Улицы с раннего утра запруднены людьми и окутаны суетой, будто за день приезда государя. Город, вечнозеленый, гордящийся приветливыми улыбками и чистотой, обрастает уродливыми наростами. На строительство баррикад идет все попадающееся под руки. Горожане разбирают железные пути, перекрывая дорогу рельсами, наваливая горы мебели и всякого мусора.
- С дороги! Посторонись! - громко командует длиннобородый старик, восседая на козлах повозки.
Путь телеги как раз пересекает группа гражданских, сгибаясь под весом плотно набитых мешков. Перекресток с четырех сторон обрастает настоящей стеной, готовой закрыть защитников от пуль врага.
- Принимай товар, - распоряжается тот же дед, привлекая внимание взмахом руки.
Обступив повозку, люди с большим трудом, пыхтя, сгружают сваренные из рельс и шпал ежи.
Гудок заставляет работников расступиться, пропуская на проезжую часть военный автомобиль. И без того тихоходному мотору приходиться по черепашьи продираться через лабиринт укреплений.
- Вот где-то так и будет выглядеть, - майор Максим первым выскакивает из машины, лихо перескочив прямо через открытый борт.
Сидящему за рулем Швецову приходиться повозиться с застежками. На автомобильных очках остается мелкие отметины-веснушки от брызг масла и дорожной грязи. Открывая дверь, он мимоходом скашивает глаза на ползающих по мостовой магов. Юные дарования на присадках вертятся вокруг скрупулезно выводимых на улице символов. Алексей достает из нагрудного кармана миниатюрную книжицу, в очень ветхом кожаном переплете и рассыпающимися страницами.
"Вроде бы все сходиться", - подполковник тщательно сверяет узоры рун и переплетенья лучей.
Найденная в закоулках заклинательной комнаты, книжица уступает времени, местами поддавшись плесени и гниению. В Академии рунические ловушки не практикуют, но сейчас маг-недоучка уверен - заклятия сработают. Лишь бы не оплошать со смытым и трудно различимым рисунком.
- Превращать каждый дом в крепость хорошо для лозунгов на плакатах, - продолжает Максим, - но у нас даже с ополчением нет сил для цельной круговой обороны. Лучше сосредоточиться на вот таких пересечениях дорог.
Он оборачивается, указывая на возвышающиеся над остальными домами трехэтажки.
- Там хорошо бы организовать опорные пункты. Поставим "Максим", пускай работает. Если что случиться, - начальник штаба поочередно смотрит на фланги, - люди отсюда смогут отойти.
- Значит зацепиться за городские окраины мы не сможем? - немного разочарованный Швецов несколько иначе представлял битву, случись ей перекинуться в застройку.
- А зачем? - пожимает плечами майор. Он дышит на линзы и протирает очки платком. - Пускай втягиваются в глубь улиц, им же хуже. Увлекутся, откроют бока под удары.
- Что еще можно сделать?
- Деревья долой. Спилим, будет дополнительное препятствие для готских машин. Только не под корень, пенек гусеницу не остановит, но колесные броневики точно увязнут.
Швецов смотрит на баррикады. Люди продолжают копошиться, из окон домов с высоты этажей летит мебель, тот час подхватываемая и сваленная грудой. Из дверей поспешно уходят груженные чемоданами женщины, тянущие за руку испуганных, не понимающих ничего детей. Проемы незамедлительно занимают вооруженные горожане и солдаты.
До смерти
Двое подростков в коротких штанишках кантуют мусорный бак, пока третий, взобравшись, активно мазюкает надпись черной краской.
"Надеюсь в роковой час у Ольхово достанет смелости", - думает, глядя на мальчишек Алексей.
Один из ополченцев карабкается, держась за многочисленные выступы баррикады. Под свист и аплодисменты оставивших работу защитников, вгрызается в щель древко и ветер сам разворачивает Симерийский флаг.
- Давай танк тут поставим, - отрываясь от зрелища, предлагает штаб-офицер. - Готам от Федоровки прямая дорога как раз сюда.
- Хорошая идея, - кивает Максим, взглядом выискивая удобное место для капонира. - Он все равно черепахой плетется, пусть хоть какой толк будет.
Начальник штаба умолкает, остановленный взмахом руки подполковника.
- Ты слышишь это? - приглушенным шепотом спрашивает он.
