В очередном жизненном воплощении господин I. мало изменил своим склонностям. Он был привычно порывист и впечатлителен, прозревал тончайшую напевность в мелодическом дрожании красок, слагал звук с цветом, отравлял смысл цветочными ароматами и насыщал слова сиянием хроматических привкусов. Он сохранил противоречивость души, скроенной из едва подходивших друг другу частей, слабость к ледяному вину и засахаренным фиалкам, даже неверную, расшатанную пылкость, что раздражала кровь в сонных прищурах ран. И он вновь встретил господина D.
Сущность господина D., однако, распалась на две половины, каждая из которых сотворила себе отдельное человеческое обличье. И господин I. узнал их обе: одну - по причудливо иссеченным запястьям, другую - по фантасмагориям в стихотворных окладах.
Первый D. унаследовал несгибаемую волю и ярое жизнелюбие, беспощадную изобретательность и победоносную отвагу. С господином I. его связала прежняя дружба - ревнивая, лютая, отчего порой лишь уместная разлука препятствовала обоюдным выстрелам и лезвийным замахам. Второй D. был чувствителен и слезлив. Его надорванное воображение скиталось по одичалым зимам, исторгало из стигматов рубины искусной огранки, но говорил он о своих видениях немного, а записывал и того меньше. Он требовал от I. приязни, I. требовал от него созидания, а первый D., считая позором метемпсихическое родство с "неудачником" и "тряпкой", требовал от своего доппельгенгера немедленного самоубийства.
Утомленный сюжетной непредсказуемостью последней инкарнации, I., однако, не уставал удивляться, сколь ничтожны возможности современной личности, которая расползается по швам, раскалывается послойно на сугубо одномерные, односторонние, односложные фрагменты. Ах, если бы D. остался единым подобно самому I.! Ах, если бы... если бы всё коснело в неизменности и неизбежности?..
I. ужаснулся.
"Измельчал ли мир? - воззвал он, за неимением лучшего судьи, к зеркальному отражению. - Или это я измельчал, даром что цел и невредим, а не разъят по кускам?"
"Не могу сказать определенно, - откликнулось отражением надтреснутым голосом и усмехнулось углом трещины. - Видишь ли, в разбитом зеркале каждый осколок обладает собственным мнением".