Пузь Дмитрий Валерьевич : другие произведения.

Ничего человеческого. Часть I

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Дизельпанк, Империя-в-которой-не-заходит-солнце, остроухие как низшая раса, мифологический хоррор и те аллюзии, какие вы захотите увидеть.

  
  
  
  
  
  
  

Призрачной скачки неистов пыл,

Кто нас увидел, навек пропал:

Он позабудет, о чем мечтал,

Все позабудет, чем прежде жил.

У. Йейтс, "Воинство сидов"

  
   1.
  
  
  
   - Свежие новости, горячие новости! Брат сенатора Халиса арестован на митинге против ввода аринемских войск! Полиция вышла на след убийцы-ривена! Пять человек погибло во время...
   Два сентума перекочевали в ладонь разносчика газет. Их эквивалентом стал сборник домыслов и переливаний из пустого в порожнее, вольготно разместившихся на шестнадцати листах дешевой бумаги.
   Дуэйн отошел в тень пожухлой пальмы, раскрыл газету и углубился в чтение. Как правило, он не покупал периодику. Новости имели обыкновение попадать к нему на стол раньше, чем на страницы прессы. Но сейчас он хотел просто почувствовать себя человеком. Тем, кем он не являлся по праву рождения.
  
   Вокруг него гомонил на сотни ладов, шуршал шинами автомобилей и клацал суставами шагоходов Рилено, крупнейший порт Карии. Как и большинство прибрежных городов, когда-то он представлял собой лишь россыпь палаток, над которыми вился по ветру вышитый на грубой ткани аринемский Змей Вечности. Пройдут месяцы, годы - палатки уступят место дереву и камню, город впитает в себя новые голоса, даст кров и очаг тысячам людей, признавших власть Севера. Неизменным останется лишь знамя, на котором символ империи пожирает собственный хвост. Неизменным останется и колышущий это знамя ветер, дыхание Моря - подруги, невесты и служанки Вечного Аринема. Когда-то оно принесло к берегам Карии первых вестников Экспансии - четыре парусника под знаменем Змея. Сегодня Море ласкает стальные борта их монструозных потомков, рожденных на имперских верфях не для расширения аринемских владений, но для возвращения и удержания завоеванного.
   А здесь, на улицах Рилено, все еще спокойно. Как не пытались новые власти изгладить память об имперском прошлом - с таким же успехом они могли попытаться убедить волка в происхождении от уличной дворняжки. Города, основанные пришедшими из-за Моря, были имперскими и оставались ими назло решениям дорвавшихся до власти аборигенов, игравших в политику под сводами зданий, возведенных руками аринемцев. Назло даже временной слабости самого Аринема, вынужденного отступать под натиском внешних врагов и откупаться от врагов внутренних. Но Змей никогда не отдавал своего навеки. Вечной была только его власть, уступки же служили лишь передышкой перед новым броском. И жители Рилено это чувствовали. Все они, сами того не ведая, оставались еще имперскими гражданами - и потому, на словах осуждая возвращение бывших хозяев, втайне радовались блеску аринемского оружия в лучах родного южного солнца.
   Дуэйн улыбнулся этим мыслям. Искренне, мягко и открыто - так, как умел. Его не могли обмануть слова и выражения лиц. Окружающих он воспринимал как мозаику из кусочков разных камней, острых и сглаженных, ярких и сероватых. И ему было приятно чувствовать, что в каждом кусочке под холодной коркой нанесенных непростым временем забот, тревог, страхов и сомнений теплилась надежда.
   Ветер подхватил брошенную газету на лету, растрепал и погнал вдоль тесно прижатых друг к другу домов. Дуэйн проводил ее взглядом. Бумага еще хранила след от прикосновения его пальцев, и при желании не составило бы труда проследить, куда дыхание Моря унесет новости, сводки и обзоры. Как пустые слова и скучные фотографии, кружась в потоке воздуха, пролетят мимо загаженной голубями и вандалами бронзы, мимо попранных заверений в благодарности и лояльности. Как игрушечные герои и вожаки на секунду вознесутся до облаков, взглянут с собственных зернистых портретиков на свою страну - и тут же ветер увлечет их обратно, вниз, в пыль и грязь. Потому что там, в подернутой сизой пеленой дали, они увидят, как с небом сливаются столбы дыма.
   Шел второй год войны.
  
   - Юстициарий Феттел. Юстициарий Ланден.
   Ян О'Коннели, пирофант следственного отдела Священного Трибунала, не производил впечатления человека жестокого и властного. С абстрактными Судьями, карающими врагов государства в воображении простых граждан, его роднила только форма - серый френч без знаков различия, брюки навыпуск да приколотый поверх узла галстука значок, литера "Т" в обрамлении языков пламени. В остальном Ян казался этаким добродушным гражданским - то ли профессором, то ли дельцом, обладателем объемистого брюшка, круглых очков без оправы и ежика рыжих волос.
   Обстановка кабинета была ему под стать. Панели из мореного дуба, кожаная обивка кресел, со вкусом подобранные картины. Даже непременный портрет Его Императорского Величества Йозефа III, чья подпись была поставлена под указом о создании Трибунала, смотрелся тут особенно величественно и старомодно. Для полноты ощущений не хватало только головы оленя (а лучше - тарга, аутентичности ради) над каминной полкой, да холеной служанки в накрахмаленном переднике, сбежавшей со съемок очередной киноистории о богатых кланах довоенной эпохи. А всего этажом ниже кипела жизнь следственного отдела, готовились документы для лакированного стола пирофанта и воплощались в жизнь поступившие сверху приказы.
   - Я погрешу против истины, заявив, что считаю вас идеальными Судьями. С другой стороны, я не люблю идеальных людей вообще. Их место - на бумаге и пленке. Вами же я просто доволен. Хороший был год. Для вас в том числе. И прямо в канун Антестерия, как по заказу, эта комедия с Гарианом. Великолепно сработано. - Ян помолчал, перелистывая альбом с вырезками из газет. - "Дуэйн Феттел и Эл Ланден." Звучит как название детективной книжонки, только вот с таким сюжетом ее бы не издали. Слишком нереалистично для выдумки.
   Феттел позволил себе отвести взгляд с портрета за спиной начальника и подмигнуть напарнице. Знал, что Эл ответит тем же. Операция по поимке Мэтью Гариана, фабриканта, стакнувшегося с врагами Империи, с самого начала пошла не так, как планировали наверху. Трибунал потерял восьмерых агентов, тем не менее, Гариана удалось взять живым - как считал Феттел, исключительно благодаря решительности Эл. Схватка на борту аэроплана Мэтью сейчас действительно казалась сошедшей со страниц приключенческой книги. Правда, фильм бы по ней не поставили - поединок телепатов гораздо менее зрелищен, чем перестрелки.
   Эл хихикнула в кулачок, тут же опасливо покосившись на шефа. Дуэйн только сейчас почувствовал ее присутствие в своем сознании.
   "Извини, Дуэйн. Просто... сегодня что ты, что мэтр Ян - оба только о книжках да о кино..."
   Феттел молчал, любуясь ее тонким, вытянутым профилем и подрагивающим заостренным ушком.
  
   Эл. Элиза Ланден. Чистокровная ривенка, решившая отработать удостоверение о лояльности там, где ее сородичи считались самыми ценными кадрами. И где им приходилось тяжелее всего.
   Дуэйн знал ее с первого курса обучения. Постулянт Ланден, следственный отдел. Спокойная, неразговорчивая девушка, чья внешность была скорее экзотична, чем изысканно красива.
   Интересно, что только после четырех лет совместной работы Дуэйн поймал себя на мысли, что так никогда и не поинтересовался ее прошлым. Впрочем, ничего экстраординарного там быть не могло. Такие, как она, попадали на обследование либо с улицы, либо из разного рода сомнительных заведений. Либо со скамьи подсудимых. Для ривена-псионика трудоустройство превращалось в лотерею - с равным успехом он мог получить должность авгура при крупной компании или зарабатывать на жизнь мелким мошенничеством. Работа на Трибунал могла считаться одновременно престижнее первого варианта и унизительнее второго.
   Дуэйн был ривеном на одну восьмую. Практически человеком. Он знал, насколько жестче были процедуры проверки в отношении чистокровок. Знал и то, что самым сложным испытанием для ривенов на службе Трибунала становились не выматывающие тренировки, не постоянный контроль со стороны хозяев, а неизбежный разрыв с себе подобными. Ривену, носящему литеру на галстуке, не подал бы руки ни один сородич. По той причине, что полное название организации читалось как "Священный Трибунал Чистоты Человечества".
  
   - Я подал запрос о присвоении вам экзальтов. Это как часть официальной программы. От себя же лично...
   Дуэйн сглотнул. Звание фламиника он получил меньше года назад. И не рассчитывал, что станет экзальт-фламиником ("оберлейтенантом, если бы остался в армии" - машинально добавил он про себя) раньше чем через пару лет.
   - ...разрешаю вам немного отдохнуть. Встретите Антестерий под карийским солнышком. За счет Трибунала, естественно.
   Последняя фраза прозвучала донельзя прозаично. Наверное, так и полагалось.
  
   Священный Трибунал Чистоты Человечества. Который даже пирофант - полковник нашей серой армии - сейчас называет просто "Трибуналом".
  
   Феттел поймал себя на мысли, что отчетливо видит себя со стороны. Полукровка, каких много. Выглядит чуть моложе своих двадцати трех. Вечно поднятый воротник, собранные в хвост серые волосы. Цепкий взгляд глаз, лишенных пигмента.
  
   ...если вдруг судьба столкнет вас с настоящим Судьей, не пытайтесь приглядываться к цвету его кожи и форме ушей. Тем более, не делайте выводов из увиденного. Но если уж сделали - скажите себе, что перед вами животное, натасканное против себе подобных. Вам, да и нам, будет проще.
  
   Завтра начинается Антестерий, неделя празднеств, посвященных началу новой весны. И на календарях появятся три цифры - "805". Восемьсот пятый по основанию Вечной Империи.
   Сто лет тихой, тайной, рутинной войны.
   О кризисе семьсот пятого года вы прочитаете в учебнике для средней школы, параграф какой-то там. Аринем терял колонию за колонией, доминион за доминионом - а парламент медлил, парламент еще видел в восставших милых детей века терпимости. Пока не стало слишком поздно.
   Вот тогда, в семьсот пятом было принято решение о создании организации, контролирующей деятельность, численность и ареал обитания лояльных нелюдей, а также поставляющей специалистов для борьбы с враждебно настроенными.
  
   Секундная стрелка оправленных в бронзу настенных часов методично отщелкивала деления. За окном холодное солнце картинно озаряло пирамиду Адмиралтейства, возвышающуюся над покрытыми снегом крышами.
  
