Deymos : другие произведения.

Грани. 1. Глубина

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

 []
  Глубина
  Ибо нет человека, который родился бы или долго прожил на море и не любил бы его всем сердцем и всею кровью. Любовь эта бывает полна горечи. Бывает полна страха и даже ненависти. Но не может быть равнодушной. И потому ей нельзя изменить и невозможно забыть ее.
  Жоржи Амаду. Мертвое море.
  
   - Главное - ты оттолкнись хорошо, - вкрадчиво поучал Васкес. - Правой ногой, понимаешь, Серхио. Толчок, выдох и пошел.
   Понимаю, думал он. Еще как понимаю, только это не вам, а мне выдыхать и... и пошел, чтоб тебе.
   Камешки под ногой предательски хрустели, изредка крайние из них срывались вниз, в далекую и от того страшную синеву. Теплый бриз ласкал щеки и трепал короткую стрижку Сергея, чайки издевательски орали, словно смеясь над его нерешительностью.
   - Готов? - спросил Васкес.
   - Нет, твою мать. Не готов, к такому нельзя быть готовым, - голос Сергея слегка дрожал.
   - Ну, как будешь готов - дашь знать. - Васкес словно обиделся на ответ Сергея. - А я пойду с Рамиресом постою. Он сказал, хорошую штучку придержит, десять лет выдержки. Специально для такого случая. А ты стой, наслаждайся закатом, Серхио. Закат хорош.
   Закат был великолепен. Багрово-красное марево медленно опускалось в тучи, сгущающиеся на горизонте, в мелькающие то и дело всполохи далеких и пока неслышимых первых признаков бури. Ветер усиливался, толкал Сергея в спину, словно принуждая сделать то, против чего противились инстинкты, мягко толкал, нежно, но уверенно. Нежный вечерний бриз, который тоже против меня, подумал Сергей. Весь мир такой.
   Он обернулся и посмотрел в сторону машины. Васкес курил, что-то вполголоса рассказывал Рамиресу, сидящему в машине, изредка улыбаясь и бросая быстрые взгляды в сторону Сергея. Потом сделал паузу и добавил пару слов. Рамирес расхохотался и чуть не упал с водительского сидения наружу. Потом махнул рукой и крикнул:
   - Эй, поллито! (pollito - исп. цыпленок. Здесь и далее прим. автора.) Я же говорил, что не полетишь!
   На этот раз рассмеялся Васкес. Сдержано, спокойно и даже почти не обидно.
  - Пошел ты, - буркнул под нос Сергей.
  - Поехали домой, - продолжал Рамирес. - Буря скоро будет, а дома хорошо, тепло, выпьем, жена приготовит энчиладас, будет весело!
   А тебе не весело сейчас, морда мексиканская, думал Сергей. Скучно ему. Ржет надо мной, вон, и Васкес ржет, и скучно им, видите ли. Он понимал, что чем дольше стоит, тем страшнее становится, тем тяжелее будет сделать этот шаг, эмпухе (empuje - исп. толчок) в пустоту, после которого, как говорил Васкес, становишься другим человеком, рождаешься заново, и жизнь становится более яркой и красочной.
   Чего ж там кричат-то в такие моменты, думал он. Банзай - не то, джеронимо вообще дерьмо какое-то. Но ведь кричат что-то, нельзя не кричать, не удержишь в себе все это так просто. Как он говорил? Толчок и выдох? Так чего же я стою в таком случае, почему не решаюсь, раз так просто? Шаг, и все. Или зассал, цыпленок? Ну? Ррраз, два...
   Он зажмурился, напрягся, словно пружина, потом открыл глаза, оттолкнулся правой от края, как учил Васкес и пошел в синеву.
   - Ебааа....
   Вот что кричат в таких случаях, подумал он, а потом по пяткам ударило неожиданно твердое море и его закружило в синем водовороте соленой воды и пузырьков воздуха. Сергей открыл глаза и глянул вниз, в глубину. Темень и холод, подумал он, вот прямо как после смерти. Темень и холод, и они манят к себе, зовут и притягивают. Тело какое-то время еще погружалось, потом море стало выталкивать его на поверхность, в пока еще теплое солнце, он взмахнул несколько раз руками, словно помогая морю, взлетел над водой на полметра и заорал во всю глотку. Адреналин кипел в крови, его всего трясло и хотелось петь что-то сумасшедшее, даже не петь, а просто орать какую-то чушь, все равно о чем, лишь бы дать выход всему, что его переполняло. Море пенилось вокруг, поднимало на волнах и потом бросало вниз, будто в пропасть, и сердце снова сжималось на какие-то мгновения, словно не веря, что все закончилось хорошо. Сергей тряхнул головой, шумно выдохнул и поплыл в море тяжелыми, длинными взмахами.
