огда они вернулись с задания - ведь пока оставался в живых хотя бы один из них, о нем отзывались во множественном числе, - оказалось, что их деятельность останется в тайне ото всех.
Главнокомандующий лично принял их, хотя из отряда остался только один боец, - и сказал, что они погибли за правое дело, но будет лучше, если они останутся в тени истории, - для их же собственного блага.
Он говорил, что их миссия была великолепно выполнена, даже несмотря на потери. Все было хорошо, прекрасно и ажурно. Кроме одного - о них не должен был знать никто. Даже сам Боец.
А Боец не мог этого понять. Это противоречило его чести, не состыковывалось с внутренней верой в то, что пока тебя помнят, ты жив. Главнокомандующий равнодушно выслушал их, хотя там был только один Боец, и презрительно скривил губы - ему было все равно, он сказал то, что хотел, и его решения никто отменить не в силах.
Боец ошарашено стоял, они и думать не могли о том, что их так вот подставят свои же, те, ради кого они сражались и гибли.
Можно оставить в тайне дела человека, уничтожить его, но нельзя, никому нельзя запрещать память.
Не помня себя, Боец прыгнул вперед, на Главнокомандующего, в полете срывая с плеча оружие. Тот, кто отправил их на смерть, удивленно смотрел на него, на них, и не верил в то, что происходило.