Пятилетка шестая, началась в ноябре 1990 года и закончилась в ноябре 1995.
Мой любимый пёс Рэй начал подрастать, превращаться в крупную восточноевропейскую овчарку, а вместе с этим начались и проблемы.
Перво-наперво Рэй невзлюбил моего родного брата Александра. Саша младше меня на четыре года. Когда у меня появился щенок, он находился в армии. Служил в воинской части у Юрия Ивановича, друга нашего отца, в Хмельницком.
Когда Саша вернулся из армии, то их отношения с Рэем сразу не сложились.
Пока Рэй был маленьким, то еще как-то возможно было с ним справляться, но потом становилось всё сложнее и сложнее. Из щенка двадцати дней отроду, которого кормили из детской бутылочки болтушкой из молока, меда и яиц, он превратился в красивого породистого пса (Рэй родился 6 августа 1989 года). Который зачастую любил решать самостоятельно - что такое хорошо и что такое плохо.
Так вот он почему-то решил, что мой брат - это плохо. Поэтому мама стала настаивать, чтобы я отдала собаку кому-нибудь, потому как сосуществовать нам всем вместе в одной квартире или на даче стало невозможно.
Отдать Рэя я никак не могла, потому как полюбила его всей душой. Как уже сказала, моя громадная любовь к моему отцу была перенесена на мою собаку.
Поэтому я стала искать выходы.
Для начала я устроилась ночным сторожем в соседний детский сад. Наш дом в Лианозово, где была квартира, располагался точно посередине между детским садом и школой. На одинаковом расстоянии и от того, и от другого, в двух минутах ходьбы от подъезда.
Поэтому, приезжая с работы, тогда я уже работала в НИИ ПМЭ МАИ, тут же забирала Рэя из квартиры и отправлялась с ним в детский сад. Мой брат появлялся немногим позже.
Утром дожидалась, когда брат соберется и уедет на работу, гуляла с Рэем, потом приводила его в квартиру и сама отправлялась в МАИ.
В выходные было проще, мы ехали с Рэем в Барвиху, на дачу. Не нужно было бегать туда-сюда. И еще я решила заняться воспитанием собаки и записала его на курсы защитно-караульной службы. Точнее, мы вдвоем записались. При собаке должна была быть хозяйка (или хозяин). Кто-то из знакомых посоветовал обучить Рэя на тех курсах, что впоследствии оказалось ошибочным решением.
Занятия по защитно-караульной службе проводились поблизости от парка в Лианозово по субботам. Мы с Рэем начали заниматься осенью. Шли дожди, возвращались с занятий чумазыми от лап до ушей, отмывались.
Как сейчас уже знаю - обучали плохо, натаскивали собак, а не прививали хорошие, добродушные манеры. Скорее всего, с тех времен многое изменилось. И я была рада, что прекратила посещать с Рэем те занятия. Он был умной собакой, но овчаркой. Как известно, все овчарки себе на уме. А мне было важно, чтобы он умел хорошо вести себя в общественном транспорте и при общении с другими собаками, а также с людьми. То был мой первый "собачий" опыт. До этого собак в нашем семействе не было. Были только котики и рыбки.
Правда, овчарки были у Анюты с Павлом (брат моего деда со стороны отца). Перс и Антей. Ими занималась Анюта, жена Павла. Когда началась великая Отечественная война, Перса и Антея забрали на фронт. И Павел отправился воевать. Анюта не скрывала, что по собакам она плакала больше, чем по Павлу. Собаки были словно её дети.
Но это было давно, очень давно. И только эта история была мне известна о собаках в нашем семействе.
Моя "собачья" история началась со смертью моего отца. И, как ни странно, продолжается и по сей день. И уже как бы не по моему желанию....
Так мы как-то прожили первые осень и зиму с Рэем, скача между квартирой и детским садом. И посещая курсы защитно-караульной службы. Весной стало легче и проще и веселее. Всё чаще и чаще мы стали оставаться в Барвихе. Стало тепло, да и ездить в МАИ оттуда было очень удобно - на электричке до Беговой, а потом несколько остановок на метро и потом на трамвае.
В начале мая мы отправились на прогулку. Дальнюю прогулку на Поповку. Мама, тётка, я и Рэйчик. Ему как раз исполнилось девять месяцев.
