Моему отцу, Джессу "Старине" Суэйзи, который научил меня тому, что настоящий мужчина может быть сильным и благородным одновременно.
Патрик
Патрику, который больше похож на отца, чем он думает.
Лиза
В конце декабря 2007 года казалось, что жизнь складывается очень неплохо. Я с головой ушел в съемки пилотного выпуска нового сериала "Зверь". Вместе с женой, Лизой, мы наслаждались вторым медовым месяцем - из тех, что бывают после длительных трудных периодов, сопровождаемых чувством болезненного отчуждения. Новая работа, открывающиеся перспективы вдохновляли меня, и я с оптимизмом смотрел в будущее.
Мы с Лизой планировали встретить Новый Год на нашем ранчо в Нью-Мексико, как делали это последние несколько лет. Но прежде мы остановились в Аспене, чтобы навестить друзей. Там я получил первый знак, заставивший меня заподозрить неладное.
Несколько недель я испытывал проблемы с пищеварением, проявлявшиеся в основном в виде изжоги и вздутия. У меня всю жизнь был чувствительный желудок, поэтому поначалу я не придавал этому большого значения, но в последнее время я не мог избавиться от ощущения постоянного дискомфорта. Я не чувствовал голода и испытывал тошноту всякий раз во время еды, но поскольку у меня никогда не было особых проблем со здоровьем, я решил, что неприятные ощущения со временем исчезнут.
В Аспене мы подняли бокалы с шампанским, чтобы выпить за провозглашенный тост. Я сделал небольшой глоток, и когда шампанское потекло через мой пищевод в желудок, у меня перехватило дух - оно обжигало, словно кислота. Как будто я выпил щелочной раствор; резкая острая боль, из-за которой на глаза навернулись слезы. Я никогда не чувствовал ничего подобного, но, не желая портить праздник, я ничего не сказал Лизе. Я привык игнорировать боль, поэтому просто не пил больше шампанского в ту ночь и старался не думать об этом.
Три недели спустя, в январе 2008 года, я узнал, что жжение у меня в желудке не было каким-то незначительным раздражением. Оно было результатом закупорки желчных протоков, вызванной раком поджелудочной железы - одним из самых смертоносных и наименее поддающихся лечению.
Когда мой доктор в медицинском центре "Cedars-Sinai" в Лос-Анджелесе произнес слова "рак поджелудочной железы", единственная мысль возникла в моем сознании: "Я покойник". Я всегда так думал, когда слышал, что у кого-то рак поджелудочной железы, и обычно это оказывалось правдой. Врач сказал, что у меня мало шансов прожить дольше пары месяцев, и я не видел причин сомневаться в этом.
Множество мыслей проносится в голове, когда тебе выносят смертный приговор, и первые из них: "Почему я? Чем я заслужил это?" После того, как потрясение проходит, трудно не впасть в отчаяние, избавиться от ощущения, что ты был выбран несправедливо. В моем случае первоначальный шок вскоре сменился самокритикой и упреками. "Сам ли я это сделал с собой? Что я мог изменить? Это моя вина?"
В те первые несколько недель после диагноза, попав в водоворот предлагаемых методик и способов лечения, я, с помощью Лизы, изо всех сил пытался понять, что со мной произошло. Стараясь бороться с подступающими негативными эмоциями - гневом, горечью, отчаянием - я стал думать про себя: "За свою жизнь я испытал больше, чем десять других людей вместе, и это было восхитительно. Так что все в порядке".
Я пытался найти способ принять происходившее, но вышла странная штука. Я просто не мог. Я не был готов уйти, и мне чертовски не хотелось, чтобы эта болезнь забрала меня прежде, чем я буду готов. Поэтому я сказал доктору: "Покажи мне, где враг, и я буду сражаться с ним". Я хотел точно понять, чему противостою, чтобы самому атаковать рак, а не ждать, пока он победит меня. Именно этим я занимаюсь на протяжении всех полутора лет после диагноза, вкладывая всю энергию, которая у меня есть.
