До начала экзамена время пронеслось со скоростью подпаленной кобылы, которую хотелось схватить за горящий хвост и задержать на повороте.
Игорь приходил почти каждую ночь и оставался до утра. Иногда мы встречались где-нибудь в центре, гуляли, ели в кафе, а потом ехали ко мне. Иногда оставались в его машине, забывая о пище, а также о прохожих, которые могли нас увидеть. Все мои предрассудки воспринимались теперь, как глупость. С ним было не просто хорошо - ошеломительно! Иногда утомительно, потому что такого состояния как насыщение для нас не существовало. Я открывала для себя новый мир: мир желания, обожания, радости и привязанности к мужчине, который стал мне необходим, почти как воздух. И этот мир мне нравился.
В Управлении на эти две недели обо мне словно забыли. Такая радость, признаться. Никто не следил, никто не таскался след в след, не буравил затылок взглядом. Всё было как в сказке, которая рано или поздно заканчивается.
Я обмахнулась чистыми листами и раскрыла небольшую свеженапечатанную брошюрку, под названием "Комплекс теоретических и практических задач".
Звонок прозвенел вот уже семь минут назад. На решение мне осталось меньше пятидесяти трех минут. Буквы расплывались и сливались в бессмысленный набор символов. Я сжала кулаки, попыталась расслабиться, и взяла ручку.
Время в этом году специально сократили, как сказал Игорь, для отсева большого количества желающих. Видите ли, магия, как отрасль деятельности, пользуется повышенной популярностью, и есть те, которые добровольно жаждут связать свою жизнь со столь специфическим ремеслом. Невероятно, да? Если в прошлом году, когда отдел только формировался, на отбор пришло пять человек, то нынче сорок шесть.
Я прищурилась и постаралась сфокусироваться на смысле написанного. Вопросы состояли из логических, специализированных и практических. Логические представляли собой простенькие задачи на сообразительность, я такие в школе щелкала, как орехи. Специализированные выявляли теоретические знания о вселенной, устройстве мира и человека, значении планет и т.д. И самые сложные - практические. Например: "Назовите основные вехи жизни впередисидящего человека", или "Опишите место рождения Кондорской Раисы Григорьевны", или "какого цвета стены в соседнем классе".
Сердце колотилось в груди и потели ладони с такой скоростью, что я не успевала их обтирать о юбку. В изголовье листа значился мой номер - двенадцать. Я написала фамилию, имя, отчество; вывела цифру 1 и перевела дыхание. Белая шариковая ручка с погрызенным колпачком дрожала в моих холодных побелевших пальцах.
Экзамен вызывал глубокий протест в душе. Мне хотелось отсидеть этот час и сдать чистые листы. Только кому станет легче от этого? Сделаю хуже только себе. Если буду артачиться, то вместо отсрочки в виде подготовительных курсов, меня сразу направят на оперативную работу. Поступив на курсы, у меня будет время морально подготовиться. Это плюс. Надо помнить об этом.
Да, я должна подчиняться, раз мне предоставили очень ограниченный выбор. Но кто сказал, что я буду играть по их правилам?
- На сколько вопросов нужно ответить, чтобы сдать? - спросила кудрявая рыжая девушка манерным голоском.
- На все. Вы ведь не думаете, что сможете ответить абсолютно точно? - ответила сухопарая пожилая дама (язык не повернулся бы назвать её старушкой). От неё веяло ледяной волной превосходства, силы и презрения к окружающим.
- Если предположить, что ответы будут точны на сто процентов, то сколько? - я повысила голос, чтобы перекричать заговоривший вполголоса класс. Экзаменаторша сдвинула брови и поправила очки, которые и так сидели, как положено.
- Если предположить что ВАШИ ответы будут точны настолько, чтобы у меня не возникло дополнительных вопросов или замечаний, в чем я очень сомневаюсь, девушка, то достаточно десяти подряд. Я понятно выражаюсь? Остальным же, не настолько самоуверенным, я бы советовала отвечать на все вопросы.
Несколько лиц посмотрели на меня с ехидством, а один бородатый поклонник рока, прочитав надпись на моей футболке, прокомментировал вслух:
- Ты хотя бы на один ответила! - и засмеялся.
Его гортанный смех, словно эхо в горах, обступил меня со всех сторон.
