Рейнеке Патрик. Эльдорадо. Relación de las cosas de los Antípodas

Исторические иллюстрации пускай будут для затравки в начале.

Чаша Дуриса. 470-480 гг. до н.э. Museo Gregoriano Etrusco, Inv. 16545.

Старейшины и представители кланов вайю в Риоаче, 1909 г.

(http://www.banrepcultural.org/blaavirtual/modosycostumbres/gumv/gumv12c.htm)

Семинольская свадьба. Майями, 1930.

(https://www.washingtonpost.com/sports/colleges/florida-states-unusual-bond-with-seminole-tribe-puts-mascot-debate-in-a-different-light/2014/12/29/5386841a-8eea-11e4-ba53-a477d66580ed_story.html)

Pampa Salamanca. Argentina, Provincia del Chubut, Departamento Escalante. Photo: Gonce, 2012.

Голожаберник Dendronotus niveus (Ekimova, Korshunova, Schepetov, Neretina, Sanamyan, Martynov, 2015)

Эльдорадо. Relación de las cosas de los Antípodas¹

"Тихо, тихо ползи..."

Исса.

Пролог

В пору своего наивысшего расцвета, когда не осталось более тайн во всей ойкумене, обратило человечество свой взгляд на тусклую золотую звезду в созвездии, названном в честь мудрого кентавра Хирона, что был учителем многих героев древности и другом самого Прометея, давшего людям огонь. И собрались лучшие мужи и лучшие жены со всей ойкумены и построили огромный корабль, и назвали его Арго. И отправились на нем в путь через Великую Пустоту, подгоняемые солнечным ветром, чтобы достичь неизвестной земли в ином звездном царстве, потому что не может человек не стремиться к тому, что остается для него неизведанным. Тяжко пришлось за время странствия аргонавтам, но все препятствия на своем пути они, подобно героям древности, преодолели: страх и ужас войны, блуждающие скалы, гнев владыки Юпитера с его армиями троянцев и греков, коварство диких кентавров и хильд, кольца-ловушки времени, ярость неба, морские пучины. В ледяном царстве Аида встретила их богиня плодородия Хаумеа с дочерьми Намакой и Хииакой и создатель людей Макемаке. Счастливо избежали они встречи с богом смерти Орком и богиней раздора Эридой. Погостили у хранителя справедливости Варуны и предводителя лапифов по имени Иксион. Хвостатые спутницы богини морских пучин Седны пели им свои песни в надежде сбить их с пути, но отважные жены и мужи ойкумены не прельстились их голосами. Долго блуждали аргонавты в застывшем ледяном тумане облака Оорта. И все долгие годы странствия окружала их со всех сторон черная и зияющая Великая Пустота, где нет и не может быть никакой жизни. И когда они прибыли в царство Проксимы и высадились на суровую землю, то по золотому свету, разлитому в ее небе, назвали ее Эльдорадо.

Золотой век человечества... Золотая звезда... Планета, названная в честь сказочной страны, где все состоит из золота... Золотой возраст, когда можно было сидеть на отцовских коленях и слушать подобные сказки... И как Ясону добытое руно не принесло счастья, а для царя Мидаса обретенное богатство обернулось погибелью, так и для человечества золотая планета стала тюрьмой, местом бегства, ссылки и каторги.

1. "Инквизитор"

Он шел белыми длинными коридорами мимо полупрозрачных стен и дверей, служивших экранами тем, кто сидел внутри офисов. Даже на ходу, по мутным зеркальным отображениям, его натренированный взгляд был способен определить, над чем именно работают сотрудники других отделов. Вот тут готовят облаву на нигерийскую группировку, там -- контрабанда наркотиков и колумбийская мафия, а здесь, похоже, торговля "живым товаром" -- обманутыми беженцами из Индии и Бангладеш, точнее, беженками. Неприглядная сторона жизни Космопорта, где все -- и полицейские, и агенты КБР -- всегда заняты делом. Даже самый распоследний стажер, недавно приступивший к работе, может быть уверен, что трудится на благо всеобщей безопасности. И только специального агента Пассифлору отсылают в мирный природный заповедник к антиподам. И ладно бы убийство, так ведь нет же... Проверка бухгалтерской отчетности и работы кадровой службы.

Он шел по сверкающему белизной полу, бывшему отличительной особенностью всех общественных секций, в которых требовалось поддерживать надлежащий уровень чистоты. Прямо посередине, уверенным шагом, с прямой спиной и непроницаемым выражением на лице, как и подобает специальному агенту. Сослуживцы привычно здоровались с ним кивками и тут же отводили глаза. Причин такому поведению могло быть три. Первая состояла в том, что Пассифлора был мутантом. Глаза его были такого прозрачно-серого цвета, что даже на фоне его относительно светлой -- цвета крепкого, слегка подкрашеного молоком кофе -- кожи казались белыми. Мать Пассифлоры была из флоридских семинолов, отец был колумбийским гуахиро. В обоих случаях принадлежность к народу считалась по женской линии, а значит, полностью исключить метисацию было нельзя. Кроме того, начиная с XXI века, межрасовое и межнациональное скрещивание в академической среде было модным, а значит почти гарантированно можно было ожидать какого-то притока европейской крови. Сам Пассифлора дорого бы дал, чтобы узнать, кто из предков наградил его таким впечатляющим дефектом, который он, впрочем, уже научился обращать в свою пользу.

Второй причиной избегания продолжительного зрительного контакта со специальным агентом было то, что он был "перешитым". В отличие от репродуктивных технологий пластическая хирургия лишь недавно вошла в перечень медицинских услуг, покрываемых страховкой. Поэтому Пассифлора, неожиданно для коллег решивший воспользоваться правом всякого человека на распоряжение собственным телом, все еще вызывал недоумение. Но это были привычные, понятные и вполне объяснимые причины. О третьей, заключавшейся в том, что готовящуюся командировку многие воспримут и уже, вероятно, восприняли как подготовку к дальнейшему отстранению, не хотелось даже и думать.

-- Специальный агент Джеймс Пассифлора по вашему приказанию прибыл, -- негромким голосом отрапортовал он и, не дожидаясь разрешения шефа, встал вольно.

Тот не глядя кивнул ему и щелкнул пультом:

-- Взгляните-ка сюда.

На прозрачной стенной панели возникли кадры спутниковой съемки. Антиподы были третьим по размеру материком и единственным, расположенным ниже экватора. С Основным континентом их соединял узкий перешеек далеко на Темной стороне. Большая часть материка так же лежала во тьме, за исключением полуострова Лестригонов. Там же, как обычно, на линии терминатора, располагалась Биостанция Англада-Эскуде² -- своего рода академический городок на полторы тысячи человек. Обитаемый купол был собственностью Eldorado Technologies, им же принадлежала небольшая метеостанция в ста двадцати километрах к юго-востоку на Темной стороне в Сумеречной зоне. Больше никаких человеческих поселений на Антиподах не было.

-- Где-то около четырех стандартных месяцев назад ET послали туда программиста для установки новых программ системы безопасности и жизнеобеспечения. Вот он. Лемюэль Ллин, двадцать шесть стандартных лет.

Шеф щелкнул пультом, и изображение материка сменилось стандартной страничкой личного досье, высвечивающейся при проверке ID. Сам Пассифлора не считал себя расистом, но каждый раз, встречая такой антропологический типаж, ловил себя на том, что ему приходится себя мысленно уговаривать, напоминая о внутривидовой вариативности homo sapiens. Бледная кожа, голубые глаза и светлые волосы бессознательно ассоциировались у него с каким-то физическим или умственным расстройством. Сложно было поверить, что каких-то два с половиной века назад такая внешность воспринималась и пропагандировалась как образец совершенства. В данном случае поверить в это было особенно сложно: красные пятна оставшихся от акне шрамов, щедро рассыпанные по всему лицу, распухший нос, слезящиеся глаза, вечное закусывание покрытых болячками губ, постоянное ерзанье на стуле, а главное, этот бегающий неуверенный взгляд, который он все время отводит от камеры, вопреки требованиям съемки. Стоило рождаться мужчиной, чтобы к третьему десятку стандартных лет вырасти в такое неприспособленное к жизни создание!.. Да еще небось лететь в другую звездную систему. Как это у них называется? За самореализацией!..

-- Инопланетянин? -- иронично поинтересовался Пассифлора, как всегда, не упустив случая поддеть шефа. Они никогда не говорили на эту тему, но начальнику управления КБР было пятьдесят шесть стандартных лет, и уже в силу своего преклонного возраста он не мог быть аборигеном. Всего тридцать шесть стандартных лет назад колонистам разрешили размножение. Сначала из оплодотворенных в метрополии яйцеклеток. Потом, через несколько стандартных лет наблюдения, в куполах начали заводить потомство естественным путем.

-- Да, -- со вздохом подтвердил шеф. -- Прибыл на последнем корабле полгода назад.

Двадцать шесть, плюс двадцать четыре и шесть десятых стандартных года на перелет. Время, проведенное в состоянии анабиоза, обычно не учитывалось, но среди прибывающих ходили упорные легенды о том, что мозг в этом состоянии сохраняет активность, как при искусственном сне или коме. Так что в каком-то смысле этот великовозрастный подросток со следами угревой сыпи был старше Пассифлоры. С другой стороны, если вспомнить, что агент Пассифлора был не только перешитым мутантом, но и гомункулом, зачатым, согласно обычаю метрополии, в пробирке в одной из флоридских клиник, то тогда и к его собственному возрасту вполне можно было прибавить тридцать стандартных лет, проведенных им в жидком азоте до того, как его эмбрион на стадии бластоцисты имплантировали в материнское тело. Это, конечно, если следовать маргинальным религиозным теориям о том, что душа формируется не одновременно с телом, а в момент зачатия. К нынешнему просвещенному веку все основные религиозные течения вроде бы пришли к согласию, что душа развивается вместе с психикой и, подобно живому организму, проходит все возрасты, постоянно меняясь и никогда не будучи тождественна самой себе. А вот, кстати, и хороший пример такой нетождественности...

-- Это его прежняя анкета. А теперь посмотрите сюда. Это он же, -- сказал шеф, щелкнув пультом.

Рядом с первым ID появилась второе изображение. Пассифлора поднял руку, развел в сторону большой и указательный пальцы -- картинки приблизились. Шеф, все никак не могущий переучиться с лазерного пульта на векторный интерфейс, снова показательно вздохнул.

-- А это точно один человек?

-- Да, -- опять со вздохом подтвердил шеф.

Черт побери!.. Биографические и биометрические данные полностью совпадали, а вот мувипик... Влюбиться можно! Ровная, покрытая бронзовым загаром кожа. Длинные гладкие волосы, убранные со лба в две парные косички. Широко распахнутые глаза, крашенные сурьмой, которая якобы защищает от ультрафиолетового и инфракрасного излучения. Нижняя губа и левая бровь прошиты двумя тонкими серебряными колечками. И макияж, и пирсинг -- все в соответствии с новейшей модой в известной своей консервативностью среде молодых интеллектуалов. Из тех, что активны в сети, но кому редко приходится одевать шлем и скафандр для работы снаружи. Типа, такой знак принадлежности к высшей касте: "Мы работаем мозгами". Еще бы! Металлические цацки будут мешать работе динамиков, а сурьма непременно потечет из-за пота. Если Лемюэль Ллин в первой редакции вызывал у Пассифлоры жалость и вполне естественное отвращение как слабая, неприспособленная к существованию особь, то "версия 2.0" стимулировала, с одной стороны, восхищение красивым образчиком человеческой натуры, а с другой -- возбуждала классовую ненависть. Судя по последнему вздоху, шеф испытывал те же чувства, плюс обычную для увядающих стариков неприязнь к пышущей здоровьем молодежи.

-- Почему у него два ID? -- из сострадания к шефу с видом явного неудовольствия, поинтересовался Пассифлора.

-- А вот это довольно странная история, -- задумчиво поглаживая подбородок, проговорил шеф. -- У него там не заладились отношения с нанятыми по контракту рабочими. На данный момент ЕТ отказались предоставить полную информацию. Говорят, это может повредить имиджу компании. В общем, в результате одного инцидента на метеостанции... не вполне ясно, какого... этот Ллин якобы самовольно покинул купол, будучи при этом без шлема и без скафандра... Да-да, не смотрите на меня так, агент, я сам под впечатлением, что же надо было такого сделать, чтобы довести недавно нанятого специалиста до попытки самоубийства... Сначала его искали своими силами, потом была вызвана поисковая бригада из Чахнантора. И что самое удивительное, его таки нашли целым и невредимым. Более того -- живым. Возможно, вы помните, это было в новостях.

Шеф снова щелкнул пультом, включив видеозапись с логотипом "Cosmoport-Paranal News". Пассифлора вспомнил, как видел этот ролик в сети. Лучи прожекторов мечутся, наезжая друг на друга, выхватывая из темноты обломки скал и отдельные камни на фоне черного моря лотоса, колышущегося бурными волнами под ураганным ветром. Наконец, снопам света удается нащупать нечто, что поначалу можно было принять за груду округлых камней. Камера дает увеличение, и становится видно, что это белокожий человек, свернувшийся в позе эмбриона в щели между камнями, прикрытый щитовкой. Абсолютно голый, с длинными спутанными волосами и заросшим лицом. Он вдруг вздрагивает, словно проснувшись, делает попытку закрыться от направленного на него света прожекторов, загораживает лицо руками с чудовищно длинными ногтями. Следующим кадром показывают, как к нему подходят спасатели, похоже, о чем-то спрашивают через динамики. Человек кивает, двое помогают ему подняться, третий спасатель скидывает с него ошметки щитовок. Потом он идет, то и дело спотыкаясь и опадая на руки спасателей, как будто бы разучился ходить.

Это событие активно обсуждалось в сети на разного рода форумах. Говорили, что у некоторых людей может быть природный иммунитет к ризоме и что теперь, когда точно известно, что есть один такой выживший, надо искать других. Может быть, даже получится из его крови создать сыворотку, чтобы прививать остальных. И только сейчас, по прошествии восьми циклов, Пассифлора сообразил, что, кроме этого ролика на CPN, не было ни одного комментария на центральных каналах и что никаких подробностей о состоянии здоровья найденного человека больше сообщено не было. Да и в сети дискуссия довольно быстро притихла, не иначе как загасили ботами. А самое главное, ни в новостях, ни на форумных обсуждениях ни разу не упоминалось, сколько времени прошло с момента пропажи человека до его обнаружения.

-- Шестнадцать стандартных дней, -- ответил на незаданный вопрос шеф.

Почти полтора цикла человек находился в открытой атмосфере и остался жив!..

-- Вы думаете, они проводят эксперименты на людях?

Шеф кивнул.

-- И не только я. В ЕТ и на самой Биостанции, разумеется, все отрицают. Но если такие исследования ведутся и если был возможен такой прорыв, нельзя допустить, чтобы эта технология оставалась в распоряжении какой-либо корпорации. Это знание должно быть доступно всем, а решение об использовании должно принадлежать "Pale Red Dot"³ и другим международным космическим организациям.

Пассифлора кивнул. В том, что касалось взглядов на засилие частного капитала в освоении планеты, они с шефом были полными единомышленниками.

-- Шеф, еще один вопрос. Эта история произошла три стандартных месяца назад. Почему КБР заинтересовалось этим случаем только сейчас?

-- Что, агент, вам тоже стало любопытно? Уже не считаете командировку на Антиподы ссылкой? -- и довольно усмехнувшись в белые от седины усы, шеф помахал перед носом Пассифлоры пультом.

Сотрудник, привыкший к подколкам шефа, лишь молча прикрыл веки. Наконец, шеф сжалился и вернул предыдущее изображение. Чтобы не остаться в долгу, Пассифлора взмахнул рукой и снова жестом приблизил картинку.

-- Сначала отвечу на ваш первый вопрос, агент, откуда у этого "инопланетянина", как вы выражаетесь, два ID. Первый, вот этот, ему выдали по прибытии. Рекрутинговая компания, представители которой завербовали его для перелета, провела с ним повторное собеседование, подтвердила наличие вакансий и отправила на перепрофилирование в ЕТ. Видимо, у него была хорошая подготовка, раз его поставили отвечать за все системы жизнеобеспечения купола. И даже после неудачной попытки самоубийства его оставили в той же должности с той же зарплатой. А поскольку он подтвердил, что покинул купол самовольно, ему даже не полагалось компенсации за ущерб здоровью. Тем более, что никакого ущерба обнаружено не было. Никакого внятного объяснения этому обстоятельству так и не нашли, хотя руководство Биостанции и уверяет, что обследовали его вдоль и поперек. Единственно, что за время нахождения снаружи у него необъяснимым образом на полную длину выросли волосы и ногти. Да еще психотерапевт отметила кое-какие личностные изменения, которые, по ее мнению, не должны препятствовать исполнению его обязанностей. Однако помимо этого...

"С такими театральными паузами надо было не в КБР идти работать, а на видеохостингах офисных работников развлекать", -- привычно подумалось Пассифлоре.

-- Помимо этого у него не смогли обнаружить ID-чип, -- торжествующе заключил шеф. -- И никаких следов изъятия чипа сканирование тоже не показало.

-- Странно, но допустим... Однако незаконный оборот чипов находится в ведении КБР. Почему к нам не обратились тогда?

-- Вероятно, потому что не хотели огласки. Тем более, на Биостанции это был первый и до тех пор единственный случай. ЕТ просто вызвали чиновника из Департамента по учету граждан в Чахнанторе, объяснив утрату чипа полученной снаружи травмой. И еще одна забавная деталь, которой тогда не придали значения...

Старик с достойным лучшего применения выражением посмотрел на подчиненного.

-- Еще одна забавная деталь состоит в том, что, согласно протоколу чипирования, у Ллина с первого раза не сумели выделить его ДНК. Думаю, вам это будет особенно любопытно. В том образце, который прислали в лабораторию Департамента, вообще не было человеческих клеток! Не смогли даже определить хромосомный пол!

-- Да, -- с улыбкой подтвердил Пассифлора. -- Мне это любопытно. Особенно мне любопытно, почему это тогда никого не насторожило.

-- Ну, видите, -- шеф, похоже, не очень расстроился из-за того, что у него не вышло поддеть подчиненного. -- После возвращения у Ллина зафиксировали расстройство пищевого поведения, а кроме того, он стал часто бывать снаружи без шлема. На Биостанции предположили, что он перед сдачей анализа сожрал какую-то местную гадость, и прислали новый образец -- уже не слюну, а кровь.

-- И там, в образцах, взятых сотрудниками Биостанции, а не чиновником Департамента, все сошлось?

-- Да, там все сошлось. И мы бы с вами еще нескоро узнали обстоятельства этой загадочной истории, если бы в один прекрасный день Лемюэль Ллин не потребовал у руководства Биостанции увеличить ему зарплату, -- шеф снова театрально выпучил на Пассифлору глаза.

"В кабуки бы ему выступать. Соберется увольнять, предложу", -- снова на автомате подумалось агенту.

-- С учетом того, что он не получил никакой компенсации, это резонно.

-- Сам он, однако, привел другой аргумент. От него, де, зависит работа систем жизнеобеспечения всего купола, тогда как он отныне в куполе не нуждается. И если ET не удовлетворят его просьбу, то он просто уйдет восвояси да еще и ославит ЕТ перед всей планетой. Он, видите ли, после своего возвращения стал популярным блогером, и у него чуть ли не самое большое число подписчиков во всех ведущих социальных сетях. Вот-вот, судя по вашей реакции, вы пишете в какие-то другие сети, хотя вам состоять в социальных сетях официально запрещено. Сейчас вы мне, конечно, скажете, что ничего не пишете, а только вешаете фотографии редких мирных закатов. А я вам на это отвечу, что если преступники зададутся целью сопоставить время ваших постов с прогнозом погоды и вашим индивидуальным графиком сна...

-- А также проанализируют ландшафт...

-- Совершенно верно!.. А также проанализируют ландшафт на ваших фотографиях, то они легко могут соотнести эти снимки с наружными действиями КБР, и тогда...

-- Шеф, мы, кажется, оба уже выучили наши реплики в этом диалоге, так что можно не повторять. При всем нашем с вами уважении к социальным сетям, мне все же кажется, для ЕТ это должен быть довольно слабый аргумент.

-- Я тоже так думаю, -- с облегчением выдохнул шеф, уж больно ему не хотелось снова вступать в бессмысленную полемику. -- И это только укрепляет мое подозрение, что им есть, что скрывать, поскольку зарплату этому Ллину они все-таки повысили. Правда, тут же подали в суд на рекрутинговую компанию.

-- А они-то тут причем?

-- Ну, как вам сказать... Вы, Пассифлора, еще молоды и не знаете, что когда объявляется вакансия, то помимо образования и необходимых навыков, работодатель одновременно указывает ряд других требований, которые будущему работнику в точных формулировках не сообщаются.

-- Например?

-- Например, то что звучит как "желание трудиться на благо человечества в команде единомышленников", означает низкую самооценку, способность к подчинению и готовность к плохим условиям труда и низкой зарплате. Чем больше разрыв между реальной самооценкой, а также реальной степенью развития социальных навыков, и теми амбициозными желаниями, которые имеет тот или иной индивид, тем проще им управлять и тем больше на нем можно заработать. Для любой корпорации научные исследования являются лишь одним из побочных направлений, хотя в случае успеха, как вам известно, они активно пользуются достижениями ученых. Программист, отвечающий за безопасность купола исследовательской станции, не может получать больше начальника лаборатории. А ученым платят ровно столько, чтобы они не чувствовали себя униженными. Так же, как сотрудникам полиции и Космического бюро -- чтобы хватало на скромную жизнь и осталось на небольшую пенсию, -- с патетической интонацией закончил шеф.

-- Так вот, -- продолжил он после эффектной паузы, за время которой Пассифлора как раз успел подумать о том, что не к тем он, оказывается, испытывает классовую ненависть. -- У рекрутинговых компаний существует целая система подсчета уровня реальной самооценки и индекса амбициозности, связанного с самооценкой мнимой. Исходя из этой системы, отчасти, и были разработаны мувипики: формат и продолжительность съемки, расстояние до камеры, вопросы, освещение, отвлекающие факторы и так далее... Так вот ЕТ обвинили хедхантеров в предоставлении неверной информации. Те запросили повторное тестирование. Им в этом отказали, чтобы не оплачивать перелет до Параналя, вместо чего просто переслали новый ID. И вот тогда-то и выяснилось, что мувипики на новом ID, который изготовили на седьмой день после обнаружения Ллина, и на старом ID, копия которого хранилась у рекрутеров, разительным образом отличаются.

-- И тогда ET обратились в КБР?

-- Нет, тогда рекрутинговая компания подала встречный иск против ET, обвинив их в мошенничестве с ID-чипами. Обвинение даже озвучило комментарий главы рекрутинговой компании, сделанный мимоходом в этакой издевательской манере: мол, если факт мошенничества не подтвердится, то значит, в ЕТ проводят эксперименты на людях с целью изменения личности. Потому что этого человека, мувипик которого зафиксирован на новом ID, они бы никогда не рекомендовали для работы на научно-исследовательской станции. Если хотите, можете добавить звук.

Пассифлора помахал туда-сюда руками, пощелкал пальцами, потом будучи вынужден признать свое поражение, изобразил своими белыми глазами умильно-просительный взгляд и протянул руку за лазерным пультом. Пульт ему тут же со снисходительной улыбкой вручили. Выждав, когда мувипик на первой анкете вернется к началу, он прибавил громкости. Бледный молодой человек, задыхаясь и то и дело перебивая сам себя, путанно рассказывал о том, какими языками и системами программирования он владеет. Только с третьего раза услышал просьбу оператора остановиться и все-таки рассказать не о работе, а о самом себе, как и требовалось с самого начала. После того, как он испуганно завис, ему задали несколько вопросов, на которые он отвечал с не меньшим испугом. Что и говорить, такой человек вряд ли решился бы требовать повышения зарплаты. На вопрос, что он любит, он смущенно опустил голову, и прошептал: "Котиков". Котиками назывались некие загадочные животные, которых в метрополии почему-то держали в домах, хотя, судя по тому, что о них рассказывали родители, никакой пользы они не приносили. Пассифлору они весьма интересовали и даже снились ему, настолько часто ему приходилось слышать в свой адрес от старшего поколения разного рода сравнения с этим животным.

На втором мувипике красивый юноша спокойно выслушал указания оператора. Потом ему, видимо, показали, где находится камера, и он как-то странно потянулся в ее направлении сначала носом, заметно расширив ноздри, а потом слегка повернул голову вправо, затем влево, словно видел неодинаково тем и другим глазом. На этом странности вроде бы закончились. Спокойно и уверенно глядя точно в камеру, он четким голосом сообщил все необходимые данные. Причем сообщил их так, как если бы, вопреки сообщенной информации, был аборигеном, а не инопланетянином: родился в Солнечной системе на третьей планете, на континенте Южная Америка, в Патагонии, в государстве Аргентина, в городе Комодоро-Ривадавия на побережье Атлантического океана в 2184 году по местному летоисчислению. По происхождению валлиец, родные языки -- кэмрайг и испанский. Английский начал учить в школе. После окончания школы уехал в Буэнос-Айрес, где закончил Инженерный факультет Университета по направлению самоорганизующихся систем. На вопрос, что он любит, он заметно улыбнулся, словно ему доставляло удовольствие делиться с другими этой информацией. Потом перечислил: "Программировать, смотреть на закат, общаться в сети и капоэйру". Чуть подумав, добавил: "Еще я, конечно, люблю людей и лотофагов. А еще я люблю, как пахнет ризома после дождя. И мне очень нравится наш купол, как здесь все устроено". Вот так вот, легко и просто -- "ризома после дождя"!.. Лотоса они там что ли все объелись, такое записывать?.. Одно хорошо -- восторгов от впечатляющих изменений поубавилось, от классовой ненависти не осталось и следа.

-- Личностные изменения, говорите... Расстройство пищевого поведения...

-- Да, в комментарии психолога сказано: "Считает себя лотофагом".

-- И ему после этого повысили зарплату?

-- Да. Потому что идти на повышение и переезжать в Параналь, Ла Силью или Чахнантор он отказался.

-- И когда только люди поумнеют?.. -- горестно вздохнул агент КБР.

-- Ну, видимо, когда лотофаги заговорят, -- дежурным образом ответил ему шеф местной пословицей.

-- Так в связи с чем, шеф, дело попало на ваши стены?

-- А в связи с тем, что в ответ на обвинения со стороны хедхантеров ЕТ прислало из своего ближайшего отделения в Чахнанторе сотрудника внутренней безопасности и тот, похоже, занялся выяснением, почему Ллин самовольно покинул купол. И я подозреваю, что повышением зарплаты, в частности, было куплено его молчание. Но самое главное, что в процессе расследования этот самый сотрудник не сумел найти тех рабочих, которые находились на метеостанции в момент исчезновения Ллина. Вот они.

Щелчок пульта и на экране высветилось четыре новых анкеты. Габриэль Нкуфо, Казенга Манданда, Мбо Омонга -- двадцать шесть, двадцать пять и двадцать три стандартных года -- уроженцы Киншасы. Дьемерси Мутомбо -- двадцать шесть стандартных лет -- из Браззавиля. Все четверо -- "чистокровные кроманьонцы", пол стандартных года назад прибывшие из метрополии, прямиком с Черного континента. Не исключено, что не вполне легально. Крепкие, мускулистые, нарочито довольные собой люди. Правда, всего лишь с несколькими классами образования. В случае удачи такие брались за любую работу. А в случае ее отсутствия попадали на дно Космопорта, доставляя головную боль полиции и КБР. Как им удалось попасть на Антиподы, не понятно. Видимо, через цепь субподрядчиков. А может, кто-то из бывших соотечественников сжалился. И у них, в отличие от Пассифлоры, были все основания к тому, чтобы испытывать к Лемюэлю Ллину чувство классовой ненависти. Причем к любой из его версий.

-- Поиск уже объявили?

-- Разумеется. Но пока только по информационным каналам полиции и КБР. На тот случай, если их чипы, их тела или их фрагменты где-то объявятся.

Пассифлора с непониманием посмотрел на шефа.

-- Новая система безопасности позволяет отслеживать по ID, покидал человек купол или нет.

"Нам бы такую!" -- подумалось агенту.

-- Так вот в соответствии с данными системы, купол они не покидали.

-- Чипы могли изъять, а от тел или от людей избавиться. Четыре стандартных дня в ризоме и труп уже будет не обнаружить.

-- Совершенно верно. Только вот у всех четверых как у вновь прибывших были установлены чипы новейшего поколения. При попытке изъятия включается программа автоматического форматирования, и система перестает распознавать ID.

-- То есть для системы безопасности все четверо значатся в числе живых обитателей купола? Даже если их тела или отрезанные от них кисти рук с чипами давно хранятся где-нибудь в морозильнике?

-- Совершенно верно.

-- И при этом настройкой системы занимался не кто-нибудь, а находившийся с ними на метеостанции в момент своего исчезновения Лемюэль Ллин. Которому, неизвестно почему, по первому его требованию внезапно повысили зарплату...

Пассифлора взмахнул рукой и -- на этот раз ему повезло попасть по невидимым струнам -- вернул и приблизил ID аргентинца. Кто же он, этот любитель капоэйры, котиков и закатов, по совместительству -- выпускник лучшего латиноамериканского университета? Несчастная жертва, соучастник преступления или кровавый мститель? Обладателя первого мувипика -- слабохарактерного, побитого жизнью, ненавидящего самого себя и боящегося всех вокруг -- при должном стечении обстоятельств можно было представить в любом из этих амплуа. А вот второго Ллина -- с его спокойным открытым взором и такой откровенной бесхитростной улыбкой -- вообще не получалось связать с какими-то темными страстями. Ни в каком варианте.

-- Что ж, ситуация примерно ясна. Каковы будут мои задачи?

-- Ну, официально вы летите в ответ на запрос сотрудника внутренней безопасности ЕТ, Хосе Марии Рамиреса, -- шеф продемонстрировал его ID: обычный офисный мальчик, жаждущий выслужиться перед вышестоящими. -- Это он обратился в полицию и КБР. Видимо, в панике, не согласовав свои действия с начальством. С руководством ЕТ связывались уже мы. Они очень вежливо ответили на все вопросы, так что им даже сопротивление следствию не вменить. Но их формулировки иначе как уклончивыми не назовешь. Так как признать пропажу четверых человек ЕТ отказались, то формально, вы летите просто с проверкой. Ваша задача -- разобраться с работой системы безопасности и выяснить, не имело ли место какое-либо мошенничество с ID-чипами. Если найдете что-то, что может указать на совершение преступления -- убийства, похищения, незаконных экспериментов или нарушения трудовых соглашений -- открываете дело. Разумеется, там вам будут не рады. Поскольку с самой Биостанции так и не поступило никаких опровержений сделанного запроса, от полиции тоже летят два сотрудника. Антиподы относятся к полицейскому округу Чахнантора, так что встретитесь с ними уже там. Ваши вещи и скафандр при вас?

Пассифлора утвердительно кивнул. Контейнер и рюкзак со скафандром ждали у входа в сектор.

-- Тогда бронирую вам место на ближайший рейс. Из Чахнантора полетите на полицейской машине, а сейчас придется с гражданскими.

Пассифлора снова кивнул.

-- Да, и вот еще что, агент. Запомните, пожалуйста: Антиподы -- это вам не Параналь! И даже не Чахнантор! Там не ходят без шлема. Они там у себя, судя по фотографиям, иногда выскакивают, как вы здесь многие любите это делать. Но вы им не уподобляйтесь! Вот вернетесь, тогда и будете свое безрассудство показывать, а там не надо.

Об идиосинкразии Пассифлоры к скафандрам и шлемам шеф знал лучше любого другого. Сейчас в это было сложно поверить, но будущий специальный агент КБР был, что называется, трудным подростком. Оно и понятно: родители из "непокоренных", оба научные сотрудники, на многие социальные условности привыкшие смотреть сквозь пальцы, и при этом занятые на работе гораздо дольше положенной трети стандартных суток. С девяти лет Пассифлора был гейтером. Они заключали пари в сети, кто через какие ворота сумеет выскочить и сколько минут сумеет продержаться в открытой атмосфере. В качестве доказательства нужно было снять закат. Понятно, что сначала выскакивали на Темную сторону. В тени куполов ризома была менее активна, опасность представляли лишь споры, принесенные ветром со Светлой стороны. И даже потом, для выходов на закатное солнце выбирались дни тихой безветренной погоды с туманом или сразу после дождя.

И тем не менее, несмотря на все эти предосторожности, мало кому удавалось продержаться снаружи дольше десяти-пятнадцати стандартных минут. Рекорд тринадцатилетнего Пассифлоры был семнадцать с половиной. О чем он с гордостью сообщил родителям, когда шеф -- тогда еще помощник начальника полиции Космопорта по делам несовершеннолетних -- после очередного привода явился к ним домой. Неизвестно, какое будущее ожидало бы в мире мигрантов урожденного эльдорадца, если бы шеф не предложил отдать закоренелого рецидивиста на курсы Полицейской академии. Причем сделано это предложение ("Умный парень, а занимаешься ерундой!") было Пассифлоре лично. От родителей нужно было лишь формальное согласие, которое они, тут же и дали. Вероятно, почувствовали в шефе человека, который сумеет наладить контакт с их анархистом. Почувствовал это в тот момент и сам Пассифлора. Его и сейчас, семнадцать стандартных лет спустя, продолжала впечатлять красота совершенного жеста. Впрочем, надо отдать шефу должное, он и до этого, за время воспитательных бесед, проводившихся при задержаниях, ни разу не обратился к нему полным именем. И даже выступил одним из трех поручителей (двумя другими были родители), когда Пассифлора это самое полное имя менял. Но как в действительности относился шеф к гендерной нестандартности своего будущего подчиненного, Пассифлора не знал и, честно говоря, боялся интересоваться.

Известие о произведенной хирургической операции шеф воспринял на удивление спокойно. Только поднял недоуменно вверх свои кустистые брови, собрав целую стопку складок на своем лбу: "Ну, ладно. Если это никак не скажется на вашей работе..." А на работе это, как ни странно, все же сказалось. Если раньше в неформальной обстановке над Пассифлорой периодически подтрунивали, задавали дурацкие вопросы про отсутствующую личную жизнь, то во время рейдов он никогда не ощущал какого-либо снисходительного отношения. Оружием он владел не хуже остальных, в выдержке и скорости реакции превосходил многих, а своей верткостью вполне компенсировал недостаток роста и физической силы. И только после завершения трансформации он открыл для себя, что оказывается, во время перестрелок коллеги его прикрывали. Да и раздражавшее его вечное подначивание тоже, как выяснилось, скрывало за собой некоторую долю симпатии, которая теперь непонятно куда испарилась.

Кончилось это все тем, что во время штурма штаб-квартиры афганского наркокартеля агента подстрелили. Шеф лично навестил его в палате, причем выбрал для беседы именно тот момент, когда во рту у Пассифлоры были напиханы какие-то трубки и тот при всем желании не смог бы ему ответить.

-- Как я понимаю, вам сейчас активно колют гормоны. Так вот, чтобы вы знали, тестостерон негативно сказывается на способности к принятию обдуманных решений. У вас и раньше-то особых тормозов не было, но дисциплина и природная женская рассудительность как-то вас спасали. Как вы будете жить, когда останетесь с одной дисциплиной, а стремление к неоправданному риску будет только возрастать, я не представляю. Согласно поданному мне рапорту, вы сами полезли под пули и чуть было не увлекли за собой четырех человек. При том, что никакой настоятельной необходимости в этом не было. Если я еще раз узнаю о подобном небрежении безопасностью ваших товарищей или вашей лично, вы будете отстранены. Людям с таким отношением к жизни в нашей структуре не место, и вы это прекрасно знаете.

У Пассифлоры было свое видение того, что произошло на задании, но он не стал возражать. Если напарники не могут больше ему доверять, то какая разница, по какой причине. При таком раскладе его будущее отстранение было лишь вопросом времени.

-- Не понимаю я, зачем вы это сделали, -- со вздохом произнес шеф. -- Все ведь было и так неплохо.

Для кого-то, быть может, это и вправду, было неплохо. Но не для Пассифлоры. И объяснить это шефу у него никогда бы не вышло. Каково это, когда каждый раз, каждый долбанный раз, когда ты смотришь в зеркало и тебе хочется его разбить. А когда случайно, боковым зрением замечаешь свое отражение в витрине, стенном экране или во внешней панели купола, то отчаянно делаешь перед самим собой вид, что это не ты. Шеф бы никогда такого не понял. Поэтому Пассифлора так ему ничего и не сказал, а вовсе не потому, что глотка его была забита торчащими из нее пластиковыми трубками.

Командировка на Антиподы была его первым заданием после возвращения к службе. Если он это задание провалит, больше ему в КБР уже не работать. Прощаясь, он даже подумал, что ему будет не хватать старика с его театральными вздохами и вечными дурацкими подколками. Вот и сейчас агент не избегнул напутствия все в той же покровительственно-ироничной манере:

-- Если увидите настоящего лотофага, можете его сфотографировать.

-- То есть разрешаете? -- с искренней улыбкой уточнил Пассифлора.

-- Да, лотофага можно, -- с достоинством ответил шеф. -- Берегите себя!

На этом они и расстались.

2. "Альгвасилы"

Все свои предыдущие вылеты в Чахнантор Пассифлора проделал в составе группы сотрудников на специальном транспорте. На этот раз ему пришлось преодолеть весь путь до аэропортного купола в вагоне метро, а затем просидеть четыре часа в зале ожидания из-за отложенного по причине нелетной погоды вылета. Черная форма с логотипом КБР и кобура с лазер-глоком привлекали внимание, а потому знакомиться с материалами дела в толпе он не мог. Чтобы не терять времени даром, он принялся изучать сайт Биостанции, благо там были заведены подробные странички на каждого из сотрудников, исключая технический персонал. Не найдя того, что искал, он стал читать в сети все, что можно было найти про Антиподы. В соцсетях нашлось немало любительских снимков с лицами, не представленными на официальном сайте. Видимо, это как раз и были те самые технические сотрудники -- механики, монтажники, уборщики и повара, -- чьи имена никогда не встречаются в научных публикациях и чья жизнь в академическом куполе едва ли была заметной для большинства его обитателей. Именно к этой категории лиц принадлежал Лемюэль Ллин и четверо рабочих с метеостанции. И именно эта категория отличалась показательным безрассудством в отношении техники безопасности. "Как же они там умудряются выходить наружу без шлемов? -- недоумевал опытный гейтер. -- Когда вон, на всех снимках заросли лотоса -- по колено, а то и по пояс, а спорангии -- чуть ли не на уровне лиц".

Перелет на гиперзвуковой скорости занял практически столько же времени, сколько проезд в паранальском метро. Рядом с Пассифлорой -- на специальных местах, зарезервированных для планетарных ведомств, -- летел сотрудник Управления по борьбе с наркотиками. Он возвращался в Чахнантор после специального доклада перед представителями служб безопасности Космопорта. Как выяснилось, за то время, что Пассифлора залечивал полученную в перестрелке рану, в куполах объявился новый наркотик. Все известные одурманивающие средства попадали на Эльдорадо из метрополии. Но этот, новый, совершенно не имел аналогов. И поскольку обнаружен он был впервые не в Паранале, а на южной оконечности Основного континента, это был особенно тревожный знак. Изготавливался он, как выяснилось, на основе ризомы, но вот какие именно ее части шли в производство, и не возникнет ли в связи с этим еще один наркотрафик, теперь уже в обратном направлении, было пока не ясно. И Пассифлора в очередной раз подумал, как будет досадно, если его отстранят, и именно в такое время.

По прибытии агент связался с местным Управлением полиции, и только тогда узнал имена тех, с кем ему предстояло лететь на Антиподы.

Капитан Чой Сон Чжун был знаком Пассифлоре по делу пакистанской мафии. Три стандартных гола назад он очень хорошо показал себя в той части расследования, которая проходила на территории Чахнантора. Пассифлоре нравились его немногословность и лишенное всяких эмоций непроницаемое выражение лица. А вот чтобы сам агент нравился капитану Чою, было весьма сомнительно. Скорее всего, ему вообще никто из людей не нравился. Но он был одним из немногих, кто мог смотреть Пассифлоре прямо в глаза, и такой вариант отношений Пассифлору вполне устраивал. Со времени их последней встречи агент несколько изменился, и в его ID появилась дополнительная строка. Капитан был, безусловно, об этом оповещен, однако, на его холодной беспристрастности это никак не отразилось. На какую-то долю секунды Пассифлора успел даже порадоваться этому факту, но, как оказалось, зря.

-- Мои коллеги из Параналя сообщили мне, что с некоторых пор с вами стало опасно работать, -- оповестил его мрачным голосом Чой вместо приветствия.

-- Есть и такое мнение, капитан, -- так же вместо приветствия с кошачьей улыбкой ответил Пассифлора. -- Предлагаю с самого начала разделить сферы деятельности. Вы ищите тела, я занимаюсь чипами и системой безопасности. Делимся друг с другом информацией, но если раскроете убийство, то все лавры вам. Для КБР это не первостепенная задача.

Это было не совсем правдой, но уж больно Пассифлоре не хотелось в этом деле соперничества с недоброжелательными конкурентами. Капитан удовлетворенно кивнул, потом, откровенно заскучав, оглянулся в поисках своего младшего сотрудника. Тот уже бежал к ним, сверкая белками глаз и дожевывая на ходу сэндвич.

-- Детектив Олуфеми Руфаи, полиция Чахнантора, -- представил капитан своего подчиненного. -- Специальный агент Джеймс Пассифлора, Космическое бюро расследований.

-- О, el Diablo! -- воскликнул, выпучив глаза, полицейский. Протянул было к Пассифлоре свою огромную руку для рукопожатия, но оглянувшись на окаменевшее лицо капитана, тут же отдернул.

-- Buenos dМas! -- с кошачьей улыбкой поприветствовал его Пассифлора, но заметив, что тот, не выдержав непривычного взгляда, начал прятать глаза, развернулся и направился к летательному аппарату.

Лететь предстояло полтора часа на обычной сверхзвуковой скорости. На Биостанции своего аэропорта, соединенного с обитаемым куполом, не существовало: была лишь взлетно-посадочная полоса и несколько ангаров для воздушного транспорта. До купола по прибытии предстояло идти пешком по Светлой стороне. Поэтому в аппарат садились в легких прогулочных скафандрах, прихватив с собой шлемы. Пассифлора, подошедший первым, занял ближайшее место за кабиной пилота. Капитан, не раздумывая, сел на второе сиденье к окну. Руфаи какое-то время помялся перед дверью, потом все-таки выбрал соседство с капитаном, хотя сидеть рядом с миниатюрным Пассифлорой ему было бы явно удобнее.

Официальных языков на Эльдорадо было три: английский, испанский, китайский. Сотрудники полиции и Космического бюро расследований обязаны были владеть хотя бы одним из них для работы с официальной документацией. Для работы с населением приходилось дополнительно осваивать португальский, французский, хинди, бенгальский, малайский, арабский, русский и суахили. Языком науки по умолчанию считался английский, хотя языков общения на Биостанции, в действительности, было гораздо больше. Чой весьма сносно владел китайским, русским и хинди, чтобы вести беседы с представителями интеллигенции. Руфаи, помимо родного ойо, мог объясниться на нескольких других диалектах йоруба, на лингала и на том конголезском варианте французского, который Пассифлора с трудом опознавал на слух как романский язык. В случае обнаружения пропавших рабочих это могло прийтись весьма кстати. Оба прибыли из метрополии: Чой около пятнадцати стандартных лет назад, Руфаи -- три года назад, и всего год, как служил в полиции. Говорили они друг с другом на английском. Вернее, говорил по большей части эмоциональный Руфаи, а суровый кореец изредка что-то хмыкал в ответ, в тщетной надежде, что тот, наконец, отвяжется.

Поскольку вторым прозвищем Пассифлоры было "el Gato" и прославился он, в основном, делами, связанными с бразильской и мексиканской преступностью, африканец как-то упустил из виду, что собственное имя агента было Джеймс, а не Диего, и что английский был для него тоже родным. Сначала нигериец безуспешно пытался выяснить, за что именно в Чахнанторе и Паранале агента прозвали "el Diablo". Судя по донесшемуся до ушей Пассифлоры удовлетворенному мычанию, Чою удалось объяснить одним жестом, что все дело в глазах. Потом, перейдя на громкий шепот, Руфаи поинтересовался, а правда ли, что Пассифлора из "перешитых". Чой, по-видимому, кивнул, потому что агент тут же услышал: "Ужас какой!.. А ведь так и не скажешь, если с виду!.. Это же любой ошибиться может! И много из там таких, в Паранале?" Чой либо пожал плечами, либо кивнул, и Пассифлоре стало, наконец, любопытно.

Он изменил поверхность экрана, с которого безуспешно пытался читать материалы дела, на глянцевую и посмотрел на отражение капитана. Тот сидел, отвернувшись к окну, но буквально через секунду, как будто почувствовав на себе чужой взгляд, повернул голову и через то же белесое отражение в виртуальном экранчике стал с интересом наблюдать за Пассифлорой. Так они какое-то время играли в гляделки, а Руфаи все никак не мог остановится: "Нет, ну это же страх, что такое, если подумать!.. А ведь есть же, наверняка, и так, что наоборот!.. И как теперь с девушками знакомиться?.. Приведешь, значит, ее к себе, снимешь с нее одежду, а там -- черт знает что... И чему теперь доверять? На что полагаться? Я ходил как-то в Лагосе в один клуб, специально для таких вот. Нет, ничего такого!.. Вы не подумайте... Просто шоу с приятелем посмотрели. Ничего так, прикольно даже... Так что я не против. Пусть что хотят, то с собой и делают. Это их проблемы. Но только, чтобы уж точно было понятно, что они -- перешитые. Чтобы у нормального человека хотя бы был выбор, общаться с такими или нет!" Тут капитану, видимо, надоело просто так наблюдать за отсутствием ожидаемой реакции, и он как бы сделал подчиненному замечание:

-- Полагаю, агент в курсе того, насколько распространена такая точка зрения, -- и снова вернулся к наблюдению за лицом кабээровца.

Нигериец от неожиданности словно язык проглотил.

-- Агент Пассифлора великолепно говорит по-английски и, думаю, по достоинству оценил вашу столь эмоциональную тираду, -- продолжал в том же бесстрастном духе капитан, не сводя глаз с лица "паранальского дьявола".

Очевидно, надо было все-таки что-то сказать. Пассифлора опустил экран и, повернувшись корпусом в противоположную от капитана сторону, оглянулся на вжавшегося в спинку сиденья Руфаи:

-- Вынужден расстроить вас, детектив. По мере развития медицинских услуг, таких, как вы говорите "перешитых", будет становиться все больше и вы, скорее всего, не сможете определить с первого взгляда, на глаз, кто перед вами. Об этом придется спросить. Точно так же, как вам сейчас приходится спрашивать другого человека о его вкусах и мнениях, прежде чем вы начнете снимать с него одежду. Впрочем, могу вас успокоить, в ID мой новый статус косвенно обозначен, так что при желании этот вопрос можно выяснить и самостоятельно. Если у вас есть желание поговорить о том, зачем люди идут на такого рода изменения, у вас есть мои координаты, я к вашим услугам и с удовольствием разрешу ваши сомнения. Если же, прислушавшись к себе, вы обнаружите, что чувствуете с моей стороны или со стороны других таких же людей угрозу своей личной безопасности, то это серьезный повод обратиться к психотерапевту. Служитель порядка обязан уметь отличать мнимую опасность от настоящей, и фобиям в нашей с вами профессии не место.

На этом Пассифлора вернул экрану его привычное состояние и, утонув своей миниатюрной фигуркой в пассажирском кресле, вновь принялся за чтение, оставив испуганно сопящего и покрывшегося испариной гиганта молча вминаться в сиденье. Удалось ли агенту сподвигнуть Руфаи к пересмотру высказанной им позиции, осталось неясным, но ответ на свой первый вопрос о том, за что именно Пассифлору прозвали "el Diablo", детектив прочувствовал в полной мере. Капитан Чой, кажется, тоже получил удовольствие, но по его каменному лицу этого было не видно.

Обескураженный Руфаи ненадолго погрузился в молчание. Судя по усердному сопению и последующему разговору, нигериец решил отвлечь себя просмотром материалов дела.

-- Наверное, хороший специалист, раз такого светленького сюда взяли.

-- На Эльдорадо довольно много людей со светлой кожей, -- заметил не отличавшийся особым загаром капитан.

Руфаи, видимо, повернул голову, заметил свою оплошность и тут же принялся оправдываться:

-- Не, ну просто, когда нас сюда вербовали, и еще в центре предполетной подготовки, все время говорили, что требуются специалисты именно с темной кожей. Ну, у кого природная защита от ультрафиолета. Ну, там языки, понятное дело, образование, физическое здоровье. Но если будут выбирать, кому лететь ближайшим рейсом, то нужны именно темнокожие.

-- Была такая теория, -- медленно со вздохом произнес Чой. -- Но довольно давно и совсем недолго. Когда еще верили, что будет возможным обуздать ризому или найти от нее противоядие для жизни вне куполов. А теперь темнокожим в общем витаминном комплексе отдельно дают витамин D из-за малой освещенности. Так что иметь тут темную кожу -- сомнительное преимущество.

-- Что же, вы хотите сказать, что это была кроманьонская пропаганда? Не стали бы они такое в Лагосе толкать. Одни из предков йоруба пришли с севера. Так что неандертальские гены, меньше одного процента, есть и у нас, хоть мы и черные. Это давно всем известно. Их бы никто у нас не стал слушать, этих "чистокровных сапиенсов".

-- Не кроманьонская, а обычная империалистическая пропаганда. Люди из развивающихся стран с положительным приростом населения летят через Великую Пустоту добывать ресурсы и обживать малопригодную для жизни планету. А три сытых миллиарда либо сидят дома в ожидании добытых природных ресурсов, либо делают себе состояние на их добыче и реализации.

-- Ага, а я, значит, такой простой африканский парень, -- взметнулся Руфаи. -- Вырос в крупнейшем городе мира, закончил педагогические курсы в лучшем университете Западной Африки... И повелся на империалистическую пропаганду?

-- Ну, а я простой выпускник старейшего университета Кореи, который был основан еще в XIV веке. И тоже вырос в одном из крупнейших городов мира, -- со вздохом заметил капитан. -- И тоже в свое время повелся... Думал, уж кто-кто, а медики в новых колониях обязательно пригодятся. И чем мы с вами в итоге тут занимаемся, детектив?

-- Летим искать трупы четырех конголезцев, -- шумно выдохнул Руфаи.

-- Разве такого будущего хотели для вас ваши родители, отправляя вас учиться на педагога? Сами бы вы стали заниматься таким делом в Лагосе?

-- Нет. О, боги, конечно, нет!

-- Вот и я об этом. Из нас троих только агент Пассифлора хотел стать полицейским. И то только потому, что у них тут нет университетов. Одни курсы повышения квалификации. Зато мы строим безопасное общество, и еще детей допускается рожать без ограничений. Скольких вы здесь уже завели, детектив?

-- Я? Да нисколько! Тут даже жениться толком нельзя, пока отдельную комнату не получишь. Нас вон в полицейском общежитии трое по очереди спит на одной кровати. Вроде как ты в комнате и один все время находишься, и в то же время нас трое. Какая женщина на такое согласится?

У агента Пассифлоры, никогда не обучавшегося ни в каком университете, но прошедшего множество он-лайн курсов вместе с подготовкой в Полицейской академии при школе, был свой взгляд на проблемы космической миграции. Как и любой родившийся на планете, он откровенно не видел смысла в постоянной связи с метрополией в виде регулярных космических рейсов. Космопорт Параналя был социальной язвой на обитаемой линии терминатора. Именно оттуда распространялись привозимые из метрополии наркотики, оружие и "живой товар" -- обманутые рекрутерами беженцы, доставляемые нелегально и по прибытии готовые на что угодно, за одну только еду и право обитать на территории купола. Сексуальное рабство и даровая рабочая сила при недостатке жилья и рабочих мест -- вот, к чему приводил постоянный приток мигрантов с другой планеты. Многим такое положение дел было на руку. Крупные корпорации предпочитали нанимать специалистов-землян, готовых трудится за самые малые деньги в ожидании жилья. Аборигенная молодежь, которой жилье не полагалось ввиду его наличия у родителей, оставалась по большей части без работы, что лишь способствовало росту криминогенной обстановки.

Накануне командировки Пассифлора был на концерте одной скандальной космо-рок группы -- не как агент КБР, а просто из любви к космо-року. Когда со сцены стали скандировать "Дайте нам выход! Дайте нам воздух!", фанаты набросились на стоявших у входа полицейских как на зримое воплощение социальной несправедливости. И только вызов подкрепления сдержал толпу и не дал беспорядкам переместиться в другие отсеки и коридоры. Социальное напряжение в городских куполах нарастало, а ясной возможности выхода в условиях тотальной зависимости от технологий, находившихся в руках крупных земных корпораций, никто не видел. В этом контексте чудесное спасение Лемюэля Ллина и замалчивание его обстоятельств сотрудниками ЕТ, бывшего монополистом купольного строения, приобретало особое значение.

-- А все равно не понимаю, чего ему дома не сиделось, -- фактически озвучил мысль Пассифлоры Руфаи.

-- Бедность и безработица цветов кожи не различают, -- философски ответил ответил Чой. -- Даже в передовых странах.

Найдя слабое место в неприступной броне капитана, нигериец принялся расспрашивать того об истории преподавания в Сонгюнгване. Рассказывал капитан интересно, хотя к реальной жизни это отношения не имело. Окончательно смирившись с тем, что поработать с материалами дела ему не удастся, Пассифлора вышел на сайт Биостанции Англада-Эскуде и принялся читать про лотофагов.

Оказалось, что за время, прошедшее с окончания начальной школы, когда их головы еще не забивали подробностями жизни на другой планете, а просто рассказывали об окружающем мире, ничего принципиально нового установить об этих созданиях не удалось. За исключением того, что стали известны случаи заботы о потомстве. То есть отложившая икру особь оставалась несколько дней возле кладки, пока не появлялись новорожденные улитята. С точки зрения Пассифлоры это был типичный для землян пример антропологизации. Лотофаги, как он знал со школы, питались в том числе разного рода червями и членистоногими, которые, в свою очередь, с удовольствием поедали лотофажью икру. В связи с чем пребывание вблизи свежей кладки могло иметь гораздо более прозаические причины. Пассифлора какое-то время пребывал в недоумении от прочитанного, пока до него не дошло, что текст написан был для землян и с земной точки зрения. В этом контексте история появления названия лотофагов выглядела особенно забавной.

Дело в том, что первые исследовательские зонды, доставившие на Землю информацию о планете под золотым солнцем, запечатлели только этих животных -- гигантских моллюсков, эндемиков Сумеречной зоны на Антиподах. Очарованные их неспешностью и невозмутимостью, исследователи назвали их в честь упомянутых в "Одиссее" жителей далекого острова, питавшихся исключительно лотосом. Молодые отростки ризомы -- излюбленную пищу моллюсков -- по аналогии с земными условиями тогда посчитали растением. А поскольку на Светлой стороне цвет их был близок цвету лепестков индийского лотоса (не египетского, из которого, скорее всего, гомеровские лотофаги и делали свой гипнотический напиток), эти молодые отростки тоже назвали лотосом. А черные твердые выросты, под которые эти молодые отростки имели обыкновение скрываться во время ультрафиолетовых вспышек, назвали щитовкой и долгое время полагали, что имеют дело с удивительным симбиозом. Поскольку естественных (с точки зрения землян) врагов у всеядных моллюсков не было, лотофагов сразу определили как вершину пищевой цепочки. Вполне внятная для земного ума картинка: улитки едят травку.

Серьезные исследования эльдорадской фауны начались только после прибытия первых колонистов, когда стало ясно, что все сделанные ранее пробы воздуха никуда не годятся. Потому что какой бы землеподобной ни была эльдорадская атмосфера, человек не мог в ней находится из-за постоянного присутствия спор, выделяемых грибами, губками, полипами, плавунами, хвощами и лишайниками -- какие только слова не подбирались для описания внешнего облика главного обитателя планеты. Вне зависимости от происхождения (или, вернее, места испускания) спор, отравленные ими опытные животные (в то время их еще привозили на Эльдорадо) как бы пьянели, теряли способность двигаться и через считанные часы становились пищей для наземных корневищ, которые тут же прорастали в еще живые тела тысячами тоненьких нитей. Тогда-то неожиданно для всех и выяснилось, что все скудное многообразие эльдорадской растительности представляет собой различные эко-стратегии одной и той же жизненной формы. Из-за ее мощной разветвленной корневой системы, которая словно грибница, покрывала гигантские площади от самого ледника на Темной стороне до выжженых пустынь на Светлой, ее прозвали ризомой. Именно она и была началом и вершиной всех пищевых цепочек на суше, а возможно, и в море. Ей же планета была обязана наличием кислорода в атмосфере и озоновым слоем. А также уникальными природными ископаемыми, составлявшими главную статью эльдорадского экспорта.

Начались споры о том, считать ли ризому растением, грибом или животным. И тут выяснилось, что лотофаги также могут мимикрировать под различные части ризомы, перенимая ее способы существования. Обитатели Светлой стороны, поедая листья лотоса, накапливали в спинных отростках красные и черные клетки, которые продолжали осуществлять фотосинтез, обеспечивая новых хозяев глюкозой и получая от них необходимые для этой деятельности белки. Жители скалистых предгорий Сумеречной зоны в процессе питания откладывали в спинных отростках книдоциты, обеспечивая себе защиту от хищных форм ризомы, которая приманивала на флуоресцентное свечение насекомых и членистоногих, умервщляя их с помощью стрекательных нитей. Были и лотофаги, носившие на себе своего рода броню из включенных в тело омертвевших тканей щитовки, которая служила естественной защитой от вспышек ультрафиолетового излучения. Более того, встречались лотофаги в форме гриба или полипа, отрастившие себе корни и получавшие питание из ризомы, фактически став ее частью. Всех их поначалу описывали как разные виды, и только с созданием на Антиподах заповедника с Биостанцией, по мере изучения, стало ясно, что все это -- внутривидовая вариативность.

Мир землян был простым и словесно внятным: их солнце называлось просто Солнце, земля называлась просто Землей. Они не привыкли себя ни с чем соотносить, кроме как с самими собой. Незамутненный никакой рефлексией террацентризм прибывших из метрополии был понятен. Понятен и простителен был он и у первого поколения колонистов, которые любили рассказывать сказки про инопланетную жизнь на "старушке-Земле". Но вот почему практически весь официальный дискурс на Эльдорадо -- что в сфере образования, что в средствах массовой информации -- был насквозь террацентричным, этого Пассифлора с самого детства не мог взять в толк. Как и многие эльдорадцы, он, например, совершенно не видел смысла в том, чтобы жить по земному времени, измеряя его периодами обращения чужой планеты вокруг чужого солнца или поворотами той же далекой планеты вокруг своей оси. Время аборигены негласно считали циклами: один эльдорадский год, совпадавший с суточным вращением планеты, соответствовал 11,186 земных, или "стандартных" дней. А уж сравнивать местную флору и фауну с инопланетной, несмотря на то, что именно ей были в основном посвящены уроки биологии в школе, не стал бы ни один эльдорадец. Никогда коренной житель, описывая обитателей Антипод, не сравнил бы лотофага с лошадью или коровой, как это было сделано на сайте Биостанции. Абориген бы, наверное, сказал, что гигантский лотофаг размером с одноместный летательный аппарат класса АЕ-112. А это получалось довольно большое животное.

3. Явление

Прилетели. Пассифлора понял это по изменившемуся шуму двигателей. Выглянул в окно и увидел полыхающие оранжевым грани купола, отражавшие вечный закат. Вон там ангар для летальных аппаратов, оттуда уже спешат двое техников, почему-то одетые в черные скафандры с белыми полосами вдоль штанин. Как только пассажиры выйдут, они отгонят туда машину на безопасной скорости. А вон -- отросток купола, тянущийся в направлении ангара, чтобы в непогоду было не так далеко идти, но с соблюдением необходимого расстояния на случай пожара. У этих транспортных ворот их уже ждет группа встречающих. Пассифлора провел пальцами по оконному стеклу, служившему одновременно экраном, и приблизил транслируемое изображение наружности. Все, как и предупреждал шеф: трое в шлемах (видимо, представители администрации), остальные стоят как ни в чем не бывало с развевающимися волосами, прикрывая руками глаза или просто щурясь в сторону закатного солнца. И ладно бы просто без шлемов! На некоторых вообще не было никаких скафандров: кто в футболках, кто в рубашках. Кто-то даже был босиком. Как, например, Лемюэль Ллин, стоявший рядом с начальством в первом ряду в одной майке и нарочито продранных на коленях джинсах. Он заметно выделялся длинными вьющимися по ветру белыми прядями на фоне смуглолицей и черноволосой толпы, состоящей из арабов, индусов, прието, мулатов, креолов и самбо.

Вдоль контуров дверей загорелись красные полосы, предупреждая о готовящейся разгерметизации. Бортовой компьютер сообщил уровень солнечной активности, температуру воздуха, силу и направление ветра. Надев шлемы и проверив подачу кислорода, пассажиры привычно сверили отчет о погоде с данными на коммуникаторах, транслируемыми с Биостанции. Только после этого вышли наружу.

-- Что-то уж больно обширная делегация, -- высказал общее недоумение Руфаи, одновременно проверяя динамики. -- Видно, есть из-за чего беспокоиться.