Ландыши, сирени, первая зелень, травы. Всё благоухало и радовало глаз. Рэй свободно бегал по полям и лугам. Так мы дошли до Москвы-реки. В те времена в районе Поповки люди встречались нечасто. Казалось, никого и нет здесь кроме нас. Купальника у меня при себе не было, но, оказавшись рядом с водой, непременно захотелось погрузиться и поплавать.
Было начало мая, я осторожно вошла в воду, чтобы пощупать - прогрелась ли. И поняла, что буду плавать. Мама с тёткой смеялись. Конечно, они знали - ну как же я не залезу в воду?? когда я - водоплавающее! утка! так меня папа называл. И плавать я начала с двухлетнего возраста. С начала мая и до белых мух, до первого снега плавала.
Людей, кроме мамы и тётки, не было. Я разделась, дошла до достаточной глубины и поплыла. И тут Рэй помчался в воду, загреб лапами, быстро настиг меня и начал когтями царапать мою спину. Он испугался, увидев меня в воде. Думаю, хотел спасти, но не знал, как поступить, поэтому делал только хуже. Удалось его убедить, что ничего плохого не происходит, и с этой весны мы начали плавать вместе. Он и я. Он больше не прыгал на мою спину, не царапал её когтями, он плыл рядом, в метре от меня, как и подобает плыть большой и послушной собаке. Наши с ним переплывы через Москву-реку стали регулярными.
Раньше мы плавали с папой, теперь я стала плавать со своей собакой.
23 августа 2022
На работе в НИИПМЭ МАИ всё было весьма неплохо. Скажу прямо - очень и очень хорошо по тем временам. Хоть чем конкретно занималась наша контора - мне до сих пор не вполне ясно. Думаю, потому, что я там слишком недолго проработала, около четырех с половиной лет после окончания МАИ.
Скорее всего, она была организована специально для нашего директора.
Трудились мы, не слишком напрягаясь. Но зато когда нужно было сдавать отчеты, пар шел из ушей, засиживались над документацией с утра до десяти вечера, без перерывов на чаепития и без прогулок по Москве.
Платили нам очень хорошо за нашу научную деятельность. Особенно если учесть, что это был самый конец восьмидесятых - начало девяностых годов. Перестроечные и постперестроечные времена. Когда многое разваливалось прямо на глазах, включая промышленные производства. В НИИПМЭ МАИ всё было в полном ажуре. И могла бы я там спокойно себе колупаться до самой пенсии и даже после.
При обычном нашем режиме работы мы расписывались друг за друга в табельном журнале, в котором необходимо было фиксировать время прихода и время ухода. Время прихода было гибким, но на рабочем месте требовалось находиться восемь часов в день. Едва ли кто столько времени находился на рабочем месте. Все друг с другом заранее договаривались, друг за друга расписывались в журнале. Руководство прекрасно об этом знало и закрывало на всё глаза.
Витя Доронин, только-только получивший диплом МАИ, числился в нашем отделе и принимал активнейшее участие в деятельности студенческого театра МАИ. Как раз тогда ставили Гамлета по Шекспиру. Вите досталась главная роль. Поэтому он частенько смывался из лаборатории в ДК МАИ, находящийся поблизости, буквально в трех минутах ходьбы.
Еще Витя недавно женился и был очень счастлив.
Мы частенько сидели с ним на спинке скамейки перед третьим корпусом, где располагался наш отдел, выкуривая по сигаретке. Витька читал мне из Гамлета и рассказывал, как он счастлив, потому что женился на любимой девушке.
Вскоре у Вити обнаружили рак головного мозга. И буквально месяца через два его не стало... Мы все были на прощании. А его жена (молодая вдова) ожидала первенца.
Это было очень глубоким потрясением для всех нас. Казалось, жизнь только-только началась.
Еще мой друг Юра, с которым мы познакомились перед концертами и который пропал, неожиданно появился вновь. Появился и всё спрашивал - ну зачем тебе собака? Зачем тебе собака?
Когда мы с Юрой расстались, Рэя у меня еще не было. Собака появилась через полгода после смерти папы. Сложно было объяснить, что моя любовь к отцу была перенесена на собаку.
Но Юра стал появляться, несмотря на Рэя. Более того, он стал Рэя воспитывать. Мы ездили вместе на дачу, на нашей Усовской электричке. Некоторые (жители окрестных деревень) недовольно оглядывали нас и делали едкие замечания: "Понаехали иностранцы. Разодеты-то как! И пёс такой холёный! Чем собаку-то кормите? Сейчас с продуктами туго."
