Брысь был редкостным обжорой, папа иногда шутил, что вся еда в нём находится под давлением в тысячу атмосфер. Мне кажется, что Брысь в нашем доме успел все перепробовать на вкус: и папины бумаги, и мамины туфли, и мои игрушки, диван, подушки, книжки, и даже балконную дверь! Понятное дело, за это ему доставалось, но Брыся быстро прощали, потому что он был тёплым и пушистым.
Кухня для него была святым местом, и там властвовала мама. Он бы целые дни там проводил у плиты, конечно, когда не дрых на диване, пялился в стиральную машинку или где-то прятался. Брысь старался не проказничать на кухне, ведь наказание было наистрожайшим: никаких тебе котлет и сосисок!
Только однажды Брысь вляпался по-настоящему! Честное слово, прямо по уши!
Однажды мама пообещала нам испечь пирог и поставила тесто. Я обожаю, когда она так делает. Сначала теста немного - всего лишь комок на дне кастрюли. А потом оно начинает расти, разбухать. Бродит по кастрюле, вздыхет и охает, ворочается там, словно ему тесно, а потом начинает выползать из-под крышки. И мало-помалу спускает свои мягкие ножки из кастрюли прямо на стол.
А ещё я очень люблю сырое тесто. Мама говорит, что его просто так есть вредно, что внутри всё слипается, но до чего ж оно вкусное! Чуть солёное для пельменей или сладкое для пирожков. Объедение!
Брысь думал точно так же.
Однажды утром первым встал папа: ему на работу ехать дальше всех и сначала пошёл будить меня. Пока я выползала из пижамы, он успел одеться, причесаться и почистить зубы. Папа у меня очень быстрый, он говорит, что это у него армейская привычка: собираться за 30 секунд.
Когда я почти доодевалась, ко мне заглянул хихикающий папа и сказал:
-Пошли, я тебе кое-что покажу!
Он говорил и смеялся очень тихо, чтобы не разбудить маму.
Мы прокрались на кухню и осторожно заглянули туда.
На столе, опрокинув кастрюлю набок, посреди растёкшегося теста сидел Брысь и бешено вылизывался. Шерсть у него слиплась и висела противными белыми сосульками. Стоило ему вылизать и поставить лапу на стол, как она снова вляпывалась в тесто, и пока он вылизывал хвост, лапа опять пачкалась.
Я не выдержала и рассмеялась.
-Тихо! - папа дёрнул меня за хвостик. - Маму разбудишь!
Брысь, прижав уши, испуганно и сердито посмотрел на нас круглыми глазами: засекли!
-Значи так, - скомандовал папа, подхватывая недовольно ворчащего цапа. - Я беру эту животину на абордаж и несу мыться, а ты спаси то, что ещё можно спасти.
В общем, в то утро мы с папой осталась без чая и бутербродов, потому что мы чуть не опоздали я - в школу, а папа - на работу.
А вечером нас ждали необыкновенные пирожки. С шерстью!
За это Брысю от мамы досталось по первое число. И они с мамой целую неделю не разговаривали, пока наш цап не перестал шугаться от веника и не пошёл к маме мириться. Ведь, веник - это веник, а котлеты - это котлеты.