-- Не берите в голову, офицер, -- прозвучавшим без всяких помех голосом откликнулся один из подошедших техников. -- Просто такие визиты, как ваш -- большая редкость, вот ребята и пришли посмотреть. В нашей глуши агента КБР нечасто увидишь.

Щитовочно-черное приветливое лицо с белозубой улыбкой, черная косынка на голове и никакого шлема. И никакого скафандра. Оба техника подошли к ним по пояс голые в обычных тренировочных штанах с белыми лампасами.

-- Криштиану Душ Сантуш, -- представился механик, пожав на ходу руки Руфаи, Чою и Пассифлоре.

И в правду то ли привычка у них тут к здешней ризоме выработалась, то ли это особый понт такой среди тех, кто часто, но на короткие промежутки, выходит наружу. Не будь кругом черных зарослей с торчащими то тут, то там початками спорангиев, можно было бы подумать, что дело происходит в пустынных окрестностях Параналя. Причем не снаружи, а внутри какого-нибудь ангара. Впрочем, в окрестностях нынешнего Параналя простой механик не стал бы столь радушно приветствовать представителей охраны порядка. Уже ради одной этой провинциальной простоты и открытости стоило слетать на Антиподы.

Пассифлора оглянулся на темно-красный край солнечного диска, висевший над линией горизонта, привычно вызвал виртуальную камеру из коммуникатора, сделал снимок и сразу, вопреки предостережениям шефа, кинул фотографию в Сообщество мирных закатов. Жители Ла Сильи и других поселений Противостороннего континента, чья работа предполагала выход на Светлую сторону, вывешивали свои наружные фотографии в Сообщество мирных восходов. Обитатели же Параналя и Чахнантора постили редкие моменты ясной погоды со своего полушария в отдельном сообществе, а потом обсуждали там формы облаков и любовались оттенками неба. По совершении этого почти уже ритуального действия агент повернулся лицом к куполу Биостанции, еще раз окинул взглядом толпу встречающих и... снял шлем. Совершенно осознанно и со всей необходимой подготовкой в виде принятого противорвотного и оценки погодных данных. Капитан ничего не сказал на этот странный демарш Пассифлоры, только бросил Руфаи "Не отставать!" и знаком приказал ему двигаться по другую сторону от агента -- видимо, чтобы успеть того подхватить на случай потери сознания.

Буквально через пару минут после снимка Пассифлоры в том же сообществе появилось коротенькое видео с изображением того же пейзажа. Поместил его пользователь с ником homogastropodum1, на которого, как потом оказалось, агент все-таки был подписан. На фоне темно-красного источающего жар полукруга в обрамлении причудливых облаков двигались три колеблющихся темных линии: маленькая -- по центру, и по бокам от нее -- две побольше. По мере приближения эти линии увеличивались в размере и как бы постепенно уплотнялись, не позволяя больше колебаниям нагретого воздуха изменять свою вертикаль. Еще через какое-то время стало понятно, что это три человеческие фигуры. Обрывалось видео на том моменте, когда становились различимыми темно серые с отражающими поверхностями форменные скафандры полиции и КБР. Под видео стояла подпись: "Народ, вы только посмотрите, какого славного нам прислали малютку-инквизитора с двумя альгвасилами". "Ах ты ж зараза!.. -- подумал агент, увидев эту запись в сообществе с сотней восторженных комментариев и несколькими тысячами лайков. -- Узнаю, кто -- мало не покажется!" Но это было спустя пару часов, в его личное время сна, когда он остался, наконец, наедине со своим коммуникатором. А пока, не имея никаких сведений об изменениях, произошедших в его сетевой жизни, он, как и положено специальному агенту, уверенным шагом и с прямой спиной двигался по направлению к куполу.

Эти четыреста с чем-то метров, которые он прошел в косых закатных лучах, периодически прижимая к лицу кислородную маску, показались Пассифлоре самым длинным переходом в его жизни. Тошнота подступила к горлу уже на расстоянии первых тридцати шагов. Через пятьдесят шагов началась сухость и резь в глазах, а слизистые носа, наоборот, опухли, несмотря на то, что он старался дышать через маску. И почти тут же стала медленно, но верно нарастать головная боль. Шлем почему-то очень больно впивался под ребра, а заплечный контейнер с личными вещами с каждым шагом все сильнее тянул к земле. Да и привычная тяжесть кобуры с лазер-глоком вместо того, чтобы, как ей и полагалось, придавать уверенности, вызывала желание побыстрее от нее избавиться. К концу какой-то несчастной пятой сотни шагов, головокружение стало принимать настолько угрожающие формы, что Пассифлора стал опасаться потерять равновесие. Но тут он дошел до отбрасываемой одним из ангаров тени, и голове стало немного легче. Он даже сумел различить лица тех, кто стоял без шлемов, и еще раз опознать среди стоявших в первом ряду светловолосого аргентинца. И у него даже хватило сил, подойдя, довольно четко назвать свое имя и пожать руки начальнику Биостанции и стоявшему рядом с ним сотруднику внутренней безопасности ЕТ, присланному из Чахнантора.

И еще каким-то краем сознания он уловил странное движение за спинами полностью экипированных представителей администрации. Аргентинец внимательно всмотрелся в лицо агента, как-то даже потянувшись в его сторону носом, потом быстро оглянулся назад, и словно волной -- через обмен взглядами и прикосновениями -- по встречающим прошла резкая смена настроения. Рассеянно-заинтересованные улыбки вытеснило вдруг выражение беспокойства, вскоре проступившее на всех лицах.

-- А это наш техник, отвечающий за электронную систему безопасности, Лемюэль Ллин, -- неспешно представил сотрудника доктор Бхарвадж.

-- Пойдемте скорее внутрь, -- вместо приветствия быстро произнес Ллин по-испански, поднырнул рукой подмышку Пассифлоры и так, полуобняв, вошел с ним в разъехавшиеся двери тамбура.

В тамбуре всех вошедших обработали струями воздуха, после чего полицейские вместе с начальством отправились разоблачаться по всем принятым техникой безопасности правилам. А Пассифлору, фактически передавая его обвисшее тело с рук на руки, повлекли в сторону, где, усадив на лавочку, молодой парень креольской наружности и смеющаяся девушка-полинезийка сначала помогли ему вылезти из скафандра, а потом совершенно беззастенчиво сняли термобелье и потащили в душ. Под струями воды в голове у Пассифлоры слегка прояснилось, но все же не настолько, чтобы полностью контролировать обстановку. Ллину дважды пришлось повторить ему, демонстрируя извлеченные из аптечки флаконы, чем ему прямо сейчас нужно промыть нос, что закапать в глаза, что -- в уши, а что принять внутрь. В конечном счете, при помощи всех троих, он с этим тоже справился: парень-креол держал его ослабевшее тело в вертикальном положении, полинезийка с шуточками и прибауточками намыливала ему голову, а Ллин -- весь такой в красиво стекающих по его бронзовому упругому телу клочьях пены -- запрокидывал ему под нужным углом голову и говорил моргать или сморкаться.

В искаженной ризомой памяти Пассифлоры вся эта сцена совместного мытья осталась как торжество безрассудного эроса. Обнаженные тела -- мужские и женские -- самого разного цвета кожи, блестящие от воды и шампуня. Смех, улыбки, подколки, много случайных объятий и прикосновений. Однако сколько бы он потом ни силился вспомнить хоть что-то более откровенное, у него ничего не выходило. Да и каких-то явных признаков физического возбуждения ни у кого, кроме себя, он не заметил. Впрочем, Пассифлоре это было простительно: на тот момент он в некотором роде был все еще пьян. Соответственно, и безрассудный эрос был не более, чем результатом пьяной фантазии. А вот торжество внегендерной асексуальности мнимым не было. Уже покидая душевую, на другом конце полускрытого паром и брызгами помещения ему бросилась в глаза одна парочка. Они стояли в обнимку, тесно прижавшись смуглыми телами, и внимательно смотрели друг другу в глаза. Но кто это был, а главное, какого они были пола, он не запомнил. В отношении самого агента это была не редкость, а вот чтобы он сам не сумел уверенно отнести человека на основании его внешности и поведения в одну из двух категорий, такого с ним еще не случалось.

Только окончательно придя в себя, в свое личное время сна, он сообразил, что, строго говоря, уже само наличие общей душевой было странным. Родители рассказывали ему, что когда-то, когда население Параналя комплектовалось по большей части из одних исследователей, -- в соответствии с университетскими традициями метрополии -- в секторах были закрытые душевые и туалетные кабинки, но само помещение санузла было общим. Однако после того, как колонистам разрешили рожать, пошли всякие разговоры о том, что истинное предназначение женщины -- сидеть дома с детьми, готовить и охранять стены, и уж точно не бороться с мужчинами за их рабочие места. Потому что истинное предназначение мужчины -- быть добытчиком, а сама колония якобы уже вышла из того "первобытного" состояния, когда для того, чтобы прокормить семью, нужны были две зарплаты. И как-то постепенно в результате всех этих заявлений и разговоров женская привлекательность незаметно вдруг оказалась какой-то особой ценностью, которой сами женщины вроде как не умеют толком распоряжаться. Тогда-то ради обеспечения женской безопасности и появились отдельные раздевалки, туалетные комнаты и душевые -- главный кошмар детства и юности Пассифлоры. Тем неожиданнее для него было встретить на Биостанции заповедник того безгендерного общества, каким было все Эльдорадо до того, как подверглось вторичной архаизации.

-- Ну, что? Как теперь себя чувствуете? -- поинтересовался у него Ллин, когда они миновали сушилку, облачились в свободные штаны и футболки с эмблемой Биостанции и Пассифлора еще раз -- уже полностью самостоятельно -- промыл носоглотку, закапал глаза и принял сорбент.

-- Спасибо. Уже лучше.

При взгляде из адекватного состояния сознания Лемюэль Ллин оказался невысокого роста, всего на полголовы выше Пассифлоры. Несмотря на пирсинг и макияж, никакой претенциозности в его облике не было. Даже длинные волосы оставляли ощущение, что их обладатель просто решил больше не ходить в парикмахерскую. Две пары косичек, свисавшие по обеим сторонам лба, почему-то напомнили агенту поникшие рожки улиток. А какую опасность могут представлять улитки?.. Взять хотя бы рыжего паранальского зайца... Уж что-что, а классовую ненависть к ним точно невозможно испытывать. Морально Пассифлора уже был готов перевести этого человека из потенциальных жертвы и соучастника в разряд свидетелей -- настолько программист сразу располагал к себе и внешностью, и манерами.

-- Только больше, пожалуйста, так не делайте, -- с улыбкой мягко попросил тот, старательно расчесывая свои длинные гладкие волосы. -- Это у вас в Паранале между куполами можно иногда пробежаться, а тут по Светлой стороне нельзя ходить без защиты.

Они стояли у зеркала. Пассифлора разглаживал пятерней свои короткие черные вихры, искоса поглядывая через зеркало на своего собеседника. С того времени, как был снят мувипик для второго ID, Лемюэль Ллин еще сильнее загорел, а брови и волосы у него, наоборот, выгорели настолько, что казались на фоне его бронзовой кожи почти белыми. Так загореть можно только снаружи.

-- А как же Душ Сантуш?

-- Ну, вы с Криштиану и с другими ребятами себя не сравнивайте. Ему для этого через довольно серьезное испытание пришлось пройти, на которое не всякий решится.

Говоря это, Ллин достал кохлию. Стряхнув излишки порошка, ткнул деревянную палочку в угол глаза, зажмурился и провел черную полоску по внутреннему краю обоих век. Агент никогда не видел, как накладывают сурьму традиционным способом, и поневоле залюбовался. Аргентинец небрежными движениями подправил размазавшуюся после душа наружную подводку. Брови, однако, вопреки логике, не стал трогать, из чего Пассифлора заключил, что функция у этого макияжа была либо ритуальной, либо медицинской.

-- Что же нужно такого сделать, чтобы свободно ходить за пределами купола?

-- Долго объяснять, я вам завтра все расскажу. Вы же для этого и приехали, чтобы со всем разобраться, ведь верно? Сейчас система предупреждает меня, что у вас личное время сна. А вам и вправду следует отдохнуть после той встряски, что вы себе устроили. Вот, кстати, ваши вещи, ребята их принесли. А вот -- оружие.

Ах, ведь еще и оружие у него с собой было!.. Для того, чтобы выстрелить из табельного лазер-глока, нужно было иметь определенный уровень доступа, который у полицейских и агентов КБР был закодирован в ID-чипе. Но тот факт, что в чужих руках пистолет превращался в бесполезный кусок пластика, не означал, что оружием можно было разбрасываться. Упоминание об этой своей небрежности агенту придется включить в отчет. Уж в своем рапорте капитан Чой эту деталь отразит непременно.

Пассифлора принял из рук аргентинца кобуру, открыл ее, чтобы удостовериться в сохранности содержимого.

-- А можно в руках подержать? -- с загоревшимися глазами спросил программист.

Пассифлора усмехнулся. Вспомнил, что каждый день таскает на себе штуку, которой втайне мечтает обладать практически любой офисный сотрудник.

-- Пожалуйста.

-- Эх, красивая все-таки вещь! -- Лемюэль Ллин, улыбаясь, смотрел на лазер-глок в своей руке, а Пассифлора, уже без всякой улыбки, отметил про себя, что представитель офисного планктона откуда-то знает, как обращаться с оружием.

Впрочем, вскоре все прояснилось.

-- У нас тут тир есть. Если захотите поупражняться, то с удовольствием составлю вам компанию.

-- Спасибо! -- искренне ответил Пассифлора, от души уже готовый смеяться над своей подозрительностью.

-- Пойдемте, покажу вашу комнату, -- сказал Ллин, без какого бы то ни было сожаления расставаясь с глоком.

Комната оказалась вполне приличной, во внутренней части купола, без вида наружу -- как раз, как любил Пассифлора. Программист объяснил особенности интерфейса при управлении дверью и освещением, показал, где находится на этаже душ и уборная. По пути назад заглянули на маленькую кухню, где обитатели сектора могли согреть себе чайник и угоститься печеньем.

-- О, смотрите, Кира для вас чай приготовила!

И Ллин протянул агенту зеленую керамическую чашку явно земного происхождения, полную обжигающей ароматной жидкости со вкусом ментола.

-- Понравились вы ей очень. Говорит, узорчики у вас классные.

Да уж, пожалуй, в "узорчиках" маори должны разбираться. При воспоминаниях об обстоятельствах, в которых она лицезрела эти узорчики, Пассифлора невольно заулыбался.

-- Это все родители, -- махнул он рукой.

Отравление ризомой давало ему формальный повод быть немного пьяным, а значит, допускало и некоторую нефункциональную откровенность. Впрочем, с Ллином сложно было не хотеть такой откровенности.

-- Ну, да, -- поддержал тот агента понимающей усмешкой. -- Меня вон тоже крестили детстве без моего ведома. Отец с матерью все не могли договориться, в какую церковь идти. В результате, решила все бабушка. Сказала: "Будет католиком!"

Родители Пассифлоры, всю свою сознательную жизнь вырывавшиеся из пут матриархальных семейных традиций, вспомнили вдруг, что они оба коренные американцы, только когда их ребенок достиг подросткового возраста. В то время в ученой среде вдруг почему-то стало модным разглагольствовать о "корнях", "духовности" и "культурной идентичности". Но не все оказалось так просто. Если следовать земным традициям, то Пассифлора, по идее, принадлежал к клану матери, а значит был семинолом. Но семинолы к тому времени уже давно не делали каких-то особых семинольских татуировок. Хотя, как всякие свободолюбивые североамериканцы, украшать ими тело очень любили. Гуахиро татуировок тоже не делали, но они хотя бы иногда красили лица. Отец, правда, не мог толком вспомнить, к какому клану вайю относилась его мать, и поэтому ни на каком определенном стиле раскраски не мог настаивать. Кроме того, с тринадцатилетним Пассифлорой уже всем давно было ясно, что ни на какую женскую инициацию он не согласится. И красить по гуахирской традиции лицо тоже ни за что не станет, ему и без этого со своими природными глазами проблем хватало. Поэтому родители пошли к какому-то знакомому колумбийскому шаману, выбрали гендерно-нейтральный обряд, но зато уж традиционными "узорчиками" ребенок был покрыт практически целиком.

В комнате Пассифлора уселся с ногами на кровать спиной к стенке и, глядя на Ллина, похлопал ладонью по покрывалу рядом с собой. Тот улыбнулся и непринужденно сел рядом с агентом в ту же позу, вытянув ноги поперек кровати. Повернул голову, уронив при этом несколько светлых прядей на плечо агенту, и внимательно посмотрел тому в глаза. Обычно зрительный контакт с "паранальским дьяволом" люди воспринимали как давление. Собственно, само предложение присесть рядом, на которое Ллин так легко откликнулся, отчасти было продиктовано желанием заранее его от этого ощущения обезопасить. Но удивительному программисту это оказалось совершенно по барабану. Белые глаза Пассифлоры его не смущали, ничего странного в таком приватном общении с представителем охраны порядка он не находил, и Пассифлора даже позволил себе рассмеяться от удовольствия, что наконец-то встретил человека, в присутствии которого можно расслабиться.

-- Лемюэль, скажите мне, -- все еще расслабленно улыбаясь, попросил агент. -- Вы в курсе, зачем мы прибыли на Биостанцию?

-- Нет, -- помотал тот головой. -- Я могу только догадываться.

-- Изложите мне, пожалуйста, свои догадки.

-- Ну, мы с ребятами думали, что полиция и КБР заинтересовались возможностью находиться снаружи без скафандров. Для вашей работы это бы, наверное, пригодилось. Потом, когда увидели, как вы идете без шлема, все страшно обрадовались: значит, в Паранале и Чахнанторе тоже есть такие, как мы. Подумали, что вы приехали обменяться опытом. Ну, а когда вы оказались достаточно близко, вот как раз, когда здоровались с Бхарваджем, стало ясно, что мы ошиблись, -- со вздохом признался Ллин. -- Но, полагаю, что вас именно эта наша способность, в первую очередь, интересует.

Ни суда с рекрутинговой компанией, ни внутреннего расследования ET, ни пропажи четырех людей, ни загадочного происшествия на метеостанции -- для Ллина этого будто и не существовало.

-- Понятно, -- кивнул Пассифлора. -- Ну, что ж, тогда побеседуем об этом завтра.

-- Да, конечно. Я с удовольствием отвечу на все вопросы. Если хотите, у нас тут есть закрытая сеть для своих, я вам пришлю приглашение. Если зарегистрируетесь, будете в любой момент знать, где меня можно найти.

-- О моих перемещениях тоже будут известно любому пользователю?

-- Нет, только если решите подключить эту функцию.

-- Угу, -- было над чем задуматься. -- А сама эта функция возможна за счет сонастройки сети с вашей новой системой безопасности?

-- Да, так и есть, -- обрадовался Ллин сообразительности агента.

-- Система реагирует на ID-чип или на что-то еще?

-- Нет, только на ID.

-- И можно достаточно точно установить местоположение человека внутри купола?

-- Вплоть до сектора.

-- Да, это удобно, -- согласился Пассифлора.

"Особенно когда будем искать пропавшие ID-чипы", -- ехидно подсказало ему подсознание. Сектора могли иметь разную конфигурацию, но чаще всего это был длинный коридор с выходящими в него замкнутыми помещениями. Даже со специальным прибором искать крошечные чипы на таком пространстве замучаешься, особенно если они вместе с вырезанными кусочками плоти плавают в чашке Петри среди какого-нибудь питательного бульона. То-то спец из ЕТ и не справился своими силами.

-- Я тогда пришлю вам ссылку через сообщество.

-- Э-э... Сообщество?

-- Ну, я, как оказалось, уже несколько месяцев подписан на ваши фотографии, -- смущенно заулыбался Ллин.

"Интересно, когда это он успел выяснить?" -- подумал агент.

Пассифлора молчал. Ллин, продолжая смущенно улыбаться, поднялся с кровати и собрался уже уходить.

-- Голова не болит у вас? -- неожиданно спросил он, оглянувшись у самой двери.

-- Есть немного, -- признался агент.

Раз уж это стало очевидным постороннему человеку, то и от самого себя продолжать скрывать это досадное обстоятельство было бессмысленным.

-- Надо попытаться расслабить мышцы. Умеете?

-- Хм... Если бы я знал, как это сделать, то уж, наверное, сделал бы.

-- Давайте, я попробую. Если, конечно, позволите.

Пассифлора послушно сполз к краю кровати и отдал свою голову в распоряжение Ллину. Тот обхватил его лоб руками. А потом по поверхности его ладоней словно прошла волна, то прижимая, то, наоборот, приподнимая за собой кожу головы. В результате этого микро-массажа боль и в правду прошла, а вот как такое можно было сделать с помощью человеческих мышц, Пассифлора так и не понял.

-- Спасибо, -- удивленно произнес он.

-- Если потребуется еще, обращайтесь.

Прощаясь, агент на всякий случай добавил:

-- Лемюэль, я прошу вас принять к сведению, что и полиция, и КБР защищает права и интересы граждан, а не корпораций. Мы здесь для этого. Так что, если на вас с вашими ребятами имело место давление со стороны ЕТ или другой организации, не бойтесь об этом сообщить.

Ллин на это только беспечно рассмеялся, пожав плечами:

-- Ну, если что-то такое произойдет, буду иметь в виду. Спокойной ночи!

Ага, а так, значит, все идет как надо?.. Любопытно.

4. Мотив

Оставшись наедине со своим любопыством, Пассифлора первым делом вылез в сеть, в Сообщество мирных закатов. Увидел запощенное вслед за своей фотографией видео, выругался и полез смотреть профиль юзера, которого сам же когда-то добавил в свою ленту избранного. Аккаунт был абсолютно пуст, хотя Пассифлора на таких персонажей никогда не подписывался. Значило это только то, что содержимое блога и всю личную информацию полностью вычистили. Только и осталось, что никнейм да юзерпик с изображением краснофигурной сцены из древнегреческой вазописи. Агент поискал, что это за картинка. Оказалось, чаша V века до н.э. с росписью знаменитого афинского художника Дуриса -- иллюстрацией к утраченному варианту легенды о добыче Золотого руна. Слизнеобразный дракон не то заглатывал, не то выблевывал Ясона на фоне чахлого дерева с бараньей шкуркой. Тонкие руки с изящными пальцами, обращенное вниз лицо с гордым профилем и длинные черные волосы, тяжелыми струями падающие вниз от самого затылка. Человеческая фигура словно выплескивалась из бессильно разинутой пасти, без какого бы то ни было вреда скользя поверх острых зубов чудовища. Глаза были раскрыты, человек находился в сознании. За состоянием Ясона очень внимательно наблюдала стоящая почти вплотную к нему Афина, а значит, решение скормить себя змею было мудрым и единственно верным. Только так и можно было заполучить Руно.

Коммуникатор услужливо сообщил о получении нового сообщения. Оно было от homogastropodum1, над юзерпиком которого как раз задумался Пассифлора. Там была только одна ссылка. Кабээровский коммуникатор распознал ее как безвредную, и Пассифлора оказался на странице регистрации неизвестной ему социальной сети Λωτοφάγοι, в эмблеме которой он узнал лотофага с сайта Биостанции Англада-Эскуде. Он завел аккаунт и принялся разбираться в предоставляемых сетью возможностях. Помимо нескольких, формируемых по разным параметрам новостных лент, существовала одна общая, куда каждый пользователь мог выложить свое сообщение, адресованное всем пользователям сети, и одна -- для всех зарегистрированных работников Биостанции. Всего пользователей значилось более десяти с половиной тысяч. На Антиподах из них находилось тысяча четыреста девяносто три -- на семь человек меньше, чем всех обитателей купола вместе с метеостанцией. И почти у всех была включена функция определения текущего местонахождения: номер сектора всплывал при наведении курсора на юзерпик или никнейм. Эх, знать бы, что за ники были у пропавших рабочих!..

У Ллина ник оказался тем же, что и в Сообществе мирных закатов, с тем же изображением чаши Дуриса на юзерпике. Это Пассифлора выяснил, зайдя в общую новостную ленту и увидев там большое число записей на самые разнообразные темы, общую стилистику которых он, впрочем, тут же узнал. Когда-то именно из-за этого разнообразия он сам подписался на этого "человека-брюхонога" -- пока тот не простерилизовал свои аккаунты в основных соцсетях и не создал свою собственную. Пассифлора все листал и листал блог homogastropodum1, и все никак не мог взять в толк, что в его записях могло быть такого, что ему потребовалось уходить на закрытый ресурс. Что такого опасного для ЕТ мог он сообщить публике, что его вынудили покинуть остальные площадки?.. В том, что создание новой сети для свободного общения было вынужденной мерой, Пассифлора уже не сомневался.

Тут как раз появилось оповещение о новой записи, вывешенной Ллином в общую ленту: "Народ, оказывается, не все знают, кто такие альгвасилы и какую позитивную роль для развития правового сознания сыграла в свое время инквизиция". Далее следовал довольно подробный экскурс в историю -- с картинками, ссылками и цитатами. И когда успел только?.. Пассифлора взглянул на часы и понял, что вообще-то времени было предостаточно: так долго он ковырялся в местной сети и блоге самого Ллина. Он открыл комментарии к сегодняшнему видео (оно тоже было запощено в общей ленте) и поразился обилию положительных характеристик -- как в свой адрес, так и в адрес "альгвасилов". Шеф был, как всегда, прав: полезно время от времени уезжать из Космопорта. Только вдали от работы вспоминаешь, что мир не делится на жертв, свидетелей, участников преступления и тех, кто за ними охотится. И что агенты КБР способны, оказывается, вызывать в людях какие-то иные чувства, а не одни только страх, ненависть и беспокойство.

Крякнул коммуникатор, предупреждая о входящем вызове. Пассифлора вывел на виртуальный экран камеру для видеосвязи и увидел перед собой каменную физиономию капитана.

-- Я смотрю, вы все еще живы.

-- Есть немного.

-- Внедрение, я так полагаю, прошло успешно.

Ах, внедрение... Если бы еще понимать, во что внедрился!..

-- Да, мне даже предоставили аккаунт во внутренней социальной сети.

-- Нам тоже. Не хотите передать логин и пароль в КБР, чтобы ваши спецы разобрались, в чем там дело?

-- Я один из таких спецов, -- холодно ответил агент. -- Это во-первых. А во-вторых, мне было оказано доверие. И неужели вы думаете, что создавший эту сеть Ллин не поймет, что под моим именем входят с другого континента?

-- Да, резонно. Мы тоже не будем пока передавать данные в Чахнантор. Вы заметили, что нас поселили на максимально далекое расстояние друг от друга?

-- Пока нет.

-- Вы -- во внутренних секторах на втором этаже ближе к южным воротам, откуда мы входили. Руфаи дали комнату с видом на засвеченное звездное небо посередине Темной стороны. По крайней мере, Кассиопею и Родную звезду ему оттуда сейчас видно. Он уже два раза со мной выходил на связь рассказать, какой это кайф и как это похоже на Африку, хотя в Лагосе небо по ночам черное и звезд много. А у меня -- вид на северо-запад с красивой темно-розовой полосой на горизонте.

-- Вы довольны комнатой?

-- Я счастлив, -- с каменным лицом уверенно произнес капитан.

-- Хм, видимо, Ллин заранее изучил наши анкеты и предположил, что каждому из нас должно понравиться именно это. Вот только как он договорился с обитателями этих комнат о переезде? Не может же быть, чтобы помещения специально нас ждали.

-- Не может. Но если связь через коммуникатор даст сбой, мы будем изолированы друг от друга.

-- Что ж, будем начеку.

-- Да, еще хотел вас вот о чем предупредить. Парня-то, похоже, изнасиловали.

-- Кого? -- не понял агент.

-- Да этого вашего нового знакомого. Лемюэля Ллина.

Пассифлора застыл в удивлении, пытаясь понять, не послышалось ли ему.

-- Те четверо конголезцев, которых мы ищем.

-- Но... он совершенно не выглядит как жертва изнасилования.

-- Как человек, совершивший попытку самоубийства, он тоже не выглядит. Тем не менее, будет лучше, если допрашивать его будете вы.

Пассифлора кивнул. Еще до поступления в КБР, когда он служил в полиции, его неоднократно пытались пристроить к выполнению специфически женских обязанностей: допрашивать мусульманских женщин, успокаивать потерявшихся детей и общаться с жертвами изнасилования -- то есть обеспечивать комфортную коммуникацию с теми, кто по разным причинам мог опасаться мужчин. Но почему-то по сравнению с Пассифлорой и его белыми глазами, обычные мужчины довольно быстро переставали казаться такими уж страшными. И el Gato, в конце концов, оставили в покое, переведя в коридорный патруль и признав, что пугать наркоманов у него получается гораздо лучше.

-- Тем более, раз вы считаете, что он вам доверяет, -- добавил Чой после паузы.

-- А откуда сама информация?

-- Бхарвадж проговорился. Стал жаловаться на Ллина и пропавших рабочих. Сказал, что он уже устал от разного рода скандалов, "как вот с тем грязным видео", -- капитан показал пальцами знак цитаты.

-- Что за видео?

-- Эти ублюдки засняли все на камеру и пустили в общую рассылку. То есть здесь каждая собака знала о том, что с ним случилось.

-- И ничего не сделали?

-- Ну, он просто всех опередил. Вышел в ночь и исчез, пока его не нашли через шестнадцать дней.

-- А когда его нашли?

-- А когда нашли, заявил, что сам был не против.

-- Стокгольмский синдром какой-то... -- внутреннее содрогнулся агент.

-- Если хотите, побеседуйте завтра с Бхарваджем сами. У вас в этих вопросах получается быть весьма убедительным.

А вот это точно было задание для "паранальского дьявола", а не для крошки el Gato.

-- Спасибо на добром слове, -- оценив иронию капитана, промурлыкал в ответ Пассифлора, выключая коммуникатор.

На завтра у него уже была назначена встреча с Бхарваджем.

5. Версия первая. Рамирес

Проснувшись под писк бдительного коммуникатора, Пассифлора оглядел в зеркале свою невыспавшуюся физиономию и подумал, что надо бы как-нибудь одолжить у Ллина кохлию и попробовать эту сурьму. По идее, ею можно закрашивать синяки под глазами, а взгляд "паранальского дьявола" будет смотреться еще выразительнее. Агент надел черный форменный комбинезон с эмблемой Космического бюро, немного подумал и, на всякий случай, пристегнул кобуру с лазер-глоком. Обычно она внушала людям дополнительное уважение, что, учитывая рост Пассифлоры, было нелишним.

По дороге к Бхарваджу его отловил сотрудник внутренней безопасности Хосе Мария Рамирес. Он очень раздражал Пассифлору своими золотыми перстнями и нарочито белым воротничком, для поддержания белизны которого требовалась домработница. Наверняка, из числа тех дешевых служанок, которых селят прямо на кухне под видом родственниц и которые берут на себя всю работу по дому, лишь бы было, что есть и где постелить матрас.

-- Агент, я уже беседовал с капитаном Чоем, -- зашептал тот в быстром темпе. -- Но он отослал меня к вам, сказал, что это по вашей части.

-- Я слушаю вас, -- в надежде разгадать смысл этого послания, пришедшего от капитана, Пассифлора посмотрел, наконец, на креола.

-- Дело в том, что тут происходят ужасные вещи, -- не зная, куда деваться от прямого взгляда агента, начал Рамирес. -- Тут образовалась какая-то секта, которой руководит Лемюэль Ллин...

-- Секта? -- недослушав, переспросил Пассифлора.

-- Да, самая настоящая секта! С человеческими жертвоприношениями и поклонением всем этим дьявольским черным культам, завезенным бывшими африканскими рабами. Ну, вы знаете, вуду, сантерия... Вы же сами видели, здесь среди техперсонала одни прието. Не понимаю, куда смотрит этот Бхарвадж.

Ай-да, капитан!.. Кому же еще переадресовать бредящего ересями доносчика, как не крошке-инквизитору!..

-- Да вы герой! -- с серьезным лицом произнес Пассифлора. -- Раскрыли преступление.

Рамирес тотчас же стушевался.

-- Да нет, что вы! Куда мне до таких, как вы, настоящих следователей. Вон как вы вчера самоотверженно поставили их на место!.. А у меня... у меня и доказательств-то никаких нет. Так, одни слухи.

-- Так все-таки секта или слухи? Это ведь вы обратились за помощью в полицию и КБР?

Рамирес отчаянно закивал.

-- Угу. А знаете, во сколько обходятся планете неоправданные перелеты из Параналя и Чахнантора на Антиподы? И сколько убытков она несет из-за отлучки с Континента специального агента КБР и двух офицеров полиции?

Рамирес не знал. Не знал до такой степени, что Пассифлоре стало, наконец, его жалко, этого офисного мальчика с его тайной жаждой приключений, и он уже без всякого нажима попросил:

-- Расскажите мне все, что вам известно о Ллине. Вас ведь прислали проверить его соответствие занимаемой должности, а вовсе не ту давнюю историю с его странным исчезновением распутывать?

-- Да, верно. Как вы догадались?

-- Да потому что тут и выяснять было нечего, все и так знали, из-за чего он покинул купол. Но полицию почему-то не вызвали, и руководство ЕТ ничего не предприняло. А сейчас оно прислало вас заметать следы, боясь, что эта некрасивая история может выплыть наружу. Из-за того, что сейчас Ллин уже не тот затюканный парень, каким его нанимали на работу и чьи проблемы можно было со спокойной душой игнорировать.

-- Да, в этом-то все и дело, -- начал дрожащим голосом Рамирес. -- Понимаете, я ведь его довольно хорошо знал. Мы с ним летели одним рейсом и вместе ходили на курсы перепрофилирования в ЕТ, еще в Паранале.

-- Рассказывайте.

-- Да у них тут какое-то нейролингвистическое программирование, не иначе! Правильно представитель рекрутингового агентства тогда на суде высказался. Я сам все пытаюсь моему руководству эту мысль донести, но мне никто не верит. А Ллина реально тут, как подменили!.. У него все другое теперь: и взгляд, и мимика, и походка. Вообще двигается человек иначе! Говорит нормально!.. Раньше только бормотать мог, глядя в сторону, будто сам с собой разговаривает, а не с собеседником. Полная неспособность к коммуникации! Чего его сюда и направили-то?.. Нас, когда брали на курсы, сразу предупредили, что один из нас поедет на Антиподы. Мы все боялись!.. А у него, как на зло, самые лучшие оценки всегда были по всем тестам... Но потом мы проходили тестирование на способности к управлению, вот его он полностью завалил. Ну, куда его в нормальное место после этого посылать было?.. Плюс характеристики мы там друг на друга потом писали. Так ребята заранее все сговорились: топим его, а там уж руководство пускай само думает, как у него с социальными навыками... Руководство рассудило, я считаю, совершенно здраво!.. А он и не возражал тогда, сам про себя все понимал прекрасно!.. Потому что ты, конечно, можешь быть гением программирования, но если ты с людьми так и не выучился нормально общаться, зачем тебя нормальной должностью поощрять?.. Сиди себе в глуши, настраивай свою систему и не отсвечивай!.. А он вдруг почему-то решил, что может тут на что-то претендовать... Я ж говорю, как подменили человека!..

-- А что у него с этими четырьмя произошло?

-- Так вы ж все и так знаете!

-- Мне бы хотелось услышать вашу версию, -- агент внимательно посмотрел ему в глаза.

Рамирес снова стал искать, за что бы ему зацепиться взглядом.

-- Ну... как вам сказать... Понимаете, я думаю, что Ллин из "этих".

-- А именно?

-- Ну вы же меня понимаете? Нет?.. Ну, как бы вам сказать, -- креол попытался вспомнить какое-нибудь небранное слово. -- Гей он, короче. Вот. Я так думаю, что гей.

-- И это как-то должно объяснить произошедшее?

-- Ну да! Вы же видели, небось, видео. Ну, групповуха, ну, с элементами насилия... Ну, так на то это и порно! Они же там от такого как раз и возбуждаются, когда это с мужчиной, а не с женщиной делают.

-- Угу. А вы бы согласились оказаться на месте такой женщины? Чтобы про вас такой ролик сняли?

-- Нет, -- удивился Рамирес. -- Я что, пидор что ли?..

-- А почему вы думаете, что Ллин согласился?

-- Да я ж говорю, он из "этих"! Все люди как люди, после курсов ходили девчонок в бар клеить, а этот все в комнате сидел, в сети болтался. Я ж говорю, из "этих"! А они же все ненормальные, они ж такое только и любят! Это нам с вами странно, как такое можно терпеть, а им за милую душу!..

-- А из купола без скафандра он вышел, тоже потому что ему так понравилось, что с ним сделали?

-- Да я-то откуда знаю? Что вы ко мне прикопались?! Я вообще удивляюсь, как он раньше коньки не отбросил! Он же типичный суицидал!..

-- Никогда не встречал таких. Даже слово такое в первый раз слышу. Ну-ка просветите-ка меня.

-- Ну, это... Не суицидал, наверное. Но в общем, я один раз видел, как он чуть было не повесился.

-- Своими глазами видели? И ничего не сделали?

-- Ну, не то чтобы он вот прямо вешаться начал... Но грозил, что непременно с собой что-то сделает. Успокоительным еще потом отпаивали.

-- Угу. Успокоительным. От попытки самоубийства. Я понял вас.

Рамирес с удивлением посмотрел на Пассифлору. Может быть, у него даже закралась мысль, что агент над ним издевается. А "инквизитору" меж тем вспомнилась одна старинная земная сказка: "И с тех пор повелось: испытывая гнев, стыд или огорчение, индейцы гуахиро иногда вешаются..."

-- А чем были вызваны эти угрозы покончить с жизнью? Не помните?

-- Да нет, помню, конечно. Жоао, парень там у нас был один, заводила. Он его мышь ботинком прибил и в унитаз спустил.

-- Мышь? -- не поверил своим ушам агент.

-- Ну да, мышь. Лабораторная. Обычная белая лабораторная мышь. Сбежала из вивария, наверное. Ллин ее подобрал и все время носил с собой. Даже на занятия брал, прямо в рукаве, представляете? Ну, кормил он ее там, разговаривал с ней. Клетку даже ей какую-то устроил. Она там по ночам все шуршала. Но в комнате же нельзя животных держать. Вот Жоао и решил с ней расправиться, чтобы потом проблем у нас ни у кого не было.

-- Но ведь ввоз земной фауны запрещен, -- все еще не понимал Пассифлора.

-- Так это еще с того времени, когда ввозили. Их специально для опытов разводят в закрытых вивариях. С ними только научным сотрудникам дело разрешено иметь. А эта, видать, сбежала.

-- То есть вы хотите сказать, что ЕТ проводит опыты на животных? А как же конвенция о правах теплокровных?

-- Ну, конвенция... Ее сто лет назад подписали. Точнее, сто двадцать пять, -- автоматически поправился землянин, прибавив время, проведенное в Великой Пустоте.

Пассифлора пожал плечами. Для Эльдорадо это были ровно те же самые "сто лет назад", до их звездной системы эта новость дошла с тем же опозданием.

-- Но она-то касается только земных теплокровных! На Эльдорадо таких нет, все выведены исключительно для лабораторий. А что вы думали? Как еще вести поиски средств против ризомы? Как вообще было установлено, что ризомная нефть может служить лекарством от рака, от многих других болезней и позволяет сохранить мозг в рабочем состоянии при заморозке? Не будь этих мышей, для подавляющего большинства межзвездные перелеты были бы просто невозможны!

Последнее с точки зрения Пассифлоры имело весьма сомнительную пользу. Своей космической программы на Эльдорадо пока не было, а служить ресурсной базой для экспансионистских амбиций чужой планеты -- это была не самая лучшая стратегия для развития собственной экономики. Не говоря уж о том, что благодаря этому эпохальному открытию стал возможен не только рост колонии, но и постоянный приток мигрантов.

-- А здесь на Биостанции тоже проводят такие опыты?

-- Нет, тут же заповедник! Тут никакой нашей фауны быть не может.

-- Чужой фауны, -- автоматически поправил его агент.

-- Да-да, земной, я это имел в виду. Но, согласитесь, не на людях же эксперименты-то ставить?

Почему же не на людях?.. Среди обитателей дна любого из купольных городов нашлись бы желающие. Лишь бы деньги за это платили или жилье давали. Какая-нибудь нищая проститутка, озабоченная будущим своего ребенка. Или отец семейства, не могущий найти работы. Не говоря уж о том, что при налаженной торговле "живым товаром" испытуемым даже платить не надо, только оптовым поставщикам. А у них цены не такие уж и высокие, агент это хорошо знал. На черном рынке "подержанная женщина", ровесница Рамиреса или Пассифлоры, стоила не дороже рамиресовых перстней... Вот с публикацией результатов, там да, там могут быть проблемы. Но если средство от реакции на ризому будет найдено и люди смогут свободно селиться вдоль терминатора, постепенно осваивая Темную и Светлую стороны, разве это не спишет с первооткрывателя любые превышения полномочий?.. А ведь это же еще можно довольно грамотно все обставить. Продумать такой договор, по типу завещания, что испытуемый не возражает, полностью отдает себе представление о последствиях, находится в твердом уме и здравой памяти -- примерно как при эвтаназии. Пассифлора нисколько не сомневался в том, что ЕТ может проводить эксперименты на людях. Другое дело, что судя по всей этой истории с присылкой сюда Рамиреса, в руководстве ЕТ покуда ни сном, ни духом о том, что тут происходит. А значит, эксперименты, проведенные над Ллином и его ребятами, были инициированы кем-то из местных. Вот только кем?..

-- Так что там с мышью?

-- Ну, заходит к нам как-то Жоао: "А это что там у вас?" А Ллин доверчивый такой. Сам же ему в руки и дал ее. Типа погладить. А Жоао такой: "А ты знаешь, что нельзя животных держать?" Ну, тот сразу догадался, к чему это, полез отнимать, с кулаками даже. А куда ему против Жоао? Тот его -- раз, и об стенку двинул. А потом мышь на пол и ногой. Ну, и Ллин рыдать сразу. Повеситься все грозил.

Про мышей Пассифлора знал, что это были такие человеческие симбионты, сожительствовавшие с человеком со времени перехода к оседлому образу жизни и сельскому хозяйству. И что как раз для контроля за их численностью и были заведены котики. По причине их полезности им даже поклонялись в Древнем Египте. Но потом мыши с человеком жить перестали, а к котикам люди уже так привыкли, что продолжали держать их в своих жилищах просто так, из одной приязни. Почему любящий котиков Лемюэль Ллин одновременно с этим испытывал приязнь к их традиционной пище, это Пассифлоре было не очень понятно. Зато, похоже, было очень хорошо ясно Рамиресу. Он даже сам об этом сказал:

-- Нет, ну я понимаю, она такая милая, симпатичная, доверчивая. Кто бы ни умилился. И конечно, ее было очень жалко. Но чтоб такую истерику устраивать!.. Чтоб хотеть из-за этого повеситься!.. Нет, ну понятно, что Жоао не следовало это все при нем делать. И вообще зачем было это представление устраивать. Мог бы тихо, как-то незаметно что ли... Сказали бы ему потом, что сбежала. А тут такое!.. Реально вот сидел полдня, забившись в углу, и рыдал в голос. И все: "Я повешусь... Ой, я повешусь..."

Человек, которого можно вот так вот запросто растоптать и унизить, отняв то, к чему он так привязался -- нет, это был совсем не тот Ллин, с которым вчера познакомился Пассифлора. Этот бы никакую мышь в обиду не дал да еще и первым бы навалял этому Жоао -- и все это с милой обезоруживающей улыбкой и безмятежным выражением на лице.

-- А зачем вам эти четверо сейчас понадобились? Если вы считаете, что все было по взаимному согласию?

-- Ну, как... Я-то считать могу все что угодно. Вопрос в том, как это дело повернуть.

-- То есть в ЕТ забеспокоились, что Ллин может подать на них в суд и будет скандал?

-- Ну, в общем, да...

-- А в суд он бы стал в связи с чем подавать? Ему же уже повысили зарплату?

-- Повысить-то повысили. Но понимаете, ЕТ нет никакого резона держать здесь техника на такой зарплате. Ллин -- гений, ему бы где-нибудь в Паранале работать. Ему предлагали перевестись на другую должность в городской купол. Но он не хочет уходить с Биостанции. Ну, не хочет, и не хочет, его дело. Но зачем ЕТ-то платить ему, как если бы он городской купол обслуживал?..

-- А что, городские купола в обслуживании проще, чем этот?

-- Наоборот! Тут, чтобы все работало, требуется специалист высочайшего класса. Но это же Антиподы!.. Вы же понимаете, это чертова дыра!.. Это какие-то нищие интели, которые ничего не производят, только природу изучают.

-- Но вы ведь сами только что упомянули о прорывных открытиях, сделанных учеными.

-- Ну так пока они это открытие еще сделают! Их же содержать надо, всю эту ораву! Гранты-шманты, стипендии все эти, оборудование... Ну, и разумеется, расходы на содержание купола. Кто это все оплачивает? ЕТ же и оплачивает. Зачем им платить много какому-то технику, когда можно платить мало? Он же никуда отсюда не денется. Других работодателей, кроме ЕТ, ему не найти. Других куполов, руководители которых хотели бы переманить к себе хорошего специалиста, тут нет. Тратить ему заработанное тут негде. Вы уже видели здешний бар? Одно название!.. Магазинов нет. Светской жизни никакой. Следить за модой необязательно. Зачем ему большая зарплата?..

-- То есть ЕТ собирается перевести его на прежнюю ставку. А чтобы лишить его возможности какого-либо давления на руководство, вас прислали договориться с теми четырьмя?

-- Ну-у...

-- И что же вы должны были сделать? Заставить их оговорить Ллина для будущего судебного разбирательства?

-- Нет, мне нужно было всего лишь забрать их со станции.

-- То есть оформить задним числом их увольнение, как будто бы было внутреннее разбирательство? Взять с них подписку о неразглашении? И пускай себе ищут работу где-нибудь в Чахнанторе? А если бы Ллин вздумал судиться с ЕТ, то те бы сумели доказать с соответствующими документами, что все сделали вовремя и по закону?

Рамирес вздохнул, и Пассифлора понял, что он опять все восстановил верно.

-- Понимаете, с ними же уже почти обо всем договорились. За десять дней до моего визита.

-- То есть они, и возможно, не только они, знали, что вы за ними приедете, и после этого до них с Антипод будет уже не добраться?

Рамирес снова вздохнул, подтверждая, что агент угадал его подозрения.

-- Ллин реально гений, говорю вам! Устроить все так, чтобы они сами исчезли, а система продолжала их ID видеть, для него это не проблема.

-- Угу. А зачем же ему им мстить, если все, как вы говорите, было у них полюбовно?

-- Ну, я откуда знаю? У них же тут секта. Может, это и не он их пристукнул, а какие-то его последователи. А он их просто сдавать не хочет. Понимаете, им же ничего не стоило это все по-тихому тут обставить. Запудрили им мозги, только и всего! Они сами на все и подписались. Я говорю, я сам общался с несколькими людьми, которые мне сказали, что они умерли.

-- Так и сказали?

-- Да, именно так! "Умерли для этого мира". Вот, у меня даже записано.

Рамирес раскрыл виртуальный экранчик и вывел на него файл с именами тех, кого он расспрашивал, и их показаниями. Все опрошенные были так или иначе Пассифлоре уже знакомы: именно их лица он видел на наружных фотографиях без скафандров, троих даже запомнил по вчерашней встрече. "Жаждут воскресения из мертвых", "ушли из мира, пока не переродятся", "стали прахом, пока не обретут новую плоть"...

-- Перекиньте мне эти данные.

Рамирес бросился выполнять.

-- Согласитесь, однако, что из этих формулировок совсем не следует факт их физической смерти. Религиозный человек может так описывать процесс инициации, крещение или подготовку к вступлению в какой-нибудь орден.

-- Я же говорю, секта!

-- Ну что ж, спасибо за вашу бдительность, -- почти без иронии произнес Пассифлора.

Очень уж ему не хотелось переводить Ллина в категорию подозреваемых. Что ж, посмотрим, что скажет Бхарвадж.

6. Версия вторая. Бхарвадж

В кабинете начальника Биостанции Пассифлора провернул свой излюбленный трюк. Он сел в предложенное ему кресло напротив Бхарваджа, откинулся на спинку и стал молча, не мигая на него смотреть. Старшее поколение говорило, что так иногда делали котики -- те самые инопланетные звери, которые нравились Ллину и в честь которых еще в полиции Пассифлора получил кличку "el Gato". В отличие от программиста с его "ребятами", доктор Бхарвадж буквально сразу почувствовал себя неуютно под взглядом агента. Однако природная интеллигентность не позволяла ему признать, что он может бояться или испытывать неприязнь к человеку только из-за особенностей пигментации глазных радужек.

-- Вы что-то хотели спросить, агент? -- с вежливым раздражением поинтересовался профессор.

-- Нет, это вы хотели мне что-то сказать, -- и агент начал тихонько вращаться из стороны в сторону на своем вертящемся кресле, не сводя при этом глаз с Бхарваджа.

Но тот оказался не так-то прост.

-- Нет, не хотел, -- стараясь глядеть в глаза агенту, уверенно произнес профессор.

-- А мне казалось, что хотели.

-- Полицию и КБР вызвал не я, а Рамирес.

-- Но у вас пока не нашлось никаких опровержений тому, что его подозрения не были беспочвенны.

-- Он романтический идиот, который насмотрелся исторических сериалов и начитался популярной литературы. Вот вам мои опровержения.

Пассифлора позволил себе понимающую усмешку.

-- Согласен с вами в вашей характеристике.

-- То есть вы с ним успели уже пообщаться? -- все еще не веря тому, что можно расслабиться, уточнил начальник.

-- Ну, да. Он мне уже рассказал и про секту, и про культы вуду и сантерии, и про человеческие жертвоприношения.

-- Чего же вы от меня хотите? -- не понимающе развел руками Бхарвадж.

-- Хочу услышать вашу версию того, что происходит на станции, -- и Пассифлора снова начал слегка поворачиваться в кресле, но уже не глядя на профессора.

-- Низший технический персонал увлекся какой-то безвредной эзотерикой на основе капоэйры. В основном, выходцы из Африки и Латинской Америки, где несмотря на распространение просвещения и мировых религий все еще сильны разного рода традиционные верования.

Креол Рамирес говорил про прието, а тут, значит, отсталые регионы.

-- Лаборант Кири Те Кава -- маори, а ее родители -- граждане США и сотрудники одного из ведущих научно-исследовательских центров, -- как бы между прочим заметил агент.

-- Ваши родители тоже прибыли сюда как исследователи из довольно крупных университетов, -- с вызовом ответил индус. -- Тем не менее результат пройденной вами инициации не наблюдал вчера только ленивый.

-- Я понял вашу мысль. Как вы объясняете то, что обычная в суровых условиях актуализация архаичных пластов сознания приводит к сопротивляемости ризоме? Причем только на Биостанции.

-- Почему же только на Биостанции? Во всех купольных поселениях среди молодежи есть гейтеры. А ваше эффектное прибытие показало распространенность подобных практик даже среди служителей закона в самом Паранале.

-- Хм, мне показалось, мое вчерашнее прибытие как раз весьма эффектно продемонстрировало разницу между нормальной реакцией человеческого организма и теми уникальными навыками, которыми почему-то владеет ваш низший технический персонал.

-- Отсутствие привычки, недостаток практики, незнакомство с ментальными техниками и их теоретическим обоснованием.

-- Всего-то?

-- Вы думаете, этого мало? Не знаю, насколько подробно вам тут преподавали историю культуры, но на Земле существует множество духовных практик, позволяющих с помощью дисциплины ума существенно расширить физические возможности организма. Причем практик довольно древних, зародившихся задолго до научно-технической революции. Последователи йоги могут замедлять дыхание и сердечный ритм до немыслимых пределов, так что человека со стороны можно принять за умершего. Суфии достигают измененного состояния сознания и, соответственно -- тела, при помощи музыки и танца. Вот и капоэйра, как любое боевое искусство, предполагает особый контроль за состоянием ума и тела. При этом игра в роде нередко трактуется как совместная молитва, имеющая целью достижение "аше" -- своего рода транса, в котором человек способен на движения любой сложности и при этом становится неуязвимым.

-- То есть вы полагаете, что способность длительное время находиться без шлема и скафандра в открытой атмосфере -- всего лишь результат грамотного использования ресурсов человеческого организма? Почему же капоэристам удалось сделать то, чего вот уже несколько поколений не могут достичь средствами науки?

-- Наука достаточно консервативна в своих доказательных методах. То, что нельзя обосновать экспериментальным путем или объяснить с помощью системной научной теории, того для науки как бы не существует. При том что требования, предъявляемые к научному эксперименту и научной теории, достаточно высоки. Далеко не всякий опыт и не всякое знание могут быть включены в научную систему описания мира. Очень большое число явлений оказываются, таким образом, необъяснимыми из-за невозможности подойти к ним с помощью научных методов. Возможности человеческой психики по изменению физических характеристик организма не изучены до сих пор и лишь отчасти описаны. Разумеется, в новых физических условиях, на другой планете, могут проявиться и новые, неизвестные доселе возможности. Мы здесь все заняты изучением эльдорадской природы, но до сих пор нет ни одной серьезной научной программы по изучению человека и способов его психической и физической адаптации к жизни на Эльдорадо. Мы все еще живем по старым лекалам, исходя из знаний о человеке, сформированных на Земле.

-- То есть возможности человеческой психики, достижимые в рамках местной школы капоэйры, все еще толком не зафиксированы. И только из-за того, что в метрополии не было известно подобных примеров?

-- Да, все верно. Главная цель любой духовной практики -- это достижение гармонии с собой и с миром. Естественно предположить, что в новом мире, на новой планете, способы достижения этой гармонии будут иными, чем на Земле.

При всем внешнем различии, объяснение Бхарваджа было гораздо ближе к интерпретации Рамиреса, чем к изначальным подозрениям шефа о том, что способности Ллина и его "ребят" -- результат проводимого над ними эксперимента. Однако, в отличие от Рамиреса, Бхарвадж должен был наблюдать это явление гораздо дольше. За его словами чувствовались долгие размышления и упорное желание понять то, чему в привычной для него системе координат еще не существовало общепринятого разумного обоснования. Если эксперимент над людьми здесь и проводился, то начальник Биостанции об этом не знал.

-- Как же вы относитесь к тому, что среди ваших сотрудников получила распространение такая ненаучная духовная практика?

-- Вы знаете, первое время в администрации отнеслись к этому довольно настороженно. Но теперь почти все согласны с тем, что эффект от этих их занятий, скорее, положительный. Судите сами: у нас совершенно исчезла проблема наркотиков. Это, безусловно, были какие-то единичные случаи, но с новыми рабочими никогда нельзя было быть уверенным, не привезут ли они с собою из Космопорта какой-нибудь заначки. Сейчас эти люди занимаются спортом, учатся самодисциплине, стали, судя по заказам в столовой, правильно питаться. Как это можно не приветствовать?.. Изменились отношения в коллективе, причем в лучшую сторону. Я уже давно не помню, чтобы от технического персонала кто-то приходил ко мне с какими-то жалобами. Исчезли неизменные при такой скученности и изоляции взаимные обиды. Давно не было каких-то случаев воровства или сексуальных домогательств. К работе все капоэристы относятся очень серьезно, со стороны администрации практически нет никаких нареканий. Даже несмотря на всю эту их шокирующую вольницу в личное время, вроде устройства совместных душевых, декларативной полиамории или каких-то длительных походов и прогулок за пределы купола.

Красота...

-- Скажите, а как получилось, что за программное обеспечение всего купола отвечает человек, который, согласно заключению психолога, имеет личностные изменения и считает себя лотофагом?

Бхарвадж нервно усмехнулся.

-- Мне странно, что вас это удивляет, агент.

-- Отчего же?

-- У нас ведь свобода совести и суверенное право каждого на распоряжение собственным телом?

-- Все верно, -- насторожился агент.

-- Очевидно, что это право, в первую очередь, касается свободы самоидентификации.

-- Не только. Но допустим.

-- Так вот, честно говоря, пусть уж лучше считает себя лотофагом, чем мессией, пророком, великим учителем или борцом за свободу человечества.

-- Как служитель закона полностью с вами согласен. Но, с чисто бытовой точки зрения, сами вы разве не находите это ненормальным? Можно ли в полной мере полагаться на адекватность такого человека?

-- Но ведь на вашу же адекватность полагаются? -- с той же нервной усмешкой спросил Бхарвадж. -- Знаете, пока он не требует совершения хирургических операций за счет страховки, пока мне не приходится оплачивать из своего кармана, то есть из моих налогов, поддержание его в этой его свободной самоидентификации, мне все равно, кем он себя считает. Лишь бы выполнял свои обязанности.

-- Я понял вашу позицию, -- спокойно ответил Пассифлора. -- Хочу только обратить ваше внимание вот на какой факт. Несколько лет назад вы перенесли операцию на сердце. Так вот она тоже была оплачена, как вы выражаетесь, "из моего кармана". Я служу со своих семнадцати стандартных лет и исправно плачу налоги.

-- Сравнили! Если бы мне не сделали ту операцию, меня бы и в живых, может быть, уже не было.

-- А замена глазного хрусталика? Вы ее перенесли совсем недавно. И тоже по страховке.

-- Вы что, меня упрекаете? -- вспылил Бхарвадж. -- Как бы я, по-вашему, работал с одним глазом?

Пассифлора пожал плечами.

-- В коридорах Параналя есть несколько нищих, которые зарабатывают себе на пропитание, не имея ни одного полноценно зрячего глаза.

-- Знаете, что агент!.. Это уже ни в какие ворота! Хотите упрекнуть меня в заботе о своем личном благополучии за счет бюджета колонии? Так вот не выйдет! Я, в отличие от ваших паранальских нищих, не на пропитание себе зарабатываю, а тружусь на благо всего человечества, занимаясь наукой. Между прочим, за очень небольшие по меркам Параналя деньги. И вообще, что это за переход на личности? Я что, на допросе?

-- Нет, -- снова мирно пожал плечами Пассифлора. -- Это не допрос, вы просто оказываете добровольную помощь следствию.

Бхарвадж начал понемногу успокаиваться.

-- Но хочу заметить, -- продолжил агент, -- что на личности первым перешли вы. Вы знаете, что я из "перешитых", и зачем-то решили озвучить мне свою позицию по этому вопросу. Хотя я вас о ней не спрашивал. Естественно, как служитель закона и как гражданин, я вынужден был указать вам на некоторую ее нелогичность. Как и вы, я тоже тружусь на благо общества, более того, регулярно рискую жизнью и своим здоровьем, и тоже за весьма скромную зарплату. Не думаю, чтобы вы хотели поменяться со мной местами. И вы никоим образом не можете судить о том, насколько были необходимы перенесенные мною операции -- был бы я сейчас жив и работоспособен, если бы мне их не сделали, или нет. Это могу знать только я и мои врачи.

Бхарвадж шумно вздохнул, но от продолжения полемики воздержался.

-- Вы мне, профессор, однако, так и не ответили на вопрос. Как вы миритесь с тем, что человек, от которого зависит безопасность и система жизнеобеспечения всего купола, считает себя лотофагом?

-- Знаете, -- раздраженно ответил Бхарвадж, -- я уже устал объясняться по этому поводу. И перед руководством ЕТ, и перед их эмиссарами.

-- КБР будет достаточно, если вы кратко повторите нам эти объяснения, -- как можно более мирным тоном произнес Пассифлора.

-- Ллин -- хороший работник. Без сомнения, это лучший специалист по программному обеспечению, которого нам когда-либо присылали. Особенно сейчас, после того, как он занялся собой и увлекся этой капоэйрой. У руководства к нему нет никаких нареканий, все сотрудники сейчас к нему очень хорошо относятся. То, что в его профиле прописано заключение психолога, связано исключительно с тем несчастным случаем. У остальных в досье ничего такого не значится, но это не значит, что он единственный. Они там все считают себя лотофагами.

-- Вот как? И как же это связано с капоэйрой?

-- Я уже говорил вам, местная школа капоэйры, которая стихийно возникла на Биостанции, очень сильно отличается от той капоэйры, которую более-менее представляют все по земным направлениям. Результаты этих отличий вы сами прекрасно видели: на практикующих не действует ризома. Это явный показатель изменения самой практики. Нет ничего удивительного в том, что в новых условиях связанная с практикой капоэйры философия тоже претерпела определенные изменения, оторвавшись от христианства и традиционной мифологии йоруба.

-- Это я уже понял.

-- Так вот у них там постепенно формируется какая-то своя мифология, связанная с лотофагами. Видимо, улитки оказалось наиболее удобной метафорой для объяснения особенностей нового стиля и нового мироощущения. У них там даже есть какая-то своя инициация, довольно жуткая, если смотреть со стороны. Человека просто закапывают в ризому, но при этом с ним ничего фатального не происходит. В буддизме и в индуизме есть подобные примеры, когда человека заживо погребают в земле или замуровывают в пещере, и он какое-то время способен обходиться без еды и питья. Очевидно, и здесь этому предшествует какая-то подготовка. Потом, где-то недели через две человек возвращается, совершенно светящийся от счастья, словно заново родился. Снаружи проводят церемонию батизаду, и после этого он считается полностью постигшим учение: как и остальные, может свободно находиться вне купола без скафандра.

-- И эти четверо конголезцев, которые, судя по нескольким виденным мною фотографиям, тоже занимались капоэйрой, сейчас отсутствуют именно по этой причине? Потому что проходят инициацию?

