Аннотация: Все началось с моего нытья по поводу несчастливости, с предположения о Папе Римском...читайте...
Она танцует, словно творя заклинание. Словно наводя чары. И он, околдованный этим беззвучным заклятием, так и остается стоять среди толпы, забыв, куда шел. Ярко-красная юбка на миг приоткрывает, взметнувшись, стройную ножку - проносится одобрительный мужской гул, а Он в бессилии сжимает кулаки. Через какое-то время Он обнаруживает себя в самом первом ряду, который образовывает круг, кольцующий свободу ее танца. Стройный огненный силуэт приближается, и взгялд ее зеленых-зеленых, словно первая молодая трава глаз пересекается со сталью Его взгляда. Она фыркает, скользнув по черной сутане своим обжигающе-задорным взором, посылает Ему воздушный поцелуй и пляшет с удвоенным бесстрашием и озорством...
Девушка, что смотрела этот сон, беспокойно перевернулась на другой бок. Она понимала, что это - сон, понимала, что смотрит его уже в который раз, знала, чем все закончится...но продолжала смотреть.
И вот Она пританцовывая идет по улице вечером домой, зная, что Он уже обречен на любовь, и чувствуя такую же обреченность в своей душе. И оттого, что любовь эта невозможна, сладко и больно щемит сердце, и хочется от чего-то петь...
Спящая девушка улыбнулась во сне и что-то произнесла одними губами. Кажется, это было Его имя, которое она забывала каждое утро после этого сна.
Прошло несколько дней, оставивших память о случайных встречах, нечаянных взглядах... И снова вечер. Она вновь возвращается к себе. Переулки пустынны, но она не боится, потому что знает, кого встретит через минуту. Из черной пропасти улицы чеканится черная ткань плаща, рука отбрасывает капюшон... Сталь встречается с зеленым огнем. Молчание - но как много сказано в глазах! Наконец Он шепчет:
- Колдунья!
Она не опускает глаз:
- Была бы колдуньей, не мучалась бы. Ты и твой бог, вы погубите меня.
- Погибнешь ты - погибну и я, - он подходит к ней в невыразимом смятении. Оба чувствуют что-то, что не позволяет сказать им ВСЕ. И сделать это. Остается проклинать. Священнику - веру, красавице - свою красоту. Но их чувство уже не тот робкий росток, что едва пробивался в первые минуты встречи. И Он, стиснув зубы, делает последний шаг...
Спящая вновь улыбнулась и перевернулась на спину. Она помнила, что последует потом, но наслаждалась каждым мгновением сна, который видела множество раз, но который не могла вспомнить, просыпаясь.
Темная комната, косой лунный свет, пробивающий распахнутое в летний мрак окно. Темная тишина, лишь подчеркнутая двумя дыханиями, огромный мир, сжатый до пределов двух тел. Ее голова на Его плече, рука - на груди. Они спят...
...А потом беснуется огромный костер, свирепствует огонь, отгоняя любопытных и словно охраняя хрупкую фигурку в самом центре...Онбессилен - в который раз! - что-либо сделать, но тут среди всполохов проступает Ее лицо - Она улыбается Ему, прощая все, прощая свою смерть, прощая свои муки, принятые с радостью...
- Будь проклят ты, посылающий нам эти муки! - и Он уже вместе с Ней, они не чувствуют жара, не замечают победно ревущего огня, слившись в посмертном поцелуе.
*Днем ранее*
- Ну прямо все из рук валится! - девушка присела на корточки и принялась собирать обратно выпавшие из рук книжки. - Ну почему, как не случится удача, за ней обязательно придет какая-нибудь пакость? Если учишься неплохо - загрузят, если полюбишь - мучиться будешь, если придет в голову супер-идея, придется ее с кровью пробивать? Ну за что???
Ее подруга пожала плечами, поднимая с пола книжку.
- Значит, расплата это за грехи твои. Грешна ты...
- Какие грехи? - возмутилась девушка, снова роняя стопку книг. - Да будь они неладны! Когда успела? Не убивала, не завидовала, не крала сроду!
Подруга усмехнулась, щурясь:
- Значит, прошлая жизнь твоя была не такой уж и праведной. Вдруг ты что-нибудь ужасное сотворила?
- Ага, сожгла пять городов, вырезала несколько народов... - девушка представила себе все это и рассмеялась, - и все это в одиночку. Не, этого недостаточно. Явно.
- Значит, совершенный тобой грех... - подруга со зловещим видом выдержала паузу, обдумывая пришедшую мысль. - Ты соблазнила священника!