Борьба с раком стала одним из самых изматывающих и захватывающих испытаний, которые когда-либо выпадали на мою долю, и ввергла меня в пучину эмоциональных переживаний, каких я никогда раньше не испытывал. Встреча лицом к лицу с собственной смертью - быстрейший из возможных способов понять, из чего ты сделан. Она отбрасывает всю шелуху и обнажает каждую частичку тебя - твои достоинства и недостатки, твое мироощущение. Твою душу.
Она также ставит тебя лицом к лицу с самыми трудными вопросами жизни. Существует ли рай? Достоин ли я попасть туда? Была ли моя жизнь лишь средством удовлетворения моего нарциссизма, или же она была чем-то большим? Хорошую ли жизнь я прожил? Хороший ли я человек? Легко выбросить из головы эти сложные вопросы, когда впереди - вся твоя жизнь. Но когда ты сталкиваешься лицом к лицу со своей смертью, они внезапно обретают новый смысл.
В конце "Спасти Рядового Райана" есть сцена, которая поразила меня, когда я впервые смотрел фильм, а сейчас я воспринимаю ее особенно остро. Став пожилым человеком, рядовой Райан задумывается о том, хорошую ли жизнь он прожил. "Я сделал все, что было в моих силах, чтобы прожить эту жизнь хорошо", - сказал он. - "Надеюсь, этого было достаточно". Так сложно судить свою собственную жизнь, пытаться понять, оставил ли ты какой-то след в этом мире. Создание этой книги было, в некоторой степени, попыткой узнать правду о самом себе.
Я никогда не был одним из тех, кто тратит много времени на воспоминания о прошедшем, поэтому проводить время с Лизой, окидывая взглядом наши жизни, было весьма захватывающе. А в свете того, что пророчит нам будущее, в этом было что-то очищающее. Я никогда не чувствовал, что знаю ответы на все вопросы, и, конечно, я не претендую на это сейчас. Единственное, что я понял, анализируя вместе с Лизой наш жизненный путь - неважно что происходило, мы никогда не сдавались, не отказывались - ни друг от друга, ни от наших мечтаний. Я далек от совершенства, и я совершил в жизни много ошибок. Но я знаю, что в этом мы поступали правильно, и это единственное, что придает мне силы сегодня.
Я пишу это, сидя на нашем прекрасном ранчо в Нью-Мексико, глядя на горные склоны, освещенные заходящим солнцем, и в который раз отчетливо осознаю, сколько же еще я хотел бы сделать в этой жизни. Вместе с Лизой я продолжу бороться, продолжу верить. Ведь это, в конечном счете, величайший дар, который у нас есть.
Патрик Суэйзи, июнь 2009
Когда мы с Патриком писали эту книгу, я была поражена историями о том, что мы сделали и через что прошли. Было удивительно осознать, как много мы оба трудились всю жизнь, насколько сосредоточенными и целенаправленными были. Должно быть, в нас говорил дух танцора. Всегда желать чего-то большего, никогда не останавливаться на достигнутом. Эта гонка в стремлении стать лучше всегда очень помогала нам, особенно в свете того, через что мы проходим сейчас.
Сегодня, оглядываясь назад, я сожалею, что не следовала пословице "остановись и вдохни запах роз". Так много прекрасных, замечательных вещей случалось в моей жизни, а я была слишком занята движением вперед, чтобы по-настоящему понять, насладиться этими моментами. Сегодня я чувствую себя по-другому. Сейчас я гораздо охотней отдаюсь роскошному, эгоистичному наслаждению красотой обычного дня, будоражащим запахом гривы моего жеребца-фаворита и переполняющей меня любовью к мужу.
