Аннотация: Старенькая вещь. Любопытно, но многое с тогдашним написанным воспринимается нынче по-прежнему, а иное - по-другому. Во как некузяво сказал!
ХУСТ
1994 год.
Парад суверенитетов отгремел. Испуганные полученной свободой, государства бывшего СССР успешно строили карточные домики и упорно возводили песчаные замки. Словно выпущенные на свободу детдомовцы, которых тотчас посадили в кресла директоров, они играли в политику, а, наигравшись, бросали это гиблое дело и занимались привычным - дрались, крали, гуляли. Они умело сражались лозунгами и деревянными валютами, а народ этих государств быстро и неуклонно нищал, становился всё более злым и жестоким. Тесёмочка на венике развязалась - и он рассыпался на колоски. Вот-вот метла истории должна была смести оставшийся мусор на свалку.
В следующем, 1995 году, я должен был заканчивать школу. Жизнь в нашем Богом забытом городке текла медленно и тоскливо. Громкие и жестокие битвы между городами и посёлками в нашем регионе отошли в Лету. Стрельба и взрывы были в стольном княжеском городе Донецке, до нас долетали лишь отголоски этих мафиозных сражений. Каждая дискотека заканчивалась жутчайшей потасовкой, все знают обо всех и каждая сплетня, сколь нелепой она ни была, мусолилась неделями. Развлечений - никаких, секции упразднены.
И вдруг - экскурсия! Какая экскурсия? Ну, помнишь, как раньше - Москва, Ленинград, Киев, Одесса. Да неужели? Крест на пузе! А куда? В Хуст. Хуст? А где это? Западная Украина. У-у-у, как неудачно.
Вас удивляет подобная реакция? А ничего необычного тут нет. Дело в том, что в 1992-1993 годах отношения между Восточной и Западной Украинами были довольно - таки напряжёнными. И не верьте тем людям, которые утверждают, что на Украине не было гражданской войны и народных волнений после установления суверенитета. Ещё как были. Пусть до вооружённых столкновений не дошло, но вероятность оных была более чем реальна. И "Шахтёрская республика", и губернская автономия, и волнение западников, решивших переметнуться под Румынию и Польшу - всё было. Поход УНСОвцев, которых остановили БТРы армии, каждодневные ожидания резни в Донбассе - тогда мы даже устраивали схроны из бутылок с бензином на всякий случай.
Всё было. Но прошло. Схлынуло. Успокоилось. Угомонилось. Слава Богу.
Но с тех времён и по сей день между жителями Западной и Восточной Украины существует не то чтобы вражда, а неприязнь. Потому многие от такой поездки отказывались сами, другим напрочь запретили родители. Группу в тридцать человек не могли собрать месяц! Только подключив ещё одну школу, смогли набрать нужное количество людей.
Одни ехали не на Западную Украину, а в Карпаты. Другие рассчитывали прибарахлиться на местных дешевых прирубежных рынках. Третьи - поглазеть на горы, познакомиться с миром, но таких было меньше всего.
Родители мои тогда неплохо зарабатывали, это был тот последний год, когда труд шахтёров адекватно оценивался, и шахтёр мог с зарплаты спокойно купить новый телевизор или стиральную машину. Потому меня щедро спонсировали, чтобы я не отказывал себе ни в чём. Я так и не смог справиться с этой задачей. От природы скромный и неприхотливый, я по привычке не поддавался многочисленным соблазнам и чуть ли не половину данных мне финансов привёз обратно.
Почти вся группа была из парней и девушек старшеклассников - 15-17-летних. Ещё не оперившиеся птенцы, мы уже многое испытали в жизни. Мы, скорее, походили на молодых волчат, которые не ждали милости от судьбы, а привыкли сами брать то, что нам нужно. Во всяком случае, каждый из хлопцев взял с собой нож или финку, или вообще бабочку - выкидушку. Зачем? Кто же знал этих "западенцев", что им на ум взбредёт, когда они узнают, что мы с Донбасса. Зло прищурив глаза, мы цедили сквозь зубы: "Хай только попробуют, живым не дамся". Странные мысли? Страшные? Для нас они казались самыми обычными. Казалось, мы едем не на отдых, а на разборки.
Но всё же - Карпаты, зима, горы, мороз, снег. Сколько впечатлений можно было вывезти оттуда! Сколько воспоминаний останется! Не то, что этот скучный и тоскливый город, заваленный чёрным от сажи снегом.