-- Я понимаю, что так.

-- То есть вы не уверены?

-- У них сейчас официально отпуск. С начала предыдущего цикла. Когда они его просили, то объяснили, что им нужно готовиться к батизаду, а значит тренировки будут отнимать все личное и рабочее время.

-- И после этого их никто не видел?

-- После этого их никто и не думал искать. Они написали заявление, а чем они там занимаются в свое личное время, никого не интересует. На метеостанции есть свой спортивный зал, несколько жилых комнат. Некоторые предпочитают на время отпуска летать туда.

-- То есть их никто не искал?

-- Пока не приехал этот Рамирес. Они должны вернуться к работе через пять дней, и до этого срока о них и не думали беспокоиться.

-- Допустим. А как получилось, что система безопасности видит их ID, как если бы они по-прежнему находились в пределах купола?

-- О, это вы спросите у Ллина! Я в этом абсолютно не разбираюсь.

-- Угу. А о чем еще мне следует поинтересоваться у Ллина в связи с этими четырьмя рабочими?

Бхарвадж откровенно заерзал в своем кресле и стал судорожно шарить глазами по столу, ища, куда бы пристроить взгляд.

-- Так вы, значит, уже видели это видео? -- осторожно спросил он агента.

-- А вы сами его смотрели? -- вместо ответа спросил Пассифлора.

-- Нет-нет, что вы... Я такими вещами не интересуюсь.

-- А следовало бы.

-- Это еще почему?

-- Потому что сексуальное насилие -- это уголовное преступление.

Профессор на какое-то время замолчал, очевидно, пытаясь сообразить, с какой целью ему сообщили эту информацию.

-- Видите ли, агент, вы, наверняка, скажете, что у меня устарелые представления о жизни. Но в той культуре, в которой воспитывали меня, считалось, что если девушка попала в какую-то такую нехорошую историю, то это значит, она сама спровоцировала мужчину. А у нас ведь сейчас равноправие? Так вот я не понимаю, из-за чего весь сыр-бор. Неужели только из-за того, что объектом сексуального интереса оказался мужчина и все произошедшее настолько оскорбляет общественную нравственность? Что же мужчина не может никого спровоцировать? Хотя это, конечно, надо было очень постараться, чтобы возбудить желание сразу у троих работяг... Но я вам скажу: Ллин, тогдашний Ллин, которого вы не знали, кого угодно мог спровоцировать на любую агрессию.

Пассифлора заинтересованно слушал, как Бхарвадж все больше и больше распалялся в пылу самооправдания.

-- Это он сейчас такой весь из себя коммуникабельный, всем улыбается, во все вникает, любую проблему решить берется, и потому его все любят. А когда его к нам только прислали, все было совершено иначе. С ним ни о чем нельзя было договориться. Он никого не хотел слушать. Никогда не смотрел в глаза. И все время что-то там себе мямлил. Ты ему одно, он что-то там тебе невразумительное пробормочет, а в результате все равно все сделает по-своему. Вот честное слово, кого ни спросишь, всех раздражал этот наш новый техник. Все на него постоянно жаловались, особенно дамы. Вот Кира-лаборантка, ну, Те Кава которая, пришла, помню, сидит передо мной, вот на вашем же месте. Говорит: "Не могу с ним работать". Они там программу какую-то в виварии несколько дней настраивали. "Что, плохо работает?" -- спрашиваю. "Нет, нормально работает, свое дело знает". "Обижает вас как-то?" "Да вроде, не обижает". "А что тогда?" "А я, -- говорит, -- с ним себя женщиной не чувствую! Общаться совсем не умеет и ничего не понимает". Ну вот это что, я вас спрашиваю? Так разве можно? А с ним же всем пришлось так или иначе пересекаться, потому что все везде надо было менять, весь интерфейс управления станции -- в лабораториях, в личных комнатах, в душевых, в туалетах, в спортивном комплексе. А он мог спокойно зайти в женскую раздевалку и начать там что-то настраивать. Или прийти в личную комнату в отсутствие обитателя и что-то там переделать. Вот, представьте, сотрудник приходит с работы и не может дверь открыть, потому что Ллин там уже что-то наулучшал в соответствии со своей программой. Душ Сантуш с него просто бесился. Это сейчас они не разлей вода, а тогда он его просто на дух не переносил. И рабочих этих -- Манданду, Нкуфо, Омонгу и Мутомбо -- наверняка, он тоже достал. Ну, решили парню мозги немного вправить. Что же из-за этого трагедию делать?..

Выговорившись, Бхарвадж с каким-то даже воодушевлением посмотрел на молчащего Пассифлору. Типа: "Видали, как ловко я все объяснил!" А у агента даже его фирменная кошачья улыбочка на лицо не просилась.

-- Видите ли, профессор, -- начал он злым полушепотом. -- Мне совершенно наплевать на то, чему вас учили на вашей планете. Сейчас вы на Эльдорадо и как гражданин колонии обязаны соблюдать законы Эльдорадо. Так вот, повторяю, согласно Уголовному кодексу Эльдорадо, любое... вы слышите?.. любое сексуальное насилие квалифицируется как уголовное преступление. Вне зависимости от пола, возраста, расы и социального статуса жертвы. И уж тем более не имеет никакого значения, способна была жертва вызывать симпатию у своих коллег на работе или нет!.. Так вот, на ваших глазах -- в результате рассылки этого видео -- было совершено уголовное преступление. И вы ничего не сделали! Тогда как достаточно было хотя бы просто переслать в полицию или КБР этот файл с указанием имен ваших сотрудников. Оповещение органов правопорядка о совершении преступления -- ваша прямая обязанность не только как руководителя, но и как гражданина. И мне совершенно плевать, как это делалось в момент вашего отлета на вашей бывшей планете.

Бхарвадж явно этого не ожидал и, казалось, был даже несколько напуган.

-- Но... но, позвольте... А разве не должен потерпевший написать личное заявление, чтобы вообще можно было говорить о каком-то насилии? А вдруг это все было с обоюдного согласия?

-- Четыре человека произвели в отношении пятого насильственные действия сексуального характера. Запечатлели это на видео. Разослали без его ведома файл по общей рассылке всем его сотрудникам и коллегам. После этого человек совершил попытку самоубийства. Вам мало? Вы считаете, что здесь нужно еще заявление какое-то писать?

-- Но... мне казалось, это только в отношении несовершеннолетних, так просто можно возбудить дело. По одному только свидетельству очевидца. А Ллин -- все же взрослый мужчина.

-- Взрослый мужчина, который так и не научился смотреть в глаза и внятно отвечать на вопросы?.. Я же сказал: ни пол, ни возраст жертвы для возбуждения дела значения не имеет. Потому что в результате пережитого насилия жертва зачастую бывает сломлена психологически и не способна самостоятельно отстаивать свои права. И подвергаются насилию, чаще всего, именно те, кто с самого начала не был способен оказать насильнику сопротивление. Если к вам подойдут в купольном коридоре, ударят вас, отнимут у вас коммуникатор и камеры это зафиксируют, то дело начнут даже без вашего заявления. Почему в случае с сексуальным насилием должно быть иначе? Только потому, что одна из сторон не знала, что совершала что-то плохое из-за того, что испытывала в этот момент удовольствие?..

Бхарвадж уже не знал, куда и глаза девать. И опять начал оправдываться, хотя уже совершенно в другом тоне.

-- Ну, видите... я сам это видео даже открывать не стал, когда его получил. Сразу отправил письмо в корзину. Думал, кто-то решил надо мной подшутить... Уверен, многие поступили подобным образом... А потом кто-то посмотрел, уже не помню кто. Со мной связались... Никто не знал, что делать... Сначала ждали, когда Ллин сам даст о себе знать. Потом, наша психотерапевт сказала, что не может с ним связаться. Вышли на связь с метеостанцией. Сначала искали его тамошние сотрудники. Потом выяснилось, что его уже несколько часов там никто не видел. Послали туда людей... А это, думаете, так просто собрать людей? Найти тех, кто готов все бросить, надеть скафандр и лететь за сотню километров на Темную сторону из-за чьей-то истерики?.. В общем, послали людей, еще раз обыскали метеостанцию. Думали, что он где-то прячется. Никому даже в голову не могло прийти, что можно покинуть купол вообще без всего. Там же адский холод снаружи! Хуже, чем у вас в Паранале на линии заката... Вызвали спасателей из Чахнантора. Пока те летели, оказалось, что видео было разослано спустя какое-то время после самого инцидента. А с тех пор Ллина никто не видел. То есть он мог уйти с метеостанции еще раньше. И спасать уже, скорее всего было просто некого. Понимаете?.. Даже если бы полицию вызвали сразу после рассылки видео, спасать, скорее всего, было бы уже некого! Кто ж знал, что он обучался специальным дыхательным техникам и окажется в состоянии продержаться на холоде больше двух недель!.. Его и нашли-то потом случайно. Просто во время перелета к метеостанции один сотрудник увидел внизу голого человека. Снова пришлось вызывать спасателей, потому как мало ли... может, он совсем от холода и от ризомы свихнулся за такое-то время...Так они его с трудом отыскали, так он ловко под эту щитовку зарылся!..

-- Угу. А что с этими четырьмя? С Мандандой, Омонгой, Нкуфо и Мутомбо?

-- Ну, как... провели с ними разъяснительную беседу на предмет рассылки видеофайла. Все четверо утверждали, что со стороны Ллина все было полностью добровольно. А когда Ллина нашли, он первым делом поинтересовался, все ли с ними в порядке и не было ли у них из-за него проблем. Поэтому никому и в голову не пришло тормошить из-за этого полицию. А вовсе не потому, что мы тут все настолько незаконопослушны.

-- И все-таки, когда их найдут... если их найдут... за содеянное им придется ответить. Так что не вздумайте укрывать преступников, доктор Бхарвадж. И до своих сотрудников постарайтесь донести эту мысль.

Профессор с готовностью закивал, но у Пассифлоры уже не было больше сил изображать дружелюбие.

-- А теперь мне нужна вся финансовая и научная отчетность Биостанции за то время, что у вас работает Лемюэль Ллин.

-- А это-то вам зачем? -- удивился Бхарвадж.

-- У вас на станции пропало четыре человека, и вы не можете внятно объяснить их местонахождение. Поскольку они все четверо -- преступники, а об их преступлении до сих пор не было сообщено в органы правопорядка, все обитатели станции по умолчанию рассматриваются в качестве их укрывателей, а значит, и соучастников. С этого момента все вылеты за пределы станции осуществляются только по согласованию со мной или с капитаном Чоем. Вам ясно?

-- Это что же мы всей станцией отправлены под домашний арест? -- попробовал пошутить не поверивший своим ушам Бхарвадж.

-- Нет, когда накладывается домашний арест, тот, кому вынесена эта мера пресечения, не имеет права покидать жилой комнаты. А ваши сотрудники могут пока жить и работать по своему обычному расписанию. Документы жду от вас в течение ближайших трех стандартных часов. Вот вам номер моего ID.

7. Объяснение. Ллин

Ллина агент, сверившись с его местоположением по Λωτοφάγοι, застал на его основном рабочем месте -- в программистской рубке за отдельной выгородкой из стенных экранов. Перед выгородкой, ближе ко входу в комнату сидел мальчик-креол по имени Хулио, который накануне помогал Пассифлоре в душе. Увидев агента, он искренне заулыбался. Без всякой насмешки поинтересовался его самочувствием.

-- Спасибо, уже все в полном порядке, -- не сдержав ответной улыбки, ответил Пассифлора.

-- Классно вы сегодня утром прошли! Очень красиво! -- так же совершенно искренне выразил свой восторг юный программер.

-- Так у вас сейчас должен быть поздний вечер! Какое у вас долгое рабочее время, -- удивился Пассифлора.

-- У меня ночь. А я просто так тут сижу, фильм смотрю про эпоху терраформирования Венеры. На большом экране удобнее, чем с маленького виртуального.

Ллин в это время с кем-то переговаривался по коммуникатору, периодически протягивая то одну, то другую руку к невидимым струнам и что-то там подправляя в системе.

-- Красиво, правда? -- спросил Хулио, видя, что Пассифлора залюбовался работой старшего коллеги. -- Я тоже люблю смотреть, как Ллин работает. Он систему чувствует, будто ризому.

Агент раньше не слышал этой метафоры. Видимо, имелось в виду обостренное восприятие.

-- Хулио, скажите, а как давно вы знакомы с Ллином? Помните его до того, как он пропал?

Парень как будто не сразу понял, о чем его спрашивают.

-- А, до его трансформации? -- сообразил он.

-- Ну, да, -- подтвердил агент, опять подивившись выбранному слову.

-- Помню, -- уголки рта у Хулио тут же опустились. -- Но он какой-то невзрачный тогда был. Нервный. Все время ходил чем-то расстроенный. Напряженный был страшно. Бывало подойдешь к нему что-то спросить, а он вздрагивает. А сейчас, -- и паренек снова заулыбался, -- он такой, каким должен быть! Настоящий Ллин.

-- А из-за чего он пропал, помните? Что случилось тогда на метеостанции?

Хулио старательно напрягся, аж складки по лбу пустил.

-- Нет, не помню. Какая-то неприятная история была. И очень жалко его было. Но в чем было дело, уже не помню.

Ллин не помнит, и этот не помнит. Как же их хорошо обработали, этих капоэристов...

Старший программист меж тем закончил свою настройку. Еще раз связался с говорившим, удостоверился, что все работает, и повернулся на своем вертящемся стуле к их экранной стенке. Увидев Пассифлору, тут же расплылся в улыбке, словно успел по нему соскучиться.

-- О, агент Пассифлора! Давно жду вас! Заходите, пожалуйста!

-- С Бхарваджем долго беседовали, -- улыбаясь, объяснил Пассифлора.

-- А, да, старик любит поговорить. С ним интересно иногда бывает, -- словно бы и не чуя подвоха, рассмеялся Ллин. -- Садитесь вон в ту вертушку.

И он подозвал жестом из угла комнатки еще одно плавающее креслице, которое держалось в воздухе исключительно благодаря невидимым нитям. Пассифлора с некоторой опаской уселся в этот последний писк моды векторного программирования. Ллин показал, как его зафиксировать на требуемой высоте, и агент выбрал привычный вариант -- так, что подошвы ног покоились на полу. Чтобы оказаться с ним на одной высоте, Ллину пришлось убрать экранные проекции с пола и спуститься со своих рабочих полутора метров. Сел он при этом, подтянув на сиденье лодыжки и скрестив голени -- совсем не так, как полагалось сидеть основным свидетелям во время предварительной беседы. А уж тем более главным подозреваемым. Агент, впрочем, не возражал: для начала расслабленная атмосфера была как нельзя кстати.

-- Хочу поблагодарить вас за комнату, -- начал он, с дружелюбной улыбкой. -- "Альгвасилы" своими опочивальнями тоже, как я понимаю, довольны.

И поскольку собеседник не купился ни на один из намеков, спросил прямо:

-- Как вам удалось так быстро подобрать именно то, что каждому из нас пришлось по душе?

-- Ну, вот пока вы к нам от машины шли, мы посовещались. Подумали, кому что может понравиться, ну и договорились, кто из ребят освободит вам на время свои комнаты, -- с улыбкой объяснил Ллин.

Еще более впечатленный легкостью и быстротой организации ночлега, чем когда задавал свой вопрос, Пассифлора все же решил уточнить:

-- А где же они сами ночуют?

-- К другим перебрались. Кровати-то широкие, на них в случае совпадения режима можно и вдвоем спать, если особо не расползаться.

Какая-то у них тут все-таки потрясающая коммуна!.. Бхарвадж вскользь что-то упоминал про полиаморию. Неужто все дело в этом?.. Однако собственное мнение, обретенное Пассифлорой уже после совместного мытья в душе, несмотря на испытанное им возбуждение, было как раз противоположным. Такое впечатление, что капоэристы вообще не задумывались о сексуальном аспекте человеческих отношений. Словно все -- и мужчины, и женщины -- перенесли химическую кастрацию.

-- Но мы точно никого не стеснили? -- на всякий случай еще раз уточнил он.

Ллин с улыбкой помотал головой. У него оказалась дурацкая привычка закусывать продетое сквозь середину нижней губы металлическое колечко, однако, даже эта раздражавшая Пассифлора деталь, в конечном счете, выглядела довольно милой. Агент внимательно смотрел на улыбающегося программиста, так же улыбаясь ему в ответ, потому что не отвечать на такую радушную улыбу было совершенно невозможно. Ллина их затянувшееся молчание нисколько не смущало и на радушной улыбке никак не сказывалось, что для "паранальского дьявола" было несколько непривычно. Однако он все молчал. Не потому что хотел поизводить собеседника, как в случае с Бхарваджем, а потому что понял вдруг, что не знает, о чем говорить с этим странным парнем. Как вообще так получилось, что такой светлый, такой располагающий к себе Лемюэль Ллин оказался в роли основного свидетеля, а возможно, и подозреваемого, по делу об исчезновении четырех человек?.. Как он мог оказаться жертвой группового изнасилования, в голове, впрочем, тоже не укладывалось. Об этом, однако, не следовало забывать, потому что завести разговор о пережитом травматичном опыте все же придется. Но вот с чего начать его, этот разговор?..

-- Лемюэль, можете мне вкратце рассказать, как получилось, что вы теперь можете дышать ризомой?

Пассифлора заметил, что улыбка с ллинова лица куда-то делась. Но когда тот заговорил, оказалось, что это была всего лишь задумчивость: его попросили пересказать "вкратце" то, что, по-видимому, краткому изложению не очень поддавалось, соотвественно, нужно было подобрать правильные слова.

-- М-м... Я лежал в ризоме недалеко от метеостанции. Было очень холодно и довольно темно. Наверное, из-за туч. В меня уже начали прорастать эти нитевидные корешки, которые называются гифами. Но тут пришла гигантская улитка без панциря, съела меня, переварила и стала мной.

Пассифлора вспомнил ллинов юзерпик с изображением проглоченного драконом Ясона на чаше Дуриса. А еще -- школьные уроки по традиционным земным культурам. Никаких крупных хищников на Эльдорадо не водилось. Так что если кому из местной фауны и подобала роль поглотителя, то только лотофагам. Ни китов, ни змей, ни крокодилов, ни медведей, ни львов -- за все традиционные земные образы здесь отдувались бедные беспанцирные улитки. В принципе, сказав, что он был проглочен неким крупным животным, Ллин всего лишь образно сообщил, что прошел некую инициацию. Не более того. Либо же он таким поэтическим способом суммировал некий личный психотерапевтический опыт, в результате которого ему удалось сформировать новый, удачный образ самого себя, оставив пережитые им травмы в старом "теле", которое было "съедено" и "переварено" -- осознано и проработано -- "телом" новым.

-- Вот так вот просто?

-- Ну, да. Сейчас это действительно кажется легко и просто. А тогда казалось, что не выживу. Собственно, и в ризому-то лег под щитовку, потому что убить себя зачем-то хотел.

Похоже, все-таки психотерапия, а не инициация. Ну что же, придется следовать предложенной метафоре, если она для самого человека настолько реальна...

-- А можно я тоже вопрос задам? Личный?

-- Валяйте.

Задаваемые вопросы могут сказать о человеке не меньше его ответов, поэтому Пассифлора не возражал. Другое дело, что спрашивали агента всегда про одно и то же. Вот и опять... Только форма, в которой этот извечный вопрос был задан, была совершенно новой:

-- Скажите, агент, а откуда у вас такой дивный цвет глаз?

Никогда раньше Пассифлоре не приходилось слышать, чтобы его спрашивали об этом так легко, с таким откровенным восторгом да еще и в такой формулировке. От неожиданности он даже слегка рассмеялся:

-- Да так...Толком никто не знает. Какая-то генетическая мутация. Либо предки, либо космическое облучение.

-- Йесс! Значит, я все-таки выиграл.

-- Спорили с кем-то что ли?

-- Ну да, ребята уверяли, что у вас линзы.

Пассифлора аж поперхнулся.

-- Линзы?! Зачем?

Ллин, похоже, сам не ожидал такой бурной реакции.

-- Ну, как?.. Для красоты.

-- Для красоты?! Вы б еще сказали "для привлекательности"!..

О, сколько раз в детстве и подростком Пассифлора пытался носить линзы, чтобы изменить глаза до нормального человеческого цвета! Но у него каждый раз почему-то начиналось многократное усиление всех обычных реакций на ризому, а согласиться провести всю жизнь в полностью стерильном помещении он не мог.

-- Нет, но это же, правда, очень прикольно смотрится. Не говоря уж о том, насколько это правильно.

-- Э-э... Вы сказали "правильно"? -- Пассифлора, кажется, уже начал задыхаться от непонимания и переполняющих его эмоций.

-- Ну, да... -- как бы извиняясь, принялся объяснять Ллин. -- Это же явно такой адаптивный механизм в условиях Сумеречной зоны. Вы должны гораздо лучше видеть, чем все остальные. Кензо считает, что через какое-то время у всех рожденных на Эльдорадо будут такие глаза. А модным это, наверняка, станет уже в самое ближайшее время.

-- Что значит "модным"?..

-- Ну, среди аборигенной молодежи.

Тут у Пассифлоры даже на бессмысленные восклицания фантазии не хватило. Он бессильно развел руками и с вопросом уставился на программиста.

-- Мы же в сети все это обсуждали. С Окечукву и Криштиану. Пока мы с вами сейчас разговариваем, там небось еще несколько десятков комментариев набежало.

-- Что, и фотографию вывесили?

-- Мы -- нет, но на сайте КБР достаточно кадров. Так что народ накидал ссылок, изображений. У вас теперь много поклонников, а значит будут и подражатели. Пирсингом уже никого не удивишь, а тут такая свежая идея. Скоро многие будут так ходить. Так что про линзы вас еще не раз спросят.

"Маленький инквизитор" с толпой поклонников, обрушивших сайт КБР. Ох, припомнят ему это по возвращении!..

-- А еще один вопрос можно?

-- Ну, попробуйте, -- и Пассифлора с любопытством заинтригованного наблюдателя откинулся на спинку кресла.

-- Гермафродитизм у вас тоже врожденный?

И в правду было чем заинтриговаться. Обычно, когда допрашиваемые преступники или раздраженные свидетели хотели задеть агента за живое, ему прозрачно намекали, что по его внешнему виду неясно, какого он пола. Гормоны ему прописали в щадящих количествах, поэтому трансформация происходила медленно. И хотя внешность его претерпела некоторые изменения после хирургического вмешательства, на свой возраст он все еще не выглядел. При том что по поведению его, по идее, должно было быть сразу понятно, что агент далеко не подросток. И если до операции его нередко с издевкой спрашивали, не пора ли взяться за ум, начать краситься или носить, хотя бы иногда, юбки, сари и каблуки, то теперь чаще интересовались, как у него дела с потенцией. Пассифлора давно привык к такого рода непрошенным вопросам и рекомендациям. Всегда улыбался в ответ своей безмятежной кошачьей улыбкой, иногда даже мурлыкал что-то вроде: "Глубоко тронут вашим вниманием", -- каждый раз преисполняясь презрения к пошлости, свойственной человеческой натуре. Но Лемюэль Ллин, судя по выражению его лица и по тому, какое удивление отражалось в его глазах в связи с затянувшимся молчанием Пассифлоры, и не думал насмешничать. Это было любопытно.

-- Вообще-то, у меня нет никакого гермафродитизма.

-- М-м... Прошу прощения. Но тогда я не понимаю, как нужно трактовать вот это, -- Ллин взмахнул рукой, и на стенном экране возникла анкета кабээровца.

Эта легкость, с которой его собеседник извлек необходимые данные, неприятно задела Пассифлору. И ему даже пришлось напомнить себе, что Ллин отвечает за программы безопасности, а значит, к ID всех находящихся на станции у него должен быть доступ через систему. Строка, которая привлекла внимание программиста, состояла из трех компонентов. Там, где у обычного человека значилось male или female, у Пассифлоры был обозначен гендер (значок, принятый для обозначения четвертой планеты Солнечной системы), физический пол (male) и набор половых хромосом (46XX). По этому поводу агенту тоже не раз приходилось заниматься просвещением:

-- Главная функция ID -- это возможность атрибутировать человека. В том числе, в случае его пропажи, смерти или сознательного ухода от правосудия. Гендер указывает на то, как человек сам себя репрезентирует в социуме и как его, скорее всего, будут идентифицировать и запомнят окружающие. Физический пол важен при опознании тела или в случае утраты человеком сознания. Хромосомный пол может быть важен при идентификации по фрагментам тела. У подавляющего большинства он совпадает с физическим. У меня -- нет, поэтому и отмечен отдельно.

-- Так это тоже какая-то мутация, связанная с наличием гена SRY? Я тут почитал немного про синдром де ля Шапеля...

Пассифлора до этого ничего не слышал ни про финского генетика, ни про открытый им в последней трети двадцатого века синдром. В связи с чем часть его ближайшей "ночи" оказалась посвящена особенностям эмбрионального развития и различным их аномалиям, встречавшимся до того времени, как исследование кариотипа перед имплантацией эмбриона стало обязательным. Он узнал для себя много нового, в том числе, косвенно, и о Лемюэле Ллине, который накануне зачем-то перелопатил уйму не имеющей никакого к нему отношения информации -- только для того, чтобы разобраться со смутившей его графой в ID нового лица. Но это было потом, в его личное время сна. А пока Пассифлора, сделав для себя самого мысленную пометку ознакомиться с этим вопросом подробнее, улыбнулся своей кошачьей улыбкой и мягко поправил:

-- Нет, это не мутация. Это пять операций, -- и приготовился наблюдать за реакцией.

Ллин как открыл рот, собираясь что-то сказать, так и замер -- с широко распахнутыми глазами, приоткрытым ртом и, забыв про дыхание. Потом он, видимо, вспомнил, что нужно дышать, закрыл рот и, часто заморгав, отвел глаза в сторону.

-- Ну, тогда респект хирургам, -- с неловкой усмешкой произнес он. -- О таком варианте никто из нас даже и не подумал. Больно уж у вас натуральная была эрекция.

-- Эрекция, само собой, натуральная, -- все с той же улыбочкой промурлыкал агент. -- А вы, значит, уже и детали все обсудили?

-- Ну, да, -- рассмеялся Ллин. -- Кира уверяет нас, что это исключительно по ее поводу было.

-- Ну, так и не разуверяйте, -- отрезал Пассифлора.

-- Как скажете...

-- А что, у вас с Хулио другое мнение было?

-- Да, честно говоря, была такая надежда, -- смущенно улыбнувшись, признался любитель котиков. -- А почему вообще эти операции нужно было делать?

Пассифлора даже успел подумать о том, что, в отличие от шефа, Ллин его, может быть, даже и понял бы. Но такого рода разговоры можно вести только с тем, кому полностью доверяешь, а симпатичный программист, как ни крути, был подозреваемым, да еще и немного сумасшедшим. Поэтому агент просто ответил со вздохом:

-- Потому что несовпадение физического пола и гендера вопросов вызывает гораздо больше.

-- А, теперь понятно.

Вот как! Оказывается, кому-то это "понятно"... Сам Пассифлора столько лет пытался понять, что с ним происходит, и кажется, до сих пор так и не понял.

-- То есть вы с детства ощущали себя как бы не в том теле?

-- Ну, мягко сказать...

-- Да, это должно быть очень тяжело, -- с грустной задумчивостью проговорил Ллин. -- Но ведь гендер можно иметь любой? На Земле можно.

-- Тут тоже можно. Особенно, если человек готов, чтобы его всю жизнь считали со странностями или просто больным на голову.

-- Не знаю, мне кажется, в Буэнос-Айресе все бы спокойно к вам относились, и не пришлось бы делать никаких операций.

-- В Буэнос-Айресе -- может быть. А в Комодоро-Ривадавия?

-- Ну, Комодоро -- это небольшой город. Там все зависит от социального окружения. У меня, например, была очень религиозная семья. Так что, пожалуй, мои бы предки не поняли. Но они бы много чего не поняли...

-- Так вот Параналь по численности даже меньше, чем этот ваш Комодоро. При этом большая половина жителей -- мигранты из развивающихся стран с довольно традиционной моралью.

-- Н-да... -- сочувственно вздохнул аргентинец. -- Из Комодоро можно было уехать.

-- Родители говорят, что тридцать пять лет назад Параналь был больше похож на университетский городок где-нибудь в США. И нравы были примерно, как у вас тут на станции. Сейчас все иначе.

-- Знаете, мне даже сложно представить, насколько может быть тяжела ваша жизнь, -- задумчиво произнес Ллин. -- Понимаете, все лотофаги -- гермафродиты. У них нет ни пола, ни гендера, ни разных социальных ролей, ни общественного статуса -- ничего из того, что так отравляет человеческую жизнь. С самого их появления на свет их никто никогда не воспитывает и не учит никаким правилам, никто не подавляет их волю. Поэтому у них не бывает ни детских травм, ни подростковых комплексов. И их чувства, и их желания никогда не находятся в противоречии друг с другом. Как это зачастую бывает у человека, когда ему хочется быть собой и одновременно есть сильная потребность в принятии другими. И ведь смотрите, везде ловушка! Вам было плохо в детстве, потому что тот вариант поведения и набор социальных ролей, к которому вас готовили, вам не подходил, поэтому вам пришлось поменять приписанный от рождения гендер. Потом из-за несовпадения гендера и физического пола вам пришлось изменить свое тело. Теперь из-за несовпадения физического и хромосомного пола к вам тоже, как вы говорите, "есть вопросы". И повод для этих вопросов прописан в вашем же ID. От общества никуда не деться. Сколько ни играй по его правилам, всегда что-нибудь, да нарушишь.

Как индивид, отчасти склонный к некоторой анархии, Пассифлора со многим из сказанного был внутренне согласен. Но как служитель закона он на это согласие не имел права. И любой анархист, особенно из тех, кто обладал способностями влиять на людские умы, был для него потенциальным преступником.

-- Правильно ли я понимаю, Лемюэль, что ID-чипы представляется вам вредным и ненужным изобретением? Чем-то таким, от чего следовало бы отказаться?

-- Да нет. Мне просто конкретно в связи с вашим случаем такая подробность кажется странной. На Земле в развитых странах половая принадлежность в ID давно не указывается. Так же, как политические взгляды, этническая или религиозная идентичность. Это все сфера личных взаимоотношений, которая при этом в целом ряде жизненных обстоятельств может оказаться источником разного рода дискриминации. Поэтому если человек не хочет ее афишировать, никто не в праве требовать от него ответа.

-- Насколько мне известно, на Земле вот уже которое столетие строят свободное общество. Здесь от этого отказались с самого начала и строят общество безопасное. Когда люди могут существовать только в искусственно созданных куполах, о преступлениях лучше узнавать в момент их планирования, а не после их совершения. Отсюда и система всеобщего учета. Нравится она нам или нет.

Правда, строили это безопасное общество примерно с тем же успехом, что и в другой звездной системе свободное. Но об этом инопланетянам рассказывать не полагалось.

-- Ага, опять ризома, значит, во всем виновата? -- усмехнулся Ллин. -- Типа, если бы все могли свободно селиться, страхов бы сразу поубавилось? И контроль за численностью и перемещением представителей единственного разумного вида был бы не столь нужен?.. А мне кажется, это все от взаимного недоверия и от любви к контролю. Потому и сидят все в больших куполах, вместо того, чтобы разрешить людям самим строить себе маленькие.

-- Дело тут не в ризоме и не в чьей-то в любви к контролю, а в человеческой природе. Вы сами только что сказали об извечном противоречии индивидуальных желаний и общественных правил.

Свободолюбивый землянин внимательно посмотрел на агента.

-- Это хорошо, что мы с вами в этом согласны. Человеческую природу можно изменить.

-- Как это случилось с вами? -- иронично поинтересовался Пассифлора.

-- Ну, да.

-- И что же для этого нужно? Скормить себя гигантской улитке?

Аргентинец кивнул.

-- Лично я на такое несогласен, -- сказал Пассифлора, усмехнувшись.

-- Жаль, -- с нескрываемой грустью ответил человек с якобы измененной природой. -- Но я очень надеюсь, что вы измените свою точку зрения.

Помолчали. Ллин ушел внутрь себя, но явно боролся с какими-то своими мыслями или чувствами, собираясь что-то сказать. Даже дыхание сбилось. Пассифлора терпеливо ждал.

-- Да, я, вероятно, должен перед вами извиниться. За эти свои вопросы. Для вас это, наверное, выглядело как бестактность с моей стороны. Но, видите, для меня было очень важно спросить об этом у вас лично.

Перед агентом обычно редко кто извинялся. И особенно в связи этими извечными вопросами касательно его внешности. Возможно, такова была особенность его социальной среды: ни преступники, ни те, кто их ловил, о чужом душевном состоянии беспокоиться не привыкли. Но что было гораздо более важным для этой беседы, так это то, что подозреваемый впервые со времени ее начала, начал проявлять беспокойство. А значит, что-то скрывал.

-- Почему же для вас это было таким важным?

Ллин ушел глазами в сторону, покрылся красными пятнами, обхватил ладонью нижнюю часть лица, словно, не давая своему рту раскрыться раньше времени. Наконец-то, Пассифлоре удалось нащупать что-то серьезное.

-- Скажите. Мне это тоже важно узнать.

-- Мне... Понимаете, мне сложно об этом говорить, потому что в своей человеческой ипостаси я, кажется, ни с чем подобным еще не сталкивался.

-- Давайте, вы начнете, и мы вместе попробуем подобрать слова.

-- Понимаете, когда я только увидел вас там, на взлетной полосе, и когда понял, что вы идете без шлема, мне... Я помню, что мне захотелось узнать про вас все.

-- В каком смысле "все"?

-- Да в самом прямом! Сколько вам лет, откуда вы, где выросли, что любите, как вы улыбаетесь, что читаете, как пахнете, нравится ли вам клубника, какие могут быть на ощупь ваши волосы, какие у вас любимые цвета... Вообще все! А потом, когда вы приблизились и уже можно было разглядеть ваше лицо, я вдруг понял, что мне это вообще все не нужно.

-- Не нужно что? -- в некоторой растерянности переспросил Пассифлора.

-- Мне уже не нужно было ничего про вас знать, потому что все самое главное я про вас уже понял!

-- Угу. И что же это вы такого самого главного про меня поняли? -- если это было сопротивление следствию, то так над Пассифлорой еще ни на одном допросе никто не издевался.

-- Вот в этом-то вся и проблема! -- воскликнул Ллин. -- Я понятия не имею, как это называется у людей. Мне, безусловно, знакомо это переживание, но только как лотофагу -- когда мне не было нужды переводить чувства в слова. Сказать, что я полюбил вас, значит не сказать ничего, потому что я много чего люблю в этой своей новой жизни, но никогда не испытывал в связи с этим столько эмоций. Сказать, что мне захотелось прожить рядом с вами всю свою жизнь, чтобы никогда не расставаться -- это, пожалуй, будет точно, но глупо, потому что ни с одним живым существом такое в принципе невозможно. Сказать, что я вас хочу?.. Я не уверен, корректно ли это будет звучать на человеческих языках и что вообще люди под этим понимают. Когда я был лотофагом, мне никаких слов для выражения этого желания было не нужно.

Да, пожалуй, это был самый оригинальный способ противодействия ходу следствия.

-- Значит, хотите меня? -- с усмешкой переспросил Пассифлора. -- И чего же именно может хотеть от человека ваша улиточья сущность? Съесть меня? Заняться со мной сексом?

Ллин, начавший было, слушая Пассифлору, вращаться из стороны в сторону на своем плавающем кресле, вдруг резко остановился и вперился ему прямо в глаза своим напряженным взглядом.

-- Точно! Как вы все верно сказали! Это ведь, на самом деле, одно и то же чувство! Я сотни раз испытывал его, будучи лотофагом, но никогда об этом не думал.

-- Что? Хотеть съесть и заняться сексом?

-- Ну да! Лотофаги ведь никогда не спариваются просто ради удовольствия, как это делают люди. Для этого нужно, чтобы у тебя созрели мужские и женские половые клетки. И вот ты еще даже не успел осознать эту потребность поделиться с кем-то частью себя, но уже начинаешь чувствовать волнение -- от запахов, от вкуса свежих побегов, от ветра, от вспышек на солнце. Словно весь мир вокруг тебя начинает дышать иначе. Сейчас я бы сравнил это с музыкой, но в том-то и дело, что это не то, что ощущается слухом. Это что-то такое, с чем входит в резонанс полностью и твое тело, и твоя душа. И вот ты жуешь ризому, и вдруг понимаешь, что есть другой, такой же как ты, кто так же вошел в резонанс с окружающим миром. И тебе нужен только он, и никто другой! И можно проползти несколько километров, ни на что более не отвлекаясь, только для того, чтобы с ним встретиться. И то же самое происходит, когда кто-то вдруг умирает. Не любой, а именно тот, с кем в этот момент осознания им близкой смерти, ты ощутил такой же резонанс. И тоже можно проползти километры, чтобы вместе с другими, такими же, как и ты, разделить его тело, принять его внутрь себя. Это действительно одно и то же желание! Ведь и любовь, и последняя тризна -- они во многом подобны друг другу. И там, и там ты принимаешь в себя часть другого и даешь ему новую жизнь. В результате акта любви ты вынашиваешь в себе икринки, которые будут вашим общим продолжением, а в случае последней тризны ты делаешь другого частью самого себя. И то, и то возможно, только если ты ощутил с этим другим особую душевную близость.

Где-то на середине этого увлекательного рассказа Пассифлора вдруг почувствовал приближение тошноты -- примерно как если выйти на ризому без шлема, но не здесь, а где-нибудь в Паранале. Ладно, тему смерти и столь виртуозный способ ее принятия пока оставим. Как-никак человек чуть не умер, надо же было его психике как-то обезопасить себя от этого деструктивного переживания. Поговорим о другом.

-- А разве не бывает так, что вот вы добрались до этого самого значимого для вас существа, а оно вместо вас предпочло кого-то другого? Это я про любовь спрашиваю, а не про поминки.

-- Бывает. Но, во-первых, если кто-то опередил тебя, это совсем не значит, что тебе непременно откажут. А во-вторых, даже если того, на что ты надеялся, и не случится, пережитое чувство все-равно останется с тобой. Ну и обычай выражать себя через "любовные стрелы" тоже никто не отменял. Когда оставляешь часть себя, всегда веришь, что ею непременно воспользуется тот, ради кого она оставлена.

Эти "любовные стрелы", нередко в виде окаменелостей, которые старшее поколение по ошибке называло белемнитами, были излюбленными трофеями среди тех, кто работал снаружи. Их носили с собой, дарили друзьям, хранили на рабочем столе перед стенным экраном, собирали небольшие коллекции... Видимо, не так уж часто эти "выражения чувств" попадали к своим адресатам.

-- А что, если это самое чувство душевной близости окажется невзаимным? Что тогда делать?

Ллин как-то сразу поник и головой, и плечами.

-- Не знаю, -- совершенно упавшим голосом произнес он.

-- А мне кажется, что знаете.

Программист поднял на Пассифлору свои печальные голубые глаза.

-- Ваше тело очень хорошо за вас это сказало.

Аргентинец в недоумении поднял брови.

-- Да вот именно это. Преисполняться бессилия и отчаяния. Не видеть смысла. Горевать. Искать, чем занять себя и как потратить с умом нереализовавшееся чувство.

-- Да, моя психотерапевт тоже говорит, что переживание -- это работа. Но разве вы об этом спрашивали? Тут и выбора никакого нет.

-- Нет, выбор есть. Существует еще один вариант поведения, который вам тоже хорошо известен. Добиться своего.

-- Но как? -- продолжал недоумевать Ллин своими печальными голубыми глазами.

-- Поступить сообразно своему желанию, -- подсказал Пассифлора.

-- Если тебя не хотят, то как это возможно?

-- Так и возможно. Проигнорировав чужое нежелание.

Ллин, казалось, вообще перестал понимать, куда его вел Пассифлора.

-- Это называется насилием. Попытка принудить человека к тем отношениям, на которые бы сам он не согласился, является преступлением и карается по закону.

Программист так опешил, что аж рот раскрыл в изумлении.

-- Но... но это невозможно!

-- Почему?

-- Потому что это физически невозможно!

-- Мой опыт служителя закона свидетельствует об обратном. Ваш личный опыт, по идее, тоже.

Ллин на это даже рассмеялся, словно агент нес какую-то нелепицу.

-- Да говорю же вам, это невозможно! Неужели вам в школе на уроках биологии не объясняли? На Земле это известно любому подростку!

Тут уже настала очередь Пассифлоры всячески выражать свое недоумение. И Ллин принялся терпеливо объяснять:

-- То, что иногда называют копулятивным хоботком -- на самом деле, вывернутая на изнанку клоака. В нормальном состоянии оба половых органа находятся глубоко внутри тела. Если сам обладатель не вывернет их наружу, с ним физически... понимаете? физически!.. невозможно вступить в половую связь. Клоака выворачивается только в том случае, если есть желание. Причем происходит это не сразу, а в результате довольно долгой по человеческим меркам прелюдии. Она может длится полчаса, час, полтора, два, три, а бывает, что полтора дня. За это время о другом можно узнать столько всего, что уж точно есть возможность решить, готов ты с ним заводить потомство или нет. Поэтому никакого принуждения, никакого насилия по отношению к себе подобным ни один лотофаг даже представить себе не может. Вы не представляете, какую гигантскую работу мне пришлось проделать с психотерапевтом, для того, чтобы просто научиться говорить о том, что случилось со мной на метеостанции. Если бы на моем месте был кто-то другой из ребят, у кого не было подобного опыта, он бы просто не понял, о чем вы его спрашиваете.

Что ж вполне годная рационализация, чтобы объяснить самому себе, почему так сложно найти слова для описания пережитого насилия. И судя по Ллину, эта психологическая защита вполне работает. Но вопрос о его личной способности к совершению насилия покуда еще не снят.

-- Хорошо, допустим, что в отношении лотофага сексуальное насилие невозможно. Но в отношении же человека возможно? У людей нет этой самой половой клоаки, как у брюхоногих моллюсков. Все органы снаружи. И вы можете уверять меня сколь угодно в естественной доброте лотофагов по отношению друг к другу, но они как-никак хищники. И ризому жрут, и на червей охотятся. И даже человека, как вы утверждаете, съесть способны. С чего бы лотофагу бережно относиться к людям?

-- Да, но тем не менее, к людям лотофаги относятся точно так же, как к другим лотофагам.

-- Почему? -- удивился агент.

-- Ну, не знаю. Так как-то сложилось. Наверное, дело в том, что за всю историю исследований планеты на Антиподах никогда никого не было, кроме ученых. А они все-таки действуют в соответствии с Экологической конвенцией. Поэтому никакого зла за все время совместного проживания лотофаги здесь от людей не встречали. С точки зрения любого непреображенного лотофага человек -- это такая немного странная улитка с эндоскелетом, которая хоть и способна к более быстрому передвижению, при этом несопоставимо хуже приспособлена к внешней среде. Опасности человек не представляет, конкуренции за жизненные ресурсы от него никакой. Мирная безвредная форма жизни, которая может вызывать только умиление да любопытство. По крайней мере, до недавнего времени общее отношение было именно такое. Сейчас, конечно, накоплен достаточный опыт трансформации, появилось много других сведений о человеческой природе. А их подчас и осмыслить-то не просто. Зачастую нам даже не найти в нашем коллективном опыте никаких аналогов. Как вот с тем же сексуальным насилием.

-- Вот как?.. -- растрогано улыбнулся Пассифлора. -- Оказывается, не только мы изучаем лотофагов, но и они нас?

-- Ну, "изучают" -- это сильно сказано. Скорее, испытывают любопытство.

-- Но они все равно при этом разумны?

-- С точки зрения человека, однозначно нет. Потому что у них нет цивилизации. А с точки зрения лотофага, человек безусловно разумен. Потому что, как и лотофаг, обладает чувствами, эмоциями, памятью, способен к целеполаганию. Для выполнения одной и той же задачи может использовать разные стратегии, в том числе и изобретая новые. И что особенно важно, у него есть потребность к общению и способность к состраданию.

-- А как же купола, скафандры, летательные аппараты? -- усмехнулся Пассифлора.

-- А вот всякая техника -- это как раз вообще не критерий. Многие рачки строят себе домики для защиты от солнечных вспышек, скрепляя частички грунта слюной или специальным секретом. Но шибко разумными, с точки зрения лотофагов, их сложно назвать. Ну, просто потому, что они не способны к выражению эмоций доступным для лотофага способом. Вот люди -- они, как эти рачки: в силу собственной неприспособленности вынуждены делать себе разного рода раковины из различных материалов. У лотофагов техники никакой нет, поэтому сложность ее исполнения для них ничего не значит. Для них нет разницы между космическим кораблем и каменным рубилом. Наличие любой техники -- это свидетельство слабости и неумения приспособиться. Нужно пройти трансформацию, чтобы понять, что это не так.

-- То есть признание за человеком разумности, -- Пассифлора стал разгибать пальцы, -- чувство умиления, любопытство, симпатия, понимание невозможности человеческого существования вне его искусственных "раковин", способность к состраданию. И при этом лежащего в ризоме человека можно спокойно съесть?

-- Именно поэтому умирающего в ризоме человека и нужно съесть! Потому что это акт любви, а не насилия. Так же, как и в случае с умирающим лотофагом. Вообще, чтобы кого-то съесть, нужно испытывать очень серьезное уважение к его способу бытия. Потому что поедая кого-то, ты и сам приобщаешься к этому чужому бытию, и его самого делаешь частью собственного бытия. Для меня как раз странно, что для многих людей это неочевидно. При том что каннибализм, в принципе -- это обычная культурная практика homo sapiens, хоть и оставшаяся в наши дни уделом далекого прошлого.

-- А убить ради этого самого акта уважения к чужому бытию можно?

-- На охоте -- да. Любая охота -- это же своего рода поединок в силе, смекалке и быстроте реакции. Добыть какого-нибудь червя или многоножку, которые сами тебя с удовольствием сожрут, если окажутся крупнее -- что же в этом может быть неуважительного? А чтобы отнять чужую жизнь просто так -- не для того, чтобы съесть -- этого, конечно, никто делать не будет. На это только люди способны. Но на человека лотофагу и в голову не придет охотиться -- так же, как и на другого лотофага.

-- А поедать икру, отложенную другими лотофагами, или маленьких улитят? Разве у слизней такого не принято?

-- Не больше, чем это бывает принято у людей. У отложенной икры и у детей в первые циклы жизни очень много естественных врагов, не считая солнечных вспышек, чтобы к ним присоединялись взрослые. Мне лично такого не представить, но мне кажется, это должны сложиться какие-то ну очень деморализующие условия, вроде всеобщего голода, чтобы лотофаг начал есть детей... И то, если и станет, то только уже умирающих, из сострадания... Ну, люди же тоже иногда детей ели в прошлом в голодные времена. Сейчас нас это шокирует, но мы с вами никогда не попадали в такие обстоятельства, так что судить не можем... Обычно, когда начинает чувствоваться нехватка ресурсов, лотофаги просто воздерживаются от размножения. А чтобы свою икру кто-то ел?.. Нет, про такой аналог человеческого аборта я даже не слышал. На икру и так много охотников, ее как раз обычно стараются охранять от всяких там многоножек да червяков... Вот культура воспитания потомства у лотофагов отсутствует полностью. С того момента, как ты пошел, за все, что с тобой происходит, ответственность несешь только ты сам. Что накопил, чему сам научился, с тем и живешь дальше. Ни родителей, ни учителей, ни начальства. Поэтому все отношения только на равных. А где нет иерархии, там нет даже самой идеи насилия. Не только сексуального, но и любого другого.

-- Идеи насилия может у человека и не быть, -- вздохнул Пассифлора. -- Но от преступлений, совершенных в состоянии аффекта, это, мне кажется, довольно слабая страховка. Месть, ревность, ненависть, страх -- это самые частые мотивы для совершения убийства.

-- Да нет же! -- воскликнул Ллин. -- Говорю ж вам! У лотофага просто не может возникнуть таких эмоций, которые привели бы его к каким-то насильственным действиям! Не надо нас человеческой меркой мерить!

-- Ладно-ладно, -- как можно более миролюбиво произнес агент. -- Давайте будем считать, что с лотофагами мы разобрались. А что вы мне можете рассказать о человеческом опыте Лемюэля Ллина, уроженца Комодоро-Ривадавии?

-- В смысле? -- не понял Ллин.

-- Ну, видите, -- с чувством некоторой неловкости принялся объяснять Пассифлора, -- то, что вы описали, говоря о собственных переживаниях, вызванных моей персоной, очень похоже на то, что сплошь и рядом случается у людей.

-- Да вы что! Правда? -- изумленно воскликнул Ллин.

-- Правда, -- со вздохом, признал агент. -- Обычно это называется влюбленностью, любовью с первого взгляда, -- и Пассифлора привел еще несколько испанских синонимов разной степени грубости или, наоборот, поэтичности.

-- И это не то же самое, что любовь?

-- Нет, это совсем другое.

-- Ого... Я не знал, что это оно. Надо народ порасспрашивать. А у вас такое бывало?

-- У меня нет, -- подумав, признался следователь. -- Как у вас -- точно нет. Но я знаю много примеров вокруг себя. Странно, что вы с этим раньше не сталкивались. Неужели в школе или в университете никто не нравился?

Ллин задумался.

-- Нет, нравились, конечно. В начальной школе нравилась одна девочка, потом еще одна в старших классах. Был еще один парень в Университете, но... Это все было совсем не то. Я думаю, у меня в том моем состоянии просто бы смелости не хватило решится на какое-то сильное чувство к другому человеку.

-- И поэтому вы бессознательно выбирали таких, кому сами бы понравиться не смогли? Ну или с кем никакие близкие отношения были бы невозможны?

-- Да. Наверное, так и есть.

-- А если бы, предположим, и смелости хватило, как сейчас, и сила чувства была бы такой, что не удержать, смогли бы на что-то такое решиться? Ну, например, поцеловать без спросу?

Ллин внимательно всмотрелся в глаза Пассифлоры, и, как и при первой встрече, сделал такое движение головой, словно потянулся в его сторону носом. Потом снова сел прямо и очень серьезно ответил:

-- Нет, мне не представить, чтобы я в том своем состоянии на что-то такое решился. А сейчас тем более не стал бы ничего такого делать. И не потому, что это карается законом или просто не принято. А потому что это было бы предательством по отношению к тому чувству, которое я испытываю. Я же уже объяснил, что такое чувство можно испытывать только к равному -- к потенциальному любовнику или сотрапезнику. У лотофагов вообще не бывает никаких других отношений, кроме тех, что вызваны подобным чувством. А для того, чтобы отношения стали возможны, оно может быть только взаимным!.. Не называть же отношениями обычное уважительное безразличие или дружескую симпатию?..

-- Хорошо, -- с некоторым облегчением произнес Пассифлора. -- И вы, говоря это, отдаете себе отчет, что между нами ничего невозможно?

Ллин, взглянув на него с откровенным изумлением, пожал плечами.

-- Ну, разумеется, между нами ничего невозможно. Мы принадлежим к разным видам, и никакого потомства у нас быть не может.

-- Разумеется, мы принадлежим к разным "видам", -- со вздохом подтвердил Пассифлора, автоматически растягивая уголки рта в свою знаменитую кошачью улыбочку. -- Я коренной эльдорадец, а вы недавно прибыли с другой планеты. Так же, как и ваши предки, которые, не сумев найти себе достойного занятия в Европе, переселились на Американский континент по меркам человеческой истории совсем недавно. Где-нибудь веке в девятнадцатом, перезаражав при этом и согнав с земли коренное население. К которому как раз принадлежали мои предки.

Аргентинец, судя по его реакции, вообще не понял, о чем говорил ему агент. Его самого занимало явно другое:

-- Нет-нет, если мы говорим о человеческом аспекте существования, то вид у нас вами все же один, но мы с вами находимся в рамках этого вида как бы на разных стадиях эволюционного развития. Вы -- как гусеница, которая очень много чего знает и умеет, и даже к изменившимся условиям среды сумела адаптироваться довольно сносно. А я -- такая же гусеница, только прошедшая метаморфоз. Вид тот же, и примерно тот же набор внутренних и внешних органов, но устройство совершенно иное. Ну или, если хотите более точную ассоциацию: обычные люди -- это аксолотли, всю жизнь проводящие внутри водоема, которые там же размножаются и умирают, не зная, что по сути являются лишь личинками. А преображенный человек -- это аксолотль, под влиянием впрыснутых ему гормонов развившийся в саламандру. У него есть легкие, он может дышать воздухом и ходить по земле, тогда как обычный аксолотль способен жить на суше только в аквариуме.

Пассифлора задумался. Декларирование различия между "своими" и "чужими" не просто как разницы традиций и убеждений, а разницы онтологической, все еще было присуще отдельным религиям, а в особенности этно-религиозным общностям, вроде ультрарелигиозных евреев и христианских фундаменталистов. Возможно, Рамирес прав, и в данном случае речь тоже шла о религиозной секте. Однако упоминание впрыснутых гормонов тоже было весьма показательным: в отличие от гусениц, аксолотли в саламандр в естественной среде не преображаются, только в лаборатории. На Эльдорадо это тоже знал практически любой любознательный школьник, хотя ни аксолотлей, ни гусениц с бабочками на планете не существовало.

-- Но знаете, что меня во всем этом беспокоит? -- совершенно серьезно произнес Ллин.

-- И что же? -- с искренним недоумением переспросил Пассифлора, потому что вид у Ллина, в отличие от того момента, когда он собирался делать свое признание, был скорее задумчивый, чем обеспокоенный.

-- То, что даже после того, как я понял, что вы не лотофаг... а самый обычный человек, который просто решил пройтись без шлема... это мое чувство никуда не делось.

Пассифлора не знал, что на это ответить, поэтому просто согласился с констатацией факта:

-- Да все верно, у людей влюбленность так быстро не проходит.

-- То есть вы считаете, что это нормально?

-- Ну, в принципе, да... Хотя в разных культурных традициях влюбленность и норму обычно противопоставляют.

-- А то, что здесь вот внутри щемит, -- и Ллин похлопал себя сложенной в кулак ладонью по середине грудины. -- Как в детстве в церкви на словах "mea culpa", и дышать трудно. Это так и должно быть?

-- Да, когда отношения, к которым стремишься, оказываются невозможны, обычно так и бывает. Может еще сердце начать болеть. Но, как вы понимаете, в мои планы причинять вам такую боль не входило.

-- Да, я понимаю. Но мне все же очень хочется, чтобы вы к нам присоединились, -- добавил Ллин после некоторого молчания.

Что ж, вот, кстати, хороший повод...

8. Преступление

-- Можете рассказать подробно, как проходит трансформация?

-- Я думаю, это вам Кензо лучше объяснит, я не очень разбираюсь, как это на клеточном уровне организовано.

Значит, все-таки лаборатория... Доктор Кензо Судзуки как раз заведует лабораторией поведения и физиологии гастропод. У них есть большой виварий, где держат паранальских зайцев и других менее крупных моллюсков. И там же служит лаборантом одна из преображенных -- Кири Те Кава, которой так понравились пассифлорины "узорчики".

-- Мне бы хотелось это от вас услышать. Не обязательно на клеточном уровне.

-- Хорошо, только давайте сначала прервемся, а то Хулио уже давно бутерброды приготовил, ждет нас.

О том, что это было даже не предложение, а лишь вежливый способ оповещения о единоличном решении, Пассифлора догадался, только когда Ллин спрыгнул со своего места и направился за стеклянную перегородку. Агент как раз успел открыть рот сообщить, что порядок беседы обычно определяет следователь, а не тот, кого он опрашивает. Но только открыть и успел. Теперь взывать к гражданскому долгу смысла уже не имело, потому что Ллин позвал его присоединяться к трапезе.

-- Были уже в нашей столовой? -- с набитым ртом поинтересовался подозреваемый. -- Непременно сходите. У нас и печатня хорошая, и повара замечательные. Они даже хлеб сами делают. Растительную пищу всю сами тут на верхних этажах выращиваем. Белок тоже у нас растят. Из Чахнантора нам из еды вообще ничего не присылают, кроме вкусовых добавок.

Бутерброд и вправду был замечательным. У Ллина с Хулио даже какой-то экзотический красный салат торчал из-под хлеба. Пассифлоре такого не досталось, но и без него еда получилась первоклассной.

-- Ты надолго тут? -- спросил Ллин у своего подчиненного.

-- Еще две серии осталось, -- глаза у того при этом были, хоть ресницы к бровям приклеивай, и совершенно красные от напряжения.

Агент взглянул на свой коммуникатор, прикинул, сколько стандартных часов назад у парня началось его утро.

-- А спать-то вам, Хулио, не пора? Или у вас рабочий день нефиксированный?

-- Не, это у научных работников так. У нас фиксированный.

-- Так вам тогда вставать уже совсем скоро. Шли б лучше спать, чем фильмы смотреть.

Программисты с усмешкой переглянулись.

-- Кто б говорил вообще-то! -- хмыкнул Ллин. -- Сами-то помните, когда вчера из сети вышли?

-- Э-э... Вообще-то я взрослый человек, -- опешил Пассифлора. -- А Хулио хорошо, если девятнадцать исполнилось.

-- Это что, мало что ли? -- не понял Ллин. -- До такого возраста дожил!.. Детей делать может? Ну и все!.. Значит, с остальным точно сам разберется.

-- Да, агент, вы не беспокойтесь, -- с улыбкой стал объяснять Хулио. -- Я ж уже не раз так делал, и себя знаю. На моей работе это никак не сказывается. На здоровье тоже. А вот если я сейчас эти две серии не досмотрю, то уснуть точно не получится. Так что не переживайте за меня. Мне, правда, так удобнее.

-- Да, расслабься ты! -- прервал его Ллин. -- Твое завтрашнее состояние на рабочем месте только меня может интересовать. А агент все равно в твоей работе не разбирается.

-- А, ну тогда я вообще ничего не понял, -- признался Хулио. -- А почему вам можно спать по четыре часа вместо восьми? -- с искренним интересом спросил он у Пассифлоры. -- У кабээровцев какой-то специальный навык выработан, типа, как у нас с ризомой?

Следователь только вздохнул и развел руками.

-- Ему тоже нельзя, -- с улыбкой объяснил Ллин. -- Просто у людей есть такой дурацкий обычай напоминать тем, кто младше их, что они младше. Я ж тебе уже говорил про это в связи с Бхарваджем.

-- А-а-а!.. -- засмеялся Хулио. -- Так вот что это было!..

-- Да, у них очень трогательные все эти комплексы на тему статуса. Кто кого и по какому поводу.

Пассифлора со снисходительной ухмылкой смотрел на то, как выпендриваются перед ним два недавних подростка. Он отлично помнил себя в их возрасте, так что все это было ему очень хорошо знакомо. Вот только посмотрим, что эти юные анархисты запоют, когда им самим тридцатник стукнет и всякая молодая шантрапа будет им так же гордо заявлять, что возраст ничего не значит.

-- Ну, положим, возраст и вправду плохой аргумент, -- признал он. -- Ну, а как же жизненный опыт?

-- А кому он сдался?.. -- пожал плечами старший программер. -- Мой жизненный опыт только червю может быть интересен, сумею я его достать из норы или нет. Да только кто ж его спросит?.. А в межличностном общении ни опыт, ни возраст никакого значения не имеют. Ну, кроме самого первого раза, пока ты еще трахаться толком не научился... Если б у вас был какой-то особый опыт на предмет того, как следует распоряжаться временем сна, который вы бы сами считали ценным, уж наверное, вы бы с Хулио им поделились. А так, о чем разговор?..

Любопытно... Обычно в разного рода религиозных школах, не говоря уж про секты, требуется поддерживать безусловное уважение к авторитетам. А тут, при таком отношении к социальному взаимодействию, вообще не понятно, на чем этот авторитет мог бы держаться.

-- А как же troca de corda? К местре у вас тоже не принято с уважением относиться?

-- А это здесь причем? -- удивился Ллин. -- Местре уважают только за то, что он круче всех владеет своим искусством и может ему обучить. Уж он-то точно не станет никому объяснять, чем кому надо заниматься в свободное время. Пояс просто так тоже никто не повяжет. По мастерству игрока сразу все видно. А если ты этого не в состоянии сам распознать, то... ну, значит, точно проиграешь. И никакой пояс тебя от этого не спасет.

-- Представляю, что сказал бы местре! -- засмеялся Хулио.

-- А что сказал бы? Да все как обычно!.. Подошел бы так, обнял бы ласково и сказал вкрадчивым голосом тебе на ухо: "А Хулио хочет завтра показать себя не самым лучшим образом".

Хулио, смеясь, закивал.

-- А вы бы что ответили? -- спросил Пассифлора.

-- Ну я бы согласился! А что тут скажешь? Раз не иду спать, значит, фильм хочу смотреть больше.

-- Ага, а потом бы на тренировке отчаянно пытался ему доказать, что он был не прав, -- поддакнул Ллин.

-- А может, и доказал бы! Что, скажешь, ни разу такого не было?!

-- А спорим, камара, что ты мне завтра продуешь?

-- Спорим! -- упорно растирая закрывающиеся глаза, сказал Хулио.

Отсмеявшись, они допили свой чай. Несгибаемый киноман пошел досматривать про варварское покорение планеты в чужой звездной системе, а Ллин с агентом переместились за экранную загородку.

-- Так что там с трансформацией? Попробуйте все же описать своими словами.

-- Но я же уже все основное вам рассказал. Когда про себя говорил. Когда соберетесь сами, тогда и имеет смысл конкретные детали обсуждать.