Юра вальяжно отвечал: "мясом.... "
Рэй нам нисколько не мешал. Мы ходили на реку, за первыми весенними грибами - сморчками и строчками. Их много росло в лесочке поблизости от Тарасовой мели на Москве-реке.
Потом я промывала грибы, резала и жарила на чугунной сковороде на керосинке, добавляя к грибам репчатый лук и картошку. Юра ел, хрустел и морщился, но продолжал есть, комментируя - песок на зубах, грибы плохо промыла.
Я была веселая, бесшабашная, ничего в голову не брала. И, похоже, я тогда уже влюбилась в Жору, директора Кунцевского кладбища, где покоился прах моего отца. Жора отвечал мне глубочайшей симпатией. Наверное поэтому отношения с Юрой как-то плавно и незаметно сошли на нет. При виде Жоры от меня и из меня во все стороны летели искры. Меня явно зашкаливало. Приезжая утром на работу, я первым делом звонила ему, на кладбище. Трубку он всегда снимал сам. И так мы молчали по несколько минут, как бы здороваясь друг с другом.
1 декабря 2022
Влюблена я была в него безумно, просто до потери пульса. Такая громаднейшая влюбленность, как размышляю теперь, идет только в минус, а не в плюс. Это была Химия Абсолютнейшая. Я робела и вздыхала и задыхалась и испытывала невероятную нежность к нему.
Да, на концерты я ездить продолжала. С концертами всё было как всегда. Потом про них с Жорой и беседовала.
Наверное, я выглядела слишком юной, Жора неоднократно спрашивал - тебе точно уже есть шестнадцать?
Я - конечно, есть. Я закончила и школу, и институт, работаю.
Жора смотрел на меня и произносил - не может быть...
Точно, не может быть. До сих пор не могу с достоверностью сказать, сколько мне лет.
Носила я что-то реально неприличное. Особенно летом. Какие-то просвечивающиеся блузки и юбки. При этом я была совершенно целомудренна. На его предложение съездить вместе на пляж я забеспокоилась - ой.... мне же придется предстать перед ним в купальнике!
Все свои купальники я забраковала, найдя неприличными.
И это было более чем странно, потому что когда мне нужно было поплавать в Москве-реке (а поплавать нужно было ежедневно в теплую пору года), то я о купальниках и как я в них выгляжу вообще не думала! А тут такое вот....
Поэтому я ответила ему - нет, я не могу.
Он нашел мне замену, другую девушку, по возрасту помоложе меня. У девушки тоже не стало отца, и его прах тоже оказался на Кунцевском. Девушка была помоложе, но посмелее и порешительнее. Вскоре он развелся с прежней женой и женился вновь, на той девушке. И у них родился сын.
А его сын от первой жены умер. От передозировки. Сыну был двадцать один год. Жора с трудом перенес то событие.
Про наши отношения. Да, он женился на той девушке, но в наших с ним отношениях вообще ничего не изменилось. Он так же ожидал меня по субботам, так же прогуливался со мной по территории кладбища; провел трубу водопроводную почти к месту, где памятник моего отца.
Снежными зимами исполнял мне "Никого не будет в доме..... ты появишься у двери в чем-то белом, без причуд, в чем-то впрямь из тех материй, из которых хлопья шьют" (я обожала носить светло бежевые зимние одежды).
Это было ни пойми что - мы явно не были чужими друг другу и мы даже никогда не целовались.
Он рассказывал про сына, как подрастает сын. Рассказывал про старшую дочь, как та с малявками в детском саду.
Он возился со мной, особенно в первый год, когда папы не стало. Когда я вместо МАИ оказывалась на кладбище. Все местные знали меня там и тут же сообщали ему, что я в невменяемом состоянии около места захоронения. Он приходил, брал меня за руку, отводил к его машине и вёз до МАИ.
Когда позже я оказалась с Мистером, наши отношения не закончились. Всё так и продолжалось. До его, Жориного, конца. Да ещё Жора сильно переживал, что М обо мне толком не заботится.
И что это было? Наверное.... Любовь такая вот. Сложно сказать. Но что-то останавливало меня ото всех прочих шагов. Что-то внутри меня.
------------------
М.
Теперь я понимаю, что по причине моего пса по имени Рэй, я оказалась с Мистером. И, похоже, иного пути не было. Вот.