* * * * * * * * * * * *
Что удивительно - дорогу в Хуст я практически не помню. Помню хорошо нашу почти семичасовую остановку в Киеве в ожидании поезда в Ужгород. То есть, ждали вещи. Почти все мы раньше уже были в Киеве, некоторые не раз и не два. Потому нам разрешили поездить по родной столице. Но чтобы к девятнадцати ноль-ноль!..
И мы помчались в Киево-Печерскую Лавру. Мы ездили компанией из четырёх пацанов и одной девчонки - я, Серёга Анучин, два Романа - Любарский и Полицын и Светка Макеенко.
И вновь - деревянные переходы; стены со специальными неоштукатуренными местами, показывающие древние тысячелетние камни; подземелья с чёрными мумиями; провал с гробами первосвященников; служки в чёрных рясах; тоненькие свечечки; "Пожертвуйте, люди добрые"; иконки и крестики.
Интересные впечатления я вынес из нашей поездки в Лавру. Я зашёл в собор, увешанный иконами. Какое-то сложное и неизведанное ранее чувство посетило меня. Ведь в то время я не был ещё крещён. Мама говорила, что меня тайно в младенчестве крестили, но я то крещение за настоящее таинство не считаю, у меня даже крестика не было. И потому я немного боялся, зайдя под своды храма. А вдруг погонят? Устроив под ногами на шапку купленные иконки, я сложил руки в молитвенном жесте.
В храме была целая делегация молодёжи. Видать, с Западенщины - они пели псалмы по-украински. А я взглянул почему-то не на иконы, а вверх, в просвет купольного фонаря. Красивое пение, величественность храма, подспудная боязнь и желание чего-то, чего до сих пор объяснить я не могу - всё слилось воедино. Я начал читать молитву. То есть, не молитву даже, а так, разговор просто завёл. И пропал...
...Когда я очнулся, в храме никого не было. Делегация молодёжи куда-то делась, а по храму ходила лишь одна старушка, отбивающая поклоны каждой иконе. Что же со мной было? Что стало? Я испытывал какое-то просветлённое чувство, необычная лёгкость и беззаботность поселилась внутри, хотелось смеяться и прыгать до потолка. Сколько я здесь стою?
Своих я нашёл у полуразрушенной дзвоницы, они разговаривали с молоденьким послушником. Серёга-приколист, как всегда, каждую фразу сводил к шутке, но говорил с таким серьёзным видом, что ощутить подвох было очень сложно.
- Скажите пожалуйста, а у нас на Украине есть женские монастыри? - спросил он у монашка.
- У нас есть женские обители, это не монастыри, там обет совсем иной, - отвечал инок.
- А ежели я захочу уйти в монастырь?
- Тебя, отрок, не возьмут.
- Почему? Ну, скажем, не монахом. А дворником. В женский монастырь. На три дня.
Монашек не знал, куда деваться. Мы спасли положение, потащив хихикающего Серёгу за собой. Уже выходя из Лавры, мы увидели, что веяние нового времени коснулось и церкви. Мимо нас как танк тяжело прокатила красавица BMW, остановилась у какого-то административного здания. Из неё выскочил амбал, открыл заднюю дверь. Из машины тяжело выбрался дородный батюшка, за ним засеменила матушка.
- Да, есть "новые русские" и "новые украинцы". А у "новых украинцев" "новые попы" появились, - резюмировал увиденное Серёга.
Из Лавры - на Крещатик, где мы посвистывали красавицам, лебёдушками прохаживающимся по всему Крещатику. Потом - ЦУМ, Днепр, Аскольдова могила.
Да, что ни говори, а в Киеве классно.
Сделав посадку на поезд, который довезёт нас до Ужгорода, мы разбрелись по местам и устало завалились спать.
* * * * * * * * * * * * *
Неожиданно быстро приблизились горы. Вечером их ещё не было, а утром полнебосвода укрылось за хребтами исполинских каменных драконов.
И люди. Они тоже изменились. Поинтереснели. ПОЧУЖЕЛИ. Может, это только мы так воспринимали, а может нам действительно НЕ казалось, что пассажиры, входящие на остановках поезда в наш вагон и, услышав наш РУССКИЙ, как-то отчуждались от нас. Казалось, что входили они в вагон, в котором едут иностранцы и с такими лучше не общаться, более того - общаться противопоказано.
Красавцы-усачи, похожие один на другого как братья, хмурились и отворачивались от нас, если кто-то пытался с ними заговорить. Женщины и дети отмалчивались или вообще уходили. Почему? Мы не понимали. Хотя, нет. Конечно же понимали. И убеждались в своей... правоте? Правоте того, что между украинцами, живущими на Западе и на Востоке одной страны - родной страны! - существует... отчуждение? И непонимание как-то незримо перерастало в злость. Ну и фиг с вами! Не воспринимаете нас как соотечественников (хотя, почему?), зато мы вас воспринимаем не как оккупантов, а как НАШИХ! Вот так вам всем! Не отвертитесь. Наши вы и мы - ваши!