Ох, какие они непростые ребята, эти преображенные...

-- И тем не менее сейчас это важно для следствия. Помните, вы обещали мне на все мои вопросы ответить? А мне пока многое неясно.

Ллин кивнул.

-- Так вот про то, что это своего рода инициация, я понял. А как это, допустим, со стороны все выглядит? Для самого трансформируемого? Ну, или для того, кто в этот момент находился бы рядом.

Ллин пожал плечами.

-- Я думаю, что со стороны этого никто до сих пор не видел. Мне кажется, это такое же таинство, как созревание нового организма в икринке. Лучше в этот процесс никак не вмешиваться.

-- А сам трансформируемый?

-- Ну, сначала он без сознания, поэтому ничего видеть не может. А потом, внутри лотофага, тело довольно быстро разлагается на отдельные клетки и даже белки. Примерно как гусеница, когда она находится внутри куколки. Только там новые органы формируются путем модификации старых, а у преображенного лотофага каждый новый орган развивается из двух аналогичных.

-- Угу. Внутри куколки. А почему же внешне человек не меняется?

-- Еще как меняется! После трансформации человек выглядит так, как если бы к своему возрасту его тело гармонично развивалось без каких-либо воздействий со стороны внешней среды. Я вот, например, стал на несколько сантиметров выше: до этого у меня позвоночник кривой был из-за того, что подростком не следил за осанкой. А у вас, если вы на это решитесь, исчезнут все шрамы и все татуировки вместе с результатом хирургического вмешательства. Только вас это уже совершенно парить не будет.

-- Станет все равно, как я выгляжу? -- с кошачьей улыбочкой переспросил агент.

-- Нет, не все равно. Вы просто полюбите то тело, которое вам дал Господь. Причем полюбите искренне. А на мнение окружающих вам станет совершенно плевать.

-- Это поэтому вы глаза сурьмой красите и пирсинг в соответствии с офисной модой сделали? Из-за того, что мнение окружающих вам безразлично? -- промурлыкал Пассифлора.

-- Так это ж все Кира! Еще до своей трансформации. А я привык потом, -- и Ллин снова закусил колечко в нижней губе. -- Глаза холодит приятно и прикольно смотрится.

-- Ухаживала за вами, значит, Те Кава? -- полюбопытствовал "инквизитор".

-- Ну, да! -- рассмеялся Ллин. -- Женщины же любят всех окультуривать! Сейчас она такими глупостями, конечно, не занимается.

-- И тем не менее даже после вашей трансформации ее мнение для вас было значимо?

-- Ну, она же -- друг. Плохого бы не стала советовать. По крайней мере, я ничего плохого в этом сам не увидел. Чужую внешность после трансформации вы, кстати, тоже будете воспринимать как должное. Не будете так из-за моего пирсинга переживать, -- добавил Ллин с ехидной улыбкой.

-- А вы считаете, что переживаю? -- удивился агент.

-- Ну, как минимум, вас эта офисная мода сильно нервирует.

-- Угу. И когда же у нас это новое видение мира в процессе трансформации возникает, если все органы на отдельные клетки и белки разобраны?

-- После окончания сборки. Сознание возникает вновь, когда метаморфоз уже завершился. А до этого человек ничего сам не ощущает и не мыслит. Ощущает за него и осознает его воспоминания лотофаг. Разумеется, с опорой на свой личный опыт.

-- То есть в процессе трансформации человек фактически мертв. Правильно я понимаю?

-- Ну, можно сказать и так. Для того, чтобы человеку родиться заново, ему сначала нужно решиться умереть. Как при любой инициации, неважно что это -- крещение, свадьба или монашеский постриг. Это даже с ритуальной стороны обставлено как похороны.

-- И что же это за ритуал? Можете описать, хотя бы примерно?

-- Ритуал, по идее, у каждого свой, согласно его вере и традициям. Я сам только видел, как прощаются мусульмане, христианствующие атеисты и приверженцы кандомбле. У других должно быть что-то свое.

Пассифлора уже начал порядком уставать от такого постепенного выуживания информации.

-- Но может быть есть какие-то общие черты? Какие-то обязательные действия, без которых трансформация не начнется.

-- Общее только одно. Я же уже объяснил: человек должен остаться на какое-то время в ризоме, пока его полностью не съест лотофаг.

Ну, вот опять...

-- Хорошо, а кто гарантирует, что "лотофаг" вообще найдет тело? Ведь если мы говорим о той настоящей ризоме, что находится за стенками купола, а не просто используем ее как метафору, то от человеческого тела, особенно, если оно незащищено скафандром, довольно быстро ничего не останется.

-- Это от трупа ничего не останется. А если человек или лотофаг жив, то когда в него начинает проникать ризома, о нем и о его чувствах тут же становится известно всем находящимся поблизости лотофагам. Потому что ризома -- это аналог сети. Ее корни подобны кровеносным сосудам, покрывающим гигантские площади. Попавшие в ризому клетки человеческого организма довольно быстро разносятся по ней во все стороны. Так же разносится и информация от одного лотофага к другим -- через слюну, которая проникает в ризому, когда лотофаг ею питается.

-- То есть у лотофагов есть своя коммуникационная сеть, обеспечивающая передачу информации на расстояние?

И сеть эта, вероятно, закрытая. Для своих. В отличие от той, где Пассифлоре предоставили аккаунт.

-- Да. Когда, умирая, человек подсоединяется к этой сети, его тоже становится видно. Но, чтобы ризома не успела выпить из него все до трансформации, с желающим трансформироваться лотофагом договариваются заранее, что он будет поблизости от проведения обряда.

-- И как же договариваются с лотофагом?

-- Точно так же, через ризому. Понятно, что сам трансформируемый этого сделать не может. Для этого нужно, чтобы кто-то из преображённых выступил в роли посредника или провожатого. Обычно он остается с трансформируемым до прихода лотофага, чтобы зарытому в ризому не было страшно в одиночестве.

-- То есть совершить "обряд" может только тот, кто сам его уже пережил?

-- Да, все верно.

-- Любой из прошедших трансформацию? Или надо иметь какие-то степени посвящения?

-- Нет, любой.

В таком виде это больше напоминало философскую школу, чем научный эксперимент.

-- А какие еще функции у этого провожатого, кроме совершения самого обряда?

-- Ну, еще провожатый может встретить трансформируемого после завершения процесса. Одежду принести, напоить, подстричь ногти, волосы. Потому что они формируются сразу такими, как если бы их никогда не стригли. Но встречающим может быть и любой другой человек, необязательно даже преображенный.

-- Что ж, допустим...

Дальше тянуть было нельзя.

-Видите, Лемюэль, какая приключилась история... Цикл назад Хосе Мария Рамирес связался с четырьмя местными рабочими, уроженцами двух конголезских республик. Их имена: Нкуфо, Манданда, Омонга и Мутомбо.

Называя их, Пассифлора внимательно следил за лицом Ллина. Но тот, вопреки ожиданию, слушал его все с тем же спокойным вниманием.

-- Со стороны руководства ЕТ им было предложено увольнение. Либо перевод в другое место, от которого они не имели права отказаться, с последующим же увольнением. Хорошо знакомый вам Рамирес прибыл два стандартных дня назад забрать их с Биостанции, но не сумел найти.

-- Да, я помню, -- кивнул Ллин. -Он приходил ко мне.

-- Так вот он их не нашел. А все, с кем ему довелось об этом разговаривать, сходятся в том, что все четверо отсутствуют по причине того, что в настоящий момент проходят некий "обряд".

-- Да, они как раз должны быть в процессе трансформации, -- подтвердил программист.

-- А можно ли каким-нибудь способом выяснить, кто был у них провожатыми?

Ллин закивал с улыбкой:

-- Можно. У них у всех был один провожатый. Это я.

Опаньки... Вот это номер!..

-- То есть вы лично, своими руками зарыли из тела в ризому? -- медленно произнес свой вопрос Пассифлора.

-- Нет, их хоронили по такому весьма условному католическому обряду в стиле кондомбле. Ну, потому что у нас нет священника, а жрец кондомбле есть. Так что закапывали их всей толпой. Я только нашел желающих преобразиться в них лотофагов и дождался их появления. Встречать, наверное, тоже я пойду, если кто-то из ребят не решит это сделать раньше.

-- Угу. И вам есть, что сказать об их местонахождении?

Ллин развел руками:

-- Честно говоря, нет.

-- Но вы ведь знаете, где их зарыли?

-- Знаю, но там их уже быть не может. Их уже съели, переварили, и сейчас они как раз в процессе трансформации. Где-то пасутся. В принципе, можно было бы выяснить, но я этого делать не буду. Уже объяснил, почему. Не хочу вмешиваться. Каждый должен пройти этот путь сам.

-- То есть вы хотите сказать, что они сейчас где-то снаружи. Так я понял?

-- Конечно, снаружи.

-- А как так получилось, что согласно новой системе безопасности, они не покидали купола? Рамирес утверждает, что с вами беседовал и вы ему продемонстрировали, что система опознает их ID на Биостанции.

-- Ну, так он только это и просил, показать их ID в системе. Про них самих он меня не спрашивал.

Вот так вот легко и просто. Гордец Рамирес!.. Чтобы он, интересно, сделал, если бы сумел до всего докопаться сам?..

-- А в куполе их ни в каком виде нет, и быть не может? -- на всякий случай еще раз уточнил Пассифлора.

-- Точно нет. Дня через два только вернутся.

-- Угу. А как же все-таки их ID? Почему система их видит?

-- Ну, так система-то под ID заточена, а не под ДНК. ID-чипы здесь лежат, у меня на сохранении. Вот она их и "видит".

Вот это да!.. Вот это откровение!..

-- Не покажете? -- с улыбкой попросил Пассифлора.

-- Покажу, если вы мне пообещаете их не забирать. У меня есть от них нотариальные доверенности на эти чипы. Так что мне нужно будет обязательно их им вернуть.

Ох, как все интересно!..

-- Хорошо, дайте сначала взглянуть на доверенности. Потом на чипы.

Ллин, открыл перед глазами небольшой виртуальный экранчик, полистал папочки, выделил четыре файла.

-- Давайте я их прямо вам скину, -- предложил он. -- Чтобы потом вопросов никаких не было.

Пассифлора не успел даже обрадоваться такому повороту дела и поблагодарить программиста, а глаза уже побежали по строчкам завещания. Потому что тот документ, который он читал, был именно завещанием. Вот примерно в том же духе, как он сам сегодня нафантазировал в разговоре с Рамиресом. Габриэль Нкуфо -- христианин, если верить употребленным в документе риторическим оборотам -- завещал в случае своей гибели ID-чип Лемюэлю Ллину "до своего воскрешения из мертвых". Обычно в таких завещаниях эта формула означала "навечно и в полное пользование". Однако, как Пассифлора уже знал из разговора с Бхарваджем, в случае с капоэристами "воскрешение" служило метафорой прохождения инициации. Или закамуфлированного под религиозный обряд эксперимента. Агент на всякий случай запомнил имя чахнанторского нотариуса, составившего эту бумагу, но к нему вряд ли можно было предъявить какие-то претензии. Документ был составлен по всей форме, плюс в характеристиках чипа была обозначена его модель, относительно которой было известно, что по извлечении чипа из тела он становится нерабочим. Чипы старых моделей после смерти надлежало сдавать в службы Департамента по учету граждан, где их "форматировали" ручным способом, а затем возвращали родственникам. С новыми этого не требовалось, тем более что практика посмертной передачи чипов на хранение близким людям была довольно распространена и служила чем-то вроде знака особого расположения или привязанности. Некоторые даже верили, что в изъятом из тела чипе сохраняется часть души покойного, и хранили недействительные чипы дорогих им людей в специальных коробочках подобно тому, как у европейцев было принято хранить в специальных местах урны с прахом, а у гуахиро через несколько лет после захоронения откапывать и очищать кости.

Пассифлора просмотрел остальные три документа. Все так же грамотно и безукоризненно. Не подкопаешься.

-- А что же с чипами?

-- Вот они.

Ллин изобразил в воздухе сложный знак, открывающий доступ к небольшому стенному сейфу, подплыл к нему на своем креслице и достал оттуда четыре маленьких пластиковых футлярчика, какие использовались для хранения карт памяти и других носителей информации. На каждой коробочке маркером были проставлены инициалы владельца. Пассифлора посмотрел все их на просвет. Да, это были самые, что ни на есть обычные ID-чипы, с какими ему не раз приходилось иметь дело, пока не появились чипы нового поколения, исключающие их повторное использование. Он проверил их своим считывалем: чипы работали, исправно выдавая анкетные данные всех четверых конголезцев.

-- Банковские счета временно заморожены самими владельцами, так что воспользоваться их средствами никто не сможет, -- предупредил Ллин один из его вопросов.

-- Почему же система распознает их отдельно от человека? Ведь в процессе изъятия таких чипов происходит их форматирование.

-- Ну, это так обычно объясняют, -- засмеялся Ллин. -- На самом деле, никакого форматирования там не происходит. Просто в новых моделях дополнительно вставлены такие усики, торчащие в разные стороны. И если чип извлекается неаккуратно, то они просто механически повреждают сам носитель информации. Только и всего.

-- Да, я, значит, не так выразился.

-- А вот при попытке перезаписать данные, там да. Там включается система автоматического форматирования.

-- И как же их удалось извлечь, не повредив? Это ведь, должно быть, довольно тонкая работа.

-- Ну, тут же научные лаборатории. Тут такая техника -- клетки и даже отдельные белки препарируют! Уж нашли мы подходящий микроскоп! И достаточно тонкий лазерный скальпель был, чтобы эти усики в процессе извлечения аккуратно обрезать.

Ох, как все не хорошо-то...

-- Понимаете, Лемюэль, -- начал со вздохом Пассифлора. -- Это довольно неприятная история...

-- Почему неприятная? Мы же ничего противозаконного не совершаем. Чипы специально сдаются кому-нибудь на хранение, потому что в процессе трансформации они могут потеряться, как у меня было. А потом, когда человек возвращается, ему его же чип имплантируется обратно.

Вот так вот!.. Раз, и готово...

-- Вообще-то для имплантации чипа обычно требуется специальное устройство.

-- Зачем? Просто разрез тем же лазерным скальпелем. Чип под кожу, и она после этого довольно быстро срастается. У нас же у всех очень хорошая регенерация.

-- У нас? -- переспросил агент.

-- Ну, у преображенных. У тех, кто прошел трансформацию.

-- То есть, все прошедшие трансформацию могут дышать ризомой и имеют хорошую регенерацию?

-- Да, конечно, все.

Хорошенький эксперимент!.. Уж не растят ли из них универсальных солдат, из этих капоэристов, по заданию каких-нибудь военных ведомств из метрополии?.. Вот это дельце, так дельце будет... Что, однако, не снимает вопроса о четырех исчезнувших.

-- Понимаете, Лемюэль, чем неприятна эта ситуация... И для вас лично, и откровенно говоря, для меня... -- снова вздохнул Пассифлора. -- Вот читаю я переданные вами мне документы, и здесь черным по белому написано: "В случае моей кончины передать ненужный мне более ID-чип, номер такой-то, на хранение Лемюэлю Ллину, личный ID-номер такой-то". И чипы вот они. Совпадают. А людей нет. И никто не может сказать, где они находятся. Налицо безвременная кончина. Люди, которых вы так поэтично нарекли "альгвасилами", прилетели из Чахнантора по вызову Хосе Марии Рамиреса в надежде найти трупы и раскрыть четверное убийство. Сейчас они разными путями выясняют возможности сокрытия тел или их частей на Биостанции, всячески досаждая вашим сотрудникам. Покуда они действуют аккуратно, без ордера на полноценный обыск. Но после этих бумаг и обнаружения чипов, им этот ордер выпишут.

-- Агент, -- прервал его аргентинец. -- Давайте я сам с ними поговорю и все объясню им, если вы не уверены, что они поймут вас. Я вас очень прошу подождать эти два дня до окончания трансформации. Потом, если они не объявятся, я вам обещаю, что сам лично вместе с вами все тут в округе перерою, чтобы их найти. Но повторяю, искать их надо не на станции, а снаружи. Пока рано. Если вы здесь устроите такой настоящий обыск, как в приключенческих фильмах иногда показывают, а ребята через два дня придут сюда своими ногами, то вот это действительно будет некрасивая ситуация. ЕТ устроят скандал в прессе, будут судиться с обоими вашими ведомствами, и кого-нибудь из ваших непременно сместят. Мне кажется, дело того не стоит.

Сказано это было уверенным и спокойным голосом без какого-либо намека на скрытое опасение. Если все окажется так, как говорит Бхарвадж, и о чем предупреждает их Ллин, ситуация действительно будет очень некрасивая. А о том, кого именно отстранят по этому случаю первым, у Пассифлоры не было ни малейших сомнений.

-- Что ж, допустим, мы соглашаемся с вашими аргументами и решаем подождать вместе с вами эти два дня. Но, Лемюэль, вы понимаете, что оказываетесь главным подозреваемым?

-- В чем? -- откровенно не понял Ллин. -- В четверном убийстве?

Пассифлора кивнул. Программист почти уже рассмеялся, но потом посмотрел на серьезное лицо агента и замер.

-- Вы серьезно?

-- Более чем.

-- А почему? -- искренне изумился Ллин. -- Неужели только из-за этих формулировок?

-- Из-за формулировок, из-за чипов, из-за того, что вы отказываетесь сообщить об их местонахождении... А главное, у вас, как ни у кого другого были к этому все возможности и есть мотив.

-- Возможности? Какие это у меня такие особые возможности?

-- Ну, как?.. От вас зависит все программное обеспечение купола. Сеть, двери, вентиляция, водоснабжение, канализация. При этом вам должно быть известно местонахождение каждого отдельного человека на станции. Вы уверяете, что система видит ID вплоть до сектора. Но в коридорах стоят видеокамеры, поэтому понять, выходил человек из своей комнаты или нет, не составит труда. Если есть желание убить, на вашей должности это можно сделать любым способом. Например, заблокировать дверь в комнату и отключить подачу туда кислорода, как это делается в случае аварийного срабатывания системы пожаротушения.

-- Подождите, агент! Мое дело -- обеспечивать безопасность проживания в куполе. А не нарушать ее. Я как раз слежу за тем, чтобы не было никаких сбоев. Чтобы та же система пожаротушения не сработала автоматически в тот момент, когда в помещении есть люди. Зачем мне самому провоцировать такие неполадки?..

-- А за пределами купола? Кто поручится, что когда этих четверых зарывали, как вы говорите, в ризому, они были еще живы?

-- Да любой, кто там был! Я ж говорю, это были полноценные похороны! Все видели, что в ризому они ложились сами и щитовкой их закидывали, когда они были еще в сознании.

-- А потом, когда они это сознание потеряли? И вы на правах проводника остались с ними одни?

-- Так со мной же Кира была! И еще Анхель!

-- Вот как... А зачем они вам понадобились?

-- Ну, просто, чтоб не скучно сидеть было. Да и ребятам спокойнее.

-- "Ребятам" -- это Нкуфо, Манданде, Омонге и Мутомбо? -- медленно разгибая пальцы, перечислил агент.

-- Да. Думайте, что хотите, но я ни в коем случае не стал бы желать им зла. Ни Мбо, ни Габриэлю, ни Казенге, ни Дьемерси. А когда они вернутся преображенными, такое даже помыслить будет нелепо.

Этого Пассифлора принципиально понять не мог. Потому как, с его точки зрения, такое отношение жертвы к насильникам было еще менее здравым, чем настойчивая убежденность Ллина в собственной измененной природе.

-- Погодите, Лемюэль. Вы ведь сами признались мне, что пережили сексуальное насилие. Что вам было потом очень плохо и вы хотели покончить с собой.

Ллин кивнул.

-- Что же, вы хотите сказать, что полностью простили тех, кто с вами это сделал?

-- "Простил" в смысле, считаю ли я, что они были правы? Нет, конечно!

Уже легче...

-- И что же, хотите сказать, что никогда-никогда не испытывали к ним ненависти? Желания отомстить, сделать им больно? Не хотели, чтобы они умерли?

Ллин молчал, глядя на агента своими широко распахнутыми глубокими серо-голубыми глазами. Пассифлоре очень не хотелось этого говорить, но ответ на свой вопрос ему получить было надо. Поэтому он снова спросил:

-- А когда Жоао раздавил ботинком спасенную вами из вивария мышь, тоже не хотели с ним ничего сделать?

Ллин даже не подумал прикрыть лицо или отвернуться, когда у него из глаз сами собой потекли слезы. Так и сидел, молча, задумчиво глядя мокрыми глазами на Пассифлору. Пока тот не выдержал и не отвернулся в сторону сам. "Ну, точно инквизитор в пыточной", -- подумал он. Он уже хотел было сдаться и предложить вернуться к разговору через какое-то время, когда Ллин вдруг ему ответил:

-- Я помню, что мне очень хотелось убить себя.

-- В том состоянии, в котором вы были -- да. Верю, -- выдохнул Пассифлора. -- А сейчас, после пережитой вами чудесной трансформации, когда вы уже не боитесь смотреть людям в глаза, очень честно и прямо высказываете свое мнение, не взирая на разного рода условности, можете пойти к начальству требовать повышения зарплаты... Сейчас что вы испытываете по поводу произошедшего с вами на метеостанции?

-- Недоумение.

-- Недоумение?.. А что еще?

-- Еще одно недоумение.

-- Хм... И ничего кроме?

-- Недоумение, недоумение и еще раз недоумение.

Еще одно недоумение испытывал сам Пассифлора -- от такого ответа.

-- Может быть, вы мне поможете разобраться? -- спросил Ллин. -- У моего психотерапевта это не очень получилось. А вы ведь, наверняка, работали в полиции с такими случаями и знаете, как это все обычно у людей происходит.

-- Ну что ж, давайте попробуем, -- со вздохом согласился Пассифлора.

Переместившись на своем креслице поближе к нему, Ллин открыл небольшой виртуальный экранчик, вылез на свою страницу в Λωτοφάγοι, вбил в поисковик дату поста. И вот среди всяких ярких цветных картиночек, посвященных историческому прошлому и биологическому разнообразию Земли, из-за которых на этот блог все когда-то подписывались, агент увидел тот самый "порнографический ролик". Его не нужно было даже просматривать, по одному застывшему кадру было понятно, что это видео в ретро-антиколониальном стиле: два дюжих молодца из "расово чистых кроманьонцев" наяривают с двух концов хилого белого парня, а третий им в этом помогает, держа сопротивляющейся жертве руки. И если лиц чернокожих мужчин в этом застывшем кадре было не видно, то ошибиться в том, что посередине находился Лемюэль Ллин, было невозможно.

-- Оно что, прямо у вас в блоге висит? -- не поверил своим глазам Пассифлора.

-- Ну, да. Раньше в трех других соцсетях висело. А потом, когда я делал запрос на повышение мне зарплаты, из ЕТ выдвинули условие -- убрать это видео со всех публичных площадок. Тогда я просто скопировал все записи в новую сеть, а там повычистил все аккаунты. Если кто-то спрашивает, что случилось и где меня можно теперь читать, я приглашаю его в Λωτοφάγοι. Сейчас это одна из самых быстро развивающихся мелких социальных сетей.

-- И вы считаете, что такому видео там самое место? -- продолжал недоумевать Пассифлора. -- Среди всех этих ваших замечательных подборок? Я же давно вас читаю, как выяснилось, но этого видео не помню.

-- Ну, либо пропустили, либо, скорее всего, лично для вас это неактуально.

-- А для кого-то, значит, актуально?!

-- Да. Я сам не перестаю удивляться. Мне до сих пор периодически пишут незнакомые люди со словами поддержки и благодарности за то, что я это вывесил. Оказывается, у многих были в жизни такие моменты, когда их серьезно унижали и им не хотелось после этого жить. И когда они видят, что после такого жить не только возможно, но еще и можно чувствовать себя счастливым, это дает им какую-то надежду. Поэтому я и не убираю. Ну и потом, для меня это до сих пор одна из величайших загадок в моей новой жизни.

Пассифлоре по долгу службы не раз приходилось сталкиваться с жертвами сексуального насилия, но такое отношение к пережитому инциденту он видел впервые. Оправдывать и даже боготворить насильников -- да, бывало, что естественная защитная реакция принимала и такие чудовищные для стороннего человека формы. Но вот чтобы вешать у себя в блоге видео с собственным изнасилованием, не опасаясь публичного осуждения, обычных под такими роликами скабрезных комментариев, бестактных замечаний и просто агрессивной реакции...

-- И что, никто никаких обесценивающих высказываний в ваш адрес не позволяет? Неужели никакие злопыхатели к вам не приходят?

-- Здесь не приходят. У нас тут очень хороший народ подобрался. Все-таки тех, кого сами не могут понять, ребята сюда не зовут. А на тех площадках бывало всякое. Но обычно, когда начинаешь с таким человеком беседовать, выясняется, что у него у самого очень много на эту тему больного. И тогда понятно, что словесная агрессия -- это просто такая защитная реакция. Не все же готовы со своими негативными переживаниями лицом к лицу сталкиваться и свои страхи осознавать.

-- Господи! Вы еще со всеми ними общаетесь!.. -- не выдержал Пассифлора.

-- Ну, а для чего еще аккаунты в соцсетях заводить?.. Нет, у вас, я понимаю, работа специфическая. Много разговаривать приходится, поэтому сами только фотографии постите. А мне как-то очень важен этот формат коммуникации. Без него жизнь какая-то, не полная что ли...

И Ллин включил видео.

-- Без звука посмотрим только, чтобы Хулио не расстраивать. А то я ору там довольно громко.

Конечно, никакой это был не порно-ролик. Пассифлора не был особым ценителем этого вида искусства, но кое-что, бывало, смотрел. И вполне был способен отличить порно от бытового изнасилования. Этого дерьма с коридорных видеокамер он по долгу службы насмотрелся в свое время немало. С некоторой самонадеянностью он даже полагал, что научился дистанцироваться в своих переживаниях от того, что видит. Но здесь не вышло. Никогда прежде ему не приходилось просматривать заснятую сцену насилия с сидящей подле него жертвой. Если бы Ллин как-то переживал, боялся, стыдился, Пассифлоре, наверняка, удалось бы сохранить в этот момент спокойствие. Но он просто сидел рядом и задумчиво наблюдал за тем, что с ним делали на экране эти африканские выродки.

В тот момент, когда те двое ненароком выпустили из рук бледное тело и оно соскользнуло на пол, словно уже было мертвым, а потом подобрали его и опять поставили, чтобы продолжить, камера показала зареванное лицо со спутанными светлыми волосами. Тут же в эти волосы вцепилась крепкая темнокожая рука, и искаженный от крика рот заткнули черной со вспухшими червями вен плотью. На этом месте Пассифлора не выдержал и прикрыл лицо рукой со стороны Ллина: как на зло, слезы потекли именно из этого глаза. И вытесняя переливающуюся из глаз жалость, черная волна гнева с мрачным рокотом нарастала в груди. Убить всех!.. Разнести к чертовой матери всю эту Биостанцию!.. Где с человеком могут сделать такое, а полторы тыщи народу только и будут думать, что о самих себе: как бы случайно не оскорбиться неэстетичным зрелищем, как бы не испортить себе настроение, как бы, не дай бог, никто не подумал о них ничего плохого... Мрази!..

-- Эй, агент, а с вами-то все в порядке? -- всполошился вдруг пограммист. -- Давайте выключим.

Пассифлора, сжав зубы, замотал головой. Нет, он досмотрит это конца. Он не уподобится Бхарваджу и прочим высокоморальным мерзавцам с этой чертовой станции!.. В результате последние секунды Ллин сидел как на иголках, все время оглядываясь на уже беззастенчиво льющего слезы ярости Пассифлору.

-- Простите меня, -- сказал он, когда этот кошмар, наконец, закончился и агент отвернулся в сторону отдышаться и вытереть лицо. -- Я не думал, что вы так отреагируете.

-- Не обращайте внимания, -- втянув носом, вернулся к работе Пассифлора. -- Видимо, у меня просто свои триггеры срабатывают на насилие. Так о чем вы хотели поговорить?

-- Ну, я просто думал, может быть, вы мне что-нибудь объясните. Вы же часто, наверное, в полиции с таким сталкивались.

-- Нет. С таким -- нечасто. Но вы спрашивайте. Я, если смогу, отвечу.

-- Ну, в первую очередь, мне не понятно, зачем им это было нужно.

Ллин произнес это таким тоном, как будто они только что посмотрели какое-то артхаусное кино и ему хотелось найти логику в вымышленных действиях вымышленных персонажей. Бхарваджу их мотивы были ясны, Рамиресу вообще все казалось крайне логичным, а вот Ллину было неясно. С ужаснувшим его самого стыдом, Пассифлора поймал себя вдруг на мысли, что ему самому, как и Бхарваджу с Рамиресом, тоже все было предельно ясно. Он вспомнил свою первую реакцию на старый мувипик Лемюэля Ллина -- того самого Лемюэля Ллина, который учился вместе с Рамиресом и который так раздражал Бхарваджа и всех обитателей Биостанции. Ничего не зная о человеке, едва только увидев подвижное изображение привычного к травле парня, Пассифлора счел его достойным своего презрения. Бхарвадж полагал, что его новому технику следовало преподать суровый урок. Рамирес был убежден, что такой человек не только достоин унижений, но и получает от них удовольствие. А четверо конголезцев решили, что имеют полное право лишить этого человека всякого достоинства, потому что оно ему, по их мнению, было ненужно. Разница между стражем порядка, интеллигентным профессором, офисным карьеристом и деклассированными элементами заключалась лишь в том, что законопослушные члены общества только подумали, а четверо кроманьонцев в своей простодушной незамутненности это сделали -- вполне вероятно, даже не успев как следует подумать.

И как любой жертве несправедливого обращения, Ллину хотелось знать, почему, за что, ради чего ему эту несправедливость причинили. Как будто на этот вопрос можно было ответить. У людей, как и у ллиновых лотофагов, по умолчанию принято считать, что все, что ни происходит с человеком в жизни, является исключительно его собственной зоной ответственности. В том смысле, что человек сам во всем виноват, какие бы беды ни обрушивались на его голову. Люди не слишком далеко ушли в этом от слизней. Только, в отличие от лотофагов, у людей была традиция воспитания. И с самого рождения главными насильниками для человека оказывались те, от кого он инстинктивно ожидал поддержки, любви и принятия. Кто знает, что там было с этим беловолосым мальчишкой в его душном маленьком Комодоро в религиозной валлийской семье, где -- несмотря на многие поколения в испаноязычной среде -- дома все еще говорили на кэмрайге?.. Быть может, то, что он вообще дожил до своих лет, следовало расценивать как свидетельство необычайного мужества, как это "было принято" по суровому закону эльдорадских прерий у лотофагов?..

-- Низачем, -- агент поднял, наконец, глаза на играющего губным колечком в ожидании его ответа Ллина.

"Как так?" -- прочитал Пассифлора еще одно недоумение в удивленном взгляде белокурого аргентинца.

-- А вот так. Помните, вы справедливо заметили, что у людей есть множество "трогательных комплексов" в связи с собственным статусом -- местом, которое им подобает в разного рода социальных иерархиях? Так вот то, что мы с вами только что видели -- это тоже было проявление одного из таких "трогательных комплексов". У них была потребность кого-то унизить -- для того, чтобы самим себя почувствовать немного выше, чем они были до этого. Понятно объяснил?

Ллин кивнул, все так же жуя свое колечко. Теперь, когда они сидели рядом и Пассифлора смотрел на него в профиль, Лемюэль Ллин производил впечатление еще более невинного человека, чем это можно было заключить из всех его прежних ответов и недоумений.

-- То же самое с Жоао, -- добавил агент.

Ллин опустил голову, и Пассифлора ясно увидел, как между его ресниц каплей росы набухла слеза.

-- Ну, с Жоао, там было все понятно. Они все очень боялись на Антиподы попасть, и им меня завалить нужно было.

-- Так это перед тестом на коммуникативные навыки и способности к управлению было? -- сложилась вдруг из поведанных Рамиресом фрагментов еще одна ужасающая картинка.

Ллин снова кивнул.

-- Там хоть какая-то цель была. А тут?.. Неужели только ради удовольствия?

-- Да. Поставить кого-то на место, хоть бы и унизив, возвыситься самому -- это верный источник кайфа для любого человека. "Трогательные комплексы", все как вы и сказали.

-- Ну да, они же с Мбо сначала собирались это делать.

Единственным, чье лицо мелькнуло на мгновение в кадре, был вертлявый низкорослый Омонга -- тот, что держал руки. Впрочем, узнать его по этому ракурсу было непросто. Чтобы аттрибутировать по нему человека, надо было хотя бы примерно представлять, среди кого ищешь. Далеко не всякая программа по распознаванию лиц тут помогла бы, случись это, например, в Паранале.

-- "Они" -- это Нкуфо, -- Пассифлора указал на того, что был спереди, -- и Манданда, -- ткнул в того, что стоял сзади. -- А Мутомбо снимал?

-- Ага.

-- А как вообще узнали, кто это был? -- спросил Пассифлора. -- В отличие от вас, их по видео не распознать. Да и в случае с вами, чтобы понять, что это вы, надо знать, как вы выглядите.

-- А никто и не понял. Если бы я случайно не назвал их имена Кензо, когда он ко мне в палату пришел, Бхарвадж бы и не узнал. И в ЕТ бы тоже не знали. Я просил Кензо никому их не выдавать, но он все равно сообщил Бхарваджу, и мне его потом пришлось всячески отговаривать, чтобы никаких санкций к ним применено не было. К тому моменту, когда меня нашли, уже многие знали, что это я там на видео. А в момент рассылки, думаю, никто даже не понял, что это где-то здесь происходит. Кензо тогда ко мне зашел, потому что его эта история с изнасилованием потрясла. Хотел, наверное, свое сочувствие выразить, хотя мы с ним практически незнакомы тогда еще были. Помню, он сказал, что с одним его другом в школе такое случилось и тот повесился. А я тогда спросил его, не было ли из-за меня проблем у ребят. Назвал имена. Так он, выяснилось, даже не знал, что у нас были такие рабочие на Биостанции. Их же недавно взяли, почти одновременно со мной. Думаю, из научных сотрудников никто и не знал об их существовании, кто с ними не пересекался. Тут африканцев много, а некоторые белые, индийцы или азиаты далеко не всегда их в лицо различают. Если только те наукой не заняты, как тот же Слейтерс или Нзело-Лемби. Но Слейтерс -- канадец, а Нзело-Лемби-- француз. Это я неплохо ребят знал, потому что они грузчиками работали, ну, там сервера таскали, кабеля прокладывали. Все никак языка общего не мог с ними найти, чуть ли не ради них французский заново учить начал.

Джон Балтазар Слейтерс был тем самым автором теории ризомы как единого организма, которая перевернула все представления о животном мире Эльдорадо. Жан-Мишель Нзело-Лемби тоже был какой-то ризомщик, но о его вкладе в науку агент ничего не знал. В связи с чем мысленно сделал себе пометку ознакомиться с его персональной страницей на сайте Биостанции. А вот вновь всплывшее имя беспозвоночника Судзуки в этом контексте заслуживало особого внимания.

-- Я ж их случайно застал в раздевалке, -- продолжал свой неспешный рассказ Ллин. -- Больше никого в тот момент в спортзале на метеостанции не было: кто спал, кто работал. Да и я туда в связи с какой-то наладкой зашел. Они не знали, что я там буду. Увидел их, стал к Мбо приставать с расспросами, чтобы удостовериться, что он сам не против, чтобы его так снимали. Габриэль с Казенгой разъярились, а Дьемерси сказал: "Давайте белого снимем". А мне говорит: "Решай сам, парень: либо вали отсюда и только попробуй кому-нибудь пикнуть, либо давай раздевайся". И что меня сейчас бесконечно удивляет, я сам разделся. Думал, что Мбо спасу, а видите, что получилось... Не могу понять, почему я это сделал. Кензо почему-то сразу понял, а я до сих пор не знаю. Можно же было уйти, за помощью к кому-нибудь обратиться или что-нибудь такое устроить, как вот вы придумали с отключением кислорода, чтобы Мбо оттуда вытащить. А тогда какая-то прям уверенность такая была, что никто не поможет, даже кричать бесполезно. И как будто выбора никакого не было, кроме того, что мне предложили: либо меня, либо Мбо. И как будто бы все так и должно быть. Никакого удивления или непонимания. Они у меня только после трансформации появились.

И это тоже было очень типично, задаваться постфактум такими вопросами -- не только в случае изнасилования, но и при столкновении с любой несправедливостью. И очень редко кто сам готов был признать, что с самого начала не был способен оказать этой несправедливости сопротивление. Иначе бы на них эту несправедливость не обрушили. По счастью, Ллин ему уже достаточно изложил в связи со своей метафорической системой, чтобы можно было ею же и воспользоваться.

-- Ну, вы же сами сказали, что у лотофагов нет культуры воспитания потомства. А всех людей с самого детства учат подчинению. Потому что иначе им в социуме либо не выжить, либо они будут представлять для него опасность. Вы же католик, поэтому знаете, что чувство вины -- едва ли не самый важный регулятор человеческого поведения. Античный стыд с принятием христианства тоже при этом никуда не делся. Все мы с детства знаем, что в чем-нибудь да виноваты и за что-нибудь нам непременно должно быть стыдно. Именно этими "трогательными комплексами" и пользуется насильник. Так что вы ничего другого и не могли в тот момент чувствовать. И сделать ради своего спасения или спасения Мбо тоже ничего не могли. За это не нужно себя винить.

Ллин слушал его, задумчиво теребя пальцами свое злосчастное колечко в нижней губе. Когда Пассифлора закончил, он скосил на него свои ясные голубые глаза и тихо заметил:

-- Вы уже рассуждаете, как лотофаг.

-- Стараюсь, чтоб вам было понятно, -- вздохнул агент. -- Разрешите теперь мое главное недоумение. Как же получилось так, что, ясно осознавая, что произошло с вами и чуть было не произошло с Мбо, и нисколько при этом не оправдывая остальных, вы их теперь защищаете и даже стали их психопомпом?

-- Ну, сначала мне казалось, что они могут как-то это мое недоумение разрешить. Я все пытался с ними разговаривать. Они поначалу меня боялись, думали, что я их сдам, и всячески меня посылали. Но я ж упорный теперь. Как-то постепенно затащил их на капоэйру, что называется на "слабо" взял. Мбо постепенно книжки читать начал. Ему как-то полегче стало. Габриэль с Казенгой меньше закидываться препаратами всякими стали, ну потому что с нашим местре такое отношение к игре не проходит... Не знаю, решились бы они на трансформацию, если бы Рамирес на них не вышел. Но мне очень хотелось, чтобы они к нам присоединились.

-- Почему?

-- Ну, потому что я помню, как мне было тогда плохо. Настолько плохо, что я почему-то счел себя недостойным жить дальше и пошел, сам зарыл себя в ризому. И я убежден, что если они по поводу произошедшего будут испытывать такое же недоумение, которое испытываю сейчас я, они больше никогда ничего такого не сделают. И я продолжаю настаивать, что лотофаги к насилию неспособны. Как я понимаю, для вас в вашем расследовании, именно этот вопрос главный. Применительно ко мне. Ведь так? Для этого вы у меня интересовались, смогу ли я вас без спроса поцеловать?..

Пассифлора позволил себе не заметить этого вопроса и просто молча слушал, что скажет ему Ллин дальше.

-- И теперь, когда они от всего этого человеческого дерьма, ото всех этих ваших "трогательных комплексов" освободились, я их уже Рамиресу не отдам.

-- А чем трансформация им поможет спастись от Рамиреса?

-- Ну, ему же главное их уволить? Вот и пусть увольняет. А они теперь могут с полным правом послать ЕТ и жить на Антиподах, где и как захотят. Так что и общаться с нами смогут, и в сеть выходить, и всячески культурно развиваться. Глядишь, через какое-то время Бхарвадж их обратно возьмет.

Судя по той решимости, с которой это было сказано, Пассифлоре он их тоже отдавать не собирается. Агент даже не стал его об этом спрашивать. Что ж, если все было так, как он говорит, это была очень хорошая "месть". Не исключено, что в будущем, когда об этой экспериментальной разработке станет широко известно, трансформацию будут предлагать на выбор эльдорадским преступникам как альтернативу пребыванию в исправительных учреждениях. А может, и без всякой альтернативы...

-- Что ж, хорошо... Думаю, на сегодня мы с вами закончили.

Ллин кивнул.

-- Только позвольте я коробочки с чипами ваши опечатаю. Все-таки это планетарная собственность, пока они находятся в рабочем состоянии. А хранятся они пускай у вас. Когда будете внедрять их обратно, мне или капитану Чою хотелось бы при этом присутствовать.

-- Да, конечно. Делайте, как считаете нужным, -- Ллин подал ему с пола коробочку с пластиковыми контейнерами.

Пассифлора достал свою личную электронную ленту и аккуратно заклеил крест-накрест каждый из четырех контейнеров. Потом перевязал их лентой все вместе. Теперь добраться до чипов, не повредив электронную печать, будет невозможно. О каждом таком повреждении Пассифлоре тут же станет известно.

-- Хотя такому умельцу как вы, вскрыть такую защиту, видимо, не составит труда, -- пошутил агент, вспомнив, как эти чипы были филигранно изъяты.

Ллин заинтересованно закивал:

-- Мне уже любопытно, как она устроена. Может, и вскрою.

-- Вы это вообще серьезно? -- тут же перестал улыбаться Пассифлора.

Ллин взглянул на его помрачневшее лицо и залился смехом. Разыграл, зараза!..

-- Нет, вы все-таки самый невозможный подозреваемый, с которым мне приходилось иметь дело, -- сокрушенно вздохнул агент.

9. Гормоны (?)

Покинув программистскую рубку, он тут же связался с Чоем. Тот, судя по тому, что транслировала видеокамера на его коммуникаторе, находился в процессе осмотра какой-то химической лаборатории.

-- Что у вас? -- спросил его первым Пассифлора.

-- На нас тут все смотрят как на слона в посудной лавке, -- признался капитан. -- И все, с кем удается поговорить, убеждают нас, что все в порядке вещей, мол, через пару дней эти четверо сами объявятся.

-- У меня тоже самое. И Бхарвадж, и Ллин.

-- Удалось что-то еще выяснить? Будет не очень хорошо, если мы начнем тут бурную деятельность из-за какого-то сбоя в системе или из-за мнительности Рамиреса.

-- Я нашел чипы, -- прервал его Пассифлора. -- Они у Ллина. Вместе с завещаниями об их вечном хранении "до воскрешения из мертвых".

-- Чистые? -- судя по голосу, сурового корейца таки удалось удивить.

-- Чистые. И работают. У них тут по ходу целая индустрия по их деликатному изъятию и вживлению на место после этой их "трансформации".

Капитан кивнул.

-- Вы тоже уже слышали это слово?

Чой подтвердил.

-- Так вот, кроме чипов, мне еще показали видео. И честно говоря, если эти добры молодцы зарыты сейчас где-нибудь посреди бескрайних ризомных прерий, в данный момент, после просмотра, я готов ждать хоть пять дней, чтобы убедиться, что их трупы окончательно разложились. Как вы понимаете, это я с вами эмоциями делюсь. Не для протокола.

Капитан согласно кивнул:

-- Я тоже видел. Предлагаю следующее: ждем эти два дня и берем их тепленькими. Какую бы подлянку ни намеревался обставить тут Рамирес.

-- Рад, что вы того же мнения.

-- А пока попытаемся разузнать, что у них тут творится, кто такие эти "преображенные" и кто может стоять за всеми этими "трансформациями".

Пассифлора кивнул. Собственно, этим он с самого начала и занимался, не поставив об этом в известность капитана. Но и полицейские, судя по всему, тоже не одними трупами интересовались:

-- Руфаи пошел на занятия капоэйрой, -- продолжил Чой. -- Оказывается, чем-то таким он уже занимался. Налаживает контакт с одним из их тренеров. Вам я советую побеседовать с этим Судзуки, у меня с ним не вышло договориться. Ллина тоже оставляю на вас, раз уж вы с ним так поладили. Сам пока займусь ризомщиками, там как раз сплошь одни индусы с китайцами, русские да корейцы. Не может быть, чтобы такое происходило у всех под носом и чтобы никто не попытался сделать никаких выводов. А вы уж тогда с Руфаи берите на себя "брюхоногих".

Договорились переслать друг другу копии своих отчетов перед отправкой начальству для выработки общей позиции. Повезло ему в этот раз с "альгвасилами". Не зря им чуткие ллиновы ребята предоставили доступ к своей сети.

Спустившись в столовую пообедать, Пассифлора наткнулся там на Криштиану.

-- Проспорили мы Лемми! Насчет ваших-то глаз! -- задорно хлопнул его по плечу анголец.

-- Да, мне он уже рассказал.

Агент заметил, как Душ Сантуш взял с прозрачной полки довольно приличных размеров пластиковую баночку, судя по изображению, какие-то приправы. Пассифлора любил все новое, даром что внутри куполов этого нового было почти не встретить, и поэтому взял себе такую же. Когда они подошли на раздачу, повар, накладывающий горячее, южноафриканский прието, ни слова не говоря, снял с подноса Пассифлоры баночку и отставил в сторону. Пассифлора так же молча поставил ее обратно. Повар, продолжая радушно улыбаться, снова убрал банку и успел перехватить потянувшуюся к ней руку.

-- Агент, -- ласково произнес он по-английски, все еще бережно сжимая в своей огромной лапище крошечное запястье. -- Не для вашего желудка. Прошу вас, поверьте мне.

Такой трогательной заботе было сложно противиться, и агент не стал возражать. Но стоило ему протянуть руку к считывателю ID, как его снова мягко остановили.

-- Вас и ваших коллег кормим бесплатно.

-- А как же это? -- Пассифлора указал на табличку, где сообщалось, что научным сотрудникам полагается скидка.

-- А это Бхарвадж, когда спонсоры какие-нибудь приезжают, делает широкий жест рукой и зычно так: "Для вас скидка будет 100%", -- очень похоже изобразил повар.

-- Много посетителей бывает в заповеднике?

-- Раньше студенты, школьники приезжали. Еще иногда туристы были. А сейчас у молодежи денег нет, старики на пенсии, а те, у кого есть деньги, тратят их в городах. Перелет очень дорого стоит. Поэтому лекции и семинары у нас он-лайн все проводятся. Студенты приезжают только на стажировку или если научную стипендию выиграют. Но сейчас и этих все меньше.

Агент поблагодарил за все и подсел к Криштиану.

-- А что это за существа на стенах? -- спросил он, оглядываясь.

На экранах, медленно сменяя друг друга, чередовались картинки с какими-то яркими инопланетными слизняками.

-- А, это у Лемми увлечение сейчас такое. Земные голожаберники. Типа лотофагов, только мелкие и в морях живут. А так очень похожи. Вон те, например, тоже стрекательные клетки умеют в себе накапливать. А вон тот симпатяга живет фотосинтезом. Ест водоросли и хлоропласты в своих папиллах собирает. Все, как у нас, только мелкие и глупые.

-- Вы тоже на Эльдорадо родились, -- моментально сообразил Пассифлора.

-- Да, я, как и вы. Из местных. Земляне смешные такие иногда бывают. Но Лемми -- это чудо! У него идеи разные в голове. О том, что можно перенимать опыт у земных тварей, различные эко-стратегии. Интересно рассказывает! Вот просвещает тут нас периодически, всякими картинками.

На противоположной от Пассифлоры стенке появилось изображение двух оранжево-синих с переливами слизней в момент копуляции. Хорошая иллюстрация к откровениям Ллина о немыслимости насилия. Хотя, скорее всего, в данный момент Пассифлора смотрел как раз на оригинал, а Ллинов рассказ был своего рода мифологизирующей рецепцией жизненных стратегий земных моллюсков.

Тут протиснувшись между Пассифлорой и соседним стулом, возник и сам "Лемми". Беспечный, сияющий, словно и не было у них того долгого разговора с выворачиванием души наизнанку.

-- Привет, камара! -- хлопнул он по плечу Криштиану и сел рядом, напротив Пассифлоры.

На его подносе стояла такая же баночка с приправами. Лемюэль опрокинул ее себе в тарелку чуть ли не всю, почти закрыв пищу густым слоем черного пепла.

-- Что? Понервничал сегодня, -- ответил он на вопросительный взгляд товарища.

Пассифлора протянул руку к баночке, но не успел ее наклонить над своей тарелкой, как:

-- Эй, -- Ллин, бросив вилку, схватил его за руку. -- Вы что делаете?

-- Нельзя? -- поинтересовался Пассифлора, глядя ему прямо в глаза.

Ллин переглянулся с Душ Сантушом, потом другой рукой аккуратно вынул из пальцев Пассифлоры баночку и переставил ее на другой край стола.

-- У меня из тарелки сначала попробуйте.

Душ Сантуш положил Ллину на плечо руку.

-- Иначе он это в одиночестве сделает, -- ответил на некий незаданный вопрос Ллин.

Потом сам коснулся ладонью его предплечья. Душ Сантуш без слов понял его, встал, но приветливый повар, который, как оказалось, с интересом наблюдал за происходящей сценой, его опередил.

-- Сейчас, погодите ребята, я вам воды принесу.

Принесли большой кувшин воды и какой-то тазик. Все это время Ллин старательно очищал вилкой кусочек еды со вкусом "курица" от налипших на него черных чешуек.

-- Что-то вы меня совсем уж за ребенка держите, -- с усмешкой заметил Пассифлора.

-- Ведете себя так, -- без какого бы то ни было упрека произнес Ллин. -- Но это правильно, все надо стремиться попробовать самому.

Он, наконец, проткнул еду вилкой, потом еще раз внимательно осмотрел кусочек со всех сторон и даже пошкорябал его для верности пальцем, так что на нем почти уже не осталось ни одной черной частички. Только после этого он протянул через стол агенту наколотый на вилку кусок. Тот взял его в рот и тут же, закашлявшись выплюнул в вовремя подставленный Криштиану тазик. Вода оказалась весьма кстати, только она была не для питья. Желудок Пассифлоры сам собой сжался, и поглощенная жидкость тут же изверглась в тот же самый таз.

-- Ну, вот и отлично! -- с энтузиазмом воскликнул повар. -- Все там у себя промыли? Тогда прополощите рот. Да-да, вот так!.. А теперь уже можно пить.

-- Это что за приправа? -- откашлявшись, хриплым голосом спросил Пассифлора.

-- Толченая щитовка, -- переглянувшись с Душ Сантушом, ответил Ллин.

-- Понятно...

Понятно, что так просто никто ему ничего не скажет, что это за особые пищевые добавки требуются преображенным и которые нельзя пробовать остальным.

-- Так это и есть ваше пресловутое расстройство пищевого поведения? -- все еще борясь с непроизвольно сжимающимся горлом, уточнил агент, глядя, как аргентинец уплетает совершено черную пищу.

-- Угу, -- с полным ртом кивнул тот.

-- А это кто так назвал? -- удивленно спросил Душ Сантуш.

-- Психотерапевт моя -- сказал Ллин, облизывая пустую тарелку. -- У меня ее заключение в расширенной анкете стоит.

-- А, Лилиан! -- засмеялся Криштиану. -- Ну, сейчас бы она такое точно расстройством не назвала.

-- Это точно! -- и Ллин присоединился к смеху.

-- Почему же? -- спросил Пассифлора.

-- Потому что теперь она ест то же самое! -- сквозь смех ответил Душ Сантуш.

А сама, интересно, тоже считает себя лотофагом?.. Что ж, вероятно, надо было немного подыграть...

-- Лемюэль, а вы каким лотофагом были, -- все еще тяжело дыша, спросил Пассифлора. -- Фотосинтезирующим или стрекающим? Среди ваших друзей-голожаберников есть похожие?

Ллин вывел прямо перед лицом виртуальный экранчик, полистал в нем картинки, выбрал одну и красивым движением спроецировал ее настенной экран. Dendronotus niveus -- было написано под изображением.

-- Угу, угу, очень похож, -- поддержал его Криштиану.

-- Вот такого размера во взрослом возрасте, -- Ллин слегка развел пальцы, показав что-то совсем уж незначительное. -- В Арктике живет, в холодных морях.

В отличие от ярких раскрасок других слизняков, этот выглядел довольно неброско. Но в нем сразу угадывался привычный колорит Сумеречной зоны: прозрачно-молочное тело -- как у слюноточивых грибов, и светящиеся в темноте кончики ветвистых спинных наростов -- как у жалящих нитей. И он, действительно, был похож на одну из разновидностей гигантских лотофагов, обитающих в темноте. В темноте и в холодных арктических водах... Без раковины и с мягким полупрозрачным тельцем... Неспроста он именно этот вид выбрал.

-- Красивый, -- признался Пассифлора. -- А что стало с вашими стрекательными клетками?

-- Все на месте, -- аргентинец пожал плечами.

-- Стрекаетесь? -- с серьезным лицом поинтересовался агент.

-- Ну, да. Меня нельзя гладить по волосам, вдоль хребта... И еще руки снаружи, на них тоже есть немного.

Ага, вот, значит, как он формулирует для себя запрет на чужие прикосновения после пережитого насилия.

-- Нельзя! Ой, нельзя! -- Криштиану запустил свою пятерню в белые волосы Ллина, потом провел ладонью по затылку, шее и, кажется, запустил пальцы за ворот майки.

-- Людям нельзя. Тебе-то, понятно, все можно, -- широко улыбаясь ответил ему приятель.

Ага, то есть все-таки не любые чужие касания он отвергает, а только со стороны тех, кто не прошел посвящения, не стал членом семьи. Агент с интересом наблюдал за смеющимися парнями. Криштиану так и забыл убрать свою руку с ллинова загривка, а тот уже довольно давно держал свою ладонь на колене товарища. В любом другом месте Пассифлора однозначно бы истолковал и эти взгляды, и эти прикосновения во вполне определенном ключе. Но то, что происходило на его глазах, было больше похоже на ту детскую непосредственность в том невинном возрасте, когда и твое тело, и тело твоего друга было всего лишь телом -- возможностью двигаться, играть, говорить, выражать эмоции и общаться. Без каких-либо вмененных ему со стороны социума дополнительных и ненужных смыслов. Он поймал себя на мысли, что именно это больше всего ему и понравилось вчера вечером в общении с Лемюэлем: с ним можно было расслабиться и снова ощутить себя ребенком -- единым и целым. Как будто тебя еще не настигло это катастрофическое разделение мира -- внешнего и внутреннего -- на мужское и женское.

На всякий случай он все же спросил:

-- Вы ведь не любовники, -- чем только вызвал еще большее веселье.

-- Не, -- отсмеявшись и вытирая выступившую слезу, сообщил Душ Сантуш. -- Я с такими бледными и худосочными детей делать не буду. Играть в капоэйру -- пожалуйста, а это дело пока нет. Может, потом передумаю.

-- У меня ни с кем из людей ничего такого никогда не было, -- очень просто признался Ллин. -- Ну, кроме того, что вы на видео видели. Поэтому тоже особо не стремился. Ну, и работы много, не до икры пока.

Пассифлора невольно ощутил повторный приступ тошноты при упоминании видео-ролика. Поэтому ничего не ответил, а изо всех сил принялся думать, чтобы как-то с этим приступом справиться. Однако и тут у него ничего не вышло. Потому что думать он мог только об одном. Что же так повлияло на восприятие Ллином своего тела? Изнасилование или этот проклятый метаморфоз? Что это за гормоны такие, которые заставляют аксолотля выходить из аквариума и дышать воздухом, превращая при этом половозрелую особь обратно в личинку?

Душ Сантуш громко хлопнул "Лемми" по коленке и сказал, что пойдет перебирать двигатель у "аешки". Они быстро обменялись какими-то техническими терминами, держась за руки. Криштиану пожелал хорошего вечера и оставил их с Ллином вдвоем. Все это время агент с печалью смотрел на тарелку еды со вкусом "брокколи со свининой" и понимал, что помочь он ей уже не в состоянии. Любая дисциплина рассыпалась в прах перед настойчивостью взбаламученного желудка.

-- Почему не едите? Не можете? -- поинтересовался Ллин, сразу перейдя на родной испанский, как только они остались вдвоем.

-- Может, ее можно оставить где-нибудь на сохранение до моего ужина? Или ручным лотофагам отдать?

В Паранале выбрасывали еду только богатые земляне -- из тех, кто привык плевать на закон. Это было своего рода шиком среди глав мафиозных кланов: типа, захочу есть, еще напечатаю. Обычное среди вновь прибывших презрение к 3D-пище переплеталось в этом жесте с нарочитым игнорированием чужих страданий и презрением к тем, у кого своего доступа к "кормушкам" не было. Мало какую другую привычку инопланетян Пассифлора ненавидел столь же сильно.

-- Зачем? Давайте я доем. Мне будет приятно поесть с вами из одной тарелки.

Агент молча подвинул ему через стол тарелку, которую Ллин тут же щедро засыпал своей "щитовкой". Думать не получалось, пришлось расспрашивать.

-- А зачем вам человеческая еда, если вы можете щитовкой питаться?

-- Ну, белок тоже ведь необходим. Так-то за ним охотиться надо, всяких червей да многоножек выслеживать. А у меня сейчас много всяких других занятий, так что не до охоты. Да и в новым теле, честно говоря, не так-то просто червя ухватить.

-- Наверное, их можно выращивать? Типа фермы такой устроить и для червей, и для членистоногих.

-- Вы знаете, -- оживился Ллин, -- а ведь я об этом уже думал! А если попробовать выращивать многоножек в закрытых террариумах, вне ризомы, то может даже оказаться, что ими и людей кормить можно будет. С червями такой вариант, скорее всего, не пройдет. Они питание из почвы берут, а там много ризомных включений. В любом случае, это должно быть полезнее и вкуснее, чем еда из белкового 3D-принтера.

Неожиданно их прервали. Какая-то темнокожая женщина, судя по бейджу, научный сотрудник, подсела к ним за столик.

-- Лемюэль, как хорошо, что вы не заняты, -- начала она по-английски. Оглянулась на Пассифлору, заметила черную форму с логотипом КБР. -- Ой, заняты?

Агент помотал головой. Женщина явно недавно плакала и ей было не до формальностей.

-- Извините, что прерываю, -- бросила она в его сторону и накинулась на Ллина. -- Лемюэль, послушайте меня, пожалуйста! Я все обдумала. Все, что вы мне сказали. И поняла, что решилась. Если я не сделаю этого сейчас, я уже никогда ни на что не решусь, только и буду, что продолжать плакать и жалеть себя. Мне нужно сделать этот шаг. Прямо сейчас. И я хочу, чтобы это были вы.

Ллин посмотрел на Пассифлору, потом перевел взгляд на готовую разреветься сотрудницу.

-- Мне кажется, такое решение не надо принимать в таком состоянии. Попробуйте поговорить с Лилиан.

-- Да я все время с ней говорю! Но я же вижу, как она сама изменилась. И как изменились вы! Я тоже хочу так. Чтобы раз, и все у меня стало хорошо. Чтобы не думать больше об этом мерзавце, который там в Паранале только и делает, что меня изводит.

Ллин отчаянно замотал головой.

-- Нет-нет-нет, Джульетт, если вы решились измениться, то это можно и нужно делать только ради самой себя, а не потому что вы по кому-то тоскуете. Если вам сейчас плохо от того, что дорогой вам человек вас не любит, преображение этого не решит.

-- Но я все равно хочу!

-- Поговорите с Лилиан. Вы же ей доверяете. Это может быть кто угодно. Не обязательно я.

-- А я хочу, чтобы это были вы! Непременно вы! Вы добрый, вы внимательный, не то что этот негодяй!

-- Джульетт, да поймите же вы! Вы сейчас расстроены. Я очень, очень хочу помочь вам. Но вам, вам самой, нельзя сейчас, в таком состоянии принимать такое решение. Потому что эта боль, от которой вам сейчас так хочется спрятаться, она никуда не уйдет! Несчастная любовь -- это не то, от чего можно вылечиться, став лотофагом. От другого можно, но не от этого. Поверьте мне, я знаю, о чем говорю.

Пассифлора вылез на сайт Биостанции, нашел эту самую "Джульетт", уроженку ЮАР, для которой Ллин был таким добрым и внимательным, отыскал в одной из соцсетей ее профиль, нашел фотографии этого самого паранальского негодяя, уроженца ЕС, вышел на его страницу, выяснил его настоящее имя и место работы (топ менеджер в головном офисе ЕТ). Только после этого проникся сочувствием. Узнал его номер ID, пробил по внутренней базе привлекавшихся.

-- Доктор Кутзее, вы знаете, что этот человек находится под подозрением у полиции и КБР? Нет, не ваш мерзавец, на него у нас только штраф за драку в баре и привод в полицию в пьяном виде. В любом случае, поздравляю вас с тем, что вы с ним расстались. Человек, склонный к насилию и неспособный себя контролировать -- это худший выбор из всех возможных. Рад, что вы его не сделали.

-- Вы вообще кто? -- обернулась она на агента.

-- Специальный агент КБР Джеймс Пассифлора, -- он развернул к ней виртуальный экранчик с проекцией своего ID. -- Ллин под подозрением. А вы пока ни в чем не замешаны.

-- А не пошли бы со своими глупостями, агент Джеймс Пассифлора! -- в сердцах воскликнула доктор Кутзее, встала из-за стола и решительным шагом вышла из помещения столовой.

-- При всем уважении, агент, но она права, -- высказался Ллин. -- Нельзя человеку, который находится в ее состоянии, говорить такое.

