Один древний артефакт. Одна книга, заглянув в которую душа выворачивается наизнанку. Стоит прочитать хоть слово и привычный мир тонет в хаосе, а непримиримость с самим собой калечит судьбы близких людей; уничтожает случайных свидетелей зародившегося безумия. Крах неминуем. Или есть выход? Какую цель на самом деле преследует "Судьбон Ауха"? Ради чего из века в век по его воле гибнут люди и нелюди? Причина ли в жестокости? Или в череде слабых избранных, эта старинная книга пытается отыскать свет, потерянный живыми?.. Обновлений не будет до...
Вступление
"С первых минут помни, кто ты есть!" ― строка введения, с которой начинается вечность.
Старческий палец тронул фразу и в следующее мгновение толстый фолиант отложен в сторону. Человек огляделся, скользя взглядом по полкам, где спрятаны от смертных забытые, казалось навсегда, знания. Множество историй хранится здесь, множество путей. Он сам всего лишь призрак в этом колышущемся полумраке и ускользающем от восприятия безмолвии. Только странник, открывший таинственную дверь и чуть не потерявшийся в мире необратимой пустоты. Выстоял. Не победил, не преодолел чувство вины, но пока держится на плаву, не позволяя себе завершить безумный круг испытаний, уготованных "Судьбоном Ауха".
Вновь изучение книги на постаменте: старой, массивной и очень опасной. Многие живые существа погибли из-за неё, ещё больше пали от силы, заключённой внутри пергаментных страниц. Бесконечная вереница душ впаянных в каркас неизвестности и не ставших достоянием истории, покоится теперь в океане болезненного самоотречения. Проигравшие, они растворились в стройном ряде не озвученных строк, призванных при молчаливом чтении порабощать живое сознание.
Глубокий вздох и налёт тревоги ощутимо потревожившей воздух. Взгляд за окно, на серость плывущих облаков, демонстрирующих миру целеустремлённость. Там таят сумерки, ибо грядёт рассвет, только в каменном хранилище темно и нелюдимо. Под открытым небом солнечные лучи веселы, ярки, теплы, но им не привнести своё очарование в тюремные глазницы каменной цитадели с установленным по всему периметру магическим барьером. Таково его желание, и отказаться от него он не имеет права.
За окном становится светлей. Однако у подножия старинного замка тьма дольше обычного остаётся на месте. Идут минуты, и чернильные пятна, как вода в объятиях огня, начинают истаивать. Они всегда именно истаивают, когда что-то ни так. Когда опасность, словно неуловимый дикий зверь, подбирается ближе к запертому на сто одиннадцать ключей замку. Тревожный знак. Старческая рука проводит по истёртой временем обложке, задевая филигранный медальон, расположенный по центру. Свернувшийся в кольцо змееподобный дракон ― знаменует врата в душу. В этом серебряном кружеве, если приглядеться, можно распознать настоящую суть себя. Не привычный образ, взращиваемый с рождения окружающими и доступный миру, а тень, подавляемую вглубь личности и потонувшую в боли одиночества. Именно от этой части себя отказываются в угоду общественным реалиям. Мало кто задумывается, что в каждом живом существе ― две составляющие: Свель и Тель. Как день и ночь, они дополняют друг друга и формируют гармоничное целое, олицетворяющее ядро индивидуального сознания. Потеряв одну из сторон, отринув её ради самообмана, ты превращаешься в полумер, неполноценное убогое создание, пинаемое всеми и призванное влачить жалкое существование. Так как в быту привыкли подавлять истинное "я", отвергать его в угоду законам, порядкам, общественным шаблонам ― итог падения в бездну неминуем.
Так формируется кабала, ибо предать себя ― худший грех из всех возможных. Отказ от составных элементов личности очень опасен: если однажды узник, заключённый в темницу отрицания, вырвется на свободу ― тьма укоренится в душе, первоначально уничтожив всё дорогое и любимое. Старик знал об этом лучше кого бы то ни было. Однажды открыв старинный фолиант и прочитав пару витиеватых строк, он узнал правду о себе и не смог с нею смириться. В итоге превратился в бешенного пса, ведомого яростью и жаждой уничтожения. Мнимая маска хорошего человека слетела в одночасье, явив миру оборотную сторону души, неведомую ранее. Мрак окружил со всех сторон. Он же подтолкнул к границе самоубийства, уничтожению собственной святости. Путь окропился кровью. Так окружающий мир опустел. И хотя исчадием ада в полной мере он не стал, по-прежнему мог анализировать, выбирая между плохим и хорошим, к себе изначальному возврата не было. Как служитель света он сгнил на корню.
