Аннотация: ВНЕ ПОТОКА.Чужбина - первая часть третьей книги трилогии избранной лирики "Самосоздание".
Copyright1968 - 2011 Василий Пучеглазов(Vasily Poutcheglazov)
Василий Пучеглазов САМОСОЗДАНИЕ
Трилогия избранной лирики
(1968 - 2010 гг.)
3. I. ВНЕ ПОТОКА
Книга избранной лирики
(Из книг 1999 - 2010 гг.)
С О Д Е Р Ж А Н И Е
Вне потока ("Не тянет вспоминать ни сёл и ни столиц...")
I. ЧУЖБИНА
(1999 - 2002 гг.)
I
Суббота ("Вороний грай над Иерусалимом...") ИЕРУСАЛИМ
Зарево ("Над горами Иерусалима...")
Облака ("Облака полночные. Иерусалим...")
Январь ("Снова белёсые облака...)
Писатель ("На словесность интереса нету!")
Всегда ("Поэту роль одна - смешного домочадца!")
Странность ("Триумф кабака - непристойным огузком...") У ОКНА
По-русски ("В шумящей пустоте чужих иноязычий...")
Немота ("Вдали огни ночного Тель-Авива...")
Жалюзи ("С чем уйду, уже мне всё едино!")
"Хоть яростью, хоть кровью истеки..."
Три точки ("Чуть слушая зрительный зал...")
Чужие ("О Божьем даре сколько ни радей...")
Триумфаторы ("Это лишь на стадионе мы видали...")
Патриотизм ("Я б сбежал на Родину отсюда...")
Остальному народу ("Остальному народу важнее всего тишь да
гладь...")
Запах ("Не по карману прошлое рабам!")
Мастер ("Не из "лудил" я, и не из чудил!")
Чужеземец ("Ночь за ночью мыслю одиноко...")
Одиночка ("А, в сущности, я смолоду был рад...")
Башня ("Величью влачиться в быту, сколько мир ни чести...")
Воин ("Быть не собой пророки не вольны...")
Отчуждение ("Весь Божий мир с земною красотой...")
Колодец ("Где мои былые драмы?")
Если так ("Я свой мир потерял - и страну, и жильё...")
Насущное ("Доживать свой век я буду немо...")
Еврейская Россия ("Я здесь затем, чтоб сказанное слово...")
На заре ("А в шаббат на рассвете в Израиле тихо...")
II
"И опять ишачу я упрямо..."
"Честный труд" ("Для творчества порой и целой жизни мало...")
На ходу ("Вечером, по-питерски сырым...")
Эмигрант ("Если даже на Родине - крах...")
Не надо бы ("В ночи без сна я буйствую опять...")
Наутро ("Из мрака выбираешься едва...")
Только тьма ("Трачу мне оставшиеся годы...")
2000 ("Хватит сказок про рай и ад!")
Закон ("В этом мире нельзя уступать!")
Ненависть ("Дай-то Бог, не прорвётся наружу...") ДЕМОН
Преображение ("У гениев есть и другая дорога...")
Соблазн ("В десять лет, на грани верной смерти...")
Опоздавший ("Снова речь отчаянья и злости...")
За что ("Вот за то, что даром океанней...")
Всевышний ("Большая мне выпала честь!")
После плахи ("Казни не предвидел вообще я...")
Ад ("Суть ада моего...")
"Уже не веря судьбе..."
Небытие ("Мир уже не нужен мне ничуть...")
Стрела ("Мечта уже одна - про тёплые углы...")
Демон ("Тупой, беспросветно-посредственный быт...")
Снега ("Не стал бы о прошлом скорбеть я особо...")
Инферно ("Чтоб не принимал я подлых правил...")
Взывание ("Все мои мосты и корабли...")
В конце ("Душа уже мертвяще тяжела...")
Упокоение ("Давно уже боюсь заглядывать вперёд...")
Песенка о чистой голове ("Когда я понял, что, по сути, неживой...")
III
"Что мною открыто, мне было дано..."
