Аннотация: Смутное время в российской истории; Смута во времени и пространстве; Война мифов; Смута - кризис или катастрофа?; мифотворцы Смутного времени; Исторические персонажи Смутного времени: Борис Годунов, Непобедимый император Дмитрий Иванович
9. СМУТНОЕ ВРЕМЯ: I. О СМУТЕ; НАЧАЛО
Смутъ недоброе д?ло. Она смутом по домамъ ходитъ. Смута,... тревога, переполохъ; | возмущенье, возстанье, мятежъ, крамола, общее неповиновенiе, раздоръ меж народомъ и властью; | ... |домашнiя ссоры, дрязги, перекоры; наушничество, наговоры и следствiя ихъ.
Толковый словарь живаго великорусского языка Владимiра Даля, 1882
9.1. Смутное время в истории России
Память о Смуте. Начало XVII века обернулось для России голодом, гражданской войной и поляками в Кремле. Страна гибла, но народ нашел в себе силы объединиться, изгнать поляков и избрать царя новой династии Романовых. Эти страшные годы получили в народе название Смута или Смутное время. Казалось, потомки должны были их запомнить и извлечь уроки, но так не случилось. Память о Смуте быстро потускнела в бурных событиях второй половины XVII века: бунте Разина, присоединении Украины, казней и костров раскола. В XVIII веке о Смуте мало кто помнил - все затмила встряска страны, устроенная Петром I, и победы русского оружия в "золотой век" Екатерины II.
Историю Отечества (и Смуты) вернул россиянам Н.М. Карамзин - автор "Истории государства Российского" (1805 - 1829). Труд его вдохновил А.С. Пушкина на написание драмы "Борис Годунов" (1825), а М.И. Глинку - на создание первой русской оперы "Жизнь за царя" (1836). Карамзин не использовал понятия "смутное время" и "смута", хотя они встречаются в документах XVII века. Ввел их в историографию С.М. Соловьев в "Истории России с древнейших времен" (VIII том, 1858). В Смуте Соловьев видел насильственный перерыв в нормальном ходе русской истории. Преодолев Смуту, Россия продолжила свой путь к величию и славе.
К началу ХХ века, благодаря трудам В.О. Ключевского и С.Ф. Платонова, сложилась концепция Смуты, согласно которой Смуту изначально породили ошибки Ивана Грозного, затеявшего изнурительную Ливонскую войну и разорившего Россию опричиной. Дальнейшее явилось следствием пресечения династии Рюриковичей, борьбы за власть боярства, претензий дворян и недовольства закрепощаемых крестьян. Голод 1601-1602 гг. и появление Самозванца запустили гражданскую войну; к ней добавилась польская интервенция. Все же в народе нашлись силы собрать ополчение и освободить Москву. В такой трактовке Смута является важнейшим периодом российской истории, подготовившим укрепление государства с воцарением Романовых.
После Октябрьской революции историки-марксисты школы М.Н. Покровского отвергли термин "Смута" как буржуазный. Ученица Покровского, М.В. Нечкина, в 1930 г. заявила, что этот термин "возник в контрреволюционных кругах и заключает отрицательную оценку революционного движения". Для "марксистов" главным в исследуемом периоде была классовая борьба крестьян против закрепощения, в первую очередь - восстание Ивана Болотникова. Спорить с ними боялись: упорствовал лишь С.Ф. Платонов. Старорежимный профессор, автор известной монографии "Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI-XVII вв." (1899), взгляды марксистов находил примитивными. Кончил он плохо: Платонова арестовали, и он умер в ссылке (1933).
В 1937 - 1938 гг. школа Покровского была разгромлена по указанию Сталина, в преддверии войны сделавшего ставку на патриотизм в духе преемственности русской истории. Однако возврата к всестороннему изучению Смутного времени не произошло. Главной темой истории России начала XVII века по-прежнему оставалась крестьянская война (хотя у Болотникова крестьяне были на третьих ролях). Появилась и новая тема - народный отпор интервентам и освобождение Москвы в 1612 г. Вожди второго ополчения, освободившие Москву, - Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский, прославлялись, но "герой-юноша", как звал его Карамзин, - Михаил Скопин-Шуйский, спасший Москву от поляков в 1609 г., остался в забвении (он был "запятнан" разгромом Болотникова).
Понимание Смуты как кризиса российского общества и государства, вернулось в историю в 80-е годы вместе с монографиями Р.Г. Скрынникова.,,,,, В 90-е годы о "смутном времени" народ говорил уже применительно к собственной жизни, мало отличавшейся от гротеска романов В.О. Пелевина. ...К счастью, кончились и "смутные годы", люди стали приходить в себя. Тогда и появился новый праздник. В январе 2005 г. Государственная дума утвердила общероссийский праздник "День народного единства" в честь освобождения Москвы от поляков (4 ноября 1612 г.), заменив им праздник 7 ноября - "Дня согласия и примирения" (до 1996 г. - Октябрьской революции). Россияне приняли праздник равнодушно - событие 400-летней давности эмоций не будило. Многих раздражила отмена праздника 7 ноября.
Дата освобождения Москвы 4 ноября 1612 г. для историков сомнительна. "День народного единства", 4 ноября по новому стилю, установлен в день празднования Казанской иконе Божией Матери в честь освобождения Москвы от поляков. Православные празднуют его по Юлианскому календарю Русской православной церкви 22 октября по старому стилю. В этот день был освобождён Китай-город (центр Москвы), но договор о сдаче польского гарнизона в Кремле был подписан 26 октября (ст. стиля) и лишь 1 ноября (земское войско вступило в Кремль. Впрочем, даты большинства исторических праздников условные.
Смута во времени и пространстве. С.М. Соловьев полагал, что Смута началась на третий год царствования Бориса Годунова, "в первом году нового века", т.е. в 1601 г. Закончилось же Смутное время избранием царя Михаила Романова в 1613 г. В.О. Ключевский считал, что признаки Смуты обнаруживаются тотчас после смерти последнего царя старой династии, Федора Ивановича. Закончилась Смута избранием на престол Михаила. "Значит, - заключает Ключевский, - Смутным временем в нашей истории можно назвать 14 - 15 лет с 1598 по 1613 г.; 14 лет в этой эпохе "смятения" Русской земли считает и современник [Смуты], келарь Троицкого монастыря Авраамий Палицын, автор сказания об осаде поляками Троицкого Сергиева монастыря".
С.Ф. Платонов, самый глубокий знаток Смутного времени, выделял три периода Смуты. Первый период - "борьба за Московский престол", начался с прекращения царской династии после смерти сыновей Ивана Грозного: Ивана, Федора и Дмитрия (1591). Последней была смерть Федора в 1598 г. Второй период - "разрушение государственного порядка", начался с раскола страны в 1609 г., когда в России было два царя, две Боярских думы и два патриарха. Завершился он договором о признании царем королевича Владислава и вступлением в Москву польских войск (осень 1610 г.). Третий период связан со стремлением народа преодолеть соглашательскую политику бояр. В ходе его были собраны первое, а затем второе земское ополчение. Москва была освобождена (1612), был избран новый царь - Михаил Романов (1613), но окончательное успокоение наступило лишь после заключения перемирия со шведами (1617) и с поляками (1618).
Согласно Платонову, Смутное время продолжалось 20 лет. Н.И. Костомаров и В.И. Вернадский отсчитывали Смутное время с похода первого претендента на российский престол, Лжедмитрия I, т.е. с 1604 г. Последующие авторы придерживались либо "длинной" (1598 - 1618), либо "короткой" (1604 -1618) датировки периода Смутного времени: новых версий не появилось.
Смута охватила не все пространство России. Географически она поделила страну на мятежный юг, мятущийся центр и спокойный, лояльный северо-восток. Л.Н. Гумилев видит здесь войну субэтносов. Самозванцев поддерживали севрюки, рязанцы и донские казаки. Севрюки - жители Северской земли, происходят от древнерусских северян, ославяненных угров племени савиров, ранее входивших в состав гуннской державы. Понятия "Северская земля", "северские города" существовали еще в XVII веке. Северскими городами были Чернигов, Курск, Новгород-Северский, Стародубск, Севск - города северо-востока нынешней Украины и юго-запада России. Севрюки отличались независимостью, привычкой к войне и разбою. О тех, кто смотрит "волчьим" взглядом, говорили: "Что смотришь севрюком"? Еще большей воинственностью отличались рязанцы. Расположенные на границе со Степью, "удальцы и резвецы рязанские" столетиями славились как лихие воины. О рязанцах Гумилев пишет: "Рязанцы постоянно отражали татарские набеги, отвечая нападениями не менее жестокими, и вообще привыкли к войне настолько, что для них все были врагами: и степные татары, и мордва, и московиты, и казанцы".
Третьим и главным субэтносом, выступившим против власти Москвы, было казачество, причем, не только донское, как пишет Гумилев, но и терское, где появился "царевич" Петр, и волжское - ведь в Астрахань бежали Иван Заруцкий и Марина Мнишек с "ворёнком". Казачество ведет начало от обитателей южнорусских степей - алан, готов и тюрок (болгар, хазар, половцев) со времен Киевской Руси перемешавшихся со славянами. Позднее к православным степнякам присоединилась масса беглецов из центральной России, в результате чего сложился не отдельный этнос, а субэтнос великорусов. В Смуте сыграли свою, весьма неблаговидную роль и запорожские казаки, но они принадлежали к другому, сложившемуся к XVII веку этносу - украинцев.
Русское население Северо-Востока - Верхнего Поволжья, Прикамья, Русского Севера, Сибири, на протяжении всего Смутного времени было не только лояльно к центральной власти, но активно выступало против развала Российского государства. Спокойные обстоятельные люди - потомки северных славян, мери и чуди, не отчаивались от ужасных вестей, не поддавались на сомнительные призывы, загорались гневом медленно, зато, разобравшись, кто есть супостат, - шли до конца со всей северной твердостью. Новгородцы и поморы, костромичи, ярославцы и кашинцы составили основу войска Михаила Васильевича Скопина-Шуйского, отбросившего "поляков" и тушинцев от Москвы в 1609 г. Особенно прославились в этих сражениях сибирские стрельцы Давыда Жеребцова, - "мужи избранные" по словам летописца.