Я сосредоточилась. Смех отдалился, а потом стало тихо. Меня окружал щит, словно железные доспехи. Это был эксперимент, который оказался удачной заменой пятиступенчатой системы барьеров, которую мне пришлось разрушить в схроне Сфинкса.
В теории, когда ставишь щит, он словно скорлупа окружает и защищает от собственной силы. В реальности получилось так, что щит лег поверх моей кожи пластинами. Как я успела усвоить, в магии многое зависит от воображения и силы воли. Мое воображение выбрало защиту в таком виде. И я не жалуюсь.
Теперь мне предстоит её отодвинуть от себя настолько, чтобы в просветы между пластинами проник магический ток, рождающийся из энергии, и я смогла ответить на десять чертовых вопросов.
Легко со стороны. Сложность в том, чтобы удержать щиты, а потом вернуть их на место.
***
Тем же временем
Игорь Астафьев
Это был старый класс с облупившейся зеленой краской на стенах, исписанными партами и вздутым линолеумом. Класс, алчущий ремонта.
Два окна были распахнуты настежь, вместе с дверью, привнося небольшое движение воздуха в стоячей жаркой духоте.
За широким экзаменаторским столом, составленным из трех парт, располагались Кондорская Раиса Григорьевна и Потапенок Кирилл Антонович, крупный мужчина, чей огромный живот настолько туго упирался в парту, что грозил либо лопнуть, либо разломить стол надвое. Место за третьей партой пустовало.
Экзаменаторы обращали на студентов внимание не больше, чем обращают внимание на муху, если она безобидно спит на телевизоре. Казалось, их совершенно не волновал тот факт, что девяносто пять процентов всех поступающих приносят с собой шпаргалки. Эм Тэтчер, как за глаза называли Кондорскую, читала свежий номер "Рабочего пути" и фыркала, с досадой пронзая взглядом голубое, чересчур радостное, небо; Потапенок, чей воротник сиреневой рубашки пропитался потом, усиленно обмахивался журналом, дабы облегчить страдание полного человека в тридцати градусную жару.
Из массы экзаменующихся, бельмом на глазу, выделялась бальзаковского возраста дама в оранжевом марлевом костюме, задрапированным огромным количеством бус, кулонов и всяческой бижутерией. Она сидела за первой партой у открытого окна и мычала, чем досаждала Кондорской и отвлекала большую часть класса. Ей под стать, в третьем ряду, расположился, по всему, черный маг. От шеи до пят в черной рясе; с черными крашенными волосами. Перед ним лежали кинжал, чаша и опалок свечи. В руке он держал стертую до блеска трость, которой водил по кругу.
На столах можно было обнаружить самые разные атрибуты ритуальной магии: свечи, которые запретили зажигать, магический шар, зеркало, таро - каждый стол чем-нибудь да мог удивить впечатлительного наблюдателя, кроме крайнего стола по центру. За непримечательной голой партой сидела молоденькая девушка, в эпатажно-откровенной, но простой одежде. Она вся замерла, словно каждая её мышца и сухожилие находились в крайнем напряжении. Голова опущена, а пальцы рук так плотно прижаты к выкрашенной поверхности парты, что кровь отхлынула от них. Сбросив оковы напряжения, девушка склонялась над экзаменационным листом и принималась записывать.
Тишину, которая облепила всё здание, от первого до четвертого этажа, разбавил торопливый мягкий шаг. Игорь Астафьев взглянул на именные часы с широким металлическим браслетом, в последний раз убедился что опаздывает, и направился к единственной открытой в рекреации двери.
Кондорская бросила осуждающий взгляд на опоздавшего. Казалось, она в сотый раз убедилась в вопиющей распущенности молодежи. Игорь подал руку приятелю, Кириллу Антоновичу, и опустился за свободный стол.
- До окончания экзамена осталось двадцать минут, Игорь Сергеевич, и где собственно этот прохиндей? - сказала Кондорская и сморщила тонкий прямой нос, обтянутый морщинистой кожей.
Игорю пришлось напрячь мускулы лица, чтобы не выдать ярости, охватившей его. "Эта старая карга слишком много себе позволяет" - подумал он.
- В больнице. Еще вопросы будут? - ответил он.
Кондорская скосила глаза на Астафьева и отвернулась с открытым неудовольствием.
Как только молодой экзаменатор устроился за столом, Даша, собрав листы, вышла из-за парты. У Игоря отпала челюсть. Как он мог забыть про тот дурацкий разговор? Кажется, пора записывать, если память ни к черту.
