрусовых. Он прекрасно знал, что они, как и многие другие продукты, к провозу запрещены. Но не мог же он не попытаться привезти сыну и жене апельсины, а жене, если она больна, ещё и лимоны. На Новый год в Союзе цитрусовые ещё бывали, в остальное время это, всё же, был дефицит.
   Он решил схитрить. Ковёр в свёрнутом состоянии везти неудобно. Он видел, что ковры перевозили обычно в сложенном прямоугольником состоянии, этаким "чемоданчиком". Так поступил и он. Андрей аккуратно сложил его и хорошо связал ремнями и верёвками. Ещё с Союза он припас один ремень с деревянной ручкой. Теперь ковёр стал как бы вторым чемоданом Андрея. Ремнями он связал ковёр вдоль и поперёк, хорошо затягивая ремни и пряжки в расчёте на то, что какому-нибудь ретивому таможеннику лень будет распаковывать ковёр. Что там, мол, смотреть - ковёр в сложенном и развёрнутом виде остаётся ковром. А хитрость заключалась в том, что во внутренние складки ковра Андрей поместил купленные апельсины и лимоны, а также часть конфет. Но, когда он с помогавшим ему Григорием, справились, наконец, с ковром и Андрей начал укладывать в чемодан приготовленные в дорогу вещи и подарки, он обнаружил, что под ними осталось ещё два ранее незамеченные им лимона. Решив не переупаковывать из-за них ковёр, Морозевич просто положил их на дно чемодана и прикрыл вещами. Теперь к дороге было всё готово. После обеда он зашёл в штаб и забрал приготовленный ему Клюевым паспорт.

* * *

   Выехал из Борстеля Андрей утром, хотя и не совсем рано. По имеющемуся у него справочнику Андрей выяснил, что проходящий через Стендаль поезд на Берлин проследует в начале одиннадцатого, так что особо торопиться ему было нечего. Добрался он до Берлина без проблем и даже без особых волнений. Да и чего было волноваться - у него на руках был паспорт с визой и справка, что он направляется в Союз по семейным обстоятельствам. Небольшая проблема возникла на вокзале, пока он выяснил у немцев, как ему лучше добраться до аэропорта "Шёнефельд", да и частично в самом аэропорту. Проблемы возникали из-за того, что знание им немецкого языка всё ещё оставляло желать лучшего.
   Аэропорт "Шёнефельд" (Schönefeld) находился в 22-х км от западной части города и являлся главным аэропортом Германии, поскольку обслуживал большинство рейсов из (или в) Берлина. В 1934-м году здесь был построен авиазавод Henschel. С 1946-го года  на аэродроме "Шёнефельд" базировались ВВС Советского Союза, а в 1947-м началось строительство гражданского аэропорта.
   Добраться до него можно было городской электричкой (S-bahn), экспрессом Airport Express train или линией метро с пересадкой на автобус. Воспользовавшись маршрутом Аэропорт Экспресс (Airport Express train), с центрального вокзала Берлина Hauptbahnhof можно достигнуть "Шёнефельд" всего за 30 минут. Маршрут автобуса проходил через центр города: Александерплац, Фридрихштрассе. Этот автобус проходит и через центральный вокзал Берлина, а потому им тоже легко попасть с вокзала в аэропорт.
   Андрей попал в аэропорт городской электричкой с центрального вокзала. Далее от вокзала городской электрички Flughafen Schönefeld бесплатный автобус доставляет пассажиров к зданию аэропорта буквально в течение 2-х минут. Андрей и подъехал на нём к входу в здание аэропорта. Правда, он прикинул, что от станции S-bahn до здания аэропорта всего 5-8 минут пешком, поэтому ждать транспорта (бесплатный автобус) имеет смысл только обладателям тяжёлого багажа. Почти все терминалы аэропорта также обслуживались автобусами.
   Не смотря на указанные небольшие проблемы с языком, в конце концов, он купил билет на рейс Берлин - Киев (прямой, как и предвидел Лукшин) и теперь спокойно ожидал сигнала о регистрации билетов и посадки в самолёт. Далее, как он надеялся, проблем уже быть не должно. И проблем в аэропорту "Шёнефельд" ни с пограничниками, ни с таможенниками у него, действительно, не возникло.
   Прилетел Андрей в Киев в аэропорт "Борисполь" вечером. Ему ещё предстояло добираться на железнодорожный вокзал. Поездов в сторону Полтавы из Киева было немало, но в ночное время большей частью они были проходящими. Был только один поезд с прицепными вагонами до Полтавы. Поэтому нередко возникали проблемы с билетами, и Морозевичу следовало торопиться. Отправлялись они во второй половине дня из Киева в районе 10-12 часов, то есть ближе к полуночи. Времени у него, в расчёте на то, что придётся выстаивать на вокзале в кассах, было не так уж и много. Кроме того, фирменный автобус "Аэрофлота" на железнодорожный вокзал не заходит. Брать такси он не хотел - он и так немало потратился, а здесь киевские таксисты сдерут с него три шкуры, у них глаз на пассажиров из-за рубежа намётан. Ладно, успеет и так. Летел Андрей, как он понял ещё в самолёте, с большой группой немецких туристов (или делегацией). Другие пассажиры, кроме него, тоже вроде бы были немцами. По крайней мере, русских Морозевич что-то не приметил. Паспортный контроль все прошли без проблем, как, впрочем, большинство затем и таможенный. Украинские таможенники мило улыбались, поверхностно осматривая багаж немцев, практически не открывая их сумки или чемоданы. Они перекидывались с немцами парой фраз, ставили штампы и пропускали дальше со словами: "Битте, фрау", "Битте, герр".
   Однако не все прошли таможенный контроль без проблем. Всё в корне изменилось, когда один из таможенников (пожилой, даже, скорее, старый) не добрался до Андрея. Начав с ним говорить по-немецки и тут же поняв, что перед ним земляк, этот старый валенок (как позже для его для себя назвал Морозевич, подумав о том, почему того до сих пор не отправили на пенсию - туда ему только и дорога), сменил слащавую улыбку на строгое выражение лица и очень обрадовался:
   -- О, так вы наш! Очень хорошо. Значит, вас мы сейчас хорошенько проверим. А то, знаете ли, наши граждане так и норовят провезти что-либо недозволенное. Ну, никак не могут без этого. Где ваш багаж?
   -- Да вот, чемодан и ковёр. Это всё. Что я могу провезти недозволенного.
   -- А это мы сейчас и проверим. Ладно, ковёр пусть полежит, а вот ваш чемоданчик, пожалуйста, положите на стойку и откройте его.
   Этот таможенник был до тошноты показательно любезен с Андреем. А у того начала накапливаться злость. Он понял, что этот "любезный валенок" основательно задержит его в аэропорту. Того и гляди, Андрей потом не сможет приобрести билет на поезд и придётся ему, заночевав на вокзале, потом уже утром ехать на Полтаву. Но нечего поделать он, естественно, не мог. Таможенник, на первый взгляд, просто выполнял свою работу. Сейчас в таможенном зале Морозевич уже остался один на один с этим старым таможенником. Все пассажиры уже прошли таможенный контроль. Разошлись также почти все таможенники. Андрей положил на стойку чемодан и открыл его замки. Старый хрыч открыл крышку чемодана и произнёс:
   -- Будьте любезны, выложите верхнюю часть ваших вещей на стойку.
   -- Нет уж, будьте любезны, это делать сами. Это ваша работа, -- Андрей чувствовал, что он вот-вот сорвётся.
   -- Хорошо, сами, так сами.
   И таможенник, не спеша, начал выкладывать вещи на стойку. При этом он каждую разворачивал, оглядывал и комментировал:
   -- Надо же, умеют немцы делать хорошие вещи. Ой, какая симпатичная блузочка. Ты смотри, детские туфельки, и те лакированные. Какая симпатичная машинка, наверное, сама ездит и поворачивает.
   Подобными комментариями сопровождалась почти каждая вынутая им из чемодана вещь. Морозевича бесила эта неторопливая с издевкой работа таможенника, но он заставлял себя сдерживаться.
   -- Я вас очень прошу, -- обратился он к таможеннику, -- ускорьте, пожалуйста, досмотр багажа. Я боюсь опоздать на поезд в Полтаву, мне тогда придётся ночь просидеть на вокзале.
   -- Ничего, успеете, -- невозмутимо ответил старик. -- Кстати, а вы везёте с собой деньги, я имею в виду немецкие?
   -- Конечно, везу, -- так же невозмутимо ответил Андрей. -- Мне ведь ещё предстоит возвращаться, и они мне очень понадобятся. Я ведь еду не по предписанию. Но все деньги задекларированы. Да и кому в СССР нужны марки ГДР.
   -- Как знать, как знать, -- снова невозмутимо протянул таможенник и вдруг оживился. -- А это что у вас? -- он, наконец-то, добрался до дна чемодана.
   -- Вы же видите - это конфеты малышу. Я год не виделся с сыном. Могу я ему привезти что-нибудь вкусненькое, ведь он этого ждёт?
   -- Но вы же знаете, что ..., -- начал таможенник и прервал свою речь - он наткнулся на лимоны. -- А это что такое? Это уже контрабанда. Если конфеты сыну я ещё могу вам простить, то вот это никак. Лимоны запрещены к перевозке. Или вы будете меня убеждать, что не знали этого?
   -- Я знал это. Но я еду по телеграмме, у меня заболела жена. Неужели привезти больному человеку так нужные ему пару лимонов, это такое уж большое преступление?
   -- Не знаю, не знаю - законы написаны для всего. Так, будем составлять протокол.
   -- Товарищ таможенник, -- взмолился Андрей, сразу вспомнив виденное им в Бресте и, понимая, что это заберёт немало времени. -- Не нужно составлять протокол. Это же займёт много времени, а я опаздываю. Да заберите вы эти несчастные лимоны и отпустите меня. У меня же скоро поезд.
   -- Что значит, "заберите"? Вы мне что, взятку предлагаете?
   -- Да какую взятку. Я имею в виду, конфискуйте эти лимоны в пользу государства и всё.
   -- А вот для того, чтобы конфисковать что-либо, -- назидательно заметил таможенник, -- мне как раз и нужно составить протокол. А иначе я буду такой же преступник, как и вы.
   -- Тоже мне, нашли преступника, который провозил всего два лимона.
   -- Ну, хорошо, -- смилостивился тот. -- Не преступник, но всё равно нарушитель, -- строго сказал он, подтверждая свои слова соответствующим знаком указательного пальца.
   Морозевич понял, что переубедить этого старого хрыча ему не удастся, и безропотно стал ожидать, когда в протоколе таможенник опишет эти бедолажные лимоны. Он вновь вспомнил виденную им в Бресте картину, как пассажир умолял местного таможенника забрать две бутылки водки, которые провозил сверх установленной нормы и не составлять протокол, потому что опоздает на поезд. Сейчас в такую же ситуацию попал сам Андрей. И он понял, что ему просто придётся смириться. Наверное, подумал он, и у таможенников есть установленные планы на количество случаев конфискации.
   -- Я могу собирать остальные вещи? Или вы ещё продолжите осмотр?
   -- Осмотр я закончил, так что можете собирать вещи. Затем подпишите протокол, я уже заканчиваю, и вы свободны.
   Андрей начал спешно собирать свои вещи, чтобы хоть как-то выиграть время. Наконец, таможенник протянул Андрею на подпись протокол, который тот подписал и бегом направился к выходу. Когда он вышел из здания аэропорта, то сразу же вспомнил свои последние поездки в Стендаль и то, что он не смог, а скорее, не захотел подобрать себе тёплую обувь. В Борисполе было примерно 17-20 градусов мороза и после простаивания в тёплом помещении аэровокзала это особенно ощущалось. Морозевич был без головного убора и в осенних туфлях. Головной убор ему сразу же компенсировал откидной капюшон анорака, а вот осенние туфли (хотя и тёплые для своей поры) компенсировать было нечем. И ему пришлось хорошо пританцовывать, дожидаясь рейса автобуса аэрофлота. Он решил-таки рискнуть ехать на вокзал автобусом - по времени он на поезд вроде бы успевал. Морозевичу пришлось ещё пробежаться затем от центральных касс "Аэрофлота" на проспекте Победы до остановки трамвая (возле универмага "Украина"), идущего на вокзал. Но вот он уже благополучно добрался до железнодорожного вокзала. Слава Богу, очереди на вокзале были не такими уж и большими и, главное, были билеты на поезд до Полтавы. Кроме того, в очереди тех, у кого поезд отправлялся в ближайшее время, пропускали без очереди.
   И вот, наконец-то Морозевич сидел в поезде, едущем в Кременчуг через Полтаву (прицепные вагоны). Он снял верхнюю одежду, сложил багаж и анорак и сидел, приятно грея ноги около проходящего внизу под столиком отопителя. Теперь он мог уже с улыбкой вспомнить своё приключение в таможенном зале аэропорта. Он подумал о том, что как же удачно получилось, что при упаковке ковра затерялись под вещами эти два лимона. Ведь, если бы не они, то, возможно, этот дотошный таможенник заставил его (или сделал бы это сам) распаковать ковёр. А последствия этого могли быть неизвестно какими, по крайней мере, времени это забрало бы намного больше, да и остался бы он вообще без цитрусовых. А так эти два лимона спасли гораздо больше - ведь таможенник, смилостивившись, не изъял даже конфеты для сына. Возможно, и права поговорка, которая гласит: "Что ни делается, то к лучшему". Андрей при этом вспомнил и побасенку, услышанную во Франкфурте-на-Одере о том, как две бутылки водки уберегли от конфискации целый её чемодан.
   Ещё Андрей рассуждал про себя о тех же цитрусовых и других продуктах. Конечно, по праздникам в Союзе продавались апельсины (лимоны бывали чаще) или предлагались в наборе с другими дефицитами (сгущённое молоко и какао, шпроты, мясные паштеты, консервированная печень трески, хорошие шоколадные конфеты и прочее). На Новый год к радости малышей ещё появлялись мандарины. О других экзотических фруктах, таких, например, как ананасы, бананы, авокадо и прочих преобладающая часть советского народа только слышала, видела в фильмах или же читала в книгах. Правда, авокадо в немецких магазинах Андрею пока что тоже не доводилось видеть, а возможно, он просто не знал, как этот фрукт выглядит, тем более что ценники-то в магазинах были, естественно, на немецком языке. Что же касается бананов или ананасов, то они были практически всё время. О цитрусовых и говорить не приходилось - они были круглый год. Андрей попробовал в ГДР и бананы и ананас. У каждого из них был свой своеобразный вкус, бананы немного напоминали малосочную дыню. Но ему больше понравился ананас и, скорее даже не вкусом, а той своей нарядной необычной изысканностью, которая могла украсить любой праздничный стол.
   Но, Бог с ними, с ананасами и прочими заморскими диковинами. Морозевич думал о том, почему нужно простые лимоны, апельсины или мандарины (это уже не говоря о сгущённом молоке и других редко появляющихся продуктах, которые в достаточном количестве производились в СССР) вводить в ранг дефицита. Неужели так сложно закупить нужное количество тех же апельсинов (чтобы не везти их контрабандой), ведь это всё окупится. Андрей читал, что, например, в Греции растёт столько апельсинов, что их от избытка скармливают скоту. Но немало растёт цитрусовых и в самом СССР, на том же Кавказе. Он после виденного изобилия в ГДР не мог понять эту дикую союзную необходимость из всего создавать дефицит. Поразмышляв подобным образом ещё некоторое время, Андрей умозрительно махнул рукой на эти наболевшие вопросы и начал укладываться спать - что зря думать, когда не в его власти что-либо изменить.
  
  

ГЛАВА 34

И снова в Полтаве

  
   Приехал в Полтаву Андрей рано утром, не было ещё и семи часов. Несмотря на то, что стоял февраль месяц, красоту этого провинциального в общем-то областного центра, можно было оценить даже сейчас. А что же говорить о Полтаве летом. Это небольшой (население менее 300.000 человек) поражал своей зеленью, старинной архитектурой и каким-то спокойствием. Город богат историческими памятными местами. Транспорт - автобус и троллейбус. Располагался город в северо-восточной части Украинской республики (на Приднепровской низменности) на реке Ворскла. Первое упоминание о городе датируется (судя по археологическим раскопкам) ещё в VIII-м веке. Своим уникальным и неповторимым архитектурным обликом центральная часть города обязана последовавшему 27 февраля 1802-го года Высочайшему повелению, согласно которому созданная в 1796-м году Малороссийская губерния разделялась на две - Полтавскую и Черниговскую. В Полтаве практически собраны воедино проекты "образцовых" строений губернских городов. Генерал-губернатор Полтавской губернии князь А.Б. Куракин составил план устройства города таким образом, чтобы превратить Полтаву в небольшое подобие великой северной столицы с дворцами.
   Приехав в город своего теперь постоянного проживания, город, ставший для Андрея за короткое время почти родным, он уже не стал экономить, а сразу взял такси - до квартиры, которую снимали Морозевичи, от вокзала было далековато. Сегодня была пятница, и жена может торопиться на работу (если, конечно, не на больничном), да ещё ей нужно сына в садик завести. Но что-то не позволяло Андрею думать, что жена и в самом деле серьёзно заболела. Он застал жену дома и она, действительно, собиралась на работу. Увидев мужа, она бросилась ему на шею:
   -- Ой, я и не думала, что ты так скоро будешь. Ты что, самолётом прилетел?
   -- Ага, личным самолётом, -- пошутил Андрей. -- Как тут не прилетишь, если получил такую телеграмму. Что случилось?
   -- Ничего не случилось. Мы живы и здоровы - и я, и сын. Я спешу на работу, сейчас будем собирать Никитку в садик. Отведём его в садик вместе, он будет рад папе.
   -- Так зачем же ты меня вызывала? Если только для того, чтобы увидеться, то дороговатое удовольствие, -- улыбнулся, уже успокоившись, Андрей.
   -- Я тебе всё расскажу после работы, сейчас, чтобы обстоятельно поговорить, времени мало. Я постараюсь вернуться пораньше и всё расскажу. А ты тем временем позавтракай и отдыхай.
   -- Ты знаешь, позавтракать то я позавтракаю, а вот отдыхать не буду, я в поезде нормально спал. Лучше я схожу на работу, узнаю как там у них дела, повидаюсь со всеми.
   -- Пожалуйста. Можно и так. Только возвращайся часам к трём.
   -- Конечно, вернусь, времени у меня много, -- Андрей глянул на часы, покачал головой и произнёс. -- Странно даже.
   -- Что странно?
   -- Понимаешь, я вчера в это время был ещё в Стендале. Нет, даже не в Стендале, а ещё в Борстеле, и ещё даже не выходил из общежития. А менее чем через сутки, я уже в Полтаве. Вот что значит технический прогресс.
   Валерия подняла сына, который спросонья вначале не понял, кто к ним приехал, а затем узнал таки отца и очень ему обрадовался.
   -- Не хочу в садик, -- захныкал он. -- Хочу с папой.
   -- Вот сейчас ты с папой как раз и пойдёшь в садик, -- начал успокаивать его тот. -- Я никуда не уезжаю. Сейчас мы все вместе сходим в садик. А потом мы тебя пораньше заберём и будем уже вместе. А я тебе тем временем подарки приготовлю.
   -- А какие подарки?
   -- Вот вернёшься из садика и увидишь. Они пока не готовы. Так что идём в садик. Хорошо?
   -- Хорошо.
   Когда они одели малыша и начали одеваться сами, жена увидела осенние туфли Андрея и всплеснула руками:
   -- Господи, ты в чём приехал? С ума сошёл, что ли? На улице мороз, а он в осенних туфлях. Пальтишко себе симпатичное купил, костюм вообще высший класс, -- Андрей приехал в коричневом костюме, -- а на сапоги что, денег не хватило?
   -- Да денег-то хватало, -- виновато оправдывался муж. -- Только подобрать я ничего не мог. Недели три тому назад рыскал по магазинам в поисках зимней обуви, но ничего стоящего не подыскал.
   -- Видно, плохо ты искал. Не верю, что у немцев нет зимней обуви, да ещё сейчас.
   -- Может быть и так. Конечно, я тогда не ставил такую цель - непременно купить тёплые сапоги. Я же не знал, что буду ехать в Союз. А у нас там плюсовая температура.
   -- Прямо-таки, плюсовая? Быть такого не может.
   -- И, тем не менее, это так. Я же тебе писал, что снега мы ещё не видели. На земле, я имею в виду. Так то он пролетал иногда, но всегда таял. Чаще дождь идёт, нежели снег. Вот такие дела.
   -- Ладно, сейчас я найду твои старые тёплые ботинки. В туфлях ты не пойдёшь.
   Они отвели сына в садик, который находился рядом, жена поехала на работу, Андрей же вернулся в квартиру. Сосед как раз собирался на работу, удивился приезду Андрея и начал его обо всём расспрашивать. Потом он таки убежал на работу, а расспросы продолжила его жена, находившаяся в положении и в декретном отпуске. Наконец, расспросы закончились. Андрей, не спеша, позавтракал и поехал на свою бывшую работу.

* * *

   На проходной завода Андрея помнили и пропустили без лишних вопросов. Он прошёл территорией завода и направился в технологический отдел. За это время на заводе практически ничего не изменилось. Он, ещё идя по территории завода, встретил много знакомых, которые, конечно же, расспрашивали его, поэтому попал он в отдел не так уж скоро. Там его тоже встретили с удивлением и засыпали массой вопросов. Людей, которые никогда не выезжали за пределы своей страны, а некоторые и в крупные союзные города, интересовало буквально всё о неведомой им стране. Подошёл даже начальник отдела и тоже прислушался и задал пару вопросов. Он не стал даже разгонять всех по своим рабочим местам, а просто сказал, чтобы они поменьше группировались всем отделом, а расспрашивали Андрея группами не более 3-х человек - всё-таки рабочее время. И рассказы Морозевича продолжились, иногда и повторные. Больше всего коллег удивляло то обстоятельство, что у немцев нет никакого дефицита. Их стереотипы отказывались в это верить. Ну, как такое может быть? Как это в магазинах всё есть? Особенно донимал Андрея вопросами об этом дефиците 50-летний его коллега, инженер-конструктор Пётр Купол. Он в начале 1945-го года 18-летним пареньком попал на фронт и в одном из первых же боёв получил тяжёлое ранение (ему оторвало ступню правой ноги) и стал инвалидом 1-й группы. На этой ноге у него были также повреждены какие-то сухожилия, и потому он передвигался на специальным протезе-ботинке, прихрамывая и волоча ногу.
   -- Ну что, неужели, в самом деле, у немцев всё есть и на протяжении всего года? Что, и клубника, например, зимой есть?
   -- Есть, только привозная или из теплиц, и, конечно же, значительно дороже, чем летом.
   -- А ананасы и рябчики тоже всё время есть? -- спросил Пётр, намекая на строчку из произведения Владимира Маяковского, творчество которого ему очень нравилось.
   -- Насчёт рябчиков я не интересовался, -- улыбнулся Андрей. -- А вот ананасы практически есть всегда. Правда, летом я их не замечал, но я ими не очень-то и интересовался.
   -- О, хоть ананасов нет! -- обрадовался Купол. -- И то хорошо.
   Он помолчал немного, а затем уже раздражённо добавил:
   -- Ну, как же это так? Мы этих фрицев били-били, некоторые их города с землёй смешали, выиграли войну, а эти гады живут намного лучше нас. Где же справедливость?
   -- О какой справедливости вы говорите, Пётр Алексеевич, -- поддержала его молодая женщина, технолог отдела. -- Мы своему ребёнку на праздник с боем несчастный апельсин достаём, а они там с жиру бесятся.
   Андрей понял, что своими рассказами о жизни в ГДР он только поднял волну протестов и возмущений в душах своих коллег. Это было похоже на то, если бы голодающему начали рассказывать об изобилии яств, аппетитно смакуя их вкус. Чтобы более не накалять обстановку, сославшись на другие дела, Морозевич начал прощаться со всеми и покинул отдел. Учитывая этот опыт своего повествования, в дальнейших беседах о жизни в ГДР он старался уже более осторожно описывать жизненный уклад немцев, меньше заострять внимание на, мягко сказано, безбедном их существовании. И хотя Андрей тоже недоумевал по поводу дефицитов в Советском Союзе, он уже, всё же, понимал, почему все эти "геры" и "фрау" в ГДР живут значительно лучше граждан СССР. Всё было не так-то просто. Морозевичу ещё не исполнилось и 31-го года, и он ещё был пока что зеленоват в вопросах внутренней и внешней политики отдельных стран, однако даже такой короткий период пребывания в ГДР значительно восполнил этот пробел. Хотя убедительно объяснить все свои соображения заводским коллегам, да ещё сейчас очень агрессивно настроенным, было бы для него не таким-то простым делом.
   Для себя кое-какие вещи в вопросах жизнеобеспечения жителей ГДР он уже немного уяснил. Во-первых, как бы там ни было, Германия во время войны была менее разрушена, нежели Советский Союз. К тому же, образовавшаяся 7 октября 1949-го года ГДР была по размерам несоизмеримо меньше пострадавшей в войне европейской части СССР. Отстраивать же ГДР помогал тот же Советский Союз и другие братские страны. Федеративная Республика Германии (ФРГ) вообще отстраивалась на деньги европейских и американских промышленников, вовремя почувствовавших в развитой в будущем промышленности ФРГ свой интерес, свою выгоду. Советскому же Союзу в вопросах восстановления разрушенного войной народного хозяйства не помогал никто.
   Но всё это, тем не менее, было не главным. Главным были вопросы обороноспособности стран (СССР и ГДР), вопросы расходов на оборону. Советскому Союзу одновремённо с восстановлением народного хозяйства приходилось решать архиважную и одновремённо архисложную задачу защиты своего Отечества. Сброшенные американцами на Хиросиму и Нагасаки атомные бомбы никак не позволяли забыть об этом. Советский Союз не мог рискнуть отстать от своих бывших военных союзников хотя бы на один шаг. А средства для этого требовались огромные. Соединённые Штаты Америки вели войну не на своей территории и их производственные мощности только увеличились за годы Второй мировой воны. В Советском Союзе картина в этом плане сразу по окончанию войны была довольно неприглядной.
   Казалось бы, что той же ГДР тоже следовало заботиться о своей безопасности, ведь мировой империализм ополчился против всех стан социалистического лагеря. Конечно же, Германская Демократическая Республика тоже не забывала о своей безопасности, но сравнивать её в этом плане с Советским Союзом было бы неверно. Пребывая в ГДР, Андрей не так уж часто видел на улицах городов немецких военнослужащих. Пожалуй, советские офицеры встречались отнюдь не реже - и это при том, что в свободное время наши соотечественники предпочитали находиться в гражданской одежде. Но соотношение военнослужащих ГДР и СССР было явно в пользу последних. Да это и не удивительно - численность народной армии ГДР составляла примерно 170.000 человек. В ГДР, к примеру, даже численность полиции была выше, нежели армии - около 185.000 милиционеров-полицейских. Наших же военнослужащих в 70-х годах в составе ГСВГ было более чем в 2 раза больше. Порой численность личного состава группы советских войск доходила до 500 тысяч человек. Группа советских войск в Германии была самой крупной группой советских войск за пределами СССР. При этом советские войска находились ещё и в других странах Варшавского договора.
   Далее мысли Морозевича были направлены на то, что основные средства по обеспечению армии идут на содержание военнослужащих (зарплата, обмундирование, питание), содержание жилищно-казарменного фонда (военные городки) и обеспечение вооружением (техника и боеприпасы). Андрей, конечно, понимал, что это несколько утрированные его размышления о содержании армии, но даже они, всё же, неплохо отражают общую картину в вопросах обороноспособности стран. При этом содержание военнослужащих и военных городков составляют, как говорится, мизер по сравнению с затратами на обеспечение армии вооружением и поддержании его в должном состоянии. В Германии ещё до войны и во время войны была довольно хорошо развита инфраструктура армии. Поэтому ГДР потребовалось не так уж много средств для восстановления и последующего поддержания армии на должном уровне. Ведь для этого не было необходимости отстраивать или создавать новые производства. Совсем другое дело обеспечение военной техникой. Для этого непременно нужны были мощнейшие военные производства, которые должны постоянно наращивать мощности и модернизироваться, иначе сегодня ты впереди, а завтра - далеко позади в вопросах военного обеспечения. Германская Демократическая Республика практически тратила мало денег как на саму военную технику, так и, естественно, на военные производства. Именно поэтому свой национальный бюджет она могла почти полностью расходовать на восстановление народного хозяйства, на постоянное улучшение жизни своих граждан.
   Советский Союз таких "льгот", к сожалению, не имел и не мог иметь. Кроме того, что приходилось вооружать свою армию, ему нужно было обеспечивать ту же ГДР и другие страны Варшавского договора (да и не только) самой совершенной техникой. Да, пусть и не совсем даром, но несравненно дешевле, нежели страны социалистического содружества могли бы нести реальные затраты на вооружение. Ведь та же ГДР от самой новой модели танка или самолёта и до последнего патрона была обеспечена продукцией советского производства. И не только ГДР, поэтому затраты СССР были огромны. Ведь на территории ГДР не производилось практически ничего из современного вооружения для народной армии (исключение, пожалуй, составляет лишь военный флот ГДР). При таком положении дел, конечно же, можно было быстрыми темпами продвигаться к обеспеченной жизни граждан своего социалистического общества. И то, что наряду с огромными затратами на равноправный шаг с капиталистической Америкой в гонке вооружений Советскому Союзу в целом, всё же, удавалось улучшать благосостояние советского народа, было огромной заслугой.
   Всё это Андрей обдумывал, едучи в троллейбусе от завода в свой микрорайон. Для того, чтобы объяснить коллегам положение дел в ГДР и СССР, ему бы пришлось читать целую лекцию. На то время он к этому был, пожалуй, не готов. Не готов ещё и потому, что многое из того, о чём он думал, окончательно разложилось у него самого по полочкам несколько позже. В общем, вернулся Андрей на снимаемую его семьёй квартиру почти в таком же настроении, в каком недавно пребывали его коллеги - его тоже не радовали эти союзные дефициты, эта жизненная неустроенность. Это было как бы продолжением его размышлений в поезде о дефиците, да ещё эта сравнительная характеристика в троллейбусе о благосостоянии граждан СССР и ГДР. Из бесед же на заводе его порадовало только одно сообщение - наконец-то заложили жилой дом, в котором, судя по очереди, должна получить квартиру и семья Морозевичей. И, скорее всего, он должен будет сдаваться в конце 1978-го или в начале 1979-го года. Андрей договорился с семьёй одних их своих коллег, с которой они дружили, что те сообщат Андрею о сроке сдаче дома и выдаче ордеров на квартиру.

