21 сентября 2005 года. Из Томска, попрощавшись с женой и дочерью, еду в Москву. Перед этим всю ночь мне крутило живот, видимо, причиной тому послужило то, что вечером съел большое количество облепихи. Съел, потому что жалко было выбрасывать, потому что в семье никто, кроме меня облепиху не ест. В общем, всю ночь я икал, слушал, как внутри меня бурлило, держался за живот, там бактерии, видимо, устраивали "рельсовую войну", требую больших прав и свобод. Стучали касками. Всему виной облепиха. А может быть - арбуз. Всё утро, начиная с 7 часов, я дружил с унитазом. Потом купил лекарства "Смекту" и "Энтеротез" (называю в качестве рекламы).
Уже в дороге, ближе к обеду у меня поднялась температура.
На станции Тайга мой фирменный поезд стоял 35 минут. За это время я успел сбегать до аптеки и плюс ко всему купить простого аспирина.
За весь день у меня крошки во рту не было. С утра я принимал только порошки от поноса и отравления. Ближе к 17 часам у меня проснулся аппетит, значит "рельсовая война" в моем кишечнике закончилась. Я съел кусок говядины и распаренный картофель (сухой завтрак - рекламировать не буду, так как остался не доволен). После принятия пищи забрался на вторую полку, вставил в уши Битлов 65-ого года, взялся читать Розанова "Опавшие листья". Обнаружил, что Василий вполне реальный, со своими грехами персонаж истории, антисемит жесточайший. Был местами расстроен, местами приятно удивлен. Но главное, что хорошо в этом писании - Розанов честен. Это радует. Далее я под легкий жар и негу аспирина заснул. Проснулся. Опять читаю. Далее запариваю лапшу, доедаю говядину. Вооружился зубной нитью, избавился от остатков мяса в межзубном пространстве, зажевал на десять минут "Дирол" без сахара с вишневым вкусом (опять реклама). С удовольствием вспомнил, что в пакете с продуктами у меня еще лежит литр вишневого нектара. Такую нежность и желание я последнее время испытываю ко всему вишневому: вчера, когда с Женей покупали по дороге продукты у меня аж слюна потекла, когда я увидел вишневый нектар. Такая тоска по вишне! Отправил Жене SMS: "Ты моя любовь!" Она мне: "Без тебя пусто" Коротко и ясно, до слез.
Я тебя сильнее люблю!
Как я могу уехать от такого человека навсегда? Между нами такое чувство настоящее. Пускай это чувство более инициировано Женей, но теперь это наше общее чувство. Она мне всегда говорит: "Знаешь, почему мы еще вместе, потому что я тебя люблю" Я ей говорю: "Я тебя тоже люблю" Он мне: "Я тебя сильнее люблю" Это такая сильная правда - на этом держится всё: семья, общество, мир. Только потому, что этому человеку будет плохо без меня, я его не брошу, я не уеду в Москву, не буду завоевывать Олимп. Но как же я? Я буду стараться всеми силами бросить мир к её ногам. Я ее тоже люблю. Никакое искусство не стоит жениной любви!
Рыбный рай.
В десять вечера вылез в Барабинске. Десятки торговцев рыбой закричали на разнобой, предлагали рыбу. Я купил сырокопченой свежей пеляди за 50 рублей. Съел, забрался на вторую полку, думал о том, что на обратном пути обязательно куплю еще, родным и близким.
Ночью выходил в Омске, замученный жаждой после "чудесной рыбки". Стоянка была 15 минут, времени было 2 часа ночи. Ступив на омскую землю, сразу же обратил внимание, что идет серьезная реконструкция вокзала. Подошел к продавцу вод, стоит "Бонаква" и "Пепси". Я говорю: "А местной водички у вас нет? Омской?" Она мне: "Карачинская есть, омская". Я купил карачинскую, хотя это не омская вода, а новосибирская (реклама). По пути к своему вагону открыл и напился. Вошел в вагон, забрался на свое место. Поезд тронулся и я уснул.
Лежачая "служба спасения".
