Поезда шумели почти каждые две минуты. Они ходили туда-сюда, и совсем было не слышно то, что говорил он. А в наступавшем промежутке относительной тишины голос его немедленно переходил на шепот. Павлик смотрел на отца и удивлялся, как в этом маленьком человечке сосредоточилась такая буйная энергия.
- Я матери обещал, - скользя глазами по пробегающим мимо женским ножкам и жестикулируя пальцами, почти кричал отец, - я помогу. Все от тебя зависит, но не будь занудой!
Павлик почесал затылок. Отцовский голос был не приятен, далек и по-детски тонок. К тому е толстая широкая родинка, напоминавшая маленький помпончик, очень назойливо свисала с края брови над глазом и поддергивалась в такт шевеления отцовских губ. Павлику это очень мешало, и его глаза то и дело утыкались в этот коричневый мешочек. Женщины же все больше захватывали взгляд отца, и он уже почти сидя боком говорил с сыном. Павлик тоже отвернулся и теперь ему стало совсем не слышно ничего, ему вообще хотелось есть после тренировки. А здесь в метро, в самое запруженное народом время терпение истощалось, по капле сползая по взмыленному лбу и щекоча не мытую голову.
- Ну, давай, давай выкладывай, - отец резко перепрыгнул на шепот в ухо, - что там она просила? Сколько это стоит?
Помчался поезд и Павлик решил переждать. Объясняться еще и с отцом по своему несчастью, ему еще все рассказывать было как-то глупо, но отвертеться от этого не получалось. Мать уже подняла бучу, прозвонилась папаше и тот трепыхал теперь как флажок на углу футбольного поля, выказывая дикое желание помочь, спасти и оградить от неприятностей своего сынишку, для которого раньше почти ничего не делал.
В вестибюле метро стало тихо, тогда Павлик нехотя сказал:
- Ну, чего, ты же все знаешь. А там, ну это... в общем я не знаю. Мать говорит надо делать.... А я.... Ну, мне с ней конечно неохота. Так случайно все поползло... Я-то что? Но мать настаивает...
- Как ее зовут? - спросил отец перебивая.
- Да, - почти небрежно выскользнуло из Павлика, - Лора зовут. Да так, дура! Про нее всякое разное говорят. Говорю, же погуляли, а тут она прицепилась! Кто его знает!?
- Так ты и не знаешь точно? - серьезность отца просвечивала рентгеном.
- Она говорит, - Павлик был безразличен.
- Ну, вы даете братцы-акробатцы! - отец встал и засмотрелся на высоченную, волейбольного роста девицу в неуместной короткой юбке, из-за того, что ноги ее были словно два ствола молоденькой осинки, причем, совершенно не меняя формы ни в бедрах, ни в икрах. - Куда мы катимся!?
Павлик тоже смотрел на девицу, а потом, опустив голову, мотнул ей и почесал лоб пальцем.
- Да нет, - пробормотал он, - вроде, правда.... С чего бы по другому-то.
- Мы в наше время, знаешь ли, точно знали! - сердито буркнул отец. - Ты вообще соображать уже что-то должен. Не девочка все же...
Отец сел и немного покачался взад и вперед как футбольный тренер на скамейке запасных.
- Я матери, значит, сказал, есть у меня там врач, она созвонится, - громкий голос отца направлялся прямо в ухо Павлику, - вот, а сам с детскими игрушками заканчивай, пора остепениться. Может, женишься все-таки на ней?
- Папа! - укоризненно воскликнул Павлик. - Только играть начал! Какая семья!?
- Наоборот, - отец заговорил с убеждающей скоростью, - наоборот! Семья удержит, устаканит. Будет руль у тебя, будет сила направляющая. Вот как у меня. Да все мы.... Все равно не как нормальные люди живем. А тут пристань. В хорошую команду попадешь - сборы, поездки, сам знаешь. Возвращаешься - сын, дочь, жена. А так, боюсь, занесет тебя. Вы молодые ни хрена не соображаете. Пошли гурьбой и устроили.... Так и карьера у мальчишек таких заканчивается. Ты это, на будущее подумай. Сейчас-то ладно...
Он отвернулся, и Павлик вдруг заметил насколько седина сожрала некогда каштановые волосы отца.
- Она значит, сама хочет оставить? - подумав, спросил отец.
- Ну, - Павлик нахмурился, - да и вообще вяжется.
- Значит еще уговаривать надо! - констатировал факт отец.
- А чего ее уговаривать! Бабок отвалить и все! - усмехнулся Павлик. - Отвалим бабок, вот и отвалит!
- Да, набезобразничал ты сынок, - отцовские глаза смотрели на очередную красавицу широкого профиля, которая только что уселась напротив и коряво выставила напоказ левую ногу и бедро. Отец не мог оторваться от нее, а та смотрела по сторонам и глупо лизала языком нижнюю губу. Лет ей было двадцать, глаза были густо накрашены и обведены жирной полосой туши, заезжая набок к виску.
- Кстати, - сказал отец, - паршиво вы играете, смотрел тут на федерации отчеты.
- Да ты и сам папа во второй лиге, - большие белые зубы Павлика распахнули здоровенную пасть, - вы-то плететесь, черти знает где!
- Ну-ну, я только клуб начал развивать, - зашептал отец, отрывая взгляд от девицы и морщась от звука очень шумного поезда, - городок безденежный. Жду, когда ты уже зашибать начнешь. Нам-то гроши платят, хотя обещают. Вот думаю, надо бы в город возвращаться, в области вообще глухо.
