Рад сообщить Вам, что Ваша заявка рассмотрена, и решение принято в Вашу пользу. Для обсуждения вопросов, связанных с нашим дальнейшим сотрудничеством, Вам предлагается подъехать по адресу:
Далее следовал адрес с подробным описанием возможного проезда на общественном транспорте или на автомобиле - на выбор. О выборе времени встречи рекомендовалось договориться дополнительно.
- Милые люди! Предусмотрительные и предупредительные. Приятно сотрудничать!
Миша выключил компьютер и отправился бриться. Покончив со скучным занятием, позвонил по указанному телефону и, чтобы не тянуть время, отправился по адресу.
Пройдя слишком уж легкое собеседование, он получил неплохое место в надежной фирме. Однако договорился, что первым рабочим днем станет не завтрашний, а послезавтрашний, чтобы иметь возможность привыкнуть к мысли, что все уже решено, и последний раз хорошо выспаться.
День прошел беззаботно. Донимало, конечно, ощущение утраченной опять свободы, но Миша умело прогонял предательские идеи и провел день в состоянии поваленного дерева, с той только разницей, что валялся он не на сырой земле, а на теплом диване.
А вот следующее утро как-то не заладилось. Утюг наделал каких-то морщин на брюках, кофе выкипел. На исправление ситуации времени не оставалось. Выйдя из дома на свежий по московским меркам воздух, Миша обнаружил, что забыл побриться, чего с ним не случалось никогда. Встав перед нелегким выбором: привести себя в порядок и опоздать в первый день на новую работу или - появиться в первый день в помятых брюках и небритым, он все-таки решил вернуться и за пару минут исправить хотя бы один недостаток.
Споткнувшись о заботливо оставленный кем-то мастерок (в подъезде давно тянулся ремонт), он упал и расшиб колено в кровь. На брючине проступило коричневое пятно, не украшавшее гардероба Михаила Евгеньевича.
- Блин, хоть все нафиг бросай и никуда не ходи! - заключил Миша.
Да, собственно, в итоге так и поступил. Не пошел никуда, а сел телевизор смотреть. И сварил нового кофе.
Телефон несколько раз нерешительно звонил, но Миша трубку не брал. А ну их всех, когда кругом одни подставы!
На следующий день Михаил Евгеньевич надел выстиранные и нормально поглаженные брюки, побрился и выкатился на улицу. Он отошел от дома уже на порядочное расстояние, когда ни с того ни с сего припустил дождь.
- Вот те на! Я мокрый как курица, а зонта нет! Что делать? Возвращаться или продвигаться дальше?
А тут еще одно обстоятельство обнаружилось: он покинул дом не в приличной для перемещений по городу обуви, а в простых обывательских тапочках. Да к тому же изрядно поношенных!
Но Михаил Евгеньевич принял решение продолжить броуновское движение и, как многие прочие, погрузился в маршрутное такси, а после пробился и сквозь турникеты метро. Там на мокрую одежду сразу припарковалась подземная пыль, а бабушки добросовестно размазали ее авоськами по новому Мишиному костюму.
Не таков был Михаил Евгеньевич, чтобы пасовать перед трудностями! Он пробивал пространство грудью, уверенно глядя вперед, в свое перспективное будущее!
На станции, где Миша должен был выйти, чтобы сделать пересадку, будучи управляем сходным желанием окружающих людей быть вовремя где им положено быть, юноша вдруг не ощутил под ногой твердой почвы. И провалился в зазор между вагоном и платформой. По самый пояс!
А люди с платформы спешат внедриться в вагон! А Миша им мешает своим телом, пусть и не богатырским, но занимающим все же какой-то объем! Короче, по голове и плечам шагали ноги, и Миша с прискорбием отмечал, что погружается в зазор все глубже и глубже.
Скоро край перрона оказался выше поля его зрения, а затем скрылась в темной глубине и самая его голова.
Состав отправился, а Миша лежал у самого краешка рельсы, а колеса все грохали и грохали в двух сантиметрах от его носа, а самого Мишу сильно вжало в каменную стенку под платформой.
- Как-то все сегодня не складывается, - разочарованно отметил Михаил Евгеньевич.
А когда поезд проехал, он встал, отряхнулся, как ни в чем ни бывало, и собрался было забраться на перрон. Но пока он ковырялся, пытаясь задать рукам и ногам положение конечностей скалолаза, прибыл следующий поезд. А люди так были увлечены желанием погрузиться в вагон, что на Мишу внимания не обращали.
Так прошел день.
И так началась подземная жизнь Михаила Евгеньевича.
