Солнечные лучи пробивали насквозь листву сада. Тишина, пение птиц и умиротворение - здесь было идеальное место для того, чтобы достойно встретить старость и провести остаток дней. А их у нас с Себом оставалось не то, чтобы много. Нам уже далеко за 60. Мы переехали сюда, в этот идеальный тёплый район, наверное, давно, но каждый день настолько похож на предыдущий, что ход времени уже не имел здесь никакого значения.
Чем же занять себя в старости? Сидеть, уставившись на пруд, и пытаясь что-то вспомнить. Осознавать, что какие-то качества и умения отточились до автоматизма и искусства, а какие-то ухудшились настолько, что волей-неволей почувствуешь себя беспомощной размазней. Этот пруд много значил для нас с мужем, мы жили около него и очень часто плавали там, несмотря на его схожесть с болотом, и нам никто не мешал. По мосту над этим прудом иногда проходили какие-то люди - посетители этих спокойных, райских мест, но мы вряд ли были им интересны, тем более что нас среди всей этой зелени не было видно. Даже если мы не самая стандартная парочка в этом поселении, то, во всяком случае, мы всегда были тихими и старались никому не мешать. И такая безмятежная безысходность вызывала отупение и торможение реакций, рефлексов. Плюс возраст, конечно же.
Не всё было мрачно и плохо, скорее, нейтрально. К нам раз в несколько месяцев захаживала, как мы ее называли, наша "кормилица", Саша. Она (иногда с напарниками) помогала нам, даже против нашей воли. Саша была весьма образованна, и, иногда прибираясь у нас, рассказывала что-то - скорее, для себя, успокоения своих мыслей. Мы молча слушали ее, и многое узнавали о здешних краях, богатой фауне, флоре. Жаль, что информация не соизволяет задерживаться надолго в наших головах... Скорее всего, Саша думала, что мы не слышим её, а просто греемся на солнце, думая о чем-то своём, или вообще ни о чем. Да, зачастую так оно и было.
Мы с Себом подолгу находились рядом в полном молчании. Он не говорил, и я не помню, разговаривал ли он когда-либо. Мы общались своими, выработанными за эти годы сигналами. Может быть, нам не требовалось общение, и оно отпало само собой? Никто уже и не вспомнит. Ничего не менялось в этом застойном, как вода пруда, мире. Кроме некоторых мелочей. И однажды утром эти мелочи почти заставили меня паниковать.
***
Себ стал каким-то беспокойным. Как узнать от немого, что именно его беспокоит? Следить за его сигналами и поведением. И стараться не заразиться его настроением. Вот с этим, как оказалось, справиться не так легко.
Сегодня Саша принесла нам не вкусное мясо, и была не очень в хорошем настроении. Она не общалась, делала всё быстро и небрежно. В последние месяцы она не собиралась нам помогать, как раньше, а сами мы не справлялись. У неё были руки, которым и не снилась сила, что была у нас с Себом раньше. Были ноги, которые не смогли бы выдержать той нагрузки, что могли выдержать раньше мы. Однако сейчас мы зависели от этих слабых конечностей, и это было унизительно. Хотелось просто укусить её, вырвать из нее кусок юности, такой же кусок мяса, как она принесла - что только мозг не придумает от скуки и тоски. Еда стала ещё хуже, чем обычно - каждую неделю в последнее время всё хуже и хуже. Возможно, это мы уже переставали чувствовать вкус, а возможно, нас просто списали со счетов этого заведения, намекая, что пора бы в мир иной.
И сегодня под утро мне впервые за долгую жизнь приснился сон. И в этом сне мы с Себом говорили о многом, в том числе, и о нынешних проблемах.
- Себ, что с тобой? Может, ты болен?
- Нет, дорогая Сара. Я просто не могу сформулировать. Наверное, наш рай стал слишком фальшивым. Даже пруд зацвёл.
- Но мы же сами, устав биться и конкурировать, позволили привезти себя сюда. Мы понимали, что не сможем, не осилим больше...
- Да, мы сами это натворили. И знаешь что? Лучше бы мы умерли в борьбе! Пора исправить последнюю в нашей жизни ошибку.
- Себ, да что ты такое говоришь...
- Я знаю, что кажусь чокнутым. Но посмотри - мы с каждым днём разрушаемся, и неизвестно, сможем ли мы завтра, к примеру, искупаться в этом пруду, хоть он уже давно не в порядке (как и мы), сможем ли мы дать отпор случайно забредшим на нашу территорию, как раньше - одним своим видом? Нет! Что будет дальше, Сара?
- Ты прав.
Он действительно был прав. Страшна не смерть, а то, что предшествует ей. Чувство беспомощности, обиды, унижения, физической и душевной боли. Мы приехали в рай дожидаться смерти. Но, по сути, кому нужен этот рай, пока есть жизнь? Кому нужно забвение и смерть, пока твои ноги ещё способны нести тебя куда-то?.. Смерть - это освобождение. Но пока мы существуем здесь, мы с Себом не свободны. Ни здесь, ни где-либо еще. Пора взять эту свободу, исполнить последнее своё желание, сделать последний рывок, хотя бы миг, секунда... И всё, пусть всё закончится.
- Я вспомнила кое-что. Ты... пел мне когда-то.
Погода была по-прежнему солнечной и жаркой, но это, как обычно, не радовало и не печалило нас. Но в это утро мы были взволнованы. Хотя, что волновать - кому мы нужны? Несложно убедиться, что никому, как и все старики. Мы просто тихонько уйдём отсюда...
