Annotation

     Фандом: Однажды в сказке, Русские народные сказки, Последний богатырь, Книга мастеров

     Персонажи: Белоснежка (Мэри Маргарет Бланшар)/Дэвид Нолан (Прекрасный Принц), Генри Миллс, Бэлфайр (Нил Кэссиди), Капитан Крюк (Киллиан Джонс), Румпельштильцхен (Мистер Голд), Робин Гуд, Кора (Королева Червей), Красная Шапочка (Руби Лукас), Охотник (Грэм Хамберт), Эмма Свон/Злая Королева (Реджина Миллс)

     Рейтинг: R

     Жанр: AU/Fairy-tale/Drama/Fantasy

     Размер: Макси

     Статус: В процессе

     События: Поцелуй истинной любви, Сделка с Румпельштильцхеном, Тёмная Реджина, Новое проклятие, Первый сезон, Второй сезон, Третий сезон, Сторибрук, Сторибрук после проклятия, Белогорье

     Саммари: Прощание с Однажды в Сказке. Приглашаю насладиться легким стёбом, дружбой, сражениями и истинной любовью. Мир Русских Сказок в OUaT. Настоящий Иван-царевич в Сторибруке. Да не в одном. И Эмма Свон уже не та.

     

      Лукоморья нет на карте,

      Значит в сказку нет пути.

      - Это присказка, не сказка,

      Сказка будет впереди.

     Предупреждение: AU, UST, Гет, Насилие, Нецензурная лексика, Смерть персонажа, Фемслэш, Пытки

     Комментарий автора: Начинал писать до ребута сериала. Пейринги увидите сами, тут не в них дело

     Благодарности: OUaT и в частности любителям SwanQueen

     

     Страница произведения: http://fanfics.me/fic111832

     Близ­ко ли, да­леко ли,

      Низ­ко ли, вы­соко ли?

      Ге­рой был по­терян —

      В нич­то раз­ве­ян.

      Хоть ге­ро­ем его не соз­да­ли —

      Его сла­ву и мощь все приз­на­ли.

      Ма­гия ста­ла спа­сени­ем

      От ра­зума раз­ру­шения,

      Да жизнь его про­дол­жа­лась,

      Лишь по­ка пи­яв­кой впи­валась

      В ге­ро­ев иных боль­ная ду­ша,

      А по­рой ис­че­зала, всё вок­руг сок­ру­ша.

      Он в их те­ла все­лял­ся

      По­нача­лу в те­нях сжи­мал­ся —

      Он толь­ко смот­рел и сле­дил,

      Ибо поп­росту не бы­ло сил.

      По­кажи­те та­кого ге­роя,

      У ко­торо­го б не бы­ло во­ли?!

      Так он встал на тро­пин­ку зло­дея,

      Под­то­чить во­лю вся­ко умея.

      И по­палась ему та де­вица,

      Что спа­сать и ис­кать мас­те­рица,

      И схва­тились они в по­ле бит­вы,

      Ко­им ра­зум им стал.

      Но то прис­казка, не сказ­ка — сказ­ка бу­дет впе­реди...

      [image_8015|center]

     Ге­ро­ичес­ки встав с пос­те­ли, Эм­ма Свон ге­ро­ичес­ки нап­ра­вилась в ван­ную и при­нялась ге­ро­ичес­ки чис­тить зу­бы.

      Всё как обыч­но, собс­твен­но.

      В этой жиз­ни к каж­до­му дей­ствию мож­но бы­ло бы до­бавить "ге­ро­ичес­ки" — и ни ра­зу не по­пасть в цель. Мне да­же по­каза­лось, что где-то что-то в мо­ём прок­ля­тии да­ло сбой, ведь ра­нее, да­же по­падая в жен­щин, я был в са­мом пек­ле борь­бы и соп­ро­тив­ле­ния, ге­ро­из­ма и са­мо­от­да­чи. Толь­ко в та­кие мо­мен­ты я мог бы до­вес­ти всё тон­ко-тон­ко до то­го, что ге­рой при­нимал или при­нима­ла мою, яко­бы, по­мощь, а я зах­ва­тывал те­ло, ведь ма­ло кто из них знал, что вся­кая ма­гия име­ет це­ну, и ес­ли я не пред­ла­гаю эту це­ну, то что-то яв­но здесь не то. Но они ду­мали, что раз я с ни­ми в од­ном те­ле, то мож­но в прин­ци­пе и рас­сла­бить­ся, ведь я де­лал вид, что та­кой же как и они, ге­рой, прок­ля­тый зло­де­ем на из­вечное су­щес­тво­вание в ви­де приз­ра­ка бы­лой си­лы, и хо­чу им ис­крен­не по­мочь.

      Мо­жет, ког­да-то я та­ким и был.

      — Ну что, как ты там, при­шелец? — раз­да­лось в мою сто­рону по нас­тро­ен­но­му меж­ду на­ми те­лепа­тичес­ко­му ка­налу. — Че­го мол­чишь?

      — Не дож­де­тесь, — я ед­ва сдер­жал сме­шок и спро­сил в от­вет. — А к че­му та­кие воп­ро­сы?

      — Мол­чишь что-то дав­но. Не оди­ноко?

      — Твой день рож­де­ния, да? — я вновь по­дор­вался в на­деж­де, что она всё же не за­метит, как мно­гие то­го не за­меча­ли, и про­даст мне своё те­ло за ма­лень­кое зна­ние, ко­торое ей моя ге­ро­ичес­кая спо­соб­ность впол­не спо­соб­на дать, да. — Я же уже пред­ла­гал най­ти тво­их ро­дите­лей, те­бе прос­то на­до до­пус­тить ме­ня до уп­равле­ния те­лом, Эм­ма, я сот­во­рю ри­ту­ал и нап­равлю энер­гию — я ведь всё-таки Ге­рой! Или, мо­жет, най­дем тво­его сы­на? Тог­да ты то­же не слу­шала ме­ня, ког­да я го­ворил, что тот па­рень — не луч­шая ком­па­ния, да­же ес­ли...

      — Слу­шай, Ге­рой, зат­кнись и ка­тись в Ад!

      Она бро­сила зуб­ную щёт­ку в ра­кови­ну и серь­ёз­но пос­мотре­ла в зер­ка­ло — я в ко­торый раз уви­дел при­выч­ное кра­сивое ску­лас­тое ли­цо, зо­лотые ло­коны и го­лубые яр­кие гла­за, на гу­бах бы­ли сле­ды от пас­ты, а вы­раже­ние бы­ло хму­рым и да­же ра­зоз­ленным.

      Внеш­ность, кста­ти, впол­не ге­рой­ская у неё, да и де­вица яв­но сле­дит за спо­соб­ностью сво­его те­ла на­давать по су­салам. Но вот с ра­зумом у неё что-то яв­но не то, ес­ли срав­ни­вать с ти­пич­ны­ми ге­ро­ями, она по­доз­ри­тель­на и до­воль­но ум­на. Это не са­мое луч­шее ка­чес­тво при­мени­тель­но к то­му, кто хо­чет заб­рать её те­ло. Но ей, ко­неч­но, по­вез­ло — так как она не вла­де­ет ма­ги­ей на дол­жном уров­не, у ме­ня к ней дос­ту­па то­же нет, что­бы на­копить дос­та­точ­но сил для пе­рехо­да на но­вый уро­вень вла­дения те­лом. Те ис­кры, что ей дос­тупны, не в счёт. Её ог­ромный по­тен­ци­ал прос­то гро­бит­ся от­сутс­тви­ем обу­чения, да и тем, что я со­вер­шенно точ­но не со­бира­юсь её обу­чать — то­же, но вот сво­ей ви­ны я не чую. Это её ро­дите­ли бро­сили в детс­тве и это они сде­лали так, что её ма­гия, свет­лая и жи­вая, спит и лишь из­редка во­роча­ет­ся. И ей ещё раз не по­вез­ло уже со мной. Я хо­тел её зах­ва­тить, и нуж­ды обу­чать её, при­вязы­ва­ясь к ней тем са­мым, у ме­ня не бы­ло. Всё же я не Тём­ный, я Злой, а это две боль­шие раз­ни­цы, и по­тому я не смо­гу убить то­го, к ко­му у ме­ня по­явят­ся узы, по­доб­ные уче­ничес­ким и да­же ро­дитель­ским. И всё рав­но от это­го ощу­щения опе­ки над ней я от­вя­зать­ся так и не смог за столь­ко лет, как ни кру­ти. Но мне не ка­залось по­доб­ное ка­тас­тро­фич­ным, сов­сем нет, ведь она чувс­тву­ет моё к ней от­но­шение, так как мы де­лим од­но те­ло, и мне прос­то не­об­хо­димо дер­жать­ся дру­желюб­но, да...

      — Ге­рой, а Ге­рой? — до­нес­лось от неё парой минут спустя по мыс­ленной свя­зи. — Спой пес­ню, как в детс­тве, будь дру­гом? — она про­полос­ка­ла рот и сплю­нула, за­тем вновь пос­мотрев в зер­ка­ло, но уже бо­лее доб­рым взгля­дом. — Мне нем­но­го грус­тно, ес­ли чес­тно.

      Да, всё рав­но отс­тра­нить­ся до кон­ца не по­лучи­лось. Я ус­мехнул­ся про се­бя — ну ка­кой я те­бе друг, ду­роч­ка, у ме­ня дру­жес­кое от­но­шение про­сить — как у коз­ла мо­лока. Я по­беди­тель Ца­рицы Мор­ской, Кащея Бес­смертно­го да Вол­ка Же­лез­но­го, друг Вол­ка Се­рого, Бу­лата-мо­лод­ца, Ни­кано­ра-бо­гаты­ря да Жар-Пти­цы, муж Ва­сили­сы Пре­муд­рой, сын Ца­ря Всес­ла­ва, ко­торо­го здесь нет и не бы­ло, да в стра­не сей­час на­хожусь той, ко­торой не при­над­ле­жу. И прок­лят я в бес­те­лес­ности уже слиш­ком дол­го. И дру­зей у ме­ня боль­ше нет, а на Русь-ма­туш­ку съ­ез­дить я эту уп­ря­мую ко­были­цу до сих пор не спод­виг — а то ма­ло ли, я в каж­дом ми­ре па­рал­лель­ном пы­та­юсь най­ти свой са­мый пер­вый, ведь это единс­твен­ное, что ос­та­лось от ме­ня-Ге­роя. Па­мять о бы­лом.

      Так как мыс­ленно, на ка­ком бы язы­ке я не пел, Эм­ма ме­ня по­нять мог­ла, я всё же ре­шил сде­лать ей одол­же­ние и спеть что-ни­будь на рус­ском. Хоть я и не счи­таю её сво­им дру­гом, Свон ду­ма­ет ина­че, и мне это по­ка что вы­год­но.

      — Сде­лай ко­фе, Свон, мне нра­вит­ся вкус, — я ус­мехнул­ся. — Тог­да спою. Ты же знаешь условия сделки.

      Эм­ма улыб­ну­лась в зер­ка­ло и, вы­терев ли­цо, прош­ла к пли­те.

      — То ли ве­тер шу­мит, то ли пти­ца

      На­до мною взмах­ну­ла кры­лом

      Толь­ко пе­рыш­ко в не­бе кру­жит­ся

      Над дав­но опус­тевшим гнез­дом...

      За­выва­ет ме­тель свою пес­ню

      Над прос­то­ром ус­нувших по­лей

      Или слы­шит­ся крик в под­не­бесье

      Уле­та­ющих вдаль жу­рав­лей...

      Прой­дёт пе­чаль, рас­та­ет го­рюш­ко,

      Не плачь ду­ша, нам не впер­вой

      Ле­ти лег­ко как птичье пё­рыш­ко,

      Ле­ти до­мой! Ле­ти до­мой!

      — С то­бой нем­но­го спо­кой­нее, Ге­рой, — про­из­несла она в воз­дух, а я ощу­тил на ще­ке сле­зу, и дваж­ды прок­лял се­бя за то, что не по­думал о смыс­ле этой пес­ни. — Жизнь ка­жет­ся не та­кой пус­той и оди­нокой. Да­же к пси­хоте­рапев­ту рас­хо­телось.

      — Ну и не хо­ди. Ты со­бира­ешь­ся вот уж па­ру лет,— про­ком­менти­ровал я. — Я всё рав­но не ис­чезну.

      Се­год­ня был её день Рож­де­ния, мы бы­ли в Бос­то­не и она за­кан­чи­вала дос­та­точ­но при­быль­ное дель­це. Нич­то не пред­ве­щало. По­тому я и не ду­мал, что этот день за­кон­чится по­яв­ле­ни­ем на­деж­ды.

     Мы с Эм­мой ве­сели­лись в ком­па­нии тор­ти­ка, иг­ристо­го ви­на и при­ят­ной, ни к че­му не обя­зыва­ющей де­вуш­ки, сок­ра­щен­но — Бэк­ки. Та­кой тип мож­но под­це­пить лишь в осо­бых те­мати­чес­ких ба­рах, клу­бах или по счас­тли­вой слу­чай­нос­ти где-ни­будь в арт-га­лерее, но в на­шем слу­чае бы­ла яв­но не слу­чай­ность, ибо до­рогая моя со­житель­ни­ца тер­петь не мог­ла спо­кой­но гу­лять по му­зе­ям и про­чей по­доб­ной "ску­коте", как она мет­ко вы­ража­лась каж­дый раз, ког­да я её ту­да та­щил. То­му был ви­ной, ко­неч­но, мой не­уём­ный эн­ту­зи­азм в поз­на­нии это­го ми­ра. Так что на­гуля­лась де­воч­ка уже по всем этим мес­там — ма­ма не го­рюй! А я всё ещё ни­чего не по­доз­ре­вал о приб­ли­жа­ющем­ся но­сите­ле, так ска­зать, всех на­дежд и мечт мо­их на этот скуч­ный не­маги­чес­кий мир. И по­тому мы впол­не ус­пешно нас­лажда­лись об­щес­твом по­луго­лой кра­сави­цы, го­товой про­вес­ти с на­ми ночь. С на­ми — по­тому как я то­же всё чувс­тво­вал, ви­дел и ося­зал, не смот­ря на то, что был отс­тра­нён от уп­равле­ния про­ис­хо­дящим нап­ря­мую.

      И вот не знаю, как Эм­му, но вот ме­ня под­ташни­вало от жад­ных взгля­дов, ко­торые на нас бро­сал тот по­луду­роч­ный дол­жни­чок, ко­торый пы­тал­ся сбе­жать нас­толь­ко смеш­но, что Эм­ма, ко­торая из-за зна­чимо­го при­сутс­твия ме­ня в её го­лове и не ме­нее зна­чимо­го при­сутс­твия у ме­ня до­воль­но-та­ки зло­рад­но­го юмор­ка всё же на­учи­лась уп­равлять сво­им ли­цом на при­лич­ном уров­не, всё же не смог­ла ос­та­вить си­ту­ацию без ис­крен­не­го сме­ха, ког­да мы на об­ратном пу­ти вспо­мина­ли ро­жу и су­дорож­ные дей­ствия при­дур­ка. И имен­но по­это­му я пред­ло­жил поз­во­нить под­ру­ге, ко­торая про­яв­ля­ла к Эм­ме ин­те­рес и у них уже две не­дели как всё заш­ло на тер­ри­торию пос­те­ли, да­бы раз­ве­ять это га­дос­тное ощу­щение пос­ле неп­ри­ят­ных слов, так силь­но за­дев­ших за жи­вое, хоть и ис­хо­дили они от со­вер­шенно сто­рон­не­го че­лове­ка. Свон бы­ла не слиш­ком влюб­чи­вой, и мне всег­да ка­залось, что я сыг­рал в том не са­мую пос­леднюю роль — я был единс­твен­ным взрос­лым че­лове­ком, ко­торый был с ней на про­тяже­нии всей её жиз­ни, хоть и сам се­бе на­казал не да­вать ей лиш­них со­ветов и не по­могать прос­то так.

      Пос­ле смер­ти Клео Фокс, жен­щи­ны, ко­торая го­нялась за мо­ей не­путё­вой по­допеч­ной, я во­об­ще за­рёк­ся да­вать эти са­мые со­веты и го­ворить что-то, кро­ме "Ре­шай са­ма, Эм­ма Свон". "По­чему ты ме­ня не от­го­ворил?" — бы­ло пер­вым, что она мне ска­зала, как отош­ла от про­ис­хо­дяще­го. Хо­тя до ссо­ры всё же не дош­ло, ведь она прек­расно зна­ла из мо­их ска­зок, что ле­чить я не умею — для то­го нуж­на мер­твая во­да да жи­вая, а в этом ми­ре та­кого со­вер­шенно точ­но нет, ну а ри­ту­ал . На про­тяже­нии все­го мо­его в ней пре­быва­ния я в про­филак­ти­чес­ких це­лях ка­пал ей на моз­ги в сти­ле "те­бя по­нимаю толь­ко я", "ох уж эти сов­ре­мен­ные лю­диш­ки", "ты дос­той­на боль­ше­го" и "поп­ро­буй толь­ко ещё раз не до­верить­ся мо­ему чувс­тву зад­ни­цы, ког­да я го­ворю, что этот чел мут­ный". Да-да, я злой урод, ма­нипу­лятив­ная свинья и во­об­ще край­не аг­рессив­но за­щищаю свою собс­твен­ность от по­пол­зно­вений вся­ких уро­дов, да! Да и я всё-та­ки чувс­твую всё, что чувс­тву­ет Эм­ма, и её иг­но­риро­вание мо­их слов по по­воду её это­го Ни­ла, ко­торый ос­та­вил в её ду­ше не слиш­ком хо­рошо за­жива­ющую и по­рой да­же без мо­ей по­мощи бес­по­ко­ящую ра­ну, бы­ло ос­но­вано на том, что я пос­то­ян­но вор­чал по по­воду лю­бого пар­ня хоть на­ис­кось пос­мотрев­ше­го на мою де­вицу-кра­сави­цу, Эм­му.

      Мне ка­жет­ся, я уже в ка­кой-то ме­ре счи­тал это те­ло сво­им, вот и вы­лази­ло от­но­шение — при­ходи­лось Эм­ме то и де­ло ме­ня за­тыкать, по­ка она не пе­рерос­ла свои под­рос­тко­вые ужим­ки и не ста­ла ко мне по­чаще прис­лу­шивать­ся. Вста­ёт воп­рос — по­чему же я не все­лил­ся в неё, вос­поль­зо­вав­шись дет­ским воз­растом и пла­чев­ным по­ложе­ни­ем? Да по­тому что я так ни­ког­да не де­лаю! Де­ти неп­ри­кос­но­вен­ны, и ре­бенок-но­ситель не мо­жет, хо­тя нет, ско­рее, не дол­жен быть пог­ло­щён. Я не за­думы­вал­ся над при­чина­ми это­го ре­шения, но у ме­ня бы­ло не так уж мно­го проб­лем с ма­лень­кой Эм­мой — я ус­по­ка­ивал её, пел пес­ни, ког­да она про­сила, рас­ска­зывал свою жизнь под ви­дом риф­мо­ван­ных ска­заний или по­басе­нок, зас­тавлял чи­тать, что­бы са­мому не по­мереть от ску­ки в эти дол­гие го­ды. Я бы да­же уже ас­со­ци­иро­вал се­бя с её ро­дите­лем — нас­толь­ко мно­го мне приш­лось её вос­пи­тывать и нас­коль­ко мно­го вло­жить, но я ни­ког­да бы не про­менял своё собс­твен­ное, без­раздель­ное и не­дели­мое, ко­неч­но, ес­ли не при­нимать в рас­чёт воз­можную рас­чле­нён­ку, те­ло на её друж­бу. Это я мог сам се­бе ска­зать со­вер­шенно точ­но да­же тог­да, ког­да Эм­ма бы­ла не­веро­ят­но уми­ля­ющим по­терян­ным су­щес­твом, близ­ким мне по ду­ху и вос­пи­тан­ным мной бук­валь­но с са­мого её осоз­на­ния се­бя лич­ностью.

      Эм­ма Свон, кста­ти, мог­ла быть не толь­ко уми­ля­ющей. Она не­ред­ко ра­дова­ла ме­ня вспыш­ка­ми гне­ва, ко­торые да­вали мне мик­роско­пичес­кую воз­можность заб­рать кап­ли ма­гии, ис­хо­див­шие от неё во вре­мя про­яв­ле­ния эмо­ций, и имен­но та­кой яр­кой вспыш­кой она свер­кну­ла, ког­да зво­нок в дверь прер­вал сня­тие тру­сиков с на­шей воз­буждён­ной под­ружки.

      — Да ну на фиг, это­го поз­дне­го гос­тя! — про­рычал я и об­ре­чён­но прос­то­нал. — Эм­ма, твой день рож­де­ния и его ка­нун слиш­ком бо­гаты на сюр­при­зы.

      Эм­ма раз­дра­жён­но от­тол­кну­ла от се­бя кра­сави­цу и пош­ла от­кры­вать.

      Пер­вое — моё чувс­тво зад­ни­цы взвы­ло ещё силь­нее, чем при зна­комс­тве с Ни­лом или той стран­ной де­воч­кой, Ли­ли. Вто­рое — па­цан ска­зал, что Эм­ма яв­ля­ет­ся его ма­терью. Маль­чик был по­хож на ко­го угод­но, но толь­ко не на Эм­му — мне так по­каза­лось с пер­во­го взгля­да на не­го. Эм­ма в его воз­расте бы­ла го­раз­до ме­нее уве­рена в се­бе, в ней не бы­ло это­го ко­варс­тва и ма­нипу­ляторс­тва, ко­торое он про­явил уже поз­днее, ког­да мы пы­тались его выд­во­рить, а я лич­но пред­ла­гал прос­то за шкир­ку вы­кинуть за дверь, опять пос­лав к чёр­ту своё не-сов­сем-неп­ре­лож­ное пра­вило-о-со­ветах. И не смот­ря на по­рой на­каты­ва­ющие стар­ческие край­нос­ти вро­де па­ранойи и вор­чли­вос­ти, не пом­нить Эм­му в де­сять лет я поп­росту не мо­гу — это как раз то вре­мя, ког­да я окон­ча­тель­но про­явил­ся, сос­та­вив ли­нию по­веде­ния с этой под­вижной де­воч­кой без ца­ря в го­лове. Маль­чиш­ка был тем­но­воло­сым, щуп­лым и со­вер­шенно точ­но не из бед­ной или осо­бен­но нес­час­тной семьи. Мы с Эм­мой всег­да за­меча­ли та­ких — их взгляд от­ли­чал­ся, был слиш­ком не­довер­чи­вым для воз­раста ре­бён­ка, но у это­го маль­чи­ка гла­за бы­ли жи­выми, да и улы­бал­ся он впол­не ис­крен­не, не пы­тал­ся пря­тать­ся и сжи­мать­ся под су­ровым взгля­дом, ко­торым ода­рила его Эм­ма за прер­ванную хо­рошую ноч­ку, из че­го я сде­лал вы­вод — на маль­чи­ка ред­ко кри­чат, хо­рошень­ко ба­лу­ют и ка­чес­твен­но лю­бят.

      — Ему, ка­жет­ся, по­вез­ло с семь­ёй, — го­ворил я Эм­ме, по­ка она вып­ро­важи­вала за­ин­те­ресо­ван­но пог­ля­дыва­ющую на ре­бен­ка Бэк­ки. — Неп­ло­хо одет, на­учен са­мос­то­ятель­нос­ти, не за­пуган, не за­бит. Ме­ня, к при­меру, па­паня лет в пят­надцать про­дал Ца­рице Мор­ской из-за то­го, что на­пить­ся не мог из Ручья, поп­ро­сив для на­чала у неё раз­ре­шения, как это все де­ла­ют. Как же, царь ве­ликий, нев­мес­тно про­сить! Там я с же­ной бу­дущей и поз­на­комил­ся, это да... А так как я был пер­венцем, при­чём весь­ма не­далё­ким по уму-ра­зуму, так...

      — Слу­шай, ста­рикаш­ка, хва­тит нос­таль­ги­ровать! Я уже раз пять эту ис­то­рию про Мор­скую Ца­рицу слы­шала, во­об­ще-то, — я по­чувс­тво­вал па­нику Эм­мы и сфо­куси­ровал вни­мание на про­ис­хо­дящем. — Ко мне при­шёл ре­бёнок, ко­торо­го я и ви­деть-то ни­ког­да не дол­жна бы­ла, пос­ле то­го, что с ним сде­лала!

      — Ну так хватит чудить! Давай вернём его обратно! — рявкнул я в ответ и посмотрел на ситуацию уже глазами моей подопечной. — Я всё понимаю, тебе не хочется вспоминать свой не самый лучший выбор в этой жизни, но результат этого выбора сейчас стоит перед тобой, милая моя!

      — Хватит с этим "милая моя"! Я тебя постоянно прошу перестать так говорить, потому что это заразно, и я повторяю за тобой это издевательское "my darling" без всякой на то нужды!

      — Эмма, если сейчас не было нужды, то кинь в меня... Ну, чем ты можешь кинуть, тем и кинь, — я засмеялся, заставив Свон уже в реальном мире закатить глаза, что мальчик, её сын, принял на свой счёт, и вставил в конец своей речи крайне обескураживающую реплику.

      — А если ты не согласишься, я скажу полиции, что ты меня похитила!

      Эмма не выдержала и рассмеялась, будто вторив мне, буквально только что закончившему смеяться в нашем общем внутреннем мире.

      — Ребенок, ты очень умный для своего возраста и самостоятельный, это да! — она доверительно его похлопала по спине — он сидел на высоком стуле и пил апельсиновый сок из горла бутылки. — Но ты должен знать, что свидетельство двух взрослых людей о том, что ты сам нашёл эту квартиру и этот адрес, побьёт твой лепет на эту тему. Учи законы, ребенок! И пожалуйста, если ты попадаешь к незнакомым людям в дом, то не мог бы ты всё же спрашивать разрешения или хотя бы пить из чашки? — Эмма вздохнула, взяла у него сок из рук и закрутила крышкой. — Так, пацан, мы забираем мой тортик, теперь уже твой сок — ведь ты в него слюни пустил — и едем к твоей семье. Сэндвич будешь? Есть с тунцом и яйцом, подойдёт?

      Он недоверчиво взглянул нам в глаза, будто бы удивляясь такому легкому согласию на его просьбу, но Эмма — я знал — понимала, что выбора у неё особого-то и нет, ведь у неё была судимость, а это останавливало от любых звонков в полицию. Моя подопечная не дождалась немедленного ответа от ребёнка и потому дополнительно спросила.

      — Так куда ехать надо?

      — Сторибрук. Штат Мэйн.

      * * *

      — Сказки? — повторила за моими мыслями Эмма, недоверчиво поглядывая на книжку, которую держал в руках мальчишка. — Это книга сказок?

      — Это не сказки! — пацан ответил совершенно без раздумий, что меня как-то сразу насторожило — ведь ему десять лет, а не пять. В таком возрасте и в Санту-то не каждый верит. — Это правда! Каждая история из этой книжки на самом деле происходила!

      — Конечно же происходила...