Даша шла виляющей походкой и напевала одну из тех приставучих попсовых мелодий, лишенных смысла и действовавших на нервы. На ней была короткая джинсовая юбка и белая футболка с надписью красными буквами: I LOVE SEX.
Рука мучаемого жарой экзаменатора замерла с журналом на пол пути. Он сглотнул и пробежался глазами по обнаженным ножкам девушки.
Тетчер открыла рот. Она взглянула на девицу поверх квадратных очков и нахмурилась. Когда девушка достигла экзаменаторских столов, пожилую закаленную временем женщину озарила догадка, все ставящая на свои места.
- Не справились. Как вас там?.. - сказала она и ручкой стала выискивать строчку с Дашиной фамилией, чтобы вычеркнуть.
- Отчего же? - Даша села на стул. Волосы она начесала и так обильно залила лаком, что они топорщились, как ветки на голых кустах.
Даша взмахнула листами перед толстым мужчиной, сидящим перед ней через стол, потому что его взгляд будто приклеился к её груди. Он встрепенулся и покраснел.
Даша положила листы перед экзаменаторшей и сложила руки в замок.
Старуха продолжала смотреть на неё поверх очков. В её взгляде сверкал гнев, а губы, сложенные в тонкую линию, побелели. Казалось, ей стоило неимоверной выдержки не закричать и не выгнать наглую девку из класса.
- Хочу вас огорчить, дорогуша моя, но вы пришли на экзамен! И не просто на экзамен, а на отбор в спецотдел ФСБ! В ТАКОМ виде вы будете иметь успех в другом месте, но никак не здесь.
- А мне сказали, что как раз таких, как я, набирают в ФСБ. Особенно в ТАКОМ виде.
Аудитория оторвалась от тестов.
Экзаменаторша чуть не задохнулась от возмущения.
- Что Вы себе позволяете? Думаете, можете оскорблять нашу службу?!
- Нет, что вы! ВАШУ службу я оскорблять и не думала.
Кондорская взяла себя в руки и продолжила более сдержанным тоном, таящим гнев:
- В таком случае, как вы посмели явиться в подобном виде?!
Девушка оторвала взгляд от собственных рук и посмотрела на старушку. Выражение её лица Игорю совсем не понравилось: потухший, далекий взгляд и маска вместо живого подвижного лица. Даша опустила глаза, а когда подняла, то в них было удивление.
Она помялась, словно решаясь открыться ли незнакомой придирчивой тетке.
- Понимаете, мне сказали, что в комиссии будут мужчины, которым очень нравится откровенность в одежде ... - она посмотрела на Игоря.
Хотя девушка имела ввиду явно не его, Кирилл Антонович покраснел еще гуще и попытался закрыться журналом от едкого взгляда Кондорской, которая готова была пристрелить обоих мужчин одним выстрелом.
- И я подумала, - продолжила признание Даша, - что честность станет хорошим подспорьем для моей карьеры. В ВАШЕЙ именно организации.
Игорь подавился смехом, готовым перерасти в хохот, и кашлем попытался скрыть свою несерьезность. Кондорская фыркнула, вырвала журнал из пухлых рук Кирилла Антоновича и стукнула им по парте.
Тишина, установившаяся в классе, жужжала от отсутствия звука. Лица всех экзаменующихся переключились на грозную экзаменаторшу.
- До конца экзамена осталось меньше двадцати минут. И если вы думаете, что вам дадут дополнительное время, то не мечтайте! - рявкнула Кондорская.
Разношерстный народ дружно уткнулся в тесты.
Даша рисовала на парте круг красным, длинным ногтем, игнорируя Тетчер, которая вознамерилась "не отходя от кассы" выпроводить девицу.
- Вы ошиблись! Посмотрим, что вы тут написали... - она пробежала взглядом заголовок. Её бескровное сухое лицо стало еще белее. Она нахмурилась с таким болезненным жалобным видом, словно на нее обрушилось горе.
- Осипова?.. Та самая Осипова? - второй вопрос она адресовала Астафьеву.
- Та самая, - ответил он и улыбнулся, глядя на Дашу.
- Не ожидала от Вас, - сказала Кондорская и пригладила седые волосы, стянутые в пучок.
- Может, воды? - Даша поднялась и наполнила водой граненый стакан.
Соблазн оценить её вид сзади Игорь подавил в зародыше. Ему же не двадцать лет.