-- Я думал, вы пытались донести до нее то же самое. Что ее жизнь -- это исключительно ее ответственность и что не надо ее ни на кого перекладывать.

Ллин неодобрительно покачал головой, молча встал и вышел вслед за дамой. Поднос при этом забрал только со своей тарелкой. Ту, из которой доедал пассифлорину порцию, оставил агенту. Тот со вздохом убрал чужую посуду. Потом, воспользовавшись иссякшим потоком посетителей, подошел к повару.

-- Скажите, а как вы определяете, кому давать баночку с этой приправой, а кому -- нет?

-- Хм, -- задумался добродушный толстяк. -- По запаху.

-- Вы сами из преображенных, -- догадался Пассифлора.

-- Ну, да. Мы все тут, кто на кухне, -- честно признался повар.

-- Это сколько всего человек?

-- Ну, если считать все три смены, то тридцать пять.

-- А скольким из сотрудников Биостанции требуется приправа?

-- О, этого я не могу сказать. Я же вижу только тех, кто в мою смену приходит. А кто-то вообще не ест в столовой. И потом число наших постоянно меняется.

-- Меняется? Хотите сказать, в сторону увеличения?

-- Ну, да!

-- Скажите, а чип у вас изымали на время трансформации?

-- А как же! Конечно изымали, чтобы не потерялся! Потом на место засунули.

-- И давно это с вами было?

Повар принялся мысленно подсчитывать, переводя циклы в стандартные дни, как это полагалось при общении с официальными лицами.

-- Да где-то чуть меньше стандартного месяца.

-- На шрам можно посмотреть?

-- Какой шрам? -- не понял повар.

-- От засовывания чипа. К вам же не вызывали чиновника со специальным прибором для его вживления?

-- Так у нас же регенерация у всех хорошая! Через пару дней уже никаких следов не осталось!..

В отличие от стрекательных клеток, это обстоятельство уже сложно было списать на самовнушение. Если конечно, изъятие и обратная установка чипа не была следствием гипноза. У всех, кроме четверых пропавших.

10. Версия третья. Судзуки

Заведующий Лабораторией физиологии и поведения брюхоногих оказался высоким и сухощавым. Гораздо более молодым, чем это можно было заключить из его списка публикаций. Пока что это был первый сотрудник Биостанции, за исключением ллиновых ребят и повара, кто мог спокойно смотреть в белые глаза Пассифлоры.

-- Кензо Судзуки, -- представился ученый, протягивая агенту руку.

-- Наверное, правильнее будет Судзуки Кензо? -- вежливо уточнил Пассифлора.

-- Да, верно. Но мы разговариваем по-английски, поэтому приходится быть европейцем, -- с улыбкой ответил начлаб.

-- Доктор Судзуки, скажите, у вас есть сейчас время ответить на несколько вопросов?

-- Что ж, вопросы -- это хорошо, -- начлаб предложил Пассифлоре садиться, принес стул себе, сел и с заинтересованной улыбкой уставился на агента. -- И в моей, и в вашей профессии возможность получения ответа зависит от того, насколько грамотно поставлен вопрос.

-- Совершенно с вами согласен.

-- Это хорошо, что у вас вопросы, -- повторил Судзуки. -- Капитан Чой сразу начал искать трупы.

-- Не любите корейцев? -- с улыбкой спросил Пассифлора.

-- Нет, это как раз корейцы обычно не любят японцев. Я к их нации отношусь с безразличием.

-- Вы знаете, что капитан Чой учился в Сеуле на медика?

-- Да, он практик. Если когда и занимался исследованиями, то исключительно прикладными. Мы же тут двигаем фундаментальную науку. Это еще одна из причин произошедшего между нами недопонимания.

-- Правильно ли я понимаю, что ваша лаборатория занимается изучением поведения лотофагов?

-- Да все верно.

-- И преображенными вы тоже занимаетесь?

Судзуки внимательно посмотрел в глаза агенту.

-- Вас интересуют преображенные? А не пропавшие четверо рабочих?

-- Пропавшие люди КБР тоже интересуют. Но пока я не очень понимаю, как правильно будет поставить вопрос. И мне кажется, что ключом к поиску верной формулировки являются именно преображенные. Что вы думаете о них? Не важно, с научной точки зрения или с человеческой.

Судзуки одобрительно кивнул.

-- С научной точки зрения, они представляют собой весьма любопытный биологический феномен. С человеческой я пока не определился.

-- Я говорил сегодня с доктором Бхарваджем. Он считает, что это не столько биологический феномен, сколько социальный.

-- Да, я знаю его позицию. Он ее всем излагает. Она... любопытна. Но только с точки зрения характеристики самого доктора Бхарваджа. К науке это отношения не имеет.

-- То есть он изложил мне свою человеческую точку зрения? Не научную?

-- Конечно. Он занимается губками и изо всех сил пытается приложить накопленный на Земле опыт к сумеречным формам ризомы. Пока без особого успеха. С преображенными никогда не работал.

-- А вы с ними работали?

Начлаб кивнул.

-- Почему? Потому что они называют себя лотофагами?

-- Потому что объяснение Ллина представляется мне наиболее адекватным.

В стенах научно-исследовательской лаборатории такое слышать было любопытно.

-- Вот как?

-- Да, я вынужден следовать предложенной мне гипотезе. Она объясняет большую часть особенностей строения и физиологии преображенных. А те, которых не объясняет, им не противоречит.

-- То есть вы тоже придерживаетесь идеи, что лотофаги по взаимной договоренности пожирают людей, а затем трансформируют свое тело в переваренную ими пищу? В природе вообще такое бывает?

-- На Земле такого известно не было.

-- Не было? А сейчас известно?

-- Про любое земное "сейчас" нам станет известно в лучшем случае через двадцать пять лет. В момент нашей с вами беседы жизнь на третьей планете Солнечной системы вполне может прекратить существование, а мы с вами об этом узнаем, только когда через двадцать семь стандартных лет к нам не прилетит очередной корабль с мигрантами, оружием и наркотиками. Поэтому о Земле возможно говорить только в прошедшем времени.

Пассифлора впервые за время их разговора задумался о том, что Судзуки к нему, возможно, весьма обстоятельно подготовился. В том числе, внимательно изучив послужной список агента. Не менее внимательно, чем сам Пассифлора знакомился со списком его публикаций.

-- И все же эта гипотеза не кажется вам фантастичной?

-- Кажется. Но другой у меня пока нет.

Пассифлора на мгновение попытался представить, что все, что ему так подробно изложил Ллин -- правда. От одной этой попытки его передернуло.

-- У меня нет и не может быть никакой научной точки зрения, но чисто по-человечески, мне это представляется немыслимым.

-- Думаю, вы хотели сказать "отвратительным".

Пассифлора прислушался к самому себе и вынужден был согласиться.

-- Мне тоже отвратительна мысль, что человеческая личность может выступать в роли паразита, захватившего чужое тело и живущего за счет его ресурсов. Да еще и подвергающего это тело такой невообразимой трансформации ради своего комфортного существования. Но если говорить с научной точки зрения, такая жизненная стратегия вполне возможна. Личинки земных усоногих ракообразных из рода саккулин прикрепляются к суставным кутикулам крабов, отбрасывают туловище и переходят внутрь зараженного тела в виде скопления клеток, из которых потом отращивают себе новое тело внутри краба. Причем захватывают его практически целиком, выстраивая в его организме своего рода параллельную пищеварительную систему. А потом отращивают свою детородную систему, фактически заменяющую крабу его собственную. В результате самка краба заботится о чужом яйцевом мешке и выводит из него не своих личинок, а личинок саккулины. Если заражена оказалась не самка, а самец, то с ним происходит паразитарная кастрация: его внешность и поведение меняются, он становится подобием оплодотворенной самки. Только опять же выращивает не свое потомство, а захватившего его паразита. Известны и другие случаи, когда паразит, захватывая тело хозяина, меняет его физиологию и даже строение тела, если это соответствует его жизненным интересам.

-- Каковы же могут быть жизненные интересы человечества при переходе к такого рода паразитарной модели?

-- Это как раз более-менее очевидно. Иначе эту планету нам не освоить. Не зря у Ллина на юзерпике изображен Ясон с чаши Дуриса. Только в теле лотофага человечество может встроиться в местную экологическую систему: начать дышать атмосферой, питаться и тем самым содействовать размножению и распространению ризомы. В принципе, как стратегия выживания отдельных индивидов -- это хорошая, годная стратегия. Насколько она окажется годной для выживания вида, пока неясно, потому что второго поколения преображенных мы покуда еще не наблюдали.

-- А у них вообще возможно потомство? В рамках вашей научной гипотезы?

-- Этому ничто не препятствует. Сексом они друг с другом, насколько я могу судить, занимаются. Не так часто, как люди, но зато достаточно легко меняя половых партнеров, как это, собственно, и принято у гастропод. Без каких-либо проявлений ревности. Они, если вы заметили, вообще лишены каких-либо собственнических инстинктов в отношении друг друга. Икру пока никто не откладывал. По крайней мере, если бы такое случилось, об этом бы быстро стало известно. Все же человеческая психика, как мне кажется, должна была изменить их отношение к будущему потомству. Вряд ли преображенные способны оставить кладку икры или новорожденных улитят на съедение щитовке и многоножкам, не говоря уж об опасности солнечных вспышек.

-- И когда такие случаи будут известны, это послужит подтверждением вашей гипотезе?

-- Да. Другим возможным подтверждением будет наблюдение лотофага в момент трансформации.

-- Почему же этого до сих пор никто не сделал?

-- Видите, кроме меня, это здесь никому неинтересно. Мнение Бхарваджа вы знаете, он не видит в этом научной проблемы. По крайней мере, для биологии беспозвоночных. Так что мои исследования ведутся неофициально, без какого-либо конкретного плана. Я просто старательно фиксирую всю информацию, которая становится мне известной. Спасибо Ллину, он добровольно согласился на все испытания. Потому что вообще-то они не очень понимают, зачем нужно их обследовать. Просить под это дело гранты у сторонних организаций довольно рискованно. По крайней мере, пока мы сами тут не поймем, с чем именно столкнулись и какие это может иметь социальные последствия.

-- Но ведь трансформация проводилась, как я понимаю, уже десятки раз. Неужели до сих пор никто не наблюдал за совершением этого "обряда", от и до, чтобы можно было понять, что это за процесс?

-- Пока речь идет об увлечении в среде низшего технического персонала, из научных сотрудников к этому никто не относится серьезно. Все настолько завалены текущей научной работой, разного рода отчетностью, заявками на гранты, публикациями и прочей рутиной, что у людей просто нет мотивации делать что-то, что выходит за рамки выполнения конкретных, уже стоящих перед ними исследовательских задач. Потом лотофагами здесь занимаемся только мы. Другие лаборатории занимаются разными другими беспозвоночными, ризомой, ризомой, еще раз ризомой. Есть еще геологи и метеорологи. Те наши лаборанты из молодых, кого это впечатлило, давно сами прошли трансформацию, как, например, знакомая вам Те Кава-сан. Но у них очень специфический опыт: трансформируясь сами, они этого процесса не видят. После трансформации у них появляются недоступные нам источники информации и свое понимание этого процесса, в связи с чем научное наблюдение за ним они считают ненужным. Религиозные преображенные, как вы, наверное, уже знаете от Ллина, так и вовсе считают трансформацию таинством, к которому не стоит подпускать посторонних. А пока ты не прошел трансформации, ты остаешься посторонним.

-- А вы сами, доктор, почему не наблюдали за трансформацией ваших лаборантов? Наверняка, среди них были агностики или атеисты.

-- Очень мало среди них оказалось действительных атеистов, когда они подошли к этому выбору. Вы не представляете, какие глубокие пласты коллективного бессознательного актуализирует обряд трансформации! Не зря Бхарвадж так убежден, что преображенные -- это такое новое религиозное учение. А я... У меня своего рода агорафобия. Очень тяжело дается выход за пределы купола, особенно при ветре. А здесь всегда дуют ветра, сильные или очень сильные. Я даже сквозь стену стараюсь лишний раз не смотреть наружу.

-- Мне казалось, что чувство тревоги, которое вызывает сильный ветер, связано у землян с тем, что на вашей планете растут деревья. При сильном ветре они шатаются, могут сломаться, вызвать серьезные повреждения и даже стать причиной смерти. Но на Эльдорадо деревьев нет, и бояться нечего.

-- Видимо, генетическая память, -- невесело усмехнулся Судзуки. -- Вам, может быть, это будет непросто понять, агент, но у меня очень непростые взаимоотношения с этой планетой. Я всегда считал себя атеистом, мало интересовался окружающим меня миром и поэтому самонадеянно думал, что мне все равно, где жить, лишь бы только заниматься наукой. Но только прилетев сюда, я понял, как я в отношении самого себя ошибался. Там, где я вырос, у каждой горы, у каждого ручья были свои ками. Они были у всего, у всех явлений природы. Можно было в них не верить, но на их существовании это никак не сказывалось. Можно было быть буддистом, атеистом или христианином, но их это не волновало. Они были, и все. С самого заселения архипелага. А здесь их нет. Наверняка, у преображенных скоро появится своя развитая мифология. Наверняка, даже не одна. Но населить окружающий пейзаж так, как его населили за время своей истории люди, они еще очень долго не смогут. Для этого должны пройти тысячелетия. Эта планета не понимает меня, а я -- ее. Преображенные, даже земляне, избавлены от такого рода рефлексии, и я им отчасти завидую. Но сам я очень не хотел бы ее лишиться. Тоска по Земле, по ее истории, по культурному и природному разнообразию, которого вам, даже и не представить -- все это неотъемлемая часть меня. Мне бы не хотелось ее потерять. А в процессе преображения -- если я сам когда-нибудь решусь на него -- она неизменно будет утрачена.

Пассифлора еще ни разу не слышал, чтобы кто-то из землян проявлял столько уважения к Эльдорадо, говоря о своей ностальгии. Всем ностальгирующим обычно очень легко давались разговоры о сравнении двух планет, и почти всегда это сравнение было не в пользу колонии. Но дальше простого выражения негативных эмоций такие разговоры обычно не шли. Позиция Судзуки вызывала у него только ответное уважение.

-- Не жалеете? -- спросил он.

-- Как ни странно, нет. Если бы я сюда не уехал, я бы так и думал, что меня ничего не интересует, кроме науки. Это важное знание, пусть и связанное с разочарованием. А вы? Не жалеете?

Как и в случае с вопросом, заданным Пассифлорой, японцу тоже не требовалось никаких уточнений. Агенту и так было понятно, о чем его могли спрашивать.

-- Нет. Может быть, когда-нибудь у меня и будет повод к разочарованию, но пока я считаю, что приобрел больше, чем потерял.

-- А как же дети? Продолжение рода? Я бы, например, не смог от такого отказаться.

Этот вопрос Пассифлоре тоже задавали достаточно часто, и у него уже был припасен готовый ответ:

-- Если у вас нет своих детей, то всю свою взрослую жизнь вы именно от этого и отказывались.

Надо отдать должное начлабу, он оценил иронию:

-- Да, наверное, вы правы, -- рассмеялся он. -- Мой вопрос некорректен. Тем более при нынешних технологиях, когда половую клетку можно изготовить из клеток других тканей. А если воспользоваться услугами суррогатного материнства, то биологических детей вы сможете завести даже в союзе с мужчиной.

-- Биологические дети у меня, я думаю, уже есть. Только я не знаю об их существовании.

-- Как такое может быть?

Судзуки явно еще не задумывался об обзаведении потомством, если был настолько не в курсе современного состояния ВРТ.

-- Дело в том, что меня зачали в пробирке. И Великую Пустоту я преодолел в возрасте шестидневного эмбриона. Поскольку формирование зародыша, несмотря на возможное космическое облучение, прошло без всяких проблем, считается, что у меня хорошие гены. Несмотря на особенности пигментации. Изъятые у меня яичники поместили в особую среду, и они продолжают функционировать. Собственно, это было одним из условий выполнения операции по социальной страховке. Фолликулы по мере их роста пунктируют, а яйцеклетки передают в планетарный генетический банк для использования бездетными парами в программах искусственного оплодотворения. Если, конечно, родителей не смутит, что ребенок может родиться со светлыми глазами при американоидной внешности.

-- Да, -- снова рассмеялся Судзуки. -- При таком отношении к возможному потомству вы в гораздо большей степени лотофаг, чем я ожидаю от преображенных. Понятно, почему вы им всем так понравились.

-- Что ж, приятно слышать. Они все довольно симпатичные ребята. Не хотелось бы, чтобы произошедшие с ними изменения оказались результатом какого-нибудь бесчеловечного научного эксперимента.

-- Хотел бы я посмотреть на этого "экспериментатора", кто бы сумел провернуть такое, -- со вздохом ответил Судзуки.

"Либо он самый гениальный лжец, какого мне доводилось видеть, либо он, действительно, ничего не знает", -- подумал агент. В этот момент в комнату заглянул сотрудник и поинтересовался, когда он сможет обсудить заявку на грант.

-- Что ж, нам придется прерваться, -- вставая со стула, сказал начлаб. -- Если сформулируете еще какие-то вопросы относительно преображенных, буду рад с вами их обсудить.

Пассифлора встал, но уходя обернулся:

-- Скажите, доктор Судзуки, а почему Ллин зовет вас по имени?

-- Не знаю, по-моему, он всех, кто ему симпатичен, зовет так, как будто с ними на одном дворе вырос. При этом он настолько искренен в своей симпатии, что объяснять ему нормы поведения как-то язык не поворачивается.

Это совпадало с ощущением самого Пассифлоры.

-- А почему меня зовет просто "агентом"?

-- А вот это, наверное, знак особой почтительности, -- вежливо предположил Судзуки.

На том они и расстались. И несмотря на общий дружелюбный тон беседы, у Пассифлоры осталось стойкое впечатление, что скрыли от него информации гораздо больше, чем предоставили. Даже при условии абсолютной искренности доктора Судзуки.

11. Соблазн

Пообщавшись с лаборантами Судзуки Кири Те Кава и Анхелем Сааведрой, он не узнал для себя ничего нового. Это если говорить официально. А если говорить неофициально, то они оба откровенно его обсмеяли, наполовину не поняв, о чем их спрашивают, наполовину отказавшись давать показания. Оба, впрочем, сумели подтвердить, что были с Ллином на "похоронах" конголезцев и какое-то время после и что внутрь купола вернулись вместе с ним. И то спасибо... Приплюсовав вчерашние ночные часы, проведенные за изучением ллинова блога, к рабочим, агент с чистой совестью связался с Чоем, поделился полученной информацией и попросил его до завтра не беспокоить. После чего завалился в кровать, немного почитал про синдром де ла Шапеля и довольно быстро заснул.

Неизвестно, сколько времени ему удалось проспать, вряд ли больше пяти стандартных часов, но разбудил его входящий вызов из Параналя.

-- Поздравляю вас с новым мемом, агент! -- ворвался в его полусонное сознание шеф без всяких предисловий.

-- С каким еще мемом? -- забыл поздороваться Пассифлора, усаживаясь поверх одеяла со скрещенными ногами.

-- Ну как же! "Малютка-инквизитор"! Полицейские учат слово "альгвасил", кабээровцы читают историю инквизиции. Мои дети впервые поинтересовались у меня, чем именно их папаша занят на службе. Можно сказать, триумф!

-- Я уже и забыл про это... -- пробормотал агент, протирая глаза.

-- А вот в головной офис КБР уже дважды звонили из модельных агентств. Хотят ваше фото на обложку какого-то журнала о молодежной культуре. С вашими пресветлыми очами, индейскими татуировками и кобурой с лазер-глоком.

-- Шеф, ну вы ведь послали их? Надеюсь, дальше, чем обратно в Солнечную систему?

-- Да-да, примерно этим мы тут все и занимаемся в настоящий момент... -- саркастически заметил шеф. -- Расскажите, как ваши дела.

-- Э-э... С чего бы начать?.. Мне впервые в жизни признались в любви, -- с неменьшим сарказмом развел руками кумир молодежи.

Шеф, похоже, был впечатлен.

-- Хм... И кто же этот отчаянный человек?

-- Наш главный свидетель. А по совместительству -- жертва группового изнасилования, а также вероятный подозреваемый в убийстве или похищении четырех насильников. Лемюэль Ллин.

-- Так-так... -- произнес шеф, мысленно собирая эти новые детали в общую картину. -- И что же вы ему ответили?

-- Я?! А что я мог ему ответить?

-- Ну, люди по-разному на такие вещи реагируют...

-- Шеф, он реально считает себя лотофагом! Без всяких шуток! И похоже, он тут не один такой.

-- Массовый психоз?

-- Не похоже, -- снова развел руками Пассифлора. -- Есть некоторое число людей, которые могут передвигаться за пределами купола без шлема и без скафандра. Точное число пока неизвестно, я насчитал семьдесят пять человек. Это те, кого я видел в живую и на снимках. И к ним, вероятно, надо прибавить еще -- тех, кто не вывешивает свои фотографии.

Шеф присвистнул.

-- Все они из числа технического персонала: рабочие, повара, уборщики и лаборанты. Те, от кого зависит жизнеобеспечение и работа станции, но с кем при этом не особо привыкли считаться. Самый высокий статус среди них в плане зарплаты и образования -- у Ллина. Но не похоже, чтобы его признавали в качестве авторитета. Называют себя по-разному, сам Ллин говорит "преображенные", но чаще зовет просто "ребята". Чтобы вступить в их число и приобрести возможность дышать ризомой, нужно пройти некую процедуру. Обряд, медицинскую операцию, гормонотерапию или сеанс гипноза -- не ясно. Эти четверо конголезцев, которых мы ищем, отсутствуют якобы по той причине, что в настоящий момент как раз эту процедуру проходят. Где -- неизвестно. С филигранной точностью изъятые у них ID-чипы в рабочем состоянии находятся на хранении у Ллина, передача оформлена нотариально как завещание. Судя по отработанности процедуры, у остальных они тоже в свое время были изъяты, а затем просто помещены на место -- в обычный разрез на руке. Видимых шрамов при этом ни у кого нет, потому что у них теперь у всех супербыстрая регенерация. При этом все они в обязательном порядке потребляют какую-то пищевую добавку, которую называют между собой "щитовкой".

-- Щитовкой?

-- Ну, лотофаги же едят щитовку!.. А она как раз черная! И нормальных людей -- я себя имею в виду -- от крошечной дозы тут же выворачивает наизнанку. Логично же ее назвать "щитовкой"?

-- Логично, -- согласился шеф.

-- Так вот здесь все до безобразия логично! Но исключительно в рамках допущения, что ллиново сумасшествие -- реально, а наше с вами здравомыслие -- нет. Рамирес считает, что это религиозная секта, чуть ли не с человеческими жертвоприношениями. Бхарвадж думает, что это что-то вроде теософского общества на основе капоэйры с особой системой тренировок и самовнушения. Судзуки считает, что мы наблюдаем уникальное природное явление, которое может стать следующей ступенью в эволюции, и такое чувство, что о чем-то недоговаривает. Я пока исхожу из прежней версии: что это какой-то эксперимент.

-- Никаких зацепок пока не обнаружили?

-- Пока нет. Главный информатор -- Ллин, но то, что он говорит, надо просеивать и просеивать не через одно сито.

-- Понятно. А что вы все-таки ему ответили? По поводу его чувств к вам?

-- Ничего, -- с недоумением пожал плечами агент.

-- Попробуйте тогда с ним хотя бы подружиться, -- мягко предложил шеф.

-- Подружиться?

-- Ну, да. Должны же у вас с ним быть какие-то точки соприкосновения, раз он именно вас выбрал. В спортзал с ним походите что ли. Раз он занимается капоэйрой, должен где-то тренироваться. Соберите остатки своего природного обаяния, пока еще не задавили их своими гормонами.

-- Э-э... Шеф, а можно я со своей личной жизнью как-нибудь сам разберусь? -- резко перебил его Пассифлора.

-- Агент, вам кто-то говорит про личную жизнь? -- с усмешкой продолжил шеф. -Вам нужно заслужить расположение своего информанта. Отправляйтесь в нему прямо сейчас. И мой вам совет -- не переодевайтесь. Этот заспанный вид вам более чем к лицу, а татуировки и вправду великолепны. Не зря вас модельные агентства домогаются.

Шеф отключился, а Пассифлора только после его слов осознал, что начальник впервые видел его до такой степени раздетым. Он встал с кровати, вызвал в стенном экране зеркало и скептически оглядел свою помятую после сна физиономию. Может быть, шеф и прав. В растянутой боксерской майке вид у агента, действительно, был более чем домашний. Если и усыплять чью-то бдительность, то только таким способом. А кроме того, пообщавшись с другими преображенными, Пассифлора обнаружил, что в отличие от тех, кто посвящения не проходил, ни его дьявольские белые глаза, ни черная форма, ни нашивка КБР, ни кобура лазер-глока ни на кого не производили требуемого впечатления. Исключительное внимание Ллина проистекало от его личной симпатии, а вовсе не от желания содействовать следствию. А значит, заслужить доверие этого странного парня было необходимым.

Он сверился со своим коммуникатором. У него было начало ночи, у Ллина как раз должен был закончиться рабочий день. Он поискал его по Λωτοφάγοι. Сеть выдала ему, что тот как раз переместился в спортивный сектор на том же этаже, где была комната Пассифлоры. Агент надел штаны, захватил с собой смену одежды и отправился располагать к себе информанта.

В коридор выходили двери сразу трех раздевалок. На двух висели таблички с изображением астрономических символов второй и четвертой планет звездной системы метрополии -- марсово копье со щитом и венерино зеркальце. На третьей табличке было двойное соединение этих символов: снизу из круга торчал крест, в правый угол смотрела стрелка, левый угол был украшен такой же стрелкой, только перечеркнутой. К этому третьему отростку маркером были пририсованы улиточьи рожки. Поскольку лотофаги были функциональными гермафродитами, это было логично. Все таблички явно были из одного набора. "Где ж они такую архаику-то откопали?" -- мысленно восхитился агент. Мама ему когда-то рассказывала, что в некоторых американских университетах, в старых корпусах, на момент ее отлета еще кое-где можно было видеть такие тройные таблички. Их сохраняли как память о той эпохе, предшествовавшей эре гендерного равноправия, когда людей на Земле еще делили на мужчин, женщин и гендерно неконформных. Усмехнувшись, Пассифлора толкнул третью дверь, предназначенную для квиров и гастропод, и среди множества других таких же, со специфической идентичностью, нашел Ллина.

-- Размяться не хотите? -- предложил он ему.

-- М-м... Капоэйра?

Пассифлора отрицательно помотал головой.

-- Дзюдо.

Ллин широко улыбнулся, бегло обшарив его взглядом с головы до ног:

-- А чего-то более щадящего в вашем арсенале нет? А то как-то на такой близкой дистанции сразу к каким-нибудь другим практикам захочется перейти.

Пассифлора с интересом всмотрелся в незамутненно-светлое выражение лица своего собеседника. Вот, значит, как эти асексуальные лотофаги понимают, что такое похабная ухмылка!.. Ну, что ж, хотите "щадящего", получите:

-- Английский бокс вас устроит?

К его удивлению, программист тут же с готовностью закивал.

-- Если небольшая разница в весе вас не смущает.

-- Меня -- не смущает, -- ответственно заявил агент.

И в полиции, и в КБР бокс был проверенным средством для установления рабочих отношений. Обычно уже к середине первого раунда снисходительные взгляды и заигрывающие улыбки заканчивались и больше никогда не возобновлялись. Глядя на невзрачную фигурку Пассифлоры, инопланетяне все время забывали о том, что его организм формировался при местной силе тяжести, а значит, ему не приходилось, как им, преодолевать дополнительное сопротивление. А уж в том, что касалось умения уворачиваться и точно наносить удары, тем, кто не рос в паранальских коридорах, трудно было соперничать с местными.

Переоделись. Ллин очистил свое лицо от металла. Пассифлора снял с руки свой коммуникатор, положил его рядом с ллиновыми кольцами. Тот его тут же взял, повертел на ладони и с сочувственным вздохом положил на место:

-- Ну, что сказать?.. До трансформации я тоже с таким старьем ходил.

Пассифлора хмыкнул. Такие замечания со стороны инопланетян по поводу местной техники были совсем нередки.

-- Полагаю, ваше земное старье, было поновее нашего. А ваш нынешний где? -- агенту давно было любопытно, как это Ллин достает виртуальный экран прямо из воздуха.

-- На Земле у меня вообще коммуникатора не было. А сейчас у меня новейшая разработка уже из других материалов -- супертонкая и суперлегкая. Вживляется в руку рядом с чипом.

-- Сколько ж такой стоит? -- поразился агент.

-- Не знаю. Думаю, что немало. Меня сетевые знакомые, из юристов, научили как грамотно составить обоснование в ЕТ, чтобы они мне и остальным моим программистам именные выдали. Все-таки от нас тут целая система жизнеобеспечения зависит. Без коммуникатора к ней не подсоединиться. А доступ к ней по идее может потребоваться в любой момент.

-- А завещания, которые вы мне показывали, тоже вам сетевые знакомые присоветовали?

-- А, это -- да. А извлекать чипы я уже сам научился. Нашел свой первый, который из меня при трансформации выпал. Вот на нем и тренировался.

Пассифлора в очередной раз внутренне поразился сочетанию преступного по своей сути умысла и абсолютной невинности породившего его ума. Все-таки очень непрост был этот его основной свидетель, по совместительству -- главный подозреваемый.

В спортзале большинство принадлежало к преображенным. Пассифлора уже научился их отличать по общему радушию и непосредственности общения. Как и предупреждал Бхарвадж, у них был какой-то культ здорового тела, что, впрочем, отчасти объяснялось их общим увлечением капоэйрой.

-- Ну, что? Все еще хотите меня? -- натягивая перчатки, поинтересовался он у аргентинца.

-- Ага, -- с той же открытой улыбкой подтвердил тот.

"Сейчас расхочешь", -- мысленно пообещал агент. Но даже с таким настроем он все еще помнил, что в данный момент на задании. В его намерениях было сначала хорошенько поизводить противника, а потом все-таки проиграть. А как еще можно было трактовать предложение шефа воспользоваться природным женским обаянием?..

-- Чур, мне не поддаваться, -- игриво предупредил он Ллина.

-- Не-не, играть надо честно, -- серьезно ответил тот.

Как у не желавшего близкой дистанции у Ллина оказался предсказуемо хороший джеб, к этому агент был готов. А вот что произошло дальше, сколько потом Пассифлора мысленно ни возвращался к этому поединку, понять он так и не смог. Он вообще не помнил, когда его в последний раз вынуждали переходить к такой долгой защите, совершенно не оставляя возможности к привычному нападению. Скорость и точность движений у Ллина были феноменальными, особенно на фоне его привычной расслабленности. При том, что он явно старался не использовать преимущество в весе. Что же у них там за "стиль боевой улитки" в этой их новой капоэйре?.. От слизня как-то не ожидаешь ни силы, ни стремительности, а тут такое... Все изначальные планы как по вразумлению, так и по обольщению противника пошли прахом. В результате Пассифлора так вымотался, что к концу третьего раунда словил-таки виртуозно исполненный апперкот в челюсть и натурально свалился в нокаут.

Когда он открыл глаза, зрители встретили его одобрительными воплями и рукоплесканиями. Во время поединка у него даже возможности не было глядеть по сторонам, а оказалось, они собрали нехилую такую толпу. Ллин все заглядывал ему в лицо и обеспокоенно интересовался, все ли в порядке. А все поздравления доставались, вопреки логике, Пассифлоре.

-- Молодец, агент! Я тоже хочу в КБР работать!

-- Крошка-инквизитор круче всех!

-- Столько времени против сумеречного продержаться!

И так далее, и тому подобное... Из чего Пассифлора сделал сразу два вывода. Первый: боевые качества преображенных касались не только регенерации и были им самим прекрасно известны. Второй: он не провалил это задание. Хотел проиграть, честно и проиграл, да еще снискал каким-то образом дополнительную симпатию среди членов этой странной коммуны. А главное, в данный момент никто не ожидал от него продолжения поединка.

-- Встать можете? -- все никак не мог успокоиться Ллин.

С его помощью Пассифлора поднялся.

-- В чем ваш секрет? -- поинтересовался он у аргентинца, когда они были уже в раздевалке и восторженные поклонники "крошки-инквизитора" оставили их в покое.

-- Не знаю, -- честно сказал тот. -- Может быть, дело в том, что сумеречные лотофаги по большей части все-таки хищники. А люди -- изначально собиратели.

-- "Сумеречные" -- это которые со стрекательными клетками? -- вспомнил агент.

-- Ну, да. Которые не фотосинтезом живут и не от ризомы через ее корневую систему питаются. Даже когда понимаешь, что человеческий поединок -- это игра, все равно охотничьи инстинкты включаются. Но вы -- молодец! Был бы я еще маленьким, а вы -- здоровой многоножкой, я бы с вами и связываться не стал.

Эх, надо будет потом непременно рассказать шефу, чем его советы относительно природного очарования оборачиваются!..

-- Здоровые многоножки, это какие? -- с усмешкой уточнил агент.

-- Ну, вот положить вас на пол, примерно такая длинна у них и будет. Вот такой толщины, -- Ллин развел ладони где-то на тридцать сантиметров. -- И вот такая башка!

Башка была, правда, меньше человеческой.

-- Половозрелый лотофаг в длину примерно такой же. Такой, в принципе, уже с кем угодно может справиться. А если меньше, то тут все зависит от обстоятельств... Ну, что? Вы после душа спать, наверное, пойдете?

Это, безусловно, был бы самый разумный вариант. Но как-то не хотелось так легко завершать эту их товарищескую встречу.

-- Вы говорили, что у вас еще тир есть?

Ллин рассмеялся, легко обнял Пассифлору за плечи и заглянул в глаза:

-- А точно спать не пора?

Агент, конечно, оценил, как ему ловко вернули его замечание, сделанное сегодня днем Хулио. Но соглашаться с этим не собирался:

-- Вот постреляем с вами, и тогда пойду. А пока я у вас тут на правах гостя, давайте развлекайте меня.

-- А что, я больше не подозреваемый? -- с улыбкой спросил аргентинец.

-- Если боитесь мне из-за этого продуть, могу вас на один час перевести в разряд основных свидетелей.

-- Что, неужели, настолько реванша хочется?

-- Да, хочется реванша!

-- Ах, ну да! Следователи же тоже немного охотники! Ладно, посмотрим на ваш реванш.

После душа Ллин опять нацепил на лицо свои металлические кольца и в высшей степени аккуратно наложил сурьму. Агент не сумел сдержать усмешки.

-- Что опять не нравится? -- с улыбкой поинтересовался Ллин.

-- Да, вы прям как на настоящее свидание собираетесь.

-- Для влюбленного человека любое свидание -- настоящее, -- резонно возразил страждущий "лотофаг". -- Так что засуньте свой дурной характер подальше и не мешайте мне наслаждаться сегодняшним вечером. Сами же просили вас развлекать.

Ллин закрыл кохлию, подвязал сзади свои улиточьи косички и, хлопнув агента по плечу, бодро произнес:

-- Пошли стрелять! Посмотрим, чему вас в полиции и КБР учат!

По пути они зашли в неоцененный Рамиресом бар, где, сидя за высоким столиком в дальнем углу, выпили по баночке овсяного чая. Какие-то крепкие напитки в баре тоже были, но преображенные ими не интересовались, а агент все же считал себя на задании. Ллин откровенно сиял, рассказывал какие-то невообразимые истории про то, как они перестраивали своими силами спортзал, который до этого было стыдно представить даже в каком-нибудь Комодоро. Спросил, оценил ли Пассифлора архаичные таблички на дверях раздевалок. Рассказал, что обычные люди тоже нередко предпочитают общество преображенных, потому что далеко не все чувствуют себя комфортно в окружении лиц своего пола. Потом он очень смешно изложил историю с повышением ему зарплаты -- то, что давно интриговало агента. Вне официальной беседы общаться с ним было очень легко.

Музыка заиграла громче, почти все бывшие в зале преображенные отправились танцевать. Лемюэль кивнул вопросительно на танцпол, но агент помотал головой:

-- Не в этот раз.

-- Да, -- согласился с ним аргентинец, -- эта игра, пожалуй, еще менее безопасная, чем дзюдо.

Поговорили о музыкальных пристрастиях. Пассифлора рассказал о недавнем концерте космо-рока, наделавшем шуму в Паранале. Слушая его, Ллин не переставал улыбался. Смотреть на его счастливое лицо было необычайно приятно. Пассифлора откровенно наслаждался этим своим вынужденным свиданием и не раз уже мысленно поблагодарил шефа за эту идею.

А потом они пошли в тир, и вот что произошло там, Пассифлора опять не понял. Тир был самый обычный, виртуальный, но помимо него рядом оказалось еще одно помещение, видимо, преобразованное из части коридора. Там были настоящие одноразовые мишени из пластиковой бумаги, непридуманное расстояние и настоящее же тренировочное оружие, как в полицейской академии. Правда, в полицейской академии, было получше с выбором, но зато хуже с качеством. Здесь все было новенькое.

-- Ого! Где это вы все раздобыли! -- выразил свое восхищение Пассифлора.

-- Ну, мне ж ЕТ теперь нормальные деньги платят. А у меня как раз мечта была в детстве -- научиться стрелять. Оказалось, не только у меня. Ну, вот мы себе тут и организовали.

Несмотря на малое количество сна и полученный нокаут, агент показал себя далеко не худшим образом. Все его выстрелы пришлись в цель или очень близко, у Ллина же пули попадали в самые разные места мишени. После каждого сделанного выстрела он всматривался в даль взглядом художника, а потом добавлял еще одну дырку. На поднесенный ему Пассифлорой листок с его выстрелами он даже и не взглянул толком. Бросил только что-то такое, вроде: "Весьма неплохо!" -- а потом сказал, что ему нужно сделать еще три выстрела. Когда подъехала его мишень, агент ничего сначала не понял. Но Ллин перевернул листок и прочертил ногтем линии от точки к точке. Получилось вполне узнаваемое изображение лотофага, где все было на месте и ни один выстрел не нарушал картинку. Пассифлора прямо почувствовал, как у него опустились плечи. Соперничать с Лемюэлем Ллином было все равно что сражаться с виртуальным роботом на симуляции. Молодой программист с нежными чертами лица был идеальной боевой машиной. И сам, похоже, об этом не знал.

-- Вы так сильно расстроились? -- спросил он у Пассифлоры.

-- Я думал, мы стреляем в цель, -- только и нашелся тот, что ответить.

-- Но в цель же неинтересно. Хотите еще?

-- Нет, голова разболелась. Спать пора идти.

-- Точно! Вы же ту ночь почти не спали! И вечером, небось с документами работали. Ну, зачем я только повелся! Все, теперь не успокоюсь, пока не ляжете.

И он, действительно, имел в виду именно это -- в самом прямом смысле фразы. Потому что агента мягко сопроводили сначала до туалета, потом до комнаты, а потом и до кровати. У того даже не было желания особо сопротивляться, настолько сильным было впечатление от боевых навыков аргентинца. Пассифлора послушно улегся под одеяло, Ллин заботливо его укрыл, а сам залез коленками на краешек кровати и опять сделал свой загадочный массаж, просто положив ладонь ему на голову.

-- Сейчас все будет хорошо, -- сказал напоследок идеальный солдат.

И так, кстати, и получилось. Все мрачные мысли покинули вдруг агента, он окончательно расслабился и заснул.

12. Подарок

Пассифлоре приснилось, что на груди у него сидит кот. Он знал из рассказов родителей, что котики обладали такой странной привычкой -- прийти и лечь на спокойно сидящего человека. Или сесть на лежащего. Сесть и внимательно смотреть, как он спит, давя своим весом на мочевой пузырь, желудок или легкие. А человек не мог двинуться или согнать животное, потому что: "Ну, как же можно прогнать котика!" Так говорила мама про маленького Пассифлору, когда он забирался в родительскую постель и, обняв маму, ложился между родителями, пока они спали. Проснувшись, мама целовала его, восклицала про котиков, а потом рассказывала -- в ответ на его вопрос, -- кто это такие. Тон повествования был самым добродушным, но спустя годы Пассифлора вспоминал эти ее истории с содроганием: страшно было представить, что такое маленькое и полностью зависимое от человека животное способно было иметь над людьми такую власть. Вот и сейчас ему приснился такой котик. Он посидел немного, а потом лег, свернувшись в кольцо, через какое-то время превратившись в мирно посапывающего паранальского зайца. Пассифлора не возражал, он даже протянул руку и погладил слизня по голове, задев по полувтянутым внутрь столбикам глазных щупалец. Ощущение было совсем не таким, как от прикосновения к улиточьей коже. От удивления он открыл глаза и увидел, что его ладонь покоится поверх кисти Лемюэля Ллина, рука которого почему-то лежит на груди Пассифлоры. Сам Ллин с ровным дыханием спящего человека лежал рядом, уткнувшись лицом в татуированное плечо "инквизитора".

-- Эй, это что такое?

Агент почесал было аргентинца за ухом, но тут же отдернул руку.

-- Мало того, что лежите в моей кровати, так еще и электричеством бьетесь.

-- Не электричеством, а стрекательными клетками, -- сонно пробормотал Ллин. -- Это автоматическая реакция, я не могу ее контролировать.

Пассифлора еще раз, ради эксперимента, провел рукой по его волосам. Пользуясь случаем, даже намотал на палец светлую прядь, потрогал наощупь. Жжется. Не сильно, и в определенной ситуации это могло бы действовать возбуждающе, но все же...

-- А на Криштиану, значит, свои стрекала не распускаете?

-- Да нет же, говорю, они сами срабатывают. На любое прикосновение. Криштиану их просто не чувствует. У лотофагов выделяется особый секрет вместе с потом. Он снижает чувствительность к таким воздействиям.

Ну, вот опять двадцать пять...

-- А это тоже у лотофагов так принято? Подкрасться к другому, пока он спит, и приткнуться рядом?

-- Ну, да. Во время зимней спячки.

-- Лемюэль, вы планеты не перепутали? У нас тут вообще-то нет смены времен года.

-- Есть. Орбита немного вытянутая, и когда планета находится в афелии, температура поверхности слегка понижается, на несколько градусов. Из-за частой смены погоды это не так заметно, но когда ползешь по земле и когда в этот момент оказываешься далеко на Темной стороне, то эта разница может оказаться критичной. Тем более, что охлаждение Сумеречной зоны осенью у нас наступает чуть раньше, чем на другом полушарии, из-за либрации по долготе. Приходится зарываться в почву под ризому и впадать в спячку на несколько стандартных дней, пока поверхность не прогреется из-за прихода весны.

Пассифлора фыркнул. Он прекрасно знал и про эксцентриситет орбиты, и про вызванные им либрации. Но разница температур между Светлой и Темной сторонами была столь велика, что никому в голову не приходило заморачиваться из-за разницы, вызванной прохождением афелия и перигелия.

-- Так вот, когда чувствуешь, что придется залечь в спячку, то лучше пристроиться к тому, кто уже зимует в укрытии.

-- А зачем? Чтобы по весне не нужно было искать партнера для случки?

-- В том числе. Но еще и потому что вместе теплее и вообще как-то уютнее.

-- Угу. Ллин, а вы в курсе, что я вообще-то при исполнении? Мне нельзя спать со свидетелями и подозреваемыми.

-- А мы и не спим. Мы разговариваем. А пока вы спали, то не знали, что я сплю рядом. Значит, никакого нарушения не было.

Чертов девственник!.. Ллин убрал, наконец, руку, но вместо этого обхватил Пассифлору за бицепс и еще теснее прижался к его плечу.

-- Сейчас, пару минут еще полежу и уйду.

-- Да, ладно уж, лежите, -- вздохнул агент, включил виртуальный экранчик на коммуникаторе и принялся изучать финансовую отчетность.

Лежащий рядом технарь оказался весьма кстати, и очень сэкономил время, ответив на несколько вопросов и объяснив некоторые термины.

-- Удобно работать, когда вы под боком. В следующий раз к вам в рубку приду сидеть с документами.

-- Приходите. А я, вы знаете, о чем сейчас подумал? Что если бы не ваша и моя трансформации, мы бы так сейчас не лежали.

-- Почему?

-- Ну, будь я прежним, я бы на такое никогда не решился. А вы бы, будь вы девчонкой, меня бы непременно прогнали.

Пассифлора задумался, был ли он вообще когда-то "девчонкой". Ну кроме как по ID. Потом попытался представить, что было бы, познакомься он с Ллином до операции и еще раньше -- до смены имени. И понял, что будь Ллин таким, как сейчас (разумеется, за вычетом его съехавшей на предмет лотофагов крыши), то гнать его из своей постели он бы точно не стал. И не только потому, что ему самому не хватало такой подчеркнуто асексуальной близости.

-- Почему же вы так уверены, что непременно прогнал бы?

-- Ну, -- так и не открывая глаз, Ллин пожал плечами. -- Потому что девчонки обычно вредные. Особенно, такие как вы.

-- Интересно... И много вы таких "девчонок" встречали?

-- Встречал.

-- А поподробнее?

-- Про что?

-- Про "вредных девчонок".

-- Ну, -- улыбнулся Ллин. -- Они такие классные. Красивые. Хотя если им об этом сказать, они не поверят. Дерутся, быстро бегают, лазают по деревьям. На мотоцикле ездят лучше любого парня. Очень гордые, независимые. И острые на язык. И смеются всегда над теми, кто окажется чувствительнее, чем они. Особенно над парнями.

-- И потому, значит, вредные? Что над чувствительными парнями смеются?

-- Ну, да.

-- Как интересно... А что же парни, как они к таким нечувствительным относятся?

-- О, парням такие ужасно нравятся!..

-- С чего бы это?

-- Ну, как? С девчонками всегда приятно рядом находиться. А тут и мотоциклы, и девчонки одновременно. И не надо приглашать на свидания, покупать им пирожные, билеты в кино. Можно просто, как говорят девчонки, "дружить".

-- Н-да, любопытная у вас была жизнь в Комодоро...

-- Любопытная. Меня только в этой жизни не было.

-- Это еще почему?

-- Потому что у меня не было мотоцикла, -- вздохнул Ллин. -- А без мотоцикла ни одна вредная девчонка с тобой разговаривать не будет.

Пассифлора задумался, что могло служить аналогом мотоцикла на Эльдорадо. Ну, не лазер-глок же!..

-- А вот вы сами, агент, можете сказать, почему я вам так не нравлюсь? -- все тем же сонным голосом лениво поинтересовался Ллин.

Пассифлора почувствовал, как в груди у него все похолодело.

-- С чего вы взяли? -- спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно непринужденнее.

-- Ну, я поспрашивал народ по сети про то, что вы мне рассказали. Про эту самую любовь с первого взгляда. Мне все говорят, что человек обязательно должен что-то чувствовать, когда ему делают такое признание. А вы ничего не сказали о своих чувствах. Сказали только, что между нами ничего невозможно, но это я и без вас знал.

-- Я сказал, что не собирался причинять вам боль.

-- Да, это я понял. Но все же расскажите мне про эту самую невозможность. В чем она состоит для лотофага, я объяснил. Но у вас ведь должно было быть свое, человеческое объяснение. Мне просто интересно, какое.

Пассифлора молчал.

-- Неужели все дело в том, что вы и по отцу, и по матери потомок "непокоренных", а я происхожу от белых колонистов, истребивших оспой и прочими болезнями местное индейское население?.. Или в том, что я мигрант с перенаселенной, но относительно сытой Земли, а вы -- урожденный эльдорадец?.. Или все из-за того, что мне досталось мужское тело, а вы прошли такой долгий путь, чтобы никто не считал вас женщиной, что теперь никогда не "опуститесь" до однополых отношений?..

"Или в том, что вы жертва какого-то нелепого эксперимента, лишившего вас адекватного восприятия действительности", -- мысленно вздохнул Пассифлора. Но этого говорить было нельзя. Иначе могло пострадать расследование.

-- Дело в том, что я на задании, -- выдохнул агент. -- И мне нельзя заводить никаких отношений с теми, кто как-то связан с расследованием.

-- А вот и врете, -- впервые за весь разговор Ллин улыбнулся и открыл глаза. -- Я держу вас за руку и чувствую, как бешено колотится ваше сердце. С того самого мгновения, как я задал вам свой вопрос. Чем-то я вас, агент, очень раздражаю. Настолько сильно, что вы сами боитесь мне в этом признаться. Больше не буду расспрашивать вас про ваши чувства, не переживайте. Спрошу, когда расследование закончится.

У Пассифлоры отлегло от сердца.

-- Но я все-таки позволю себе наглость и сделаю вам подарок, -- сказал Ллин с неловкой усмешкой.

-- Что за подарок? -- осторожно спросил Пассифлора.

Ллин повернулся и поднял с пола возле кровати какую-то штуку. Агент щелчком пальцев включил освещение. И тут же с облегчением рассмеялся. Это была "стрела любви" -- белемнитоподобный конус, вроде тех, что он подбирал иногда снаружи в период своего мятежного детства. Только это была очень внушительная "стрела", длинной с ладонь.

-- Вот это да! Никогда такой не видел. У нас там маленькие, с мизинец. А эта...

-- Ну, так у вас там никто и не водится крупнее паранальского зайца.

-- А это от настоящего лотофага?

-- Да, это от лотофага, -- со вздохом ответил Ллин. -- От меня. Лично вам.

-- Ничего себе! Вот это подарок! Не находите его чересчур символичным? В контексте ваших признаний?

-- Символичными были бы цветы, но это на Земле. Тут их нет, а спорангии вам дарить глупо. Так что нет, это не символ.

-- Понятно, -- со смехом сказал Пассифлора. -- Нет, правда, классный подарок! Мне очень нравится. Уверен, что ни у кого в Паранале такого нет. У меня будет самый длинный!

Тут настала очередь смеяться Ллина:

-- Да-а-а... Не думал я, что у вас такой явный комплекс кастрации!..

-- А вот сейчас в глаз дам кому-то! -- не выдержал, наконец, агент. -- А ну брысь с моей кровати!

И спихнул содрогающегося от смеха аргентинца на пол.

-- Стрелу все равно не верну.

-- Не надо. Биологам, главное, ее не показывайте, -- все еще смеясь, предостерег Ллин. -- А то отберут.

13. Радула (?)

Весь последующий день прошел за разбором присланных Бхарваджем отчетов. Чой вел философские беседы с научными сотрудниками, Руфаи втирался в доверие капоэристам, а Пассифлора решил, что с него уже достаточно приключений и всю электронную работу взвалил на себя. К Ллину в рубку из-за последнего их ночного объяснения он не пошел, хотя полностью удержаться не мог и время от времени писал ему короткие сообщения с вопросами. Тот, надо отдать ему должное, всегда тут же отвечал, и весьма обстоятельно. Сам агента ни о чем не спрашивал. Так работа протекала во вполне комфортном режиме, но к вечеру Пассифлора буквально уже готов был лезть на стенку.

Он выявил массу нестыковок и мелких нарушений, вроде странных статей расходов в грантовых сметах или, скажем, научных отчетов, из текста которых ясно следовало, что писались они одновременно с заявкой. Но все это были какие-то смешные и незначительные подтасовки, вызванные -- и из документов это тоже было предельно ясно -- малыми ассигнованиями на исследования и непредсказуемостью самого их процесса. Он знал от родителей, что ученым нередко приходилось приобретать всякие расходные материалы, выходя за пределы предписанной сметы, а потом возмещать убытки из других статей той же сметы или с других грантов. Примерно так же обстояло дело с хозяйственной частью -- ремонтом и поддержанием жизнеобеспечения купола. Так, например, немаленькая часть повышенной ллиновой зарплаты шла на текущие общественные нужды. И это только та ее часть, которая была задекларирована всякими чеками и пояснительными записками, а наверняка, были какие-то траты, сделанные на благо коммуны, которые отражения в отчетах не находили.

Каких-то серьезных нарушений агент так и не встретил. Никаких крупных денежных вливаний или полностью необъясненных статей расходов обнаружено не было. Возможно, что Бхарвадж прислал ему не все. Возможно, что на Биостанции была какая-то секретная лаборатория (или группа специалистов, принадлежащих к разным лабораториям) со своей отдельной бухгалтерией и научным планом, не связанным с остальной деятельностью станции. Но учитывая масштаб и уровень сделанного открытия, деньги должны были быть выделены на эксперимент немаленькие. Хотя бы потому, что без привлечения крупных денежных сумм противозаконная деятельность с привлечением такого числа людей была невозможна. Однако при тех обстоятельствах, в которых вынуждены были существовать ученые, непременно происходила бы утечка этих средств на какие-то другие нужды. И это, как полагал агент, должно было быть хоть где-то да видно. Но, увы...

Крякнул коммуникатор, оповещая о входящем сообщении. Ллин приглашал его, Руфаи и Чоя на церемонию батизаду. Не успел агент связаться с капитаном, чтобы обсудить дальнейшие действия, как пришло еще одно сообщение, адресованное лично Пассифлоре: "Если хотите, можете зайти за мной в лабораторию. Я сейчас у Киры. Пойдем вместе".

В лаборатории, когда туда заглянул Пассифлора, кроме Киры и Лемюэля никого не было. Они оглянулись на него с приветливыми улыбками и продолжили обсуждать что-то свое, то и дело обрывая недоконченные фразы и переходя к жестам и прикосновениям. Так, словно оба были вынуждены говорить на плохо выученном иностранном языке. При том что Кира была родом с американского Юга и испанский тоже был для нее родным. Ллин уверял агента, что между ним и девушкой не было никаких отношений, но глядя на ту степень близости, которая сквозила в этих постоянных соприкосновениях, сложно было удержаться от такой мысли. Выглядели они, как брат и сестра или как давние любовники. В руках Ллина было зажато что-то темно-бордовое и блестящее, похожее цветом на свеклу, формой на лист салата, а крупными красными сосудами -- на картинку с изображением человеческого легкого. Во время разговора аргентинец с хрустом откусывал от этого скрученного листа, потом протягивал Кире, а она, каждый раз аккуратно обхватывая своими крепкими пальцами его изящную кисть, откусывала вслед за ним с того же края.

Агент немного побродил вокруг, попялился на разного рода агрегаты для насильственного извлечения знаний у скрытной эльдорадской природы. Потом ему это надоело, он подошел к программисту, выглянул из-за его плеча и поинтересовался, чем это они так аппетитно хрустят. Не отрывая взгляда от Киры и продолжая жевать, Ллин сунул кроваво-бурый листок под нос Пассифлоре. Тот, как ему и предлагалось, понюхал, по запаху ничего не понял и осторожно откусил небольшой кусочек.

Крепкий удар по спине он получил чуть ли не за мгновение до того, как ему резко обожгло всю глотку. И эта скорость реакции Ллина его в очередной раз спасла. Ожег был несильным, примерно как если откусить сдуру кусок кайенского перца, но вот последующая реакция... Кира бросилась к раковине за водой, аргентинец хлопал его по спине ладонью, одновременно не давая потерять равновесие, а сам агент КБР, согнувшись пополам, продолжал выхаркивать из себя что-то, что когда-то было пристойным человеческим обедом, нормальным человеческим завтраком, а может быть, даже частью самого Пассифлоры, но уж точно не было тем, что он позволил себе так легкомысленно надкусить. Дали воды, сорбент, заставили прополоскать горло каким-то обеззараживающим раствором, принесли из вивария рыжего пятикилограммового слизня по имени Иеремия, и тот с видимым удовольствием очистил заблеванный Пассифлорой пол.

Потом, немного успокоив внутренности, Пассифлора стал свидетелем бурного выяснения отношений, где опять-таки лишь часть высказанного была выражена в крепких испанских выражениях, а все остальное пришлось на взгляды, жесты и прикосновения. Впрочем, в данном случае суть была понятна и без перевода: "Какова дьявола ты предложил ему эту дрянь?!" и "Да я-то тут вообще причем?! Кто ж знал, что он ее в рот потянет?"

-- Что это было?.. -- все еще борясь с приступами тошноты, поинтересовался, наконец, Пассифлора.

-- Что "что"?.. Лотос!

Агент на всякий случай посмотрел на Киру. Та с неловкой улыбкой кивнула.

-- Лотос же нельзя есть, -- пробормотал агент.

-- А я что говорю! -- продолжал возмущаться Ллин. -- Я диву даюсь, как вы вообще до своего возраста дожить умудрились с таким подходом. То по солнцу без шлема, то в рот что попало!..

-- Я же своими глазами видел, как вы его тут жевали на пару...

-- Ну, так то -- мы! -- залилась смехом полинезийка.

-- У нас иммунитет к ризоме, и еще -- радула.

-- Что?.. -- не понял агент.

-- Ну, зубчики такие, как крючки на липучке, -- со вздохом объяснил программист. -- У всех брюхоногих они на языке есть. Иначе ни лотос, ни щитовку толком не обезвредить. В желудок они должны поступать полностью измельченными.

Все еще тяжело дыша, Пассифлора похлопал себя по карманам, выудил из штанов небольшой фонарик и молча за шею притянул голову Ллина к себе. Тот без всякой просьбы сам открыл рот и высунул язык.

-- А так все равно не увидеть, -- с усмешкой сообщила Кира. -- Это только с зеркальцем можно, да еще чтоб с увеличением. Она же в глотке находится, чтобы мягкое небо и язычок не травмировать.

Действительно, ничего необычного во рту у Ллина видно не было.

-- У вас тоже радула? -- строго спросил Пассифлора у Киры.

-- Ну да, конечно, -- почему-то засмущалась она.

-- Они вдоль всей задней части языка идут. Их там что-то около сотни тысяч, -- закрыв рот, снова заговорил Ллин.

Кира кивнула.

-- И еще назад загнуты. Так что глубокий минет больше уже не сделать, -- зачем-то добавил Ллин. Чем моментально вызвал у Пассифлоры в памяти кадры того самого видео. Агент снова почувствовал приступы тошноты и вынужден был опять привалиться к стенке в очередной попытке их побороть.

Кира в ответ на замечание Ллина тут же прыснула:

-- Ага! Да тебе даже целоваться с обычными людьми нельзя. Забыл?

-- Это еще почему? -- искренне удивился тот.

-- Что значит "почему"? Ты не видел, что с человеком от одного только кусочка произошло?

-- Ну, можно же предварительно почистить зубы, прополоскать рот...

-- А про слюну свою едкую ты подумал? Переваривание пищи начинается, между прочим, во рту. И у людей, и у лотофагов. Ты что же это, воображаешь, что у тебя человеческая слюна во рту с ризомой справляется?

-- То есть ты думаешь, будет аллергическая реакция на чужой белок? -- озадаченно произнес Ллин.

-- Конечно будет!.. Не, ну вы такие отчаянные парни оба! Я, конечно, понимаю, от экспериментов над собой вас всяко не удержать. Но мое дело -- предупредить о последствиях.

-- Да, я хочу эксперимента! -- решительно отлипая от стенки произнес Пассифлора. -- Нет, не целоваться, -- тут же бросил он кинувшемуся в попытке его подхватить Ллину. -- Давайте устроим что-то вроде аллергопробы.

Отыскали одноразовый скальпель, покорябали им слегка кожу на татуированной руке несломленного агента. Потом Кира и Лемюэль, предварительно продизенфицировав свои рты, по очереди лизнули каждый свою царапину.

-- Но это не будет считаться настоящим экспериментом, -- резонно заметила Кира, пока они все трое смотрели на постепенно краснеющую и вспухающую кожу. -- Для эксперимента нужно набрать статистику, нужна контрольная группа.

-- Опубликовать результаты исследования в реферируемом журнале, -- иронично продолжил за нее Ллин.

-- Да, нужно! -- почему-то рассердилась на него Кира. -- И вообще, прежде чем ставить эксперимент, заранее надо продумать и исключить факторы, которые могут влиять на результаты. Например, психологический фактор. Для проверки на аллергию, проверяемый вообще не должен знать, на что именно его проверяют. Не говоря уж о том, что у человека в принципе может быть аллергия на чужую человеческую слюну.

-- Хотите сказать, что это моя психика может так реагировать на Ллина? А заодно и на вас?

-- Ну, кто знает... -- осторожно предположила Кира.

Пассифлора, встряхнул рукой, включая коммуникатор.

-- Руфаи? Вы как раз поблизости! Вы мне срочно нужны в секторе 1057. Капитана не беспокойте.

-- Почему именно Руфаи? -- спросил Лемюэль.

-- Он не с Биостанции. Он однозначно не лотофаг. И на него у меня точно аллергия.

-- Прям вот аллергия? -- удивленно переспросили испытуемые.

-- Да. Не могу долго находиться с ним в одном помещении.

При появлении "альгвасила" лаборантка и программист почтительно отступили в стороны. Хотя впечатление почтительности было отчасти ложным. Как уже успел заметить агент, преображенные не испытывали особого трепета ни перед формой, ни перед званиями, ни перед кобурой с лазер-глоком. Единственное, что могло вселить в них подобие уважения, был размер. Маленький Пассифлора был для них просто "славной крошкой", а перед высоким мускулистым Чоем и перед гигантом Руфаи они расступались примерно так же, как легкие летательные аппараты AE-147 при приближении шестиместного L-17 -- просто держали безопасную дистанцию. Появление Руфаи, напряженно замершего в ожидании приказа и тут же покрывшегося испариной под взглядом агента, выглядело в этом контексте особенно комичным.

-- Лотос не ели? -- с серьезным лицом спросил у полицейского Пассифлора.

-- Я что, дурак что ли?

Ну, хоть в ком-то можно быть уверенным. Пассифлора поковырял скальпелем кожу и протянул нигерийцу свое разукрашенное аравакскими узорами предплечье.

