Аннотация: Военно-историческая мистика. Брестская Крепость, Охотники из "Детей Гамельна", и люди. Не простые - советские.
Каждый должен заниматься своим делом! Этот девиз не раз, и не два, звучал в жизни маленького Курта. Его очень любил вспоминать отец. Пока не свалился со ступенек. И не сломал себе шею. Потом, то же самое говорил обер-фельдфебель Тельман, когда выбивал из рядового Кюлвайна "дурь гражданского образа жизни".
Но, как оказалось, далеко не все исповедуют подобный подход. Если каждый должен заниматься своим делом то почему, он, писарь по должности, должен заниматься не своими прямыми обязанностями, а бесцельно бродить всю ночь по развалинам? Да, бесцельно! А что эти брожения обозваны патрулированием, так не Кюлвайна офицерам обманывать. Он, как будто, не знает, для чего принимаются подобные меры.
"Участие в боях, антипартизанские операции, ранение", и все такое. Положительная запись в личном деле, помогающая в очередной ступени карьеры, соответствующий знак в золоте. И никто не будет уточнять, что весь бой заключался в паре выстрелах за пару километров от штаба дивизии, антипартизанская операция - допросом старой бабки, помнящей еще Седан, а ранение - царапина от неудачного бритья...
Да еще этот жирный тирольский боров, гефрайтер Брашке! Тоже мне, солдат Великого Германского Рейха! А от самого воняет хуже, чем от поляка. И пузо через ремень висит. Мерзость сплошная, а не солдат!
Кюлвайн успел увидеть, как гефрайтер начал заваливаться на спину, выронив карабин. Рядом с лицом прошелестела обжигающая волна воздуха... Третья пуля ударила под нагрудный карман. Рядовой упал уже мертвым.
На следующее утро, погибший патруль, аккуратным почерком занес в графу потерь "Несчастный случай" новый писарь. Еще через день, Брашке и Кюлвайна похоронили на кладбище у Свято-Симеоновского собора. Громада храма косо смотрела узкими окнами-бойницами на свежие могилы. На оба креста повесили каски. Все как положено.
Лейтенант Отокар Бискуп потянулся всем телом. Наконец-то, конечная! Можно размять ноги, пройдясь по твердой земле, а не на качающейся и дергающейся площадке вагона. Можно выкурить сигарету, не ожидая жадного взгляда в спину. Можно, наконец, вдохнуть чистого воздуха, не воняющего угольной пылью и перегоревшей смазкой.
С одной стороны, новые места лейтенант любил. Всегда что-то интересное открывалось, добавлялась очередная страничка в книгу воспоминаний. Но с другой стороны... Дорога в те самые новые места. О, Боже милосердный! Кто придумал эти чертовы паровозы?! Почему нельзя было и из Берлина лететь на самолете? Дым, копоть с сажей, надоедливый перестук колес, постоянная качка, словно ты не посреди Европы, а болтаешься в шлюпке по Бискаю. И соседи! Безграмотные некультурные скоты! Излишки населения постепенно освобождали Европу, отправлясь в кипящий котел под названием Война Благое дело. Но зачем надо собирать самых тупых в один эшелон? А потом еще и рекомендовать его лейтенанту Бискупу в качестве наиболее удобного. И эти бесконечные пересадки... Да знал бы он, что все будет настолько плохо, лучше прыгнул с парашютом. Даже на лес или городскую застройку.
Впрочем, если верить документам, застройки в цитадели Брест-Литовска практически не осталось. Слишком уж плотно поработали там артиллерия и авиация. А потом еще и прошлись тяжелым катком саперы.
Но, с другой стороны, если прям так все прилежно проутюжено, то зачем тогда нужен специалист по поиску? Странно все.
- Лейтенант Бискуп? - подошедший со спины, скорее всего, ожидал, что лейтенант от неожиданности вздрогнет. Обойдетесь, герр...
Ничего себе! Признаваться самому себе в неприятных вещах, намного легче, чем открывать душу другим. А Бискуп был достаточно самокритичной личностью. И отлично понимал, что встречать на вокзале его будет гефрайтер из тех, что посмышленей. Фельдфебель, в крайнем случае. Но никак не целый гауптман. Ну что же, пришла пора очередного откровения. Похоже, дела очень плохи.