Да, я и дальше жила бы в старом доме в Барвихе, топила бы печку и носила бы воду, но в итоге получилось всё по-другому. Получилось так как получилось.
Ко мне часто приезжали наши мальчишки, маевские. И когда отец был жив, и когда его не стало. Когда папы не стало, то мальчишки всегда участвовали - то забор подправить, то крышу у сарая. Работы обычно было не так и много (да и материала для работы тоже), поэтому мы в основном весело проводили время, развлекались. Стал и Мистер к нашим сборищам присоединяться. Мы тогда уже вместе с ним в одном отделе у Александра Игоревича работали, по просьбе моего отца тот меня к себе от Сан Саныча Карпова забрал, а то Сан Саныч начал чрезмерный интерес к женскому полу проявлять.
У Александра Игоревича было хорошо, да и подруга у него была - Галина Ивановна - примерно его возраста, тоже в его отделе трудилась.
А у нас, значит, сформировалась молодежная тусовка в отдельной просторной комнате вдали от Александра Игоревича.
Паша с портретом Фрэнка Заппы на стене (ну с магнитофончиком с записями Заппы), Киса, Наташка, Владимир Петрович, Витя Доронин, Лёнечка, Мистер (тогда еще не Мистер, а Алексей) и я (тоже с портретами одного героя на торцевой стороне шкафа, придвинутого к моему столу). Как и Заппа, так и Герой частенько подвергались обсуждениям во время наших массовых чаепитий. На эти чаепития еще другая Наташка являлась из комнаты, где был кабинетик шефа.
Очень дружный и жизнерадостный коллектив сложился у нас в НИИПМЭ МАИ.
Надо заметить, что Лёнечка и Алексей постоянно были при делах. Более того - они даже получали очень большие по тем временам премии за участия в тех или иных проектах. Алексею однажды аж целых пять тысяч рублей заплатили! Случилось то в году 1991 примерно. И мы потом всё в Шереметьево-2 в ресторан на обеды ездили! Алексей нас и возил на машине! Не всех, конечно, а тех, кто в автомобиль помещался.
И вот, значит, Алексей (впоследствии Мистер) стал ко мне тоже в гости по выходным в Барвиху ездить. Тем более, что его отец, преподаватель МАИ, поблизости в лесу в Раздорах на волейбольной площадке по выходным с друзьями-приятелями-приятельницами в волейбол играл.
Мистер никогда никакими видами спорта не увлекался в отличие от его отца, но зато Мистер очень любил (и любит) собак. Поэтому он постоянно обретался у нас поблизости от Рэя.
Рэйчику доставалось всё самое лучшее и модное - ошейники, поводки, косточки, шампуни.
Алексей постепенно-постепенно отбыл из нашего отдела в НИИПМЭ, потому как они с друзьями организовали собственный бизнес. Мы с ним просто дружили, с М. А влюблена (немножко) я тогда уже была в Лёнечку. Лёнечка тоже был умным мальчиком, его отец тоже преподавал в МАИ. И еще Лёнечка увлекался водными лыжами. Но это было такое моё легонькое увлечение, совсем не такое, как все остальные.
И вот зимой, значит, я уже живу с Рэйчиком в старом доме в Барвихе. Печку топлю.
Киса появилась. Мистер вернулся из Нью-Йорка, тоже приехал. То ли праздники были, то ли выходной день.
Киса начала - тебе что жалко что ли отдать ей ключи от квартиры? Всё-равно там и не бываешь почти, всё в Америке сидишь. Посмотри - она как здесь живет - жалко что ли?
Да, жила я в старом доме в зимнюю пору почти как на зимовке. Постоянные мысли о дровах - чем бы печку натопить, жилище обогреть. Соседи через забор подкидывали всё, что могли, старались, помогали. Да и я таскала небольшие брёвнышки, доски, идя от станции к дому. Щели в полах были слишком большими - вечером натопишь, к утру всё выдует, снова печь растапливать надо. Встану пораньше, обогрею дом, погуляю с Рэйчиком недолго и скорее на электричку, на работу надо ехать. Вернусь - всё то же самое, по новой. Ну и еще воду в ведрах из общественной колонки носила. Основательно помыться ездила к Лидии Михайловне раз-два раза в неделю. Благо, что та в Строгино жила. По-соседству можно сказать.
А Мистер снимал квартиру на Трифоновской, хоть и появлялся там нечасто, в Нью-Йорке предпочитал и жить и делами заниматься.