Глава 2.
Под землей не так сыро, как полагают неосведомленные некоторые. А в тоннелях не так уж темно, если попривыкнуть. Особенно, если едет поезд и освещает пространство перед собой. Первое наблюдение Мише очень понравилось, и он приободрился.
Под землей невозможно умереть с голоду, если руки у тебя растут откуда надо, а голова соображает как должно. Вода течет прямо сверху. И, как положено, вниз. Так что и попить, и помыться, если есть надобность - дело пустяковое. Что до пищи - то она сама в руки бежит, наивно полагая, что это ты - пища. Так что унывать не из чего!
Второе открытие совсем уже успокоило Михаила Евгеньевича. Он даже ослабил галстук.
Кроме того, досуг под землей организован не в пример досугу надземному. Всегда есть с кем поговорить, есть кого послушать. И даже во что поиграть! И все это имеет равную силу и сообщает равный интерес если ты, к примеру, и совсем один!
Скажем, в прятки играть - одно удовольствие! А равно и в салки, в салки-ножки-на-весу, в лапту, в футбол, а при большом желании - и в большой теннис.
Рассказывать можно что угодно и кому угодно, и тебя всякий выслушает. А если нет благодарного слушателя и собеседника - ты сам можешь быть себе и тем, и другим. Заглядение!
Под землей не существует квартирного вопроса и борьбы за дорогой квадратный метр. Есть место для всех, и всякому найдется и дом, и на первый случай - ночлег. Можно просто накопать нор, как и поступают многие. Можно занять и чью-нибудь оставленную нору. Можно, в конце концов, и запросто выспаться где придется. Устроиться там, где остановился после игры в салки и - свернувшись калачиком, уснуть под баюканье летящих где-то составов.
Ну, и кроме всего прочего, под землей - красиво! В темноте все приобретает загадочные очертания, опять же всякие сталактиты - сказка, а не жизнь!
Короче, если пообвыкнуться, то отчего не жить! Еще как можно жить! И даже очень приятно.
- Доброго Вам дня! Как поживаете? - голос прозвучал приятно и, главное, как-то знакомо.
- И Вам доброго! Спасибо, хорошо!
- Не узнали, Михаил Евгеньевич? Какая жалость! А вот я Вас узнал сразу и всегда помнил, в сердце носил Ваш образ и добрый отзывчивый характер!
- Извините, не могу припомнить...
- Ну, милочка, приложите усилие, покопайтесь-ка в памяти, она молодая у Вас!
- Простите - никак...
- Ай, ай, Мишенька! Да Вы - это я, только наоборот!
- Как так - "я"? Что такое это - "наоборот"?
- А так, милый друг! Так вот! Вы там снаружи жизнью баловались, я наоборот - здесь. Вы сюда непрошено явились, я теперь обязан туда, вместо Вас отправиться, дела Ваши продолжать. Не возражаете?
- Как это можно, чтобы кто-то вместо меня моей же жизнью жил?
- Не только можно, а и необходимо всенепременно! Закон такой: не должно быть пустому месту! А равно - невозможно двум господам одно место занимать. Никак невозможно! Так что Вы определитесь, пожалуйста: возвращаться Вам или оставаться в том месте, какое ныне своею волею заняли?
- Возвращаться мне никакого резону нет и предвидеться вряд ли может. Но также вряд ли можно предположить, что некто другой, не я, вдруг мною беспрепятственно станет. В толк никак не возьму слов Ваших!
- А и не берите! Решите только: здесь остаетесь или покидаете столь благодатное место?
- Предпочел бы остаться, если не возражаете...
- Возражений против Вашего намерения не имею и целиком Вас поддерживаю! Однако прощайте! До встречи, если таковой случиться суждено!
С этими словами незнакомец отбыл, оставив Михаила Евгеньевича в одиночестве и раздумьях.
Раздумья однако длились недолго и вскоре сменились разными невинными забавами, о коих мы упомянули выше.
Так прошел год.
Глава 3.
Как-то раз потоком воздуха, возмущаемого поминутно бегущими составами метро, в нору Михаила Евгеньевича задуло одинокий листок газеты. Не найдя ему иного применения, Миша принялся читать печатные знаки и вскоре обнаружил, что он-де занимает уже довольно высокий пост в замечательной по всем показателям компании. И приносит ей, а равно и обществу, неоспоримую пользу и прибыль.
- Как же это случилось, когда я и пальцем для такой цели не пошевелил? Неужто дело в этом странном происшествии, где я "наоборот" принял заботу о моей оставленной было жизни? Немыслимо! Однако факты - вещь упругая, и говорят они в защиту теории!