      Эмма не стала спорить совершенно точно не потому, что ей было жаль развенчивать иллюзии мальчишки. Она сейчас орала на меня, снова паникуя, хотя в реальном мире разве что нахмурилась.

      — Да ты издеваешься?! Это что, заразно? Передаётся генетическим путём? Мутация такая?! Он думает, что сказки реальны, а в моей голове живёт реликт одной из таких сказок!

      — Не таких, — я бы покачал головой, если бы смог. — Это ваши, — я подчеркнул это слово особенно, — сказки. Не наши, Эмма. Не те, из которых я родом. У нас про Королев и Белоснежек не рассказывают. Другие у нас герои, знаешь ли.

      — А откуда ты знаешь, что там про Королев и Белоснежек? — удивилась она, но не забывала следить за дорогой — мы поворачивали на магистраль.

      — Прочитал мельком, — ответил я и выдал смешок. — Если ты что-то не видишь — это не значит, что я этого не вижу, Эмма. Мне хватает одного взгляда.

      — И почему я до сих пор не закончила Массачусетский Технологический с такой твоей способностью? — вздохнула Эмма, но её саркастический вопрос не требовал ответа, и я прекрасно знал, как сильно выбешу её, если отвечу.

      — Конечно же потому что ты тупая ленивая птица, — с удовольствием протянул я. — И не лебедь, а пингвин. Потому что пока не пнешь — не полетит!

      — Ты мне что, поверила? — после довольно-таки продолжительного молчания решил спросить Генри и потянулся к пакету с соком и сэндвичами. — Я поем, можно?

      — Вот так бы всегда, — кивнула Эмма и осеклась. — Так что ты говорил про сказки? О чём они?

      — О тебе, в том числе. Ты там есть, — пожал плечами ребенок и, отложив книгу, впился в сэндвич с неописуемым наслаждением, написанным на лице, не смотря на то, что буквально пару секунд назад машину чуть понесло в сторону, потому как Эмма была слегка ошарашена.

      — Кажется, у тебя проблемы, ребёнок...

      Эмма вздохнула, выравнивая руль, и уже почти не удивилась, когда мальчишка ответил ей.

      — Ага. И ты их исправишь.

      * * *

      — Итак, пожиратель сэндвичей, у меня есть для тебя задание, — сказала Эмма, когда мы уже въехали в этот Сторибрук и подъезжали к башне с часами. — Ты должен сделать так, чтобы мы с твоими родителями доели мой торт. Судя по твоим способностям к нытью и уговорам, ты вполне способен на это. Он растает к чёрту, а праздник и так уже достаточно порушен. Хоть поговорим за чашкой чая о твоём поведении...

      Мы обсудили дальнейшую стратегию поведения Эммы, и в итоге она решила всё же поинтересоваться по какой причине мальчишка убежал из дома — у самой Эммы были подобные заходы, и не всегда оно было от большой любви приёмной семьи, уж точно. Но тут было что-то явно не так, да и как он её нашёл тоже пока что оставалось неразрешенной загадкой. Я ощутил что-то странное где-то на границе Яви, но это могло быть просто древним могильником каких-нибудь индейцев местных или просто нехорошим кладбищем, так что пока что я решил не говорить своей сожительнице, что меня слегка потряхивает от тонкой Границы в этой местности.

      — У меня нет родителей, у меня есть только мама, — ответил сопляк. — И она — злая!

      — Зло? — Эмма тормознула посреди главной площади городка и вылезла из автомобиля. — Вылезай!

      Он послушался, а я забубнил Эмме, чтобы не смела зашибить засранца, но она отмахнулась и присела перед ребёнком так, чтобы видеть его опущенные глазёнки, стыдливо бегающие в поисках выхода из ситуации, вестимо.

      — Ты вообще думаешь, что говоришь? Она — не злая! Она — тот человек, который стал твоей семьёй, когда я — слышишь — я была тем самым злом в твоей жизни! И, знаешь, мальчик, жизнь это ни черта не сборник сказок — тебе очень повезло хотя бы с тем, что тебе не приходится лезть из кожи вон просто ради того, чтобы поесть досыта.

      — Меня Генри зовут! — воскликнул он и посмотрел нам прямо в глаза. — Она не любит меня. Она только притворяется, что любит. А ты можешь помочь снять проклятие!

      — Какое ещё проклятие? — Эмма понизила тон, параллельно с допросом мальчонки задав мне крайне насущный и для меня тоже вопрос.

      — Старик, ты считаешь, что он о тебе говорит? Ты же сам говорил мне, что это у тебя проклятие такое, и ты не знаешь, как его снять... Может, это не случайно всё сейчас происходит? Пацану попала в руки эта книга, а ты всегда говорил, что о тебе в нашем мире есть сказания, определённо соответствующие реальности...

      Я хочу забрать твоё тело, а ты хочешь мне помочь. Какая ирония. Я бы усмехнулся, если бы мог. В данной форме мне недоступно слишком многое, из того, что я бы хотел ощутить, именно потому я уже давно думаю о том, как бы всё-таки окончательно захватить вместилище. И я буду притворяться тем, кто тебе нужен столько, сколько это будет необходимо. Я не буду отвечать добром на добро, нет, это будет ошибкой... Хотя, интересно, что бы сказала Василиса на то, как именно и насколько сильно я за это время изменился? И знает ли она, что я жив, если мне всё же наконец повезло, и я наткнулся на свою параллель?

      — Эмма, милая моя, ты вообще мозгами шевелить умеешь? Я же сказал, в книжке что-то было про Белоснежку и Королеву. Возьми почитать — и там ты не найдешь ни Ивана, сына царя Всеслава, ни дочерей Кащея, ни его самого с его жёнушкой Морской. Хотя, с другой стороны, никто не знает, что находится по ту сторону Бескрайнего Леса...

      Эмма не придала особого значения моим словам, во всяком случае, этого явно не было заметно — она не ответила, продолжив общение с мальчишкой. Он ей как раз объяснял, о каком проклятии речь идёт. И оно было явно не моим.

      — Посмотри на часы, — указал пацан на башню, где часы давно уже должны были бить что-то около полуночи. — Время здесь заморожено. Злая Королева своим проклятьем это сделала. Она отправила всех из Зачарованного Леса сюда.

      — Так, теперь я поняла, — Эмма упёрла руки в бока и перефразировала его мысль. — Злая Королева выслала всех героев сказок, о которых ты мне говорил, в это место?

      — Ага, и сейчас они в ловушке.

      — Застыли во времени и заперты в Сторибруке штата Мэйн? Это то, с чем ты растёшь?

      Явный сарказм я ощущаю, но она права — я не слышал о таких заклятьях. Чтобы превращать мёртвое в живое, отматывая время, или при помощи мавок-навок повысить собственную производительность за счёт других людей — это да, моя жена могла, умела и практиковала. Ещё неплохо поджигала и научилась у бабки забирать черепа и использовать их. Но вот чтобы всем почистить память, да ещё и не с концами, чтоб снять можно было... Это или беспросветная глупость, или просто такие условия у изначального заклятия. Значит, это было нужно кому-то ещё, кроме той самой Злой Королевы. Приблизительно, видимо, как я — Злой Герой — всё же не Тёмная, это немного другой уровень должен быть. Выбора другого не было, а если и был — то достижение цели было важнее. Хотя я не могу даже представить, насколько надо не хотеть убивать своих врагов, чтобы вместо простого обращения в камень всей реальности к чертям собачьим, как это однажды хотела сделать одна Княжна, что была кровь от крови Ягг, этой Королеве было надо так заморачивать себе голову. Хотя, думаю, примерно тем же руководствовался тот, кто засадил мою душу в это подобие Преисподней. Только у этой их царицы было не только желание заставить страдать, но и всё же желание править и тешить своё Эго. Ведь меня одного с большим количеством, чтоб в королевство поместилось, явно не сравнить...

      — Это правда!

      — Так почему бы им всем просто не уехать? — Эмма попыталась воззвать к разуму, пока я молчал, обдумывая происходящее.

      — Они не могут! Если пытаются, то случаются плохие вещи!

      Генри тоже будто взывал к разуму, но для Эммы это был явно не аргумент, тем более, далее пареньку просто не дали объяснить. Нас перебили.

      — Генри! — приближался какой-то мужчина с залысинами и далматинцем на поводке. — Ты что тут делаешь? — он оглядел нас обеспокоенным взглядом и спросил. — Всё в порядке?

      — Я в порядке, Арчи, — пацан сразу полез гладить псину, что показывало его близкое знакомство с мужчиной, который неуверенно улыбнулся в сторону Эммы.

      — А это кто?

      — Просто человек, который пытается вернуть его домой.

      Эмма явно не хотела заводить здесь новых знакомств, как собственно не хотел бы и я, не будь это всё настолько подозрительно и не будь всё связано именно со сказками. Я просил Эмму поискать что-то из истории русских земель, в итоге всё кончилось фольклором — и большая часть приключений из сказок, прозванных народными или основанная на них, была правдива, но невероятно при этом искажена, наверняка так и здесь произошло.

      — Она моя мама, Арчи, — сдал мою милую Эмму пацан.

      — Не совсем, — уточнила Эмма и задала вопрос Арчи. — Вы знаете об усыновлении?

      — Э, да, — он чуть спустил собаку с поводка и она подошла к нам, понюхать колено Эммы, на что Свон тут же начала её теребить за холку. — Он ходит ко мне на психотерапию. Я должен был узнать у его матери все причины.

      — Психотерапия? Ребёнок, тебе всё сложнее меня убедить в своей правоте, честное слово!

      — Правоте в чём? — прицепился к словам этот Арчи, пытливо посмотрев на Эмму.

      — Да не беспокойтесь, мы же оба знаем, о чём я! — неловко улыбнулась Эмма, подмигнув Генри, который хотел было ответить, но понял, что его мать наконец-то повела себя как взрослый человек, наученный горьким опытом, и понимает, что голос в голове — это почти так же серьезно, как вера в сказочный мир за окном, и мало кому из "заботливых взрослых" это понравится до такой степени, что они решат ничего не делать на этот счёт.

      — А, да, он вам тоже рассказывал! — осветилось лицо Арчи. — Так, а что вы тут делаете всё-таки?

      — Ищу дом его матери, — пожала плечами она и добавила. — Я думаю, вы могли бы мне сказать адрес, если конечно не хотите сами его проводить.

      — О, нет-нет, — улыбка Арчи стала напряжённой, будто он совершенно точно не хотел связываться с той женщиной. — Это на Миффлин-стрит, дом мэра сразу узнаете, самый крупный в квартале.

      — Кем бы ни была мать Генри, — будничным тоном сообщил я Эмме, — она явно не менее доставучая, чем её сынишка.

      — Мэр! Его мама — грёбаный мэр! Да она меня посадит за решётку! — запаниковала Эмма. Любит она вообще паниковать в собственном мозгу, особенно, когда есть такой замечательный я, готовый выслушать, понять и простить. До поры до времени, конечно, но... Порой мне это даже нравится.

      — Именно для этого мы везём тортик!

     — Я нашёл свою настоящую маму! — провопил мальчишка, вывернувшись из объятий красивой темноволосой женщины, на глазах у которой стояли слёзы, и попытался сигануть мимо шерифа в дом.

      — Стоять! — быстрее некуда отреагировала Эмма, а я довольно заворчал что-то вроде "идиотам надо вставлять мозги не сходя с места".

      Удивились этому рыку не только мать мальчика и шериф, маячивший у двери неуверенной тенью, но и сама Эмма. Мальчишка же развернулся и протопал, с повешенной головушкой, в обратную сторону.

      — Что происходит? — поинтересовалась у моей подопечной незнакомка.

      На ней был строгий костюм, а выражение на лице идентифицировалось мной по старой памяти как "Вася щас даст по щам". Кажется, все женщины с определёнными властными полномочиями имеют это выражение в активном использовании, н-да.

      — Да, Эмма? — вякнул мальчик, но мы не спешили отвечать, разглядывая женщину напротив, и как только одна из бровей мэра этого городка поползла вверх, Эмма переместила взгляд на слишком уж самовольного сынишку.

      — Ребёнок, у тебя всё хорошо с памятью? — мягко спросила его Эмма, складывая руки на груди и приподнимая брови. — Меньше десяти минут назад я тебе что говорила? Сможешь повторить? Начни со слова "она", пожалуйста.

      — Она — не злая... — промямлил мальчик и поднял глаза, ожидая чего-то.

      — Дальше, — подбодрила его Эмма, хотя те, кто смотрели в этот момент на мальчика, вряд ли бы подумали, что она именно подбадривает. — Что я сказала дальше?

      — Она — это тот человек, который стал моей семьёй, когда ты была единственным злом в моей жизни, — мальчишка резко вздохнул и его моська грустно искривилась, но он всё же не расплакался.

      Мэр и по совместительству мать этого оболтуса ахнула и потянулась обнять детеныша. Он уже не сопротивлялся, хотя я могу поспорить, был он почему-то на мать сильно обижен. Вероятнее всего, дело было именно в том, что его пытались из-за этих сказочек выставить сумасшедшим, а инициатором походов к мозгоправу была именно его мать. Как по мне — пока из окон не бросается, пусть верит во что хочет, хоть в летающие макароны.

      — Это жестоко! — пропищал мальчик, наобнимавшись с матерью. И он в самом деле понял, почему его заставили это сказать, и именно потому что он понял, изначальная цель, которую преследовала Эмма, провалилась. Он не перестал к нам тянуться, не физически, а эмоционально, но не перестал. — Зачем ты так себя ненавидишь?

      — Боже... — закатила глаза Эмма, а я напомнил про тортик, на что Эмма лишь утвердительно кивнула головой и обратилась к мальчишке. — Иди-ка лучше забери из машины то, что ты там забыл. Я не ненавижу себя, ребёнок, не беспокойся.

      Генри мрачновато как-то кивнул и рванул к Жуку на всех парах — руки его матери лишь сжались на воздухе, когда та поняла, что уже не обнимает мальчонку за плечи. Она перевела взгляд на Эмму и улыбнулась, правда, не особо задействовав в этой улыбке глаза.

      — Она в самом деле, прямо как сын, хороша в притворстве. От слёз к улыбке — и мгновенно. Хороша-а-а! — протянул я, даже особо не ожидая какого-то ответа от Эммы, потому как она уже сама наверняка сделала такой вывод, но она всё же высказалась.

      — И она определённо любит яблоки. Серьёзно? Духи с яблочным ароматом?

      — Предлагаю вам попробовать лучший яблочный сидр в вашей жизни, — сообщила совершенно безотлагательным тоном женщина, а я же уверился, что властные женщины во всех мирах одинаково безапелляционны.

      — Я же говорила, — неясно чему внутри себя развеселилась Эмма до такой степени, что даже вполне искренне улыбнулась приёмной матери своего биологического сына в ответ, — она просто невероятный фанат чёртовых яблок!

      — Ну да, но если они не молодильные, то какой смысл... — задумался я, на что Эмма фыркнула, продолжив общение в реальном мире с этой мадам Мэр.

      — Спасибо, — Эмма лыбилась как не в себя, глядя в глаза этой женщине, — сейчас Генри торт принесёт, он вкусный.

      — Торт? — удивлённо переспросил шериф, который уже подобрался ближе. — В честь какого это события?

      — А что, дня, вернее, ночи, в которую мне повезло встретить сына, от которого я отказалась с десяток лет назад, вам как повода не достаточно? — ехидство так и сквозило, но на скептический взор женщины Эмме осталось лишь слегка стушеваться и помахать ладонью возле своего лица в отрицающем жесте. — Ладно-ладно, у меня просто сегодня день Рождения. Генри позвонил в дверь в самый разгар моего... кхм... так сказать, празднования. Я предположила, что на достаточно неоднозначной ноте ни вам, ни мне не захочется заканчивать общение, и хотела предложить обсудить то, что произошло. Всё же, мне хотелось бы быть спокойной, что этого не повторится, когда я уеду. У меня в Бостоне работа, квартира и отношения. Немного неожиданно, знаете ли... Кстати, ребёнка я покормила, можете не беспокоиться.

      Эмма не стала говорить вслух то, что сказала уже мне после этой её небольшой речи.

      — И ещё мне было бы неплохо уточнить, как именно относятся к ребёнку в этой семье, и не надо ли его отсюда спасать. Всяко бывает — даже самые приятные люди на поверку оказываются маньяками...

      — Она, по-твоему, приятная? — удивился я. — Скорее эдакая строгая мамочка, контролирующая всё и вся...

      — Она, по-моему, вполне соответствует занимаемой должности, — Эмма чуть прикрыла глаза и посмотрела на Генри, который тащил торт и хитро чему-то улыбался, на что лёд в глазах Мэра как-то даже заметно подтаял. — И ты ведь видишь, что она любит его.

      — Шериф? — обратилась женщина к молодому мужчине крайне намекающим тоном.

      — А, да, я пойду, у меня ещё дежурство ночное, да, — он почесал затылок и поспешил закрыть калитку с другой стороны, напоследок взглянув на Эмму со странным выражением лица, но ничего при этом не сказав.

      — Кхм, — откашлялась Эмма, привлекая внимание как Генри, так и этой женщины. — Меня зовут Эмма Свон. Очень приятно.

      — Я Реджина Миллс. Мэр этого города. Не могу сказать того же.

      — О, ехидство прорезалось, это смешно даже!

      Эмма же не стала сдерживать усмешку от моего комментария и как-то по-доброму взглянула нашей новой знакомой в глаза, но колючий взгляд было сложно сдерживать, и она решила как-то отвлечь от себя это негативное внимание.

      — Генри, ты будешь торт? Всё же, вечер, да и ты уже сэндвичей вроде бы поел...

      — Конечно буду, Эмма! — удивился мальчик. — Я же его нёс!

      Эмма хитровато перевела стрелки — теперь колючий взгляд, хоть и изрядно растерявший в остроте, оглядывал Генри.

      — Мам, можно, ну пожалуйста! — не выдержал тот. — Я очень устал искать Эмму в Бостоне, мам!

      — В самом деле! — не удержала смешка Эмма, а весело ей было, потому что пацан всё же вспомнил о её просьбе посидеть за кусочком торта с членом его семьи. Она забрала у мальчика торт из рук, чтобы тут же засунуть нос в картонную коробку, в которой это произведение кулинарного искусства находилось. — В тортиках есть особая магия дружелюбия и всепрощения. Да, и он малиновый. Вы любите малину, мисс Миллс?

      — Магия? — округлила глаза Реджина Миллс, и я вдруг понял, что она необоснованно вздрогнула от этого слова, но тут же осеклась и ответила на вопрос. — Проходите в дом, Эмма Свон. Я не против малины.

     Малиновый тортик крайне позитивно сказался на настроении женщины, которая изначально нам была совершенно не рада. Хотя, я бы сказал, скорее, на её настроении сказалось то, что мы с Эммой демонстративно ни на что не претендовали. Не имею в виду, что мы не собирались в дальнейшем, если будет что-то реально обнаружено опасное для ребёнка, претендовать, но именно сейчас мы попросту не имели на то никакого морального права. При Генри вопросов о том, как именно мальчик попал в систему усыновления, не было задано, но это не значило, что самих вопросов у матери биологического сынишки Эммы не было. На часах было уже довольно-таки поздно, потому мальчишка отправился в кровать почти сразу же после второго кусочка этого великолепного торта с малиновым центральным слоем, воздушным сливочным кремом и миндальной присыпкой поверх верхнего, смазанного этим кремом, хрустящего коржа. Я понятия не имел, какие боги придумали данную рецептуру, но этот торт был настоящим маленьким шедевром. Всё же, Эмма умеет, когда хочет, заводить полезные знакомства! Это была кондитерская, частично принадлежащая её экс, вот мы и разгулялись, ведь расстались они хорошими друзьями и до сих пор поздравляли друг друга с праздниками.

      Реджина Миллс неуловимо изменилась, как только Генри скрылся на втором этаже, уверенный, что всё более менее пройдетспокойно между его приёмной матерью и биологической. Лично я считал, что любая мать, посмевшая отказаться от ребёнка, не имеет на него никакого права, о чём завуалированно намекнул Эмме сразу после того, когда она успела уже раскаяться и отсидеть. К сожалению, я не могу вспомнить ни пребывания в тюрьме, ни родов, ни отказа моей подопечной от ребёнка — всё объясняется тем, что я предупреждал эту идиотку раз сто про то, что моя чуйка вопит возле её нового знакомого, а затем и парня. Мне было насрать, как именно она гробит свою жизнь, потому как тогда я считал, что чем быстрей её тело скопытится, тем быстрей я смогу уйти захватывать какого-нибудь настоящего героя. Собственно, мне было бы крайне не комфортно находиться в её теле в качестве полноправного владельца, при этом с её прекрасной биографией да ещё и без пробуждённой магии — лучше уж пускай скопытится, бедняга, ведь все люди смертны, а многие — инертны. Ну а магию пробуждают — сюрприз! — на местах силы и при помощи доверенного лица, где бы его ещё взять! Ну или занимаются целенаправленными попытками убийства себя о невозможных волшебных врагов, что здесь тоже не вполне возможно — мир-то обыкновенный вроде как, не магический. Я высказал всё, что думаю о глупых поступках Свон, почти сразу, как вернулся к Эмме после нашей недолгой разлуки, даже не в следствие, а скорее в течение которой она умудрилась попасть, во-первых, в проблему с FBI, во-вторых, в положение. Как это стало возможным, если Эмма вроде как по девочкам — это даже не вопрос, потому как она не совсем по девочкам.

      Если говорить честно, то Эмма не была настоящей натуралкой даже в своём сопливом отрочестве, как не была и лесбиянкой, как бы ни влияло на её формирующийся характер моё мировоззрение. Её очень редко интересовала половая принадлежность и даже внешний вид, если мы говорим о стабильных канонах, привитых обществом, у своего предполагаемого партнёра. Это был самый что ни на есть пансексуализм в не самом лучшем своём проявлении, потому как комплексы Эммы, с которыми мне не представлялось нужным бороться в большинстве своём, задавали достаточно низкую планку для партнёра и, соответственно, принижали саму Эмму. Что логично, мне самому это было ой как выгодно, но вот порой хотелось воспитать из неё настоящего, так сказать, по канону сказочного жанра узколобого героя, такого как большинство принцев из классических сказочек, но, боюсь, реальность не совсем располагала — да и я в жизнях своих ни разу никого не воспитывал, мне обычно хватало просто подождать до крупного геройства во взрослом состоянии, находясь где-то в стороне, просто смотря за жизнью героя и вовремя возникая, но вот тут был случай даже в чём-то поинтереснее, чем в Наруто. Там просто был демон, и в первой реальности, в которой я захватил тело ребёнка, этот посаженный внутрь бедного ребёнка демон чуть было не пришиб самую мою суть. Кстати, именно тогда я взял за правило не трогать детей и их становление в героев, а то мало ли там что и как.

      В этот же раз моё, в некотором роде, единение с подопечной произошло из-за того, что сердце моё всё-таки не окончательно зачерствело, да и не было в этом ничего такого особого — успокоить маленькую девочку, оплатив это крохами выплеснутой ею магии, которые дают мне возможность обретать мобильность и сваливать куда подальше, пока ребёнок не наиграется в самостоятельные решения и не исполнит определённые задуманные судьбой телодвижения. Конечно, до крайностей не доходило, но связаться с мудаком, которого я одобрил бы разве что по хлебалу, о чём и сказал после знакомства с ним — это высшая степень того самого самоуничижения, присущего Эмме в её ранние годы. Да и делать наперекор — это мы умеем, знаем, практикуем, да... Хотя, как я уже говорил, всё, что творит мой подопечный до своего геройства — это, чаще всего, то, что к нему, этому геройству, ведет. Информация, так сказать, проверена временем и количеством.

      Так вот, Реджина Миллс неуловимо изменилась, как только Генри вышел из поля зрения и слышимости. Она поднялась из-за стола и пригласила Эмму жестом идти за ней.

      — Сидр, — женщина легкими движениями разлила по стеклянным стаканам алкоголь, я же зашептал Эмме, что нужно как-то разрядить обстановку. — Прошу, пробуйте.

      — Вы хотите, чтобы я осталась ночевать? — ухмыльнулась Эмма, пригубив напиток.

      — Что вы имеете в виду? — Реджина посмотрела на мою подопечную со вполне уловимой враждебностью. — Я не думаю, что вы останетесь ночевать в этом доме.

      — Без разницы, — Эмма почти что залпом выдула весь стакан, так любезно наполненный приёмной матерью давно потерянного сына, я же едва-едва ощутил вкус, потому как был поглощён анализом реакции этой женщины на слова Эммы. — Я только что выпила алкоголь, и если вы гостеприимная хозяйка, то вряд ли выгоните человека в ночь, ехать по тёмной скользкой после дождя дороге...

      — Есть гостиница, — пожала плечами Реджина, едва удерживая свои ладони — они, кажется, подрагивали, думаю, чтобы не выплеснуть моей подопечной в лицо весь сидр из собственного стакана. — Пешком дойдете, не растаете. Моё гостеприимство имеет границы.

      Последняя фраза прозвучала до такой степени угрожающе, что Эмму передёрнуло, и она даже отступила на пол шага, но было ей кое-что всё же надо узнать, потому моя подопечная отбросила смутные ощущения, шептавшие об опасности как мне, так и ей, и перевела тему, сделав предложение, от которого сложно отказаться.

      — Мадам мэр, может всё же наконец обсудим с вами, что случилось с Генри?

      — Пройдемте в кабинет, мисс Свон, там поговорим. Хотя вас же это не должно волновать?

      Женщина пытливо взглянула на Эмму, неожиданно обернувшись и чуть было не поставив мою подопечную в неловкое положение, потому как её глаза сами нашли за чем следить, когда по лестнице поднимается такая шикарная женщина, и было не так уж легко Эмме сделать вид, что смотрит она чуть повыше поясницы, а не пониже.

      — Нет, конечно нет, — открестилась Эмма, — мне просто не хочется, чтобы, скажем так, это повторилось ещё раз, только гораздо хуже. Я, знаете ли, могу себе представить, что чувствует усыновлённый ребёнок. К моему сожалению.

      — Вы были брошены?

      — Ей незнакомо слово тактичность,— констатировал я, а Эмма лишь вздохнула, согласившись со мной без всяких связных мыслей.

      — И мне не так повезло с родителями, как Генри, — легко и на одном дыхании произнесла Эмма и примирительно развела руками, прежде чем зайти в кабинет по приглашающему жесту.

      — Что вы имеете в виду, мисс Свон? — полюбопытствовала Реджина, совершенно точно для поддержания разговора, потому как ей наверняка не было интересно ничего из жизни презираемого ею, как бы она ни пыталась это прикрыть равнодушием, человека. — Вас бросили несколько раз?

      — Вы... — Эмма порывисто вздохнула и споткнулась. — Вы поразительно догадливы, мэр.

      — Обычно, если ребёнка взяли, то могут и отдать, — пожала Реджина плечами и распахнула дверь. — Мы же проходили процедуру полного усыновления. А вы не хотели контактов. И не имеете права их требовать.