***
Уйти не удалось. Я очнулась на какой-то лужайке возле здания. Меня словно контузило, возможно, оглушили чем-то. Но самым необычным было другое - Себ кричал. Он рычал, чтобы я убиралась в дом. Но без него куда я денусь? Нас окружили опасные типы с приспособлениями, похожие на те, какими ловят бездомных собак и чем-то ещё. Что ж, еще больше унижения и боли. За что?
Его поймали. Они поймали его, моего Себа, и его светлый округлый живот беззащитно выпячивался, а сам он безуспешно пытался вывернуться из их лап. Раньше он бы раскидал этих несчастных на раз и с лёгкостью бы свернул им шеи, но... Я уже ползла к подвалу со скоростью, которую только могу выдать, уповая, что тело вспомнит, как я была быстра раньше, а в глазах всё стояла картина пойманного и обреченного мужа. Что они с ним сделают? Убьют? О, они способны и на такое. Только истинные убийцы способны держать атмосферу такой идеальности и пасторали, что посетители этих мест просто лопались от умиления и умиротворения. Я всегда знала это. Чувствовала. Разве мы совершили что-то, за что они все ловят нас, двух стариков без будущего? Возможно, раньше и совершили. Память совсем не та. Себ был прав - этот рай есть тюрьма.
Когда я залезла в дом в поисках, куда бы спрятаться, едва успевая подумать обо всём этом, как за дверью раздались знакомые шаги. Это была Саша. Почему, почему она так себя ведёт? Верещит "Она в доме! В доме! Вы, ну поймайте их, а!" Словно предводитель этой охоты на нас. Что-то щёлкает и слышно: "Ладно, её мне придётся достать самой". Видимо, мой старый пройдоха всё-таки вырвался. Поймают ли его снова?
Тем временем Саша с ругательствами судорожно и осторожно открывала дверь (я сама не поняла, как пролезла в отверстие для собак, возможно, я его просто проломила, но сейчас было не до того). Скорее всего, это был общий домик "тюремных работников нашего недо-Эдема". Какие-то бумаги на бюро, карты с пометками - при других обстоятельствах, зайдя сюда, я бы заскучала. А сейчас я метнулась в туалет - может, Саша не пойдёт сюда? Попутно я заметила, что она тоже не так молода и свежа, как раньше. Её запах стоял в коридоре, и он изменился. Сколько лет прошло у заболоченного пруда?..
В туалете я поняла, что почему-то не могу закрыть кабинку, чтобы хоть на какие-то секунды спрятаться, не могу щёлкнуть щеколдой, заглянуть в зеркало или долезть до окна. Хотелось рыдать. За что?! Совсем расклеилась, отвратительно! Старалась не поддаваться панике, а я это раньше умела, умела! Саша убьёт меня, и это было ясно без слов. И вот она уже заходит в туалет, без труда открывает именно мою кабинку... Как она узнала?
Я слишком долго пряталась. Сдохнуть в туалете - не самое лучшее дело. В данных условиях придётся защищаться. Пора действовать. Меня ждёт Себек - живой или мёртвый. А она сейчас закричит, чем привлечёт остальных, и побег накроется медным тазом. Надо не дать ей кричать. Эти люди ничего не понимают...
***
Кровь была с виду прекрасна, вкус - не очень, жевать я уже не могла, из моих глаз лились слёзы - сами по себе. Но мимолетное, сверхъестественное ощущение молодости, силы, эйфория накатила мощной одурманивающей волной и заставляла смыкать старые челюсти. А страх, так долго до этого дня не испытываемый страх, вернул меня на землю. Этот страх был не из тех, что заставляют оцепенеть или бежать с криками. Это был спокойный, рациональный, холодный страх, который говорил убийце, что надо скрываться с места преступления и время не ждёт. Я смутно осознавала, что Саши больше нет - от неё лишь осталась груда мессива, в котором минуту назад я сумасшедше крутилась, отрывая куски тёплой плоти. Но Саша удачно упала, что позволило мне взобраться на тумбочку, и оттуда скользнуть в заветное окно. Кровавый след тянулся за мной, но было уже всё равно...
Тяжело вылезая из беспечно оставленного открытым окошка в уборной, я почувствовала, что я создана быть машиной для убийств, сильной, приспособленной ко многим условиям (жара и духота - то, что надо, да и кто знал, что сегодня двум старым крокодилам взбредёт бежать из заповедника?) Я сказала "крокодилам"? Ах, да, я говорила, что мы странная парочка, отличались от других. И по моему хвосту она определила, в какой я кабинке... О, если бы ты нарочно ошиблась, женщина, если б ошиблась...
Себек, единственный, кто был рядом всё время, часть меня, теперь его тело валялось на этой грёбаной идеальной зелёной лужайке. Его живот теперь был вспорот - в попытке бежать он напоролся на заранее раскиданные для него лезвия. Я, скользкая от крови, хотела подползти к нему ближе, но по количеству прибывающих машин, мигалок и людей, поняла, что попрощаться нам не суждено. Вспоминалось то немногое, что было раньше, пока скрывалась по старым трубам, которые привели меня, к сожалению, к стройке. Те секреты, которые мы хранили так, что и позабыли их. Я вспомнила, что мы убивали, но убивали ради пищи и от голода поглотили своих детей, после чего добровольно оказались здесь, хотя нашего согласия никто и не спрашивал. Почему убили его? Они съедят его старое тело? Вряд ли. Так, наверное, и случилось изгнание из рая Адама и Евы, про которых нам, а точнее, себе, в порядке бредовых баек рассказывала Саша, споря сама с собой. И они вкусили крови. И стали свободны. И стали смертны.
Вязкий цемент засасывал меня снизу и засыхал сверху. Что ж, мы здорово повеселились, Себ...