   Потом его подобрал катер, который заказал Васкес утром, долго вез к причалу и всю дорогу его не оставляла дрожь то ли от адреналина, то ли от прохладного моря - Сергей ни в чем не был уверен в тот момент и не взялся бы судить о причинах этой дрожи. Он понимал одно - Васкес был прав и теперь действительно все по-другому. Абсолютно все.
  * * *
   - А потом они двинулись в Эль Прехо, всей толпой погрузились в грузовичок и поехали! - Рамирес был уже пьян и не следил за громкостью своего голоса. - По дороге палили из пистолетов, кричали, да только путь был далекий, а они выпили слишком много текилы, так что до Прехо не уснул один Мартинес, и то потому, что он был за рулем, понимаешь?
   Сергей кивал головой, понимая и одобряя. Если текилы было столько же, сколько они выпили сейчас, то да, он понимал их всех. Рамирес дергал его за рукав, отчего рука Сергея спадала с подлокотника плетенного кресла, и он с вялым неодобрением вновь водружал ее на место.
   - А в Прехо их приняли всех, потому что сил у Мартинеса хватило только чтобы доехать до главной площади. Потом он уснул, Серхио, ты представляешь? Привез их на баласера (balacera - исп. перестрелка) и уснул!
   - А кто принял-то? - спросил Васкес. - Местные? Дон Гальярдо и его ребята?
   - Ла полисия, - Рамирес расхохотался, словно это была лучшая его шутка. - Их приняли долбаные полисьеро, отобрали оружие и перенесли в каталажку. Представьте себе их удивление, когда они проснулись утром в полицейском участке!
   Сергей не представлял, но сказать об этом уже не мог и только кивал, словно китайский болванчик. Васкес заметил это и, глядя на Рамиреса, приложил палец к губам. Сергей закрыл глаза, пытаясь остановить уже почти непроизвольное кивание, и провалился в сон.
   Вода была кругом, соленая и прозрачная, холодная снизу и теплая у лица, она крутила его тело в водовороте медленно и величаво, словно танцуя с ним в каком-то странном вальсе. Яркие блики света врезались в нее всего на метр, растворяя эту темно-синюю краску под ногами и превращая ее в ярчайший аквамарин. Потом время будто остановилось, пузырьки воздуха замерли в сантиметрах от его глаз, все тело обрело необычайную легкость, только пошевелиться почему-то было очень тяжело. Наверное, потому, что кончается воздух, подумал он. Подумал, и мысль эта отчего-то не обеспокоила его, будто так и должно быть, будто воздух уже и не нужен ему, а нужна только эта синяя прохлада, обволакивающая его и одурманивающая разум, будто скоро он сможет пить ее, и дышать ею. Прохладой, подумал он. Да, это так прекрасно, дышать прохладой. Пить эту синеву и дышать ею. А потом его рвануло вверх, затрясло, и он проснулся.
   Рамирес дергал его за плечо, что-то бормоча себе под нос, и от него жутко несло перегаром. Как и от меня, подумал Сергей. Гадость какая.
   - Все-все! Встаю, - сказал он, еле разлепляя пересохшие губы. В горле было сухо и мерзко, ужасно кружилась голова, и он почти не помнил вчерашний вечер.
   - Кофе внизу, на террасе, - сказал Рамирес. - Отправляемся через час.
   Кофе, наверное, был неплох, но Сергей пил его без удовольствия, обжигал губы и язык, чертыхался и снова прихлебывал. Пива бы сейчас, думал он. Нашего. А то этот мексиканский ацетон уже поперек горла стоит. Васкес чем-то занимался внизу, в гараже, Рамиреса тоже не было видно, только жена его, донна Аделита, крутилась вокруг стола и уговаривала Сергея поесть перед дорогой. Он вяло отнекивался, ссылаясь на боли в желудке, она становилась настойчивей, и, казалось, сейчас ему придется сдаться, но тут на террасу поднялся Рамирес и прикрикнул на нее. Донна Аделита обиженно поджала губки и ушла в дом, бормоча что-то нелестное о муже и всех его родственниках до пятого колена включительно.