      — Я и не требую, — Эмма, зайдя в комнату и присев на диван возле кофейного столика. — Генри требует. Я думаю, один его каприз и вы, и я вполне можем исполнить. Я думаю, он легко во мне разочаруется за пару дней, больше я тут точно не пробуду. Я себя вполне трезво оцениваю. Он вправе считать, что был мне не нужен и из-за этого я его бросила. Если говорить грубо, то именно так оно и было.

      — Хм-м-м... — мэр отставила стакан с сидром и чуть склонила голову на бок. — Мне будет легче, если вы мне расскажете подробности, и я сама оценю, стоит ли это знать Генри. Идёт?

      — Если... — Эмму покоробило, и она припомнила мне мою характеристику этой контролирующей мадам, а затем продолжила говорить вслух, — вам это так надо, да? Контролировать его жизнь?

      — Возможно вам этого не понять, мисс Свон, — я ощутил вполне себе ясную усмешку, прослеживаемую в её тоне. — Но это материнская забота, пока он не вырос. Вы не имеете ни малейшего права влезать в нашу жизнь. И если я всё же вам дам...

      — Э-э, нет, — Эмма покрутила указательным пальцем в отрицательном жесте, перебив Реджину. — Это так не работает. Я же сказала, что так хочет сам мальчик. И если он вполовину так же хорош, как была я в его возрасте, и при этом настолько в себе уверен, что нашёл меня вопреки здравому смыслу, то он сделает так, как хочет сам. Думаю, с Генри, мисс Миллс, как и со мной, вам нужна немного другая тактика.

      * * *

      Мэр Миллс едва сдерживалась, чтобы не дать нам в лоб. Это было по ней заметно, но конечно же не моей любимой, порой обладающей слишком толстой костью в районе лобной доли черпепа, подопечной. Конечно, мы ни на что не претендовали — на словах-то точно нет, но ведь для того, чтобы хоть что-то понять из происходящего и происходившего в жизни мальчишки, необходимо не заниматься запрещённым, особенно в нашем материнском случае, сталкерством, а официально как-то договориться о пребывании на определённый срок с настоящей матерью, ну и чтоб дитятко не решило, что весь мир против него и не сбежало как-то иначе. Чтобы, так сказать, было ощущение, что нужно только лишь немного потерпеть эту ненормальную, то бишь нас с Эммой, и всё образуется. Ну и, конечно, Свон мастерски перевела стрелки, и не будь это её сын, я бы даже погордился чуток.

      — Слушай, Лебедица, а ты не думаешь, что если мальчишка тут подвергается всё же чему-то вроде домашнего насилия, то ему за это капитально влетит?

      — Она не похожа на человека, который способен бить любимого ребёнка ради его же собственного блага, — глубоко копнув в природу отношений такого рода, но при этом крайне саркастически, заметила Эмма и добавила. — Я всегда слышу, когда ты обзываешь меня птицей. Есть определённая разница в переводе твоих мыслей в мои, если что. Я слышу что-то вроде Свон-птица, я же уже говорила. И предупреждала, что мне не нравится!

      — Да, конечно, — усмехнулся я, — больше нет иных проблем, кроме как обсуждать прозвища. В который, замечу, раз, лебедушка моя.

      — А сейчас это было как моя милая свон-птица. Заткнись. Молю тебя, мне одновременно смешно и хочется материться. Она не поймёт, если я не удержу лицо.

      — Ну так удержи, — посоветовал я и всё же примолк.

      В реальном мире затем развернулась целая эпопея словесной борьбы за право находиться в этом городе. Эмма была уверена в том, что собирается делать, и утверждала, что не собирается влезать ни в отношения между сыном и матерью, ни в бессмысленные и беспощадные пререкания о том, может ли он вообще находиться в её обществе. Она эти пререкания просто прекратила — их старт был дан Реджиной Миллс в момент нашего диалога, замаскированного под задумчивость. Мэр почувствовала некоторую отстранённость Эммы и решила воспользоваться моментом.

      — Вы не имеете ни малейшего права указывать мне, как себя вести с моим сыном! Вы безответственно отказались от него в прошлом, и какими бы ни были ваши причины, не имеешь права...

      — Погодите, я просто забочусь о мальчике! — Эмма позволила себе перебить этот поток вежливого посыла и продолжила, под всё ещё презрительным взглядом. — Да, так получилось, что мне пришлось его отдать на усыновление. Бывают моменты, когда нужно решать, как будет лучше. И увидев то, где он сейчас находится, я всё же думаю, что так было лучше, — ага, девочка, ты гладишь её эго, так держать, уголки губ Миллс едва дрогнули в самодовольной ухмылке, но я заметил. — Я не пытаюсь восстановить с ним материнскую связь, мадам Миллс. Поймите, я не пришла сюда сама — это ребёнок привёл. И мне бы очень хотелось, во-первых, понять с чего бы это и, во-вторых, вот честно, меня испугало, что он так легко и непринуждённо поехал искать меня в Бостон! Чёртов Бостон, Реджина! Это другой штат!

      — Я думаю, что вполне в состоянии убедить своего сына впредь так не делать... А вас — вполне в состоянии заставить уехать обратно и сказать моему, — она опять подчеркнула это, как будто мы тут до этого не распинались на этот счёт, — сыну, чтобы больше не искал встреч, потому как он вам не нужен. Ведь он вам в самом деле не нужен, мисс Свон. Зачем вам всё это?

      — Я думаю, вы не совсем понимаете, что он не должен почувствовать себя преданным ещё раз. Да, тогда вы вряд ли встретите меня ещё раз, но... кхм... ребёнку не станет легче. Вместо того, чтобы на терапию его водить, можно ведь...

      — Откуда ты знаешь про терапию?! — сорвалась на резкий тон мэр, а Свон успокаивающе подняла ладони в знаке сдачи на милость врагу.

      — О боже, спокойнее! На площади некоего Арчи встретили — вечерняя прогулка с собакой, и стало ясно, что Генри к нему ходит на сеансы, всего после пары фраз.

      — Ладно, — кулаки этой женщины разжались, а мы из-за этого срыва слегка насторожились — мало ли, может эти срывы и на Генри тоже распространяются? — Что ты хотела сказать?

      — Можно просто решить проблему, а не анализировать и выковыривать её. Именно этим ведь занимается любой психотерапевт, когда у пациента нет желания избавиться от проблемы. А у Генри этого желания ведь явно нет. Боец он. Не бегает.

      — Не бегает? — мэр слегка насмешливо посмотрела на Эмму, ожидая разъяснения. — О чём вы?

      — Генри нашёл меня, не сбежал от наверняка появившихся сомнений. Он может думать, что может быть не нужен. Даже если он и прикрывается этими сказочными историями, ему попросту надо было что-то поменять в этой жизни, убедиться, что в нём нуждаются. Именно это я поняла из его речей по дороге в этот городок, и знаете...

      — Историями? — насторожилась Миллс, перебивая мою подопечную. — Какими историями?

      — Мальчик пристрастился к классическим сказкам, — рубанула правду-матку Эмма, хотя я, было, хотел её остановить, потому как мало ли, каким образом этим знанием распорядится эта любительница контроля. — Ничего особенного. Скажите спасибо, что не по комиксам и аниме пошёл, всё же верить в какую-нибудь Белоснежку, которая поёт песенки с птичками и зайчиками, гораздо лучше, чем верить в возмездие во имя Луны или доктора Стрэнджа.

      — Э-м-м-м... — протянула обескураженная мэр и зацепилась за явно знакомое имечко — вот уж не знаю, кому оно может быть в этом мире не знакомо. — Белоснежка? Как она... имею в виду, она-то тут причём?

      Эмма не обратила внимания на оговорку, и я бы тоже не обратил, если бы кулаки Реджины опять не сжались на несколько секунд. "Странная реакция. Не любит сказки? Реалистка до мозга костей? Казнит за Поттериану колесованием? Любое из этих объяснений на выбор, в общем-то, не стоит даже дергаться, но что-то меня насторожило всё же. И пока что я не знаю что, но собираюсь выяснить... Хотя, наверное, мне кажется. Обычная женщина, хоть и мэр. А Генри может просто выдумывать. Мир ведь реально мало отличается от предыдущих подобных ему миров по магическому наполнению, насколько я успел узнать. Есть места — и больше ничего особого. Но сходить на местное кладбище и проверить фон не помешает, может даже проверну поглощение магии, если там и есть что-то особенное."

      — Эй, притормози, старик! Мы тут не собираемся надолго оставаться, ведь так? Или что-то по-твоему поменялось? Убедимся, что она не психическая, и поедем домой.

      — Да, Эмма, да. Я просто размышляю.

      — Сделай их чуть потише, мысли свои!

      Она не удержала недовольную гримасу под маской спокойствия, которую до этого держала, и потому мэр слегка сменила тон на более давящий — это было закономерной реакцией.

      — Знаете, мисс Свон, меня почему-то мало волнует эта ваша другая тактика. Потому как это всё-таки мой сын. И я знаю, что ему надо. Всегда знала.

      — А я знаю, о чём думают подростки, — устало возразила Эмма и покатала в ладони пустой стакан. Намёк был понят и Реджина с театральным вздохом разлила им ещё по одной порции своего сидра. — Этот конкретный подросток всё же достоин того, чтобы не думать, что он не нужен. Хотя бы это я могу для вас сделать.

      — Для нас? — Реджина удивилась не меньше, чем я, но я бы подождал пока Эмма сама объяснит, но вот эта женщина была менее терпеливой. — Что это значит по-вашему, для нас? Для меня и Генри? Или только для меня? Мне от тебя ничего не надо!

      — Для тебя, — Эмма посмотрела ей в глаза, а я внезапно понял, что чувствую тепло, растекающееся в груди и подбирающееся к горлу, и Эмма не может задавить полуулыбку, когда осознаёт, как её тело отреагировало на этот пронзительный и даже злой взгляд тогда, когда она говорит такие достаточно интимные слова. — Потому что ты была тем, кто дал ему лучшую жизнь, чем могла дать я. Я не могу иначе отблагодарить. Мне кажется, дать мальцу то, что он хочет — это меньшее, что я могу сделать для улучшения ваших отношений. Он, возможно, не понимает, но он начал искать меня из-за того, что вы наверняка занятой человек, наверняка запрещаете ему что-то и контролируете его. И это нормально. Но в таком возрасте бунт — это тоже нормально, он просто ищет себя. И сейчас ему наверняка кажется, что я могу быть... не знаю, лучше, что ли? Он идеализирует, и это тоже сейчас нормально...

      — Вы что, психолог? — вклинилась в возникшую паузу Миллс и усмехнулась своему предположению. — Не похожа.

      — Нет, — Эмма не стала давить смешок, и они опять встретились взглядами, от чего я опять внезапно обрёл это подобие эмоций, так было всегда, когда чувства чуть выходили за рамки обычных, но чувствовал я, конечно, меньше, чем сама Эмма. — Я охотник за головами с детством, напрямую связанным с системой усыновления. Психологов в моей жизни было... скажу так, больше, чем было нужно.

      — И вы постигали их науку, — важно кивнула Миллс, на что моя подопечная лишь фыркнула. — Ну так что? Договаривайте.

      — Но ненормально то, что так он отдалится от ближайшего человека. Если я его кину, то совсем потеряет края, и подумает, что никому не нужен. Так как с поста мэра вас вряд ли снимут, вы всё так же будете решать проблемы города, а не проблемы ребёнка. Просто одеть и накормить — никогда не достаточно, вы же понимаете. Можно попасть в плохую компанию, случайно совершить преступление... Или не случайно. Но я верю в ваше благоразумие. И я всё ещё прошу вас не давить на парнишку, ему и так нелегко с этой правдой обо мне. Тем более, не до конца озвученной правдой, он ведь не знает всей истории. И, уверяю вас, в данном случае заставить его — будет достижением лишь краткосрочной цели.

      — Проблему это не уберёт, — Реджина посмотрела куда-то поверх головы Эммы и задумалась. — Хорошо. Я всё же верю в эту вашу... Другую тактику.

     Ночёвка на заднем сидении нашего Жука — это не то, чего стоит ожидать от вроде бы нормально оканчивавшегося вечера с относительно приятным собеседником и мэром мелкого городка в дебрях штата Мэйн, не так ли?

      В итоге мы с Эммой, она слегка поддатая, а я слегка обескураженный, едем тихой сапой по городу. Подозрительно это всё, знаете ли. Когда Реджина Миллс спросила, эдак исподволь причём спросила, стоит ли ей беспокоиться об отце, я буквально заставил дорогую мою подопечную сказать, что отцу этому самому она может, так уж и быть, позвонить, если так будет угодно этой, как в последствии оказалось, слегка психической мэрше. Эмма порой бывает тугодумкой, когда дело касается таких многоходовочек, вроде той, что я прекрасно провернул, заставив эту Миллс думать, что Эмма всё же может как-то претендовать на Генри, не смотря на все наши заверения, что этого не будет. Ведь если Миллс не будет дёргаться, то всё наше пребывание здесь и правда закончится крайне непродуктивно и быстро, потому как Эмма хоть и жалеет, я уверен, о своём поступке по отношению к ребёнку, но было это слишком давно, чтобы я не справился с её этим самобичеванием гораздо раньше. Так что с этой стороны на самом деле проблемы бы не было, и мы бы быстро ускакали обратно в Бостон, не считаясь со странным городишко и его жителями, и мне срочно надо было придумать что-то, чтобы задержать нас тут на более долгий срок, а противостояние с приёмной матерью этого мелкого поросёнка было бы достаточной причиной для Эммы, чтобы остаться. Она человек увлекающийся и упрямый... А мне нужно время, чтобы найти в этом городе своё спасение от пребывания внутри и в крайне редких случаях неподалёку от тела моей подопечной, ведь я всё же не горю желанием её убивать, если в ближайшее время-таки начнётся тот самый героизм, которого я ждал и не мог дождаться на протяжении двадцати восьми лет. Слишком уж всё странно складывается, ведь я помню, а Эмма просто ещё не сложила пазл, что маленьких нас обнаружили именно в этой местности, в штате Мэйн. Как только до Эммы это дойдёт, её будет ещё проще убедить здесь остаться, бросив все дела в Бостоне и переместившись в этот тихий омут с магическим душком.

      Ведь я всё же чую не просто уже какую-то неясную странность этого городка, мною было распознано нечто дремлющее и при этом необъятно знакомое — такое я ощущал давным-давно, когда в своих странствиях, будучи тогда ещё опальным царевичем, забрел в Город Мастеров на границе с Бесконечным Лесом и парой дальних царств... В нём располагался неиспользуемый портал в иные реальности и части света, но настроен он был на Башню Молчания, которой пользовались в то время для ссылки неугодных, и которая ранее, кстати, принадлежала царевне Несмеяне, матери моего отца и бессмертной Каменной Княжне — так её называли в стародавние времена проклятья каменного сердца, что сковало её чувства, и когда она была государыней Тёмного Леса, будучи дочерью одной из древних Яг и сильнейшей колдуньей своего времени, да и моего тоже, просто уже остепенилась она да присмирела, когда сердце пламенное вернула и боль впервые за сотни лет душевную ощутила... История эта долгая да и сказывать-то мне особо не о чем, я там не был да не ел там хлеба, как говорится в тридесятых государствах... Это родство с Княжной, кстати, в своё время позволило мне положительно поучаствовать в одной немерено в то время для меня выгодной заварушке и получить поддержку Города Мастеров в моих притязаниях на власть в тридевятых царствах. Я сумел спасти тех, кто был в оппозиции к действующей наместнической власти одного из тогда ещё существовавших государей. Именно с Города Мастеров в своё время началось моё завоевание... Но не об этом сейчас собственно речь. Город Мастеров был на стыке миров, скорее магический, чем, будем говорить, реальный. Тут же всё диаметрально противоположно, хоть и по-своему схоже — сказочность лишь витала в воздухе, но всё же мне не казалось и магию достать теперь не казалось столь недостижимым. Проход в Башню там был через колодец, а в другие миры я не пытался пройти, сильно не до того мне было, так что и здесь стоит поискать нечто подобное. Вот проблема — пока я нахожусь так сильно привязанным к Эмме это попросту сложно совершить. А в прошлый раз, когда я от неё отделился... Во-первых, всё закончилось не слишком хорошо, и я всё же считаю, что виноват в произошедшем как с тем придурком Нилом, так и с отказом от ребёнка. Ведь если бы я не исчез на столь долгий срок после того, как она влюбилась в мутного чувака... А я не исчез бы, если бы не было того самого "во-вторых", которое напрашивается после "во-первых".

      Во-вторых, я попытался захватить её тело. Как можно понять по результату, у меня не получилось.

      Помнится, то тоже была беспокойная и полупьяная ночь...

      * * *

      — Ну привет, Эмма, — сказал я ничего ещё не осознавшей Свон, пока она всматривалась в мои глаза и пыталась, будто, впитать в свою память мой облик со всем имевшимся в ней любопытством.

      — Привет... Ты и есть... старик, да? Не похож на старого. Почему ты не поправлял меня, хотя выглядишь лет на тридцать? Где это мы? — она засыпала меня вопросами, изучающе оглядываясь, но я смотрел на неё в упор, пока она наконец не замолчала и не посмотрела в ответ, догадливо задав самый важный. — Почему мы здесь?

      Вокруг нас расстилалась зелёная степь, почти бескрайняя и дарующая жизнь равнина, знакомая мне по временам путешествий и завоеваний. Она объединяла три государства — Золотое, Серебряное и Бронзовое Царства, где правили Владычицы-колдуньи испокон веку, и звался тот край Дивным, потому как замки их были — один краше другого да к тому же в цветах, присущих названию каждого из царств, а в замках этих цвели сады волшебных растений, а посреди степи этой был источник целящей воды, её ещё называют водой Мёртвой. Лакомый кусочек, если так посмотреть... Но мы не о том.

      — Потому что мне надоело это терпеть, — я подошёл к ней ближе, не встретив ни малейшего сопротивления удивлённой девушки, и сунул руку в её грудную клетку, привычным жестом сжимая пульсирующее сердце.

      Она смотрела в ответ с болью и непониманием, так смутно знакомо и неприятно мне самому, что я решил промолчать и покончить с этим поскорей, дёрнув на себя средоточие её силы.

      В следующее мгновение меня ослепил яркий свет, а степь завертелась вокруг, затем заклубилась белесая магия, отливающая золотом, но холодная... А затем я обнаружил свой дух, едва плотный и вполне зримый, вне её спящего тела.

      Рядом с Эммой спал Нил Кессиди, которого я ненавидел каждой частичкой своей души, потому что именно из-за него я решился на подобное. Ей ещё не было восемнадцати — это было не по моим правилам. Она не должна была так сильно влюбиться. Моя реакция даже напоминала мне какую-то иррациональную ревность, ведь я был давно мёртв и не должен был так откликаться на романтические отношения своего, так скажем, случайного перевалочного пункта, но нет, я был готов её поглотить и убить всего лишь за эти отношения. Было бы крайне странным, если бы не постоянное неясное чувство, проникавшее исподволь... Я должен был не допустить продолжения, потому что меня захватывал страх каждый раз, когда я представлял себе, что перестану играть в её жизни главную роль, она наберётся сил и избавится от меня. И теперь она знает, что я ей не друг, а магии у меня осталось не слишком много.

      Я коснулся её лба и отмерил ровно половину оставшейся маны на заклятье.

      Она вспомнит только тогда, когда найдёт истинную любовь и родную душу в мире, что пропитан магией не меньше, чем мой родной, и разделит с этим человеком поцелуй истинной любви. Этого никогда не произойдёт, не так ли? Ведь в этом мире магии почти нет.

      Мои конечности потускнели, и я снова стал бестелесным. Но это того стоит — мне теперь есть куда возвращаться. Пусть пока побудет одна. Она теперь помнит лишь то, что мы поговорили на повышенных тонах, и я её покинул, пообещав вернуться.

      И я вернулся, когда она позвала. И тогда тоже была ночная пора. В ту ночь был рождён Генри.

      — Его отца зовут Джон, — сказала она, заметив меня зависшего за спиной акушерки, державшей ребёнка — я был видим только ей, и она смотрела в мои глаза с сожалением и болью, так, что в моей груди бы сжалось сердце, будь у меня настоящее тело. — Джон Олдман.

      — Ивана переиначила, значит.

      Я вгляделся в её лицо с наверняка заметной болезненной нежностью, потому что она ободряюще мне улыбнулась — даже сейчас оставаясь той Эммой, которую я бы никогда не тронул и не попытался сделать то, что сделал, моей малышкой Эммой, которую не возможно было не обожать, и дотронулся её до щеки. Она начала плакать, всё ещё робко улыбаясь, и ластиться к моей руке, забывая, что я давно мёртв, а ребёнка унесли — я даже не посмотрел в его сторону.

      — Родная, тише. Тише, не плачь. Мы что-нибудь придумаем. Всегда придумывали.

      — Я отказалась от него, — одними губами прошептала она. — Я не думала, что ты появишься. Вместе мы бы что-нибудь придумали.

      — Я тоже не думал, что появлюсь, — я коснулся губами её лба и затем прижал ладони к её щекам, глядя в её расширенные зрачки. — Прими меня снова. Прости меня. Его уже нельзя?..

      — Нельзя, — она закрыла глаза и снова тихо заплакала, едва всхлипывая и глотая слёзы.

      Я обнял её и снова исчез, потеряв свободу.

      За окном тюремной больницы стояла безлунная ночь.

     — Эммс, — позвал я. — Ты же помнишь, как он родился? И почему?

      — Я могла бы тебя послушать, и он бы не родился, — она остановила автомобиль и спросила. — Я не жалею. Сейчас — точно уже нет. Куда дальше?

      — Идём. Это в лесу.

      И мы пошли.

      В тот момент, когда мы дошли до колодца — я почти что знал, что это будет колодец, потому что так было в Городе Мастеров, из-за туч, собравшихся над городом и обещавших выдать скоро, возможно под утро, дождь, выглянула луна и осветила Эмму, вглядывавшуюся внутрь колодца. Блеснула вода.

      — Ну и что?

      — Сейчас, — я отделился от Эммы, не без труда и затрачивая уйму сил на это, но отделился. — Привет, дорогая.

      Она молча смотрела на меня первые несколько секунд — в её глазах я увидел вначале неверие, затем робость, ну а потом она попыталась повеситься мне на шею, но я придержал её, сунув ладонь в её грудную клетку.

      — Что?.. — она непонимающе взглянула на то, что я делаю, и вздохнула, уперев руки в боки. — Ну, дерьмо ты такое, мог бы просто сказать, что всё ещё неосязаем!

      — Ну ты хотя бы можешь слышать меня в реальном мире, — я пошевелил пальцами у неё между рёбер, заставив хихикнуть. — Что?

      — Ты будто трогаешь мои внутренности, знаешь ли. Это конечно неприятно, но сейчас было щекотно.

      — Щекотно, значит...

      Я вспомнил прошлый раз, когда пытался выдернуть её сердце, и мне показалось вполне вероятным, что сейчас, если я попробую сделать то же самое, также произойдет выброс магии, который я бы мог употребить на побудку этого источника. Мне тогда даже не придётся её убивать, не так ли? Просто воспользуюсь магией, стану плотнее и найду дорогу обратно, вернусь в момент своей смерти — этот источник способен на такое, я чувствую это! А там уж недалече и до целительной воды вместе с водой живительной, коли дух мой будет в том мире, пол дела уже будет сделано. Решено, так и попробую. В других мирах, если брать первые несколько моих переселений, обретение плотности за счёт магии носителя всегда работало, но к сожалению я умирал всегда тогда же, когда умирал мой изначальный носитель, и в конце концов мне надоело терять столько времени и моральных сил для начала на то, чтобы этот самый носитель нашёл мне место, от которого можно было бы до такой степени подпитаться, а затем и на то, чтобы носитель себя не прикончил своим собственным героизмом. Но сейчас я собираюсь воспользоваться этим порталом, а привкус магии этого места напоминает мне о моём мире и, думаю, имеет с ним какую-никакую связь. И это логично — я ведь тоже есть в сказках обычного мира, не так ли?

      — Я сейчас попытаюсь тебя атаковать, — предупредил я её, а она подобралась вся, но её взгляд выражал пока что непонимание и желание, чтобы я ей всё подробнее разъяснил. — Ты выдашь ответную магию, это получится само собой, инстинкты такие, а потом я воспользуюсь ею, чтобы хотя бы слегка пробудить этот источник. Думаю, что получится, потому что твоя магия достаточно сильна, а этот город достаточно сказал мне о своей магической... если хочешь, сказочной природе.

      — Так это всё правда? — она говорила тихо, и это заставило меня нахмуриться. — Атакуй. Делай, что надо, чтобы ты... Я хочу, чтобы ты был живым, старик.

      — Ты хоть представляешь, как это звучит? — я ухмыльнулся. — Всё-таки ты тоже долбанутая на всю голову героиня, птичка.

      — Ты помогал мне своим присутствием, старик, — она стёрла слезу со щеки, а я чуть наклонил голову, чтобы продолжить смотреть ей в глаза, я изучал её этим взглядом и до сих пор не мог понять, почему она так меня уважает, даже тогда когда понятно, что если бы я её не бросил один на один с этим придурком Нилом, ничего бы этого не произошло. — И сейчас поможешь ещё больше. Ты ведь не зря припомнил мне тот день.

      — Что ты имеешь в виду? — я нахмурился и мгновением позже опознал то самое преображение Эммы, которое я терпеть не могу — из кроткой птички с мокрыми глазами в хитрое чудовище.

      Она ухмылялась почти так же, как это делаю я — я видел эту усмешку много раз в зеркале, в каждой своей жизни.

      — Если ты будешь жив, я смогу представить тебя ей, как его отца. Ты ведь и есть Джон Олдман, не забыл?

      Я молча и почти однозначно злобно дернул её сердце на себя и снова ощутил ту беспомощность, которая меня постигла, когда я сделал это в самый первый раз. Меня и эту магию, которую я успел — потому что был готов — начать впитывать отбросило прямо в колодец. Вода окутала меня теплой магией, а свет, который выбросило сердце Эммы, окончательно влился в меня вместе со спящим волшебством местного источника.

      Я знал, что делать. Это была магия сказаний, та самая, которая пронизывала мой родной мир, та самая, которая могла исполнить любое желание даже не запросив цены, как это сделал бы любой её живой проводник. И я решил, о да, я сразу решил, что именно попрошу. Но за меня уже попросили и захотели — сама хозяйка этой магии.

      Эмма облекла меня в плоть.

     Я судорожно вцепился в край колодца и подтянулся так, что в следующее мгновение локоть другой руки оказался полностью снаружи, как и моя наверняка напряжённая с непривычки морда лица. Однако, пришлось непредвиденно искупаться в затхлой водице колодца из-за каких-то непонятных магических пертурбаций, произошедших чуть раньше, когда я уже попытался разок вылезти наверх. Отфыркиваясь от грязи и параллельно этому наколдовывая силой мысли себе приличную одежду, я полностью вытащил своё тело на бортик колодца и затем присел на него, чтобы посмотреть на что я вообще наступлю, прежде чем спускать ноги на землю. Магия магией, а камень в пятку не очень приятно получить — ноги-то босые, у меня всегда были проблемы с призывом всего комплекта одновременно, почему-то разделял одежду и обувь у себя в голове, н-да...