   Мы чтим традиции. Нам нравятся тяжеловесные лозунги и архаичные титулы, порожденные в эпоху факельных шествий и публичных наказаний. Но мы в курсе, что обыватель вряд ли выговорит слово "юстициарий" и ни за что не запомнит, какому армейскому званию соответствует "фламиник". Поэтому для вас мы просто Судьи. Мужчины и женщины в сером, вежливые и спокойные. Умеющие задавать вопросы и делать выводы.
   Конечно, никто не поверит, что за нашими масками не таятся звери, охочие до невинной кровушки. Да, мы знаем, где вы живете, с кем вы спите и сколько получаете в обход налоговой системы. Мы можем найти вас в любой географической точке сферы интересов Благословенного Аринема и обвинить в нарушении этих самых интересов. Все сказанное вами будет тут же использовано против вас, даже если это не было сказано вслух. Мы - аринемское правосудие в самом соку, мы вытащим нужные показания из вашей черепной коробки при помощи вот этих милых инструментов, затем осудим вас и казним на месте.
  
   - Впрочем, не буду вас обманывать. Вы отправитесь именно в Карию не потому, что там самые роскошные пляжи на всем Юге.
  
   Хотя нет, не так. Мы осудим и казним вашего соседа, чья визгливая собака мешает честным гражданам высыпаться - по вине ривенской наследственности ее владельца. Мы осудим и казним начальника цеха, который таращит розовые глазки в непонятные бумаги, в то время как вы, чистокровный человек, вынуждены гробить здоровье на погрузке тяжестей. Мы осудим и казним всех этих нечистоплотных, ленивых и лживых нелюдей, попрошаек, проституток и воров, чтобы вы, сыны и дочери нашего возлюбленного Человечества, могли наслаждаться честным трудом и заслуженным отдыхом. Согретые мыслями об этом, вы играете по правилам, вы платите налоги и сотрясаете воздух на митингах. Вы делаете вид, что восемь черно-белых линий на красном полотне, в точке пересечения которых Змей Вечности обвивает планету - это нечто большее, нежели государственный флаг.
  
  
   - В Карии намечается крупная мясорубка. И два лишних агента на подхвате лишними не будут.
   Кряхтя, О'Коннели поднялся с кресла, знаком приказав фламиникам не вставать. Повернул рычажок рядом с выключателем. Панели разъехались в стороны, открыв огромную, в полстены, политическую карту мира. Зажглись лампочки, обозначавшие города. Аринем, Благословенный Остров, как никогда казался сейчас россыпью драгоценных камней, выложенной в форме короны. К востоку, западу и югу он него выгибались континенты - не более чем орнамент для главного украшения.
   Красная подсветка обозначала территории, занятые таргами. Дуэйн знал, что полгода назад красного было меньше.
   - Керосу конец со дня на день. Кария выжидает, но если тарги прорвут фронт, ей несдобровать. Парламент наконец-то дал добро на интервенцию, сейчас Аринем берет ситуацию в свои руки. Но. Сегодня утром там погибли пятеро наших офицеров. Включая генерала Льесса. Террорист скрылся.
   Феттел невпопад подумал, что манера щурить глаза добавляла Яну сходство еще и с благоденствующим котярой. В том, что кот - зверь плотоядный, умный и злопамятный, рано или поздно убеждались все, кто находился по ту сторону границы милосердия Трибунала. Например, упомянутый террорист.
   Льесс не был популярен в армии - последователя доктрин середины прошлого века, недалекого и вспыльчивого толстяка не любили ни солдаты, ни командование. Однако покушение на генерала Вечной Империи - афронт, который требовал радикальных решений.
   - В новости это не попадет. Льесс официально погибнет через пару дней, на фронте. Мы тем временем должны найти виновных. Сейчас там работает группа Андеривза. Просеивает местное подполье, секты, всякую шваль. Карийская полиция, как всегда, была на высоте и не только не наделала в штаны, но даже снабдила нас подобием списка подозреваемых. Из коего, впрочем, нас интересует только одно имя. Скай. Кловер Скай.
   Когда О'Коннели улыбнулся, Феттела передернуло. Распространенное и, в общем-то, банальное сравнение с котом, объевшимся сметаны, было тут не к месту - так щериться могла только зверюга, сожравшая не меньше килограммовой банки икры.
   Скай. "Счастливчик" Скай. Переживший двадцать три покушения и один расстрел. Один из сильнейших телепатов в истории. И один из известнейших убийц. Он никогда не пользовался пистолетом, ножом или взрывчаткой. Его жертвы, среди которых были и государственные фигуры, и простые граждане, убивали себя сами. Порой - совершенно чудовищными способами. Те, кому Скай оставлял жизнь, пополняли собой ряды безнадежных пациентов санитариумов.
   Никто точно не знал, сколько у него заказчиков. Возможно, он работал на всех существующих врагов Империи. Возможно - только на себя. "Я - тень моего Господина" - говорил он на допросе. До того, как палачи из расстрельной команды по движению руки Ская уперли стволы винтовок себе в подбородки и спустили курки, а руководивший действом Судья неожиданно решил проводить приговоренного к выходу из тюрьмы.
   - Не думаю, что этот сукин сын нуждается в представлениях. Фактически, именно ему стоит сказать спасибо за то, что Трибунал участвует в операции. Более того - О'Коннели прищурился, - нам нужен в первую очередь только он. Живым или мертвым.
  
   Эл уставилась на Яна, положив подбородок на сплетенные пальцы. Как всегда во время брифинга, мыслями она уже была на охоте, оценивая противника, просчитывая возможные варианты. Дуэйн неодобрительно покачал головой. За фасадом замкнутости скрывалась увлекающаяся личность, порой - практически безрассудная. Иногда безрассудство приносило свои плоды, как в случае с Гарианом. Но часто риск был неоправданным.
   Интерес ривенки не укрылся от пирофанта.
   - Юстициарий Ланден, я еще не закончил. Когда я говорю "на подхвате", это не значит "переворачивайте город вверх дном". Это значит "вы можете понадобиться". Отдыхайте. Но будьте готовы к тому, что постельку или казино придется покинуть в самый ответственный момент. И даже - даже! - если вы столкнетесь со Скаем, вы сделаете вид, что вас тут нет, и как можно скорее свяжетесь с Андеривзом. Не пытайтесь что-либо делать самостоятельно. Уже были... прецеденты.
   - Да, мэтр О'Коннели.
   - Когда Скай приедет к нам в гости без обратного билета, вы сможете называть меня по имени. Думаю, на этом все.
  
   ...Феттел обернулся на легкое цоканье. Он мог бы сказать себе, что среди тысяч пар туфель и ботинок, протиравших мостовую Рилено, только сапожки Эл могли издавать такой звук. Да и походка напарницы была ему знакома.
   Но холодок вдоль спины и шум в ушах предупредили его раньше.
   - Давай угадаю. Они нашли Ская.
   - Нет. Но, Дуэйн, тебе стоит на это посмотреть.
  
  
   2.
  
  
   Стоварт откинулся на спинку сиденья, сверля взглядом перекрывший движение поезд, уносящий вдаль выкрашенные в светло-серый цвет танки. Их угловатые корпуса и зачехленные стволы орудий казались словами аринемских маршей, воплощенными в стали.
   Линда знала, что претензии ее спутника к Империи не ограничиваются непредвиденной задержкой на переезде - несмотря на то, что он являлся имперским подданным, "кирпичиком в основании незыблемой цитадели Человечества" и далее по тексту. Легко коснувшись его предплечья, девушка спросила:
- Джимми, ты уверен, что нам следует отправляться порознь?
   Водитель дернулся, не ожидая этого вопроса. Затем скосил взгляд, изучая лицо спутницы. Линде внезапно подумалось, что у автомобиля и его владельца есть много общего. У "теккерса" имперского производства, машины роскошной, но ненадежной и неудобной. И у мужчины, который даже наедине со своей невестой не мог удержаться, чтобы в сотый раз как бы случайно не продемонстрировать украшавшие его запястье часы стоимостью в три ее месячных оклада.
   - Да, я уверен. Это не обсуждается.
   Линда неслышно вздохнула. Особенно нежных чувств к Джеймсу она не испытывала. Брак - сделка не хуже любой другой, особенно когда речь шла о средствах спасения с тонущего корабля.
   А все-таки немного обидно, что все это выпало на Антестерий. Встречать наступление нового года она будет на борту лайнера. Одна.
   Словно желая извиниться за резкость, Джим добавил уже мягче:
   - Скоро могут начаться беспорядки. Если падет Керос, тут будет объявлена эвакуация. У меня не получится быть с тобой все время, ты можешь... пострадать. В Аринеме ты будешь в безопасности. Мне же... придется закончить кое-какие дела. Самое позднее через неделю я прибуду.
   Джим сильно запинался, чего обычно Линда за ним не замечала.
   - Если, конечно, меня не съедят тарги.
   Шутка была неудачной. Девушка промолчала. И дело было даже не в том, что она вообще не имела никакого преставления об источнике доходов жениха. Ее вывело из равновесия слово "тарг". Оно вызывало неприятные ассоциации, хотя давно уже должно было смазаться, став частью повседневного лексикона - корреспонденты всех изданий трепали его безо всякого уважения. Для кого-то тарги были "тараканами", "заразой" и "ошибкой природы". Для Линды были первой из двух причин, вынудивших ее бежать из родных мест. Вторая причина громыхала по рельсам в десятке метров от автомашины.
  
   Джеймс отвернулся и больше не заговаривал. Состав наконец-то прошел, шлагбаум поднялся. Машина двинулась вперед. Линда закашлялась от висящей над путями пыли и закрыла окошко. В стекле отразилось лицо привлекательной молодой женщины с огромными бирюзовыми глазами и аккуратно уложенными рыжими волосами.
   За стеклом тянулся ряд унылых кирпичных зданий. От трассы его отделял не менее унылый кирпичный забор, основательно загаженный отрыжкой министерства пропаганды "старшего брата".
   "Нога тарга не ступит на землю Карии!" - заверял обладатель фуражки-аэродрома с одного плаката.
   "Советы по гражданской самообороне. Пункт такой-то. Тарги обладают плохим боковым зрением, от них можно легко укрыться." - нагло лгал карикатурный солдат с другого.
   "Записывайтесь в добровольческие отряды!" - предлагал его близнец с третьего.
   С четвертого, пятого и остальных плакатов смотрели все те же фуражки, те же каски и те же морды, те же пафосно выпяченные челюсти или щерящиеся в дружелюбной ухмылке зубы. Очередной "братской помощи" Линда не выдержала и устремила взор поверх зданий, предпочтя кирпичу и выцветшей бумаге белизну осеннего неба. Где-то за бесконечными крышами сквозь дымку посверкивало море. На склонах невысоких прибрежных гор белели редкие особняки. С большого расстояния они выглядели почти идиллически - за зеленью не было видно ни заборов с колючей проволокой, ни сторожевых постов, ни приземистых казарм охраны.
   "Давно пора было отсюда убираться", подумала девушка, провожая взглядом прострекотавший над автострадой армейский геликоптер. "Братская помощь братской помощью, а все же приятнее, когда между тобой и таргами - синее-синее море."
   Линда только сейчас осознала, что ее в Карии ничто не удерживало. Родственники? Ее настоящие родители пропали без вести два десятка лет назад. С приемными она порвала, когда стала сама зарабатывать на жилье. Друзья? Она не привязывалась к людям, зная, что без нее всегда смогут обойтись.
   Свобода. Это было непривычное и почти неприятное чувство - не быть никому обязанной. Даже Джеймсу.
   "Навсегда. Тарг побери, я покидаю эту страну навсегда."
  