Затмение ("Вокруг цветут какие-то кусты...") ЖАРА
Небо ("Это серое душное небо чужбины...")
Зрак Божий ("Вновь свирепое солнце слепяще ползёт из-за
гор...")
Летний зной ("Облака опадают росой...")
Жара ("Раскалённое небо приморского лета...")
Поток ("В тёмной ночи фонарей вереница...")
Неотвратимость ("Возвожу миры чужих фонем...")
Старшинство ("И "классика" - как прошлогодний снег...")
"Разумность" ("Лишь тяготы быта - крещендо...")
Атлантида ("Не спасут приватные амуры!")
Двадцатый ("Прошедший век косится испито...") САМООПРЕДЕЛЕНИЕ
Самоопределение ("Каждый день - единственный вопрос...")
"Без меня мне России не надо!"
Или-или ("Голос мой осуществился в русском...")
Запоздалое ("Я был не прав, когда ругал тот строй...")
Новый век ("Что в отчаянье словом ни выплесни...")
Гибель ("Все речи и вопли уже отзвучали...")
Апофеоз ("Начинали с малого...")
Нашествие ("Я не захлебнулся в ручном ядовитом вине...")
Корчи ("Без Россий, Америк, Абиссиний...")
Мой век ("Мы - обречённой Родины сыны!")
Плач ("Успех у тех, кто в пошлости премилей...")
Узы ("Наружный мир торгашески кичлив...")
Вдруг ("Сам себя вдруг увидишь извне...")
Холод ("Все мои надежды облетели...")
Пожар ("А была у меня и своя, и родная страна...")
Последнее ("Жизнь бытом - беспощадно тяжела...")
"Мне родней небеса, не житейская свалка..."
Речь ("Такой уж я духовный лиходей...")
Торжество ("Вся-то жизнь потеряна - растрачена...")
IV
Бездомность ("Я в мире живу незнакомом...") ПУТЬ ГОСПОДЕНЬ
Творчество ("Склонность души к мятежу...")
Сырец ("О воображении тоскую!")
Дичь ("Мир для меня - бессмысленная дичь!")
Путь ("Мне б дойти до конца...")
Шаг ("Если гудит грудь...")
Движение ("Не смирённый ясностью ничуть...")
Орфизм ("Я рождён не глиною сырой!")
Четвёртый ("Поэзии недолог карнавал!")
"Чем душа живая ни богата..."
Мираж ("И чувства былые миражно далёки...")
Безумие ("Опять вокруг дождливая зима...")
На ветру ("Голова вспухает изнутри...")
Залётный ("Как поэту не биться...")
Ему ("Снова дали гибели близки...")
Теология ("Студент и студентка толкуют о Боге...")
Три вопроса ("Всё мне кажется, что неспроста...")
Храм ("Талант - не из праздных иных капризов!")
Зеркало ("Умел я быть талантливым актёром!")
Место ("Слава - счастье! Цена только грош ей...")
Кому везёт ("Кому везёт, тот славен и любим...)
Огонь ("Была моя жизнь чудом слова объята...)
Путь Господень ("Что-то когда-нибудь...")
Создание ("Ещё на день, ещё на год состарив...")
Одержимость ("Бог ли, Дьявол - призванья начало...")
Вывод ("Лишь к одному прийти я смог...")
Ливень ("Дождь поливает остервенело...")
Прозрение ("Когда я вдруг проснулся - оттого...")
Цель ("То ли рати небес обо мне порадели...")
Предсмертная записка ("Не знаю, что там дальше - вечный сон...")
Искупление ("На эти бы дела...")
Лучше бы ("Гениальности путь поглотили бескрайности эти...")
Актёрство ("С исполненьем ролей мне сродниться теперь предстоит...")
Петля ("А выбор мне с душой моей капризной...")
Возвращение ("Я готовлюсь вернуться в тот же самый глумливый режим...")
"Быть или не быть" ("В мире клише и схем...")
Скала ("Для чего он во мне, созиданья духовного свет?")
Божий промысел ("Каждый человек в его судьбе...")
Одухотворение ("Бессмертье духа для меня не странно!")
