Прошла неделя с тех пор, как я побывала в гостях у Сфинкса. Мне не хотелось никого видеть, не хотелось разговаривать, хотелось просто забыть, что произошло. Днем я пила успокоительные таблетки, на ночь - снотворное.
Я сидела перед телевизором, закутавшись в одеяло, и пила какао. Не так я рассчитывала начать свою самостоятельную жизнь. Закончив техникум, я планировала поступить в институт на заочное отделение, и устроиться на работу бухгалтером. Жить спокойно, как живут миллионы моих сограждан.
"Вы, как бумажные кораблики, отправляетесь в плавание по реке. Кто-то станет большим лайнером, кто-то устойчивой на волнах лодкой, а кто-то так и будет бумажным несмышленышем", - так нас напутствовал директор на последнем звонке. Мне по большому счету все равно какое место я буду занимать, главное чтобы подальше от спецслужб. Сердце болезненно сжалось, как сжимается всякий раз, когда жизнь загоняет в тупик. Вслед за болью пришла безысходность и обняла меня жалостливой подругой.
Что делать, и кто виноват? Два основных вопроса, ответив на которые, я может смогу выбраться из тупика. Виновата - я, и еще тот тип, рискнувший душой ради опасной глупой затеи. Что теперь делать? Можно собрать вещи и уехать. Только куда бы я не поехала, к родственникам или друзьям, они меня разыщут. Беде надо смотреть в глаза, подняв голову? Нет, я бы действительно сбежала, будь куда. Остается ждать. Ждать, и надеяться что обойдется.
Ответы на основные вопросы вроде бы даны, только легче не стало.
Можно попытаться разобраться в причине и следствии. В моем случае причиной стало одно из отвратительных человеческих качеств, носителем которого выступил Минский Вальдемар Антонович, руководитель ФСБ. Это ни что иное, как жажда власти. Во все времена из-за этого страдали люди, в том числе и те, кто действовал под влиянием этого чувства. Вот и сейчас. Он измучил себя, измучил меня - а света в конце туннеля как нет, так и не будет.
Я переключила на центральный канал, транслирующий вечерние новости.
Диктор новостей, вылизанный мужчина средних лет с идеально симметричным лицом, в пятый раз за день рассказывал о теракте в одном небольшом городке. Основным содержанием являлось перечисление списка погибших, как произошел теракт, и что делает милиция для поимки преступников.
Диктор исчез, предоставив право зрителям самим оценить масштаб трагедии. Камера выхватывала кровавые подробности и увеличивала их. Я отвернулась. Может, это по-свински, вроде как неуважение к горю, но я и так сплю из рук вон плохо - еще смотреть на человеческое мясо, разбросанное по тротуару!
Когда-то меня мало волновало, что люди умирают. В мире каждую минуту кто-то умирает, так что теперь переживать по этому поводу?
В моих руках были силы, неподвластные большинству из живущих на Земле. Чтение мыслей, инспирация, эмпатия, ясновидение - примерный список из того, что было мне доступно.
И я пользовалась силой по своему усмотрению. Внешне я старалась сохранить видимость обычной жизни. Закончила школу, поступила в техникум, как хотели родители и бабушка. Способности скрывала, но в последние годы это стало практически невозможно. Когда ты можешь перекраивать мир вокруг по своему усмотрению, очень трудно от этого воздержаться.
Мое внимание привлек режущий по ушам женский голосок.
- Вот уже на улицу страшно выйти, не знаешь, что случится в следующую секунду! А милиция вон - пьет водку за углом! Задницы б свои оторвали...
Репортаж был прямой, поэтому речь визгливой тёти, с огромной родинкой над губой и выпуклыми глазами из-под аккуратных очков, обрезали.
- Да, общественность напугана, террористы взялись за маленькие города. Владимир?
Экран заполнил диктор.
- Спасибо, Константин. С нами на связи начальник по делам президента, Оруев Олег Павлович.
Экран телевизора разбили на две части, слева - диктор, справа - молодой мужчина, холеный и деловой, в черной рубашке и светлом галстуке.