   - Смотри, куда... Ах, твою мать!
   Кряканье клаксона сменилось визгом шин. Линда не успела ничего понять - что-то закрутило "теккерс", бросило в сторону тротуара. Женский крик. Звон стекла. И тишина.
   Девушка пришла в себя от резких голосов.
   - Кретин, ломанулся прямо под колеса! Таргова мостовая, как маслом намазанная! Посмотрите, как занесло! И всмятку!
   - Авто, небось, недешевое?
   - Да вы бы не тормозили. Давили б подонка. Одним нелюдем меньше, а так... жалко ж машину. А еще чуть-чуть - и в витрину прямо...
   - Кто-нибудь видел, куда этот гаденыш утек?
   - Да как сквозь землю... Шпион, зуб даю. Ривены, тарги - одна порода, нас ненавидят...
   Линда приподнялась. Она лежала на заднем сиденье. Джима рядом не было, он что-то кричал собравшимся зевакам. Судя по тому, что девушка разглядела через разбитое ветровое стекло, "теккерсу" (да, шесть миллионов, Лин, и отделка за триста тысяч) пришел конец. К счастью, водителю и пассажирке повезло несравненно больше. Линда ощупала себя. Болит висок... кожа ободрана, прическа испорчена, но голова цела. Все остальное вроде бы в порядке.
   Когда она выглянула из "теккерса", Джеймс тут же обернулся. Ему досталось сильнее, все лицо в царапинах, сюртук порван.
   - Линда, тебе нельзя...
   - Все в порядке, Джим. Что случилось?
   - Да какой-то ривен...
   Линда вздрогнула. Она вспомнила. Фигура, спокойно шагнувшая с тротуара наперерез "теккерсу". Спутанные серые волосы, скуластое лицо, покрытое затейливой татуировкой... и глаза, сверкнувшие из-за толстых стекол.
  
   Город возвышался над морем туч, пронзая пустоту беззвездного неба стилетами шпилей. Белый камень ажурных башен казался вызовом окружающей тьме.
   Линда знала, что у этого города не существовало названия. Он был просто Городом, как будто более не существовало ни одного другого.
   На несколько мгновений ее охватил восторг при виде воплощения истинной красоты - красоты иного мира и иной эпохи.
   Полупрозрачные купола мерцали оттенками, которым трудно было подобрать название. Мириады окон светились, подобно глазам неведомого зверя.
   А затем она осознала, что это и были глаза.
   Ужас. Пронзающий все естество ужас, от которого хочется бежать, забиться в самый дальний и темный угол, забыть, убедить себя в том, что это всего лишь сон. Но стоит смежить веки - и вновь почувствуешь взгляд Города. Взгляд холодный и бесстрастный, как сталь иглы.
  
   Девушка вскрикнула. Видение рассеялось, оставив привкус ощущения чудовищной неправильности увиденного.
   Прочь отсюда. Бежать. Бежать куда угодно.
   Нет, еще рано. Пока можно просто... подышать воздухом.
   Она отмахнулась от Джима, порывавшегося усадить ее обратно в разбитую машину.
   - Мне надо проветриться. Я вернусь.
   Стоварт пытался было ее удержать, но вдруг застыл, обернувшись на клацанье суставов полицейского шагохода, приближающегося к месту аварии. Аринемский паспорт в кармане водителя, ставшего причиной происшествия, грозил тому большими проблемами. Жандармы снисходительно относились к согражданам-карийцам, но не упускали случая выместить на госте с Севера свое отношение к текущему положению дел. Сложив с себя полномочия центра империи, Аринем остался "старшим братом" для дорвавшихся до формальной независимости экс-колоний. Логотипы аринемских фабрик красовались на дешевых и качественных товарах, наводнивших рынки стран-соседей. Клейма аринемских оружейных заводов украшали винтовки бравых парней в серых мундирах, которые сейчас готовились встать на пути южного агрессора. Но все равно Аринем ненавидели - тихо и тайком даже от себя, как могут ненавидеть формального благодетеля, покупающего чужую свободу за еду и безделушки.
   Линда позволила этим мыслям не задерживаться в сознании. Проблемы Джеймса ее, гражданку Карии, не касались. Пусть объясняется с полицией, пусть отсчитывает на взятку, а она там временем совершит последнюю прогулку по родным улицам. Сейчас это казалось ей важнее всего.
   Порыв ветра донес до девушки рокот толпы. На проспекте Саримо, идущем параллельно этой улице, опять шла какая-то демонстрация. Линда услышала обрывок произнесенной в громкоговоритель фразы:
   - ...оружие не спасет нас, когда явятся Старшие, дабы взыскать с рода людского!
   Девушка хмыкнула. Она знала только одного Старшего - всевидящего чешуйчатого гада, душащего планету на аринемском флаге. Совсем недавно толпы собирали в основном демагоги от политических организаций. Сейчас - кликуши из новомодных апокалиптических культов. Нашествие таргов многие восприняли как знак грядущих перемен к худшему. Кто-то находил успокоение души в мессианских храмах, кто-то искал общества менее ортодоксальных проповедников.
   Линда не горела желанием присоединиться к толпе. Она нырнула в один из переулков и пошла, куда ноги несли. Ей были знакомы эти места, тут прошло ее детство. В двух кварталах отсюда находилось заведеньице с двусмысленным названием "Под лисьим хвостом", на доходы с которого жил ее приемный отец. Линде вдруг захотелось нанести визит Гарольду и Марте (она так и не смогла заставить себя называть их "отцом" и "мамой"). Пусть полюбуются на приемную дочурку, которая и без их помощи добилась всего, чего хотела!
   Девушка остановилась. Это желание так же внезапно покинуло ее, оставив привкус стыда. Но дело было в другом. Тление, медленно пожирающее Карию, наконец-то решило явить себя во всей красе.
   Когда-то окружающие площадь Мюррея (просто Площадь, как ее называли) районы были сердцем Рилено. Сотни магазинов, лавок, киосков пестрели вывесками, предлагающими товары со всей Империи. Сам воздух здесь в то время был иным - пропитанным смесью экзотических запахов, заполненным многоязычным гомоном и оглушительной музыкой.
   Сейчас сама Площадь еще сохраняла привычный вид, но на расходящихся от нее улицах царило запустение. От торговых киосков и лотков не осталось и следа. Магазины стояли закрытыми, многие встречали непрошенного посетителя разбитыми витринами и заколоченными дверьми. Кое-где старые дома были снесены, однако на их месте возвышались огражденные заборами скелеты недостроенных зданий. Линда представить не могла, что десять лет, пощадив ее, так изуродуют знакомые кварталы. Она не хотела искать "Лисий хвост". Знала, что кабак не мог выжить там, где запустение вступало в свои права. И сомневалась, что сам Гарольд с женой вообще еще не сбежали из Рилено.
   Тем не менее, Линда не сбавила шага. Что-то вело ее вперед, вдоль мутных окон и пустых витрин. Нарастающее беспокойство овладевало девушкой, но она продолжала идти.
  
   Глина, навеки превращенная в тысячи прямоугольных блоков. Застывший между ними раствор. Проржавевшее железо скоб, пористая древесина оконных рам, крошащаяся от времени краска.
   Они хранили память обо всем, что происходило в этом переулке. В рукотворном ущелье между двумя отвесными скалами, в недрах которых копошились сотни обитателей.
   Люди, как они сами себя называли.
   Таэнн, слово из языка Истинных, было точнее. Оно означало "тени".
   Тени старших существ, искаженные подобия, вобравшие в себя только тьму.
   Бакр вдыхал аромат памяти этого места. Десятки оттенков грязи таэннских эмоций, слившихся в иллюстрацию сущности этих созданий.
   "...да, и часы тоже бери..."
   "...Гилберта вчера нашли, говорят, три десятка ножевых..."
   "...ммм, Джейми, хочешь прямо тут?.."
   "...нет, нет, пожалуйста, только не..."
   "...еще раз твою харю тут увидим, мать родная тя не узнает..."
   Грязь. То, о чем сами тени стараются забыть, а многие и вовсе научились не замечать. Но кирпич, железо и дерево все помнят.
   Они запомнят и то, что сейчас произойдет.
  
   Бакр умел ждать. За время, прошедшее с подачи сигнала, в доме Хозяина трижды перевернулись клепсидры. Но он знал, что этот явится в условленное место. Чтобы отчитаться. Оправдаться.
   Загнутые когти, венчающие конечности Бакра, крепко держались за кладку дома. Со стороны могло бы показаться, что на стене застыло порождение скульптора, считавшего своим долгом перешагнуть грань уродства обычных химер. Боевые руки-косы сложены за спиной бесперыми крыльями. Рабочие конечности поджаты к груди, пальцы находятся в непрерывном движении - разминка суставов перед работой.
   Эхо торопливых шагов вторгается в ущелье непрошенным гостем, рикошетит от стен. Им вторят отзвуки тяжелого дыхания.
   Утопленная в массивные плечи голова повернулась на звук. Два белых огонька в пещерах глазниц выросли до размеров монет.
   Он остановился перед заколоченной дверью, над которой ржавело вырезанное из металла изображение зверя с задранным хвостом. Огляделся по сторонам, тяжело дыша. Затем догадался задрать голову.
   Бакр спрыгнул на землю позади цели. Позволил когтям клацнуть по камню, оповещая о прибытии.
   - Тарг побери... А, прошу прощения, ты ведь и есть тарг.
   Сейчас этот бодрится. Пытается напускным бесстрашием скрыть дрожь, пробирающую его при мысли о их первом разговоре. Даже пытается спровоцировать собеседника термином, которое вызывает у того в лучшем случае глухое раздражение. "Тарг" - изуродованное слово, подогнанное под представления о названии не просто нелюдей. Антилюдей. Оправданием служит лишь то, что данное самими себе имя физически неспособен выговорить ни человек, не даже Истинный.
   Голос Бакра - серия щелчков и посвистываний. Но заложенный в слова смысл доходит до адресата.
   - Мой Хозяин передает своему бывшему слуге пожелания короткой жизни. И напоминает о долге.
   Его собеседник никак не мог отдышаться. Было заметно, что он спешил сюда. В его ауре чувствовался привкус смерти, задевшей этого краем своего одеяния.
   "...смотри, куда... Ах, твою мать..."
   Кряканье и визг таэннской машины.
   - Благодари Хозяина, что дошел ко мне живым. Так твое существование будет оправданным на какое-то время.
   Этот наконец-то осмелился поднять глаза. Его лицо было спокойным, голос - сухим. Хозяин не любил словесного мусора, не любил неуверенности - и его слуги старались соответствовать.
   - Я нашел его. Он жил здесь, в этом самом доме. Содержал притон. Затем уехал с женой в Аринем. Сейчас прописан в...
  
