Расторгуев Александр
Не наши тайны

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  
   []
  
  ИЗ ЦИКЛА "ИСТОРИЯ ОДНОГО ЭКСПОНАТА"
  
   [] Рядом с центральной частью установки, на которой три молодых сотрудника Лаборатории ядерных реакций в 1963 году получили 102-й элемент, тяжёлым грузом лежит так называемый телескоп пропорциональных счётчиков. Предмет этот представляет собой цилиндр голубого цвета, каким раньше красили стены подъездов, и напоминает бытовую сантехнику. Экспонаты ядерной физики редко отличаются красотой, они не выдерживают никакого сравнения со старинными часами, велосипедами, пишущими и швейными машинками прошлого. Физики об этом не думают. Оставим изящество портным и сапожникам, говорил Больцман.
  
  С телескопом в привычном понимании этого слова телескоп счётчиков не имеет ничего общего. Он предназначен для регистрации частиц высоких энергий, и по существу это хорошо известный большинству посетителей (хотя бы понаслышке) счётчик Гейгера - правда, изрядно усовершенствованный. Он - часть нашего славного прошлого. В 1962 году на нём была открыта протонная радиоактивность, о которой размышлял ещё Резерфорд - почему бы ей не быть? Насколько этот результат оказался важным можно судить хотя бы по тому что он был зарегистрирован как научное открытие и внесён в Государственный реестр открытий СССР за авторством сотрудников ЛЯР ОИЯИ В. А. Карнаухова, Г. М. Тер-Акопьяна, В. Г. Субботина и Л. А. Петрова. Это было одно из двух первых открытий молодой Лаборатории ядерных реакций, да и сами её сотрудники поголовно почти были молоды, а самый "старый", её директор, мог запросто уработать (в хорошем смысле этого слова) трёх молодых.
  
  "Телескоп" появился у нас музее в 2007 году. Его принёс сам Виктор Александрович. Я хорошо помню тот день. Был месяц май, он подходил к концу, стояла жара, и термометры показывали в тени 29 градусов Цельсия, а у нас, в этом особенность нашего здания, сохранялась ещё апрельская температура, и мы обещали в объявлении всем пришедшим прохладный приём.
  
  Это была третья лекция из цикла "История открытий - от первого лица". Виктор Александрович рассказывал о первых открытиях Лаборатории ядерных реакций. К одному из которых он шёл 7 лет, а первые признаки другого рождались на его глазах. Первое открытие было случайным. В ноябре 1961 года, при первой попытке получить 104-й элемент на новеньком, уже готовом к экспериментам и самым лучшем в мире ускорителе тяжёлых ионов У-300, группа под руководством Сергея Поликанова вместо ожидаемого 104-го обнаружила спонтанное деление, как потом выяснилось, ядерного изомера америция-242, время жизни которого случайно совпало с 14 миллисекундами, которые теоретики предсказывали для 104-го. В классическую модель атомного ядра, в теорию деления ядра Бора-Уилера он не вписывался, его просто не должно было существовать. И только в 1966 году Вилену Митрофановичу Струтинскому удалось объяснить этот феномен - в рамках построенной им новой, усовершенствованной теории деления ядра.
  
  Открытие первого спонтанно делящегося изомера отодвинуло на второй план первоначальную цель эксперимента. Отодвинуло для Поликанова, он увидел в нём предмет достойный самостоятельного научного исследования. А Георгий Николаевич, напротив, был разочарован. Поликанов занялся "таинственным незнакомцем", а Флёров сформировал новую группу и продолжил путь к 104-му. Чтобы подчеркнуть, что 104-й важнее, Георгий Николаевич даже снял свою фамилию при публикации статьи об открытии спонтанно делящегося изомера. По сложившейся традиции авторы статьи поставили его фамилию первой, а после того как он её снял, список авторов открывался фамилией Поликанов. А открытие оказалось интересным. На него стали активно ссылаться. Лавина публикаций: "Как показали Поликанов и другие... Группа Поликанова показала..." "И вся слава досталась Поликанову", - со смехом заключил Виктор Александрович, а Гангрский, на семинаре из цикла "Личности институтской Дубны", после этих слов Карнаухова добавил: "И тут Георгий Николаевич загрустил..."
  
  Открытие, к которому сам Виктор Александрович шёл 7 лет, не сопровождалось бурными страстями, но всесоюзная слава на его авторов обрушилась незамедлительно: Георгий Николаевич постарался. Вот как сам Виктор Александрович описывает в "Книге о нас" свой триумф (если коротенько): "Первый аккорд прозвучал 22 августа 1963 года, когда газета "Известия" опубликовала сообщение под названием ОТКРЫТИЕ ФИЗИКОВ ДУБНЫ... В Дубну налетели, как мухи на мёд, журналисты... Нас пригласили на Центральное телевидение..."
  
  Чем дольше длится лекция, тем меньше потом задают вопросов. Лекция Карнаухова длилась без малого полтора часа, и почти все вопросы задавались, что называется, по ходу, поэтому когда Виктор Александрович кончил, их осталось всего три. Два носили чисто профессиональный характер - я бы даже сказал, узкопрофессиональный. А третий вопрос был, я бы сказал, общечеловеческого характера и ненароком коснулся темы, которая до этого публично, насколько я знаю, не обсуждалась. Корреспондент институтской газеты "Дубна" Наталья Теряева тихо спросила:
  
  - А как так получилось, что 104-й из курчатовия превратился в резерфордий?
  
