Римских Рене. Изысканный труп (правая половина)

Изысканный труп (правая половина)

У нас оно как говорили: не верь покорству звериному, мосту в ледоход и безумию Гарлика. Немногие верили в безумие Гарлика - пока не забрался в крипту каноника Роше. Забрался ночью, тайком, ни тяжелые засовы не остановили, ни стиснутые челюсти ставен. Да что навесные караульщики! Никого в нашем городе не боялись крепче каноника Роше. И было за что.

Два десятка лет уже минуло с той поры, когда Роше, босой и с непокрытой, низко опущенной головой, пришел на соборную площадь - не главной улицей шел, широкой и прямой, а задворками ее, узлистыми от тесноты, так что и последние бедняки видели - и сложил свой меч к ногам архиепископа, моля о службе духовной взамен мирской. Два десятка лет минуло с той поры, когда архиепископ даровал милостивое соизволение, - а как был Роше для нас чужаком, так им и остался.

И то сказать: зачем знатному человеку, воину прославленному, чуть не самим императором обласканному, искать послушания? И обетов никогда не давал, которые при скверных ранах, коли в выздоровлении отчаялся, - обычай известный, а что вправду не давал - в том прилюдно поклялся и цветами, и терниями. И силы не утратил, или мужества, или ратного искусства - при бунтах не одним словом божьим мятежников вразумлял, чуть с соседним княжеством усобица - он первый на крепостной стене, пока прочий клир под полом отсиживается. И до власти не жаден - воли, конечно, много взял, благо его высокопреосвященство кашлем неисцелимо мучится, едва дышать может, - да ведь не во вред. У другого давно бы вся марка к рукам прилипла, а прежнего своего патрона он бы - хорошо, если в шею, не в могилу. Но не у Роше. Что же тогда? Окаянство какое, недуг вызревающий или просто непомерная гордость? Сколько ни судачили кумушки, мало не до блеска каждую косточку новому канонику перемыв, сколько ни хмурились их мужья, а истины не нашли. Оттого убедились, что дело здесь нечистое, темное. Будь иначе - скоро ясность вкоренилась бы, покой в душах. И как теперь не тревожиться?

Потом: пусть и снял Роше кирасу, но с пути шипов не соступил. Что ни проповедь - то о карах небесных, что ни наказание для провинившихся причетников - то без пощады, что ни приговор капитула - то смертный. Жестокая недоля - кремень среди кротких, такой и без умысла под себя подомнет, сколь бы ни превосходили его числом. Не напрасно молвят: капля яда цельный бочонок вина испортит, хочет она или нет!

Вот и стояли люди в храмах, глаза потупив, не смея поглубже вздохнуть, вот и не лазили юнцы, гораздые похвалиться удалью, в священный розарий при кафедральном соборе - цветы рвать, которых лишь прелатам касаться от века дозволено, и то по особым дням, когда обламывают они голой ладонью стебли и отравленные колючки обильно язвят плоть, а паства только губами к безвредным лепесткам припадает. Воры же церковные у нас, кажется, и вовсе перевелись - до памятного случая с Гарликом.

Гарлик канонику Роше не ровня ни в чем, а поди ты: всякий, у кого ни допытайся, захохочет сначала, а поразмыслив, согласится: похожи они, точно братья. Как так? Ну, про Роше толковано достаточно. У Гарлика история своя. Объявился он, когда гостил у нашего архиепископа князь из неблизкого курфюршества, - ох, не ко времени объявился. Раньше забреди он к нам или после того - никто бы дурного не заподозрил: мало разве рассудком скорбных по миру скитается, без роду-племени? А про Гарлика немедля слух расползся: не сам-де, а со свитой заезжего князя пожаловал. Да князь-то с присными своими спустя срок восвояси воротился, а Гарлика в гостях и позабыли. Должно, наскучил - из безумцев неудачные забавники; чтобы господ пресыщенных потешить, надо и умишка хоть горсть припрятать, - или отстал, заплутал безнадежно, дороги разбирать не умея, какой с убогого спрос. Всё вещи складные и понятные, а горожанам больше к сердцу иная догадка прильнула: что князь чужедальний не приживальщика от своего хлеба отлучил, а соглядатая к нам заронил. Вестимо, от врага добра не ждут, враг - он и есть враг, даже замиренный при прадедах. Зря ли распря с тем курфюршеством выдалась - злее не бывает: столько горя хлебнули, что и у нынешних детей во рту солоно.

И прогнать бы Гарлика вон - подсыл, не подсыл, а без него покрепче спаться будет - но угодны юродивые вседержителю нашему во розах и во когтях, худшей бы беды не навлечь! Поэтому гнездовал Гарлик у нас невозбранно, кормили его жалостливые богомолки, однако доверия к увечью своему он так и не сподобился. Наособицу их с каноником Роше отличали: оба сторонние, обоих стерегутся, чего оба желают, на что уповают - отец небесный весть. И не возразишь по совести - непохожи, мол. Похожи, даром что один норовом строг и сутану носит, а другой в гримасах да смехе наторел и волосы надо лбом выщипывает, как у девиц на выданье заведено.