   Бакр разглядывал этого, ловя каждую деталь. Пища для глаз была редким блюдом на его столе, тарг большую часть времени воспринимал мир иными чувствами.
   Этот. Еще не заслуживший право на имя. Почти Истинный. Почти что кровь детей Старшего Мира. Благородная резкость скул, острый подбородок. Но печать предательства заметна невооруженным взглядом. Черты лица чуть сглажены, ровно настолько, чтобы быть приятными для взгляда таэнн. Заостренные уши скруглены, в оттянутой мочке левого - грубое украшение. Волосы изуродованы красящей смесью. Кожа осквернена едкой косметикой, скрывающей врожденную бледность. И глаза... Как и у всех отступников, когда-то они были бледно-розовыми бельмами, лишенными иссиня-черной радужки и горящих зрачков чистокровных аэнве. Но этот стыдился отметины своей неполноценности. Прятал ее за темными стеклами в железной оправе.
   - ...осталась его приемная дочь, но ее след я потерял. Впрочем, она к делу не относится. Мой долг оплачен. Не так ли, Бакр?
   Бакр. Хорошее имя. Не хуже иного.
   Три десятка циклов минуло с тех пор, как оно нашло владельца.
   Бакр был таргом. Существом, предназначенным для уничтожения других существ, кроме принадлежащих к своему роду. И тех, кто был сильнее.
   Таких, как Хозяин.
   Хозяин не нуждался в механизмах, как люди. Не совершенствовал собственное тело, как тарги. Бакр даже ни разу не видел в руках Хозяина какого-либо оружия. Но он был воплощением силы.
   Его оружием была власть над окружающими.
   Единожды увидевший Хозяина, или слышавший его голос, не мог более считать себя свободным.
   Бакр был его правой рукой. Инструментом его воли.
   Его имя было наградой за службу. Выстраданной и щедро оплаченной. Не только самим таргом, но и теми, чье существование он завершал. Чье существование уже не могло быть оправдано.
   - Не так, безымянный.
  
   Бакр знал, что сегодня этот умрет. Оправа огласит переулок печальным звоном, провожая в последний путь затемненные стекла.
   Бакр убьет этого не только потому, что так повелел Хозяин. Смерть была закономерным следствием поступков того, кто решил втайне примерить роль своего господина. Кто играл с умами и душами ничтожных таэнн, упиваясь крохами власти. Кто брал золото и цветную бумагу за использование полученного от Хозяина дара для убийства по корысти.
   Клешни поднялись для удара.
   - Ну что ж, значит, придется добавить кое-что сверху. Я немного приврал. След девчонки я потерял, но она сама нашла мой.
   Этому трудно было отказать в самообладании.
   Тарг поймал взгляд существа, которого не ждал.
  
   Как вообще она оказалась здесь, у заколоченной двери "Хвоста"? Почему пошла за маячившей впереди фигурой, почему не вспомнила, что лицо чуть не сбитого Джимом ривена она уже видела в газетах? Кровель Скай... кажется, так его звали. Особо опасен. Не приближайтесь. Он - враг Аринема. Подрисовывает рожки императорам и генералам, а под настроение - пьет кровь девственниц и закусывает младенцами. На нем больше смертных приговоров, чем заметок в вашей телефонной книжке. Тощага в очках, помеченный татуировкой на узкой морде.
   Его надо было бояться.
   Но у Линды не получилось. Потому что Скай лишь оттенял присутствие совсем иного создания.
  
   Город возвышался над морем туч, пронзая пустоту беззвездного неба стилетами шпилей. Вся его архитектура была воплощением противоестественности. Вызова земным зодчим. Жестокой насмешки над человеческими понятиями о красоте.
   Если бы Город мог воплотиться в одно существо, оно выглядело бы именно так.
  
   Он был совершенен в своей красоте, как может быть совершенен нож гильотины за секунду до падения.
   Тарги на плакатах и в книгах напоминали то ли прямоходящих крабов, то ли богомолов. Живой не походил ни на одно известное Линде существо.
   Нижние конечности оканчивались серповидными когтями. Об их остроте можно было судить по тому, с какой легкостью под весом твари их кончики погружались в асфальт. Массивный панцирь, защищавший торс существа, в полумраке переулка казался глянцево-черным. Линда насчитала четыре верхних лапы - две из них, опущенные по бокам от туловища, были увенчаны огромными зазубренными клешнями (девушка вздрогнула, отчетливо представив себе, как такая клешня без особых усилий перекусывает ее пополам), еще две, оканчивающиеся четырехпалыми кистями, лежали скрещенными на груди. Скрещенными совсем по-человечески.
   И это было действительно страшно.
  
   3.
  
   - Ты чувствуешь?
   Феттел притормозил. На первый взгляд, все было в порядке.
   Обычный риленский переулок. Старые кирпичные стены, вычурные решетки на окнах, вывески на карийском. Из подворотен несет мочой и чем-то похуже, чтобы картина не была совсем идиллической.
   Но через несколько секунд Дуэйн понял, что Эл имеет ввиду.
   Здесь было пусто.
   Неестественно пусто.
   Прямо у въезда в переулок стоял грузовик. С распахнутой дверью (ключ - в замке зажигания).
   И было не похоже, чтобы водитель отлучился по нужде.
   Отсутствие нищих и кошек, без которых Рилено не был бы собой, лишь дополняло картину.
  
   Линда глубоко вздохнула, приходя в себя.
   Сон. Дурной, даже дурацкий сон.
   Она задремала под мурлыканье старого радио на барной стойке "Хвоста"...
   Стоп.
   Да, она находилась в главном зале ресторана.
   Закрытого несколько лет назад.
   Затхлый, тяжелый воздух.
   Пыль на столах и стульях.
   А напротив - цепкие глаза личного врага всего аринемского народа.
  
   - Ну-с, здравствуй, Линда. Я помню тебя. Помню и это местечко, - он обвел комнату рукой. - А ты меня помнишь?
   Девушка помотала головой. Что за чушь. Она никогда не встречала Ская. Ну, разве что...
   - Я замужем. - почему-то сорвалось с губ.
   Скай замер, прищурив один глаз. А затем дико, бешено рассмеялся. Оно хохотал долго, самозабвенно, переходя в какое-то совсем уж жуткое повизгивание.
   Линда с трудом подавила желание ударить его по лицу. Терпеливо ждала, пока ривен отсмеется.
   Вытерев выступившие слезы, Кловер покачал головой.
   - Давай начнем наш разговор с развенчания двух глупых мифов. Пункт первый. Я не чудовище. Если у меня не будет повода применять силу, я намерен воздерживаться от принуждения - физического или ментального - на протяжении всего нашего разговора. Уверяю тебя, в жизни есть более приятные вещи, чем слушать чьи-то крики.
   Линда промолчала.
   - Пункт второй. Телепатия - материя тонкая и сложная. Чисто теоретически я могу вытащить из тебя все, что мне нужно, не произнеся ни слова вслух. Однако это требует времени и не гарантирует результата. Мне проще приказать сунуть руки в огонь или броситься из окна, чем выудить нечто ценное из помойки, именуемой памятью. Поэтому я рассчитываю на твое сотрудничество.
   Скай сглотнул, не ожидая ответа.
   - И последнее. Город существует.
   Он сделал эффектную паузу.
   - Попадешь ли ты туда или нет, зависит во многом от результатов нашего разговорчика.
   Девушка поерзала на стуле, пытаясь устроиться удобнее. Как легко было сказать себе, что бандит лжет, что посетившие ее галлюцинации были его трюком.
   Но тарг определенно не был плодом воображения.
   (или все-таки был? где он?)
   Линда прокашлялась.
   - Я слушаю.
  
   - Итак, Линда. Ты была удочерена в возрасте года четой Шпрингеров, Гарольдом и Мартой. Одна из причин - стерильность Марты Шпрингер, конфликтовавшая с ее нереализованным материнским инстинктом. Гарольд, которого ты ни разу не назвала отцом в более-менее сознательном возрасте, интересовался приемной дочкой чуть меньше, чем выбиванием доходов из этого увеселительного учреждения. И намного, намного меньше, чем общением с определенными группами лиц, имеющих отношение к не совсем легальному ответвлению археологии. Грубо говоря, он, как сорока, таскал в свое гнездо всякую всячину сомнительного происхождения. Но, будучи умнее помянутой птицы, он пытался эту всячину систематизировать.
   Мягкий, вкрадчивый тон Ская вдруг сменился рявканьем:
   - Он вел журнал. Я видел его. Где он?
   Линда отпрянула, поднеся кулачок к губам. Кловер неожиданно по-доброму хмыкнул.
   - Спокойно. Просто вспомни.
   Девушка покачала головой.
   - Я не знаю.
   - Вспомни. Потому что это важно в первую очередь для тебя.
   Было странно, что при всей осведомленности о прошлом Линды бандит не знал одной простой вещи.
   - Я не была здесь десять лет. Понятия не имею, что Гарольд мог с ним сделать. Наверное, забрал с собой.
   Скай покачался на стуле, затем щелкнул пальцами.
   - Аэнве.
   - Что?
   Линда вздрогнула.
   - Такое слово. Оно может натолкнуть тебя на мысль.
  