      Мои размышления были прерваны странными охами-ахами, прозвучавшими голосом Эммы и ещё каким-то женским, я его не узнал. Вот зато узнал я звук зажигаемого огненного шара — он появился в ладони Реджины Миллс, как я успел заметить, когда застыл как цуцык под её суровым взглядом. Так и знал, что с ней что-то не то! Хотя как-то в принципе всё не то вокруг, если говорить прямо! Была ночь на дворе — сейчас день. Мы в лесу этом с Эммой одни были, а тут целая делегация, причём людей мне даже относительно не знакомых. Вообще, предо мной предстала странная картина, а если быть совсем уж откровенным, происходящее отдавало лёгкой упоротостью. Женщина, кажется, лишь пару часов назад — свежая и уверенная в себе, хоть и заплаканная слегка на момент встречи с Эммой и, по-совместительству, мной, сейчас буквально валялась на земле, опираясь о дерево, при том успешно мне оттуда угрожала, но это не отменяло теней, пролёгших под её глазами. Так же как и она напрягшись, на изготовку взял покрепче какую-то смутно волшебную трость неведомый мне дядька. От него несло отголосками кащеева царства за версту, но было это всё же приглушено, иначе я бы не удержался и атаковал — это первое, что обязан делать любой царь или царевич с нежитью, даже такой давным-давно простившийся со своей честью, как я. И всё бы ничего, но приглушено оно было не просто так. Смертельной силы отголоски игнорировать я попросту не был в состоянии, но никто, будто, этого не замечал — все пялились только на меня, даже Эмма, как если бы не узнавала.

      Я обежал взглядом всех присутствующих, включая заинтересовавшую меня смутно знакомым привкусом магии высокую длинноволосую девицу, что была в объятьях милой белокожей брюнетки с короткими волосами. Также я не обошёл пристальным вниманием разинувшего рот Генри, прижимавшегося к Эмме. Выглядел мальчишка как-то иначе, чем я его запомнил.

      — Эмма, — я нахмурил брови и сфокусировал взгляд на моей подопечной, с которой, слава богам, все тёрки за телесную оболочку успешно минули и потому я мог уже расслабиться в общении с ней и даже, наверное, чему-то хорошему научить, ведь магия-то у нас всё равно будет общая, я это уже чувствовал в ней, и чем сильнее будет она, тем сильнее стану я. — Что это за делегация? И что здесь делает Генри?

      Я попытался не показывать эмоций, но смешок всё равно прорвался, что почему-то напрягло Эмму. Ну не может же моя ухмылка быть столь нервирующей, не так ли?!

      — Кто ты такой?! — не выдержал Генри и в ответ на свой вопрос получил сразу несколько реакций от присутствующих людей, что разъяснило в свою очередь очень многое для меня.

      — Не говори с ним! — вскрикнула Реджина, и тут почему-то её огненный шар потух, видимо, волшебство ей не очень даётся, раз так теряет контроль.

      — Откуда ты знаешь его имя, отвечай! — это расцепилась со своей подругой девица с короткими волосами и направила в мою сторону неведомо откуда выдернутый меч.

      Хотя я и сам не удержался от ответа на вопрос Генри, ведь мы с Эммой ещё давно договорились, кто я такой для этого мальчика, не так ли?

      Вот уж чего я не знал, так это того, что мне стоило бы промолчать и узнать реакцию Эммы на моё присутствие, а то стояла, понимаешь ли, открывала-закрывала рот, я думал, радуется так прибытию своего бессменного лучшего друга, лебедь тугодумная, ан нет. Но в тот момент я этого не знал и, щелчком пальцев призвав себе в руки туфли из кожи аллигатора и на толстой подошве, потому как я ещё со времён своей первой жизни отдавал предпочтение обуви с небольшим каблуком, ибо других качественных сапог попросту не было. Конкретно эти ботинки я давненько себе присмотрел, ещё в прошлом месяце, когда Эмма серфила сеть в поисках новой куртки. Я влез в них, притопнул пару раз и зашнуровал силой мысли — угадал с размером, слава богам. Затем я чуть согнул спину, чтобы взглянуть в глаза мальцу, отчего как Эмма, так и все остальные почему-то задёргались, и в конце концов просто и ясно сказал заготовленную нами в ночь моего оживления заветную ложь.

      — Генри, я твой отец.

     Я отобрал меч у напавшей на меня миниатюрной девушки с пикси-стрижкой, которая теперь уже чуть в стороне, неподалёку от всё ещё едва держащейся на ногах Реджины, натягивала тетиву лука с наложенной на неё стрелой. И самое тупое, что я вообще мог сделать, это направить меч не в сторону атаковавших меня девушек, включая почему-то Эмму. Я направил особо закрученную магию в сталь и заставил тем самым меч светиться — именно этот святой огонь, который всё же заработал, убедил меня в том, что предо мной находится Кащей, высшая нежить с качествами и возможностями живого, причём тот Кощей, который не является мне родичем, отчего все его помыслы в мою сторону вероятно будут далеки от полезных. Я знал всего двоих, и единственный, от которого лично у меня проблем не было — это Кащей с которым мы вместе в своё время убивали предыдущего, дядя Черномор, отец моего брата и бывший воевода нашего царства. Убить такого сложно слишком, а чтоб не убивать — это надо постараться, заточить Кащея в волшебный лёд и подновлять эту магию постоянно. Ключевое слово — заточить. Дашь ему только водицы напиться да землицы коснуться, так пиши пропало, это да.

      Кащей тут был самым опасным, потому я считал за угрозу только лишь его, но он и не пытался атаковать, просто смотрел на меня своими карими глазами, в которых не было ни отголоска той магии, которую я чуял всем своим естеством.

      — Ты стоишь за всем этим, не так ли? — я сказал это не слишком громко, но то было первым, что я вообще произнёс с момента нападения на меня, потому все присутствующие обратили внимание и перестали сами что-то восклицать или пытаться сказать. — Почему вы, кащеи, просто не можете чахнуть над златом у себя в замках и не трогать других людей? То вам девиц подавай, то ученика найди, то ритуал соверши. Исследователи, чёрт возьми, тёмной магии нашлись, то же мне!

      — Кащей? — переспросила Эмма, как всегда любительница влезть в разговор. — Что за Кащей?

      — Кощей Бессмертный, Кащей, Чахлик, Кош, Кошмар. Последнего в моём царстве прозвали Меднобородым, потому что в нашем роду все либо рыжие, либо блондины, а он мой дядя, если что. Я прекрасно знаю, как воняет магия Темного Владыки. Одного я прикончил самостоятельно, а второй — принял проклятье первого на себя, чтобы на меня не перешло. Так что, как бы ты здесь ни назывался, я разделаю тебя на части и закую в камень и лёд, если ты посмеешь хоть пальцем двинуть против меня. Силёнок хватит, не беспокойся.

      — Мистер, я впервые вас вижу, — мужчина предпочёл сыграть нормального человека вместо того, чтобы превратиться в себя настоящего и начать угрожать убить всё живое вокруг. Это бы, честно говоря, развязало мне руки. — Хотя было бы интересно посмотреть, как ты попытаешься исполнить угрозу.

      — Если ты начнёшь что-то, то я продолжу, — просто сказал я и зло усмехнулся. — Священный долг любого живого — это бороться против немертвого. Меч горит, а значит я не ошибся.

      — Кто ты такой? — голос Реджины прозвучал как-то слишком устало и хрипло, это заставило меня повернуться к ней лицом и даже мельком подумать о том, чтобы оказать какую-никакую поддержку, ведь это именно с её стороны буквально шибало магией, связанной со смертью, только что применённой. — Откуда ты знаешь Генри и... Мисс Свон?

      — Наконец-то хоть кто-то решил говорить, а не драться, — было сложно удержаться от неловкого смешка. Во имя Синего Камня, я не для того тебе, Эмма, пол жизни мозги пытался вправить, чтобы...

      — Да кто ты вообще такой?! — не выдержала она, перебив меня на полуслове.

      — Тебе что, память отшибло? Нет, конечно, концепцию обливиэйта не Роулинг придумала, отнюдь. Но чтобы тебе не помнить меня, тебе надо все воспоминания к чёрту сменить на новые! Ещё вчера всё было нормально же...

      — Я не знаю, о чём ты говоришь, придурок! Ты не отец Генри! Я тебя вообще впервые вижу! Я только что вылезла из гребаного мира сказок, и вчера меня здесь попросту не было! Ты лжёшь!

      — Так, — я притормозил от её искренности и даже совсем опустил меч, понимая, что в общем-то вряд ли его применю. — Давай-ка кое-что сверим. Я помню вот что. Я и ты, мы вместе вчера прибыли в Сторибрук, потому что на празднование твоего дня рождения решил появиться маленький эгоистичный оригинал по имени Генри, которому мы прочитали лекцию о том, как не надо называть маму злом, и о том, что мать это не та, что родила, а та, что воспитала. Собственно, было это сделано в большей степени из-за того, что мы собирались уехать обратно в Бостон неделей позже и не собирались тут оставаться. После того, как Реджина выставила на улицу нас, определённо под слишком высоким градусом, чтобы ехать обратно, мы решили прогуляться к ближайшему месту силы, коим оказался данный колодец. Я начал над тобой прикалываться, и ты случайно столкнула меня вниз, тупая птица. И вот я здесь, а ты ни черта не помнишь. Скажи хоть, какой месяц сейчас? И кто мог стереть тебе память обо мне?

      — Не только тебе, — Реджина поравнялась с воинственной девицей, которая всё же опустила тетиву, но не убрала стрелу, и переглянулась с Эммой, сжимая кулаки. — Я тоже тебя не помню.

      Я не стал отвечать на это, с надеждой глядя на свою подопечную. Как только я пойму хронологию, я смогу её восстановить.

      — Я приехала в Сторибрук более года назад. И я никогда ничего не знала ни о каких местах силы!

      Я молчал где-то минуту, но на лицо сам собой выполз привычный оскал. Я не выдержал и расхохотался. В тишине, которая опустилась на удивленных, как я уже догадался сказочных персонажей, плюс Генри, что уже давно просто стоял и впитывал как губка вначале наше противостояние, потом мои угрозы местному кащею, ну а теперь ещё и зловещий смех. Хорошая я ролевая модель для маленьких детей, однако!

      — Единственная не вызывающая отторжения гипотеза — это то, что я просто вылез из колодца в другой реальности, где мы попросту не были знакомы, — отсмеявшись, сказал я и добавил. — Потому, наверное, представлюсь. Вам тоже пригодится, всё же не чужие люди, — я снова хохотнул на остатках весёлости, хотя тут впору было не смеяться, а плакать, ведь без моей Эммы, её магии и поддержки, я продержусь в живом виде не слишком уж долго, а здесь, я хоть и чувствую Эмму, но в отличие от предыдущей мы не были бок о бок более двадцати лет, чтобы я мог красть её магию без её ведома. — По официальным документам меня зовут Джон Олдман. По неофициальным источникам я Иван Бесталанный, владыка Каменного Государства, наследник Белогорья и покровитель Города Мастеров.

      — Впервые слышу, — пробормотала Реджина. — Хотя...

      — Хотя мало ли что есть за Бескрайним Лесом, — вкрадчиво напомнил о себе кащей, помахивая тросточкой. — Это то самое место, где корни свои берёт проклятье, что я дал тебе, Королева.

      — Королева? — улыбнулся я почти что искренне. — Так это ты мачеха Белоснежки из той книги сказок! Хоть в этом сказка, наверное, не лжёт. Очень гуманная ты, Королева, скажу я тебе. Просто память стереть да издеваться? Конечно, не знаю, в чём там суть была всей заварушки, но наверное нечто не менее серьёзное, чем предательство. Было дело, когда посягнули на мою будущую жену и истинную любовь сводные мои по отцу братья... Они оставили меня на прокорм воронью, и я был бы мертв, если бы мой единственный и лучший друг не спас меня. Я догнал их и расчленил их в ответ, а потом доставил эти куски в мешке вместе с объяснениями их действий нашему отцу. Он рвал и метал, наш отец, не верил, что я могу оправдать своё вероломство, хотя было оно праведной местью. Я полил их вначале мертвой, а затем живой водой, и они оба ожили на том же месте. Отец поверил, но мне наподдал, изгнал с наших земель, он лишь повод искал. Это тот же самый отец, что пообещал отдать меня Кащею и его жене, владычице вод, ещё до моего рождения, так что тут даже удивляться нечему. В общем, именно поэтому я лишь один из наследников Белогорья, как и множество других славных воинов моего рода. Но земли Синего Камня мне принадлежат по праву. И если портал в башне моей прабабки всё ещё рабочий, то вероятно отправлюсь туда через колодец. Он, надеюсь, сработает, тем более из такого наполовину реального места туда будет вполне возможно попасть. Ну или может здесь есть волшебные кузницы? Она тоже подойдет.

      — Рада слышать, — уяснила самое важное для себя Реджина, — что мне никто не изменял память.

      — А уж я как рада, — поддакнула Эмма, украдкой взглянув на Миллс, вернее, на Королеву, и тут я понял, что оскал на лицо моё опять возвращается.

      Я, в конце концов, не святой. Я не мог не подколоть.

      — Ну и как, кстати, раз уж ты здесь, твой несомненно существующий план по покорению местной королевы продвигается, Эммс? Помнится, в той реальности ты настолько пускала на неё слюни, что мы почти что решили, что лучше бы свалить подальше, пока не захотелось чего-то большего. Так вот, я это к тому, что ты здесь уже год, и вы всё ещё даже не встречаетесь?!

      — Джон! (Эмма)

      — Эмма?

      — Реджина!

      — Мэри-Маргарет?

      — Мама!

      — Осёл!

      Н-да. Не смотря на полученное наслаждение от созерцания этих багровых, смущённых и возмущённых лиц, нельзя не признать, что я, без сомнений, тот ещё осёл.

     — Вот как-то так добро и победило в Белогорье, и так я оказался неподалёку от Эммы тогда, когда она в этом больше всего нуждалась, — завершил я весьма пространный и не сказать чтобы слишком правдивый, рассказ о том, каким именно образом я умудрился познакомиться с Эммой из иной временной реальности.

      — То есть, ты на полном серьезе говоришь, что добро побеждает именно так?

      Это мою историю попыталась прояснить для себя оказавшаяся в итоге матерью Эммы девушка с короткой стрижкой, которая сейчас сидела в объятьях того самого Прекрасного Принца, который пока что осоловело помалкивал после её поцелуя и крепких объятий.

      — Кто победил, тот и добро, — пожал плечами я и повернул лицо в сторону хорового вздоха сразу от нескольких присутствующих. — Что такое?

      Генри ошалело моргал, вперив в меня взгляд, Реджина тоже не отставала от сына, удивлённо на меня вытаращившись, ну а третий вздох последовал от матери Эммы, чьё имя я уловил весьма смутно и опасался повторять, дабы не ошибиться. Может, всё же дождусь официальных представлений.

      — Ты только что рассказал, что тебя изгнала из родной реальности твоя младшая сводная сестра, которая без памяти влюбилась в воина, который был чуть ли не сотый в очереди на наследование трона. Когда как ты — первенец царя и герой? То есть, ты назвал их "добром"?! — сформулировала всеобщую, видимо, претензию Реджина, которая вообще-то по местной классификации Злая Королева. — Добро — это как бы...

      — Я никого не называл добром, это просто присказка такая, — перебил я её. — Добра и зла вообще не существует, есть живые, мёртвые и те, что между, — я по их взглядам осознал, что меня понял один только местный, как тут говорят, Тёмный. — Как только я начну мыслить категориями добра и зла, так сразу помру от чувства вины и буду погребен под гнетом самокопания. Так что да, добро победило. К нему я, знаешь ли, никогда себя не причислял. Героем, спасителем и воином я был, это да, но не потому что какое-то там добро, а потому что иначе нельзя было. Я правнук Каменной Княжны, а не блаженный оптимист.

      — Что это значит? — обескураженно помотала головой с растрепанными и без того светлыми волосами Эмма. — Как факт твоего родства с этой твоей королевой меняет понятия добра и зла или что ты вообще имел в виду?

      — Ну вот смотри, — я решил начать совсем издалека, предпочитая не замечать, что меня как-то странно заклятье перевело на английский язык, когда я говорил про титул моей прабабушки. Наверное, стоит всё же начать говорить самостоятельно на английском, а не пользоваться переводчиком, а то мало ли... — Моя прабабушка из-за проклятья Каменного Сердца, которое на неё наслал тогдашний Кощей, потеряла львиную долю чувств. Соответственно, снять заклятье с неё не смогла бы даже родственная душа. Только уже существовавшая истинная любовь подошла бы, ну или последние слёзы, что стали алмазами, которые бы инкрустировали в её сердце, только она этого не знала и потому постепенно сходила с ума. Под заклятьем оно становится такого, знаешь, ярко-синего цвета с радужными проблесками. Это отразилось на одеянии всех её потомков, кстати, тех, что магию имеют и её внешность, соответственно. Зелёные глаза у меня, думаешь, откуда? Инкрустировать это сердце может лишь истинный мастер. Вообще, в древних текстах было сказано не инкрустировать, а обработать, потому мастера она всё равно искала и в камнях, как просто драгоценных, так и волшебных, начала разбираться как никто другой. Именно так и был создан Город Мастеров, чтобы всякий мастер в любом из миров и времен, что близки к моему, нашёл туда путь-дорогу да послужил княжне в избавлении от проклятия. Мою прабабку называли по-всякому. Хозяйка Медной Горы, Каменная Княжна, Несмеяна, Дочь Яги, Каменное Сердце... В какой-то момент она сошла с ума, знаешь? Сам не поверил, когда от неё услышал, она ведь такая мудрая уже стала, хотя от её сарказма и шуточек уши бы свернулись, честное слово! И в итоге она чуть было не уничтожила всю реальность, включая всех родных и близких тогдашнего Кощея, это тот, который отец моей жены, если что. Как только он узнал о её планах, так сразу спохватился и отдал её алмазные слёзы в руки истинного мастера, что умудрился влюбиться в приёмную дочь княжны, а моя прабабка собиралась использовать душу этой самой дочери для оживления обработанного мастером камня. Короче говоря, мастер должен был убрать наросший камень и дать время оживить сердце любящей душой, а детская душа всегда любящая... В итоге девочка сбежала вместе с тем мастером, захватив с собой обработанное сердце, паренёк узнал у Кащея и Яги, что сердце нужно инкрустировать слезами, ну и это совместилось с тем, что дочь княжны убили по приказу наместника Города Мастеров, когда поняли, что она дочь Княжны. Мастер ничего не смог сделать, только лишь надеяться отделаться от сердца. Он инкрустировал его слезами Княжны и оставил на теле девушки. Княжна ощутила горе и, согласно древнему пророчеству, камень заплакал. А слёзы Истинного Горя всегда были в цене именно за их целительные свойства. Всё в целом хорошо закончилось. Я, кстати, потомок её родного дитя — как только она избавилась от проклятия, стало возможным найти родственную душу и завести семью...

      — То есть, ты хочешь сказать, что твоя прабабушка была, вроде как, злой, но потом исправилась? — переспросил Генри, хотя я заметил, как все взрослые, включая меня, на него странно посмотрели, удивляясь такому упрощению, наверное. — Ну, или я не так понял?

      — Её прокляли в ранней юности, — разжевал я ему как маленькому. — Она знала лишь любовь матери и боль потерь. Она не была злой. Её отец был царских кровей, но мать — яггой, а это не самый лучший союз, даже если дело идёт о родственной душе...

      — Как так? Это же соулмейт! — удивилась мать Эммы. — Это же Истинная Любовь!

      — Вла-а-асть, просто вла-а-асть! — протянул я. — Ты, кажется, что-то забываешь о людях, милая моя. Какая им Истинная Любовь, если Яга — это такая ведьма, которая посвятила всю жизнь лесу, изучению мира немертвых и собиранию черепов для контроля других людей и нелюдей? Они, конечно, защитницы живых от нежити Тёмного Леса, но есть даже поговорка на сей счёт, если интересно. Тот, кто живёт на опушке далече, станет изгоем вскоре навечно. И это в самом деле так. У нас, как собственно и везде, с родственными душами напряжёнка, их обычным людям надо особо сложным путём определять — при помощи гаданий, магии и прочего. Зато после — всегда узнаешь, как встретишь. Но родственных душ ведь может быть много, а вот истинная любовь — это та, которую выберешь сам. Иначе это, друзья, попросту не работает... Так, о чём это я?

      — Соулмейтов... Много? — внезапно подал голос Голд, уж это-то имя странно было не запомнить. Хотя его пару раз обзывали то ли Рампелем, то ли Румпелем, тоже надо как-то заинтересованность проявить и вызнать полное имя Кощея — может пригодиться. — Это противоречит всему, что я узнал за последние три сотни лет своей жизни.

      — Ты хотел сказать — не-жизни? — я усмехнулся и пожал плечами. — Ну да. Мы придумали кучу способов их определять, потому что когда ты живешь возле мостов в Подземье, откуда лезут Горынычи, Юдо и прочая нечисть, никогда не бывает мало светлых заклятий, избавления от проклятий без использования умерщвляющей водицы, а потом живительной заполировать, ага, где бы её ещё только взять, как не в Тёмном Лесу, что кишит нечистью. Около десятка на человека у нас родственных душ, это вроде как изученный факт. Там дело в магической совместимости, а древние владыки навроде моей прабабки скооперировались и сделали так, что магия теперь каждому в нашей реальности ведома. Другое дело, что не каждый её разовьёт, но родственную душу отыскать — силёнок у любого хватит.

      — Полная чушь! — воскликнула мать Эммы и искренним жестом сжала плечо своего мужа, прижавшись к нему настолько близко, насколько это не нарушало психику мелкого Генри. — Мы же единственные друг для друга!

      — Но вы не просто родственные души, вы ещё и Истинная Любовь. У тебя магическая совместимость с ним максимальная, плюс ещё и влюбились друг в друга, плюс — я вижу поисковую нить, которая вас соединяет. Заклятье на грани с тьмой, на крови вообще-то. Интересно, кто же его накладывал... — я многозначительно посмотрел на Кощея, который принял насмешливый вид. — Я даже не сомневался. Магическая убогость Эммы тоже твоих рук дело? Или этому всё же причина в мире, который скорее нуждается в магии, ведь в нём ей пришлось расти?

      — В каком смысле, убогость? — впилась в моё лицо цепким взглядом Эмма. — Я не ощущаю никакой убогости! Здесь же вообще магия странно работает, так Реджина говорила, когда пыталась портал для изгнания Рейфа открыть. И знаешь что. Ты вообще, видимо, привык общаться, будто мы друзья. Я не думаю, что это должно продолжаться. Сильно неловко становится, как если бы я в самом деле тебя забыла, а ты пытаешься помочь мне вспомнить.

      — Н-да? Ну, как хочешь, мне так удобно, и я не вижу проблемы, — я насмешливо приподнял бровь. — По поводу этого вашего портала для Рейва, или как его там, мы ещё потолкуем, а вот по поводу волшебства... Милая моя, твоя магия что в прошлой реальности, что в нынешней — это как микроскопом гвозди забивать. И темного аспекта нет, а это вообще противоестественно. В реальности, откуда я прибыл, тебя в этом плане уравновешивал именно я. Потому ты чувствовала себя более-менее цельной и уверенной, это мои подозрения в связи с тем, что ты буквально несколько минут назад упорно утверждала, что никаких у тебя планов на Реджину никогда не было. Не верю, кстати, хоть кол на голове теши, вообще не верю. Её сидр, опять же, это то, ради чего стоит с ней хотя бы приятельствовать. Но здесь...

      — Интересно, — приёмная мать Генри уже ровно стояла, уперев руки в бока и с усмешкой наблюдала за Эммой, чья неловкость просто осязаема уже была. — Мисс Свон, вы хотите в чём-то признаться?

      — Нет! — рявкнула Эмма. — Я не знаю, о чём он, и хоть я очень благодарна за спасение, но...

      — Спасение? — ухватился я за это слово, потому как уже с пол часа изнывал от желания узнать, почему же от Реджины так несёт смертельным проклятьем и этого никто не замечает. — Это имеет какое-то отношение к встречающей делегации возле колодца?

      — Мама сняла какую-то жуткую магию с колодца, — вновь заговорил Генри. — Они её с Румпельштильцхеном наложили, чтобы не дать пройти Коре сюда. Я не поверил, что они проиграют, и они победили Кору! Я был прав!

      — Ну если что, я о ваше это тёмное заклятье тоже стукнулся там снизу, только не понял, что стукнулся именно о него, просто ошалел слегка. Пертурбации магические уже начались к тому времени, это ты, Реджина, видимо уже снимала там его. Наверное, от меня тоже смертью несёт — мама не горюй, как и от тебя, и я просто этого не замечаю. И кто такая Кора?

      — Смертью несёт? — выявила, опять же, для себя самое важное из моей речи Королева, они, как известно, бывшими не бывают. — Что это значит?

      — Знаешь, я не имею понятия, как ты, во имя Синего Камня, вообще функционируешь. Такую дозу способен вытерпеть только очень могущественный волшебник. Ты знаешь, что ещё бы чуть-чуть — и ты бы оставила Генри на Эмму? А оставить Генри на Эмму — это вообще идея занятная, не лишённая авантюризма, но не навсегда же. А тут было бы навсегда...

      — Реджина, — резко побледнела Эмма и чуть подалась к приемной матери своего сына. — Это настолько опасно, насколько он говорит?

      — Успокойтесь, мисс Свон, — королева выдавила из себя усмешку, но её, как ни странно, сдал Голд.

      — Да, Реджина вполне могла умереть, когда вас с Мэри-Маргарет пыталась спасти, не стоит преуменьшать, дорогая.

      — Как будто твоим словам можно верить, Темный Маг! — негромко рыкнул стоявший и молчавший до этого в углу бородатый коренастый мужчина. — Она ведьма, и она сама, как я понял, накладывала это проклятье! Так что, всё честно!

      Почему-то все присутствующие, даже этот Румпель, предпочли промолчать. Эмма совершенно точно была не моей Эммой, это я понял кристально ясно. Потому выбрал сторону, прежде, правда, придавив взглядом Свон так, что она поняла всю палитру того недовольства её поведением, что я держу в себе лишь по той причине, что она на самом деле не та Эмма, которая попросту должна действовать иначе.

      — Одну тебя я сегодня не оставлю, — я решил выказать поддержку женщине, в чьих глазах уже разгорался гнев, что смешивался с болью от того, что никто не возразил. — Эта штука была явно опасной. Выпьем твоего сидра — я за него хоть каждый день готов с проклятьями бодаться.

      — Мы даже не друзья, — пробормотала королева, хотя, скорее, уже мэр маленького городка всё-таки, потому как королевы не бормочут и не пребывают в смятении от поддержки других людей. — Почему ты...

      — Проявляю классовую солидарность, — пояснил я, ничего не прояснив. — Кстати, Эмма, мы не договорили по поводу твоей магии. Будем договаривать?