Совсем иным было первое земское ополчение 1611 г. Случайный союз Ляпунова, Трубецкого и Заруцкого объединил отряды со всей России: поморов и рязанцев, волжан и севрюков, суздальцев и донских казаков. Разномастное войско, где никто никому не доверял, не могло кончить добром: лучшего из вождей - Прокопия Ляпунова предательски убили, и ополчение распалось. Второе земское ополчение, освободившее Москву в 1612 г., в отличие от первого, было однородным и состояло из жителей Поволжья и Севера - нижегородцев, костромичей, ярославцев, вологодцев, сибиряков. Кроме русских, во втором ополчении были волжские и сибирские татары, мордовцы, чуваши, марийцы, коми. Победа русского Северо-Востока над русским Югом и польско-литовскими интервентами была победой молодой Российской империи над шляхетской и казачьей демократиями, победой евразийцев над европейцами.
Смута и Новое время.Смута сопровождала приход Нового времени в Россию. Никогда в истории московских Рюриковичей, династическое соперничество или иное общественное неустройство не приводило к гражданской войне с вовлечением широких слоев населения. Даже противоборство Шемяки и Василия Темного проявлялось в схватках княжеских дружин, а население не вмешивалось, либо однозначно принимало сторону законного московского князя - Василия, что и решило его победу. То же относится к классовой борьбе. В Московском княжестве, а затем в России, случались народные волнения, но не было значительных вооруженных выступлений низов против верхов и, тем более, не было массовых восстаний против великого князя или царя.
Никогда раньше столь обширные земли России не захватывались войсками европейских государств. Великое Княжество Литовское, до обращения его знати в католичество, не принадлежало к романо-германской цивилизации, а было Западной Русью. Ранние московско-литовские войны есть войны внутриэтнические, ведущиеся внутри распадающегося древнерусского суперэтноса. С XVI века Литва, войдя в унию с Польшей, все больше приобщалась к католицизму и западноевропейской культуре, но войны с Россией в XVI столетии не было особенно успешными для Польско-Литовской унии (с 1569 г. Речи Посполитой). Кроме попыток Яна Батория взять Псков, не было крупных вторжений поляков и литовцев в земли Российского государства. То же самое можно сказать о войнах с немцами Ливонского ордена и шведами.
В разгар Смуты разноплеменное воинство Речи Посполитой, именуемое "поляками", распространилось по всей западной и центральной России, в руках интервентов были Суздаль и Переяслав-Залесский, "поляки" дважды захватывали Кострому, в Московском Кремле сидел польский гарнизон. В ту же пору шведы заняли Новгород и новгородчину. Казалось, русским остается лишь смириться и научиться выживать под европейцами подобно униатам Белоруссии и Украины. Но русские смиряться не пожелали; они преодолели Смуту и выгнали завоевателей. В дальнейшем, Россия не раз пришлось испытать страшный напор романо-германского мира. Этот напор усилился в XIX столетии и достиг невиданной силы в веке XX. Продолжается он, и по сей день.
В отличие от монголо-татарских завоевателей, европейские покорители России всегда ставили цель духовно поработить русских, заставить их сменить веру и свою сущность, иными словами, - перестать быть русскими. Первый большой натиск Запада Россия выдержала во время Смуты, но понадобилось 350 лет безуспешных усилий, прежде чем до проницательных западных умов дошло, что не силком, а лишь посеяв смуту в умах россиян, можно победить Россию. Блестящий успех информационной войны против СССР вдохновляет рыцарей демократии на новые подвиги. Но информационные войны - дело тонкое, они могут обернуться против зачинщика. История Смуты тому пример.
Начало информационных войн. Война мифов.Ключевский и Платонов считали Смуту гражданской войной, в которую последовательно втягивались все слои российского общества. Историки-марксисты 30-х годов видели здесь войну классов - закрепощаемых крестьян против бояр и дворянства; ученые 40-х - 50-х годов добавили к классовой войне патриотическую - борьбу русского народа против польской и шведской интервенции. А.Л. Станиславский главным в Смуте считал войну за власть дворян и казачества. Л.Н. Гумилев описывает Смуту как войну субэтносов - русских Юга против русских Северо-Востока. Были и попытки синтеза высказанных представлений, в чем преуспел Р.Г. Скрынников. Действительно, все указанные типы войны в русской Смуте наличествовали. Не отмечен лишь один вид войны, может быть наиболее важный: Смута, в первую очередь, есть война информационная.
Ученые XIX и XX века обошли вниманием информационные войны Смуты, что неудивительно - осознание их важности пришло лишь c распадом СССР и развитием технологий "оранжевых революций". Для человека, живущего в XXI веке, несложно увидеть эти черты в событиях Смутного времени. По этой причине Смутное время для нас удивительно современно, но для русских XVII века это было первое столкновение с воздействием на массовое сознание в политических целях.
Основным способом ведения информационных войн во времена Смуты было мифотворчество. Создавались мифы, заточенные под определенную политическую задачу, и распространялись в народе. Народ - доверчивый и мало искушенный во лжи, охотно верил слухам, особенно, если они совпадали с народными настроениями и чаяниями. Людей, осведомленных и профессионально осторожных, было немного: к их числу можно отнести бояр, иерархов средних и высших степеней, приказных дьяков и крупных купцов. Основная часть народа: крестьяне, казаки, служилые люди (стрельцы и дворяне), низшее духовенство, легко становились жертвами слухов. Утвердившись в народе, слухи приобретали черты устойчивых мифов.
По форме мифы эти могли быть "черными" - обвиняющими царей и претендентов на царство в незаконности и всевозможных преступлениях или, напротив, "белыми", где превозносились истинность претендента и его добрые качества или рассказывалось о его чудесном спасении. По содержанию, независимо от окраски, все они относятся к кризисным мифам, порожденным системным кризисом российского общества и государства. Утверждающие мифы появились лишь в конце Смутного времени и были направлены на выход России из системного кризиса. Нам многое станет понятнее в анализе мифов Смутного времени, если рассмотреть основные компоненты системного кризиса, в котором находилась тогда Россия.
9.2. Смута как системный кризис России
Системы, кризисы и катастрофы. Понятие система (греч. целое, состоящее из частей) использовали в античной философии для описания упорядоченности мира. В ХХ веке системами занялись физики и математики. Под системами они по-прежнему понимали набор элементов, образующих целое, но подразделили их по свойствам, выделив простые и сложные системы. Появилась наука синергетика, изучающая законы развития и самоорганизации сложных систем. К числу таких систем относятся биологические и общественные системы.
Динамическая устойчивость самоорганизующихся систем поддерживается благодаря следованию законам ритма, цикличной смены состояний. Ритмы выступают как механизмы, позволяющие системе оптимально приспособиться к меняющимся условиям. При этом на внутренние ритмы системы накладываются ритмы окружающего мира. Их суммация влияют на свойства системы, которая в определенные фазы развития при наличии сильных или, напротив, незначительных, но попавших в резонанс, внешних воздействий может потерять устойчивость. Наступает состояние неустойчивости системы, известное как кризис.
Кризис (греч. решение, исход) означает резкое изменение, крутой перелом, тяжелое состояние. В синергетике кризис - период дезорганизации системы и вместе с тем - фактор ее организации. Кризис системы сопровождаются нарушением порядка в ее организации, нарастанием хаоса. Но кризис есть также естественная фаза развития системы, когда в развилке бифуркации (раздвоения) система имеет два или больше вариантов выбора и может в той или иной степени перестроиться. Если системе удается преодолеть кризис, то видоизменив свои параметры, она вновь приобретает устойчивость и продолжает функционировать до следующего кризиса. Если же кризис углубился настолько, что система уже не может его преодолеть, то в зоне бифуркации запускается качественная перестройка, свойства системы меняются коренным образом и прежняя система перестает существовать. Это явление называют катастрофой.
В древней Элладе катастрофой(греч. поворот, переворот) именовали заключительное действие драмы, означавшее итоговый поворот, когда статус героя резко менялся: в трагедии - это смерть или крушение, в комедии - женитьба. Слово катастрофа вошло в европейские языки, сохранив значение трагической развязки. В ХХ веке была создана математическая теория катастроф, определившая катастрофу как скачкообразную потерю стабильности динамической системы и полную ее перестройку, сопровождающуюся исчезновением старой системы.
Смута - кризис или катастрофа? Смуту XVII века и смены общественного строя в России и СССР в ХХ веке нередко рассматривают как явления одного порядка. Белоэмигранты называли российской смутой период с 1916 по 1922 гг.: развал армии, отречение государя, Февральскую и Октябрьскую революции и Гражданскую войну. Со Смутой сравнивали и горбачевскую "перестройку" вкупе с последним, "ельцинским", десятилетием ХХ века. Действительно, во всех трех "смутах" есть много общего как в характере событий - ослаблении государства, смене власти, развале экономики, гражданской войне, территориальных потерях, обнищании народа, так и в психическом состоянии общества - вере в социальные утопии, легковерности и податливости на демагогию, последующем разочаровании и общественном хаосе - падении морали и росте преступности.
Общие черты всех трех "смут" показывают, что Россия в начале XVII века и дважды в ХХ веке вступала в системный кризис, затрагивающий все стороны жизни государства и общества, т.е. в политический, экономический, социальный и нравственный кризис. Но тут выступает принципиальная разница между Смутой XVII века и "смутами" века ХХ. В первой Смуте российское государство и общество вышли из кризиса мало изменившимися - сменилась лишь династия. В 1917 и в 1991 гг. поменялось все: государственное устройство, форма правления, состав элиты, характер собственности и общественные отношения. Поэтому о Смуте XVII века можно говорить как о системном кризисе, с которым российское государство справилось, и вернулось на прежний путь развития, тогда как в смутах ХХ века системные кризисы переросли в катастрофы: на развалинах старого появлялось новое государство.
Исторические циклыкризисов.Изучение динамики народонаселения, экономического развития и политических событий позволило выявить циклы демографических, экономических, и политических подъемов и спадов. Наметился общий исторический подход, известный как структурно-демографическая концепция. В основе ее лежат неомальтузианские представления о связи кризисов в аграрных странах с перенаселением. Суть концепции сводится к следующему. Перенаселение приводит к нехватке продуктов, росту цен, падению оплаты труда и уровня жизни. Люди не могут больше платить налоги, что ведет к финансовому кризису. Внутри элиты обостряется борьба за дележ уменьшившихся доходов. Наступает системный кризис. Люди гибнут от неурожаев и эпидемий, элита занята междоусобными войнами, ослабевшее государство не способно себя защитить. В результате, часть населения вымирает. Начинается новый цикл. Нехватка рабочих рук приводит к удорожанию труда, повышению уровня жизни и росту населения. Когда потери восполняются, происходит новый кризис.