Звёзды ("Какою нуждою земной мой удел ни приблизьте...")
Костёр ("Когда мне было...")
*
ВНЕ ПОТОКА
Не тянет вспоминать ни сёл и ни столиц,
где добывал я хлеб сколачиваньем зрелищ...
Какой-то пёстрый шум да много-много лиц,
и взгляд души ночной отчаян и неверящ.
Среди былых трудов глубинно одинок,
я душу уберёг для слушания Бога;
и время пронеслось, как вспененный поток,
мир слова обнажив в бесследности потока.
Чего бы в голыши напор ни пообтёр,
а бдения в тиши по-прежнему чудесны!
А помнится душе лишь чуткости простор,
лишь плещущий прибой её звучащей бездны...
2000
I. ЧУЖБИНА
I
СУББОТА
Вороний грай над Иерусалимом,
над утренней промокшей тишиной...
Субботний сон, в течении незримом,
чуть плещется метафорой шальной.
Дня холодок, дрожа всё оголённей,
в тепло души пробраться норовит,
где горький отдалённый карк вороний -
как отзвук церемоний и обид.
И прошлое проскальзывает мимо
в беспамятстве забывшейся земли
под зимним небом Иерусалима,
под перекличку воронов вдали...
31.12.1998
ИЕРУСАЛИМ
ЗАРЕВО
Над горами Иерусалима
разлился закат необозримо.
Запылал трагически закат,
как тысячелетия назад.
Кровью солнца, вековечно новой,
заалело небо над Голгофой.
И зияньем раны неземной
запеклось над древнею стеной...
1998
ОБЛАКА
Облака полночные. Иерусалим.
Словно дым над городом, бело-серый дым.
Фонари туманные жёлты и слепы,
а вокруг огромные мутные клубы.
Зданьями обросшие горы тишины
в небеса овчинные вновь погружены.
И проспект исхоженный странно незнаком,
весь залитый призрачным зыбким молоком.
И лощины бывшие, в полутьме сырой,
сонно наполняются дымной глубиной.
И земли дыхание в холоде вершин
оседает матово на стекле машин...
1999
ЯНВАРЬ
Снова белёсые облака
облепили ночные дома...
Снова побрызгивает слегка
обложная синяя тьма.
Губкой набухшею, под ногой
пухлый плед курчавой травы.
Реки асфальтовости нагой
снова льдом смоляным новы.
Машущий пальмами ветер гор
осыпает дождём ледяным.
И заволакиваемый простор
обнимает Иерусалим...
1999
*
ПИСАТЕЛЬ
На словесность интереса нету!
Снова люди в разделенье дики...
Зря таскаю я по белу свету
все свои неизданные книги.
Откровенья тленная страница
лишь для зренья истина и бездна...
Никому над этим не склониться,
и зачем писал я - неизвестно.
Жизнь ушла в существованье сычье,
а судьба - чем дальше, тем печальней...
Вот такая плата за величье
в эру крахов, войн и измельчаний...
1999
ВСЕГДА
Поэту роль одна - смешного домочадца!
Конечно, если он не шут и не трибун...
Толпа всегда толпа - к кому в ней обращаться?
Особенно когда не сладострастно-юн.
Ничем не прошибёшь убогие восторги!
Тем более, в миру, где драка за места.
В услужливости муз, на всепланетном торге,
поэт всегда поэт, и о душе всегда.
Пред Господом своим то иудей, то эллин,
идущий тем путём, где повторений нет,
дух, слышащий себя, эпохе параллелен!
Толпа всегда толпа, поэт всегда поэт.
1999
СТРАННОСТЬ
Триумф кабака - непристойным огузком,
и это культуры великой остаток...
Бессмысленно быть гениальным на русском,
и вкус падшей речи нисколько не сладок.
А я у окошка на Ближнем Востоке,
которое смотрит как раз на Россию,
пишу для страны эти странные строки
и глупой привычки никак не осилю.
Кому до меня хоть какое-то дело?
Смердит всё трясинней родное болотце...