      — Да, я... — она смотрела на меня и Реджину, стоящих рядом, как-то странно, но потом просто кивнула и озвучила своё согласие до конца. — Да, мне было бы интересно всё-таки понять, что ты имеешь в виду.

      — Я как бы вот о чём... Твои способности слегка ущербные, и потому в этой реальности, чтобы обретать способности в поистине стоящей магии, тебе придётся искать себе в учителя мага, развитого в тёмную сторону больше, чем в светлую. Ну, вот как Реджина, к примеру. И не Кащей, и не Яга, но и тьму, и свет в ней я вижу, только тьмы, как и во мне, ощутимо больше. Я понабрался в иных мирах, в которых я путешествовал до знакомства с Эммс, в своём мире я был скорее как ты, потому меня и прозвали Бесталанным, пока я жил при дворе отца. Да так и прицепилось... Но у меня не в отсутствии аспекта было дело, а в том, что меня никто не учил ему с детства, как остальных царевичей. Короче говоря, если не углубляться, то сейчас наша основная проблема — я застрял тут, когда моя Эмма там. Год назад, без знаний о том, что женщина, которая ей нравится, возможно захочет её убить из-за принадлежности к семейке кровных врагов сразу же, как только поймёт, что моя Эмма может снять это ваше глупое заклятье. В чём там, кстати, смысл?

      — Отобрать счастливые концы, раз его отобрали у меня, — Реджина передёрнула плечами. — А она по пророчеству Голда должна эти концы всем вернуть.

      — Голливудский поворот сюжета, однако, — я усмехнулся и, подбоченившись, торжественно провозгласил. — Вернуть счастливые концы! Кстати, а в чем заключается счастливый конец? Я вроде бы позитивный герой своей сказки, но обычно сказки заканчивали на хорошей ноте просто чтобы не травмировать детскую психику слушателей...

      — Ты какой-то злой, — проговорил Генри, глядя на меня своими тупыми-тупыми, но полными искренней веры детскими глазёнками. — Счастливые концы бывают, не может быть, чтобы не было.

      — Счастье — это временное удовольствие.

      Я пожал плечами и протянул руку, чтобы растрепать мальчишке волосы. Он совсем не напоминал мне сейчас Нила Кессиди, которого я всей душой попросту ненавидел, хотя и обещал сам себе не слишком проникаться ситуацией моей носительницы, но... Пацан сбросил мою ладонь и выкрикнул.

      — Я верю, что нет!

      — А я знаю, что да, — я легонько ткнул его ребром ладони по макушке и несильно дернул затем за ухо. — Хамить старшим нельзя. Ладно я, а нахамишь кому-то вроде Румпелстил... Румпельштизл... Во имя Синего Камня, какой больной дебил тебе имя придумывал, Кощей?! В общем, хамить кому-то вроде мистера Года в лучшие годы функционирования — идея не самая лучшая. А ты по-моему с такой всепрощающей матерью попросту края потерял и берега перепутал.

      — Я не твоя Эмма, — Свон вдвинулась между мной и мальчишкой и посмотрела снизу вверх, на что я лишь поднял брови. — А он — не твой Генри. Мы сами разберемся.

      — Ты мне так говорила, когда я тебе сообщил, что мне очень не понравился тот парень с поддельным имечком. И ты сама знаешь, чем это кончилось.

      — В твоей реальности это тоже так же кончилось, значит, — усмехнулась Эмма слишком уж похоже на мою Эмму, настолько, что мне вдруг резко захотелось обратно, даже без тела, лишь бы не иметь дело с человеком, который меня не помнит, но я к ней всё равно относиться как к чужой не смогу. — И что сделал ты? Бросил меня в тюрьме?

      — Ты думала, что я мёртв, идиотка. Ты отказалась от него, потому что думала, что я мёртв. Я никогда себе этого не смогу простить. И потому в любом мире, даже в том, где ты меня не знаешь, этот пацан будет моей ответственностью в той же степени, что и там, где мы друзья. Ты всё та же Эмма Свон, в конце концов. Хоть и поглупее, конечно, без моей-то руководящей длани...

      И конечно же Эмма не выдержала моего покровительственного тона! Ну и началось, как обычно. Что хоть немного, но успокаивало — она всё же не настолько другая. Гордость всё та же, да и обзывает даже похоже.

      — Самовлюблённый придурок!

      — Глупая птица!

      — Невыносимый умник!

      — Лебедь-переросток!

     

      — Ну вот видишь, ты почти та же. Мы так каждый день переругиваемся, только фантазии больше обычно бывает, но тут дети...

      Сказал я это с намёком и оставил её краснеть под насмешливыми взглядами Голда и Реджины как за себя, так и за того парня, то бишь, за мою Эмму.

      — Ну а теперь, — я проследил взглядом за тем, как парочка непутёвых родителей Эммы поднялась с тахты, на которой расположилась, и наконец они расцепились. — Теперь, отец Эммы, у меня есть к тебе разговор.

      — Да, что ты хотел... — он было шагнул вперед, но не получилось.

      Его встретил на полушаге мой кулак, украшенный перстнем со знаком Синего Камня, Алатыря. Потому мой родовой знак наверняка останется у него на щеке и будет жечь, пока не пройдёт. Лечится такая рана только живительной водой или слезами горести... Пускай подумает над своим поведением.

      — Сунуть дочь в дерево — это верх идиотизма. Эмма была несчастна слишком сильно и долго, чтобы я ждал до своего мира, прежде чем тебе врезать. Конечно, Мэри виновата не меньше, но...

      Меня перебила Эмма. Совершенно просто и крайне неожиданно.

      Она тоже дала мне по морде, но в отличие от её отца я и не думал падать, просто дотронулся до разбитой губы и удивлённо посмотрел на кровь. Как же давно я её не видел и как же давно я не чувствовал настоящей физической боли...

      — Если кто и виноват, так это... — начала было Мэри-Маргарет, держа руку своего мужа, который прижимал ладонь к щеке и смотрел на меня нельзя сказать, что с гневом.

      Он остановил свою жену пожатием руки и помотал головой.

      — Ты, наверное, прав. Ты ведь сделаешь то же самое в том, другом мире, когда я буду знать, за что?

      — Без сомнений, — расплылся в улыбке я и стёр кровь с разбитой губы под пристальным взором Голда, а затем добавил. — Я никогда не предполагал, что вообще встречу её отца, потому — прошу прощения — спонтанное желание. Но если помогло, то могу добавить.

      Убирал я кровь наколдованным платочком, а затем щелчком пальцев убрал пару капель на полу, чем заслужил внимательные взгляды всех, сведущих в магии, и удивлённо-подозрительные — всех, кто в ней полные профаны. Разве что, кроме отца Эммы, имя которого я всё ещё не знал и ответа на своё предположение пока ещё от него не дождался.

      — Спасибо, но нет, — посмеиваясь и шипя от болезненных ощущений, ответил папашка Эммы. — Нас, кстати, не представили. Моё имя Дэвид. А ты... Иван, верно?

      — Можно Джон. Всё же, в документах об усыновлении именно "Джон Олдман" в графе отец написано было. Так что раз уж мы в Америке, то давайте как вам удобнее и как мне слух не режет. А то вашим произношением моего имени можно пытать особо чутких девиц моего государства, честное слово...

      — Джон, — робким голосом перебил меня Генри, держась в этот момент за руку Эммы. — Ты вот сказал, что... Что ты мой отец? Но мы ведь совсем не похожи! И Эмма... Мама не говорила мне, что ты жив.

      — Он не твой отец, — сказала как отрубила Эмма. — Твой отец мёртв.

      — Он мёртв для нас, — поправил я её. — Он бросил твою мать в тюрьме, её посадили за преступление, которое совершил он. Этот урод подставил её и оставил одну. Это непростительно. Если ты захочешь общения с таким говном, если оно вдруг чудом появится на горизонте, то я очень сильно разочаруюсь в воспитательных ресурсах твоей матери. И с ностальгией вспомню про розги, которыми меня потчевали за любую провинность, зато выросло что-то толковое.

      — Ты не посмеешь, — прошипела Реджина, дернув меня за локоть и притянув к себе да подёргав, как злая жёнушка. — Я никогда не поднимала на него руку!

      — Я против телесных наказаний, — проговорил я в том же тоне, что и она. — Но если молодой человек не понимает...

      — Всё равно нельзя! — она в последний раз дёрнула меня за локоть и отпустила, наконец замечая странные взгляды всех вокруг.

      Я же на их реакцию расхохотался и совершил успешную попытку приобнять королеву. Она как раз, вроде бы, слегка нехорошо себя почувствовала — даже запнулась о каблук немного и оступилась.

      — Я конечно всё понимаю, но тут некоторые устали и этим некоторым надо бы поесть. И наверное без поцелуя родственной души не обойтись в твоём случае, — я обеспокоенно посмотрел на всё сильнее бледнеющую Реджину, которая даже не попыталась от меня избавиться, а наоборот — опёрлась. — Ты справишься и так, но тогда скажи мне куда тебя отнести.

      — Маме правда плохо? — виновато прошептал Генри, но я услышал и просто кивнул.

      — Нужна родственная душа, говорю же. Чтобы это не осталось рассасываться на пол года, минимум.

      — Я возможно сумею сварить эликсир, если ты дашь мне своей крови взамен, — предложил Голд. — Она интересная.

      — Из неё можно создать проклятье каменного сердца, да, — покивал я, сжимая плечи Реджины чуть сильнее, чем было необходимо. — Но лучше не создавать, может привести к уничтожению реальности от окаменения всего живого. Просто предупреждаю.

      — Ну и что тогда делать? — Эмма как-то беспомощно посмотрела на женщину в моих руках, а я припомнил кое-что для себя и пока что решал, надо мне это или нет. — Я не думаю, что...

      — Я должен кое-что попробовать.

      Я всё же решил, что попытка не пытка, и отпустил из объятий Реджину, чтобы тут же встать перед ней и, приподняв одной ладонью за шею, поцеловать. После промелькнувшей перед глазами радуги, когда я уже влил в этот поцелуй огромную долю магии Эммы, той магии, что я получил ещё до переноса в этот мир, мне стало ясно, что всё сработало.

      — Поздравляю, — сказал я не так, как собирался — торжественно, а совсем негромко, потому что посмотрел, прежде чем начать говорить, в глаза Реджины, полные усталых слёз и неясной надежды, тут же скрывшейся, когда она чуть скосила взор на разевавших вовсю рты свидетелей этой магии. — Мы нашли тебе родственную душу.

     — Ну что, дорогие, — я хлопнул по плечу бывшую Злую Королеву, от чего она чуть вздрогнула и удивленно на меня посмотрела. — Рассказывайте, что тут творилось до всего этого месива с колодцем. Мне ещё надо свою Эмму предупредить будет. Чем больше она будет знать подробностей, тем больше вероятность, что у неё всё будет хорошо.

      — Почему ты спрашиваешь не у меня, а у Реджины, — удивлённо заметила Эмма. — Я ведь наверняка выдам тебе достоверную информацию о том, как не стоит поступать на моём месте, и что я бы сделала иначе наверняка.

      — Ну и что же?

      Я едва сумел подавить усмешку, но Королева, стоящая рядом, заметила моё настроение и чуть вздёрнула брови, без слов спрашивая в чём дело. Но я едва заметно качнул головой и приготовился услышать великие откровения местной Эммы.

      — Поверить в магию раньше, чем Генри съел отравленный турновер. Знать, что Голд захочет убить Реджину тогда, когда в Сторибрук выпустит магию. Не упасть в портал и не встретить Кору.

      — Ты не моя Эмма, — просто сказал я, пожав плечами и заставив Эмму дёрнуться, как-то странно это, я вроде не обидно сказал, хотя мало ли что у неё тут за заскоки. — Я, конечно, всё равно считаю тебя дружественной, но я не знаю тебя, потому как наша дружба во многом определила становление твоей личности. Моя Эмма скиптрейсер, это конечно не самая престижная работа, да, но она получила степень Juris Doctor в Массачусетском Университете, а это семь лет упорного труда. И я бы не сказал, что на этом её обучение закончилось. Копит деньги на высшую степень, консультирует по гражданским делам, но работа в офисе — это не наше, вот и гоняем по просторам необъятной родины на Жуке...

      — И всё же она не рассталась с жучком, не такие уж мы и разные, — вяло усмехнулась Эмма, с какой-то затаённой болью смотря мне в лицо, но я лишь покачал головой, на что местная Эмма приподняла брови и переспросила. — Что?

      — Эмс нашла крайне забавным купить Ниссан Жук жёлтого цвета, чтобы и не забывать о предательстве, и не ездить с механикой. Механика — это полный копец в городской черте. Задолбаешься ручку дёргать, как в самолёте, чёрт возьми.

      — Только не говори мне, что Эмма и самолёт водить умеет, — посерела отчего-то Мэри-Маргарет, внимательно вслушивавшаяся во всё то, что я ей рассказывал. — Только не говори...

      — Не скажу, — я пожал плечами и широко улыбнулся. — Самолёт умею водить я.

      Я же не сказал, какой именно самолёт. Всё же, моя тяга к коврам-самолётам никогда не увянет. Ведь сапоги-скороходы — это самый дурацкий транспорт в любой из реальностей! Ну вот кто, скажите, кто установил, что шаг должен равняться ровно семи милям?

      Я печально вздохнул своим мыслям и вернулся к реальности, когда понял, что Эмма начала что-то говорить.

      — То есть, ты хочешь сказать, что моя информация будет не соответствовать поступкам твоей версии меня? Но ведь факты...

      Я перебил её.

      — Факты, которые ты знаешь, попросту не произойдут. Эммс знает о магии, о местах силы и даже умеет минимумом своих способностей пользоваться. Скажем, костёр себе зажечь или наоборот, охладиться, когда того ситуация требует. Починить старую вещь, усилить удар, вылечить мелкий порез. Я ведь не чужд магии, так что Эммс получила небольшую дозу просвещения с моей стороны. Хотя я не собирался её особенно чему-то обучать, ведь был совершенно не в курсе о существовании Сторибрука. Ей бы пришлось использовать личную магию, если бы я взялся её обучать тому, что знаю, а малейшее перенапряжение в мире без магии — это интересный способ умереть от истощения. Хотя информация об отравленной выпечке во рту Генри — это, конечно, без всяких сомнений интересный факт. Кто отравил-то хоть?

      Наша разнообразнейшая компания погрузилась в молчание, а Румпельштильцхен с ухмылкой смотрел на Реджину, которая выглядела как-то болезненно. Эмма на это смотрела с долей гнева, негодования и такой же болезненности, только гораздо более меньшей.

      — Это была я.

      — Я и не думал, что в тебе есть это "да и не доставайся же ты никому". Это же ребёнок!

      — Я не специально, — устало проговорила Королева и подняла на меня глаза. — Я отвечаю за это сполна. Генри не хочет меня видеть.

      — Генри, ты дурак? — я повернулся к пацану и затем удивленно посмотрел на Эмму. — Эмма, ты и правда не та Эмма, которую я знаю. Ты же прекрасно знаешь, что такой матери для приемного ребёнка днём с огнём в Системе не сыщешь. Это должно очень повезти.

      — Это из-за неё Эмма росла без нас! — воскликнула Белоснежка и даже вскочила, ткнув в меня пальцем. — А ты не имеешь права судить!

      — А я и не сужу, я высказываю мнение и задаю вопросы. Судишь, мне кажется, тут только ты, пикси-девочка. Как будто я не знаю, что что бы ты ни говорила о добре, от черноты отделяет твоё сердце лишь одна-единственная ошибка? Добра не существует. Есть лишь поступки и их последствия, дорогая Белоснежка.

      — Ты убил своих собственных братьев! Тебе ли не знать про последствия!

      Я замер и непроизвольно оскалился.

      Левая рука засветилась даже сквозь пиджак, этот сине-белый оттенок я не спутаю ни с чем. Я непроизвольно активировал каменную плеть и заодно перепугал всех вокруг, включая мальчика. Его же опасливый взгляд меня и привёл в себя.

      — Во имя Камня, — я погасил свою магию и начал сжимать-разжимать кулаки, дабы разогнать это подрагивающее и колющее ощущение с кончиков пальцев. — Это гнев, прошу прощения. Давно не был в магически полноценном месте. Да и с контролем у меня было не очень уж ахти, надо привыкнуть...

      — Ты же кто-то вроде нашей Злой Королевы, правда? — пытливо спросила мать Эммы и переглянулась со своим принцем. — К этому были твои слова про классовую солидарность.

      Я хмыкнул.

      — Как долго до тебя доходило, Белоснежка, что я не такой герой, которых видишь себе ты в своих фантазиях. Как же долго, даже если учесть, что ты прослушала мимо всё, что я говорил, то всё равно не слишком быстро. Это же очевидно.

      — От тебя будут проблемы? — нарочно не выказывая тоном недовольство, задал вопрос принц.

      — Я собираюсь вернуться обратно, так что, я думаю, будет прекрасно, если вы просто поделитесь информацией, и я смогу более-менее бескровно и безопасно для мальчишки всё разрешить. Хотя как он вообще отравился, я так и не услышал. Ну, то, что Реджина виновата, это я понял, но... Как?!

      — Я хотела отравить Эмму, чтобы проклятье не было разрушено.

      — Любое проклятье мечтает о разрушении, — я закатил глаза. — Проклятья нарушают структуру реальности. Проклятье — это бельмо на глазу мироздания, хоть и маленькое, да вот не заметить никак. Ты наверняка сама исполнила пророчество, из-за которого решилась на те действия, которые должны были помочь ему не исполниться?

      — Приблизительно... Да, так и есть, — Реджина Миллс покачала головой. — То есть, всё было бесполезно, и по-твоему я не могла победить?

      — Ну почему же, — я нацепил на лицо хитрую усмешку и добавил. — Мою Эмму ты победила тогда, когда выскочила к Генри на крыльцо, а затем позвала его биологическую мать в дом, проявляя гостеприимство. Думаю, дальше пошли различия, не правда ли? У моей Эммы есть своя жизнь, милая девушка и куча друзей в Бостоне, и в конце концов есть я, её лучший друг и случайный наставник. Недвижимость есть где-то уже года три как. А у тебя как, Эмма? Всё то же самое? Что-то сомневаюсь. Также будет и с Реджиной Миллс. Мне нужно узнать, скорее, кого опасаться ещё, кроме вас двоих в возможных отношениях, что будет, конечно, несомненно феерично, но крайне взрывоопасно... Хотя ничего не скажу про местную Эмму, Реджина. Раз уж она так отрицает, то возможно там и правда ничего нет.

      — Я не очень понимаю, откуда ты берешь, что я вообще заинтересована в отношениях с женщинами, — почти прорычала местная Эмма, искренне покраснев и уперев вместе с этим руки в бока. — Просто прошу, хватит говорить обо мне так, будто я...

      — Моей Эмме плевать на те вещи, которым ты уж очень много придаешь внимания. Я научил её желать чего-то и брать это сразу после формирования первого осознанного желания. Она умная и красивая женщина, имеющая пытливый ум и желание развиваться, быть лучше и сильнее. Ты же... Ты её бледная тень

     Я посмотрел в глаза местной Эммы и внезапно понял, что именно сморозил. Правду. Нахрена?

      В груди внезапно кольнуло. Как-то будто знакомо, но я не сразу понял, что именно происходит. Лишь потёр область солнечного сплетения с наверняка заметной болью на лице — взгляды окружающих были удивленными и даже обеспокоенными, потому как я резко замолчал, схватившись за сердце, а это любого бы напрягло.

      Я попытался было что-то сказать на вопросительный взгляд Реджины Миллс, когда встретился с ней взглядом и понял, что вижу самое настоящее беспокойство, хоть она может и не отдавать отчёт в том, что волнуется. Просто так здоровые мужчины в самом расцвете сил за сердце не хватаются. И дурацким приколом это тоже не выглядело, так что даже Белоснежка, которая ранее прожигала меня взглядом, подалась, было, вперед, когда я чуть было не рухнул, запутавшись в ставших какими-то ватными ногах. Меня поддержала бывшая Злая Королева, так как находилась ко мне ближе всех, а Эмма, на которую я перевёл взгляд, странно внимательно впитывала в себя моё состояние. Я улыбнулся ей болезненно, при этом стискивая зубы, чтобы не застонать от боли.

      — Что с тобой? — прошептала Реджина, а я попытался ответить, но решил, что лучше не стоит им этого знать, ведь я всё равно буду возвращаться в другую реальность, и их мои проблемы не коснутся. — Не молчи, ответь что-нибудь!

      Я избавился от её неловкого объятия и, кивнув на дверной проём, проговорил сквозь зубы.

      — Мне нужно подышать свежим воздухом, не обращайте внимание.

      Я сделал пару шагов к выходу, но меня снова повело, и на этот раз рядом уже не было Реджины, которая бы обняла за плечи и придержала. Я рухнул на колени, хрипя и стискивая рубашку на груди так, что расстегнулись сразу несколько верхних пуговиц. Я не мог оставить глаза открытыми, мир вращался вокруг меня до такой степени, что ощущения были подобны смеси первого полёта на чужом драконе и тренировкам астронавтов по развитию вестибулярного аппарата. Потому когда я открыл глаза, я не ожидал увидеть Эмму. Она смотрела на меня со вполне различимым испугом, скрючившись рядом на корточках, а её ладонь застыла в паре десятков сантиметров от моей груди. Реджина маячила чуть позади неё, но тоже не вполне спокойно смотрела, из моей позиции как-то не очень было понятно её эмоции, если быть честным.

      — Что? — пробормотал я, а Эмма перевела свой взгляд с моего лица на то место, которое я пытался будто сжать, продавить или что-то в этом роде. Я посмотрел туда вслед за ней, увидел расползающуюся прожилками тёмно-синюю метку и выругался, не обращая внимания, что рядом вроде как не слишком взрослый пацан находится вместе с его опекающей мамочкой. — Ебаный пиздец! Так не должно быть!

      Я лихорадочно размышлял над тем, как же мне выйти из этой ситуации. Ведь тут либо я рассказываю правду о том, что происходит, либо я играю роль, которую мне не приходится выбирать, до конца, параллельно разругиваясь с всей местной добренькой кодлой. Признаться, второй вариант меня крайне прельщает, но я ещё не настолько потерял края, нет... Лучше сказать полуправду, как это всегда бывает лучше.

      — Что происходит? — твёрдым голосом произнесла Реджина и требовательно подала мне руку, всё же подобравшись поближе. — Тебе помочь встать?

      — Сердце каменеет, — оповестил я, следом за этим заявлением зашипев от боли и снова схватившись за центр груди. — Я пока так посижу, отдохну. Прости пожалуйста, Эмма, — я тряхнул головой и посмотрел на Эмму, которая явственно удивилась моему жесту. — Я впервые за много лет нахожусь в месте, где магия работает схоже с той реальностью, откуда я родом. Так что странно было бы полагать, что проклятье, которое лежит на моей крови, не активируется в конце концов.

      — За что ты просишь прощения? — решила уточнить местная Эмма, откинув со лба непослушную прядь волос и решив встать с корточек мгновением позднее. — За то, что ты сказал то, что подумал? Или за то, что перепугал тут всех своим приступом? Что произошло?

      — Я один из потомков Каменной Княжны, — я как-то особенно хрипло рассмеялся и всё же воспользовался помощью Реджины, чтобы поднять себя на ноги. — Проклятье Каменного Сердца передаётся из поколения в поколение в ослабленной форме. Я всегда больше считал это благословением, чем реальным проклятием. Чтобы от него избавиться не нужно никаких инкрустаций драгоценными слезами, или чего-то такого. Я не особо волновался об этом проклятье, потому как я знал, кто моя Истинная Любовь с четырнадцати лет, мы тогда познакомились впервые, ну и договорились, что обязательно будем вместе. Так оно, конечно, так, да вот...

      — Как я понимаю, всё было не так просто, — Реджина стояла довольно-таки близко, потому ей даже не пришлось сильно вникать в мою историю, чтобы понять по малейшим выражениям на лице, что это и правда не закончилось хорошо. — Вам кто-то помешал.

      — Мой отец в своё время искал доступ к живой воде, и мать моей, — я сглотнул внезапно образовавшийся комок в горле и продолжил, — моей на тот момент ещё будущей жены владела доступом к землям, где находится источник. В обмен на волшебную воду отец должен был отдать своего первенца им на воспитание. Её мать — могущественная волшебница, её отец — Кащей, тот, которого потом убили я и мой дядя. Мать знала, кто подойдет её дочерям магически, и одним из этих кандидатов был первенец моего отца, то есть, я. Все дочери этой волшебницы были моими родственными душами, только я на тот момент этого не знал. Я воспринимал это не как приключение, а как заключение, так что в один прекрасный день моя сверстница и к тому времени уже очень хорошая подруга решили сбежать. В четырнадцать лет концепция любви крайне странная, так что всё же она была именно подругой, а не любимой. В общем, по приказу отца мне в итоге стёрли память о том, что я влюбился, и я помнил только о том, что сбежал домой, ну а её, в свою очередь, силой пленил её отец и заставил жить с Ягой на болотах, прокляв так, что днём она превращалась в лягушку, а с приходом ночи становилась обратно собой...

      — Как в Шрэке? — чуть ли не пропищал от странного восторга, не слишком мне понятного, Генри.

      Я на то лишь усмехнулся и продолжил.

      — Да, что-то вроде того, красотка ночью, днем лягушка, и её шкура не игрушка, — напевно произнес я, цитируя Ягу, которая в итоге и просвещала меня на тему проклятья, поразившего любимую мне девушку. — В конце концов пришло время, когда дети царя должны были искать себе невест, лет семнадцать мне только исполнилось. У нас есть волшебные стрелы. Они летят в ту сторону, где находится желание твоего сердца, и затем ложатся в руки избранника, вместо того, чтобы бить насквозь. Стрелы моих братьев угодили — у кого в купеческую дочку, у кого в дочку одного из вассалов отца. Моя же полетела в болота. И это тогда, когда я не помнил ничего, ни обещаний, которые мы друг другу давали, ни той дружбы, что между нами образовалась.

      — В чём суть? — нахмурилась Эмма и почесала лоб в задумчивости. — Ты сейчас всю историю будешь пересказывать? Это всё конечно же интересно, но...