Отец встал, нерешительно полез в карман, повернулся лицом к сыну и достал кошелек, очень старый, из тех, что раскрываются такой железной застежкой - крест- накрест.
- На вот тут тебе, - он достал смятые сотенные, - сколько надо я не понял, но все, что есть бери.
Павлик сунул деньги во внутренний карман куртки и тоже встал. Разница в росте была огромная.
- Ты сейчас кого играешь? - добродушно спросил отец с чувством выполнено родительского долга.
- Последнего, - хмыкнул Павлик.
- Понятно, - отец провел рукой по квадратному плечу сына, - дерьмо подчищаешь!
Павлик отвернул искривленное лицо и буркнул:
- Надоело мне болтаться, как не знаю что! Хочется в серьезную команду.
- Ну-ну, - начал успокаивать его отец, - талантику хватит - все нормально будет. Пообтереться еще надо на городском.... Семнадцать лет парнишка - это только начало.
- Не говори чепухи, папа, - озлобился Павлик, - телевизор-то смотрим...
- Придет время, - отец был излишне оптимистичен, - мне ползти пора. Я с тобой поговорил, как обещал. Что я тебя, в самом деле, учит, что ли буду!? Матери скажи, что я тебя пропесочил. Понял? Денег я дал, ну, в общем, и все! Играй и будь здоров!
Он протянул руку Павлику. Павлик пожал, рука отца была шершавая и вся в мозолях, как необтесанная деревяшка.
- Да Бог его знает кто они красивые, - расфилософствовался Павлик, - смотришь, вроде ничего! А рот раскроет, думаешь, где вообще тут женщина.... Она старше меня, папа, старше на год. Ладно, проскочим как-нибудь. Понимаешь, сидит на трибуне, познакомился, а потом это... сказали, ну, что она тут всякому.... Откуда я знал, что заскочит!
- А чего матери сказал, маленький что ли? - отец сказал очень громко, не успев сменить голос после промчавшегося поезда. - Ох, мне эти маменькины сынки! Ничего вы сами не можете, все за вас делать надо. Скоро в койку с вашей бабой лезть придется.
Он засмеялся, а Павлик посмотрел на ту сидящую напротив них девицу, она уже убрала ногу и приготовилась уходить. Все ее нетерпение выражалось в комканье полиэтиленового пакета и потирании рукой по короткой юбке. Отец заметил, что Павлик на кого-то смотрит за его спиной и обернулся.
- Нравится? - спросил он.
Павлик одернул лицо и чуть покраснел.
- Ничего баба, правда? - продолжил конфузить сына отец, - вульгарна, правда, несколько, но глазки какие яркие, да и то, что ниже очень даже.... Хотел бы такую?
Павлик стеснительно мялся, с отцом он такие вопросы никогда не обсуждал, только с приятелями. А отец сейчас говорил, как и они, правда, выражения подбирал другие.
- Ну, что замолчал? Вот баба сидит, взял бы, да и подошел, а? Боишься? - отец повернулся лицом к Павлику, и иронично взглянув на сына, продолжил говорить. - Мама твоя, сынок тоже ничего была, но характер - танк. Я ведь из-за нее играть бросил, а ведь мог и двинуть дальше коллективов физкультуры. Ныла, все ныла! А воля-то у меня слабая была. А! Черт с ней! Ищи бабу с раскрытым ртом, и что б слушала и молчала. Понял? Нахлебался я с умными и сильными. Такое, блин, устраивают! Слышишь меня?
Павлик закивал головой и с удивленным лицом вглядывался в морщины отца.
- Мы футболисты люди слабые, - продолжал отец, - это только так кажется на поле, что мы здоровые и все из себя мужики. Иногда играешь и думаешь о склоках, просьбах, упреках и ноги бережешь. Хорошо я хоть поздно, но понял это, а то бы сейчас тренировал бы по планам твоей мамаши. А так она человек хороший! Ты же не обиделся?
- Нет, - ответил Павлик.
Девица, сидевшая напротив, встала и хлопая туфлями без пяток по полу, зашагала к ним, лицо ее недовольно пялилось на Павлика. Она подошла, и протянула вдруг плавным, несколько заторможенным, тонким голоском:
- Олег, пойдем, а!? Что ты с этим бугаем так долго! На две минуты сказал же! Сколько можно ждать?
Отец не заметил, как она подошла и, услышав ее, обернулся и красный шлейф покрыл его лицо. Девица была немного выше отца.
- Верочка, - просительно залепетал он, - это же сынишка мой.
Девица вильнула вульгарно-кокетливо своей головой, глаза ее уплыли вверх, потом плавно перекатились вправо, потом влево и упал на место.
- Ничего мальчик, - все также растягивала слова Верочка, - но все равно пойдем, ты мне обещал купить новый плащ! Я вот еще подумала, надо бы новую зубную щетку, старая уже растопырилась вся.
Она подхватила отца за локоть и увела к платформе. Отец почему-то даже не обернулся...
Павлик поднял с лавки спортивную свою сумку и услышал, что подъехал очередной поезд. Он тут же с размаху треснул сумку об пол и побежал за отцом...
Двери закрылись перед его носом...
Отец не видел, как сын тряс здоровенным своим кулаком вслед уходящему поезду и чертыхался!