Аннотация: К конкурсу нуар-рассказов "Ночной дождь".
Дождь хлестал по стеклянной крыше спальни. Почти не слышно. Но я смотрел на чёрные стрелы, взрывающиеся на стекле, и думал лишь об одном. Третьи сутки по ночам идёт дождь, утром - безоблачная погода, и день проходит светло и радостно. И я прекрасно спал две дождливые ночи, но сегодня - бессонница. Странная. Томительная. Как будто где-то ждут. Я очень хорошо знаю это чувство - точно вот-вот кто-то окликнет.
На стене, в дёрганой полутьме теней от мотающихся деревьев, вдруг мягко зажглась красная точка. Я дотянулся до телефона.
Хозяин казино. Извинившись за поздний звонок, сказал, что в Мозаичном зале начинается интересная игра - с забавной компанией игроков и не менее забавным призом.
- Но одного игрока не хватает, господин Доминик, - добавил он. - Я решил, что приз вас заинтересует.
За время моего пребывания на планете Викус хозяин звонит второй раз. В первый раз я совершенно не пожалел, что откликнулся на приглашение. Поэтому я пообещал сейчас же быть. Бессонница... Женщина, спавшая рядом, вздохнула и привалилась к моей подушке, едва я встал. Натянув одеяло на её плечи, я бесшумно вышел из комнаты.
В ванной комнате я быстро привёл себя в порядок, а вышел - меня встретил слуга, дежуривший ночью в нашем доме. Филип, плотно сбитый малый с горшком чёрных волос на круглой голове. В руках костюм и обувь. Он помог мне одеться, после чего я направился к зеркалу. Сел в кресло и вгляделся в стекло. Мне чуть за сорок. Короткие русые волосы с еле приметной рыжиной, длинноватый нос с горбинкой, серые глаза и длинные тёмные брови создают портрет человека, несколько высокомерного. Может, оттого, что угол верхней губы портит маленький, на первый взгляд, незаметный шрам. Пусть. Я нормально отношусь к своей внешности. Не нарцисс.
Тихо подошёл Филип со шкатулкой, поставил её на трюмо. Я откинулся в кресле, положив левую руку на подлокотник. Слуга осторожно засучил рукав клубного пиджака, обнажив культю без кисти. Я спокойно наблюдал, как он вкрутил в переходник, позволявший держать обрубленные нервы и мышечные ткани в их естественном состоянии, без зарастания кожей на месте обрубка, протез. У меня есть деньги на кисть, которую отращивают прямо из культи, но неясное чувство не даёт решиться на операцию.
Кисть на месте. Я подвигал пальцами - всё нормально.
В холле Филип надел на меня плащ, подал шляпу и с зонтом проводил до вызванной машины. Водитель выскочил открыть дверцу. Марк. Хорошо знает мои привычки. Я сел назад и кивнул Филипу.
Из пригорода до казино с единственным в городе Мозаичным залом недалеко. Сначала мокрая дорога, отсвечивающая жёлтыми и серебряными бликами, несётся между стенами из чёрных деревьев. Затем она словно расширяется, вливаясь в город, блистающий красками побогаче. Длинные ввысь дома исчезают головами в дожде и во тьме. Внизу весело играют реклама и вывески магазинов.
Разноцветье, размазанное дождём и быстрой ездой, заставило меня улыбнуться. И наполнило ожиданием - нет, даже предвкушением хорошей игры. Хотя червоточинка, занозой застрявшая с ночной бессонницы, время от времени покалывала.
Швейцар, видимо предупреждённый, поспешно подбежал к машине и проводил меня в казино, сдав затем с рук на руки самому хозяину. Тот ловко снял с меня плащ и принял шляпу, и мы прошли в Мозаичный зал через анфиладу залов с зелёными столами. В отличие от остальных залов, Мозаичный закрывался наглухо.
Хозяин открыл передо мной двери. Переступив порог, я огляделся. Да, всё как всегда. Мозаика чёрно-белых плит под ногами, тяжёлые шторы серебристо-чёрного цвета. Круглый стол, за которым тихо беседуют игроки.
- Вот соглашение, - улыбаясь, сказал хозяин и протянул мне бумагу, похожую на те, что лежали перед каждым из игроков. - Прошу сюда. Вот ваше кресло.