Пальцы сжались. Раздался отвратительный скрежет ногтей по филигранному медальону, впаянному в обложку артефакта. Всё в этом мире требует платы. И эта, на первый взгляд, обычная книга тоже её взыскивает. Ей не требуются дары, подношения, жертвы, приносимые богам, но вот душа, со всем спектром переживаний, очень даже интересна. Стоит однажды прочитать первую строчку на продавленных пером пергаментных страницах и ты обязан пройти дорогою боли и потерь, разрушений и хаоса. Лишь тогда целостная личность сформируется полностью... или душа исчезнет навсегда, оставив после себя пепелище искорёженных судеб. Последнее происходило повсеместно с теми, кто проявил неосторожность рядом с Судьбоном. Их мир теперь в руинах, любовь растерзана, а сердца мертвы. Тель не щадит близких, любимых, она просто мстит Свель за годы, проведённые в статусе изгоя. Природа хорошо усвоила этот закон, поэтому её жестокость всегда идёт рука об руку с добротой. Поэтому вой ветра за окном, словно говорит: "Тяжёлая судьба пути необратима, если глазам открылась истина подавляемого мрака. Но познав все оттенки себя, обретёшь свободу, человек...".
Старик напрягается всем телом, свободная рука принимается разминать занывшее плечо, на котором выжжено клеймо его пути. Огненно-красная татуировка, в форме треснувшего драконьего яйца, горит, причиняя боль. Но ему нужно выстоять, необходимо отсрочить свой конец, явственно ощущаемый в мучительной пульсации, вгрызающейся в плоть. Зубы вонзаются в нижнюю губу, кровь неровной струйкой по подбородку стекает на тёмно-зелёную куртку. Воля его сильна. Он не сломается! Стоит вспомнить, сколь немногие прошли предписанный Судьбоном путь от начала до конца, и бремя ответственности становится непосильным. Однако именно оно держит на плаву, не позволяя сорваться в пропасть поражения.
Тяжёлый выдох.
Их так мало, счастливчиков-победителей, что при счёте на двух руках останется один свободный палец. Когда понимаешь, сколь ничтожно количество выстоявших за прошедшие пять тысяч лет, приходит осознание бесперспективности человеческой природы. Пока душа отрицает одну из граней себя ― в этой войне не победить. Не одолеть Судьбон, призванный разоблачать сокрытое самым жестоким способом. С ним не совладать, пока этот мир построен на лжи. Можно ли изменить основу мироздания? Суть человека? Как принять подноготную нелицеприятных, порой аморальных, поступков? Ведь ложь везде: в семье, в школе, в обществе, внутри всех. Ложь, призывающая забыть настоящее в угоду иллюзорному шаблону, выгодному кому-то. Не тебе, нет. А стороннему, абсолютно чуждому сознанию, за которым следуешь, не задумываясь.
Так умирает истина. Теперь в её бестелесных руках не удержать свет и радость от исполнения собственных желаний. Всё что осталось, это груз чужих чаяний, ставших дороже собственного сердца. В череде повторяющихся дней никто не замечает, что проживая не свою жизнь в погоне за чьими-то достижениями; в попытках оправдать чьи-то ожидания ― загибается, как цветок без воды. Это рабство без видимых оков. День без света. Добро без искренности.
Таков нынешний мир.
Старческие губы скорбно сжимаются, усталый взгляд скрывают обвисшие веки. Он сам, недавно вернувшийся в это святилище древних знаний, почти прошёл отведённый книгой путь. Ещё два года назад он был молод, полон надежд, верил в собственную непогрешимость. И кто же сейчас отражается в зеркале судьбы? Ресницы дрогнули, приподнялись, сквозь образовавшиеся щёлочки человек глядит на немощное сгорбленное тело; лицо, испещрённое глубокими бороздами. Всё это отражается на запыленной поверхности оконного стекла. Его законные годы просто вырвали из нутра и в одночасье тридцатилетний мужчина постарел. Горький смешок. Вот так выглядит проигравший. Почти мёртвый. Забытый всеми, кто раньше любил: своими руками убил всех, кем дорожил. Одинокая слеза. Человек резко отворачивается от отражающей поверхности, не желая признавать в себе убийцу.