Цикличность кризисов была обоснована на примерах средневековой Европы, Китая, стран Древнего Востока. Здесь же стали очевидны недостатки теории. Главным пробелом является отсутствие анализа психологии социальных групп, вовлеченных в кризис. Между тем известно, что во время системных кризисов и катастроф в обществе нарастают явления аномии (от фр. anomie - отсутствие закона) или общественного хаоса. Рушится система ценностей, падает нравственность, растет преступность, религиозность сменяется суевериями. Народ легко превращается в толпу, бездумно идущую за случайным вожаком. В этот период люди особенно восприимчивы к слухам и различного рода мифам.
В России неомальтузианское направление развивает С.А. Нефедов. В книге "Демографически-структурный анализ социально-экономической истории России. Конец XV - начало XX века" (2006) он предложил новую трактовку вхождения России в кризис Смутного времени. Нефедов полагается на данные о демографии и хозяйстве России и пытается увидеть прошедшее без покрывала исторических мифов. Ниже кратко изложена неомальтузианская версия событий Смуты.
Смута как социально-экономический кризис. Согласно Нефедову во второй половине XVI века Россия вступила в фазу относительного перенаселения в областях исторического проживания русского народа. Ухудшение жизни крестьян и городской бедноты усугубилось благодаря активной внешней политике Ивана Грозного, требующей людских и материальных средств. Царь постоянно увеличивал число служилых людей, жалуя им поместья, и повышал налоги на тяглых людей. Следствием стали голод, эпидемии и массовая гибель крестьян в 1568-1571 гг. Северозападные области страны опустели, стало некому кормить воинских людей и царю пришлось в 1582 г. закончить Ливонскую войну на невыгодных для России условиях.
Вопреки неомальтузианской теории, бунтов не было, что Нефедов связывает с сильной государственной властью. Крепкая власть при Иване Грозном действительно была, но препятствием для бунтов служили не войска и опричники, а народная любовь к грозному и справедливому государю Ивану Васильевичу (герою скорее мифологическому). Нефедов преувеличил масштабы вымирания крестьян. Запустение хозяйств чаще было связано не с вымиранием, а с бегством крестьян. Ведь на просторной Руси всегда находилось куда убежать, особенно после обширных завоеваний Грозного.
При Федоре Ивановиче и Годунове правительство старалось угодить дворянам - главному войску страны. После голода 1568-1571 гг. помещики остались без рабочих рук. Мужики не только мерли, но стремились уйти на монастырские земли, в боярские вотчины или вообще утечь незнамо куда. Правительство под давлением нищавшего дворянства, пошло на закрепощение крестьян. В 1592-1593 гг. вышел указ о "заповедных годах", запрещавшие выход крестьян с земель помещика, а в 1597 г. был установлен 5-летний срок сыска беглых. Для крестьян настала тяжкая пора: помещики произвольно увеличивали барщину и оброк. Хотя запрет на выход касался только владельца двора, а не младших братьев и сыновей, помещики с этим не считались: непокорных заковывали в "железа".
1580-е и 1590-е гг. были временем расселения русского народа. От тягот поместной жизни крестьяне толпами уходили на юг и юго-восток, заселяя Черноземье и Поволжье. Сказались, наконец, плоды побед Ивана Грозного. Укрепления засечной черты, продвинутые на юг по указанию Грозного, прикрывали переселенцев от набегов татар. Переселялись на юг и обнищавшие дворяне. Там лежали плодороднейшие земли, ныне известные как русское Черноземье. О размахе колонизации можно судить по строительству городов и распашке земли. В 1585 г. построены крепости Ливны, Елец, Воронеж, в 1586 - Самара, в 1589 - Царицын, в 1590 - Саратов, Цивильск, Ядринск, в 1593 - Оскол, Валуйки, в 1599 - Царев-Борисов. За 4 года (1585-1589) размеры пашни в Тульском уезде увеличились в два с лишним раза; в Каширском уезде распахали 2/3 земель, в Свияжском - 9/10.
Девственный чернозем давал урожаи в 3-5 раз больше чем в центре. Поселенцы жили зажиточно, но небезопасно - татары давали о себе знать. Многие крестьяне записались в казаки и в стрельцы: стали воинами-пахарями. Освоив пищаль, они могли ссадить с седла пулей набеглого татарина или конного дворянина. Переселенцы дворяне держались за статус, но, не имея крепостных, часто пахали сами. Правительство раздавало наделы и служилым казакам, нередко переводя их в боярские дети (чин дворянства). Переселенцев заставляли пахать "десятинную государеву пашню" и строить крепости. Царскую барщину должны были исполнять не только крестьяне, но боярские дети и казаки. Раздраженное население юга, закаленное в схватках с татарами и хорошо вооруженное, представляло опасность для власти, тем более для неприродного царя Бориса Годунова.
В 1601 г. пришла беда: летом в центральной России выпало необычно много дождей, хлеба полегли, а ранние заморозки их добили. В прежние времена свободные крестьяне всегда имели запасы, но теперь у крепостных, обобранных помещиками, не было зерна ни для пропитания, ни для посева. Начались волнения, и правительство уже в ноябре 1601 г. издало указ о крестьянском выходе. Крестьяне вновь получили право уходить от помещиков, но не от богатых московских дворян или с монастырских земель, а от мелких провинциальных помещиков, т.е. богатых землевладельцев обязали кормить своих крестьян, а уход от бедных помещиков давал крестьянам шанс на спасение. Замысел был неплох - ведь запасы хлеба в стране были: в монастырях, у богатых помещиков, у крестьян юга России, да и на севере недород был не повсеместно.
Но владельцы хлеба его придерживали. Исаак Масса, живший в Москве, писал: "Запасов хлеба в стране было больше, чем могли бы его съесть все жители в четыре года, ...у знатных господ, а также в монастырях и у многих богатых людей амбары были полны хлеба, часть его погнила от долголетнего лежания, и они не хотели продавать его... Многие богатые крестьяне, у которых были большие запасы хлеба, зарыли его в ямы и не осмеливались продавать". Цены стремительно росли. Весной 1601 г. четверть пуда ржи стоила 30 денег, а в феврале 1602 г. - рубль (200 денег). Весной мороз погубил посевы озимых. Осенью 1602 г. цена ржи достигла 3 рублей за четверть. Разразился страшный голод.
О голоде остались свидетельства очевидцев. Масса пишет: "...наступила такая дороговизна и голод, что подобного не приходилось описывать ни одному историку. ...Так что даже матери ели своих детей... ели также мякину, кошек и собак... И на всех дорогах лежали люди, помершие от голода, и тела их пожирали волки и лисицы". Годунов приказал выдавать в Москве хлеб из государевых житниц. Прослышав об этом, в Москву стал стекаться люд со всей Руси, хлеба на них не хватало и люди умирали на улицах. Авраамий Палицын сообщает, что в Москве было похоронено 127 тысяч погибших от голода. Конрад Буссов рисует страшные картины общего одичания:
"Не сосчитать, сколько детей было убито, зарезано, сварено родителями, родителей - детьми, гостей - хозяевами и, наоборот, хозяев - гостями. Человеческое мясо, мелко-мелко нарубленное и запеченное в пирогах, т. е. паштетах, продавалось на рынке за мясо животных".
Разбои охватили всю центральную Россию. В 1603 г. вспыхнуло восстание Хлопка с трудом подавленное. В 1603 г. царь отменил указ о крестьянском выходе - вернул крепостное право. В 1604 г. на границе с польской Украиной, в Северской земле, появился с небольшим отрядом юноша, объявивший себя царевичем Дмитрием, чудом спасшимся от убийц. Северская земля его поддержала. Крестьяне не хотели закрепощения, казаки и дворяне не желали нести тяготы "государевой пашни" и были не прочь пограбить богатых московитов. Беглые крестьяне и холопы Годунова ненавидели, многие были беглыми повстанцами Хлопка. "Царевич" обещал всем все: "живущим во градех и селех от большого чину до малого великую свою милость показать: оным величество и славу, оным богатство и честь, иным вольность и во всех винах пощада". Народ откликнулся. В мае 1605 г., после смерти Годунова, самозванцу присягнуло царское войско, стоявшее под Кромами. Сын Годунова, Федор, и его мать были задушены. В июне 1605 г. "царевич" вступил в Москву и 21 июля венчался на царство.
Часть своих обещаний новый царь попытался выполнить. Дворянам он увеличил денежные и земельные оклады за счет денег, выданных из царской и монастырской казны, и намеченного им пересмотра монастырских земельных владений. Южные районы, он отблагодарил за поддержку, на 10 лет освободив от налогов и отменив отработку "десятинной пашни". Указом от 1606 г. он признал законным уход крестьян от помещиков во время голода 1601-1603 гг., если они "сбрели от бедности". [Но не "признал свободными" этих крестьян, как пишет Нефедов.] Указ закреплял беглого крестьянина за тем помещиком, "хто его голодное время прокормил". Этот указ был выгоден южным помещикам, ведь именно на хлебный юг бежал народ от голода. "Дмитрий" облегчил положение холопов, указав вписывать в кабальную запись на холопство имя только одного владельца. При нем готовился к изданию новый "Судебник", где сохранялось право крестьянина на выход от помещика в "Юрьев день".
Годы 1604 - 1606 были для России благополучными: хлеба в стране вновь было с избытком, и цены на рожь вернулись к тем, что были до голода. В связи с нехваткой рабочих рук, реальная плата за труд возросла против старых сытых времен в полтора раза. Но собирать налоги в прежних размерах стало сложно, ведь число тяглых людей уменьшилось. Между тем, "Дмитрий" остро нуждался в деньгах для выплаты наделанных долгов и подготовки войны с Турцией. Весной 1606 г., после сбора налогов в казну, современники отметили, что "Дмитрий стал тяжел подданным в податях". 17 мая 1606 г. "Дмитрий Иоаннович" был убит боярскими заговорщиками. 1 июня 1606 г. бояре избрали на престол главу заговора - Василия Шуйского.
