Вера Павловна, как и всякая другая женщина, часто была непредсказуема. И ещё она очень любила участвовать в снах. Не только в своих собственных, но и в чужих.
Тогда Вера осторожно подкрадывалась к уже спящему знакомому или знакомой, легонечко стучала своей ладошкой по чужому лбу - и всё, она уже была в чужом сне и вытворяла там всё, что её душе было угодно.
Когда Вера Павловна с утра являлась на работу, частенько кто-либо из рабочего окружения кидал на неё укоризненный либо испуганный либо жалостивый взгляд, обычно интересуясь - а всё ли у неё в порядке?
На что Вера обычно широко улыбалась и отвечала - да! всё хорошо!
Но на неё продолжали коситься....
К моменту явления Веры Павловны на работу, коллектив часто успевал собрать планёрку с целью оповещения всех работников об очередном сновидении с Вериным участием и с попыткой истолковать то или иное её поведение в чужом сне.
Вот и сегодня утром, стоило ей переступить порог, как тут же подлетела врач Варвара, а следом за ней медсестра Аглая.
Варвару трясло. От жалости и сострадания. К Вере. А Аглая, по причине эмоционального стресса, выглядела наподобие развивающегося пунцового стяга.
Они помнили, как совсем недавно Вера Павловна, находясь в состоянии глубочайшего романтического транса, пыталась вскрыть вену на своей левой руке. И как она едва не задохнулась за пару недель до резания вены, специально закупорив дыхательные пути хирургической ватой.
Поэтому и Варвара, и Аглая выглядели ужасно перепуганными и самым внимательным образом изучали Верино лицо.
Вера улыбалась. Вовсю. Но они ей всё-равно не доверяли, прекрасно помня её попытки свести счёты с жизнью.
Варвара уставилась в глаза Веры Павловны и строго сказала - ты снилась мне! И я не знала, что с тобой делать! Ты рыдала! И никто не был в состоянии успокоить тебя! И еще у тебя на шее было украшение - большое шоколадное сердце на шнурке. К тебе подошел мой племянник, мальчик шести лет, залез к тебе на колени и начал играть с шоколадным сердцем. В моём сне! Ты гладила мальчика по голове и продолжала рыдать. Я сказала племяннику, чтобы он не трогал твоё шоколадное сердце, что это неприлично. Но ты вообще никак не отреагировала на это. У тебя точно всё в порядке???
Вера Павловна резонно заметила - иногда сны обманны и в действительности может быть всё с точностью до наоборот.
А сама тут же подумала - что-то не припомню, чтобы прошлой ночью приходила к Варваре и стучала по её голове.... Ну и кто тогда это вместо меня сделал?
Варвара и Аглая согласились - да, бывает и наоборот. И велели Вере немедленно проверить, что говорят о рыданиях, мальчике, шоколаде, сердце многочисленные сонники, начиная от кулинарного и заканчивая ассирийским. Сонник по Фрейду они посоветовали пропустить.
Вера Павловна скрупулезнейшим образом проштудировала всевозможные сонники и на следующий же день донесла до коллег, что всех их ожидает только радость и счастье, включая и Варвару, и Аглаю, и её самое.
На такое заявление от Веры все только переглянулись. А Вера Павловна и сама не понимала - кто же стучал Варвару по голове? И не верила - господи..... неужели на самом деле будут радость и счастье? неужели такое возможно?
Вера упрямилась таким возможностям наподобие Фомы Неверующего. Вполне возможно, именно поэтому были отпущены ещё два сна. На следующую вещую ночь. Пришедшие уже к самой Вере Павловне.
Почему вещую ночь? Потому как дело происходило аккурат в пятницу на субботу. И те два сна явились Вере аккурат под утро, уже в субботу. А как известно - сон в субботу утром сбывается полностью, вне зависимости от темы и сюжета.
Так что нашей Вере Павловне было уже никак не отвертеться. От надвигающейся лавины радости и счастья. Но с небольшой примесью грусти. Впрочем, ведь это жизнь....
Итак, что же ей приснилось ранним субботним утром?
Первый Сон Веры Павловны.
Вера прибывает в славный город Ригу (как бы город Ригу, понарошку город Ригу, но она полагает, что это именно Рига) со своей матерью. На автобусе. Из Москвы. И - надо же - автобус из Москвы до Риги доезжает всего-навсего за три часа.
Вера Павловна со своей маман выходят на центральной площади, поворачиваются спиной к Домскому собору и оказываются перед входом в буйно-зеленый майский парк. Вера с матерью входят в ворота парка и проходят по дорожке метров десять вглубь, не больше.
