В монахах сохранится остаток благочестия до кончины мира.
По великому милосердию Божию достигли вы, чада духовные, высоты и глубины монашеского звания. Высоты, так как чин монашеский есть чин ангельский, и может ли быть на земле что выше сего? Глубины, так как основание монашества есть самоуничижение, вменение себя ни во что, постоянное мысленнное лежание долу и покаяние до последнего издыхания.
"Аз же есмь червь, а не человек, поношение человеков и уничижение людей" (Пс. 21, 7) - вот какое мнение о себе должен усвоить воспринявший монашество; вот какие слова должен он запечатлеть в уме своем, внедрить в сердце свое, воплотить во всем существе своем.
Не подневольно, а добровольно пришли вы на подвиг сей, на служение ангельское. Добровольно, с великим усердием вступили вы в ряды воинствующих под знамением Христова креста, принесли свои обеты Богу - пребыть верными Ему до конца, все терпеть из любви к Нему: всякую злобу, всякое озлобление всякое поношение, клевету, напраслину. Сдержите же слово свое и исполните обеты и не падайте духом от приключающихся искушений и скорбей, которыми душа очищается, как золото в горниле.
Если же смущение закралось в сердце и скорбь и уныние овладели душой, то знайте, что в предыдущем поведении вашем случилось какое-либо немалое упущение, какая-нибудь внутренняя неисправность, подготовившие место настоящему обуреванию, так как, по мнению святых отцов, "всякому падению предшествует гордыня" или какая-нибудь другая страсть.
Часто по принятии великого пострига вместо уничижения своего "я" появляются помыслы самомнения и гордыни. Вместо напоминания о том, что, повергаясь на землю и распинаясь, обещались смирить себя даже до смерти, сознавать себя как нижайшую и последнюю тварь, недостойную воззреть на высоту небесную, поддаемся помыслам превозношения и смиренную ангельскую одежду представляем хитоном величия и гордыни.
Приняв постриг, должно размышлять так: "Господь мой туне помиловал меня, недостойного, туне даровал мне, обнаженному от дел благих, Свою одежду оправдания и ею прикрыл всю наготу души моей: чем же мне за это воздать Ему? Буду же, при помощи Божией, помнить свое ничтожество и всю неисправность свою и, не смея поднимать очей не только на небо, но и на людей, буду все более и более смиряться и доказывать благодарность и смирение мое всяким могущим появиться к этому поводом".
А поводов будет немало: всякому надо уступить, всякому покориться, пред всяким смолчать, на всякое послушание быть готовым - все это нужно делать с любовью в сердце. Что бы ни говорил вам помысл в самооправдание и самозащиту, нужно отгонять его воспоминанием о своем добровольном распятии и о том ничтожестве, из которого это распятие воздвигло вас На каждую укоризну отвечайте в сердце своем: "Воистину я достоин сего по грехам моим".
Таким образом, при помощи Божией вы отразите приступы первейшего искушения новопостриженных: помыслов тщеславия и величания своим постригом и ложного мнения, будто этот постриг служит не ступенью к усовершенствованию себя и обучению в глубочайшем смирении, а причиною самолюбия и самохвальства.
После первоначального ревностного горения духа и усердия к выполнению нового молитвенного правила, возлагаемого по принятии великого пострига, и неотступного хождения на все церковные службы является иногда некоторое охлаждение или разленение. Помысл начинает побуждать дать себе некоторые льготы: отдохнуть, повидать людей, побеседовать с ними, иначе говоря - поразвлечься.
Бойтесь этого, чада возлюбленные, ибо это редко проходит даром, не оставляя за собою следа - горького осадка в уме и сердце всего виденного и слышанного. Держитесь своей келлии, в которую монах никогда не войдет таким, каким из нее вышел. Бойтесь дать себе поблажку опущением или сокращением молитвенного правила, держитесь за него, как за якорь, который один в силах удержать от конечного расслабления обуреваемую душу. Держитесь за него крепко, молитесь, хотя с трудом и против желания, как можете,- и Господь, всегда готовый прийти на помощь обуреваемым, вскоре явит и вам Свою всесильную помощь. Пусть ваша молитва будет подневольная, холодная и даже рассеянная,- не переставайте неуклонно исправлять свое молитвенное правило, которое, впрочем, не должно превышать меру, так как малое правило, постоянно выполняемое, лучше большого или продолжительного, но прерываемого. В храм Божий продолжайте ходить неопустительно (кроме случаев истинной болезненности или исполнения возложенного послушания), и увидите, как не нужен окажется вам отдых, как снова открывается дух ваш и возгорается жар ревности к молитве. Тогда как, если не поостережетесь, по возвращении в келлию она покажется вам затвором, а на душе почувствуете так много тяготящего, а в памяти и воображении так много лишнего, а иногда и нечистого, что на очищение, обновление и приведение в порядок своего внутреннего потребуется гораздо более времени и труда, нежели на исполнение обычного правила.