О чём говорить, если то отболело
и больше уже никогда не вернётся.
В других языках продолженье работы,
в других - перспективы, надежды и планы.
Давно сведены стихотворные счёты,
и прежние годы довольно туманны.
И даже на пользу грамматик замена,
и дышит душа обновлением знака...
Однако пишу - ни зачем совершенно;
звучание слов повторяю, однако...
1999
У ОКНА
ПО-РУССКИ
В шумящей пустоте чужих иноязычий
спасаю от бесстыдств поруганную речь...
Согражданам закон - эпоха и обычай,
а мне бы в языке величье уберечь.
Услужливый престиж под панибратство "про́зит"
я в творчестве всегда брезгливо отвергал;
зато на том суде, где за призванье спросят,
я - слово во плоти, а не мираж зеркал.
В осколочности "я", с "народностью" в конвое,
всевиденьем вершин моя душа жива!
С рождения дано мне зренье смысловое,
и жизнь я положил на точность мастерства.
Для Родины, к себе оглохшей понемногу,
о падшести её что хочешь голоси...
Мой путь - исход души из самомненья к Богу
и выход из слепой безгласности Руси.
Для Бога всё равно, чем голос человечий
привязан навсегда к земному словарю,
и всё-таки среди освоенных наречий
по-русски со своей культурой говорю...
1999
НЕМОТА
Вдали огни ночного Тель-Авива,
а небо - в ледоходе облаков...
И романтично это, и красиво,
жаль только, я сегодня не таков.
Я как безбожник равнодушный в храме -
беспомощно умение моё:
душа не отзывается стихами
на поэтичность мира вне её.
Уже почти бесчувственное тело,
в существованье чересчур земном,
я проживаю ночи отупело
и отчуждённо наблюдаю днём,
как в бессловесной зоне восприятий,
среди своих отчётливых красот,
чужая жизнь, то круче, то покатей,
себя в пространстве космоса несёт.
И не пойму я - для чего так долог
незрячий взгляд, отторженно немой,
когда я сам давным-давно осколок
другого мира, взорванного тьмой...
2000
ЖАЛЮЗИ
С чем уйду, уже мне всё едино!
Непечатно - что ни напаси...
Беспощадно-шумная чужбина
за окном с дощатым жалюзи.
Мне б, строкой обыденность дизайня,
процветать, не нисходить в "юдоль"...
А за самовольные дерзанья
в эмигрантстве мыкаться изволь.
Кто и вспомнит о бродяге беглом,
поневоле рабством дорожа...
В хлипкий щит, то ливнями, то пеклом,
тычется реальность миража.
Да и я, в обоснованье веском,
заново судьбу не соберу...
Явь сквозную вдруг захлопнет с треском
на морском забористом ветру.
Выходи - таскаться по жарище!
А коль небеса как ты худы,
наглухо закупори жилище,
утепляя сырость духоты.
За зияньем рёбер неужели
я и впрямь кромешно сгину прочь?!
Свет чужой опять сочится в щели
ставней, приоткрытых день и ночь...
2000
* * *
Хоть яростью, хоть кровью истеки,
привычки безразличья - постоянны...
Мне некому читать мои стихи
и некому показывать романы.
Чужая заводь, отчий ли затон -
везде болото духу-великану...
Мне не для кого быть каким рождён,
но я другим теперь уже не стану.
Лишь одного я в мире не пойму:
зачем душа не зеркало, а бездна?
Мне дар мой дан, чтобы служить ему:
когда - во славе, а когда - безвестно...
2001
ТРИ ТОЧКИ
Чуть слушая зрительный зал,
искусством своим одержим,
я душу для Бога писал...
А Бог оказался чужим.
По лезвию века-ножа
я сердцем скользил налегке,
лишь истине слова служа...
А слово - не в том языке.
Мой дар, в мираже бытия
объявший нечаянность тем,
стал текстом вселенского "я"...
А текст не прочитан никем.
2000
ЧУЖИЕ
О Божьем даре сколько ни радей,
а стать любимой муза не вольна!
