|  Перпетуум пропили (попытка осеннего стимпанка)
Фёдорова Анна Васильевна очень любила своего единственного зятя. У неё было две дочери, из которых одна была разведена, а вторая жила относительно счастливо и имела сына семи лет - внука Анны Васильевны. Время от времени или зять Гриша, или дочь Света навещали её, привозя с собой внучка Сёмочку.
С дочерью Анна Васильевна непрерывно ссорилась ввиду вздорного характера обеих, а зять терпеливо выслушивал кудахтанье старушки, ел нехитрое её угощенье и не мешал слюнявым нежностям в отношении к мальчишке.
Готовясь к очередному посещению выше представленного зятя, бабушка накупила ингредиентов для куриных котлеток, а ля Пожарский, и начала собирать старинную мясорубку для превращения курятины, булки и лука в нежнейший фарш. Но, на этапе закрепления мясорубки на столе, одна из ножек устройства внезапно подломилась. И угощение оказалось под угрозой расстройства.
- О кей гугол, срочный ремонт ручных мясорубок. - произнесла Анна Васильевна заклинание в свой айфон.
На экран высыпался список фирм, фирмочек и мастерских по починке разнообразных метизов. Одна из таких фирмочек находилась совершенно возле дома, где проживала наша героиня, на Светлановском проспекте в здании бывшей ремонтной мастерской. Положив испорченную мясорубку в полотняную сумку, надев водостойкий зелёный плащ и чуть более светлую шапочку, старушка туда и направилась.
Возле двери в мастерскую висела огромная бронзовая доска, сообщавшая о том, что именно в этом здании профессор Георг Вильгельм Рихман изучал атмосферное электричество и погиб на своём научном посту. В помещении находилась длинная кафедра, за которой сидел круглолицый мужчина в почти мотоциклетных очках, плотно прилегающих к его щекам. Он поднял голову и блеснул толстым стеклом на Анну Васильевну. Она протянула ему, вынимая из сумки, мясорубку.
- Вот, можете срочно починить?
- Это литьё, срочно не могу. Могу корпус заменить, если для вас не принципиально.
Только теперь Анна Васильевна заметила странные штуки, разместившиеся в помещении: множество шестерёнок, ремни, протянутые вдоль стен, самострелы, винтовые горки, тазик с парусной лодочкой, невероятно маленькая пушка и огромное увеличительное стекло от которого пучок света из окна сфокусировался как раз на пушечном запале... Запал начал дымиться, миг, оглушительно громко бухнула пушка, ядро попало в гонг, отчего завертелся пропеллер и погнал кораблик с одной стороны тазика к другой, закрутились шестерёнки и побежали ремни.... В конце всей этой многоступенчатой процедуры из стенки выехал детский паровозик со стаканами чая и бутербродами.
- Угощайтесь, без пяти пять, пора пить чай.
- Благодарствую, мне бы починить...
- Нет ничего проще. - странный механик мгновенно разобрал мясорубку, повернулся на кресле и отъехал к одному из закрывающих стену шкафов. Вынул оттуда невероятный антикварно-бронзовый корпус и также стремительно собрал механизм.
- Готово. "Получите и распишитесь", - произнёс мастер, - а ваш артефакт оставьте мне, как память о нашей встрече.
-Да ради бога, сколько я вам должна?
- Двести рублей за работу, а корпус мы зачтём за корпус. Не затруднит?
- Примите, - вынула деньги обрадованная Анна Васильевна и развернувшись, поторопилась на свою кухню к ожидающим приготовления Пожарским котлеткам.
***
- И чего ты хочешь от меня, Теодор?
- Помощи. Вчера за долги мастерскую отрезали от электричества, ремонт затруднился, но главное, я не могу настроить разностную машину. Вася, ты ж гений, придумай что-нибудь, а? - обратился к мужчине неопределённого возраста круглолицый мастер в мотоциклетных очках.
Две коптящие керосиновые лампы окрашивали всё пространство в желтоватые оттенки, с трудом рассеивая вечерний сентябрьский сумрак.