Горы, узкая колея рельсов, тоннели.
Гы, эти тоннели. Как только поезд въезжал в очередной тёмный коридор в толщу гор, пацаны тут же липли к девчонкам. Писки, визги, смачные удары поддых. Но кому-то всё же удавалось поцеловать приглянувшуюся девчонку. Выезжали из тоннеля - и кто-то держался за челюсть, кто-то - за щеку, а кто-то счастливо улыбался. Девчонки поправляли причёски, одёргивали кофточки и шумно дышали. Компании девчонок и хлопцев сидели друг напротив друга, губы криво улыбались, в глазах - азарт и немного злости. Кто кого?
Приближался новый тоннель - и история повторялась. Эх, молодёжь.
Ещё две пересадки и - о чудо! - наконец-то мы прибываем на станцию Хуст.
* * * * * * * * * * * * *
Свежий морозный воздух, так пьянящий своей чистотой, что кружилась голова. Белый и чистый снег, ели по склонам гор, коричнево-синие горы. Карпаты.
Мы разулыбались во весь рот, смотрели на прохожих весёлыми глазами. Некоторые тут же начали крутить головами: где гуцулы в национальной одежде? Где трембиты? Почему их не слышно? Стереотипы...
Бум! Бум! - послышалось недалеко. Немногочисленные прохожие, большинство из них - повернулись на звук колокола и быстро перекрестились. Не так, как крестятся православные. По католически.
Вот ещё одно отличие. Здесь преимущественно католики по вероисповеданию. Как выяснилось чуть позже, с немногочисленными православными они не конфликтуют. Явно. Днём. Они их ТЕРПЯТ. Но об этом позже.
Подхватив сумки и баулы, мы потащились нестройной толпой за преподавателями и гидом, встретившим нас на перроне. Уже тогда мы слегка удивились, услышав диалект женщины-гида. Мы представляли себе, что здесь, на Карпатах наконец-то познакомимся с настоящим, чистым украинским языком. Куда там! Эту жуткую смесь диалектов - украинский, венгерский, чешский и польский одновременно - мы понимали с трудом.
Было около одиннадцати утра. Зимнее утро в полном разгаре. Шумно обсуждая всё окружающее, мы поднимались вгору. Дорога петляла, вилась серпантином между деревьев. Морозный чистейший воздух опаливал лёгкие, выгоняя из них копоть Донбасса.
А когда нашему взору открылась гостиница, у нас просто отвалились до груди челюсти. Пятиэтажная красавица словно вырастала из горы. Сливаясь с белым снегом, она блестела в лучах Солнца, слепя зайчиками.
- Вау! - вырвалось из тридцати глоток.
Я впервые был в гостинице международного класса, потому и сервис, и обслуживание, и предоставляемые услуги казались мне просто сногсшибательными. Меня и Серёгу Анучина поселили в двухместный номер на четвёртом этаже. Чудесный вид из окна на склоны Карпат и сам город, раскинувшийся рукавами двух- трёхэтажных домов в долине в паре километров от гостиницы. А над всем этим опрокинутой чашей голубое небо обозначило предел мира.
У нас был совершенно свободный день, все экскурсии были запланированы на будущее, до ужина куча времени - и мы решили разведать окрестности.
* * * * * * * * * * * * *
Главная достопримечательность Хуста, конечно, зимний курорт со всем спектром предоставленных услуг - длинный и удобный лыжный склон рядом с гостиницей, лыжи и санки напрокат, подъёмник на вершину ската, громадной длины специальная ледяная дорожка - веселись, не хочу.
Но это мы ещё успеем. Потому что второй достопримечательностью "города на границе" был разрушенный замок на вершине горы. Вот туда-то мы и решили слазить.
Ура! На штурм горы! На вершину! К замку, к тайне, к загадке, к сокровищам!
И наша небольшая компания из семи хлопцев покарабкалась по склону горы на вершину, где выделялись белым на синем развалины. Казалось, расстояние не такое уж и большое - метров триста-четыреста по склону. Но уже на середине пути мы еле ворочали ногами, рывками перебегали от одного дерева к другому, устало приваливаясь к стволам, смахивая капельки пота. И вот, когда мы почти добрались до вершины, внезапно увидели впереди просвет и через пару минут вывалились на... дорогу. Именно - вывалились. Хрипло дыша, мы распластались на брусчатке, ведущей к развалинам. Эта дорога проходила в каких-то десяти метрах от самой гостиницы. А мы, придурки, не разведав окрестностей, попёрлись "навпростець".