Ну Мистер и отдал мне ключи. Так я с Рэем и оказалась в итоге при нем. Нет, Рэйчика отдать кому-то я никак не могла. Всей душой я любила свою собаку. Мне даже сон однажды приснился, когда Рэю не было года, он сильно заболел. Случилось то в конце апреля.
Мы с ним были в Барвихе. Моей собаке не становилось лучше, я плакала, а потом заснула на диване. И мне приснился сон. Словно бы я сижу на зеленой лужайке, со всех сторон окруженными полными листвы зелеными деревьями. По лужайке передо мной бегает крупная овчарка. И тут на лужайку из леса выходит мой отец. Аккуратно одетый, в белой рубашке. Подходит ко мне, я встаю ему навстречу. Папа говорит - ну что ты плачешь? Не плачь. Твоя собака поправится и проживет долгую жизнь. Ты же видишь - вот он бегает перед тобой.
Папа обнимает меня и добавляет - а теперь мне пора идти.
И исчезает за деревьями.
Проснувшись, я сразу вспомнила услышанное во сне. И именно так всё и случилось. Рэй поправился и прожил долгую и, надеюсь, счастливую жизнь. Самое главное - мы любили его.
--------------
На Трифоновской мы с Рэем жили очень хорошо. Гуляла с ним вечерами, ближе к ночи, когда люди уже готовились ко сну. Обходили церковь святого Трифона, иногда шли в сторону театра Советской Армии, иногда в сторону кукольного театра Образцова. Особенно хорошо отложились в памяти морозные снежные вечера. Иногда я отпускала Рэя с поводка, лепя и бросая снежки, за которыми он очень любил бегать. Так я с ним играла.
Для меня началась какая-то совсем другая жизнь, новый этап жизни, который проходил непросто, болезненно.
Мистер прилетал из Нью-Йорка, оказываясь на какое-то время с ним, я ощущала - насколько мы с ним разные. У нас был разный ритм и темп жизни, разные привычки, разные взгляды на жизнь. Но объединяла нас собака. Мистер и потом уверял, что он ездил не ко мне, а к собаке.
Несколько раз я порывалась вернуться домой. Но мама каждый раз давала понять, что лучше бы я не возвращалась, потому как её жизнь и жизнь моего брата вошли в свои русла, мое (да еще и с собакой) присутствие - только головная боль.
И вот так вот я очень нелепо и осталась с Мистером, который начал исправно встречать меня после работы около метро на белом кадиллаке. Да уж..... то было невиданной роскошью для 1993 года - кадиллак. Выходя из метро, народ направлялся к автобусной остановке или продолжал свой путь пешком, а меня встречали... и все смотрели...
Как и в Барвихе смотрели, когда приезжали за мной, чтобы поехать покупаться на Николину Гору.
Во мне было странное ощущение, что всё это не имеет ко мне ни малейшего отношения. Что я живу не свою жизнь, что я не на своём месте - таким вот было моё ощущение.
Но отношения закручивались. Дальше - больше. Вот мы поехали на большом и красивом автомобиле Мистера в Белоруссию. И Рэя с собой взяли. И Киса с нами была. Поехали навещать нашу подругу Марину, которая вернулась в Жлобин после окончания МАИ. У нее отец там директором завода был. Попутно навестили родственников Мистера в Гомеле и в Чечерске. Про Минск не забыли. Потому что Мистер не вынес пребывания Кисы с нами, купил для нее билет и отправил на поезде обратно в Москву. С тех пор Киса прекратила с ним всякое общение.
Вот я уже ожидаю ребенка. Притом, мысль о ребенке возникла раньше самого ребенка. Навязчивая мысль, идея фикс. У меня был выбор - заняться карьерой (в то время было множество весьма заманчивых предложений по работе, как раз начали зарождаться бизнесы, впоследствии развившиеся в крупные и с именами компании) или родить ребенка.
Я однозначно знала, в глубине моей души что-то знало наверняка - ребенок, ребенок, ребенок важнее, много важнее.
И вот прошли годы, десятилетия и выяснилось - оказывается, да, я была права....
Ну а тогда.... всё было весьма непросто. Могло бы, казалось бы, стерпеться-слюбиться, ан нет - слишком разными мы оказались с отцом дочери. Однако дружеские отношения наладить смогли.