Молитесь же неленостно, чада мои, взывая из глубины души к Сладчайшему Господу Иисусу, да отженет Он от вас "уныние, забвение и окамененное нечувствие" и да утвердит на пути спасительном стопы ваша.
Как сначала первым грехом падшего ангела была гордыня, за которой непосредственно последовало охлаждение или отвращение от Бога и нехотение исполнить волю Его, а вслед за этим и озлобление на все живущее и зависть к оставшимся верными Творцу и Богу своему и не лишенным Его благоволения и вечного блаженства,- так и по восприятии иноческого, ангельского чина после первых двух упомянутых страстей (гордость, леность) начинает чаще всего бороть душу третья и самая мучительная страсть из страстей - зависть.
В сердце принявшего постриг закрадывается неприязненное, враждебное чувство к окружающим, оказавшим предпочтение не ему, а другим, душу его начинает томить неестественная, непонятная, но тем не менее трудно подавляемая печаль о благополучии другого. В помыслах начинается сравнение себя с другими, приравнивание своих заслуг и трудов к заслугам и трудам предпочтенных, является жалость к самому себе, и раздаются сперва тихие, а потом во услышание всех громкие жалобы на несправедливость и пристрастие окружающих - жалобы, вкрадывающиеся даже и в молитвенные к Богу воззвания.
Что тут делать? Чем удержать развитие страшной и душепагубной болезни?
Прежде всего необходимо приневолить себя помолиться за тех, которые возбуждают чувство зависти, и положить три поклона с молитвой: "Господи, помилуй и спаси раба Твоего (имя) и меня, грешного, за святые его молитвы!" Потом припасть усердно к Богу с горячею молитвою об избавлении от мучительного недоброжелательного чувства и о насаждении на место его чувств любви и благожелательства. И сделать это не раз и не два, и продолжать так делать, пока не умилосердится Господь, всегда готовый утишить всякую бурю, и пока чувство не изменится.
Должно помогать излечению своему размышлением о том, насколько неразумно чувство зависти к существу, себе подобному, себе сродному, соединенному с тобою и св. таинствами, и обетами, и сослужением Единому Владыке, и с которым заодно искуплены вы Животворящею Кровию волею закланного за нас безгрешного и пречистого Агнца - Христа.
Притом рассудите: есть ли основание завидовать кому-нибудь другому, во-первых, потому, что благополучие другого ничего не может отнять или убавить от определенной человеку от Бога доли, так как у Него щедрот бездна, яко море, а от моря, сколько ни черпай, ничего не убавится; а во-вторых, кто может знать, что именно для человека лучше, и что обратится ему на пользу и на радость, и что - на вред или печаль?
Главное же средство против зависти, после искренней молитвы,- это смиренное о себе мудрование, самоуничижение и избежание "приравнивания" себя к другим, которое на первых же поpax должно быть пресекаемо вопросом, задаваемым самому себе: "Кто я, ничтожнейшая из тварей и недостойнейшая, чтобы мне дерзать сравниться с кем бы то ни было? Один Сердцеведец Господь мой знает меня и чего я стою и ведает всю греховность мою; я же, по ослеплению своему, не могу рассмотреть ее всю! От тайных моих очисти мя и от чуждих пощади раба Твоего!"
За получением мантии обычно следует назначение высшего и более ответственного послушания. Принимайте его с покорностью и благодарением, но без особой радости, а, напротив, с некоторым сожалением и опасением: чем выше дерево, тем более оно подвергается насилию ветра и непогоды. Чем более у начальствующего подчиненных, тем менее у него покоя и свободы; чем более власти, тем более трудов, соблазнов и огорчений.
Тут прежде всего старайтесь о том, чтобы забыть себя и свое собственное "я", то есть заботу о своем покое и благосостоянии. На первом плане у вас должно быть то дело, которое вам поручено.
Забыть себя надо настолько, чтобы не только ничем не во пользоваться лично из врученного вам, но и того, что есть у ва своего, то есть Богом данного,- здоровья, сил, способностей или вещественного имущества,- не жалеть для общей пользы и общего блага. На подчиненных влияйте более примером, нежели словами. Покрывайте их немощи любовию, но слабостям не потакайте из человекоугодия, а когда нужно, с благоразумием употребляйте и некоторую строгость. Заботьтесь об исправлении вверенных вашему попечению, обличайте, запрещайте, умоляйте со всяким долготерпением и учением, особенно слабых, и всеми мерами старайтесь удержать их в обители, не допуская изгнания или выхода из нее. Разделяйте с ними их заботы, радости и скорби; выслушивайте их жалобы на себя и на свои личные печали, но не допускайте жалоб на других и не выспрашивайте о действиях или словах прочих братьев или сестер.