   Аэнве...
   С таким же успехом он мог спросить ее о троллях или Дедушке Зиме.
   Существа из сказок. Страшных, но сказок. О Короле Охоты, который раз в месяц скачет по небу со своей свитой. О людях, похищенных из своих домов, чтобы стать рабами Короля и его присных.
   Говорили, что это просто отголоски страха перед ривенами, пережиток времен, когда бледнокожих и остроухих родичей людской расы считали демонами.
   Линда помнила, как однажды - давным-давно - Гарольд заглянул в ее тетрадь с рисунками. Как обычное благожелательное выражение лица сменилось гримасой гнева, когда он увидел на клетчатом листке изображение скачущих по небу всадников с треугольными лицами. Он не кричал на нее, не взялся за ремень. Просто вырвал листок, отнес на кухню и сжег в фаянсовой раковине. "Не смей рисовать ЭТО", сказал он сглатывающей слезы Линде, тихо и как-то буднично. "Никогда не смей рисовать то, о чем не имеешь понятия."
   А вот через несколько лет она уже втихую смеялась над предрассудками старшего поколения. Среди школьников ходили нелегальные распечатки книг изирского писателя Энтони Леоминстера, а кое-кто мог похвастаться и привезенными из-за границы оригинальными изданиями. В этих романах аэнве из сказочных чудовищ стали вполне понятными существами, способными на любовь и героизм...
  
   - Графомания.
   Линда вопросительно посмотрела на Ская. И только сейчас поняла, что все это время в ее сознании присутствовало что-то незримое. Что-то чужое. Следившее за ее мыслями.
   - Вы же говорили...
   Кловер стукнул кулаком по столу.
   - Мало ли что я говорил! У нас мало времени. Бакр...
   Он осекся. Линде почудилось, что где-то на задворках ее сознания промелькнуло несколько слов, произнесенных странным, скрипучим голосом. Она разобрала только "время".
   И почему-то это слово наполнило ее страхом.
   - Забудь про Леоминстера. Значит, "не имеешь никакого понятия"... Мне интересно, какое понятие имел сам хрыч...
   Внезапно Скай дернулся, схватившись за лоб. Линда подскочила на стуле одновременно с ним, как от слабого удара током. Когда ривен отнял руку от лица, девушка увидела, как его губы расползаются в неприятной ухмылке.
   - Вынужден прервать нашу беседу. Меня пришли убивать.
   Отодвинув стул, он поднялся и, прихрамывая, двинулся к грязному окну.
   - Судьи, - ответил он на так и не покинувший уст девушки вопрос.
   Как сплюнул.
  
   4.
  
   Феттел разглядывал дверь под вывеской, изображавшей лиса с задранным хвостом. Кто-то совсем недавно взломал замок. Точнее, буквально выдрал его с мясом.
   И ни следа присутствия кого-либо живого.
   Или нет?
   На втором этаже здания на мгновение словно вспыхнул огонек чужого сознания.
   А затем пришел холодный, не терпящий возражений приказ:
   "Стой".
  
   - Я рад приветствовать вас, дорогие охотники. Искренне сожалею, что вы попались в ловушку по чистой случайности и, немного, собственной глупости.
   Голос звучал одновременно наяву и в голове Дуэйна.
   Ернический тон не мог смягчить безжалостной воли, что скрывалась за этими словами. Приказ "стой" тяжелой каменной плитой рухнул на сознание Феттела, легко сминая выставленную защиту.
   "Стой" - попытка вытолкнуть из себя чужую мысль оборачивается только глухой болью в висках.
   "Стой" - рука останавливается на полпути к кобуре. Пальцы, ладонь, запястье - ты их просто не чувствуешь, они существуют отдельно от твоего тела.
   "Стой" - твой безмолвный окрик не достигает сознания Эл, разбивается об камень плиты. Да и чем может помочь напарница, если приказ предназначен не тебе одному?
  
   - Не спорю, мне было бы интересно попробовать выбраться из Рилено с двумя Судьями в заложниках. Но... что суть ваша жизнь? Сентум, монетка. Вас с легкостью отправят в расход, пытаясь убить меня. Да и я в любом случае скоро буду за тысячи миль от этого славного городка. Поэтому... что бы мне с вами сделать? Подскажите.
   Голос шел сверху, из окна. Трудно было различить что-либо за стеклами, которых несколько месяцев не касалась намыленная тряпка. Но в Рилено мог быть только один обладатель такого голоса и такой силы.
   Скай.
   И им посчастливилось нарваться аккурат на него. Вдвоем. Когда никто не мог поручиться, сможет ли выстоять против него вся андеривзская рать.
  
   - Ничего не приходит на ум? Надо же, у меня та же проблема. Идеи - одна другой банальнее. Вот О'Коннели я бы с удовольствием приказал, допустим, вспороть себе брюхо собственным судейским значком. Но его подтирушки, право же, не стоят моей головной боли. По правде сказать, я бы отпустил вас... будь вы тенями. С теней спрос невелик.
   "Жила в Актенбурге девчонка одна,
   Троих в один раз ублажала она..."
   Не все еще потеряно.
   Противник удивлен, услышав в голове Судьи мотивчик, которому тут уж никак не следовало звучать.
   Феттел мысленно прогонял один и тот же куплет похабной песенки снова и снова. Не давая Скаю заглянуть глубже, почувствовать, что на самом краю сознания фламиника чуть теплится чужая воля.
   Чужая, но для Феттела - почти что своя.
   Контролировать двоих одновременно - непросто даже для Ская. А когда этих двоих связывают несколько лет совместной работы, когда они могут читать мысли друг друга почти что без помощи телепатии...
   Указательный палец коснулся рукояти "харпера".
   Не все потеряно.
  
   - Но вы - кровь от крови существ повыше. И вы мне омерзительны как предатели. Как мразь, выслуживающаяся перед говнюками-таэнн. Объедки, которые вы жрете - это плата за то, что ваши братья жрут землю. Не без вашего содействия. Да-да, Элиза Ланден, я обращаюсь в первую очередь к тебе, обнаглевшая маленькая дрянь. Твоего дружка вырастили ищейкой, но ты пошла в ищейки добровольно. Ты играешь в вершительницу судеб и упиваешься властью. Тебе плевать на идеалы, в верности которым ты клялась - скрестив пальцы. Тебе плевать на тех, кто заставлял тебя клясться и кому теперь приходится вылизывать задницы. Это ведь приемлемая плата? За то, чтобы иметь чуточку больше прав, чем парочка жалких нелюдей, зачавших тебя не иначе как по большому недоразумению.
   Фламиник стиснул зубы. Огонек воли Эл потух. Палец снова замер, касаясь вороненой стали.
   Скосив глаза на напарницу, Феттел вздрогнул.
   Ланден трясло, по лбу катились бусины пота. Бледная кожа стала снежно-белой.
   Одному Всевышнему известно, что Скай творил в ее сознании.
   "Все, все потеряно" - пронеслись в голове Феттела издевательские слова. - "Ты будешь вторым."
  
   - Вспомни, каково это - впервые понять, что ты в ответе за всю свою расу. Придти в себя полуживой - избитой, ограбленной, изнасилованной - и понять, что никому нет до этого дела. Что все это случилось с тобой только потому, что ты ривен. Что людским врачам и законникам плевать на тебя, потому что милосердие Аринема распространяется только на обладателей бумажек с печатями.
   Полы куртки Кловера колыхались, хотя никакого ветра в затхлом помещении быть не могло. Стекло вибрировало, пыль поднималась с пола крохотными смерчиками. Линда смотрела на это как завороженная. Как ни странно, страха не было - по сравнению с ушедшим из ее сознания...
   (ненадолго, тень, ненадолго)
   ...видением Города все остальное казалось призрачным, нереальным и ни капли не угрожающим. К тому же она чувствовала, что внимание Ская направлено не на нее, вся его сила сейчас уходила на мысленную борьбу с Судьями за пределами здания... И все-таки против своей воли девушка внимала речи ривена, не решаясь пошевелиться. Она все еще чувствовала его в себе. Холодный, внимательный взгляд, оценивающий каждую мысль.
   Пусть так. Пусть только один Скай. Пусть не Город и не та тварь. Не тарг.
  
   - ...вот это ты запомнишь. Навсегда. И когда у тебя появится шанс, ты отдашь все, что угодно, чтобы приобщиться к толике власти. Чтобы тоже иметь возможность смотреть сверху вниз. Презирать. Игнорировать. Ты вцепишься в шанс своими переломанными пальцами и заплатишь любую цену. Да, это так, предательница.
   "...переломанными пальцами..."
   Руки ривена, затянутые в перчатки. Левая сжата в кулак, правая расслаблена. Насколько позволяет старая травма.
   Линда затаила дыхание. Она помнила. Смутно, но помнила - тот день, когда впервые поняла, что ее приемный отец может быть не только чудаковатым остряком, каким он любил изображать себя перед домочадцами. Разговор на лестничной клетке, от которого Линда услышала только обрывок. Что-то про полицию, про переломанные пальцы, а затем - спокойный, железный голос Гарольда: "Нет, это не чересчур. Это, пожалуй, даже слишком мягко."
   А затем они втроем обернулись на звук шагов поднимающейся по лестнице девочки - Гарольд и два мужчины в свитерах, заправленных в армейские брюки. Три пары очков - шесть белых монет - уставились Линде прямо в душу. Она даже не поздоровалась, сразу шмыгнула к двери. И впоследствии долго не могла заставить себя смотреть в лицо Гарольду, хотя таким, железным и спокойным, с глазами-монетами, он больше не был никогда.
   Ривен вздрогнул. Выдохнул, освобождая легкие от набранного для продолжения обличительной речи воздуха. "Он всегда был таким. Всегда."
   Тень чужой мысли скользнула по сознанию Линды острой льдинкой, заставив вжать голову в плечи. Только не это, только не привлечь его внимание, не накликать худшего!
  
   Каменная плита чуть пошатнулась. Она не стала легче, нет - но ее словно бы подцепили и попытались приподнять, на мгновение ослабив невыносимое давление.
   Феттел выхватил пистолет. "Харпер" трижды кашлянул, исторгнув свинцовые гостинцы.
  
   Линда закричала, когда стекло разлетелось мириадами осколков, когда неведомая сила отбросила ривена от окна и скомкала, сломала, оставив на полу веер черных брызг.
  
   Фламиник стоял, не в состоянии опустить оружие. Рука дрожала так, что сейчас он бы смог поразить цель разве что в упор.
   Вздох Эл был исполнен облегчения, какого не испытывал в этот момент сам Феттел.
   - Дуэйн...
   Несколько судорожных глотков воздуха - и вот уже дыхание приходит в норму. Не всякий так быстро восстанавливается после ментального прессинга.
   - ...ни одно... ни одно слово из того, что он сказал, не было правдой. Ни одно. Я шла сюда не за властью. Я не предавала. Ни себя, ни своих, ни людей.
   Самое время разоблачать заведомую ложь. Интересно, впрочем, что для Эл это важно. Очень важно.
   - Я знаю, Эл. Давай только сперва убедимся, что этот сукин сын мертв.
   Феттел хмыкнул, поддержав напарницу под локоть. Тарг побери, почему Гарианов и Скаев всегда приходится провожать в последний путь цитатами из беллетристики?
  
