Виджет в потёртом сером футляре, стилизованный под старинную модель телефона, разразился короткой трелью - голос земного чижика Каптейн Живописец поставил только для звонков родственников и друзей. Давно не звучало птичьей песенки - друзья умерли, оба сына и дочь тоже, а внуков и правнуков разметало по Млечному пути.
- Слушаю! - откликнулся Каптейн. Быть может, кто-то вспомнил, что ему сегодня стукнуло восемьдесят?
Но это опять был инфоробот: "У вас три заказа, бвана Живописец". Второй раз в день рождения его приветствовал механический голос. Каптейн вздохнул и принялся заваривать чай. Чтобы отвлечься, размышлял о том, как из сотен уважительных обращений, принятых в разных языках, вымерли почти все, оставив единственное африканское "бвана", о котором каких-то двести лет назад и понятия не имели. Вот ведь лингвистические причуды.
Попив чай с натуральным, хотя уже довольно чёрствым марсианским кексом, Каптейн погасил окна-экраны с облаками, лужайками и овечками. Быстро собрал маленький чемоданчик, ткнул пальцем пункт назначения на сенсорной панели вызова такси.
Подъём на поверхность Юпитера занял час. За иллюминатором проплывали сферические коконы городов - они появлялись тёмными пятнами наверху, а потом исчезали внизу, в сумерках. Искажённые турбулентными потоками мчащегося вверх такси, мерцали предупредительные голубоватые огоньки гигантских буёв. Они огораживали заполненные газом металлические кольца, опоясывающие города и удерживающие их на определённой глубине.
На поверхности - последней зоне плавучих сооружений, погружённой сегодня в молочно-лиловый пар, - царил штиль. Платформа космодрома была тиха и свободна. Каптейн спросил чаю в буфете, но остались только кофе, марсианское молоко и берёзовый сок. Купив пакетик мятных леденцов, мастер скоротал время до отлёта, поднявшись на укрытую прозрачным куполом смотровую вышку.
Вышка покачивалась, и её неспешно обвивали кирпично-охристые газовые струи. "...Три заказа, бвана Живописец" - всё звучал в голове голос инфоробота. Всё-таки, он ещё нужен. Однако время на исходе, и пора принимать решение.
Каптейн Живописец почти пятьдесят лет работал татуировщиком планет. Так совпало, что четверть тысячелетия назад его знаменитый предок Гавриил Адрианович Тихов закончил Московский университет и твёрдо решил посвятить жизнь астрофизике. Задолго до полётов в космос Тихов первым определил, что Земля должна обладать голубоватым оттенком. Когда в семейных архивах Каптейн прочёл об этом, тут же задумался, все ли планеты одного цвета. И узнал, что каждая из них индивидуальна. А от чего зависит цвет? И это он узнал в подробностях, успешно отучившись на физико-математическом факультете МГУ. Сера придаёт небесным телам чёрные, красные и жёлтые оттенки, а железистые окислы делают планеты "ржавыми". При разных температурах, давлении и плотности возникает хаотичная палитра всех цветов. А вот как менять окрасы астероидов и планет, как работать с ними, умея подчеркнуть неповторимую красоту каждого космического камня - это знание дал он сам, создав новую профессию.
Тонкой серебристой уклеечкой трансгалактический И-147 мчался к Глизе 581 с, или просто Глизе (по имени своего красного тусклого солнца) - первой цели Живописца. Всего шесть парсеков от Солнечной системы - совершенный пустяк благодаря лурдам. Когда-то за то же время на обычном гиперзвуковом самолёте долетали из Москвы в Эль-Париж.
- Оу, бвана Живописец!
Перед Каптейном, сидевшем в кресле с пакетиком леденцов, возникли трое. Все низкорослые, крепкие, чем-то напоминавшие безбородых гномов детских сказок. Характерные голограммы на рукавах в виде планеты, насаженной на бур, не оставляли сомнений в их профессии - чёрные диариктисы. Те, кто разбирают планеты на элементы. До терраформирования, до космической хирургии, им, конечно, далеко - не те энергии и финансирование. Но вот, изуродовать планету и сделать непригодной для жизни - вполне под силу...