Лучше, чтоб подчиненные любили вас, нежели боялись, потому что от боязни рождаются ложь и лицемерие, а от любви - истина и усердие.
Вещественное имущество монастырское берегите сами и не допускайте небрежного или недобросовестного отношения к нему и других: за все, за все, до малейшего, придется давать Богу ответ, а Он - близ.
Не стыдитесь спросить совета у опытнейших, если сами чего не знаете или не умеете, и без ложного стыда выслушивайте мнение других. Этим не унизите себя.
Помните час смертный! Думайте, что он так близок: вот вы лежите трупом, жалким, бездыханным, холодным, страшным для всех! Недвижимы руки на спокойной груди... закрыты глаза! На всем ужасная печать таинства смерти!
Позаботьтесь, где будет тогда душа ваша? Не пожалеете ли о напрасно загубленном времени, о силах, затраченных на пустое и неполезное, о небрежении и лености в подвиге стяжания неосужденного предстательства у страшного Престола Господа Славы? Сразу ничего не дается, а тем более совершенная молитва. Трудитесь, терпите в молитве, и, быть может, трудиться придется немалое время, но Подвигоположник наш Христос будет взирать на труд ваш и не оставит его втуне (без награды) и в свое время, "даяй молитву молящемуся", даст и вам настоящую, Ему угодную, благодатную молитву излиянием Пресвятаго Своего Духа. Который научит вас и миром наполнит ваше посвященное Ему сердце.
Третья благодать
"Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный" (Мф. 5, 48)
Девство, нестяжание, пост, труд, деятельная любовь - это орудия, средства, но не самое совершенство.
Христианское совершенство не заключено в тварной природе человека и потому не может быть достигнуто простым развитием возможностей природы в самой себе, в своей ограниченности.
Совершенство наше лишь в самом Боге и есть дар Святаго Духа. Страдания человеческие растут - это следствие греха.
Все неизбежно страдают. Одни в отрицательном смысле, включаясь в общий поток страстей мира сего; другие - в положительном, то есть в силу любви своей к человечеству. Смысл нашего бытия не в страданиях, а в преодолении их.
Православный христианин лишь тот, кто принимает Христа как абсолютную истину и правду, кто следует Его учению и идет по Его стопам.
"Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть" (Мф. 11, 27), или: "Никто не приходит к Отцу, как только чрез Меня" (Ин. 14, 6), или: "Если не уверуете, что это Я, то умрете во грехах ваших" (Ин. 8, 24).
Заповеди Христа суть отражение в нашем мире вечной Божественной жизни - путь к ней.
Первая заповедь - "Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею".
Вторая, подобная ей,- "возлюби ближнего твоего, как самого себя" (Мф. 22, 37-39).
Мужество, долготерпение и смирение, сострадание и милостыня как выражение любви к Богу и ближнему, вера как тот же подвиг любви - все это должно быть разумно свободным подвигом человека, но доколе не придет всеутверждающее действие Божественной благодати, все это остается лишь человеческим действием и, следовательно, тленным.
В силу этого все в нашем подвиге сводится к исканию слияния нашей воли и нашей жизни с волею и жизнью Самого Бога.
Выражается это и достигается главным образом в молитве, и поэтому молитва есть вершина всех деланий; она есть центр, от которого всякое иное действие черпает свою силу и утверждение. Чрез истинную молитву совершается наше вхождение в Божественное бытие силою Духа Святаго.
Молитва очень разнообразна как по форме, так и по достоинству.
Наиболее совершенной является так называемая чистая молитва.
Ради достижения этой чистой молитвы христианин-подвижник оставляет все прочее как бы позади себя. Отрекается от мира.
Отречение от мира - это монашество.
Монашество не есть иная вера, чем у прочих христиан. Монашество есть лишь иной образ жизни, вытекающий из тех же заповедей Христа, соблюдение которых является подвигом. Нет христианина неподвижника.
Отречение от мира многие, и особенно современные люди, принимают как нечто отрицательное - отречение от деятельной жизни, что-то скорбное, тяжелое, мрачное. Не так смотрели и смотрят те, кто избрал этот путь. Монашествующие считаюг отречение от мира отречением от страстей, от обычаев, противных заповедям Христа.