Федоровка. Тоже время
Анатолий пробует пальцем выщербленную заточку лопаты. Специальных армейских инструментов почти нет, а подаренный крестьянами инвентарь приходит в негодность пугающе быстро. Парень за последние сутки два черенка сломал, вгрызаясь в каменистую, переплетенную корнями почву. В некоторых местах солдатам и добровольцам приходится браться за кирки, выкорчевывая целые пласты каменной породы. Труд однако дает плоды. С гордостью глядя на собственноручно вырытое гнездо для стрельбы, Толя с чувством выполненного долга погружает лопату в землю.
"Как же я устал", - переводит он дух.
Пальцы с немалым усилием справляются с тугой крышкой фляги. За солнечные часы емкость нагревается, но даже теплая влага приносит облегчение отбивающей ритмы барабана голове. Все суставы ноют с непривычки, истертые мозолями ладони горят.
- Ты уже закончил? - с легкой улыбкой, как бы невзначай любопытствует сидящий на ящике Вячеслав.
Он старательно мотает просушенные свежие обмотки. Снабжение даже у регулярной кавалерии оставляет желать лучшего. Вроде не пехота, а положенные сапоги в дефиците.
У измотанного ополченца сил хватает только на кивок.
- Тогда пошли посмотрим, - Слава хлопает себя по коленям и бодро встает.
На труды пота и крови драгун смотрит, не скрывая издевательское покрякивание и смешки.
- Это разве окоп? - критикует он, так и эдак обходя творение юноши. - Яма какая-то.
- А окоп и есть яма, - бубнит надувшийся Анатолий.
- Одной ячейки мало будет, - продолжает, пропустив замечание мимо ушей Вячеслав. - На тебя одного еще две нужно.
Драгун смеется, теребя за плечо совсем сникшего парня. Бедняга на один небольшой участок сил угробил, что ноги не держат и мозоли, будто в огонь руки опустил.
- А ты думал война одни подвиги и тра-та-та? К ратному делу готовиться нужно, день два, три, а то и месяц. Мы вон в горах когда сидели, больше голодали, чем дымный порох глотали. Подвозов нет, колодец пересох, а вокруг жара да башибузуки в ущельях верещат по своему.
В траншею спрыгивает вернувшийся из села Григорий.
- Ты этого сказочника меньше слушай, - подначивает товарища унтер-офицер, подмигнув слабо улыбнувшемуся Анатолию.
- Можно поверить, я сочиняю, - деланно обижается Вячеслав.
Отмахнувшись, Гриша хлопает по ящику, приглашая молодого добровольца.
- Держи, - он торжественно достает завернутую в старые порты каску, вручая юноше. - Меньше не было, - командир отделения скептически осматривает несколько комично сидящий на мальчике шлем, - но тут не красота важна. Ты только ее обшей, распори штаны, они все равно рваные.
Анатолий с любопытством осматривает обновку. Тяжелая, даже сейчас шею начинает покалывать от веса. Каска красиво блестит на солнце, смотря в даль расправившим крылья двуглавым симерийским драконом.
- Больно много толку от нее, - не упускает возможности вставить пять копеек Вячеслав. - Ребята по одной такой стреляли, винтовка на вылет прошила. Револьверную пули и ту не держит. Тяжесть только зря таскать.
Гриша швыряет в хохочущего драгуна подвернувшимся куском грязи.
- Носи. Готы больше с гаубиц и минометов бьют, от осколков каска тебя хоть как-то убережет. Да и пулю, нет-нет, но и отведет.
- Господин унтер-офицер, - привлекают внимание с наблюдательного пункта. - Танк кажись.
Прислушавшись, теперь и правда можно услышать отдаленное гудение мотора. Удивительного ничего нет, готы, что ни день, катаются туда-сюда. Иногда можно даже увидеть корпус машин, как правило выныривающих из балки и скрывающихся за высотой.
Григорий тянется к телефонной трубке - лучше сразу доложить. Готы вот так несколько суток глаза мозолят, пока не примелькаются, а потом выскочат, как черт из табакерки и шарахнут из пушки.
Однако не успевает драгун закрутить ручку аппарата, как в след за одним мотором заводится еще. Затем снова и снова. Не проходит и минуты, весь фронт ревет ожившими машинами.