Я сел, поздоровавшись с будущими противниками. Пятеро. Почти все мне знакомы. Один - человек. Тощий сутулый тип, на первый взгляд довольно хилый, но Иринея Фиоре я знаю давно: его тело - переплетение жилистых мышц, он постоянный посетитель борцовских залов, и негодяя, покусившегося на его кошелёк и успокоенного его унылым большеглазым лицом монаха-аскета, ждёт жестокое разочарование. Игрок сильный. Близко ко мне. Но поспорить можно.
Второй - гуманоид. Имя близко земному Рафаил. Я встречал его разок в Мозаичном зале. Внешность демоническая: длинные тёмные волосы гладко зачёсаны назад и закреплены какими-то металлическими фитюльками, из-за которых его всегда проверяют, не мухлюет ли он ими; профиль Мефистофеля; костюм на нём обычный, разве что рубаха шёлковая - Рафаилу нравится эта вольность, так же, как нравится брать сигары из ящичка и курить - табак на его способности не влияет. Игрок слабый, потому что в азарте мгновенно теряет голову.
Двое - негуманоиды. На планете, где население в основном человеческое, они воспользовались приборами, создающими иллюзию человеческого образа.
Первого я не знаю. Его обличие - скучный, незаметный человек - очень хорошо сработало бы в залах с обычными зелёными столами, но здесь-то собрались видящие. За добротной иллюзией прятался - я заглянул в соглашение - Дон Си с Аригаи, чьё население кажется вырубленным из сплошного камня, на котором даже глаз не разглядишь. Аригайцы медлительны, но сильны.
Второй негуманоид носит странное для него имя - Серафим. Человеческое обличие - светлый ангел или, по крайней мере, романтичный эльф: огромные мечтательные глаза, тонкое одухотворённое лицо. За поэтичным обликом прячется спрутоподобный толстяк, трахающий всё живое, что движется вблизи или что можно успеть догнать. Империя Серафима громадна - целая планета, и он может себе позволить проиграть, но предпочитает побеждать. Игрок опасный.
Ещё опаснее пятый. Метаморф, взявший для пребывания на человеческих планетах имя Венедикт. Мы переглянулись, бесстрастно кивнув друг другу. Прошло лишь три года с тех пор, как закончилось моё рабство у него, обусловленное Мозаичным соглашением. Он тоже заправляет империей, но торговой: половина кораблей, бороздящих космос, сошла с конвейеров его заводов. Любимый облик на человеческих планетах - боксёр на пенсии, тяжеловатый, даже грузный, немногословный и опасный, как кобра. Я уже дважды сказал слово "опасный"? Маловато, когда говоришь о Венедикте.
Нас обслуживали три официанта. Я усмехнулся, заметив, что все трое стараются держаться подальше от Серафима. И, видимо, инстинктивно - от Венедикта.
Наконец подносы с сигарами, виски и вином поставлены на столиках возле каждого из игроков. Прислуга замерла у стен и пропала во тьме. Свет зажёгся над столом и чуть дальше, над подиумом, где в кресле сидит человек, подписавший Мозаичное соглашение.
Я уловил на себе пристальный, направленный взгляд. Венедикт. В чём дело? Чему он усмехается, жуя тяжёлыми, чуть обвисшими губами толстую сигару?
Дождавшись, когда верхние лампы осветят человека на подиуме, я поднял глаза. Резко заныла несуществующая кисть, а от сердца по телу соткалась морозная паутина.
Мелисса. Мэл.
Она сидела в кресле, точно позируя. Откинувшись на спинку, нога на ногу, в туфельках с длиннейшим каблуком. Чёрное платье обтягивает совершенные формы. Светлые волосы собраны кверху и удерживаются каким-то гребнем. Мягкие черты лица и невыносимо синие глаза, устремлённые на меня... Заворожённый ими, я забыл обо всём на свете... Как всегда...
Волна чувственной похоти (Серафим буквально пожирал глазами приз) коснулась меня лишь краем, но отрезвила мгновенно. Женщина в кресле наклонила голову, но я разглядел торжествующую улыбку.