      — Суть, дорогая моя, в том, что я на долгие годы тогда просрал свою Истинную Любовь, потому что считал, что она просто одна из десятков соулмейтов и не имел ни малейшего опыта общения с ней. Она выполняла все задания моего придурочного отца, а когда ему добрые люди сказали, чья она дочь, он снова решил за меня. Он приказал мне сжечь шкуру, которую она сбрасывала по ночам. Я думал тогда, что это и есть способ излечить от проклятия. Она поцеловала меня напоследок, прежде чем исчезнуть, и я все вспомнил, потому что она меня все ещё любила. Но сожжение шкуры лишь призвало её отца, того, кто наложил заклятье. Проникновение Кощея в царский дворец благодаря моим действиям сделало возможным меня изгнать в окраинные королевства, в башню моей прабабки, Каменной Княжны. Ну а годом позже я узнал, что девушка, которую я любил, захватила власть в королевстве, из которого была родом. В общем далее идёт долгая история о том, как я её завоёвывал, когда она уже стала Княжной, конечно завоевал, хотя она была резко против поначалу из-за моих косяков, ну а после этой истории идёт история о том, как её похитил Кощей и как я её спасал. И это, заметь, мы все ещё не женаты были. Потом я опять её забыл из-за своего отца, с которым встретился на одном из созывов государей для противостояния немертвым и враждебным нечистым, ну и в итоге, отправившись снова искать свою любовь из-за активации проклятия, я познакомился с Серым, это мой лучший друг и родственная душа по совместительству. Мы тогда нашли жар-птицу, говорящую кобылу Росу и мою будущую жену, которую опять похитил её отец и тоже проклял беспамятством для контроля её сил. Мы, конечно, с ней дрались почти сутки, но всё закончилось поцелуем и как я излечился, так и она всё вспомнила. Вообще можно рассказать всё позже, подробнее и только по заявкам, я такие истории только возле костра и под алкоголь могу рассказывать, — криво пошутил я, после того, как напомнил сам себе обо всех перипетиях, в которые мне довелось влезть, и о тех косяках, которые не стоило бы совершать. — Важно только то, что она и правда была моей Истинной Любовью. И сейчас она мертва. Так что с тем проклятьем, которое на мне висит, придется здесь бороться без поцелуев истинной любви или слез горести, а это значит — вынув в крайнем случае каменное сердце из груди. Если я не отправлюсь назад, то вероятнее всего загнусь. Ведь здесь нет никого, кто мог бы просто взять, поцеловать и оно бы прошло.

      — Но как ты, в таком случае, избавил от проклятия Реджину? — удивилась Эмма и посмотрела между мной и бывшей Злой Королевой. — Ты же сказал, что вы соулмейты...

      — Соулмейтов много, истинная — одна, если не считать детей, и то там есть варианты. Ребенок ведь может быть нежеланным или, наоборот, не любить в ответ, — я закатил глаза. — Ты чем слушаешь? Я же уже говорил, что это разные вещи. Ну и ничего не получилось, не концентрируй я специально светлые мысли и светлую магию для её излечения. Мы же только увиделись. И да, соулмейт может стать истинной любовью, но для этого надо очень сблизиться. У меня всё было в этом плане просто, так как познакомились я и Василиса в подростковом возрасте, и наши отношения поощряла её мать. Мне кажется, любая мать из тех земель, откуда я родом, мечтает о том, чтобы у её ребёнка была не просто родственная душа, а именно истинная любовь. Так счастливее семья, — я пожал плечами. — В общем, я все это рассказывал к тому, что проклятье Каменного Сердца будет развиваться довольно-таки долго, и единственное, чего стоит опасаться в ближайшие лет десять — так это неприятной правды и периодических болей в груди. Всё остальное — одни плюсы.

      — Какие же? — решил внести свою лепту крайне существенным вопросом местный Кощей. — Не соизволите ли просветить?

      — Не соизволю, — я сказал это с издевательским тоном и прямо глядя ему в глаза. — Это можно узнать только на практике. Попробуй.

      Я снова засветил свою каменную плеть на левой руке и образовал в ладони что-то вроде луча вместо привычного хлыста. Луч этот я в джедайском стиле, потому что был он очень даже джедайского цвета, направил в пол, при этом бодаясь взглядом с Кощеем.

      — Только не говори мне, что ты тоже любишь Звёздные Войны.

      Эмма сделала фейспалм и едва могла подавить ухмылку, но следующая затронутая тема быстро сделала это за неё.

      — Так ты всё же имел в виду, что говорил? Это же правда... — проговорила Белоснежка и сжала ладонь своего принца в ожидании ответа.

      — Это правда, вывернутая так, чтобы обидеть всех и вынудить меня на конфликт с окружением. Проклятье развивается в результате конфликта. Это его способ увеличить вероятность своего уничтожения. Одерните меня, пожалуйста, если я опять начну. И вот ещё появился вопрос.

      — Какой? — спросила Белоснежка, прижимаясь к локтю Дэвида и смотря на меня своими оленьими глазенками. — Что-то серьезное?

      — Да нет, что ты, вопрос скорее к Реджине, и их наверное уже два, — я повернул голову к Королеве, что всё ещё стояла рядом со мной, ближе, чем все остальные. — Моя дорогая королева, они всегда такие слащаво мерзкие?

      Эмма прыснула в кулак, а Генри поддержал её весёлым смехом, причину которого я вначале не понял, но мне любезно объяснили.

      — Ты... хахах... Ты сейчас так на маму похож был... Аххахах... Интонации... Точь в точь...

      — Родственные души, что поделать, — я невинно пожал плечами и снова взглянул на Реджину, которая с любовью в глазах смотрела на своего приемного сына, но тут же будто очнулась и гораздо более холодно перевела на меня взгляд в ответ. — И второй вопрос. Могу ли я напроситься к тебе на сидр?

      — Сидр? — рассеянно повторила она за мной, а я, хоть и сохранял улыбку, как приклеенную, но глаза мои ни черта не улыбались, говорю с уверенностью. И она это уловила, то, что мне надо будет с ней поговорить наедине. — Хорошо, буду рада тебя угостить, раз он тебе так нравится.

      — Он крепкий, — я пожал плечами и проследил краем глаза за эмоциями, явно одолевавшими местную Эмму, когда она поняла, что я делаю сейчас за заходы по отношению к Реджине. Ей это явно не нравилось, но она боролась. — И он всё-таки яблочный. Мне нравятся яблоки.

      — Даже от Злой Королевы? — поддразнила меня Реджина, понимая, что я знаю про отравленные яблоки и получится неплохой сарказм.

      — Только, — я выделил это слово и повторил, — только от Злой Королевы.

      Мы встретились взглядами и буквально копировали усмешки друг друга.

      Я был в предвкушении.

     Встреча в ломбарде Кощея завершилась крайне глупо. Потерянная семейка Эммы, гномы, сама Эмма и почему-то Генри вместе направились куда бы там они ни направлялись. Я слегка придавил Эмму взглядом, когда та попыталась было мне предложить пойти с ними, но это было бы глупо и недальновидно.

      Мне нужна хоть какая-то информация о Реджине.

      Королева, в отличие от Эммы, будет та же самая, а не демо-версия. Реджина будет ей на какое-то время врагом, не смотря на теплые чувства, которые она вызывает у моей Эммы своей заботливостью и волнением за нашего... её сына, да, её всё-таки, я ведь уже не в её голове сижу, и Генри в принципе мне никто. И Эмма может пострадать. А этого допустить я не могу, когда я ей настолько сильно и многое должен. Она ведь дала мне новую жизнь, собственное тело, и если опустить все моральные причины о ней заботиться, то существование этого самого дарованного её магией тела зависит от существования этой самой магии в моём прямом к ней доступе. Казалось бы, логично тогда вцепиться в местную Эмму и найти подход к её магии, но тогда я упущу Реджину. И я думаю, что Эмма не настолько здесь иная, чтобы отказать мне в том случае, если я попрошу её поделиться магией, объяснив прежде, что иначе умру. Конечно, было бы гораздо более утилитарно просто поглотить её сердце, но, во-первых, это не совсем мой метод и, во-вторых, тронь её сердце — и узнаешь, что такое радужный удар в реальном мире, а не в мире милых маленьких пони, упаси меня Судьба попасть когда-либо в тот укуренный мир.

      Королева и Румпель язвительно и явно в стиле старых заклятых друзей попрощались, ну а я затем имел с Реджиной крайне занятный разговор, когда мы уже были на пути к её месту обитания.

      — Почему ты не пошёл с ними? — прямо спросила она, когда мы только-только вышли на главную улицу и прогулочным шагом направились в сторону её особняка.

      — С чего бы мне идти с ними? — я решил не отвечать сразу, а понять, к чему она вообще это спрашивает.

      — Ты ведь не... — королева усмехнулась и всё же продолжила, после небольшой паузы. — Я кажется понимаю. Ты понимаешь, что у меня гораздо больше знаний о магии, чем у них всех вместе взятых. Ты хочешь вернуться обратно. Потому я тебе нужна. А к Тёмному ты не пойдёшь из-за заметного презрения к нему и из-за того, что он наверняка потребует твою кровь.

      — Ты права, — легко согласился я и не смог подавить усмешку. — Не буду лгать, это бессмысленно. Эмма из моего мира — это единственный человек, которому есть до меня дело, — я пожал плечами и взглянул королеве в глаза. — Эмма мой друг и моя воспитанница, если мыслить широко, конечно. Я хочу вернуться обратно, потому что она тоже во мне нуждается.

      — Я понимаю, — мы прошли в тишине ещё минуты три, после чего она прервала паузу. — Я помогу тебе в благодарность за избавление от следов смертельного проклятья. Это меньшее из того, что я могу для тебя сделать, Иван, — она сказала имя правильно, что заставило меня искренне улыбнуться в ответ, а она с хитринкой ухмыльнулась и добавила. — Но на большее не рассчитывай.

      Я же захохотал в ответ на подколку и решил ответить тем же.

      — Поцелуй с тобой был почти так же хорош, как твой сидр, так что я, если что, открыт к предложениям. Ты можешь спокойно рассчитывать на любое большее, которое тебе заблагорассудится.

      — Не заблагорассудится, — успокоила меня Реджина и опять усмехнулась, а на горизонте уже замаячил её белый особняк и Миффлин Стрит. — По крайней мере, не любое большее уж точно.

      — То есть, предлагать руку и сердце мне пока рано, — постановил я, по-тихому угорая, но Королева явно не ожидала скатывания разговора к свадебной тематике, да и я сам уже ощутил тупую боль в груди от упоминания темы, связанной с супружеством, хотя возможно это просто так себя проклятье проявляет, да, точно проклятье... — Не то чтобы я думал об этом...

      — Ты не делаешь лучше, продолжая пытаться выпутаться из того, что ты случайно сказал, — женщина приложила ладонь ко лбу и, кажется, это была явная челодлань. — Просто остановись и давай поговорим о чем-нибудь другом. Ты, кажется, говорил, что бывал в иных мирах. Было бы интересно послушать. Любому волшебнику было бы интересно, так что, давай, делись. Будем считать это частью сделки.

      — Я бы и просто так рассказал, — я попытался сделать вид, что демонстративно обиделся, но лишь насмешил Королеву, что тоже было неплохим результатом. — В общем слушай. Было дело в одном крайне странном мире, где пользование внешней магией приводило к разительным изменениям во внешности, а все маги, которые вообще существовали предпочитали пользоваться только лишь магией внутренней. Общество их было крайне любопытным, там было несколько скрытых деревень, состоящих только из пользователей магии и обслуживающего их персонала. И вот в одной из таких деревень я стал участником наизабавнейшего случая, связанного с женскими купальнями, старым извращенцем и огромной волшебной жабой...

      * * *

      Когда мы зашли в особняк Реджина всё ещё посмеивалась над моей историей и, казалось, чувствовала себя гораздо более свободно возле меня. Она провела меня в тот самый кабинет, где моя Эмма с ней распивала сидр, но я не спешил садиться. Хозяйка ведь ещё не села, так что было бы крайне невежливо. Реджина достала из своего личного бара пару стеклянных стаканов для крепкого алкоголя и закупоренную бутылку яблочного сидра. Ей будто хотелось что-то спросить, но она не решалась — я это видел в её чуть сощуренных глазах и нахмуренных не зло, а как-то недоумевающе бровях. В ответ на мой вопросительный взгляд она открыла рот, и я понял, что всё же она решилась.

      — Это было не из-за магии вокруг, — постановила Королева и приглашающе взмахнула ладонью, указывая на диван возле кофейного столика, наверное, предлагая присесть таким образом. — Ты солгал, что это было из-за магии вокруг, не так ли?

      — Не совсем, — я покачал головой и усмехнулся, дожидаясь пока сядет сама Реджина, чтобы выбрать своё местоположение относительно неё. — Эмма бы поняла, что я лгу.

      — Ах, да, эта её... суперспособность, — королева выделила слово, покатав его на языке. — Проявление спящей магии?

      — Да, — она наконец примостилась буквально на краешке сидения, не давая себе возможности расслабиться и вопросительно глядя на меня, а я сам себе кивнул и приземлился рядом, но не слишком её потеснив, иначе она бы отодвинулась ещё дальше к подлокотнику. — Это случилось, потому что я слишком разозлился и забыл проследить за активацией моих способностей, напрямую связанных с проклятьем Каменного Сердца.

      — Это случилось потому что Белоснежка не может держать язык за зубами, — перевела Реджина и поморщилась. — Как обычно.

      — А вот тут поподробнее, — я подпёр кулаком подбородок, а другой ладонью покрутил в воздухе, на что бутылка сидра волшебным, в прямом смысле, образом откупорилась и начала сама разливать себя по бокалам. — Это как-то связанно с твоей местью этой девчонке, не так ли?

      — Девчонке? — я так понимаю, Реджина так же, как и я, не собирается отвечать на вопросы прямо. — А ты, прости, на сколько лет её старше? Выглядишь ровесником.

      — Я просто медленно старею, — я закатил глаза и хмыкнул. — Бороду что ли отрастить, чтобы соответствовать? Всё равно целоваться особо не с кем, а ты в принципе и потерпеть можешь, — я почти что заржал от её возмущённого взгляда, которым она меня одарила, но тут же при попыталась его скрыть, вроде как, ей без разницы, что я тут несу. — И если посчитать, то около сотни получится, наверное. Магия правит миром, — констатировал я и пригубил сидр. — Воистину.

      — Воистину, — согласилась уже взявшая себя под контроль Реджина, после моей наглости, которую я себе позволил только лишь для приведения Королевы в более расшатанное состояние ради улучшения качества правдивости в данном разговоре, и ни для чего более. — Думаю, моя мать тоже несильно постарела...

      — Вот о чём ты так упорно думала всё это время, — я и впрямь не догадывался, её лицо можно брать за эталон игрока в покер, когда дело касается скрытия реальных эмоций и мыслей. — Твоя мать, — постановил я. — Я помогу тебе с ней справиться, когда она здесь появится, а ты поможешь мне. А она здесь точно появится. Из всей этой истории, которую Мэри и Эмма нам рассказали, я чётко уловил, что их драка с Корой происходила возле озера, которое по некоторым своим эффектам подобно тому, что я знаю об источнике Живой водицы. И что тот волшебный боб, который им был нужен для путешествия между мирами, остался у твоей матери и пирата из истории про мальчика-похитителя детей.

      — Похитителя детей? — удивилась Реджина. — Питер Пэн в детских сказках вроде бы не слишком... негативен. А Крюк, я это точно знаю, из личного опыта, тот ещё подонок. Вероятно, противостоящий ему мальчишка всё же должен был быть добрым. С чего ты вообще это взял?

      — Мы же уже успели поговорить про то, как я отношусь к понятиям добра и зла, Реджина, — я удивленно посмотрел на неё и ответил на её недоумевающий взгляд своим пояснением. — И ты совершенно точно не читала ту самую сказку. Питер Пэн, знаешь, он как мой отец. Ему на всё плевать, он хочет всё контролировать, и он сделает всё, чтобы не стареть. Почитай Джеймса Барри без редактуры и сама всё поймёшь.

      — Почти то же самое можно сказать про Румпельштильцхена, — кивнула Королева и потёрла уголки глаз. — И про мою мать. Она... была его ученицей.

      — Ты тоже была его ученицей, — я заметил, как резко поменялось настроение Реджины на более болезненное и грустное, даже меланхоличное, и успокаивающе коснулся её ладони, сжав тонкие пальцы и крепко их зафиксировав, чтобы привлечь её внимание. — Не возмущайся, я не имею ничего в виду, просто поддержку оказываю. Она всем нужна, — я пожал плечами и продолжил прерванную мысль. — Но ты сегодня приняла на себя смертельное проклятье ради простого одобрения своего ребёнка. Ради призрачной возможности, что он возможно выберет тебя, а не Эмму.

      — Я не...

      Я перебил её, не давая возможность солгать самой себе.

      — Ты слишком его любишь, — проговорил я и накрыл наши сцепленные руки второй своей ладонью. — Ты не понимаешь, что он тоже тебя любит, но ему надо понять, каково это без тебя. Продолжай бороться за него, не переставай, этого он точно не простит, когда поймёт свои ошибки. Но не вреди тем, кого он ценит. Просто — нет. Он никогда не скажет спасибо за тот выбор, который он сделал не сам. Дети не должны быть игрушками взрослых проблем.

      — Говоришь из личного опыта, я посмотрю, — Реджина попыталась высвободить свою руку, а я быстро убрал ладони и сделал ими жест сдачи на милость победителю, когда как сама королева невозмутимо продолжила. — И, возвращаясь к Пэну, Генри ещё не читал не отредактированные версии местных сказок, как и я, признаться, особо не вдавалась в подробности, тем более про тех персонажей, что мне не слишком знакомы. Да и, будем честными, те истории, которые мне довелось прочесть, тоже не слишком совпадают с реально происходившими событиями, просто фантазия людей, не более.

      — У меня нет детей, — я скрипнул зубами и взглянул прямо в глаза Реджины, чтобы дать ей понять, что вот сейчас я каменно серьёзен. — Но я сам был тем, за кого решал отец всё, что только мог решить. Не думаешь же ты, что в тех нескольких предложениях в лавке Кощея я рассказал всё дерьмо, которое пережил благодаря действиям моего отца? Этот человек уже мёртв, слава Камню, и я сыграл немалую роль в его... обретении покоя, будем говорить. Он хотел стать Кощеем, в конце концов. Это же надо, владыке Белогорья, защитнику Живых — Кощеем! Совсем слетел с катушек. Но мы не о том, хотя, я полагаю, посыл понятен. И ты права, какими бы ни были подробными сказки, они все лгут.

      — Думаю, я уловила, что ты имеешь в виду, Иван. Я думаю, после того, что он пережил по моей вине, и я имею в виду не визиты к мистеру Хопперу, а проклятье Вечного Сна, которое предназначалось Эмме...

      — Я не думаю, что тебе стоит сильно беспокоиться, если походы к психологу и малюсенькое сонное заклятье — это единственное, что он плохого из-за тебя пережил. За этим всем в целом наверняка стоит этот ваш Румпельзт... черти бы подрали этого Кощея, мать его дрянную ведьму! Кто его так назвал, вот скажи мне, какой больной придурок?!

      — Не знаю ничего о родителях Голда, — открестилась от подобной чести Реджина и наконец сама приложилась к стакану с её бесподобным самодельным алкоголем. — Всё-таки ему уже приблизительно три сотни лет...

      — И его ещё никто не убил? — удивился я, но тут вспомнил, что мы как бы не собирались перескакивать на новую тему, ещё не завершив старой и самой на данный момент важной. — В общем, Реджина, я не собираюсь делать вид, что специально помог тебе с проклятьем, чтобы получить помощь с возвращением обратно в нужный мир и нужное время. Я сделал это потому что тебе нужно быть готовой встретить врагов во всеоружии. Потому что и Генри, и Эмма этого мира будут в порядке, если будешь в порядке ты. Что бы ни говорила Эмма Свон, ей на тебя не наплевать. Она идиотка, это неоспоримо, но Реджина, поверь мне, мне вот в этом точно не за чем лгать, если ты будешь в опасности, эта идиотка бросится тебя спасать.

      — Она уже бросилась, — болезненно улыбнулась Королева и посмотрела мне в глаза, а я ощутил себя таким дураком, что раньше этого не заметил. — Иван, она уже меня спасла. Много раз. Когда я пыталась ей навредить. Ты прав. Она такая идиотка.

      — Да, — согласился я, не отрывая взгляд от тёмных глаз бывшей Злой Королевы. — Идиотка.

     Эмма тихо плакала, опираясь на бортик колодца, и пыталась успокоить своё прерывающееся, близкое к панической атаке, дыхание. То гадостное ощущение, когда будто не можешь ни вдохнуть, ни выдохнуть по-настоящему, никуда не делось даже тогда, когда Эмма поняла, что источник так и не заработал. То немногое, чему обучил её Старик, говорило просто и прямо о том, что его дух покинул своё надёжное место возле Эммы полностью и бесповоротно, а легкое свечение воды и явный звук физического тела, плюхнувшегося в воды колодца, объясняли исчезновение воплощения этого духа.

      Если бы Эмма Свон обладала всеми знаниями своего случайного Наставника, то она бы могла совершенно определённо сказать, что и её желание, и желание Старика сплелись воедино, всё благодаря интенсивности их совместной магии, и если он хотел попасть в тот мир, откуда он был изначально, там, где была его Василисушка, то вот Эмма Свон хотела оставить Наставника себе, конечно подсознательно, но всё же хотела. И при этом хотела, искренне хотела, чтобы Иван обрёл отдельное от неё тело.

      Эмма Свон не любила терять друзей почти так же, как не любила теперь быть одна, без наглого голоса в голове, который помогал ей со всем, что включала в себя её жизнь, на протяжении всего её существования в осознанном состоянии.

      Сейчас она по глупости своей заставила испариться в явно магическом колодце очень дорогого ей человека. И уже прекрасно осознавая свою глупость, Эмма Свон достала телефон и набрала один из наиболее часто используемых контактов.

      — Здравствуй, Томас. Помнишь, ты рассказывал, как вы с Ленни арендовали виллу, воспользовавшись услугами одного твоего друга-риэлтора? Да, Томас... Нет, Томас, я не сошла с ума звонить в такое позднее время, и нет, у меня всё в порядке с голосом, не стоит беспокоиться. Да. Говори.

      Прошло буквально пара секунд — и Эмма, прижав телефон к груди одной рукой, чтобы не было слышно в трубку, другой ладонью сжала уголки глаз, утирая брызнувшие вновь слёзы. Это было потому что Свон привычно прождала то время, что было нужно её "головной боли", чтобы запомнить информацию и подтвердить её запоминание.

      — Чёрт, как же так... — с тяжестью на душе проговорила блондинка и прикусила губу, пытаясь привести себя таким образом в чувства, и нельзя сказать, что у неё не получилось, потому что мгновением позже она продолжила разговор. — Прошу прощения, Томас, повтори ещё раз. Запомнила. Зачем? Всё просто, Томас. Я собираюсь переезжать. И мне кажется, это надолго.

      Лес погрузился в молчание сразу после завершения звонка хорошему приятелю Эммы, рыжему и слегка бородатому мужчине гоповатого вида, пятнадцать лет назад почти бескровно вышедшему из ирландского синдиката Уинтер-Хилл. В своё время именно пророческое "крыса там самый главный, потому что слишком всё легко и просто получается" от Старика помогло наставить на немного более истинный путь человека, который бы вообще с ней не заговорил, будь у неё другой цвет кожи и не притворяйся она старше, чем она есть, в одну из тех наполовину успешных попыток побега от Системы усыновления. Сейчас Томас, ирландец, и Ленни, самый что ни на есть по происхождению итальянец, причем из той самой Семьи Патриарка, что держала в страхе Новую Англию всё те же пятнадцать лет назад, были объединены как деловым партнёрством, так и крайне любопытными обстоятельствами знакомства, в котором фигурировало два семнадцатилетних подростка, отбившихся от стаи таких же, как и они, одна малолетняя Эмма и уж очень умудрённый опытом Иван. В том возрасте ещё был шанс для них обоих выйти из игры до фбровской чистки в девяносто седьмом, чем они, сами того не подозревая, успешно воспользовались.

      Иван, вспоминалось Эмме, буквально раздувался от гордости, что его анализ подковёрной ситуации в Новой Англии помог её юношеской харизме пробиться сквозь толстые лбы двух идиотов, собиравшихся друг друга порешать прямо при ней...

      Дружба продолжилась только тогда, когда Эмма вернулась на Северо-Восток, а оба идиота, так и не отсидевших, в отличие от той же Эммы, стали чуть менее идиотами, когда создали вместе крайне прибыльную компанию, которую сейчас можно увидеть не только в штатах Новой Англии, но и по всему Восточному Побережью. Вовремя вписались, что называется, потому как непрерывный рост экономики США в девяностые годы двадцатого века дал гражданам стабильность, а бизнесменам — возможность найти новые ниши для применения капитала. Именно этим приятели Эммы и занимались, стараясь не выходить за рамки законодательства.

      Свон было сейчас откровенно плевать на приятелей и их прошлое, но мыслям в таком расстроенном состоянии направление разве что придать можно, но не приказать о чем-то не думать совсем. Ей точно нужно было отвлечься. Риэлтору, конечно, тоже можно позвонить в полночь, но как он потом тебя наебет — большой вопрос. Так что Эмма Свон, руководствуясь внутренним чувством правильного направления, которое ей всегда помогало находить как пульт от телевизора, так и пропавших людей, трусцой пробежалась до своего желтого новенького Ниссана и на секунду остановилась, желая в последний раз взглянуть в сторону колодца, в котором исчез её единственный настоящий друг.

      Несмотря на надежды, ничего не произошло.

      Эмма яростно захлопнула за собой дверь и уткнулась лбом в руль, сложив руки на коленках. Вздохнула. Утерла слезу и хмыкнула.

      — Ну что же, Старик. Твоё дело теперь — просто попытаться вернуться. А я буду делать то, что у меня получается лучше всего. Искать.

      * * *

      Свон спала в Жуке, припаркованном под заколоченным зданием с часовой башней, на заднем сиденье и так бы и спала, если бы не настойчивый стук в окошко.

      — А? Что? Кто? — встрепенулась Эмма и слегка обескураженно уставилась на раздражённое лицо Реджины Миллс, а потом её сонный взгляд перефокусировался на Генри, который, собственно, и был тем, кто стучал в окно.

      Мальчик помахал Эмме и неловко как-то улыбнулся, скосив взгляд куда-то на передние сидения. Свон проследила за его взглядом и уловила уголок большой книжки сказок, торчащий едва заметно. Эмма перестала коситься на последствия коварных планов мальчишки и перевела взгляд на приемную мать своего биологического сына.

      — Мисс Свон, — поприветствовала Миллс тогда, когда Эмма уже приняла чуть менее горизонтальное положение и открыла дверь, заставив мальчонку отскочить в сторону. — Вы припаркованы в неположенном месте.

      — Ох, Мадам Мэр... И вам тоже доброго утра, — потёрла пальцем переносицу Свон и постаралась как можно менее шатко вылезти из автомобиля. — Это лучше, чем вламываться черт знает куда поздней ночью или ехать в пьяном состоянии в другой штат, причем тоже ночью. Я не склонна к... — Эмма зевнула так, что был бы слышен хруст в челюсти, будь вокруг полная тишина, а затем договорила. — Не склонна к саморазрушению.

      — Что вы здесь делаете? — выдавила из себя вопрос Реджина, перебив Генри, который уже, было, хотел что-то своё детское ляпнуть. — Вы собираетесь уезжать?

      — Я думаю, нет, — Эмма Свон без всяких экивоков заявила местной Злой Королеве и начала тянуть руки и разминать позвоночник. — Мы же говорили с вами вчера. И у меня вопрос встречный — а что вы-то здесь в такую рань делаете?