- Он самый, герр гауптман...
- ... Линдер. - представился встречающий.
- Судя по всему, мы с Вами знакомы.
- Исключительно по фотокарточкам, герр лейтенант, исключительно по ним! Прошу вас!
- Охотно! - Бискуп изобразил пародию поклона. Гауптман не производил впечатления пруссака. Да и говор был скорее баварским. Соответственно... - Я достаточно неудачно получаюсь на фотографиях.
Линдер промолчал. Отокару осталось лишь пожать плечами и последовать за гауптманом. Идти пришлось недолго. Офицеры прошли по перрону, с трудом протолкались сквозь образовавшуюся на выходе из вокзала пробку из пехотинцев. Неисповедимы пути войны и логики снабженцев. Пехота была венгерской. В дурацких волосатых ведрах, изображающих зимние шапки...
- В вашем ведомстве неплохое снабжение. - Присланный транспорт действительно впечатлял. - Полковник Гельмут выделил личный "мерседес"?
- Не на подводе же везти ценного специалиста. - Фыркнул Линдер. - Вдруг отморозите себе что-нибудь полезное. И мы сейчас направляемся к коменданту.
Выскочивший из машины водитель услужливо открыл дверь. Оказавшись в теплом салоне, Бискуп вдруг понял, что за недолгие пятнадцать минут, проведенные на относительно свежем воздухе, он нешуточно замерз. Все же, Белоруссия, как и ожидалось, совсем не похожа на Югославию. Но чтобы так... Да, через час, проведенный снаружи, с любовью будешь вспоминать теплый вагон, даже воняющий креозотом и прочей продукцией "ИГ Фарбен"...
- Ехать недолго. - Опередил вопрос Линдер. - Минут двадцать от силы.
Да, в городе прослеживается твердая рука. Гражданские пугливо жмутся к стенам, на каждом углу посты. Как там зовут коменданта? Вальтер фон Унру? Интересно, не его ли брат управляет столицей генерал-губернаторства? Хотя, нет, генерала должны были вытурить в почетную отставку? Впрочем, в связи с обстоятельствами, могли и оставить в рядах... Впрочем, это не столь важно. Лучше смотреть по сторонам. Душу гложет предчувствие, что неторопливо полюбоваться окрестностями больше не придется. И все дальнейшее пребывание в городе обернется раскадровкой из немного кино. Темнота, вспышка, погоня, стрельба. И мерное покачивание вагона, везущего прочь. Странно...
Обещанные двадцать минут пролетели быстро. Даже неприлично быстро. То ли долгая дорога окончательно сбила внутренние часы, то ли молчаливый водитель повез короткими дорогами.
"Мерседес" остановился возле трехэтажного здания. Судя по всему, постройки, как бы не позапрошлого века. Лепнина где надо и не надо, колонны, узорчатые балконы... Очередная неудачная попытка поляков скопировать Париж. Сельские домики честнее.
Караульные при виде машины подобрались. Уважение к генералу поднялось до еще одной отметки.
Документы не проверяли. Поэтому офицеры, не задерживаясь, вошли в здание.
- Какой этаж?
- Третий. - Ответил Линдер. - У нас не Берлин.
- Хорошо, что не Джяравица... - грустно выдохнул Бискуп, оценив длину лестничных пролетов и ширину ступенек. Строители определенно не были стеснены никакими рамками.
- Джярвица?
- До благословенного Берлина была проклятая Югославия. Самая высокая гора в тех краях. - разъяснил лейтенант непонятное слово. - Почти Эверест. Только раза в четыре ниже. И тут же спросил сам: - Кто тут был до нас?
- Как кто? - несколько удивленно ответил гауптман. - Иваны. А до них - поляки. Или?
- А... - конфликт угас, толком не начавшись. Линдер оказался умнее. И то ли понял игру Бискупа, то ли вообще отличался редкой неконфликтностью. - Если Вы, герр Бискуп имеете в виду, кто располагался в данном помещении до нас, то с прискорбием отмечу, что не знаю. Спросите при случае у Матича.
- У Матича? - Отокар даже остановился. - Лейтенант? У него еще вечные проблемы... - Бискуп неопределенно помахал ладонью, пытаясь вспомнить нужное слово. - с субординацией.