-- Нужно сюда плюнуть.

-- Чего? -- изумился Руфаи.

-- Детектив, делайте, что вам говорят. Это научный эксперимент.

-- Никакой он не научный, -- снова возмутилась Кира.

-- Детектив!

Руфаи аккуратно послюнил палец и потер указанное ему место. Засекли время. Прошли те же самые пятнадцать минут, и результат с "контрольной группой" можно было с чистой совестью назвать отрицательным. Аллергическая реакция у Пассифлоры была только на обитателей Биостанции. Агент отпустил полицейского, спроецировал на свое истыканное предплечье прозрачный экран, изобразил на нем буквы "L", "K" и "R" рядом с соответствующими царапинами, потом вывел виртуальную камеру и сделал снимок. Надо будет потом обратиться к Судзуки за комментарием.

-- За что вы не любите Руфаи? -- поинтересовался у него Ллин по пути к скафандрам.

-- За то, что он открыто пропагандирует неприязнь к таким, как я. К "перешитым", -- со вздохом пояснил Пассифлора.

-- И все? -- изумился Ллин.

-- А вы считаете этого недостаточно?

-- Ну, мало ли у кого какие страхи или комплексы... Мне кажется это не повод. Наоборот, то, что человек не стесняется об этом говорить, делает ему честь.

Агент с интересом посмотрел на своего собеседника.

-- Ну, вы же вот тоже настороженно относитесь к преображенным, -- пояснил программист. -- А еще к потомкам европейцев и инопланетянам. Но я не вижу, как бы это могло повлиять на мое к вам отношение.

14. Батизаду

Церемония должна была состояться на Темной стороне в тени купола -- где-то посередине его длины, где участники были бы защищены от ветра и вспышек. Пока они дожидались полицейских, Ллин отошел на солнце, всячески наслаждаясь волей. Пинал босыми ногами щитовку, чтоб не лезла со своими хищными намерениями. Щелкал пальцами по початкам спорангиев, от чего они испускали красивые облачка черной пыли, впрочем, тут же уносимые ветром. Иногда срывал свежие бордовые листья лотоса и, слегка отряхнув их от пыли, отправлял в рот, аппетитно жуя. Если у Пассифлоры и оставались какие-то сомнения относительно природы этого пресловутого "расстройства пищевого поведения", то теперь их у него не осталось. Похоже, что и лотофажья приправа в столовой была самой, что ни на есть обыкновенной щитовкой, а вовсе не какими-то там хитроумными гормонами. Возможно, именно ее потребление, сначала -- в малых дозах, потом -- с постепенным увеличением, как раз и обеспечивало перестройку иммунной системы, позволяя дышать атмосферой.

В стороне от них, на достаточном расстоянии от купольной стенки в защищенном от ветра месте было вытоптано приличных размеров футбольное поле, по которому голые по пояс преображенные гоняли мяч. Прошли немного в их сторону. Видя, с каким выражением Ллин поглядывает на них, Пассифлора спросил у него, почему тот не присоединится, если им все равно еще ждать начала.

-- Да, без вас не хочу. А в скафандре бегать никакого кайфа.

-- А чего это вы за меня все решаете? Поставьте меня на ворота, если ребята не против. Я ж все равно в роду входить не буду. Так что даже если и устану, ничего страшного.

Ребята встретили нового вратаря с большим одобрением. И их команда даже не слишком продула, потому что один мяч из трех, пущенных в угол ворот, агент все-таки поймал. Играть в скафандре оказалось совсем не так просто, как без него, раньше он таким делом снаружи не занимался. Потом игра кончилась, потому что разъехались створки ближайшего купольного тамбура и появились остальные. Принесли атабаке, беримбау, другие инструменты и составили довольно приличную батерию. Когда становились в роду, Ллин взглядом указал на низенького чернокожего старичка с беримбау и уважительно прошептал: "Наш профессоре". Агент вспомнил, что так называется уровень мастерства, необходимый для проведения батизаду, и немного расстроился: ему было любопытно взглянуть на местре. Все встали в круг, ведущий батерию профессоре пропел ладаинью. Затем перешел к шуле, в тексте которой Пассифлора неожиданно для себя услышал не только имена великих игроков прошлого, но и поименное прославление аргонавтов и первых исследователей планеты. Двое игроков уже сидели подле него на корточках, ожидая перехода к карридуш, чтобы начать игру. Дослушав, взялись крест на крест за руки, потом один из них перекрестился, и они начали в медленном ритме с низких стоек. Хлопая в ладоши и отвечая вместе с хором, агент подумал, что пока Судзуки сидит в куполе и скорбит об отсутствующих здесь ками, покрытые ризомой холмы вовсю обживают ориша и христианские святые. Кто бы мог подумать, что благодаря спорту именно кондомбле окажется ведущей религией на научной станции.

-- Появился Омонга, -- сообщил ему по внутренней связи капитан. -- Будем брать?

-- Пускай сыграет сначала. Посмотрим, к чему нам быть готовыми.

Песнопения менялись, становясь все быстрее. Удары стали резче, стойки выше, появились прыжки и молниеносные перевороты в воздухе. От мелькающих на уровне шлема пяток и ладоней захватывало дух. Пританцовывающий рядом Ллин, видимо, ждал подходящего ритма. Неожиданно он ловким жестом перехватил волосы в хвост, обмотав их косичками, и вошел в роду, сменив одного из игроков. Двигался он очень быстро и безумно красиво, хотя Пассифлора и по полиции, и по виденным им когда-то коридорным родам знал, что чем темнее у игрока кожа, тем гармоничнее развито его тело и тем непредсказуемее его движения. Патагонец в очередной раз развеял популярный миф о телесном несовершенстве белых. Отыграв, он снова вернулся к батерии, где уже ждал его, сидя на корточках, такой же невысокий Омонга в спортивных штанах и с веревкой на шее. Ллин повязал ему корду на пояс, после чего они, радостно улыбаясь, обнялись, перекрестились, хлопнули друг друга по ладоням и пошли кувыркаться. Конголезец двигался ничуть не хуже Ллина, возможно, как раз потому что был черным и ему не нужно было развеивать никаких мифов. "Ох, намучаемся мы с ним", -- подумал агент.

-- Других не появилось? -- поинтересовался он по внутренней связи у капитана.

-- Тут возле батерии стоит еще пять человек в ожидании посвящения, но тех, кого мы ищем, среди них нет.

-- Давайте сначала с этим тогда разберемся.

Пассифлора покинул свое место и одновременно с капитаном протиснулся к Омонге. Положил ему на плечо руку и сделал знак, что им нужно поговорить. Конголезец без всякой задней мысли выбрался из окружающей их толпы и пошел вместе с ними. Они отошли шагов на пятнадцать в сторону ворот, через которые больше часа назад вышли наружу.

-- Вы -- Мбо Омонга? -- спросил у него агент по-французски.

Тот кивнул. Агент назвал себя и капитана полиции Чахнантора, продемонстрировав их ID. Конголезец улыбнулся и, кажется, сделал попытку протянуть ему руку для рукопожатия.

-- Вы задержаны по подозрению в соучастии в групповом изнасиловании согласно статье 139, пункту 6 Уголовного кодекса Космической колонии Эльдорадо. Повернитесь ко мне спиной и протяните руки.

После чего агент кратко зачитал ему его права на английском, затем на французском.

-- Вы все понимаете, что я вам говорю? -- на всякий случай уточнил агент.

Задержанный честно помотал головой, но при этом покорно дал себя развернуть и позволил застегнуть наручники. Тут же, впрочем, удивившись и моментально расстроившись:

-- Так неудобно...

-- Черт возьми, где этот Руфаи с его лингалой? -- тихо выругался Пассифлора по внутренней связи уже по-английски.

-- В роде, -- услышал он спокойный ответ капитана. -- Демонстрирует навыки владения стилем Ангола. Слышите, музыку ради него поменяли?

-- Что, прямо в скафандре? -- не поверил агент.

-- Режионал он бы в скафандре не потянул.

-- Против кого он играет?

-- Против их местре.

Пассифлора выглянул из-за плеча Омонги, но с его ростом из-за плотного кольца капоэристов ему было ничего не видно.

-- Ладно, пойдемте. Если что, догонит.

Они прошли чуть подальше, к другому выходу на Темную сторону. Отставший нигериец нагнал их уже у самых ворот. Капитан поднес руку к считывателю ID, створки раскрылись, и они вошли внутрь. Чой с Руфаи аккуратно ввели несопротивляющегося Омонгу, сразу пройдя вперед. Агент вступил в тамбур последним, предварительно оглянувшись на идущую своим чередом роду. Едва они успели как следует обработать себя струями воздуха и снять шлемы, как наружные створки снова разъехались и в тамбур влетел Ллин. Снова с громким гулом включилась воздушная обработка, и в этот момент у Пассифлоры завибрировал коммуникатор. Входящий номер был с пометкой управления КБР, поэтому агент сразу ответил.

-- Модельное агентство "Цветы Эльдорадо", -- скороговоркой произнес переливчатый женский голос. -- Можете уделить нам минутку своего внимания? Возможно, наше предложение покажется вам интересным.

-- Откуда у вас служебный номер? -- не дослушав, взревел Пассифлора.

-- Издательство "Cosmo Dorado" проявило заинтересованность в вашем участии на страницах своего журнала. Мы готовы выступить в качестве посредника.

-- Откуда у вас служебный номер? -- еще громче и по слогам повторил агент.

Пересекшись взглядом с Чоем, заметил в его глазах явную иронию, вдохнул, взял себя в руки и уже спокойным голосом произнес:

-- Ваш ID зафиксирован, ждите повестку в суд в связи с административным правонарушением.

Девушка тут же отключилась. Капитан смотрел на него все с той же иронией заинтересованного наблюдателя. Входные створки были по-прежнему закрыты, хотя гул воздушной очистки только что прекратился. Пассифлора вдруг почувствовал себя так, как будто его только что раздели перед публикой. Он оглянулся на кобуру -- она была пуста. Стоявший позади него Ллин смотрел на него с тем же иронически-заинтересованным выражением на лице, что и капитан, спокойно наставив его табельный лазер-глок на полицейских. Те замерли, прижав локтями снятые с голов шлемы и держа на виду руки. Руфаи, судя по его позе, в любой момент готов был выхватить свое оружие и ждал только сигнала агента.

-- Кажется, ситуация немного вышла из-под контроля? -- с той же любопытствующей иронией во взгляде поинтересовался у кабээровца капитан.

-- Не двигаться, -- тут же мягко предупредил их Ллин, заметив, что агент начал поворачивать к нему корпус, заведя руку со шлемом для нападения.

-- Лемюэль, это табельное оружие, -- как можно более спокойным голосом произнес Пассифлора. -- В чужих руках оно не действует.

-- Неправда, -- безмятежно ответил ему капоэрист. -- Для того, чтобы им воспользоваться необходим лишь определенный уровень доступа.

С этими словами он поднял дуло пистолета вверх и слегка нажал на спусковой крючок.

-- Оружие готово к использованию, -- нежным женским голосом сообщил лазер-глок, как ему и полагалось при несовпадении ID сертифицированного пользователя с ID владельца.

Ллин расслабил палец и снова наставил пистолет на полицейских.

-- Я являюсь комендантом этого купола, -- тем же спокойным голосом объяснил он. -- В мои обязанности входит обеспечение безопасности всех его обитателей. Своего лазер-глока мне не положено, только травматика. Но это не значит, что в случае возникновения внештатной ситуации я не могу воспользоваться чужим. Сейчас вы находитесь на вверенной мне территории и совершаете преступление против человечности. Поэтому прошу вас положить свое оружие на пол и снять с человека наручники.

Полицейские не спешили исполнять эту просьбу, но руки, тем не менее, подняли повыше. Мбо ловко подпрыгнул, поджав ноги и пронеся руки в наручниках под ступнями. Теперь он тоже готов был драться, если потребуется.

-- Преступление совершаете в данный момент вы, препятствуя правосудию, -- начал понемногу выходить из себя агент. -- А за незаконное присвоение чужого табельного оружия полагается тюремное заключение либо денежный залог. И довольно высокий. У вас годовой зарплаты не хватит его выплатить.

-- Считаете нужным, выписывайте мне штраф. Или потом арестуете, а судья пускай назначит залог или что мне там полагается. У меня много сетевых подписчиков, для меня они скинутся на любую сумму. Но разговаривать со свободным человеком при надетых на него наручниках на территории моего купола вы не будете. Если хотите, можете вместе со мной и Мбо покинуть этот тамбур. Я заблокирую вам доступ во все ворота, и мы вместе подождем, пока у вас кончится кислород. Или пока вы не согласитесь с моим требованием. Предлагаю не тратить на это время, а отдать мне ваше оружие и снять с Мбо наручники.

Вдох полной грудью. Еще раз -- вдох. Успокоить нервы. Еще раз -- успокоить...

-- Мы действуем согласно общепринятой инструкции при задержании уголовного преступника. И ничьих прав в данной ситуации не нарушаем.

-- Можете виртуально подтереться своими инструкциями, -- в том же миролюбивом тоне предложил Ллин. -- Этот человек больше не является преступником. Тот, кого вы подозревали в совершении преступления, умер. А вы незаконно арестовали преображенного лотофага. Как я уже несколько раз подробно вам объяснил, лотофаги к совершению насильственных действий в отношении человека не способны. Поэтому их нельзя судить за то, чего они не совершали.

-- Направив на человека готовое к бою оружие, вы сами только что доказали обратное!

-- Пока не начал стрелять -- нет. Офицеры, я все еще жду ваши стволы. Предупреждаю, что при попытке ими воспользоваться, я немедленно открою огонь. Совершенно не хотелось бы причинять вам неприятности. Я достаточно метко стреляю, у меня, в отличие о вас, снижена чувствительность к боли и очень быстрая регенерация. При любом раскладе, вы пострадаете гораздо сильнее.

Чой, сделав предупредительный жест рукой, медленно достал из кобуры свой лазер-глок и положил его на пол. Руфаи тоже потянулся к своей кобуре.

-- Если вам выстрелят в мозг или в сердце, регенерировать вы уже не успеете.

-- Возможно, я успею увернуться, -- со вздохом ответил Ллин. -- А вот ответно выстрелить на поражение -- успею точно. Мои навыки в стрельбе и скорость реакции вы вчера видели.

Руфаи положил пистолет. Ллин показал жестом, что оружие нужно ему в пределах досягаемости. Полицейские послушно подтолкнули к нему ногами свои лазеры по полу.

-- Благодарю вас за благоразумие, господа, -- Ллин поднял оба пистолета и засунул их за джинсовый ремень на спине. -- Теперь наручники, и вы сможете войти внутрь.

Руфаи, бешено вращая глазами, подчинился. Ллин взмахнул рукой, и внутренние створки тамбура, наконец, разъехались.

-- Прошу, -- предложил он Пассифлоре последовать за полицейскими и Омонгой. Тот, разумеется, тоже подчинился.

-- Говоря, что, тот, кого мы ищем, мертв, вы признаетесь в совершении убийства, -- сообщил он Ллину, проходя мимо него. -- Переданная вами копия завещания Мбо Омонги и опечатанный мною изъятый у него ID-чип будут привлечены в качестве улики.

-- Убийство придется доказывать. Генетический анализ сразу подтвердит, что в настоящий момент тело Мбо Омонги является вполне жизнеспособным организмом. А значит, юридически, он жив.

Войдя в раздевалку, все четверо, включая задержанного, обернулись на Ллина. Тот в ответ посмотрел на них с удивлением:

-- Я изъял у вас оружие. Физический вред вы теперь никому из обитателей купола причинить не сможете. Так что у меня больше нет претензий. Можете спокойно снимать скафандры.

В этот момент за створками тамбура поднялся гул, а когда он стих, они услышали атабаке и беримбау. Проход открылся и в раздевалку вошло человек тридцать капоэристов во главе с тем самым низеньким старичком-профессоре, который открывал батизаду. Подпевая ему и хлопая ладошами в такт музыке, они обступили агента и полицейских плотным кольцом, образовав роду. Пассифлора переглянулся с Чоем: учитывая подготовку капоэристов, с такой толпой им, даже доберись они до лазер-глоков, будет не справиться. Впрочем, на них пока что никто будто бы не обращал внимания: вошедшие всего лишь плотно притиснулись к ним с обоих боков и сзади. В центре круга оказался Ллин, который, похоже, все понял и моментально насторожился. Старик допел свой куплет, передал беримбау Омонге, тут же ставшему в батерию. Сам вошел в роду и встал перед Ллином спиной к нему, вытянув в стороны руки. Ллин, ни говоря ни слова, отложил лазер-глок в сторону. Там же, у ног стоящих, оставил два остальных, быстро перехватил длинные волосы сзади, перевязав их одной из косичек. Потом, крадучись, двинулся по кругу к противнику, не сводя напряженного взгляда со старика. Агент вспомнил, что эта фигура называется "шамада". Делающий ее, вызывает другого игрока на поединок, но тот не имеет права нападать первым, будучи при этом в любой момент готовым к нападению со стороны вызывающего.

Ллин подкрался к профессоре почти вплотную, мягко положил на его плечо и предплечье руки, как бы отталкиваясь от него основаниями ладоней, и так они сделали, словно в танце, несколько шагов вперед и назад. Ллин все крался за стариком, заранее готовясь сделать подсечку, а тот с безмятежной улыбкой все время поворачивался к нему спиной все с теми же разведенными в стороны руками, словно в позе оранты. Патагонец запнулся, наконец, за один из лазер-глоков и вынужден был посмотреть под ноги. В этот самый момент старик сделал выпад левой ногой. Ллин, перекувырнувшись через голову, ушел от удара, но тут же был вынужден, прогнувшись параллельно полу, упасть на мостик, чтобы увернуться от еще одного выпада. Это была самая красивая Ангола, которую когда-либо наблюдал Пассифлора. Игроки обтекали друг друга телами, словно кости у них сделались жидкими, выпады при этом были быстрыми, а получаемые в случае неудачи удары -- совсем нешуточными. При том, что били, разумеется, не в полную силу, ловя и уберегая друг друга от падений, все же это был не просто акробатический танец. Ллин, несмотря на все более широкую улыбку на его лице, отчаянно проигрывал, это было очевидно даже ничего не смыслящему в капоэйре агенту. Он и сам не заметил, как стал хлопать в такт музыке, ритмично раскачиваясь вместе с остальными и вскрикивая от каждой ллиновой промашки, когда тот пропускал внезапный удар. А профессоре, вскрикивая и напевая вместе с остальными, еще и показывал жестами, куда бы и как именно полетело тело его противника, нанеси он удар в полную силу. Это была такая мощная демонстрация силы и возможностей преображенных, что впору было всерьез задуматься, ради кого ее, в действительности, затеяли. Куда там Ллину с его эффектным захватом оружия!..

Сделав знак приблизиться к батерии, старик присел на корточки, взяв присевшего напротив Ллина за руки, и пропел на английском, чтобы это было понятно всем, в первую очередь, полицейским:

-- Неправда ли, наши игры интереснее?

"Неправда ли, наши игры интереснее, камара?" -- подхватил хор.

-- Оставь господам-полицейским их развлечения.

"Оставь господам-полицейским их развлечения, камара!"

-- Неужто товарищ твой слабее тебя?

"Неужто товарищ твой слабее тебя, камара?"

-- Не лучше ли заняться своими делами?

"Не лучше ли заняться своими делами, камара?"

Ллин слушал профессоре, с широкой открытой улыбкой глядя ему прямо в глаза. После приглашающего жеста наставника они снова двинулись в центр роды. Внезапно старик резко упал, сделав мощную подсечку, и на этот раз не только не стал ловить упавшего Ллина, а еще и ударил его ребром ладони по ребрам. Потом перекувырнулся в воздухе и с радушной улыбкой помог подняться побежденному. Со смехом они обнялись и какое-то время постояли, прижавшись друг к другу и ритмично раскачиваясь. Потрепали друг друга по плечам, погладили по волосам, разошлись.

-- Спасибо вам, профессоре, -- совершенно сияя, поблагодарил Ллин.

Они подошли к батерии. Старик забрал у Омонги беримбау, а Ллин обнял его:

-- Прости меня, камара! Я был неправ. Еще увидимся и сыграем.

После этого старик затянул новую песню, и все капоэристы, включая Ллина, отправились в душевую -- и мужчины, и женщины. Омонга остался стоять с полицейскими.

-- Если таковы правила вашей игры, можете надеть на меня наручники, -- сам предложил он.

Полицейские с агентом подошли к лежащим на полу лазер-глокам и забрали каждый свое оружие.

-- Такое впечатление, что огромная рыбина разинула на меня пасть, заглотила, а потом обслюнив со всех сторон, но ни разу не надкусив, выплюнула обратно, -- задумчиво произнес капитан Чой. -- Агент, вы тоже узнали их местре?

И только тут до Пассифлоры дошло, что старик был не просто проводившим церемонию профессоре, а главой школы. А "профессоре" было вовсе не его апелиду, а настоящее ученое звание. И что непросто так его старческое лицо показалось агенту таким знакомым. Только на своих классических фотографиях он был в очках и с аккуратно постриженными седыми волосами, без бороды и без всех этих многочисленных косичек, которые очень шли к его подвижной физиономии, но смотрелись в высшей степени неакадемично.

-- Твою же ж мать!.. Да ведь это же сам Джон Балтазар Слейтерс! Ему ж лет сто должно быть!

-- Сто двадцать четыре, -- спокойным голосом уточнил капитан. -- Первое поколение колонистов. Второй космический рейс на Эльдорадо, уже с использованием нефти.

-- Автор теории единой ризомы? -- переспросил Руфаи.

-- Да-да, -- подтвердил Чой. -- Наш местночтимый святой "Бог милостив" и "Да хранит Бог твою жизнь" Слейтерс, названный в честь волхва Валтасара, пророка Даниила и евангелиста Иоанна...

Внезапно завибрировал коммуникатор. Оказалось, это был Судзуки.

-- Агент, офицеры, -- кивнул он "инквизитору" с "альгвасилами". -- Мне тут стало известно о вашей проблеме.

-- О которой из? -- спросил Пассифлора.

-- Ну, с арестом Мбо. Вы не можете задержать его за совершенное им преступление, потому что у него нет сейчас ID-чипа. А без него вы не можете быть уверены, что он -- это действительно он. У вас есть только его слова и слова других преображенных. Разрешите, я спущусь к вам, возьму при вас образцы его ДНК и все объясню вам на месте. А то мне тут пришло в голову, что вы недооцениваете серьезности произошедших с ним изменений.

Пассифлора переглянулся с полицейскими.

-- Он прав, -- беззвучно подтвердил Чой.

-- Хорошо, мы ждем вас, -- ответил агент ученому.

Подошел к Омонге, на всякий случай провел вдоль его руки своим считывателем.

-- Мбо Омонга, вы временно задержаны как человек, не имеющий ID-чипа. До его повторной имплантации вам надлежит перемещаться только в сопровождении полицейского. Позвольте, мы все-таки в соответствии с нашими правилами, наденем на вас наручники.

Тот кивнул и сам протянул руки. Заламывать их ему за спину, разумеется, уже не стали. Только после этого они, наконец, сняли скафандры и вместе с задержанным отправились в душ.

15. Эксперимент

На выходе из сушилки их уже ждал доктор Судзуки. Он взял два образца: слюну и кровь из вены. Потом вопросительно посмотрел на Чоя и Пассифлору.

-- Идите вы, -- сказал капитан. -- Мы пока его отведем в комнату Руфаи. Она ближе всего. Допрашивать без вас не будем. Рамиреса, я считаю, пока в известность ставить тоже не стоит.

Агент кивнул. Судзуки передал ему в руки пробирки со взятым материалом, и они вместе поднялись к нему в лабораторию. Начлаб самолично под надзором агента подготовил исследуемые образцы, положил их под микроскоп, настроил резкость и сделал снимок. После обработки данных компьютером, на стенном экране возникла буквенно-числовая последовательность. Агент вывел на тот же экран со своего коммуникатора расширенную ID-анкету Омонги с его генетическим паспортом. Задал сравнение. Компьютер подтвердил, что данные идентичны.

-- Это Мбо Омонга, и вы подтверждаете, что он жив? -- осведомился Судзуки. -- Значит, его никто не убивал.

-- Все так. Но перестав быть вероятной жертвой, он не перестал быть преступником. Сличение его мувипика с тем видео подтвердит, что он -- соучастник.

-- Согласно протоколу чипирования, для генетического паспорта обычно берут образец слюны. Если тот человек, у которого мы взяли образец слюны -- Мбо Омонга, результаты тоже должны совпадать.

С этими словами ученый поместил под микроскоп второй образец.

-- А теперь смотрите, -- он вывел на экран результат. -- Это тоже Мбо.

Пассифлоре совершенно ничего не говорили все эти буквы и цифры. Начлаб посмотрел на него. Видимо, сообразил по его лицу, что информация не была воспринята, извинился и перевел результат в более человеческий вид.

-- Видите, как хорошо. Оказывается, он у меня в базе есть.

Он вывел рядом предыдущую картинку и продемонстрировал совпадение буквенно-числовой последовательности с содержимым одной из граф. В других графах стояли какие-то размеры. Агенту бросились в глаза слова "радула" и "клептокниды".

-- Что это? -- наконец, спросил он.

-- Это описание лотофага, который теперь стал Мбо. Вот тут есть его прежние фотографии, -- начлаб вывел боковой ряд картинок на основную поверхность, увеличил. -- И довольно много.

На фотографиях, действительно, был изображен лотофаг. Обитатель Сумеречной зоны с большими ветвистыми отростками, светящимися опалесцирующими кончиками.

-- Это я всегда прошу ребят, если они встречают снаружи лотофага, сделать его описание и сфотографировать. Они исправно мне все присылают, и наконец-то, наша база начала нормально пополняться. Они за неделю присылают мне больше данных, чем раньше мы собирали за время организованного полевого исследования.

Пассифлора жестом полистал фотографии, нашел одну странную -- с какими-то фигурными зубцами, словно вырезанными из бумаги.

-- Это микрофотография радулы, -- пояснил Судзуки. -- Один из важнейших элементов морфологического описания гастропод. Она нужна для перетирания пищи. Но человека они, я думаю, заглатывают целиком, как многоножку или червя. Такая возможность у них тоже предусмотрена.

-- У Мбо теперь тоже радула?

Ученый подтвердил.

-- Как у всех у них. Расположена внутри гортани, так что при обычном осмотре горла не видно. Листайте дальше. Там, кажется, еще один групповой снимок был, из недавнего.

Пассифлора продолжил листать. В самом конце была фотография с людьми. Совершенно сияющий Ллин, голый по пояс, лежал, прислонившись плечом к лотофажьей шее. Целиком лотофаг в кадр не влез, так что судить о его размерах, а также о способности заглотить целиком человека, было нельзя. С другой стороны от лотофажьей морды сидела, привалившись к слизню, такая же счастливая Те Кава, тоже по пояс голая. Судя по состоянию неба, снимок был сделан в Сумеречной зоне примерно в сотне километров от линии заката. Если, конечно, не было вспышки. Тогда это могло быть еще дальше.

-- Почему они раздеты?

-- Не знаю, -- пожал плечами Судзуки. -- Видимо, чтобы футболку лишний раз в слизи не пачкать. Ну-ка постойте. Давайте взглянем, когда это снято.

Он вылез в свойства файла. Фотография была сделана цикл назад.

-- Ага, значит, это сразу похорон. Давайте еще посмотрим, нет ли у меня других снимков с той же датой. Анхель с Кирой как раз у меня отпрашивались сидеть с Ллином. Наверное, и трех других тоже сняли.

Фотографии нашлись, и в изрядном количестве. И тоже с такими же "групповыми снимками". В одном месте смеющаяся Кира изображала, что она целуется с лотофагом. Где-то мелькнул совершенно голый Анхель верхом на лотофажьем хвосте. Но лотофаги были другие. Спинные выросты напоминали своей формой уже не серебристые веточки, а сплющенные желеобразные кегли, внутри которых сквозь желеобразную оболочку просвечивало что-то черное.

-- Смотрите-ка, для рохли Мбо он подобрал сумеречного хищника! А остальным нашел "травоядных".

-- Это которые едят лотос и живут за счет фотосинтеза?

-- Лотос они, в принципе, все едят. Но те, кто накапливают в папиллах хромопласты, обычно на многоножек или червей не охотятся. Мертвого если найдут, съедят, а живого глотать не будут. Им это не нужно, свою порцию питания они гарантированно получают за счет солнечного света. У такой жизненной формы есть, впрочем, свои опасности: во время вспышки им приходится прятаться под щитовку, чтобы избежать ожогов. В Сумеречной зоне для защиты от ультрафиолета достаточно флюоресценции, зато фотосинтезом не прожить.

-- Поэтому фотосинтезирующие еще менее склонны к агрессии, чем все остальные?

-- Надо полагать. Так что в каком-то смысле, если это и была месть, то очень продуманная. Хотя, скорее всего, сам Ллин убежден, что подобрал для них наиболее действенное лекарство. С Душ Сантушом он так же ведь поступил. Тот ему как-то один раз врезал, когда они там в ангаре из-за переустановки системы что-то не поделили. Мне Кира рассказывала. Да и вообще он все время на Ллина накидывался, пока тот еще сам не изменился. А теперь -- добродушнейший человек, лучшие друзья с Ллином. Так что у нас тут, можно сказать, евгеника!..

-- Что у них еще от лотофагов, кроме слюны, радулы и нового характера?

-- Довольно много. Например, у лотофагов легочное дыхание, но есть некая, своего рода вторичная жабра, которая расположена внутри дыхальца. Она фильтрует воздух от пыли и спор ризомы, ну и заодно защищает пневмостом от попадания в него мелких камушков и насекомых. Так вот у преображенных она тоже есть, расположена в носоглотке. Поэтому они все немного говорят так, как будто бы у них нос заложен. Ллин, если вы заметили, когда нервничать начинает, больше через рот дышит. Нет, не видели?.. Ну, вот он это кольцо свое еще закусывать любит...

Агент кивнул.

-- Половая система у них, -- продолжил начлаб, -- встраивается соответствующими органами в те, что возникают одновременно с человеческим телом. Например, у мужчин сперма формируется в яичках, по семявыводящему потоку попадает в аналог нашего семенного пузырька внутри брюшной полости, где образуются сперматофоры, и наружу семенная жидкость выходит уже полностью в упакованном виде. Ну, у женщин, понятно, все внутри брюшной полости происходит. Меня лично больше всего впечатлил тот факт, что у них теперь две кровеносные системы. Одна человеческая -- замкнутого типа, а другая -- как у моллюсков, незамкнутая. Сердец тоже два. Лотофажья кровь прозрачная, на воздухе становится голубоватого цвета из-за гемоцианина. Поэтому если брать кровь из пальца, рискуешь получить "грязный" образец, где могут найтись клетки обоих организмов. Вообще преображенные -- это феноменальный пример функционального химеризма.

Все это надо было хорошенько обдумать. Прослушать запись беседы с Ллином и другими, заново оценить информативную ценность того, что еще недавно представлялось бредом или сложной метафорой. Однако сейчас следовало решить принципиальный вопрос.

-- Доктор Судзуки, как вы думаете, можно ли на основании имеющейся у вас информации, считать преображенных людьми?

Тот вздохнул. Пассифлора вспомнил, что с человеческой точкой зрения ученый еще не определился, а предложенная агентом формулировка была ненаучна.

-- Человечеству регулярно приходится решать для себя этот вопрос. Можно ли считать людьми чернокожих, гоев, неверующих или, как было у моих предков -- исповедующих христианство носатых варваров? И каждый раз, когда та или иная культура решалась на положительный ответ, она от этого только выигрывала.

-- Да, но генетика, телесное устройство...

-- Хм, генетика... Генетический химеризм -- это как с метисацией. Кем считать мулатов -- европейцами или чернокожими? Наверняка, вы знаете из истории американского континента, что в разное время в разных странах на этот вопрос отвечали по-разному. Все зависит от социальной конвенции, от того, на какой статус для таких людей согласно общество. И не в последнюю очередь, от того -- каков процент в обществе этих самых мулатов. Конечно, мне бы очень не хотелось, чтобы планетарные власти увидели в этой нашей мирной коммуне угрозу человеческому благополучию...

Совершенно невовремя, а главное, совершенно необъяснимо вдруг заболело сердце. Пассифлора извинился и зашарил по карманам в поисках таблеток. Тюбик оказался в одном кармане с подарком Ллина -- детская привычка таскать с собой всякие подобранные снаружи камушки, ракушки и осколки "стрел".

-- О, у нас кто-то влюбился, -- прокомментировал Судзуки, заметив в руках у Пассифлоры здоровенный псевдо-белемнит.

-- Влюбился? -- прошепелявил агент, откупоривая зубами крышку лекарственного тюбика.

-- Ну, да. Это же сперматофор.

Агент с искренним изумлением уставился на ракетоподобную каменную раковину. Даже таблетки забыл принять.

-- Когда лотофага переполняют чувства, а спариться он не может, он оставляет свою семенную жидкость в таких вот арагонитовых капсулах. Если ее найдет другой неудовлетворенный лотофаг, то сможет ею воспользоваться. Это делается для того, чтобы защитить половые клетки от воздействий ризомы и внешней среды. Есть, правда, такие насекомые, которые откладывают вовнутрь личинок через вот эту кожистую складку. Так что лотофаги не особенно часто такой способ размножения практикуют. Так обычные сперматофоры, которыми они обмениваются во время полового акта, у них, конечно, мягкие.

Этого им на уроках биологии не рассказывали. Почему?.. Ах да, потому что анатомию беспозвоночных им объясняли на земных моделях. Пассифлора почему-то был уверен, что с помощью псевдо-белемнитов неоплодотворенные лотофаги выводят из организма излишек кальция, который бы в ином случае пошел на оболочку икринок. А рассказ Ллина о "любовных стрелах" он понял так, что другой, оплодотворенный лотофаг, нуждающийся в этом самом кальции, может такое изъявление чувств, оставленное ему отвергнутым влюбленным, при желании съесть. Но объяснение Судзуки все меняло. Любопытный у них способ мастурбации, ничего не скажешь...

-- Где нашли?

-- Вообще-то не знаю. Мне его подарили.

-- Подарили?.. Всего пару дней тут, а уже разбили кому-то сердце! Ну, агент... И кому, если не секрет?..

-- По-моему, это не ваше дело, -- Пассифлора, наконец, вспомнил, зачем он лазал в карман за тюбиком и заглотил таблетку.

-- Не мое, -- согласился Судзуки. -- Только об этом, думаю, уже все преображенные знают. Ллин вон уже который день про любовь с первого взгляда в сети расспрашивает. Явно, не просто так, а кому-то помочь хочет.

Тут безумная мысль овладела вдруг агентом.

-- Скажите, а вы можете провести анализ ДНК, чтобы узнать, чей это сперматофор?

-- Если это обычный лотофаг или кто-то из преображенных, кто у меня еще не отметился, то конкретно этой особи у меня может и не быть. А если это преображенный, и он есть у меня в базе, то, вероятно, смогу. Но тогда я узнаю вашу тайну.

-- Мне бы ее самому сначала узнать.

Судзуки еще раз вопросительно посмотрел на агента, потом взял "стрелу" и направился с ней к микроскопу.

-- Скажите, а то, что внутри, при анализе не пострадает? -- зачем-то уточнил Пассифлора.

-- Нет, я возьму несколько клеток вот с этого конца оболочки, где кожистая складка. Кстати, если вы хотите сохранить содержимое, лучше не носить его в кармане с острыми предметами, чтобы случайно его здесь не проткнуть.

Агент еще раз внимательно осмотрел возвращенный ему подарок и убрал его во внутренний карман комбинезона, где никаких других опасных предметов не было.

-- Сколько у вас в базе человек? -- поинтересовался он, когда Судзуки получил результат и отправил данные на компьютер.

-- Сто четыре, но это явно не все.

На появившееся на стенном экране досье Пассифлора толком даже и не взглянул. И так, без этого анализа, было уже все ясно.

-- Бедняга, -- вздохнул Судзуки, глядя на фотографию Ллина.

-- Кто? -- не понял Пассифлора.

Начлаб посмотрел на задумчивое лицо агента и так же задумчиво хмыкнул.

-- Ну, видимо, оба.

Пассифлора опустил голову.

-- И как это понимать? То, что мне такое вручили? -- спросил он со вздохом.

-- Ну, по-моему, все очевидно. Хочет с вами детей делать. Вопреки всякому здравому смыслу. С другой стороны, когда это любовь этого самого здравого смысла слушалась?..

-- Понятно.

Хотя, понятно не было... Ничего было не понятно!.. Ни как жить, ни что дальше делать.

-- А вы что же, до этого момента всерьез думали, что мы имеем дело с результатами какого-то эксперимента?

Агент кивнул.

-- Видимо, вам в детстве родители рассказывали сказки, вдохновляясь своей работой. Я бы своим детям непременно рассказывал.

-- Бывало, -- признался агент.

-- Так вот откуда у вас такое романтическое представление о науке! -- по-доброму усмехнулся Судзуки. -- Нет, сейчас такого рода эксперимент был бы невозможен. По самым разным причинам: этическим, финансовым, социальным, бюрократическим. Мне даже не представить, чтобы кому-то пришло в голову вывести новую породу людей, скрестив человека с брюхоногим моллюском.

-- Даже Слейтерсу?

-- Зачем ему это? Во-первых, он сам преображенный, во-вторых, после того, как он сделал тот сногсшибательный доклад полвека назад, он и наукой-то толком не занимается. Все делают его ученики, а он только одобрительно или саркастически оценивает. Соответственно, либо позволяет включить свое имя в общие исследования, либо рассказывает анекдоты на ученом совете о тех, с чьей позицией не согласен. Он и капоэйрой-то всю жизнь сам для себя занимался. Так, учил кого-то по мелочи, но таких успехов ни у кого из его случайных учеников никогда не было, пока не появились преображенные. Так что эта наша хваленая антиподская школа организована совсем не так, как обычно это бывает в случае с капоэйрой или другими боевыми искусствами. Тут все держится исключительно на энтузиазме самих учеников, за пределами роды местре ничего не решает.

Но роду при этом, как оказалось, можно устроить практически в любом месте и в любой ситуации...

-- Последний вопрос, доктор Судзуки. Почему о степени, как вы сами сказали, серьезности происходящих в результате трансформации изменений вы сообщаете нам только сейчас?

Японец взглянул на него с удивлением.

-- Честно говоря, пока вы не арестовали Мбо, о чем я узнал от Ллина, я думал, она вам очевидна. Насколько я понимаю, Ллин вам достаточно подробно все объяснил.

А ведь Ллин и в правду все ему объяснил, и даже не по одному разу. Только вот поверить в это до сих пор было не так-то просто.

-- Но ведь его же обследовали медики? Сразу, когда нашли? Уж в больнице бы выяснили, что его организм теперь несколько иначе организован.

Судзуки, глядя ему в глаза, помотал головой:

-- Он не дал согласия. После разговора со мной и с Лилиан он потребовал, чтобы его обследовали только мы. Про то, что слюна имеет нечеловеческий геном, мы узнали только когда уже приехал инспектор из Департамента по учету и взял образец для чипирования. Соответственно, Лилиан пришлось как-то отразить в своем заключении личностные изменения и "расстройство пищевого поведения". А я посоветовал взять в качестве второго образца кровь из вены.

-- То есть вы фактически утаили важную информацию от чиновника колониального департамента?

-- Ну, во-первых, утаить -- не солгать. А во-вторых, как вы сами думаете? Позволили бы этому парню жить нормальной человеческой жизнью, если бы о произошедших с ним изменениях стало известно еще тогда?.. Он и вам-то так подробно все изложил, только потому что почувствовал к вам симпатию. Теперь я, правда, знаю еще одну причину, -- со вздохом добавил начлаб.

-- Какую? -- не понял Пассифлора.

-- Хочет, чтобы его полюбили таким, каков он есть. А не таким, каким вы, возможно, хотите его видеть. Вполне объяснимое человеческое желание.

-- Ясно... -- со вздохом ответил агент.

Будущее этой странной коммуны капоэристов зависело теперь, в частности, от того, на какие ответные чувства в отношении Лемюэля Ллина сумеет решиться сам Пассифлора. А агент очень уж не любил полагаться на эти самые чувства... Хотя, строго говоря, всю жизнь только это и делал.

16. Мбо

Пассифлора вошел в комнату задержанного и застыл, как вкопанный. На полу рядом с Омонгой сидел, обняв его за плечи, Лемюэль Ллин и о чем-то с ним тихо разговаривал. Руфаи, вскочивший со своего места при появлении кабээровца, изо всех сил старался на них не смотреть.

-- А это еще что такое? -- поинтересовался у Ллина Пассифлора.

Тот засунул руку под футболку, вытащил из-под джинсового ремня электронную пластинку и показал сохраненный на ней документ -- уже знакомое агенту завещание Мбо Омонги.

-- Я являюсь хранителем его чипа, а значит -- душеприказчиком. Поэтому присутствую здесь в качестве адвоката.

Пассифлора с умилением посмотрел на жаждущего иметь с ним общих детей человекообразного слизня:

-- А ну, брысь отсюда! -- ласково попросил он.

-- Щаз!.. Вы, конечно, можете с Олуфеми попытаться меня выпроводить, но предупреждаю: я буду сопротивляться. Заодно сыграем в капоэйру и посмотрим на ваше дзюдо. И уверяю вас, Мбо будет на моей стороне. Посмотрим, как вы справитесь с двумя задетыми в лучших чувствах улитками!.. Если, конечно, хватит смелости не доставать оружие.

Омонга смущенно заулыбался. Видимо, общий смысл был ему ясен, хотя говорили они по-испански. Пассифлора обернулся на застывшего истуканом "Олуфеми". Тот, если бы цвет его кожи это позволял, наверное, покраснел бы. Хотя что именно понял он из их разговора, было неясно.

-- Вот будете потом, Руфаи, рассказывать у себя в Чахнанторе, как подозреваемые агентами КБР вертят, -- обратился к нему агент, перейдя на-английский. -- Почему у вас задержанный без наручников?

-- Ну, это...

-- Я объяснил Олуфеми, что лотофаги на людей не нападают, -- встрял непрошенный "адвокат". -- А если он опасается Мбо, то против нас двоих Мбо точно не справится.

-- Манипулятор... -- вздохнул Пассифлора.

-- У людей учусь, -- спокойно ответил Ллин. -- И я больше не подозреваемый. Раз Мбо нашелся, значит, не было никакого убийства.

-- Вот троих остальных найдем, тогда и поговорим, -- пообещал агент. -- А пока отползите в сторону, дайте мне с ним побеседовать.

Ллин послушно перебрался к другой стене, сев там в ту же позу, что и Омонга -- прижавшись спиной к стенке и обхватив поджатые к подбородку колени. "Как улитки под камнем", -- подумал, глядя на них, Пассифлора. Какие уж тут наручники?.. Не говоря уж о том, что против капоэристов они были бессмысленны.

Поставил себе стул и сел напротив сидящего на полу Омонги:

-- Мбо, вы понимаете меня, когда я говорю по-французски?

Тот подтвердил.

-- Тогда так и продолжим. Если возникнут сложности, вы, Руфаи, поможете.

-- Если что, я могу переводить, -- подал голос из своего угла Ллин.

-- Да-да, я уже в курсе, что вам слова не нужны для общения, -- съязвил агент. -- Мбо, что вы можете мне сказать о событиях, предшествовавших трансформации Ллина? Вы помните, из-за чего он покинул купол?

Омонга внимательно смотрел на него своими черными, блестящими от быстро набежавших слез глазами. Пассифлора против воли вспомнил его подвижную мордочку, мелькнувшую на том видео. Там его глаза сияли таким азартом, такой бешенной радостью из-за того, что это делали с кем-то другим, а не с ним самим, что агенту даже захотелось его ударить. Усилием воли он заставил себя сосредоточиться на текущем моменте. Мбо беззастенчиво лил слезы, даже не думая как-то прикрыться или отвести взгляд.

-- Почему плачете?

-- Больно все это вспоминать.

-- Это хорошо, что больно, -- выдохнул Пассифлора. -- Рассказывайте. Меня интересуют причины и последовательность событий.

-- Ребята сказали, что Дьемерси хочет их снять. И что я тоже там буду. А мне не хотелось, чтобы это все так было, как они хотели. Но я не посмел им возразить.

-- Почему не посмели?

Мбо еще крепче обхватил колени и не то поежился, не то пожал плечами. А слезы потекли из его глаз еще обильнее.

-- Не знаю. Наверное, когда кого-то любишь, ему сложно противиться.

-- И кого же вы из них любите? Нкуфо, Манданду или Мутомбо?

-- Казенгу и Габриэля. Но они всегда вместе. А я -- так... Только если одного из них рядом нет, а другому -- скучно.

Черт побери!.. Это даже слушать было невыносимо, не то, что думать об этом.

-- Как думаете, знали они о ваших чувствах?

Мбо отчаянно замотал головой.

-- А я думаю, прекрасно знали. Как бы вам ни хотелось уверить себя в обратном, чтобы их оправдать.

Мбо, все так же поливая колени слезами, опустил голову, не найдя в себе сил возразить.

-- А что Мутомбо?

-- Он смеялся все время. И над ними, и надо мной. Но им-то что? Раз они и так вместе. Они всегда знали, чем ему ответить. А я не мог. Просто молчал.

-- Что случилось с Ллином?

-- Ллин хотел помочь, но все вышло только хуже. Он не подумал тогда просто. Мне потом было очень больно из-за него. Я думал, Бог меня проклянет.

-- Это потом, -- вздохнул Пассифлора. -- А в тот момент не помните, какие чувства испытывали?

Омонга перестал слезоточить. Вытер нос ладонью.

-- Помню радость. От того, что зло, которое должно было случиться со мной, перешло на другого.

Вроде бы все звучало вполне по-человечески, пока агент не догадался спросить:

-- А что это было за зло?

-- Ну, то, что ему стало плохо и он расхотел жить. Я не расхотел. Великая Многоножка напала на обоих, но съела только его. А я выжил.

-- А почему так плохо ему стало, не помните?

Мбо отрицательно помотал головой, удивленно глядя агенту прямо в глаза. Да, похоже идея возможности физического насилия одного человека над другим, в этой голове уже отсутствовала. Как и предупреждал Ллин.

-- А Бог за что вас проклясть должен был?

-- Ну, за то, что он хотел меня спасти, а я его -- нет.

-- Но ведь так же правильно? Разве нет? Разве будет Бог проклинать лотофага за то, что тот ушел от Великой Многоножки, покуда она расправлялась с другим?

-- Лотофага -- нет. А человека будет.

-- А вы сами теперь кто? Человек? Будет вас дальше Бог проклинать или нет?

-- Я -- преображенный. Бог простил меня и сделал бывшее небывшим. Поэтому я никогда больше не буду делать ничего, из-за чего он может меня проклясть.

-- Это он так в своей всеблагости устроил? Или это ваше решение?

-- Мое решение. Нужно быть благодарным.

Впрочем, о том, что у преображенных есть совесть, стыд, идея взаимопомощи, понимание благодарности, было и так ясно. Возможно, в каком-то виде они были известны и непреображенным лотофагам, раз те так ценили в человеке его способность к состраданию.

-- Ладно. Господь с вами, -- сказал агент, поднимаясь со стула. -- Руфаи, посторожите его, пока мы остальных не найдем. Нам надо еще сообразить, как с их чипами поступать, и как это грамотно оформить. Пускай пока сидит под арестом как безчиповый. А вам, Лемюэль, я хочу сказать следующее...

Тот сидел, все так же скрючившись, то и дело закусывая вставленное в губу колечко. Но теперь Пассифлора знал, что так у него проявляется нехватка кислорода и даже знал причину -- расположенная в носу вторичная жабра, которая прежде защищала его пневмостом в правом боку, когда он еще не выглядел как человек.

-- Просто, чтоб вы сами осознавали, что сегодня произошло, -- и Пассифлора принялся разгибать пальцы. -- Вы совершили препятствие правосудию, вы угрожали служителям закона самовольно изъятым у них оружием, вы фактически взяли их в заложники и вы же оказали помощь соучастнику уголовного преступления, обеспечив ему состояние психической невменяемости. И одновременно с этим вы еще пытаетесь уверить нас в том, что ваша лотофажья община абсолютно законопослушна и безопасна!.. Между тем на данный момент ваши капоэйристы отнюдь не в том положении, чтобы диктовать какие-то условия, требовать неприкосновенности или устраивать демонстрации, наподобие той, что мы видели сегодня в раздевалке. Это даже в том случае, если донос Рамиреса будет отправлен в корзину. Юридический статус преображенных не определен, причина ваших сверхестественных способностей и вашего генетического химеризма не установлена. Но уже с уверенностью можно сказать, что законам Колонии вы не подчиняетесь и что ваши боевые навыки представляют существенную опасность для тех, кто к вам не принадлежит. Если вы будете продолжать с упорством, достойным лучшего применения, настаивать на том, что вы -- лотофаги, то имейте в виду, что тем самым вы подписываетесь под тем, что человечество так и будет относиться к вам -- как к генно-модифицированным улиткам. Как к паразитам, внедряющимся в человеческие тела. Как к нелюдям и чудовищам, которые опасны уже тем, что внешне от людей неотличимы и неизвестно, что можно от них ожидать. Как к тем, кто безоговорочно подлежит немедленному и полному уничтожению, вплоть до применения ядерного оружия. Вам никто никогда не позволит просто так жить и наслаждаться благами цивилизации. Вам придется постоянно доказывать человечеству, что вас -- хотя бы в какой-то мере, -- но все же можно считать людьми. И единственное, что вы можете сейчас сделать для облегчения себе этой задачи в будущем -- это беспрекословно следовать правилам человеческого общежития и соблюдать законы Колонии. И даже в этом случае вам придется денно и нощно молиться всем вашим улиточьим богам, чтобы человечество разрешило вам остаться на этой планете. Вы понимаете меня?..

Ллин в последний раз закусил серебряное колечко, жестом глубоко уставшего человека провел ладонью по своим длинным светлым волосам и поднял на агента полные невыразимой печали голубые глаза.

-- Я понял вас, -- только и сказал он.

Пассифлора с облегчением выдохнул.

-- Скажите тогда, как мне в данный момент найти профессора Слейтерса?

Даже не глядя в его сторону, Линн только пожал плечами.

-- Что это значит? -- потребовал ответа агент.

Тому пришлось пояснить:

-- Он не зарегистрирован в Λωτοφάγοι. Значит, не хочет, чтобы его искали. Обычно с ним просто сталкиваешься в коридоре, когда он очень нужен.

-- Но чип-то у него есть?

Снова, так и не подняв головы, Ллин дернул плечом:

-- Я его никогда об этом не спрашивал. Следить за его местоположением через систему мне даже в голову не приходило. Так что не могу ничего сказать.

Нет, это уже черт знает что!..

-- Тогда сходите наружу и спросите об этом ризому -- где мне его искать, черт вас возьми!.. -- раздраженно сказал агент.

-- Ладно, если вы так настаиваете, -- покорным до безразличия голосом произнес комендант купола. Встал, все так же не глядя на Пассифлору, прошел мимо него к двери и, ни слова не говоря, вышел из комнаты.

17. Экспериментатор

Судя по времени, которое понадобилось Ллину, чтобы найти ответ, и вправду можно было подумать, что он выходил общаться с ризомой. Наконец, от него пришло сообщение с указанием сектора, и агент понял, что такой ответ он мог бы найти и сам, не прибегая к помощи лотофага. Слейтерс был в одном из спортивных залов на тренировке капоэристов. Пассифлора дождался, пока местре освободится. Тот подошел к нему с радушной улыбкой, обеими ладонями пожал протянутую ему руку, ни словом при этом не обмолвившись о сегодняшнем инциденте.

-- Профессор, у меня к вам такой, немного дилетантский вопрос, -- агент поймал себя на том, что, общаясь с лотофагом, впервые нервничает. -- Но он очень важен. Можно ли сказать, что, будучи единым организмом, ризома обладает разумом?

Старик рассмеялся:

-- Может, и обладает, но нам об этом не говорит. Это все равно, что спрашивать, разумен ли Бог или, скажем, любовь. Кажется, если судить по их делам, что оба они неразумны. Но с какой силой, с какой изворотливостью они проникают туда, где их никто и не ждал увидеть!..

-- То есть, если следовать вашей метафоре, ризома везде блюдет свой жизненный интерес и способна к экспансии.

-- Как Бог, как любовь. Они повсюду! Так и ризома на Эльдорадо -- она во всем.

-- Хорошо, допустим, я понял. Способна ли ризома управлять поведением лотофагов?

Местре задумался.

-- Ризома -- это сложный симбиоз одноклеточных и многоклеточных организмов. Для многих из них она стала единственной известной нам формой существования. Например, для одноклеточных организмов, живущих в листьях лотоса и осуществляющих фотосинтез. Такие формы симбиоза были известны и на Земле у разного рода полипов, лишайников и не только. Можно ли сказать, что она ими управляет? Вряд ли. Хотя существовать вне нее они не могут... Грибница отращивает плодовые тела, чтобы животным и людям было чем питаться, а они бы, собирая грибы, развеивали ее споры. Можно ли сказать, что грибница управляет грибниками? Наверное, можно. Хотя они без нее прекрасно могут и обойтись... Все зависит от того, с какой точки зрения на эти процессы смотреть.

-- Хорошо, а можно ли рассматривать появление преображенных как своего рода эксперимент ризомы по приручению нового инвазивного вида -- человека?

-- Эксперимент?.. Что такое эксперимент?.. Бог создал человека, чтобы его любить. Человек создал Бога, чтобы его кто-то любил. Было ли это экспериментом?.. Или это было игрой -- шуткой, которую сыграла с ними любовь?.. Я не знаю. Но мы зачем-то пришли в этот мир. Значит, будем ему радоваться. И будем играть сами, устанавливая свои правила. Ризоме так же, как и Богу, как и любви, сложно противостоять, гораздо разумнее ее использовать. Возможно, и к человечеству, имеет смысл относиться точно так же. С точки зрения ризомы и лотофагов. Хотя эта самая "точка зрения" возникает только с вместе с сознанием. А оно есть лишь у человека, -- и местре, тихо засмеявшись, развел руками.

Большего от преображенного, похоже, было уже не добиться. Пассифлора поблагодарил его за уделенное ему время и отправился к себе.

Заснуть он даже и не пытался. Лег на кровать поверх одеяла и принялся за составление промежуточного отчета. Утаить полученную информацию он, подобно Судзуки, не мог, но изо всех сил постарался сделать акцент на мирных взаимоотношениях членов коммуны с людьми, на их непонимании идеи насилия, на том, какими ответственными и сознательными гражданами они теперь все являются. Окончив писать, он отправил текст капитану, у которого, в отличие от него, все еще был вечер. Тот связался с агентом, предложил даже какую-то свою правку. Главным образом, в том же ключе -- минимизировать возможное негативное впечатление о преображенных у тех, кто будет это читать. О совершенных Ллином многочисленных нарушениях в отчете не было сказано ни слова.

Решив, что на сегодня с него хватит, Пассифлора отослал готовый текст шефу, встал и направился в туалет. Открыв дверь комнаты, он обнаружил сидящего у него на пороге злостного нарушителя.

-- А вы что здесь делаете?

-- Хотел с вами поговорить, -- поднял на него глаза Ллин.

-- А если бы я уже давно спал?

-- Не спасли. Я же вижу вашу активность в сети.

-- А если бы сходил в туалет раньше, а сейчас бы просто отключил сеть и заснул?

-- Значит, мы бы увиделись с вами раньше, -- ответил человек-лотофаг, поднимаясь на ноги. -- Я уже давно тут сижу.

-- Заходите, подождите меня внутри.

За время своего отсутствия агент все гадал, о чем же таком патагонцу нужно было поговорить с "инквизитором", что он готов был сидеть под его дверью несколько стандартных часов. Хотел извиниться за учиненное им безобразие с лазер-глоком?.. Вряд ли. Он и тогда, и, пожалуй, сейчас не сомневался, что действовал правильно. А соответствие морального выбора нормам уголовного и административного законодательства его не шибко интересовало. Надеялся договориться с агентом не разглашать полученные от Судзуки сведения?.. Тогда бы не стал ждать и нашел возможность поговорить раньше. Сколь бы неприятно ни было это осознавать, наиболее вероятным выходило, что Лемюэль Ллин беспокоится о дальнейшей судьбе Мбо Омонги. Однако все оказалось еще неприятнее:

-- В общем, вы можете считать меня модифицированной улиткой, -- сразу начал Ллин, как только Пассифлора вошел в комнату. -- Чудовищем, угрозой для человечества... Как вам угодно!.. Но мне все равно. На мои чувства к вам, как оказалось, это совершенно не влияет. Болит только внутри все, хоть об стенку головой бейся, но на сами чувства не влияет. Это первое, что я хотел вам сказать. Теперь второе. Мне тут написал один друг-биолог. Про человеческую влюбленность...

-- "Один друг-биолог" -- это Судзуки что ли?

-- Ну, да, Кензо... Короче, он написал, что человеческая влюбленность -- это своего рода адаптивный механизм. Ну, как у нас, лотофагов, влюбленность нужна для того, чтобы спариться. А у людей она нужна, чтобы зачать, выносить, родить и успеть выкормить потомство, все это время оставаясь вдвоем. Иначе мол, никто бы не размножался. И дети бы сразу умирали, если бы их родители не испытывали друг к другу исключительной приязни. И поэтому человеческая влюбленность -- она эволюционно запрограммирована на несколько лет. А потом либо заканчивается, либо переходит в какое-то другое чувство привязанности. В общем если это так, то это засада!.. Поэтому я решил, что так больше нельзя, и подумал, что надо начать с кем-то встречаться. Ну, чтобы хотя бы на вас все эти мои эмоции не вываливать, раз это до такой степени вам не нужно... Уже даже о свидании договорился. Но в общем, это тоже, как выяснилось, ни на что не влияет, хотя я уверен был, что сумею переключиться. Короче, я не знаю, что мне делать...

Черт!.. И ведь даже не оправдаешься потом, что не знал. Как те двое с этим несчастным Омонгой, которые "всегда вместе".

-- Ну, наверное, раз уже договорились, то надо идти на свидание, -- вздохнул агент.

-- А, то есть вы меня поддерживаете? Это хорошо! -- искренне обрадовался Ллин.

-- Ну, я сочувствую вам, -- со вздохом принялся объяснять Пассифлора. -- Не хочу, чтобы вы так страдали. Конечно, идите на свидание.

А сам полез во внутренний карман за сперматофором.

-- Не-не-не, возвращать не надо, -- остановил его руку Ллин. -- Я знаю, что вы им вряд ли воспользуетесь. Оставьте себе на память об Антиподах. Ну, как будто бы просто сами нашли снаружи.

Агент послушно убрал псевдо-белемнит обратно и почему-то спросил:

-- А кто это, если не секрет?

-- Не знаю пока, -- пожал Ллин плечами.

-- Что, свидание вслепую?

-- Ну, да. Мы ни разу еще не встречались. Какой-то подросток.

-- Как подросток? -- обалдело переспросил Пассифлора, тут же вспомнив рассказ повара о прежних визитах школьников.

-- Ну, а кто еще со мной станет встречаться? Я же объяснил, какая у меня проблема и для чего это мне нужно. На такое только подросток решится. Ну, когда страшно хочется уже с кем-то попробовать, но пока не понятно с кем.

Наверное, кто-то из чахнанторской золотой молодежи, кому некуда девать деньги, решил слетать на встречу с популярным блогером на Антиподы на папочкином служебном аппарате.

-- И сколько же лет этому вашему подростку? -- на всякий случай уточнил Пассифлора.

-- Ну, когда обычно все пробуют? Где-то три с половиной сотни циклов.

-- Десять лет?!

Возрастом согласия на Эльдорадо были пятнадцать.

-- Ну, да, а что? -- удивился его реакции Ллин.

Так, не думать, не думать, не думать... Ллин даже их поход в тир готов был считать за свидание. Значит, и здесь, наверняка, тоже какая-то абсолютно невинная хрень. Которая почему-то ценится у лотофагов как нечто особо интимное. Ну, там посидеть рядом и понаслаждаться запахом ризомы после дождя, в капоэйру сыграть в тихом уединенном месте, под дождем вместе побегать... Чем там еще улитки заниматься любят?.. А подросток... Ну, что подросток?.. Пассифлоре в его десять-двенадцать лет ох, как необходим был старший товарищ!.. Кто-нибудь вот такой, вроде Ллина. Такой же искренний, непосредственный, убийственно честный и непредсказуемый... И все-таки было неспокойно...

-- Не, ну я знаю, все эти ваши человеческие приколы, -- не мог остановиться в своем удивлении Ллин. -- Вечно считать детей людьми второго сорта. Как будто у них ни чувств нет, ни желаний! "С девочками не дружи, потому что они залетят, а тебя жениться заставят... С мальчиками не общайся, потому что плохому тебя научат..." А что может быть хуже, когда дружить не с кем?.. А потом начинается, после двадцати: "Ах, когда же наш Лемюэль наконец, женится?.. Ах, ну почему же у тебя нет друзей, которые бы устроили тебя на работу!.." А откуда они вообще возьмутся, если любые отношения воспринимаются как посягательство на родительский авторитет?..

-- Когда вы встречаетесь? -- перебил его Пассифлора.

-- Ну, где-то через час, наверное.

-- Меня возьмите с собой. Вы ведь снаружи где-то видеться собираетесь?