Игра в Мозаичном зале - обыкновенные шашки. Но в несколько плоскостей. Хозяин казино лично включил голограмму шести досок, после чего, договорившись о цвете, мы визуализировали свои шашки. Сначала доски парят над столом на одной плоскости, затем следящий за игрой аппарат перемещает доску на данный момент выигрывающего повыше. К середине игры ситуация над столом обычно превращает доски в этажерку, чьи полки плавают по произволу аппарата-контролёра.
Непризовая игра - всего лишь на деньги - обычно интригует интересными композициями, которых не бывает в игре призовой, когда каждый из игроков идёт напролом, лишь бы достать высшей планки.
Решиться на Мозаичное соглашение может лишь игрок, проигравшийся в пух и прах. Если он азартен и верит в свою звезду. Или в друзей. Соглашение представляет собой следующее: на целый год приз переходит в руки выигравшего, и тот может делать с ним всё что угодно. Межгалактика в эти отношения не вмешивается: личное дело приза, что делать со своей жизнью. Сам подписался.
... Первым выбыл Рафаил. Мы с самого начала взвинтили такой темп, что он неизбежно сказался на азарте гуманоида. Рафаил помчался по всем доскам, завяз в ситуации и не удержал контроля над собственной доской. "Съел" его Серафим. Ещё и облизнулся вслед, когда Рафаил, покачивая задом в кожаных обтягивающих штанах, пошёл к дверям. Но Рафаил тоже, как все мы, чувствителен к таким взглядам. У самых дверей он обернулся. Уголки рта разлетелись в стороны, обнажив клыки лязгнувших боковых челюстей. От злобного оскала Серафим поперхнулся. И тоже чуть не вылетел из игры: Ириней "сожрал" его дамку, а "подскочивший" аригаец Дон Си взял с его доски четыре шашки разом.
Мы вновь сосредоточились на игре.
... Я поверил в любимую женщину. Силы у нас примерно равны. Мелисса обещала выиграть и меня, и то, что я легкомысленно проиграл. Но в призовой игре есть ещё один нюанс. Сговор. Если тебя не поймают на нём. Когда-то давно, за полгода до памятной игры, я написал завещание: после моей смерти всё имущество переходило к любимой женщине, а случись что со мной, она получала контроль над ним до выяснения обстоятельств. Мы собирались пожениться... Но я проиграл всё, что было при нас. А путешествия по планетам дорого обходятся... С подиума, закрытый прозрачным экраном, чтобы нечаянно не помешать игрокам, я увидел, как она мельком глянула на Венедикта. А через некоторое время он глянул на неё. Насторожившись, не веря, я стал следить за Мелиссой. В разгар бурного боя игроков они встретились глазами. На мгновение. Моя судьба была решена. От Венедикта ещё ни один "приз" не уходил живым.
... Венедикт "съел" аригайца. Тот просто не поспевал за нами. Пожав плечами, Дон Си невозмутимо допил коньяк и вышел. Играть я продолжал механически. Слишком много воспоминаний нахлынуло.
... Я так яростно сопротивлялся, что меня привезли на Эгидию, вотчину Венедикта, закованным в самые настоящие кандалы. Только здесь, успокоившись и перематывая ленту событий, я понял, что провели меня, как... Видящий, да ещё человек, для Венедикта оказался ценным приобретением, чтобы он три месяца терпел мои попытки сбежать. Сначала он пытался использовать меня в административной работе. Я сопротивлялся. Он пытался договориться - я психанул... Я даже понимаю метаморфа, когда он, сам впав в ярость, вернулся в свою основную форму и едва не убил меня. Но искалечил: руку восстановить не удалось. Он остановился вовремя - в доле секунды от убийства. И отправил в больницу, где меня полгода собирали по частям. Но именно из-за руки я смог всё-таки сбежать на пару месяцев раньше соглашения.
... Совершенно машинально я разгромил Иринея Фиоре. Тот пожелал нам удачной игры и удалился, внешне невозмутимый.
За столом нас осталось трое. В неожиданную паузу, когда мы все машинально благодарили его, я мельком взглянул на Мелиссу. Она курила тонкую сигарету, изредка потягивая какое-то пойло из бокала. Наслаждалась жизнью. Уверенная, что я-то вытащу её. Она же видящая. Она видела, что со мной было, когда я встретился с нею глазами.