И теперь тупо смотрели на какую-то экскурсионную группу, неспешно поднимающуюся по этой дороге. Сил у нас хватило только поджать ноги, да и то, чтобы не наступили ненароком. Туристы с живым интересом смотрели на нашу свалку, воспринимая нас как предмет местного колорита. Кто-то даже пару раз щёлкнул фотоаппаратом.
Отдышавшись, отсмеявшись и отматерившись, мы с охами поднялись на ноги и поковыляли к развалинам.
Ндя-а-а-а. Развалины. Остатки стен небольшого замка, увитые виноградом, осколки и обломки камней, смотровая площадка, с которой можно увидеть даже ЗАГРАНИЧЬЕ и... и всё. Больше ничего. За каких-то двадцать минут мы облазили всё обозримое пространство, заглянули во все доступные дыры. Неужели мы карабкались сюда, чтобы просто посмотреть на остатки стен? Да у нас в городе таких развалин сколько хочешь!
А что, если?.. А почему бы и нет? И бесшабашность и безбашенность Донбасса взяла верх над рассудительностью и здравым смыслом. Через три минуты ещё не ушедшая экскурсионная группа могла наблюдать удивительную картину - по кромке стены, кое-где увитой виноградными лозьями, шли вереницей семь хлопцев. Балансируя руками и нервно смеясь. С одной стороны - двор разрушенного замка, до него метров пять. С другой стороны - обрыв. До обломков стен и острых каменных глыб метров двадцать. Сама стена неровная, вся в жёстких виноградных лозах, местами обледенелая. Поскользнись кто - и закончилась бы наша экскурсия. Женщина-гид словно не замечала нас, рассказывала группе историю замка. Словно тут люди каждый день такой экстрим творят. Причём она не могла не понимать, что мы - приезжие. Мы перекликались по-русски. Ни слова предостережения, ни упрёка - ничего! Она ведь явно осознавала, что здесь до трагедии - сантиметры? Конечно, понимала. И, может, потому, что мы русские (русскоязычные), она ни слова ни сказала. Одним больше, одним меньше, подумаешь. На непонятном нам языке она всё так же рассказывала что-то группе туристов.
Вскоре мы остались одни - экскурсанты ушли. Наша "великолепная семёрка" прошагала-проползла полстены и вновь, слезши по какому-то бастиону, разбежалась по всему замку.
Когда начало темнеть, мы собрались на смотровой площадке. Одного хлопца с нами не было! С криками разбежались по развалинам. Никого! И, уже отчаявшись, мы хотели оббежать замок под стенами, как услышали крик о помощи. Один из нашей компании сверзился-таки со стены и в последний момент успел зацепиться за виноградные лозы. Посекундно рискуя сорваться, мы вытащили бедолагу. И только в гостинице поняли, насколько близко ходила Смерть.
Когда уже по дороге мы домчались до гостиницы, было уже почти темно.
* * * * * * * * * * * * *
Утро было морозным, сверкающим и слепящим. Едва поев, не дожидаясь всей группы, наша компашка вихрем выскакивала на улицу и бежала к ледяной дорожке. Сорока- сорокапятиметровая, она была идеально укатана, и ни одному из нас не удавалось даже до середины на ногах доехать. Насилу преподаватели сумели оттащить пацанов от ледяного развлечения.
Сегодня было две экскурсии - на те самые развалины замка и в город.
Женщина-гид рассказывала нам о могущественном князе и бесконечных войнах, происходящих в своё время здесь, на склонах Карпат. Мы уже настроились услышать о героической обороне украинцев и разрушении замка турками, но секрет трагедии оказался до банальности прост - ночь, гроза, молния попадает в пороховой склад, взрыв. Тю. А мы-то думали...
А красиво же было здесь, на вершине утёса. Великолепный вид открывался на многие десятки километров вокруг.
- Там - граница, - показала гид. И мы различили красные черепичные крыши миниатюрных отсюда домов. - Венгрия. До неё - двадцать километров.
- Хуст - город на границе, - схохмил Серёга Анучин, перефразируя название транслирующегося тогда по телевидению сериала.
Мы вновь отметили акцент гида, спросили об этом.
- Мои предки - из Венгрии, - ответила женщина. - Здесь очень много выходцев из Венгрии, Чехии, Словакии, Польши. Почти все жители имеют родственные корни за рубежом. Даже в гости на выходные, бывало, ездим.