Ольхово
Первая тройка аэропланов покидает высоко летящий строй, устремляясь вниз с грацией падающего на жертву ястреба. Под громкое тарахтенье открытых моторов, на улице вмиг воцаряется паника и неразбериха. Необстрелянные ополченцы бегут, кто куда, сталкиваясь друг с другом и лишь больше создавая заторы.
- Не кучкуйтесь! Вы лишь создаете им цели! - пытается докричаться Швецов, но голос глохнет в вое пикирующих самолетов и человеческом гвалте.
Руки начальника штаба сжимаются на плечах подполковника, не смотря на явную разницу в весе швыряя в сторону. Не успевший даже вздохнуть Алексей оказывается накрыт майором.
Спаренные установки "Максимов" выдают длинную очередь. Сплошная стена трассирующих пуль волной проходится по мостовой, выбивает куски бетона, хлестанув по стенам и накрыв баррикады.
Улицу сотрясает дикий вопль, пронизывающий до костей.
Кому повезло, находят укрытие за лестничным пролетом ближайших домов или упав за плотно набитыми мешками.
- Врача! - слышно от баррикады, заглушаемое криками.
Припорошенный стеклом и черепицей, штаб-офицер приподнимает голову. Сердце холодеет от происходящего на улице. Несколько человек катаются по мостовой, извергая из страшных пробоин толчки крови.
Один из ольховцев, сидит прислонившись к стене дома. Одетый в приплюснутую фуражку и затасканную серую одежду, мужчина часто дыша смотрит на вывороченные внутренности.
- Помогите, - как заведенный шепчет он, будто в никуда.
Поднимая голову, Швецов только и успевает провести взглядом уходящие трипланы. Готские самолеты, рискуя зацепить шасси крыши домов, летят поразительно низко. Кажется можно протянуть руку и коснуться нарисованной на борту молнии.
- Не стойте на открытом пространстве! - в который раз кричит Алексей, пытаясь собрать мельтешащих без проку людей.
- Барон, - привлекает внимание Максим.
- Скорее, нужно уносить раненных, - не обращает подполковник внимание.
- Барон! - начальник штаба с силой дергает за рукав Швецова. - Мы справимся. Вам лучше покинуть опасный участок.
Штаб-офицер словно не слышит, пристально смотря в небо. С западной стороны к городу медленно приближается дирижабль. Из облаков как раз показывается обшитый металлом корпус. Как же он огромен! Приземлившись, вполне способен покрыть если не все Ольхово, то Федоровку уж точно.
"Нам его не остановить", - даже забыв испугаться от вида парящего чудовища, отстранено думает Алексей.
Воодушевленные прошлым успехом, трипланы заворачивают круг для нового захода. Барон готов дать клятву, будто видит во всех деталях наглое улыбающееся лицо пилота. От злобы и бессилия кровь хлещет в голову.
- Стреляйте! - кричит Швецов, указывая на приближающиеся аэропланы. - Стреляйте по ним!
Первыми отзываются более дисциплинированные драгуны Бульбаша. Выстрелы раздаются из-за баррикад, всадники выскакивают с дверей и стенных проломов, во всю поля в воздух. Особо отчаянные даже взбираются на крыши, в серьез вознамерившись покарать почувствовавших безнаказанность готов. Проходит совсем немного времени и примеру швецовцев следуют и ополченцы.
- Плотнее огонь! - Алексей в запале врезается в самое скопление, глохнув от беспорядочной пальбы.
Ни одна из пуль не достигает цели, но ошеломленные отпором, летчики паникуют. Трипланы качаются и разрывают построение, ломанными линиями уходя на безопасную дистанцию.
Не успевают защитники возликовать малому успеху, как в глубине города последовательно гремит целый каскад разрывов. Земля уходит из-под ног Швецова, перед глазами все плывет и сам будто погружается в бурный речной поток.
- Барон! - теребит штаб-офицера майор. - Барон, что с вами?
Алексей с трудом разлепляет тяжелые веки, обнаружив себя лежащим плашмя на улице. К горлу подступает тошнота, голова раскалывается на части, распуская волны боли по всему телу.
- Готы пытались бомбить наши склады, - уверенно говорит Швецов, сплевывая тягучую, обжигающую горло слюну.
- Как? - в глазах ошарашенного Максима застывает паника.
Запасы медикаментов, боеприпасов и продовольствия - откуда колбасники вообще узнали их местонахождение? Страшно представить масштаб катастрофы, найди бомбы цель. За один день, за одно попадание оборона Ольхово превратиться в труху.
