***

В чаще леса, в глуши змей крылатый лежал,
Во златое кольцо обернувшись.
Тишь стояла кругом, он спокойно дремал,
Птичье пенье над елями слушал.

В эту пору случилось, что князь молодой
С свитой в лес на прогулку собрался.
Он с своею младою прекрасной женой
Вздумал по лесу вдруг прогуляться.

Поседлали коней и помчались стрелой.
Смотрит милая Ева пугливо.
Вовсе юною девушкой стала женой —
Потому как уж больно красива.

Мать девицы сурова была и строга,
Не пускала ее на гулянья.
Хороводы с другими водить не могла —
Было строго ее воспитанье.

Детство все провела она в отчем дому,
А лишь стала невестой девица —
Отдана была замуж по воле отца.
Опустела девичья светлица.

Поначалу странна ей была княжья жизнь,
Развлечений полна и потехи.
Но привыкла она, и когда собрались
На прогулку с утра вдруг поехать,

То с великой охотой она согласясь,
Стала с радостью в путь собираться.
Вот уж едут. Лесная тропа началась.
Князь пешком предложил прогуляться.

Вот и спешились. Держит коней стременной
Под уздцы. По тропе вдоль по лесу
Князь идет со своею прекрасной женой.
Ева смотрит вокруг с интересом.

Мрачно стройные сосны стояли кругом,
Словно стражи лесного покоя.
Возвышался кедр-старец, креняся стволом,
Ели встали одна за другою.

Потихоньку сошла Ева с тропки лесной
И одна вдаль по лесу пустилась.
Любопытство, маня деву легкой рукой,
В глушь ее завести умудрилось.

Не заметила Ева — стемнело вокруг,
И все ближе друг к другу теснились
Ели с соснами, кедрами мрачными. Вдруг
Злато вспыхнуло в темной лощине.

Смотрит Ева в испуге: то змей золотой
Перед ней на поляне свернулся.
Ева — в лес, но внезапно у ней под ногой
Ветка хрустнула. Змей тут проснулся.

Испугалася Ева, хотела бежать,
Но как в землю вросли ее ноги.
Змей глядит на нее, что-то хочет сказать...
Но раздался тут шум у дороги.

Змей взметнулся над лесом и скрылся во мгле,
А к девице бежит княжья свита:
Князь давно уж домой собираться велел.
"Где была ты?" — он молвил сердито.

Промолчала девица, не зная сама,
Почему не сказала про змея.
Виновато свой взор опустила она
И сказала: "Поедем скорее".

Вот домой добрались. Ева быстро ушла
В свой покой и уселась за прялку.
Много шерсти в тот вечер она напряла,
Ну а князь — тот пошел на рыбалку.

Все бы, кажется, можно давно уж забыть:
Померещился змей ей, конечно.
Мягко вьет она тонкими пальцами нить,
Время мимо бежит, быстротечно.

***

Но с тех пор в тишине, под покровом ночным
Еве слышится голос зовущий.
То в высокой траве, от дозора храним,
Змей, ночами ее стерегущий,

Кличет: "Выйди ко мне! Улетим далеко,
Во сверкающий терем небесный.
Обниму я тебя и взовьюсь высоко,
Неземные услышишь ты песни.

Выходи: что тебе до законов земных?
Никогда не видала ты воли.
В своем тереме ограждена от других —
Такова ль должна быть твоя доля?

Что за дело тебе, что навек отдана
Ты другому? Того ль ты хотела?
Нет, особая доля тебе суждена —
Быть подругой моею. В чем дело?

Отчего ты опять отвергаешь меня?
Чем я плох, ты скажи откровенно?
Подойди, дай себя мне хотя бы обнять!
Ты молчишь... Что же так ты надменна?

Разве важно, чтоб мужу была ты верна?
То придумали глупые люди.
Ты ж змея, и змеиная доля твоя.
Подойди, всюду вместе мы будем!"

Но молчала девица, вперяясь во тьму.
Речи змея девицу смущали,
Но она подойти не решалась к окну,
И напрасно стерег он ночами.

Но неистовый змей продолжал обольщать
В синей мгле ее снова и снова.
Ночью в сад проскользал он опять и опять,
А прохожим казалось — корова.

Только Ева одна знала тайну его,
Но сказать о том мужу не смела.
Не сумела и змею сказать ничего,
Ни прогнать. Наконец не стерпела.

Не стерпела она, не смогла устоять
Пред коварными змея речами.
И внезапно зажглась в ней преступная страсть,
И забылась девица вначале.

А очнувшись, она испугалась себя,
Не могла поначалу осмыслить,
Как сумела, без памяти мужа любя,
Допустить для себя этой мысли.