- А много ли выходцев из России? - спросили мы.
- Мало, - после секундной задержки сказала гид. - Раньше их тоже не много было, а теперь ещё меньше. Уезжают.
- А почему?
- Ну, теперь в город? - тут же сменила тему женщина. Почему она не захотела отвечать? Потому что выходцев из России, Восточной Украины и Беларуси здесь недолюбливают и предпочитают о них не говорить? Они что, прокажённые какие? Табу? Кто его устанавливал? Раз за разом мы убеждались в том, что антипатия всё же существует.
До города было километра два с половиной. Дорога проходила через лес, по краю кладбища и выводила в самый центр городка.
Снежный лес, пушистые сосны, рыжие белки, лущащие орехи, не боящиеся из рук брать хлеб. Красиво и весело. Со смехом и снежными перестрелками мы браво маршировали в Хуст.
А потом был погост. И смех утих. Потому что мы увидели картину, которая нас поразила до глубины души. Картина, которую мы не поняли. Мы видели лишь маленький кусочек кладбища, но какой же контраст бросился нам в глаза!
На большинстве могил стояли католические кресты. Эти могилки были ухожены, было видно, что за ними постоянно и аккуратно наблюдают. С десяток могил были последним пристанищем для православных - крест с двумя перекладинами, одна из них косая. Эти могилы были в намного худшем состоянии, некоторые кресты покосились. Причём - было видно - не все от старости или непогоды. Два креста были довольно свежие, дерево не успело даже потемнеть. Но кресты были наклонены, словно кто-то со злости пнул по ним ногой.
И несколько могил вообще не имели памятников. То есть памятники, конечно, были, но они были СПИЛЕНЫ. Сделанные из дерева простые призматические столбики, выкрашенные в красный цвет, были аккуратно спилены и положены на снег. Ночью был снегопад, но на поруганных могилах было чисто, а вокруг следы. Кто-то специально приходил и смёл снег с красных столбиков, выставив их на всеобщее обозрение. Мол, смотрите, любуйтесь. Каплями крови выделялись они на снегу.
Мы стали спрашивать гида обо всём увиденном, что, мол, это значит?! Женщина ровным бесстрастным голосом рассказала нам, что в могилах, на которых стояли красные столбики, похоронены неверующие коммунисты и атеисты, бывшие солдаты и партизаны.
- УПА? - спросили мы.
- Нет, - аккуратно поправила нас гид. - Партизаны.
- А почему они спилены? У вас что, память об усопших не в почёте? Кто это сделал? - засыпали мы гида вопросами.
Бесцветным голосом женщина сказала, что не знает. Ой ли?
Через пять минут мы были в городе.
Красивое местечко, ничего не скажешь. Аккуратные, даже чопорные, домики. Интересная, скорее, европейская, чем СССР-овская архитектура. Мы вышли на главную площадь и увидели необычайной красоты собор. Греко-католический. Вознесённые в вышину шпили, лепнина, статуи, своды. Красота!
Вдруг мы услышали музыкальный перезвон колокольцев и несколько ударов чем-то железным о рельс. Звон шёл со двора неказистого одноэтажного бревенчатого домика, выходящего воротами на площадь. Только заметив над коньком православный крест, мы поняли, что это - церковь. Несколько старушек торопливо пересекли площадь и, чуть ли не пугливо озираясь по сторонам, скрылись за воротами, плотно закрывая их за собой. Нас удивило неестественно поведение бабушек. Казалось, они чего-то боятся. Разглядев на деревянном заборе, ограждающем церковь, два проступающих сквозь побелку красных пятна, мы поняли, чего они могли опасаться. О забор явно разбили бутылки с красной краской, метя дом не хуже тимуровской команды.
- Бом! Бом! Бу-ум! - заглушил их бас колоколов собора. К распахнутым настежь воротам собора со всех сторон стекались люди. Много людей. Очень много.
За полчаса нам показали весь Хуст. Показали, где рынки, рассказали, когда базарный день и где что продают. Исторических достопримечательностей здесь, кроме замка, в принципе, вроде и не было, а те, что были, не представляли с нашего взгляда особенного интереса. Во всяком случае, я о них ничего не помню.