В чужой стране среди чужих людей -
такая жизнь в искусстве мне дана.
Увы, не век виной и не режим:
я шёл навстречу, а не на рожон;
но как художник родился чужим -
и отчужденьем всюду окружён.
Самим собой пожизненно чужой,
я для России - голос бытия...
Но чем я больше был её душой,
тем чужеродней становился я.
2002
ТРИУМФАТОРЫ
Это лишь на стадионе мы видали,
где в почёте наш естественный расклад,
что вручают победителям медали...
А в искусстве победителей казнят.
Здесь иначе в частных выигрышах прытки,
как бы тщательно стезю ни выбирал:
чем удачней чемпионские попытки,
тем плачевней личной участи финал.
Триумфаторы - безликие тихони,
да мерзавцы, проходимцы и дельцы...
Лавры лучшим - это лишь на стадионе,
а в искусстве всё терновые венцы.
2001
ПАТРИОТИЗМ
Я б сбежал на Родину отсюда,
если бы она дала приют...
Только нету у меня приюта,
дома нет уже ни там, ни тут.
Ничего в России мы не значим,
как себя и музу ни иначь...
Или б я послал к чертям собачьим
всю насущность нынешних задач.
Даже и не нужно, чтобы звали,
даже и не важно, что развал...
Будь мне место создавать в развале,
никогда б я тут не прозябал.
2000
ОСТАЛЬНОМУ НАРОДУ
Остальному народу важнее всего тишь да гладь,
и ему, худо-бедно, подходит любой белый свет...
Но поэт без России не может ни жить, ни писать,
если он по призванью действительно русский поэт.
Остальному народу искусство - одна из потех,
и его не волнует, воздастся ль творцу, наконец...
Но поэт ради слова и жизнь отдаёт, и успех,
если он по натуре поэт, а не шут и делец.
Остальному народу не надо быть целой страной,
и душа его в рабстве не гибнет и не восстаёт...
Но поэт, к сожаленью, отнюдь не народ остальной,
если он по рожденью - душой - настоящий народ.
2001
ЗАПАХ
Не по карману прошлое рабам!
Но вкусы и привычки - неизменны.
И дорогой парфюм "Па́ко Раба́н"
даёт дышать мне атмосферой сцены.
В бездарный бред плебейства погружён,
аристократ я, как во время оно.
И артистичный мой одеколон
благоухает так же утончённо.
Уже на дне, я всё-таки богат:
сам дух искусства в палевом флаконе!
Вне и во мне - всё тот же аромат
среди житейской нестерпимой вони...
2000
МАСТЕР
Не из "лудил" я, и не из чудил!
Я мастер - среди массы рядовой!
Хоть и никто на свете не щадил
ни речи труд, ни дерзкий голос мой.
Жизнь - как во сне, тяжёлом и дурном.
Сквозь листопад скукоженных сердец
"Я мастер! - утверждаю день за днём. -
Я не мирской затисканный сырец!"
"О мире я - как о самом себе!"
Ни Родины уже, ни веры нет,
но и душе, и Богу, и судьбе
"Я мастер!" - мой единственный ответ!
2000
ЧУЖЕЗЕМЕЦ
Ночь за ночью мыслю одиноко,
но в ответ сознанью - ничего...
В этом небе я не вижу Бога,
я не слышу голоса его.
И хоть с ним самим я свижусь скоро,
наконец отмучившись во зле,
но уже ни воли, ни простора
на чужой и чуждой мне земле.
Тут вокруг расчётливые люди,
а на мне - отчаянья печать...
Мне и вспомнить нечего, по сути,
и ничем в несчастье не начать.
Широте моих живых полотен
порасти забвения травой...
Ибо космос духа чужероден
скудоумью яви бытовой.
Ибо как поэта ни унизьте,
а искусства бездна - высока.
Ибо в мире "равенства в корысти"
для величья нет ни уголка.
Ибо никакого "архетипа"
моему призванью не найдёшь.
Ибо дар - частица Бога! Ибо
ни на что земное он не гож.
Мне судьба - прислушиваться чутко,
и не вне меня мой камертон...