"Мир во зле лежит",- говорит Писание (1 Ин. 5, 19). Зло в том, что человек стал рабом греха.
Вследствие падения человека в нас действует "закон греховный". Освобождение - возрождение человека к вечной, мужественной жизни. Преображение его бытия - обожение - происходит чрез соединение Божественного и человеческого. Именно это сочетание есть монашеская жизнь.
Феодор Студит, будучи в восторге от этого образа жизни, назвал его " третьей благодатию". Первая благодать - это закон Моисея. Вторая - "благодать на благодать", которую все мы приняли от полноты Христа, по слову Иоанна Богослова (Ин. 1, 16). И, наконец, третья - монашеский образ жизни как сведение ангельского чина на землю.
Епископ Игнатий Брянчанинов так говорит о монашестве: совершенство христианское состоит в чистоте сердечной.
Достигший сего совершенства есть светильник, не телесным служением, но служением Духа исполняющий заповедь любви к ближнему, руководящий спасающихся, восставляющий от падений, целящий их духовные раны.
Монашеский чин доставил Церкви Христовой пастырей, которые не словесами человеческой мудрости, но словесами Духа, способствуя учению чудесами, пасли и утверждали Церковь. Кто были Иоанн Златоуст, Василий Великий, Епифаний, Алексий и Филипп митрополиты - словом, все святые пастыри? Но и не в чине архиерейском, а в простом монашестве есть много светильников - от Антония Великого, Иоанна Дамаскина до Сергия Радонежского и Георгия Затворника, которые веру утверждали, ереси обличали и попирали. Без монахов пропало бы христианство в мирянах.
Вот сколь необходимо в Церкви Христовой совершенство без коего и спасение с самою верою легко может утратиться, ибо нужны чувства, обученные долгим временем, в различении добра от зла.
Есть три образа призвания к монашеству: первое призвание - непосредственно от Бога; второе - чрез людей и, наконец, третье - по нужде.
Для первого призвания характерно некое вдохновение, которое исполняет сердце человека даже во сне,- неудержимо влечет его к любви Божией, к заповедям Христа. Второе призвание - чрез людей, когда кто воспламеняется желанием Божественным посредством слова человеческого или влияния святых людей. Третье - по нужде, в силу постигающих нас бедствий, несчастий, потери близких, родных, что толкает человека обратиться к Богу.
Некоторые люди, воспитывающиеся в Церкви и как бы питающиеся от Божественной Трапезы, без бурных надломов, как бы естественно приходят к монашеству.
Совершенно другое с теми, которые теряли Бога, далеко уходили от Него или даже боролись с Ним. Их обращение обычно принимает форму острого кризиса.
Духовное обращение таких людей происходит под действием благодати.
Благодать вводит человека в мир Божественного Света; при всей своей влекущей силе не лишает свободы воли и не совершенно освобождает от дальнейшей брани и даже колебаний. И познавшие благодать подвергаются искушениям.
Иногда излияние благодати бывает настолько обильно, что даже в глубоком нечувствии душа явно ощущает свое воскресение.
Тогда внутреннее свидетельство Духа об Истине бывает столь очевидно, что в душе не остается места для сомнения или колебаний. Любовь к Богу заполняет все существо и влечет к Нему, преобладая над всем прочим. В таких случаях душа бывает утвержденною на всю последующую жизнь и получает свободу от сомнений - нет в ней мучительных исканий истины.
Свв. отцы никогда не умаляли никакого рода призвания. История Церкви знает немало случаев, когда призванные по нужде достигали большего совершенства, чем призванные непосредственно Богом.
Итак, не на начало пути, а на конец и завершение его смотрели свв. отцы.
В некотором соответствии трем родам призвания находятся и три отречения - три ступени монашеского посвящения.
По св. Пафнутию, эти три отречения идут в таком порядке: первое - когда мы телесно оставляем стяжание мира сего; второе - когда оставляем прежние нравы и страсти телесные и душевные; третье - когда отвлекаем ум от всего видимого и временного и погружаемся духом в созерцание невидимого и вечного.
Авва Пафнутий говорит: "Каждое отречение есть восприятие креста".
По слову епископа Феофана Затворника, первый вид креста - беды и скорби, постигающие человека в земной жизни, второй крест - это внутренняя борьба со страстями и похотями. И третий - предание себя на волю Божию.
Последний крест есть следствие духовных благодатных верований и свойствен лишь совершенным.
Первый постриг совершается без произнесения обетов. В этом чине дается новоначальному монаху право носить рясу, откуда и название "рясофор", т. е. рясоношение. Перед совершением этого пострига дается наставление о смысле монашества и о необходимости отречения от мира и родных. Обетов вступающий не произносит, и, таким образом, эта степень есть по существу еще период испытания в подвижничестве.