Лемюэль ненадолго завис с приоткрытым ртом.

-- А-а... А вы точно уверены, что хотите со мной пойти?

-- Да, -- как можно более непосредственно подтвердил агент. -- Или на этого вашего подростка никому смотреть не дозволяется?

-- Да нет, я думаю, он не будет против. А вам-то зачем это?

-- Ну, так... Из солидарности, -- нашелся Пассифлора.

Ллин открыто и искренне улыбнулся.

-- Здорово! Нет, мне, правда, очень приятно будет, если вы со мной пойдете! Спасибо!..

18. Свидание

-- Мы полетим? -- удивился агент, сообразив, что они идут к выходу на Светлую сторону.

-- Да, мы встречаемся в Сумеречной зоне, примерно на полпути к метеостанции. Дорога неблизкая, особенно если идти в скафандре. А так возьмем "аешку" и вмиг окажемся за Черными скалами.

"Аешка" оказалась двухместным АЕ-156 со снятой крышей и выкрашенным "зеркалкой" салоном, видимо, чтоб не нагревался.

-- А зачем крышу сняли?

-- Так она ж списанная, для запчастей тут стояла. Криштиану поколдовал с мотором, заменил бак и поставил ее на крыло. Мы с ним даже к морю на ней один раз летали. Кира с Анхелем вон на той, а мы на этой.

-- К морю? -- удивился агент.

-- Ну да, это не так далеко отсюда, если на юг лететь. Ближе, чем до метеостанции. Понятно, что не купались. Там такие волны, с наш купол высотой!.. Брызги!.. Грохот!.. Безумно красиво!.. Кира с Анхелем уши все прикрывали, а нам с Криштиану понравилось. Я же на широте ревущих сороковых вырос, у нас в Комодоро круглый год шторма. А родители Криштиану, они из Бенгелы и из Луанду. Много ему про океан с детства рассказывали. Так ему давно хотелось на что-то подобное посмотреть.

Пристегиваясь, Пассифлора слушал через динамики эту непринужденную болтовню и все никак не мог понять, куда делось недавнее ллиново напряжение и обеспокоенность по поводу задержания Омонги. Не говоря уж о сделанном совсем недавно признании, которое, как и первое, агент фактически оставил без ответа. Ллин выкатил "аешку" на взлетную полосу, закрыл ангар и легко впрыгнул через низкий бортик с остатком дверцы на рулевое сиденье. В скафандр облачаться он, понятно, даже не думал.

-- Мне даже не передать вам, какой это кайф лететь на такой скорости, чтоб ветер был прямо в лицо! -- кричал Ллин, пока они отлетали от купола, разворачиваясь и набирая высоту. -- Вы же никогда ни на чем таком не ездили! Даже на "сто двенадцатой". Так чтоб без шлема! Мне прям даже жалко! Такая погода хорошая, такой полет предстоит, а вы в скафандре!.. А я, представляете, всю жизнь в Аргентине мечтал прокатиться на мотоцикле. Так и не смог решиться кого-нибудь попросить. А тут такое дело! Ради одного этого стоило лететь через Великую Пустоту!.. Мне так нравится тут! -- крикнул он, резко разворачивая аппарат. -- Вон та гора, видите? Она, ну очень по-патагонски смотрится. Правда-правда! У нас есть такая, если от Комодоро на 60 километров отъехать. Будто над Пампой Саламанкой с вами летим!

-- Э-ге-гей, Эльдорадо! -- заорал он, прибавив скорости.

Пассифлора и сам рассмеялся, на минуту забыв, зачем и куда они летели. Настолько счастливым выглядел Ллин с бешено развевающимися волосами на фоне закатного неба. Разумеется, они не сразу полетели к Черным скалам, где должно было состоятся это странное свидание. Патагонец сделал небольшой крюк на север, чтобы показать столичному гостю Стикс с насосной станцией, питающей купол. Река впечатлила агента своей полноводностью. Сам он никогда не видел ни Лету, ни Паранальскую ГЭС, кроме как из иллюминатора самолета или со спутниковой съемки. Не говоря уж о море. Сама идея о том, что Эльдорадо не ограничивается куполами и Космопортом, все еще была для него новой, несмотря на его гейтерский опыт и любовь к закатному небу.

На месте их высадки у Черных скал лежала тень. Светило было скрыто за горизонтом, подкрашивая край неба широкой желто-голубой полосой, на фоне которой хорошо был виден Ригель Кентаурус. Погода стояла тихая. Листья лотоса то и дело пригибались к земле. Млечный путь, рассыпанный по ночной части неба, то тут, то там перекрывали быстронесущиеся темные облака, но ни дождя, ни шквального ветра не было. Можно сказать, повезло. Ллин шел, не особо следя за бившим под ноги лучом фонаря, помахивая на ходу пластиковой бутылкой с водой -- босиком, в драных джинсах и накинутой на футболку рабочей куртке. Видимо, дорога была для него привычной. По крайней мере, агент еще не был готов к тому, чтобы всерьез рассматривать версию о способностях преображенных к тепловидению. Длинные волосы аргентинца красиво развевались в то и дело перекрываемой скалами полосе света и все более становились похожи на стрекательные нити хищного гриба -- местного воплощения ризомы, росшего на каменных выступах. Когда они вступили в тень расселины, Пассифлоре даже показалось, что кожа Ллина слегка светится, но он отнес этот оптический эффект на счет грибных спор: мелькавшие то тут, то там слюноточцы тоже светились. Ллин остановился у скалы, наклонился к такому грибу и прямо зубами откусил от него кусочек. Пожевал, потом несколько раз кивнул, указывая направление.

-- Сейчас будет вспышка, -- не оборачиваясь назад, сказал он.

Небо позади них разом осветилось, как при далеком ударе молнии, да так и осталось. Свечение грибов резко усилилось. Люминесценция была одной из форм защиты от ультрафиолетового излучения. Пассифлора об этом знал, но никогда раньше не наблюдал это явление в таком масштабе. Все вокруг сияло бело-голубым или зеленоватым светом: слюноточивые грибы, стрекательные нити хищников, тонкий слой ризомы, лишайником покрывавший камень, и, вероятно, жившие во влаге бактерии.

-- Как вы узнали? -- обернулся агент к своему спутнику и... мысленно ахнул.

Ллин тоже светился.

-- Не знаю, шестое чувство, -- как всегда ответил он не на тот вопрос. -- Кензо говорит, что реакция происходит автоматически в клетках кожи. Видимо, этому сопутствует какое-то изменение обмена веществ. Ну, как на Земле люди про геомагнитные бури из-за вспышек на солнце узнают? Сейчас зайдем за скалу, и можно будет снять шлем.

Они спустились по камням вниз и оказались в еще более густой тени. Свечение фауны стало более слабым.

-- Вон, смотрите! -- Ллин указал вперед продолжающим люминесцировать пальцем.

И Пассифлора тут же забыл и об этом пальце, и о светящемся на фоне черных скал лице Ллина, и о том, куда они и зачем шли. Потому что он увидел настоящего лотофага. Белое дымчато-прозрачное тело было покрыто ветвистыми отростками толщиной в руку и длинной с локоть. Кончики этих живых студенистых веточек сверкали белым, выделяясь даже на фоне слабо светящейся поверхности слизистого тела. Наверное, это были те самые накопленные в процессе питания стрекательные клетки. Пассифлора заметил, как один из грибов-хищников опустил было свое светящееся лассо, но едва коснувшись отростка, тут же его отдернул. Такие же ветвистые рожки находились внизу, с двух сторон от округлой морды. Видимо, это были ротовые щупы и ринофоры, помогающие отслеживать дорогу по запаху и собирать пищу. Они тыкались в каменистую тропу, то и дело втягиваясь внутрь от внезапного соприкосновения с землей и обломками скал, и тут же снова выворачивались наружу. Над головой покачивались, то удлиняясь, то укорачиваясь, глазные стебельки в форме длинных вытянутых конусов с заметными утолщениями на концах. Лотофаг полз, медленно подминая под свою единственную брюшную ступню каменистый грунт и чуть покачивая из стороны в сторону свое длинное слизнеобразное тело. Веточки на его боках и спине слегка колыхались в такт движению и почти не заметному на дне расщелины ветру.

-- Маленький еще, -- произнес совсем рядом Лемюэль.

-- Маленький? Я думал, лотофаг размером с АЕ-112.

-- Не, зрелый лотофаг со "сто сорок седьмую". А этот -- да, со "сто двенадцатую". Такой бы не смог взрослого человека съесть. Ему до этого еще лет десять расти. Если хотите, можете подойти погладить. Ему будет интересно на человека в скафандре посмотреть.

-- А сфотографировать можно? -- зачем-то спросил Пассифлора.

-- Да, конечно. Он не обидится, -- засмеялся Ллин. -- Кстати, мы за скалу ушли, так что можно уже и шлем снять. Главное, под стрекающие грибы не вставайте.

Пассифлора тут же воспользовался обоими предложениями. И даже подержал лотофага за один из его отростков. Тот начал с неменьшим интересом изучать самого агента, то и дело тыкаясь в него зрительными и обонятельными щупами и даже пытаясь заползти передней частью подошвы по его ноге вверх. Ветра на дне расщелины почти не чувствовалось. В морозном воздухе Сумеречной зоны дышалось легко и свободно. Идея снять шлем и вправду была здравой. От лотофага исходил какой-то довольно приятный аромат, напомнивший Пассифлоре мамины духи с запахом "фиалка".

-- Ну-ну, не приставай к человеку, -- Ллин подошел к ним и опустил ладонь на лотофажий затылок.

Пассифлора повернул голову что-то спросить, но обнаружил аргентинца совершенно раздетым. Лотофаг тут же забыл о существовании агента и начал вползать вверх по ногам Лина.

-- Это чтобы с ним было удобнее контактировать? -- вспомнив показанные Судзуки фотографии, уточнил Пассифлора.

-- Ну, да. Он же тоже голенький, -- с улыбкой ответил Ллин. -- На мне потом быстро высохнет, а с одежды слизь пришлось бы отстирывать.

А, ну тогда понятно...

-- Можно я вас обоих сниму?

-- Конечно, можно, -- широко улыбаясь, ответил человек, гладя между отростков человеколюбивого лотофага.

Тот меж тем поднимался по ногам аргентинца все выше и выше, обнимая его волнистыми краями своей ступни. Пассифлора дождался наиболее невинного ракурса, когда половые органы оказались скрыты лотофажьим телом, и сделал первый снимок. Судя по улыбке, не сходившей с лица Ллина, тот откровенно кайфовал от этих странных объятий с любопытным животным.

-- Что, неужели настолько приятное ощущение? -- с изумлением спросил его Пассифлора.

-- Очень, -- выдохнул тот, закрывая глаза.

Лотофаг поднимался все выше. Скоро он уже облепил человека до самых подмышек и стоял на задней части ступни, словно на длинном широком хвосте, изогнув свое полупрозрачное тело. Обонятельные и губные отростки ощупывали шею и плечи Ллина, глазные стебельки тыкались ему в волосы, уши, щеки, глаза и ноздри. Тот тихонько смеялся, не то уворачиваясь, не то подставляя лицо под эти прикосновения. Руки его беспорядочно гладили лотофага по голове и между спинных веточек. Те пружинисто изгибались под его пальцами, сверкая стрекательными кончиками. Пассифлора вовсю фотографировал, одновременно стараясь не приближаться к свисающим со стен расщелины грибным нитям. Дополнительного освещения не требовалось: оба тела слегка светились призрачным бело-голубым светом на фоне темного камня. Только кожа Ллина казалось матовой, а поверхность лотофага блестела, как будто бы его только что со всех сторон облизали.

-- Ах, ты мой маленький, -- смеясь, прошептал Ллин. -- Торопишься все успеть?

Руки его заскользили по гладким бокам лотофага, и тут под правой ладонью, недалеко от дыхательного отверстия, слизистая кожа вдруг начала вспучиваться, словно ее выпирало изнутри. Человеческие пальцы прошлись туда-сюда по вспухающей коже, и прямо на глазах из нее начала сама собой расти еще одна конусовидная веточка, только более мягкая с виду и как бы пульсирующая.

-- Да ты, оказывается, левша! -- все так же тихо смеясь, шепотом воскликнул Ллин. -- Вот ты почему такой любопытный!

Лотофаг натурально зажмурился от удовольствия, втянув глазные щупальца внутрь головы. Аргентинец несколько раз погладил его по этому новому боковому хоботку, запустил пальцы внутрь, и из-под ладони возникло еще одно щупальце, более тонкое и упругое. Ллин с заметным усилием оторвал от своего бедра край лотофажьей ступни и заправил его под лотофага, освобождая чресла от гигантской подвижной присоски. И только когда он рукой направил стремительно увеличившийся в размерах пульсирующий конус себе в область паха, до Пассифлоры, наконец, дошло, что происходит. И до мозга это понимание дошло позже, чем до желудка.

За то время, что его тошнило, он трижды успел подумать, как хорошо, что это случилось, когда он был без шлема. И столько же -- о том, что будь он в шлеме, этого, возможно бы, и не произошло. Чувство, приведшее к такому сотрясению внутренностей, еще предстояло осознать. А вот реакция организма вне контакта с ризомой имела все шансы быть куда как более адекватной.

-- Джеймс, вы закончили? -- вежливо поинтересовался Ллин.

-- Я -- да. А вы? -- тяжело дыша, спросил в ответ Пассифлора, стараясь не смотреть в их сторону.

-- Мы тоже, -- спокойно ответил аргентинец. Прошел мимо опирающегося о скалу агента, нежно люминесцируя голой кожей. Вернулся. Протянул ему бутылку с водой. Пассифлора принял ее, стараясь не поднимать головы.

-- Кислородная маска у вас работает?

Пассифлора, молча и все так же не глядя на него, кивнул.

-- Подышите пока через нее, потом шлем наденете. Не знаю, из-за чего у вас тут может быть такая реакция. Споры у грибов только осенью выделяются, до этого еще пять стандартных дней. Со Светлой стороны ветром не могло ничего нанести, мы довольно далеко от линии заката. Не понимаю, что с вами.

Пассифлора прополоскал рот, отхлебнул воды, надел маску, отошел в сторону и сел на землю, привалившись спиной к скальному выступу. Светящиеся нити грибов бросились было к его волосам, но, не дотянувшись, бессильно обвисли. Ллин, не услышав никакого ответа, вздохнул и отпил вслед за агентом из той же бутылки. Потом прошел к своей одежде, что-то достал из кармана джинс и, выдвинув виртуальный экранчик, стал туда что-то записывать. Лотофаг меж тем подполз к тому месту, где агента вывернуло наизнанку, и принялся подчищать землю.

-- Ну вот, теперь он будет знать, что с вами произошло, а я нет, -- сказал Ллин, подходя к лотофагу и замеряя его длину с помощью лазерной рулетки.

Пассифлора заметил, что хоботок, в котором он не распознал копулятивный орган, уже втянулся внутрь тела, так что о его местоположении было даже не догадаться. Ллин замерил ширину лотофажьей ступни, длину наиболее заметных веточек, расстояние между их центральными рядами, пространство между обонятельными и глазными щупами. Сфотографировал лотофага в нескольких ракурсах со вспышкой и без. Потом, положив ладонь слизню на голову, попросил его открыть рот. Тот, на удивление агенту, просьбу тут же исполнил. Ллин посветил туда и, похоже, сделал еще несколько снимков. Достал заранее припасенную пробирку, которую, видимо, как раз и брал из кармана штанов, и взял из лотофажьей пасти мазок. Потом сел, привалившись, подобно Пассифлоре, к другой стенке расселины и снова стал что-то записывать. Длинные грибные нити тут же потянулись в его сторону. Аргентинец, не глядя, взмахнул левой рукой, и они отскочили от него, как ужаленные.

-- Что вы делаете? -- наконец, нашел в себе силы спросить агент.

-- Ввожу описание в таблицу. Это Кензо нас всех попросил, если будем встречаться с лотофагами, записывать их параметры и брать слюну для анализа ДНК.

Полевые исследования и половое удовлетворение за один вылет. Действительно, что же тут непонятного?..

-- Черт! -- выругался Ллин. -- Член забыл сфотографировать.

Агент нервически рассмеялся:

-- Что, будете эротический фотоотчет в сети вывешивать?

-- Какой отчет? -- не понял Ллин.

-- Ну, как? Вешают же некоторые в соцсетях изображения разных интимных частей тела -- своих и своих партнеров.

Программист посмотрел на агента, как на больного.

-- Не знаю, это какие-то очень странные люди. Если они действительно делают то, о чем вы говорите.

-- А свои действия вы, значит, странными не находите? -- с саркастической усмешкой поинтересовался агент.

-- Нет, -- пожал Ллин плечами. -- Форма и размеры пениса -- важный элемент морфологического описания гастропод. Так же как форма и количество зубцов радулы. Или размеры, число и форма отростков. Это все, по возможности, надо фиксировать.

У Пассифлоры отпало желание даже к саркастическим замечаниям. Хотя нет, не совсем...

-- А Кензо в курсе, зачем лично вы с лотофагами встречаетесь?

-- Думаю, да.

-- И почему же вы так думаете?

-- Ну, -- Ллин задумался, как объяснить очевидное. -- Он же меня всего отсканировал. И МРТ всего тела, и КТ, и рентген. Чего там только не было. Он в курсе моего внутреннего строения.

-- И что? Любой человек в курсе внутреннего строения другого человека, если взял на себя труд внимательно почитать учебник по биологии для старших классов. Но из этого не вытекает понимание мотивов чужих поступков.

-- Ну, а при чем здесь мотивы? -- не понял или сделал вид, что не понял, Ллин. -- Созрело критическое количество семенной жидкости. У меня по причине моих любовных переживаний этот процесс вынужденно идет быстрее, чем обычно. Избыток семени надо куда-то девать. Дарить вам еще одну "любовную стрелу"?.. Я, после этого вашего демарша в отношении Мбо и информации, полученной мной от Кензо, решил, что с меня хватит. О чем сам вам и сообщил. Вы выразили желание полететь на это свидание вместе со мной. Мне показалось это наиболее адекватной формой дружеского сочувствия. А вы как-то странно реагируете...

-- То есть это не ради меня вы эту демонстрацию с животным устроили?

Ллин развел руками:

-- Откровенно не понимаю, о чем вы. Вы смотрели вместе со мной довольно интимный по человеческим меркам видеоролик с моим участием. Я помню, что вам было тяжело. Но вы объяснили, что не приемлете сексуального насилия. И там оно было. Сейчас никакого насилия не было и быть не могло. Я вам уже объяснял особенности моего физиологического устройства. Оно такое же, как у всех лотофагов. Да и вы сами все своими глазами видели. И даже снимали... Между прочим, имейте в виду, я очень рассчитываю на вашу съемку. Вдруг вы все-так успели зафиксировать его пенис.

-- Особенности вашего физиологического устройства, говорите?.. Вы мне, помнится, рассказывали про непреображенных лотофагов. А они, как известно, гермафродиты. Вы что же это, Лемюэль, станете меня уверять, что у вас в дополнение к вашему, зафиксированному с помощью рентгена, КТ и МРТ пенису, еще и вагина имеется?..

-- Ну, как у всех, -- продолжал откровенно недоумевать Ллин. -- Конечно, имеется.

-- Как у всех? -- уточнил не так давно избавившийся от этого органа Пассифлора.

-- Ну, да. И вагина, и яйцевод, и сперматека, и семяприемник, и мошонка с иглами.

-- Какая еще "мошонка"?

-- Ну, специальный такой копулятивный орган. Неужели в первый раз слышите?

Пассифлора, все еще не готовый верить своим ушам, замотал головой:

-- Нет, такого нам в школе точно не рассказывали.

Ллин в задумчивости почесал затылок.

-- Ну, смотрите. Сперматофор, если он не предназначен для долгого хранения в виде "стрелы любви", сам по себе имеет не очень прочную оболочку. Когда он попадает в половую клоаку, то обычный, самый прямой и простой путь для него -- в специальную сумку. Она так и называется bursa copulatrix, или семяприемник. Там сперматофор под действием специальных ферментов разлагается вместе со спермой и всасывается в кровь. Ну, как пища в желудке и кишечнике, только без отходов. Поэтому когда мы говорим, что тот, с кем совершается акт любви, дарит тебе часть себя и сам становится твоей частью, это не фигуральное выражение. Это физиология. Сейчас, пока мы с вами разговариваем, белок, подаренный мне этим любопытным подростком, уже усваивается моим организмом и идет на строительство моих клеток. Так же, как и отданная ему часть меня в данный момент перерабатывается внутри его тела.

Пассифлора посмотрел на мирно пасущегося подле них "подростка". Тот деловито вгрызался в слюноточивый гриб, не взирая на все его сопротивление.

-- Но это обычный путь для семенной жидкости и сперматофора. А для того, чтобы часть ее попала в сперматеку, где она собирается от разных партнеров и хранится до момента оплодотворения, нужно, чтобы яйцевод в процессе полового акта напрягся и на какое-то время перекрыл протоку, ведущую в семяприемник. Ощущение от этого внутреннего напряжения и последующего расслабления, наверное, в чем-то сродни женскому оргазму у людей. Я не знаю, мне не с чем сравнивать. Кира говорит, что похоже. Вот для того, чтобы это напряжение яйцевода произошло, и нужны иглы. Они из арагонита, как и капсула "любовной стрелы". Тонкие и довольно острые. В спокойном состоянии они покоятся сложенными внутри этой самой игольчатой мошонки. Но когда половая клоака выворачивается наружу и превращается в хоботок, эта мошонка тоже выворачивается наизнанку. А в ней, кроме иголок, вырабатывается специальный секрет, что-то вроде смазки у человека. И действует примерно так же -- и как афродизиак, и одновременно как допинг. Только у человека смазка увлажняет слизистую, а у улиток этот секрет, чтобы подействовать на партнера, должен попасть ему в кровь. Вот для этого и нужны иглы.

Пассифлора слушал объяснения Ллина, судорожно вцепившись пальцами в кислородную маску. Он и на миллиметр боялся оторвать ее от своего лица, чтобы его снова не начало тошнить.

-- А это больно? -- зачем-то спросил он, тут же прижав маску обратно.

-- Что?

-- Когда колют иголками?

Ллин улыбнулся, одновременно помотав головой.

-- Нет, это совершенно волшебное ощущение. Смазка же у всех своя, как слюна или как запах -- неповторимая. Плюс ее состав очень зависит от состояния, от настроения. И все это -- чужие чувства и переживания -- прямо выплескивается в тебя. Как наркотик. Вы оба просто растворяетесь друг в друге. Наверное, то же самое чувствуют люди, когда целуются. Ну, мне кажется, должны чувствовать. Но я ж не с кем не пробовал, так что не знаю. И, наверняка, как и целоваться, это тоже надо уметь. Вот он не умеет, -- усмехнулся Ллин, показав на мирно пожирающего гриб лотофага.

-- Целоваться не умеет?

-- Нет, игольницей своей пользоваться.

-- В смысле, не кайфово?

-- Нет, просто не знает, зачем она нужна. Теперь, благодаря мне, надеюсь, узнал.

-- То есть он от вас, возможно, забеременеет? А вы от него -- точно нет?

-- Ну, кто ж от детей икру вынашивает?

-- А это все "дети" не знают, для чего иголки нужны?

-- Ну, как правило, да. Мне другие не попадались. Искусство любви, как и любое другое, требует определенной практики.

-- Угу. И поэтому вы решили сегодня встретиться именно с подростком? Потому что от него точно ни икры, ни оргазма вы не получите?

Лин опустил голову и отвернул в сторону лицо.

-- Потому что на самом деле хотите это делать с другим? И детей рожать, и оргазм испытывать? Я правильно понял?

Закусив колечко в нижней губе и все так же глядя в сторону, Ллин едва заметно кивнул.

-- То есть, все-таки я ваш мессидж считал верно? Хотя и с другой стороны. Это-таки была демонстрация!

Опустив голову, Ллин молчал.

-Так вот, как бы вы, Лемюэль, ни прикрывались нравами лотофагов, стыдно и больно вам сейчас, надеюсь, будет по-человечески. Потому что нельзя играть с такими вещами! С чувствами других людей. Вы слышите?

Ллин, наконец, поднял свои глаза на Пассифлору, и тому показалось, что он увидел стоящие в них слезы.

-- А какие у вас могут быть по этому поводу чувства, агент? Подумаешь, две улитки занялись сексом. Одна модифицированная, вторая -- нет.

-- А его не жалко?! Подростка этого, которого вы тут только что в присутствии постороннего так трогательно дефлорировали?

-- Ну, он же не возражал, -- все так же прямо глядя в глаза агенту, пожал плечами Ллин. -- Подростки на то и подростки, что их только секс интересует. А не чьи-то там чувства. Вам же меня не жалко. Почему я его жалеть должен? Он не в человеческой форме, а значит, если и влюбился, для него это не будет настолько фатальным.

Помолчали. Под удовлетворенное сопение безразличного к их чувствам подростка.

-- Поехали домой, -- поднимаясь с земли, попросил Пассифлора.

Ллин помотал головой.

-- Не домой. Нам надо еще Габриэля с Казенгой забрать.

-- Что? Прямо сейчас?

-- Да, мне как раз передали, что они тут неподалеку и там с Дьемерси какая-то проблема. Нужно узнать, в чем дело.

Пассифлора не знал, что сказать. Ллин встал, отхлебнул воды, легко впрыгнул в джинсы, натянул футболку, накинул на плечи куртку. Только после этого спросил:

-- Ну так что? Летим к ним? Или боитесь?

-- Да чего уж тут после такого бояться? -- вздохнул Пассифлора. -- Полетели.

И надел, наконец, шлем.

19. Казенга и Габриэль

Двигались низко и на небольшой скорости. Летели на северо-запад. Желто-голубая полоса постепенно расширялась, захватывая собою полнеба. Судя по ее бледному цвету, угасшему свечению ризомы и потемневшему лицу Ллина, солнечная вспышка миновала. Внезапно Пассифлора заметил внизу на равнине движущуюся фигуру. Темнокожий человек, покрытый какими-то черными, развивающимися по ветру ворсистыми щупальцами, не торопясь, шел по мелкотравью и пластинкам щитовки.

-- Это Габ, -- бросил Ллин, сажая аппарат.

Не дожидаясь вынужденного пользоваться дверьми Пассифлору, он перепрыгнул через бортик и бросился к темной страшной фигуре. И тут же наглядно продемонстрировал, что бежать в скафандре и бежать налегке -- это принципиально разные способы передвижения. Не преодолев и половины разделявшего их расстояния, Пассифлора увидел, как черный человек сбросил на землю свои непонятные щупальца и они принялись с радостными воплями обниматься с Ллином. Агент остановился, перевел дух и пошел шагом. Искренне надеясь, что к тому моменту, когда он подойдет, они успокоятся. После истории с Мбо и сегодняшней эротической сцены, он был уверен, что Ллину его уже ничем не шокировать. Однако лицезреть трогательное воссоединение насильника и его жертвы для Пассифлоры оказалось гораздо сложнее.

Они стояли чуть ли не в обнимку. Оба до безобразия сияющие, с радостными лицами, озаренными счастливым смехом. Разговаривали на взрывном французском, пересыпаемом не то междометьями, не то улюлюканьем, не то детским лепетом. Прислушавшись, агент сообразил, что Ллин, который на парижский манер переставлял местами некоторые слоги, не так сильно засорял речь. Главным источником фонетического шума был конголезец. Габриэль был статный красавец с очень темной, чернее черного кожей. При этом он явно знал, что красив, и не собирался скрывать этого. Пассифлора дорого бы дал, чтобы никогда больше не видеть этих черных рук в сочетании с нежной бронзовой кожей Ллина.

-- А это кто? -- небрежно спросил бывший насильник.

-- Это агент Пассифлора, -- как ни в чем не бывало ответил Ллин. -- Человек, которого я очень полюбил.

-- Да-а, камара, -- рассмеялся Нкуфо, изо всех сил хлопнув по плечу аргентинца. -- Вечно тебя на подростков тянет!

-- Вообще-то я старше вас обоих, -- мрачно заметил подошедший Пассифлора.

-- Я ж говорю, подросток еще! -- заржал Габриэль.

Но Ллина было так просто не остановить:

-- А ты представляешь, у него папа и мама -- настоящие индейцы! Причем оба из "непокренных"! А сам он на Эльдорадо родился! И глаза у него при этом белые, как у лотофага.

-- А у меня и папа, и мама банту! И что? -- смеясь, возразил конголезец.

-- Вот ты не из Латинской Америки, поэтому не понимаешь! Банту много! А настоящих индейцев гораздо меньше. По-моему, это очень круто!

-- Да ладно тебе прибедняться! -- и Габриэль прижал к себе Ллина, обхватив его локтем за шею. -- Ты ж у нас тоже редкостный красавец! Настоящих валлийцев еще меньше осталось!

-- Так я ж даже не похож не кельта! У меня по материнской линии почти все предки из буров были. Я же из Комодоро!

-- Да?! А я и не знал, что у тебя в роду африканеры были! Прикольно!.. Ха, прикинь, камара! Наши с тобой пра-пра-пра-пра росли на одном континенте!.. Ну, пошли, Казенгу обрадуем!

Габриэль подхватил свою брошенную поклажу. Оказалось, он тащил на плече несколько гигантских многоножек, сцепив их за челюсти короткой лохматой веревкой из лотосовых стеблей. Своими длинными телами многоножки безвольно свисали по его спине чуть ли не до самой земли, поэтому со стороны конголезец был так похож на поросшее щупальцами чудовище.

-- Вот с охоты иду, -- объяснил Габриэль, на ходу отламывая от одной из голов кусок панциря с черными блестящими глазами и с хрустом надкусывая. -- Будешь?

Ллин взял протянутый ему обломок хитинового черепа и с явным удовольствием откусил от него вслед за Нкуфо. Оглянулся на Пассифлору:

-- Вам не предлагаю, -- громко жуя, извинился он. -- Хотя это и безумно вкусно. А зачем так много? -- спросил он у Габриэля. -- Их же лучше свежими есть.

-- Так я ж семье несу. Казенга с детьми сидит.

-- С детьми?! Когда это вы успели?

-- Это не наши. Мы чего задержались-то? Детей тут нашли из недавнего выводка.

-- Да ладно! А точно не ваши?

-- Не, мы оба в другом месте икру отложили, еще до трансформации. Дождались, когда они пойдут, и как раз -- питаться. А эти осенние! Сорок шесть штук всего, представляешь!

-- С пятидневного выводка? Чего-то как-то совсем мало.

-- Вот и мы прифигели! Наверное, едва вылупились, как по ним сразу вспышка. Кто под щитовкой сидел или за камнем был, тому повезло. Теперь знают, что такое УФ-излучение. А остальные -- в отвал естественного отбора!

-- Не скажи. Те, что остались, их же потом и доели.

-- Ага, если шитовку успели опередить и червей с мокрицами!..

-- Ну, наверняка, им тоже что-то досталось. Столько трупов! Белок, да еще после термической обработки! Это вообще-то хороший старт для последующего развития. Так что они тоже не зря свои жизни прожили.

-- Да знаю я. Но все равно как-то несправедливо. Они ж мелкие совсем. Ни черта еще не умеют. Вспышку заранее распознать не могут еще. И попрятались-то тоже случайно. Кто червя ловил, кто с грибом сражался, кто под камнем спал.

-- Ну, да. Думаю, никто бы из нас сейчас не хотел быть на их месте. Хотя были же!

-- Короче, мы их всех собрали, кормим добытой пищей. И ты, знаешь, они очень быстро растут!

-- Ну еще бы! А если у них изнутри паразитов повывести, так вообще акселератами станут!..

-- И ты знаешь, они такие умные! Казенга им колыбельные поет, так они уже знают мелодию! Как думаешь, книжки им еще рано читать? Или пусть лучше постепенно к человеческой речи привыкают?

Оба обернулись на агента.

-- Я не знаю, -- ответил тот, когда понял, что они ждут от него экспертного мнения.

-- Обычно он всегда все знает, -- откомментировал Ллин.

Эта их болтовня на невероятном французском безумно бесила и раздражала. Но не заражаться их воодушевлением было невозможно. И это еще больше бесило агента, потому что признавать свое поражение перед самим собой он не любил.

Они подошли, наконец, к большому камню с плоской вершиной, вероятно, когда-то оставленному здесь ледником, а теперь служившему универсальным укрытием и от ветра, и от солнечных вспышек. Гладкая поверхность была старательно очищена от лишайникоподобной ризомы -- не то молодыми лотофагами, не то с помощью каменного скребка. На эту свободную от главного пожирателя трупов каменную полку Габриэль закинул связку многоножек, предварительно оторвав от одной из них кусок длинной с руку. За соседним камнем они нашли Манданду, который сидел в окружении ползающих по нему и подле него "детей". Малыши-лотофаги были размером с человеческую ладонь и сновали туда-сюда довольно быстро.

-- Почему они не расползаются? -- зачем-то спросил Пассифлора.

-- Так привязались! -- гоготнул Нкуфо. -- Знают уже, что сейчас кормить будут! Камара, смотри, кого я привел!

Манданда поднял на них голову, широко улыбнулся и приветливо помахал им рукой. Потом снял нескольких непосед со своих ступней и лодыжек, расчистил на земле перед собой место, чтоб было куда встать, и только тогда поднялся. Подошел он с десятком-двумя приставших к его коже младенцев. Отлепил пятерых и молча с улыбкой вручил Габриэлю. Потом оторвал от себя еще троих и дал Ллину. Те тут же принялись ахать и прицокивать языками, расхваливая и обсуждая глазки, брюшки и хвостики. Конголезец между тем очень критично оглядел облаченные в кабээровский скафандр руки Пассифлоры.

-- Не потравятся они тут ничем?

-- Не знаю, -- честно признался агент.

-- Одного держите тогда. Под вашу ответственность. Если что, сразу зовите.

Пассифлора с осторожностью принял из его ладоней прозрачное бугорчатое тельце и принялся рассматривать, держа на весу. Веточек еще никаких сформировано не было, только одни пупырышки. Зато глазные щупальца тянулись и вращались во все стороны, не зная устали. Ллин с Габриэлем, разумилявшись на резвых малявок, принялись, перебивая друг друга, вспоминать, какими сами были в их возрасте: первый пойманный гриб, первая вспышка, первая съеденная щитовка, удачное бегство от многоножки, находка гнезда с яйцами мокрицы, первое знакомство с червем. Пассифлора искоса поглядывал на бывшего насильника, а теперь мать-наседку -- Казенгу Манданду. Тот источал какое-то нечеловеческое спокойствие и довольство, но при этом нечеловеческую же усталость. По сравнению с Нкуфо он выглядел и бледнее, и как-то несуразнее. И тем не менее агент поймал себя на мысли, что против Манданды он бы на поединок не вышел -- ни в дзюдо, ни в боксе.

-- Поешь, пожалуйста, -- Габриель, наконец, отдал ему еду. -- Их потом покормим.

Тот с молчаливой благодарностью ссадил с себя остальных детенышей на плечи Ллина и Габриэля и принялся с хрустом рвать зубами хитин. Убранные во множество косичек длинные волосы, клочкастая борода и усы были у него все в блестящих пленочках слизи.

-- Чего-то они тебя совсем измордовали сегодня, -- Габриэль протянул руку, вытер ему широкой ладонью голову, потом выждал момент, когда Казенга оторвет ото рта многоножку, и протер бороду и усы. -- Давай, я с ними сейчас посижу, а ты ребят к Дьемерси проводишь.

Казенга с той же молчаливой благодарностью закивал.

-- С бородой, видишь, оба ходим, -- сказал Габриэль, обращаясь к Ллину. -- Непривычно. Ногти как-то подрезали. Волосы, как смогли, друг другу заплели. А чтоб побриться, пока еще не пробовали.

-- Чем же вы ногти стригли? -- спросил Ллин.

-- Ну, тут же кремень кругом. Нашли камни удобного размера, сделали пару сколов, получили острую грань. Вот ею, как ножом, на другом плоском камне. Страшно неудобно. Но если приноровиться, то вполне. Потом зубами остатки пообгрызали.

Ллин так и зашелся от смеха. Ткнулся головой в плечо Нкуфо, потому что обе руки были заняты, и воскликнул:

-- Чопперы! Вы сделали чопперы?! Габриэль, это же орудие прямоходящих обезьян! Они хоть и африканцы тоже, но как можно? Что за нелепый консерватизм! Вы ж настоящие кроманьонцы! Вы космические корабли должны уже делать, а не чопперы с чоппингами!

-- Ну, надо же с чего-то начинать, -- гоготнул тот. -- Сначала чопперы, а там, глядишь, заново бритву изобретем.

-- Рубило не пробовали сделать? -- саркастически поинтересовался Пассифлора. -- Такое, чтоб с ретушью. Ну, или там, нуклеус, отщепы от него для лезвий наотбивать?

-- Вот это мы с тобой, камара, докатились! -- зычно расхохотался Нкуфо. -- Стоило столько лететь через Великую Пустоту! Центаврианин в скафандре учит нас делать традиционные каменные орудия! Позор земной цивилизации!..

Все трое очень долго смеялись. Габриэль даже похлопал по спине Пассифлору, чтобы тот случайно не обиделся.

-- Но, слушай, а как же вы теперь будете? -- серьезно уже спросил Ллин. -- Не вечно же вам их кормить. И потом им же самим нужно учиться еду добывать.

-- А вот зачем им, скажи, уметь сражаться с червями, если они все равно лет через двадцать станут людьми и будут, как ты говоришь, ракеты строить? Мне вот мой лотофажий опыт, когда я на многоножек сегодня ловушки ставил, вообще не пригодился. Исключительно благодаря человеческой смекалке еду добыл.

-- Ну, неизвестно же еще, какая у них жизнь будет. И потом, пока они лотофаги, все-таки они должны полноценно развиваться. А полноценное развитие предполагает умение самостоятельно добыть еду. От этого формируется интеллект и воля к жизни.

-- Вот не знаю пока. Интеллект можно и другими способами формировать, без риска в случае ошибки этой жизни лишиться. Я надеялся, ты что-нибудь придумаешь. Или Кензо. Можно же, наверное, при Биостанции или рядом с метеостанцией питомник устроить? Чтобы все наши по очереди к ним приходили и учили чему-нибудь.

-- Ну вот устроишь ты им такой закрытый лицей? И что? Вырастут из них такие книжные дети, которые о реальной жизни ничего не знают. Будут вроде меня до трансформации. Такого ты для них хочешь?

-- А что плохого в образовании? Ты до трансформации таким не потому был, что книжек много читал. А потому что тебя в школе травили и дома не понимал никто.

-- Почему? С бабушкой у меня как раз было полное взаимопонимание.

-- Рассказывай давай! Типичным тираном была твоя валлийская бабка. Родителей поссорила, тебя у них отобрала и растила, небось, как девчонку. И не спорь со мной, камара!.. Я знаю, что говорю. Мбо такой же был. В школе только за нас, двух хулиганов, и держался. А все потому что в родной семье ему рта раскрыть не давали. И книжек он при этом никаких не читал. Ты вон хоть, выучился, специалистом стал. А он что? Вроде нас, гопоты, только несамостоятельный. Как он там, кстати? Дошел до вас?

-- Угу. Под арестом сейчас сидит.

-- Под арестом?!

-- Ну, да. Заперли в комнате, только еду ему туда носят и в туалет водят.

-- А зачем с ним так? Он же безвредный совершенно, мухи не обидит.

-- Ну, типа, за изнасилование.

-- А это чего такое?

-- Это когда ты занимаешься с кем-то сексом, а он не хочет. А ты все равно делаешь с ним то, что хочешь, не давая сопротивляться.

-- А такое вообще бывает? -- ошалело спросил, дожевавший многоножку Казенга.

Габриэль в недоумении смотрел то на Ллина, то на Манданду:

-- Не знаю, как вам, а мне такого вообще не представить.

-- А вы помните, что случилось тогда на метеостанции? Как раз перед трансформацией Ллина? -- вклинился в их беседу Пассифлора.

Габриэль отлепил от себя лотофага, вознамерившегося вползти ему на лицо, пересадил его на грудь, потом вопросительно посмотрел на Казенгу.

-- А ты помнишь?

-- Ну, какой-то мы там с Мбо фигней маялись. Дьемерси, сказал, что будет это снимать и будет весело. Потом Ллин пришел, стал к Мбо приставать с расспросами. Дьемерси сказал, что с белым будет еще веселее. Чего-то мы там такое странное вытворяли перед камерой. Но совершенно не помню, зачем.

-- Да, точно! Что-то такое и было! Но что-то мы и в правду тогда делали очень странное. И кажется, это как-то было связано с сексом и с педагогикой. Но, вот что загадочно, детей-то мы при этом заводить не планировали!

-- Вот и я тоже не могу понять, что мы там такого делали, что мне потом упорно хотелось умереть, -- сообщил Ллин. -- Настолько мне и тогда, и потом было плохо.

-- Ого, тебе плохо было? А мне, помню, было очень кайфово! -- признался Нкуфо.

-- Мне тоже тогда вроде понравилось, -- пожал плечами Казенга. -- Уже не помню, чем именно. Но так же ведь не бывает, чтобы трое что-то делали вместе, двоим понравилось, а одному было плохо. Зачем тогда они, вообще, стали этим втроем заниматься?

-- У людей сплошь и рядом такое бывает, -- со вздохом признал Пассифлора.

Все трое посмотрели на него с любопытством, видимо, ожидая продолжения.

-- Люди -- какие-то извращенцы! -- не дождавшись никаких пояснений, выразил общую мысль Габриэль. -- А Мбо-то причем? Он же не человек больше.

Пассифлора внимательно посмотрел на Ллина. И тот принялся объяснять чуждую ему логику:

-- Ну, видишь, раз он в человеческой форме, значит, на него распространяются человеческие законы. А по закону, у представителей этого самого закона есть исключительное право на насилие -- у полиции, у Космического бюро, у судебных приставов. То есть их все должны слушаться и им подчиняться, даже если ты с ними совершенно не согласен. Поэтому они таскают с собой оружие, чтобы в случае сопротивления его можно было применить. И для людей это, типа, такой аргумент. Если эти самые представители закона говорят, что ты преступник и тебя нужно посадить в тюрьму, то тебе нужно с этим согласиться. Иначе в тебя будут стрелять из лазер-глока.

-- Это вот из этого что ли? -- спросил Казенга, ткнув в кобуру, висевшую на бедре Пассифлоры.

Агент кивнул. Конголезцы оба заржали.

-- Но он же хороший парень, зачем ему в нас стрелять?

-- Я пока и не собираюсь, -- подтвердил Пассифлора, щекоча лотофага. -- Пока вы мне сопротивление оказывать не начали.

Конголезцы с любопытством сверху донизу осмотрели агента.

-- Но все равно, мне кажется, это неправильно, -- сказал Казенга. -- Он такой же, как и мы. Почему мы должны его слушаться? Только из-за того, что у него есть лазер-глок?

-- Я ж говорю, у людей оружие считается весомым аргументом, -- развел руками Ллин.

-- Но мы-то не люди. Можем своим умом жить, -- возразил Габриэль.

-- Ну, вот агент говорит, что если мы будем настаивать на том, что мы не люди, и не будем соблюдать человеческие правила и законы, то нас вообще могут всех уничтожить.

-- А почему?

-- Ну, потому что мы очень похожи на них внешне. А что у нас в голове, это для людей будто бы непонятно. И это, типа, страшно. А когда люди не понимают и боятся, они начинают проявлять агрессию. И уже не могут себя контролировать.

Еще не дослушав его, конголезцы опять заржали.

-- Нет, ты слыхал, камара! Мы страшные! Они нас теперь бояться будут! -- никак не мог успокоиться Габриэль.

Пассифлора поглаживал пальцами малыша-лотофага и с печалью смотрел на беспечно смеющихся симпатичных парней. А ведь они прибыли из метрополии. И наверняка, должны были знать, что еще несколько веков назад другие люди с другим оружием боялись их только из-за того, что они черные, или, например, из-за того, что они спят друг с другом. Так же как сейчас некоторые все еще почему-то боятся "перешитых". Всего каких-то два века назад таких, как они, из-за этой боязни запросто могли убить. И если когда-то эти двое про это и знали, -- а потомок "настоящих индейцев" был уверен, что такое не забывается, -- то теперь, после трансформации, им такая логика была непонятна.

-- А что с Дьемерси? -- спросил их агент, когда они, наконец, успокоились.

-- А хотите, прямо сейчас к нему и пойдем? -- предложил Казенга. -- Габ как раз детей за это время покормит.

20. Дьемерси

Пока Ллин с Пассифлорой пересаживали лотофагов на Габриэля, Казенга отошел к лотосовой поросли, лег на землю и зубами, помогая себе при этом пальцами, достал из земли мочковатое корневище. Немного пожевал, а потом уверенным жестом указал подошедшему к нему Ллину на пологие холмы у Темной стороны горизонта. Ллин взял из его пальцев обмусоленный кусок ризомы и сунул себе в рот. Закивал и, обернувшись, махнул рукой Пассифлоре, приглашая следовать в том же направлении. Тот отдал, наконец, своего пупырчатого малыша Габриэлю и в темпе пошел за ними. Через некоторое время Ллин, все еще жевавший корень, обеспокоенно ойкнул:

-- Что, все так плохо?

-- Ну, да, -- как ни в чем ни бывало подтвердил Казенга.

-- А почему?

-- Ну, знаешь, между нами говоря, он такой тормоз, что я вообще удивляюсь, как он на это решился. Такие, как он, обычно в грибы трансформируются и прекрасно себе существуют. А Дьемерси он же такой, знаешь, непростой был.

-- Ну, в общем, да, -- подумав, согласился Ллин.

-- Он же реально злой был. Не безбашенный, как Габриэль, а тупо злой. Он же из Киншасы, как мы. Только из трущоб. А там злых много. Из-за того, что жизнь тяжелая.

-- В его анкете сказано, что он из Браззавиля, -- успел вставить Пассифлора.

-- Так он туда сбежал, потому что там наркотиками торговать прибыльней. Народ богаче живет, больше готов платить за дурь. И из тех, кто подсел, и кто только решил попробовать. Он же и сюда какую-то наркоту притащил.

-- Да, он частенько бывал под кайфом, -- признал Ллин. -- Мне даже удивительно, зачем он на трансформацию согласился, если для него это так было важно. На лотофагов же людские наркотики не действуют.

-- Ну вот, может, как раз соскочить хотел. Понял, что иначе уже не слезет.

-- А почему психоактивные вещества не действуют на лотофагов? -- спросил Пассифлора. -- Мозг же у вас человеческий? Механизм действия нейромедиаторов должен быть тот же.

-- Ну, видимо, не совсем человеческий, раз не действуют, -- сказал Ллин. -- Кензо еще только начал с этим вопросом разбираться, а я тем более не знаю. Наверное, дело в том, что у нас немного другой обмен веществ. Видимо, ощутимый вред от препаратов сильнее, чем побудительный эффект к их дальнейшему применению. Вы же вот тоже не в состоянии потреблять ризому, кроме как в виде нефти. Да и то в самых микроскопических дозах и только по показаниям -- в медицинских целях и при заморозке мозга для межзведных перелетов. А мы без нее вообще не можем. Она и вдохновляет, и успокаивает, и служит для обмена информацией. Сеть ведь примерно так же устроена, потому человечество без нее и не может. Только в сети информация в основном текстовая, аудио или визуальная. А через ризому мозг получает информацию посредством вкуса и запаха. Но не менее сложную. Я думаю, если бы люди могли получать от ризомы столько же, сколько получаем мы, это был бы для вас самый сильный наркотик из всех возможных. Но у вас на нее аллергия, поэтому никто не кайфует.

Пассифлора решил пока не делится тем, что услышал от сотрудника УБН по пути в Чахнантор.

-- А я вот даже не знаю, кто бы и зачем из нас стал теперь что-то такое пробовать, -- заметил Казенга. -- Я такой кайф получаю только от того, что могу ходить, бегать, прыгать и разговаривать! Куда там какому-то экстази? Все мои прежние приходы просто меркнут по сравнению с тем, что я сейчас ощущаю.

-- Да, человеческое тело -- само по себе источник мощного кайфа! -- с воодушевлением подтвердил Ллин. -- До трансформации этого почему-то не замечаешь и совсем не ценишь.

Так они и шли, непрерывно болтая. Пассифлора все с большей досадой осознавал, что Казенга с Габриэлем были порядком осведомлены о ллиновой жизни в Комодоро, а тот неплохо знал про их прежние земные обстоятельства. Из чего следовало, что до их коллективной трансформации они довольно часто общались. Наверняка, без нынешнего радушия, но совершенно точно, многое из сообщенной тогда информации обе стороны хорошо запомнили. А сейчас оба преображенных испытывали откровенный восторг от того, что этому радушию, наконец-то, появилась возможность дать выход. "Какой-то безумный Рай!.." -- подумалось Пассифлоре, и он вспомнил слова Слейтерса о неразумности Бога, который, однако, способен был сделать бывшее небывшим.

Камень, у которого остался сидеть Габриэль, давно скрылся за горизонтом. Как далеко они удалились от брошенной посреди ризомной степи "аешки", агент старался даже не думать. Они как раз поднялись на вершину небольшого холма. Он оглянулся назад: от светло-желтой полосы на западе до черного звездного неба на востоке они были совершенно одни. Сверху смотрело на них созвездие Кассиопеи с шестизведным астеризмом: Каф, Шедар, Цих, Рукбах, Сегин, Солнце. По черной земле, как раз под этой шестой звездой, одной из самых ярких на небосводе, неспешно полз очень большой лотофаг с темными кеглеобразными выростами на теле. "Что ему делать в Сумерках, если ему необходим свет для фотосинтеза?" -- подумалось тогда Пассифлоре. И только когда они подошли к нему достаточно близко, на расстояние нескольких шагов, он понял, почему слизень не нуждался в питании. Под темными мягкими наростами сквозь дымчатое, блестящее от слизи тело просвечивал такой же черный полупереваренный человек. Агент подошел поближе и внимательно всмотрелся в этот живой труп. Мягкие ткани, особенно на конечностях, частично уже разложились, но скелет, похоже, был в полной сохранности. При передвижении тело лотофага слегка переваливалось с боку на бок, шевеля под ветром наростами, отчего казалось, что застывшее в желейном саркофаге тело тоже шевелится. Глаза Мутомбо были открыты, но уже не двигались.

Пассифлора выдвинул виртуальный экран и начал съемку. Лотофаг мирно жрал черные листья ризомы, не обращая на него ровно никакого внимания. Агент старательно зафиксировал все, что видел, с разного ракурса и в разных режимах. Только закончив, он осознал, что вот уже несколько минут занимается привычным для него делом в привычной же обстановке -- то есть в полной тишине. Словно все происходило где-нибудь в Паранале, а не в обществе скорых на бурное выражение эмоций преображенных. Он оглянулся в поисках своих спутников. Ллин сидел на земле в десяти шагах выше по склону и, закрыв лицо руками, горько плакал. Казенга сидел рядом и, крепко обняв его, гладил по голове. Пассифлора шепотом выругался, прицепил сделанное видео к сообщению и без всякого комментария отправил его капитану, Руфаи, Судзуки и шефу. Затем погасил экран, развернулся и решительным шагом направился вверх к этой сладкой парочке. Что именно его так взбесило -- реакция Ллина или трепетное внимание к нему Казенги, чьи агрессивно напрягшиеся ягодицы тут же всплыли в памяти из того, другого видео -- этого агент не знал и не хотел знать.

-- Лемюэль! Да какого черта вы тут устраиваете! -- заорал он через динамики. -- Какого хера вы так убиваетесь из-за этого мерзавца?!

Ллин вздрогнул и еще сильнее уткнулся в плечо Казенге. Тот его моментально обнял и даже прикрыл ему рукой ухо. Потом, нахмурившись, взглянул на агента и внятно произнес:

-- Нехорошо орать на того, кто в таком состоянии.

Этого Пассифлора уже не мог вынести. Он подошел к ним, отпихнул Казенгу, бухнулся перед Ллином на колени и, схватив его руками за голову, прижал лбом к стеклу своего шлема.

-- Не знаю, о чем тут льете слезы вы, но лично я счастлив! Впервые за эти два долбанных дня счастлив! Что наконец-то хотя бы одна из этих человеческих тварей получила по заслугам!

Ллин перестал рыдать и во все свои ясные, полные слез глаза, открыв рот, уставился в лицо Пассифлоре. Бросившийся было ему на помощь Казенга в удивлении замер, потому что Ллин вытянул в его направлении руку, мол: "Не надо!"

-- Я -- убийца, -- внятно произнес Ллин, глядя агенту прямо в глаза. -- Я обещал вам, что все будет хорошо и по завершении трансформации они вернуться на Биостанцию живыми и невредимыми. Теперь я больше не подозреваемый. Я преступник!

-- Лемюэль, не порите чушь! Это никакое не преступление! Это несчастный случай! А Мутомбо идет в отвал эволюции! И поделом ему!

-- А мне плевать, что решит суд! Я взял на себя ответственность за этого человека! Я обещал ему, что все будет хорошо! Вам обещал, что они все вернутся! А теперь я в ваших глазах убийца! И вы никогда сами теперь не согласитесь стать лотофагом! Потому что вы не должны были всего этого видеть! Вообще никто из людей не должен был этого видеть! Иначе никто не сможет потом решиться!..

И он снова зарыдал. Пассифлора отпустил его голову, прижал к себе. Ллин тут же его доверчиво обнял, продолжая сотрясаться от плача.

-- Ну, тише, тише... Не надо так. Все не так страшно. Я послал видео только Чою, Руфаи, Кензо и шефу. Они все свои. Они не станут нигде это тиражировать. И на их отношении к вам это никак не скажется. Они ведь, правда, очень хорошие, хоть и люди. Им можно доверять. Ну, все-все... Успокойтесь, пожалуйста!.. А мои страхи и сомнения вообще тут никакого значения не имеют. Не берите в голову.

Постепенно Ллин успокоился, а агент все прижимал его к себе и гладил по волосам прямо в перчатке. Казенга подсел поближе и обнял их обоих. Неожиданно из-за спины Пассифлоры вынырнул лотофаг и протянул к ним свои глазные щупальца. Ллин отлепился от плеча Пассифлоры, вытер глаза, втянул носом и уставился на лотофага. Тот ткнулся лбом в ллиново колено, потом приподнял голову и поддел ллинову ладонь. Человек послушно опустил ее слизню на лоб.

-- Говорит, что не хочет перевоплощаться, -- грустным голосом сообщил Ллин, снова перейдя на французский. -- А мы, говорит, дураки. Потому что люди -- сволочи. Они будут нас всячески пытать и унижать, ставить на нас эксперименты. А он как был, так и останется на свободе. Только теперь у него есть человеческий мозг. Это круто, он может формулировать слова и ни одна многоножка от него не уйдет.

-- Как был гопотой, так и остался! -- возмутился Казенга. -- Нахрена тебе мозг, если ты им воспользоваться толком не можешь? Руками ничего не сделать, в сеть не выйти, с людьми нормально не поговорить. Да если б ты в виде отрезанной головы в лаборатории в каком-нибудь питательном бульоне сидел, он бы и то у тебя продуктивнее функционировал, чем сейчас! Придумал тоже, людьми нас пугать!

Лотофаг заполз выше по ллинову колену, растопырив глазные щупы: один протянул вверх, к лицу Ллина, а другой направил на Пассифлору. Ткнулся им, моментально отдернув, в стекло шлема и продолжил маячить перед лицом белым, размером с детский кулачок слизевым шариком с черной точкой зрачка. Зрачок просвечивал черной нитью сквозь щупальце, и до агента, увлекшегося движением ротовых выростов, не сразу дошло, что на него внимательно смотрят. Все же рожки улитки сложно воспринимать как глаза, когда они расходятся так далеко от предполагаемого лица. Само тело лотофага при этом двигалось, медленно поднимаясь по руке Ллина к его плечу.

-- Что-о-о?! -- возмущенно вдруг протянул Ллин, повернув голову к Дьемерси.

Казенга опустил пальцы слизню на лоб и, уронив голову на плечо Ллину, залился смехом.

-- Нет, вот ты можешь мне объяснить, что в этом смешного?! -- возмущенно допытывался у него Ллин, но тот только громче всхлипывал:

-- Нет, камара, ты не понимаешь! Это, правда, очень смешно!

-- Может, все-таки мне расскажете? -- ревниво поинтересовался Пассифлора, глядя на сотрясающееся тело Манданды.

-- Он говорит Лему: "Таким парнем красивым стал. Мог бы нормальную девчонку себе, наконец, найти. А влюбился в трапа!"

-- Казенга!.. -- возмущенно завопил на него Ллин.

Но тут Дьемерси, видимо, что-то добавил, потому что Ллин повернулся к лотофагу и уже другим тоном спросил:

-- Ты думаешь? -- посмотрел при этом на Пассифлору. -- Ну, спасибо.

-- Как он узнал? -- в свою очередь спросил у него агент.

-- Не знаю, -- со вздохом пожал Ллин плечами, -- Видимо, по мне видно.

Казенга, который все никак не мог успокоиться, закивал, хлопая по плечу Ллина, мол: "Не вопрос! Видно!"

-- По вам-то, может, и видно, -- с усмешкой не то подтвердил, не то выразил свой скепсис Пассифлора. -- Мне интересно, как он узнал, что я трап?

Преображенные переглянулись. Синхронно взглянули на агента и рассмеялись.

-- Вообще-то, это с первого взгляда ясно, что у вас все немного, не как у людей, -- сообщил Ллин.

-- Что, даже в скафандре? -- полюбопытствовал Пассифлора, чувствуя, как даже в шлеме автоматически выдает свою фирменную кошачью улыбочку.

-- Ну, да! -- воскликнул Казенга и снова заливисто засмеялся.

-- Понимаете, агент, мне, наверное, не объяснить вам, -- начал Ллин, продолжая вытирать лицо. -- Но на самом деле, это чуть ли не самый мощный культурный шок, который переживаешь в момент трансформации. Ну, то, что человек в норме может быть только одного пола. В принципе, лотофагам это давно было известно, что в этом вы похожи на многоножек. Но одно дело знать это теоретически, наблюдать, подмечать какие-то отличия... Но вот в тот момент, когда в тебя внедряется человеческое сознание и ты сам во всем этом оказываешься... Это реальный шок!.. Сильнее него, пожалуй, только цветное зрение... Пока сам не попробовал, нельзя даже и вообразить, насколько это у вас фатально!.. Поэтому, конечно, любые возможные отклонения от этой "нормы", они страшно радуют. И их сразу подмечаешь. Так что да, для любого лотофага ваша особенность видна еще издали.

-- Да Дьемерси просто выпендривается! -- объяснил, наконец, Казенга. -- Это он пошутил так! Чтоб мы заценили его способность мыслить человеческими категориями в столь сложном вопросе! А Лем уже так ассимилировался, что сразу за вас обиделся.

-- Ну, да... -- неловко улыбаясь, признал его правоту Ллин. -- Я ж говорю, по мне тоже все сразу видно.

Пассифлора внимательно посмотрел на несчастного аргентинца. В этот момент сверкнула молния и прямо над ними грохнуло. На землю обрушился водяной потоп. Удары капель чувствовались даже через скафандр, а по шлему забарабанило так, что его хотелось немедленно сорвать, убежать прочь и забиться головой в какую-нибудь земляную щель -- потому что никаких других щелей поблизости не было. Лотофаги, наоборот, словно опьянев, необычайно оживились, стали пихаться, хохотать.

-- Играем капоэйру! -- громко провозгласил Ллин, отпихнул в сторону Дьемерси, и они с Казенгой запрыгали под водяными струями.

Они оба безумно красиво двигались, совершали какие-то невообразимые прыжки, делали безумные повороты, словно льющаяся с неба вода поддерживала их в воздухе, хотя по всем законам физики, должно было быть наоборот. В этот момент у Пассифлоры завибрировал коммуникатор. Он вывел виртуальную камеру с экраном и направил ее на возбужденно шевелящего глазными щупами лотофага поворачивающего свое огромное тело в сторону играющих.

-- Капитан, вы видите то же самое, что и я? -- спросил он у Чоя.

Мимо них как раз проплыл застывший в желеобразной оболочке корпус полупереваренного Мутомбо.

-- Да. Я уже просмотрел присланное вами видео.

-- Что будем делать? Мбо, вероятно, придется отпустить, с учетом природы их перерождения.

-- Уже. Руфаи выбрал его в провожатые для своей трансформации.

Вот это да!.. Вот это пример прогрессивной толерантности!..

-- Руфаи решил стать лотофагом?! -- все еще не верил своим ушам агент.

Капитан подтвердил.

-- Судя по вашему лицу, вы об этом узнали последним.

-- Нет, -- как всегда с каменным лицом сиронизировал капитан. -- Судя по вашей реакции, последним узнали вы. Мне сообщили одновременно с приглашением на похороны.

-- Он хоть прошение об отставке подал?

-- Нет. Похоже, он надеется, что в таком виде сможет принести больше пользы планете. По крайней мере, ни жилье, ни хозяйственную жену ему уже искать будет не нужно.

-- Да, для многих это будет весомым аргументом. Отложите церемонию и прилетайте сюда. Если не хотите брать с собой Руфаи, возьмите Криштиану, Судзуки, и может быть, Слейтерса. Тут, кроме Дьемерси, еще одна проблема. Казенга с Габриэлем нашли пятидневный выводок на сорок шесть человек детей. Без него они явно не полетят. Надо решить, что с ними делать. Вы отследили мои координаты?