- Да все в порядке, - успокаивает постепенно приходящий в себя Швецов. Он поднимается, повиснув на плече Максима, - я загодя поставил магические печати. Защита выдержала, по мне слегка стукнуло откатом.
Швецов восстанавливает дыхание и смотрит на достигший таки черты города дирижабль. Не смотря на приближающуюся катастрофу, бой пробуждает нечто первородно-звериное в симерийском офицере. Первоначальное отчаяние рвет на части порыв схватки.
"Пора показать им, на что способно Ольхово", - оскалив зубы думает он.
* * *
- Гнезда! Гнездо! Я Ласточка один! - орет Дуглас, пытаясь соревноваться в крике с порывами сдувающего ветра.
Летчик выглядывает из кабины на расстилающийся внизу город, не сдерживая отражающуюся на лице злобу. Проклятое Ольхово! Будь дело стенам и камню, он был проклял городишко вместе с жителями. Дуглас бросает последний взгляд на упавший триплан. Самолет лежит, глубоко войдя носом в клумбу и задрав хвостовик. Далеко разбросанные крылья, вместе с остальными деталями валяются среди дворов. Даже сейчас можно различить группки симерийцев, продвигающиеся перебежками от укрытия к укрытию и неумолимо окружающие разбившийся аппарат.
"Лучше бы пилоту умереть при падении", - думает гот, памятуя байки о попавших в руки монархистов пленных. Он как оберега касается рукояти затворного пистолета. Что ни произойдет, варвары его живым не возьмут.
Набрав более безопасную высоту, Дуглас повторно вызывает штаб.
- Гнездо, я Ласточка один, - летчик не перестает вертеть головой, выискивая мельтешащих внизу пехотинцев. Второй раз попасть под плотный огонь желания нет. Чувство полета и почти божественного всемогущества было обрушено и затаилось в дальнем темном углу, скребя коготками о душу, - все бомбы не достигли цели. Повторяю - враг отразил атаку.
Лейтенант до сих пор не способен объяснить логически произошедшего. Да, местные аборигены отчаянно защищались, но без специальных противовоздушных пушек или на крайний случай пулеметов, остановить готов не могли. Группа Дугласа вышла к указанному району без потерь. Заход на бомбометание выполнили, будто маневры отрабатывая, все выглядело задорной игрой. Почему же ни один из зарядов не достиг цели, взорвавшись еще в воздухе? Магия? Вздор! Гот на нескольких фронтах сталкивался с царскими чародеями, в реальном бою они просто балаганные фокусники.
- Ласточка один, я Гнездо, - наконец отзываются с тыла, - уничтожить цель. Повторяю, уничтожить склад противника любой ценой.
Дугласу, и без того изъеденного нервами, хочется послать штаб к этому самому складу. До попадания в бригаду Ли вся война выглядела сплошной увеселительной прогулкой. Симерийцы были безынициативными, словно потерявшие пастуха стадо. А тут, среди руин и ям воронок горожане не перестают стрелять. Они и сейчас пытаются отстреливаться, припав на колено и сжимая в руках древние ружья.
- Второй, Третий, за мной, - вызывает Дуглас замаячивших по бокам сопровождающих. Он перегибается через кабину, проверяя снаряженные короба спарки "Максимов". - Цель та же, это здание нужно похоронить.
Тройка постепенно снижается, вклиниваясь в эпицентр разворачивающегося спектакля. Завернув круг, трипланы вынужденно пересекают линию завалов и баррикад. Снизу незамедлительно открывают огонь. Люди в гражданской одежде, прячась за грудой стройматериалов, обозначаются клубами огня и дымного пороха. Единожды громко ухает крепостное ружье.
- Не отвлекаемся, - лейтенант вжимается в кресло, нервно оглядываясь. Хоть защитники и мажут, но свистящие у фюзеляжа пули заставляют тело покрыться ознобом. - Заходим на бомбометание.
Выжимая из хлипких фанер все возможное, готы на максимальной скорости минуют улицу. Пальба продолжает греметь, но уже далеко позади, на оставленных за спинами укреплениях. Отдельные группки туземцев, выскакивающие на мостовую, в расчет можно не брать.
"Вот и склад", - пилот облизывает губы мелко подрагивающим языком.