После того, как Патрику был поставлен диагноз, мне хотелось вернуться назад во времени и исправить все ошибки, которые мы когда-либо допускали. Мне хотелось, чтобы у нас была возможность начать все заново, чтобы на этот раз сделать все по-другому. Мы были бы мудрее, избежали всех неправильных поступков, что совершили, не потратили бы столько времени впустую. Мы бы больше смеялись, больше прикасались друг к другу, просто любили бы друг друга так, как этого всегда требовало наше естество. И конечно же, если бы эта мечта стала явью, у меня появился бы шанс прожить наши жизни вместе еще раз, исполнилось мое величайшее желание - провести больше времени вместе с ним.
Создание этой книги, в некоторой степени, дало мне паспорт в прошлое. Но не так, как я думала. Оно не продлило мое время с ним, но открыло мне, что некоторые неприятные вещи, от которых мне хотелось бы избавиться, выглядят не так уж плохо, если посмотреть на них с другой стороны. Они - лишь доказательство прочности нашего союза.
Вам может казаться, что когда кто-то из ваших близких получает смертный приговор, это провоцирует какие-то невероятные озарения, служит важным жизненным уроком. По крайней мере, я так думала. Но после того как ему поставили диагноз, и когда я перестала чувствовать себя пойманной в ловушку бесконечного ночного кошмара, я оглянулась вокруг и не увидела никакого проклятого урока. И все же медленно, пока я избавлялась от горя и страха, что были в начале, проживая каждый следующий день, готовясь ко всем тем вещам, к которым никто не может быть готовым, эти уроки стали понемногу раскрываться. Я никак не могу ускорить этот процесс. Это происходит в свое время, когда ты достоин и полностью готов.
Это очень мудрая идея - жить сегодняшним днем. Это случается, когда ты можешь лишиться кого-то надолго.
Раньше я боялась времени - что оно закончится, что мне не хватит его, чтобы сделать все, что я хотела. Сейчас я воспринимаю каждую прошедшую минуту как победу. Как то, чем я горжусь. Как если бы я могла держать все эти минуты в своих руках, словно горсть драгоценных камней. Посмотрите, что включает в себя каждый момент: поцелуй, прикосновение к руке моего мужа, лучик света, пробившийся сквозь занавеску... Эти сокровища дают мне силы встать, взглянуть Смерти в лицо и сказать: "Сегодня никто никуда не собирается".
Я могу помочь Патрику - наставлять его, любить его, следить за его лечением, быть рядом, чтобы дать ему пощечину или просто держать его за руку, если ему это необходимо. Но я не могу спасти его. И я стараюсь не забывать об этом. Но на моей стороне сражается лучший союзник: сам Патрик. Мне нравится, что он такой борец. Он так поразительно силен и прекрасен. Он - мое лучшее оружие против этой ужасной болезни.
Знаете, пару лет мы жили в Нью-Мексико, после того как Патрик сломал обе ноги, неудачно упав с лошади во время съемок в фильме "Письма убийцы". Мы вышли погулять по нашему красивому пастбищу и навестить пятерых горячих арабских скакунов; горный воздух был чист и свеж, и Патрик снял майку, чтобы насладиться теплом солнца. Патрик поглаживал лошадь по шее, а я ходила невдалеке. Повернувшись к нему, я увидела, как он, ухватившись за гриву, запрыгнул на спину лошади. Без седла, без уздечки, без ничего.
Эта кобыла и другие лошади стали двигаться вместе, и затем в тесной группе понеслись вскачь по открытому полю, с Патриком верхом на неоседланной лошади в центре группы. Я не могла поверить в это. Я не могла ничего поделать, кроме как стоять и смотреть, каким потрясающе свободным он выглядел. Я не могла ничего поделать и была зла как черт. Ведь он только что, годом ранее сломал ноги, упав с лошади, а теперь рисковал повторить это!
Лошади прекратили свой бег и пошли медленной рысью, и Патрик весело соскочил на землю, невредимый. Идя ко мне, он улыбался несмело, выжидая, сделаю ли я ему выговор. Но я не смогла. Я могла только покачать головой и постараться не улыбнуться в ответ. Таков человек, который бросил вызов раку. Как и всегда, он оседлал свою жизнь. И я знаю, что он будет скакать на этой лошади так долго, как будет возможно.