Нефедов не называет причину, запустившую системный кризис в России, поскольку она не укладывается в неомальтузианскую концепцию. Между тем, она очевидна - это убийство боярами любимого в народе царя. В течение года правления Лжедмитрия I в России было спокойно, теперь же страна всколыхнулась: поднялся мятежный юго-запад. Нашелся и вождь. Им стал Иван Болотников, решивший постоять за якобы спасшегося царя. Во главе войска из казаков, крестьян и дворян Болотников дошел до Москвы и в октябре 1606 г. осадил столицу. В "листах", обращенных к городской бедноте и холопам, он призывал, чтобы они расправлялись с врагами царя Дмитрия - "побивали бояр... гостей и всех торговых людей" и захватывали их имения. Повстанцы говорили: "Идем вси и приимем Москву, и потребим живущих в ней и обладаем ею, и разделим домы вельмож сильных, и благородные жены их и тщери приимем о жены себе".
Царь Василий спешно собирал войска. Чтобы вознаградить верных ему людей, он разрешил превращать захваченных повстанцев в холопы. Одновременно, Шуйский обещал свободу холопам перебежчикам из войска Болотникова. Больше всего он стремился угодить дворянам - главной военной силе государства. В марте 1607 г. царь утвердил "Уложение", где запрещались любые переходы крестьян и увеличивалось право помещика требовать их возвращения с пяти до пятнадцати лет. Василий раздавал дворянству не поместья, а вотчины: он даровал вотчины 2000 дворянам. Усилия Шуйского принесли успех: ему удалось перетянуть на свою сторону многих дворян из войска Болотникова и, в конечном итоге, разбить его.
В 1607 г. на западных границах России появился самозванец, утверждавший, что он спасшийся царь Дмитрий. Летом 1608 г. его армия подошла к Москве и сделала ставку в селе Тушино - отсюда пошло прозвище самозванца - "Тушинский вор". Состав его армии был пестрый: польские искатели фортуны, дворяне, казаки, остатки войска Болотникова. Вор всячески стремился перетянуть к себе боевых холопов. Конрад Буссов пишет: "Дмитрий приказал объявить повсюду..., чтобы холопы пришли к нему, присягнули и получили от него поместья своих господ, а если там остались господские дочки, то пусть холопы возьмут их себе в жены и служат ему. Вот так-то многие нищие холопы стали дворянами". К сказанному Нефедовым следует добавить, что ни Болотников, ни Тушинский вор ничего не делали для облегчения положения крестьян. Их популистские шаги ограничились сменой владельцев части поместий, когда помещиками становились холопы или казаки. После убийства Вора (декабрь 1610) гражданская война в России сменилось борьбой против интервентов. Провозглашение Земским собором царя Михаила Романова (21 февраля 1613 г.) означало завершение гражданской войны.
Нефедов проводит параллель между демографической катастрофой в России в конце XVI века, приведшей к закрепощению крестьян, а затем к голоду и Смуте, и Великой Чумой XIV века в Англии, когда из-за нехватки рабочих рук выросла плата батракам, на что лендлорды запретили им менять хозяев. Беднота ответила на запрет восстанием Уота Тайлера, подавленным феодалами. Вслед за тем феодалы стали бороться друг с другом за скудные людские ресурсы - началась "война Роз". На самом деле, события в Англии мало похожи на Смуту. Хотя во время голода 1601-1603 гг. происходили крестьянские бунты (Хлопко и др.), основным ответом на закрепощение было бегство крестьян на юг, их "показачиванье". Во время Смуты не было крестьянской войны: крестьяне сами не бунтовали, а присоединялись к движениям, обещавшим "доброго царя".
Для крестьян последствия Смуты были неопределенны - крепостную зависимость не отменили, но и не ужесточили. [Шуйский ужесточил закон о беглых, но его не исполняли]. Нефедов по этому поводу пишет: "В конечном счете, главная причина войны - проблема крепостного права - так и не получила своего разрешения. Положение оставалось противоречивым: формально законы о прикреплении крестьян и 5-летнем сроке сыска остались в силе, но фактически они не действовали. На Юге крестьяне официально могли уходить от помещиков; в других районах они уходили, не обращая внимания на законы". Главным итогом Смуты, заключает Нефедов, "была всеобщая разруха". С заключением можно согласиться, хотя непонятно, что тут внес нового неомальтузианский анализ.
Неомальтузианский подход страдает тем же недостатком, что исторический материализм - упрощением. Все сводится к схемам: у неомальтузианцев - к соотношению численности трудящихся и элиты и возможностям производства, у марксистов - к производственным отношениям и классовой борьбе. Разница не так уж велика. В обоих случаях нет анализа общественной психологии людей того времени - этносов и социальных групп. Выпадает из рассмотрения и человек, а вместе с ним - роль личности в истории. Между тем, история изобилует примерами, когда один человек влиял на судьбу народа или государства. Особенно возрастают возможности подобных людей в переломные моменты истории, в частности, в периоды кризисов.
Роль личности в истории вполне согласуется с теорией систем. Ведь в случае кризиса системы ее ритмы разбалансированы, возможности перехода в другие состояния резко возрастают и сравнительно небольшие воздействия приводят к далеко идущим последствиям. Возникает известный в теории хаоса эффект бабочки, когда машущая крыльями бабочка может вызвать лавину событий, в результате чего за тысячи километров пойдет дождь. В человеческом обществе действуют не порхающие бабочки, а личности, активные и нередко облаченные властью. Их жизнь и дела обрастают легендами и нередко трудно разобраться, где кончается реальность и начинается миф. Понять, как создавались мифы Смутного времени, можно из записей современников - людей XVII века, страстных и предвзятых, склонных видеть мир в черно-белых красках.
9.3. Мифотворцы Смутного времени
Предвзятость источников. О Смутном времени остались многочисленные записи современников - русских и иностранцев. Казалось, историкам не составит труда воссоздать картину событий, но чем глубже анализ, тем больше сомнений возникает в достоверности сведений. Разочарованный Н. И. Костомаров писал: "Замечательно, что лживость, составляющая черту века, отразилась сильно и в современных русских источниках той эпохи до того, что, руководствуясь ими и доверяя им, легко можно впасть в заблуждения и неправильные выводы; к счастью, явные противоречия и несообразности, в которые они впадают, обличают их неверности". Следует заметить, что так же ненадежны и свидетельства иностранцев.
В записях современников Смуты бросается в глаза невиданное раньше личное отношение к событиям. Писатели русского Средневековья тоже были пристрастны, но они мыслили в системе моральных координат православия и встроенности человека и общества в христианский Космос. Здесь же автор становился не только свидетелем, пусть пристрастным, а судьей и творцом истории. Подобный индивидуализм есть знак Нового времени, пришедшего в Россию. Тем более, это относится к запискам европейцев, ведь Новое время еще раньше появилось в Европе. Все это способствовало расцвету исторических мифов о Смутном времени.
9.4.Русские современники Смуты
Свидетели Смутного времени принадлежали к различным слоям общества: преобладали лица духовного звания, но были князья, дворяне, приказные. Происхождение и принадлежность к различным партиям определяли симпатии. Важное значение имело время написания: новые реальности и конъюнктура постоянно меняли оценку событий. Ниже рассмотрены основные русские сочинения о Смуте с 1598 по 1630 гг. в последовательности их написания. Главное внимание уделено не анализу содержания этих сочинений, что блестяще сделал С.Ф. Платонов еще на рубеже ХХ века, а личностям авторов и характеру их предвзятости в оценке людей и событий.
"Повесть о честномжитии царя и великого князя Феодора Иоанновича" была написана после смерти Федора, но до избрания царем Годунова, т.е., между 6 января и 3 сентября 1598 г. Автор, патриарх Иов, стал первым русским патриархом в 1589 г. благодаря покровительству Бориса Годунова. "Повесть" создана в жанре житийной литературы, но отличается от нее идейно: за традиционным для жития описанием жизни усопшего праведника скрыта неизвестная раньше в России агитация по выбору нового царя. Иов в самых возвышенных тонах описывает Федора Ивановича. Царь был "благочестив, милосерден, нищелюбив и странноприимец". При нем Россия цвела, и во всех делах ему помогал советник Борис Годунов. Этому "изрядному правителю" обязана Россия процветанием. Повесть подводит читателя к мысли, что для России не может быть лучше царя, чем Годунов - ведь Федор возложил на него свою златую цепь: "сим паки на нем преобразуя царского своего достояния".
"Сказание о Гришке Отрепьеве" также прославляет избрание царя, но не Годунова, а Василия Шуйского. "Сказание" написано неизвестным автором во время подготовки к венчанию на царство Шуйского (1 июня 1606 г.). В нем автор обличает не только самозванца, но и Бориса Годунова - гонителя бояр и убийцу царевича Дмитрия. Согласно "Сказанию", народ понимал, что Годунов не истинный царь, и появление самозванца, назвавшего себя природным государем, привело к "смятению умов".
Первым понял самозванство "ростриги" Василий Шуйский и он же первым от него пострадал. Князя отвели на казнь и он, при скоплении народа, объявил, что погибает от рук "врага християнского, от еретика, от Гришки... умирает за правду". Все же самозванец казнь заменил ссылкой. Возвратившись из ссылки, Шуйский видит, что самозванец и поляки вознамерились "разорить православную веру" и убить бояр и воевод. Тогда он с братьями обратились к москвичам и повели их в Кремль для расправы над "ростригой". Возглавлял их князь Василий, "скачюще на кони по площади и к рядам и вопиющи гласом велиим: Отцы и братия, православные християне! постражите за православную веру, побеждайте врагов християнских!".