Думать следует об ином. Кто-то скоро так же совершит глупость. Заглянет под обложку и окажется перед выбором: одинокая вечность или всё ради других. Ему пристало ошибиться, но он надеялся, тот, другой, перешагнёт пропасть, желающую поглощать каждого нерадивого чтеца. Старик почему-то верил, что очередной глупец сможет расправить крылья, а не порвёт их в клочья собственными грехами, как он сам.
Магическим заклинанием книга поднята в воздух над ладонью. Яркое пламя объяло артефакт, осветив на мгновение массивные камни Хранилища и полки уставленные книгами. Всего секунду пространство звенело, а затем тяжёлый фолиант просто исчез. Старик опустил руки. Долго ли удастся продержать Судьбон вдали от падких на него людей? Сколь долго получится сдерживать зов, на который избранные идут, как заговорённые? Он не знает, но постарается оттянуть появление очередного "избранного". Пусть света в нём больше нет, однако дух Хранителя всё ещё говорит в душе. Пока хватит сил, эта книжная бестия будет сокрыта ото всех без исключения. Пока сможет, он будет оттягивать конец своего пути.
Глава 1
― Ты не представляешь, насколько это занимательно, Оут, ― восторженно воскликнул молодой гвардеец, махая перед носом друга кружкой с переливающимся через край пивом. ― Они повысили меня, ввели в Совет, и попросили выполнить всего одно незначительное поручение.
― И, что же это? ― меланхолично отозвался мужчина, которого именовали Оутом, равнодушно постукивая кончиками пальцев по исшарканной крышке стола. Взгляд без цели блуждал по заполненной людьми таверне с портовым названием "Моряк", где собирались люди разного социального положения и взглядов на жизнь. Заглядывающие сюда, после длительного плавания, матросы искали выпивку, немного тепла и внимания от местных шлюх. Задар, хозяин данного заведения (худой, словно щепка, с изрезанным во времена пиратства лицом) редко улыбался, а его жена наоборот пользовалась у местных завсегдатаев особым почётом. Пухленькая, весёлая, остроумная ― она украшала любую компанию, но честь берегла неукоснительно. Марису уважали, а это многого стоило в местах подобно этому. Тем временем собеседник, наклонившись вперёд, понизил голос до еле слышного шёпота.
С точки зрения Оута, чуть приподнявшего левую бровь и пристально посмотревшего на медноголового паренька, озвученное мероприятие походило на откровенное издевательство. Да и воняло дельце ни одним покойником. Дело в том, что "Судьбон Ауха", это древняя книга, способная вспороть живую душу, стоит в неё заглянуть. Тот, кто хоть раз открывал эту бестию, никогда не становился прежним, превращаясь в гончую, вечно ищущую покоя. Такой человек пропадал для мира, становился неприкаянным странником; проклятым, с нестираемой печатью на поверженной судьбе. Немногие дуралеи решались на чистое самоубийство и совали нос, куда не следует, но такие были. Человеческая глупость неистребима.
― И... зачем им понадобилась данная книга? ― спросил Оут. Мужчина не понимал радости друга, его легкомысленного отношения к "подарку судьбы" в виде задания Совета. Сам он вырос на рассказах о Судьбоне и прекрасно понимал, что с этой иллюстрированной гадостью лучше не встречаться нос к носу. Дед частенько говорил: "Только дураки гонятся за смертельно опасным призраком!" ― и с подобным не поспоришь. В бездушном мире нет места инструменту, способному выпустить на свободу ненависть и боль. Нет места для силы, выворачивающей факты наизнанку.
Андрэ в это время пожал плечами, мол, всё на виду.
― Конечно же, хотят вернуть в Хранилище!