Гениальность - дьявольская шутка,
но таким я в эру толп рождён.
В пустоте, пролегшей между нами,
всем народам "чуждый элемент",
только в душу я гляжу ночами,
не в немые небеса легенд...
2000
ОДИНОЧКА
А, в сущности, я смолоду был рад
существовать чем дальше, тем келейней,
и не искать признания у стад
сменяющихся в фальши поколений.
Достоинство моё, или порок,
но не вознёс бесценность пустяка я;
как целью я успехом пренебрёг,
его всегда и всюду достигая.
Все эти "дружбы" были мне узки,
все эти "братства" были маловаты...
В моём труде - какие уж "кружки",
какие уж "теченья" и "плеяды".
В стихиях мы не бытово живём,
а что таит бездонная страница?
Я одиночка в творчестве моём, -
моим искусством с кем мне поделиться?
И как мне стать грешней или святей,
когда я слово, мыслимое Богом,
когда я сам не ведаю путей,
покуда не пройду их ненароком?
Каких иллюзий близости ни строй,
душе никто не ближе ни на волос!
В конце концов, я заплатил собой
за право духа на свободный голос.
Не избегая жизненных горнил,
но в правоте ни проще, ни почтенней,
я свой талант изъял и устранил
из обобщений - общностей - общений...
2000
*
БАШНЯ
Величью влачиться в быту, сколько мир ни чести;
душе - на развалины духа взирать удивлённо...
Я башню себе возводил, из слоновой кости, -
до самого неба, как некогда люд Вавилона.
Не веря ещё, что отверженность - грозный сигнал
и что гениальность - потеря весьма небольшая,
трудом одержимый, я думал, что Бога познал,
в заоблачных высях наитья свои возвышая.
К Нему я вознёс дерзновенье молитв, инвектив!
И Бог, возвеличивший слово пропащим народом,
стихией своей до предела призванье взрастив,
созданье моё в катастрофу низверг мимоходом...
1999
ВОИН
Быть не собой пророки не вольны
и в катастрофах рушащихся родин...
Как фронтовик, вернувшийся с войны,
я к мирной жизни явно не пригоден.
На поле боя я бывал велик
(а там сражался я не за зарплату);
я к настоящей гибели привык,
к тому, что риск, да и судьба, - взаправду.
Я так всегда умел идти вперёд
и вырывать плоды своей победы;
я отстоял поэзию!.. И вот
я вышел в мир, где не нужны поэты.
2000
ОТЧУЖДЕНИЕ
Весь Божий мир с земною красотой
мне оболочкой кажется пустой.
Поскольку сам я не поэтом в нём,
а заурядным бытовым рабом.
Что за нелепость, в сущности, поэт!
Жить бессловесно - интереса нет.
И если жизнь поэта не слова,
то и душа как будто не жива.
Вот я гляжу на этот мир чужой,
не пережитый чуткою душой, -
и вся его живая красота
мне бутафорски внешня и чужда...
2000
КОЛОДЕЦ
Где мои былые драмы?
Я уже внутри колодца.
Я на дне холодной ямы,
что "отчаяньем" зовётся.
Всё, что мне осталось, - слово,
духа крохотная спора...
И ни города родного
нет в отечестве позора.
Путь святого пилигрима
вышел и страшней и странней...
Впрочем, это бы терпимо,
если бы чуть-чуть желаний.
На земле немало родин
были б для души бесценны...
Но колодец мой безводен,
но вокруг глухие стены.
Кабы жизнь меня манила,
был бы ныне далеко я...
Но колодец мой - могила
безотрадного покоя.
Небо надо мною сине,
просто рай для музы с лютней...
Но колодец мой в пустыне,
бесконечной и безлюдной.
1999
ЕСЛИ ТАК
Я свой мир потерял - и страну, и жильё,
сам себя ради дара гоня...
Если Богу не нужно призванье моё,
значит, Бог отвергает меня.
Море чёрной тоски этот вечный покой,
где искусство - извечным врагом...