Диариктисы обступили татуировщика, а старший, с тёмным лицом и сросшимися седыми бровями, подошёл совсем близко.
- Чем обязан? - Каптейн неприветливо положил на стол руки, большие, тяжёлые, как каменные глыбы, покрытые сетью набухших вен и характерными потёртостями от многолетней работы с индукционными тату-машинами.
- Есть профильные насадки из твёрдых алмазов и краски редких цветов. Можем сговориться дешевле, чем на "марсианке".
- Я не только дела иметь с вами не буду, - медленно произнёс мастер, не в силах отвести взгляд от шести наколок с названиями бывших планет на руке диариктиса, - но и по всем каналам передам ваши координаты. Не успеете спрыгнуть с лайнера - депортируют за контрабанду.
Лицо старшего стало медленно багроветь.
- Это что, падре Марк, он нас слить хочет? - задёргался стоявший за спиной главаря. - А ты говорил, он ценитель фартового инструмента.
А Каптейна как прорвало. Нахлынули воспоминания, губы побелели, кулаки сжались...
- А лучше вас возьмут с поличным при передаче мне "фартового инструмента"! Кстати, вот ты, могу сделать татуировочку под шестой планетой. Надпись "финита ля комедия" устроит? На плутоновых рудниках будешь девкам показывать!
- Э, трухля, ты чего несёшь, а? Тебе леденцы вместо глаз поставить? - возмутился тот, второй.
Каптейн встал, ощущая, как дёргается щека.
- Гляди, дед, инфаркт хватит, будешь так нервничать, - осклабился третий, со шрамом на лице.
Они ушли. Но Марк скоро вернулся, один. Опёршись о стол, наклонился к татуировщику и процедил:
- Найми себе охрану, Каптейн. Я-то знаю, за что ты нас не любишь. И скажу: имеешь право, да. Но вот для других наших, помоложе, ты просто задиристый старый пердун, путающийся под ногами.
Марк взял из пакета последний леденец и ушёл.
***
Маленький юркий И-147 принадлежал к обычным пассажирским лайнерам. Ему было далеко до стотысячников, которые курсировали по Солнечной системе в пределах пояса Койпера. Но для сети лурдов переносимая масса значения не имела. Более ста лет назад Галактика и её гравитационные спутники одномоментно оказались пронизаны тоннелями через пространство и время, как морозным узором на оконном стекле. Фазовый переход поля гиперболических зарядов создал лурды - трубки, внутри которых напряжённость поля эквивалентна скорости течения времени. Чем трубка длиннее, тем напряжённость ниже и тем медленнее течёт в ней время - продолжительность путешествия от Земли к Марсу теперь такая же, как с одного края Галактики на другой.
Точки входа сами по себе родились обильно, предпочитая группироваться у спокойных звёзд в областях экстремумов гравитационных потенциалов, избегая зон предельных параметров, вроде чёрных дыр, областей звездообразования и, конечно, Галактического центра. Ближайшая к Земле точка входа оказалась возле Лагранжа 2, куда был проложен маршрут с околоземных станций.
Удивительный космический катаклизм нарушил время, не тронув ни звёзд, ни планет. Поле гиперболических зарядов оказалось локально, и доступ в далёкие галактики был по-прежнему закрыт. Расширяющая пространство тёмная энергия уносила их всё дальше и дальше, всё быстрее и быстрее, чтобы однажды сделать галактики недоступными для нас навсегда.
Расстояние в Млечном пути перестало иметь значение, время дальних и ближних полётов сравнялось, открыв массу возможностей. Человечество бурно кинулось на освоение неожиданно упавших в руки территорий. Как это всегда бывает, немногочисленные учёные и многочисленные любители, туристы, бизнесмены и потоки мутного криминала потащили за собой свои меру вещей, мораль и законы - тем более, что лурды сделали другие планеты чем-то вроде соседних экзотических стран. Лишённые преград, как в физическом, так и в ментальном смысле, люди продолжали измерять всё земными категориями.