Ай, я молодец! На обоих фронтах прекрасно справляюсь и нигде не горюю! Ай, умница!
- А если мне, ради эксперимента, попытаться проявить побольше лени здесь, то там, наверняка, я добьюсь результатов еще больших в силу невесть откуда взявшегося энтузиазма!
Порешив на этом, Михаил Евгеньевич исключил из распорядка своего дня даже и маломальские лишние дела и движения. Также постарался поменьше думать и вообще чувствовать.
Результаты не замедлили: следующая газета повествовала о его подвигах и поразительных успехах!
- Так-так! Вот, значит, как оно устроено! Если где что делается черным, то в другом месте оно делается белым! А если где-то происходит таким манером, то еще где-то - совершенно обратным!
Новое открытие было самым поразительным для нашего естествоиспытателя и давало почти неограниченную власть и силу в мире, где он таковых качеств не имел. Даже дух захватывало!
- Был я деятельным сверх меры, потому ничего и не достигал, а равно и не постигал! Теперь же, отложив всякую заботу и безоговорочно доверившись своему антиподу, получил и то, о чем ранее мечтать не смел! Ай, я голова!
И Михаил Евгеньевич пустился было в пляс! Однако вовремя сообразил, что пляс ему сейчас наоборот повредит в другой его, надземной жизни, прекратил бесполезные выкрутасы и принял даже грустное выражение в лице. Ну, и положение в теле, конечно.
И так уж он старался потрафить своему двойнику, что и вовсе почти прекратил принимать пищу, принимать ванны и принимать же неожиданных гостей в виде жителей подземного мира. Так что в очень скором времени стал респектабельным джентльменом и почетным во всех заведениях гостем.
Худея в земляной дыре, Михаил Евгеньевич грезил о светлом своем будущем, о преодолении всяких трудностей и всяких границ, для него никакого смысла не имеющих. Он стал даже намеренно пугаться, чтобы там, наверху стать храбрее и вместе отчаяннее.
Совершенно изводя себя, помышлял он о величии и славе. Не зная уже былого счастья и привычных наслаждений, он создавал прецедент для бесконечного удовольствия и радости, сопутствующих ему там, над землей.
Загнав себя совершенно, как коня на долгом и стремительном скаку, дыша уже еле-еле, он наконец задумался.
- Я вот извожу себя, недоедаю и недосыпаю, умираю почти, и чего ради? - Я-то сам, собственной, так сказать, персоной и душою совсем перестал ощущать жизнь и радоваться с нею! Превратился в бездушное бревно, ничего не смыслящее, а видящее только далекую цель и утомительный к ней путь! Извратил собственную природу в угоду прихоти своей! И ничегошеньки не получил взамен страданий и забвения... Нехорошо это, неприемлемо для человека живущего и мыслящего! Не пора ли сбросить, так сказать, мысленные оковы и распахнуть сердце навстречу жизни, чем бы мне это ни грозило?
Сказав это, Михаил Евгеньевич прорыл нору наружу, на самую что ни наесть поверхность и вышел на твердую надземную почву, как космонавт после длительного орбитального полета.
Надо было бы далее определяться, но все определилось за него. Дорогой автомобиль, проезжавший мимо, подобрал Михаила Евгеньевича, несмотря на изношенный гардероб и нечистоплотный вид. Его доставили в шикарные апартаменты и угощали замечательными яствами. Затем его брили, стригли и переодевали. И даже спать аккуратно укладывали.
- Доброго Вам вечера! - прозвучал знакомый голос, только не бодро как ранее, а несколько грустно.
- Да и Вам того же!
- Что же это Вы, дорогой Михаил Евгеньевич, в катакомбах насидевшись, теперь моими благами пользоваться вознамерились? Не Вас ли я оставил в добром здравии и добром же расположении духа и по Вашей же воле - там, где лучше для Вас же было?
- Оставили, да. И мне казалось поначалу, что сделали это из гуманистических чувств и лучших побуждений. И я хотел отплатить тем же, помогал от себя, чем мог. Думал: Вам хорошо - так и мне хорошо! Ан нет! Выясняется, что мы с Вами хотя и одного поля ягоды, да сорта у нас - разные! Так вот!
- Вижу я, что по-хорошему Вы не хотите и от предприятия своего отступить не намерены, не так ли? А не подумали, каково это будет, если Вас самозванцем объявить, а меня - лицом истинным, самобытным, так сказать?