С утра проснулся перед Тюменью. Нужно отметить одну важную деталь сего путешествия. Я, как уже говорил, ехал на верхней полке. Внизу меня ехал некто Юра, работник службы спасения (черный PR для Шойгу). Так вот - он всё время лежит или полулежит на расправленной постели. Т.е., чтобы поесть, попить чая, мне нужно изловчиться и пристроить свою задницу так, чтобы не замарать его постели. Дискомфорт полный, и рядом лежат его вонючие ноги. Он же всё время лежит. Чуть-чуть углубляется в своей кровати и его носки становятся еще ближе ко мне. Я с краюшку, как бедный родственник, сижу, кушаю, рядом носки. До поры до времени я отодвигал матрац, потом плюнул и сел на его постельное белье, попробуй мне скажи, что-нибудь. Он ничего не сказал. Ну и хуй с тобой, золотая рыбка! Не надо испытывать мое терпение.
Камышлов.
В 9:10 по Москве подъехали на станцию "Камышлов" свердловской ЖД. Интересный объект: старый одноэтажный магазин, в метрах 50 от железной дороги. На нем кирпичами выделено "Продукты", а на второй половине магазина забавное название "Кипяток" "О времена! О нравы!"
Северный путь.
Обнаружил, что мы едем в столицу по северному пути. Т.е. я проеду Шахунью, Киров и Нижний, города с которыми связано мое взросление, где я встретил пьяного Мефистофеля, мой страх 12-летней давности. Когда-то я добрался до Шахуньи без рубля в кармане, сошел с поезда и со слезами на глазах бродил по перрону, не думая сдаваться в ментуру. Ко мне подошел пьяный мужик, как потом оказалось военный медик, большой начальник, завзятый пидор и алкоголик. Я сохранил целомудрие только благодаря тому, что он валился с ног от алкоголя очень быстро. Главное было подливать ему почаще. Так я прожил у него два дня. Потом украл деньги на поезд и уехал на пригородном в Киров. Самое интересное то, что денег я взял ровно столько, сколько требовалось на билет, хотя мог бы стянуть в 10-20 раз больше. Если бы подобная ситуация случилась сейчас, я бы украл всё. Со временем я научился воровать больше. Это был мой первый шаг. Я, взяв деньги на билет, чувствовал себя честным человеком. Наивный.
Доехал до Кирова, а там купил билет до Анжерской, до своего Анжеро-Судженска. Денег едва хватило, тогда я уже пожалел, что взял мало. Ехал до Анжерской двое с половиной суток, голодный, но счастливый, в разноцветных носках... Об этом потом, позже.
Хочу обязательно выйти в Шахунье. Постоять, получить какое-то впечатление. К обеду прибудем в Екатеринбург, город Колядовских братков и сестренок, город Сашки Архипова.
Екатеринбург.
Приехали в столицу Урала. Купил лапши, бесцельно помотался по перрону, зашел в вагон, лег на полку. Дочитал первую книгу Розанова "Опавшие листья". Взял в руки вторую. Юра-спасатель с нижней полки опять включил гребанное радио, которое можно включить в каждом купе, крутилочка такая над окном. Там всегда "Русское радио" (черный PR) - такое гАвно! Я потерпел эту похабную попсу недолго (она у меня под самым ухом), не спросив, выключил. Пока ходил в туалет, он опять включил. Я забрался на полку, опять выключил. Такое противостояние со "службой спасения".
Как посрать?
Лежу, опять читаю Розанова, выпиваю чаю зеленого.
Скоро Пермь. Стоянка 25 минут. Два дня не срамши. Психологически готов. Но... Вдруг я захочу срать в Перми? Где мне посрать в Перми? Или потужиться заблаговременно? Лежу и думаю, как русский Иван-дурак, философствую: "Решай вопросы по мере их поступления" Или позаботься заблаговременно. В животе уже назревают побудительные к извержению процессы. Пора решаться. Может быть поздно.
В Перми нас бросили на второй путь.
Пермь проехали. Никаких серьезных позывов мой кишечник не подает. Выпил больше поллитра вишневого сока, съел четыре слайса. Отказался на ночь от жирного и белкового. Сосед Юра-спасатель развалился, как барон, я сидел на боковом сидении, слушал свой кишечник, смотрел в окно.