- Скорее все же, гауптман. И проблем с субординацией у него нет. И вообще-то, нас ждут. В том числе и Матич. - Бросив последнее предложение, Линдер развернулся и быстро пошел вверх.
"Предупреждать надо! Ведь так недолго и до сердечного приступа! Такие вещи, и вслух!" - совершенно не испуганно подумал Бискуп. И поскакал вслед за гауптманом, оторвавшимся на приличное расстояние.
Не сказать, что появление ребят из команды Берга сильно расстраивало. Никто никому не должен. У Берга отличные ребята. Хорошие специалисты. Но... Бискуп привык работать один.
Кабинет фон Унри был как две капли воды похож на десятки кабинетов, виденных Бискупом за его достаточно долгую армейскую жизнь. Здоровенный стол, заваленный папками и разрозненными листами бумаги. Пара книжных шкафов, небольшой сейф в углу. Из общепринятых стандартов выбивались тяжелые, пыльные даже на вид шторы. Вернее, не сами шторы, а скрытые ими стальные листы, закрывающие окна.
- Необходимые меры предосторожности. - Вместо приветствия сказал генерал, тяжело поднявшись из-за стола. - Стреляют.
Лейтенант вскинул руку в приветствии. Насколько он знал, комендант Брест-Литовска бредни Розенберга особо не поддерживал. Да и у Линдера, на первый взгляд, в голове были мозги, а не каша "расовой теории", помноженной на евгенику. Но тут был еще и неизвестный офицер в грязной камуфляжной накидке поверх полевой форме, сидящий возле фон Унри. Данный офицер, скорее всего, и был тем самым Матичем. Но, как говорится, лучше поберечься. Происхождение все же накладывало определенные ограничения на поведение...
Странно, что не вились кругами, подобно стервятникам, местные "безопастники". Но, абвер на то и абвер, чтобы бесследно пропадать в действительно странных ситуациях. И правильно. Если из-под моста вылезет тролль и потребует плату, его надо забросать гранатами, а не строить комбинации с привлечением аргентинской разведки...
- Проходите, Бискуп. Линдер...
Гауптман понимающе кивнул, щелкнул каблуками и вышел из кабинета.
Лейтенант не стал заставлять себя ждать и болваном торчать в дверях. В конце концов, он тут самый ценный кадр. Что бы ни твердили некоторые про субординацию, выслугу лет и уважение к званиям.
Возле генеральского стола стульев не было. Свободные выстроились недлинной шеренгой подле стены. Старинная работа. Вполне возможно из тех времен, когда Брест-Литовск был еще даже не польским, а принадлежал Российской Империи. По крайней мере, выглядели они точь-в-точь, как произведенные в мастерской Гамбса. Отокар листал как-то потрепанный каталог...
Сел точно напротив "грязноформного". Отчаянно захотелось достать платочек батистового полотна и жеманно дышать сквозь надушенную ткань. Но, гаптман гауптману рознь. И если Линдер только проскрежещет зубами в ответ на такое оскорбление, то этот, не долго думая, застрелит. Или сунет в печень нож. Да и вообще, хватит уже нарываться. Не в Берлине ведь. Здесь вам не столица, тут климат иной.
Неловкое молчание нарушил вернувшийся Линдер. Гауптман оказался весьма расторопным в роли денщика. На подносе гордо возвышалась пузатая бутылка темного стекла, окруженная тарелочками. И стояло три рюмки. Вроде бы хрустальные. И из того же времени, что и стулья с прочей обстановкой. Бискуп мимолетно улыбнулся. Лавка старьевщика. С серебром на витых погонах владельца...
Так и не представившийся офицер сноровисто накапал символические дозы. Линдер так и продолжил стоять безмолвным олицетворением оскорбленной невинности. Пока фон Унри не кашлянул в сухой старческий кулак. Гауптмана как ветром снесло.
- Бискуп. Обер-лейтенант Бискуп. - в той же манере ответил Отокар. - Я...
- Егерь. - оборвал фон Унри. - Вы, обер-лейтенант, Егерь. Вернее, Охотник. Мы с гауптманом, - кивок в сторону Матича, тут же изобразившего легкий поклон. - В курсе специфики вашей деятельности. И в курсе некоторых нюансов.
