Я начал писать данную повесть после того, как того, как приехал во второй раз сюда, на станцию метро Тимирязевская. Это драматизм, естественно, начинаю с психологией себя копаться. Льва Николаевича в Отрадном не зря видел.
Основная часть
На улице стояла абсолютная зима и здесь не было ни единого жителя, кроме моего окружения. Я шёл дальше, но вскоре увидел Карину, моего любимого журналиста, как и второго, я вскоре уже увидел, когда вспомнил, где он живёт на улице 1905 года.
Мне было нейтрально уже на брошенною мною же армию в каком-то городе. В данном городе я не видел никого уже, кроме Бобровой. Это было в одна тысяча девятисот восемнадцатом году. Расскажу-ка, пожалуй, как мы познакомились с данным гением, ещё одним в моей жизни.
Этот гений жил недалеко от Москвы. Я не знаю сейчас, жива ли она ещё, но мне кажется, что она скончалась после войны, в которую меня расстреляли. Я помню, последнее, что помнит мой рассудок, это было тем, что я отправил свою жену по Неглинке, за границу. Я чувствовал, что мы долго не протянем, потому что слишком сильно друг друга любили, но знаете, лучше было бы её отправить туда, чем оставлять со мной.
Кто я? А вы по ходу данного рассказа поймите.
В общем, Карина есть гений. Я вижу гениев всюду, но люблю лишь избранных. На её несчастье, она стала одним из них. Мне неизвестна судьба жены. Я не могу о ней думать на эмоциях. Я уверен, что она пережила все эти войны, но всё же не думаю, что она счастлива также.
Я возвращаюсь в Останково каждый день, когда начинаю вспоминать тот ужасный бой. Этот бой шёл в самой столице. Из моего окружения, что я знаю лично, там жил лишь один журналист. Он решил также эмигрировать, чтобы писать о стране, думается мне.
Впрочем, снова в голове Карина вспоминается. Мы с ней познакомились в Филёвском Парке, она была тогда с её же лучшей подругой, от которой, она сделала правильный выбор. И к чему я хочу сказать? Она в Феврале, чем-то была занята, но точно, не в курсе главного события столетия. Она перечитала все газеты и сама сделала вывод. Я с ним согласен.
На улице, где сейчас мы вдвоём щебетать начинаем, есть ничего хорошего. Людей нет, река,
что здесь может течь, давно бы вышла из берегов, в общем, здесь лес.
- Не давай мне вспоминать о том, что происходит в стране. - Говорю я её духу.
- Как скажешь. - Она мне отвечает горячо, но умно. Всё же выросла.
Мы идём дальше туда, я сам начинаю понимать это место. До революции тут ничего не было и думаю, здесь ничего не должны построить.
Но если что и построят, то долго точно не будет стоять.
В общем, мне вспомнился мой родственник теперь. У него нет глаз, нет ноги, нет руки. В общем, он мне вспомнился именно таким образом, на самом деле, я думаю, он тоже эмигрировал. В стране остались только мы.
Мы есть люди. Другой вопрос, что нас война дальше калечит, но не об этом.
Мы с Кариной дальше идём, перешёптываемся. Девушке сейчас шестнадцать, быть точным, пятнадцать. Она уже теперь видит многое, после того, как я дам ей это прочитать. А она увидела сразу разруху по всей Москве, мы ведь не зря здесь гуляем, да?
Ах да. Ты же уже мертва... Зачем я у тебя это спрашиваю? Зачем я в тебе нашёл того, кого нам дано полюбить на всю оставшуюся жизнь? Хотя не об этом.
Теперь я перед собою вижу Вику. Знакомьтесь, это Виктория, фамилия Пашкова. Актриса, умница, красавица. Самое главное, ум есть. Но она тоже гуляет и видит, что происходит.
В этих глазах я тоже вижу то же, что у каждого. Эх, безмолвная эмоция отчаяния. Не буду передавать эмоцию.
Я иду, гуляю дальше по Останково. Или Останкино?.. в общем, не столь важно название. Я это место хорошо изучил ещё при жизни. А сейчас я уже здесь навожу ужас. Леденящий, как сам тот, о ком речь идёт в романе о дьяволе. Но не об этом.
Как же меня сюда занесло, как меня сюда принесло, где я учился, зачем я учился, кем я стал, кого любил, забудьте напрочь. Я мёртв.
Вас может заинтересовать, какова была моя фамилия с моей супругой, которая умерла во Франции. Мы летом восемнадцатого, тысяча девятисот восемнадцатого, а может, и восьмисот восемнадцатого, а вдруг, двух тысяч восемнадцатого года, стали привязаны духом. Мы приняли решение фамилии моей, тогда, по материнской линии. Романовы. Есть Романовы в каждом из вас.
Но мы не умираем.