   - Женщины, - многозначительно сказал Рамирес. - Твоя-то как?
   - Я не был у нее уже три дня, - ответил Сергей. - А все Васкес виноват.
   - Васкес всегда виноват, - усмехнулся Рамирес. - Даже когда никто не виноват, в этом виноват Васкес. Ты бы к ней съездил что ли. Мало ли как повернется.
   Да, думал Сергей. Мало ли.
   - Что с машиной? - спросил он. - Все готово?
   - С машиной - да. Я проверил ее, пока ты спал. С грузом тяжелее, ребята задерживаются.
   - Это плохо, - сказал Сергей, хотя было и так понятно, что хорошего мало. - Надолго?
   - Часа четыре. Ты бы успел.
  Сергей молчал. Да, он бы успел, если четыре. Только что скажет Васкес?
  - Васкес сам меня отправил, - словно прочитал его мысли Рамирес. - Бери машину. И не благодари.
  Сергей улыбнулся:
   - Не буду. И не проси.
  
  * * *
   Она ждала его на пороге, и почему-то ему подумалось, что она ждала его вот так каждый день. С утра до вечера. Просто сидела на пороге и смотрела вдаль.
   - Я ждала тебя, - сказала она.
   - Я вижу, Донсия.
   - Не зови меня так!
   Она снова злится на это имя, подумал Сергей. Каждый раз. Миллион раз.
   - Мне не нравится имя Кармен, - сказал он. - Плохие ассоциации.
   - Да, ты говорил.
   Он коснулся рукой ее щеки, провел тыльной стороной ладони ко лбу, потом кончиками пальцев тронул губы.
   - Я скучал. И я уезжаю.
   - Да, - сказала она в ответ. - Надолго?
   - Недели на две. Работа.
   Она смотрела на него снизу вверх, черные глаза ее светились теплотой. Маленькая восемнадцатилетняя девочка, которая ждала его три дня и теперь дождалась. Он знал, что скрывалось в этом взгляде, там был вопрос, на который он не мог ответить, не солгав.
   - Я вернусь, - сказал он. - Обещаю. У нас мало времени, чикита (сhiquita - исп. маленькая).
   Потом они лежали рядом, она закинула ногу на него и что-то шептала в ухо. Волосы ее разметались по простыне, тело еще пылало, но страсти уже не было, было только что-то теплое, что удерживало его тут, в этой кровати, стоящей в комнате мотеля на краю города. Время заканчивалось, он чувствовал это, но ничего не мог с собой поделать, вставать не хотелось, не хотелось ехать никуда и вообще хотелось просто лежать здесь, рядом с этим маленьким телом, человечком, еще не осознающим, что может случиться.
   Она поднялась на локте и уставилась на него.
   - Серхио, - сказала она. - Почему ты здесь?
   - Потому что ты мне дорога, Донсия. - брякнул он первое, что пришло в голову.
   - Нет, не со мной, - улыбнулась она и в глазах ее заиграли яркие искорки.
  Боже, как глубоко, подумал он. Почти как в море.
   - Почему ты в Мексике, Серхио? - спросила она. - Ты ведь русский, как ты сюда попал?
   Сергей скривился. Волна схлынула, море ушло, теперь только жесткий песок.
   - Это длинная история, - попытался отговориться он.
   - А ты коротко, - она не понимала, почему он вдруг разозлился.
   - Принес счастливый ветер, - ответил он. А что ей сказать? Она не поймет все равно. А если поймет - не поверит. Не поверит в побег из страны, где про заграницу даже думать было запрещено. Не поверит в мечты о великой жизни. Не поверит в плаванье на китайском траулере через Желтое море, где за ними полдня гнался корейский военный катер, не поверит в триады и в длинный путь до берегов Америки на танкере, где он охранял груз, состоявший из полутора тысяч китайцев. Не поверит в нью-йоркские перестрелки, в которых положили всех "братьев Мао", во второй побег через границу, на этот раз американскую, и в чудесную встречу с Васкесом в пустыне, где он уже почти умер от жажды. Не зачем ей это все знать, как и не зачем знать, куда он уезжает сегодня.
   - Я пойду, - он встал и принялся одеваться.