* * *

   Когда Андрей вернулся в снимаемую квартиру, жена ещё с работы не вернулась. Он начал, не спеша, распаковывать ковёр и свой чемодан. Он разложил все подарки - что на полу, что на столе, на диване и стал дожидаться жену с сыном. Они пришли примерно через час после его возвращения. Поняв ещё в прихожей, что Андрей уже дома, они быстро разделись и вошли в их комнату. Сын, увидев сразу столько подарков, не знал, что ему первым взять в свои маленькие ручки. Он хватал то конфеты, то фрукты, то туфельки, то игрушки, а затем бросал одно и вновь принимался за другое, наконец, он определился и, засунув за щёку конфету, начал играться машинкой. Жена же, наоборот, очень обстоятельно осмотрела подарки для неё (да и для малыша), и осталась очень довольна. Ей также очень понравился ковёр.
   -- А когда ты успел его купить? Ты ничего не писал о нём.
   -- Не успел написать, потому что приобрёл его всего пару дней назад. Я этого и сам не ожидал.
   -- А зачем ты его распаковывал? Ведь нам в Полтаве его после моего отъёзда всё равно хранить будет негде. Его, так или иначе, придётся отвозить на хранение к родителям.
   -- Я понимаю. Но распаковывать его всё равно нужно было. Во-первых, чтобы ты на него посмотрела, а во-вторых, в нём была часть подарков.
   И Андрей рассказал жене о том, как он провёз цитрусовые и конфеты, а также об истории в бориспольском аэропорту. Тут подбежал сын и начал тормошить Валерию:
   -- Мама, привяжи верёвочку к машинке. Я буду её возить, -- он больше по привычке обращался к матери, нежели к отцу.
   -- О, горе моё. Мне ещё дома этого грохота не хватало, -- скривилась та.
   Андрей улыбнулся, он понял, о чём идёт речь. Лера ещё в конце лета писала ему о том, что в июле она с Никиткой ездила в санаторий "Полтава" в Саках, выбив на работе профсоюзную путёвку. Вообще-то с такими маленькими детьми (сыну было чуть больше 3-х лет) в санатории отдыхающих не принимали. Но главный врач санатория пошёл на уступки своей коллеге и разрешил ей отдыхать с сыном, тем более что ей не с кем было его оставить. И Никитка сразу стал местной знаменитостью. Он постоянно возил за собой на верёвочке среднего размера игрушечный грузовик, который на мощёных плитками аллеях санатория громыхал почище танка. Отдыхающие ещё издали по этому звуку догадывались, что где-то недалеко прогуливается Никитка с мамой. Жена же писала, что за 24 дня отдыха этот грохот просто доконал её. А сыну было хоть бы что. Вот и сейчас просьба сына вызвала у Леры негативные ассоциации.
   -- Давай, Никитка, я привяжу верёвочку. Лера, на ковре машинка шуметь не будет. Пусть поиграет. Ладно, мы всё говорим не о том, -- добавил Андрей, привязывая к машинке найденную Лерой верёвочку. -- Ты лучше расскажи - зачем же ты меня всё-таки вызвала?
   -- Ой, я за этими подарками совсем забыла, -- всплеснула руками Лера. -- У нас сегодня ещё куча дел предстоит.
   -- Каких ещё дел?
   -- Слушай, я тебе коротко расскажу. Мне в прошлую пятницу позвонила Нина Никитична. Она сказала, что знакомый майор из военкомата сообщил ей, что пришёл запрос на меня. А это означает, как он сказал, что где-то примерно через месяц я смогу уехать к тебе. Они за это время проверят мои документы и оформят разрешение на выезд. Если только мои документы будут в порядке. Но они-то должны быть в порядке.
   -- Хорошо, это понятно. Но при чём, всё же, эта телеграмма?
   -- Андрюша, нужно же будет отвозить, как мы договорились, Никитку к твоим родителям. Как я смогу туда добраться с ним зимой, да ещё с кучей вещей? Кроме того, это же твои родители. Мне самой не очень-то удобно так их нагружать без тебя.
   -- Так, теперь я понял. Но к чему была такая спешка? Ты говоришь, что приедешь ко мне через месяц. Можно было вызвать меня и попозже.
   -- Может быть, ты и прав. Но я так обрадовалась, что скоро смогу к тебе приехать. Но майор сказал, что это будет примерно через месяц. Понимаешь, а вдруг это будет раньше, через неделю или через две. Посылать тебе телеграмму, когда уже придёт вызов - это означает терять дни, которые я смогу уже быть вместе с тобой. А потом, сразу будет понятно, зачем я тебя вызывала. Там у тебя тогда все поймут, что телеграмма липовая. А тебе ведь всё равно нужно было бы приезжать, так не всё ли равно когда.
   -- Ладно, дальше объяснять не нужно. Ты планируешь уехать ещё сегодня?
   -- Желательно было бы. Чем быстрее, тем больше времени останется у тебя. Завтра суббота, удобно ехать. Я взяла ещё на три дня отгулы на всякий случай.
   -- Ну что ж, логично. Значит, тогда так. Я срочно еду на вокзал, поймаю такси. Постараюсь взять билеты на ночной поезд. Время у нас есть. Но поторопиться всё равно нужно. Ты за это время собирай вещи сына и наши, необходимые нам на 3-4 дня. Ковёр я упакую потом сам - ты с ним не справишься. Если же я возьму билеты на сегодня, то на обратном пути заскочу на переговорный пункт, закажу разговор и предупрежу родителей. Да, кстати, а деньги-о у тебя есть?
   -- Есть, а что, у тебя денег нет?
   -- Ты забываешь, откуда я приехал, -- улыбнулся Андрей. -- Наших денег у меня мало. Марки, конечно же, есть, но на них я билеты не куплю.
   -- Да, я забыла о таком нюансе. А кроватку Никитки мы будем с собой везти? Разобрав её, конечно.
   -- Нет необходимости. У родителей хранится где-то кроватка моего младшего брата Юрия. Если везти с собой ещё и кроватку, то у нас попросту рук не хватит. Кроме того, пора Никитке уже привыкать спать просто на кровати. Здесь это было невозможно, потому что не было для него отдельной кровати. А в Тараще и комнат в доме, и кроватей хватает.
   Андрей собрался и уехал, чтобы возвратится на квартиру за пару часов до отхода нужного им поезда.
   -- Ну, что, всё в порядке? Сегодня едем? -- поинтересовалась жена.
   -- Да, сегодня. Я взял три билета в купе.
   -- Что, даже на Никитку? Его же можно и так провезти, без места.
   -- Можно, но не нужно. Билет на него я взял, конечно, детский. А мы за счёт каких-то пяти рублей не обогатимся. Пусть ребёнок в поезде нормально поспит.
   Андрей переоделся и занялся упаковкой ковра, а потом и остальных вещей. Где-то за час до отхода поезда они были полностью готовы. Андрей сходил в соседний подъезд, где в одной из квартир жил один из инженеров их завода и у которого был телефон. Морозевич заказал такси, и минут через тридцать они были на вокзале. Пока они сидели (заранее расположившись в прицепном вагоне) и ждали отправления поезда, Андрей спросил:
   -- Лера, а кто тебе заверил телеграмму?
   -- Нина Никитична. Это она мне и подсказала, что её лучше заверить. Всё-таки это армия, по обычной телеграмме тебя могли и не отпустить.
   -- Я даже не знаю, -- задумчиво протянул Андрей. -- Возможно, что и отпустили бы, но я не уверен. В общем, это неплохо, что ты её заверила, меньше возникло вопросов.
   Ещё минут через пятнадцать объявили о посадке на их поезд. В самом поезде им здорово повезло - четвёртого пассажира не было, и они комфортно по-семейному устроились. Андрей вновь ехал на свою историческую родину.

* * *

   В Киев семейство Морозевичей благополучно прибыло рано утром. Теперь они уже особенно не спешили. Выбравшись из поезда, они, не торопясь, вышли на привокзальную площадь и направились к стоянке такси. Там Лера с Никиткой и вещами стала в сторонке у одного из киоска, Андрей же занял очередь на такси. Далее в Таращу нужно было ехать автобусом, нужный же им автовокзал находился на другом конце города, за ВДНХ, а сам железнодорожный вокзал в Киеве располагался практически в центре. Пассажиров утром было не так-то и много и долго стоять Андрею не довелось. Ещё через полчаса они сидели уже в зале ожидания автовокзала. Они чуть-чуть не успели на первый автобус в Таращу, а до второго рейса оставалось ещё около полутора часов. Но это Морозевичей не особенно волновало - удобно устроившись на мягких лавочках, они теперь могли спокойно поговорить о ГДР, которую около полутора суток назад покинул Андрей, и куда так стремилась Валерия. Никитка важно прохаживался по залу, разглядывая незнакомую обстановку. Он уже знал, что они едут в гости к бабушке и дедушке, и периодически справлялся у родителей о том, когда же они уже поедут, и он будет смотреть в окошко автобуса. В поезде ему ехать не особенно понравилось, потому что практически всю дорогу он проспал, а в окошко в темноте ничего всё равно не видно было.
  В Таращу они добрались через два часа. Родной город Андрея - это районный центр Киевской области с населением в 13.000 человек. Расположен городок на Приднепровской возвышенности в 115 км от Киева, в зоне лесостепи лесистой местности на юге Киевской области, вдоль реки Котлуй (приток р. Рось).
  Весьма любопытно название городка. По одной из версий Института Археологии НАН Украины происхождение названия местности, в которой расположен город, берёт из заселения этих мест скифскими племенами. А потому название Тараща можно объяснить так: основа - Ra - солнце, Stra - располагаться, Та - около, поблизости. Следовательно, слово Тараща означает - располагаться, находиться около солнца.
  Тараща известна в первую очередь 2-м Украинским повстанческим Таращанским полком под командованием В.Н. Боженко, а также родиной президента Академии Наук СССР А.П. Александрова, трижды Героя Социалистического Труда.
  Выйдя из автобуса, Андрей огляделся вокруг. Он хотел поймать и здесь такси. По киевским да, пожалуй, и по полтавским меркам идти от автостанции до дома было не так уж и далеко. Но с вещами, с ребёнком, да ещё часть пути в гору такое путешествие не очень-то их прельщало. В районном центре такси было мало и в данное время таковые поблизости не наблюдались. Андрей прошёлся вокруг автостанции и договорился о поездке с одним из частников. Уже через десять минут они были в доме родителей Андрея. Встречала их его мама, услышав звук подъехавшей машины и хлопанье дверцы калитки. Бабушка не видела внука уже полтора года. Гости разделись и приятно расслабились в гостиной на диване после чувствительного морозца на улице. Через некоторое время бабушка пригласила гостей на кухню то ли позавтракать, то ли уже пообедать. Начались разговоры и расспросы. Отец же Андрея сегодня был на работе, он работал в районо.
   Гражданам, служившим или работающим в ГСВГ, разрешалось пребывать с детьми только военнослужащим. Служащие же такого права не имели. Поэтому и приходилось им временно оставлять своих детей на попечение родителей или других родственников. Теперь вот и Никитке предстояло более двух лет провести с бабушкой и дедушкой. На первый взгляд ближе и удобнее было бы оставить внука у родителей Леры. Но то, всё же, было село, дом был деревянный и построенный ещё до войны. Отопление печное, удобства во дворе, ванной не было. Кроме того, мама Леры жила одна, работала учительницей в школе, и справляться с внуком ей было бы нелегко. А вот у родителей Андрея был новый кирпичный двухэтажный дом, строительство которого отец завершил, когда Андрей заканчивал десятый класс. В доме была и ванная и туалет. Отапливали комнаты нормальные радиаторы, которые нагревались от котла, установленного в просторной кухне. Было и ещё одно немаловажное обстоятельство в пользу родителей Андрея - мама Андрея была врач-терапевт и работала начмедом в районной больнице. Так что в случае заболевания внука, была бы, так сказать, домашним врачом. Конечно, Никитка не будет сидеть всё время дома, и отец и мать Андрея тоже ещё работали. Но мама уже договорилась, что с понедельника её внук будет ходить в садик, который находился в двух кварталах от их дома.
  
  

ГЛАВА 35

Галопом по Европам

  
   После трапезы Андрей разобрал с Лерой вещи и вручил маме небольшие подарки, привезенные из ГДР (он после Нового года готовил посылку родителям), а затем поднялся на второй этаж в отсеки чердака искать детскую кроватку. Она была в нормальном состоянии (только разобранная) и нуждалась только во влажной протирке. Андрей спустил её вниз и сложил, мама же принесла детский матрасик и прочие спальные принадлежности. Договорились о том, что внук первое время поспит в этой кроватке, но постепенно начнёт спать в обычной кровати.
   Занятые хлопотами они и не заметили, как вернулся с работы дедушка. Он немного перекусил, а затем начал расспрашивать сына о Германии, но более детально, нежели мама. Дело в том, что после окончания войны отец некоторое время ещё служил там и немного знал часть этой страны. Андрей рассказал о своей работе, о городке и о Стендале. При этом он вспомнил, что ещё прошлым летом хотел узнать и о самом писателе с тем же именем, но за делами совсем забыл об этом. И он обратился к отцу с вопросом:
   -- Папа, я вот что, в свою очередь, хотел у тебя спросить. Я так понимаю, что писатель Стендаль взял псевдоним этого города, вблизи которого я сейчас работаю. Но, к своему стыду, не совсем в этом уверен. Да и о писателе почти ничего не знаю. Ты ведь, наверняка, знаешь об этот детально, расскажи, пожалуйста.
   -- Да, такие вещи интеллигентному человеку полагается знать, -- улыбнулся отец. -- Конечно же, Стендаль это псевдоним выдающегося французского писателя XIX-го века, одного из основоположников французского реалистического романа XIX-го века Анри-Мари Бейль (Henri-Marie Beyle), который родился 23 января 1783-го года в Гренобле. Он создавал свои произведения под псевдонимом Фредерика Стендаля. Умер он в 1842-м году в Париже. При этом есть небольшое различие между городом Стендаль и писателем в произношении - немцы, говоря о городе, делают ударение на первый слог, а в псевдониме Анри-Мари Бейля ударение ставилось на втором слоге.
   Отец даже немного рассказал сыну и о городе, вблизи которого тот работает. Оказалось, что вот сам город Стендаль знаменит ещё и тем, что в нём родился известный немецкий искусствовед XVIII-го столетия И. И. Винкельман. Иоганн Иоахим Винкельман (Johann Joachim Winckelmann) родился 9 декабря 1717-го года, в Стендале, а умер в 1768-м году в Триесте. Винкельман являлся основоположником современных представлений об античном искусстве и науки археологии. Своими работами способствовал формированию эстетики классицизма. С 1763-го года был хранителем древностей в Ватикане. Изучая греческое античное искусство, создал теорию развития искусства, основанную на связи с природной средой и социальной жизнью народа. Основное произведение Винкельмана "История искусства древности" (1764 г.).
   Отец ещё долго рассказывал и о самом Анри-Мари Бейле, и о других писателях. Это был его конёк. Он как раз перед войной окончил педагогический институт и должен был преподавать в школе русский язык и литературу. Неплохо он знал при этом и зарубежную литературу. Но война эти планы кардинально изменила. Отец любил вспоминать, как они с другом на фронте в перерыве между боями увлечённо беседовали о русской и зарубежной литературе, а также долго спорили о том, каким же всё-таки писателем был Н.В. Гоголь - русским или украинским. Так в беседах и прошёл первый день пребывания младшего семейства Морозевичей в Тараще.
   На следующий день утром решено было немного прогуляться с Никиткой по городку. Было заметно, что тому пока что нравилось его пребывание у дедушки и бабушки, здесь ему было раздолье: три комнаты на первом этаже (на второй этаж, где было ещё две комнаты, лестницу для него предусмотрительно закрыли), коридор, кухня, веранда, ванная - было где побегать. И он сейчас по-новому знакомился с домом - в прошлый приезд он был совсем маленьким (два годика с хвостиком) и он, естественно, почти ничего здесь не запомнил. Сейчас же он повзрослел, и ему нравилось изучать новую обстановку. Но он ещё пока что не догадывался о том, что его ожидает длительная разлука с родителями. После завтрака Лера начала готовиться к прогулке, хорошо одевая сына. Сегодня было немного теплее, но, всё же, морозец держался. Дед отыскал в сарае санки младшего сына, и Андрей с Валерией и Никиткой отправились на прогулку. Андрей уже и сам соскучился по снегу, а сыну уж тем более нравилось такое внимание родителей, такие совместные путешествия. Погуляли они не очень долго и недалеко, в пределах трёх кварталов, показав Никитке садик, в который он уже завтра пойдёт.
   Но отдых отдыхом, а родителям Никитки нужно было возвращаться на работу, а папе до его работы ещё было добираться ой как далеко. Они решили, что пробудут в Тараще ещё почти двое суток - сегодня и завтра, пусть ребёнок немного привыкнет. Но больше нельзя было, потому что назад Андрей решил возвращаться поездом. При этом он не хотел нарушить слово, данное Лукшину, и уложиться в отведенные ему 10 суток. Морозевичи выехали из Таращи в понедельник после обеда. Конечно, расставание с сыном прошло нелегко для всех. Неизвестно даже, кто больше плакал - сын или мама. Валерия впервые расставалась с сыном. Никитку уговорили, что мама и папа ему будут ежемесячно присылать подарочки, а летом они все вместе поедут на море. Но вот в этом они сами очень сомневались - Андрей-то поедет, а вот Валерии так быстро отпуск могли и не дать. Но это уже будет известно позже.
   Морозевичи приехали в Киев, добрались до железнодорожного вокзала и, просидев там пару часов, без проблем взяли билет на ночной поезд до Полтавы. У них даже было время побродить немного вечерним Киевом. Приехали они в Полтаву утром тем же поездом, что и четыре дня назад сам Андрей. Когда Валерия вошла в пустую комнату снимаемой квартиры, на глазах у неё снова появились слёзы. Но особого времени грустить у них не было. Нужно было собираться в дорогу и, пожалуй, не одному Андрею. Он решил забрать с собой побольше вещей Леры, чтобы она потом меньше везла с собой. Кроме того, они решили, что Андрей заберёт с собой и телевизор. Зачем там тратить деньги, покупая подобный, если здесь в Полтаве через месяц он уже никому не будет нужен. Да, Лере придётся это время побыть без него, но это мелочь. Тот же Андрей уже девятый месяц жил без телевизора - и ничего. Ему пришлось сходить в магазин и купить пару ремней с деревянными ручками и, главное, выторговать в универмаге подходящую картонную тару для перевозки телевизора. Телевизор упаковали нормально, но старый ламповый телевизор, хотя и небольшой, оказался довольно тяжёлым и неудобным грузом. Кроме того, Валерия набила своими вещами не такой уж маленький чемодан. Вещи Андрея и ещё часть Лериных уместились в сумке. Конечно, три вещи на две руки - не очень-то удобно. Лера даже хотела перепаковать чемодан, чтобы не было сумки. Но Андрей не дал ей этого сделать - есть такси, носильщики, так что ничего страшного. Главное сесть с этими вещами в поезд. В Полтаве ему поможет Валерия, у которой сегодня ещё был отгул, а в Киеве и Бресте ему спешить будет некуда. Он сразу сдаст вещи в камеру хранения, и будет заниматься билетами. В Германии, наверное, будет посложнее, но там поезда ходят часто - как-нибудь доберётся. Будет, не спеша, переносить вещи в два захода - немцы на чужое не позарятся. Они прикинули, что у Леры и так, скорее всего, будет двое вещей, правда, поменьше размером. После сборов Андрей оглядел комнату и сказал:
   -- Так, Лера. Тебе, наверное, нужно будет попытаться за это время распродать мебель. Диван, конечно, в последнюю очередь.
   -- С диваном как раз проблем не будет. Его заберут соседи.
   -- О, прекрасно. Значит, они купят, я думаю, кроватку Никитки и его манеж. У них же скоро свой ребёнок появится - Андрей заметил, что соседка в положении.
   -- Да, скорее всего, заберут. Значит, остаётся шкаф и столик с табуретками
   -- Шкаф хорошо бы, конечно, продать. Если будут желающие, то даже в ближайшие дни. Вещей там уже совсем мало. Могут и в чемодане до отъезда побыть. Ты повесь объявления, возможно, кто-нибудь и заберёт. Если же не продашь столик, то не велика потеря, он хоть и не плохой, но красная цена ему 5-10 рублей. Про табуретки я уже и не говорю.

* * *

   Выехал на Киев Андрей утренним поездом на следующий день - к обеду он будет в Киеве, а там уже недолго ждать поезда на Брест. Вещи он погрузил нормально с помощью Валерии, которая его провожала. Они расстались в полной уверенности, что вскоре вновь встретятся, но уже на немецкой земле. В поезде Андрея ожидал сюрприз. Когда поезд уже покинул пределы города, по вагонам стали ходить контролёры и проверять билеты. И, конечно же, они не обошли вниманием и Андрея с коробкой с телевизором.
   -- Ваш багажный билет? Предъявите, пожалуйста.
   -- Разве на провоз вещей требуется багажный билет?
   -- На провоз чемоданов, сумок и других вещей не требуется. Но на провоз такой крупногабаритной вещи как телевизор - обязательно.
   Договориться с контролёрами просто об оплате за провоз этой крупногабаритной вещи Андрею не удалось. Пришлось оплатить и за её провоз и заплатить штраф. Сумма была небольшая, но всё равно было немного обидно. К тому же, Андрей услышал, как некоторые пассажиры поздравляют друг друга с праздником. Что ещё за праздник? И вдруг он вспомнил - сегодня же 23 февраля, День Советской Армии. За спешкой со сборами он с Лерой совсем об этом забыли.
   -- Да, хорошо же меня поздравили контролёры с праздником, -- подумал Морозевич. -- И встречает, и провожает меня Родина не очень-то любезно - и Борисполь, и Полтава. А в Германии такого не было.
   Как бы Андрей не был расстроен, но понимал, что в этом он виноват сам - и с лимонами в Борисполе, и сейчас в поезде с телевизором. На вокзале во многих местах висели положения о провозе вещей, багажа и просто крупногабаритных вещей. Просто ему нужно было с ними ознакомиться. Ведь и за провоз совсем даже нетяжёлого велосипеда (в не разобранном виде) приходится платить. А в самолётах платят даже за провоз лыж. Вообще, когда-то от скуки в ожидании поезда, эти правила Андрей читал. И он даже запомнил, что бесплатно разрешалось провозить только те вещи, чей размер по сумме трёх измерений не превышает (если правильно он запомнил) 180 сантиметров. Конечно же, сумма трёх измерений коробки с телевизором превышала эту пресловутую норму. Так что пенять ему оставалось только на самого себя.
   В Киеве Андрей, не спеша, выгрузил вещи, когда уже все пассажиры вышли - для поезда это была конечная станция. Он подозвал одного из носильщиков, которые сновали по перрону с тележками, и отвёз вещи в камеру хранения. Затем он поспешил к кассам. Днём обычно очереди были довольно большими. Выстояв больше часа, Андрей успешно взял билет до Бреста, не забыв уж при этом и заплатить за провоз телевизора. Далее всё происходило без проблем. Даже на таможне в Бресте. Его не заставили распаковывать телевизор, а только бегло осмотрели его сумку. Знакомый таможенник Морозевичу там не встретился. Телевизоры провозить разрешалось, это он знал ещё в Борстеле - многие так поступали. И даже, как подсказали Андрею уже здесь, в Бресте, никто не требует в поезде на них багажный билет. В Бресте он взял билет до Берлина - будет уже знакомый ему вокзал и знакомая дорога на Стендаль. Прибыл поезд в Берлин около полудня 26 февраля. Андрей выгрузил вещи и стал осматриваться. В прошлый раз ему было не до осмотра вокзала, он спешил в аэропорт. А сейчас он был уверен, что ещё до конца рабочего дня он будет в Борстеле, и потому более детально рассмотрел главный железнодорожный вокзал столицы ГДР.
   Центральный вокзал Берлина (Berlin Hauptbahnhof) - это крупный транспортный узел германской столицы, который за свою историю часто менял своё название. Сначала он был Силезским вокзалом, но в 1950-м году, после признания ГДР границы по Одеру и Нейсе, Силезский вокзал стал уже называться Восточным вокзалом Берлина, Остбанхоф (Berliner Ostbahnhof). Во времена ГДР вокзал использовался преимущественно для международного сообщения со Скандинавией, Балканским полуостровом, Прагой, Будапештом и Веной. Вокзал имеет более 10 путей с крытыми платформами.
   Старый вокзал открылся ещё в 1842-м году под названием Франкфуртский вокзал и являлся западной конечной точкой Франкфуртской железной дороги, которая вела к Франкфурту-на-Одере. Это имя вокзал сохранил до 1845-го года, пока в результате слияния Франкфуртской железной дороги с Нижнесилезско-Бранденбургской железной дорогой он не был переименован в Нижнесилезско-Бранденбургский вокзал. В 1852-м году, после того, как железная дорога перешла в собственность прусского государства, вокзал был вновь переименован - в Силезский вокзал. Берлинцы дали вокзалу название "Католический". Тупиковый Силезский вокзал в 1882-м году стал сквозным вследствие строительства в Берлине линии городской электрички.
   А вот после осмотра вокзала у Морозевича начались настоящие мытарства. Ему нужно было добраться с вещами до касс, а затем до платформы, с которой уходит поезд на Стендаль. Носильщиков на обозреваемом пространстве не наблюдалось. Три вещи - это была проблема. Сначала Андрей взял в одну руку телевизор, а другой попытался прихватить чемодан и сумку. Это ему удалось, но так пройти он смог всего несколько шагов, уж очень неудобно это было - обе руки раскоряками, потому что телевизор был широким, да и чемодан или сумка цеплялись за ногу. Тогда Андрей плюнул на такие попытки и стал действовать по-другому: он отнёс чемодан и сумку на определённое расстояние и оставил их там на видном месте. Затем он вернулся за телевизором, который оттащил на расстояние большее, нежели до чемодана с сумкой. Возвращаясь к оставленным вещам, он немного по пути отдыхал, и всё затем повторялось вновь. Не так уж быстро, но, всё же, Морозевич достиг своей цели: взял билет и переместился на нужную ему платформу. И вот здесь он уже по-настоящему отдохнул. Конечно, немцы видели его потуги, удивлялись, посмеивались, но никто и пальцем не пошевелил, чтобы помочь. Мучается русский - ну и пускай себе мучается. Это его личное дело. И вот здесь Морозевич, наконец, вспомнил добрым словом и Союз - там бы ему так мучиться не довелось, кто-нибудь да обязательно помог бы. В этом плане советские люди были более гуманными и сочувственными.
   Погрузка вещей в вагон у него проблем не вызвала. И вот он уже ехал знакомой дорогой к своему месту работы. Вскоре контролёры начали проверять билеты. Вообще-то в ГДР проехать "зайцем" в железнодорожном транспорте вряд ли удастся. Даже в самых небольших поездах, пригородных на 2-3 вагончика (как из Борстеля в Гарделеген) всегда ходят контролёры. Что уже говорить о поездах дальнего следования. Морозевич уже немало ездил в поездах по территории ГДР, но не мог припомнить случая, когда бы контролёр не проверял билеты. Сколько стоит штраф за безбилетный проезд, он не знал, потому что никогда и не пытался этого сделать, как, впрочем, и другие его соотечественники. Билеты на поезда были сравнительно недорогими, и рисковать никто не хотел. Немецкие билеты были немного похожи на картонные союзные билеты, только последние были коричневого цвета, чуть побольше и гораздо толще, плотнее немецких. И были эти билеты довольно простые - сероватый прямоугольничек картона размерами примерно 3×6 см и толщиной, пожалуй, значительно тоньше, чем картонная упаковка от обуви, но, тем не менее, довольно плотная. На нём стояла дата, номер рейса, код станции прибытия, цена и ещё какая-то пара проездных реквизитов. Контролёры проверили у пассажиров, включая Морозевича, билеты и прошли в следующий вагон. А вот за телевизор контролёры никаких билетов не просили предъявить. Система двух стран была одна - социалистическая, а вот порядки разные.

* * *

   Приехал Андрей в Стендаль где-то около трёх часов. Опять выгрузка с вещами (а ему следовало поторопиться, потому что поезд следовал дальше), снова поочерёдное перетаскивание вещей на автобусную остановку - правда, путь был значительно короче. Приехал он в Борстель, когда уже немного начинало темнеть. Он оставил все свои вещи на КПП (большинство служащих дежурившие на КПП солдаты хорошо знали его в лицо) и поспешил к штабу батальона, он хотел сегодня же доложить о своём прибытии. Сегодня была суббота, и вероятность застать Лукшина в штабе, была невелика. Но, возможно, работает строевая часть, и Андрей сможет увидеться хотя бы с Клюевым. Кабинет майора, действительно был закрыт. Андрей спросил у дежурного, был ли сегодня Лукшин.
   -- Был, и совсем недавно. Он куда-то вышел.
   Морозевич пошёл в строевую часть. Клюев был на месте и копался в каких-то бумагах. Андрей поздоровался и доложил, что прибыл.
   -- Вижу, что прибыли, Андрей Николаевич, -- улыбнулся тот. -- Всё нормально у вас?
   -- Сейчас уже да, -- улыбнулся и Андрей -- Спасибо вам.
   -- Да меня-то чего благодарить. Решение о вашем отпуске принимал не я. Хорошо, что всё благополучно. Отдыхайте. Паспортными делами займёмся уже в понедельник.
   Выйдя из штаба, Андрей через несколько шагов столкнулся с Лукшиным.
   -- Здравствуйте, товарищ майор. Разрешите доложить - служащий Морозевич из кратковременного отпуска вернулся. Готов приступить к работе.
   -- Что, прямо сейчас? -- рассмеялся Лукшин. -- Ишь, как вы научились рапортовать. Вы же не военнослужащий.
   -- Тем не менее, лейтенант запаса. И чему-то нас да учили.
   -- Ладно, это всё так. Вы лучше расскажите, как поездка прошла. Как там здоровье вашей жены?
   -- Борис Михайлович, -- опустил глаза Морозевич. -- Я в принципе всем говорю, что жена поправилась. Но вам я врать не хочу. Жена не была больна. Она узнала в военкомате, что на неё пришёл запрос, и сообщили, что вскоре она сможет выехать сюда. Но нужно с кем-то оставлять сына. Мы ещё ранее договорились, что оставим его у моих родителей. Но это далеко - около 500 км, ехать двумя видами транспорта. И это зимой (а там около 200 мороза) с ребёнком на руках и с вещами. К тому же не к своей матери, а к свекрови. Вот такие-то дела.
   Лукшин внимательно посмотрел на Андрея и сказал:
   -- Повинную голову меч не сечёт. Да и в чём, собственно, ваша вина. И вашу супругу кто может винить? - любая мать на её месте поступила бы так же. Спасибо за откровенность. Всё останется между нами. Отдыхайте. Вы сейчас к себе?
   -- Нет, на КПП.
   -- На КПП? -- удивился Лукшин. -- Это ещё зачем?
   -- Я там вещи оставил. Спешил в штаб.
   -- Странный вы человек, Андрей Николаевич, -- удивлённо качая головой, промолвил майор. -- Точнее, наверное, не странный, а удивительный. Ну, кто бы так по возвращению сразу мчался в штаб докладывать о своём прибытии. Ну, надо же. Чем больше вас узнаю, тем больше удивляюсь, -- потеплели глаза Лукшина.
   -- Как тут дела с моим хозяйством? -- спросил Морозевич.
   -- К счастью, всё нормально. Никаких проблем не было. Так что спокойно отдыхайте. Встретимся уже в понедельник.
   Они расстались, но с этой поры у них, ещё недавно незнакомых людей, разных по рангу и по статусу установились, если и не дружеские, то очень хорошие отношения. Далее Андрей отнёс из КПП в свою комнату сначала телевизор.
   -- О, скоро кино будем смотреть, -- засмеялся читающий в комнате газету Кирзонян. -- С прибытием. Всё нормально?
   -- Порядок, -- коротко ответил Андрей. -- А вот кино так быстро не будет.
   -- Понятно - ни приставки, ни антенны пока что нет. А сейчас ты куда? -- спросил Григорий, увидев, что напарник по комнате собрался вновь уходить.
   -- Ты думаешь, что, кроме телевизора, у меня других вещей нет? У меня ещё чемодан и сумка. Я их на КПП оставил.
   -- Ну-ну. Помощь нужна?
   -- Нет, справлюсь сам. Просто их с телевизором вместе неудобно было нести.
   Наконец-то, Андрей принёс остальные вещи и начал распаковывать свою сумку. Чемодан с вещами жены он не трогал - всё равно его нужно будет переносить в "Бухенвальд", а там уже жена приедет и всё сама разберёт.
  