      — Вышли раньше, позавтракать у Бабушки, — влез в разговор Генри. — У мамы болит голова, а я всё равно уже встал, и я долго не собираюсь, а ты хочешь со мной... с нами?

      — Ну начнем с того, что я просто хочу есть, и было бы хорошо поесть в хорошей компании.

      — Хорошей? — Реджина как-то странно ухмыльнулась, неуловимо загадочно, эхом повторив за Свон это слово.

      Блондинка была бы рада не заметить, но после вчерашнего происшествия была чересчур на взводе, потому даже спросонья ей не могло показаться, просто не могло, что приемная мать Генри будто не до конца верит, что к ней кто-то в самом деле применяет нейтрально-положительные определения. А вот Эмме было всё ещё сложно поверить в то, что все эти сказочные штуки были не просто реальными где-то в прошлом Царевича-Старика, но и здесь, в обыкновенном с виду мире, её мире, как оказалось по версии, которую рассказал ей Генри по пути в Сторибрук из Бостона, не её родном мире. И всё равно какой-то там Зачарованный Лес ей гораздо менее близок, чем понятный, ясный и вполне удовлетворяющий обычный мир с приятелями-мафиози, бывшей девушкой и по совместительству прекрасным кондитером, теперешней девушкой и по совместительству ни к чему не обязывающей Бекки... Ну и конечно нельзя забывать про отсутствие магических тварей и мест, в которых они обитают — разве что места силы, на которые натыкалась Эмма только лишь благодаря наводкам своего случайного подселенца, с редкими духами, большая часть которых вообще мыслить умела крайне примитивными категориями. Реальный мир был не без загадок, но он не мог сравниться с реальностями, где Сказки были основой. Одни только рассказы Царевича о том, как это было — жить в мире, где нечисть и нежить не являются больными фантазиями любителей сказок, то заставляли Эмму застывать от предвкушения хорошей истории, готовой стать сценарием либо к фильму ужасов, либо к фэнтези-боевику, то давали ей взглянуть на хорошую такую перспективу странного общества, в котором при помощи зачарованных стрел и ежегодных гаданий искали родственных душ, чтобы проклятья, щедро раздаваемые как самыми мелкими нечистыми существами, так и каким-нибудь Кощеем, можно было вообще снять. И если подумать не авантюрной частью мозга, то Эмме вряд ли бы хотелось проживать в мире, даже подобном чему-то вроде того, который сложился в её голове после множества историй Старика.

      — Да, хорошей, — Эмма пожала плечами и взглянула в лицо Реджине. — Я надеюсь, я вам не помешаю, Реджина?

      — Мы не переходили на имена, — поморщилась женщина, но тут же, посмотрев на темную макушку Генри, который вздрогнул от качества льда в тоне голоса своей матери, поправилась. — Если хотите, Эмма, можете меня так называть. В конце концов, вы здесь, как сами говорили, ненадолго. Я могу проявить терпение.

      Генри вскинул голову и замотал головой, растрёпывая до этого причесанные волосы.

      — Это не так! Эмма! Скажи ей!

      Свон ещё вчера ответила бы мальчонке, что его приемная мать вполне себе права. Она бы и не подумала здесь оставаться, но исчезновение в лесном колодце её единственного настоящего и безоговорочного друга сыграло свою роль в дальнейшем её ответе на вопрос своего биологического сына. А подозрительный сборник сказок сделал возможным изучить историю этого вероятного проклятья, этого Зачарованного Леса и его обитателей, историю её предполагаемых родителей... И она перестанет быть собой, если откажется от своей самой главной страсти в этой жизни.

      Поиску тех, кто виновен. Спасению тех, кого можно спасти.

      Ведь они со стариком не зря добивались апелляции тюремного заключения, и не зря она всю свою сознательную жизнь после предательства того урода с поддельным имечком училась на защитника прав и свобод граждан Соединённых Штатов Америки. Не зря она колесила по штатам и преследовала тех, кто был того достоин. Не зря стала внештатным сотрудником Федерального Бюро Расследований, в конце концов. Безопасность в кибернетическом пространстве — это её конёк, конечно, но в таком положении, в котором Эмме была нужна помощь всамделишного волшебника и знаний этого волшебника, нельзя было не направить мысли в сторону построения планов самого обыкновенного расследования на тему "если Генри Миллс не чокнулся, и Эмма Свон тоже не чокнулась, то наверное Реджина Миллс — всё же Злая Королева из сказок".

      А если эта невысокая хрупкая женщина, захватывающая своим присутствием всё внимание Свон, и в самом деле королева, а люди вокруг прокляты, то жизненно важным для Свон становится сделать так, чтобы эта самая королева до самого последнего момента и не подозревала, что Эмма знает о наложенном колдовстве.

      — Боюсь, мне придётся здесь задержаться, — ответила Эмма и как-то слишком уж обещающе улыбнулась, не сводя взгляда с Реджины, у которой уже та самодовольная ухмылка, с которой смотрела на Свон минутой ранее, немного померкла. — Мне захотелось немного растрясти этот городок.

     Мы потягивали сидр, молча наслаждаясь спокойствием, когда телефон Реджины зазвонил.

      — Свон, — протянула она, глядя на экран.

      — Будешь отвечать? — я приподнял брови и выпрямил спину.

      — Если что-то срочное, она напишет, — пожала плечами Королева и усмехнулась. — Это лишь способ мисс Свон сказать что-то более эмоционально.

      — Откуда?... — я не стал договаривать потому как меня поняли мгновенно.

      — Шериф.

      — Угу.

      Мы помолчали — телефон подавать признаки жизни перестал лишь через пару попыток дозвониться, а мой стакан с сидром был вновь наполнен. Не мёд конечно, но за неимением гербовой...

      Реджина взяла телефон и пролистала сообщения. Как я понял по её несколько просветлевшему и вместе с тем озадаченному выражению лица, там было что-то достойное внимания.

      — Что пишет?

      Я сделал глоток побольше и прижмурил в наслаждении глаза. Сердце почти не кололо, проклятье не пыталось захватить больше и заставить меня конфликтовать, но я всё равно думал, прежде чем говорить, а в таком подходе к диалогу есть небольшая проблема — говорить приходится в основном по делу, кратко, выбирая слова.

      — Приглашает отметить их возвращение.

      — Она там совсем на травке?!

      — Что?! Эмма что, когда-то...

      — Конечно, это же Эмма! — хмыкнул я, но смех был краток да и тот весь вышел. — Тебя волнует только то, курила ли Свон легкие наркотики? Особенно в тот момент, когда она себя ведёт совершенно не так, как я ожидал.

      — Чего же ты ожидал? — прищурилась Реджина и поставила свой стакан, чтобы затем встать и начать расправлять складки на юбке, при этом не переставая вглядываться в моё наверняка задумчивое лицо. — Сказать по правде, это весьма непредсказуемый ход. От всей их компании Прекрасных...

      — Это не от компании, — покачал я головой и хитро улыбнулся, показывая зубы, на что Королева вздёрнула брови и с ожиданием во взоре похлопала ресницами, её глаза были привлекательными, чайного цвета, тёмными, такими, что хочется в них увидеть желание и наслаждение, похоть и что-то ещё более глубокое, но я сам себе настоятельно рекомендовал даже не задумываться об этом, хотя такие мысли не помешали мне, вновь немного подражая тону Королевы, продолжить свою мысль. — Ты что же, полагаешь, что Белоснежка и Дэвид внезапно станут благодарны за то, что, как я понял, по их мнению и без того случилось по твоей вине? Никто не поправил того черноволосого бородатого коротышку, когда он решил высказаться. Эмма... Подумала бы, я знаю точно, подумала бы она поправить, но мне казалось, что раз она так дорожит мнением своих обретенных вновь родичей, то ей пришлось бы опять проглотить внутрь себя то, что никогда не проглотила и непременно сделала бы моя Эмма...

      — И она сейчас совершила то, что пришло бы в голову твоей... твоей Свон?

      — Я прекрасно понимаю твой скептицизм, — я лишь пожал плечами, — но Эмма верит в людей и при этом не доверяет им. Даёт шансы, слишком много порой. И это окупалось, правда окупалось. И видимо, именно эту черту она получила как-то сама, без моего непосредственного влияния.

      — Ты рад? — удивилась Миллс и попыталась копнуть поглубже. — Вы настолько близкие друзья, что какие-то из черт характера Свон были тобой изменены?

      — Я её наставник, — я снова пожал плечами и тоже отставил стакан, а затем потянулся сцепленными в замок руками вверх. — Хотя, как видишь, Эмма Свон всё равно повторяет как ошибки, так и... возможно, не ошибки. Я надеюсь, ты пойдешь.

      — Зачем мне? — Реджина помассировала виски. — Я устала и хочу спать.

      — Там будет Генри.

      — Она написала то же самое... Я хочу... — Реджина застыла, смотря куда-то сквозь окно, заслоняя свет и рождая тень, упавшую на меня.

      — Чего ты хочешь, Королева, — я откинулся на спинку дивана и изучающе посмотрел на женщину, — и чем я могу тебе помочь?

      — Ты предлагаешь помощь? Снова? — резко развернулась она и впилась в меня глазами, её руки были упёрты в бока, а корпус подан вперёд, осанка царственно выпрямлена, но глаза выдавали — она была приятно удивлена. — Опять просто так?

      — Вообще-то есть кое-что, что мне необходимо, но Реджина, это не слишком уж существенно, когда речь идёт о, возможно, тех событиях, которые всё равно произойдут! Мало ли, может я вернусь позже, чем надо, и моя Эмма как раз будет на том же самом моменте, где нужно спасать Сторибрук от твоей матери. И уж очень я сомневаюсь, что моя Эмма будет знать о Коре даже если вы будете приветливо общаться в той, иной реальности, — мы встретились взглядами, и Королева осторожно кивнула, подтверждая мою мысль. Она бы не стала делиться информацией о Коре, тем более не во время работающего проклятья. — Соответственно, она вполне себе может, попав в портал, также напороться на Кору, не убить её и вернуться назад. Я бы не хотел особенно вмешиваться в происходящее в связи с этим, особенно пока не прибудет твоя матушка, но всё же, Королева, с твоей стороны просто держать меня в курсе происходящего, а я попытаюсь составить хронологию событий, чтобы не перепутать важных вешек и значительных вех.

      — Ясно. Думаю, я всё же пойду на встречу и пошла бы. И сделала бы хорошую лазанью по фирменному рецепту, — Реджина прикрыла глаза и спросила. — Так что тебе было необходимо, Иван?

      — Мне очень сильно нужен хороший сделанный вручную хлыст.

      — Что прости? — несмотря на внешнюю холодность, Реджина была немного ошарашена, это было слышно по её тону. — Хлыст?

      — Плеть, кнут, хлыст. Орудие пыток и конюхов, — прояснил я с долей юмора, краем глаза заметив, как она вздрогнула, наверняка от слова "пытки", но в домашней обстановке, думаю, позволительно вот так для неё проявить эмоцию, не буду пытаться как-то развить это. — Наверняка встречалось тебе такое, нет?

      — Да, — медленно ответила Королева и поинтересовалась. — Полюбопытствую, зачем тебе?

      — Я не доверяю клинку, — пожал плечами я. — И провёл в степях между Княжествами Трёх Металлов слишком долгое время, чтобы не освоить это орудие. Однажды я защитил одно из направлений нападения на столицу моей... Василисы при помощи хлыста и камня. Было бы неплохо иметь орудие, с которым я неплохо знаком, и которое вполне рабочее и без пускания крови. Особенно против волшебника, который того не ожидает.

      — Против моей матери, — кивнула Реджина и улыбнулась мне немного скованной, но симпатизирующей улыбкой.

      Вообще, у меня было такое чувство, что она и впрямь мне симпатизирует. Что-то в той истории, что я рассказал, её тронуло и заставило как-то теплее отнестись... После поцелуя то щемящее тепло в её глазах растворилось, будто его и не было, это был лишь остаточный эффект и, наверное, ностальгия. Её взгляд тогда сразу погас, но вот если припомнить её различные реакции во время того рассказа, что я сплетал из правды и лжи, чтобы не затронуть, как мы его с Эммой называли, "чувство задницы"... Наверное, что-то всё же у нас есть общего, кроме интонаций, когда идёт разговор о мерзко-слащавых парочках, и кроме королевского происхождения... Сомнительного в моём случае.

      Я ведь не рассказал им, что я был не просто первенцем, нет.

      Я был бастардом.

     омаке — это бонусная глава, говоря терминами анимэшников, я просто привык так обзывать бонусные главы, да и меньше в заголовке места занимает =) это возможный канон, флэш в будущее. Посвящается выходу Фантастических Тварей =)

      — Не спугните его! — раздался вопль с ближайшей крыши, когда Реджина и Эмма уже подняли, было, руки в атакующую позицию, чтобы смешать свою магию и отогнать мифического зверя.

      — Что?! — выражение на лице Королевы было не передать обычными словами, там совместились и обескураженность, и гнев, и раздражение. — Кто ты вообще такой?

      Она задала этот вопрос, когда увидела того, кто говорил. Мужчина был в темно-фиолетовом костюме с иголочки, на босу ногу, и почему-то сжимал в руках скрученный хлыст, хищно при этом поглядывая на темную тварь, которая тоже услышала голос незнакомца и замерла.

      — Я Каменное Сердце, — с ухмылкой проговорил мужчина, и стало ясно, что у него британский акцент английского. — Наследник Белых Гор и...

      — Камень... — заговорил монстр и сказано это было в едва различимом рыке. — Сердце...

      — Да! — улыбка мужчины стала безумнее и он спрыгнул с крыши здания, подняв вокруг себя крошево асфальта, а затем размотал хлыст и коснулся центра своей груди, глядя уже не на монстра, а на пару женщин и стоявших за ними соратников. — О, так вы всё-таки вместе! Какой сейчас год?

      — Что?! — теперь воскликнула Эмма Свон, сделав шаг вперед, но не сильно преуспев, потому как Реджина предусмотрительно схватила её за рукав кожаной куртки, но это не помешало Спасительнице переспросить. — Вместе?!

      — Да, — пожал плечами этот незнакомый принц и как ни в чем не бывало сунул руку себе в грудину, продолжая говорить. — Вы же собирались совместной магией его отогнать. Значит, уже знаете, что являетесь родственными душами.

      Последовавшие вздохи всех вокруг кроме монстра незнакомец принял на свой счет, ведь он вынул сердце из собственной груди и сжал его в кулаке. Но было это лишь отчасти правдой, и он это почти сразу же просек, когда переспросила теперь уже Реджина.

      — Соулмэйты? Я и Эмма?

      Принц повернул к ним лицо и подмигнул.

      — Самая большая тайна, да, Свон? — после этих слов он сжал свое сердце сильнее и все, наконец, поняли, что что-то с этим зачарованным органом было не так. Оно было покрыто синими трещинами и будто обросло каким-то минералом. Реджине же было почему-то не до того, хотя в другой ситуации ей бы захотелось посмотреть поближе и изучить такой феномен.

      — Что это значит, Эмма?!

      — Я не знаю! Лучше посмотри что он творит!

      Тёмная Тварь замерла и позволила к себе приблизиться.

      Принц Каменного Сердца творил самое настоящее волшебство.

     Идти на вечеринку, где бы был лишь один знакомый мне человек, и тот Реджина-Королева, было бы тем ещё опытом, наверняка приятным для любителей тех видов мазохизма, у которых обычно любителей нет. Потому я и не пойду, если Реджина не заставит, а она не заставит — она себя едва заставляет. Несмотря на амбивертность, никто никогда не застрахован от нападок интровертности — так говорил один психолог, неплохой приятель Эммы из Бостона, которого местная Эмма наверняка не знает, ведь их знакомство было обеспечено её обучением в Университете, они познакомились на одной из студенческих тусовок. Доктор... как бишь его... Карр? Да, кажется, именно Карр. Хотя какая, к чёрту, разница?

      — Иван! — раздался голос Реджины с первого этажа, и она опять поразила правильным произношением, ещё пару раз — и я перестану поражаться. — Я съездила в своё хранилище и, думаю, тебе подойдет.

      — Что подойдёт? — крикнул я ей в ответ, залипая в компе Генри на скачанный буквально час назад Морровинд, как раз на этом древнем механизме пойдёт, но ничего, скоро Скайрим выходит, уж развернусь... Чёрт, он же тут уже год как вышел, а я только вспомнил! — Надеюсь, ты не против, я тут слегка развлекся.

      — Что? Где ты?

      Застучали её каблучки по лестнице, а я внезапно просветлился, нажав на эскейп со скоростью подростка — любителя порнушки. Ну и конечно я со скорбным вздохом приготовился получить по куполу, потому как наверное стоило для начала спросить. Мне была нужна доза убийств и приключений, чтобы просто не сойти с ума со скуки за эти пару часов. Книги вокруг были на английском,

      — Что ты делаешь в комнате моего сына?! — она бросила мне в голову чем-то тёмным и твёрдым, я конечно же поймал и восхитился, а она продолжила. — Вот хлыст. Бери и выметайся!

      — Я плохо читаю по-английски, — начал оправдываться я, параллельно разматывая и рассматривая то, что она мне притащила, и выглядело орудие по-королевски, с небольшой гардой как у кинжала и инкрустацией в ней, а на самой рукояти я различил едва заметные буквы её имени. — Очень красивый. Тебе не жалко? Спасибо, если насовсем отдаёшь...

      — Он мне не нужен, мой конь мертв, — пожала плечами Реджина и тут же снова возмутилась. — Ты не переведёшь тему! Причём тут твой темп чтения?

      — Легче было игрушку скачать на комп, чем пытаться читать книги, которые читаешь ты... Вообще я сюда пришёл посмотреть есть ли комиксы для легкого чтения, но увидел компьютер и не сумел удержаться. Извини! Я всё удалю за собой!

      — Ох-хо... — Реджина приложила руку ко лбу и покачала головой. — Ты дурак?

      — Ну, это одно из моих ранних прозвищ... Да? — это я ляпнул, не подумав вот вообще. — Вообще я порой веду себя как идиот, но простите пожалуйста...

      — Твое прозвище — Дурак? — перебила меня королева со смешком на устах, и я даже бы обрадовался тому, что могу пока что побыть невинным одуванчиком хоть в чьих-то глазах, если бы это прозвище реально не раздражало в своё время.

      — Да, — просто ответил я. — Одно из многих, конкретно это прилепилось тогда же, когда и пристало "Бесталанный". Ещё одно было "Бессердечный", оно приклеилось после того, как я убил своих братьев и привёз их отцу в мешке на спине Серого Волка, оживил их конечно же, но головы-то к ступенькам трона я пинками прикатил, никак иначе, — моя ухмылка на лице стала заметнее и шире, а Реджина, кажется, снова подклеила маску Королевы, изучая сейчас меня с любопытством, присущим какому-нибудь вивисектору, и я не мог понять, как она вообще к моей истории относится. — И ещё одно было в связи с тем, что я при помощи Каменной плети уничтожил авангард армии целого королевства и повернул эту армию назад, потому как дышал и здравствовал после тысяч жертв моей магии, хотя они все пытались меня убить, а не поцеловать в зад, что они в итоге и сделали, образно говоря...

      — И какое же прозвище? — сухо усмехнулась моей грубой шутке Королева. — Наверное, что-то связанное с твоей силой и этой... Каменной плетью? Кстати, что она такое? И зачем тебе вообще был нужен хлыст, ты конечно попросил не спрашивать, а просто дать, раз уж вообще даю, но когда он у тебя уже в руках — можно бы и поделиться своими планами.

      Я понял, что она говорит не только и не столько о Плети, этом кнуте и своей незапланированной за ним поездкой, потому как магия в этой реальности слегка не такая, как ей привычно, и предпочтительней для Королевы либо пешочком ходить, либо на Бенце бородатого года разъезжать. Ей интересно, что я буду делать вообще. Реджина всё ещё не верит, что я искренне хочу помочь ей с её матерью и, если честно, правильно делает, потому как моя основная цель сейчас — это или вернуться, или продолжить путешествие туда, откуда я родом. Туда, где возможно жива Василиса.

      Ведь единственное, в чём я заметно соврал, не передёрнул или развернул эдак боком происходящее, рассказывая свою историю, это смерть моей жены и Истинной Любви. Знать о том, что я не был живым человеком до момента попадания в колодец и выползания из него в другой реальности, было бы для них лишним. Я не знаю почему, но таково было моё основное ощущение и именно эта интуиция заставила меня глобально начать лгать. Василиса не умерла, я надеюсь. И я хочу к ней вернуться, для чего мне вновь нужна сила Истинной Любви, заключенная в Эмме, причём или возле колодца, или возле любых других инструментов для переноса в иные реальности, о которых мне наверняка поведает Королева, если я хорошенько попрошу, а до этого помогу с этой Корой...

      Иначе мне Истинную Любовь тут всё равно не достать. И очень хорошо, что Эмма всё равно не потеряла моральный компас, даже тогда, когда не было меня, как её рационального зануды над левым плечом, что всё время предполагал худшее и учил надеяться на лучшее, это то, как меня учила жить моя матушка в своё время, за что ей и благодарен.

      — Ты ведь знаешь, — начал я и отключил компьютер из сети, так как не собирался возвращаться за него сегодня, — что единственная магия, которая может открывать порталы в другие миры — это истинная любовь и всё, что с ней связано?

      — Я читала об этом, — подтвердила Королева и сложила руки на груди, стоя в пол оборота ко мне и притопывая носком с периодичностью в три-четыре секунды. — И я применила это проклятье. Оно было основано на... — Королева дёрнулась слегка, ну а я предпочёл снова не заметить её эмоциональность. — В общем, я знаю. Что ты хотел этим мне сказать?

      — Для того, чтобы вообще куда-либо отправиться, мне нужна будет Эмма. И ей придётся меня подпитать. Поцеловать, если хотите. Самый простой способ.

      Реджина застыла в своих нервозных движениях и посмотрела на меня как-то странно.

      — Зачем тебе... Нет, это её магия, верно? Её магия продукта Истинной Любви двух идиотов, — постановила королева, сама себе кивая, на что я облегчённо кивнул.

      — Я по-моему уже упоминал, что света в ней слишком много, и это имеет свои последствия. В Китеж-граде таких, как она, учили защитным пологам, и это, поверь мне, были самые лучшие защитные пологи от любого врага, как нечистого, так и не-мёртвого...

      — Ты должен мне поподробней рассказать, — чуть приподняла брови в вопросе Королева, — о каком Китеже речь и что именно... такое из себя представляет Эмма Свон, если такие как она у вас во множественном числе существуют.

      — О, да она просто хороший человек с магией в руках, — я пожал плечами. — Немного неуклюжий хороший человек, но это и правда лучшее описание. Ни унижать она ей не захочет, ни делать больно кому-то. Магия — это лучшее, что можно почувствовать, когда дело идёт об Истинной Любви.

      — Она у вас, я смотрю, частое явление, — поморщилась Реджина. — Науку целую выстроили.

      — Наука — это знание, — не согласился я и добавил, подтверждая свою позицию. — А магия — это вера и эмоция. И ты сама это прекрасно знаешь. Магия истинной Любви — это высшая Гармония, резонирующие души, как хочешь назови. Это не соулмейты, как я и ты, и я вряд ли бы смог дать тебе что-то подобное истинной любви, даже если бы мы оба этого захотели. Это написанная на материи мироздания Истина, которая должна существовать просто потому что это прекрасно.

      — Слащаво и мерзко, — дополнила не без ухмылки Королева. — Как ты сам подмечал совсем недолгое время назад.

      — Ну и пусть, — я легко вынул ответное ехидство на поверхность, пытаясь забыть тянущую боль, поселившуюся вновь под сердцем — проклятье, видимо, снова заработало, но я всё ещё выбирал слова, и как-то стало легче просто ответить давным-давно забытыми стихами. — Каждый выбирает по себе. Щит и латы. Посох и заплаты. Меру окончательной расплаты.

      Каждый выбирает по себе. Каждый выбирает для себя. Выбираю тоже — как умею. Ни к кому претензий не имею. Каждый выбирает для себя. Так что, Королева, я выбираю... остаться там, где я принадлежу.

      — Ты и Эмма Свон... — она не была уверена в том, что спрашивает, я видел это в её взгляде, но всё же что-то будто заставляло выдавливать её эти слова. — Вы соулмейты?

      — Это бы тогда значило, что и ты с ней — родственные души, — я не стал отвечать прямо, дал ей решить самостоятельно. — Но вообще не знаю, там мало магии, я не могу смотреть на связи между людьми так же, как и в мире, где магии чуть больше, как здесь. Да и из Эммы её магия так и плещется, даже если мы и родственные, я мог бы просто не заметить за всем её нерастраченным потенциалом в волшебстве. Мне бы это было попросту без разницы. А тебе?

      — Мне... тоже, Иван. Мне тоже.

      И она, и я знали, что она врёт. Только вот она и не подозревала, что я ещё пару часов назад всё понял.

      Ей совершенно точно нравилась Эмма Свон.

      (прим.авт. стихи по-моему Ю.Левитанского)

     В предыдущую ночь я занял одну из гостевых комнат Реджины, но в эту — я совершенно точно собирался играть в компьютер и разлагаться в компании пиццы, которую я навострился делать сам ещё будучи в теле Эммы Свон. В смысле, Эмма навострилась, а я так, просто наблюдал. И я снова солгал Королеве. На самом деле, я вполне сносно читал по-английски, но раз уж взялся отыгрывать роль иностранца, то надо её отыгрывать полностью. Мне просто хотелось поиграть. Я странным образом любил именно игры на компьютер, потому как у Эммы никогда не было консоли, а я попробовал играть именно будучи в её компании и только во взрослом возрасте. Игры были неплохим провождением времени именно тогда, когда было такое состояние ожидания непонятно чего непонятно когда, и спасибо хоть известно, с какой стороны.

      — Конечно, хорошо, что в этот раз ты спросил, — проговорила Реджина, стоя в дверях комнаты своего сына. — И всё же я бы не хотела, чтобы ты оставался в доме пока я тут не нахожусь.

      — Тебе просто не слишком комфортно идти одной, — кивнул я и откинулся на спинку стула. — Лазанья пахнет так, будто её делала моя жена.

      — Это мило... Я думаю? Твоя жена хорошо готовила?

      — Нет, что ты, хорошо это не то слово, — я ностальгически хмыкнул и встал из-за стола Генри, чтобы затем выйти из комнаты и проследовать вниз, на кухню, туда, откуда доносился столь одуряющий запах. — Она готовила невероятно.

      — Лазанью не дам, если не пойдешь, — выстрелила Реджина сразу, как только моя рука потянулась к лопаточке. — И ты везде теперь будешь с собой таскать мой хлыст?

      — Ага.

      — Ага что? — она упёрла руки в бока и вдруг показалась мне самым что ни на есть восхитительным воплощением королевского недовольства.

      — Ага — я иду с тобой. И ага — я буду таскать хлыст всегда, потому как это моё оружие.

      — Ты владеешь магией, — буркнула Реджина и прикрыла противень ладонью с той стороны, где я примеривался отрезать хороший такой кусочек. — И ты идешь со мной, если хочешь съесть хотя бы кусочек.