Впереди показывается несуразное деревянное здание, по типу барака. Тут, согласно наводке, засевшие в Ольхово монархисты держат большую часть боеприпасов.
"Господи, - гот вжимается в штурвал, подавшись вперед, будто готовясь к прыжку, - всего одна бомба"
Единственное удачное попадание и все, осада завершится. И без того страдающие патронным голодом, защитники останутся со штыками и шашками. Не пройдет и нескольких дней, Ольхово падет.
- Магия! - Дуглас, увлекшийся целью, вздрагивает от крика в наушниках.
С земли ввысь устремляется тянущий шлейф шар огня. Идущий слева триплан как бы с ленцой заваливается на бок и уходит с линии выстрела. Сгусток энергии, фырча подрагивающими языками пламени, минует юркий самолет.
Лейтенант улыбается. Ох уж эта магия, пугало для необстрелянных новобранцев. На деле, толку от фокусов? Медленно летящий, заметный со старта шар огня бесполезнее пистолетной пули.
- Второй! - кричит истерично Третий. - Сзади!
Вроде бы промахнувшееся заклинание, неожиданно меняет траекторию. Сделав петлю, шар уверенно заворачивает, садясь на хвост готскому аэроплану.
Дуглас пытается что-то сказать, крикнуть Второму уходить, снижаясь максимально вниз, но язык разом пересыхает. Как?! Гот всю неделю провел в боях, вылетая по многу раз на день. Сражения в воздухе с примитивными самолетами и летающими животными. Поддержка наступающих колонн, бомбежки отступающих войск Брянцева. Нигде симерийские маги ни разу не оказали серьезного сопротивления. Что не так с этим городом?!
Второй пытается уклониться, отчаянно заворачивая виражи. Сгусток магии, будто водимый за веревочку, без труда повторяет самые сложные фигуры пилотажа. Проходит совсем немного времени и триплан сам превращается в пылающий факел.
Не в силах вынести предсмертный вопль товарища, Дуглас срывает наушники.
- Разнеси там все! - обернувшись, летчик тычет второму номеру на склад.
Тот утвердительно поднимает готовую к броску бомбу.
Происходящее дальше, не поддается объяснению. Идущий справа самолет просто сминается в гармошку. Лишь падают вниз отдельные, изуродованные запчасти. Аэроплан будто врезается во что-то невидимое.
Вот тут нервы Дугласа не выдерживают. Он, конечно, слышал о аэростатах, применяемых для защиты Екатеринграда. Подвешенные за воздушные шары тросы в какой-то степени затрудняли движение, но если сделать ловушки скрытыми от человеческого глаза... Нет. Не отдавая отчета действиям, пилот тянет штурвал на себя.
"Да пропади оно пропадом", - плюется он, уводя машину прочь от проклятого склада.
Тут-то триплан и ловит тяжелую симерийскую пулю. Прямо в двигатель. Без сверхъестественных ухищрений, просто шальной, одинокий свинец. Движок кашляет черной слизью топлива, вспышка огня вмиг покрывает весь самолет.
- Всем, - доносится в эфире, - отбой. Повторяю - отбой. Немедленно покинуть черту города.
Титаноподобный дирижабль, так и не углубившись в Ольхово, сбрасывает бомбы прямо на головы городским окраинам.
Федоровка
Стараясь лишний раз не шуршать и не делать резких движений, Майкл раздвигает кусты. Сквозь густорастущий терновник открывается отличный обзор на симерийские позиции. Федоровка вновь объята пламенем. Повсюду, на всю протяженность поселка, вспыхивают огни выстрелов. Приходится стелиться к земле, вжимаясь в траву от свистящих на головой пуль.
Сбоку раздается свисток, срывающийся на невнятный хрип.
- Не толпитесь! - из кустарника мелькает оперенная широкополая шляпа. Переложив саблю в левую руку, офицер делает пару выстрелов из револьвера. - Прячьтесь за деревьями!
Позади, глубоко за лесополосой, взволнованно ржут оставленные лошади. Готские кавалеристы пешим порядком пытаются продраться вперед. Залегшие разведчики Майкла как раз видят перебегающих бойцов, отстреливающихся на ходу из рычажных карабинов. Люди используют любое углубление или холмик, но солдат прижимают к земле. Жидкая посадка не самое лучшие укрытие. Вниз целым снегопадом падают срезанные ветви и сбитая листва. От частых попаданий стволы деревьев разлетаются в труху.