- Вечное движение невозможно, Теодор, ты лучше меня знаешь. Ты же пробовал неоднократно.
- Я, не ты, я- простой механик, - ответил Фёдор Семёнович Тяпкин. Именно он был владельцем, приёмщиком и единственным рабочим мастерской в глубине микрорайона на Светлановском проспекте. Разуверившийся в боге, расстриженный священник Храма Покрова Божьей матери в Пустыне (Пустынь - посёлок в Тверской губернии), нашедший себя в работе с разными железяками, человек средних лет, комплекции и потребностей.
- А какова величина основного, оборотного и запасного капиталу, что не жалко тебе пустить на заведомо бессмысленный прожект?
- Какой капитал? Должен городу тысяч семь за разные коммунальные удобства и поступления текут жалким ручейком... - продолжил бывший отец Фёдор.
- А личное трудовое участие в качестве кузнеца и клепальщика, предполагается?
- Само собой, мог и не спрашивать.
- Ну тогда денежку найдём дня за четыре. - закончил беседу на технологические темы гений Вася.
***
Через четыре дня в мастерской "У Рихмана" появилась коробка из-под копировального устройства фирмы Xerox до половины наполненная зелёными бумажками с портретом президента одной иностранной державы.
- Откуда дровишки? - подняв свои круглые очки на лоб, удивился Фёдор.
- Не бойся, не украл, небольшая химико-технологическая операция по транс-мутации бронзы в морозостойкий полиэфир, с последующим покрытием оного анодированным алюминием, и путь открыт к успехам, как пелось в одном забытом гимне... - просиял отражённым в глазах огнём керосинок, Вася.
Партнёры склонились над кафедрой, на которой разворачивал бесконечную кальку с замысловатым чертежом будущей конструкции, увлечённо что-то объясняющий механику, изобретатель.
- Колесо придётся из шести частей собирать, у меня литейки на крупные детали нет. И станины для вала тоже ...
- Чем больше маховик, тем стабильнее движение и выше КПД. Поставим динамо-машину, я видел у тебя среди хлама, конец девятнадцатого века, на этот сарай хватит, храмовник, не церковь же тебе освещать. - убеждал товарища по опасному бизнесу Василий.
***
Пенсия у Анны Васильевны Фёдоровой была хорошая. Маленькая, но хорошая. Одной бы ей на кашу, кефир и творожок хватило бы без сомнения, но тогда пришлось бы отказаться от визитов дочери, зятя и внучка. Работать Анну Васильевну никуда не брали. Решение пришло само, однажды утром. В её дверь позвонил известный всему дому борец с зелёным змием Катыш. Причём ни имени, ни фамилии Катыша никто не знал, отзывался он исключительно на этот никнейм, иногда приговаривая: "Чо катыш?" в значении "Чего изволите?".
-Чо катыш, Васильна, нету у тебя? Горит всё, будь человеком, налей хоть полтинник. Чо катыш, всё сделаю на раз, - протягивал через натянутую цепочку мятый червонец бедолага.
Объяснив страдальцу, что и рада бы помочь, да нечем, ибо живёт одна и крепче кефира не употребляет, она потянула ручку на себя. Закрывая дверь, мадам Фёдорова вспомнила ещё десяток таких же алчущих благодати по утрам личностей, пасущихся поблизости.
Гнать! Только гнать.
Устройство для дистилляции доставил ей тот же зять Гриша, который подарил в своё время айфон, и научил пользоваться о-кей гуглом. Сахар она носила из магазина "Копейка" кулями по два кило, а дрожжей, не скрываясь, купила сразу приличную пачку. И, наполнив тёплой водой самое большое ведро, Анна Васильевна пустилась во все тяжкие.