"Повесть како отомсти всевидящее око Христос Борису Годунову" сохранилась в составе сборника, известного под названием "Иное сказание". Известна ее сокращенная версия - "Повесть како восхити неправдою на Москве царский престол Борис Годунов". Повесть написана летом 1606 г. книгохранителем Троице-Сергиева монастыря Стахием. Стахий - поклонник боярского царя Василия Шуйского. Он ненавидит дворянских царей - Бориса и Лжедмитрия. Годунова он обвиняет в убийстве царевича Дмитрия и царя Федора. За его преступления Бог "попусти на него такого же врага и законопреступника... сынишку боярского Юшку Яковлева сына Отрепьева". В Москве расстрига разорил монастыри, соорудил "потеху" в виде треглавого ада, женился на "люторке" и волшебнице и "начат суботствовати римски, якоже обещася папе о том, в среду и в пяток и телчия мяса и прочие нечистоты ясти". Когда же замыслил перебить бояр и "всех православных христиан", против него выступил народ во главе с Шуйскими и расстригу убили. На престол был избран "всею Российскою областию" благочестивый, "всех благоверных царей корене" Василий Иванович Шуйский.
В "Иное сказание" введен "Извет старца Варлаама...",где описано бегство из России чернеца Григория, объявившего себя в Польше царевичем Дмитрием. Долгое время "Извет" считали литературным вымыслом. Но Е.Н. Кушева (1926) и И.А. Голубцов (1929) доказали, что "Извет" основан на челобитной Варлаама Василию Шуйскому. В царском архиве нашли текст челобитной и указания на дело Варлаама. Старец написал "извет" (донос) по возвращении из Польши осенью 1606 г. В нем он признается в бегстве за границу с Григорием, будущим самозванцем. Старец всячески хочет убедить власти в своей невинности. Он не уверен, что заслужит прощение, и заканчивает просьбой послать его на Соловки, т.е. в ссылку. Но "Изветом" остались довольны, и Варлааму разрешили поселиться в Смоленске в Авраамиевом монастыре.
Первым произведением, дающим оценку событий с точки зрения династии Романовых, является "Грамота утвержденная об избрании на Российский престол царем и самодержцем Михаила Федоровича Романова-Юрьевых", составленная в 1613 г. по поручению по поручению Земского собора. Цель грамоты - показать законность возвышения Романовых.
"Пискаревский летописец" составил в 1612-1615 гг. в Нижнем Новгороде московский печатник, вероятно, Н.Ф. Фофанов. О Смуте в нем писали по меньшей мере два автора, примером чему служит записи о Годунове. Вначале о Борисе написано непредвзято - об опалах бояр там сказано: "поделом ли, или нет, то бог весть". Затем, после записей от 1592, 1593 и 1594 гг., появляется запись от 1591 г.: "Искони ненавистьник, враг роду християнскому и убийца человеком, злый раб ...Борис Годунов ...повелевает убити ...благороднаго царевича Дмитрея Ивановича углецкого". Выглядит это как приписка. "Пискаревский Летописец" составленный в Нижнем Новгороде, выделяется описанием заслуг земляка - Кузьмы Минина, и подробно повествует о походе Второго земского ополчения, освободившего Москву.
"Хронограф 1617 года", написанный в Троице, доведен до 1617 г. Имя составителя неизвестно. В "Хронографе" Годунов представлен узурпатором, а Отрепьева сравнивают с Юлианом. Но отношение к Годунову мягче, чем в "Повести како отомсти". Автор примирительно пишет: "...не бывает же убо никто от земнородных беспорочен в житии своем". Об участии Бориса в убийстве царевича Дмитрия он осторожно пишет: "многи же глаголаху...". Мера добра и зла соблюдается и в оценке Годунова: "Аще бы не терние завистныя злобы цвет добродетели того помрачи, то могл бы убо всяко древьним уподобитися царем". Автор не видит заслуг Василия Шуйского в свержении самозванца. Царем он стал благодаря хитрости: в народ были посланы люди, его выкликнувшие. Иначе автор относится к Романовым: он превозносит их происхождение и заслуги.
"Сказание"Авраамия Палицына- писалось с 1612 по 1620 г. Автор - келарь Троице-Сергиева монастыря Авраамий, по его словам сыграл важнейшую роль в освобождении Москвы и избрании на престол Михаила Романова. Авраамий, в мире Аверкий, происходил из древнего рода Палицыных. Предок его был прозван "Палицею" за то, что "действовал в боях железной палицей весом в полтора пуда". В молодости Аверкий служил воеводой в Коле, но в 1588 г. был сослан на Соловки, где принял монашество и имя Авраамий. В 1596 г. Авраамия перевели в Троице-Сергиев монастырь. При Шуйском он был "обласкан" и в 1608 г. назначен келарем - ведать монастырским хозяйством, а это 250 сел, 500 деревень и десятки тысяч крестьян. После свержения Шуйского Авраамий вошел в состав посольства к королю Сигизмунду: просить на престол его сына Владислава. Посольство успеха не имело, но король отпустил Авраамия с охранной грамотой и пожертвованиями, а митрополита Филарета отправил в плен в Польшу. Филарет не забыл ловкого келаря и, став патриархом, сослал его на Соловки. В 1620 г. старец завершил "Сказание", которое должно было оправдать его жизнь. Умер Авраамий в 1627 г. в Соловецком монастыре.
"Сказание", или, как его называл автор, "История в память предыдущим родам", состоит из пяти частей и 77 глав. Первые шесть глав, написанные в 1610 г., известные также в отдельном списке под названием "Сказание киих ради грех попусти...", охватывают события от смерти Грозного до свержения Шуйского. Авраамий считает, что царевич Дмитрий сам подтолкнул Годунова к убийству ненавистью и "глумлением". В успехе самозванца автор винит не поляков и не коварный ум расстриги, а молчание русских людей. Его свержение произошло не трудами Шуйского, а по воле Бога. "Сказание" является главным источником сведений об обороне Троице-Сергиева монастыря от войск Яна Сапеги и Александра Лисовского. Авраамий находился тогда в Москве, где продавал монастырское зерно, но он использовал записки защитников и создал подробную хронику событий. Главная его мысль, что Троицкая обитель была спасена Божиим Промыслом и заступничеством святого Сергия.
Авраамий отводит себе решающую роль в освобождении Москвы от поляков. Он с архимандритом Дионисием рассылал грамоты по городам с призывом "приити в сход под царьствующий град Москву". Получив грамоты из Троицы, в Нижнем Новгороде избрали воеводой князя Дмитрия Пожарского, а помощником для "земские казны збору" - Козьму Минина [ни слова о почине Минина в сборе средств на ополчение!]. Войско пошло к Ярославлю и там остановилось. Тогда старец Авраамий поехал в Ярославль и молил спешить под Москву. Пожарский послушал старца и послал к Москве часть войска, сам же хотел остановиться в Троице, ибо боялся, что под Москвой его убьют казаки. Келарь же напомнил слова Евангелия: "Не убойтеся от убивающих тeло, души же коснутися не могущих". Оставив страх, пошел князь Дмитрий под Москву и Авраамия взял с собой.
Подошел и польский гетман Ходкевич с войском. Три дня бились они с полками Пожарского. На третий день гетман нанес поражение русским и единственная надежда была на помощь казаков. Пожарский и Минин умоляли Авраамия просить казаков стоять против врагов. Келарь поспешил к казакам, поучил их Писанию и уговорил постоять за веру. Казаки, умилившись, пошли в бой с кличем: "Сергиев, Сергиев"! Поспешили и воеводы "и бысть врагом велика погибель".
Без Авраамия не обошлось и избрание на царство Михаила Романова. Перед выборами царя, многие приходили к нему и говорили, что хотят царем Михаила. Старец возрадовался, пошел и возвестил Собору. Они же возблагодарили Бога. Наутро Собор избрал царем Михаила. Старца отправили в составе посольства в Ипатьев монастырь в Кострому бить челом инокине Марфe, чтобы благословила сына на царство. Инокиня же лишь слезы лила. Тогда Феодорит и Авраамий взяли иконы и вновь молили инокиню. И согласилась Марфа Ивановна. Венчался Михаил на престол в Успенском соборе в лeто 7121-е [1613].
"Временник" Ивана Тимофеева составлен в 1616-1619 гг. Тимофеев служил дьяком в Москве, в 1607 г. был направлен в Новгород, где оставался после занятия города шведами; там он начал писать "Временник". Позже он работал дьяком в Ярославле, Нижнем и Астрахани и в 1628 г. вернулся в Москву. "Временник" Тимофеева содержит пять глав; полностью закончены главы о царствовании Ивана Грозного, Федора, Годунова и "расстриги". Пятая глава, о Шуйском, осталась незавершенной. "Временник" привлек внимание современников разработкой теории царской власти.
Тимофеев - сторонник самодержавия. Он считает, что царь - наместник Божий на земле, и подданные не вправе его судить. Царство, потерявшее царя, подобно вдове, потерявшей мужа. Если Бог лишает государство царя, - это великое наказание. Тимофеев считает законными царями потомков Калиты и Романовых. Годунов и Шуйский, не говоря о "расстриге", - цари "мнимые", получившие престол не по наследству и не по избранию земли. Вокруг царя должны стоять лучшие, знатнейшие люди, привыкшие к управлению. В том, что Грозный, Годунов и самозванец стали приближать к себе незнатных людей - дворян, Тимофеев видит одну из главных причин Смуты.
Тимофеева возмущает "рабо-царь" Годунов, возвысившийся "от низших степеней". Борису он приписывает все мыслимые преступления. Он вместе с Богданом Бельским тайно убил Ивана Грозного, он же пресек жизнь малолетнему Дмитрию и, как "глаголят неции", отравил царя Федора. Вместе с тем, Тимофеев признает ум Годунова, превосходящий разум даже умных царей, и его заботу о процветании России. Интересны зарисовки о хитростях Бориса при избрании царем. Когда народ у Новодевичьего монастыря молил его принять царский венец, он обернул плат вокруг шеи в знак того, что удавится, если они будут настаивать. Был там и некий "отрок наущен", забравшись под окно кельи царицы Ирины, он вопил "яко во уши той", умоляя благословить брата на царство.
Рассказ Тимофеева о царствовании "ростриги Гришки" выдержан в ругательном тоне. Для сноба Тимофеева, Отрепьев "худого рода". Послан он, чтобы поразить страхом властолюбца Годунова. Был же "рострига" жесток, нагл и вместе дерзок, как Иуда. В отличие от других авторов, Тимофеев не утверждает, что Отрепьев сделал дочь Годунова Ксению своей наложницей. Он лишь предполагает: "И чудо, аще не бе ото отступника той тайноругательно что?". Не лучше относится Тимофеев и к "мнимому царю", Василию Шуйскому. Он обвиняет его, что тот воцарился без благословления патриарха и решения всей земли, что царствовал в блуде, пьянстве, пролитии невинной крови и в богомерзких гаданиях. Шуйский не смог навести порядка в стране и из зависти убил племянника - Михаила Скопина-Шуйского. За все это он был бесчестно сведен с престола и отправлен на позор в чужую землю.