Второй постриг - "малая схима", или "мантия". При постиге в мантию уже произносят обеты. При постриге в высшую степень монашества, в "великую схиму", обычно именуемую просто "схима", те же обеты повторяются в несколько измененной форме.
Три обета связаны единством цели, как и три отречения, а именно - послушание, целомудрие и нестяжание.
Мы заповедь имеем от Христа уподобиться Богу, и жизнь эта у свв. отцов именуется "наукой из наук" и "искусством искусств". И познается она не иначе, как из опыта.
Трудно определить по одному названию всю сущность со держания.
Так, например, многие кротость понимают как естественный "тихий нрав". Иначе определяет ее Иоанн Лествичник Он говорит: "Кротость есть такое состояние ума, когда он непоколебим пребывает и в чести и в бесчестии... кротость есть неподвижная скала, возвышающаяся над морем раздражительности... утверждение терпения; дверь и даже матерь любви, дерзновение в молитве, вместилище Святаго Духа, узда неистовства, подательница радости, подражание Христу..." - это есть мужество, берущее на себя тяготы и немощи других. Это есть постоянная готовность терпеть поношение или не поколебаться внутренно при прославлении, кротость есть спокойная, решимость на всякую скорбь и даже смерть. В ней заключена великая сила и победа над миром.
Христос говорит: "Блаженны кроткие, потому что они наследят землю", т. е. победят и овладеют миром в высшем смысле этого слова.
В душе человека порождаются всякие бури, и всякий, кто не имеет за собой надлежащего руководства, истекающего из тысячелетнего опыта Церкви, может не только недоумевать, но и потеряться.
Св. Иоанн, игумен Синайский, в своем творении "Лествица" говорит: "Необходимо, чтобы море сие (жизнь души нашей) задвигалось, возмутилось и рассвирепело, дабы посредством этой бури извергнуть на землю... все то гнилое, что реки страстей внесли в него. Рассмотрим внимательно и увидим, что после бури на море бывает глубокая тишина".
Трудно найти слова, которые пояснили бы необходимость доведения внутреннего состояния до возможно последней степени с тем, чтобы раскрылись глубины души. Как покажешь в словах необходимость совмещения в нашей душе одновременного пребывания и во аде, и в Боге? Как объяснить, что только при этом условии достигается полнота человеческой жизни и вместе та устойчивость подлинно здорового духа, которая устраняет внутренние колебания? Кто из нас не знает болезненность смены духовных "восхождений" и "падений"? И вот, когда человек нисходит во ад внутренней борьбы, нося в себе Бога, тогда избегает он колебаний и бурь:
Слияние всех трех обетов в единое целое создает условия, благоприятствующие достижению главной цели подвижника - бесстрастия и чистой молитвы.
Послушание - основа монашества
Послушание есть тайна, которая открывается только Духом Святым.
Послушание как отречение от своей воли и разума, потеря своей личности может, на первый взгляд, показаться каким-то рабством, самоуничижением, как бы противным замыслу Божию о человеке, который наделен свободной волей.
Но тем, которые наследовали с верою учение Православной Церкви и совершили такое отречение в духе этогоучения, послушание открылось как невыразимо великий дар свыше.
Послушание - это орел, на своих крыльях поднявшийся в высоту. Он чувствует свою безопасность, господство, которое другим недоступно и страшно.
С доверием, с готовностью, с любовью, с радостью отдавай свою волю и всякий суд над собой духовному отцу. Тем самым ты сбросишь тяжелый груз земной заботы и познаешь то, чему невозможно определить цену, - чистоту ума в Боге.
Монашество - это чистота ума, что не достигается без послушания. Без послушания нет монашества.
Вне монашества возможны достижения великих дарований Божиих, вплоть до мученического совершенства, но чистота ума есть особый дар монашеству, неведомый на иных путях, и познает монах это состояние не иначе, как через подвиг послушания.
Послушник уклонением от мира и отвержением своей воли, как златыми крыльями, восходит на небо бесстрастия.
Отношения между старцем и послушником имеют священный характер.
Послушник поучается творить волю Божию и тем приобщается Божественной жизни; старец молитвою и подвигом своей жизни приводит послушника к познанию этого пути, воспитывает в нем истинную свободу, без которой невозможно спасение.
Истинная свобода там, где Дух Господень. Цель послушания, как и вообще христианской жизни,- стяжание Духа Святаго.
Старец не порабощает волю послушника своей "человеческой" воле, а поэтому старайтесь не доводить старца до необходимости приказывать.