- О ужас! - со смехом "ужаснулась" "грешница". - Нет мне прощенья...Я Эсмеральдой была, что ли?
- Хуже, - пророческим голосом ответила подруга, - ты соблазнила его и совратила...Насмерть!
Деаушка собрала наконец все книги и вздохнула:
- Наверное, то был Папа Римский...
Вот после этого разговора и увидела она сон, прекрасный, яркий, необычайно правдивый! Она - Она своим танцем и красотой повергла Его в смятение. Но Он - совсем не так, как писал Гюго - Он заставил Ее влюбиться, невольно, не желая того...
*Той ночью*
Тут во сне все пошло наперекосяк.Вместо глубокого черного сна, ожидавшегося на всю оставшуюся ночь, девушка увидела во сне себя - Ее - и рядом Его. Их окружало белое безмолвие.
Две дороги впереди, словно два луча, расходились от стоящего на перекрестке воина в белых одеждах и со светящимся мечом в руке. Девушка успела увидеть еще одну дорогу - полупризрачную, исчезающую - прямо за спиной незнакомца, когда тот заговорил.
- Ты совершила тяжкий грех. Нет места тебе в светлом раю, грешница.
Рядом с незнакомцем появился еще один мужчина, облаченный в черное с красным. Он с сожалением развел руками.
- Но в аду, как ни приятно мне было бы видеть вас обоих, тоже нет места для тебя, моя красавица. А его, правда с натяжкой, можно определить как...
- Довольно! - оборвал его суровый светлый воин. - Он отправится с тобой. А она найдет новую жизнь, - он указал на призрачный путь. - И будет мучиться, обладая невероятной удачей и боясь ее потерять, находя преданных друзей, которые окажутся невольными предателями, найдя свое счастье и не имея возможности полностью вкусить его. Это плата за то, что она посмела забрать себе того, кто принадлежал Богу.
Девушка почувствовала, как Он сжал ее ладонь, сжал в последний раз. Предугадав Его следующее движение, она перехватила Его руку, удерживая.
- Раз я обладала подобной смелостью там, я имею право проявить ее здесь! - полетел над пустотой небытия звонкий голос прирожденной певицы. - Разве не сказано в Священном Писании "Да возлюби ближнего своего"? Разве любовь уже приравнивается к греху?
- Он священник, грешница, - бесстрастно ответил Ей воин Света. Темный же молча Ей подмигнул.
- Он - человек прежде всего, - тихо произнесла девушка, ощущая в себе и ту, что танцевала на площади, и ту, что жаловалась подруге. - Он человек, за сердце которого бьются Свет и Тьма. Но ни Тьма, ни Свет не победят в его душе. Ибо любовь выше Света и Тьмы. Он любил. Смог - несмотря на угрозу наказания. Несмотря на предрассудки и ложь католической церкви, на ложь, призванную удержать душу в плену, в клетке псевдоправедничества. Он любил. Меня.
- А ты? - подал голос воин в черно-красных одеяниях. Лицо его было бесстрастно, но в голосе слышалось удивление напополам с удовлетворением.
- И я любила его, - твердо ответила девушка, чувствуя поддержку в пожатии Его руки. - Поэтому я была выше тех людей, что мнят себя санитарами человечества, но уже перестали быть людьми, выше их костров, призванных убивать, но - очищающих!
Она сделала паузу, перевела дух и повернулась к Нему. Зеленый огонь и сталь переплелись и слились воедино. Она поняла, что следует сделать.
- Я уйду и найду новую жизнь. Так как я неподвластна ни аду, ни раю. И ад пошлет в ту жизнь любовь и удачу, а рай - страх и неуверенность. Пускай. В конце концов я снова буду здесь. И вряд ли - сломленная. Но его я не отдам. Он уйдет со мной, ибо он тоже никому неподвластен, ибо он любил.
- Да как ты смеешь! - воскликнули воины, в едином порыве бросаясь к Ней.
На двух человек, держащихся за руки, понеслись две волны - темного и слепяще-белого огня.
Зеленый огонь и сталь.
Серая плотная завеса поймала в себя и запутала свет. Зеленое свечение отпугнуло мрак.
Призрачная дорога оказалась единственным верным путем - дорога свободного выбора, дорога независимых душ и любящих сердец. По ней и отправились Они, держась за руки. В туманной белой дымке терялись очертания алого платья и черной сутаны. А позади расплывались два обмана, две лжи - темная и светлая.
Девушка вздохнула во сне и с чувством выполненного долга провалилась в глубокую темноту сна, еще не зная, что завтра ее ждут странные, но весьма приятные перемены.