"Словеса дней и царей и святителей московских" ИванаХворостинина привлекают внимание необычной для России начала XVII века личностью автора. Князь Иван Хворостинин в юные годы получил должность кравчего при дворе "царя Дмитрия" (Отрепьева). Иностранцы, бывшие тогда в Москве, объясняют причину его возвышения. Исаак Масса пишет, что самозванец "растлил одного благородного юношу из дома Хворостининых ... и держал этого молокососа в большой чести, чем тот весьма величался и все себе дозволял". Станислав Немоевский ему вторит: "Красивый юноша в 18 лет, невысокий и, как говорят, любимец великого князя a secretis". Фавор князя закончился со смертью самозванца. Царь Василий сослал его в монастырь. После свержения Шуйского Хворостинин участвовал в освобождении Москвы. При Михаиле Романове Хворостинин служил воеводой. В 1622 г. Хворостинина постигла опала. Ему вменили следующие "вины":
"Впал в ересь... православную веру хулил, постов и христианского обычая не хранил ... образа римского письма почитал наравне с образами греческими ... говорил, что молиться не для чего и воскресенья мертвых не будет... всю Страстную неделю пил без просыпу, накануне Светлого воскресенья был пьян ... промышлял, как бы отъехать в Литву ... говорил в разговорах, будто на Москве людей нет, все люд глупый ... будто же московские люди сеют землю рожью, а живут все ложью".
В 1623 г. князя сослали в Кириллов монастырь. Там он раскаялся, был прощен патриархом Филаретом и возвращен в Москву. Прощенью способствовали написанная им повесть "Словеса дней и царей" и трактат в стихах "Изложение на еретики-злохульники". Умер Хворостинин в 1625 г. Повесть "Словеса дней и царей" далека от вольномыслия; недаром в ее подзаголовке указано: "Написано для исправления и чтения любящих благочестие". В повести кратко описана история Смуты, но достоверность воспоминаний автора сомнительна.
"Повесть книги сея от прежних лет ..." имеют дату написания, указанную в конце заглавия - "лето 7134-ое июля в 28-й день", т.е. 28 июля 1626 г. Известно несколько ее редакций. В одной из них в конце есть вирши, что "книги сей слагатай" сын князя Михаила "роду Ростовского сходатай", т.е. Иван Михайлович Катырев-Ростовский. В другой редакции указано авторство "многогрешного в человецех Семена Шаховского", - князя Семена Ивановича Шаховского. Есть списки без указаний на авторство. Список, написанный (или обработанный) Шаховским, носит название "Летописная книга" или "Хроника". Редакция Катырева-Ростовского от 1626 г. известна под названиями "Повесть книги сея" и "Повесть 1626 г".
"Летописная книга"Семена Шаховского начинается с царствования Ивана Грозного, казнившего вельмож, "данных от бога". Сын его, Федор, царствовал безмятежно. Помощник его, Годунов, был "разумен в правлениях", но слушал ложные шептания и велел убить царевича Дмитрия. После смерти Федора, Бориса взывали на царство кто "от препростого ума своего", кто им научен был, а кто из страха. При Борисе страна процветала, но он "возлюбил доносы" и стал расправляться с боярами. Тогда Бог покарал Россию голодом, а на Бориса за кровь Дмитрия наслал самозванца. О "ростриге Гришке" сказано, что он продал душу дьяволу, обещавшему ему царство. Автор обеляет родственника, Н.М. Шаховского, и других воевод, перешедших на сторону самозванца: по егог словам, их насильно выдали расстриге. Выгорожен и другой родственник - Петр Басманов, убитый, защищая самозванца. О нем сказано, что "лепообразный и мужественный ополчитель болярин Петр Басманов" погиб "от народу".
Шаховской не видит заслуги Василия Шуйского в восстании против "Ростриги". В цари Шуйский попал хитростью: его посланцы подговорили народ кричать за царя Василия. Он же виновен в смерти Михаила Скопина: "Отравлен бысть от царя Василия зависти ради". Удостоены похвалы полководцы Лжедмитрия II. [Шаховской "отбегал" к нему в Тушино]. Свержение Шуйского, его пострижение и передача полякам не вызывают у Шаховского сожаления. Зато он превозносит решение "всего царского синглита" во главе с патриархом Гермогеном избрать на престол королевича Владислава. [У Палицина Гермоген показан как противник избрания Владислава]. В отличие от "Сказания" Палицина, в "Летописной книге" Кузьма Минин показан истинным организатором второго ополчения.
В "Повести 1626 г."Ивана Катырева-Ростовского, по сравнению с "Хроникой", меньше обвинений царям. Годунов здесь умирает от болезни, а не "божьего мщения". Смягчена критика царя Василия: поражение под Калугой не есть "проявление божия гнева", и он не виноват в отравлении Михаила Скопина - молодой князь умер своей смертью. Удостоены похвалы верные присяге воеводы, в частности, М.П. Катырев, до конца сражавшийся с самозванцем. Основной вывод автора: все цари, кроме самозванцев, законны. Измена им - клятвопреступление. Но Катыревы-Ростовские всегда оставались верны престолу.
Во второй половине 1620-х годов была написана "Повесть о победах Московского государства...".Автор ее неизвестен. Судя по содержанию повести, он смоленский дворянин, участник войны с Болотниковым, похода Скопина-Шуйского, освобождения Москвы от поляков, последующих войн до 1619 г. Ему известны подробности обороны Смоленска в 1610-1611 гг. Эти боевые сюжеты легли в основу "Повести". Автор в самых возвышенных тонах пишет о царе Василии Шуйском, что было редкостью в 1620-е годы, и восхищается воинским даром, умом и красотой Михаила Скопина-Шуйского. Описана героическая оборона Смоленска и странствия смоленских дворян, получивших после падения города поместья варзамаских землях. Со смолян началось нижегородское ополчение. Кузьма Минин, услышав, что храбрые смоляне поселились неподалеку, возрадовался и предложил собрать деньги, чтобы пригласить таких воинов в Нижний Новгород. Тема доблести смоленских дворян проходит красной нитью через повесть.
"Рукопись Филарета" является одним из черновых вариантов летописи, над которой работали при патриаршем дворе в конце 1620-х годов. В "Рукописи" описан период от начала царствования Шуйского до воцарения Михаила Романова, т.е. 1606 - 1613 гг. "Рукопись" - одно из немногих произведений, написанных после низложения Шуйского, где его восхваляют. Утверждается, что князь Василий взошел на престол по единодушному желанию народа. Он благочестив, мудр, храбр и не любит проливать христианскую кровь. Его свержение произошло из-за измены бояр, предательства наемников и распущенности народа. Подобная апология, скорее всего заимствована из недошедшей до нас летописи Гермогена, ведь Гермоген, возведенный на патриаршество Шуйским, был его сторонником. Взгляды составителей черновика, очевидно, не удовлетворил патриарха Филарета и поддержку получила версия событий, известная как "Новый летописец".
"Книга глаголемая новый летописец", обычно именуемая "Новый летописец",
была завершена к 1630 г. и после одобрения патриарха Филарета стала официальной летописью династии Романовых. "Новый летописец" был составлен в результате совместной работы дьяков Посольского приказа и патриаршего штата. Текст летописца, содержащий 431 главу, представляет компиляцию из летописей, повестей и документов и охватывает период с 1584 по 1630 г. "Новый летописец" писался с целью обосновать право Романовых на царский престол. Лишь Романовы - "племя и сродство царское" могут быть наследниками "благочестиваго корени" московских царей. После смерти Федора Ивановича и до воцарения Михаила Романова не было на престоле по-настоящему законных царей. Годунов показан готовым на все честолюбцем. Он дважды организует заговор, чтобы убить царевича Дмитрия. Став царем, Борис жестоко преследует родственников Федора - Романовых. Страдания опальных Романовых описаны в подробностях, позволяющих предположить участие в их описании самого Филарета.
Составитель летописи не симпатизирует Василию Шуйскому, отмечает сокрытие им убийства царевича Дмитрия и незаконное избрание на царство. Но он не склонен чрезмерно обвинять царя Василия. Василий не виновен в отравлении Скопина-Шуйского. Сведение Василия с царства показано как измена. Из духовенства восхваляется патриарх Гермоген и митрополит Филарет. Оба непреклонные борцы за Веру и Отчизну. Филарет готов скорее остаться в плену, чем согласиться на уступку полякам российских земель. Народ понимает, что только племянник царя Федора и сын великого рода боярина Федора Никитича Романова (Филарета) достоин Московского государства. Об избрании Михаила на престол и Филарета на патриаршество молила вся Русская земля.
Истинные и ложные цари глазамисовременников Смуты. Представления о сакральной природе московских царей (царями называли великих князей, начиная с Василия Темного) сложились в первой половине XVI века трудами черного духовенства, в первую очередь, старца Спиридона, выводившего Рюриковичей из рода императора Августа, старца Филофея, утверждавшего, что Русское государство есть Третий Рим во главе с православным царем, и Иосифа Волоцкого, заявлявшего: "От вышнея Божия десница поставлен еси самодержец и государь всея Руси". Московская традиция поднимала русских царей несравненно выше византийских вазилевсов (императоров). Как пишет Б.А. Успенский, "в Византии наименование монарха василевсом (царем) отсылало, прежде всего, к имперской традиции - византийский василевс выступал здесь как законный наследник римских императоров. В России наименование монарха царем отсылало, прежде всего, к религиозной традиции, к тем текстам, где царем назван Бог". В Византии власть вазилевса существовала параллельно с властью православной церкви. В России при Иване IV царь встал над церковью и был ответственен лишь перед Богом.
Другим отличием русских царей от василевсов был династический принцип. Династии василевсов были недолговечны: история Византии изобилует дворцовыми переворотами, к власти часто приходили люди незнатные и не греко-римляне. Среди императоров были фракийцы, иллирийцы, готы, исавры, армяне. Московским престолом от первого князя Даниила Александровича до Федора Ивановича владели Рюриковичи - потомки Александра Невского и Дмитрия Донского. Богоизбранность московских Рюриковичей означала при пресечении династии национальную трагедию несравнимую с династическими кризисами в европейских странах и тем более в Византии. В этом одна из причин Смуты.