― Конечно же... ― прозвучало в ответ иронично донельзя. Сделав глоток из своей кружки, Оут в который раз за свои тридцать лет подумал о безумии мира. Взгляд без цели скользнул по прокуренному помещению, где люди открыто выражали свои чувства, будь то гнев или радость. Иногда он хотел раствориться в обыденном хаосе, стать простым смертным; не принадлежать своей семье с её вековыми традициями и неприглядной историей. Не думать о тайнах, отравляющих жизнь. Не знать, сколь смешанная кровь течёт в венах каждого потомка Одуевских. И занятия деда по сбору артефактов покоя не прибавляло, вот как сейчас, например.
Мужчина оглядел покрытое веснушками лицо друга детства. Во внешности Андрэ много простых линий, отчего не сразу признаешь в нём наследника аристократического рода. Парень имел сухопарое телосложение, шапка светло-каштановых, почти рыжих, волос обрамляла чуть угловатые черты. Синий китель с вышивкой на груди в форме кубка, указывающей на принадлежность Совету, сидел идеально. Раньше на месте инвентарного рисунка красовался рычащий тигр (символ ныне правящей династии Раутонов), однако, кто-то решил подмять сына непризнанной аристократии под себя. Ищут выгоду? Пытаются убрать наследника семьи Дюоса с дороги? Возможно, верны оба варианта. Люди ―пешки. Особенно служащие при дворе, где некто старается утрировать собственную власть в ущерб законному правлению. А когда истинный правитель прикован к постели болезнью, иные шакалы до всевластия не станут сидеть сложа руки.
Оут про себя фыркнул.
Неужели бунтари перестали прятаться и в открытую пошли против монархии? Род Раутоновых очень древний. Родоначальник, Кирия Раутонов, взошёл на престол около тысячелетия назад, после исчезновения последнего из Краузан: правителя страны Униаса, где лучшая и счастливая жизнь не была сказкой, а существовала наяву. Как владыка, обладающий магическими способностями, он подарил своему народу настоящий рай. Но, как оно случается в череде лет, всё обрастает корыстью. Таким образом от неизвестной болезни скончался Великий, а на его место взошёл обычный человек, пусть обладающий честным и добрым нравом, но недостаточно сильный, чтобы противостоять интригам своего окружения. Так, столетие за столетием, некогда знатное королевство почти разрушилось и пришло в упадок.
Да, времена процветания канули в небытие. Сейчас мир погряз в череде внешних и внутренних войн, где непонятно, кто зачинщик. Новые территории, новые границы, новые пленники. Именно из-за данных соображений Оут, граф Одуевский, сомневался в отсутствии личного интереса у Совета в поиске утраченного артефакта. Они всегда пытались укрепить своё могущество. А в последнее время, по причине затянувшейся болезни Каза Валианта Раутонова, им на месте не сиделось пуще прежнего.
"Будь наследница престола постарше, кто знает насколько процветало бы наше королевство. Но...", ― мужчина по привычке прикусил нижнюю губу, чем выражалась высшая степень задумчивости.
Кисею Дарни Раутонову в глаза никто не видел с самого рождения, даже точной даты появления младенца на свет и той не знали. Тщательности, с которой наследницу прятали от людей, можно позавидовать. Иногда наиболее смелые заявляли: мол, нет никакой продолжательницы династии. Но народ восставал против подобной клеветы. Подданные верили: принцесса слишком мала, чтобы взойти на престол, отсюда столько таинственности вокруг её местонахождения. Когда власть фактически находится в руках Совета, состоящего из одиннадцати существующих более семисот лет родов, счастье призрачно и неуловимо. Среди правительственных махинаторов, в большинстве, приверженцы рабства и воинского поприща ― те самые шакалы, которым мертвецы на пропитание. Попадись им в руки маленькая девчушка с королевской кровью в венах, роль марионетки ей обеспечена, а то и бесславное исчезновение в случае неожиданной строптивости. Поэтому ничего удивительного, что немощный отец спрятал своё дитя ото всех, да так, что даже возраст сокрыт. В истории их королевства то второй подобный случай. О первом известно лишь, что он имел место быть в стародавние времена, когда сборище богатых фанатиков пыталось захватить трон, но с треском провалилось.