И делили они, наперед о том не уговариваясь, еще вот какую слабость: к оружию. Каноник Роше в крипте под алтарем не обрядные дары хранил, не ученые книги, как след бы, а всё мечи да сабли, палаши и фальшионы, стилеты, кинжалы редкостной работы - охотник был до них ярый и толк понимал, конечно: чуть не с дикого края света обновы выписывал. И чудные же, наверно, были клинки, если берег их каноник Роше пуще зеницы, так берег, что и в бой ни разу не брал, а ведь неправедная кровь с пылу с жару для каленой стали - лучшее от ржи средство, раны отверстые - влитые ножны. И досужему любопытству поживиться нечем: кланялись канонику Роше о погляде - да не шаматоны, ухарства себе из пивной кружки нацедившие, а мужи именитые, шуток шутить не привычные, - нет, не расщедрился. Лишь служкам-подметальщикам когда к дверям прокрасться счастливилось и, от собственной дерзости трепеща, к щелке меж створок приникнуть - но что у молокососов-то, хоть вчетверо острооких, за соображение о ковочном мастерстве, о грозной мощи исконных горных соков, с которыми, коли закипят, кузнецу только и сладить? Гарлика, видно, их косноязыкие басни и подкупили: уж как он, бывало, то страже, то перехожим наемникам досаждал, были бы при железе, к узорным рукоятям и чищеным крестовинам тянулся - дивно, что не убил никто, кражу предположив. Отталкивали его лениво, посмеиваясь, а трогать не трогали - не тем ли и внушили Гарлику, что крипту тоже цел и невредим покинет?

Каноник Роше в трудах и заботах порой до зари бдел, минуты не выкроив вздремнуть. Вот и наскочил Гарлик в подземельной тьме - и свечи не запас! - точно на него.

Каноник с застигнутым наглецом церемониться не стал. Масляную лампу ему в самое лицо ткнул, брезгливыми пальцами подцепил за подбородок:

- А ну-ка... - и отшатнулся вдруг, словно обжегшись.

Галик бежать и не помышлял, стоял себе да знай вокруг озирался - на мечи и сабли, палаши и фальшионы, стилеты, кинжалы редкостной работы, мало ему было невзгоды, что на горячем пойман, что хватка у каноника Роше - палаческие клещи позавидуют. Однако, озираясь, задел ненароком своего полонителя взглядом - и тот опять отпрянул, будто ему щелоком в зрачки плеснули.

- Не смотри на меня! - вскрикнул каноник Роше - гневно, но и со страхом. Заслонился лампой и, щурясь на ее огонек так, что веки больными слезами набухли, продолжил потише: - У тебя крапивные глаза, не смей на меня смотреть, не то... И молчи, молчи. Глаза у тебя крапивные, а зубы, без сомнения, из чесночной луковицы пророщены. Не смотри на меня, свои чесночные зубы речами не размозжай - ты же всякое слово до гроба едкой своей слюной помрачишь... сделаешь, как велю, - жив останешься. Сам о том похлопочу. Ослепят, языка лишишься - но кощунников, что на дом господа нашего посягнут, доселе смертью казнили.

Не ведал, должно, каноник Роше, что безумца увещает. Да и откуда бы? Ведал бы - ино бы с ним говорил, а в городе, покуда память тверда, меж собой ворожили бы и ворожили: лжет Гарлик? не лжет? А не лгал. Выслушал каноника Роше, с почтением будто бы даже выслушал, а сомкнулись суровые уста - тотчас голову вздернул, взор навстречу взору. А потом залепетал что-то, сущую несуразицу, и столько ее было, что зараз не выплюнешь, во рту едва помещалась, щеки Гарлику раздув, как при гниении в деснах приключается.

Каноник Роше вздрогнул, побледнел, словно ему вместо румянца молоком скулы обдало, зашарил кругом себя - незряче, бесцельно, пловцом в судороге, что на спасение уж и не надеется... и вонзил впопад нащупанный нож Гарлику в грудь.

Тот покачнулся, брови в удивлении выгнулись - вот-вот посередке лопнут.

- Вы... мне... сердце разбили...

И каноник Роше ответил остуженным голосом, пожимая плечами:

- Разве не этого ты хотел?

Комментарии: 5, последний от 18/06/2014. © Copyright Римских Рене Размещен: 04/06/2014, изменен: 18/11/2015. 9k. Статистика. Статья: Проза, Постмодернизм 2014 Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: "Изысканный труп" - самая известная игра сюрреалистов. Ее цель состояла в объединении слов в неожиданные комбинации. Каждый участник делал свой вклад в композицию, следуя определенному правилу; совокупный текст считался образцовым произведением, запечатлевавшим всплески подсознания и проблески высшего - сюрреального - мира. В живописном эквиваленте игры участники совместными усилиями рисовали человеческую фигуру.

Римских Рене Изысканный труп (правая половина)

Римских Рене
Изысканный труп (правая половина)