Русские современники Смуты не сомневались в божественной природе царской власти. Одни прямо писали, что царь есть наместник Бога на земле и хранитель вверенного ему царства, другие это подразумевали, но все понимали, что без царя нет России. Поэтому было важно отличить царя праведного от неправедного, ибо с праведным царем Московское государство расцветет, а с неправедным погибнет. Главный политолог тех времен, Тимофеев, различает царей "истиньйшихъ и природныхъ" и царей по внешнему подобию - "чрезъ подобство наскакающихъ на царство". Истинные цари есть цари праведные и не потому что милостивы, а потому что с ними Промысл Божий. Здесь "праведный" означает не "справедливый", но "правильный". В этом смысле, тиран Иван Грозный не меньше праведный царь, чем сын его, незлобивый Федор.
Праведность, т.е. правильность, царей московской династии, идущей от Александра Невского, принимали все русские авторы, писавшие о Смуте. По-другому оценивали Годунова и Шуйского. Их восхваляли пока они царствовали, потом же осуждали за узурпацию престола. Патриарх Иов, обязанный Годунову патриаршеством, восхвалял Бориса еще до избрания царем. Остальные, писавшие после смерти Годунова, считали его царем неправедным. Василия Шуйского в годы царствования славословили, но после свержения большинство авторов сомневалось в законности его избрания. Зато про царствующего Михаила Романова все дружно утверждали, что он царь истинный, праведный, избранный по воле и мольбе всей земли.
Рассуждения о праведных и неправедных царях не следует понимать буквально. Тот же Годунов был избран "всей землей" и был почитаем в народе до наступления в стране массового голода. Михаил Романов, напротив, избирался с трудом: он не был достаточно родовит - не Рюрикович и не Гедиминович, слишком молод (16 лет) и вместе с матерью и изменниками боярами до последних дней находился в занятом поляками Кремле. Родовитые бояре несколько раз отводили его кандидатуру. Лишь поддержка грозных тогда казаков, престиж отца, митрополита Филарета, сидевшего в плену в Польше, и, самое главное, близкое родство Михаила с праведным царем Федором Ивановичем (его дядей), склонили в его сторону выборных Земского собора.
Особо следует сказать о самозваных "царях" и "царевичах", а их за время Смуты появилось больше двадцати. Все они, даже Тушинский вор, воспринимались как очередные злодеи, но расстрига или Гришка Отрепьев вызывал чувства, где смешивались возмущение и ужас. Всех поражала удачливость самозванца, его венчание на царство и царствование в Москве. О "ростриге" русские авторы писали больше чем об остальных самозванцах вместе взятых, ему посвящено "Сказание о Гришке Отрепьеве". В нем видели не просто злодея, но антицаря. Если законный царь получает власть от Бога, то антицарь - от дьявола. Тимофеев пишет, что расстригу на царство "венчали бесы" по указке дьявола. От дьявола идет колдовская сила Отрепьева, игрища бесов над его могилой и необходимость сожжения трупа "из боязни гнева земли".
9.5. Европейцыо Смуте
Европейцы в России начала XVII века. В конце XVI - начале XVII века в России появилась масса европейцев; некоторые из них оставили дневники или написали книги. Труды европейцев, оказали влияние на русскую мифологию о Смутном времени, но не сразу, а через два столетия, когда с ними ознакомились в России. В числе первых русских, использовавших подлинники и переводы европейских современников Смуты, были Карамзин и Пушкин.
Европейцы, попадавшие тогда в Россию, делились на мирных и немирных. Одни приезжали по посольским и торговым делам, нанимались на воинскую службу, открывали мастерские. Были среди них "датцкие и аглянские и шпанские и францовские немецкие люди", "немецкие люди из шкот и цысаревы области, из голанских и борабанских земель". Всех их звали "немцами" и они искали выгод без завоевания России. В другую категорию входили поляки с "литвой". Их целью было завоевание русских земель. Первых иноземцев можно условно именовать "немцами", вторых - "конкистадорами".
Название "конкистадоры" (исп., завоеватели) не случайно. Так о себе думали многие шляхтичи. Перед походом на Смоленск (1609) Сигизмунд III, чтобы убедить шляхту в легкости предстоящей войны, прибег к услугам Павла Пальчовского, написавшего сочинение с призывом завоевания Московии. Пальчовский сравнивал шляхтичей с конкистадорами, а Россию с империями Мексики и Перу. Он писал: "Несколько сот испанцев победили несколько сот тысяч индейцев. Московиты, может быть, лучше вооружены, но вряд ли храбрее индейцев". На завоеванных землях следует устроить колонии с польскими поместьями. "Веру и злые обычаи" русских следовало к "лучшему обратить", т.е. всех обратить в католичество. В 1609 г., по просьбе Сигизмунда III, папа утвердил в качестве небесного патрона похода на Москву святого Игнатия Лойолу, основателя ордена иезуитов.
Разделение европейцев на "немцев" и "конкистадоров" условно и подвижно: наемники "немцы" легко меняли лояльность: сегодня служат царю, завтра - самозванцу, послезавтра - польскому гетману. "Свейские немцы" сначала выступали как наемники Василия Шуйского против поляков. После свержения царя Василия шведы превратились в "конкистадоров", таких же жестоких как поляки, но гораздо более лицемерных - черта, присущая людям протестантской цивилизации и в наши дни. И все же психологические различия между иностранцами очевидны: "немцев" интересует Россия - ее история и народы; для "конкистадоров" важно описание войны с русскими. "Немцы" тоже пишут о политике и баталиям, но их интересы шире и читать их интереснее.
9.5.1 "Немцы" о Смуте
Из современников о Смуте писали англичане - Дж. Горсей (1589 -1626), Дж. Уилкинсон (1605) и Г. Бреретон (1614), французы Ж. Маржерет (1607), Ж. О. де Ту (1607), итальянец А. Поссевино (1605), голландец И. Масса (1610), немцы - К. Буссов (1613), Г. Паерле (1608) и М. Шаум (1614), швед П. Петрей (1615). Наиболее интересны произведения Жака Маржерета, Исаака Массы и Конрада Буссова. Ниже кратко рассказано об авторах и их работах.
"Состояние Российской империи и великого княжества Московии. ..."Жака Маржерета является одним из самых известных произведений о Смуте. Жак Маржерет происходил из "дворян мантии", но выбрал карьеру "дворянина шпаги". Он участвовал в гражданской войне во Франции на стороне Генриха Наваррского против Католической лиги. Затем перебрался на Балканы, служил в трансильванских и австрийских войсках, воевал с турками, перешел к полякам и в 1600 г. был принят в должности капитана на русскую службу. Во главе отряда "немцев" Маржерет участвовал в поражении войск Лжедмитрия I при Добрыничах. Позже он перешел к самозванцу и был начальником стрелков его охраны.
После гибели "императора Димитрия" Маржерет уехал на родину, где рассказал об увиденном Генриху IV и в 1607 г. издал книгу. Вскоре он вернулся в Россию и оказался в Тушине, потом перешел к Сигизмунду. Вместе с поляками Маржерет пришел в Москву, где оставался до сентября 1611 г. Он отличился при обороне Кремля от восставших москвичей, был награжден Сигизмундом поместьями в России, но предпочел уехать. В 1612 г. Маржерет с группой наемников написали Пожарскому, предлагая свои услуги. Пожарский "с товарыщи" отказал им, ссылаясь на прошлое капитана:
"... и тот Яков Маржерет, вместе с польскими а литовскими людьми, кровь крестьянскую проливал и злее польских людей, а в осаде с польскими и с литовскими людьми в Москве от нас сидел, и награбився государские казны, дорогих узорочей несчетно, из Москвы пошел в Польшу".
Пожарский был прав, отказав предателю, но это нисколько не умаляет достоинств книги. Жак Маржерет имел острый глаз, говорил по-русски и умел описать все, что видел. А видел (и слышал) он немало. Вдобавок, капитан, возможно по незнанию, избегал модных тогда примеров из античной истории, не философствовал, а писал просто и доступно. Его книга была много раз переиздана во Франции, переведена и неоднократно издавалась в России. Труд Маржерета использовали французы - де Ту и Проспер Мериме, русские историки и писатели. Пушкин ввел Маржерета в трагедию "Борис Годунов".
Книга Маржерета содержит любопытное описание России, но самое важное в ней - описание личности Лжедмитрия I. Автор рассказывает о приходе Дмитрия Ивановича в Россию, сражениях, переходе войска и воевод на его сторону, восстании в Москве, убийстве вдовы и сына Годунова - их удавили, "но был пущен слух, что они отравились", и воцарении Дмитрия Ивановича. Описано правление императора, которым автор искренне восхищен, приезд императрицы Марины, свадьба и убийство императора Дмитрия. Маржерет описывает внешность и благородный характер Дмитрия Ивановича. Он считает, что для христианского мира его гибель была большим несчастьем. Но он сомневается, что на площади было действительно тело императора (сам он болел и тела не видел).
Маржерет отвергает мнение, что Дмитрием назвался беглый монах Григорий Отрепьев. Неверно и мнение иностранцев, что Дмитрий был поляк, трансильванец или даже русский, воспитанный иезуитами с целью, чтобы он стал императором. Если его воспитали иезуиты, то они научили бы его говорить и читать по-латински. Но он не знал латыни, даже имя свое писал неуверенно. Не так уж он жаловал и иезуитов: их было с ним всего трое и одного он отправил в Рим. А по-русски он говорил как нельзя лучше и лишь для красоты "вставлял порой польские фразы". Письма его на русском были так хороши, что ни один русский не мог найти повода для упреков. Непонятно и как иезуиты нашли подобного ребенка: "Я не думаю, чтобы взяли ребенка с улицы, и скажу мимоходом, что среди пятидесяти тысяч не найдется одного, способного исполнить то, за что он взялся в возрасте 23-24 лет".