   Ноги Линды подкосились, девушка оперлась о запыленный стул, чтобы не упасть. Вторжение в ее сознание было ужасным, но выход из него - еще хуже. Так выходит игла из вены - несколько секунд движения чего-то холодного, гладкого, жестокого в твоей плоти, и лишь потом по руке растекается честная, простая боль, смягченная приходом долгожданного облегчения.
   Скай лежал на спине, уставившись на потолок распахнутыми в изумлении глазами. Кровь уже начала сворачиваться, образуя, как у всех ривенов, эластичную пленку.
   На секунду Линде показалось, что он сейчас моргнет. И поднимется.
   Не моргнул. И не поднялся.
   Треснувшие очки валялись на полу рядом с мертвым владельцем. Линда, не вполне понимая, что делает, нагнулась за ними, едва удержавшись на ногах. Покрутила за дужку.
   Теперь точно она помнила, где видела Ская. Несколько раз, не зная его имени. Еще тогда, до встречи на лестнице. Он работал тут, в "Хвосте". Кажется, простым официантом. Тогда он не носил очки и перчатки, на лице не было той странной татуировки. Простой ривен, симпатичный на свой лад.
   А потом он исчез.
   Провинился и был уволен, как думали.
   Законодательство Карии было менее требовательным в отношении трудоустройства нелюдей, чем аринемское.
   Что могло связывать его с Гарольдом? Может, все это череда совпадений, плод расстроенного случившимся воображения?
  
   Лестница заскрипела под чьим-то весом. Линда вскрикнула от неожиданности.
   Судьи.
   Аринемские Судьи, для которых копаться в чужих головах - в порядке вещей.
   И, наверное, иногда путающие заложников с сообщниками.
   Линда сама не знала, что именно вызвало в ней новую вспышку страха. Город (тарг?) был далеко, про него можно было забыть, а вот встречаться с теми, кто убил Ская, не входило в планы девушки.
   Планы? Какие, к таргу, планы?
   Ноги сами понесли Линду ко второй двери, ведущей в кухонное помещение. Щеколда опустилась на место вовремя - гости уже поднялись по лестнице.
   Ну же, дорогуша, ты знаешь, куда теперь.
   И молись, чтобы пожарный выход не был заколочен.
  
   5.
  
   Время этого вышло.
   Он уже не заслужит имени, не оправдает свое существование.
   Бакр дал ему время, чтобы получить информацию от тени, но этот не справился.
   Значит, тени придется предстать перед Хозяином.
   Это создаст проблемы, но другого выхода не существует.
  
   Линда осторожно затворила за собой дверь. Пожарная лестница, сваренная из стальных прутьев, не внушала ей доверия. Девушка чертыхнулась, когда конструкция зашаталась под ее весом.
   Куда теперь? Вниз - или подняться на этаж-другой выше? Станут ли ее искать в лабиринте коридоров полузаброшенного дома?
   Если, конечно, вообще получится попасть внутрь.
   Нет уж. Ноги понесли девушку вниз по ржавым ступеням. Нырнуть в один из смежных переулков - и поминай, как звали.
   "Тебе нет хода отсюда."
   Линда вскрикнула. И почему она решила, что Судьи будут за ней гоняться, когда достаточно просто послать мысленный приказ?
   Глядя прямо перед собой, девушка переступала с ноги на ногу у нижней ступеньки. Казалось, вот она - свобода, беги и прячься, где хочешь - но неведомая сила удерживала ее, не давала сделать шаг.
   - Пустите... - сорвалось у нее с губ.
   "Ты более никогда не будешь свободной."
   Линда сжала кулаки. Раскатали губу!
   Жужжание.
   Свист.
   Какофония мерзких звуков, как будто бы огромная армия насекомых окружает ее со всех сторон. Миллиарды крошечных лапок и крылышек шелестят, шуршат, шепчут.
   Бежать? Зачем тебе бежать, если спрятаться невозможно?
   Прими это как неизбежное. Позволь страху перехватить твои ниточки, марионетка.
   Пляши с его детьми. Пляши, когда они начнут взбираться по твоим ногам. Проникнут под одежду.
   Под кожу.
   Ты станешь ничем, но до того успеешь понять, что даже страх может быть желанным.
   Ты никогда не будешь свободной от страха...
  
   Крик Линды прокатился по рукотворному ущелью между домами.
   Бакр впитывал его всем телом. И в таком звуке можно найти прекрасное.
  
   Феттел распахнул пожарную дверь пинком. И замер.
   За его спиной Эл тихо охнула.
   "Тарг побери. Тарг побери, я это уже проходил.
   Южный фронт, семьсот девяносто девятый."
  
   ...Пятеро. Всего пятеро против сотен людей, против центнеров стали, свинца и взрывчатки.
   Силуэты биомехов кажутся приземистыми, но это иллюзия - в размахе лап "крабы" достигают футов сорока. Блюдца-туловища способны выдержать прямое попадание авиабомбы. Суставчатые ноги уязвимы лишь на первый взгляд - сочленения прикрыты хитиновой броней, которую шрапнель и пули могут только поцарапать.
   А внутри живых машин, поджав конечности, в густой слизи покоятся их пилоты и хозяева. Тарги. Они не боятся боя, не прячутся за шкурой биомехов из страха перед смертью. Просто сам по себе безоружный тарг может уничтожать людей десятками. С помощью "краба" - сотнями.
   На древках шипов, рвущихся к небу из спин биомехов, развеваются знамена. Ниже красно-золотых полотнищ перестукиваются на ветру связки человеческих черепов. К хитину прибиты куски аринемской техники - тарги не делают разницы между людьми и их творениями. Створка люка "мантикоры", сверкающая на солнце еще свежей краской. Рядом с ней - дверца гражданской автомашины, чей серебристый цвет уже подернулся разводами ржавчины. Поверх них - черепа, реберные клетки, обрывки одежды. Все это будет сметено, сорвано в бою - но тарги не привязываются к трофеям, особенно когда можно добыть новые.
   Феттел видит все это уже в четвертый раз. Может позволить себе вглядываться в детали. И не осуждает тех, кто, сжавшись и прикрыв голову руками, корчится от страха на дне окопа. Кто тихо, но отчетливо молится или, наоборот, бессвязно сквернословит. Кто наконец-то понимает, почему на фронте никто не называет таргов "жуками" или "муравьями".
   Потому что они гораздо ближе к тем, кто разоряет муравейники.
  
   Бакр забыл о тени. Уставился на двух полукровок.
   Та же порода, что и этот, безымянный, исчерпавший запасы милости Хозяина. Но нет. Не совсем та.
   Почти нет страха. Почти нет желания впустить страх.
   Этот. Сразу выставивший защиту - память о Походах. Он убивал таргов. Умел смотреть в глаза страху, принимавшему их обличье.
   Эта. Слабее и одновременно сильнее этого. На ее руках нет крови родичей Бакра, но она сможет наверстать упущенное. Что-то жжет ее душу изнутри. Она рвется в бой, хочет убивать. Побеждать. Чтобы очиститься.
   Враги. Это не пища, не рабы. Враги.
   Вряд ли они заслужат имена, но называть их тенями было бы оскорбительно.
   Пусть так и будут. "Этот" и "эта".
  
   Феттел просчитывал варианты.
   Уж лучше встретить еще одного Ская. Еще одного сверхтелепата, с которым, по крайней мере, можно сразиться его же оружием.
   Но не тарга.
   Не тварь, которой не должно здесь быть. Не тварь, которая при желании могла бы сократить численность населения Рилено, не пользуясь ничем, кроме своего тела.
   Клешней, жвал, когтей. И практически полной неуязвимости.
   А у них с Элизой только два пистолета.
   Спасибо и на том, что тарг здесь сам по себе.
   Без симбионта.
   Иначе пришлось бы бомбить город.
  
   - Так его! С-суку!
   Радостный клич покидает глотки солдат, когда один из биомехов исчезает в клубе дыма и пыли, чтобы через несколько мгновений предстать перед зрителями полураздавленным жуком, исходящим желтой слизью. Но остальным шквал огня не нанес серьезных повреждений. Они спокойно идут вперед, осторожно ступая по изрытой воронками земле. Жерла орудий на их спинах молчат, боевые клешни поджаты к животам. Тарги презирают артподготовку, им нравится убивать, разглядывая жертв вблизи.
   - Второй!
   Кто-то из таргов был недостаточно осторожен, его биомех одной конечностью застревает в "сусличьей норе" - безотказном средстве против инсектоидных машин, прекрасном дополнении к минным полям и колючей проволоке. Прежде, чем "краб" высвободил ногу, его накрывает снарядом пятидюймовки. Накрывает удачно, прямо под брюхо, подбрасывая тварь в воздух вместе с оторванными лапами.
   Феттел старается не думать, что оба тарга-пилота живы и здоровы, а оттащенные в тыл биомех регенерируют через два-три дня. Отступление таргов - это их победа, это впустую потраченные жизни, выпущенные в никуда снаряды. Сражаясь с ними, нужно доводить дело до конца.
   Три оставшихся биомеха замирают. Синхронными движениями расставляют лапы, задирают к небу пушки.
   Никогда не знаешь, что именно изрыгнет обрубок на спине "краба". Кажется, арсенал таргийской химии изучен от силы на одну десятую.
   Сегодня это не газовые споры. Сегодня это "белое пламя".
   Вероятно, думает Феттел, тарги просто знают, что люди готовились именно к газовой атаке.
   Свист. Резкий, раздирающий уши свист. Это не вой зажигательных снарядов. Это усиленный биодинамиками боевой клич таргов.
   А затем траншеи заполняет огонь. И человеческие крики.
  
   - Дуэйн, помоги мне. Я справлюсь. Но мне нужна подпитка.
   - Эл, не дури.
   Феттел знал, что напарница собирается предпринять. И не хотел, чтобы она на это шла.
   Призрачный, сумасшедший шанс. Но другого-то и нет.
   Тарг замер. Перед рывком.
   Эл прыгнула первой.
   Феттел знал, что она сейчас чувствует - невероятную легкость в теле и ясность в сознании, когда все движения противника кажутся замедленными и предсказуемыми, уязвимые места открываются как на ладони, а окружающие звуки сливаются в пробирающую до костей неземную симфонию.
   Она была ривеном, в конце концов.
   Дуэйн вдохнул в нее столько силы, сколько смог собрать. Позволил своей памяти - об исходящих желтой кровью биомашинах, о расколотых снарядами панцирях, запахе горящего содержимого экзоскелетов - растечься по ее телу, наполнить ее сознание уверенностью в том, что враг может быть побежден.
   Этого было мало, и он зачерпнул еще.
   Из разума девушки-заложницы.
   (Линды?)
   "Да, так тебя зовут. Помоги нам. Мы - Судьи.
   Мы осудим и казним твой страх."
   Слишком мало доверия. Мало надежды.
   Но хоть что-то.
   Эл, держи и эту толику силы.
   Ты справишься.
  