* * * * * * * * * * * * *
На следующий день для нас была приготовлена ещё одна экскурсия - в какой-то монастырь за десять километров от гостиницы в горах. То ли отшельники, то ли староверы были в этом монастыре - мы так и не поняли. Но то, что монастырь мужской и пожертвовать там что-то придётся, нам всё же объяснили. Тю-уу. Фи. Вот если бы женский... тогда другое дело. А так тащиться чёрт знает куда чуть ли не по звериным тропам да по горам - это ж целый день займёт. Не, не пойдёт. И, так как желающих в группу набирали на добровольной основе, нам даже не пришлось придумывать отмазок. Наша великолепная семёрка и три девушки остались. Да и в город захотелось пройтись. Вина купить. И выпить его вечером на тихую.
Группа ушла. И мы, опьянённые свободой, кинулись с головой в веселье. Свобода! Прокатившись пару раз по ледяной дорожке, мы всё же оставили это увлекательное развлечение и решили вначале сходить в Хуст. Пошли впятером.
Вновь лес, вновь белки, тишина пушистые ели. Мы смеялись, кидались снежками, решили запеть. И запели. Песню на русском языке. То ли "Агату Кристи", то ли "Мальчишник", не помню. Главное - пели громко, так, что звуки разлетались далеко.
И как-то так получилось, что из-за нашего дикого крика, в который превратилось "пение", мы не сразу услышали голоса. Голоса людей, идущих навстречу. Песня. Идущие нам навстречу тоже пели. И они пели по-украински. Не в пример нам звонче и мелодичней. По инерции мы ещё выкрикивали последние строки, но тут из-за поворота дороги в двадцати метрах от нас вышли они - тоже пятеро хлопцев! Рослее нас, стройней.
Оп-па! Ну вот как описать то чувство, которое охватило нас всех? Тот, кто ходил "стенка на стенку", кто стоял против "розочки" в руках у пьяного хулигана, тот поймёт, что ощутили мы. Я засунул руку в карман и нащупал нож. Краем глаза заметил, что Саня и Серёга сделали то же самое. Я не видел своего лица, но видел со стороны лица друзей. Вмиг черты их обострились, челюсти выдвинулись чуть вперёд, уголки губ приподнялись, словно у рычащей собаки. Волки, готовящиеся к схватке - вот кто они сейчас были. Наверное, с моим лицом творилось то же самое. Парадоксально, но это так - мы видели перед собой ВРАГА! Мы чувствовали страх и злость и непонятно, чего было больше, и мы готовы были драться, потому что знали - ЭТИ нас ненавидят. И в тот момент мы ненавидели их тоже. Я не знаю, смог бы применить нож против человека, но отмахиваться им смог бы.
Не знаю, что увидели в наших глазах идущие нам навстречу хлопцы, но тоже посуровели лицом. Медленно сокращалось расстояние. Я видел, как косят по сторонам глазами и наши, и ЧУЖИЕ, выискивая дрыны побольше да помассивней.
Насилу мы разошлись. Нас разделили какие-то сантиметры. Может, между крайними даже проскочили искры - так напряжена была атмосфера.
И, разойдясь метров на двадцать, мы все, не сговариваясь, разом обернулись. И тут один из ТЕХ спросил:
- Хлопцi, а ви, мабуть, з готелю?
- Ага.
- А звiдкiля ж ви?
- З Донбасу.
- Тю. Га-га-га, - нервно рассмеялись они. - А ми теж з готелю. Ми з Полтави.
- Га-га-га, - присоединились и мы к их нервному смеху. А внутри что-то оборвалось и мы стали такими лёгкими и судорожно сжатая рука смогла, наконец-то отпустить ручку ножа. - Ну, тогда увидимся.
И лишь за поворотом дороги наша компания смогла перевести дух. Хлопцы нервно закуривали, пальцы их тряслись.
- Ч-чёрт, а я почти... почти, - судорожно выталкивал из себя слова Серёга. Чёртики прыгали у него в глазах. Даже подумать было страшно, что было бы, если кто-нибудь из наших или полтавских сорвался...
* * * * * * * * * * * * *
И какая-то непонятная бесшабашная злость взяла нас за душу. Да плевать на всё и всех! Мы - украинцы ли, русские ли, какая разница?! Мы живём на Украине, в Донбассе. А если вам не нравится русская речь - так это ваша проблема. Мы в гостях. Так будьте же гостеприимны!
Но у жителей Хуста было совсем иное мнение. И мы в этом убедились довольно быстро.
Бесцельно наша компания бродила по красивому городу, заходили в магазины, веселились. На нас косились, обходили стороной.