Я продолжала жить в своем мире и скакать по концертам. Мне снова и снова хотелось вернуться домой, растить ребенка самой и чтобы моя собака тоже была при мне. Но с маминой стороны звучало - нам даже коляску купить не на что! Да и я тебе помогать не смогу по причине своего здоровья.
Хоть те слова и не были правдой - в ожидании ребенка я продолжала работать, зарабатывая весьма неплохо, да и маме в те времена не было 50 лет.
Но было ясно - маме не хотелось бы иметь дополнительную нагрузку. Я выросла, должна жить своей жизнью.
Мама продолжала работать в школе. До тех пор, пока не встал вопрос, что мне придется лететь рожать в Америку.
Мистер расписываться со мной не хотел, не видел в этом необходимости. Поэтому рабочую визу в США я пыталась получить под своей девичьей фамилией. Конечно, я не сама подавала документы в американское посольство. Всё было подано за меня. И был получен отказ.
Тогда Мистер стал настаивать, чтобы я поменяла фамилию, чтобы была возможность снова подать документы в американское посольство для получения визы. Он настаивал, чтобы я взяла фамилию моей матери, а матерь стала настаивать, чтобы я взяла фамилию Мистера. Тем более, что он и является отцом пока еще не рожденного ребёнка. В моей душе всё сопротивлялось, мое сердце говорило - нет, нет, нет. Однозначно - НЕТ. Матерь стояла на своем. Мистер не вынес ее напора и сдался. Он специально прилетел из Нью-Йорка, чтобы расписаться со мной.
Роспись проходила в закрытом на ремонт ЗАГСе Дмитровского района. Мы с мамой приехали из Раздор, где в то время Мистер снимал небольшой деревенский дом для меня с Рэем. В доме было отопление, но не было воды. За водой нужно было ходить на колонку. А за продуктами нужно было ездить в Москву. Поэтому в субботу или в воскресенье ко мне являлся мой дружок Петрович (Мистера-то не было, он находился в Америке). С Петровичем (вообще-то его звали Лёшкой) мы вместе работали в НИИПМЭ. Он приезжал на Жигулях, и мы отправлялись в Москву за продуктами. Потом Петрович всё старался обеспечить меня впрок водой, таская воду из колонки и заполняя водой все имеющиеся пустые емкости. Потом мы с ним обедали, пили чай, гуляли, непременно Рэя брали с собой на прогулки. Ближе к ночи Петрович уезжал домой, в Москву. И так было постоянно, пока я не улетела-таки в Нью-Йорк. Каждый раз Петрович вздыхал о том, что больше всего на свете я люблю свою собаку. И это было совершенной правдой.
Еще в пору моей беременности со мной продолжали знакомиться какие-то случайные молодые люди, мужчины. Продолжали просить номер телефона, поджидать на платформе Белорусского вокзала, на троллейбусной остановке около МАИ. Это сильно напрягало, и я всем сообщала, что я вообще-то ожидаю ребенка. На что в ответ получала - хватит врать!
Но это отступление. Тогда мы с мамой приехали из Раздор в ЗАГС. 29 октября 1993 года, в день рождения комсомола...
В закрытом на ремонт ЗАГСе нас с Мистером успешно расписали по предварительной договоренности между моей матерью и заведующей ЗАГСом, заведующая нас и расписывала. При мне был роскошный букет с белыми хризантемами, соцветия - крупные шары. Букет достался заведующей, включая и благодарность. Мистер немного запоздал. Когда мама попросила его хотя бы куртку снять, то он распахнул кожаную куртку и показал - не может, потому как под курткой была кобура, в кобуре - пистолет.
Нас быстренько расписали, мы быстренько вышли из ЗАГСа. Мистер поехал по своим делам, а мы с матерью отправились в паспортный стол обменивать паспорт на новый, с новой фамилией. Через два часа у меня на руках уже был паспорт с новой фамилией. Через три дня - новый загранпаспорт с новой фамилией. Через неделю - американская виза в паспорте. Мистер в это время уже вернулся в Нью-Йорк, ну а я с Рэем продолжала жить в Раздорах. Мистер успел поставить вопрос перед моей матерью - с кем останется Рэй, когда я улечу рожать в Нью-Йорк.
Мама начала плести, что сейчас самый разгар учебного года, да и на что она будет жить, если уволится. Да и до пенсии ей еще больше пяти лет, куда-то нужно деть её трудовую книжку. Речи о том, чтобы продолжать ей работать в школе и заниматься с Рэем - дважды в день гулять и кормить, и быть не могло. То было слишком большой нагрузкой для мамы, хотя и вернуться мы планировали месяцев через четыре-пять.
