Старый радиоприёмник. Сквозь потрескивания в эфире слышен звук то ли далёкой радиопередачи, то ли попадет в эфир звук от забытого и не выключенного где-то микрофона.

  

   Звучит звонок

  

  Марья Петровна:

  

  Катюша, пора закрывать библиотеку...

  

  Катюша:

  

  Одну минуточку, Марья Петровна, я только поставлю на место книгу..

  

  Марья Петровна:

  

  Какую книгу ?

  

  Катюша:

  

  А вот "Робинзон Крузо" валяется на полу... Полный беспорядок!

  

  Марья Петровна:

  

  Кто это сбросил его со стола?

  

  Катюша:

  

  Не знаю...

  

  Марья Петровна:

  

  Не сам же он свалился?.. Кстати, где мой зонтик?.. Ведь на улице дождик...

  

  

  Стук закрываемой двери. Поворот ключа. Часы бьют восемь раз.

  

   Слышен шорох страниц, звук раскрываемых книг. В зале появляются книжные герои.

  

  Мюнхгаузен:

  Робинзон, старина, где вас угораздило так набраться, что вы валялись на полу?

  

  Робинзон Крузо: Я заглянул в очерк Димыча Чвакова "На сенокосе". В результате я вместе с книгой, в которой находился, рухнул на пол.

  

  Мюнхгаузен: Дружище, так это там вы так надрались?

  

  Робинзон:

  Клянусь муссонами и пассатами, я не пил ни капли из того, что там было. Я просто испытал культурный шок. После прочтения, я резко пересмотрел свой взгляд на пасквиль Тербервиля. Возможно, и англичанина на русском севере угораздило попасть в похожую ситуацию. Это текст из "судейского списка".

  

  Тартарен из Тараскона: Хм. О чём же может написать судья?

  

  Робинзон Крузо: Тартарен, судья может написать о том, в чём знает толк, например, о вине.

  

  Тартарен: О вине уголовной?

  

  Робинзон:

  Нет, Тартарен, там рассказывается о любви и о феноменальных винах русского севера. Вам как французу, эти две темы будут интересны... Как говорится, что французу хорошо, то русскому - смерть...

  

  Тартарен: Вот как? Считайте, я уже проглотил крючок. Где этот текст? (шелестит бумагой)

  

  Гулливер:

  Я тоже прочитал этот очерк. Как это по-Чеховски, по-русски - сначала погрустить, а потом посмеяться. Всё так печально, что становится смешно. И над всей этой драмой сияет красотой Саблинский хребет, недостижимый, как Икстлан...

  

  Татртарен: Так вы говорите, "Судейский список", месье?

  

  Гулливер:

  Да, да. Там прямо сразу, после описания начальника экспедиции, который уже сам по себе достоин романов братьев Стругацких или Даниила Гранина, поворачиваете направо и огибаете морячка об спину которого погнули арматуру, и встречаете дагестанского джигита, у которого снесли жильё... Вот тут и появляется сначала тихая грусть, а потом под неё...

  

  Тартарен: (перелистывает страницы): Какой ужас!

  

  Робинзон: Вот-вот, а дальше будет ещё интересней.

  

  Тартарен:

  Да я не о том. Тут очерк про двух бизнес леди, которые отважились отправиться в Занзибар! Я знаю эти страны, Чёрного Магриба, их же там просто съедят племена людоедов! Они всегда с радостью встречают в аэропорту самолёты с туристами и сразу ведут их на обед или на ужин. Поэтому-то туристические путёвки в эти страны стоят дёшево - каннибалы оплачивают половину стоимости...

  

  Гулливер: Если вы читаете их отчёт о поездке, значит, их не съёли.

  

  Тартарен:

  Ну, может быть, частично... Да вот, так и есть, вместо отеля их привели в какую-то соломенную хибару и отправили на ужин... Ну да, это оказывается они ужинают, но не ими... Но всё равно, эти ужасные условия: вместо отеля - деревянные хижины, где нет ни кондиционера, ни телефона!

  

  Дик Сэнд:

  Это называется - экологический туризм, Тартарен. Я сам давно мечтаю туда попасть. С тех пор, как однажды услышал песню "Занзибар" группы "Арабески". Сандра Лауер так и поёт:

  

  "Если тебе надо немного отдохнуть,

  Мой лучший совет тебе -

  Сесть на самолет и стать моим гостем.

  Занзибар - это недалеко.