  

ГЛАВА 36

Запарка по возвращению

  
   Свой выходной Андрей решил посвятить завершению ремонта комнаты в "Бухенвальде", правда, он сначала, всё же, обошёл котельные и убедился, что там всё в порядке. В комнате оставались, в общем-то, только работы по уборке.
   А погода тем временем начала меняться - к удивлению резко похолодало. Зима, видимо, решила отвоевать у весны хоть какую-то часть времени и ещё немного повластвовать. И всё это, правда, вновь без снега. Но зато с противным северо-западным ветром. Снова начались жалобы на то, что в домах холодно. Большинство подобных жалоб были, как обычно, необоснованными. Но были, увы, и вполне обоснованные, в некоторых помещениях, действительно, было прохладно. И главные такие помещения находились в санчасти. Андрею и раньше приходилось слышать, что в санчасти холодновато, хотя официально до той поры её начальник не жаловался. Чаще жаловались жильцы, проживающие в её мансардах. Это подтверждал и Андрей Александров. Однако слесари ничего не находили необычного в системе отопления этого здания, которое было довольно старой постройки. Зима, в общем-то, до этого времени не была особо холодной, и в помещениях тоже как-то холода не ощущалось. Но сейчас, в самый канун весны ситуация изменилась. Если зима и была тёплой (в сравнении с союзными зимами), то вот весна обещала быть относительно холодной и затяжной. Андрей, памятуя о том, что вскоре там придётся работать и его жене, решил сам всё досконально обследовать.
   Он в течение двух дней вместе с Николаем и другими слесарями обследовали каждый участок теплосистемы медчасти: они провели ревизию задвижек, спустили в мансарде воздух из радиаторов, обстучали чуть ли не каждый метр трубопроводов, увеличили нагрузку в котельной (топили сильнее) и т. п. Но воз и ныне был там - радиаторы прогревались явно недостаточно. Менять всю систему отопления в здании было невозможно, по крайней мере, до конца отопительного сезона, и Андрей лихорадочно искал выход из положения. Во время обследования системы работники теплохозяйства установили, что не была особо горячей и труба подачи на входе в здание, и это навело Морозевича на кое-какие мысли. В конце второго дня обследования Андрей остался после планёрки вдвоём с Лукшиным, и они начали обсуждать проблему отопления санчасти. Лукшин знал, что причину плохого отопления санчасти установить не удалось. И он обеспокоено спросил начальника теплохозяйства:
   -- Но в чём же всё-таки дело, Андрей Николаевич? Ваши предположения по этому вопросу. Какие могут быть причины всего этого?
   -- Вы знаете, Борис Михайлович, проанализировав всё, я пришёл к выводу, что причин несколько. Да, кстати, скажите, а раньше, в прошлые годы таких жалоб не было?
   -- Были постоянно. Одно время даже хотели менять всю систему отопления. Но в санчасти, где постоянно находятся больные и ведутся приёмы, это не так-то просто сделать. Поговорили-поговорили, да так всё и оставили.
   -- Ну, что ж, это только подтверждает мои предположения.
   -- И какие же они?
   -- Первое это то, что трубы и батареи в санчасти старые, они, вероятно, частично покрылись накипью и плохо отдают тепло. Но не это главное. Наверху, когда мы спускали воздух из радиаторов, мы перекрыли систему и отсоединили для проверки одну из батарей. Да, трубы немного "заросли", но не настолько, чтобы совсем не греть. Тем более что летом система периодически промывалась специальной жидкостью.
   -- Так, это понятно. Но, если есть "первое", то, значит, есть и "второе". Какое же оно?
   -- Есть не только второе, но и третье, на мой взгляд, конечно. Второе таково: ранее, до строительства центральной котельной, санчасть грелась от другой котельной. Диаметр труб к различным зданиям был примерно одинаков, поэтому горячая вода распределялась равномерно. Однако когда вели отопление к жилым домам лётного состава, трубы подачи и обратки к санчасти просто врезали в новый трубопровод. Но на жилые дома трубы по своей пропускной способности гораздо бо́льшие, нежели трубы к санчасти.
   -- О, это я тоже понял. То есть основная масса теплоносителя как бы проскакивает мимо.
   -- Совершенно верно. Теплоноситель гонят мощные насосы из котельной по прямой магистрали и ему "не особенно хочется" забираться в разные закоулки.
   -- Да, это серьёзно. И что-то изменить сложно.
   -- Вы знаете, может быть, и не так уж сложно, но только не в отопительный сезон. Но есть ещё и третья причина. Она чисто гипотетическая, но я на 99 % уверен, что моё предположение верно.
   -- Так, и в чём же дело?
   -- Мы не вскрывали каналы теплотрасс, но я уверен, что трубы к санчасти врезаны в магистральный трубопровод, ведущий к домам лётного состава, под углом 900.
   -- Вероятно, это так. И что из этого следует?
   -- Я сейчас объясню вам на примере. Вы, Борис Михайлович, можно сказать, автолюбитель. Я не знаю, есть ли у вас свой личный автомобиль, но ездите вы часто. Не так ли?
   -- Естественно. А автомобили-то здесь при чём?
   -- Не сами автомобили, а дороги. Когда вы едете по прямой дороге и вам нужно повернуть влево или вправо под углом 900, то есть два случая. Первый, это когда идёт заблаговременно плавный по радиусу поворот дороги в нужную вам сторону. Вправо, например, чтобы мы не разбирали случай езды по "кленовому листу". Ваш автомобиль при этом поворачивает, практически не снижая скорости. А вот ...
   -- Всё, понял, -- перебил Андрея майор. -- Если поворачивать резко под прямым углом, то или скорость снижается, или непросто вписаться в такой поворот.
   -- Вот именно. То же самое происходит и с теплоносителем, который подаётся к санчасти - он не успевает нормально "вписаться" в поворот. И, если первые две причины устранить сложно, то третью - вполне реально. Только, увы, не сейчас, -- вздохнул Морозевич.
   -- Я смотрю, вы провели хороший анализ, пусть даже он больше мыслительный. Но что делать именно сейчас?
   -- У меня есть одна идея, но мне нужно съездить в КЭЧ. Я хочу поставить в санчасти небольшой циркуляционный насос, чтобы он принудительно "втягивал" теплоноситель из магистрали в санчасть. Такие насосы, я знаю, есть, хотя мне самому с ними сталкиваться не приходилось. Поэтому я и хочу в КЭЧ с ними ознакомиться. Если туда в ближайшее время будет идти машина, то его можно сразу выписать и привезти, подобрав нужный. Но, чтобы не терять времени, заявку на него придётся подписывать, как говориться, "вслепую", без проставления его марки. Она мне пока что неизвестна. Если вы склонны поверить мне на слово, то такую подписанную вами заявку я хотел бы иметь при себе, когда в КЭЧ будет ехать машина.
   Дело было вот в чём. Заявки на получение различного материала и оборудования всегда составляли начальники служб того или иного гарнизона, и сами же их подписывали. Но эти заявки обязательно подписывал ещё и кто-либо из военного начальства - зам по тылу или другое лицо, имеющее право подписи. КЭЧ - это военная организация (хотя и там работали в основном служащие), а потому для отчётности нужно было убедиться, что заказ действительно нужен той или иной воинской части. Мало ли что закажут гражданские начальники служб - а вдруг себе, с прицелом на использование заказанного уже в Союзе. По возвращению в Союз можно было везти вещи багажом или в железнодорожном контейнере (и это не возбранялось). А в контейнер многое можно уложить! И в Борстеле все заявки подписывал именно майор Лукшин.
   -- Андрей Николаевич, да о чём вы говорите. Я вам доверяю и подпишу любую заявку. Только этого делать не придётся. На завтра машина в КЭЧ не заказана, а вот послезавтра я сам собираюсь туда ехать. Так что мы с вами на месте всё и решим.
   Так они послезавтра, прямо с утра и поступили. Приехав в КЭЧ, Лукшин занялся своими вопросами, оставив Морозевича знакомиться с нужными ему насосами. Андрей, ознакомившись с каталогами, подобрал, как он рассчитывал оптимальный насос для санчасти. Это был небольшой настенный насос с необходимыми входными и выходными диаметрами под трубы в санчасти и довольно производительный по расходу. Андрей даже попросил показать ему этот насос, так сказать, воочию, пообещав, что он его сегодня же выпишет. Когда майор справился со своими делами, Андрей ознакомил его со своим выбором.
   -- Ну, что ж, на вид вполне прилично выглядит. Но какой-то он маленький. Достаточно ли будет такого насоса.
   -- Он маленький, но производительный. Так, по крайней мере, указано в каталоге. Параметры у него подходящие. Так что, я думаю, он вполне нам подходит.
   -- Хорошо, вам виднее. Вы хотите один такой насос брать?
   -- Лучше бы, конечно, два. Один оставить как резервный - мало ли что.
   -- Правильно. Будем брать два. Что ещё нужно?
   -- Остальное - чисто теплотехнические детали: фланцы, задвижки и тому подобное. Вот, правда, Виталию нужно будет подключать насос к электрической сети, а я не знаю, есть ли у него всё необходимое. Кабель-то точно есть, а вот остальное... Наверное, выпишем на всякий случай электропакетник под рабочий ток такого насоса. Ребята здесь подскажут, какую марку нужно взять.
   Морозевич составил необходимую заявку, которую Лукшин тут же подписал и отдал работнику склада. Им вынесли всё необходимое, и солдаты стали всё грузить на машину.
   -- Когда вы собираетесь заняться установкой насоса? -- спросил Лукшин, уже едучи в машине.
   -- Сегодня же после обеда и начнём. До выходных нужно успеть, послезавтра уже суббота. А там вообще в среду уже и Женский день, праздник ведь. Сегодня мы произведём некоторые подготовительные работы, а завтра насос установим. Я думаю, что за день справимся, работы здесь не так уж и много. В крайнем случае, закончим в субботу, но думаю и завтра успеем.
   -- Хорошо, действуйте. Я завезу вам всё это прямо к санчасти.

* * *

   Сразу же после обеда Морозевич с одной из бригад газосварщиков уже был в санчасти. Он вместе с начальником санчасти обошёл помещения на первом этаже с целью выбора места для установки насоса. Его, конечно, можно было установить и в подвальном помещении, но этого Андрею делать не хотелось, подвал для этого не очень-то был приспособлен - темно, сыро, вообще, условия для обслуживания насоса были не из лучших. Хорошо, что начальник санчасти показал Андрею одно из угловых помещений (причём со стороны ввода трубопроводов), которое использовалось как подсобное. Там, как раз на подающем трубопроводе и решено было установить насос. При этом Андрей решил установить насос вместе с обводной линией. Это позволит безболезненно отключать насос и для ремонта, и в том случае, когда погода будет тёплой, рассчитывая в этом случае на естественную циркуляцию. А в холодную пору года насос будет включаться. Сварщик со слесарями, промерив всё, занялись подготовительными работами, сваривая отдельные элементы системы (отводы с фланцами и участки трубы - чтобы ускорить завтра монтаж насоса), не трогая пока самой действующей линии. Андрей тем временем разыскал Горшкова и попросил направить к ним электрика для прокладки кабеля, установки электропакетника и, уже завтра, самого подключения насоса.
   На следующий день с утра слесари слили из системы отопления санчасти воду и занялись непосредственно монтажом насоса. С этим они успешно справились ещё до обеда, справились с подключением насоса и электрики. Далее вновь начали запитывать систему водой, и ушли на обед. Вернувшись с обеда, слесари спустили воздух в системе (из радиаторов в мансарде) и стали ожидать, когда система нормально прогреется. И вот наступил момент пуска насоса. Слесари по указанию Андрея установили в качестве запорной арматуры не вентили, а пробковые краны: два на входе и выходе насоса и один на обводной линии. Вентиль, даже полностью открытый, из-за поворотов жидкости в нём создаёт значительное сопротивление. Полностью же открытый пробковый кран не создаёт ни малейшего сопротивления. Слесари открыли краны на насосе, закрыли его на обводной линии и включили насос. Раздалось тихое жужжание насоса, именно жужжание, а не приличный шум, который издавали циркуляционные насосы в котельных. Минут через 15 труба за насосом значительно потеплела - насос работал и довольно хорошо выполнял свою работу. Он понравился и слесарям.
   -- Да, такой насосик неплохо было бы установить и дома, в Союзе, я имею в виду, - маленький, тихий, а работает здорово, -- сказал один из них. -- А в Союзе я что-то таких компактных и не встречал.
   Слесари вместе с газосварщиком отвезли газосварочный аппарат и инструменты в мастерскую, а затем вернулись и, распределившись, начали обходить для контроля помещения санчасти. К концу рабочего дня все батареи были горячими, начало ощущаться тепло и в самих помещениях. Начальник санчасти только удивлялся и разводил руками:
   -- Надо же. Три года мучились с этим отоплением, мёрзли. Систему никто переделывать не хотел. Я уже думал, что нам придётся так всё время мёрзнуть. А ваши специалисты всего-то за один день всё наладили. Просто невероятно. Не знаю, как вас и благодарить.
   Андрей хотел было намекнуть ему, как благодарить, вспомнив нежелание того принимать его жену на работу. Но потом решил не заедаться - не всё зависело и от самого начальника санчасти, а Валерии ещё с ним придётся работать. Вечером на планёрке Морозевич доложил Лукшину о том, что с отоплением в санчасти всё в порядке - её начальник работой системы отопления доволен.
   -- Прекрасно, -- обрадовался майор. -- Сколько эта санчасть из нас крови выпила. А как вы считаете, нужно будет летом скруглять ввод трубопроводов в санчасть?
   -- Не знаю пока что. Нужно будет посмотреть, как в дальнейшее будет обогреваться здание. Хотя, я думаю, что всё будет и так нормально. А поэтому такие работы, наверное, проводить будет нецелесообразно. Ведь мы одним вскрытием канала в месте подсоединения трубопроводов не обойдёмся. В пределах самого канала радиус поворота труб всё равно будет очень малым. Значит, нужно будет класть новые лотки по большему радиусу, а это земляные, бетонные работы, сварка и т. п. В крайнем случае, мы можем установить в санчасти и второй такой же насос (сейчас резервный) на обратном трубопроводе, и создать в санчасти такую циркуляцию, что и чертям станет жарко. Но, я думаю, до этого не дойдёт.
   На этом тема отопления санчасти была исчерпана.

* * *

   Теперь Андрей больше внимания мог уделить ремонту своей комнаты, точнее, уже не ремонту, а её обустройству. На это у него пошли оставшиеся до праздника дни, да ещё и пара дней после него. Нужно было подумать о мебели. Ещё до праздника Андрей выписал у Грицюка двухстворчатый шкаф, стол, четыре стула, две табуретки, две тумбочки и завёз их в "Бухенвальд". Далее он начал расставлять эту мебель. Он принёс хранившуюся дотоле в разобранном виде в мастерской кровать и собрал её. Он также взял на складе четыре матраса (двух ему показалось маловато - они были какими-то на вид тонкими) и два солдатских одеяла. И того и другого, как и самих кроватей, на складе было с избытком. Но одеяла он брал не для того, чтобы ими укрываться, для этой цели одно одеяло Андрей в этот раз привёз из Полтавы, а второе привезёт Лера. Матрасы, обёрнутые совместно сверху одеялами, хорошо легли на кровати между деревянными стенками и боковинами. С помощью ребят Андрей установил шкаф в одном из углов комнаты. За это время Морозевич уже пару раз производил пробные топки печи-камина, и остался ею доволен. Далее он перенёс телевизор и чемодан с вещами жены в новую комнату. Телевизор он установил на сдвоенные тумбочки. Он намеревался, всё же, не дожидаться Леры и развесить её вещи в шкаф, но оказалось, что у него практически нет вешалок-тремпелей. Пришлось покупать. Там же, в гарнизонном магазине он купил и среднего размера зеркало - если в комнате будет проживать женщина, то без него никак не обойтись. В ближайшую после праздника субботу Андрей съездил в Стендаль и купил хорошую двухкомфорочную настольную электроплитку. Завершение обустройства комнаты подходило к концу. Но когда Андрей практически всё перенёс (кроме некоторых своих личных вещей) из общежития, то оказалось, что собралось много различной тары - не от телевизора, конечно, а разные чемоданы, сумки, да ещё пару таких же вещей жена привезёт с собой. Он сложил их в шкаф, но они занимали много места, а поверх шкафа хранить их не хотелось - некрасиво. Тогда Андрей временно затолкал их под кровать, хотя и понимал, что это не выход. Они будут собирать массу пыли, а при уборке, мытье полов их придётся постоянно вытаскивать и затаскивать. Он уже в душе чертыхался от этих мелких проблем - оказывается даже одну комнату не так-то просто привести в порядок. Тогда Морозевич вновь обратился к Лукичу, рассказав тому о своих бесхозных чемоданах.
   -- Второй такой же шкаф я, к сожалению, выписать вам не могу. Их не так много и они выписываются только по одному на комнату. Но у меня есть один тоже бесхозный, как вы сказали, шкаф, не учтённый. Он, правда, небольшой, другого цвета и староват. Но он достаточно крепкий и его недолго привести в божеский вид, оклеив тёмной бумагой, а затем покрыть латексом.
   Это была неплохая идея. У того же Лукича было много рулонов различной бумаги, но ещё большой выбор её был у заведующего клубом. У него постоянно работали три солдата, которые изготавливали массу стендов, наглядной агитации и вообще украшений для клуба. Они это делали из плотной (плотнее обоев) цветной бумаги с разнообразными узорами и оттенками. Из этой бумаги получались великолепные аппликации, даже картины. Для этого требовался только глаз художника. И такой художник в клубе был среди этих трёх солдат, двое других же были у него просто подсобными рабочими. Глаз и чувство красоты, пропорции у этого солдата были отменные. Он со своими подручными изготавливал такие красочные (из тщательно подобранных оттенков бумаги) аппликации, что ими любовалось всё начальство и даже проверяющие, без которых, наверное, не обходилась ни одна воинская часть. Он даже много работ делал на заказ. Да что там говорить, если он изготавливал красивые коллажи, главным действующим лицом которых был вождь мирового пролетариата В.И. Ленин. И это при том, что для изготовления портретов Ленина требовалось особое разрешение, которое давалось далеко не всем даже известным художникам. У этого же самоучки портреты Ленина получались настолько удачными, что на отсутствие указанного разрешения закрывали глаза проверяющие даже самого высокого уровня.
   Андрей к тому времени уже неплохо изучил технологию наклейки такой бумаги. Для этого очищенные фанера, ДСП, ДВП или даже хорошо проструганная доска смазывались слегка разведённым в воде латексом, с помощью которого затем и приклеивался декоративный лист бумаги. Он сразу же хорошо разглаживался, чтобы удалить воздух, после чего сверху сбрызгивался водой из пульверизатора. Через несколько минут этот лист покрывался рябью мелких морщинок, но уже при высыхании бумага очень хорошо натягивалась и разглаживалась. После покрытия сверху тем же латексом, бумага приобретала лаковый блеск и смотрелась очень хорошо.
   Андрей поставил новый шкаф вплотную к первому. Поэтому ему нужно было оклеить бумагой только переднюю стенку с дверцей и одну из боковых сторон его. Бумаги для этого нужно было не так уж и много (её Андрей подобрал в клубе), однако сам процесс наклейки занял у него полностью пару вечеров. Шкаф был старой конструкции и его стенки имели углубления, так называемые, филёнки, которые и принесли Андрею много хлопот при наклейке бумаги. Он даже после окончания возни с этим шкафом впервые заночевал в своей комнате. Он ещё ранее выписал у комендантши общежития пару простыней, пододеяльников, подушек и наволочек. Спал он на новом месте довольно крепко и спокойно, из чего следовало, что кровать успешно прошла первое испытание.
   От жены регулярно приходили письма, последнее из которых Андрей получил сразу после праздника. Но ничего нового Лера не сообщала. В один из дней при разговоре с Лукшиным, тот поинтересовался у Морозевича сроком приезда жены. На что Андрей ответил, что пока новостей в этом плане нет, и посетовал на то, как ему не хочется снова шастать по берлинскому вокзалу.
   -- А зачем вам берлинский вокзал? -- удивился майор.
   -- Но жена-то туда должна приехать. Это самое, так сказать, известное ей, хотя и заочно, место в Германии. Ведь она здесь ничего не знает. Как она будет блуждать, не зная городов, расписаний поездов, да ещё с вещами. Не во Франкфурте же мне её встречать, это ведь далеко.
   -- Конечно, не во Франкфурте, но не обязательно и в Берлине. Вы её можете встретить поближе к Стендалю. Ведь есть поезд Брест - Магдебург, который проходит, например, через Гентин, а это примерно в 25 километрах от Стендаля. Я, правда, не знаю, сколько он там стоит. Да и останавливается ли вообще. Но вот в Брандебурге он останавливается точно. Ну, и естественно, в Магдебурге. Но, вообще-то, лучше всего, на мой взгляд, если она будет ехать до Вюнсдорфа. Наши офицеры, да и я - короче, все, и в отпуск и назад, ездят через Вюнсдорф. Там наш вокзал, наши кассы, наши люди - это как-то удобнее. Пусть ваша жена берёт в Бресте билет на поезд N 17/18 Москва - Вюнсдорф. Правда, в Союзе на вагонах пишут "Москва - Берлин", но в Бресте знают этот поезд и осведомлены, куда он направляется. Это гораздо удобнее. В Вюнсдорфе он прибывает на отдельный 12-й путь. А от Вюнсдорфа прямой поезд до Стендаля или, в крайнем случае, с пересадкой в Ратенове.
   Андрей уже неоднократно слышал о Вюнсдорфе, в котором находился штаб ГСВГ. Но сам он там не бывал, да и о поезде услышал впервые.
   -- А я ранее как-то и не знал о существовании такого поезда. Никто мне о нём не говорил.
   -- Вероятно, просто к слову не приходилось. Теперь будете знать. Там во Вюнсдорфе, правда, до сих пор вокзал не достроен, обещают закончить его в этом году. Но поезда ходят регулярно по расписанию.
   Андрей поблагодарил Лукшина за столь ценную информацию и помчался в общежитие писать письмо жене. Он написал ей об этом поезде и попросил дать ему две телеграммы: первую о дате выезда из Полтавы, а вторую - из Бреста о том, на который поезд она взяла билет. Почти за двое суток (в Бресте жена будет утром) телеграмма до него точно дойдёт, и он будет знать на какой день ему отпрашиваться с работы и на какой станции Валерию встречать.

* * *

   Шла уже средина марта, а погода по-прежнему капризничала - то тепло, то холодно. Но после работ в санчасти у Андрея появилось больше времени уделять другим объектам своего хозяйства. Одной из забот начальника теплохозяйства было регулярное обеспечение котельных брикетом. Конечно, завозил брикет не он сам. Завоз брикета осуществлял Лукшин, но вот куда и сколько брикета нужно, заявку ему давал Морозевич. Вот и сейчас Андрей обошёл все котельные и установил, что в некоторые из них пора подвозить брикет. То, на сколько дней хватит той или иной котельной топлива, определялось, конечно же, на глаз. Но и сам Андрей уже научился этим прикидкам, да и кочегары котельных определяли эту норму довольно точно. Последней котельной, которую посетил Морозевич, была котельная под ТЭЧ. В этой котельной, так же как и в котельной, которая обогревала солдатские казармы и подавала горячую воду в баню, служащие не работали. На некоторых должностях кочегаров работали люди, не имеющие никакого отношения к его хозяйству. Но он знал, что такое положение часто можно встретить и в Советском Союзе, это никого не удивляло. Да и было это, в общем-то понятно - гарнизон хоть и не очень большой, но нужны специалисты по многим вопросам, а в штатном расписании на них ставки не выделены. Вместо таких работников-призраков хозяйству Морозевича выделялись солдаты. К тому же, частично это могло быть и экономией средств, ведь на две котельные освобождалось как минимум 8 ставок кочегаров, "призраков" же было меньше. Как бы то ни было, но эти две котельные обслуживались солдатами. Причём, в каждой котельной работал всего один! солдат. На первый взгляд, это была жестокая эксплуатация человеческого труда. Однако всё было не так-то просто, да и не так уж страшно. Сначала в этих котельных, как рассказывали Андрею, работали по два человека. Но когда одни их них ушли на "дембель", то их напарники сами попросили зам. командира батальона по тылу никого к ним в пару не назначать, они, мол, справятся сами. И справлялись, как оказалось, очень даже хорошо. Как же это получалось? На первый взгляд, тогда солдаты должны были ни есть и ни спать, совсем не отдыхать, круглосуточно обслуживая свои котельные. Но, оказывается, они и ели, и спали, и отдыхали, и находили ещё время заниматься своими будущими дембельскими альбомами и тому подобное. И при этом они были очень довольны такой вот службой. Как же это могло быть? Дело в том, что в этих котельных стояли водогрейные котлы, а потому основной задачей кочегаров было не дать угаснуть огню в топке и вовремя удалить золу. Но на это уходило не так уж много времени. Брикет в топку не нужно было подбрасывать ежеминутно, а потому свободного времени у солдат было достаточно. Подбросив брикет в топку, они спокойно шли в столовую, зная, что за это время в котельной ничего не произойдёт. Кроме того, в каждой котельной был душ, и они могли спокойно мыться в удобное для себя время. Спали они тоже в котельной, оборудовав возле лежаков дымоходов некое подобие кроватей и, таким образом, практически всё время проводили в ней. И за всё время работы этих котельных не было ни одного срыва и не поступило ни одной жалобы, ни одного нарекания на работу этих внештатных кочегаров.
   Чем же прельщала солдат такая круглосуточная работа в котельных? А тем, что они не бывали в общей казарме. Не ходили в наряды, на различные срочные работы и, самое главное, они не ощущали на себе такого, к сожалению, не столь уж редкого явления в армии, как "дедовщина". Их никто не трогал, они как бы выпали их обычного солдатского распорядка жизни гарнизона. Они даже в столовую старались ходить после того, как основная масса уже заканчивала приём пищи, чтобы меньше контактировать с "дедами". Лукшин им это разрешил за безупречную работу. При этом эти кочегары пользовались у других солдат уважением и имели свою выгоду. К ним часто обращались с просьбой помыться в котельной в неурочное время или постирать свои вещи.
   Конечно, таким же образом могли работать и служащие в тех котельных, где стояли водогрейные котлы. И нередко они так и работали, не смотря на утверждённые графики. Официально они, конечно же, так работать не могли, должен был соблюдаться 8-часовый рабочий день. Но работать сутки, а затем трое суток отдыхать законодательством разрешалось. Правда, в гарнизоне такое разрешение было дано только кочегарам котельной под лётной столовой. Но неофициально так работали и некоторые другие котельные с водогрейными котлами. Один кочегар работал сутки (имея при этом, как и солдаты, ещё и свободное время), а трое других ездили в Стендаль в магазины или занимались чем-то своим в городке. Все прекрасно понимали, что очень уж неравноценна работа кочегаров у водогрейных и паровых котлов. Поэтому Морозевич уже один раз после Нового года изменил график работы кочегаров, поменяв некоторых местами. Начало нового календарного года это ему позволяло, да и никто, в общем-то, и не протестовал против этого, понимая, что это всё-таки справедливо. То же самое начальник теплохозяйства намеревался сделать уже перед началом следующего отопительного сезона. Справедливости ради следует отметить, что кочегары страховали друг друга, проявляя взаимовыручку - они, практически, никогда не отказываясь подменить товарища, которому по той или другой причине нужно было куда-то отлучиться.
   Примерно такой же образ жизни, как и два солдата-кочегара, в гарнизоне вели ещё несколько солдат. Двое их них работали в подсобном хозяйстве, которое располагалось чуть в стороне от ТЭЧ. Там откармливали свиней, благо пищевых отходов из трёх столовых, да и других продуктов (та же прокисшая весной капуста) было достаточно. Уход за свиньями требовал больше времени, поэтому и работали там вдвоём или втроём. Эти солдаты тоже практически не покидали стен свинарника. Мыться они ходили в ту же котельную под ТЭЧ. Вот только свинарник - это не котельная, и запашок от этих солдат исходил специфический. Интересным при этом было то обстоятельство, что ухаживали за свиньями солдаты тех национальностей, которые шарахаются от свиного мяса, как чёрт от ладана. Это были волжский татарин и таджик. Но над такими солдатами наибольше издевались "деды", называя их "чурками". Поэтому и эти солдаты были очень довольны своей жизнью в свинарнике. Вот так, на практике, усваивалась истина, что всё в жизни относительно, относительны и ценности, как относительна более культурная жизнь в казарме и в той же котельной или свинарнике.
   В котельной, которая обслуживала ТЭЧ, работал солдат-узбек Рустам Исмаилов. Он закончил десятилетку и был грамотным и эрудированным парнем. Андрею нравилось вести с ним беседы. Рустам чисто говорил по-русски и был довольно начитан. Он много рассказывал о своей республике, о своём городе Чирчике, в котором он жил, о красотах Узбекистана. Он также посвятил Морозевича в свои дальнейшие планы после окончания службы в армии. Он хотел поступать в пищевой институт, стать, как он говорил, большим человеком в сфере торговли, в частности по продаже овощей и фруктов. Но это только на первое время. А дальше он собирался "продвинуться в самые верхи". Андрею было интересно и немного странно слушать такие признания - в его среде не так-то много было желающих стать торгашом. Но там, где жил Рустам, такой человек был очень уважаемым. Такие люди имели много денег, хорошие дома, машины.
   -- А какую бы ты хотел иметь машину? -- спросил его Андрей.
   -- Как это какую? Конечно же "Волгу", именно они у нас ценятся. Остальные машины - это просто коробки.
   Андрей из этих разговоров много почерпнул о жизненных укладах такой национальности как узбеки. Много из того, о чём ему рассказывал Рустам, он значительно позже увидел и сам, пару раз побывав в Узбекистане. Но тогда Андрею, всё же, больше запомнилась необычная красота этих мест.
   Котельную, обогревающую ТЭЧ, Андрей посетил в последнюю очередь ещё и потому, что он зашёл и в саму эту часть и разыскал одного прапорщика, который занимался изготовлением приставок к телевизорам и антенн. Приставка у того уже была готова к продаже (видимо, он их готовил про запас), а антенну он пообещал Морозевичу изготовить к концу завтрашнего дня. Он узнал адрес, где проживает Андрей, и пообещал после работы ему занести и то, и другое. После посещения котельных Андрей зашёл в штаб, составил заявку на брикет, навестил ещё раз одну из котельных, где работала бригада слесарей, и пошёл на очередную планёрку.
   На следующий день прапорщик из ТЭЧ зашёл к Андрею в "Бухенвальд" и собственноручно установил приставку к телевизору. Антенну он изготовил со спускным кабелем, но только саму антенну. Её ещё предстояло самому Андрею закрепить на каком-нибудь шесте или трубе повыше над крышей домика. С этим Морозевичу пришлось хорошенько повозиться. Нужно было установить на крыше антенну на 3-х метровой полудюймовой трубе. Но наибольше возни было, когда он в один из дней вместе с Кравченком занялся работой по направлению антенны в зону устойчивого приёма. Но, в конце концов, они добились хорошего приёма телевизора - первый его бытовой прибор здесь в ГСВГ работал очень даже неплохо. Хорошими были и видимость, и звук. Именно с этого дня Андрей полностью перебрался в их общую с Лерой комнату в "Бухенвальде". Вот только пока что он в этой комнате проживал один, и сколько ещё времени придётся ему коротать время самому, было неизвестно.
  
  

ГЛАВА 37

Приезд жены

  
   Начало третьей декады марта 1977-го года ознаменовалось для Андрея чудесным сообщением - в этот день ему вручили телеграмму, в которой было написано: "Выезжаю двадцать первого утром. Валерия". Это означало, что Валерия, как и он сам, рискнула ехать в Киев утренним поездом, хотя времени у неё на приобретение билета на Брест оставалось поменьше. Но, как уже дважды было проверено самим Андреем, обычно билеты на Брест в кассах были. Так что, вроде бы с этим у Леры проблем быть не должно. А из Бреста, как они договорились (если только Лера успела получить его письмо, а она должна была его получить - времени прошло немало), Валерия даст ему телеграмму о том, в какой город Германии она прибывает. Но в любом случае (если из Киева выедет 21-го) она должна приехать 24 марта. Значит, на четверг нужно договариваться с Лукшиным о том, что в этот день он на работе не будет. Но это не проблема, в таких случаях служащих всегда беспрепятственно отпускали.
   Конец понедельника и вторник Андрей отработал нормально, а вот в среду с самого утра ему не сиделось, как на иголках. Он постоянно бегал к почтальону (тот находился в одной из комнат клуба) и всё интересовался, пришла ли ему, наконец, телеграмма. Но до обеда её так и не было. Андрей уже начал волноваться - куда же ему завтра ехать, и завтра ли? А ехать-то нужно было с самого утра - и в Берлин, и в Вюнсдорф поезд прибывал ещё до обеда. Морозевич быстро пообедал в столовой и вновь поспешил в клуб. Однако на сей раз, можно было и не спешить - почтальон уже дожидался его и вручил долгожданную телеграмму с коротким текстом: "Вюнсдорф, 24-го. Лера". Только теперь Андрей успокоился.