Но преступное чувство в душе все росло,
Пламя сердце ее охватило.
Яд змеиной любви растворился в крови,
И она обо всем позабыла.

Темной ночью, едва лишь послышался зов,
Поднялась осторожно с постели,
Отодвинула тихо тяжелый засов
И скользнула под сень старой ели.

На пороге она оглянулась назад
И на миг — лишь на миг — усомнилась.
Но, увы, не смогла змею вновь отказать
И бежать по тропинке пустилась.

Сердце билось, стучало, рвалось из груди,
А луна в небе ярко светила.
Бледный мертвенный свет освещал впереди
Ту тропу, по которой бродила

Ева в страшный тот памятный день роковой.
Вот уж силы ее иссякают,
И идет, вся дрожа, по тропинке лесной.
Дикий страх на нее нападает.

Голубой свет луны с неба льется рекой,
Ветер треплет ее одеянье,
А она, шаль поправив дрожащей рукой,
Все идет по тропе на свиданье.

Ухнул филин во тьме, закричала в ответ
Из глуши ему птица лесная.
Но забрезжил уже впереди слабый свет,
И скорей бежит дева младая.

И поляна заветная близко уже,
И сверкает уж пламенным златом
Чешуя ее змея пред ней на меже,
Как сверкала и прежде когда-то.

Бьется сердце, и шум у девицы в ушах,
И в глазах потемнело... Уж рядом,
Словно звезды горят от нее в двух шагах —
То глядит он сверкающим взглядом.

Ближе, ближе она, подбегает скорей,
Но замедлила шаг у поляны.
Но опутал сетями колдовскими змей,
И хмелеет она от дурмана.

Взвился змей над землей, к Еве ринулся вдруг,
Вспыхнул молнией под небесами.
Вкруг девицы обвился в тугую петлю,
Обхватил золотыми кольцами.

И застыло дыханье у Евы в груди,
В тот же миг она все позабыла.
Позабыла о том, что ждало позади,
Позабыла, что прежде любила.

Змей девицу ласкал, в три кольца обнимал,
Ева в морду его целовала...
А мгновенья летели, уж день наступал,
Но девица того не видала.

Не видала она, как заря занялась,
Не видала, как солнце всходило.
Охватила девицу змеиная страсть,
Отнимая последние силы...

***

Ну а князь? Что же он? — Средь ночи пробудясь,
Увидав, что жены подле нету,
Он спросонок вскочил и послал сей же час
Разыскать ее. Подали свету —

Евы нет. Всполошилися все, поднялся
Превеликий тут шум и смятенье.
Битый час проискали в потемках — все зря,
Не нашли и следа. Наважденье!

Что за бес? И куда бы, казалось, могла
В ночь глухую она подеваться?
Иль нечистая сила ее увела?
Иль лукавый сманил? Может статься.

Иль девицу лихой молодец уволок,
Ей вскружив буйну голову лестью?..
Тут уж князь ждать у моря погоды не мог,
В ожидании сидя на месте.

Только начал сбираться в погоню — за кем?
И куда? Сам не знал он... — На счастье,
Появилась вдруг старшая из местных ведьм.
Та колдунья звалася Настасьей.

Поклонилась Настасья ему до земли
И промолвила: "Знаю я, княже,
Где супруга твоя, и могу объяснить,
Кто похитил княгиню и даже

Что за ворожь навел на нее чародей".
"Говори", — молвил князь с нетерпеньем.
"Князь, похитил супругу твою древний змей,
Колдовством ее ввел в заблужденье.

А тебе, княже, слово мое таково:
В лес скорей поспешай, до рассвета.
В самой чаще найдешь ты врага своего.
В мире змея коварнее нету.

Но спеши: до утра тебе надо найти
Искусителя Евы наивной.
А иначе супругу тебе не спасти.
Поспеши же, скорей, княже дивный!"

Князь едва смог дослушать ее до конца
И немедля в погоню собрался.
Вороного подали ему скакуна,
Он вскочил — и как ветер помчался.

Стук копыт по камням отдается, звенит,
Ветер свищет в ушах, словно птица.
Рассветает... Восток уж багрянцем горит...
Поскорее! Скорей! Где ж девица?..

Наконец, вот поляна. С коня соскочил
И сбежал по тропе он скорее.
Там, горящего ярче небесных светил,
Золотого увидел он змея.

Князь вгляделся. Где ж Ева?.. Тут змей, обратясь,
Устремил к нему взор свой, пылая.
И увидел тогда между кольцами князь:
Там лежала девица младая.

С криком кинулся к ней, клича имя ее,
Но бледна была девица странно.
На земле распростерта, обвита петлей,
Недвижима, мертва, бездыханна.