   Мы будем одни.

  Там не будет телефона."

  

  Только я никак не доберусь к ней в гости...

  

  Тартарен:

  Дик, вы просто романтик, её там наверняка никогда не было.... Но вот дальше по тексту становится ясно, что две дамы всё-таки добрались до роскошных отелей на другой части острова и... Это ужасно!

  

  Мюнхгаузен: Что, опять, людоеды!?

  

  Тартарен:

  Нет, барон, автора зовут не Люда, а Наталия. Очерк называется "Цветное небо Занзибара". Ужасно то, что там две дамы купаются в прозрачном стеклянном бассейне, а я теряю время тут с вами, в кампании с каким-то выдумщиком - немецким бароном...

  

  Робинзон Крузо:

  Раз уж вы не поехали в Занзибар, Тартарен, а находитесь здесь, в библиотеке, почему бы вам не поделиться с нами мыслями, которые приходят в голову при знакомстве с историями о других путешествиях?

  

  Тартарен (ворчливо):

  Право, не знаю... Вот Дик Сэнд - романтик, ему всегда пятнадцать лет, он меня не поймёт. Его мечта уже вышла второй раз замуж, да и, наверное, такой же романтик, как и наш Сэнд. Пока вы, Сэнд, вдохновлялись её песенкой про прелести Занзибара, Сандра, наверное, попав под воздействие песни "Как упоительны в России вечера" и рванула в Россию. Под впечатлением она даже написала песню "Московские ночи".

  

   Мюнхгаузен:

  Вы как всегда выдаёте желаемое за действительное, Тартарен. Не может песня так, чтобы уж сильно подействовала на немку, если она не понимает русского языка.

  

  Тартарен из Тараскона:

   Ох, очень даже может. Как судебное доказательство прочтите очерк Стеллы Странник " Русские песни над островом Ленбонган". Знаете ли, у русских есть очень милый обычай, когда они отдыхают за границей. Когда какие-нибудь американцы заказывают песню музыкантам, русские считают свом долгом сделать так, чтобы русские песни, по крайней мере, в два раза чаще звучали, чем американские. Я встретил в Гамбурге одного такого пассажира с круизного лайнера, на котором путешествовали туристы из разных стран. Вы знаете, господа, я сначала принял этого беднягу англичанина за русского. Спросите почему - я отвечу . Потому что он с совершенно дикими взглядом всё время бубнил себе под нос песенку такого содержания:

  

   " О майн плод,

   Свит ту ис пиз энд зэ лов!"

  

  Выяснилось, что русские постоянно заказывали эту свою песню ансамблю:

  "О мой плот,

  Свитый из песен и слов..." - и так далее.

  

   Поначалу англичанин эту песню тихо возненавидел. Через три дня он поймал себя на том, что как загипнотизированный напевает себе её под нос, пытаясь разобрать слова и постигнуть смысл - "O my plod, sweet is a piece of the love..."

  

  Капитан Гаттерас:

   Несогласен. Хорошие песни нравятся и без слов. Я старый капитан и у меня шкиперский лексикон, мне очерк понравился, я не смогу объяснит, почему, Капитан Грэй, вы романтик, скажите пару слов в его защиту.

  

  Артур Грэй:

   Чудесная история и русские песни в ней не главное. Это название песенное. Сам же очерк мне кажется похож на историю, рассказанную девушкой из сказки Аксакова, которая не дождалась, пока батюшка привезёт из-за морей цветочек аленький, и сама отправилась на его поиски. Самый красивый цветок у автора, конечно, в сердце. Ну а какое-нибудь симпатичное чудовище, которое надо расколдовать, она при этом обязательно найдёт.

  

  Капитан корвета "Коршун": Да, автор умеет увидеть русский терем на берегу Индийского океана, хотя мы его не замечаем.

  

  Капитан Немо:

   Автор примеряет на совместимость элементы двух культур.

  

  Капитан корвета Коршун:

   Это очень неожиданно, но не очень то и фантастично. Не так давно один российский путешественник среди непролазной сельвы в Боливии наткнулся на русского мужика в косоворотке, какую носили на Руси в древние времена. Он уж и подумал о галлюцинациях. А оказалось, там целая деревня русских староверов, все живут по старинному укладу, одежда 18 века, обычаи.