Особенно мешает изрыгающий огонь дзот. Пусть и не чета западным пулеметам, симерийская поделка доставляет кучу проблем. Глухо бьющая картечница россыпью хлещет по лесной полосе, заставляя всадников рассеиваться по всей посадке. Ответная стрельба готов звучит редкими хлопками - голову высунуть себе дороже.
Из углубления канавы вопят, то призывая на помощь всех святых, то страшно богохульствуя. Постепенно ор становиться все более хнычущим.
- Держите его! - кричит, наседающий на раненного санитар.
Шестилинейная пуля едва не отрывает ногу, болтающуюся на остатках мяса и ниток нервов. Не долго думая, медик извлекает тесак и дорезает обрубок.
- Колите морфий, - он, не обращая внимание на крик и ругань, до скрипа резины перетягивает жгут. - Все, уносим его. Живее!
Майклу остается лишь скрежетать зубами. Если не заткнуть картечницу, легкой кавалерии придется совсем худо.
Наконец раздается буханье ожившей высоты. Разведчик приникает к биноклю, ожидая попадания шелестящего снаряда. Взрыв. На какое-то время низенький холмик вражеского дзота скрывает вспышка и взметнувшийся ввысь столб поднятой волной земли. Картечница в последний раз харкает, прежде чем резко замолчать.
- Молодцы канониры, - доноситься пыхтение залегших недалеко бойцов, - с одного выстрела уложили.
Уже через секунду точка оживает, заставляя Майкла сдавленно выругаться. Симерийцы, будто в насмешку, выдают длинную неприцельную очередь.
- Рацию, - не отрываясь от бинокля, капитан протягивает руку. - "Скала", я "Саламандра". Юг сто, восток пятьдесят.
Разведчик, не веря ушам, поднимает голову, расслышав сквозь стрельбу характерное гудение. Увы так и есть - среди облаков можно разглядеть уходящие на запад самолеты. Крохотные с такого расстояния аппараты будто пчелы, жмущиеся к улью дирижабля.
"Что-то рано они", - ничего не понимает Майкл, провожая взглядом явно ретирующийся и пуще того поредевший воздушный флот.
Вновь напоминает о себе двести третья, на этот раз заводя адскую шарманку на полную. Майкл даже машет рукой, веля подчиненным ниже прижать головы. Гул с высоты напоминает рев прорвавшегося из глубин ада зверя. Бесконечная, тянущаяся на одной ноте пальба будто игра съехавшего с катушек дирижера. Мелодия десяток гаубиц срывается лопнувшей струной на визг падающих снарядов. Варварам сейчас не позавидуешь, вот так сидеть в ямах и пригнув головы вспоминать ложных богов, ожидая летящую свысока смерть. Хотя... гот злорадно улыбается - так им и нужно. Еще мгновение и огневая точка монархистов превратиться в одну братскую могилу. Фугас взроет самый глубокий окоп, выкорчевывая защитников. Не помогут ни бруствера, ни деревянные перекрытия дзотов.
Первый снаряд, неестественно скривив траекторию полета, ломанными линиями резко уходит в сторону. Второй, потеряв инерцию, будто на парашюте падает вниз. Да так и вонзается в землю перед картечницей, не взорвавшись, будто пустышка-болванка.
- Это еще что за?..., - шепчет разведчик, с дрожью наблюдая за падающими куда ни попадя бомбами.
Не веря глазам, Майкл подкручивает четкость на бинокле. Все так и есть. Словно канониры Джона Брауна разом теряют отточенные за года навыки. Укрепрайон Федоровки стоит целехонький, продолжая огрызаться, в насмешку над потугами готов.
- "Скала", я "Саламандра", - разведчик с трудом удерживает дрожащими пальцами тангенту. К горлу подступает ком. - Атака отражена. Ни одного попадания.
Долгое время штаб молчит, даже стрельба на переднем крае звучит как-то вяло.
- Принял, - шум помех не в силах скрыть обреченность.
И тот час за спинами рычат заводимые моторы. Скрипит переломившаяся акация, шурша ветками медленно заваливаясь навзничь. Сквозь посадку, звеня траками, продирается бронетехника. В коротких шортах и безрукавках, пехотинцы восседают прямо на верху, придерживая барабанящие об ветви каски с широкими ободками. Майкл оглядывается, провожая взглядом понурые, перепачканные пылью лица бойцов. В глазах людей явственно застывает неуверенность.