* * *

   Выехал в четверг Морозевич из Борстеля ни свет, ни заря. Можно было выехать и позже, но ему не сиделось. В Вюнсдорф он тоже приехал рановато, до прибытия московского поезда было ещё более двух часов. Но Андрей не жалел об этом. Во-первых, ему теперь было намного спокойнее, а во-вторых, он, до того не бывавший в Вюнсдорфе, мог посвятить часть этого свободного времени изучению этого, так сказать, умственного центра ГСВГ. Конечно, обойти весь гарнизон Андрей и не рассчитывал, хотя на первый взгляд он ему вначале показался меньшим, нежели магдебургский. Как в дальнейшем выяснилось, это было совсем не так.
   Небольшой немецкий городок Вюнсдорф, расположенный примерно в 45-и километрах на юг от Берлина, был отгорожен от остального мира бетонным забором и колючей проволокой - настоящий советский остров. Кроме казарм на его территории находились две школы (СШ N 1 и СШ N 89), детский сад, гарнизонный универмаг, универсам "Дружба", Дом офицеров, междугородный переговорный пункт (откуда, правда, можно было позвонить по заказу только в СССР). По главной улице с неофициальным названием "Берлинштрассе" (другие улицы названий не имели) даже ходил автобус. Сюда в 1952-м году передислоцировалось из Берлина командование Группы советских войск в Германии. Вюнсдорф являлся главным гарнизоном ГСВГ, где располагался штаб Группы и железнодорожная станция для связи с Союзом. На территории гарнизона было также расположено живописное большое озеро. Вообще-то, Вюнсдорф официально делился на три городка: в первом городке размещался штаб ГСВГ, гарнизонный Дом офицеров, комендатура (здесь жили старшие офицеры командования Группы). Во втором были хозяйственные службы, а третий был городком лётчиков. По периметру этого объединённого гарнизона располагались воинские части.
   Доминировали в городке немецкие постройки первой половины ХХ-го века - жёлтые дома с крышами, покрытыми красной черепицей. На плацу недалеко от Дома офицеров не один десяток лет маршировали советские военные. Возле Дома офицеров стоял памятник В.И. Ленину. Андрей не знал, есть ли ещё в каких-либо советских гарнизонах подобные памятники - бюсты Ленина в Домах офицеров и клубах он в расчёт не принимал, те, вероятно, были в любом клубе. Немногим позже он узнал, что есть памятник вождю мирового пролетариата и в Берлине, и в самом Стендале (в городе, помимо памятника в советском гарнизоне) - ранее он его не видел. Оказалось также, что был памятник Ленину и в небольшом городе Айслебене, который находился в округе Галле.
   Начал же осваиваться этот городок советским командованием в начале 60-х годов, когда строилась Берлинская стена. Тогда в Вюнсдорфе разместился главный командный пункт советских войск в Германии. Одновременно была дополнительно укреплена оставшаяся после войны система защиты от  радиоактивного, химического и бактериологического оружия, позволявшая крупному воинскому подразделению, нив чём не нуждаясь, в течение 30-и суток находиться в полной изоляции от внешнего мира. Так на территории в 600 гектаров возник секретный город (на охране которого были заняты сотни людей) с уникальными сооружениями, автономной системой энерго- и газообеспечения, своим телевидением, газетами, кинотеатром, клубом, школами, больницами, собственной железнодорожной веткой до Берлина и Потсдама, билетными кассами и залом ожидания и, как уже говорилось, ежедневным поездом "Москва - Вюнсдорф". В качестве вокзала вначале служило здание старого грузового склада. В 1953-м году над путями была возведена крыша.
   В отличие, например, от американских, бельгийских или британских войск, расквартированных в Западной Германии, советские военные жили замкнуто. На их территориях была развёрнута вся инфраструктура, включая театры и супермаркеты. Внешние контакты были крайне ограничены. Это было как "государство в государстве". Вюнсдорф тоже был таковым с населением примерно в 40 тысяч человек. Кстати, советский воинский контингент вдвое превышал численность армии ГДР. На территории ГДР было расквартировано около 380 тысяч советских солдат. Немцы в Вюнсдорфе тоже жили, но их было менее 3 тысяч человек.
   Вюнсдорф до расквартирования советских войск был известен тем, что при нацистах он был важнейшим пунктом гитлеровского командования. В секретных военных бункерах здесь располагалась подземная ставка сухопутных частей вермахта и центральный узел связи германской армии "Цеппелин". Активная перестройка Вюнсдорфа для нужд германской армии началась в 1935-м году. В 1937-м году началось строительство бункеров Майбах I и II. Узел связи построили за два года и использовали до окончания войны. Перед началом войны в Вюнсдорфе испытывали танки, пушки и другое оружие, в том числе такие артиллерийские орудия как "Большая Берта". В 1945-м году бункеры заняли советские войска. Сверху эти бункеры выглядели как обычные бетонные дома, но на самом деле это были входы в бункер. В бункере "Цеппелин" находился центральный узел связи Вермахта. Именно в Вюнсдорфе разрабатывался "План "Барбаросса". После окончания войны, согласно решениям Потсдамского соглашения, бункеры было решено взорвать, но сделать это было очень трудно, поэтому их удалось только частично подорвать.

* * *

   Но вот уже до прибытия московского поезда осталось менее получаса, и Андрей направился к вокзалу. Поезд прибывал на специальную платформу. Ему пришлось ещё немного подождать, и вот показался поезд - цепочка вагонов, связывающая его, и многих других с Родиной. Поезд, наконец, остановился у перрона. Валерия, видимо в спешке, забыла указать номер вагона, и Андрею пришлось прохаживаться вдоль состава, отыскивая жену. Но вот он её увидел, увидела его и она, помахав ему рукой. Андрей поспешил к ней навстречу, они обнялись и расцеловались. У Валерии с собой было два чемодана.
   -- Ну, что, как доехала?
   -- Доехала нормально, без проблем. И с билетами было всё в порядке.
   -- И как тебе Польша, Германия?
   -- Ой, Польша мне не понравилась. По-моему ничем не лучше, чем у нас, если не хуже. А Германию я ещё толком рассмотреть не успела. Но, на первый взгляд, очень интересная страна - и красиво, и аккуратно всё.
   -- Ладно, теперь ты её успеешь насмотреться. Но она тебе, пожалуй, быстро не надоест. Страна, действительно, очень интересная. Часа полтора ты её ещё сможешь наблюдать и сегодня, вновь из окна поезда.
   -- А у тебя всё нормально?
   -- Конечно, что у меня может быть ненормально. Жив, здоров, работаю. Ну, что, вперёд, на следующий поезд - теперь уже чисто немецкий.
   Андрей взял чемоданы и они, неторопливо, пошли к платформам пригородных поездов. В самом, уже бежавшем по территории ГДР поезде, Лера не отрывала взгляд от окна. Андрей не мешал ей, он только порой отвечал на её единичные вопросы. Она отвлеклась только один раз, когда контролёры попросили их предъявить билеты.
   -- Они что, всё время так ходят по поездам? -- шёпотом спросила она у мужа.
   -- Всё время, -- улыбнулся Андрей. -- Но они, как ты видишь, вежливые и предупредительные. Однако пытаться проехать без билета - дело безнадёжное. Да никто и не пытается.
   Жена опять прильнула к окну.
   -- Какие красивые и аккуратные домики, всё очень ухожено -- давала волю своим чувствам Лера. -- Неужели везде так?
   -- Везде, -- подтвердил Андрей. -- По крайней мере, в тех местах, где я успел побывать. Ты не увидишь здесь ни одной деревушки с ветхими домишками. Немецкая добротность, основательность и качество. И ещё немецкий ordnung - порядок. Вот приедем в Стендаль, ты немного увидишь и сам этот очень милый городок, уже из окна не поезда, а автобуса. А затем ещё и маленькое, но уютное местечко под названием Борстель.
   -- Слушай, Андрюша, но здесь можно запросто заблудиться. Как ты разбираешься с этими городами, поездами?
   -- Дорогая, Лерочка, -- улыбнулся её муж. -- Это тебе только поначалу так кажется. А потом ты привыкнешь и будешь сама запросто ездить. Союз-то намного больше, но ты же не боишься там заблудиться.
   -- То Союз, -- вздохнула Лера. -- Там все свои, а здесь...
   -- Большинство немцев к нам хорошо относятся, и с ними всегда можно найти общий язык. Хотя бывает, что попадаются иногда немцы и позлее.

* * *

   Так в разговорах или комментариях проплывающих за окном поезда пейзажей они и не заметили, как поезд прибыл в Стендаль. Сойдя с поезда, Морозевичи направились по подземному переходу к зданию вокзала. Выйдя из перехода (а это было старое сооружение из тёмного кирпича, которое никак не сочеталось с симпатичным зданием вокзала), они пошли в сторону центрального входа в вокзал.
   -- Так, спешить нам некуда. Можем немного прогуляться и осмотреть то место, с которого, возможно, тебе придётся ездить, -- сказал Андрей после того, как они вышли к главному входу в вокзал, и он поставил чемоданы возле стены.
   -- А вещи? -- испугалась Лера.
   -- Во-первых, мы далеко никуда отходить не будем, а во-вторых, их никто не тронет.
   Они пошли по центральному перрону стендальского вокзала, осматривая и его и всё окружающее.
   Само здание вокзала тоже было не новое, но оно выгодно отличалось от первой достопримечательности привокзальной территории - того же перехода. Это было красивое двухэтажное здание из жёлтого кирпича с арочными окнами, верхнюю часть которых венчали две полукруглые рамы, поверх которых располагалась одна круглая. Центральная часть вокзального здания с шестью широкими ступенями перед ней немного выступала вперёд и заканчивалась неким третьим этажом в виде зубьев башни. Посредине этой своеобразной башни располагались круглые часы. Часы были и на колоннах (влево и вправо от центрального входа в вокзал), которые поддерживали длинный навес у первой платформы перрона.
   Центральный городской вход в вокзал был аналогичен входу со стороны перрона - та же выступающая часть (но без ступеней) и с теми же зубьями башни. Привокзальная площадь смотрелась очень даже неплохо - мощённая плиткой с зеленью деревьев, лавочками и навесами для пассажиров, ожидающих автобусы. Внутри вокзального помещения было как-то непривычно пусто. В его центре стояло всего пара металлических, удобной формы, диванчиков. Слева находились кассы и справочное бюро, а справа - витрины кафе и книжный магазинчик.
   Они знакомились с вокзалом минут пятнадцать. Изучив немного вокзальные строения, Андрей с Лерой так же неторопливо пошли к автобусу. Чуть позже Валерия уже прильнула к окну автобуса, с интересом рассматривала город, вблизи которого ей предстояло провести немало времени. Приятное впечатление оставляла и улица, ведущая от вокзала в центр города - симпатичные новые дома, много деревьев, чистота. Проехав немного, они увидели справа вдали шпили собора Святого Николая (Dom St. Nikolaus). Далее была развилка дорог на Тангермюнде и ещё какие-то посёлки. Андрей знал, что рядом с развилкой дорог, на площади Нахтигаль, в скверике стоит бюст известному немецкому путешественнику, военному врачу и исследователю Африки Густаву Нахтигалю (Gustav Nachtigal, 1835-1885), но его из окна автобуса они не увидели. Неподалёку (тоже сейчас невидимо, да и пока что неизвестно Андрею) возвышался ещё и памятник В. И. Ленину. Правда, слово "возвышался", наверное, не совсем подходило к нему. Если в советском гарнизоне "Дивизия", возле Дома офицеров, был установлен памятник Ленину в полный рост (а также памятники советскому воину и скорбящей матери), то на немецкой территории он был значительно ниже - чуть ниже колен он был как бы обрезан. Ранее подобных памятников Ленину Андрей не видел - или в полный рост, или же бюст. При этом никого сейчас уже не удивляло, что в немецком городе стоит памятник бывшему вождю Советского союза. Впрочем, в Стендале были и памятники погибшим русским солдатам. Почему во множественном числе? Потому что одним таким памятником была пирамидальная стела, а правее её (перпендикулярно) стоял ещё и русский солдат ("из камня его гимнастёрка, из камня его сапоги"). Были в этом месте и захоронения советских воинов. И находился этот мемориальный комплекс в чудесном парке, правда, совсем в ином месте - не по теперешнему маршруту Морозевичей.
   Далее автобус свернул влево и направился в сторону Брайте Штрассе и площади Мадонны. Конечно, Валерия не успевала из окна автобуса подробно ознакомиться с достопримечательностями города, не очень-то помогал её в этом и муж, который многого в городе ещё и сам не знал, но этот недостаток они ещё сумеют исправить. Они уже заканчивали проезд города, когда Лера прокомментировала:
   -- Ты знаешь, а мне нравится этот город. Хорошие, чистые улицы, на улицах много зелени. Красивые дома с интересной архитектурой. Вот только смогу ли я в нём свободно ориентироваться?
   -- Сможешь. Весь город ты, конечно, сразу не узнаешь. Я и сам его всего-то не знаю. Но то, что тебе будет необходимо найти, ты скоро сможешь спокойно делать. Пару раз съёздим вместе, а там ты уже и сама сможешь ориентироваться.
   Когда автобус въехал в Борстель, Валерия спросила:
   -- Это уже Борстель?
   -- Да, он самый.
   -- Ой, он тоже такой аккуратный, красивый, хотя и маленький. Даже боковых улочек мало.
   -- Да, можно считать его центральной улицей именно эту дорогу. А вот мы подъезжаем и к нашему КПП в городок - оно слева.
   Они миновали КПП, и автобус подъехал к конечной остановке. Теперь уже чета Морозевичей двинулась к последней своей цели поездки.
   -- С прибытием, Андрей Николаевич, вас и вашу жену, -- поприветствовал их знакомый Андрею солдат, который дежурил на КПП.
   -- Спасибо, Серёжа.
   Морозевичи отошли немного от КПП, и первыми объектами, которые увидела Лера в городке, были роща за КПП, два двухэтажных дома и водонапорная башня, а также большой, развесистый дуб. Справа от КПП сначала параллельно, а затем немного влево, пресекая дорогу, шла железнодорожная ветка, которая вела к ТЭЧ и к аэродрому.
   -- Вот уже и иные пейзажи нашего городка, -- сказал он, когда они немного отошли от КПП и появились другие строения. -- От остановки автобуса мы могли пойти и по-другому, возможно, даже более короткой дорогой, мимо городка, и только через время, попав на его территорию через прореху в ограждении. Но я специально повёл тебя главной дорогой. Изучай городок, знакомься с ним и запоминай. Хотя здесь-то как раз заблудиться сложно - городок небольшой.
   Время уже было послеобеденное, и Морозевичи направились к себе на квартиру, точнее к комнате в "Бухенвальде". Со стороны мастерской, от своего дома поднимался Лукич. Он махнул им рукой, Морозевичи остановились и подождали пока он подойдёт.
   -- Добрый день, Лукич! -- поприветствовал его Андрей. -- Знакомьтесь - это моя жена Валерия. А это мой непосредственный начальник Грицюк Михаил Лукич.
   -- Очень приятно познакомиться, -- обратился тот к Валерии. -- Только вы не слушайте его. Какой я ему начальник, просто коллега. У нас у всех один начальник - майор Лукшин. Я рад, что нашего семейного полку прибыло. Вы к себе?
   -- Да, оставим вещи, а потом, возможно, наведаемся в штаб.
   -- А зачем он вам сегодня нужен? Там так вас так прямо и ждут. Сегодня отдыхайте, а завтра с утра уже можно и в штаб. Вы думаете, ваша жена прямо сегодня на работу выйдет? Кто в конце дня в штабе будет возиться с этими бумажными формальностями. Завтра у нас пятница. Вашу жену, возможно, завтра и зачислят в штат, но на работу она, скорее всего, выйдет уже с понедельника. Ваша жена красивая женщина, пусть отдыхает с дороги, она в поездах и на вокзалах дня 3-4 провела. Успеет она ещё наработаться.
   -- Хорошо, Лукич. Спасибо за совет. Вот обустроимся, через пару дней заходите в гости.
   -- Спасибо. Обязательно зайду. Отдыхайте.
   Грицюк поспешил по своим делам, а Морозевичи направились к себе. Проходя к дому, они повстречали также пару кочегаров, которые только чинно поздоровались и с любопытством оглядели Валерию.
   -- Жить мы с тобой будем в "Бухенвальде", -- улыбаясь, обратился к супруге Андрей.
   -- Где-где?
   -- В "Бухенвальде", -- рассмеялся муж. -- Вон в этом здании барачного типа с высокими трубами - разве оно не напоминает тебе "Бухенвальд"?
   -- Не знаю, я там не была. Что, и условия в нём соответствующие? -- расстроилась Валерия.
   -- Ну, я его тоже только в кино видел. Но, в общем-то, похоже. Сейчас придём, и ты сама всё оценишь.
   И вот они, наконец-то были "дома". Валерия разделась, внимательно осмотрела комнату и произнесла:
   -- А что, комната очень даже ничего. Ты ремонт, наверное, делал. Просторно, чисто, уютно, светло и, главное, тепло. Жить можно. Так что у меня к твоему Бухенвальду претензий нет. А у вас тут что, все здания имеют свои прозвища?
   -- Во-первых, дорогая, с этого момента привыкай говорить не "у вас", а "у нас". Теперь ведь и ты здесь живёшь. А что касается зданий, то прозвища имеют не все здания, но несколько таких есть. Кроме "Бухенвальда" ещё имеются "Хоромы", "Лондон", "Париж". Меня вот из "Лондона" сослали в "Бухенвальд", -- засмеялся Андрей.
   -- Любопытно. Да, нужно мне привыкать к городку. Это же недолго. Андрюша, но зато как интересно. Сколько новых впечатлений всего за полдня пребывания в ГДР.
   -- А сколько подобных впечатлений ещё у тебя впереди! Так, давай немного разложимся с вещами. В первую очередь нужно будет, наверное, повесить на окно гардину и шторы. Я-то карниз установил, но остальное, я думаю, за тобой. Ты привезла с собой наши шторы и гардины?
   -- Привезла. Сейчас разберу вещи и найду их. А у тебя утюг есть? Нужно будет их погладить.
   -- Оп-па! А за утюг-то я и забыл, не купил.
   -- Ты что, ничего себе всё это время не гладил?! -- изумилась Лера.
   -- В общежитии, конечно, гладил, но там были общественные утюги. А здесь пока что не успел. Я здесь живу-то всего несколько дней. Ладно, утюг я сейчас раздобуду. Здесь, в этом же корпусе живёт один мой кочегар - Шмелёв, тоже с супругой. А завтра нужно будет купить утюг.
   Андрей сходил за утюгом, и через некоторое время комната приобрела ещё более уютный вид.
   -- Ну, вот, хоть что-то будет напоминать нам о Полтаве, -- Промолвил Андрей, повесив все оконные атрибуты, -- у меня, кстати, как ты видишь, нечем и кровать прикрыть.
   -- Я привезла с собой покрывало с дивана. А где это ты раздобыл такую шикарную кровать? Неужели покупал?
   -- Нет, не покупал. Изготовил сам. Не совсем, конечно, сам - с помощью моих ребят.
   -- Сам изготовил? Ты смотри, какие у тебя скрытые таланты обнаруживаются. В комнате два шкафа - тоже шикарно. Свободно можно будет развесить вещи.
   -- Развесить ты их сможешь в большом шкафу. А в малом я сверху сделал полки для тех вещей, которые можно просто раскладывать. А внизу место для чемоданов и сумок.
   -- О, это тоже хорошо - рационально. Нужно же, и в самом деле, спрятать куда-нибудь эти чемоданы.
   Они вдвоём ещё немного времени уделили благоустройству комнаты, после чего Андрей сказал:
   -- Так, заканчивай дальше сама, а мне нужно идти на планёрку. Если тебе холодно, то подбрось в печку несколько брикетин, 3-4, не больше. Печь греет хорошо. Брикет в коридоре в ведре у нашей двери. Всё, я пошёл. Вернусь, поужинаем и будем лёжа на этой "шикарной", как ты выразилась, кровати смотреть телевизор.
   -- Та-а-а, -- протянула Валерия. -- Очень уж интересно смотреть немецкие передачи, ничего не понимая.
   -- Сегодня ты как раз всё поймёшь.
   -- Это ещё почему?
   -- Потому что сегодня у нас четверг, а по четвергам вечером как раз транслируются программы русского телевиденья. И сегодня должен будет идти какой-то наш, художественный советский фильм.
   -- Ой, вот это здорово! Я уже в Полтаве месяц ничего не смотрела, а здесь в первый же день советский фильм. Класс! И часто идут советские передачи?
   -- Увы, не часто, но пару раз в неделю можем их смотреть. Ты знаешь, порой и немецкие передачи неплохие. Конечно, нужно привыкнуть. Ладно, я опаздываю, -- и Андрей убежал на планёрку.
   После планёрки он зашёл в магазин, купив утюг и кое-какие продукты. Он-то мог ещё поужинать и в столовой, но Лера тоже не обедала, да и нужно было привыкать к домашнему приготовлению пищи. Он купил также и бутылку красного вина. Вечером они отметили долгожданный приезд Валерии и с удовольствием посмотрели по телевизору фильм. Спать они легли рано, Лера здорово устала за эти четыре дня вынужденного путешествия. Так началась совместная жизнь Морозевичей вдали от родины, в маленьком военном городке.

* * *

   Утром Морозевичи вдвоём позавтракали и отправились в штаб ОБАТО. В строевой части старший лейтенант Клюев встретил их довольно любезно:
   -- Прибыли, значит. Поздравляю. Вы пришли уже оформляться на работу? -- спросил он у Валерии.
   -- Конечно.
   Клюев забрал у Валерии паспорт и трудовую книжку.
   -- Так, я отметил, что вы прибыли. А на работу вы оформлены с понедельника, с 28-го марта.
   -- А сегодня что мне делать?
   -- Зайдите в медчасть, познакомьтесь со своим начальством, представьтесь ему. Решите вопросы графика работы, кабинета и прочее. Вопросов у вас на первых порах будет, наверное, много. А потом отдыхайте до понедельника.
   -- Всё примерно так, как и предполагал Лукич, -- подумал Андрей и обратился к Клюеву:
   -- Вадим Викторович, а у жены трудоустройство начинается не со дня пересечения границы?
   -- Увы, на неё это не распространяется. Вас вызывали лично мы, а вот вашу жену - это ваша инициатива.
   -- Всё понятно. Больше вопросов нет.
   Морозевичи вышли из кабинета строевой части в коридор, где Валерия спросила мужа:
   -- Теперь в санчасть?
   -- Погоди. Я хочу представить тебя заместителю командира батальона по тылу майору Лукшину, моему, да пожалуй, и твоему начальнику. Практически все служащие подчинены ему. Он хороший мужик. И в том, что ты сейчас здесь, его немалая заслуга. Был бы он только на месте.
   Лукшин был в своём кабинете. Увидев Валерию, он тот час вскочил из-за стола и поспешил навстречу. Андрей представил их друг другу и, одновремённо подумал о том, что как же всё-таки отлично воспитывают офицеров в военных училищах - среди гражданских лиц редко приходилось видеть, чтобы мужчина так схватывался, когда в комнату заходит женщина.
   -- Рад с вами познакомиться, -- обратился майор к Лере. -- Как вы доехали? Каковы ваши первые впечатления?
   -- Спасибо, всё нормально. А впечатления очень хорошие.
   -- Устроились на работу?
   -- Меня зачислили, но выходить на работу уже с понедельника. А сейчас пойдём с Андреем знакомиться с местом моей будущей работы.
   -- Тогда не буду вас задерживать. Андрей Николаевич, у вас очень красивая жена и, чувствую, хороший человек. Берегите её.
   -- Спасибо, Борис Михайлович. Постараюсь уберечь. Но она себя в обиду не даст.
   Далее Андрей проводил жену к санчасти, представил её начальнику и поспешил к себе в мастерскую, сказав Лере перед своим уходом:
   -- Ключ от комнаты у тебя есть. Я думаю, что дорогу ты найдёшь. Здесь заблудиться сложно - городок невелик. Походи по городку, погуляй, познакомься с городком. Зайди в магазины, осмотрись. И отдыхай. На обед я приду.
  
  

ГЛАВА 38

Тяготы работы

  
   У Андрея были свои проблемы. В средине марта участились жалобы на то, что холодно в некоторых домах. Собственно говоря, таких домов было два: общежитие N 1 и дом N 3, в котором жил Лукич, а в полуподвальном помещении находилась мастерская теплохозяйства. Для Андрея это не было особой новостью. Лукич и раньше говорил, что у него в комнате прохладно, а о том, что также не жарко в общежитии Морозевич знал из собственного опыта. И холодно было не только в самом общежитии, а, естественно, и этажами выше. Жалобы от жильцов этих домов, как говорили слесари, были и раньше (ещё и до приезда Андрея), но в этом году обильный поток жалом иссяк по причине переменчивой погоды, которая, всё же, больше была тёплой. Но конец холодного февраля и начало марта вновь заставили вспомнить о проблемах отопления в этих домах. Поэтому ещё сегодня, в пятницу, а затем также и в понедельник Андрей со слесарями, как и в случае с санчастью, провели капитальное исследование дома, в котором располагалось общежитие N 1 - от его подвала и до чердака. Никаких неполадок в системе отопления обнаружено не было, но в жилых комнатах, действительно, было прохладно.
   Андрей размышлял о создавшейся ситуации ещё до обеда во вторник, но уже когда он шёл вечером на планёрку, у него созрело решение. Оно было довольно непростое, и он не знал, как к нему отнесётся Лукшин. А планёрку они начали именно с вопроса об отоплении в общежитии. Андрей только рад был этому - все начальники служб в сборе и смогут высказаться, возможно, что-либо предложить.
   -- Товарищ майор, -- начал свой отчёт Андрей,-- неполадок в системе отопления мы не обнаружили. Но греют радиаторы и в самом деле неважно. Расстояние от котельной довольно большое, теплоизоляция труб очевидно не ахти какая и теплоноситель остывает. В котельную же возвращается вообще чуть тёплая вода.
   -- Вы предлагаете вскрыть теплотрассу и заново изолировать трубы?
   -- Нет, боюсь, что этим горю не поможешь.
   -- А что же тогда?
   -- Борис Михайлович, перед тем, как я озвучу своё предложение, могу я задать вам один вопрос?
   -- Пожалуйста, задавайте. Что вы ещё спрашиваете, когда это я запрещал вам задавать вопросы.
   -- Я просто боюсь, что вы на него не сможете ответить, -- улыбнулся Морозевич. -- И не потому, что не захотите, а потому, что, вполне возможно, вы и не знаете на него ответа.
   -- Вот даже как? -- удивился майор. -- И что же это за вопрос?
   -- Я с ребятами обследовал подвал общежития. Там находятся старые заброшенные котлы. Там раньше была котельная, но её почему-то и, пожалуй, давно вывели из эксплуатации. Так вот мой вопрос - не знаете ли вы, что стало причиной этому?
   Видно было, что Лукшин растерялся:
   -- А вы оказывается правы, -- сокрушённо покачал головой он. -- Я, действительно, не знаю ответа на этот вопрос. Понятия не имею, когда и зачем котельную остановили. Лукич у нас тоже старожил. Вы об этом что-нибудь знаете? -- обратился он к Грицюку.
   -- Ничего, -- покачал головой Лукич. -- Я, честно говоря, даже не знал, что там имеется котельная. Я как-то в подвал и не заглядывал.
   -- Ладно. Андрей Николаевич, а как это касается вашего предложения?
   -- Самым непосредственным образом. Моё решение кардинальное, но боюсь, что без него не обойтись. Я предлагаю восстановить эту котельную.
   В кабинете повисла тишина, которую никто пока что не пытался нарушить.
   -- Андрей Николаевич, -- наконец неуверенно решился Грицюк, -- но вы же знаете какие это затраты - возводить новую котельную.
   -- Затраты, я думаю, не такие уж и большие, Михаил Лукич. Ведь новую-то котельную как раз строить не нужно. Она готова. Далее, я буду по порядку излагать. Вытащить оттуда всё старое оборудование труда не составит, с этим за несколько дней, ну, пусть за неделю справятся и 3-4 солдата. С моей, конечно, помощью - сварка нужна будет, да и слесарям там работа по демонтажу найдётся. Но это пустяки. Лукич, в принципе летом мы примерно так же отремонтировали не одну котельную, только оттуда разный металл не выносили.
   -- Согласен. А котлы, трубопроводы, насосы, радиаторы.
   -- Рассказываю далее. Теплотрассу мы трогать не будем, так же как и отопительные приборы. Трубы в теплотрассе на этой линии заглушим - тогда и другие дома действующая котельная будет лучше обогревать. Новая же котельная будет отапливать этот жилой дом и клуб. Вы же знаете все, что нередко и в клубе тепла нет. Что касается радиаторов, то, как показал ремонт в санчасти, они как раз меньше всего повинны в плохом отоплении. Что тогда остаётся - установить новые котлы. Половину одного из котлов я могу вам хоть завтра собрать из имеющихся у нас секций. Не такое это уж сложное дело. В эту котельную, нужно будет, я думаю, всего два котла - один рабочий и один резервный, который можно будет задействовать в очень уж сильные холода. Хотя их, как я понял, здесь и не бывает. Установить два новых котла - затраты не такие уж и большие. Да, насосы, действительно, понадобятся - и циркуляционные, и питательные. Ну, не без этого. Но это единовременные затраты, которые потом с лихвой окупятся.
   -- А ещё одна бригада кочегаров?
   -- Вы знаете, у меня есть подозрение, что как раз из экономии и закрыли эту котельную. Ну, и доэкономились в итоге. Кроме того, мы установим там водогрейные котлы, и тогда эту котельную, я думаю, да ещё и с удовольствием, согласится обслуживать всего один солдат-кочегар. У нас есть два таких очень хороших положительных примера. Разве есть, например, нарекания на того же Рустама Исмаилова?
   Снова наступила тишина. Каждый, наверное, осмысливал сказанное Морозевичем. Теперь уже тишину нарушил Лукшин:
   -- А вы знаете, мне нравится предложение Андрея Николаевича. К тому же он прав - если своими силами очистить котельную, а это мелочь, то затраты окажутся не такими уж большими, тем более, если не менять радиаторы. Ведь основная задача всех наших служб это создание нормальных жилищных условий тем, кто выполняет свои боевые задачи, стоя на защите Родины. А какие уж тут нормальные условия, если в квартире холодно. Будет ли думать об этих задачах офицер или прапорщик, если у него от холода будет болеть ребёнок? Так что считать в этом случае затраты - дело неправильное, -- Лукшин немного помолчал, а затем добавил. -- Я вот только не пойму, а почему бы и здесь не поставить насос, как в той же санчасти? Этот прошедший месяц показал, что он хорошо справляется со своей работой.
   -- Борис Михайлович, там ситуация совсем другая. Там большое сечение магистрального трубопровода и малое сечение отвода к санчасти. Здесь же...
   -- Всё, понял, -- перебил его майор. -- Здесь трубопроводы примерно одинаковые и тогда насосы придётся ставить под каждым домом. Верно?
   -- Совершенно верно, и к тому же значительно более мощные. Не сравнить же санчасть с этим многоэтажным домом. Это будут фактически те же насосы, что устанавливаются в котельной. Но если ставить эти насосы, -- улыбнулся Андрей, -- то почему бы не поставить и два котла. Я ведь уже говорил, что температура теплоносителя, который подаётся в этот дом, явно ниже требуемой.
   -- Так, тогда я полностью согласен с предложением начальника теплохозяйства. А вы-то, остальные, почему молчите? Эта работа вас тоже частично коснётся. Что вы скажете на это предложение?
   -- Мы согласны, -- отозвался Кирзонян. -- В общежитии таки холодно. Я думаю, это подтвердит и Виталий.
   -- То, что вы будете "за" я и не сомневался. А вот что скажет Лукич, главный, так сказать, оппонент?
   -- Да какой там оппонент, -- уже улыбнулся и Грицюк. -- Я, конечно же, тоже "за". Уж я-то знаю, что такое холод в комнате. У нас в доме ведь тоже не парилка - мёрзнем.
   -- Я это знаю, -- сказал майор. -- Сейчас нужно утрясти вопрос с этим домом, а потом Морозевич займётся обследованием вашего. И, я думаю, что найдём решение и по вашему дому. Андрей Николаевич, я так полагаю, что эти работы вы планируете вести в летний период?
   -- Обследование дома Лукича, -- вновь улыбнулся Андрей, -- уже через пару дней. А восстановление котельной, если мы примем окончательное решение, конечно же, по окончанию отопительного сезона. Да до этого срока-то и осталось всего пару недель. А уборка помещения старой котельной - да хоть завтра. Это уж как солдаты будут свободны.
   -- Ладно, с этим мы немного погодим. Мне ещё нужно утрясти этот вопрос с командиром. Главное, правильно изложить ему аргументы начальника теплохозяйства.
   -- Андрей Николаевич, а кто будет вести монтаж нового оборудования в котельной? -- задал новый вопрос Грицюк.
   -- Да, это как раз самый больной вопрос, -- сокрушённо покачал головой Морозевич. -- Если меня обяжут, то можем вести монтаж и собственными силами. Но лучше, конечно, если бы эти работы проводила немецкая бригада. Уж очень они всё качественно и добротно делают. Да и у них на такие дела, вероятно, есть специальные бригады. А у нас-то слесари не монтажники, а ремонтники.
   -- Я решу и этот вопрос с командиром, -- отозвался Лукшин. -- Но я тоже склоняюсь к тому, чтобы это делали немцы. Но только после капитальной уборки помещения котельной. Не так там уж и много работы будет. Так, на этом всё. По другим хозяйствам вопросы есть какие-нибудь? Нет. Вот и хорошо. Очень качественная у нас сегодня планёрка получилась. Все свободны, отдыхайте.