      — Хорошо, Королева, — улыбнулся я и отвесил поклон. — Было бы неплохо всё же изучить обстановку изнутри. Рекогносцировка, все такое.

      — Рекогносцировка? — Реджина не смогла задавить усмешку на стадии формирования и посмотрела мне в глаза, не скрывая приятного удивления и какого-то небанального наслаждения от моего согласия, наверное.

      — Она самая, Королева. Ведь теперь у тебя, хоть и временно, есть свой собственный наследный принц на побегушках. Причем принц, который был, по вашему говоря, королем какое-то время.

      — Королем? — её выражение лица неуловимо изменилось. — Ты был королем?

      — Меня избрали большинством голосов, — я пожал плечами. — Белогорское Вече во всей красе. Воевать пришлось всего-ничего. Пара сожженных деревень там, один разрушенный городок тут...

      — Всего-ничего, — серьёзно согласилась Королева и посмотрела на меня взглядом, чуть изменившим свою интенсивность.

      Эта женщина наконец поняла, что я не буду притворяться с ней ни в чем. Кроме, разве что, наличия у меня кучи собственных смертей за спиной, но это детали, которые просто слишком долго объяснять, так ведь?

      * * *

      Я маячил за спиной Королевы, придерживая ей дверь, пока она заходила в шумную закусочную.

      — Прошу прощения за опоздание, — не забыла о вежливости Реджина, а я молча помахал из-за спины Эммы бутылкой с сидром.

      На что уж Свон и до этого была воодушевлена, когда смотрела на Реджину и её лазанью, так сейчас, при взгляде на литр отборного алкоголя, который мы с ней наверняка усидим этим вечером, была просто невозможно радостна. И ей, как и той моей Эмме, было внезапно наплевать на реакцию других людей. Ну что поделать, родственные души всегда на одной волне, даже если есть какие-то непреодолимые разногласия. Это всегда заметно любому, кто подобное испытывал, и я отчего-то думаю, что мне это не кажется.

      — Что она здесь делает? — донеслось до меня со стороны пикси-Снежки, а гномы единым фронтом схватились кто за что горазд, ещё ничего не вякая, ведь я перевёл на них свой взгляд, ни хрена не добрый, но уже шумно вдыхая-выдыхая на адреналине.

      — Мы тут отпраздновать пришли, — поделился я с ними таким тоном, будто это было откровение какое-то, а не констатация факта. — И ещё я так и не услышал о ваших похождениях полностью. И о встрече с матерью Королевы. Эмма, ты мне будешь нужна!

      Я покачал сидром из стороны в сторону, приковав её взгляд к бутылке, а улыбка Свон стала ещё более открытой, чем до этого была — видимо, Эмме тоже понравился сидр Реджины.

      Получасом позже, когда я уже упустил момент тактического отступления Королевы, слишком увлекшись рекогносцировкой и вливанием в компанию вместе с вливанием в себя алкоголя, Эмма нашла меня и потянула за собой, подхватив под локоть. Бутылку с сидром мы откупорили чуть позднее, когда Эмма уже изливала душу единственному человеку, который не относился к её матери вообще никак и к тому же мог послушать её без осуждения, принять и понять её смешанные чувства в отношении матери её сына и вероятной родственной души, о чём я уже зарёкся говорить, дабы не спугнуть развлечение смотреть на них и их попытки не заботиться друг о друге.

      — И я чувствую себя очень виноватой, потому как я могла бы промолчать о Генри, но не промолчала, и из-за меня Кора вообще знает о его существовании! — уткнувшись в моё плечо лбом и тяжко вздыхая, Эмма продолжила. — Одно только радует, она не смогла забрать моё сердце. Не смогла и, надеюсь, не сможет.

      Как я мог вообще когда-то давным давно думать, что реакция сердца Эммы на попытку его вытащить как-то связана с тем, что я могу быть её родственной душой? А ведь я так думал, чувствовал себя виноватым и, кажется, в самом деле принял в какой-то момент привязанность к своей Эмме за любовь, что и было одной из причин нашего мирного, даже я бы сказал симбиотического, сосуществования столь долгое время. Это было самым глупым предположением в моей жизни, если не считать то самое, неизмеримо более важное, сделанное мной в хрупком возрасте начала пубертатного периода, когда я скрытно покинул свою мать и её убежище, скрывавшее меня от уплаты отцовского долга, чтобы занять подобающее мне место при дворе, как я тогда думал... Искренне идеализируя отца, потому как у матери не хватило духу сказать мне всё так, как есть. Именно тогда я узнал, что ожидания — это лишь иллюзии, которыми ты кормишь своё эго для того, чтобы извинить себя и обвинить близких людей.

      И именно тогда я понял всю важность предварительной рекогносцировки.

     — Через дебри вековые сквозь далёкие края пришли братия родные, то Дажбога сыновья... Стяги грозные вздымая... — напевая смутно знакомую песню, я открыл входную дверь в белый особняк Королевы и узрел крайне странную даже для моей фантазии картину. — Что за?!

      Она плакала, сняв каблуки и обнимая коленки, скалилась в пустоту гримасой обиды и боли. Реджина поймала мой взгляд, и вместе с тем её оскал стал целенаправленным и даже злым, я бы сказал.

      — Ты говорил, что поможешь мне, а сам... — она запустила в меня ближайшей вазой, но я не дал той разбиться и поймал двумя руками, потому как не люблю тот треск, что издают хрупкие вещи, когда ломаются. — Ты оставил меня в одиночестве!

      — Ты могла бы подойти ко мне и начать разговор, если так невмоготу было! Я же тебе говорил, что буду проводить рекогносцировку! А рекогносцировка включает в себя развязывание языков ключевым персонажам попойки.

      — Ну и что же ты узнал? — ядовито осведомилась Реджина. — Что Спасителю нравится мой сидр, а гномам — лазанья? Или может, что Эмма Свон не сама додумалась меня пригласить?

      — Ну как же не сама! — я всплеснул руками, из-за чего снова пришлось ловить вазу в полёте. — Куда поставить-то? — сам себе задал вопрос и сам же на него ответил, молча приткнув декоративную посудину в ближайший угол. — Послушай, я думаю, она заботится о тебе, хоть и не может простить то, что ты ей хоть опосредованно, но всё же причинила. В отличие от моей Эммы, она не может решать сама и ей не плевать на мнение окружающих. Не выросла она из этого, к большому моему сожалению. Ей нужно подтверждение её интуиции. В моём мире для этого у неё был я. В этом мире она... потерянная девочка. Потерянная и забытая, на неё давят тени как твоего прошлого, так и её собственного. Моя Эмма бы никогда не стала отбирать у тебя сына, да и не верю я, что это произошло в вашей параллели без науськивания Белоснежкой... Свон бы скорее к тебе насильно жить переехала, чем отбирала ребёнка. Вы же не разведенки, в конце концов, и единственная проблема — это твой контроль импульсов и магии...

      — Я не могу нормально контролировать магию, — перебила меня Реджина. — И я была готова вернуться к старому образу мышления сразу, как только почувствовала её. Без колебаний, Иван. Даже без малейших колебаний. Не думая о сыне и о том, что он может...

      — Ты спасла их вчера, — я подошёл ближе и присел рядом, а затем обнял за плечи. — Ты меняешься. Дети меняют нас.

      — У тебя есть?..

      Королева прошептала это внезапно осипшим голосом, посмотрев на меня снизу вверх, её коленки подпирали щёку, смешно искривляя рот, её шея была оголена, а волосы потеряли лоск, но взгляд был грустным, понимающим и каким-то всем настолько, что мне сложно стало облекать мысли в слова, а ком в горле оказался новым дополнением к всё ещё доступным мне чувствам.

      — Эмма, — сглотнув внезапную тоску, произнес я и тронул волосы королевы, глядя в её карие глаза, которые блеснули чем-то знакомым, что я не смог распознать сразу, и оно пропало. — Эмма Свон была совсем крошкой, когда я нашёл её. Потерянный маленький найдёныш. Единственное, за что я могу винить тебя, так это за её детство. Всё остальное — ты была Королевой, я был Королём, и в отношении к врагам мы с тобой очень похожи, хоть я и не знаю, в чём история, но искренне верю, что даже близко к причинам вражды не стояла красота Белоснежки.

      Реджина фыркнула сквозь слёзы и сжала мою ладонь, что продолжала поглаживать её волосы.

      — Ты объективно красивее, — вслух размышлял я с легкой улыбкой на лице. — И мне нет причин тебе врать. Не в этом, так уж точно!

      — Дэниел, — произнесла имя Королева, а я услышал в её голосе ту боль, которую чувствовал каждый раз, когда говорил в мыслях ли, в слух ли имя Василисы. — Моя истинная любовь, моя первая любовь. Мы собирались сбежать от моей матери. Белоснежка хотела, чтобы я вышла замуж за её отца. Она случайно увидела нас, но я... сказала ей, что люблю его и хочу быть счастлива. Она сказала, что не... что не расскажет, Иван.

      — И она не сдержала обещание, — глухо произнёс я, сжав другую руку, ту, что не была в плену пальцев королевы и мягкости её волос. — Но за маленькую Эмму, за Эмму, которую я видел тогда... Не прощу, Королева. Ты должна исправиться, чтобы исправить то, что этот мир с ней сделал.

      — Ты любишь её?

      Я ощутил губы Реджины, плотно сжатые, ткнувшиеся в мой подбородок, не просящие, не приказывающие, ничего не желающие, просто сухо и быстро коснувшиеся. Проверяющие.

      — Она моя ответственность, — я повернул лицо, чуть наклонившись, и почти столкнулся с Королевой носами. — Она моя ученица. Я не менял ей памперсы, если ты об этом. И не хочу её, если ты о немного другом. Она дитя, упавшее мне на голову, от которого я не смог отказаться, когда имел возможность, и которую я бы хотел спасти от любой боли и страданий. Я манипулировал ей и порой заставлял делать то, что ей не хочется. Не самый лучший образец родителя, если честно. Но всё же...

      — Я поняла тебя, — меланхолично как-то проговорила Королева и чуть втянула носом воздух. — Ты пьяная свинья.

      — Ага. Тебе тоже надо бы выпить, кстати. И мы либо переспим, либо ты просто заснёшь сладким сном. Знаешь, у нас так говорят, утро вечера мудрее. Решим всё завтра, потому что сегодня я расскажу тебе, что удалось выцедить. — миролюбиво пробормотал я и прижался щекой к её щеке, вдыхая запах её парфюма, того самого, с запахом яблока, спрятанного в скошенной траве, продолжая говорить, уже гораздо тише, гораздо более интимно, касаясь дыханием её ушной раковины и наслаждаясь этой необычной близостью с женщиной, магия внутри которой всё ещё резонировала с магией внутри меня, с магией Эммы Свон. — А узнал я вот что...

     Королева быстро успокоилась — нервный срыв всё же, а не что-то более перманентное, ох дать бы этому мальчишке Генри по шапке... Она утерла едва заметные дорожки от слёз на щеках, встала с пола и потянула меня за собой. Реджина двигалась в одной ей ведомом ритме, подготавливая напитки, когда как я, скрестив руки, стоял в дверях знакомого мне по первому визиту в её дом кабинета. Королева разлила по бокалам слишком роскошный для материального положения Эммы бурбон и пригласила присесть вежливым жестом.

      Минуты спустя я, уже увлеченно комментируя и жестикулируя автоматическим карандашом, чертил схему защитного круга в созданном из ничего кожаном блокноте, а Реджина периодически зависала у меня над плечом, стараясь побольше язвить и поменьше меня касаться своей небольшой, но всё же заметной грудью, когда вот так вот прижимается, а я ещё и слегка пьян так вообще слишком даже заметной! И при этом женщина меня только что слегка болезненно отшила, ведь я посмел хоть и в шутку, но предположить, что ей захочется со мной переспать на второй день знакомства. Я не стал говорить, что если уж мне захотелось, то и ей может быть повезет получить дозу возбуждения от того ощущения, которое даёт резонирующая магия. Иначе она бы меня за инсинуации не просто выгнала из дома, но попросту решила проблему гениально, как только короли с королевами и умеют — казнью на месте. Мы, конечно, в другом мире, да и гуманная она больно, да вот мало мне верится, что королеву злой обзывают просто так.

      — Значит, — постановила Реджина, пытливо всматриваясь в мои глаза, когда я повернул к ней лицо и показал уже готовую схему. — сердце Эммы Свон невозможно достать. И ты хочешь поставить ловушку на мою мать, используя этот фактор.

      — Да, — я улыбнулся и прокрутил автоматический карандаш в ладони. — По моим расчетам, если мы начертим эту схему в том месте, куда заманим твою мать, если она здесь появится, и начертим эту схему Каменной Пыльцой, то тогда...

      — Каменной пыльцой? — перебила меня королева и прочертила ногтем одну из линий внешнего шестигранника этой схемы. — И почему не в круге? Круг ведь даёт большую вероятность соединения точек, с ним соприкасающихся.

      — Пыльца, которая накопитель магии, она у вас точно есть, она есть везде, где есть магия, — разъяснил я, а Реджина кивнула, дав мне знак продолжать тем самым. — Грани дают возможность детальной фокусировки, я впишу туда дополнительные защитные механизмы и функции. Внутренняя звезда будет касаться сторон шестигранника так же, как и круга, немного усложнится процесс рисования, но это того стоит. Молнии с нескольких сторон, заклинания, высасывающие жизнь — с других сторон, получается, перекрёстный огонь. Уклонится от одного — заденет другим. Заряд будет многоразовый. Её должно отбросить от Эммы в сторону этой ловушки, иначе ничего не сработает.

      — Ты хорошо обучен, — заметила Реджина и довольно улыбнулась мне. — Я всё же хотела бы, чтобы надежды оправдались.

      — Чтобы твоя мать не пришла в этот мир и не пришла к тебе. Могу понять ощущения.

      Я кивнул и первый раз с момента возвращения из Закусочной милейшей Бабули Лукас пригубил напиток, поморщившись от его крепости, за многие годы обитания в чужих телах я привык пить то, что мне не нравится. Моя лошадь не любила запах алкоголя, потому алкоголь я употреблял только очень легкий, вроде двадцатиградусной медовухи, и это был мой максимум до всего этого хаоса с изгнанием и прыжками по чужим телам. Я стал гораздо менее избирателен с той давней поры.

      — Что ты можешь понять? — Реджина закрыла глаза и чуть помотала головой. — Налей мне.

      Она, оказывается, за те минуты, что я набрасывал это подобие гексаграммы, умудрилась нехитрым образом распить целый бокал. Что же, именно этого я и хотел — не быть навеселе в одиночестве, но не думаю, что у королевы получится веселая часть пьяного состояния, потому сократить бы...

      — А самостоятельно? — закатил глаза я и исполнил повеление, когда она приоткрыла глаза и молча протянула бокал, лениво откинувшись на спинку дивана. — Как прикажет Моя Королева, — издевательски протянул я и сморщил нос. — Как вы вообще виски пьёте, я понять не могу. Твой самого... э-э-э, сидр гораздо лучше.

      — Ты тоже его пьешь, — отметила она. — Мог бы отказаться. У меня много напитков в баре.

      — Того, что я люблю, точно нет, — я пожал плечами и решил рассказать поподробнее, раз уж дело с ловушкой было уже решенное. — В моей стране есть такая традиция, лет на тридцать закапывать в землю бочёнок с легкой медовухой. Есть гораздо более крепкая и быстро созревающая версия, но если ты попробовал тридцатилетнюю, то нет больше желания переходить на обычную.

      — Почему ты позволил себе думать, что мы могли бы переспать сразу после знакомства? — королева спросила это тогда, когда мы уже приложили друг к другу в едва слышном звоне бокалы, и я начал пить.

      Конечно же поперхнулся.

      — Я не... Это была... Кхе... Реджина!

      — Да, дорогой? — она приподняла брови и показала зубы в беззлобной усмешке. — Проглотил язык, я вижу?

      Я дважды усиленно зажмурился от накатившего ощущения чего-то забытого и в то же время знакомого. Это всего лишь резонирующая магия, причём даже не моя, так почему меня так повело?

      — В груди колет, — констатировал я и отставил бокал, чтобы не разбить его, если приступ станет сильнее. — Мы магические родственные души, наша магия резонирует и немного притягивает нас друг к другу. Вроде как, более комфортно. Вот я и не уследил за языком.

      — Почему ты проклят? — задала она следующий вопрос, что был не слишком важен для победы над её матерью.

      — Почему ты задаёшь эти вопросы?

      — Почему тебе не поможет мой поцелуй? Твой ведь мне помог.

      — Мы не любим друг друга. И даже если... То я просто не могу ощутить настоящую любовь с того момента, как активировалось проклятье. Потому я вернусь в свой мир и найду Каменную Княжну. Она знает, что надо делать в подобных случаях, она это пережила, в конце концов.

      Реджина лишь кивнула.

      А я опять солгал, потому как собирался возвращаться не к своей прабабушке, а к своей жене.

      Любая ложь тянет за собой другую, и так до самого конца.

      Как хорошо, что я покину это время и этот мирок сразу же, как только решу проблему на повестке дня и определюсь с хронологией происходящих событий получше, соберу достаточно информации, чтобы, в случае чего, не прогадать с её использованием.

      — Тебе повезло, что ты женился на той, кого любил, — пробормотала Реджина и добавила. — Не отвечаешь на вопросы до конца.

      — Надо же сохранять хоть какую-то таинственность, дорогая королева, — я легко толкнул её плечом, расслабившись и тоже откинувшись на мягкие диванные подушки. — Мне не повезло, — я повернул лицо к Реджине и сжал губы в болезненной даже сейчас, в проклятом состоянии, улыбке. — Наша история была слишком сложной, чтобы её можно было просто охарактеризовать везением. Я знаю точно, ей очень не повезло со мной, потому что я был тем ещё дураком.

      — Самокритичный, — усмехнулась Королева и потрепала меня по локтю. — Ты найдешь путь домой. Мы справимся с моей матерью, как ты и обещал, а затем ты найдешь нужный путь. Я помогу тебе. Теперь точно, Иван.

      — А раньше было неточно? — я не стал давить смешок, и это вылилось в то, что Реджина негромко усмехнулась в ответ.

      — Раньше сомнения в твоей искренности были самой точной вещью между нами.

      — Ты бы сошлась во взглядах с моей любимой прабабкой, — я снова потянулся за стаканом с бурбоном. — В виски со льдом, Реджина, мне нравится разве что лёд, — решил я поделиться фактом о себе, а затем продолжил начатую мысль. — Каменная Княжна любила говорить мне такую фразу, дорогая Реджина, и я её запомнил на всю жизнь, как и многие другие, но эта спасала мне жизнь не раз. Единственная вещь, наличие которой неоспоримо между людьми — это предполагаемое коварство.

     Наши планы пошли ко дну как приснопамятный Титаник буквально днём позже.

      Ещё вчера Реджина рычала на меня за то, что я снес хлыстом в её дворике ветку с дерева, а в итоге оказалось, что она переживала из-за ссоры со своим психотерапевтом и потому решила сорваться на мне. Я молча обнял её и поделился магией тогда, а её ладони нашли путь куда-то под мои лопатки, пока сама женщина сердито пыхтела мне в район сердца. Я неумолимо захохотал и всё испортил. Успокоилась она зато быстро, всё же я знал, как именно стоит справляться со вспышками гнева властных женщин — у меня в женах была одна такая. Темперамент схож, что поделать. Вот потому я, собственно, и не давал этому зайти дальше, чем не слишком серьёзный в намерениях флирт.

      Началось всё как-то слишком просто — была середина дня, около двенадцати часов. Звонок в дверь — хозяйка пошла открывать, а я опрокинул в себя остатки кофе и подхватил тарелку с тостом, яйцом-пашот и свежим лососем. Такое чудо я хотел съесть как можно быстрее, потому как остынет — будет не так вкусно. Вот я и выполз вслед за Королевой, смакуя поздний завтрак и не особенно прислушиваясь к происходящему. Мне казалось, что если появится Кора, то мы это все сразу поймём. Я не догадался даже, как именно мы это поймём, потому как методов этой Коры досконально всё же не знал, иначе сразу же предположил бы худшее. Реджина уже сделала мой день краше своим безумно ароматным завтраком, ну а я его ещё не доел к тому моменту, потому приоритеты я расставил хоть и не слишком верно, если в перспективе, но вполне логично. Конечно же я ещё и щелкнул по кофе-машине, выходя из места обитания прелестных запахов кухонного рая, потому как совершенно не ожидал, что придется оставлять кофе нетронутым.

      — Реджина, я поставил новый кофе, — я вышел в двери, продолжая уплетать за обе щеки. — Твой я тоже выпил, так что... Эмма, привет.

      — Добрый... день, — Свон смерила меня и Реджину сложным для интерпретации взглядом. — Я попрошу пройти вас... двоих со мной в участок. Есть дело.

      — Окей, — я прищёлкнул пальцами и подозвал хлыст, оставив тарелку с едой висеть прямо передо мной не особенно великим магическим усилием. — Это надолго? Реджина не доела. Эта штука вкусная только пока теплая, так что лучше бы вам тут закругляться и проходить за стол, дорогие мои.

      — Я перекусила до того, как ты проснулся, — неожиданно мягко произнесла Королева, полуобернувшись ко мне лицом. — Спасибо за заботу, Иван.

      — Всегда пожалуйста, Реджина, — я не сумел удержать ухмылку. — Завтра моя очередь готовить, дорогая.

      — Можешь просто сделать ужин, — пожала королева своими острыми в её алом отутюженном пиджачке плечиками, а затем добавила, не без вызова усмехнувшись в ответ. — Дорогой.

      — Ну как же я посмею прервать твои планы на великолепный тыквенный крем-суп и стейк из индейки! — я поспешил издевательски добавить. — Дорогая. Ты ведь не зря вчера покупала тыкву. А индейку я давно заприметил в морозильнике. Так что меня не проведешь...

      — Вы собираетесь прекратить? — Эмма была совершенно серьёзна, что было как-то странно, как по мне. — Я по серьёзному вопросу.

      — Что тебе мешает сказать здесь? — я снова взялся за тарелку и решительно её послал по просчитанной параболе магическим импульсом. — О! Не разбилась, надо же! Это как на лошади кататься. Опыт не пропьешь!

      — Пропьешь, — Реджина почти моментально дала мне подзатыльник, но мы были настолько счастливы такому спокойному рутинному позднему утру, что ни один из нас не счел нужным скрывать довольный оскал. — Сидровый алкоголик...

      — Говорит женщина, которая в последний раз выпила в три раза больше виски, чем я.

      — Это не слишком сложно, знаешь ли, ты даже второй бокал не допил. А там был всего палец виски!

      — Вы собираетесь прекратить?! — повторила Эмма уже твёрже и громче, а потом посмотрела так знакомо и как-то болезненно, что я понял внезапно — она правда серьёзна. Другая версия моей Свон развернулась на каблуках и направилась к полицейскому пикапу, бросив напоследок. — Я жду вас в машине.

      — Мисс Свон... — попыталась было что-то съязвить Реджина, но я посчитал жизненно необходимым донести до королевы свои подозрения раньше, чем мы сядем в автомобиль.

      — Королева, — выдохнул я, а Реджина напряглась, потому как я положил ладонь ей на предплечье и проговорил, встав прямо за её спиной и склонив голову к её уху. — Твоя мать, кажется, сделала первый ход.

     Дело происходило в местном полицейском участке, Дэвид Прекрасный и локальный вариант Эммы Свон руководили допросом, ну и конечно же Реджину они оставили на сладкое, решив допросить меня первым.

      Оказывается, кто-то убил того самого рыжего психотерапевта с далматинцем на поводке и мне кажется, что Эмме явно не хватает моего влияния, потому как её переглядки с её папашкой меня иррационально бесят. Она будто одобрения просит! Моя девочка одобрения просила только у меня, и наверное я загоняюсь, потому что эта Эмма вообще не моя девочка и надо бы привыкнуть.

      — То есть, она целый вечер была в доме?

      — Точно я не знаю, я не следил, но она этого точно не делала, — я пожал плечами и оперся локтями на стол, смотря Эмме в глаза так, чтобы она поняла всю глубину моего непонимания её претензий. — Зачем мне её прикрывать? И почему ей вообще надо убивать этого мозгоправа?

      — Она ссорилась с Арчи. Есть свидетель.

      — Она ссорилась и с тобой. Если бы она собиралась кого-то убить, она бы убила тебя. Я предлагаю вам отъебаться и искать настоящего убийцу. Она слишком любит вашего общего отпрыска, чтобы кого-то вообще убивать, так что...

      — Генри — сын Эммы! — вмешался Прекрасный Дэвид, хлопнув при этом ладонью по столешнице. — Реджина всем своим прошлым доказывает, что не умеет меняться! Я уверен, что это она!

      — Что ты хочешь от меня, принцеска? — обратился я к Прекрасному, приподнявшись со стула и приблизив своё лицо к его смазливой морде. — Я тебе сказал своё мнение, рассказал что как было, ну и прояснил, вроде как, хронологию событий. Я не думаю, что Реджина пошла бы покупать чертову тыкву для супа до или после убийства. Я не думаю, что Реджина вообще бы думала о тыкве для супа, если бы её интересовало участие в убийстве её психотерапевта. И ещё я думаю, что это её мать нашла сюда путь и морочит нам головы. Потому как я послушал твои рассуждения по поводу матери Реджины тогда, когда мы распивали сидр вместе, Эмма, и понял, что у женщины этой спокойствия нет и не будет, пока она не достанет Реджину. И если она здесь, то самое лучшее, что я бы сделал на её месте, это натравил вас на неё. Но так как я не на её месте, а на своём, я могу противостоять этой суке, и на этот счет даже план разработать можно бы.

      — Я сама не верю, что Реджина могла убить Арчи, — вздохнула Эмма. — Что за план?

      — Я и Реджина чертим гексаграмму, заманиваем Кору, её отбрасывает и заключает в волшебную клеть. Всё просто.

      — Только если доверять тебе или Реджине! — усмехнулся Прекрасный. — Но ты можешь быть заодно со Злой Королевой. И кто будет по-твоему наживкой?

      Я посмотрел на Эмму и пожал плечами.

      — Я заодно со Злой Королевой. Можешь не слушать меня, мне плевать.

      — Так кто же становится наживкой в твоём плане? — спокойно спросила Свон, уже зная наверняка ответ.

      — А ты не догадываешься? — я стрельнул взглядом в сторону её отца, и она правильно меня поняла.

      — Ты можешь быть свободен. Дэвид, позови Реджину, она должна нервничать где-то за дверью, — Эмма усмехнулась и повела рукой в сторону двери.

      Я, будучи крайне разозленным как тратой времени, так и всей ситуацией как таковой, выскочил из допросной и, сцепив зубы, посмотрел в глаза Королеве.

      Она недоуменно приподняла брови, ещё даже не подозревая, что человек, которому она доверяла на протяжении почти тридцати лет свои чувства и беспокойства, сейчас либо мертв, либо в плену её чокнутой матери. Но что поделать. Родителей не выбирают.

      * * *

     

     Страница произведения: http://fanfics.me/fic111832