Геворг(Гриша) Луарсабович Шавия, зять начинающего химика - надомницы Фёдоровой, владел пунктом приёма металлического лома. Пейзаж, если можно назвать деревенским видом развалы всевозможных образцов металлургической продукции, побывавших в употреблении, являл собой своеобразную красоту трубопроводов, радиаторов отопления, элементов машин и механизмов. Одинокий художник сидел посреди двора приёмного пункта, укрытый, прозрачным полиэтиленовым плащом, и писал мрачную, пост-апокалиптическую картину, о мире пара и электричества. Мелкий осенний дождик, поливал залежи оксида железа и двух мужчин, беседующих о чём-то возле просторных напольных весов. Над ними медленно реяла ржавая кран-балка, грузившая очередной пакет ржавых металлических отбросов в такой же ржавый КАМАЗ.
- Приноси, дорогой, если бронза, получишь как договорились.
- Чо катыш, бронза само-собой, большущая доска, чо катыш, пропадает зазря, утром припру, чо катыш.
На кухне, которая превратилась в мини спирт-завод, горели все четыре конфорки под огромным баком из нержавейки, медный змеевик припаянный к навинченной на бак пробке опускался в цилиндр, лежащий рядом с плитой. Сквозь него протекала вода из крана по пластиковым трубочкам, охлаждавшая пары субстанции. Хозяйка кухни, с повязанным на лбу платком, грациозно, насколько позволяли годы, перемещалась от одной части перегонного куба к другой, то любуясь бирюзовым пламенем готового продукта, то рассматривая показания спиртомера. Процесс шёл споро, пустые бутыли наполнялись, укупоривались и убирались с глаз долой, а на смену им появлялись с балкона, новые, готовые под загрузку. Надо было торопиться, вечером в гости ожидалась дочь Света, а утром за очередной оптовой партией, вездесущий Катыш.
***
- Ну здравствуйте, и откуда же у вас такой разбитый альпеншток? А, впрочем, не моё дело, согласен, погуляйте где-нибудь пол часика, будет сделано в лучшем виде. - сверкнул мотоциклетными очками приёмщик. Посетитель, поросший трёхдневной наждачной щетиной, опасливо озирался по сторонам в необычной мастерской, все шестерёнки, ремни и другие штуки немного его пугали, а накрытое устройство посредине кафедры вообще вызывало чувство нелепой подозрительности,
- Нечистое это место, ох нечистое. Хлопнула за ушедшим погулять дверь. Фёдор перешёл в кузницу, открыл заслонку в горне и шевельнул меха, тлевшие угли выбросили язык красного огня и разгорелись голубым сиянием, сняв с деревянной трости ледоруб, мастер сунул разбитый край его в пламя и потянулся за молотком...
- Получите и распишитесь.
- Чо катыш? Триста пятьдесят, а не скинешь полтинник на опохмел, хозяин? Ну и спасибо. Чо катыш, пака.
***
Сентябрьский ветер бросал на тропинку промокшие осыпающиеся листья с редких деревьев. Дождь, бывший днём мелким и противным, разошёлся до крупного и ещё более противного. Горевшие на отдалённом проспекте фонари, лишь подчёркивали тьму. Настала мрачная воровская ночь. Тень, пытавшаяся снять памятную доску, посвящённую другу Михайло Васильевича Ломоносова, ни с того ни с сего злобно выругалась.
- Вот, суки, заменили на пластик. Чо катыш, никому верить нельзя. Ну да ладно. Чо катыш. Тень неудачливого злоумышленника покинула крыльцо, обогнула здание мастерской и растворилась в голых ветках кустарника. А сам Катыш, с помощью отремонтированного альпенштока, попытался отжать заднюю дверь в помещение. Дверь жалобно простонала и распахнулась. Внутри было относительно светло от дежурной лампы. Высоченное колесо непонятного устройства проходило сквозь потолок на чердак. Колесо это медленно вращалось без всяких к тому причин. От него два ремня уходили в стороны, один связывал вал колеса с тяжеленным на вид шкивом, соединённым с древней динамо-машиной. Второй ремень уходил за стену в помещение, откуда раздавалось мерное жужжание.