* * *

   Тем временем проработала свои первые дни в ГСВГ в санчасти и Валерия. Она ещё, конечно, толком не ознакомилась с тамошней обстановкой, с коллективом и всеми выплывающими из этого обстоятельствами. Но было видно, что ей там не очень понравилось. Она привыкла отвечать за конкретный участок работы, тогда она знала, как ей быть и что ей делать. А здесь у неё были какие-то расплывчатые обязанности: что-то обязана делать, а что-то не обязана, что-то можешь делать, а что-то можешь и не делать. Некоторым в санчасти такое положение дел, похоже, даже устраивало - работы немного да ещё не за всё ты сам лично отвечаешь. Можно направить к другому врачу или самому сходить к нему и проконсультироваться. А можно и направить в Стендаль в медсанбат. Здесь же санчасть больше походила на скорую помощь - оказали первую помощь, перевязали травмированный палец или даже ногу, снизили высокое давление, приписали таблетки от головной боли - и всё. Больных в санчасти и в самом деле было немного - сами офицеры очень редко обращались в санчасть, да и их жёны не очень-то сюда бегали. Разве что заболевали их дети, но Валерию не подпускала к детям жена командира полка Веденисова. Она была педиатром и, как ей, вероятно, казалось, эдаким мастером на все руки. В санчасть же более всего обращались солдаты и то просто порой с целью отлежаться там и проволынить.
   Ну как Валерия могла быть довольна работой, если она даже не знала какой она врач. Ей начальник санчасти сказал, а позже (как это выяснил у Клюева и Андрей), что Валерия принята на должность врача-специалиста (и то же самое ей записали и в трудовую книжку). И какова была запись, такова была и работа.
   -- Андрюша, объясни мне, пожалуйста, что такое врач-специалист? -- спросила Лера у мужа, когда тот подтвердил ей факт такой записи в трудовой книжке.
   -- Ну, я не знаю, тебе лучше знать - терапевт, ЛОР, тот же невролог, окулист, хирург. Какие там у вас ещё есть специализации?
   -- Ты их правильно назвал, есть и другие. Но кем я конкретно здесь работаю? Специалист, хорошо, но по каким болезням? Что это за странная должность врач-специалист - всего понемногу, но ничего конкретного. Одно я знаю точно, что я здесь не детский врач. Но я-то, как раз педиатр.
   -- Лера, -- вздохнул Андрей. -- Ты же знала о таком положении дел, я тебе писал. И так было нелегко тебя сюда вызвать. И ты знаешь о том, что некоторые жёны с высшим образованием здесь работают официантками или продавщицами. Ну что поделаешь - нет в маленьком гарнизоне всех специальностей, на которых люди могут работать.
   -- Да знаю я всё это, -- грустно протянула Лера. -- Я никого и не обвиняю. Просто обидно мне всё это. Я ведь об этом никому и не говорю, только тебе.
   -- Ничего, -- успокаивал жену Андрей. -- Всё наладится, привыкнешь.
   -- Привыкнуть-то привыкну. Но это же врачебная дисквалификация. А тем более педиатра-невролога. Я за эти два года позабуду всё, чему меня обучали, и чему я научилась, уже работая в Полтаве.
   Понимал это и Андрей, но что он мог предпринять в этой ситуации. Оставалось смириться. И Валерия со временем смирилась, хотя часто вечерами рассказывала мужу былые случаи из своей врачебной практики работы с детьми - она просто скучала по такой работе. Некоторые даже удивлялись: чего ей не хватает - работы не много, а деньги получает неплохие. Но не всё в жизни измеряется деньгами. Валерии деньги, хотя и были важны, но находились, всё же, на втором плане. На первом плане у неё была любимая работа, интересная работа, пусть даже порой и со сложными случаями.

* * *

   Тем временем уже начиналась первая неделя второго месяца весны. В конце прошлого месяца Андрей провозился два дня с обследованием теперь уже дома N 3, в котором жил Грицюк. Выводы по этому дому были весьма неутешительными. Чтобы их ещё раз перепроверить Морозевич разыскал коменданта и поинтересовался, есть ли сейчас свободная комната. Таковая в данный момент имелась на верхнем этаже, что было и понятно - именно на верхнем этаже и было холоднее всего. Но для Морозевича это было очень даже удобно. На второй день обследования там уже около часа трудился газосварщик.
   В тот же день вечером на планёрке, в пятницу сначала обсудили пару вопросов других хозяйств, а затем Лукшин попросил Андрея рассказать о результатах обследования дома технического состава - так его порой называли.
   -- Борис Михайлович, сегодня, как вы знаете, День смеха. Но то, что я сейчас скажу - совсем даже не смешно, и мне самому совсем даже не до смеха.
   -- А что случилось?
   -- Ситуация с этим домом, точнее с его отоплением просто катастрофическая. Здесь не помогут никакие насосы и новые котельные. Отопительные приборы греют паровые котлы. Сами радиаторы столетней давности. Я, конечно, утрирую, но мне кажется, что они работали ещё в довоенный период. Они уже не греют - ни приборы, ни трубы. В этом доме нужно менять всю систему - все радиаторы и все, от первого и до последнего метра, трубы. Вы себе представляете объём самой работы и затраты на неё?
   -- Неужели всё так серьёзно, -- помрачнел Лукшин, сразу оценивший серьёзность такого сообщения. -- На чём базируются ваши выводы?
   -- Мои выводы базируются вот на чём, -- сказал Морозевич и вынул из кармана что-то завёрнутое в бумагу. Затем он положил на стол перед майором кусок трубы.
   -- Что это?
   -- Это отрезок трубы, который я со сварщиком вырезал в одной из комнат на верхнем этаже здания, спустив немного воды из отопительной системы. Потом сварщик вварил туда новый отрезок трубы. Скажите, будет ли такая труба обогревать комнаты, отдавая ей тепло горячей воды, если внутри неё такой теплоизоляционный слой.
   Труба пошла по рукам. Из примерно 30 мм внутренней её поверхности около половины пространства по кольцу было покрыто довольно твёрдым сероватым веществом.
   -- Ух, ты! И что это в ней такое? -- удивился Горшков. -- Никогда такого не видел.
   -- Это накипь, налёт, который образовывается при испарении воды. Паровые котлы мы подпитываем обыкновенной водопроводной водой. А она довольно жёсткая, то есть в ней растворено много различных солей. Очистку воды, поступающей в котлы, её умягчение, мы не производим, как это обычно делается при эксплуатации больших котлов с высоким давлением. Поэтому при испарении воды соединения этих солей откладывается на стенках труб и радиаторов, образуя такой устойчивый и, главное, очень уж хороший теплоизоляционный слой. Лукич, как такая труба сможет греть вашу комнату?
   -- Слушай, Николаевич, -- перешёл на "ты" Грицюк. -- Ну и задаёшь же ты нам в последнее время чуть ли не на каждой планёрке задачи. И что, действительно, нужно всё менять?
   -- Если вы найдёте более приемлемое решение, то я буду только "за". Да, это очень серьёзное решение, и поэтому я не предлагаю принять его именно сегодня.
   -- А что тогда вы предлагаете? -- уже немного успокоившись, и вновь перейдя на "вы", спросил Лукич.
   -- Я предлагаю Борису Михайловичу, можно и вместе с вами, съездить в КЭЧ с этим отрезком трубы и проконсультироваться - что на это скажут их специалисты. Хотя я лично предвижу их ответ.
   -- Да зачем мне туда ехать, -- отозвался Лукшин. -- Я и так доверяю вам.
   -- Не спешите, Борис Михайлович. Вы-то мне доверяете, а вот как к таким выводам отнесётся Андреев. Я думаю, что и наше решение по предыдущему дому ему не очень-то понравилось. А сейчас, так вообще неизвестно, что он скажет. Или вы надеетесь его убедить этим куском старой трубы? Вот если будет заключение специалистов КЭЧ, тогда другое дело - им он не может не поверить.
   -- Да, пожалуй, вы правы. Кавалерийским наскоком здесь не получится. Придётся ехать в КЭЧ, причём именно с вами Лукич. Я боюсь, что командир и мне-то одному не поверит.
   -- Да, пожалуй, -- почесал затылок Грицюк. -- Ох, и работёнка тогда предстоит. Здесь уже и моих работ будет немало. Николаевич, -- вновь обратился он к Морозевичу, -- ты бы умерил свой пыл. Дал бы ты старику спокойно дожить до дембеля. Мне ведь осталось здесь пробыть всего какие-то три месяца до возвращения в Союз. И где ты только взялся на мою голову?
   Все во весь голос хохотали, понимая, что Лукич, конечно же, шутит. Но это, всё же, хоть как-то разрядило напряжение в кабинете майора, хотя все понимали, что работа, действительно, предстоит огромная.

* * *

   В общем, прошедшая неделя завершилась как бы на перепутье. Конкретное решение по дому N 3 пока что не было принято. Это было только на руку Андрею - он мог немного передохнуть от этой суматохи, заняться плановыми вопросами, а, главное, уделить больше внимания жене. Он решил съездить с ней в первую же субботу апреля в Стендаль - пусть отвлечётся, забудет свои думы о неопределённости на работе. Поскольку ничего пока что они покупать не планировали, то не очень и спешили на автобус. Они позавтракали, прибрались и, не спеша, пошли на остановку автобуса. Пока того не было, Андрей показал, не заходя внутрь, придорожный гасштетт "У Гриши" и небольшой борстельский железнодорожный вокзальчик.
   В самом Стендале они почти полностью повторили теперь уже экскурсию Андрея со своим тёзкой Александровым. Они начали с ратуши с Роландом, располагавшимся на Рыночной площади (Марктплатц). Андрей рассказал (знания из буклетов о Стендале) супруге, что ратуша строилась в течении многих столетий. В начале 15-го века возникло здание из красного кирпича (без штукатурки) с надстройкой здания средневекового суда, выходящего на площадь. Во второй половине 15-ого века параллельно к зданию средневекового суда прибавился ещё и удлинённый тракт торгового двора. В конце 15-го века ратушу заново увеличили - прибавили главное крыло, выступающее на площадь.
   Перед постройкой средневековой ратуши стоял рыцарь Роланд, колоссальная фигура 1525-го года, признак прав и свободы города. В своей правой руке Роланд держал обнажённый меч, признак власти. В левой же его руке находился щит с орлом и двумя квадратами с зубцами (теперь Андрей уже знал, что это тоже был один из гербов города). На фигуре рыцаря были латы времён 1510-1535-х годов. Далее Морозевичи прошли к универмагу "НО".
   Рядом с универмагом, правее, в уютном скверике, с 1859-го года находился памятник Иоганну Винкельману (на постаменте в полный рост). Бронзовый памятник создал берлинский скульптор Людвиг Вихманн. На цоколе памятника написано: "Исследователю и провозглашателю античного искусства; род. в Стендале 9-го декабря 1717 года, усопшего в Триесте 8-го июня 1768-го года". Ранее Андрей не обращал на этот памятник особого внимания, не зная, кто такой этот Винкельман, а для перевода надписи у него был, всё же, скудный запас слов. Но, после зимнего (в Тараще) рассказа отца об этом известном немецком искусствоведе, он сейчас не преминул показать памятник ему и Валерии. В городе, как уже знал Андрей, находился и музей И. Винкельмана, правда, ноги Морозевича ещё туда не дошли. Находился музей (основанный в 1955-м году) недалеко от Западного вала, в доме, где родился Винкельманн.
   Затем экскурсанты зашли на время в универмаг, не планируя ничего покупать - так сказать, обзорная экскурсия для Валерии. Выйдя из универмага они пошли к гарнизону "Дивизия" и школе. Уже немного пройдя видневшуюся школу (в гарнизон они не заходили - не был там пока что и сам Андрей), Андрей показал жене издали озеро. Ближе к нему они подходить не стали - сейчас оно было пока что невзрачное. Они вернулись к ратуше, свернули на улицу Брайте Штрассе и пошли к площади Мадонны. Как ранее и Андрей с Григорием, а потом и с Александровым, Лера с интересом изучила это место. И не только сам памятник. Валерии было интересно всё, но, конечно, как и любую женщину, её больше всего интересовали магазины. Ещё в универмаге она долго рассматривала все товары, не переставая удивляться их изобилию. Такой же осмотр она хотела продолжить и в частных магазинчиках в районе площади Мадонны, но Андрей своевременно предупредил её о нецелесообразности такого шага. Лера расстроилась, её, конечно же, не удовлетворяло кратковременное созерцание витрин этих магазинов. Там же на площади они и пообедали. Необычайным был паштет из гусиной печени, который до того и Андрей не пробовал. Его очень приятный вкус они запомнили надолго. Обедая в кафе, Андрей увидел, что на его жену засматривается много немцев. У немцев было немало симпатичных мужчин, чего нельзя было сказать о женщинах - по-настоящему красивой немецкой женщины Андрей за всё это время не видел. А вот Лера была, действительно, красива - стройная среднего роста блондинка с серо-зеленоватыми глазами и тонкой талией. К тому же, сегодня было относительно тепло, и Валерия была без головного убора. Если и Грицюк, и Лукшин отдали должное её красоте, то, что уже говорить о немцах. Заметила взгляды немцев и сама Лера. Она заволновалась и спросила мужа:
   -- А что это они меня так рассматривают. У меня что-то не в порядке, что-то не так?
   -- Всё так, -- рассмеялся Андрей. -- А рассматривают они тебя так, потому что ты очень красивая женщина.
   -- Что у них нет своих красивых женщин? -- сразу успокоилась, ставшая довольной, Валерия.
   -- Мы с тобой ещё немного погуляем. И если во время этой прогулки ты увидишь по-настоящему красивую немецкую женщину, то дай мне знать. Но я уверен на все 100 %, что ты такой не встретишь.
   Как это ни странно, но Андрей по большому счёту был прав - в немецкой нации было много симпатичных, да и просто красивых мужчин. Но вот процент таких уж красивых женщин был, к удивлению, не очень высок. Лера же, после такого внимания к её красоте, забыла и о магазинах. Но Андрей, всё же, решил сделать ей сюрприз. Во время прогулки он подвёл её к одному из магазинов и сказал:
   -- Давай зайдём сюда.
   -- Но это же, как мне кажется, частный частный магазин. А ты говорил, что в подобных магазинчиках обязательно нужно что-нибудь купить, чтобы не обидеть его владельца. Мы же ничего не планировали покупать.
   -- Не планировали, но, тем не менее, купим. И ты сама выберешь покупку.
   -- Я выберу, и мы купим? Ты в этом уверен?
   -- Абсолютно.
   Лера осторожно, не впереди, а позади Андрея, зашла в магазин и чуть не ахнула - полки магазина были забиты детской одеждой и обувью. Андрей завёл её в детскую комиссионку. Лера брала в руки то одну, то другую вещь, откладывала, вновь брала что-то другое и такие её действия продолжались довольно долго. Андрей стоял в стороне и посмеивался. Улыбалась и продавщица - она, конечно же, поняла, что эта русская женщина впервые в таком магазине и что без покупки она отсюда ни за что не уйдёт.
   -- И это всё можно покупать? -- тихо спросила Андрея супруга.
   -- Конечно. Всё что угодно. Выбирай.
   -- А сколько оно стоит?
   -- А там же есть цены, почитай.
   -- Что, вот эта рубашечка стоит всего каких-то 4 марки? Это же всего примерно 1 рубль и 30 копеек.
   -- Да.
   -- Не может этого быть. А если это действительно так, то она, наверное, бракованная.
   -- Успокойся, -- расхохотался Андрей. -- Здесь всё качественное. Выбирай то, что ты хочешь купить и ступай к кассе.
   Нужно отдать должное Валерии. Она не стала набирать ворох вещей, а, успокоившись, отобрала всего 3 рубашечки-теннисочки на Никитку, пару летних сандаликов и несмело пошла к кассе. Андрей рассчитался с кассиршей, та всё аккуратно завернула в бумагу, перевязала бечёвкой, отдала покупки Валерии и произнесла на довольно сносном русском языке:
   -- Спасибо, фрау. Приходите ещё. До свидания.
   Валерия вышла из магазина какая-то ошеломлённая, как будто опьяневшая, и ничего не говорила.
   -- Ну, вот видишь, "не такий страшний чорт, як його малюють", -- пошутил на украинском языке Андрей. -- Ты всего через неделю после приезда в ГДР смогла сама сделать покупки.
   -- Но почему всё так дёшево, если ты говоришь, что оно качественное?
   -- Я тебе расскажу об этом дома. Не забивай сейчас этим голову. Наслаждайся хорошим днём и экскурсией по городу. Нравится он тебе?
   -- Нравится. Я тебе это говорила, когда ещё ехала в автобусе с вокзала.
   -- Вот и отлично. Ещё одна-две такие поездки и ты будешь ездить в Стендаль сама, и покупать тоже всё сама.
   -- Да, в принципе, это несложно. Ехать в автобусе в район площади с ратушей и рыцарем, а потом всё не так уж и далеко. Если только на первых порах не заблужусь, идя, например, сюда.
   -- Не заблудишься. Мы в следующий раз поедем снова вдвоём, но тогда уже ты будешь ведущей. Вот и посмотрим, что у тебя получится.
   Андрей не стал с Лерой направляться в сторону Зальцведельских ворот, как в случае с Александровым, а просто побродил с женой ещё немного в окрестностях площади Мадонны. Свернув с улицы Брайтен Штрассе, можно было увидеть Церковь Якоби, которая является одной из трёх больших церквей Стендаля. В Стендале было несколько церквей и соборов. Кроме этой церкви, а также ранее упомянутой церкви Святой Марии и собора Святого Николая, были в городе ещё церковь Петри (граничила с улицей Винкельманна) - самая маленькая церковь среди общины. Сравнимой с ней по величине была и церковь Святой Анны (в районе Соборной площади), на окраине городского района Мёнхкирххофа. Она относилась когда-то к монастырю монахинь. На улице Шадевахтен находится ещё и бывший монастырь Катерины 15-го века. Но сейчас он был знаменит тем, что в зданиях монастыря находится основанный в 1888-ом году гражданами Стендаля Альтмарский музей, областной музей Восточного Альтмарка. Его экспонаты разъясняют историю, культуру и искусство Альтмарка.
   В конце Брайтен Штрассе по левой стороне проходила улица Альтес Дорф. Она была очень широкой и имела посредине луговую полосу. На этой улице был установлен памятник гусарам - до 1919-го года Стендаль городом-гарнизоном зелёных гусаров. Через Альтес Дорф они прошли к Унглингер Тор (Uenglinger Tor). Они основаны около 1450-60-х годов и являлись красивейшими позднесредневековыми городскими воротами. Башня ворот с остроконечной аркой являлась главным въездом оборонительного сооружения. Унглингерская башня находилась на противоположном конце Стендаля от подобной ей Тангермюндской башни-ворот. От Унглингерских ворот по Остербургер Штрассе как раз шла дорога на посёлок Борстель, а также улочки, ведущие в 3-й городок гарнизона "Дивизия". Ещё в сторону от Унглингерских ворот до Шютценплатц (Стрелковая площадь) протягивался Нордваль (Северный вал). Перед Унглингерскими воротами, вне центра города, стоял бывший Гертрауденхоспиталь (Госпиталь Гетрауды), основанный в 1370-м году.
   Порядком устав от такой длительной экскурсии Морозевичи потихоньку отправились на ближайшую автобусную остановку. Андрей видел, что жена устала, но не столько физически, как от переполнявших её впечатлений. А их у неё хватило и на этот остаток дня, и на воскресенье. Когда они уже ехали в автобусе, Андрей пошутил:
   -- А ты мне что-то так и не показала красивую немку.
   -- Ой, я совсем о них и забыла. После этого магазина... Да, а вот продавщица в нём была как раз ничего.
   -- Вот именно - ничего, но не более того. Да и признайся честно, она тебе понравилась больше из-за того, что была с тобой вежлива и обходительна.
   -- Возможно. Но это значит, что и с немцами можно находить общий язык.
   -- Несомненно. Как ты к ним относишься, так и они к тебе. Они же простые люди.
   Дома Андрей объяснил Валерии, почему детские товары такие дешёвые, хотя по качеству не уступают другим подобным.
   -- Слушай, Андрюша. Но мы же тогда сможем одеть Никитку на 10-15 лет вперёд. Ведь особой детской моды не существует.
   -- Ну, на пятнадцать лет, пожалуй, не получится, а лет на десять можно попробовать. Товары на подростков в возрасте после 14 лет, по-моему, немцы передают уже в другие магазины. А там и цены выше.
   -- Я не знаю, одену ли я его и обую до 14 лет, но до десяти постараюсь, это точно.
   -- Пожалуйста. Только есть один нюанс - Никитка не будет успевать их снашивать. Качество у этих товаров хорошее, а потому он будет из них просто вырастать. Так что одинаковых размеров много брать не стоит. Особенно это касается обуви. По две-три теннисочки, на перемену, это ещё ничего.
   -- Всё, буду составлять список по размерам и отмечать, что я купила.
   -- Вот-вот, давай. Целый реестр составишь.
   -- Ну и что. Ты не смейся. Я хочу своего ребёнка хорошо обеспечить.
   -- Да разве я возражаю.
   Морозевичи делились впечатлениями о поездке в Стендаль до самой ночи, продолжив даже и в воскресенье. Зато на работу в понедельник Валерия пошла уже в более радостном настроении. Правда, сначала она вышла не совсем на работу - два раза в месяц понедельник начинался для служащих с политинформации. Чистой политинформацией это назвать, правда, вряд ли можно было. Это было и собрание трудового коллектива, и отдельные разборы работы отдельных служб, и какие-то занятия, учёба, последние новости из Союза - много чего включала в себя эта, так званая, "политинформация". Была в этом мероприятии одна странность - присутствующие на политинформации делились в клубе на местах по половому признаку. Как? Да очень просто. Все мужчины, независимо от службы, в которой они работали, или от семьи сидели в правом ряду зала, а все женщины - аналогично, через проход в левом ряду. Кто такой порядок, когда и зачем установил, было непонятно - все работающие сейчас в Борстеле уже застали существующее положение дел. А вот уже, допустим, тем же вечером на киносеансе или в другой день на концерте все сидели так, как они того желали. Обычно политинформация длилась минут 30-40, реже она затягивалась до часа, когда было много новостей в Союзе или на международной арене. После этого все расходились по своим рабочим местам.
  
  

ГЛАВА 39

Конец и начало

  
   А на улице, наконец-то, почувствовалась настоящая весна, после промозглой зимы и довольно холодного марта. Жалобы на плохое отопление прекратились, в теплохозяйстве стало немного поспокойнее. И вот в среду на очередной планёрке Лукшин заявил:
   -- Так, начнём наше совещание с самого главного вопроса. Вчера мы были с Лукичом и вашим отрезком трубы, Андрей Николаевич, в КЭЧ. Как я и предполагал, это оказалось пустой формальностью - все, кто брал в руки эту трубу, категорически заявляли, что отдавать тепло, а значит и греть помещение, она не будет. И тоже, хотя и понимали сложность мероприятия, говорили о том, что систему отопления следует менять.
   -- И что дальше? -- спросил Кирзонян.
   -- А от что. Мы не далее как сегодня вдвоём с Михаилом Лукичом были у командира. И опять Андрей Николаевич оказался прав - мы его еле убедили в необходимости такой кардинальной меры. Я даже боюсь, что без помощи Лукича я сам и не убедил бы его. Но его, конечно, больше всего убедил вид этого отрезка трубы, а также заключения специалистов из КЭЧ. Так что, несмотря на сложность таких работ, мы вынуждены, повторяю, вынуждены будем их проводить. Тут ведь и не специалистам понятно, что, если оставить всё так, как есть, то лучше не будет. Будет только хуже.
   -- И когда мы начнём эту работу? -- спросил Андрей.
   -- Как только Андреев согласует этот вопрос с вышестоящими инстанциями. Как вы понимаете, деньги из своего кармана мы не выложим, их ещё нужно будет выбивать на материалы.
   -- На материалы? Почему только на материалы? А на проект, а на сами работы?
   -- А вот в этом вопросе есть определённые трудности. Вы себе, вероятно, представляете, на сколько времени может затянуться составление проекта официальными организациями, его согласование и утверждение. Это ещё не упоминая о деньгах. Так что проект придётся делать самим.
   -- Что значит самим? -- недоумевал Морозевич. -- Самим, это, как я понимаю, проект придётся делать именно мне?
   -- Правильно понимаете, Андрей Николаевич, -- серьёзно ответил майор, а Лукич только ехидненько улыбался.
   -- Да я же такими работами сроду не занимался. Этими работами обычно занимаются целые отделы проектных институтов. Господи! Да ещё сметы составлять, утверждать.
   -- Ничего мы официально утверждать не будем, -- вступил в разговор Грицюк. -- Вы разрабатываете, правильнее сказать, не проект, а схему отопления этого дома. Мы прикинем, сколько каких труб нужно. Радиаторы несложно посчитать по количеству помещений. Ну, естественно, разные "американки", отводы и прочее - карбид, кислород, сварочная проволока и т.п.
   -- Вот это здорово, -- уже всерьёз испугался Морозевич. -- Значит, вся ответственность ложится на меня одного? А если что-то пойдёт не так, и отопление в итоге плохо будет работать - на меня все шишки свалятся, да меня тогда просто под суд отдавать нужно будет. Но я же этим никогда не занимался.
   -- Успокойтесь, Андрей Николаевич, -- произнёс Лукшин. -- Мы все здесь многим не занимались, и вы тоже. Но даже то, чем вы прежде не занимались, получается у вас неплохо. Так что мы верим, что вы успешно справитесь с этой задачей. А ответственность с вами ещё разделим и мы с Лукичом.
   -- Лукич к тому времени уже в Союзе будет, -- усмехнулся Григорий.
   -- Значит, шишки будут сыпаться на меня и Морозевича. Но, я надеюсь, что этого не будет.
   -- Да, успокоили, -- покачал головой Андрей. -- Всё равно мне за всё отвечать. Стоп! Лукич, вы сказали, что это будет схема, и мы ничего утверждать не будем. И что, немцы согласятся работать по не утверждённому проекту, просто по схеме, то есть по какой-то нарисованной мной бумажке?
   Первый раз в беседе возникла некая заминка. Грицюк с Лукшиным переглядывались, очевидно, решая, кто из них ответит на вопрос Андрея. Наконец, Лукшин тяжело вздохнул и сказал:
   -- Немцы этих работ проводить не будут. И совсем не потому, что не будет проекта. Они не будут работать, даже имея такой проект. Хотя, в принципе, они бы могли работать и по схеме, предоставь мы им смету. Но работать они не будут, и дело здесь не в проекте и не в смете. Дело совсем в другом.
   -- И в чём же? -- еле промолвил Андрей, словно предчувствуя что-то недоброе.
   -- Немцы никогда, я подчёркиваю никогда, не согласятся работать в помещениях, где работают или проживают люди, хотя бы один человек. Они работают только на пустых объектах. А куда, скажите, мы можем отселить на время работ такую массу людей?
   -- Значит ..., -- недоумённо протянул Андрей и остановился, не договорив.
   -- Да, Андрей Николаевич, это значит, что все эти работы мы будем вести сами.
   -- "Мы будем вести". Да это я, в основном, должен их вести.
   -- А вот здесь вы не правы. Хватит работы и Лукичу, и другим службам. Как говорят, "раз пошла такая пьянка - режь последний огурец". В общем, решено отремонтировать в доме по ходу и многое другое - где-то заменить сантехнические приборы, возможно, даже участки труб, возможно, электропроводку, светильники, отремонтировать места общественного пользования. Лукичу же придётся долбиться со стенами, затем их штукатурить, белить, красить и прочее. Не делать же это всё отдельно в другое время.
   -- Это понятно. Но самая главная и ответственная часть этой работы, всё же, ляжет на плечи теплохозяйства. И всё это придётся вести в присутствии жильцов. Немцы не могут, а мы, пожалуйста. Кошмар!
   -- Да, это самая главная проблема, но, как вы и сами понимаете, другого выхода просто нет.
   -- Я представляю, как мои слесари заходят в какую-нибудь квартиру, вот, например, к вам Лукич и говорят: "Вы извините, но нам нужно здесь долбить стены, мусорить, пыль будет стоять столбом. Так что придётся вам потерпеть всё это. Да к тому же ещё отодвиньте мебель, она нам будет мешать". Лукич, разве бы вы в таком случае не сказали этим ребятам: "А не пошли бы вы куда подальше"?
   -- Ещё не такое бы сказал, -- смеялся Лукич. -- Но что поделаешь, если нужно. Мы соберём жильцов и всё им объясним. Они поймут, что всё это будет делаться в их же интересах.
   -- О, Господи! Вот теперь уже я вам, Лукич, могу сказать: "Где вы взялись с вашим домом на мою голову?"
   Всеобщий хохот немного разрядил сложившуюся обстановку, хотя все понимали, что работы предстоят нешуточные.
   -- Андрей Николаевич, мы понимаем, что основная нагрузка ложится на ваши плечи. И мы готовы помогать вам, выполнять все ваши просьбы, даже требования, -- унял хохот своей фразой Лукшин.
   -- Вы говорите, что будете выполнять все мои требования? -- размышлял вслух Морозевич. У него сейчас промелькнула одна мысль. -- Хорошо, Борис Михайлович, я постараюсь всё сделать как можно лучше, хотя никогда этим и не занимался. Да что там постараюсь, я обязан это сделать. Но, извините уж меня, товарищ майор, я ловлю вас на слове. У меня есть не требование, и даже не условие, а просто просьба. Но для меня это очень важно.
   -- Я слушаю вас. Если это в моих силах, то я вам непременно помогу.
   -- У меня планируется отпуск где-то в конце мая или начале июня. Как я понимаю, теперь об отпуске в эти сроки речь вестись не может?
   Лукшин вместо ответа только беспомощно развёл руками.
   -- Я понимаю, что меня никто не отпустит в отпуск, пока я не завершу монтаж отопительной системы. И я постараюсь завершить эти работы поскорее, не в ущерб, конечно, качеству. Мне тоже не хочется идти в отпуск, когда уже начнётся отопительный сезон. Я так думаю, что, начав эти работы пораньше, то их можно завершить где-нибудь в средине августа. Конечно, если не случится чего-то непредвиденного. Мне кажется, что это вполне реально - практически 4 месяца, если начать работы сразу после 15-го апреля. Я сюда включаю и испытание системы - только тогда будет видно качество работ.
   -- Да, я тоже думаю, что такие сроки реальны. И в чём состоит ваша просьба?
   -- А теперь о самой просьбе. Я хотел бы отдохнуть в отпуске вместе с семьёй.
   -- И что же вам мешает?
   -- Боюсь, что мне может помешать наше трудовое законодательство. С семьёй - это подразумевается с сыном и женой. А она к тому времени проработает всего 4,5 месяца, даже полгода не наберётся - её могут не отпустить. Это я так предполагаю из опыта моей работы на производстве.
   -- Возможно, что это и так, -- задумчиво протянул Лукшин.
   -- Так, Борис Михайлович, -- подтвердил Грицюк. -- На производстве с таким сроком работы на новом месте её бы в отпуск не отпустили. А ваша жена, Андрей Николаевич, брала в этом году отпуск?
   -- Не брала, конечно. Но при расчёте, хотя место за ней и сохраняется, ей могли насчитать компенсацию за него. А кто это может знать, кто разберётся в итоговой сумме, полученной ею.
   -- Да, но здесь, всё же, не чистое производство. Мы здесь все вроде как в командировке. Поэтому можно считать, что ваша жена тарифного отпуска не брала и компенсации за него не получала, -- подчеркнул Лукич. -- А запросов в Союз по этому поводу здесь никто делать не будет.
   -- Мне кажется, что дело упрощает ещё и такая вещь: моя жена проработает в ГСВГ менее 2,5 лет. И за это время она сможет получить не больше 2-х тарифных отпусков, как впрочем, и я. Так какая разница, когда она их использует - один через 4 месяца, а второй, например, через 1,5 года.
   -- Совершенно верно, -- обрадовался Лукич. -- Если только вам не продлят срок пребывания в ГДР. Но тогда - дополнительный год и дополнительный отпуск
   -- То есть вы считаете, Михаил Лукич, -- наконец-то вставил слово Лукшин в диалог Грицюка с Морозевичем, -- что всё это можно сделать вполне законно?
   -- Понимаете, -- замялся тот. -- Я считаю, что это можно сделать вполне реально. И видимых нарушений здесь нет.
   -- Ладно, Андреев всё равно отпусками не занимается, этим занимаюсь я. И мы покумекаем с Клюевым, как это лучше сделать. Так что я обещаю выполнить вашу просьбу. Но вы со своей стороны не должны будете гнать эти работы побыстрее - чтобы это не отражалось на качестве.
   -- Борис Михайлович, -- обижено произнёс Морозевич. -- Я же говорил, что уйду в отпуск только тогда, когда испытаю систему после ремонта. А это означает, что она должна быть качественной. Ведь я понимаю, что, если что-то будет не так, то мне же придётся всё переделывать, а это опять время. Так что, я буду делать эти работы качественно. А после испытания системы останутся только работы Лукича.
   -- А вот и не мои, -- обрадовано воскликнул тот. -- Я к тому времени уже буду в Союзе и надеюсь отдохнуть от всего этого.
   -- Да, -- покачал головой Андрей. -- Ох, и достанется же новому начальнику КЭС. Сразу головой в омут.
   -- Хорошо, мы обговорили все вопросы о том, кто и как будет вести ремонт, и приняли по ним решения, -- перебил новый диалог Лукшин. -- Теперь давайте займёмся организационными вопросами. Когда вы, Андрей Николаевич, конкретно собираетесь начать ремонтные работы? Будем считать, что Андрееву удастся согласовать вопросы по ремонту этого дома, да иначе и быть не может.
   -- Начинать, как я уже говорил, можно сразу после 15 апреля, после окончания отопительного сезона. Схему я постараюсь продумать и начертить к майским праздникам, ну, не позже 9 мая. Да она на первых порах и не нужна. Сначала нужно просто демонтировать старую систему. Я думаю, что можно будет задействовать для этого обе бригады газосварщиков. Недели за три-четыре они с этим справятся. А дальше уже будем смотреть - вероятно, потом на доме достаточно будет и одной бригады, поскольку нужно будет производить и другие плановые работы. Когда увидим, что одна бригада не укладывается в срок, подключим вновь вторую.
   -- Хорошо, согласен. Много ли понадобится солдат?
   -- Наверное, много, -- вздохнул Морозевич. -- Им же нужно будет долбить стены, вытаскивать старые и затаскивать новые трубы. К тому же, им придётся сносить с этажей и где-то складировать старые радиаторы. И, самое главное, солдатам доведётся затаскивать с улицы на этажи и разносить по комнатам новые радиаторы. А это очень тяжёлая работа. Если обойтись малыми силами, то назавтра эти солдаты от накопившейся усталости уже не смогут поднять ни одной батареи. У них так устанут мышцы, что вы их и кнутом не заставите работать. Но большое количество подсобных рабочих нужно будет только на первых этапах, пока они не вынесут старые и не разнесут по этажам новые радиаторы. После этого можно будет оставить примерно 4 человека.
   -- Так, и это решили. Солдаты будут выделяться в нужном количестве. Я дам команду, чтобы их при этом поочерёдно меняли. Когда можно будет начать выписывать материал?
   -- Всё, кроме труб, хоть и завтра. Я имею в виду карбид, кислород и прочее. Радиаторы тоже буквально через пару дней, после расчёта их необходимости по планам этажей. Трубы же - не ранее средины мая, после того, как я разработаю схему отопления, и мы её совместно утвердим. Пусть, хоть и устное, но согласие должно быть общее.
   -- Так, по самому дому, вроде бы, всё понятно. Остаётся последний вопрос, который мы до сих пор не затрагивали.
   -- И какой же?
   -- Котельная. Что нужно делать в ней? Тоже полностью менять котлы?
   -- Я думаю, что в этом нет никакой необходимости. Обследование показало, что подающий трубопровод за котлом горячий, значит, котлы греют нормально, а сами трубы в котельной не особенно покрыты накипью. Паровую систему мы промыть, конечно, не могли, да ещё во время работы котельной. А вот сами котлы периодически промывались, я это узнавал у старожилов. Хотя прошлым летом мы этого и не делали. Так что просто переведём котлы в режим водогрейных, убрав водоуказательные стёкла, поменяв манометры и удалив конденсатоотводчики.
   -- То есть вы уверены, что они будут греть нормально?
   -- Не на все 100 %, но процентов на 90, а то и больше, я уверен. В первый год это гарантировано, а далее видно будет. Если новый сезон покажет, что теплоотдача котла неважная, то тогда и поменяем поочерёдно котлы. С такой работой мы справимся и сами. А в этом году у нас авральных работ и так хватает. Борис Михайлович, давайте решать проблемы по мере их поступления, не забегая вперёд.
   -- Я с вами полностью согласен. Я и сам не хотел бы завязываться сейчас ещё и с котельной. Но мне нужно было узнать ваше мнение по этому вопросу. Вот теперь, как мне кажется, все вопросы обговорены. Остаётся ждать, когда командир согласует этот вопрос на высшем уровне. Кстати, Андрей Николаевич, он высоко оценил вашу профессиональную подготовку. Лукич не даст соврать. А может быть вы после Лукича и займёте его место? Теперь хозяйство гарнизона вы знаете хорошо. Вряд ли нам стоит ожидать, что пришлют грамотного специалиста.
   -- О, Господи! Борис Михайлович, да что это мне за наказание. Не сыпьте соль на раны. То в Цербсте давили на меня, а теперь что, и в Борстеле следует продолжение?
   -- Нет-нет, -- улыбнулся Лукшин. -- Никто не собирается на вас давить. Это я просто лично для себя хотел узнать ваше мнение по этому вопросу. Лично меня вы очень устраиваете на своём теперешнем месте.