   - Твое тело рассказывает многое, - она провела рукой по его спине. - Счастливый ветер не приносит людей, у которых вся спина в шрамах. Но мне все равно, кто ты, будь ты хоть самый страшный человек на земле, демон во плоти, сам дьявол! Пусть меня проклянут и я умру в мучениях, но я никогда не пожалею ни о чем, Серхио. И я буду тебя ждать.
   Сергей посмотрел ей прямо глаза. Как море, подумал он еще раз, поцеловал и вышел.
  * * *
  
   Грузовичок трясся на разбитой дороге, Сергей сидел в кузове, накрытом брезентом, и держался за плохо приваренную ручку. Сквозь дыру в потолке изредка мелькала луна - они ехали только короткими летними ночами и потому очень торопились. Вел машину Васкес - Рамиресу прострелили ногу, когда они выбирались из трущоб Сан-Паоло - вел плохо и Сергея укачивало. Плевать, думал он, лишь бы побыстрее. Убраться из этой чертовой пустыни, из этой чертовой жары и душной, давящей на него страны. Это последнее дело, думал он. Все, пришло время завязывать. Денег хватит, ребята поймут. Нужно только добраться до города, взять маленькую Донсию, сесть в самолет и улететь отсюда куда-нибудь, где нет пустынь и только море. И у меня будет два моря, думал он. Одно синее, другое черное, и оба глубокие до жути.
   Со стороны кабины постучали резко и громко. Сергей откинул край брезента и высунулся в жгучий ветер. Рамирес что-то кричал ему сквозь открытое окно и тыкал пистолетом куда-то назад. Сергей не понимал слов, ветер уносил их в пустыню, в ночь и в мертвую жару. Потом понял, обернулся, и увидел яркие огни фар далеко, почти на самом горизонте.
   - Кто это, Рамирес? - крикнул он. - Эстебан? Полиция?
   Рамирес что-то прокричал в ответ, но ветер снова унес слова вдаль. Неважно, кто это, понял Сергей, важно, что они едут именно за нами. И если это беспокоит Рамиреса, значит все очень серьезно, настолько, насколько и представить себе невозможно. Сергей сжал автомат в руке, накинул брезент и стал ждать.
   Догнали их почти возле города, на самом рассвете. Заскрипели тормоза, машина остановилась, потом послышался голос Васкеса, что-то кричащего невидимым людям. Потом сухой треск автоматной очереди, пули, пролетающие сквозь брезент и поднимающие клубы пыли внутри, снова взревевший мотор грузовичка и бешенная гонка по невидимой дороге. Сергей был напряжен до предела, пот ручьями стекал по его лбу, скатывался на глаза, и их ужасно щипало, но он не мог сейчас пошевелиться - руки, по-прежнему сжимающие автомат, побелели от напряжения и на них вздулись вены. В какой-то момент машина остановилась, двигатель заглох и сквозь эту внезапную пугающую тишину он услышал голос Рамиреса.
   - Они подстрелили Васкеса, Серхио! - кричал тот. - Я не могу рулить, а он истекает кровью, бери сумку и беги! Город рядом, Серхио, скорее же!
   Сергей схватил огромную, похожую на рюкзак, сумку, перебросил через шею ремень автомата и выпрыгнул наружу. Подошел к кабине, заглянул внутрь. Рамирес привалился к стеклу, по виску текла струйка крови, и лицо его в бледном предрассветном свете казалось лицом мертвеца. Васкес почти сполз под руль, живот его был залит кровью, но глаза по-прежнему улыбались.
  - Беги, Серхио, - прошептал он. - Уезжай из страны, сваливай, денег там хватит. Потом донне Аделите сделаешь перевод, а может передашь с кем, чтобы на старость хватило. И к чиките своей не ходи, тебя там встретят. Просто уезжай, и все. Концы в воду.
   - О ней никто не знает, абсолютно, - сказал Сергей.
   - О нашем деле тоже никто не знал, - ответил Рамирес. - Беги.
   - А вы? Я вас так не брошу, - он пытался найти выход, но он не видел ни одной зацепки.
   - Нас, считай, уже нет, - снова Васкес. - Нам уже не выбраться, Серхио. Помнишь про эмпухе, малыш? Про другую жизнь? Сделав этот шаг, ты становишься другим, я говорил об этом. До тех пор ты просто смотришь на смерть, стоишь в стороне и наблюдаешь, как она забирает других. И ждешь своей очереди в страхе. А после прыжка ты уже ее не боишься. Ты просто ждешь, потому что знаешь, что она неизбежна и рано или поздно придет за тобой. Так что беги, Серхио, и да будет с тобой удача.