Подвиг старца тяжелее подвига послушника в силу великой ответственности его перед Богом. Но ответственность перед Богом падает на старца только в том случае, когда ученик творит послушание старцу; если же нет послушания, то всю тягость ответственности за свои действия несет сам послушник, теряя все, что достигается послушанием. Цель старца, однако, не в том, чтобы освободить ученика от ответственности, но в том, чтобы научить послушника подлинно христианской жизни и подлинно христианской свободе.
Послушание освобождает от страсти любоначалия и властолюбия. Одно из главнейших препятствий к достижению того состояния, к которому зовут нас заповеди Христовы,- наша самость, эгоизм.
Послушание - путь к победе над этим последствием первородного в нас греха.
Отсекая свою волю перед Богом, предаваясь в волю Бо жию, становимся способными вместить и носить в себе действие Божественной воли.
Совершенствуясь в послушании Богу и ближнему, мы совершенствуемся в любви. Современный интеллигентный человек со своим критическим подходом ко всему, к подвигу монашеского послушания несравненно менее способен, чем простой человек, не искушенный любопытством ума. Образованному человеку, полюбившему свой критический ум, привыкшему смотреть на него как на свое главное достоинство, прежде чем стать послушником, нужно отречься от этого своего "богатства".
"Как отречься? Перед кем отсекать волю - перед тем, кто даже ниже меня? - начинает рассуждать такой монах.- Да что же, старец - оракул? Откуда он знает волю Божию? Нам дан от Бога разум, мы должны сами рассуждать. Вот, например, то, что мне теперь сказал старец, совсем не благоразумно",- и подобное. Он судит по внешности, как свойственно судить "рассудочному" человеку, и потому не находит пути живой веры.
Кто добровольно вручил свою волю и рассуждения духовному отцу, тот опытно познает несовершенство своего ума - рассудка и с радостью убеждается, что пришел к источнику воды, текущей в жизнь вечную.
Послушник, предающий себя в добровольное рабство, взамен получает истинную свободу.
Добрый послушник ощущает присутствие Духа Божия, Который дает душе не только глубокий мир, но и несомненное чувство "перехода от смерти к жизни".
Девство и целомудрие
Второй основной обет монашества - девство и целомудрие. Понятие о девстве как о жизни по образу Иисуса Христа, "образ бо дах вам" (Ин. 13, 15), настолько мало усвоено современным миром, даже христианской частью, что не прекращаются извращенные толкования монашеского целомудрия и же сопротивление ему как явлению якобы патологически противоестественному.
Это извращенное толкование не имеет никакой обоснованности, тогда как тысячелетний опыт Церкви с неоспоримой достоверностью показал, что сохранение девства не только не влечет за собой вреда, но правильное прохождение этого подвига повышает физическую выносливость и долговременность жизни, психическое здоровье и духовное развитие.
Св. Варсонофий Великий говорит о послушании, что оно "возводит на небо и приобретших его делает подобными Сыну Божию". То же должно сказать и о девстве и целомудрии.
Утроба святаго девства носила Господа нашего Иисуса Христа, Сына Божия, и в тело, которое восприял Господь наш, Он облекся от Святой Девы.
Познайте же в этом величие и славу девства.
Пророк и Креститель Господень Иоанн и другой Иоанн, любимый ученик Господа, который возлежал на персях Его, были святыми девственниками.
Затем идут Павел, Варнава, Тимофей и другие, имена коих написаны в Книге Жизни.
Девство - радость Матери Церкви.
Если брак есть таинство, то и девство также есть таинство Церкви.
Девство и целомудрие близки по существу, но это не одно и то же.
При постриге лицами, пришедшими к монашеству после брака или незаконной связи, дается обет целомудрия, т. е. дальнейшего полного воздержания; для девственников - обет девства.
Целомудрие, как показывает самое слово, понимается как целостность, или полнота мудрости. Целомудрие есть не только преодоление плотского влечения - это есть чистота ума и сердца.
Девство же подлинное свв. отцами определяется как состояние вышеестественное.
В своей совершенной форме оно понимается как непрерывное пребывание в Божественной любви, как осуществление заповеди Христа "Любите Бога всем сердцем, всем умом, всею душею, всею крепостию".
Всякое отступление ума и сердца от любви Божией рассматривается как духовное "прелюбодеяние", то есть преступление против любви.
Девство не есть наивное неведение, как это видно из жизни Приснодевы Марии, Которая по благовестию ангела о рождении от Нее Сына ответила вопросом: "Как будет это, когда Я мужа не знаю?" - и тем показала Свою ненаивность (Лк. 1, 34).