Чой кивнул.

-- Что у вас там за шум? -- спросил он.

Пассифлора развернул камеру, чтобы он мог видеть кричащих от радости капоэристов.

-- А это, -- объяснил он, -- представители вида homo sapiens gastropodum так реагируют на дождь. Как и положено нормальным слизням. Дьемерси тоже, видите, не знает, куда выплеснуть свое возбуждение. Может быть, его хотя бы этот пример вдохновит. Как там Габриэль со своим детским садом справляется, вообще не представляю.

Договорив, он с удивлением увидел, как капитан Чой улыбается. Одними глазами, но это было сильно!..

-- Держитесь там. Сейчас прилетим.

-- Да, и, капитан, захватите для меня запасной баллон. А то у меня уже скоро воздух кончится.

Тот кивнул и отключился. Сколько их еще ждать?.. Полчаса, час... На это у него хватит кислорода, только если не двигаться. Почему он вообще так поздно заметил эту мигающую лампочку?.. Ах, ну да!.. Потому что привык к выходам в Паранале. Где куда ни глянь, всюду купол, и за двадцать минут -- как раз, когда начинает мигать эта самая лампочка -- всюду можно успеть дойти. А здесь он и понервничал, и без шлема погулял, и побегал, и покричал, да и само их пешее путешествие, против ожидания, сильно затянулось. Сколько она уже, интересно, у него мигает?.. Агент в последний раз посмотрел на сальто в исполнении Ллина и лег на землю.

21. Предложение

То ли у них кончилась энергия из-за того, что дождь поутих, то ли просто надоело, но в какой-то момент они обратили на него внимание. Подошли, присели, начали совещаться. Он слышал их голоса сквозь сон, но проявлять признаки жизни не стал.

-- Как думаешь, он еще жив? -- поинтересовался Казенга.

-- Да. Наверное, воздух экономит.

-- О, я не знал, что кабээровцев учат в анабиоз впадать.

-- Да ни хера их не учат! -- Ллин уже связывался по коммуникатору с Биостанцией. -- Криштиану, я идиот! Забыл взять запасной баллон из "аешки" для нашего агента. Вам к нам быстрее, чем мне отсюда бегом. Скоро вы? Ну, поспешите там.

Они куда-то перенесли его, усадили спиной к какому-то камню. Что-то щелкнуло, и он услышал голос Ллина:

-- Джеймс, дышать можете?

Он попробовал вдохнуть глубже. В ноздрях тут же защекотало, как при выходе наружу.

-- Мы отсоединили шлем и вытащили из него кислородную трубку. Подышите пока через щель атмосферой. В дождь ризома неактивна. Минут двадцать продержитесь. При первых признаках аллергии дайте знать.

Пассифлора открыл глаза. Он сидел, привалившись спиной к небольшому камню. Ллин, видимо, сидел на камне сверху, подсунув скрещенные голени ему под голову. Казенга держал над ними Ллинову куртку. Вода сквозь нее все равно просачивалась, но так она хотя бы стекала по краям, а не лилась внутрь скафандра. Не успел он себя осознать, как крякнул коммуникатор. Он поднял руку и вывел под дождевые струи виртуальный экран, откуда на него взглянуло обеспокоенное лицо шефа.

-- Пассифлора, вы там как, в порядке? Что у вас за вид?

-- У меня кончился кислород, и я дышу атмосферой. Лемюэль с Казенгой держат мой шлем и закрывают от дождя.

-- "Лемюэль с Казенгой" это Ллин и Манданда?

Те, услышав свои имена, нырнули под куртку:

-- Шеф, здрасьте!

-- Габриэль с детьми, а Дьемерси не хочет перевоплощаться! -- выложил все Казенга на своем конголезском французском. -- Поэтому нас только двое.

-- Да, интересно у вас там, -- заценил диспозицию шеф, тут же перейдя на французский. -- Но у нас дела еще интереснее. Скажите-ка мне, преображенные лотофаги могут по запаху распознать присутствие ризомных спор сквозь пластиковую упаковку?

-- Да, -- ответил Казенга.

-- Смотря, что за упаковка, -- резонно заметил Ллин. -- Но, в принципе, у спор очень специфичный запах, по нему можно за много километров узнать о характере и состоянии ризомы. Направление ветра по спорам в воздухе определяют, изменение температуры. Так что в случае чего, можно и к упаковкам приспособиться. А что, придумали, как использовать споры в каком-нибудь производстве?

-- Да, придумали, -- со вздохом подтвердил шеф. -- В Чахнанторе научились делать психотропные препараты. Их везут малыми партиями на продажу в Параналь. И это была бы проблема УБН, если бы сегодня при погрузке межпланетного корабля не обнаружили контейнер с пятью килограммами ризомных спорангиев. Чей это товар и для кого предназначен, еще выясняется. Ясно одно: отлаженная система дезинфекции отправляемых на Землю судов действовала до тех пор, пока споры не представляли никакой ценности.

-- Шеф, я думаю, это начался захват, -- прервал его Пассифлора.

-- Захват?

-- Да, экспансия ризомы в другие экосистемы. Для того, чтобы ей распространяться, она делает части себя привлекательными для других существ. Одноклеточным водорослям создает возможности для фотосинтеза, а затем живет за их счет. Приманивает насекомых на свет и пахучий запах, давая им возможность откладывать личинок, а затем поедает. Дает лотофагам пищу, укрытие от вспышек и возможность обмена информацией, а сама распространяется через их экскременты и приставшие к их слизи споры. Люди оказались в зависимости от ризомной нефти, но попадания спор на межпланетные корабли удавалось пока избежать. Я считаю, что появление преображенных -- это еще одна стратегия ризомы по ассимиляции человека ради использования нового для нее вида в своих целях. Знаете, как лотофаги узнают о том, что какой-то человек умирает в ризоме без скафандра и жаждет перерождения? Через ризому!.. А откуда им вообще пришла в голову мысль попробовать переродиться в человека?.. От той же ризомы, потому что именно ее формы и ее стратегии они перенимают, питаясь ею. Ни один лотофаг не перерождался еще в червя или в многоножку, хотя исправно их ест. Когда преображенных станет больше и они захотят путешествовать на другие планеты, они сами возьмут с собой на корабль спорангии и сами же засеют новые территории, потому что не могут без обойтись без ризомы. А пока этого не случилось, используется привычная стратегия привлечения и одурманивания. Если человечеству и удастся ее отразить, останутся любопытные и непосредственные преображенные лотофаги. Человечество проиграло предстоящую ему битву за Землю, едва вступив на эту планету.

Преображенные земляне выслушали его речь, не произнеся ни звука. Шеф помолчал, потом спросил:

-- Ллин, а что вы скажете?

-- Я считаю, что агент Пассифлора не может быть объективен, потому что относится к преображенным с предубеждением. Причем основания для этого предубеждения лежат не в сфере умозаключений, которые он только что изложил, а в сфере чувств и эмоций. В частности, это предубеждение связано с его непростым отношением ко мне лично и его неспособностью разобраться с собственными чувствами. Я же скажу, что бояться ризомы -- это все равно, что бояться информационной сети, электричества или ядерных реакторов. Людям свойственно ошибаться и делать глупости. Человечество никогда не будет застраховано от гибели всего живого на планете Земля по куда более прозаическим причинам. Страх перед последствиями необдуманного использования технологии не должен служить оправданием для отказа от самой технологии. Я считаю, что и люди, и преображенные должны сделать все возможное для сохранения видового разнообразия на Земле и на других планетах, на которых в будущем будет обнаружена жизнь. Прекратить всякое сообщение с Землей только из-за того, что стали известны новые способы потенциального заражения земной экосистемы ризомой, это не выход. Это означает только, что всем нам необходимо разработать новые стратегии для его предотвращения, вот и все.

-- Я согласен с Ллином, -- вынес свой вердикт шеф.

Ну, еще бы... Кто бы сомневался?.. С таким любой будет готов согласиться.

-- Что скажете, Ллин, насчет моего предложения? Не хотите поработать в КБР?

-- Ученой собакой по поиску наркотиков в грузах и багаже?

-- Нет, не обязательно. Я бы просил вас подобрать нам еще нескольких человек из преображенных. Возможно, ваши знания и в других областях нам пригодятся.

-- Я хочу работать в КБР, -- встрял Казенга. -- Согласен быть ученой собакой.

-- Вот Казенга, кстати, очень вам подойдет, -- поддержал его товарищ. -- Он серьезный и ответственный.

-- Я подтверждаю, -- подал голос Пассифлора. -- Габриэль, кстати, тоже. Еще Криштиану и Кира. С остальными я почти не знаком. Руфаи решил стать лотофагом, думаю, он тоже будет рад такой работе.

-- А вы Ллин? Сами не хотите?

Тот замялся.

-- Видите, шеф, у меня и так тут очень ответственная должность. От меня жизнь полутора тысячи человек зависит. Они доверяют мне, и я не хочу их оставлять. Если мне и есть какой-то личный резон лететь в Параналь, то только с агентом Пассифлорой, а он вряд ли на мои условия согласится.

-- Понятно, -- кивнул шеф.

Что уж ему там было понятно, агент не стал уточнять. И неизвестно еще, решится ли он когда-нибудь шефа об этом спросить. Тем более, что и так, что ему самому делать с Ллином, было для него неясно. Шеф договорился переговорить с каждым из них позднее и собрался уже отключаться, когда Пассифлора вдруг спросил:

-- А вы видели видео, которое я вам послал?

-- Да, -- кивнул шеф. -- Поэтому сразу и позвонил вам насчет спорангиев. А думать об этом начал еще по получении вашего отчета.

Ну, что ж... Посмотрим, что скажут ему в Департаменте безопасности. Дождь внезапно прекратился. Ллин снял с него шлем и подложил ему ладони под голову. После такого дождя, особенно если не было сильного ветра, споры не успевали так быстро налететь, и какое-то время можно было дышать спокойно.

-- Чувствуете, как пахнет? -- с невидимой, но отчетливо различимой в голосе улыбкой спросил Ллин.

Пахло озоном и мамиными духами с запахом, носившим загадочное название "фиалка". Пальцы любителя нюхать ризому после дождя очень нежно обхватывали сзади шею и затылок. Вставать совершенно не хотелось.

-- Это весна, -- сказал Ллин.

Казенга перекувырнулся через них, разбежался и сделал в воздухе сальто. Шум моторов возвестил о приближении людей. Конголезец обернулся и замахал руками показавшимся на горизонте "аешкам". Когда машины сели, он помчался навстречу прибывшим и, видимо, сразу им все выложил. Очевидно, поэтому их с Ллином никто и не стал беспокоить. Издали помахав им руками, вся делегация направилась к Дьемерси.

-- Не арестовывайте Казенгу и Габриэля, -- тихо попросил Ллин. -- Сами же видите, насколько они изменились.

-- Их теперь бессмысленно арестовывать, -- вздохнул агент. -- Ни один суд не признает их вменяемыми. А судя по тому, что стало известно о преображенных, никакому лечению они не подлежат.

-- Не знаю, по-моему, они как раз очень даже от этих ваших комплексов излечились. Заметили, что они ни разу меня полным именем не назвали? А ведь я их об этом сейчас даже не просил. Просил несколько раз до их трансформации, но они, понятное дело, только пуще выпендривались. А сейчас даже и напоминать не надо.

Подошел капитан Чой и тихо поставил рядом баллон с кислородом, ничего не сказав и тут же отойдя к остальным.

-- А почему вас нельзя полным именем называть? -- зачем-то спросил Пассифлора.

-- Ну, бабушка просто, когда сердилась, все время меня так начинала стыдить. Ну, я как-то всю жизнь так и жил. А потом, когда сам изменился, решил, что хватит. А вас дома как обычно зовут?

-- Джимом.

-- А до того, как имя сменили?

-- Тоже Джимом.

Лемюэль на какое-то время задумался.

-- А! Так это в честь "Овода" что ли?!

-- Ну.

-- Ух-ты! Здорово как! Это же моя любимая книжка в детстве была! А вам она тоже нравилась?

-- Мне -- нет, -- со вздохом признался Пассифлора. -- А родителям, видимо, очень.

-- Но вообще это надо было придумать! Вас Джеммой назвать! У вас же с ней ничего общего! Ну, кроме разве что любви к справедливости и желания все контролировать.

-- Ну, вот родителям хотелось, чтобы было что-то еще...

-- И вы их, конечно же, не оставили в этом их заблуждении?

-- Ну, у них свои заморочки, у меня свои. Откуда им про мои было знать? Пока не выучился толком мысли свои формулировать, так и не знали.

Кира, Анхель и Криштиану обнимались и весело болтали с Казенгой, который тут же облачился в привезенные ему штаны и майку. Чой с Судзуки стояли рядом и фотографировали лотофага. Слейтерс периодически лез в кадр погладить слизня по голове и все время что-то там вещал своим дребезжащим старческим голосом:

-- А я тебе, дураку, еще когда говорил! Полвека назад! Человеческий мозг -- это сила. Но, как всякую силу, ее надо развивать и уметь применить. Ты зачем на этого браззавильского наркомана согласился, а? Думал, раз он тоже черный, так такой же, как я -- ученый будет? Нет, чтоб у меня спросить! А все этот ваш лотофажий индивидуализм!

Пассифлора прислушался:

-- А местре давно преобразился?

-- Ну, лет пятьдесят назад, думаю. Так что давно.

-- А сколько лет обычно живут лотофаги?

-- Да примерно как люди. Лет сто.

"Лет сто" жили только в метрополии. Постоянные перепады атмосферного давления, превышающая земную сила тяжести и условия жизни в куполах при искусственном свете и вентиляции -- все это существенно влияло на продолжительность жизни. После пятидесяти стандартных лет человек на Эльдорадо считался уже пожилым. Долгожительство Слейтерса, вероятно, объяснялось тем, что старого человека съел относительно молодой лотофаг. Пассифлоре подумалось, что это может стать еще одним вариантом применения "новой технологии", открытой на Антиподах. Престарелые дельцы и крестные отцы мафиозных кланов будут ездить на поклон к презренным интелям и платить большие деньги, чтобы дать себя сожрать молодым любопытным слизням. Вот только смогут ли они после этого обделывать свои дела, как раньше?..

-- Но он один такой был, -- пояснил Ллин. -- И очень умело ото всех все скрывал. Он же старый уже тогда был по здешним меркам. Вот все и решили, что у него старческая деменция началась. И как-то не прикапывались особо. И потом он же ученый с мировым именем, его до сих пор во все грантовые заявки включают. Подумаешь, человек со странностями... Я сам примерно так же к нему относился. Хотя он был чуть ли не единственным, кто мне при встрече улыбался и интересовался, как у меня дела. А потом, когда меня подобрали и положили в палату на обследование, он пришел ко мне, и я сразу понял, что он лотофаг. Сказал мне не соглашаться ни на какие медицинские обследования. И еще сказал, что будет учить меня капоэйре. А так я тогда сам толком не понимал, что со мной произошло и как мне жить дальше. Но вот он стал меня учить, и я очень быстро стал лучшим игроком. Криштиану стало завидно, он прижал меня как-то к стенке и стал допрашивать. Я все ему рассказал, как до этого Кензо, но он не особо поверил. А Кира уже видела результаты исследований Кензо и поверила. Они тогда с Криштиану как раз поссорились, и она сказала, что все мужчины -- трусы и слабаки, а она не боится. Пройдет трансформацию и станет капоэристкой не хуже меня. Так и вышло. И это настолько уязвило Криштиану, что его после такого и уговаривать не пришлось. А местре уже давно был лотофагом, поэтому и слыл лучшим в своем деле. Только в ученики до меня не брал никого. Похоже, это один из его старых друзей, с которым они людьми когда-то интересоваться начали. Только местре решился на трансформацию и, став человеком, обосновал для науки единство ризомы. А Дьемерси все никак решиться не может.

Значит, Ллин подбирает лотофагов к людям, а местре, вероятно, считает, что надо подбирать людей к лотофагам. У других преображенных могут быть какие-то свои резоны. Если ризома и была главным экспериментатором, очень уж по-разному вели себя ее "лаборанты". Как же, интересно, это произошло со Слейтерсом, первым представителем вида homo sapiens eldoradiensis?.. Неужто тоже попытка самоубийства? Или эксперимент над самим собой во благо науки?

-- Доктор Судзуки, -- надтреснутым голоском обратился к Кензо местре. -- Этот старый слизняк, мой давний коллега, говорит, что согласен поделиться с вами всеми сведениями касательно процесса трансформации, если вы укажете его имя в качестве первого автора.

Услышав это, Кира с Анхелем дружно захохотали. Стоявший рядом Казенга опустил руку на туловище лотофага и подтвердил:

-- Да, он именно это и говорит. А что такое "первый автор"?

Начлаба слегка качнуло:

-- Об этом не может быть и речи. Пока человек не оформлен как научный сотрудник -- точно не может. Но я могу сделать сноску с выражением благодарности.

-- Кензо, не берите в голову! -- крикнул ему Ллин. -- Никакое первенство или там авторство для лотофага ничего не значит! Это у Дьемерси просто шутки такие! Он человеческую логику учится пародировать.

-- Осталось только понять, откуда Дьемерси известны понятия, незнакомые Казенге, -- тихо добавил Пассифлора.

-- Так от местре, наверное, -- так же тихо ответил Ллин. -- Они ж явно давно общаются.

Агент вспомнил, каким образом происходит общение у непреображенных лотофагов, и на всякий случай решил уточнить:

-- Они что, любовники?

-- Ну да. Я же сказал, что они друзья, -- удивился Ллин. -- Это только у вас необязательно совпадает.

-- Но с Криштиану и Кирой вы ведь именно дружите.

-- Сейчас -- да. Но я бы не стал подбирать им какого-то незнакомого лотофага.

Как обстояли дела с подбором лотофагов для Мбо, Казенги и Габриэля, Пассифлора уточнять уже не решился.

-- А эти двое так долго общаются, что мы все тут запросто можем быть их детьми, -- сказал вдруг Ллин. -- Мне нравится, что у них такие долгие отношения.

Стоящего к ним спиной Судзуки снова шатнуло.

-- Я принял так много успокоительного перед тем, как покинуть купол, -- признался он капитану Чою, -- Что все, что я сейчас вижу и слышу, мне кажется каким-то наркотическим бредом.

-- Мне тоже в последнее время иногда кажется, что все, что с нами происходит с момента прибытия на Биостанцию -- это галлюцинации надышавшегося ризомой агента Пассифлоры. Однако я лишен этого оправдания, поскольку сам шлема, в отличие от него, не снимал.

Они оба обернулись на агента, но тот остался лежать. Ллин склонился над его головой, закрыв небо упавшими, как шатер, мокрыми волосами.

-- Сейчас будет вспышка, так что я вас прикрою, -- и его лицо тут же начало слабо светиться.

-- Что вам сказал тогда про меня Дьемерси, что вы его поблагодарили?

Ллин улыбнулся, помотал головой, опустил голову еще ниже и, почти коснувшись губами лица Пассифлоры, тихо прошептал:

-- Не скажу. Пока вы сами мне этого не скажете, это не будет иметь значения.

-- Поедете со мной в Параналь?

-- Хотите вместе со мной работать?

-- Ну, в общем, почему бы и нет?.. Только я не занимаюсь таможней, куда вас шеф зовет. Мое дело -- ловить преступников. Разумеется, мы будем часто видеться и сможем общаться.

-- Ага, то есть жить я буду в комнате с одной кроватью на троих. Например, с Казенгой и Габриэлем. А с вами буду изредка пересекаться на работе? Так вы видите наши отношения?

-- Послушайте, у меня у самого нет своей комнаты! -- шепотом вспылил Пассифлора. -- Я живу с родителями!

-- А чего тогда к себе жить не зовете? Может, они ко мне хорошо отнесутся? -- все так же с улыбкой поинтересовался Ллин. -- Или вы думаете, что если меня в дом к себе приведете, они так же начнут стыдиться вас, как вы стыдитесь меня?..

-- Отдайте мне мой шлем, -- твердым голосом попросил агент.

-- Держите свою раковину, -- все с той же с улыбкой сказал ему человек-улитка.

Агент надел шлем и поднялся. Ллин заменил ему кислородный баллон и помог его закрепить.

-- Я подумаю над вашим предложением, -- сказал он уже без всякой улыбки. -- Ответ скажу завтра.

22. Решение

Кира с Криштиану слетали за брошенной ллиновой "аешкой", на обратном пути захватив Габриэля с его выводком. Детей решили перевозить в закрытой машине, а Дьемерси помогли вползти в аппарат Ллина. Ллина же и посадили за руль, аргументировав это тем, что все, "как люди" -- в чистой одежде, а у него футболка с джинсами и так грязные и мокрые, так что если Дьемерси на него в полете стошнит, ничего страшного. Ллин со смехом ответил, что он может сейчас с кем-нибудь из них обняться и тогда проблема соблюдения чистоты решится сама собой. И даже погнался за Кирой, но та ловко поставила ему подножку, так что вывалять ее в грязи у него не получилось. Людей в скафандрах рассадили по одному, чтобы не перегружать забитые под завязку аппараты. Пассифлоре как самому миниатюрному оставили место на заднем сиденье четырехместной "сто восемьдесят третьей", где были сложены мертвые многоножки и копошились младенцы. Соответственно всю дорогу до станции он только и делал, что отрывал от своего скафандра любопытных пупырчатых малявок. Хорошо хоть не надо было работать переводчиком. Сидевший за рулем Криштиану сразу перешел на родной португальский, Габриэль говорил на каком-то незнакомом агенту языке банту, кажется на киконго, но за счет тактильного контакта они прекрасно друг друга понимали. Еще одно преимущество преображенных перед обычными людьми. А на французском конголезцы, похоже, разговаривали исключительно из уважения к чувствам Ллина в отношении полюбившегося ему "центаврианина", чтобы не исключать Пассифлору из общей беседы.

Не особо вникая в то, как придумали разместить Дьемерси и детей по прибытии в купол, агент после душа сразу отправился спать. Даже коммуникатор отключил, чтобы его хотя бы на несколько часов никто не беспокоил своими перевоплощениями, переживаниями и необходимостью решать мировые проблемы за все человечество.

Когда он проснулся, у него, согласно его индивидуальному графику, уже была вторая половина дня. У Ллина, Чоя и шефа как раз должен был начаться рабочий день. Они, в отличие от него, спали свою ночь по расписанию. Решив немного пофилонить, прежде чем встать и одеться, агент полез в сеть. В общей новостной ленте Λωτοφάγοι, которую читали все десять с половиной тысяч зарегистрированных пользователей, Ллин задавал вопрос: "Народ, срочно нужен ваш совет или какие-то соображения по теме. Любимый человек зовет переезжать меня в Параналь. Одновременно с этим мне предлагают там очень ответственную работу. Типа, будем служить в одном ведомстве, но работать в разных местах. Не исключено, что с несовпадающим графиком и разной загруженностью, гарантировано -- с минимумом личного времени, потому что такая работа. К себе при этом жить не зовет, на мое признание так и не ответил. Как бы вы в такой ситуации поступили?"

Судя по времени поста и по первым ллиновым ответам на появившиеся комментарии, спал он сегодня часа три, не больше. Советы ему давали всякие разные. От "Конечно же, поезжай! Любовь -- это самое главное!" до "Подумай о себе! Зачем тебе эмоциональная зависимость от человека, которому до тебя нет дела?" Кто-то звал переезжать в Параналь в любом случае, потому что давно хотел познакомиться лично. Им Ллин отвечал, что непременно надо увидеться, и при первом подходящем случае он это обязательно сделает. Кто-то расспрашивал, зачем этому любимому человеку Ллин, если он не собирается заводить с ним никаких отношений. Им Ллин отвечал, что любимому человеку довольно одиноко в Паранале, что у него нет близких друзей, а с Ллином вроде как можно ненапряжно общаться. Из тех, кому он отвечал таким образом, часть тут же советовала ехать, потому как мало ли что, вдруг человек просто решиться пока не может, а всего-то и надо -- немного подождать. И делать это лучше, находясь в одном куполе, или хотя бы в соседних, а уж всяко -- не на разных континентах. Другая часть резко начинала его отговаривать от такого безрассудного решения, говоря, что если до сих пор, находясь в райском заповеднике на Антиподах, человек не может в ответ ни признаться, ни честно отказать, то в привычной городской среде, где куча знакомых, родных, соседей и сослуживцев, он тем более ни на что не решится.

Кто-то спрашивал Ллина, а уж не тот ли это сексапильный агент КБР с прекрасными глазами, которого обсуждали два дня назад под постом про "малютку-инквизитора". Им Ллин ничего не отвечал, по крайней мере, публично (что там творилось в личных сообщениях, страшно было даже представить), но под эти вопрошания тут же набегало изрядное число комментариев в стиле "Ой, как здорово!", "Какие вы оба лапушки!" и "Как красиво вы будете смотреться рядом!" Этого Пассифлора уже не мог вынести. Поэтому он разлогинился и написал анонимный комментарий на английском следующего содержания:

"Если речь идет о том самом "инквизиторе", агенте Пассифлоре, то это довольно мрачный и нелюдимый человек с очень трудным характером. Сослуживцы и полицейские в обоих городах зовут его за глаза el Diablo, и это совсем не от восхищения. Его откровенно не любят (есть за что), и дружба с ним может встретить в людях одно лишь непонимание. На вас будут коситься, шушукаться за спиной и, скорее всего, будут считать таким же ненормальным. Что до его предложения, объясняется оно очень легко. Пассифлора -- откровенный социофоб с кучей всяких комплексов, предубеждений и страхов перед обществом, и при этом довольно циничная зараза. Ему просто будет приятно от того факта, что в Паранале у него теперь будет кто-то знакомый, с кем у него получается хоть как-то по-человечески общаться. Никаких обязательств он брать на себя, разумеется, не хочет. По той простой причине, что у него отсутствует этот чувственный навык, так как никогда ни в каких длительных отношениях он ни с кем не состоял. А о вас и ваших чувствах -- будет ли вам самому комфортно в условиях города -- он совершенно не думает. Мой совет: не соглашайтесь!"

На этот комментарий Ллин тоже ничего не ответил. Хотя другим продолжал отвечать все в том же нейтрально благодушном тоне. Когда, истомившись ожиданием, агент все-таки встал, сходил в туалет, умылся и почистил зубы, ответа все еще не было. Зато с ним вышел на связь шеф.

-- Разговоры с главами Департаментов по поводу того, как будет оформляться юридический статус преображенных, еще ведутся. Пока нам всем было рекомендовано при официальных упоминаниях придерживаться следующей формулировки: "планетарная программа по внедрению новых экологических стратегий и разработке индивидуальных навыков обитания в открытой атмосфере". О прочих преимуществах, а также о рисках, как в случае с Дьемерси, пока просили не распространяться. Всем участникам программы придется подписать добровольное согласие на участие в научном эксперименте. Форма заявления пока разрабатывается, Ллин и Судзуки обещали свою помощь. Но уже сейчас ясно, что КБР нужен свой человек на Биостанции. Кроме этих заявлений, нужно продумать и грамотно организовать изъятие чипов и повторное их внедрение, чтобы хотя бы этот процесс мы могли взять под контроль. Возможно, им всем придется сделать новые чипы со вторым генетическим паспортом и каким-нибудь дополнением в стандартный формуляр досье, чтобы там косвенным образом был обозначен их особый статус. В том числе -- для их же удобства, чтобы в городских куполах от преображенных не требовали на воротах облачаться в скафандр. Простой чиновник Департамента по учету граждан со всем этим не справится. Мне нужно представить подходящую кандидатуру уже завтра утром. Первому предлагаю это место вам.

Пассифлора тяжело вздохнул.

-- Что, какие-то проблемы? -- поинтересовался у него шеф.

Пассифлора кивнул. Но шеф молча ждал, поэтому пришлось подобрать слова:

-- Нет, мне здесь страшно нравится. И вообще здесь какой-то рай по сравнению с Параналем. И в плане природы, и люди интересные, и преображенные эти, и условия жизни гораздо комфортнее. Но...

-- Все дело в Ллине? -- прямо спросил шеф.

На это у Пассифлоры уже никаких слов не было, и он только быстро кивнул. Шеф, видимо, тоже долго соображал, что бы на это сказать, потому что молчание их затянулось.

-- Может, все-таки стоит прислушаться к себе?.. Ну, раз это так сильно вас задевает, может быть, это все не просто так?..

-- Да дело не в этом даже, -- грустно пожал плечами агент. -- С собой-то я как-нибудь разберусь. Просто я думаю, что ему сейчас со мной лучше не видеться. Ну, и потом... Мое дело все-таки ловить преступников. Или вам настолько не терпится от меня избавиться?..

Тут уже настала очередь шефа выразительно таращить глаза в пустоту, ища нужные слова где-нибудь за пределами лица Пассифлоры.

-- Нет, я совершенно не думал от вас избавляться... Наоборот, предлагая это место вам, я исходил из того, что вам я могу в этом деле безоговорочно доверять. Но... но если говорить совсем уж откровенно, у меня была такая мысль, что на Антиподах вы будете полезнее, чем в Паранале. Да и вам самому, с учетом вашей последней неудачи на задании, там будет лучше. Как минимум -- отдельное жилье и возможность съехать, наконец, от родителей, чего в Паранале вам вряд ли удастся в ближайшее время дождаться. Ну, и потом интеллигентная среда вам все-таки, как мне кажется, подойдет больше, чем то, в чем вы тут постоянно варитесь.

Это было в высшей степени трогательно. У Пассифлоры аж слезы на глаза выступили. Он только и смог, что улыбнуться и проговорить:

-- Спасибо, шеф! Правда, спасибо. Но... Не сейчас.

-- И все-таки, давайте я пока не буду принимать ваш ответ за окончательный. Подожду еще несколько часов. Чой возвращается в Чахнантор. Я уже говорил с ним по поводу вашей кандидатуры, он тоже считает, что вы идеально подходите. Если все же решите не оставаться, поезжайте с ним. Как только я узнаю, что вы вылетели, бронирую вам билет на гражданский рейс до Параналя. Договорились?..

Ну, а что тут еще оставалось?.. Пассифлора развел руками, мол, договорились. По окончании разговора связался с капитаном, выяснил, когда тот собирается улетать.

-- Страшно не хочется, -- признался Чой. -- Но у меня семья. И начальство требует подачи официального рапорта, поскольку по обнаружении пропавших рабочих дело можно считать закрытым. Руфаи официально подал в отставку, его заявление уже приняли. Похороны состоятся через несколько часов, но я решил не дожидаться.

На сообщение Пассифлоры о том, что тот летит в Чахнантор вместе с ним, капитан откровенно удивился.

-- А как же ваше новое назначение? -- спросил он.

-- Пришлют кого-то другого.

Капитан задумчиво посмотрел на Пассифлору.

-- Вы точно уверены, что, отказываясь от этого места, не совершаете ошибку?

Агент со вздохом развел руками:

-- Как тут можно быть в чем-то уверенным?..

-- Ну, что ж. Дело ваше. Прощаться пойдете?

Пассифлора кивнул.

-- Жду вас через один стандартный час в машине. Пилота я сейчас же предупрежу. Не опаздывайте.

Капитан отключился. Агент еще немного подумал, потом собрался с духом, вылез в Λωτοφάγοι и сделал запись в новостной ленте, предназначенной только для своих. В эти "свои" он добавил только Ллина, Хулио, Киру и Криштиану: "Дорогие все! Сегодня я улетаю вместе с капитаном Чоем. Спасибо вам большое за гостеприимство! Отдельно хотел поблагодарить за комнату, но не знаю, кого. Передайте от меня поклон ее владельцу". Кира тут же ответила ему, что комната ее и она очень рада, что сумела угодить "настоящему индейцу". Попросила не заморачиваться с уборкой кровати. Криштиану выразил свою досаду, что за время расследования они не успели толком познакомиться и не слетали вместе на море. Хулио, которому вообще-то полагалось давным-давно спать, написал, что примерно через десять циклов собирается навестить родителей в Паранале, и заранее предлагал встретиться. Ллин по-прежнему молчал. Агент вышел из сети, собрал свои вещи, заправил постель и пошел в программистскую рубку.

Младших сотрудников никого не было, комендант купола был один. Пассифлора встал у порога, привалившись плечом к краю экранной стенки. Аккуратно, чтобы не перекрывать экранные проекции на полу, поставил у ног сумку-вкладыш от заплечного контейнера со своими вещами. Ллин затенил экраны, спустился на своем летающем креслице, чтобы их лица были на одном уровне и в немом ожидании уставился на агента.

-- Вот, попрощаться пришел, -- со вздохом сообщил тот.

-- Интересно! А я думал вы мой ответ на свое вчерашнее предложение хотите услышать.

-- Да, ну, чего там... И так уже все ясно, -- агент потупился. -- Не надо вам со мной никуда лететь. Правильно вам там все написали.

-- Ах, написали!.. А вот я вам тогда прямо сейчас и отвечу, дорогой анонимный комментатор!.. Джеймс Пассифлора -- человек которого я люблю -- вовсе не циничная зараза. И мне плевать, как его зовут за глаза посторонние люди! Ему просто очень плохо в этом его чертовом Паранале! Потому что его мало, кто любит, и никто не стремится понять. А я знаю, как это -- постоянно жить в такой атмосфере с самого детства! Я сам так всю жизнь жил -- и в Комодоро, и в Буэнос-Айресе, и в этом вашем поганом Паранале! И здесь на Биостанции до своей трансформации тоже так жил. Опыта в этом деле у меня -- выше крыши. Поэтому я никогда не стану осуждать человека, находящегося в такой ситуации, за то, что он хватается за любую соломинку, лишь бы хоть как-то не подохнуть от одиночества. И вам тоже не позволю! Потому что даже в оценке своего характера вы не можете быть объективны, а я могу. У вас такой запас ненависти и презрения к самому себе за все это время накоплен, вы через такие мощные призмы комплекса вины и стыда смотрите внутрь себя, что вы уже ничего толком не видите. А я вижу! То чувство, которое я к вам испытываю, дает мне возможность смотреть на вас так, как смотрит на вас Господь! Поэтому объективность на моей стороне, а не на вашей!.. А в Параналь я не поеду с вами вовсе не потому, что как-то там за себя беспокоюсь. Я и в Паранале не пропаду. А потому что не хочу поддерживать вас в вашем желании самоуничтожения. Не хочу, чтобы вы думали, будто бы я могу согласиться с тем, чтобы вы оставались там, где вам откровенно плохо.

Пассифлора слушал его молча, с таким чувством, как будто ему, как в детстве, надавали пощечин. И он, как в том же детстве, еще не знал, как на это можно ответить.

-- У меня к вам контр-предложение, -- немного успокоившись, произнес Ллин. -- Оставайтесь на Антиподах. Я говорил сегодня утром с вашим шефом, он сказал, что у него есть для вас новое назначение в наш купол как представителя КБР. Если вы останетесь здесь, то я уверяю вас, вам совершенно не нужно будет мне ничего отвечать. Можете даже особо не пересекаться со мной, если это вас так напрягает. Но здесь вам, по крайней мере, не перед кем будет стыдиться из-за своего выбора, каким бы он ни был. Тут все -- и люди, и преображенные -- относятся к вам хорошо. Ваша внешность и эти ваши операции здесь никого не шокируют. Мрачным и нелюдимым человеком вас тоже здесь никто не считает, кроме уж совсем странных личностей, вроде Бхарваджа. И уж точно никто не будет придумывать вам никаких кличек. Я сам, вероятно, виноват перед вами, но я попрошу народ не называть вас больше "инквизитором". Уверен, все отнесутся к этому серьезно.

Пассифлора даже слегка усмехнулся. Уж что-что, а новое прозвище было последним, о чем он в этой ситуации думал.

-- Я уже договорился, что лечу вместе с Чоем, -- сказал он со вздохом, протягивая Ллину руку.

Тот как-то сразу весь сник, погрустнел. Неужели и вправду надеялся таким образом уговорить?..

-- Ну, тогда хотя бы в отпуск к нам приезжайте, -- тихим голосом попросил аргентинец, слегка пожав протянутую ему руку безжизненной слабой ладонью.

-- Непременно, -- пробормотал в ответ Пассифлора и подумал, что Ллин, скорее всего, не представляет размеров его зарплаты и не знает, сколько может стоить обычный перелет в Чахнантор и оттуда -- специальным рейсом на Антиподы.

Развернувшись, он подхватил свой вкладыш для заплечного контейнера, закинул его за спину и вышел из рубки. Ему еще предстояло спуститься вниз к южным транспортным воротам, переодеться в термобелье, надеть и проверить скафандр. А сердце болело!..

-- Ну, хватит уже тут выпендриваться, -- строго сказал ему агент.

Но оно не послушалось. Пришлось опять лезть за таблетками.

23. Пассифлора

Когда он спустился в раздевалку, там никого не было. Почему-то он решил, что у него еще куча времени и он очень неспешно стал готовиться к выходу в атмосферу. Надев скафандр, даже присел на лавочку подождать капитана. Пилот, по идее, должен был быть уже на месте. И только прождав какое-то время, он сообразил взглянуть на часы. Взглянул и сначала даже не поверил своим глазам: до конца отпущенного ему стандартного часа оставалось меньше одной минуты. Он вскочил с места, на ходу надевая и фиксируя шлем, бросился к тамбуру. Внутренние створки разъехались автоматически, видимо, среагировав на ID. Сквозь прозрачные ворота было видно, что аппарат уже стоит на взлетной полосе, приготовившись к развороту. Пассифлора взмахнул рукой перед наружными створками. Они не отреагировали. Взмахнул еще раз, пытаясь попасть по невидимым нитям -- тот же эффект. Агент даже успел почувствовать, как ярость от собственного бессилья начала подниматься из живота сначала к сердцу, а потом бросилась в голову. Он еще раз взмахнул рукой, и у него аж в глазах потемнело от залившего их изнутри гнева. Ворота не двигались.

-- Да черт бы вас всех побрал!

И он со всей дури саданул кулаком по прозрачной створке, тут же прочувствовав всю железобетонную мощь ее отдачи. Аж слезы из глаз брызнули, так было больно!.. На какое-то мгновение, это его отрезвило. Он остановился перед воротами, встряхивая ушибленной кистью и зорко всмотрелся в сверкающий в лучах заката летательный аппарат. На какое-то время ему даже почудилось, что он сумел разглядеть профиль капитана в одном из боковых окон, но это было абсолютно невозможным: стекла снаружи были покрыты отражающими элементами, даже с близкого расстояния сквозь них ничего было не видно. Аппарат включил красные проблесковые маячки, медленно развернулся и пошел на взлет. Пассифлора с досады снова хлопнул по стеклянным створкам, на этот раз ладонями.

-- Да постойте же вы! -- вырвалось у него из динамиков.

Он не мог видеть ни пилота, ни капитана. Но неужели же им с такого расстояния было не видно, как он бьется о стенку изнутри гигантского прозрачного аквариума?!.. Аппарат оторвался от взлетной полосы и, плавно развернувшись над черным лотосовым морем, стал набирать высоту. Меньше, чем через минуту, он исчез из поля зрения. Через четверть часа он поднимется на максимальную высоту и достигнет сверхзвуковой скорости. Пассифлора отступил на шаг от упрямых створок и бессильно опустился на пол. Снял шлем, положил рядом. Протянул было руку вытереть с лица пот, потом вспомнил, что рука в неснимаемой печатке и на ней, несмотря на воздушную обработку, могут быть частички пыли с ризомными спорами. Переведя дыхание, он уставился на непослушную створку и стал думать, почему же он повел себя настолько идиотским образом. Почему так поздно взглянул на часы?.. Почему не попытался выйти на связь с капитаном, когда это еще можно было сделать?.. Почему при первой неудаче с векторным интерфейсом тут же не сообщил о поломке Ллину?.. По всему выходило, что капитан Чой -- как до этого шеф и Ллин -- счел, что Пассифлоре будет лучше остаться на Антиподах. Потому что уже давно все понял. Возможно, даже раньше, чем Пассифлора сам начал об этом догадываться. Пассифлора сам допустил его до этого понимания. А теперь сам же и переложил на него принятие этого решения. Которое, на самом деле, было единственно верным, как бы агент ни отказывался это признать.

Все так же сидя на полу тамбура, он встряхнул рукой с коммуникатором. Вывел виртуальный экран с камерой и связался с шефом.

-- Что с вами такое, агент? -- удивленно выпучив на него глаза, спросил шеф. -- Почему вы в скафандре? Ходили провожать капитана?

-- Да, что-то вроде... -- со вздохом подтвердил Пассифлора.

-- Он написал мне несколько минут назад, что вы решили остаться.

-- Ну, как бы, да... Шеф!.. Скажите, ваше предложение насчет этого нового назначения, оно все еще в силе?..

-- Да, я ждал только вашего согласия.

Со вздохом облегчения агент закивал.

-- Какие будут инструкции?

-- Да, погодите вы с инструкциями. Вам еще перевод официально оформить надо. А нам тут устав для этой вашей должности еще предстоит разработать. Дело-то небывалое!.. Никто за все время существования КБР еще с таким не сталкивался. Так что предстоит еще все хорошенько обдумать. Очень надеюсь, что вам на Антиподах не придется обеспечивать охрану преображенным от тех, кто воспримет новую технологию с неприязнью. Но мы должны будем заранее предусмотреть любые, самые негативные сценарии. Буду держать вас в курсе всех моих переговоров по этому делу. Пока что меня активно консультирует Судзуки. Вероятно, в ближайшее время вам и ему предстоит выступить в Паранале со специальным докладом. А я покуда продолжу готовить почву.

Пассифлора согласно кивнул, постепенно чувствуя, как начинает понемногу успокаиваться. Все было как надо, а значит, все было сделано правильно.

-- Свяжусь с вами примерно часа через три, после встречи с членом правительства. А пока отдыхайте. Осваивайтесь на новом месте. Ллин обещал разместить вас наилучшим образом.

-- Шеф, -- не дал ему разъединиться агент. -- Еще раз спасибо... За все!.. И... Если я вдруг сам решусь когда-нибудь на эту их трансформацию, что вы скажете?..

Старик от неожиданности даже рассмеялся.

-- Что скажу?.. Ну, во-первых, скажу, что вам это, как никому другому, очень пойдет... -- шеф снова в своей неподражаемой манере выразительно округлил глаза. -- А во-вторых, мой принципиальный ответ все тот же: для меня главное, чтобы это не сказалось на вашей работе. Но странно, что вы меня об этом спросили. Во время вашей предыдущей трансформации, вас мое мнение не слишком интересовало.

-- Ну, это ж совсем другое... -- смущенно пробормотал Пассифлора.

-- Правда? А по мне, так и то, и это -- вещи одного порядка. Если эта трансформация позволит вам, наконец, стать счастливым, то зачем вам знать чье-то мнение?.. У меня здесь нет и не может быть права голоса. Да и ни у кого, пожалуй, не может. Кроме вас самого.

-- Спасибо! Мне это было важно услышать.

Шеф пожал плечами, попрощался и прервал связь. Очень, кстати, вовремя, потому что от всех этих пережитых волнений на ресницы сами собой набежали слезы, а вытереть их или смахнуть, сидя в скафандре, не было никакой возможности. И только он об этом подумал, как раздался сигнал входящего. "О, Господи!.. Родители!.." -- не успел собраться с мыслями Пассифлора, как уже принял вызов. Привычно нацепил на лицо улыбку и приветливо замахал рукой, глядя в камеру. Оттуда ему точно так же улыбались и махали, как будто они сто лет не виделись.

-- Ты представляешь, -- как всегда, с места в карьер начал папа. -- Нам тут где-то с час назад, пока мы завтракали, звонил некий симпатичный молодой человек. Белобрысый такой патагонец. И сказал, что будет просить тебя остаться на Антиподах.

У агента аж челюсть отвалилась, когда он это услышал. Но папа с мамой как будто и не заметили.

-- Сказал, что тебе даже могут найти какую-то супер важную работу как представителю КБР, -- как ни в чем ни бывало, продолжал папа в своем бодром веселом тоне. -- И просил нас тебя поддержать, если ты вдруг на это его предложение согласишься. Сказал, что наше мнение, оказывается, для тебя очень важно. Что любое решение будет для тебя непростым. Короче, чтоб мы тебя в любом случае поддержали.

-- И... И что же вы ему ответили?

-- Ну, а что мы могли ему ответить? -- деланно возмутился отец. -- Мы тебя, знаешь, и не в таких решениях поддерживали. И потом, это было так трогательно. Я еще маме так говорю: "Послушай, мама! Кажется, мы с тобой дожили до того времени, когда у нас просят руки нашего ребенка!" А мама, как всегда: "Ха-ха-ха, ну ты и скажешь тоже!"

На этих словах мама тут же махнула на него рукой с тем же выражением на лице, какое у нее, наверняка, было, когда она эти слова говорила.

-- А он серьезный такой! -- как ни в чем не бывало продолжал отец. -- Говорит: "Я не знаю, к сожалению, как это принято у семинолов и у вайю, но я бы счел за честь, если бы у меня была такая возможность".

-- Что? -- возмущенно воскликнул "инквизитор". -- Так и сказал?!

-- Да, так и сказал, -- ответственно подтвердила мама.

-- А он не сказал вам случайно, что вообще-то он не вполне человек, а генно-модифицированная улитка?! -- агенту уже слов приличных было не подобрать.

Родители переглянулись.

-- Ну, он что-то такое нам говорил. Разве нет?

-- Говорил, -- подтвердила мама.

-- И что же он вам сказал?

-- Ну, сказал, что участвует в какой-то общепланетарной программе. Что-то там про ассимиляцию лотофагов в человеческое сообщество. Что у него обмен веществ и часть органов работают, как у лотофага, и что его организм наполовину состоит из лотофажьх клеток. Но мы же астрофизики с мамой, мы в этой биологии ничего не понимаем. Так только, подивились, до чего, оказывается, современная наука дошла.

-- И что?

-- А что "что"? Он нас больше другим удивил. Сказал, что если у вас когда-нибудь будут дети, то людьми они смогут стать только лет через двадцать, не раньше. Мы-то, знаешь, на внуков с тобой как-то уже и не рассчитывали. А тут такое!..

-- Чушь какая-то! -- не выдержал внутренний правдолюб у Пассифлоры. -- Сейчас половые клетки при желании из любых других тканей выращивают. А у него половина клеток человеческие! Если суро-маму найти, так вполне могут быть человеческие дети.... А то придумал тоже!.. Икру он собирается со мной вынашивать!..

От охватившего его возмущения, он аж лицо в сторону отвернул. А когда снова посмотрел на экран, увидел, что родители смотрят на него с такими, какими-то почти что грустными лицами, без всяких улыбок.

-- Ну, послушай, -- как всегда, первым начал папа. -- Если у вас все так серьезно, так может все-таки останешься? Конечно, мы с мамой по тебе будем очень скучать... Но все ж таки там в заповеднике поспокойнее должно быть, чем у нас в Космопорте. А то ты даже не представляешь, как мы за тебя переживали, когда в тебя стреляли. Ночей не спали!..

Мама с шумом вздохнула и по старой привычке даже перекрестилась. Возмутившись за это сама на себя, махнула рукой на папу и строго взглянула на Пассифлору.

-- Ты мне вот что скажи, блудное дитя! -- со спрятанной под маской строгости улыбкой спросила она. -- Тебя к ужину сегодня ждать или нет? А то вчера вечером вроде как домой собирался. Забыл уже?.. А кто меня в сообщении просил брусничный пирог сделать?..

Агент, улыбаясь в ответ, поднял руку, как в школе.

-- Котик!

-- Котик? -- опять с деланной суровостью спросила мама. -- Так я правильно понимаю, без тебя ужинать сегодня садимся?

-- Ну, да, так получилось... -- развел руками блудный ребенок.

-- Звони только регулярно, не забывай! -- со вздохом попросила она.

За спиной с резким звуком разъехались внутренние створки, и в тамбур влетел Ллин.

-- О, ты с родителями разговариваешь! -- на бегу помахал он в экранчик. -- Привет, Глэдис! Привет Хуан Энрике! Сейчас со всем разберемся, не волнуйтесь там!

Он бросился к боковой стенке тамбура у самых створок, открыл какой-то щиток, набрал код... Пассифлора как раз успел помахать на прощанье родителям и отключиться, как створки разъехались и в лицо ему ударило горячим ветром. Он даже рукой не успел прикрыться, как тут же закашлялся от ризомной пыли.

-- Все работает! -- удивленно воскликнул Ллин, глядя на стенной пульт управления.

Створки сами собой закрылись, с громким гулом включилась воздушная очистка. А Пассифлора все сотрясался от кашля. Из носа и глаз тут же немилосердно потекло. Он сплюнул почерневшей слюной в угол тамбура и тут же замер, отчаянно моргая, хватая ртом воздух и не зная, чем промокнуть глаза.

-- О, Господи! Опять ты без шлема! -- обернулся на него Ллин. -- Да что ж такое-то!..

Он кинулся к агенту, бухнулся перед ним на пол, обхватил его голову руками и прижал лицом к своему плечу. Гул прекратился, сами собой разъехались и сошлись обратно реагирующие на движение внутренние створки тамбура, а Пассифлора все сидел, прижимаясь глазами и текущим носом к ллиновой футболке. Никаких сил оторвать голову от чужого плеча не было, а Ллин все гладил его по шее и по затылку прохладными пальцами и тоже не рвался вставать.

-- Я, главное, смотрю на наружные камеры, вижу, полицейская машина улетела. Мысленно попрощался уже, а тут глянул на транспортные ворота: ты в куполе. Просмотрел запись с камеры, так ты тут едва двери кулаком не вышиб. Ну, думаю, неужели створки заклинило?.. А система ничего не показывает! Коммуникатор у тебя занят. Я бегом сюда. Что случилось-то?..

-- Вектор пытался поймать, -- втянув носом и еще раз промокнув его о футболку, охрипшим голосом пробормотал Пассифлора.

-- Вектор?! -- не поверил своим ушам Ллин. -- Из купола можно выйти только после идентификации ID с повторным подтверждением выхода!.. Ну, или набрав аварийный код. Никогда векторный интерфейс на внешние ворота не ставится!

-- Ну, торопился... Из головы все вылетело, -- еще раз вытерев о ллиново плечо нос, прошептал "инквизитор". -- Я ж ни разу еще сам отсюда не выходил, только с тобой. А у вас тут все такое современное после переустановки системы. Не как у нас в Паранале.

Говорить друг другу "ты" в такой ситуации казалось единственно верным, даже не смотря на официальный статус агента. До такой степени верным, что у Пассифлоры снова ручьями потекло из глаз и из носа и, похоже, уже без всякой ризомы. А Ллин все не отпускал и все гладил его руками, прижимаясь к его голове шекой и шеей:

-- Ну, не расстраивайся. Рамирес же еще полетит скоро. Я скажу ему, чтобы он тебя забрал. А если шеф официальный запрос в ЕТ направит, то ему ни под каким предлогом не отвертеться будет.

Пассифлора, все также прижимаясь лицом к его плечу, помотал головой.

-- Почему "нет"? -- переспросил Ллин.

-- Не надо... -- только и сумел выдавить из себя агент. Потому что стыд, чудовищный стыд сдавил изнутри горло. Шеф с самого начала все понял!.. Чой понял!.. Кензо понял!.. Казенга с Габриэлем поняли!.. Мбо понял!.. Дьемерси, старый слизняк Дьемерси, все с первого взгляда о нем понял!.. Родители, и те сразу все поняли!.. А он, следователь, специальный агент КБР, все никак не может признать очевидное!..

-- Не надо ни с кем договариваться, -- собравшись с духом, прошептал Пассифлора. -- Прости меня!

-- Да, ну! За что?

-- Ну, что не сказал сразу. Устроил всю эту фигню с прощанием и попыткой к бегству... Самому от себя аж противно!..

-- Ты остаешься?! -- воскликнул Ллин. Отнял его голову от плеча и посмотрел прямо в глаза с совершенно сияющим от улыбки лицом. -- Нет, ты, правда, остаешься?

-- Правда, -- еще раз безуспешно втянув носом, признал агент.

Ллин тихо засмеялся и, все также улыбаясь и не выпуская его голову из своих ладоней, прижался лбом к его лбу. Сияющие голубые глаза тут же слились в один, такой большой и бездонный, что у Пассифлоры даже голова закружилась. Как если бы летел на "сто двенадцатой" и посмотрел из окна вниз на пампу.

-- А шеф знает?

-- И шеф. И родители. И Чой. Все знают.

Ллин снова счастливо засмеялся.

-- У меня такое чувство, что я ограбил весь Параналь! -- сказал он. -- Да что там! Все Эльдорадо!.. Самый специальный из всех специальных агентов КБР будет работать не где-нибудь, а на моей Биостанции!..

Пассифлора смотрел в этот огромный, светящийся радостью глаз, и тот все больше и больше расплывался от слез, которые снова заполнили его собственные глаза. Ллину ничего от него было не нужно: ни ответной любви, ни признания, ни секса, ни семьи, ни детей. Он был счастлив от одного факта, что любимый им человек, выбирая между Раем и Преисподней, выбрал для себя Рай. И этого ему было достаточно!.. Агент поднял с колен руки, пожил их на плечи Ллину и, немного отстранившись, еще раз вгляделся в его счастливо улыбающееся лицо. Пользуясь тем, что рука у него в перчатке, намотал на пальцы бело-желтую прядь и подумал, что выгоревшие волосы Ллина -- один в один цвета неба у горизонта за линией заката, а еще похожи на опалесцирующие концы веточек у сумеречных лотофагов.

-- Что же ты, Лемми, скажешь, если я решусь пройти эту вашу жуткую трансформацию и стать ненуждающейся в аквариуме саламандрой?.. -- задумчиво произнес он.

-- Скажу, что ограбил все человечество! -- моментально воскликнул в ответ аргентинец.

-- Понятно... А если никогда не решусь? Что тогда?

-- Ну тогда прогрессивному человечеству есть чем гордится, если оно сумеет тебя удержать!

-- Человечеству?.. А про себя ты в этом случае что скажешь?

-- Ничего страшного! Подожду. Вон профессоре полвека ждал. У меня упорства не меньше.

-- И тебя не смущает, что я фактически оказался расистом, ксенофобом и гомофобом, хотя сам привык о себе думать иначе?

-- Не-а, -- так же беспечно улыбаясь, ответил Ллин.

-- Уверен?

-- Уверен. Я же знаю, что ты сильный человек, который очень ценит свободу. Когда тебе самому станут мешать эти твои подпорки в виде комплексов и психологических защит, эти костыли, которые только и могли тебе предложить паранальские коридоры, ты сам от них избавишься.

Агент сокрушенно покачал головой.

-- Что? Вообще никаких препятствий?

-- Ну, какие у двоих людей могут быть препятствия? Только выдуманные.

-- И что же мы с тобой будем делать, пока ты будешь меня упорно ждать?

Ллин, все так же улыбаясь, пожал плечами:

-- Да, какая разница? Что захотим, то и будем. Чего не захотим -- не будем.

-- Все так просто... Да?

-- Конечно, просто! Пошли в душ давай. Не могу тебя уже в этой оболочке видеть. И потом тебе еще нос и глаза обработать надо. Голова-то кружится уже, небось, как ризому вдохнул?

-- В душ!.. -- нервно засмеялся агент. -- Ты помнишь, что со мной в первый день было?.. Тоже после ризомы, между прочим?..

-- Йессс! -- громко воскликнул Ллин, сделав неприличный жест рукой. -- Кира нам продула!

-- Ллин! С тобой даже целоваться нельзя!.. А тебе все смешно!

-- Можно, -- Ллин снова обнял его за шею, почти прижался губами к его уху, слегка коснувшись его вставленным в губу колечком. -- Кира специально ради меня провела этой ночью эксперимент.

-- Разумеется, научный...

-- Конечно, научный. Со статистикой, с контрольной группой, с журналом наблюдений. Статью, правда, вряд ли опубликует. Потому что такое исследование только на шнобелевку потянет... Так вот она прошлась по другим лабораториям и выяснила. Оказывается, обычным людям можно целоваться с лотофагами!.. Если при этом не открывать рот или использовать латексную салфетку.

-- Угу. Не открывать рот и латексная салфетка. Я понял. Очень вдохновляет!.. А что с остальным?.. Надеюсь, этого эксперимента она все-таки проводить не стала?..

Ллин засмеялся, еще крепче прижав к себе ладонями его голову. А потом совсем прижался к нему губами и зашептал прямо в ухо:

-- Пассифлора! Тебя чему в школе учили? Ты вообще помнишь, в чем главное эволюционное преимущество человека?

-- Прямохождение и объем головного мозга, -- не понял агент.

-- А вот и нет! -- выдохнул ему в ухо Ллин. -- Противопоставление большого пальца! Нет ни одной полезной или бесполезной вещи, которую бы человек не мог сделать руками! И я тебе обещаю, у тебя будет самая большая коллекция самых длинных "любовных стрел" на всем Эльдорадо!..

-- А как же этот ваш лотофажий принцип насчет того, что только ради обзаведения потомством?..

-- Но я же теперь не просто лотофаг. Я же еще и человек! И как у всякого человека, у меня есть свобода воли. Мне теперь необязательно жить инстинктами. Господь со мной другими способами разговаривает.

Пассифлора даже рассмеялся от того, насколько ловко Ллин вывернулся из-под диктата эволюционной сообразности и одновременно ушел от старых религиозных запретов. Он обхватил руками в перчатках его светловолосую голову, немного отстранился от его крепких объятий, с улыбкой посмотрел в его ясные голубые глаза, а потом сделал то, чего Ллин, судя по его обалдевшему лицу, от него совершенно не ожидал. Вкус оказался, как у мороженного с ментолом. Язык, правда, немного щипало, но совсем нестрашно...

¹ Подзаголовок этой мысленной 'реляции' Пассифлоры отсылает к сочинению францисканца Диего де Ланды 'Сообщение о делах в Юкатане' (Relación de las cosas de Yucatán). Помимо подробного описания нравов и обычаев майя, де Ланда известен так же и тем, что им было инициировано расследование (инквизиция) в связи с отпадением от веры недавно крещеных индейцев. Расследование кончилось истреблением многих памятников культуры майя.

² Биостанция названа в честь Гиллема Англада-Эскуде, руководителя исследовательской группы, открывшей в 2016 г. ближайшую к Земле экзопланету земного типа в тройной звездной системе Альфа Центавра - Proxima b. В своем заявлении ученый высказал предположение, что на планете может существовать землеподобная атмосфера и даже растения. Виртуальное путешествие к этой планете можно совершить при помощи видеоролика, выпущенного ESO: https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/b/b2/Proxima_Centauri_b.webm

https://www.youtube.com/watch?v=arrCzZG4cLM#action=share

³ Объединение исследователей, изучающих Эльдорадо, названо по одному из крупных научных проектов ESO (European Southern Observatory), целью которого было доказать наличие (или отсутствие) планеты земного типа в системе ближайшей к Солнцу звезды - красного карлика Проксима Центавра (Альфа Центавра C). Купольные города на Эльдорадо названы в честь трех первых обсерваторий ESO, расположенных в Республике Чили: La Silla (1964 г.), Paranal (1998 г.), Llano de Chajnantor (1999 г.).

Комментарии: 5, последний от 02/03/2019. © Copyright Рейнеке Патрик (reineke.patrick@gmail.com) Размещен: 08/04/2018, изменен: 08/04/2018. 507k. Статистика. Новелла: Фантастика Иллюстрации/приложения: 5 шт. Скачать FB2		Оценка: *8.003** Ваша оценка:
Аннотация: Текст посвящен разным аспектам телесности. В частности - проблеме полового диморфизма. Тема эта (по крайней мере, лично для меня) сложная, так или иначе соприкасающаяся с кучей всяких страхов, комплексов и устойчивых фобий. И в тексте они так или иначе, хотя бы вскользь, да помянуты. Поэтому, как говорится: "Осторожно, триггеры!" А в остальном - это обычная фантастика про освоение космоса, про человеческое достоинство, про границы научного познания, про умение жить в ладу с окружающим миром и самим собой. На этот раз у меня все плохо с традиционными оммажами. С одной стороны, в тексте сделано формальное выражение моего почтения Иэну Бэнксу (за достоверность описания Замка в его "Шагах по стеклу"), с другой стороны, весь текст может быть сочтен своего рода антитезой "Осиной фабрике" (оммаж - за введение в литературу темы трансгендерности, контр-оммаж - за вопиющую недостоверность ее трактовки). Еще в период, непосредственно предшествовавший задумке этого текста, я зачем-то прочел "Куколку" Фаулза, а сейчас с удивлением осознал, что многие темы, да и сама форма изложения в виде допроса, пришли оттуда. Но Фаулзу - при всем моем к нему читательском почтении - ни разу не в оммаж, потому что после всех его книжек у меня каждый раз такое ощущение, как будто меня нравственно изнасиловали, не оставив мне никакого права относиться к себе с уважением. Еще, конечно же, мне бы очень хотелось сделать оммаж Ле Гуин, но в этом случае мое читательское почтение столь велико, что скромность мне этого не позволяет. И еще каким-то боком тут затесался некий небесталанный любительский текст "Двойной бренди" жж-юзера steblya_kam, но его упоминание в этом ряду и вовсе выглядит эклектично, слишком уж много у меня к нему внутренних претензий (хотя упоминание сурьмы - это безусловный оммаж за достойную легуинизацию Стругацких; а самим Стругацким - не в оммаж, хотя переклички с ними в моем тексте какие-то тоже есть и по большей части сознательные).

Рейнеке Патрик : другие произведения.

Эльдорадо. Relación de las cosas de los Antípodas