- А и объявляйте! Мое дело маленькое: под землю - нырк, да и поминай, как звали! Но и оттуда не дам Вам бедокурить! Ой, не дам! Теперь уж я все понимаю!
- Однако позвольте, уважаемый Михаил Евгеньевич, справедливо ли оставлять Вам все это - нажитое непосильными трудами и неусыпными заботами моими? Ведь Вы и пальцем не шевельнули, чтобы этакую-то махину сдвинуть, с точки сборки сковырнуть, как говорится!
- Да без моего бездействия Вы, простите не имею чести знать имени-отчества Ваших, даже и на миллиметр ничего здесь не подвинули бы, сами знаете!
- Да-с... Здесь Вы безусловно правы! А что до имени моего, до зовите меня, как и Вас именуют, только наоборот: Евгений Михайлович.
С этими словами собеседник отбыл.
Глава 4.
Дела шли неплохо, хотя и не с таким широким охватом, как недавно. Привычный к лени и бездействию, а равно ничего в делах не смыслящий Михаил Евгеньевич медленно, но верно превращался все в того же себя, каким когда-то покинул надземную жизнь.
Престижные авто, просторные апартаменты и прочие блага как-то сами потихоньку уходили из его судьбы. Так же обстояло и с народным признанием, и с оценками прессы. Вскоре вновь, как некогда, Михаил Евгеньевич искал себе работу невысокого уровня. И как прежде сталкивался с досадными случайностями на пути к заветной, так сказать, цели.
Уже вновь посещали его малодушные мысли обратиться за помощью к своему антиподу - Евгению Михайловичу. Но он стойко противился соблазну. Однако антипод сам стал напоминать о себе. То статейку журнальную подбросит о красоте пещер, то стишки о свободе, то путеводитель по московскому метро. А скоро и сам явился.
- Ну-с, Михаил Евгеньевич, как наши дела продвигаются? О-оо, я вижу все пришло в запустение, кризис грянул, не правда ли?
- Да... Все как-то ослабилось. Как-то пообмякло. Вы правы, друг мой!
- Так не желаете ли опять поменяться местами, отдохнуть на просторах, Вам известных и горячо любимых Вами?
- Извольте, Евгений Михайлович! Однако - на время!
- По рукам!
В мире подземном все шло как прежде: ни тебе волнений, ни трудностей, ни даже маломальских сомнений. Все движется по накатанной, катится вдаль, тащится со спокойствием и безразличием пони, для увеселения детей предназначенного.
Михаил Евгеньевич опять предался безделью и разгильдяйству. Правда, уже ни в чем себя не ограничивал. Отдыхал, так сказать.
В глубокой норе развивал интеллект шашками и крестиками-ноликами. По вечерам давал концерты игры на губе, и с большим успехом!
Его антипод вел не менее активную и приятную жизнь.
Так прошел еще год.
Потом друзья снова менялись местами пребывания. И потом - снова.
Глава 5.
Все шло в целом хорошо к взаимному удовольствию и пользе сторон. Но как-то так случилось, что однажды Евгений Михайлович оступился в жизни. И попал в больницу. Да не в простую, это бы еще полбеды! - а в самую что ни наесть нехорошую. В психиатрическую лечебницу.
И когда подошло время снова меняться местами в жизни, выяснилось, что напарник нашего героя лишен не только свободы перемещения, но и, с позволения сказать, прочих приятных свобод.
Кроме того каким-то непостижимым образом вышло, что на месте своего антипода оказался его прототип, то есть Михаил Евгеньевич, собственной удивленной персоной!
- Безобразие какое-то! Этот чудак нашалил, позволил себе лишнего, а я теперь отдуваться буду! Нет, никогда! - решил Миша и устремился к санитарам, дабы восстановить справедливость, а равно и свое честное имя.
Однако ни санитары, ни даже главврач не внимали убедительным речам Михаила Евгеньевича, а как раз наоборот - кутали туже в смирительные рубашки и назначали волнующие процедуры.
Евгений же Михайлович как-то тускнел и стал вовсе пропадать. Говорят, его видели там, внизу, под землей, но всего один раз, да и то каким-то блеклым и, по убеждению некоторых, - прозрачным.
Что же я хотел всем этим сказать? Вопрос резонный и обоснованный. В самом деле, к чему этот странный и долгий рассказ о коллизиях какого-то Михаила Евгеньевича?
Отвечу. Вот цель представленного повествования: братцы! не давайте воли своим антиподам, живите как хотите, но - никогда чужой жизнью. Не будет от этого ни пользы, ни счастья, каким бы привлекательным сначала это ни казалось!