Быстро же она промотала моё имущество, полученное по доверенности.
Итак, три игрока. Мы расселись, чтобы между нами оставалось одинаковое расстояние. Как-то нечаянно вышло, что я очутился прямо против Мелиссы. Бокал она отставила, но сигарета в тонких пальцах дымилась чёрными - с моего места - ленивыми струйками.
Три доски. Игра понеслась столь стремительно, что Серафим не успевал облизнуться, посматривая на женщину в кресле. Он выглядел очень напряжённым, в отличие от брюзгливо спокойного Венедикта. Не знаю, каким казался я. Надеюсь - безразличным. Внутреннее поле я тоже успокоил. Не оттого ли Венедикт взглядывал на меня то ли со снисходительным участием, то ли с любопытством?
После нескольких беспорядочных атак я решился. Серафим взмок от усилий удержаться на плаву. Слабое звено. Выбить из игры проще простого. Я надавил и стал атаковать его, не подпуская ни к доске Венедикта, ни к собственной. Взгляд на метаморфа. Тот быстро сообразил, что я делаю, и присоединился к травле. Я похолодел от предчувствия удачи: так легко оказалось соединить все партии (и мозаичные, и плети интриги) именно так, как хочу я. Невероятное спокойствие опустилось на мои плечи, расслабив их...
Едва у Серафима остались три дамки, я обрушился на доску Венедикта. Он опоздал всего на несколько мгновений, увлёкшись охотой на одну из дамок почти поверженного противника.
Ошарашены были оба. Да так, что прекратили игру. Впрочем, о Венедикте этого можно не говорить. Он проиграл вчистую.
Метаморф грузно встал из-за стола и, против обыкновения, обратился ко мне:
- Это забавно. Пожалуй, я дождусь конца игры.
Прислуга почтительно отворила перед ним двери.
Мокрый Серафим вытирал лицо и шею салфетками со столика и, несмотря на своё бедственное положение, восхищённо качал головой. Настоящий игрок всегда сумеет оценить хорошую интригу.
Сухой хлопок раздался с подиума. Мелисса медленно хлопала в ладони.
- Это было прекрасно!
- Спасибо, - суховато ответил я и повернулся к Серафиму. - Продолжим?
Он кивнул, мечтательно и с сожалением глядя на мою доску: я сохранил почти все шашки. С его-то тремя дамками... Поиграешь тут. В общем, играл он не торопясь и спокойно, настроившись на быстрое поражение. Мне стоило большого труда заставить его поднять глаза, создавая самые идиотские ситуации, какие только мог придумать. Он поднял. Я смотрел в упор. Он выгнул бровь. И - коршуном налетел на мою доску. Я-то защищался... Но что можно сделать против спортивной страсти Серафима? Даже со таким комплектом шашек?
- Нет! - Только раз до нас долетел слабый вскрик с подиума.
Игра закончилась.
Серафим пыхтя откинулся на спинку кресла. Некоторое время он разглядывал меня. Истории моей он не знал. Но помнил, что у меня было соглашение с Венедиктом. Так что он явно озадачился. Но стрессовая обстановка, в какой он играл, требовала выхода. Он обернулся к подиуму. И застыл с незаконченным вздохом. Предвкушения.
Я на подиум глядеть не стал. Мозаичный зал покинул быстро, не прощаясь. Почти сразу вслед за мной вылетели слуги казино, поторапливаемые хозяином.
При виде меня Венедикт лишь чуть изменился в лице.
- Вам не понравился приз?
- Я женат. Не в моих привычках гулять на стороне.
- И вам не жаль...
- Жизнь - мозаика. Сегодня белое, завтра чёрное. Такова моя философия, подтверждённая опытом, - бесстрастно ответил я, разглядывая свою кисть: и чего медлю? Пора решаться на операцию.
Метаморф пытливо заглянул в мои холодные глаза.
- Не желаете немного посидеть в баре казино? Здесь подают неплохой виски "Джонни Уокер", близкий, насколько это возможно, к земным аналогам. Мне, во всяком случае, он нравится. Позволяет ли вам, господин Доминик, ваше семейное положение посидеть часок с друзьями за бокалом?
- Думаю, жена возражать не будет.
Мы переглянулись и, как старые добрые друзья, отправились в бар казино.