Парк выглядит заброшенным, неухоженным, страшным и манящим одновременно. Метрах в двухстах впереди, за деревьями виднеется здание морского вокзала, и совершенно очевидно, что пахнет морем. Море где-то совсем рядом, поблизости.
Вера морщит лоб, старательно вспоминая - эээээ..... и какое же здесь море-то??? ааааа..... Балтийское!
Вере кажется, что море должно быть всё же не здесь, не вблизи от Домского собора. Но времени на раздумья у неё нет. К тому же, мама тянет за рукав и просит не ходить к морскому вокзалу и вообще как можно скорее покинуть этот парк! Несмотря на широкую асфальтированную дорожку, буквально приглашающую прогуляться через парк к зданию вокзала.
Вера Павловна соглашается, потому как тоже ощущает себя крайне неуютно в подобном местечке.
И они с матерью разворачиваются и идут по направлению к выходу из парка. И здесь Вера поворачивает голову. Направо. И сквозь расступившуюся листву видит. Воду. Море. Солнце.
Ну а правее и чуть сзади себя - новое здание морского вокзала. Естественно, Вера с мамой идут туда. К морю.
Море совершенно спокойно. Солнце бликами скользит по воде. Берег песчаный с камушками. Мальчишки поблизости. Подростки лет одиннадцати - двенадцати. Двое. В засученных до колен шароварах. Приветливые, здороваются. Тут же их лодки. Две обычные лодочки, с веслами. Но почему-то на лодках еще установлены и небольшие паруса.
Мальчишки отталкивают лодки от берега, бегут по мелководью, разгоняя свои суда, потом запрыгивают в них. И машут руками, как бы прощаясь. Но далеко, на глубину, они не плывут. Путешествуют по мелководью, не исчезая из поля зрения.
Вера засучивает джинсы и заходит по щиколотку в воду. Вериному примеру следует и её матерь.
Такой расчудесный майский денёк - пахнет молодой листвой, морем. Ласковое солнышко дарует свет и тепло. Птички поют. Что может быть прекраснее такого дня?
Второй Сон Веры Павловны (в то же раннее утро, субботнее).
Вера Павловна с матерью выходят из автобуса. Остановка около дома, в котором живёт мать Веры. Но этот дом Вере не знаком. И квартира не знакома.
Матерь Веры ожидает гостей. Стол раздвинут и накрыт, уставлен салатницами, тарелочками, блюдечками, фужерами. Принесены дополнительные стулья. С кухни.
Вот и гости.... И Вера Павловна со всеми. И он тут. Сидит на диванчике напротив Веры.
Вера рассматривает гостей и осознаёт - а многих ведь уже нет здесь, не хватает многих за этим столом. Тех, кто ушел из этой жизни.
И здесь Вера начинает плакать. Понятно, всё это происходит во сне.
Чтобы не расстраивать всех присутствующих за столом, Вера отправляется рыдать в ванную комнату. Она сидит на краешке ванны и рыдает. Вовсю. Без остановки. И тут приходит он. Наверное, чтобы помочь Вере Павловне. Рыдать. И начинает обнимать Веру. Обнимать, целовать. Ну и в итоге всё это заканчивается глубочайшей близостью. Как духовной, так и физической. Когда происходит то, что называется "достучаться до нутра".
Вера успокаивается. И снова садится на край ванны. Уже в задумчивости. А он уходит. Молча. Прикрыв за собой дверь. Собственно, всё было молча. Без единого слова. Да и не нужны им слова. Давным-давно не нужны.
До Веры доносятся звуки. Он уже за столом и поёт. И все слушают его.
Вера Павловна возвращается к гостям и тоже, как завороженная, внимает его голосу.
Вера уже спокойна, умиротворена. Она точно знает - такова жизнь. Мы все не вечны здесь. Но главное - есть он. А у него есть она. И никому ничего не нужно объяснять. Все давным-давно привыкли к этому. И та же матерь в первую очередь.
Здесь Вера Павловна просыпается. Она опять в задумчивости. Настолько реальны были сны.... Но это были только сны...
Вера смотрит в окно, на которое так и не повесила когда-то выстиранные светлые льняные занавески. В окне, словно в раме, Картина. На этот раз уже совсем весенняя, но пока еще без первых клейких зелененьких листочков на ветвях старой ветлы. Окошко приоткрыто. Слышно, как вовсю щебечут птицы....