- Это радует. - Признался Бискуп. - Обычно меня встречал более настороженный прием.
- У каждого своя специфика. - сказал Матич. - Большинство - солдаты. А мы - охотники. А лес, он же не просто скопище деревьев и кустов. Лес - это Лес. Это...
- Псевдоживое существо. Биоценоз. - закончил мысль вошедшего в раж егеря Бискуп. - я тоже читал Мёбиуса.
Оскорбленный в лучших чувствах Матич замолчал. Странное дело, но для карателя гауптман отличался слишком тонкой душевной организацией. В Югославию бы его. К усташам...
- Вот именно. Биоценоз. В котором непонятно что творится. Гауптман, обрисуйте нашему гостю ситуацию в двух словах. А бумагами мы его загрузим чуть позже. Если не сбежит. - Комендант хищно улыбнулся. Тонкие губы вздернулись вверх, обнажив зубы. Слишком хорошие для старика. Со слишком длинными клыками...
Бискуп, мать твою! Ты еще не начал работать, а уже видишь непонятно что. Если бы у фон Унри действительно было в крови умение оборачиваться ночной порою в нетопыря, он бы справился сам. Старческие изменения, не больше.
- Что тут творилось, вы знаете? Или осветить?
- Спасибо, гауптман, но сводки я читал. Будет лучше, если Вы перейдете непосредственно к делу.
- Так вот....
Большую часть того, что рассказал гауптман, Бискуп знал и сам. В крепости Брест-Литовска, в Цитадели, дислоцировалось несколько русских частей. Общей численностью под десять тысяч. Но количество особой роли не играло. Большей частью - кадрированные подразделения, только-только получившие пополнение. Притом, чуть ли не из числа солдат разбежавшейся польской армии.
Но была и меньшая часть. При упоминании которой, не только гауптман скривился, но и фон Унри сделал такое лицо, будто разжевал десяток лаймов за раз.
Советские пограничники, солдаты из частей НКВД и те из состава "армейцев", которые служили не первый месяц. Кадровые. Что фон Унри, что Матич разбирались в предмете, и огульно не записывали всех в "чекисты".
Вместо нескольких часов, отведенных по первоначальному плану на захват крепости, австрийцы получили чуть ли не неделю тяжелых боев. 45-я пехотная умылась кровью. Конечно, если считать в процентном соотношению, то потери были не так уж и велики. Но это если отбросить показатели качества большинства "человеческого материала", неожиданность нападения, планировку крепостных сооружений, не приспособленных к быстрой эвакуации...
Бискуп провел рукой по холодному кирпичу стены. Да, основные потери пришлись на первые два дня. Зачистили. Хорошо зачистили. Ладонь коснулась вытянутого кляксой пятна сажи. След работы "Фламинго". Огнеметные танки.
Обер-лейтенант, вытерев запачкавшуюся руку о сукно бушлата, перелез через очередную кучу развалин. Их тут много было. Стандартная практика "балета". К приезду Муссолини с Адольфом цитадель прибрали. Расчистили основные маршруты. Убирать целиком - не хватало времени, сил, да и желания. А что внутри периметра, навалом лежат трупы, засыпанные битым кирпичом и прочим мусором...
Неупокоенные. По примерным прикидкам Матича, в цитадели осталось навсегда около двух тысяч человек. Солдаты обеих армий. И гражданские. Женщины и дети. В гарнизоне жили много офицерских семей. Большинство осталось тут.
Обер-лейтенант зябко передернул плечами. Неудивительно, что солдатам кажется всякая чертовщина. Если поднять взгляд к небу, то становится малость не по себе - вся цитадель прикрыта куполом. Черным куполом. И он растет. Темноту питает страх, а страха тут много. Кстати, надо примостреться к егерю. Судя по паре обмолвок, гауптман умеет видеть. Или просто видит. Там где страх и темнота, там рождаются легенды. И кошмары, порой становящиеся реальными.
"Фрау мит машинпистоле"... Надо же такое выдумать! Однако, судя по всему, слух не беспочвенный. По крайней мере, Матич был готов клясться хоть на Библии, хоть на оружии, что собственными глазами видел женщину с русским автоматом. А еще, впечатлительный гауптман клялся, что не мог выстрелить. Руки словно окаменели...