Поначалу возник ажиотаж к инопланетным обитателям. Однако биологические формы вроде лишайников и амёб для обывателя особого интереса не представляли, а для бизнеса оказались бесполезны. Из всего многообразия фауны других планет землян заинтересовали разве что шмели-каучуконосы системы Каптейна в созвездии Живописца и гигантские острова-губки на блуждающей планете Кеплера. Единственные разумные существа - гурпи, найденные в горах на Глизе, были примитивными гуманоидами с простым языком, а потому воспринимались как затерянное южноамериканское племя. Дикари были скрытны, селились в сырых пещерах и плохо переносили свет своей звезды. Одним словом, контакт с инопланетянами, о котором мечтало человечество, свершился на удивление бесцветно.
Путь Каптейна лежал на ближайший спутник Глизе - Варду-II. Ну вот, как будто нельзя было придумать оригинальное название, чем в который раз поминать трансплутоновые планеты, дописывая к ним очередной номер! Самую неприятную работу Каптейн старался делать в первую очередь, а заказ от религиозных фанатиков иначе и не назовёшь.
Шаттл-беспилотник с оборудованием уже прибыл, еле уместившись на маленьком космодроме южного полюса - Каптейн видел садившуюся яркую звёздочку в атмосферном шлейфе розовато-оранжевых облаков. И-147 остался на орбите, пристыковавшись к заправщику. Каптейн на одноместном катере сделал несколько витков над планетой, с разных высот отмечая фронт работ. Варда-II, к которой мастер изначально испытывал предубеждение, оказалась очень красивой. На ней не было ни морей, ни гор - только пологие холмы и почти правильная сеть рек, питавшихся, видимо, из подземных источников. Пестрели лоскутки полей всевозможных расцветок: молочно-белого, кремового, серебристо-зелёного, оливкового, густо-салатового и даже чёрного.
Чего только не насадила Община за последние шестьдесят лет! Виток за витком - и искусственность, излишняя правильность полей начали резать глаз - именно для решения этой проблемы Каптейна и наняли. Это официально. А так ведь логика сект всегда дика и ущербна - скажут нанести гигантский знак их Господа, что, дескать, нет ничего более натурального, чем выжечь половину полей или вообще принести в жертву часть планеты. Но она - собственность Общины на долгие годы, а заказ есть заказ.
Лично встретив Каптейна у трапа, Настоятель - глава Общины - сразу повёл татуировщика обедать. Сам он был немногословен. Молчал и Каптейн, зябко ёжась в замшевой куртке. Он устал, и поэтому замёрз от свары с диариктисами. К счастью, те по дороге сочли за лучшее поменять рейс на одной из пересадочных станций.
Варду-II окутывал удивительно приятный запах, напоминавший аромат подмосковного леса после дождя.
- Борщ. С грибами и черносливом, - улыбнувшись, представил Настоятель большую супницу c аппетитной струйкой дыма, ожидавшую на столе рядом с крупными ломтями белого зернового хлеба и кувшинчиком с напитком.
- Спасибо.
Обедали в небольшой комнате, то ли столовой, то ли кабинете - в стенах были отлиты стеллажи, заставленные бумажными книгами. Каптейн украдкой провёл пальцем по столешнице. Дерево. Настоящее.
- Хотите берёзовый сок?
Напиток в кувшинчике отличался от того, что подавали в кафе на космодромах, как сверхновая от коричневого карлика...
- Откуда такой насыщенный вкус? - не удержался Каптейн.
- Мы выращиваем берёзы. Деревья здесь прибавляют по метру в год. Это необогащённый берёзовый сок.
После обеда Настоятель поставил на стол глобус. Каптейн уже иначе смотрел на разноцветные квадраты: теперь он догадался, что все эти кукуруза, овёс, пшеница, оливки, виноградники - настоящие.