Мистер экстренно устроил матерь на работу к ним, забрав трудовую книжку, и назначил ей зарплату, обязав одного из сотрудников ежемесячно вовремя привозить деньги моей матери.
Так было решено и с мамой, и с Рэем, и со мной. Думаю, мама ни разу не пожалела, что рассталась со школой, с профессией учитель. Звание заслуженный учитель так и осталось при ней.
----------------
На концерты я ходить продолжала, конечно. Всё было как обычно. Вопрос с концертами тоже был в итоге поставлен ребром. Мистером. Что это такое - сколько я еще буду по концертам бегать, когда я уже ребенка ожидаю и считаюсь женой Мистера. И тут неожиданно встряла моя матерь, что концерты были всегда и всегда будут. Потому что это было еще до него, до Мистера. И если ему что-то не нравится относительно концертом, то тогда лучше расстаться, потому что меня невозможно будет изменить относительно концертов.
М долго дулся, недели две точно не разговаривал (раньше у него то была обычная манера, мог и дольше дуться, обычно я уходила к матери, в Барвихе у них уже строился новый дом на месте старого от прабабки).
Короче..... всё было невероятно сложно и вообще не так и вообще не туда. Это было очевидно совершенно. Но я встала уже на эти рельсы...
---------------
Наташа родилась в сложных для меня психологических условиях в час ночи 27 января в Нью-Йорке, и я была очень рада её появлению на свет.
Американскую визу мне дали. Бизнес визу. Приключение при пересечении границы было! Прилетела я на самое Рождество, за месяц до родов. Но об этом не хочется сейчас рассказывать.
С одной стороны, в Нью-Йорке мне было не слишком просто, но, с другой стороны, мне было там очень интересно. Я исследовала, изучала другой мир. Напрашивалась с М в автомобильные поездки и за пределы Нью-Йорка. И еще там была Наталья, которая тоже показывала мне окрестности.
--------------
В Москву мы вернулись накануне маминого пятидесятилетия, дочери было четыре месяца от роду. Рэйчик очень внимательно знакомился с ней... Для начала он обнюхал ее с ног до головы и кончики пальцев тоже. И принял. Как свою.
И тут началось.... в Москве..... в окрестностях..... где жить, как жить. М хотел арендовать зимний дом в охраняемом дачном поселке в соседней Жуковке, но во мне что-то сработало, удалось убедить его, что лучше приобрести собственный участок и построить на нем дом. Мне нравился финский дом-терем, недавно выстроенный на высоком берегу над Москвой-рекой. Но меня никто слушать не стал, в итоге на приобретенном участке предстояло появиться трехэтажному кирпичному монстру, жить в котором, к счастью, мне так и не довелось.
Плюс ко всему этому я начала практиковаться водить автомобиль - Жигули второй модели, которым было двадцать лет и принадлежали они отцу Мистера. То тоже было невероятным просто развлечением и приключением. И еще в мою жизнь вошли многочисленные перелеты - поездки, которые я старательно скрывала от своих друзей и знакомых, как и строительство дома в Жуковке. В 1994-95 годах люди жили не вполне сладко. То были сложные времена в развалившемся СССР. Очень хотелось всем хоть как-то помочь. Именно тогда я начала молиться (не вслух, про себя). Просила, чтобы людям стало полегче жить. Наверняка такое звучит очень наивно и смешно, но так и было, я была такой вот... Моя же жизнь виделась другими совершенно чем-то фантастическим и нереальным. Да, пожалуй, так оно и было.
Будучи десятилетней девочкой, я всё обращалась поздними вечерами к своей звездочке, которую выбрала на небе и назвала своей, наблюдая за ней из окна квартиры на двенадцатом этаже. Я просила звездочку, чтобы в моей жизни появилась возможность увидеть мир. И вот такая возможность увидеть мир появилась! Да еще какая возможность!
В период с ноября 1990 года до ноября 1995 года происходило очень много всего, включая и августовский путч в Москве, который прекрасно помню. И наши сотрудники участвовали в митингах и жили в палатках около Белого Дома.
Слишком долго я всё никак не могла и, получается, до сих пор не могу закончить с этой моей шестой пятилеткой. Размещаю сейчас как есть, но, по всей видимости, буду добавлять в текст то, о чем еще вспомню.