Оут скривился. Сам он Совет игнорировал всеми возможными способами, однако, старший брат частенько, вернувшись с очередного собрания зарвавшихся вельмож, хмурился и выражался словами недостойными уважающего себя аристократа. Жена Даны, Алия, лишь качала головой, слушая об очередном безумном указе, выдвинутом на обсуждение, а то и принятом большинством голосов. Она во всём поддерживала мужа и это, по мнению Оута, намного важнее для родственника, нежели власть и положение, переданные тому по наследству, как старшему.
― Почему ты этому не веришь? ― мнимо удивлённое восклицание ворвалось в мысли Оута и тот посмотрел на Андрэ, нетерпеливо постукивающего пальцами по столу. За налётом легкомысленности в его взгляде притаилась сосредоточенность. Неужели товарищ столь наивен? Или просто косит под дурачка? Ну, посмотрим.
― Совет прогнил до основания. Интриги, зависть, жажда власти ― всё при нём. Высшие Рода располагают знаниями о ценности той или иной вещи, поэтому не упустят возможности завладеть одной из сильнейших книг, принадлежащих династии Краузан. Но ради чего? Это не тот инструмент, с которым можно шутить. Обычно артефакты хранятся в отделе Хроники, но сомневаюсь, что тебе отдан приказ вернуть фолиант туда. Я прав?
― В данном вопросе Хранителю не доверяют, ― тряхнул головой гвардеец, опровергнув недавнее своё высказывание о возвращении книги в обитель древних артефактов. Парень намеренно соврал в начале разговора, так как хотел оценить реакцию друга. Ему требовалось подтверждение, что тот до сих пор чтит законы своей семьи и поддержит его в предстоящем мероприятии.
― Ещё бы! Васлав ван Форуан не дурак! ― прошипел Оут, откинувшись на спинку стула. Он знал, о чём говорил, так как состоял в родстве с почтенным стариком. Тот приходился ему дедом по материнской линии и являлся тем ещё моралистом. Вот уже сорок лет Васлав возглавляет отдел Хроники, тщательно следит за магическими, и не только, артефактами королевского семейства. Он же организовывает поисковые отряды, добывающие очередную таинственную вещицу, способную натворить немало бед в неумелых руках. Среди его коллекции находятся не только книги. Свитки, магические жезлы, старинные проклятые кулоны и амулеты, дарующие бессмертие ― всего в избытке. Когда-то и "Судьбон Ауха" занимал законное место на одной из серебряных полок, но неизвестному удалось выкрасть древнюю реликвию и та канула в небытие. Ван Форуан был безутешен: для него старинные магические издания значили больше, чем собственные дети.
― Объяснись, ― Андрэ прищурился, забыв на минуту о своём пиве.
― Дед никогда не допустит, чтобы подобная книга находилась в недобрых руках. Её место в Хранилище и это не обсуждается. Совет, пытающийся обойти стража знаний не одно десятилетие, дабы преумножить свои силы и свергнуть нынешнюю правящую династию, ― извечная головная боль. Разве дураку объяснишь, что пламя уничтожает? Любые попытки донести истину, превращаются в ответные смешки над мнительностью и магической ограниченностью. Так обстоят дела. И такими темпами нас однозначно втянут в неприятности.
― Думаешь, они откроют эту бестию и Судьбон в их руках натворит бед? Но, Оут, ты же знаешь участь идиотов заглянувших в него!? Как ни крути, гиблое дело... ― парень отхлебнул из кружки, пригладив свои рыжеватые волосы у правого виска. Оут же странно задумчиво кивнул, закидывая в рот горсть орешков. Рядом проплыли яркие юбки, мелькнул пышный бюст и тут же местная девица скрылась из вида. Графа мало волновали доступные особы, поэтому чуть изменившееся выражение лица не имело к работнице таверны никакого отношения. Андрэ прищурился, уловив во взгляде друга знакомый за годы общения тёмный огонёк, появляющийся, как правило, когда тому удавалось напасть на след. ― Есть идеи?
"Идеи?" ― граф хмыкнул, делая знак трактирщику приготовить свёрток, ради которого и забрёл в данное заведение сегодня вечером. Тот кивнул и удалился в подсобное помещение. Шум в таверне нарастал, двое матросов решили отвоевать друг у друга право воспользоваться услугами местной девицы. Скоро здесь станет во сто крат шумнее, ибо за словесными оскорблениями в ход пойдёт мордобой. Затем в разборку ввяжется пол трактира и начнётся полноценный хаос. Когда над головами посетителей пролетела первая ласточка в форме стула, начало бойни было положено.