- Молодёжь, из математиков, увлеклась, а старшие упустили, видите? - сокрушенно покачав головой, Настоятель показал на контрастные ромбы, чёрные трапеции на хлопковых полях и кислотно-зелёные круги. - Хотелось бы как-то сгладить, что ли... Что скажете, мастер?
- Бвана Настоятель...
- Пожалуйста, только не делайте из меня африканского вождя, - снова улыбнулся Настоятель. Он вообще часто улыбался, прижмуривая большие светлые глаза, но не с чувством неприятного превосходства, а точно желая, чтобы собеседник разделил его мысли.
- Как же тогда? - невольно улыбнулся и Каптейн. - Я не силён в религиозном этикете. Как называют вас члены Общины?
- Отцом называют, как архидиакона по традиции православия. Было ещё обращение "падре", но оно давно утеряло первоначальный смысл, с тех пор как католичество кануло в небытие.
Каптейн вспомнил, что вожака диариктисов тоже называли падре.
- Католичество, православие - и то, и другое - вера в единого создателя непонятно чего и благодетеля непонятно за что, - проворчал он, с неудовольствием обнаружив, что втянулся в разговор не по делу. Раздражало и то, что он всё еще не мог принять однозначного решения - будь растения искусственные, для придания хаотичности пейзажу достаточно просто нарезать пласты, скатать в рулоны и перенести на соответствующие места. Но с живыми нужен совсем другой подход: во-первых, не все растения совместимы, во-вторых, нужно учитывать расположение рек, большинство из которых подземные...
- Разница очень большая, - судя по всему, Настоятеля беседа радовала. - Католичество сгубил "принцип индульгенции" - что бы ты ни совершил, всегда можешь откупиться, то есть вступить с Богом в торговые отношения. В православии же главное - душа... Я вижу, вы что-то решили?
"Душу нельзя нарезать, скатать в рулон и таскать с места на место", - подумал Каптейн. Решение пришло внезапно, как это часто у него бывало.
- Да, - уверенно сказал он. - Вот что я хочу сделать...
Оба увлечённо склонились над глобусом, а через несколько часов старенький тату-шаттл "Ларсон" уже делал первый рабочий круг над планетой.
Заходящий красный карлик Глизе окрашивал небо над Вардой-II в неповторимые сочетания красного и оранжевого. Внизу, среди лоскутков полей, тёмно-синим густым сапфиром сверкал неправильный, но совершенно явственный крест из двух больших вытянутых озёр, выпущенных из-под поверхности искусством Каптейна. Пройдёт один-два сезона, и резкие контуры полей сгладятся сами, подстраиваясь под изменённое снабжение водой - чёрные трапеции посадок цитрусовых приобретут коричневый, а потом и золотистый оттенок, на белых кругах лотоса прорастёт голубое кружево незабудок. Вдоль берегов будут гнездиться большие двукрылые птицы. А у планеты появится слегка голубоватый оттенок. И ещё Каптейн подумал, что Гаврииле Адриановичу Тихову это бы тоже понравилось.
- Сколько вам лет? - спросил Настоятель, прощаясь с мастером на космодроме.
- Восемьдесят, отец, - усмехнулся Живописец своему сорокалетнему собеседнику. Несмотря на усталость, он чувствовал себя бодро - от удовлетворения работой и от трёх стаканов превосходного красного вина. - Хотите уговорить меня остаться на Варде-II вместо резерваций? А в чем смысл? Вы же знаете: за возможность умереть в комфорте люди отдают все сбережения, всю собственность, полностью вычеркиваются из социальной жизни. Вот обнулю я себя после восьмидесяти, а приду не в "Рай", а к вам - нищим и голым. А вы-то от этого ничего не получите. И правильно, ибо как сказал наш "мудрый" сенатор Садальский, "к восьмидесяти годам снижается производительность труда, люди морально устаревают и перестают оказывать позитивное влияние на развитие цивилизации". А для тех, кто не захочет остаться нищим - и таких, кстати, большинство - другой путь имеется, туда, значит, на генную регенерацию. Только вот жизнь придётся с чистого листа начинать, потому что мастерство-то сотрётся, канет, так сказать. Эх...