Когда же мне посрать?
Утром проезжали Шахунью. Остановились на 2 минуты. Сердце не ёкнуло, не остановилось. Я толком ничего не узнал. В голове у меня была совершенно другая картина. Память сохранила что-то другое, она не сохранила архитектуру. Проехали и ничего, кроме мистического названия "Шахунья". Звучит почти как "Хуйня". Интересно, а как же мой военный врач? Спился, наверное, в конец.
С утра выполнил то, за что боялся с вечера - сходил по-большому, просрался. С облегчением, Сергей Михайлович, сказал я себе, стоя перед зеркалом в качающемся туалете. Пока все спали, туалет был свободен, сходил, вымыл шею, лицо, член, почистил зубы. Потом прошел в купе, добрался до пакета с продуктами, пошуршал назло спящему Юре-спасателю, достал бульон в пакетике, заварил, выпил.
Юра-спасатель.
До Нижнего Новгорода разговорились с Юрой-спасателем. Он оказался не таким уж противным, как я думал сначала, рассказал, что живет в Брянской области маленьком городке Унеча. Там раньше работал градообразующий завод по производству полупроводников, в 90-х развалили. Теперь это больше железнодорожный узел, соединяющий Россию с Белоруссией и Украиной. Юра, как я говорил, работает в МЧС.
Осталось 6 часов до Москвы. Лежу, скучаю, ковыряю в носу, мажу козы о простынь (всё равно уже не спать).
За время этого пути я понял, что боюсь спать в поезде, боюсь упасть со второй полки, поэтому всю ночь сплю в полглаза и не высыпаюсь. До Москвы добрался уставший.
Обратно.
Сегодня 29 сентября. Я уже ночь проехал в поезде обратно из Москвы. Что случилось в столице? В Москве у меня лопнули мениск и терпение. Я принял окончательное решение - поеду жить и работать в столицу. Это там озвучил друзьям и коллегам. Многие были шокированы, многие равнодушны, многие обрадовались. А я, таким образом, сжигал мосты. Так или иначе - все оценили мой планируемый поступок. Гриша Заславский сказал: "Ты уходишь из бизнеса? Как так, Сергей?" Я: "Внутренний Бог подсказывает" Гриша: "Я не верю в Бога, тем более во внутреннего. Но дай то Бог!" Паша Руднев сказал: "Мои телефоны знаешь". Михаил Угаров сказал: "Этого рано или поздно стоило ожидать" Лена Строгалева и Нина Беленицкая почти в один голос: "Здорово! Мы будем вместе!" Сергей Ильницкий: "Нормально, Серега. Звони. Я скоро заселяюсь в новую квартиру, можешь на меня рассчитывать" Сергей Харцизов: "Остановишься у меня. Что-нибудь придумаем" Майя Мамаладзе: "Будем чаще видеться" Саша Архипов: "Смело". Слава Дурненков: "Не бойся, Серж, не бойся" Лена Гремина: "Правильно" Алексей Зензинов: "Ты - русский Буковски, знаешь, что делаешь..." Володя Скворцов: "...Только ты пока об этом ни кому не говори" Мой прибалтийский друг Гриша: "Держись, Серега!" И так далее. Володя Забалуев? Что же мне сказал Володя? Не помню. Помню лишь его взгляд, взгляд понимания. Такой калейдоскоп! Оля Лысак в конце: "Ты за три года очень изменился".
Да, я очень изменился. Многие мечтают добраться до подобного моему положению, которое я занимаю в Томске. А я от него хочу избавиться. Сжигаю мосты! Срываю с себя дорогой галстук, расстегиваю верхнюю пуговицу, чтобы глубоко, полной грудью дышать, чтобы быть свободным, чтобы цитировать Хайяма и говорить, что это про меня. Еду в поезде. В ушах моих звучат ремиксы Егора Летова: "За снегами, за полями, за грехом беззащитных стихов..." Вспоминаю большого и доброго Пашу, вспоминаю Мишу Дурненкова, за которого я искренно рад, что в этом году он многое обрел - в том числе свою вторую прекрасную половину! Вспоминаю грустные, но добрые глаза Вадима Леванова! Думаю о том, что мы очень мало поговорили с Татьяной Осколковой, мое уважение к которой безмерно. Думаю о многих. Думаю, что со многими так и не удалось поговорить. Думаю о самом главном, как поет Егор Летов.