Как-то так получилось, что ни у кого из наших не было с собой часов. А вот узнать, который сейчас час, оказалось не так-то просто. Спросили у одного - тот проигнорировал вопрос. Второй чуть не сбил нас с ног, вопрос. Конечно же, так и остался висеть в воздухе. Третий... Пятый... Что это? Случайности? После шестого прохожего, отделавшегося от нас коротким "Половина..." (половина чего?) мы решили сменить тактику. Разделились. А то, может, нас за каких-то налётчиков воспринимают? Хотя, вряд ли - на улице стоял день, да и спрашивали мы в самом центре города... И хлопцы из нашей компании начали задавать вопрос не как:
- Скажите пожалуйста, который час?
А как:
- Скажiть, будь ласка, котра година?
Лишь минут через десять мы собрались вновь и похвастались результатами. Оказалось, каждому из нас говорили совершенно разное время. Разбежность составляла два часа! И тут, даже в таком безобидном вопросе, нам не хотели говорить правду.
В магазинах - та же проблема. Выстояв очередь, мы заказывали то, что хотели купить. Но нас не хотели обслуживать, игнорировали! До тех пор, пока не повторяли просьбу по-украински...
...У гостиницы было всё же... спокойней, что ли. Забросив купленное в номера, мы пошли на снежную гору. Взяв в аренду большие санки, способные без проблем вместить трёх человек, мы потащили их на склон. И понеслось! Весело было, ничего не скажешь.
И уже стали забываться неприятности в городе, но эти самые неприятности решили напомнить о себе сами.
В очередной раз поднимаясь на гору с тяжёлыми санками, мы нос к носу столкнулись с группой подростков в вышитых узором кожушках и мохнатых шапках. Местные! Все мы - и наша компания, и их - были веселы, настроение было просто прекрасное.
Один из местных нас о чём-то спросил. Я понимал, что вопрос прозвучал по-украински, но из-за резкого и непонятного акцента не смог разобрать ни слова. Мы переспросили. Вновь тот же вопрос. Уже лучше. Но всё же половины слов мы не поняли.
- Я не розумiю, - сказал я. Местные переглянулись, улыбки сползли с их лиц. Они, коверкая украинские и русские слова, вновь спросили. Боже, они всего лишь хотели узнать, откуда мы. Я ответил. Но поздно. Видно было, что то маленькое доверие и предрасположенность, которое было между нами в самом начале встречи, исчезло. И настроение исчезло.
* * * * * * * * * * * * *
Я с Серёгой Анучиным и обеими Романами стояли на смотровой площадке у развалин замка. Был вечер, темнота опустилась уже на землю. Чёрными силуэтами, закрывающими звёзды неба, выделялись горы. Морозно. Свежо. Было так прекрасно слышно, что без труда мы могли различать слова, звучащие даже вполголоса в самом Хусте в двух с половиной километрах отсюда. Почему так? Не знаю. Какой-то акустический эффект. Теперь понятно, почему замок никогда не могли захватить врасплох. Тут и гусей не нужно, чтобы услышать приближающихся врагов.
По очереди мы отхлёбывали прям "с горла" вино, передавая бутылку из рук в руки. И молчали. Не надо было слов. Мы ДУМАЛИ. И я догадывался, о чём думал каждый.
Серёга Анучин думал о своей девушке. Любил он её безумно. Она отговаривала его ехать, а он отшучивался, думая, что она беспокоится о том, что он едет всё-таки не в Крым, а на Западенщину. И сегодня он вспомнил, что вот завтра у неё день рождения. Совершеннолетие. А наша группа приедет в Донбасс только через три дня. Вот почему она отговаривала Серёгу ехать. Сегодня он чуть не бросился с балкона... Насилу вдвоём с Ромкой Любарским мы его удержали. Серёга сейчас, видать, про себя просил прощения у любимой.
Ромка Любарский думал о последствиях его сегодняшней выходки. Он столько катался на лифте, что машина застряла между этажей. И пока рабочие не починили лифт, Ромка торчал в кабине и материл всех нас за то, что не хотели его вытаскивать. Уж преподаватели наши наслушались от директора гостиницы, а потом так вставили самому Ромке!
Второй Роман - Полицын - думал о том, что купить ему завтра - двухкассетник Sony или музыкальный центр Ashika.
В общем, мысли у всех были проблемные и тяжёлые. Вино даже не вставляло, как должно. Только со второй бутылки мы, наконец, почувствовали лёгкое головокружение.
У меня тоже были тяжёлые мысли. Собрав воедино всё тревожащее меня, которое я испытал здесь, в Карпатах, я пытался понять - что же всё-таки происходит? Почему мы, жители одной страны, славяне, не можем, а порой и даже зачастую не хотим находить общие точки соприкосновения? Что стоит между нами и кого в этом винить?
Корни этого отчуждения, вероятно, следует искать даже не в 1939 году, а в 1920, а то вообще в XVII веке.