Нравственность по плоти не есть еще девство. Один из величайших святых нашей Православной Церкви, Василий Великий, с горечью говорил о себе: "Хоть жены я не познал, но я не девственник", т. е. в более совершенном смысле этого слова.
По церковному представлению, есть три степени духовного состояния человека: вышеестественное, естественное и, наконец,- ниже, или противоестественное.
К первому относится девство и монашеское целомудрие, понимаемое как дар благодати, всякая же иная форма плотской жизни духовно будет или ниже, или даже противоестественной.
Сказано у святых отцов: "Не посягай на вышеестественное, чтобы не впасть в противоестественное".
Отсюда правило: никогда не должно допускать к монашеству без предварительного испытания.
Монах, не хранящий целомудрия, в деле спасения стоит много ниже благочестного брака, почитаемого Православной Церковью спасительным путем. Принявший обет монашества лишается права на освященный Церковью брак, а всякое нарушение монахом целомудрия рассматривается как падение, и притом падение в нижеестественное.
Нормальный, неизвращенный брак сохраняет человека и физически, и нравственно, тогда как всякое извращение, даже мечтание о грехе, разлагающе действует на всего человека, т. е. и на психику, и на телесное здоровье.
Это разрушительное действие особенно усиливается, когда преткновению подвергается монах, нарушающий тем самым данный пред Богом обет, что влечет за собой потерю благодати, а мучительные угрызения совести могут довести его до мрачного отчаяния.
Подвиг девства есть некое искусство и сила Божественной жизни, научающая живущих во плоти уподобляться бесплотному естеству.
Самый существенный момент в этом искусстве - "хранение ума". Важнейшее правило в этом подвиге - не отдать ума. Без этого никакие телесные подвиги не достигают цели.
Аскетически воспитанный ум может сохранить не только свою чистоту и свободу, но покой тела в таких условиях, при которых другим это дело покажется невозможным.
"Не все вмещают слово сие" (Мф. 19, 11).
Св. Пимен Великий сказал: "Мы не телоубийцы, а страстеубийцы", ибо от Бога нас удаляет не тело, призванное быть сосудом или храмом живущего в нас Духа Святаго, а сладострастие, т. е. страсти с услаждениями.
Великий Иоанн Лествичник говорит: "Кто, будучи во плоти, получил и здесь победную почесть, тот умер и воскрес, и еще здесь познал начало будущего нетления.
Для достижения совершенной чистоты не имей привязанности, даже духовной, ни к человеку, ниже к вещи; люби всякого любовию совершенною, как самого себя, но без пристрастия, т. е. не пожелай присутствия или видения любимого человека и не услаждайся мыслию о нем.
Чистое супружество - похвально, но выше супружества - нерастленность. Супружество - уступка немощи, а чистота - светлость жизни. Сколько девство предпочтительнее супружества, столько непорочный брак предпочтительнее сомнительного девства.
Посему и ты, ревнитель совершенства, или вполне возлюби чистое девство, если имеешь к тому и силу и расположенность, или избери супружество".
Даже получить сердечную язву - страсть! Эту язву наносит иногда самое ничтожное обстоятельство: один неосторожный, по-видимому, невинный взгляд, одно необдуманное слово, одно легкомысленное прикосновение могут заразить неисцельно. В такой тяжкий грех впал некий затворник, особенно уважаемый гражданами, никуда не выходящий из келлии, не соблазнивший никого - напротив, служивший назиданием для многих и погибший за свое невидимое общение с сатаною, по причине которого он не упокоил в себе Святаго Духа ни единого часа.
В некотором женском монастыре жила при игумении племянница, прекрасная собою по наружности и неукоризненного поведения. Она скончалась. Ее похоронили торжественно, в твердой уверенности, что чистая душа ее воспарила в райские обители.
Огорченная разлукою с нею, игумения предалась молитве, усиливала эту молитву постом и бдением и просила Господа, чтобы Он открыл ей, какой небесной славы удостоилась ее племянница в лике блаженствующих девственниц.:
Однажды, когда игумения в келейной тишине преполовившейся ночи стояла на молитве, внезапно расступилась земля под ее ногами, клокочущая лава потекла перед взором молившейся. Вне себя от испуга, она взглянула в открывшуюся перед нею пропасть и видит среди адского пламени свою племянницу.
- Боже мой,- отчаянно воскликнула она,- тебя ли я вижу?
- Да,- страшным стоном произнесла погибшая.
- За что же это? - с горестью и участием спросила старица.- Я надеялась видеть тебя в райской славе, в ликах ангельских, среди непорочных агниц Христовых, а ты... за что это?