Каптейн закашлялся, вытер губы тыльной стороной ладони и сделал вид, что это от кашля на глазах вдруг выступили слёзы.
- Мы всегда будем вам рады, мастер!
***
У Глизе был еще один спутник, искусственный. Такой крошечный, что, подлетая к нему на следующий заказ, Каптейн чувствовал себя Маленьким принцем Сент-Экзюпери. Спутник назывался Харисутосу-фуккатсу (что в переводе с японского означало "Христос-воскрес"), а обитателей было всего двое, Сусуму и Юмико. Как Юмико, по какой-то причине, или просто перепутав старые японские имена, взявший себе женское, так и Сусуму, были генными регенерантами третьего поколения.
В прошлых жизнях они дружили, сначала, будучи талантливыми ядерщиками Хиросимы, затем - заводчиками жаб для питания марсианских дойных выгнов. Теперь же "японцы" решили стать отшельниками и вскладчину взяли в аренду спутник Е-95, переименовав его в Харисутосу. На полноценное поселение капитальца у них не хватило. Планета, как и жизнь - вещь дорогая.
Каптейн с трудом нашёл место для своего "Ларсона". По обе стороны от посадочной площадки тянулись заборы: один белый, другой - серый. За ними виднелось несколько пластиковых вишен и груш. Оба "японца" с нетерпением ждали, стоя каждый возле своей калитки.
- Бвана Каптейн, приступим сразу к делу! Сразу! - строго сказал Сусуму. На нём было кимоно в жёлто-серую клетку.
- Хоть воды бы предложил мастеру! И печенья! - тут же возмутился Юмико. На нём было однотонное кимоно морковного цвета.
- Зануда.
- Жмот!
- Спасибо, я сыт, - быстро сказал Каптейн.
"Японцы" хотели, чтобы Каптейн разделил их планетку на две одинаковые части жирной линией цвета лучшей каллиграфической туши. И снабдил линию прозрачным барьером - как вверх, так и вглубь - с сигнализацией, которая с одной стороны барьера должна звучать соловьём, а с другой - малиновкой.
Работа заняла полтора часа. Юмико долго и безрезультатно предлагал Каптейну синтетических вишен. Сусуму досаждал соседу громкими японскими маршами, поставив антикварный граммофон у только что наведённой границы.
Фееричная парочка, этакие пластикофилы Трурль и Клапауциус, хотя, если судить по уровню интеллекта, скорее Труляля и Траляля, не были печальным исключением. Регенеранты всегда оказывались наименее вменяемыми заказчиками - видимо, что-то глубоко порочное и несвойственное человеку таилось в желаемом бессмертии. Научные исследования на сей счёт велись, а люди пока охотно соглашались на вторую и следующие жизни, проходя курс реставрации организма.
Генная регенерация основывалась, прежде всего, на омоложении клеток мозга с неизбежным стиранием части информации. Уменьшалось и количество нейронных связей, что на социальной адаптации не отражалось, однако пока, увы, закрывало путь к освоению некоторых профессий.
Теперь путь Каптейна лежал на Глизе, к месту последнего заказа.
***
Иосиф Садальский, сенатор, автор идеи "райских резерваций для престарелых" и совладелец концерна "Лурд-пространство", крупнейшего строителя искусственных поселений, больше всего на свете любил свою белокурую дочь. Уша-Шакантала несколько лет была идолом молодёжи Галактики. Безупречная внешность, доведённый до идеального тембр голоса, меняющийся каждые четыре года, собственное направление в моде.
Сначала Садальский готовил её в жены подходящему министру или планетёру, но потом понял, что Уша так хороша, что это известный муж должен стать достойным приложением к ней. На десятилетие сенатор подарил ей Диснейленд. Когда Уше исполнилось пятнадцать, на Эвересте в её честь зажёгся вечный огонь. Через неделю ей должно было исполниться восемнадцать. Садальский решил потратиться как следует и преподнести самый дорогой подарок в истории человечества - Глизе, всю целиком.