  На что Виктор Александрович ответил:
  
  - Потому что ошибочная работа была.
  
  Мне показалось в тот момент, что и те, кто и так всё знал, и те, для кого это стало откровением, были ошеломлены, каждый по-своему.
  
  Виктор Александрович обратился к В. А. Щёголеву, который по своему положению должен был защищать честь Лаборатории ядерных реакций:
  
  - Слава, извини, заткни уши, пожалуйста.
  
  На всякий случай добавлю, что это было сказано в шутку.
  
  И продолжил:
  
  - 1964 год. Были сделаны эксперименты. И вроде получилось. Сначала 0,3 секунды. Потом одна десятая секунды... А потом оказалось, что это был фон.
  
  Владислав Александрович, примирительно:
  
  - Нет, Виталий, это был не фон, на самом деле...
  
  Виктор Александрович (которого ветераны по привычке продолжали называть Виталием, хотя он давно уже был Виктором), успокаивающим тоном:
  
  - Знаю, Слава, всё знаю. На самом деле он (104-й - А. Р.) там был, но... Там был изомер. Получался этот изомер.
  
  - Это слева, а справа пошёл этот...
  
  - Ну-у, там...
  
  Интересно было наблюдать за интеллигентным обменом репликами этих двух почтенных людей: когда вникаешь в существо дела, от тебя ускользают эмоции, а когда существо недоступно, обращаешь внимание как раз на эмоции и тогда понимаешь, что ничто человеческое учёным не чуждо.
  
  - Там был некий... - Виктор Александрович помолчал, подбирая слова. - Некая методическая ошибка. Вот они откачали газ, который охлаждал, и у них стало как у американцев. А напустили газ для охлаждения - и полез хитрый тот фон, связанный с этим изомером, который живёт одну сотую секунды, а в этом приборе он наблюдался как 0,3 секунды! Вот такое происхождение, если не вдаваться в детали, как устроен прибор и как так получилось, что одна сотая секунды превратилась в измерениях в три десятых...
  
  По-человечески можно понять Георгия Николаевича, который в августе 1964-го объявил, что в его Лаборатории открыт 104-й элемент с массовым числом 260: три года он не давался в руки, и хотелось наконец его увидеть. И его увидели. Но его не увидели в Беркли. Там повторили дубненский эксперимент и не нашли ни 300-миллисекундную активность, которую увидели в Дубне, ни 100-миллисекундную, как потом уточнили, ни 80-миллисекундную (ещё одно уточнение). Зато в Беркли обнаружили 20-миллисекундную активность, и сейчас в справочниках именно такой период полураспада изотопа 104-го с массовым числом 260. Бросив проверять Дубну, в 1969-м в Беркли получили три других изотопа 104-го и отказались от названия "курчатовий", предложенного Дубной, дали своё название - резерфордий; на попытку же Георгия Николаевича договориться с Беркли по этому вопросу Альбер Гиорсо ответил, что они и так много времени потратили на Дубну и возвращаться к этому вопросу больше не будут.
  
  Ошибку в Дубне нашли через 20 лет. Летом 1985-го Виктор Друин в который раз повторил опыт 1964 года и понял, что ввело их тогда, его и его группу, в заблуждение.
  
  - Я помню, пришёл я в ЛЯР. Встретил Друина. Он идёт с графиком, в котором не 100, а 22 миллисекунды. Идёт звонить Георгию Николаевичу в Москву. Я говорю: Виктор, эту бумажку надо СЪЕСТЬ. Это была шутка, да? А эта шутка обернулась тем, что Друин чуть ли не инфаркт получил и вынужден был уехать из Дубны. И всё свалили на него, все ошибки свалили на Друина. Он потом сделал блестящую университетскую карьеру, стал деканом физфака в Твери...
  
  Виктор Александрович помолчал.
  
  - Ну, мы об этом не собирались говорить, это...
  
  - Ваши семейные тайны, - вежливо подсказали ему.
  
  - Наши семейные тайны, - согласился Виктор Александрович.
  
  - Почему же, это очень интересно! - возразил Генрих Варденга, директор музея, по призыву которого собралась вся эта компания.
  
  На диктофонной записи слышны и другие голоса, но неразборчиво, хотя смысл их ясен: музей для того и создан, чтобы заполнять белые пятна в истории ОИЯИ.
  
  - Но это всё же не наши тайны, правильно? - возразил тогда Виктор Александрович. А через пять лет повторил этот эпизод, почти слово в слово, в "Книге о нас", и потому он здесь.
  
  А в тот день, 29 мая 2007 года Виктор Александрович, поблагодарив слушателей за внимание, взял со стула свой объёмистый портфель, поставил на стол, извлёк из него тот самый "телескоп" и объявил, что передаёт его в дар музею. Кто-то из ветеранов, теперь уже не помню кто, удивился:
  
  - И ты столько лет это хранил?
  
  На что Виктор Александрович, склонный скорее к сарказму, чем к юмору, ответил потеплевшим голосом:
  
  - Так это же своё, родное...
  
   ЧАЙНИК ПРЖЕВАЛЬСКОГО
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"