- Горе мне, окаянной, - простонала мучившаяся. - Я сама виною вечной муки в этом пламени, непрестанно пожирающем, но не уничтожающем меня. Ты хотела меня видеть, и Бог открыл тебе тайну моего положения.
- За что же это? - снова сквозь слезы спросила игумения.
- За то,- ответила мучившаяся,- что я казалась всем вам девственницею, непорочным ангелом, а на самом деле я была не та. Я не сквернила себя плотским грехом, но мои мысли, мои тайные желания и преступления свели меня в геенну. При непорочности моего девического тела я не умела сохранить в непорочности мою душу, мои мысли и движения сердечные, и за это я предана муке. По неосторожности моей я питала в себе чувство сердечной привязанности к одному юноше, услаждалась в моих мыслях и мечтах представлением его прекрасного вида и соединения с ним и, понимая, что это грех, совестилась открыться в нем духовнику при исповеди. Следствием порочного услаждения нечистыми мыслями и мечтаниями было то, что по кончине моей святые ангелы возгнушались мною и оставили меня в руках демонов. И вот я теперь горю в геенском пламени, вечно буду гореть.
Сказав это, несчастная застонала, заскрежетала зубами и, подхваченная пылающей лавою, скрылась со всем видением от взоров игумении.
Должно хранить душу и всячески ее блюсти, говорит св. Макарий, чтобы не приобщилась скверным и злым помыслам. Как тело, совокупляясь с другим телом, заражается нечистотою, так и душа растлевается, сочетаваяся со скверными и злыми помыслами, заодно с ними.
Это надо разуметь не об одном или двух родах помыслов, приводящих ко греху, но о всех вообще злых помыслах, как-то: о помыслах неверия, лести, тщеславия, гнева, зависти и других.
В отвержении всех этих помыслов и заключается очищение себя от всякой скверны плоти и духа. Знай, что в тайне души содевается действием непотребных помыслов растления и блужения, по слову великого апостола: "Аще кто растлит храм Божий, растлит того Бог". Под именем храма Божия разумей видимое наше тело. Так и тот, кто растлит душу и ум, соединяясь и совокупляясь со злобою, повинен казни. Как должно хранить тело от видимого греха, так должно хранить и душу, эту невесту Христову, от непотребных помыслов (из сочинений епископа Игнатия Брянчанинова, том II).
Нестяжание
Нестяжание - третий из основных обетов монашества - является естественным дополнением первых двух, составляя с ними неразрывное единство в целях достижения чистой молитвы и наибольшего уподобления Богу чрез уподобление Иисусу Христу, настолько не искавшему стяжаний на земле, Кто не имел где приклонити главу (Мф. 8, 20).
Опыт показал, что для чистой молитвы необходимо ум освободить от отягощающих его образов вещества.
В монашеском обете нестяжания ударение падает на борьбу со страстью любостяжания, или сребролюбия и вещелюбия.
При этом монах обещает не столько жить в нищете, сколько освободить свой дух от желания "иметь", знаком достижения чего является сильное желание "не иметь" - до такой степени, что истинный подвижник нестяжания перестает щадить и самое тело свое. Только при этом условии и возможна подлинно царственная жизнь духа. Вначале покажется непонятным, как можно освободиться совсем от вещей,- они необходимы. Не об этом речь идет, чтобы упразднить абсолютно всякую вещь, но чтобы ограничить себя в вещах и иметь только самые необходимые, без которых жизнь стала бы уже невозможною. Причем мера этой возможности различная у каждого.
Современный мир не мог построить свою жизнь так, чтобы иметь достаточно свободного времени на молитву и на духовное созерцание Божественного бытия. Причина этому - алчная страсть "иметь". Эту страсть любостяжания апостол Павел назвал идолослужением (Кол. 3, 5), а св. Иоанн Лествичник - "дщерью неверия", "хулою на Евангелие, отступлением от Бога" (Слово 16-е).
Подлинное христианское нестяжание миру неведомо, непонятно, а оно - подлинное и несравненное богатство, приносящее великий покой.
Любовь к стяжанию изгоняет любовь к Богу и человеку. Сребролюбие, т. е. любостяжание, есть и называется "корень всех зол" (1 Тим. 6,10), и действительно оно таково, ибо порождает хищения, зависть, разлучения, вражды, жестокость, нависть, убийство, войны. Итак, чтобы вырваться из плена низменных забот, очистить свой ум и дать духу наслаждаться богоподобною свободою, вкусить высшие блага, легко презирать земное, иметь беспристрастие - все, что имеется, считать за ничто и, не имея, не печалиться, но жить так же, как бы имел, молиться чистою молитвою - конечная цель нестяжания.