- Наше управление взяло под контроль данный вопиющий акт насилия. Мы обещаем, что отыщем виновных, из-под земли достанем, если потребуется, - я содрогнулась как от несвежей селедки, - они понесут заслуженное наказание.
- Скажите, Олег Павлович, что предпринимает Правительство для того чтобы обеспечить недопущение подобных инцидентов?
Неудобных вопросов им задавать не полагалось, все вопросы были заранее согласованы. Потому разговор походил на общение двух пациентов "стоматологички", которые час назад лечили зубы, и заморозка давала о себе знать.
- Олег Павлович, ходят слухи, что на службу приняты секретные разработки КГБ. При Управлении создаются отделы, куда входят люди со сверхспособностями, которые призваны свои силы бросить на отлов террористов. Правда ли это? - на лице диктора играла профессиональная улыбка, пустая и пресная.
- Да, действительно, мы занимаемся данным вопросом. В сверхспособности можно не верить, но они присутствуют. И мы надеемся, что с помощью людей, обладающими способностями выше обычных, можно будет не только быстрее ловить преступников, но и предотвращать готовящиеся акции.
- Спасибо, Олег Павлович, за откровенность. С нами был...
Что, если я скажу, что государство замахнулось на те вершины, которые могут стать многим могильными? Не имеют они никакого права пользоваться Высшей Силой. Не имеют права спасать людей с помощью сверхспособностей.
Я говорю не про обыгранный на все лады баланс добра-зла. Я говорю про карму, высший закон, которому подчиняются все без исключения живые и неживые существа. То же самое, что прореживать бензопилой молодой березняк, когда нужно выкапывать хилые побеги. Мы рождаемся, чтобы учиться. Мы живем, накапливая в Карме череду положительных и отрицательных поступков, мыслей и желаний. И, например, вместо того чтобы искупать "минус", мы будем хорошо жить за счет других, не расплачиваясь. Да, попробуйте абстрагироваться от чувств, и смотреть глубоко, как смотрит на мир буддийский монах. Живем для того, чтобы развиваться, а вместо этого развитие замрет. Нет, не падет вниз, просто замрет. Смысл тогда жить?
Кощунственно?
Жестоко?
Бесчеловечно?
Нет. Это голая страшная Истина. Только изуродованная до неузнаваемости. Забитая красивыми фразами про добро и зло.
Истина в том, что нельзя Высшим Силам вмешиваться в дела обычных людей.
Засыпая, я успела подумать, что, быть может, спецслужбы забудут обо мне и все снова будет почти хорошо?
***
04-го июля
Игорь Астафьев
Полгода назад Игорю Астафьеву стукнуло тридцать четыре. По служебным меркам в таком молодом возрасте получить капитанские погоны и должность начальника оперативной службы было пределом мечтаний, и в некоторой степени наглостью. Поговаривали о личных связях, особом положении любимчика и многом другом, что ни каким боком не оправдывает завидующего.
Новоиспеченный капитан к взлету по карьерной лестнице относился философски. К слову сказать, понижать Астафьева руководству нравилось гораздо больше. Поэтому речь о любимчике или связях - досужие сплетни, не имеющие оснований.
Игорь прислонился лбом к холодному стеклу окна и снова затянулся. Древние бабкины часы с кукушкой ухнули два раза и захлопнулись со скрипом.
Игорь покрутил в руке телефон. Его подмывало позвонить ей, просто чтобы услышать голос. Когда он звонил в прошлый раз извиниться за Клавдию, её голос Игорю показался странным. Трудно дать определение. Она говорила в нос, была подавлена и рассеяна. На вопрос о самочувствии, ответила, что все нормально. Хотя не надо работать в ФСБ, чтобы понять, когда собеседник изворачивается и лжет. Ему хотелось услышать радость в том обычно звонком живом голосе - с каждым сказанным ею словом, это казалось все более и более важным. Но этого не случилось. Она соврала про звонок в дверь, и сбросила вызов.
Ему до последнего не верилось, что Даша, тот самый паранормал, который якобы обладает всеми знаниями человечества. Она не годилась на роль избранной: совсем девчонка, которую недавно стали пускать с подружками на дискотеку и разрешили приходить позже одиннадцати. Её трудно было считать мерзким слизняком, беспринципной тварью, паразитирующей над родом людским. Невозможно ненавидеть.