  

  Артур Грэй:

  Да не такие уж культуры далеки географически. И иногда они соприкасаются. Вот например, купец Аким Седых, который жил до революции во Владивостоке, купил у одного английского моряка карту, где зарыл сокровища знаменитый бытописатель пиратов Стивенсон. Матрос успешно пропил эту сумму в портовом кабаке, а русский купец отправился на Самоа и приобрёл дом писателя вместе с участком. Перекопал всё вокруг, но клада не нашёл. Он и не смог увидеть, что не всякий клад зарыт в земле.

  

  Мюнхгаузен: Вы правы, Грэй. После того, как я прочитал в очерке Стеллы про подземный дом Маде Бьясу, я теперь буду внимательно смотреть под ноги, вдруг самый обыкновенный люк канализации окажется входом в таинственную пещеру...

  

  Тартарен:

   Ну вот, началось. Барон, вам достаточно услышать о самой простой сказке, чтобы ваша фантазия разыгралась в шторм!

  

  Капитан Немо:

  Я думаю, что барон сейчас интуитивно на пути истины. Вот эта подземная пещера, о которой рассказала Стелла Странник, возможно, имеет именно легендарное отношение к одному таинственному месту в Сибири, на её родине. В очерке упоминается, что подземные дворцы описаны в древнеиндийском эпосе "Махабхарата". Так вот, адепты ведических культов в Индии считают, что некоторые важные события этого эпоса происходили на территории современной Омской области. А где-то в районе теперешнего села Окунево был подземный дворец Ханумана, легендарного повелителя человеко-обезьян. Мне попадались смутные упоминания о российских геологах, которые с помощью георадаров обнаружили там подобие подземных коммуникаций на большой глубине и, похоже, искусственного происхождения.

  

  Тартарен: Ну это всё смутные легенды.

  

  Капитан Немо:

  Я бы хотел, чтобы вы обратили внимание на упоминание о древнем городе на дне озера, о котором упоминает госпожа Татьяна Васильева в своём очерке "Тайны озера Зюраткюль". Если судить по времени образования озера, то этот город древнее Аркаима и Иерехона. К сожалению, я больше нигде не нашёл упоминаний об этих строениях...

  

  Тартарен: Значит наука этого не подтверждает.

  

  Капитан Немо: Мы знаем, что есть учёные, которые говорят, что ничего не существует, пока им не представят доказательства, но сами и с места не сдвинутся, чтобы исследовать спорный вопрос. А есть учёные, которые продолжают традиции естествоиспытателей, и для них загадка - это вызов, а не помеха. Думаю, что если раньше в Сибири климат был теплее, то в Сибири и Приуралье в древности вполне могло существовать некое развитое государство.

  

  Дик Сэнд: Мне тут прислали таинственную записку, наверное она относится к этой теме. Вот:

  

  " Крепостная стена на дне озера. http://www.youtube.com/watch?v=TdDY_8O7o04 "

  

  Может быть это ссылка на выпуск новостей, в котором об этом говорилось.

  

  Тартарен: Откуда она у вас, Дик?

  

  Дик Сэнд: Я получил её с бутылочной почтой.

  

  Робинзон Крузо: Что? Что вы так все на меня уставились? Это не я. Там, на Приполярном Урале, были не бутылки, а фляги!

  

  Капитан Гаттерас:

   Я с интересом прочитал этот очерк не только из-за загадки с затонувшим городом. Очерк состоит из трёх частей. Для меня собственно история началась с того момента, когда автор рассказывает про своего отца. Из трех частей очерка мне больше понравилась эта, где описывается возвращение отца с рыбалки.

  

  Мюнхгаузен:

  Да, суровые русские зимы, я о них слышал. Говорят, когда местным жителям надо зимой сходить по нужде во двор, они берут пешню, чтобы потом себя откалывать, когда примерзнут к окружающему ландшафту.

  

  Тартарен из Тараскона:

  Да, у российских рыбаков брутальный юмор. А исследования затонувших городов имеют такое же отношение к науке, как гадание на кофейной гуще.

  

  Капитан Немо:

   Но например, на востоке гадание считается даже не столько искусством, сколько наукой.

  

  Тартарен: Сказки!