Штурм проходит далеко от намеченного плана.
Гриша, скользя по окопу, на ходу передергивает затвор винтовки. Хорошее у колбасников все же оружие. Руки унтер-офицера быстро привыкают к легкой в обращении трехлинейкой. И бьет точнее и не нужно перезаряжать после каждого выстрела. Пусть конечности и не отрывает, но всяко лучше отечественной Крынки. Благо у готов магии нет, с волшебством и такими игрушками республиканцы весь мир бы покорили.
Сделав перебежку, драгун аккуратно выглядывает из амбразуры. Смертельная партия неуклонно близиться к Миттельшпилю, тем более на шахматную доску поспевают главные фигуры. Колона вражеских вездеходов и танков пытается провести маневр разворота прямо в жерле схватки. Первая машина уже стоит, уткнув свернутую на бок пушку в землю. Из пробоины валит клуб дыма и огонь быстро распространяется, обволакивая катки. Остальные торопятся обойти невезучего товарища, подставляя бока и рассыпаясь в стороны. Пехоте приходится еще хуже. Стрелки под огнем из окопов валятся кубарем вниз прямо на ходу, рискуя переломать кости.
Шума полета Григорий не слышит, лишь колышется под ногами взрыхленная земля. Снаряд, точно угодив прямо в насыпь, пробивает траншею насквозь. Лишь выглядывает наружу острая морда. Матернувшись от неожиданности, кавалерист теряет равновесие и летит на дно. Вспышка боли пронзает лопатку до рези в глазах.
- Алена, что с защитой? - облизывая пересохшие губы, драгун смотрит на остроконечный снаряд, боясь лишний раз вздохнуть.
- Разрываю - больше нельзя, - чародейку едва слышно за хрипом и кашлем.
Маги облюбовывают недокопанный, открытый сверху блиндаж. Волшебница загодя расставила в лишь ей ведомой последовательности свечи, распространяя головокружительный, доводящий до тошноты запах. Земля изрисована линиями и знаками, то вспыхивающими светом, то идущие во все стороны трещинами. Непонятные драгуну руны и символы как будто живые и в неутолимой жажде поглощают округу. Почва превращается в неестественное, мертвое крошево, целый пласт травы у блиндажа чернеет.
Сами колдуны выглядят не лучше. Хуже всего приходится неопытным, присланным из академии юнцам. Недавние студенты лежат, до сих пор соприкасаясь разом иссохшими руками. Кожа мертвецки бледнеет, губ, лишившихся крови, почти не видно.
- Они хоть живы? - Григорий с сомнением и опаской смотрит на распластанные тела. Будет нехорошо угробить ценных магов в разгар боя. Розумовский шкуру живьем спустит и в качестве трофея на стенку прибьет.
Алена единственная из троицы остается в сознании, как-то пытаясь при этом передвигаться. Правда приходится неуклюже опираться на все четыре конечности. Явно с замутненными глазами, девушка впечатывается головой об стенку.
- Живы, - она шмыгает и проводит рукой по носу, размазав по лицу кровавую полосу, - но лучше увести их подальше.
- Слава! - унтер-офицер за локоть ставит чародейку в вертикальное положение. Но и так всем весом приходиться опираться на окоп. Грудь девушки часто вздымается издавая хрипы. - Бери еще троих и уводи магов.
Григорий с сомнением смотрит на шатающуюся и едва хватающую ртом воздух Алену.
- Ты тоже уходи.
- Без няньки обойдусь, - неожиданно зло огрызается бестия, отталкивая драгуна. Спотыкаясь, на подкашивающихся ногах она передвигается по траншее. - За боем лучше следи.
Давление на фланг отделения Гриши спадает, давая кавалеристу возможность осмотреться. Разношерстному отряду из драгун и ополчения несказанно везет. Пережив за куполом артподготовку, защитники отделываются одним раненным. Скрипящего зубами бойца как раз перематывают бинтами в области ноги.
- Я могу драться, - вцепившись в китель товарища и быстро бледнея, молодой драгун все еще храбрится. - Просто поднимите меня к ячейке.
Взобравшись наверх, Григорий принимает из рук ближайшего солдата бинокль.