Я не связан узами с музами.
Еще вечером. Говорим с Ольгой Лысак о моем переезде в Москву, о нашем первом знакомстве на Клязьме 3 года назад, о том, что мы с ней катались на лодке и я читал ей стихи.
- Ты же поэт, - говорит она.
- Я никогда себя поэтом не считал. Просто иногда пописываю стихи. Никакой я не поэт.
- Как же так?
- Так.
Как раз в это время пришел Сергей Харцизов, мой кемеровский друг, теперь уже тоже не поэт. Попросил его подтвердить, что я не поэт. Но потом неожиданно для себя прочел стихотворение:
- Девушка идет, красуется,
Ну не идет, а пишет.
Увы, не реагирует улица
И девушка идет тише
Девушка крадется кошечкой
Вокруг серые лица
Тихо скулит под ложечкой
Старость приходит в тридцать.
Оля сказала:
- Вот, уже лучше. А тогда в лодке мне всякую ерунду читал...
- Правда? - поинтересовался я.
- Да, про насильников каких-то... (смеется)
- Не помню.
Вот так. Спустя три года узнаешь, что оставил о себе первое плохое впечатление при помощи своих стишков. Больше никогда не буду женщинам читать стишков.
Буковски и стыд.
Перед отъездом, днем купил три тома Буковски. А то говорят, что русский Буковски... а я глупо улыбаюсь, киваю головой, умное лицо, типа, делаю. А сам не читал к своему стыду.
В поезде начал с рассказов. Хорошо, искренне самое главное. Поток отличный! Похож ли я на Буковски? Сейчас можно начать лукавить, мол, все писатели индивидуальны, подобную чушь можно начать пиздеть... Но честно скажу - родня мы с ним, искренностью родня и безупречным умением походить на самого себя, как и с Сервантесом родня, как и с Розановым, как и с Толстым. Всё искусство, которое не искренне - оно от лукавого - и быстро проходит. "Я не вру" - говорил Мюнхгаузен.
Буковски читаю с удовольствием.
Всякая херь об искусстве (из дорожного)
Нужно писать то, что ты думаешь. Если ты будешь писать также честно, как думаешь - вот это будет искусством, это будет стоить. И редактируй, правь, режь и добавляй себя аккуратней, не навреди. Искусство, превращенное в ложь, сделанное ложью, кастрированное искусство обедняет общественное сознание. Люди ненавидят кастрированное искусство. В итоге, люди ненавидят искусство целиком. Многие театралы, поэты, писатели тащатся от своей элитарности, гордятся непониманием. Тем самым - далеки от народа.
Новый сосед в поезде.
Сосед по верхней полке, Сережа тоже. Грузит соседей снизу. Я устаю от него. Грузит, что в Казахстане, где он живет - всё кратно дешевле, что люди, эмигрировавшие в Германию, рвутся назад, что, мол, даже немцы мечтают переехать в Россию, глядя на наши цены, как тут хорошо. (Правильно, если с окладом 1,5 или 2 тысячи евро, на которые тяжело прожить в Германии, приехать в Россию - то что ты сможешь купить на эти деньги покажется манной небесной. Но у нас-то пенсия 2 тысячи рублей, а не евро! И посади этих немцев на наши пенсии, они взвоют и будут проситься опять в Баварию или Вестфалию) Этот Сережа всё знает крепко, во всем уверен безоговорочно, меня взялся учить жизни, а у самого ума - кот наплакал. Только язык подвешен хорошо. Но язык без ума... Многие пассажиры до коих он набивался в собеседники выключили его из списков общения. Я тоже устал от его мудрствований, забрался на верхнюю полку слушать битлов. Приходил сосед из соседнего купе, дышал на нас перегаром, оказалось, что едет в Анжерку, 10 лет, как ни странно, жил в Германии, устал, возвращается назад. Правильно, там же работать надо. Он меня, как земляка, позвал выпить коньяку, позвал другого Сережу, но нет, мы отказались. Когда анжерский немец ушел Сережа продолжил грузить бабушку о засилии китайского рынка по всему миру. Я уже опять лежал на второй полке, слушал музыку. За окном проходил встречный поезд, окно, ввиду жуткой жары, созданной искусственно пьяным проводником, было немного открыто. И в ритмическую композицию битлов сквозь наушники врывался шум встречного поезда.