   - Вперед! За Вечную Империю!
   Они покидают окопы, крича от ярости и боли. Перед ними на изуродованной, изрытой земле корчатся три биомеха - колоссы, не устоявшие перед человеческим оружием. Как всегда, их остановили на ближней дистанции. Снаряды и пули оказались бессильны там, где справились рукотворные молнии. В свое время дважды забракованные Министерством Обороны, безумно дорогие в производстве и сложные в обслуживании, электропушки Мелинга стали чудо-оружием против таргов. Их разряды вызывют паралич мускульной системы биомехов, а нередко и контузят пилотов. Обездвиженных монстров остается только добить - и для этой цели существует пехота.
   Одно плохо - бьют электропушки на сто футов, не более. Если первый разряд не парализует цель, до второго расчет не доживает.
   Скоро, думает Феттел, тарги приспособятся к электропушкам. Научатся выцеливать их даже в закрытых блиндажах, заполнят свои баки чем-нибудь, что прожигает бетон. Но вряд ли изменят свою стратегию в целом. И преимущество все равно останется в руках людей.
   Орудия и пулеметы прекратили огонь. Они и так хорошо поработали, превратив обездвиженных биомехов в месиво из осколков хитина и изорванной плоти. Но тарги расставались с жизнью гораздо менее охотно. Случалось, они выживали после термических бомбардировок. Вплавленные в спекшийся до состояния стекла песок, они за сутки регенерировали до боеспособного состояния. Их надо было уничтожать, буквально стирая в порошок.
  
   Феттел едва мог уследить за действиями Эл, но он чувствовал эхо ее мыслей.
   Увернуться от удара.
   Приложить пистолет к сочленению лапы - с внутренней стороны, где защита слаба.
   Спустить курок.
   Поднырнуть под нацеленную тебе в лицо клешню.
   Ткнуть стволом в уязвимое место между челюстью и грудной пластиной.
   Выстрелить.
   И еще раз.
   И еще.
   Еще-еще-еще...
   Пару раз когти успевают тебя коснуться, рассекая ткань и кожу, но это не так страшно.
   Ты слишком стремительна, чтобы боль могла за тобой угнаться.
  
   Бакр не успевал отражать атаки этой. Не успевал уклоняться.
   Выстрел - сигнал.
   "Нижняя правая конечность теряет работоспособность. Перебито сочленение."
   Выстрел - сигнал.
   "Поврежден левый пищевод. Не критично."
   Выстрел, выстрел, выстрел.
   Сигнал, сигнал, сигнал.
   Он отвечает, как может. Клешни задевают эту, ранят, заставляют платить за выстрелы собственными сигналами.
   Оставляет длинный разрез на предплечье.
   Рассекает висок.
   Но эта слишком быстра!
   Слишком щедра на выстрелы и скупа на плату!
   Как давно он не встречал такого врага!
  
   Сухой щелчок.
   Четырнадцать пуль, полная обойма.
  
   Тарг почти обездвижен. Уцелевшие конечности теряют гибкость, их движения замедленны так, что это видно невооруженным взглядом .
   Но он очень, очень далек от смерти.
  
   Танец подходит к концу. Он был прекрасен, и его не испортит даже поражение противницы.
   Ее оружие подвело хозяйку. Попросило перезарядки чуть раньше, чем было продиктовано ритмом движений.
   Эта замедлилась, остановилась, отвлеклась - потеряв свое единственное преимущество. Бакр отбросил в сторону все мысли о повреждениях своего тела, собрался, перехватив инициативу.
   Он уже победил.
  
   Тарг оттолкнулся от земли перебитыми лапами, бросая вперед всю массу своего тела. И сомкнул челюсти на запястьях Эл.
   Рванул, бросая противницу на асфальт.
   Клешни опустились со звуком мясницкого ножа.
  
   6.
  
   Феттел не слышал собственного крика, не слышал кашля "харпера" и пронзительного визга Линды. Не видел, как пули, безвредные на таком расстоянии, рикошетят от панциря тарга. Не пытался закрыть свое сознание от ударивших в него разрядов чужой боли.
   Чужой, но для Феттела - почти что своей.
  
   На спине ближайшего к отряду Феттела биомеха раскрываются лепестки чудовищного цветка. Из клейкой жижи под ними вылетает что-то, состоящее из одних клешней и серповидных когтей. Люди бросаются врассыпную, зная, что сейчас их винтовки бессильны. Не проходит, казалось, и мгновения, как тарг уже на ногах. На двух обманчиво хрупких конечностях, одной из которых он прижимает к земле воющего от боли солдата. Сотый, тысячный на счету этой твари?
   Тарг нарочито медленно обводит людей взором глаз-бусинок. Его костяные усы воинственно топорщатся, в правой рабочей руке сжата рукоять огромного пистолета.
   Это значит, что тарг готов умереть. Пистолеты - точнее, ручные орудия немыслимого для человека калибра в полтора дюйма - были единственным оружием неорганического происхождения в арсенале таргов. Говорили, что их изготовляют мастера-цверги, что тарги не тронули несколько анклавов подгорного народа исключительно ради того, чтобы брать с них дань такими пушками. Эти пистолеты служили таргам "оружием чести", из них убивали себе подобных на дуэлях, а также особо отличившихся врагов. В бою их использовали только тогда, когда выйти из него живым шанса не было.
  
   Танец окончен.
   Жвалы Бакра зашевелились, вычищая застрявшие кусочки ткани и плоти.
   Эта - не пища. Эта - враг.
   И она уйдет, как враг.
   Пальцы расстегнули кобуру, коснулись знакомой изогнутой рукояти. Крепко сжали ее.
   Смертоносец встретил руку своего друга успокаивающим холодом стали и приятной шершавостью дерева.
   Бакр знал его с рождения на оружейном верстаке. Знал каждый изгиб затейливой резьбы, которой кропотливо покрывал стальную кожу своего друга. Знал его детей - Гарла, Рега, Чопа, Лагра, Серса и Берга, и десятки оставшихся дома, ждущих своего часа. У каждого было имя, выгравированное на латуни колыбелей рукой, которая, казалась, неспособна удержать что-либо тоньше рукояти цепного кнута.
   "Мой враг."
   Эта закричала, чувствуя, как в ее сознание проникает воля Бакра. Но тарг не ставил своей целью усугубить страдания своего врага. Напротив, его мысли заглушали боль, гнали прочь страх перед грядущим завершением существования.
   "Ты отравлена миром таэнн, мой враг, но в тебе больше от Истинных, чем ты сама можешь осознать. Больше, чем у многих из числа самих Истинных. Ты доставила мне удовольствие, пытаясь завершить мое существование. Твоя решительность. Упорство. Желание не просто сразиться - но победить. Ты вряд ли представляешь, насколько это прекрасно. Ты была почти совершенна, неся мне боль - не твоя вина, что я не испытываю боли. "
   Он передал этой то, что чувствовал сам.
   Больше, чем спокойное, сытое удовлетворение.
   Больше, чем ощущение наполненности желудков пищей.
   Больше, чем признание успешной работы.
   Больше, чем реакция на похвалу Хозяина.
   Нечто подобное Истинные и, порой, тени испытывали после соития. Не исступленное блаженство на пике самого действа, но чувство благодарности партнеру за доставленное удовольствие, за подаренное тепло.
   Бакра передернуло от этой мысли. Нет, он не осквернит свои ощущения, почти касаясь сравнений с одной из вещей, искренне им презираемых.
   Нет. Его удовольствие было чистым.
   "Я принимаю твое поражение с благодарностью, мой враг. Ты честно сражалась и достойно проиграла, не позволив страху убить тебя раньше, чем это сделаю я. Позволь мне завершить твое существование и освободить твою душу."
   Черный глаз Смертоносца гипнотизировал эту, подавлял последние крохи протеста. Она заслужила право уйти без лишенных смысла попыток сопротивления, вызванных уже не волей, но простыми животными инстинктами.
   "Да не познаешь ты более ничего, кроме покоя."
   Палец тарга лег на спусковой крючок.
   "Да не коснется тебя ничья воля, кроме воли Предвечного Неба."
   Смертоносец кивнул, выражая полное согласие с пожеланием - вслух. Так, что задрожали стены рукотворного ущелья.
  
   - Огонь!
   Три огнемета обрушивают гудящие струи на тарга, им вторит треск винтовок. В перекрывающем эти звуки свисте монстра нет боли, только ярость. Позже Феттел узнает, что боли в привычном смысле тарги вообще не чувствуют.
   Прежде, чем содержимое хитинового экзоскелета твари превращается в дымящее месиво, она успевает забрать жизни пятерых. Три выстрела из пистолета, затем он взрывается. И последний, самоубийственный прыжок - клешни смыкаются на шеях двух солдат, не успевших даже шевельнуться.
   Затем пылающий монстр буквально разваливается на куски. Обратно они уже не срастутся.
   Пальцы Феттела далеко не сразу отпускают гашетку. А в голове звучит свист и хрип, который вдруг сложился в незнакомые, но разборчивые слова.
   "Мой враг, я благодарю тебя!"
   И адская боль в висках, словно в них вгрызаются два сверла.
   Слова засядут в памяти Феттела. Он расскажет о них сержанту, тот доложит куда следует. И через два дня Дуэйн Феттел, восемнадцатилетний санкционированный метис (одна восьмая ривенской крови) с пси-потенциалом пятого порядка (ошибочно определенным как нулевой на медкомиссии) сменит место службы. А еще через два дня его взвод в полном составе погибнет во время сражения, которое войдет в историю как последний аккорд Инсектицида. На целых шесть лет тарги будут отброшены за рубежи Вечной Империи.
  
   Он успел. Второй шанс был еще безумнее, но это был шанс.
   И все-таки фламиник дернулся, услышав грохот выстрела.
   "Прощай, Эл. Прощай."
   Повернул ключ зажигания.
   Грузовик задрожал, готовясь двинуться с места.
   - Пристегнись.
   Линда кивнула, молча натянув матерчатый ремень и щелкнув застежкой. Ее взгляд блуждал по сторонам, казалось, мысли девушки пребывают далеко отсюда.
   Это устраивало фламиника. Он не мог отпускать девушку далеко от себя. Знал, что таргу хватит одного усилия мысли, чтобы снова подчинить ее сознание себе.
   А ее сознание представляло ценность для Трибунала.
   "Линда, ты боишься."
   Это было утверждение. Не вопрос. Но девушка снова наклонила голову, соглашаясь со словами фламиника.
   "Скоро все будет кончено. И этот страх больше не вернется."
   Осторожно разворачивая машину, Феттел позволил Линде прочитать обрывок его воспоминаний. Разделил с ней свое спокойствие, свою уверенность в исходе борьбы.
  