  

  Капитан Немо:

  В науке есть такое понятие, как прибор, работающий по принципу "чёрного ящика". То есть, принцип его действия неизвестен, но эта штука работает. Так, например, у моряков очень давно используется прибор "штормгласс". Принцип в основе его действия непонятен, кто и когда его изобрёл - неизвестно. Но он до сих пор предсказывает погоду и иногда вернее, чем барометры. Вот Ирина Чуднова рассказывает в своём очерке, как и для чего гадают в Китае, и как просчитать и не просчитаться. Вероятно, и традиции гадания и аспекты науки о биоритмах между собой могут пересекаться. А с тем, что имя человека влияет на его характер, я совершенно согласен. К тому же хороший гадатель, немного волшебник, он может изменить судьбу человека к лучшему. Капитан Грэй, ведь помните, как старик сказочник нагадал маленькой девочке корабль с алыми парусами? Артур, вы сейчас вдруг какой-то не в себе. Что-то случилось?

  

  Артур Грэй:

   Я только прочитал очерк "Каменное дерево". Не люблю, когда кто-то может видеть, что я расчувствовался, но это случилось. Описаны обычные события, но я по-хорошему завидую тому, как люди могут быть счастливыми от каждого мгновения жизни. Обыкновенное волшебство. Поскольку волшебство я не могу объяснить словами, давайте поговорим ещё о каком-нибудь очерке. "Чао, Италия!" автора Валентины Щербак вам понравился?

  

  Капитан корвета "Коршун":

  Мне приходилось ранее заходить в Неаполь и я могу сравнивать. Восхищаясь волшебством итальянского искусства, не теряйте бдительность, чтобы не столкнуться с волшебством исчезновения сумочки или даже цепочки с шеи. Как и много лет назад, как и в семидесятые, так и сейчас. В этой прекрасной стране всегда всё вперемешку. Может быть, поэтому Италия так обаятельна. Это обаяние в очерке передать удалось .

  

  Гулливер:

   Хоть и не был я на острове, похожем на карте на зелёную ящерицу, но очерк Алексея Лисаченко "Немного Кубы этой весной" мне очень понравился. То ли махито так действует, то ли воздух и сигары, но получилось коротко, точно и душевно. Иностранцы привозят на Кубу туристические проспекты из западных стран, в которых пишется, что кубинцы проживают в тягости гнёта тоталитарного режима, что очень веселит кубинцев... И больше ста фотографий, все не успеваешь даже рассмотреть.

  

  Дик Сэнд:

  А вот в очерке, который написала Галина Долгая, к сожалению не все фотографии открываются или распечатываются. А жаль. Мне стало интересно, почему же завоеватель Тимур, Тамерлан по-нашему, завещал похоронить его не в Самарканде, а в маленьком городе Шахрисапз.

  

  Капитан корвета "Коршун":

  Наверное некоторые фото размещены на сайтах в Узбекистане и отсюда не видны, к сожалению. Кстати, и о туристическом направлении в Узбекистан я что-то не слышал со времён Советского Союза. А вот песенку супругов Никитиных про турпоездку на арбе с осликом в удивительное местечко Бричмуллу, я запомнил. Может и стоит навестить старых друзей?

  

  Гулливер:

  История вдохновлена суровой музой, капитан. Она разбрасывает народы, когда её уроки забывают. Се ля ви, как говорит наш друг Тартарен. Вот в очерке - рассказе Ольги Вербовой "День рождения любви" история переплетена с сегодняшним днём и норовит показать свой суровый лик из-за памятников старинного города Твери, как и автор показывает свою гражданскую точку зрения. Что ж, только бы эти разные точки зрения могли разглядеть друг в друге и хорошее.

  

   Артур Грэй:

  Я бы хотел заступиться за очерк, который у нас оказался на роли Золушки. Она делает полезную работу, а на балу замечают тех, к то в платьях поярче. Я о статье Марии Пригожиной "Природа - друг или враг". К её словам можно прислушался.

  

  Гулливер:

   Кажется, мы прочитали все одиннадцать работ из списка судей конкурса "Вокруг света". Надо сказать, что здесь особого рода судьи. В отличие от спортивного судьи, они не должны быть беспристрастны.

   Они судят состязание очерков, так сказать, испытывая их на своей шкуре. Не только факты, но и то, как они изложены. Насколько судьи попадутся на крючок интереса. Ну и судьи тоже закинули свои крючки. И рыбная ловля обоюдна.

  

   Дик Сэнд: Капитаны, кажется, уже бьют часы.

  

   Гулливер:

  Да, к сожалению, наше клубное обсуждение подошло к финалу. Что ж, всем попутного ветра в паруса!

  

   Слышен звук закрываемых книжек, бой старинных часов