Ага. И солдаты лезут в истрепанные сказки Братьев, выискивая советы, как устоять. Знали бы Якоб с Вильгельмом, что в их сказках будут выискивать противоядие! Глупцы. Против страха можно устоять, только не боясь. А это почти невозможно.
А там, где царит страх, совсем неудивительно, пропадают бесследно люди. Мысль материальна. И вполне может обернуться винтовочной пулей, расплескавшей арийские мозги по обугленной стене...
Кусок кирпича, выскочивший из-под ноги, обрушил вниз очередную каменную лавину. Не обычную. Чуткое ухо поймало в грохоте осыпающихся обломков звук. Такой рождается, если обожженная глина падает на металл. На большое количество металла...
Бискуп скатился к подножию подозрительной кучи мусора. Ослышаться он не мог. Так что теперь стоял трудный выбор. То ли пустить в ночное небо сигнальную ракету и ждать, пока прилетят ребята Матича, то ли сначала проверить все самому. Мало ли. Может, это вырванная взрывом дверь оружейной комнаты?
Работа продвигалась споро. Особо крупных кусков, к счастью, не попадалось. А мелкие обломки можно было швырять во все стороны, благо, ночью патрули в цитадель не совались. Да и все подразделения получили недвусмысленные указания в развалины не соваться.
Отбросив часть завала, лейтенант присмотрелся к объекту раскопок. Все же, первое подозрение оказалось не столь уж неверным. Под завалом, действительно, оказалась дверь. Правда, не от оружейной комнаты. Обычный люк канализации, судя по всему...
Под руку попало что-то мягкое, покрытое мехом. Отокар щелкнул тумблером фонарика. Желтоватый кружок света послушно выхватил из окружающей темноты труп собаки. Бискуп только хмыкнул. Вот кого ему было всегда жаль, так это безвинных зверей, мобилизованных злобным человечеством на войну. Впрочем, вряд ли эта овчарка была безвинной. Могучие клыки, чуть ли не в палец длиной торчали из пасти. Странно, что собака до сих пор не истлела. Впрочем, чему удивляться, когда над головой переливается всеми тонами черного купол. И взрезают его серебристые ветви молний...
Наконец, весь мусор был разбросан по сторонам. Бискуп поддел тяжеленный кругляш люка куском арматуры, выуженным все из тех же остатков бывшего здания.
Против ожиданий, в лицо пахнуло не сыростью, пополам с гнилостными миазмами, а вполне себе нормальным сухим воздухом. Правда, малость застоявшимся. Впрочем, чему удивляться? Все системы канализации давно бездействуют который месяц. Кстати, который? Сейчас за бортом ноябрь. Или октябрь? Впрочем, какая в жопу разница, как говаривал боцман Гласери. Все равно, холоду не прокусить старый заслуженный морской бушлат - любимую полевую "верхушку". А что снег ложится крупными хлопьями, так пусть ложится. На снежном покрывале видны следы всех. В том числе и тех, кто не виден глазами...
Выложенный все тем же вездесущим, начавшим уже надоедать, красным кирпичом, тоннель, закончился не ожидаемым тупиком, а перекрестком, раскладывающим коридорчик на четыре "червячные норки", высотой в полметра от силы.
Бискуп внимательно оглядел все четыре. Почему-то, очень захотелось войти в крайний левый или в крайний правый. Соответственно, оба тут же отпали. Лейтенант привык доверять интуиции. Не меньше, чем огнестрельному оружию индивидуальной подогонки.
Правый-левый, правый левый... Рука нашарила в кармане бушлата лишь дырку. Заветная монета в одну "кайзеровскую" марку прощупывалась за подкладкой. Выпарывать, пробиваясь сквозь слои ткани и ваты, не хотелось. Пришлось положиться на волю случая. Правый.
Тоннельчик оказался именно тем путем, что нужно. Сухой, однообразный по высоте и построенны на века. Не сыпалась за шиворот обычная в таких местах пыль. И рука, выставленная вперед подобно сетеразрезальщику "у-бота", ни разу не встретила паутину, липкими объятьями обхватившими бы лицо...