* * *

   Такой длинной и утомительной планёрки Андрей припомнить не мог. Он пришёл домой поздно вечером в состоянии выжатого лимона. Он разделся и, не садясь за стол, который накрыла к его приходу Валерия, бухнулся на кровать.
   -- Ты что, не будешь есть? -- удивилась жена. -- Пришёл поздно и не голоден? Ты был в столовой или тебя где-то покормили?
   -- Покормили, да ещё как. Насытился под самую завязку.
   -- Ты, вроде, и не выпивший, но какой-то очень уж уставший. Кирпичи, что ли, где-то таскал? -- пошутила Лера.
   -- Ты, знаешь, кирпичи, пожалуй, легче было бы таскать, нежели вынести тот груз, который на меня свалили.
   -- Что-то произошло? -- участливо спросила жена.
   -- Произошло. Да такое, что и не позавидуешь. Ты у себя на работе мучаешься от безделья, а я же буду мучиться от чрезмерной работы.
   -- Так, что, всё же, произошло, -- заволновалась жена.
   -- Сейчас, ещё пару минут полежу, отдохну, а затем за столом всё и расскажу.
   Прошло несколько минут, после чего Андрей поднялся с кровати, сел за стол и, неспешно ужиная, начал всё подробно рассказывать Валерии. Часом он так увлекался рассказом, что забывал и о стоявшей перед ним тарелке. Когда он всё рассказал (без разговора об отпуске), Лера возмутилась:
   -- О чём только думает твоё начальство? Ты же никогда не делал таких работ.
   -- Понимаешь, сначала я, как и ты, тоже возмущался. Но потом понял, что это бесполезно - эту работу всё равно ведь нужно делать, а кроме нас её никто не сделает.
   -- Но это же работа, действительно для большого коллектива, для специалистов. Это всё равно, если бы мне приказали оперировать кого-нибудь.
   -- Бывают, Лера, случаи, когда и тебе пришлось бы оперировать - по приказу и даже без него. Ты же врач, и, хотя и понемногу, но вас всему учили.
   -- Да, но я же не хирург. Я же не профессионал в таком деле. Нет, меня бы не заставили.
   -- Лерочка, милая, профессионалами-то не рождаются - ими становятся. И ты бы научилась хорошо оперировать.
   -- Но всё равно мне такого приказать не могут.
   -- Могут, ещё как могут. И такой приказ тебе может отдать не кто-нибудь, а твоя совесть, твоя клятва Гиппократа.
   -- Как это?
   -- А вот так. Ты представь себе, что привезли раненного, а хирурга нет, ты из врачей одна. Ты что же, откажешься ему помочь? Чему-то вас-то учили. И ты заставишь себя всё вспомнить и постараешься помочь раненому.
   -- Так это же в военных условия. Это совсем другое дело.
   -- Вовсе нет. Не обязательно в военных. Например, в тайге, в пустыне, где-то в снегах, в море, да и, вообще, просто в экстремальных ситуациях. Кстати, ты не забывай, что мы здесь с тобой почти на военном положении.
   -- Что ещё за ерунда. Какое ещё военное положение?
   -- Очень простое. Ты, наверное, забыла, почему служащим не разрешают привозить с собой сюда детей. По одной простой причине - в случае военного положения или войны жёны военнослужащих с детьми будут срочно отправлены в Союз. А мы, служащие, будем наравне с солдатами и офицерами уже не просто работать на благо Отечества, мы уже будем служить Родине. Мы все встанем под ружьё. И это касается всех - от офицеров запаса, тех же инженеров или врачей, и до обыкновенной посудомойки. Тебя, например, не отправят в Союз к родителям и Никитке, а выдадут вместо туфелек сапоги, а на свой белый халат ты наденешь офицерскую шинель. А тогда ты будешь уже выполнять любые приказы.
   -- Господи! Андрей, ты мне сейчас такого наговорил. Как же ты напугал меня. Не дай Бог что-то случится. Ты что, это же ужас какой-то. Да, я офицер запаса, но мне никогда в голову не приходило, что в какой-то ситуации я не смогу больше увидеться с сыном.
   -- Конечно, Лерочка, всегда хочется верить в хорошее, и мы будем в это искренне верить и надеяться, что всё будет хорошо. Но не стоит, всё же, забывать о том, что тебя сейчас напугало.
   -- Да, только сейчас я стала осознавать, что я нахожусь в армии. А это серьёзное дело.
   -- Очень серьёзное. Но ты не унывай. Даже из самого плохого всегда можно выудить и что-то хорошее.
   -- И что же ты выудил? Ты же теперь из-за этой своей авральной работы даже в отпуск не можешь пойти в то время, когда планировал.
   -- И прекрасно.
   -- И что же в этом прекрасного?
   -- Ну, как, согласись, что в августе, например, лучше отдыхать, нежели в конце мая. А я планирую к средине августа все эти работы завершить. И можно тогда на море поехать, покупаться, позагорать.
   -- Да, в этом плане тебе хорошо, -- грустно выдавила Валерия. -- Ты будешь и купаться, и загорать, а я здесь париться. И сына ты сможешь увидеть. Кстати, а ты на море собираешься ехать сам или с сыном?
   -- С сыном, но и не только с ним, -- загадочно начал дразнить Леру Андрей.
   -- Как это? Кого это ты уже нашёл? С кем же ты ещё собираешься ехать?
   -- С тобой.
   -- Ну да, если бы. Так меня и отпустят в отпуск всего после четырёх месяцев работы. Это абсолютно нереально.
   -- А вот как раз это абсолютно реально. Я же сказал тебе, что из любой ситуации можно извлечь пользу для себя.
   -- И какую ты извлёк пользу?
   -- О, Господи! Да я же толкую тебе - я договорился с Лукшиным о том, что я делаю ремонт этого дома, но за это он, со своей стороны, отпускает тебя со мной в отпуск. Ты понимаешь, мы поедем на море втроём.
   -- Не может быть. Ты шутишь?
   -- Да какие шутки. Лукшин дал слово, а он его умеет держать. Ты же знакома с ним и, наверное, понимаешь, что мужик он правильный, честный.
   -- Но есть же ещё командир, да и начальник санчасти. А они-то, как на это посмотрят?
   -- Командир отпусками служащих не занимается, это прерогатива как раз его зам. по тылу. А твой начальник санчасти подчиняется Лукшину. А ты знаешь, что такое подчинение в армии. Да и какая ему разница, когда ты пойдёшь в отпуск. Вроде бы ты перегружена работой.
   -- Значит, это всё правда! -- обрадовалась Валерия. -- Ой, как здорово! Какой же ты молодец. Я, наверное, всё равно не смогу в это поверить, пока сама не увижу приказ об отпуске.
   -- Ну, приказ ты вряд ли увидишь. Но тебя убедят в этом выданный тебе паспорт и предписание на проезд. Я, кстати, не думаю, что это такое уж большое одолжение за мои предстоящие четыре месяца каторжной работы.
   -- Правильно, раз заставляют тебя заниматься несвойственной работой, то пускай и вознаграждают за неё. Господи! Андрюша, неужели мы все вместе поедем на море? Мы же на нём ещё ни разу не были вместе, всей семьёй, -- и Валерия бросилась на шею мужу.
   -- Не были. А теперь будем, и это совершенно точно, -- выговаривал по отдельности слова Андрей в промежутках между поцелуями.
   На такой мажорной ноте завершился этот нелёгкий апрельский день.

* * *

   На следующий день Андрей не спешил распускать бригады слесарей с газосварщиками по объектам, тем более что серьёзной работы и не было. Когда мелкие вопросы были решены, Андрей спросил:
   -- Вы, вероятно, ждете, не дождётесь, когда уже закончится не только эта, но и следующая неделя?
   -- Конечно! -- почти хором ответили все.
   -- Вот расслабуха будет - пузо на солнышке погреть, да?
   -- А почему бы и нет, -- радостно произнёс Славик Пампушко. -- Мы что, этого не заслужили?
   -- Не спорю - заслужили. Тьфу-тьфу, ещё немного осталось, но в целом отопительный сезон прошёл нормально. Да и в межсезонье вы потрудились неплохо. Но вот только греть животы на солнышке не очень-то получиться. Это межсезонье будет ещё посложнее, понасыщеннее, потяжелее, нежели прошлое.
   -- Это ещё почему? Что мы такого не успели сделать?
   -- Я и не говорю, что вы чего-то не сделали. Я веду разговор о том, что предстоит ещё сделать.
   -- И что нужно делать? А, наверное, этот наш дом - не наш, правда, но мастерская под ним находится.
   -- Угадали, именно этот дом.
   -- Но мы же уже провели его капитальное обследование, -- опять вставил слово Пампушко. -- Даже кусок трубы вырезали, негодной трубы. И вы, я так думаю, отцу Фёдору её показали. А дальше не наше дело - пусть немцы его ремонтируют.
   -- Немцы не могут и не будут его ремонтировать.
   -- Это ещё почему?
   Андрей привёл доводы, которые ему, в свою очередь, привёл тот же "отец Фёдор", то есть Лукшин.
   -- И кто же его будет ремонтировать?
   -- Догадайтесь с трёх раз.
   Повисла оглушающая тишина, и лица у всех вытянулись и нахмурились. Конечно, гадать не приходилось.
   -- Это что, мы его должны ремонтировать? -- угрюмо спросил Кравченко. -- У начальства что, крыша поехала? Это же не наша работа.
   -- А какая наша?
   -- Ну, ремонт котельных, теплотрасс.
   -- А ещё, кроме них?
   -- Ну, можем ещё заменить радиатор в доме, заварить или заменить трубу, которая дала течь.
   -- А это ты ремонтом не называешь?
   -- Нет, почему же. Это тоже ремонт, но слишком уж капитальный.
   -- Так вот, с сегодняшнего дня понятия "капитальный" или "не капитальный" упраздняются. Остаётся только одно понятие - ремонт. Николай, ты же умный человек. Скажи мне, если немцы не могут делать этот ремонт, то кто его сделает? Что, из Союза ремонтную бригаду вызывать?
   -- А почему бы и нет.
   -- А ты сам-то откуда?
   Хохот потряс стены мастерской. Засмеялся и сам Кравченко.
   -- А ну вас, -- махнул он рукой. -- С вами невозможно разговаривать. Вы так всё перекрутите, что поневоле на всё согласишься, -- его последние слова опять заглушил хохот. Смеялся и Андрей.
   -- Ладно, посмеялись и довольно. Я вас прекрасно понимаю - нам вскоре будет не до смеха. Хотя работа, нужно признать - всё же, наша, и никто другой за нас её не сделает. Что её будет делать Кирзонян или Горшков со своими ребятами? Нас их работой никто загружать не собирается. В принципе, мы должны будем только вырезать старые, и ставить новые трубы, и навешивать новые радиаторы. Резка, гибка, сварка и всё. Долбить стены и перекрытия будут солдаты под руководством Лукича. Носить трубы и радиаторы будут тоже они.
   -- В принципе, действительно, ничего для нас нового, -- согласился Колыванов. -- Только объём большой.
   -- Да, объём большой. Поэтому ты со своей бригадой вначале будешь задействован на этом доме вместе с бригадой Вячеслава. А дальше посмотрим, по обстоятельствам.
   -- Это значит, что в отпуск по графику пойти не удастся? -- спросил вновь Колыванов.
   -- Тебе и Вячеславу однозначно не удастся. Слесари будут по одному, по двое идти по графику в отпуск. На их места кочегаров будет много. А тебе Шура, хочется в апреле пойти в отпуск? Я знаю, что по графику у тебя скоро отпуск.
   -- Нет, ну что вы. Я не против и в июле или августе.
   -- Вот в августе и пойдёшь. Мы с Лукшиным как раз планируем завершить нашу часть работ на доме к средине августа. Сможем это сделать?
   -- Наверное, сможем, -- вставил слово и второй газосварщик. -- Ничего хитрого в этом нет. Тем более, если мы будем выполнять только свои работы.
   -- Вот и я надеюсь, что сможем. Я тоже в отпуск до того времени уйти не смогу. Кстати, на ремонте этого дома задействованы и те же Горшков с Кирзоняном, по своему профилю, конечно. Решено параллельно заменить в доме всё пришедшее в негодность.
   -- Вот это правильно, -- согласился Николай. -- Уже одним махом всё в доме сделать. А кто нам предоставит проект, или разработает - то, по чему мы будем новую систему монтировать?
   -- Ваш покорный слуга, -- вздохнул Морозевич.
   -- Вы? Но вы же не проектировщик и такими проектами, по-моему, не занимались. И вы что, согласились?
   -- Коля, а как ты думаешь - кто-нибудь спрашивал моего согласия? Как говорится, если не мы, то кто же.
   -- Да, ну и дела. Ёлки-палки, влипнем мы с этим проектом. Ведь, если что-то будет не так, то на нас всех собак навешают.
   -- А вот чтобы этого не произошло, нужно хорошо всё продумать. Я пообещал подготовить проект примерно к 9-му мая. Времени много, тем более что это будет не проект в полном смысле этого слова, а схема отопления, большего от меня не требуют. Но диаметры трубопроводов нужно будет выбрать оптимальные. Я надеюсь и на вашу помощь. Вы не новички в этом деле, и кое-какой опыт работы, пусть и не такой большой, у вас имеется. А сообща мы любые горы сдвинем.
   -- А в котельной котлы будем менять?
   -- Мне удалось убедить Лукшина не менять котлы. Мы их только переведём в режим водогрейных, а это пустяковая работа. Но промыть котлы летом нужно будет обязательно.
   -- Фу, хорошо, что хоть этого нам не навесили, и то легче. Справимся. А когда начинать? Прямо 16 апреля, так это суббота.
   -- Нет, конечно, не 16-го. В выходные вас никто заставлять работать не будет. По крайней мере, пока. А дальнейшее будет зависеть от нас самых. Обрезку старья, я думаю где-то числа с 20-го можно начать. Командир ОБАТО к этому времени должен согласовать вопрос ремонта дома в более высоких инстанциях. Ну, а монтаж, мы, вероятно, сможем начать не раньше средины мая, если не в его конце.
   -- Есть ещё время передохнуть, -- весело сказал Пампушко. -- А потом запрягут нас, как волов.
   Расходились по своим рабочим местам теплотехники уже более беззаботными и весёлыми, нежели были 20 минут назад.

* * *

   Пятница прошла для служащих теплохозяйства абсолютно спокойно. А уже в воскресенье некоторые обитатели городка втихомолку отмечали весенний праздник, которого в советских календарях не было. Но его отмечали немцы, а с ними заодно и часть жителей городка. И этим праздником была Пасха. Пасха в Германии, как и во всех христианских странах - один из важнейших церковных праздников. При этом ждут Пасху с одинаковым нетерпением и взрослые, и дети - ведь это означает четыре выходных подряд, начиная со Страстной пятницы и вплоть до пасхального понедельника (Дня Святого Духа).
   Утром пасхального воскресенья в Германии дети и взрослые собираются вместе за завтраком. Накануне родители прячут корзины со сладостями, пасхальными крашеными яйцами и небольшими подарками. После завтрака дети ищут пёстро раскрашенные пасхальные яйца, которые накануне, как им сказали, ночью принёс и спрятал пасхальный заяц. Но почему же яйца на христианский праздник Пасхи приносит именно заяц? Дело в том, что заяц, как и яйцо, издревле считался символом жизни и плодородия. Кроме того, в средневековья крестьяне должны были в чистый четверг платить помещикам арендную плату, которую они обычно отдавали продуктами. Поскольку у крестьян из-за предшествующего поста накапливалось особенно много яиц, они варили их и отдавали на оброк. С яйцами крестьяне часто приносили хозяевам и множество убитых зайцев, подстреленных ими на своих полях.
   Таким вот образом и сложилось сочетание "яйца и зайцы". Взрослые начали рассказывать детям, что яйца приносит пасхальный заяц. Однако проворный зверёк долгое время был не единственным, кто якобы приносил яйца. В качестве поставщиков яиц с ним долго конкурировали лисы, аисты и журавли. Однако после Второй мировой войны в их споре была поставлена точка, так как производители шоколада открыли для себя лопоухого зверька и стали выпускать к Пасхе только шоколадных зайцев - и таким образом и сегодня яйца приносит именно заяц.
   У немцев ассортимент пасхальных яиц был очень широк - от обычных куриных до шоколадных и марципановых. Прячут яйца и сладости чаще всего в корзиночках, выложенных "травой" - выкрашенной в зелёный цвет тонкой древесной стружкой, или в больших, состоящих из двух половинок картонных яйцах, обклеенных цветными картинками.
   Морозевичи и в Союзе не отмечали Пасху, а потому и здесь они отнеслись к этому празднику спокойно и даже довольно равнодушно, чего нельзя сказать о подчинённых начальника теплохозяйства. И особенно праздновали это праздник в "Хоромах". Собственно говоря, там праздновался не сколько праздник, сколько сам повод к нему. Для оправдания организации застолья всегда нужна хоть маленькая причина, а здесь она была, и не такая уж маленькая. Однако нужно отдать должное обитателям "Хоромов" - они не просто выпивали и закусывали, они, всё же, наварили пасхальные яйца и даже покрасили их с помощью шелухи лука, хотя все эти крашанки и были одинакового цвета. У немцев, конечно, были специальные красители и разные наклеиваемые аппликации для подобного рода яиц, но советские служащие в Борстеле были удовлетворены и обычными своими творениями.
   Вся следующая рабочая неделя тоже прошла спокойно. И по её окончанию, в пятницу очередной, а для Андрея его первый, отопительный сезон был завершён. Его результаты для себя Андрей оценил положительно. Срывов, аварий и тому подобного за полгода не произошло. Было одно ЧП на Новый год, но это не по их вине. С жалобами они, в основном, справились. Кочегары, даже молодые, приобрели необходимый опыт. Нареканий руководства не было. А в личном плане вообще всё сложилось прекрасно - он успел и дома побывать и, самое главное, приехала и трудоустроена Валерия.
   И в эту же пятницу, вечером 15-го апреля в Хоромах снова был большой сабантуй, который теперь уже не особенно и скрывался. По крайней мере, все об этом знали, но не вмешивались. И вновь отмечался отнюдь не календарный праздник. Но эта дата уже напрямую касалась работы служащих теплохозяйства. Теперь ребята, точнее, кочегары могли, отмечая конец отопительного сезона, немного и расслабиться. Конечно, некоторые из них будут работать и летом, но это уже совсем другой режим работы. Особенно рада были окончанию отопительного сезона тройка одесситов. Помимо его окончания они праздновали ещё и свой предстоящий первый отпуск. Они могли пойти в отпуск ещё в средине марта, но по понятным причинам им его отложили, чему они были только рады. Уйдя в отпуск 18 апреля (во вторник), они будут дома в Одессе почти до конца мая. А это гораздо лучше, чем в марте или даже в начале апреля. В начале и в средине мая должны были уйти в отпуск ещё несколько кочегаров. В связи с этим Морозевичу нужно было переформировать бригады кочегаров, продумав все их отпуска, работу в котельных в летний период, а также кого переводить на этот период в бригады к слесарям. Кроме газосварщиков он не пытался ломать графики отпусков у других членов коллектива теплохозяйства - изменишь их один раз, потом придётся их подгонять и следующие два года. За 10,5 месяцев работы в Борстеле Морозевич уже неплохо изучил своих подчинённых и знал, кого с кем в паре поставить в котельной летом или, кто меньше будет волынить при работе со слесарями. И он в свободное время, а его пока что было немало (о начале ремонта жилого дома команд не поступало) начал прикидывать пофамильную структуру работы подчинённых на летний период.
  
  

ГЛАВА 40

Большие заботы

  
   В понедельник одесситы уехали в отпуск, а других новостей не было. Но уже под конец дня они появились. В конце короткой планёрки Лукшин сказал:
   -- Так, теперь о главном. Подполковник Андреев получил добро на ремонт жилого дома. Нам выделят необходимые средства. Так что, друзья, можем приступать. Когда начнём? Этот вопрос в первую очередь относится к Грицюку и Морозевичу. Михаил Лукич, как прошли контакты с жильцами по поводу ремонта?
   -- Честно говоря, сначала с большими трениями, но постепенно всё уладилось. Люди же не глупые и понимают, что это в их же интересах. Но некоторые просят проводить ремонты в выходные дни. Мол, все дома, и муж, и жена, а так одна жена за всем не уследит, не сможет ничем помочь работающим и тому подобное.
   -- Что это ещё за ерунда, Лукич? Им делается добро, а они ещё условия ставят. Андрей Николаевич, как вы к этому относитесь?
   -- Крайне отрицательно. Мои люди не будут работать по выходным. И не из принципа, а потому, что выходные дни ещё могут и так понадобиться в дальнейшем. Никто не может знать, как всё пойдёт - мало ли что. А если пойти на уступки, то жильцы из нас начнут верёвки вить. Никакой работы не будет.
   -- Я согласен с этим. Но что вы будете делать, если они в будние дни, всё же, не пустят вас в комнаты?
   -- Ну и на здоровье. Откланяюсь и пойду дальше. Нам же меньше работы, второй раз к ним приходить не буду. Через 2-3 дня они за моими слесарями сами будут бегать и любезно приглашать их.
   -- А почему вы в этом так уверены? -- спросил Грицюк.
   -- А потому, что мы обойдём такую квартиру стороной и скажем, что такие квартиры останутся со старыми радиаторами. Как вы понимаете, Лукич, технически это очень даже возможно, и на обогрев других квартир практически не повлияет. А вы, Лукич именно вы, всё это им и подтвердите. Оставив 2-3 квартиры такими, как они есть, все жильцы поймут, что мы не шутим. А чтобы не было таких, как говорят украинцы, "коникiв" со стороны жильцов, то вы это должны были довести до них с самого начала. Это ваша недоработка, Лукич.
   -- Ну, как, Лукич, -- обрадовался майор. -- Получили по носу? А он-то прав. Не всегда можно договариваться только с помощью пряника. А вы как раз чересчур мягкотелы.
   -- Я хотел договариваться по-мирному, -- оправдывался Грицюк.
   -- И, как видите, не всегда это получается. Я обращаюсь к остальным - когда будете проводить свои работы, можете взять на вооружение тактику Андрея Николаевича. Григорию это будет несложно, а вот вы, Виталий, -- обратился он к Горшкову, -- будьте пожёстче. Это ничего, что многие в доме старше вас. Они должны уважать вас за профессионализм, а не за возраст. А профессионализм у вас есть. Так когда, всё же, начинаем ремонт дома, мне ведь нужно планировать выделение солдат, -- обратился Лукшин на сей раз уже к Морозевичу?
   -- Я думаю, что послезавтра. Нужно ведь подготовиться, предупредить людей, провести инструктаж солдат, обеспечить их рукавицами, инструментом. Солдат нужно, как вы говорите, назначить, разъяснить им всё. Сами вы же этого делать не будете, значит, вы, наверняка, проинструктируете какого-нибудь старшего из них. Нужно подготовиться моему хозяйству, да и Лукичу тоже. Сейчас на эти две службы лягут основные нагрузки. Так что, день на подготовку нужен. Я думаю, что Григорий и Виталий уже будут идти, так сказать, по нашим следам. Я сегодня сказал в адрес Лукича пару колкостей, но ему вначале достанется больше всех. Вырезать трубы и радиаторы тоже не очень простое занятие, но его людям достанется больше других - долбить стены и особенно перекрытия занятие не из лёгких. А уж жильцам эта грязь и пыль и вовсе не понравятся. Так что он наслушается ещё колкостей и не таких.
   -- Лукич, -- обратился майор к Грицюку. -- Вы согласны с таким сроком начала ремонтных работ? Я завтра выделю солдат, а вы проведёте с ними инструктаж.
   -- Согласен. Только я же не смогу за всеми ими уследить в процессе работы. Я же не разорвусь.
   -- И не нужно вам за всеми следить, -- вставил слово Андрей. -- На каждые 3-4 солдата, а это, вероятно, и на то же количество комнат, я дам вам в качестве старшего по одному слесарю. Это могут быть и кочегары, которые сейчас не при деле. Но, для контроля солдат, они вполне подойдут.
   -- О, это другое дело. Тогда всё в порядке. Значит, начинаем ремонт послезавтра.
   -- Всё, договорились. Все свободны, отдыхайте, -- подвёл итог планёрки Лукшин.
   Вторник прошёл в подготовительных работах. Решено было начать с верхнего этажа и постепенно идти вниз. Андрей предупредил своих ребят о верном контакте с жильцами - вежливо, предупредительно, но никаких уступок. Не пускают в квартиру - так же вежливо: "До свидания", и пошли дальше. Ни в какие пререкания не вступать.