***
Подойдя к окну, я прислонилась плечом к прохладной гладкой стене. С волос капала вода, щекоча кожу и образуя серые разводы на белой ткани футболки.
Окно выходило на будку для резки стекла и заброшенную школьную теплицу. По выметенному асфальту брели одинокие субботние прохожие.
Я положила ладонь на стекло. Против ожидания оно было прохладным, запотевало от моего дыхания, но очень быстро вбирало тепло руки.
Все закончилось. Я смогла. Ответы даны, а щит вновь облегает тело плотными пластинами. Почти камень, но именно почти. Потому как обычный камень тяжел и статичен, а я двигаюсь, дышу и говорю.
Замкнутый круг, в который я угодила, становился всё уже. Если я пролечу с этими так называемыми курсами, то мне прямая дорога в ФСБ. Если зачислят на обучение, то два месяца пытки, а потом все равно ФСБ. Очень сомневаюсь, что плохая успеваемость станет основанием для моей профнепригодности.
Сначала я думала просто не пойти. Не потащат же они меня волоком? Выдумывала предлоги, один другого глупее, психовала, даже сорвалась на Игоре. Ведь это именно он придумал эти чертовы курсы. Подталкивающим фактором стало то, что Минский рекомендовал меня Кондорской, как скромную, воспитанную девушку. Эта самая Кондорская была причастна к моему поиску, во многом благодаря ей меня нашли - я должна была сходить, хотя бы для того, чтобы увидеть кому обязана.
Прозвенел звонок - я вздрогнула. Звонок означал окончание экзамена. Через минуту из класса потекла возбужденная толпа. Дрожащими руками взрослые люди складывали листы в стопку и на мысочках отходили от экзаменаторских столов.
Пожилой с блестящей лысиной мужчина, похожий на профессора, вышел из класса последним. Он заткнул под мышку портфель, с укором покачал головой и побрел к лестнице.
Кондорская, выходя, бросила на меня угрюмый взгляд и поджала губы. Видимо, не так она себе представляла нашу встречу, да и меня.
Игорь потер лоб. Он обсмотрел меня и зафиксировал взгляд на юбке, которая, как я поздно догадалась, была слишком коротка, чтобы в ней сидеть на подоконнике. Я спрыгнула на пол.
- Иди, я потом, - сказал Игорь коллеге.
Потапенок кивнул:
- Ладно, увидимся...
Игорь засунул руки в карманы брюк и двинулся ко мне. Нас связывают отношения более чем тесные, но каждый раз у меня замирает сердце, когда он приближается. Даже сейчас, когда чувства подавлены, а нервы расстроены, я не могу оторвать от него взгляд. И напрасно.
- Кондорскую чуть удар не хватил.
Я отвернулась. Стекло снова отдавало холод, скользкий, утекающий, но обычный и приятный.
- Да, немного перегнула палку.
Игорь обнял меня сзади и покачал в разные стороны.
- Она очень злопамятна. И будет теперь наседать на тебя.
- Все равно. Зачем тебя вызывали среди ночи?
Он поцеловал меня в шею, отчего побежали мурашки по коже.
- Как всегда - оперативная необходимость.
- Да... - я вздохнула.
Игорь развернул меня к себе лицом.
- Если бы я мог что-то сделать, тебя оставили бы в покое. Минский и слышать ничего не хочет, вбил себе в голову!
- Я знаю, Игорь, правда. Все хорошо, я просто устала.
Игорь отодвинул ладонью упавшие мне на лицо волосы.
- У меня сегодня выходной.
- Ты меня разыгрываешь, - я попыталась улыбнуться, но изображать веселье, когда хочется волком выть, не выходило.
Он состроил гримасу.
- Так вот, я приглашаю тебя погулять. Никакой работы, будем делать, что захочешь.
Я потрогала его грудь и распахнула пиджак. Оружия при нем не было, но он мог оставить его в машине.
- Оружие я сдал, но если ты просто хочешь прикоснуться к моему телу...
- Я тебя умоляю.
Он еще шире заулыбался.
- Умоляешь? Скажи еще, - он прижал меня к подоконнику, и поцеловал чувствительную кожу за ухом.
- Ещё, - шепнула я, зарывая пальцы в густые волосы.
Шутить уже больше не хотелось. Хотелось целовать его, чувствовать руки, пальцы. Причем, долго и с продолжением.