На роль избранной не годилась, но ею была. В жизни всегда так. Вот ты наглядно удостоверился в очевидном, как тебя берут и этим "очевидным" по затылку со всего размаха.
Чертова сила в ней била через край. Мяла, корежила. Пытала с остроумием садиста. Только за этот нечаянный обман он должен презирать девчонку. Вместо этого, он, как олух, думает, что ей сказать.
Она была невыносима, мила и еще... много чего. Её манера смотреть прямо в глаза и прятать их, когда смущается, задумываться над пустяками... Когда он думал, что понял, разгадал её, она преподносила сюрприз.
Она старалась быть понятнее и доступнее, чем есть. Но не в силу своей распущенности или пресловутого женского кокетства. За этим крылось нечто важное, но ускользающее постоянно, когда он пытался приблизиться к отгадке. Игорю казалось, что когда он поймет, что Даша скрывает, он, наконец, выкинет её из головы. Разгадает загадку и навязчивый интерес исчезнет. Лишь потому часто думал о ней.
В самых веселых озорных её фразах проскальзывала обреченность и, пугая, застывала в глазах. Как будто ей не двадцать, а сорок. И пора думать о старости. Или она неизлечимо больна, и новый день может стать последним. Если бы она выставляла свое "горе", то было бы проще. Таких он знает. Энергетических вампиров, которым дай поныть, да поплакаться. Легче им так жить и радостней от собственных страданий. Она же ведет себя так, будто у неё бомба, но где та находится и что с ней делать, еще не знает.
Может, она, и правда, - бомба? С её-то способностями. Что же ему остается: обезвредить или запереть ото всех подальше? Минский с такой радикальщиной не согласится. Да, и он сам тоже. Если только их запрут где-нибудь вдвоем...
Игорь обхватил голову руками и замычал. По крайней мере, у него нет проблем с фантазией - только с повышенной возбудимостью. Извращенство какое-то. По логике, он должен держаться от неё как можно дальше. Оптимальное расстояние - километров сорок, чтобы даже отголоски её силы не касались его. На деле иначе.
Боль и секс - две вещи противоположные и их нельзя смешивать. Это, во-первых. Во-вторых, она мала для него. Или он для неё стар - неважно.
В-третьих, он должен думать о деле. Что самое главное!
Минский уже пытался его расспросить. Повезло, что он очень слаб и надолго к нему не пускают.
Но что он скажет начальнику завтра? Безотказное внутреннее чутье, позволявшее выделять паранормалов из толпы, Игоря никогда не подводило. Также, как не подводил Минского, внутренний барометр правды.
Начальник его - тертый калач, и так просто его не проведешь. Он метит в столичные начальники, а девчонка - прекрасный трамплин. Минскому дела нет до морали. Ведь с его точки зрения Даша сама аморальна. Ему дела нет до её профнепригодности, ведь при желании можно и зайца научить курить.
Игорь снова покрутил телефон в руке и, нахмурившись, стал искать Дашин номер. Едкий сигаретный дым лез ему в глаза. Нашел. Хотя собирался стереть. "Пятая за ночь - надо бросать", - подумал Астафьев, шпуляя окурок в железную мусорку под окном.
Шли монотонные гудки. Если еще недавно Игорь боялся разбудить её, то сейчас шестое чувство твердым голосом говорило - не спит, просто не отвечает.
- Да? - голос был слегка охрипший.
Ком в горле, выросший до размеров теннисного шара, тут же сдулся.
***
Той же ночью
Дарья
Ночной воздух помогает расслабиться и забыться. Ты идешь по местам, которые хорошо знаешь, но которые изменились до неузнаваемости с заходом солнца. Ночь, фонари и теплые квадратики окон убаюкивают старый город, в их свете дышится по-особенному легко и свободно. Город отдыхает от дневной суеты. В полуночной неге, теплых парах нагретого асфальта и легких дуновениях свежего ветра с крыш - он спит тяжелым опутывающим сознание сном, таким привлекательным и завидным. Изредка с воем проносятся машины, пищит сигнализация, доносятся вспышки пьяного смеха. Но город продолжает спать. И тогда это заразительное спокойствие и уверенность передается мне.