* * *

   И вот наступил этот непростой день 20 апреля. Андрей вместе с парой слесарей, газосварщиком и солдатами сам обошёл несколько квартир. И, представившись, сообщил жильцам, что у них с сегодняшнего дня начинаются временные неудобства, которые они постараются сократить до минимума. Но вот в одной квартире молодая женщина спросила Морозевича:
   -- А можно, пока вы будете работать, я пойду с ребёнком погуляю?
   Этот простой вопрос поставил Андрея в тупик. Непонятно почему, но на возможность возникновения подобной ситуации никто ранее не обратил внимание. Конечно же, маленьким детям весь этот грохот в комнате слышать совсем не к чему - не то, ещё чего доброго, начнут дёргаться во сне, так же, как дети в Цербсте. Но и оставлять слесарей и солдат одних в комнате без хозяев не хотелось.
   -- Понимаете, это, конечно, можно, но не желательно. Скажите, а у вас есть в доме подруга тоже с маленькими детьми.
   -- Есть. Но она здесь при чём?
   -- А она не могла бы часик-другой поиграть со своим и вашим ребёнком на улице? А вы останетесь дома. Когда же у неё будем делать ремонт, то вы, в свою очередь, погуляете с её ребёнком и со своим.
   -- Я не знаю, согласится ли она. Но зачем такие сложности?
   -- Я вам скажу откровенно. Я бы не хотел, чтобы мои люди и солдаты работали в комнате без хозяев. У вас ведь, наверняка, имеются деньги, ценности.
   -- А вы что, не доверяете своим людям? -- удивилась хозяйка.
   -- Своим людям, -- усмехнулся Андрей, -- я как раз доверяю, так же, кстати, как и вам, а вы моим людям - спасибо за это доверие. Хотя мы с вами и видимся первый раз. Но люди есть разные. Вот вы всем в доме доверяете?
   -- Нет, конечно.
   -- Вот видите. А ведь не исключена такая ситуация, что, когда мои люди покинут чью-либо квартиру, где они работали без хозяев, те побегут жаловаться, что у них что-то пропало. К вам это не относится. Но такая ситуация возможна?
   -- Наверное, возможна. Но вы же говорите, что доверяете мне.
   -- Да, я вам доверяю, и даже, чтобы подтвердить это, согласился бы, чтобы вы прогулялись в это время в коридоре, но, не покидая дома. Если же соседи увидят, что вы во время ремонта в вашей квартире гуляете во дворе, то они тоже могут захотеть повторения подобной ситуации. Но это как раз и может стать некой провокацией. Это, конечно, один шанс из ста, я хотел бы надеяться, что все жильцы так же честны и порядочны, как вы. Но исключить такую ситуацию я не могу.
   -- Хорошо, я вас поняла и попробую договориться с подругой. У неё, действительно, будет такая же ситуация. Хорошо, если бы во всех службах были такие предупредительные люди, -- улыбнулась женщина.
   Андрей сразу же сообщил о подобном случае бригадам и проинструктировал ребят, как вести себя с жильцами в подобной ситуации:
   -- Если с хозяевами по этому вопросу не удастся найти общий язык, а такое возможно, то работайте там без хозяев, но запишите номер квартиры. Я сегодня же сообщу о таких случаях Лукшину. Ничего может и не случится, но лучше быть готовым ко всему.
   Когда Андрей обходил с рабочими первые квартиры в доме, его не пустили только в одну из них, хозяйка которой произнесла:
   -- Мы договаривались с Михаилом Лукичом, что вы будете вести работы в выходные дни.
   -- Во-первых, вы не договаривались с ним об этом, а только просили его об этом, ставили, так сказать, условие. А во-вторых, меня зовут Андрей Николаевич, мы с вами ни о чём не договаривались. И я хочу вам сообщить, что все работы, не только службой теплохозяйства, но и другими службами будут вестись только в рабочие дни. Если во всех ваших комнатах в доме вести ремонт только в выходные дни, то ремонт дома и до Нового года не завершится.
   -- А если мы не согласны, чтобы вы работали у нас в рабочие дни?
   -- Это ваше право. Тогда всего вам доброго, -- и Андрей собирался уйти.
   -- Погодите, а когда у нас будут проводить работы?
   -- Никогда.
   -- Как это, никогда?
   -- Я уже сказал, что вы вправе отказаться от ремонтных работ. Не пуская рабочих в квартиру, вы об этом явно заявили. Ваша квартира останется без ремонта.
   -- Но это невозможно!
   -- Почему? Объясните мне. Мы у вас ничего не делали, ничего не трогали. Так что у вас всё останется по-прежнему. Если бы у вас сняли старую батарею, а новую не поставили, то тогда вы могли бы с полным правом говорить, что это невозможно. А так, я не понимаю, что здесь невозможного.
   -- Тогда мы будем жаловаться командиру полка или батальона.
   -- Не давите, пожалуйста, на меня и не пугайте. Командир полка вашего мужа по этому вопросу и слушать не станет, а уж вас тем более. А что касается подполковника Андреева или майора Лукшина, то, пожалуйста, жалуйтесь. И это ваше право. Но они вам ответят то же самое, что и я. Не пустив людей делать ремонт, вы тем самым отказываетесь от ремонта. Поэтому, ещё раз позвольте откланяться.
   -- Но как же ..., -- начала вдогонку Андрею что-то говорить женщина.
   Но Андрей не стал останавливаться. Поговори он ещё несколько минут с этой женщиной, она бы точно разрешила начать им производить ремонт уже сейчас. Но как раз этого Морозевич не желал. Тогда таким же образом придётся убеждать многих, а это пустая трата времени и нервов. А так об этом вскоре узнают многие. Прецедент - это большая сила, слух о таком случае будет нарастать как снежный ком. И уже через пару дней желающих проводить ремонт у себя в комнате только в выходные дни не останется. А эта женщина или, скорее всего, её муж сам станет упрашивать ребят начать ремонт в любое удобное для них время.
   Первые два дня подобные разговоры с хозяевами случались ещё пару раз. И, вообще, это были очень тяжёлые дни. Не всё сразу можно было продумать до конца, поэтому приходилось что-то менять, уточнять по ходу работ. Но постепенно всё налаживалось, отрабатывалась некая подходящая схема. Андрей, да и его работники были очень рады тому, что после этих трёх дней работы наступили выходные. Можно было и отдохнуть, и сосредоточиться, и немного по-другому что-либо спланировать.
   Андрей теперь понял, почему Лукич так часто обедал в технической столовой. Это было вызвано не экономией денег, а нехваткой времени. Морозевич и сам после приезда жены уже несколько раз обедал там же. Это было намного удобнее, нежели идти домой, что-то готовить или даже разогревать, мыть посуду и т. п. Да и обедать начальникам служб в столовой не возбранялось. И Валерия понимала мужа и не упрекала, что он не хочет, мол, есть те блюда, которые она ему приготовила. Да ей и самой это было проще. У медиков рабочий день был короче, нежели у других. Поэтому Валерия, если не было дежурств, приходила с работы, готовила какой-нибудь супчик и обедала сама. Если же к тому времени заскакивал муж (а его обеденный перерыв не совпадал с концом рабочего дня Валерии), то они обедали вдвоём. Лера легко освоилась с печью-камином, и она ей понравилась - хочешь, может быть тепло и даже жарко, а хочешь - может быть и прохладнее. И всего-то забот, что вовремя подбросить несколько штук брикета и раз в день выгрести золу.

* * *

   За проведенные более чем полгода Андрей только мельком встречался со своим земляком Леонидом. Во время этих коротких встреч они делились своими новостями. Леонид не забывал спросить, как у Андрея продвигаются дела с вызовом жены. И вот они снова встретились случайно около столовой в нелёгкий для Андрея четверг - это был только второй день работ на доме N 3.
   -- Как дела? Что нового? Жена приехала? -- забросал Леонид земляка вопросами. -- Ты хотя бы в гости зашёл.
   -- А вот в гости как раз я тебя приглашаю, -- сказал Андрей. -- Я у тебя уже был, а ты у меня нет. Так что давай в субботу заходите всей семьёй. Я вас познакомлю со своей супругой.
   -- О, значит, твоя жена уже приехала! Тогда непременно зайдём. А где ты поселился, далеко идти-то?
   -- Идти очень далеко, -- пошутил Андрей. -- Я обосновался аж в "Бухенвальде".
   -- Да ты что? А как же это я тебя не замечал.
   -- Плохо смотрел. Я живу, правда, не в одном корпусе с тобой, но всё равно по соседству.
   -- Хорошо, мы придём, и ты нам всё расскажешь.
   Леонид с семьёй пришёл в гости около шести часов. Все познакомились, присели на стульях и на кровати, не садясь за накрытый стол, и начались обоюдные расспросы. На вопрос Андрея о том, какие новости у земляка, Леонид сдвинул плечами:
   -- Да что у меня может быть нового. Служу. Зимой работы было поменьше, а сейчас начинается. У тебя же всё наоборот - зимой, наверное, работы было под завязку, а сейчас отдых.
   -- Какой там отдых, -- махнул рукой Андрей. -- Ещё больше работы стало. Зимой даже спокойнее было. Была, правда, одна авария с наружной трубой в доме лётного состава. И, как назло, на Новый год. Но ничего, справились.
   -- А, я слышал. Даже мельком видел - варили трубу с лестницы пожарной машины. А откуда взялась работа сейчас? Котельные-то стоят.
   -- Ну, некоторые котельные работают. А работа появилась именно после окончания отопительного сезона. Начали ремонт дома твоих сослуживцев.
   -- А, точно. Я даже слышал их разговор об этом. При этом жаловались, что не будет им летом покоя. Ремонт-о будет вестись без их отселения?
   -- Он уже ведётся, два дня как начали. Отселять их, как ты понимаешь, некуда. Так что перетерпят временные неудобства, зато потом будет тепло. А покоя нет не только им, но и мне. Полностью меняем систему отопления. Да и другие службы кое-какие работы будут вести. Так что всё будет в норме и к осени дом должен быть значительно обновлён.
   Тем временем женщины вели свой разговор. И активное участие в разговоре принимала и дочь Коробчинских, Майя. Валерия за два месяца разлуки с сыном, да месяц без общения с детьми на работе очень соскучилась по детям. Поэтому она живо общалась с Майей, тормошила её, они попутно с разговором во что-то играли. И девочке тоже было интересно общаться с новой тётей. Лера рассказывала Маргарите об их жизни в Полтаве, о сыне, о работе уже здесь. Никто за разговорами не обращал внимания на то, что стрелки часов неуклонно двигались вперёд.
   Наконец-то, все собрались за накрытым столом. Но и здесь не затихали разговоры и воспоминания. В одном из перерывов между трапезой, Леонид пожаловался, что давно не был в Тараще. В прошлом году они в отпуске гостили у родителей жены (там, в Забайкалье есть отличные места) и съездили на пару недель на море. К своим же он заглянуть не успел.
   -- А я вот два месяца назад побывал в Тараще, -- похвастался Андрей.
   -- Ты побывал в Тараще? И каким это образом? Отпуск, насколько я понимаю, у тебя должен быть летом.
   -- Это так. Но, тем не менее, я там побывал. Жена вызвала меня телеграммой. Мы отвозили сына к моим родителям.
   -- Ты смотри, надо же. И что там нового? Расскажи.
   -- Лёня, мы там были всего два дня. Один день полностью просидели с родителями, а на другой день немного прогулялись с сыном, и то недалеко. В центре не были, холодновато было, снегом всё завалено - ведь были двадцатые числа февраля. Это здесь снега не было, а там его было полно. Так что я там практически ничего и никого и не видел.
   -- Да, в центре ты не был, -- задумчиво протянул Леонид. -- А я-то, как раз в центре живу, точнее жил, сейчас там продолжают жить мои родители.
   -- Я это помню. Ты жил на улице Ленина, точнее на пересечении улиц Ленина и Шевченко.
   -- А я вот не вспомню, да нет, пожалуй, и не знаю, где ты там жил.
   -- Я жил, да и родители сейчас там живут, чуть в стороне - за почтой, по улице Карла Либкнехта.
   -- Понятно, я там редко бывал.
   Затем разговор постепенно вновь вернулся к их жизни в Борстеле.
   -- Слушай, Леонид, неужели у вас в полку нет никаких новостей? Вертолёты летают, ТЭЧ и служба ГСМ работают - и ничего нового?
   -- Да практически ничего. Один день как две капли воды похож на другой. ТЭЧ занимается в основном регламентными работами. Поломок вертолётов сейчас нет.
   -- Сейчас нет. А что, раньше были?
   -- Бывали изредка, но мелкие. Не особенно влияющие на лётные параметры. А вот пару лет назад были интересные поломки, -- оживился Леонид.
   -- Что значит "интересные"?
   -- А вот то и значит. Понимаешь, дело было связанно с шасси вертолётов. На Ми-6 шасси не убирается, а вот на Ми-24 - убирается.
   -- Это я и сам успел заметить. И что?
   -- А то. Лётчики привыкли при обучении, да и летали раньше, не касаться кнопок уборки шасси, не было таких кнопок. Когда же поступили новые Ми-24, пришлось этому обучаться. Обучились, конечно, что там сложного. Но есть привычка, многолетние лётные навыки. О шасси порой просто забывали. Поднимутся в воздух и летят на выполнение задания с неубранными шасси. А от этого лётные параметры вертолёта ухудшаются. Они это видят по приборам, но в чём причина сразу и не поймут.
   -- А интересные поломки-то здесь при чём?
   -- Погоди. Я как раз к этому перехожу. Если забывали убирать шасси, то нередко забывали их и выпускать - при посадке. Лётчики снижаются с невыпущенными шасси над аэродромом. Глаза у них натренированы хорошо - они привыкли при взлёте и посадке находиться в кабине на определённой высоте над землёй. И вот что получалось - при посадке они видели, что вертолёт уже на определённой, нужной от кабины, высоте. А дальше, ты понимаешь, что происходило. Я тонкостей не знаю, я ведь не лётчик. Но, вероятно, они отпускали ручку управления или начинали глушить двигатели, но факт остаётся фактом - вертолёты с невыпущенными шасси "плюхались" на землю. Конечно, падение на землю с высоты около 1-го метра, или чуть побольше, к серьёзным повреждениям ни самого вертолёта, ни пилота не приводило. Но вертолёты-то всё равно приходилось ремонтировать. От такой встряски и приборы приходилось перепроверять, и прочее. Конечно, не столько серьёзным был тот ремонт, но основным было то, что вертолёт нужно было поднять, погрузить и отвезти в ТЭЧ. В общем, чертыхались все - и сами лётчики, и, особенно, их начальство.
   -- Да, действительно, интересные были поломки, точнее их причины.
   Так за разговорами очень быстро пролетело время. Гости начали собираться домой, договариваясь почаще встречаться в дальнейшем.

* * *

   И вновь для Андрея продолжилась, как говорил Леонид, рутинная работа. Рутинная, но уж больно хлопотная. Правда, на новой неделе стало немного легче. Постепенно привыкли к неординарной обстановке и рабочие и жильцы. Лукич начал потихоньку завозить новые радиаторы, заявку на которые Андрей составил ещё за день до начала ремонта. Солдаты разносили эти радиаторы по комнатам на этажах, вынося срезанные. Поутихли разговоры жильцов о ремонте в выходные дни. Андрей теперь стал реже контролировать работу бригад, вместо этого он засел за разработку схемы отопления. Он ещё раньше обсудил с Николаем Кравченко и другими опытными ребятами возможную схему отопления дома N 3 и остановился на схеме с верхней разводкой, когда теплоноситель подаётся из котельной по трубе (без разветвлений) наверх дома, а далее сверху разводится по этажам и комнатам. Он считал такую схему надёжной и эффективной, хотя она и предполагала большее количество материалов - в условиях подобного получения и списания материалов это особого значения не имело. Ребята были согласны с начальником теплохозяйства. О том, как будет подаваться теплоноситель в комнаты, он провёл параллельно беседу с Лукшиным и Грицюком. При этом Грицюк просил, а Лукшин его настоятельно поддерживал проводить монтаж труб так, чтобы как можно меньше пробивать отверстий в перекрытиях. В стенах сколько угодно, а межэтажных перекрытиях - по минимуму. И Андрей их хорошо понимал. Но тогда выбранная поначалу им схема явно не подходила. При этой его схеме приходилось бы пробивать отверстия в перекрытиях в одной из каждых двух смежных комнатах на всех этажах, а это явно многовато. При схеме с чисто нижней разводкой экономились трубы, но отверстий было бы практически столько же. Тогда Андрей решил разработать схему, при которой ни в одной жилой комнате вообще не будет отверстий в перекрытиях.
   -- Как это так? -- удивились и Лукич и майор. -- Вы что, снаружи дома пустите трубу к верхним этажам?
   -- Зачем снаружи. Мне хватит и одной подобной трубы на доме лётного состава. Кроме комнат в доме есть ещё места общего пользования.
   -- О, вот это хорошее решение. И где вы эту трубу пустите, на кухне?
   -- Нет. В душевых. Эта центральная труба при этом ещё будет их дополнительно обогревать помимо радиаторов. Там ведь нужно хорошее тепло. А они, кстати, находятся как раз над котельной.
   -- Резонно. А дальше как?
   -- А дальше на каждом этаже от этих двух труб (подачи и обратки) по две прямые горизонтальные трубы через все комнаты. От них уже и будет производиться подсоединение к радиаторам.
   -- Здо́рово! Мне нравится такая схема, -- заявил Лукшин. -- А как вам, Лукич?
   -- Мне она тоже нравится. Довольно просто и удобно. Вот только не знаю, как она работать будет. При такой схеме нормальное будет отопление, Андрей Николаевич?
   -- Нормальное, -- довольно уверенно ответил Андрей, хотя на душе у него кошки скребли.
   Не проводил он никогда раньше таких работ и не знал точно, как подобные схемы работают. Просто не встречались они ему или, точнее, он ранее не обращал внимания, по какой схеме работает то или иное отопление. Но, если в книгах такие схемы приводятся (а он её в книге-то и выкопал), значит, работают они нормально. В принципе, здесь не было чего опасаться. Был только один нюанс - как будут обогреваться самые дальние от стояка комнаты? Если бы дом был достаточно длинным, то вряд ли такая схема подходила бы - в дальние комнаты вода приходила бы уже не горячей, а чуть тёплой. Но этот дом был не длинным, а потому такая схема имела полное право на существование (да ещё здесь в ГСВГ). Просто добавят в дальних комнатах к радиаторам лишние секции, или же в угловых поставят вообще по два радиатора на двух стенах - и всё должно будет быть в норме. Потому-то Морозевич так уверенно ответил на вопрос Грицюка.
   -- Тогда прекрасно. Всего по два отверстия в каждой комнате, и то в стене. Что может быть лучше, -- успокоился тот.
   -- Если быть более точным, -- улыбнулся Андрей, -- то визуально в каждой комнате будет 4 отверстия - по 2 в каждой стене. Но каждая стена общая с соседней комнатой, так что вообще-то, действительно, в каждой стене, а не комнате, будет по два отверстия.
   -- Ой, Андрей Николаевич, это уже мелочи. А так вроде бы всё нормально. А как вы будете трубы заводить, они-то длинные? -- спросил Лукич.
   -- А вот это, Борис Михайлович, вопрос не в бровь, а в глаз. Очень резонный вопрос. И здесь я жду помощи как раз от вас.
   -- От меня? А я чем вам в этом могу помочь?
   -- Трубы, действительно длинные, в основном шестиметровые. Их неудобно заводить ни вертикально, ни горизонтально. Резать их по частям, а затем вновь сваривать нерационально, долго, а, главное, и небезопасно - можно потом сварить их некачественно.
   -- И как вы намерены их заводить в дом?
   -- Мы на каждом этаже пробьём ещё по два отверстия, но уже в наружной стене со стороны душевых. Как только введём все трубы через эти отверстия, а мы их сваривать пока что между собой не будем, отверстия в наружных стенах сразу же можно заложить.
   -- Хорошо, это понятно. Но как вы их наверх подавать-то будете, эти трубы?
   -- А вот в этом я как раз и прошу у вас помощи. На первые два этажа мы их и так подадим - с земли, с "козлов" или из кузова какой-нибудь машины. А вот выше нужен кран. Если заблаговременно подготовить все трубы в нужном месте, то это много времени не займёт - за полдня можно вполне справиться.
   -- Будет кран. Не такая уж это проблема. А когда вы собираетесь это делать?
   -- Ой, Борис Михайлович. Это ещё не скоро. Думаю, что где-то в начале июня. Ещё и схемы-то пока нет, что тут заранее мечтать о большем.
   -- Ну, схему мы уже практически обговорили. Так что осталось её изобразить на бумаге. Хорошо, рисуйте схему. Мы её рассмотрим уже визуально и, я думаю, что примем без лишних проволочек, без возражений.

* * *

   Снова потянулись однообразные, переполненные работой, дни, светлым пятном в которых были суббота и воскресенье.
   Вот в субботу перед праздниками Морозевичи и решили вновь вместе выбраться в Стендаль. Погода стояла отличная - тепло, солнечно. Они просто хотели погулять, отдохнуть и немного пофотографироваться. Как они ранее решили, теперь уже Валерия сама пыталась определиться в хитросплетении улочек этого старинного городка. Пусть на первых порах и не очень хорошо, но у неё это получалось - и чем дальше, тем лучше. Когда они миновали "НО" (даже не заходя в него на удивление Андрея), Лера отыскала и школу, в которой учились советские дети. Они обошли её и направились к озеру. Теперь можно было осмотреть его более детально. Если в начале месяца оно выглядело эдаким невзрачным утёнком, то в конце его оно превратилось пока что в симпатичного (а далее обещающего стать прекрасным) лебедя. Озеро очень красило буйство свежей зелени. Пройдёт ещё пару недель, и оно предстанет во всей своей красе. Морозевич уже знал, что это озеро, так же, как и "Лебединый пруд" (Schwanenteich), расположенный восточнее в парке Бебеля, наполняла водой небольшая речушка Ухтe (Uchte) шириной всего 2-3 м. Она огибала южную сторону центральной части города и ранее выполняла функцию наполненного водой крепостного рва. Хотелось, конечно, узнать, можно ли попасть на его островок, но тот находился в противоположном конце озера, и добираться до него было далековато. Но как раз в той дальней части озера находился городской зоопарк, что также было довольно удивительно для советских граждан, привыкших к тому, что в Союзе зоопарки имеются только в больших городах. А по советским меркам Стендаль был сродни крупному районному центру (знакомыми, например, для Морозевичей Лубнами, Миргородом или Белой Церковью), но никак не тянул даже на статус областного центра. Но зоопарк в городе был очень даже неплохим, располагался он в городе ещё с довоенного времени. И территория его была довольно приятной в ландшафтном плане, да и обитатели зоопарка представлены различными видами фауны - начиная от тигра с медведями и заканчивая детской площадкой с молодняком козочек и косуль. Были также верблюды, различные виды обезьян и птиц, включая павлина.
   Андрей с Лерой планировали ещё немного побродить по городу, знакомясь с его чудными улочками, в зоопарк они решили сходить уже в один из выходных летней поры. Поэтому они, как и в прошлый раз направились в сторону площади Мадонны. Морозевичи сфотографировали памятные места Стендаля, а возле некоторых запечатлелись и сами. Валерия сама отыскала и детскую комиссионку. Они не договаривались в неё заходить, но Андрей чувствовал, что Лера вряд ли обойдёт её стороной. Так и получилось. Она, теперь уже первой, вошла в магазинчик, приветливо поздоровалась с продавщицей и, не спеша, стала рассматривать вещи. Продавщица улыбнулась, поздоровалась с ними обеими и занялась своими делами. Она, конечно же, узнала эту покупательницу. Валерия на сей раз, не стала брать ничего из детской обуви, а довольно быстро выбрала несколько разных расцветок рубашечек и направилась к кассе. Они рассчитались, поблагодарили продавщицу, попрощались и вышли на улицу.
   -- Ничего, что я купила Никитке несколько рубашечек?
   -- Конечно. Могла бы и больше взять.
   -- Нет, не всё сразу. Нужно ещё толком разобраться с этими немецкими размерами. Давай ещё погуляем, погода хорошая.
   -- Не возражаю, а куда пойдём?
   -- Я не знаю. Слушай, Андрюша, а ты помнишь маршрут автобуса на Борстель?
   -- Немного помню.
   -- Тогда давай просто пойдём на выход из города в сторону Борстеля. Познакомимся с его улочками. А когда устанем, то сядем на автобус и вернёмся на нём в Борстель.
   -- Хорошая идея, так мы и поступим.
   Они долго бродили улочками города и уже почти вышли из Стендаля.
   -- Ты знаешь, -- улыбнулся Андрей, -- а я ведь уже один раз шёл пешком по этой дороге, причём ночью.
   -- Один!? -- изумилась Лера.
   -- Нет, не один. Мы возвращались из ночного ресторана вчетвером. С нами приключилась занятная история.
   -- Расскажи.
   Андрей рассказал историю их посещения ресторана, недостачу денег, возвращение пешком в городок. Не забыл он упомянуть о песнях, которые они пели, проходя по улице Борстеля и какой красивый голос у Андрея Александрова.
   -- А я его уже видела несколько раз, он и сам мужчина симпатичный, -- отметила Лера. -- А вот песни в его исполнении, конечно же, хотелось бы услышать.
   Андрей хлопнул себя по лбу и произнёс:
   -- Ёлки-палки, какой же я балбес! Ты уже месяц здесь, а я своих друзей, пусть даже просто хороших приятелей до сих пор не пригласил к нам в гости. Совсем вылетело из головы за этим окончанием сезона и хлопотами по ремонту дома. Да, некрасиво получилось. Лера, а можно их пригласить на праздники -- завтра или послезавтра?
   -- Конечно, ты же с ними сколько времени вместе проводил. А кого именно ты хочешь пригласить?
   -- Ну, того же Андрея и Григория Кирзоняна. Михаил Лукич уже проведывал нас.
   -- Хорошо, приглашай. Нужно только подготовиться, поэтому лучше приглашай на 2 мая.
   -- Добро, может быть Андрей и споёт. А если и нет, то ты его обязательно услышишь 8 мая перед Днём Победы на праздничном концерте. Уж там он точно будет петь.
   Город заканчивался, Морозевичам уже надоело бродить по нему просто так, и они на остановке стали ожидать автобус на Борстель. Вскоре они были уже в городке, снова немного уставшие, но довольные.
   Праздники прошли для Морозевичей хорошо. Правда, подготовкой к приходу гостей Валерии практически довелось заниматься одной - муж ей помогал только в том случае, если требовалась мужская сила. Остальное время он сидел и дочерчивал схему отопления дома N 3, которую ему довелось завершить уже утром 2-го мая. Он хотел сразу же после праздников, как и обещал ранее, представить её на суд Лукшина и коллег. Кроме того, Андрей помнил ещё об одной беспокоившей его проблеме. За время, прошедшее после окончания отопительного сезона, Лукшин побывал в КЭЧ, где как раз анализировали работу соответствующих служб различных гарнизонов в зимний период. После этой поездки майор как-то на одной из планёрок отметил, что настало, вероятно, время заменить простой, пусть и довольно расширенный, инструктаж кочегаров полноценным обучением таковых в летний период. А в конце учёбы принять у них комиссией зачёт с последующей выдачей соответствующего документа, своеобразного аттестата на право обслуживания котельных агрегатов малого давления.
   В принципе такая учёба, точнее сказать, ознакомление кочегаров с котлами и системой отопления, а также инструктаж о правилах работы и технике безопасности проводился всегда. Всё это затем оформлялось соответствующим протоколом, который и отправлялся в КЭЧ для разрешения кочегарам заниматься обслуживанием котельных агрегатов. Но в этом году, как сказал Лукшин, КЭЧ настаивает на проведении полноценной учёбы. Какие требования будут предъявляться к этой учёбе, он обещал выяснить немного позже. Конечно, для начальника теплохозяйства это хороший, так сказать, кусок работы. Но он понимал, что такое обучение и, главное, получение кочегарами соответствующего документа облегчит в дальнейшем и работу его самого - отвечать за огрехи в работе и нарушения техники безопасности кочегарам придётся уже самим. Они прошли обучение, поставили свои подписи в соответствующих ведомостях и получили документ. Конечно, никто не снимет ответственности и с самого Андрея, но это уже будет не такая глобальная ответственность за всё и всех. Кочегары и сейчас, как и другие его работники хозяйства, ежемесячно расписывались в журнале по технике безопасности - но это уже стало простой формальностью. Морозевич, несмотря на какое-то внутреннее нежелание этим заниматься, прекрасно понимал, что такое обучение необходимо, и его придётся, хочешь-не хочешь, проводить. Так у Андрея появилась новая головная боль.
   Гости были приглашены на 3 часа дня - завтра, всё же, уже был рабочий день. Александров пришёл с цветами и при знакомстве галантно поцеловал Валерии руку. Кирзонян вручил хозяйке коробку конфет и бутылку "Советского Шампанского". Чуть позже Александров сунул своему тёзке ещё и бутылку "Столичной".
   Посидели они все очень хорошо и весело. И хотя Лера была одна в компании трёх мужчин, скучать ей не довелось. Во-первых, она купалась в их внимании, комплиментах, а во-вторых, было много шуток, различных рассказов, историй. Конечно, душой компании был тёзка хозяина. Если шутки Григория были несколько грубоваты, то Александров своей интеллигентностью отличался в лучшую сторону. Все остались очень довольны проведенным временем. Вот только послушать пение Александрова не удалось - сам он петь не напрашивался, а просить его об этом было как-то неудобно, ведь он же просто пришёл в гости и совсем не в качестве певца. Да и не хотелось привлекать особого внимания соседей по дому - голос-то у Андрея был довольно сильным. Оставалось уповать на концерт перед 9-м Мая. Договорились же они, что встретятся вновь, когда приедет жена Александрова. Оказывается, вызов ей уже отослан, и он ожидал её не позже конца мая.

* * *

   Во вторник Морозевич после посещения ремонтируемого дома в последний раз внимательно изучил разработанную им схему. Однако в этот вечер на планёрке её ему представить не удалось - Лукшин куда-то спешил и провёл планёрку очень быстро, уделив каждому из начальников служб всего по паре минут. Он видел, что Андрей принёс схему, но попросил её рассмотрение перенести на завтра. Пришлось с этим согласиться. Это дало Андрею лишний день, но он в схему уже не заглядывал - он её знал и так наизусть.
   Но вот в среду схему уже рассмотрели по полной программе, хотя и это не заняло много времени. Лукшин и Грицюк были знакомы с ней из бесед с начальником теплохозяйства, а Кирзоняна и, особенно, Горшкова она мало интересовала. Так, задали пару вопросов для приличия и успокоились. В итоге против схемы никто не возражал, и её можно было считать принятой единогласно. После утверждения схемы Лукшин спросил:
   -- А как сейчас идут дела на доме? Вчера об этом поговорить не удалось.
   -- Пока что всё нормально. Я с понедельника, точнее со вторника, после 9-го Мая, снимаю одну бригаду слесарей с газосварщиком с ремонта этого дома.
   -- Что, они там уже не нужны?
   -- Практически нет. Нашей работы по демонтажу там уже не так много. На данном этапе нам облегчило работу то обстоятельство, что все трубы отопления спрятаны в стенах. Ведь нам довелось лишь чуть-чуть сбить штукатурку вокруг труб и вровень с кирпичной кладкой срезать всего по две относительно тонкие трубы, ведущие к радиаторам. А вот когда мы уже затащим новые трубы, тогда работы будет много.
   -- Хорошо, вам виднее. И куда вы переводите эту бригаду?
   -- Плановые работы на магистрали в районе котельной под ангаром ТЭЧ.
   ТЭЧ - сокращённое название технико-эксплуатационной части в вооруженных силах СССР. В ТЭЧ обычно проводятся ремонтные и регламентные работы на военной технике.
   Это часть инженерно-авиационной службы (ИАС), главной задачей которой является обеспечение лётной работы части без аварий и катастроф. Основой безопасности полетов является безотказная работа авиационной техники, ее высокая надежность в полёте.
   В Борстеле ТЭЧ имела комплекс помещений с площадкой или ангаром для проведения работ непосредственно на вертолётах, лабораторий для выполнения регламентных и ремонтных работ на снятых с вертолётов агрегатах, площадок для специальных автомобилей и наземного оборудования. При этом размещение, размеры площадок, помещений и оборудования ТЭЧ должны удовлетворять ряду общих требований. Так основными требованиями для площадок ТЭЧ являлись:
   * наличие твёрдого покрытия, чтобы можно было поднимать те же вертолёты на подъёмниках, устраняя неполадки и т.п.;
   * обеспечение одновременного размещения нескольких летательных аппаратов, возможности буксировки и разворачивания их, свободного подъезда и отъезда специальных машин, размещения необходимого оборудования, снятых и подготовленных к установке двигателей и т.п.;
   * возможность опробования двигателей, проверки радиолокационного оборудования.
   Кроме того, для оборудования площадок и ТЭЧ, в целом особое внимание уделялось обеспечению безопасности работ на авиационной технике, противопожарной безопасности, централизованного снабжения электроэнергией, сжатыми газами, специальными жидкостями, водой.
   Лукшин ещё немного побеседовал с остальными начальниками служб и все разошлись.
  
  

ГЛАВА 41

Майские сюрпризы

  
   Хорошо прошли и следующие три выходных дня, включая праздник 9 Мая. Морозевичи уже никуда не ездили, но провели эти дни неплохо - и в Борстеле-городке и в посёлке. Они пешком побродили по самому Борстелю и по его окрестностям. Андрей показал Лере все его незначительные достопримечательности. Он, правда, подумал, что гораздо удобнее было бы проводить такие прогулки на велосипедах, а, значит, нужно собрать его для Леры. В воскресенье вечером они вдвоём посетили праздничный концерт в клубе, и остались им очень довольны. Они в Полтаве практически не бывали на концертах самодеятельности, а ранее посещали такие мероприятия только в институте. И этот концерт им очень понравился. После него ночью они делились своими впечатлениями о том, как же много у простых людей заложено талантов. Пел, конечно, и Александров, и его голос тоже очень понравился Лере.
   -- Шикарный голос, -- высказала своё мнение она. -- Можно только позавидовать его жене.
   -- Ты думаешь, что он каждый день только то и делает, что поёт ей песни? -- пошутил Андрей.
   -- Нет, конечно. Но, всё же, приятно когда родной тебе человек так поёт. А мы с тобой так не умеем.
   А хороших голосов на концерте они услышали, действительно, немало. И Морозевичи решили далее посещать все праздничные концерты.