   Сергей выругался, забросил сумку за плечо, отвернулся от грузовичка, чтобы не видеть улыбающееся лицо Васкеса и закрытые глаза Рамиреса, и побежал.
  * * *
   Рейс был в 11 вечера, и он заказал билеты по телефону. Два, себе и ей. Потом они весь день лежали в кровати, она - потому, что безумно скучала, и он - потому, что знал, что его ожидает снаружи. А вечером, когда Сергей уже укладывал вещи, в окно ударил яркий свет фар и кто-то невидимый забарабанил в дверь.
   - Кто там? - крикнул он, вынул пистолеты из кобуры и, подойдя к двери, встал у стены. Донсия выглянула из ванной, он махнул ей рукой, приказывая вернуться внутрь.
   - Серхио, открывай, - крикнули снаружи. - Ты забрал кое что чужое, малыш, теперь пора это вернуть.
   - У меня ничего нет, вы ошиблись, - как можно увереннее ответил он.
   - Да не может быть, - с той стороны рассмеялись. - А вот твой друг Рамирес считает по-другому. Выгляни в окно, поздоровайся со своими друзьями, Серхио. Не бойся, мы не будем стрелять.
   Сергей медленно подошел к окну, стволом пистолета отодвинул занавеску и, стараясь не высовываться, посмотрел наружу. Свет фар слепил, трудно было различить, кто скрывается за ним, зато очень хорошо был виден человек, лежащий перед машиной лицом вверх. И еще один, прислоненный к невысокому заборчику, почти под окном.
   - Они еще живы, - кричал голос, - в отличие от бедной донны Аделиты, которая безвременно скончалась сегодня утром. Пока живы. А ты можешь остаться жив на гораздо более долгое время, Серхио, ты и твоя маленькая шлюшка. Верни нам наше и мы тебя не тронем.
   - Заходите и возьмите, - крикнул Сергей. Он понимал, что верить словам ребят Эстебана нельзя, что отдавать сумку тоже и что она - единственное, почему их пока оставили в живых. Сжал пистолеты, снял по очереди каждый с предохранителя, и приготовился встречать гостей.
   - Ты - хороший пистольеро, - крикнули с улицы. - Мы знаем об этом, Серхио, и среди нас нет дураков. Кто сунется под твой ствол - мертвец, это еще покойный дон Торес говорил, царствие ему небесное, первый твой хозяин. Но мы не будем к тебе лезть, у нас есть идея получше. Что скажешь, если мы спалим отель к чертям, а, Серхио?
   Почему они не стреляют, думал он. Почему говорят со мной сами, вместо того, чтобы заставить говорить автоматы? Их ведь там много, пусть они меня боятся, но их много, а я один. И жечь они ничего не станут, не то сейчас время, чтобы отели жечь. Так почему же они не стреляют?
   В ванной неожиданно громко вскрикнула Донсия и он понял, почему. Сорвался с места, выбил ударом ноги дверь и выпустил всю обойму в черный силуэт, стоявший за ней. Пули пробили грудь мексиканца, забрызгали кровью кафельные стены и он стал оседать на пол. Сергей увидел лежащую в ванной Донсию, тело ее было неестественно выгнуто, из груди торчала рукоятка ножа, тонкого и длинного ножа, вошедшего прямо в сердце. Сергей смотрел на ее дрожащие губы еще несколько мгновений, потом глаза ее стали тускнеть, потеряли свой блеск и глубину, и он понял, что теперь у него больше никогда не будет два моря. Теперь всегда будет только одно. Медленно вытащил пустую обойму, вставил на ее место полную, повернулся и подошел к входной двери. Голос за ней что-то кричал, пытаясь уговорить сдаться, но Сергей не слышал его. Он повернул ключ в замке, сжал обеими руками пистолеты, толкнул ногой дверь и вышел на порог. Свет слепил, за ним мелькали тени людей, Сергей смотрел на них невидящим взглядом, и лицо его не выражало абсолютно ничего. Он направил пистолеты вперед и нажал на курки.
   Это как вальс, думал он. Море, солнце, и пузырьки воздуха. Эмпухе. Толчок, после которого уже ничего не будет, как прежде. Только море. И глубина. Навсегда.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"