Я брела по узкой мощеной улочке, вдоль старинных домов с лепниной, узкими оконцами и декоративными балконами; спящих кафе, магазинчиков. Меня немного знобило. Но чем маяться под тяжелым душным одеялом, пытаясь избавиться от навязчивых мыслей, лучше пройтись по улицам, пока ноги идут.
Думаешь, что избавился от страхов, поборол их, но стоит вспомнить о них, они тут как тут. Страхи твои, как притаившиеся на дне тарантулы, - живучи и злы. Они ждут, пока ты снимешь крышку, чтобы взбежать по стенкам и отравить ядом.
В кармане завибрировал телефон, возвращая из личного сумрака.
Игорь? Сердце ёкнуло сладко и тревожно. Почему он звонит так поздно? Что-то случилось. Он обещал отмазать меня, но в то, что у него получится, я не верила. За свою короткую жизнь я усвоила, что счастье с небес не падает, и вместо того, чтобы рассчитывать на хороший финал, лучше готовиться к худшему. Так легче жить.
- Да? - сердце отбивало сто двадцать ударов в минуту.
- Привет, - сказал он.
От его голоса по телу разлилось тепло. В прошлый раз я повесила трубку, перед тем нагрубив и сказав что-то про девиц, которые, как он сам признался, ходят к нему домой не для уборки. Потом мне было стыдно.
- Привет, - ответила я и свернула на Большую Советскую, попав под ослепляющий свет фонаря.
- Ты не спишь?
- Ты звонишь в два часа ночи, спросить сплю я или нет?
- Да, знаю. Сам себе удивляюсь.
- Случилось что-то? - не может он просто так мне звонить. Желудок обрадовался подобной версии больше, чем подозрительный разум, и подскочил к горлу.
На противоположной полосе тротуара цедили пиво два подростка. Я постаралась укрыться в тени дома. Считается, что девушка, гуляющая одна ночью - легкая добыча для воров, насильников и других низких личностей. Да, так оно и есть. Но в моем случае это правило не работает. Страшнее того, что происходит в моей душе и что покоиться в глубинах разума, они показать не смогут.
- Должно что-то случиться, чтобы я позвонил? - за наездом пряталось уязвленное самолюбие.
Парнишки заметили меня и, привстав с колен, принялись свистеть.
- Конечно, должно. Может, ты влюбился в меня и хотел услышать мой голос перед сном? - у меня вспотели ладони, но назад свои слова я не забрала бы.
Он закашлялся, подавившись то ли воздухом, то ли дымом.
- А ты где? - спросил Игорь, восстановив дыхание.
Идиоты... привязались как не во время!
Соврать или сказать правду? А пускай думает что хочет, мнение о себе я уже вряд ли сумею испортить больше.
- На Большой Советской, сон нагуливаю.
Игорь замолчал.
Пацаны обкурились или упились, раз решили, что составят мне хорошую компанию. Они пересекли проезжую часть и направились ко мне, как ловчие, растягивающие сеть пошире, чтобы поймать наверняка.
- Так ты не одна... Почему сразу не сказала?
- Почему? Я одна. А если бы и не одна, что это меняет? - добавила я. Опять подумает, что я настолько распущена, что в открытую пристаю.
- Вдруг пристанет кто, не боишься?
- Кроме тебя, пока никто не приставал, - ответила я.
Он рассмеялся.
- Я пока еще не приставал к тебе, - ответил он, и в его словах была та серьезность, которая идет рука об руку с намерением.
- Самое время начать, - ответила я, уже не понимая, что несу.
Пацаны снова свистнули. Я замедлила шаг. Убегают - жертвы, и тогда у подонков срабатывает инстинкт хищника. Я не хочу быть жертвой, лучше наоборот. Если получится.
- Дащ, что происходит? Ты где?
- Возле суда, свернула к Блонье.