Ссылаются, что он насмехался над русскими обычаями. Но ведь русские "грубы и необразованны, без всякой учтивости, народ лживый, без веры, без закона, без совести". Дмитрий же воспитывался некоторое время в Польше, свободной стране, среди знати. Он стремился к исправлению и просвещению подданных. Если бы он чувствовал за собой вину, то породнился бы с русским родом, чтобы укрепить положение. Маржерет заключает: "Его красноречие очаровало всех русских, а также в нем светилось некое величие, которого нельзя выразить словами и невиданное прежде среди русской знати и еще менее среди людей низкого происхождения, к которым он неизбежно должен был принадлежать, если бы не был сыном Ивана Васильевича".
"Краткое известие о начале и происхождении современных войн и смут в Московии ..."Исаака Массысодержит совсем иную оценку "Димитрия". Эта рукописная книга, сохранилась в списке, поданным автором в 1610 г. принцу Морицу Оранскому, наместнику Соединенных Провинций. Из книг о России, написанных иностранцами, "Известие" выделяется тем, что Масса знал и понимал русских. Этому способствовало то, что ему было всего 14 лет, когда он попал в Россию (1601). Его отец торговал сукнами и послал мальчика в Москву осваивать торговлю шелком. Предки Массы - выходцы из Италии, давно стали голландцами и кальвинистами.
В Москве Масса провел 8 лет; он научился свободно говорить по-русски и завел обширные знакомства. Немало ему помогала способность "весьма ловко узнавать секреты других лиц", как отмечает граф Яков Делагарди; все же к кремлевским тайнам он допущен не был. Питаясь московскими слухами, Масса дословно повторил их в своей книге. Масса - один из немногих иностранцев тех времен, чьи заметки написаны без неприязни к русским. Он желает Московии процветания, но считает, что стране нужен новый Иван Грозный: "...такой царь нужен России, или она пропадет; народ этот благоденствует только под дланью своего владыки, и только в рабстве он богат и счастлив. Вот почему все пойдет хорошо тогда лишь, когда царь по локти будет сидеть в крови". В 1609 г. Масса покинул Россию, но не раз возвращался, совмещая торговлю и дипломатию.
Свою книгу Масса начинает с Ивана Грозного, затем переходит к царствованию Федора Ивановича и возвышению Годунова. Бориса он рисует злодеем, но считает, что на злодейства его подталкивала жена. Но страной Борис правил успешно, и народ был им доволен. Масса описывает историю первого самозванца. Он считает, что за Лжедмитрием стоит Рим: папа "вознамерился надежными и быстрыми средствами одолеть и присовокупить эту страну именем Димитрия, сына покойного великого князя". По мнению Массы большой потерей для России было убийство сына Годунова, юного царя Федора, "который поистине был юный витязь и писаный красавец" и подавал надежды стать хорошим царем. Масса - талантливый писатель, и страницы о последних днях самозванца, написаны удивительно сильно.
Автор ходил на Красную площадь и видел тело Дмитрия. Он осмотрел тело и убедился, что это царь, которого он много раз видел. Масса верит обвинениям в его адрес и считает, что под началом папы царь принес бы миру большие несчастья: "Нет сомнения, когда бы случилось все по его умыслу и по совету иезуитов, то он сотворил бы много зла и причинил всему свету великую беду с помощью римской курии, которая одна была движительницею этого". Масса описывает войну Шуйского с Болотниковым, победу Шуйского и "водяную казнь" пленных болотниковцев. Затем он переходит к появлению нового Дмитрия и новой осаде Москвы. Когда Масса уже плыл домой морем, он получил известие, что московиты под началом Скопина, вместе со шведами, освободили Москву. Автор заключает книгу с надеждой, что гнев Божий пройдет и мир снизойдет на Московию.
"Московская хроника. 1584-1613" Конрада Буссова интересна в первую очередь тем, что автор провел в России большую часть Смутного времени - с 1601 по 1611 гг., и служил всем царям и самозванцам. Выходец из Люнебургского герцогства в Германии, Буссов избрал военную карьеру. Он долго жил в Лифляндии и служил полякам, а затем - шведам в должности "королевского ревизора и интенданта". В 1601 г. Буссов предложил Годунову сдать русским Мариенбург (Алысту) и Нарву. Попытка не удалась, и Буссов осенью 1601 г. переселился в Москву, где получил от Годунова поместья и должность офицера иностранных наемников. Буссов сражался против Лжедмитрия I, но когда тот пришел к власти, стал преданно ему служить.
Убийцу "Дмитрия", Шуйского, Буссов возненавидел и осенью 1606 г. отъехал в занятую Болотниковым Калугу. Он остался в Калуге и после поражения Болотникова, продолжив борьбу против Шуйского на стороне Лжедмитрия II. После его убийства Буссов в 1611 г. перешел к королю Сигизмунду и вместе с поляками участвовал в подавлении восстания в Москве. Осенью 1611 он покидает Московию и селится в Риге. Там он написал книгу, используя собственные записи и сведения, полученные от русских и живших в Москве немцев. В подготовке книги Буссову помогал зять - пастор Мартин Бер, внесший в текст церковную образованность и знание латыни. В книге Буссова восхваляются немецкие наемники. Самые интересные страницы посвящены Лжедмитрию I, Болотникову и Лжедмитрию II.
9.5.2 Польские "конкистадоры" о Смуте
Поляки ли польские "конкистадоры"? О роли поляков в Русской Смуте сложились мифы, нередко противоречивые. К их числу относятся суждения о национальной принадлежности интервентов. В русских хрониках встречаются названия "литва" и "поляки", но чаще "поляки". "Поляками" их именуют дореволюционные и западные историки и литераторы. Советские историки предпочитали громоздкое название "польско-литовские интервенты". Сами польские авторы осторожно писали, что в походах на Россию участвовали граждане Речи Посполитой. Зато современные белорусские и украинские историки и публицисты, всячески подчеркивают, что в Смутное время вовсе не поляки, а белорусы и украинцы разбили русских под Клушином и взяли Москву.
Действительно, среди интервентов преобладали уроженцы восточной части Речи Посполитой, т.е. Великого Княжества Литовского - Белоруссии и Литвы, и юго-восточных земель Королевства Польского - Украины. У большинства "поляков" - равно гетманов и простых солдат, деды, а нередко и отцы, считали себя "рускими" или "руськими" и исповедовали православие. Но сами они, чаще были католиками и общались по-польски. Иными словами, "поляками", разорявшими Россию, были люди Западной Руси, сменившие этнос. Называть их белорусами и украинцами, как это делают белорусские и украинские публицисты, значит, выдавать желаемое за действительное. Люди эти осознавали себя польскими или литовскими рыцарями. Главным для каждого являлось бесспорность его шляхетства, а кем были благородные предки - западнорусскими боярами, выходцами с коронных польских земель, ордынцами, приезжими немцами, не имело особого значения.
Язык у шляхтичей Литвы и Украины был польский, хотя все с детства свободно говорили на местном "руском" диалекте. Жили и развлекались они на польско-шляхетский манер: охота и турниры перемежалась застольем и балами, где паны в кунтушах и ярких жупанах и паненки в платьях европейской моды танцевали полонез и кадриль. Вопросы чести решались на дуэлях: саблей шляхтичи владели с детства. По праздникам "рыцарство" с женами и дочерьми собиралось на службу в великолепные барочные костелы. Там завязывались знакомства и вспыхивали страсти. Эта яркая жизнь кипела в замках и фольварках, разбросанных среди бесчисленных деревушек, где "хлопы" упорно ходили молиться к своим бородатым попам. В глазах шляхты, местная православная культура была была мужицкой, а культура московитов - варварской. Стремление западнорусского дворянства стать дворянством польским объясняется не только привилегиями и "свободами" польской шляхты, т.е. выбором по расчету, но желанием жить по-польски "красиво", т.е. выбором эстетическим.
Польский выбор во многом был решением женщин, желавших блистать на балах и свободно общаться с людьми своего круга. Не последнюю роль играло образование дворянских детей в школах, руководимых иезуитами. За спиной учителей иезуитов стояли знания Европы, намного превосходящие возможности православного образования даже в его более продвинутой западнорусской форме. Ополячивание западнорусского дворянства было добровольным, т.е. прочным: оно началось в XVI веке и в XVII веке, в основном, завершилось. Хотя часть шляхты сохранила православие, по лояльности она ничем не отличалась от соседей католиков. Вместе они выступали во всех предприятиях, в победах и поражениях. Русские современники Смуты, не вникали в этнические тонкости и называли завоевателей "поганой литвой", и еще чаще - поляками.
Польские свидетели и участники Смуты. Среди поляков - очевидцев и участников Смуты, можно выделить две группы авторов. Одни больше писали о Лжедмитрии I - от его появления в Польше вплоть до гибели. К числу авторов, писавших о первом самозванце, относятся С. Борша, Я. Велевицкий, С. Немоевский, Н. Олесницкий, А. Госевский, А. Рожнятовский - автор "Дневника Марины Мнишек", и М. Стадницкий. Другие писали преимущественно о поздних событиях Смуты. К их числу относятся: Б. Балыка, С. Бельский, И. Будило, С. Жолкевский, Н. Мархоцкий, С. Маскевич, Я. Сапега.
Пересказывать дневники и записки нет необходимости, но следует кратко сказать об авторах. Кроме ксендза Яна Велевицкого и мещанина Божко Балыки, все авторы были шляхтичами, некоторые из знати Речи Посполитой, в частности, гетман Станислав Жолкевский (позже, великий коронный гетман), послы Николай Олесницкий и Александр Госевский, троюродный брат великого канцлера Литвы Ян Петр Сапега. Все они имели достоинства и недостатки, типичные для "рыцарства" Речи Посполитой: гордые и независимые, жаждущие денег и добычи, но готовые на подвиг ради чести и славы, склонные к хвастовству, но беззаветно храбрые. Все они склонны преувеличивать победы и замалчивать поражения, уверенные в полном своем превосходстве над полчищами московитов.
Наиболее объективен гетман Станислав Жолкевский, победитель под Клушином и устроитель присяги бояр королевичу Владиславу. Он отдает должное достойному противнику - Михаилу Скопину-Шуйскому. Но даже Жолкевский предвзят, когда дело касается его личных побед: в описании битвы под Клушино он завышает численность армии Дмитрия Шуйского и преуменьшает свои силы. Его победа гетмана над впятеро (или, по его словам, даже вдесятеро!) сильнейшим противником легла в основу мифа о военном ничтожестве русских.