Тоннель кончился неожиданно. Впрочем, как всегда и бывает. Бискуп с наслаждением выпрямился, ощущая, как становятся на место искривленные долгим путешествием суставы. Потянулся всем телом. И замер, ощутив затылком холод касания оружейного металла. У оружия свой холод. Сжатый подобием пружины, готовой выплеснуть жар напряжения языком пламени.
- Цубка драт... - ругательства из родной речи сами прыгнули на язык.
- Чех? - уточнили из-за спины. И тут же подтвердили сами себе, - Чех.
Отокар прикинул варианты. Ствол пистолета уперт в затылок. Соответственно, рывок в сторону, ребром ладони по "активной" руке, крюк левой в голову... Тут же в бок, грубо пропоров бушлат, ткнулось что-то острое.
- Стой, чех, и не рыпайся.
Штык. Курво-мать, что же это делается?! Холод пистолета ушел, осталось только острие. Сноровистая ладонь быстро-быстро прохлопала по телу.
- Пыстоля швыряй под ноги. Потим пидберу.
Руки начали дрожать. Как же глупо-то вышло, Господи... Пряжка раскрылась без труда. Ремень, отягощенный тяжестью "браунинга" и двух магазинов, шлепнулась вниз.
- И другый теж доставай, падлюка!
- Ты же не выстрелишь. - сказал Бискуп. Русский он знал хорошо. Мог, в принципе, и попытаться угадать место рождения противника. Пока что, выходила Югороссия. Только там говорят на смеси русского и украинского языка, произнося "г" как "гх". Фрикативное - всплыло вдруг правильное филологическое определение.
- Не выстрелю.. - не став спорить с очевидным, согласился невидимка. - Патроны все на вас, курвей, ушли. Учора два остатни потратыв. Или то не учора було? Яка ризныця. Зовсим уже запутався. Але штык не потратыв. Й печинку тоби пропорю на раз-два.
- Не стоит. - выдавил Отокар, понимая, что разговорчивому "невидимке" чуть подать вперед штык не помешает ничего.
- Эт хорошо, що такый понятливий. - прокомментировал русский, звук падения "Вальтера", до того уютно гревшегося подмышкой. - Тепер поняв, чех, навищо тебе мамка на свит народила?
- Нет...
- Щоб ты, паскудна твоя рожа рожа, патронив прынис! - невидимка захохотал. Давление штыка несколько ослабло...
- Ну и куда мы собрались? - почему-то, совсем без акцента произнесла темнота прямо в ухо, упавшему в грязь лейтенанту. - Старшина Мынко таких как ты десятками ловил. А ты дергаться вздумал...
Сильные руки вздернули Бискупа ввысь, развернули... Ощутимый пинок в зад сопроводился язвительными словами:
- Иди, чех, и не греши. Братушка, нашелся, мать твою. В следующий раз пожрать занеси...
Роковой лаз в подземелье остался далеко за спиной. Бискуп шел, шатаясь как пьяный. Его переиграли. Как ребенка. Хорошо, хоть конфетой не манили, а то вообще глупо получилось бы... Ощутимо заныл копчик, отбитый мощным ударом. Гадское невезение!!!
Ботинок, запыленный чуть ли не до состояния "зимний камуфляж", задел что-то, отозвавшееся металлом. Господи, ну за что?!
Однако, находка оказалась не люком. Советский пистолет. ТТ. Наверняка, одного из сослуживцев проклятого старшины. Русские пехотные командиры вооружены больше наганами... Лейтенант поднял находку, протер и без того грязным рукавом. С трудом выщелкнул магазин. Один патрон. Обычно русские оставляют его себе. Крепость недвусмысленно намекает. Господи...
"Фрау мит машинепистоле", мать их! Бискуп выругался. Какая, к черту, магия! Какое, к бесовой бабушке, потустороннее... Здесь нужны не Охотники. И пламя огнеметного танка тоже не поможет. Здесь нужны дипломаты, вымаливающие прощения. Потому что Рейх попытался заглотить добычу не по своей глотке. Наверху думали, что против них выйдут люди. Обычные люди. А вышли русские. Впрочем, нет, не русские. Советские. Теперь он знает, что это такое...
Первый раз в жизни лейтенант Отокар Бискуп понял, что Тысячелетний Рейх вряд ли проживет и два десятка лет.
А еще, в который раз, захотелось застрелиться.