- Погоди, чувиха, разговор есть, - сказал парень ломающимся голосом. Черные, лишенные блеска волосы торчали хохолком, глаза подведены черным карандашом, а на кисти красные бусы. Подумав хорошенько, я выбрала второй вариант - он хочет обворовать меня, потому что сомневаюсь в его желаниях к слабому полу.
- Отвали. Не видишь, разговариваю! - ответила я и повернулась к нему спиной. Интересно, опуститься он до того, чтобы напрыгнуть сзади? Черт, может, врежет по затылку, и смоется! Я села на корточки как раз вовремя. Над головой свистнула бутылка и, выскользнув из мальчишеской ладони, упала на вымощенную дорогу.
- Промазал? Ну извини, бывает, - сказала я и встала на ноги.
Бутылка докатилась до бордюра и затихла.
- Давай сюда телефон, коза драная! - прикрикнул неформал. Глаза мне его не понравились: мутные, с застывшим в одной точке взглядом.
- С каких это пор я драная? И телефон я вам не отдам.
- Отдашь, куда денешься, - протянул он.
- Пойдем, Саня... Может хрен с ней? - сказал более честный воришка.
Неформал подобрал бутылку и подбросил её в воздух.
- Лучше разбей горлышко, тогда еще порезать меня сможешь, - сказала я, отступив к витрине магазина.
- Пойдем, она ненормальная, - повторил трусоватый воришка, словно маленький ребенок, которому осточертели прелести папиного гаража, и он хочет поскорее домой.
Неформал прислушался к словам товарища и тоже начал сомневаться в моей адекватности.
- Накурилась, курва?
- Что ты меня все время оскорбляешь? То коза, то курва? Культуре речи тебя не учили в школе?
- Да она издевается над нами! Думаешь, слабо?! - последняя фраза предназначалась мне. Неформал стукнул бутылку о пушку.
- Вот черт! - прокричал несколько раз пацан. Вместо того, чтобы оторваться горлу, бутылка раскололась в руке и осыпалась стеклом. Его ладонь наполнялась кровью, как дырявая лодка водой.
Я не стала ждать пока они придут в себя и свернула в переулок, в котором можно забраться на кирпичную пристройку и дальше на крышу торгового дома.
Сердце продолжало гулко стучать в груди. Не верилось, что я отделалась малой кровью, в буквальном смысле.
Вскарабкавшись на пристройку, я перевела дух. И только сейчас вспомнила про телефон, который сжимала в руке. Секундомер продолжал накручивать секунды разговора.
- Ты еще здесь? - я приложила телефон к уху, без особой надежды на ответ.
Пацаны остались на освещенной яркими лампами и неоновыми вывесками улице, я же сидела в темноте и тишине, там, где можно было не опасаться, что меня застигнут врасплох.
- С тобой все нормально? - он тяжело дышал.
- Да.
- Я тебя не вижу.
- А ты где?
- Около "Мелодии". Придурки эти малолетние смылись жалко...
Я поднялась с корточек. "Мелодия" - магазин торгующий дисками и музыкальной аппаратурой, находился напротив того места, где произошла стычка.
- Ты очень быстро добрался.
- Я на машине, к тому же недалеко отсюда квартиру снимаю, забыла?
- Ты не местный?
- Угадала.
- Откуда ты?
- У меня сейчас связь обрубит, может, ты лично спросишь?
- Уверен?
- Уверен - приходи, - ответил Игорь сквозь смех и отключился.
Я разрывалась от двух противоположных желаний: побежать к нему, сломя голову, или дворами улизнуть домой.
Страшно было напороться на холодность и безразличие к себе. Мы с ним так долго играли чужие роли, говорили чужими словами, что теперь я и сама запуталась.
Пока я прибывала в этом мучительном состоянии, ноги сами привели меня к Пушке.
Игорь сидел на капоте желтой иномарки. Я спустилась по ступенькам и села на одну из них, обняв колени руками. На мне были старые поношенные джинсы и водолазка с длинным горлом - так уютнее, а сегодня мне хотелось защищенности.
Заметив меня, он обернулся.
- Ты сумасшедшая.
- Не говори мне так - я ведь могу поверить.