* * *

   И вновь во вторник, но теперь уже майский, газосварочные работы в теплохозяйстве уже велись на двух объектах. А уже в среду произошло событие, которое стало началом роковых происшествий. В конце дня к Андрею подошёл Пампушко, который работал на теплотрассе около ТЭЧ, и сказал:
   -- Андрей Николаевич, за зданиями ТЭЧ, в стороне от них находится свалка металла, разный там металлолом. Мы там в обед обнаружили кое-что интересное.
   -- И что же?
   -- Там есть отличные винты, которые можно использовать в качестве стяжек.
   -- Какие винты? Какие стяжки? Говори яснее.
   -- Винты диаметром примерно 50 мм с ленточной резьбой. И соответствующие гайки. И они в отличном состоянии. Это же для нас просто клад.
   Теперь Андрей понял. Подобные винты использовались при установке новых секций котлов, стягивая их подобно тому, как стягивают секции радиаторов. Только для радиаторов с этой целью использовались резьбовые втулки, а для секционных котлов - гладкие гильзы, значительно большего диаметра (нежели радиаторные втулки), которые впрессовывались в специальные отверстия в пустотелых секциях котлов. В теплохозяйстве был комплект таких винтов-стяжек, но они были уже старые с изношенной резьбой на затяжных гайках.
   -- Они что, просто так валяются?
   -- Не совсем. На них крепились, видимо, какие-то платформы. Но сейчас от них только остатки и остались.
   -- Значит, их нужно срезать?
   -- Да, но это недолго. Завтра в конце дня можно будет с этим свободно справиться.
   -- А винты-то длинные?
   -- Не очень. Где-то около метра. Но их потом можно будет сварить. Гайки всё равно будут навинчиваться с концов, а посредине вварим просто нужного диаметра трубу.
   -- Слушай, а это точно металлолом? Впрочем, что я спрашиваю. Пошли и посмотрим.
   Всё было в принципе так, как и рассказывал Вячеслав. Это, действительно, была свалка металлолома - чего на ней только не было, даже негодные колёса от вертолётов. И винты были хорошие, почти новые. Андрей ещё раз внимательно оглядел эту свалку (а она не входила в территорию ТЭЧ - располагалась обособленно) и, убедившись, что это, действительно, металлолом, дал согласие на вырезку этих винтов с целью использования их в теплотехническом хозяйстве. В четверг в конце дня Пампушко сказал, что винты уже у них в мастерской - всё в порядке.
   Пятница началась как обычно. Андрей мотался на велосипеде то к ремонтируемому дому, то к действующим летом котельным. В очередной раз, возвращаясь от ремонтируемого дома, он увидел, что навстречу ему спешит вестовой из штаба - Андрей знал этого солдата.
   -- Что случилось, ты по мою душу? -- спросил он вестового.
   -- Вас срочно вызывает к себе майор Лукшин.
   Неприятный холодок ожёг спину Андрея, и у него появилось какое-то нехорошее предчувствие. Он не припоминал, когда бы Лукшин днём вызывал его к себе да ещё так срочно. Но делать было нечего, и он поспешил к штабу. Майор сидел за своим столом какой-то хмурый. Он даже не пригласил Андрея присесть, что также было плохим предзнаменованием.
   -- Андрей Николаевич, чем вчера во второй половине дня занималась ваша бригада, возглавляемая Пампушко?
   -- Ремонтом теплотрассы.
   -- Всё время? И никуда не отлучалась?
   -- Вроде бы нет. Хотя, -- он вспомнил, -- в конце дня они ещё были на свалке металлолома.
   -- И что они там делали?
   -- Они срезали несколько винтов и гаек, которые можно будет использовать при ремонте котлов.
   -- Каких винтов, каких гаек? Говорите яснее, -- раздражённо продолжил Лукшин. Он задал Андрею практически те же вопросы, что тот задавал Пампушко.
   Андрей начал рассказывать более подробно. Лукшин слушал его и не перебивал, но видно было, что он постепенно отходит, успокаивается.
   -- Андрей Николаевич, а с чьего разрешения вы это делали? -- спросил он уже более миролюбиво, когда Морозевич закончил свой рассказ.
   -- Ни с чьего. Сам принял решение.
   -- Ах, сам принял. Ишь, каким вы самостоятельным стали. Но ведь это уже не ваше теплохозяйство, а хозяйство всего гарнизона. И я, наряду с другими, тоже за него в ответе. А я для вас что, уже совсем никто? Возможно, вы сядете за мой стол и будете за меня принимать решения?
   -- Но это же свалка, там никому ничего не нужно, там же ..., -- невнятно оправдывался Андрей.
   -- Да, это свалка, -- перебил его Лукшин. -- и, возможно, металл там уже никому не нужен. Но, если уж не спросить разрешения, то хотя бы в известность меня поставить вы могли?
   -- Мог, и должен был. Виноват, товарищ майор. Не подумал я об этом. Сбил меня с толку вид этой свалки.
   -- Виноват, виноват. Конечно же, виноват. Вы присутствовали, когда ваши подопечные срезали винты?
   -- Нет.
   -- Ага, тогда можно говорить, что вы и не знали об этом?
   -- Знал, товарищ майор. И не только знал, но и давал своим подчинённым на это разрешение.
   -- Хм, это хорошо, что вы не прячетесь за спины своих подчинённых. Да, собственно говоря, я другого от вас и не ожидал. Ну и дела.
   -- А почему такой ажиотаж вокруг этих винтов? Они кому-то нужны были?
   -- Да никому они сто лет не нужны, -- махнул рукой Лукшин. -- Просто кто-то увидел там ваших рабочих и доложил подполковнику Андрееву. Вы бы видели, какую он мне сегодня выволочку устроил. Вы-то мне всё объяснили, а я что мог ему сообщить, когда сам ничего об этом не знал. Моё незнание ещё больше привело его в ярость - его заместитель по тылу не знает, что твориться у него в хозяйстве.
   -- Да, здорово же я вас подставил. Я виноват, можете назначать любое наказание - приму его как должное.
   -- Да при чём здесь наказание. Что я вас на "губу" буду сажать? Понятно, что это недоразумение. Эта история яйца выеденного не стоит. Но скажи вы мне хоть пару слов, то я бы отрапортовал Андрееву, что это делалось с моего разрешения и, главное, для дела, и вопрос был бы сразу же закрыт. Вы говорите, что подставили меня. Да вы себя в первую очередь подставили. Ладно, душно здесь, -- как-то странно произнёс майор. -- Пройдёмте на свежий воздух.
   Они вышли из здания штаба, отошли подальше, закурили, и Лукшин произнёс:
   -- Здесь как-то легче дышится. К тому же, и стены имеют уши.
   Он покурил немного молча, а затем продолжил:
   -- Вот уж от кого я не ожидал подобного, так это от вас. Как вы могли так опрометчиво поступить?
   -- Но кто мог донести Андрееву?
   -- Да какое это имеет значение. Такие "доброжелатели" есть повсюду. Дело не в этом. Понимаете, есть разные люди - одни накричат на тебя, может быть, даже рассвирепеют, начнут кулаками об стол стучать. Но назавтра они всё уже забудут и не станут никогда вспоминать о подобном инциденте. Но наш командир, увы, не такой. Он очень хорошо помнит проступки подчинённых и при случае ещё ткнёт носом в старое дело. Он не забывает, вероятно, и хорошее, но практически никогда его не вспоминает. Не в его манере хвалить кого-то, тем более из подчинённых. Хорошо служит, работает? - но так и должно быть, чего за это хвалить-то? Он знает о ваших хороших делах, но плохое у него всегда лежит сверху. И я не сомневаюсь, что и вам он вашу провинность когда-нибудь припомнит. У меня много имеется и хороших дел, и провинностей, поэтому одной больше или меньше - особого значения не имеет. А вам я просто советую не забывать об этом и впредь думать о том, что намереваетесь сделать. Ранее вы как раз отличались рассудительностью. Но, ладно, хватит мне читать вам мораль. Как говорится, "и на старуху бывает проруха". Когда-нибудь нечто подобное должно было произойти, но я надеюсь, что такое в дальнейшем не повторится.
   -- Спасибо вам, Борис Михайлович, -- Андрей впервые сегодня так обратился к зам. командира по тылу. -- Я очень перед вами виноват, но обещаю, что впредь буду, действительно, думать о последствиях каждого своего шага.
   -- Я на это надеюсь. Андрееву я всё объясню и скажу, что никакого криминала нет. Вы же не для себя эти винты срезали. И скажу, что вы получили строгий выговор. В устной форме, -- улыбнулся уже Лукшин. -- Всё, идите. Работайте.
   Дома Андрей всё удручённо рассказал жене, а уже завтра, в субботу, его самого разыскал Пампушко и виновато сказал:
   -- Извините, Андрей Николаевич. Виноваты мы - подставили вас.
   Как он узнал о нахлобучке начальнику теплохозяйства, было непонятно. Очевидно, новости в городке имели свойство моментально распространяться.
   -- Да при чём здесь вы. Не ты же с ребятами должен был спросить разрешения Лукшина, а я. Но я об этом не подумал, поэтому и расплачиваюсь за свою неосмотрительность. Сам виноват. Но ничего, я думаю, что майор утряс этот вопрос.

* * *

   Первым, кого встретил Морозевич в понедельник утром, был всё тот же Пампушко. Он виновато опустил голову и сказал:
   -- У нас новое ЧП.
   -- О, Господи! -- не на шутку испугался Андрей. -- Что ещё за ЧП?
   -- У нас украли газосварочный аппарат.
   -- Как это, украли?
   -- Мы его, как обычно, оставили в котельной под ТЭЧ. Сегодня утром пришли, а его там нет. Кислородный баллон на месте, а самого бачка для воды с карбидом нет.
   -- Ну, час от часу не легче. А вы его хорошо искали? Может быть, кто-нибудь таким образом решил подшутить и спрятал аппарат неподалёку.
   -- Мы вначале именно так и подумали, и прочесали всё вокруг. Его нигде нет.
   -- Но кому он нужен?
   -- Да хотя бы той же ТЭЧ. У них ведь тоже сварочные работы ведутся, а газосварочный аппарат, насколько я знаю, только один.
   -- Ну и дела. В пятницу я только получил втык, как в понедельник уже последует новый. Однако нужно мне идти к Лукшину. Шила в мешке не утаишь.
   Поговорив ещё немного с Пампушко, Андрей угрюмо поплёлся к штабу. Там он постучал в дверь кабинета зам. командира по тылу и приоткрыл дверь:
   -- Разрешите?
   -- Входите. Что так неробко-то? Опять что-то стряслось?
   -- В том-то и дело, товарищ майор, что стряслось.
   -- Ну, раз "товарищ майор", то понимаю, что стряслось, -- пошутил Лукшин. -- И что на сей раз?
   -- В моём хозяйстве украли газосварочный аппарат.
   -- Как это, украли?
   -- Да вот так. Бригада оставила его на выходные в котельной под ТЭЧ. Но мы так часто поступаем. Не тащить же вечером сам газосварочный аппарат и кислородный баллон в мастерскую, а утром вновь везти всё на прежнее место работы. К ТЭЧ, тем более, далековато, дорога в горку, да ещё железнодорожную колею приходится пересекать. Шланги с редуктором и горелками газосварщики обязательно относят в мастерскую. А баллон и аппарат оставляют.
   -- В принципе мне это известно. Но до сих пор ничего подобного не происходило. А котельная была закрыта? Она же не работает.
   -- Была, конечно, закрыта. Но вы же знаете, какие там замки. Их любым гвоздём откроешь.
   -- Да, пожалуй. И кому он мог понадобиться? Аппарат я имею в виду.
   -- Только одной службе - той же самой ТЭЧ.
   -- Вполне вероятно. И что же будем делать?
   -- А что, если пройтись по территории ТЭЧ и посмотреть.
   Лукшин укоризненно посмотрел на Морозевича:
   -- Андрей Николаевич, у меня складывается такое впечатление, что вы поглупели за последние дни. Не обижайтесь, конечно. Кто вам, а, возможно, и мне позволит беспрепятственно рыскать по ангарам ТЭЧ. Там ведь военное, а нередко и секретное имущество имеется. А даже если бы и разрешили нам провести такой осмотр, то вы думаете, что украденный аппарат специально поставят на видном месте. И даже найди вы его, как сможете доказать, что он именно ваш. В принципе можно доказать обратное, что этот аппарат ТЭЧ не принадлежит, но для этого придётся делать полную инвентаризацию. Кто на это пойдёт? Вы хотите испортить репутацию не только себе или мне, но и всему батальону?
   -- Это всё понятно. Извините, я что-то, действительно, от всех этих перипетий перестал соображать. Господи! Да хотя бы уже поскорее этот май заканчивался.
   -- А сам месяц-то вам чем не угодил? - улыбнулся Лукшин.
   -- Говорят, что кто в мае родился, тот будет всю жизнь маяться. А я родился в мае, да что там - у меня как раз сегодня день рождения. Ох, и подарочек же мне преподнесли!
   -- Вы что серьёзно?
   -- Да куда уж более серьёзно, так оно и есть.
   -- Я вас поздравляю. Не с "подарком", конечно, -- широко улыбнулся майор, -- а с днём рождения. Но что же делать-то? Выкручиваться нужно своими силами. А в КЭЧ мы не можем выписать новый?
   -- Вряд ли это удастся. Срок годности у него ещё не прошёл, он немалый. А что-то доказывать - себе дороже.
   -- И что будем делать?
   -- Борис Михайлович, есть одна идея. Мы её с Пампушко вкратце успели обговорить. Такой аппарат он сможет сам за один день изготовить, с помощью второго аппарата Колыванова. Это же просто резервуар с крышкой. Вы знаете, что-то типа молочного бидона, только не с зажимом, а с хорошими винтами. Да ещё обыкновенная проволочная решётка под карбид. Изготовить его проще простого.
   Украденный газосварочный аппарат, а точнее сварочный ацетиленовый генератор, действительно, представлял собой некое подобие молочного бидона, только изготовленный он был не из алюминия, а из стали. Это аппарат предназначался для получения газообразного ацетилена методом гидролиза карбида кальция и питания аппаратуры газопламенной обработки металлов (сварка, резка).
   -- Так в чём же дело? -- удивился Лукшин. -- Вы сегодня могли бы сделать этот бидон, как вы говорите, а завтра доложить мне о краже аппарата, но сообщить, что вы уже изготовили новый аппарат.
   -- Не всё так просто, Борис Михайлович. Изготовить аппарат-то просто, но нужно перед этим найти подходящий резервуар для аппарата. В принципе нечто подходящее я видел, но ...
   -- И что же это за "но"? Где вы его видели?
   -- Да всё на той же злополучной свалке металлолома.
   -- Ах, вот оно в чём дело, -- расхохотался Лукшин. -- Обжёгшись на горячем молоке, дуете и на холодную воду?
   -- Наверное. Я ту свалку вспоминать не могу, будь она неладная.
   -- Я понимаю, что воспоминания у вас ещё свежи. Но сейчас они нам на руку. Другого выхода-то, пожалуй, нет. Я даю вам разрешение на поиск необходимых материалов на свалке. Но лучше всё же, чтобы вы там поменьше времени провели. Там на месте нужно будет что-нибудь резать?
   -- Нет, мы это продумали. Мы отберём нужные нам предметы и отнесём их в котельную ТЭЧ. Пампушко прикатит из мастерской тележку, заберёт кислородный баллон, а также эти запчасти и отвезёт всё в мастерскую. А там, на доме работает Колыванов со вторым сварочным аппаратом.
   -- Ну, что ж, стратегия неплохая. Вы ещё пару дней без аппарата обойдётесь?
   -- Обойдёмся, конечно. Ничего такого срочного нет, обычные плановые работы, которые растянутся на всё лето.
   -- Хорошо, тогда поступим так. Вы сегодня на свалку не идёте. А пойдёте завтра с утра. Не с самого утра, конечно, а как только в ТЭЧ начнётся работа. С утра обычно все люди заняты делом и меньше болтается разных "соглядатаев".
   -- Я понял, так мы и поступим. И аппарат оперативно изготовим. Но у меня такое предчувствие, что этим дело не закончится.
   -- Каким делом, с аппаратом что ли?
   -- Нет, не с аппаратом, а вообще с этими майскими неприятностями. Беда, как говорится, одна не ходит.
   -- Правильно. Так она уже и не одна - винты и аппарат. Всё по этой вашей поговорке.
   -- Это так, но есть ещё одна поговорка: "Бог троицу любит". Как бы ни было чего ещё и третьего.
   -- Да не сглазьте вы! Какой вы суеверный стали. Выбросьте из головы все неприятности. Идите работать.
   Андрей ушёл, но уже завтра после планёрки сообщил Лукшину, что новый аппарат готов. О краже аппарата остальные и не знали.
   -- Вы уверены, что этот аппарат будет надёжный? -- спросил начальника теплохозяйства Лукшин.
   -- Более чем. У резервуара, который мы использовали, стенки толще, поэтому чтобы его разорвать потребуется огромное давление.
   -- Вот видите. Как хорошо всё уладилось. Но теперь вряд ли вы рискнёте так оставлять аппарат.
   -- Не рискнём, точно. Сами же газосварщики согласились, что как не тяжело, а нужно возить после работы аппараты в мастерскую. Они же понимают, что в случае очередной кражи с них могут вычесть из зарплаты стоимость аппарата. Они смогут оставлять аппараты, и я разрешил это, только в работающих котельных под присмотром кочегаров.
   Так, в целом благополучно разрешилась проблема с кражей газосварочного аппарата.

* * *

   Но предчувствие не обмануло Морозевича. Ровно через неделю после кражи газосварочного аппарата, в понедельник 23 мая, к Андрею подошёл Дмитрий Батурин, поздоровался и стал как-то мяться.
   -- Андрей Николаевич, тут такое дело. Понимаете ...
   -- Так, Дмитрий, что ты мямлишь? Ты что-то хочешь попросить?
   -- Нет.
   -- А что тогда?
   -- Понимаете, у нас украли колёса.
   -- У кого это у вас?
   -- Не у меня лично, а в котельной.
   -- Что за ерунда. Какие у вас в котельной могут быть колёса.
   -- Не в котельной. Украли колёса у транспортёра.
   -- Вот оно, -- понял всё и подумал про себя Андрей. -- Вот и третья майская неприятность не заставила себя долго ждать.
   Но к своему удивлению, он не очень-то огорчился, скорее, обрадовался и даже расхохотался. Как говорится, неизвестность - хуже всего. А теперь всё встало на свои места. Батурин смотрел на хохочущего начальника и ничего не понимал. А тот никак не мог остановиться. Это был какой-то стресс, какая-то разрядка организма - наконец-то это произошло. Пусть и плохое, но оно произошло и теперь уже не нужно постоянно переживать о том, что ещё может случиться. Наконец-то Андрей успокоился, положил руку на плечо со страхом на него смотрящего Дмитрия и произнёс:
   -- Дмитрий, ты не беспокойся, я не сошёл с ума. Прости за этот непонятный для тебя смех. Просто много чего накопилось за последнее время и это своеобразный всплеск эмоций. Я понимаю, что кража колёс - это не повод для смеха. Ладно, будем разбираться.
   -- А нам-то, что делать?
   -- В каком смысле, что делать?
   -- Но нам же нужно перекатывать транспортёр для подачи брикета в котельную.
   -- Ага, понятно. А вот как хотите, так его теперь и двигайте. Подложите вместо колёс доски, фанеру, листы железа и передвигайте транспортёр - тяните его теперь, а не катите. Не хотите его тягать - носите брикет в котельную вёдрами, носилками, да как угодно. Но котёл должен работать. Вы не должны были забывать, что транспортёр - это оборудование котельной. Теперь будете знать, что не всё время следует сидеть в котельной, но хоть изредка и на улицу нужно выглядывать и смотреть за оборудованием. Скажите спасибо, что ещё сам транспортёр не угнали. Тогда бы вы долго вёдрами брикет таскали. Всё понятно?
   -- Понятно, -- расстроено ответил Батурин и отошёл.
   Андрей же вновь направился к штабу, в который ему на сей раз, зайти не довелось. Он ещё издали увидел вышедшего из здания Лукшина и постарался его перехватить.
   -- Вы по делу? -- поздоровавшись, спросил Лукшин. -- Что-то необходимо?
   -- По делу. Борис Михайлович. Но не с просьбой, а с новым сообщением о ЧП.
   -- Да что же это за наваждение такое! -- в сердцах воскликнул Лукшин. -- Опять ЧП! Но вы что-то не очень расстроены, а даже как будто улыбаетесь. Мелочи какие-то?
   -- Нет, не мелочи. Извините за непроизвольную улыбку, но мне, честное слово, легче как-то стало. Я эту неделю жил в постоянном напряжении - всё думал о том, что ещё может произойти. И вот оно произошло. Я был прав - вот оно третье чрезвычайное происшествие. Теперь, я думаю, эти неприятности прекратятся.
   -- И что же случилось в этот раз?
   -- Украли колёса от транспортёра подачи брикета вон в той центральной котельной.
   -- А транспортёрные колёса кому могли-то понадобиться?
   -- О, эти колёса могли понадобиться очень многим.
   -- Это ещё почему?
   -- Просто вы не обращали на них внимания. А я и раньше удивлялся такой расточительности.
   -- Расточительности? А ну давайте пройдём на место происшествия, в вы по пути мне всё объясните.
   -- Дело в том, -- начал Андрей, когда они направились к котельной, -- что эти колёса автомобильные. Ну, а зачем транспортёру такие колёса, если его "годовой пробег" всего-то пару километров и составит. Разве это не расточительство?
   -- Как, автомобильные? И от каких же автомобилей?
   -- От легковых, естественно. Они уж больно были похожи на колёса для "Москвичей" - и размер по виду тот же. У "Жигулей" резина вроде бы пошире и помягче.
   -- Да, вот это интересно. Тогда, действительно, на них многие могли позариться. В Союзе-то с резиной проблема. Не так уж дорого шины для легковушек-то и стоят, но их нелегко разыскать, дефицит.
   -- Нам их уже тоже не разыскать, -- подсказал Андрей. Они тем временем уже приблизились к "разутому" транспортёру.
   -- В этом я с вами согласен. Их припрятали. Затем их спокойно разбортируют, диски, если те не подходят, выкинут, а покрышки и камеры упрячут в багаж. А, возможно, и разбортировать не станут - наши умельцы смогут их приспособить к отечественным автомобилям. Тем более что, как мне кажется, транспортёр-то отечественный.
   -- Возможно, так оно и есть. Но какие-нибудь колёса на транспортёр нужно ставить. Я могу ещё неделю потянуть резину, чтобы проучить за безответственность кочегаров. Но, как вы понимаете, долго это продолжаться не может.
   -- Согласен, колёса всё равно нужны. И они у вас есть?
   -- У меня то их, конечно, нет, но, вообще-то, в гарнизоне они имеются.
   -- Вы что, опять намекаете на ТЭЧ. Андрей Николаевич, вы в своём уме - искать колёса в ТЭЧ. Мы же обсуждали подобный вопрос в разговоре об украденном аппарате.
   -- Борис Михайлович, вы не волнуйтесь. Сейчас ситуация совершенно другая. Я ведь не предлагаю искать в ТЭЧ колёса, а попросить нам помочь. На той же свалке я видел разные колёса, но они были пробиты, порезаны металлом - в общем, со свалки колёса не годятся. Но в ТЭЧ, я уверен, масса списанных, но вполне пригодных колёс. Неужели они нам не помогут? Вы представьте себе ситуацию, если бы к вам из ТЭЧ обратились за помощью. Разве бы вы отказались им помочь?
   -- Да, в этом что-то есть, можно попробовать. Я постараюсь поговорить там кое с кем. Не сегодня, но переговорю. Это неплохая идея.
   -- Борис Николаевич, только у меня есть одна маленькая просьба.
   -- Что ещё за просьба?
   -- Не говорите с нужным вам человеком напрямую о колёсах. Просто скажите, что подойдёт начальник теплохозяйства с просьбой, а вы убедительно просите оказать ему помощь.
   -- Не понял. А зачем все эти сложности?
   -- Дело вот в чём. Я уверен, что они нам помогут. Но перед этим они вдоволь нахохочутся и поиздеваются. Надо мной они посмеются и через пару дней об этом забудут. Но негоже, чтобы они насмехались над заместителем командира ОБАТО.
   Майор удивлённо посмотрел на Морозевича и некоторое время молчал. Затем он также удивлённо произнёс:
   -- Я смотрю, к вам быстро вернулась ваша былая рассудительность, Андрей Николаевич. Спасибо за такой совет, именно совет, а не просьбу. Хорошо, я постараюсь беседовать в ТЭЧ поаккуратней.
   Через три дня Лукшин вызвал к себе начальника теплохозяйства и сказал:
   -- Андрей Николаевич, разыщите сегодня в ТЭЧ прапорщика Пономаренко и скажите, что вы обращаетесь к нему от моего имени. Изложите ему свою просьбу в отношении колёс - он вам поможет.
   Андрей тот час же направился в ТЭЧ. Пономаренко выслушал его рассказ о краже колёс и просьбу о помощи. Он, конечно, немного пошутил на эту тему, но сказал, что поможет.
   -- Вам нужны именно колёса от вертолётов?
   -- Совсем необязательно. Просто я предположил, что у вас много есть списанных. Я имею в виду б/у-шных.
   -- Понятно. Тогда я вам предложу кое-что другое. Вертолётные, всё же, будут бросаться в глаза, и расспросов вы не оберётесь. Я могу предложить вам пару колёс от тележек.
   -- От тележек? Но они же грубые, не обрезиненные, без подшипников и тарахтят так, что за версту слышно.
   -- Э, нет, -- улыбнулся Пономаренко. -- Зачем бы я вам стал такие предлагать. Те, о которых я говорю, совсем не такие - они с осями, с подшипниками и даже на резиновом ходу. Правда, резина не надувная, а литая.
   -- Да вы что! Это же высший класс. Лучше и не придумаешь. И в глаза такие колёса бросаться не будут, и никто их не украдёт. И литая резина очень подходит, ведь у транспортёров-то дневной пробег составляет всего какой-нибудь десяток метров.
   Итак, эпопея с колёсами была, вроде бы, успешно завершена. Конечно, Вячеславу Пампушко со слесарями назавтра пришлось ещё изрядно потрудиться, приспосабливая новые колёса взамен старых, но через неделю после воровства прежних колёс братья Батурины уже не тягали, а вновь катали транспортёр. И эта история впредь стала для них хорошим уроком.

* * *

   Тем временем во вторник 24 мая вернулись из отпуска одесситы, загоревшие и радостные. В среду они собрались утром в мастерской в ожидании распределения на работу. Одного из них Андрей планировал использовать в котельной, двое же других должны были пополнить ряды слесарей. Сейчас же они сидели и, как обычно, рассказывали разные байки о своём проведенном отпуске, и вообще разные истории своего проезда в Союз и назад. Одну их них услышал и Андрей. В том, что она реальная, он почти не сомневался, потому что это было вполне в духе скорых на выдумку троицы одесситов.
   Рассказывал эту историю один из одесситов, а второй юмористически комментировал рассказ приятеля. А дело, по их словам, было так. Уже по возвращению из отпуска в Бресте они попали в час пик, когда в течение короткого времени было много поездов за границу и оттуда. В таможенный зал образовалась длинная и широкая очередь, которая практически перекрыла двери из зала ожидания. Дожидаясь своей очереди, можно было и опоздать на свой поезд. Тогда находчивые одесситы одолжили, а, скорее всего, купили, на время у носильщика его тележку. Они сложили на неё все свои вещи и с громкими криками: "Осторожно, краска!" разогнали тележку к дверям таможенного зала. От криков, быстро едущей тележки и боязни замазаться в какую-то краску, другие пассажиры шарахались в разные стороны. Пока они сообразили, что к чему, одесситы уже стояли у таможенной стойки. Конечно, не обошлось без возмущений со стороны других пассажиров, но больше было хохота, в том числе и со стороны таможенников. Они ведь тоже были люди и юмор ценить умели - а этот случай был неким весёлым разнообразием в их довольно строгой и, вместе с тем, обыденной работе.
   Через день после возвращения из отпуска одесситов, военный городок Борстеля порадовал его обитателей очень красочным зрелищем. В четверг в полку проводились плановые прыжки с парашютом. Вероятно, они проводились ежегодно как один из элементов боевой подготовки, но Андрей ранее никогда такого зрелища не видел. Он не бывал в аэроклубах, на авиационных парадах, которые, например, проводились в Москве, в Тушино. Конечно же, он видел прыжки с парашютом в кино, но это было несравнимо с тем, что происходило в этот день в Борстеле. Естественно, на лётное поле никого, кроме самых лётчиков и обслуживающего персонала, не пускали. Поэтому непроизвольным зрителям не было видно заключительной стадии прыжка, то есть самого приземления лётчика. Но их взору предстал основной этап учений. Было хорошо видно, как вертолёт поднимался на довольно приличную высоту - её Андрей даже на глаз определить не мог. Затем из открытой боковой двери вертолёта отделялась точка, над которой спустя мгновение начинал вытягиваться продолговатый конус, который ещё через мгновение превращался в яркий купол парашюта. Затем из кабины вертолёта отделялась следующая точка, потом новая, и так происходило до тех пор, пока все лётчики не покидали салон вертолёта. Вертолёт отходил в сторону, снижался, на его место поднимался другой вертолёт с новой партией лётчиков. Парашюты были различных расцветок, яркие, и зрелище один за другим спускавшихся лётчиков было очень красивое. Когда парашютисты опускались ниже, то было хорошо видно, как они, натягивая или отпуская разные стропы, регулировали своё приземление (потоки воздуха относили их немного в сторону) в известную им точку. Вот таким интересным событием ознаменовалась средина недели. Никто из зрителей, конечно, не мог знать итогов учений, но поскольку в последующие пару дней никаких волнений или слухов в городке не было, то из этого следовало, что прыжки прошли благополучно. Да и как могло быть по-другому, ведь вертолётчики - это профессионалы высокого класса. И не просто профессионалы, а одни из самых лучших.
   Размещавшийся вблизи Стендаля, в посёлке Борстель 178-й отдельный вертолётный полк входил в состав 16-й ВА (воздушной армии). Полк включал три эскадрильи: две с вертолётами Ми-24 (по 20 машин в каждой) и одну - Ми-8 (10 машин). Основой его формирования явились части армейской авиации 3-й Общевойсковой армии группы Советских войск в Германии (со штабом в Магдебурге). Что касается 16-й ВА, то она была сформирована в августе-сентябре 1942-го года и принимала активное участие во многих крупных фронтовых операциях, в том числе таких как Сталинградская, Орловско-Курская, Пражская, Варшавско-Познаньская, Берлинская. После войны в этой воздушной армии проходил службу генерал-майор авиации Василий Сталин. Почти полвека 16-я воздушная армия входила в состав ГСВГ (ЗГВ), размещённой на территории ГДР. Находясь на передовых рубежах, в непосредственной близости к реальному противнику, она являлась самым крупным воздушным объединением Вооружённых Сил СССР, оснащённым ядерным оружием и имевшим на вооружении самую современную авиационную технику.
   В Борстеле 178-й отдельный вертолетный полк (в/ч пп 11393) был сформирован в 1973-м году, в 1974-м году полк вручили Боевое знамя (всего 3 года назад) и установили годовой праздник в ознаменование дня формирования. Полк покинет ГСВГ (в то время уже ЗГВ) в июне 1992-го года, будет реорганизован и через 3 года его эскадрильи примут участие в Чеченской войне. Через время он будет считаться лучшим вертолетным полком 16-й воздушной армии. Таковыми были военные навыки борстельских вертолётчиков.

* * *

   На следующий день Андрей вспомнил, что в мае заканчивается зимний сезон на железных дорогах ГДР. Он смотался на вокзальчик в Борстеле и приобрёл новый Курсбух на летний более укороченный период. В ценности этого справочника Морозевич уже сумел убедиться за осень, зиму и весну.
   И как раз в эту пятницу была ещё и годовщина пересечения Морозевичем границы ГДР. Вот уже и подходил к концу нелёгкий для Андрея месяц май и первый год его пребывания в ГСВГ. А впереди были у него, да и у его жены ещё два года работы здесь. Какими-то они окажутся?
  
  
  
Автор обращается к тем, кто когда-либо служил или работал в ГСВГ, кому памятны и дороги те времена - по возможности оказать спонсорскую помощь в издание книги.
  
  
  
  
  
Часть II повести "Не повторяется такое никогда!" находится здесь: (кликнуть на название) "Не повторяется такое никогда!" ("Жизнь щедра на сюрпризы")
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список