Владельцем планеты согласно Первой галактической конвенции не мог стать никто, а вот аренда на срок, зависящий от капитала, не возбранялась. Назначив аукцион, Садальский выставил такую стартовую цену, что вряд ли кому-то могло прийти в голову перекупить Глизе. Формально аукцион заканчивался через несколько дней, но Садальский уже считал планету своей.
Нужна была только вишенка на торте, достойная "упаковка" подарка. Один из помощников предложил вырезать имя Уши-Шаканталы гигантскими буквами на большом плато, просматриваемом со всех лурд-телескопов. Агентство космического декора подобрало Садальскому лучших татуировщиков планет, и заказчик после недолгих колебаний выбрал самого известного - Каптейна. Как обычно, желая сделать человека зависимым, Садальский сразу выплатил татуировщику всю огромную сумму, включая премию, а еще, пользуясь своим положением, отсрочил на полгода аннулирование социального статуса Каптейна.
***
На плато татуировщика никто не встречал, чему после второго заказа мастер был даже рад и не спеша принялся за первичный осмотр. Снимки и спектральный анализ показали поверхность среднего уровня сложности, достаточно гладкую, состоящую из бурого угольного известняка.
Если вырезать буквы, посадить на жидкий каучук разноцветные кристаллы и покрыть мерцающим лаком, то с десяти радиусов картинка будет видна даже домашним двадцатисантиметровым телескопом. Правда, местность открытая, велика вероятность песчаных бурь, и поэтому придется периодически сдувать песок, но это уже проблема заказчика.
Каптейн нарисовал несколько трёхмерных эскизов и отправил на согласование. Запросил на бирже расходные материалы. Ответ от заказчика пришёл очень быстро. "Вместо кристаллов использовать драгоценные и полудрагоценные камни. Будет доставлено в нужном количестве и ассортименте. Гонорар удваивается. Готовность - трое суток". И неприятный комментарий агентства: "настоятельная рекомендация абсолютно точно исполнять все пожелания заказчика".
На электронном браслете Каптейна замигал зелёный неон - пополнился банковский счёт. Замелькали цифры. Мастер только пожал плечами - безумных он повидал предостаточно. И приступил к работе.
Поверхность в десять квадратных километров была зачищена от налёта грязи, и лазерный перфоратор нанёс линии бурения - фамильный логотип в виде извивающейся змеи, перечёркнутой двумя вертикальными полосками, имя Уши-Шаканталы Садальской и зачем-то текущий год - 2147. По дури заказчика надпись с датой смотрелась надгробной плитой. Впрочем, Живописцу некоторые платили в том числе и за отсутствие вкуса.
Контейнеры с драгоценными материалами и капсулу с каучуком под охраной вооружённых представителей Садальского доставили к вечеру. "Рубиновые комбинезоны" с логотипами "Лурд-пространства" были неразговорчивее лазерных перфораторов. В сгустившейся темноте Каптейн установил по периметру плато зелёные маячки.
...Светало. На этой стороне Глизе день только начинался, но Каптейн не спал уже тридцать часов. Перед отдыхом он решил испробовать породу в центральной части плато. Что-то смущало мастера, и он приготовился пробурить метровую скважину. Мало ли что?
***
Переведя тату-шаттл в режим ручного управления и предупредив охранников, что сейчас будет треск, Каптейн включил в кабине режим шумоподавления, навёл тонкий бур на лазерную отметку и дал голосовую команду.
Твёрдый алмазный наконечник, вращаясь на огромной скорости, вошёл в породу, подняв облако чёрной пыли. По отдаче мастер почувствовал камень пятого уровня твёрдости. Прошив в глубину пару десятков сантиметров, бур вдруг провалился во что-то полое, и изумлённый Каптейн выключил машину.