Эта странная антипатия к русскоговорящим. Не к русским просто - а именно к говорящим на русском языке. "Москалi". Вот кем мы для них являлись. Мы разговаривали "москальською мовою". Ну и что? Что из этого? Всё, что было, быльём поросло. Но не здесь, нет. Видать, глубоки корни неверия. Видать, слишком кровавы руки и тех, и других. Видать, слишком живуча память о чёрных годах Советской власти в этом крае. И не прижилась здесь поговорка "время лечит". Умело подогреваемые националистами настроения, постоянная грызня между Москвой и Киевом, гены и память, передаваемые из поколения в поколение - всё это проводило незримую, но ощутимую черту между нами - жителями Востока и Запада Украины. Не взирая ни на что. С Донбасса - значит, "пособник москалей", "москаль" (отметка в паспорте о национальности не имеет значения). Да даже и так. Пусть и так. Пусть и "москаль". Но почему такая злость? Не пора ли простить прошлое и жить в мире, без обид, как добропорядочным соседям?
А потом я вспомнил, как суровели лица людей, когда мы говорили, что едим на Западенщину. Как поджимались губы, и в глазах на мгновение мелькала злость. Всё-таки и мы, донбассовцы, не безгрешны. И у нас существует чёткое предубеждение перед жителями Закарпатья. И мы их недолюбливаем.
Красные столбики на ослепительно белом снегу... Злые взгляды исподлобья хмурых усачей... Взметнувшиеся ввысь шпили собора и скромно приютившаяся, забрасываемая ночами красной краской православная церквушка... Совершенно не понимающие друг друга люди, пусть и говорящие на одном языке...
Там, в Хусте, я научился чувствовать грань, за которую заходить нельзя. Грань толерантности и терпимости. Грань, которую многие из нас, увидев, тут же и перешли. Как сделали это до нас жители Хуста.
* * * * * * * * * * * * *
На следующий день в три вечера мы уехали из Хуста.
Необходимое послесловие
Я не устану верить в одно простое высказывание: "Время лечит". В большинстве случаев, когда его употребляют, оно оказывается правдивым и подтверждается.
Однако, к сожалению, в нашем случае это высказывание не имеет своей силы.
В апреле 2003 года к нам в Академию на Донбасс приехал хор какого-то учебного заведения со Львова. Я разговаривал с людьми, к которым в общежитие подселили прибывших и которые общались с этими ребятами.
- Боже, как они нас ненавидят! - Сказала девушка, в чью комнату подселили студентку со Львова. - Я общалась с ней не более десяти минут. На большее меня не хватило - я просто ушла! За эти десять минут эта львовянка столько презрения с непонятной злобой выплеснула на Донбасс и жителей Донбасса, что я и за всю жизнь свою не слышала!
- Это ещё цветочки, - сказал магистрант нашей Академии, в отсек которого подселили двух музыкантов из группы. - Их НАСТРОИЛИ так, что мы, донбассовцы, неизменно хотим их отравить! Они не ходили в столовую, игнорируя накрываемые специально для них столы, они питались только тем, что покупали да и то только зарубежным или с Западной Украины. И, действительно, злость у них к нам какая-то совсем необъяснимая.
Неужели до сих пор настолько остро это отчуждение между украинцами?
Есть над чем подумать...
Необходимое послесловие - 2
Сейчас начало 2008 года, и я больше 3-х лет живу в Киеве, столице Украины. Компания, в которой я работаю, занимается строительством, и в монтажных бригадах в основном - приезжие, не киевляне. Причём - вся Украина. И дончане, и харьковчане, и львовяне, и с тернопольщины. В общем, весь спектр. Не было ни одного конфликта по политическим мотивам, по языковому барьеру. Потому как нет, в сущности, таких проблем, которые НАВЯЗЫВАЮТСЯ на крайнем Западе Украины и на крайнем Востоке Украины. Да, на Донбассе думают о том, что за Карпатами собрались одни бандеровцы, а за Карпатами думают, что "москали" скупили на корню весь Восток Украины. Сидя там, думаешь, что на противоположном краю страны - враги. А тут, посередине, где сходятся все пути-дорожки, сидя в дружной компании, понимаешь, что всё это чушь и бред, и нет таких уж больших идеологических разногласий. Кто-то всё пытается и пытается поссорить нас. Но время идёт, и вот уже на оранжевом майдане обнимаются бывшие политические противники, рвут флаги партий на куски, размахивают одним, государственным. А другие предпочитают уже именно в Карпатах отдыхать, а не на югах. Потому как тут - душевнее!