- Где готы? - спрашивает он, заметив не ко времени замолчавшую картечницу. Из дзота лишь изредка постреливают винтовки.
- Вот они, - драгун, пригибаясь, указывает на лево, - кажись на прорыв пойдут.
Колбасники вероятно и правда изготавливаются для решительного броска. Один танк лихим наскоком устремляется прямиком к мосту, достигнув основания каменной кладки. Готская пехота, сверкая штыками и сгорбившись чуть не до земли, неотрывно следует за бронированной машиной. Лишь рикошетят о стальные листы лба и башни искры попаданий.
- Ну-ка братцу, - Григорий изготавливает винтовку, стараясь особо не светиться резкими движениями, - по мосту, кучно - пали!
Вот тут республиканцы, не успев взойти на мост, начинают падать. Обстрела с боку никто не ожидает и нескольких разят наповал. Остальным приходится залечь и в спешке расползаться, ища спасения в складках местности.
Одновременно танк попадает под огонь крепостных ружей, сразу с нескольких направлений. Двадцатимиллиметровые кувалды, пущенные чуть не в упор, во многих местах пробивают броню. Резко забуксовав, машина качается и замирает, как вкопанная. На этом мытарства несчастной пехоты не заканчиваются. В землю за подбитой техникой врезается дернувшаяся испуганной змеей молния. Затем еще и еще. Загорается трава, быстро распространяя черный удушливый дым. В мареве едва удается различить мельтешащие в панике человеческие фигуры.
- Никак не угомониться, чертовка! - памятуя чародейку, Гриша выщелкивает отстрелянную гильзу.
Остается наедятся, Алена знает, что делает. Без хрупкой на вид девушки, Федоровке и всему Ольхово придется очень не сладко.
Григорию и остальным приходится юркнуть вниз, едва успев уйти от ухнувшего рядом снаряда. Следом за взвизгнувшими осколками, издали глухо бьют пулеметы.
- Осторожно! - доносится с опозданием.
- Что это было!?
Унтер-офицер и сам едва понимает, краем глаза успев разглядеть появившееся чудовище. Вдвое длиннее обычных танков, непропорциональное творение готской инженерии ощетинивается во все стороны стволами. Помимо головной, возвышающейся над остальными, танк оснащен еще двумя башнями. Пусть и перемещаясь с черепашьей скоростью, гигант ведет круговой огонь. Пулеметы, торчащие как спереди, так и с бортов, не перестают хлестать по траншее, заставляя защитников вжиматься в землю. На миг кораблеподобный танк скрывается в клубах дыма, словив рылом орудийный снаряд. Машина даже не останавливается, уверенно ковыляя к мосту.
- Это мы, - вовремя предупреждает вернувшийся Вячеслав.
- Почему картечница замолчала? - Григорий, неудачно свалившийся в траншею, сплевывает попавший в рот песок.
- Перегрелась, - драгун пропускает мимо себя команду и на секунду выглядывает наружу, - патрон прямо в казеннике плавится начал. - Да не переживайте, - он весело подмигивает съежившемуся внизу Анатолию, - уже подмога спешит.
Над полем боя проносится воинственная песнь горна.
Сидя в седле, Алексей Швецов смотрит за разворачивающимся строем казаков. На станичников и в бою любо дорого смотреть. Пригнувшись к холке и спрятавшись за пышными гривами, с пиками на перевес они гыканьем погоняют и без того разгоряченных коней. Подполковник улыбается, глядя на импульсивную жестикуляцию готских офицеров. Едва за бугром показываются высокие папахи, в рядах неприятеля воцаряется смута. Можно покорить воздух, отстроить самые смертоносные машины, но стоит запеть симерийской стали и удаль покидает готское сердце. Отстреливаясь, цепи пехотинцев пятятся, даже не помышляя принять рукопашную.
Подполковник оборачивается на тарахтенье, провожая взглядом петляющих по улочкам и меж дворов бронемашины. Подоспевшие из Ольхово танкетки, громко пыхтя моторами и выбрасывая клубы пара, входят в загодя вырытые капониры. По посадке, одновременно с села и города бьют все имеющиеся пушки.
В этой ситуации республиканцы предпочитают не рисковать. Тяжелый танк, подцепив подбитую машину тросами, начинает сдавать назад.
"Еще один день, - Швецов устало вкладывает шашку в ножны, - мы все еще живы"