- Хорошо, не буду, - он опустился рядом со мной, прислонившись плечом к плечу.
Я сглотнула и опустила голову.
- Я сам из Новгорода, сюда отправили по распределению. Так и остался.
- А родители, родственники?
- Брат. Но я его редко вижу.
- Работа, - закончила я за него мысль.
- Да, она.
Игорь уставился вдаль невидящим взглядом и замолчал, словно я разбередила старую рану.
Я врезалась в него плечом и, заглянув в лицо, сказала:
- А у тебя футболка наизнанку.
Он обсмотрел себя и чертыхнулся.
У него было хорошо сложенное тело, с упругим рельефом мышц, кожа загорелая, и кажется бархатистой. Но если провести по ней языком - уверена, гладкая, с чуть солоноватым привкусом. Он вытер скомканной футболкой лоб и уткнулся в неё лицом. Выжженные до белизны волоски встопорщились на его руках, соски напряглись.
- Подсматриваешь?
Я отстранилась от него.
- Вот еще.
Он улыбнулся хитрой улыбкой.
- Я все видел, можешь не отнекиваться, - сказал Игорь, натягивая футболку.
У меня сперло дыхание, и я отвернулась, чтобы скрыть негодование и немного придти в себя. Щеки предательски залил румянец.
- Я все вижу - покраснела.
- У меня аллергия на твой одеколон, и вообще, подумаешь! - сказала я, цепляясь взглядом за безликие витрины магазинов.
- Ладно, смотри. Разрешаю.
Он косился на меня с озорной беззастенчивостью и улыбался.
- Вот еще! Очень надо! - не выдержав, я вскочила со ступенек и пошла прочь.
- Эй, погоди, я же пошутил, - он нагнал меня и попытался ухватить за локоть. Я отдернула руку и, чтобы, наконец, избавиться от охватившей меня застенчивости, развернулась к нему лицом.
- На этот раз прощаю, - сказала я и по-деловому скрестила руки на груди, - Можешь проводить меня, чтобы окончательно загладить свою вину.
Летние ночи коварны. Они теплым уютным коконом обволакивают и успокаивают, опьяняя сладкими ароматами, помогая скрыть чувства и мысли под покровом темноты. И когда ты одурманен и счастлив, возвращают с небес осенним холодом приближающегося утра.
Сегодняшняя ночь не стала исключением. Быстро посветлело и посвежело с ноткой сырости. Спящие дома окрасились нежным розовым светом, утро играло новыми красками на асфальте и затихших, досматривающих последние сны, деревьях. Пробуждались первые ранние птахи.
Мы шли медленно, хотелось продлить очарование уходящей ночи, растянуть временное затишье перед падением города в хаос скорости, электричества, трубных выхлопов, пота и нервов.
И почему хорошая компания делает время проведенное вместе столь быстротечным?
Подъезд родного общежития встречал как всегда приветливо. Загаженная входная дверь болталась на верхней петле и вызывала ассоциации с вокзальной уборной.
- Пора спать, - я отдала ему куртку, которую он предусмотрительно взял с собой.
Он взглянул на меня из-под пушистых, на кончиках выцветших, ресниц. Свет восходящего солнца золотил ему лицо, шею и руки, высвечивая до белизны крошечные волоски, пуховые на лице и более грубые на руках. Он был таким милым и трогательным, в нем собралось столько обаяния и сексуальности, что стиснуло в груди.
- Иди, раз пора.
Я замерла в проходе. Спросить или нет? Лучше спросить, чем мучиться в сомнениях.
Игорь скрестил руки на груди, не торопясь уходить.
- Я сейчас спрошу, а ты обещай, что ответишь честно.
- Я постараюсь, - ответил он после некоторой заминки.
Я смотрела ему в глаза, чтобы запомнить их выражение, и, прокручивая потом разговор, точно знать насколько он был со мной честен.
- Тебе интересно со мной?
Он отвел глаза, а потом снова посмотрел на меня. Мне все-таки удалось его смутить.
- Даже очень. Ты довольна?
Я кивнула. В горле образовался комок, перекрывающий дыхание и обжигающий глаза.