- Ну, хоть чугунина. Чо катыш. - Прошептал разбойник, снимая ремень и отламывая тяжеленный диск мерными ударами своего инструмента. Дежурный свет погас, но тут же сама собою загорелась безопасная керосиновая лампа под потолком.
Неся похищенный груз на животе, Катыш решил исследовать оставшиеся помещения. Соседнее было крохотным чуланом, ничем не освещалось и опасно жужжало. Он двинулся дальше. Дальше была комната с кафедрой, в которой мастер принимал вещи в ремонт. Уже подойдя к выходу и начав отжимать замок, воришка услышал замогильный голос.
- Ну здравствуйте, чем обязан визиту? - Ватными руками направил теряющий чувства преступник свой ледоруб на голос. Послышался удар, хрип, в свете разгоравшейся керосинки увидел он чью-то разбитую голову, и то, как по металлу ледоруба потекла густая тёмная жидкость.
***
- Вот примерно так и погиб Лейбе Давидович Бронштейн, - сообщил своему приятелю Василий Данилович Бабкин, уже полтора месяца безработный.
- Да, выбил мне весь мозг. Рука у старого пьяницы всё так же тверда, а глаз всё так же верен, - ответил ему поп-расстрига, снимая мотоциклетные очки с разбитой головы механического болванчика.
- Но как он решился на твоё убийство, ведь мелкий воришка, промышляющий сбором металлолома. С чего вдруг?
- С испугу. Видимо, органчик, встроенный в кафедру исполнил что-нибудь, отреагировав на его появление. Вот он и ударил.
- Получите и распишитесь, - прошипел разбитый механический человек, установленный в кресло позади кафедры, сверкая вращающимися внутри него часовыми колёсиками.
- И как устройство не задел? Вот повезло и притом всем.
- Ты великий мастер, Теодор. Воссоздать разностную машину Раймундуса Луллиуса, этот компьютер четырнадцатого века, по безграмотным описаниям хрониста ордена тамплиеров. Сейчас, в двадцать первом веке, используя молот, горн, зубило и напильники -это подвиг.
Машина тихо жужжала мириадами своих колёсиков в маленьком чулане. От неё шли несколько осей к спрятанному под кафедрой органчику. Так средневековый искусственный разум управлял средневековым же роботом.
- А твоё безразмерное колесо и правда будет крутиться вечно?
- Будет вечно, да. Можешь забыть о квитанциях за электричество, храмовник.
- Но в чём секрет?
- Нет никакого секрета. Лак, которым покрыто колесо, содержит нано-ботов. Эти боты задерживают на едва уловимое время пролетающие сквозь них бозоны Хигса. Динамическая разбалансировка колеса и заставляет его вращаться, понял?
- Нет. А где теперь шкив искать, Васенька?
- Знаю я одно местечко, недавно туда бронзу носил. Есть там один красаучек, думаю, он поможет.
Такой вот разговор происходил в помещении ограбленной мастерской, под памятной доской профессору Рихману, ранним сентябрьским утром.
Тяжеленный шкив, доставленный ни свет, ни заря Катышем на пункт приёма металлолома, Григорий Шавия не стал прятать и приходовать в бухгалтерских книгах. За ним могли прийти в любую минуту и не самые желанные гости. Были с этим Катышем прецеденты, но и приносил он доходу много больше других.
В пакете ласково позвякивали две бутыли чистейшего первача, только что купленного у мадам Фёдоровой. Обмен чугунного шкива на пункте приёма хоть и не принёс суммы предполагаемой за бронзу, но был достаточен для счастливого дня. Катыш трепетно прижимал пакет к груди, когда в тёмной парадной услышал замогильный давешний голос.
- Ну здравствуйте, чем обязан...
Ножки подломились под изнурённым мужчиной, в глазах его сверкнул починенным металлом, бывший его альпеншток. Катыш рухнул под ноги не ожидавших такой реакции братьев по механике Фёдору и Василию. Бутылки тюкнулись о ступеньку лестницы, раздался волнующий запах и с нежным бульканьем жидкость стала омывать бетонный пол площадки.