   Толстая ткань лениво колышется на ветру.
   Восемь линий, на месте их слияния - обвивающий планету Змей Вечности.
   На древке под ними - связка обугленных хитиновых экзочерепов. Пять штук. Купленных ценой почти сотни людских жизней.
   Это не снимут на фотопленку, не напечатают в газетах. Гражданским незачем знать, что на этой войне кое в чем стороны все-таки учатся друг у друга.
   Эта связка голов - послание таргам. На их языке.
   "Змей ждет вас. Его чешуя - километры колючей проволоки, в которой запутаются ноги ваших биомашин. Его зубы - пули и снаряды, которые расколют ваши панцири. Его дыхание - огонь, который очистит землю от мерзости вашего существования."
   Руки у Феттела все еще дрожат. К горлу подступает ком.
   "Мы смертны - но на место каждого павшего встанет десятеро.
   Вы тоже смертны. И обречены.
  
   "Запомни эти слова, Линда. Если эта тварь снова заглянет в твое сознание, она увидит, что ее ждет ."
   Лучше, чем ничего. Он не строил иллюзий насчет способности девушки отразить ментальную атаку тарга. Но ненадолго вывести его из равновесия она сможет.
   Хотя, хочется верить, до этого не дойдет.
  
   В трехстах футах впереди - склонившееся над останками Эл чудовище.
   Еще в сотне за ним - тупик.
   Отвесные стены домов.
   Не поползаешь по вертикали, с простреленными-то суставами.
  
   Места для разгона хватает.
   Полторы тонны, не считая груза в кузове.
   Сорок миль в час.
   И ты не увернешься, не уклонишься, не отпрыгнешь - с подрезанными лапами, истекая кровью.
   Тебе конец.
  
   Жужжание.
   Свист.
   Клекот.
   "Мой враг, ты приятно удивил меня..."
  
   Тарг застыл, даже не пытаясь убраться в пути.
   Стоял спокойно, устремив на грузовик взгляд двух монеток.
   Конечности опущены. Панцирь в желтых потеках.
   Отлично.
   Феттел уже слышал треск хитина...
   ...когда тарг исчез, разминувшись с бампером на фут.
   И приземлился на крышу грузовика.
  
   "Врешь, сука."
   Феттел ударил по тормозам. Покрышки завизжали о мостовую, инерция бросила юстициария грудью на руль. Таргу повезло меньше, он не удержался на крыше. Проскрежетав когтями по капоту, монстр успел ухватиться за решетку радиатора, не упав под колеса. Едва придя в себя после удара, Феттел выхватил "харпер" и открыл огонь. Выпущенные почти в упор пули увязали в броне, не нанося серьезного урона, но сила ударов отбросила монстра. Тарг зашипел, пытаясь удержаться. Феттел выругался и вжал педаль газа, направляя машину вперед, прямо на маячившую в сотне футов глухую кирпичную стену. Разгон был небольшой, но его хватило, чтобы находившиеся в кабине услышали громкий хруст и перекрывавший его свист разъяренной твари. На капот брызнула желтая кровь.
   Отведя автомобиль для нового удара, Феттел второй раз впечатал тарга в стену. На сей раз свист оборвался хриплым клекотом. Прижатый к кирпичной кладке монстр дергался, как полураздавленное насекомое. Однако до предсмертной агонии таргу было еще далеко. Линда вскрикнула, когда выброшенные вперед клешни существа щелкнули у нее перед лицом. Не дотянувшись до пассажирки, тарг вцепился в крышку капота, смяв ее, словно жестяную. Не обращая внимания на треск собственного хитина, он запустил клешни в работающий двигатель. Феттел, сжав зубы, снова надавил на педаль, но было поздно. Раздался оглушительный хлопок, из-под остатков капота повалил дым.
   Потеря клешней не смутила тарга. Упершись ходовыми конечностями, теперь он пытался оттолкнуть заглохшую машину. Феттел распахнул дверь и потянул девушку за собой.
  
   Тарг снова засвистел, уже почти освободившись.
   "Мой враг..."
   Фламиник позволил мысли твари войти в себя. А затем вытолкнул, вложив всю накопленную ненависть к таргу. Всю боль.
   Он почти видел, как сознание тарга сжимается в комок, получив отпор.
   Клекот, шипение, жужжание заполнили голову Дуэйна. Твари было больно.
   "Да, сука. Твой враг."
   Двигатель лизнули первые языки пламени.
  
   Феттел бросился опрометью, на ходу подхватив опешившую Линду за руку.
   Они успели свернуть за угол и укрыться в тени проржавевшей будки.
   На месте грузовика расцвел шар белого пламени. Грохот пронесся по улице, кроша оконные стекла.
  
   7.
  
   ...секундная стрелка оправленных в бронзу настенных часов методично отщелкивала деления. За окном холодное солнце картинно озаряло пирамиду Адмиралтейства, возвышающуюся над покрытыми снегом крышами.
   Дуэйна без всякой причины охватило щемящее чувство тоски - то, чего он раньше никогда не замечал за собой. Впереди был праздник - и работа. Были бессонные ночи, была кровь. Он не боялся крови, не боялся грязи и компромиссов, которые давно стали частью его труда. Но сейчас он променял бы все звания и почести, все подарки и оплаченные государством отпуска на то, чтобы оставаться простым фламиником. Который впервые за несколько недель может позволить себе не спешить, который расплатился со всеми долгами и сейчас любуется игрой последних лучей зимнего солнца в каштановых волосах Эл. Женщины, за четыре года ставшей ему близким существом. Подругой. Сестрой по оружию. И пусть подавятся те, кто измеряет эту близость коэффициентом телеэмпатической связи...
  
   Дуэйн стоял, опершись на кирпичную стену. Смотрел, как пылает содержимое кузова - ящики с газетами. Горящие листы бумаги взлетали в воздух, подхваченные ветром, и уносились вверх, к спокойному белому небу.
   Фламиник надеялся, что душа тарга проделает путь в противоположном направлении.
   "Гори. Гори, мразь. За Эл."
   Ему хотелось напоследок заглянуть в сознание твари. Запомнить то, что увидит там.
   Но огонь был одной из немногих материальных преград для ментальной связи.
   Поэтому оставалось только наблюдать.
  
   Было очень жарко. И очень светло.
   Бакр попытлся подтянуться на единственной уцелевшей лапе. Бесполезно.
   Счет полученным в бою ранам он потерял много циклов назад, но этот раз был особенным. Так серьезно тарга еще никто не калечил - ни машины теней, ни звери и рабы Хозяина. Часть его сознания на несколько мгновений задалась вопросом - достаточно ли неприятны ощущения, чтобы их можно было назвать болью. Тем, что он испытал, коснувшись разума врага.
   Пожалуй, нет. Был сигнал, много сигналов - соединившись, они донесли в мозг тарга неприятную новость.
   Повреждения слишком велики. Скоро его тело откажет.
   Прекрасно.
   "Мой враг, я благодарю тебя за попытку завершить мое существование. Благодарю тебя, что позволил мне почувствовать то, чего я лишен от рождения. То, что вы, тени, называете болью."
   Холодная нить пронзила оставшееся от тела Бакра. Другая, третья, сотни, миллиарды. Город забирал свое. Забирал, чтобы восстановить и снова поставить в строй.
   Такими слугами, как Бакр, не мог позволить себе разбрасываться даже Хозяин.
   "Мой враг, я вспомню тебя, когда Истинные вкусят вино сегодняшнего боя из сосуда моей души! Вспомни и ты меня, когда прислушаешься к пустоте рядом с собой! Ты позволил своей памяти стать оружием - так пусть к нашей новой встрече оно будет смазано и заряжено! Ты удостоился моей благодарности, так пусть и я буду достоин твоей.
   Даже если ты считаешь ее ненавистью."
  
   Линда поднялась, шатаясь.
   Не хотелось ничего. Просто шагнуть в волны и позволить им унести себя отсюда, туда, где ничто уже не причинит ей вреда.
   Судья обернулся, поддержал ее. Девушка подумала, что сейчас он снова войдет в ее сознание - пусть желая ей добра, но все равно непрошенным гостем. Но он только обнял ее за плечи, прошептав: "Все кончилось".
   Все кончилось.
   Хорошо.
   От горящей машины повеяло холодом.
  
   Город возвышался над морем туч, пронзая пустоту беззвездного неба стилетами шпилей. Белый камень таял, обращаясь в дымку, открывая взору Линды скрытое под ажурными сводами.
   Хозяин шел, чтобы встретить своего любимого слугу.
   Окованные железом сапоги цокали по ледяному полу.
   Отбивали стук по залитой кармином палубе. Поднимали пыль разбитых танками дорог. Ступали по жиже, вытекающей из мертвых биомашин. Крошили битое стекло и обломки кирпичей. Рокотали эхом в залах заброшенных дворцов.
   Кровь огибала его ноги, чтобы не запачкать подошвы Истинного существа.
   Ржавчина и грязь бесследно впитывались в металл под его стопами.
   Позолота блекла, стесняясь своей грубой вычурности в присутствии того, кто познал красоту много веков назад.
   Он остановился.
   Он видел Линду.
   Ни тени сочувствия, интереса или даже злорадного удовольствия не было в его глазах. Лишь холод беззвездного неба, отразившегося в двух озерках мрака на лице дитя Старшего Мира.
  
   В душе Линды что-то оборвалось. Она оттолкнула Судью, скорчилась, охнула. На мгновение ее накрыла волна острого, терпкого и такого неуместного здесь чувства...
   ...а затем возбуждение обернулось леденящим, мертвенным страхом.
   В голове девушки пронесся шепоток, оставляя за собой след крошечных порезов:
   "Я рад знакомству..."
   И словно росчерк в конце пропитанного ненавистью письма, словно подпись под приговором:
   "...таэнн."
   В этом слове - вся палитра презрения, все богатство чувств, доступных высшему существу по отношению к низшему.
  
   Глаза чужака рассыпались мириадами осколков. Снова став окнами Города.
   Ужас. Пронзающий все естество ужас, от которого хочется бежать, забиться в самый дальний и темный угол, забыть, убедить себя в том, что это всего лишь сон. Но стоит смежить веки - и вновь почувствуешь взгляд Города. Взгляд холодный и бесстрастный, как сталь иглы.
   Но тебе не убежать. Никогда тени не убежать от своего хозяина, она вечно будет следовать за ним, повторяя все движения.
  
   - Тень. Я - тень.
   Линда открыла глаза.
   Все кончилось.
   "Пожалуйста, Дуэйн, добавь этим словам чуть-чуть уверенности."
   Судья удивленно приподнял бровь.
   - Разве я представлялся по имени?
  
   Конец первой части.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"