― Что ты подразумеваешь под "идеями"? ― поинтересовался Оут, отвлёкшись от изучения накалявшейся обстановки. Уже четверо человек кучковались в дальнем конце помещения, жестикулируя и изрыгая проклятья, да пытаясь дотянуться кулаками до оппонента.
Андрэ взъерошил волосы пятернёй.
― Мне придётся выполнить приказ и ты это знаешь. Я не подставлю под удар семью и своё еле обретённое положение при дворе. Поэтому... ― парень осёкся, когда в поле зрения попала стройная красотка, а в следующий миг раздался воркующий голосок.
― Милый, хочешь поразвлечься? ― на руки графу Одуевскому плюхнулась улыбающаяся блондинка, вызывающе выпятившая бюст, словно приглашая проверить достоверность видимых размеров. Однако в чуть прикрытых веками глазах не наблюдалось ни тени иронии или заигрывания. Рука её незаметно скользнула под сюртук мужчины, спрятав под внутренней подкладкой кожаный свёрток, затем тонкие пальчики побежали дальше, как бы желая обласкать шею. Со стороны этот разыгранный спектакль "шлюха ― клиент" смотрелся вполне правдоподобно, но на деле...
Поймав ищущую руку, Оут легко спровадил игривую малышку прочь.
― Смерти моей хочешь? Кыш!
Девушка не сопротивлялась, приняв отказ, как данность. Она лишь с мнимым разочарованием вздохнула и, показав язык, направилась на второй этаж, вызывающе покачивая бёдрами.
― И почему ты такой принципиальный? ― провожая красотку взглядом, пробормотал Андрэ. ― Эта недотрога редко кого жалует, а Задар за дочку глотку перережет без сожаления. Но тебе ведь благоволит? Вот и пользовался бы пока карты на руки ложатся.
― Согласен, малышка красива, но маловата для моего аппетита, ― последовало невозмутимое. Граф не собирался распространятся о природе их истинных отношений, где романтике и иным забавам нет места. ― Так что там с "идеей"? ― вернулся он к прерванному разговору. Собеседник покачал головой, пытаясь собраться с мыслями, хотя в светло-зелёных глазах плескалась ирония на попытку кой-кого уйти от сердечно-плотской темы.
― Завтра я выезжаю. На поиски выделили около десяти человек и больше половины из них та ещё гниль. В общей сложности: четверо гвардейцев, а остальные заключённые "Уворской колонии".
― Какой коктейль... ― лёгкая насмешка, заставившая Андрэ поморщиться. Оут умел заставить собеседника чувствовать себя полным кретином, когда облекал свои мысли в чистый сарказм. ― Убийцы, да? И после этого Совет ничего не замышляет? Теряешь хватку, друг! Или мои моральные качества проверяешь? ― опасный прищур.
Андрэ заёрзал на месте, в проницательности кой-кому не откажешь.
― Оут, мне разжевали всё по полочкам и не подкопаешься. Да и воспротивится приказу, знаешь ли... ― развёл парень руками, выражая смирение перед обстоятельствами. Да и не был он такой наивный, каким пытался казаться. Прекрасно понимал в какой паршивой ситуации оказался и сколь опасно отправляться на поиски без надёжно прикрытого тыла.
― Ради интереса. Как они объяснили наличие заключённых?
Пролетевший мимо стул на мгновение отвлёк людей от разговора. Заварушка вокруг набирала обороты. Девицы визжали, мужики махали кулаками, пара миротворцев пыталась урегулировать разногласия яркой словесностью, пока не получила взашей. Ещё немного и оставаться тут станет опасно, если не имеешь желания стать участником побоища. Стряхнув ореховую шелуху со стола на дощатый пол (традиция), граф в ожидании замер, решив таки не отвлекаться на шум и гам, царивший в таверне. Лучше по-быстрому закончить разговор, пока не нашла коса на камень. Самому ему бояться нечего, а вот другу вполне может перепасть. И не только от местной "фауны". Совету дай повод, обязательно использует случайное стечение обстоятельств в своих интересах, особенно сейчас, когда марионетку необходимо полностью подчинить контролю. Андрэ относился к заграничной знати, лишь около ста пятидесяти лет назад поселившейся в этих землях. Род древний, нечего сказать, но местные вельможи не желали признавать их прав до недавнего времени. Даже княжеский титул роли не играл, хотя полностью списать со счетов "переселенцев" никто не решился. Поэтому повысили единственного наследника в звании ни так давно, якобы в целях признания, наконец, его титула достойным королевского двора.