***
В гаснущем сознании Катыша вдруг явился мрачный средневековый подвал и два беседующих о чём-то незнакомца...
- Это восхитительно, досточтимый мэтр. Ваш механический слуга прекрасен. Он уже напугал до смерти отца - настоятеля. А то, что (как вы сказали) робот принимает клиентеллу и справляется с обязанностями секретаря, это подобно чуду. Тому самому чуду, которое, как никогда, нужно ордену Храма именно сейчас. Расскажите мне, как он действует, чтобы я смог защитить вас перед священным розыском, - неспешно произнёс высокий господин в белом сюрко с красным крестом на груди.
- Механизм болвана состоит из двух частей. В теле его, как вы видите, шестерни и колёса, приводящие в движение его рот и руки. А говорит он спрятанным в кафедре органом, вроде того, что играет на мессах в церкви Святого духа. Тут всё очень просто и видно, что никакого чуда нет. Поистине, чудо - разностная машина, стоящая в чулане за моей спиной. Она собрана из множества логических ключей. А каждый ключ это две или три шестерёнки. Например, ключ "Нет", это, когда вращение одного из двух колёс, запрещает вращение другого и наоборот. Есть ещё ключи "И" и "Или". Собранный вместе этот механизм может решать алгебраические задачи, вести бухгалтерию ордена, отвечать на несложные вопросы, помогает правильно написать письмо, не пропустив запятых и не наставив лишних, - открывая дверь в чулан, рассказывал тот, кого называли мэтром. Всего лишь шестерни и колёса, великий магистр, шестерни и колёса...
- Но что за сила вращает эти колёса? Кто или что приводит их в движение? Где ветряная мельница или водяное колесо? Где мулл или рабы, бредущие день и ночь по кругу?
- Ничего и никого не нужно, мой господин. Благодаря искусству далёкого друга Николаса, да продлит наука его жизнь, я получил вечное движение. Это колесо, верхняя часть которого скрывается за потолком на чердаке, устроено так, что будет само собою вращаться, пока существует вселенная.
- Но сэр Николас - алхимик. Священный розыск не трогает его только потому, что за него самым возмутительным образом заступился император Священной Римской Империи Германской нации Рудольф первый. Кстати, не поделился ли мастер с вами сведениями о транс-мутации. Ордену отчаянно нужно золото. И мы закроем глаза на его источник, каким бы подозрительным он не был, - негромко произнёс храмовник.
- Увы, я даже не смогу посвятить вас, ваша светлость, в причины и тайны вечного движения, ибо и сам мало что разобрал из слов мастера. Он сказал, что люди дорастут до понимания этого лишь к середине двадцать первого века, а теперь всего лишь четырнадцатый.
- Жаль, очень жаль.
- Но мой друг и учитель объяснил мне, как из зерна и воды получать напиток в десятки раз более хмельной, чем самое дорогое монастырское вино, очищающий раны, притупляющий боль и утоляющий печали. Имя ему Аль Коголь. И я готов открыть братьям секрет его приготовления.
- Не стоит показывать и рассказывать обо всём этом проходящим через Тампль профанам и дилетантам. А этого, подслушавшего наши тайны алкоголика, завтра публично сжечь!!! - указал Великий магистр прямо на Катыша.
Тени говорящих растаяли в пламени факелов, а голоса их слились с журчанием льющегося на площадку между этажами самогона.
***
С тех пор минул месяц. Страстотерпцы Тяпкин и Бабкин до сих по не платят за электричество и совершенствуют каждый своё творение. Механический их болванчик отлично справляется с клиентами.
Гриша купил ещё один подержанный КАМАЗ и к новому году собирается вывезти жену, сына и тёщу на Таити погреться.
А незадачливый "Рамон Меркадер", Пётр Аверьянович Катышков, Катыш, стал заметным активистом веганского движения Санкт-Петербурга. Он не пьёт ничего кроме зелёного чаю, поздоровел и устроился дворником в жилтоварищество. | |