В Москву.
Я отправил Жене SMS, что собираюсь уехать в Москву жить и работать. Спросил, поедет она со мной. Видимо, для нее это было шоком, она на протяжении всей дороги отключила телефон, иногда включала, но не брала трубку. Я слал ей SMS, что люблю её, что это поступок я должен совершить, сейчас - пока мне 30... Я знал, что она ненавидит Москву, она такое говорила. Я говорил, что она не знает Москвы, что Москва по ТВ и Москва в реале - это разные вещи. Везде есть подонки и хорошие люди. Вообщем, дома мне еще предстоит серьезный разговор.
Хачики.
Хачки в соседнем купе заигрывает с девушкой. Девушку зовут: "Свэта" Девушка дала повод, напросилась. Хачик что-то говорит Свэте, появляется проводница со шваброй в руке, чтобы подтереть пол в их купе, просит поднять хачика ноги. Он спрашивает: "А как?" Проводница: "Как-нибудь" Хачик: "Мне непривычно. Обычно девушки ноги поднимают. Вот Свэта может делать так, поднимать..." Смех. Другие хачики смеются. Позорники. Потому говорю - хачики.
Как я не люблю людей в 4 часа утра!
В Сибе вышли все мои соседи по купе. В 4 часа по-местному. Вошли новые пассажиры, вошли шумно, громко разговаривая. Упрекнули проводника в том, что тот не включает большой свет. Он сказал: "Другие люди-то спят" Они не стали спорить, но и говорить тише не стали. Около получаса они сидели и почему-то ждали, когда тронется поезд, чтобы начать укладывать вещи. Такая сцена.
Мужчина средних лет: На вокзале такие цены высокие! Стакан чая - 6 рублей.
Женщина: Ой-ой-ой! Какие цены!
Пожилой мужчина: А стакан кофе там стоит 10 рублей.
Женщина: Ой-ой-ой! Как дорого!
Мужчина средних лет: А пирожок купить - уже 15.
Женщина: Как так можно!
Пожилой мужчина: На барахолке вообще пирожок 20 рублей.
Женщина: Обдираловка!
Мужчина средних лет: Я в туалет пошел вниз, туда... 8 рубликов вынь да положь.
Женщина: Ой-ой-ой! Нужду справить и то за деньги!
Пожилой мужчина: А на барахолке 15 рублей... туалет... а есть и 25. В разных местах. Пластмассовые, переносные. Есть, ага.
Женщина: Ой-ой-ой! Био-туалет! Какой ужас! Как обманывают народ!
Мужчина средних лет: А я на вокзале напитку купил... 1,5 литра... крем-соду... четвертной отдал.
Пожилой мужчина: (не дает женщине ойкнуть) А я напитку за 100 рублей купил.
Женщина: Ну, за сто-то уж вы придумали...
Пожилой мужчина: Ничего я не придумал. Вон - тама - возле киоска!
Женщина: Ой-ой-ой!
Я так не люблю людей в 4 часа утра. (Люблю только избранных, женского пола.) Вот бывает же - соберутся такие чмыри, громко болтают о всякой хуйне, ойкают, спать не дают нормальным людям и требуют, чтобы проводник включил большой свет.
Женщина: Ой-ой-ой! Что делается! И за белье еще отдай 40 рублей. Они ведь всё себе на карман.
Да не, тетя, чек тебе принесут, чтобы твою черную душу успокоить. Как я не люблю людей в 4 утра!