- Что за ерунда... - пробормотал он. - Откуда там полость?
Мастер осмотрел сканы поверхности, но никаких признаков перепада плотности не обнаружил. Камень должен быть монолитным на глубину не меньше метра! Каптейн вздохнул, устало потёр лицо. Придётся спускаться вниз - с шаттла не разобраться.
Прежде всего, надо оценить глубину полости. Каптейн воспользовался старинным способом: привязал гайку к двухметровой верёвке и стал потихоньку травить. Вскоре не осталось сомнений, что под камнем пещера. "Может быть, узкая шахта, переходящая в пещеру? Тогда поверхностный скан действительно ничего не показал бы. Но откуда шахта? Неужели искусственная?", - размышлял он.
Верёвку сильно дёрнули снизу, Каптейн услышал детский смех и от неожиданности выпустил её из рук. Сзади послышались шаги. Подошёл начальник охраны.
- Бвана Садальский спрашивает, в чём причина задержки.
- Работы проводить нельзя, внизу люди! Я сейчас сам сообщу Садальскому... - Каптейн встал на ноги, отряхивая с колен каменные крошки.
- Там нет людей, бвана Живописец.
- Нет, вы не поняли. Я слышал...
- Повторяю, людей нет. Продолжайте работу.
Снова раздался детский смех. Повернувшись спиной к болвану в погонах, Каптейн поспешил к шаттлу, за связью. Надел наушники.
- Господин Садальский, под плато возможно поселение гурпи!
- Так и что, бвана Живописец? - послышался голос заказчика.
- По крайней мере, нужно исследовать пространство, на глубину до пятидесяти метров, не меньше...
- Сколько времени это займёт? - перебил Садальский.
- Ну, неделю. Мне нужны спелеологическое оборудование и экзоскелет, кроме того надо...
- Исключено. Три дня. На всё!
- Гравировка плато может нарушить воздушные шахты - похоже, одну я как раз и обнаружил, - терпеливо разъяснял Каптейн. - Хотя бы вентиляционные отверстия нужно картировать, из-за них обработка плато может привести к глобальной неустойчивости... и даже обрушению.
- Я понял. Плато с дефектами. Это не проблема. Ждите, - Садальский отключился.
Каптейн выбрался из шаттла и устало уселся на большой валун. Камень был красивый, лимонно-жёлтый, с темно-коричневыми прожилками. "И как это понимать? По крайней мере, можно немного отдохнуть..." Мастер положил руки на колени и прикрыл глаза.
Совсем близко заревели посадочные двигатели. Каптейн, вздрогнув, поднял голову. Чуть в стороне, на широких базальтовых ступенях скального массива, садился забранный бронёй тупорылый шаттл. На боку блеснула знакомая гравировка - планета, насаженная на бур.
***
- Оу, бвана Живописец! Тесна Галактика.
- А вы-то что здесь делаете?
- Да вроде то же, что и вы - работаем, - прищурившись, отозвался Марк. - Спецзаказ от нашего общего друга. Сейчас мы срежем это плато, как крышечку с чайничка снимем. А потом вы, бвана Живописец, как и запланировано, нарежете на новой и гладкой крышке вензелей с брюликами для юной Садальской. Всё равно её папаша вот-вот всю планету с аукциона купит, сегодня последний день торгов. Или напишите звучный слоган типа - "Моя дочка хороша, все хотят быть как Уша"... Крышку уже печатают на заводе-принтере. Ребята скоро подвезут.
- Так нельзя! - выкрикнул Каптейн, сердце бешено заколотилось где-то в горле. - Внизу может быть целое поселение!
Главарь диариктисов наклонил лохматую голову и сумрачно глянул на Каптейна.
- Говорил я тебе, найми охрану. Что ж нам делать-то теперь с тобой, дед...
Каптейн попятился.
- Я не позволю вам это сделать! Один раз позволил, много лет назад, когда на взорванном диариктисами астероиде погибла моя жена!
- Сочувствую... Но мне интересно, что сможет сделать дедок?