Мужчина нахмурился. Сомнительная щедрость, если на чистоту. Видимо кто-то выяснил, что род Дюоса является ответвлением королевской ветви Краузан. Родство тщательно скрывали долгое время, но ничто не вечно, как говорится. Информация могла просочится и, как следствие, пристальное внимание к ранее отвергаемому аристократическому семейству, помимо вполне материальных богатств, располагающему личной коллекцией магических артефактов. Сам Оут оказался втянут в тайны друга совершенно случайно: однажды сунулся, куда не следует. Теперь хочешь не хочешь, а приходится расхлёбывать последствия собственной осведомлённости и протягивать руку помощи, когда необходимо.
Андрэ в это время задумчиво пригладил волосы у висков ладонями, затем шумно выдохнул. Лицо парня замкнулось и с него полностью исчезло добродушие, демонстрируемое окружающим повсеместно. Подобная смена личин происходила тогда, когда он переставал играть роль открытого малого и становился излишне серьёзным.
― Топи Смерти... ― сообщил он напряжённо, прямо посмотрев на собеседника, ― местонахождение "Судьбона Ауха". Ты сам понимаешь, Оут, Обгирены не особо дружелюбный народ.
― Им то книга зачем? ― искреннее недоумение.
Обгирены, обгирены... ― небольшое племя, именующее себя "Глас Смерти", обитает в забытом теперь городе, а ранее торговом центре страны, Харфа, восточнее гор Безмолвия расположенном. Племя полукочевников, что более пятидесятилетия назад облюбовало чужую территорию, за пару лет полностью искоренив местных жителей. Особенности этих дикарей: небольшой рост, широкоплечие, крупные черты лица, бородатые (даже женские особи), суеверные и крайне враждебные к иноземцам. Любимое оружие ― "каст": полуметровая палка из местного дерева, покрытая магическими рунами и поражающая противника голубыми молниями. Пленных берут крайне редко, предпочитая расправляться с врагом на месте. Не назовёшь дикими в подлинном смысле слова. У них имеется письменность и прикладные знания по магии, физики и механики. Однако они ненавидят всех, кто не принимает учение богини смерти Калион, которой поклоняются порядка трёхсот лет. Да и магические книги признают лишь те, где славится их "мать". Отсюда и не взять в толк, на кой им сдался потерянный много лет назад фолиант.
― Понятия не имею, ― отозвался гвардеец на заданный вопрос.
― Та-а-ак, ― протянул граф. Ситуация становится всё запутаннее и запутаннее с каждым произнесённым словом. Во многом за пару минут не разберёшься, но хотя бы некоторые аспекты пора прояснить. ― Дошло уже, что не просто так ты о предстоящей миссии разговор завёл. Не мог короче путь выбрать? Вечно с дальнего села, да по окружности! Чего от меня ожидаешь в этой сборной солянке интриг? Вряд ли мы тут разговор по душам ведём.
Андрэ оттянул воротничок рубашки, словно тот начал душить. Когда Оут переставал изображать слушателя и выходил из состояния пассивного обсуждения, голос его мог стать резким и крайне неприятным. Игры закончились и пора выложить все карты на стол.
― Хотел просить о сопровождении. Тыл прикрыть, так сказать.
― Сообразил. В единичном порядке или чтобы я захватил кого?
― На твоё усмотрение.
Ясно. Не смотря на начало разговора Князь Дюоса с самого начала преследовал единственную цель: уговорить его составить компанию в предстоящем мероприятии. Тому требовался союзник, способный прикрыть спину, тот, на кого можно положиться в любой ситуации. Помимо прочего, Оут располагал связями, выходящими за пределы аристократических и в сложившихся обстоятельствах очень даже ценными. Прибегать к некоторым из них он лишний раз вряд ли станет, но, на крайний случай, козыри в рукаве никому не помешают.