Если Богу не нужно, чтоб я был собой,
нет спасенья мне в Боге таком.
Не затем поменял я тюрьму на суму,
чтобы в культах фальшивить душой!
Если Богу не нужно - и я не приму
обезличенность веры чужой.
1999
НАСУЩНОЕ
Доживать свой век я буду немо, -
всё уже произошло со мной...
Мне не интересна эта тема
обретенья родины иной.
В русской речи сколько ни шамань я,
а чужды мне в участи моей
выживанья эти, и вживанья,
и жеванья, кто и как "еврей".
Эмигранту для его котомки
лицемерья даром - не нужны!
Все мы тут - бездушные обломки
навсегда разрушенной страны...
1999
ЕВРЕЙСКАЯ РОССИЯ
Я здесь затем, чтоб сказанное слово
спасти для вероятного величья...
Ради чего ютиться местечково
среди еврейского "русскоязычья"?
Невелика житейская пожива
и чересчур прижимисты "коллеги",
чтоб воспевать - заведомо фальшиво -
то, что не станет родиной вовеки.
Корыстью дел да жульничества фартом
"земля отцов" кишит всё оглашенней...
К отыгранным, как говорится, картам
не может быть не хамских отношений.
Народ "един" - как пригоршня горошин,
и не своих не понимает песен...
Кто "обретеньем" прошлым облапошен,
давным-давно нелеп и бесполезен.
Как приживал мостится год из года,
будь сионизмы все хоть семикратны...
Нет никакого "русского исхода"!
Мы беженцы везде и эмигранты.
В небытии кружковых выживаний,
ненужных книг или недужных сплетен
не то чтобы российский крах желанней,
а просто путь подобный беспросветен:
довольствуйся подачкою любою
за роль без слов в чужой бездарной пьесе
да лицемерь уже самим собою
за утешенья смехотворной спеси...
1999
НА ЗАРЕ
А в шаббат на рассвете в Израиле тихо,
наконец умолкает горластый народ...
И лежит городок - как раскрытая книга,
чей зачитанный текст оживляет восход.
Слева море бормочет и неутомимо
гложет берег пологий и пляжный песок...
Справа огненный взор гор Иерусалима
на листы площадей обращает восток.
И безмолвствует небо Господнего гнева
над тоской этой прозы, что там, впереди...
Как её ни читай, даже справа налево,
ни наитий, ни тайн между строк не найти.
2000
II
* * *
И опять ишачу я упрямо:
пропитанье - вечная задача...
"Тяжела ты, шапка Моногама!"
восклицаю, классика инача...
2000
"ЧЕСТНЫЙ ТРУД"
Для творчества порой и целой жизни мало,
не то что выходных с усталой головой...
В отчаянье я жду кромешного начала
мороки бытовой недели трудовой.
Без времени на речь мне ничего не мило,
а за эквивалент - живи да не тужи!
Я угодил в капкан безжалостного мира,
что отрицает путь создания души.
Художнику невмочь - похожим на кого-то!
Черты чужих личин скучны наперечёт!
Но снова впереди проклятая работа -
и снова в никуда остаток сил течёт...
1999
НА ХОДУ
Вечером, по-питерски сырым,
я шагаю, вечный пилигрим,
в этой фантастической стране,
в думах о натруженной спине.
Ибо деньги в обществе любом
добывать мне собственным горбом;
даже если доблестный хасид
в бдениях молитвенных не спит.
Среди ночи и при свете дня
тут спасают явно не меня,
и сюда, вообще-то говоря,
свой архив я переправил зря.
Мне и здесь до гроба одному:
то, что я умею, ни к чему,
и для мира творчество моё
навсегда ненужное старьё.
Люди схожи, сколько ни ворчи!
Так что ковыляю я в ночи
по земле, всё так же не родной,
со своей надсаженной спиной...
1999
ЭМИГРАНТ
Если даже на Родине - крах,
не уйти от судьбы неминучей!
Как ни мыкайся в рабских щелях
чьих-то западных благополучий.
В беспросветности жизни такой
не спасенье ни дар, ни работа,
и душа - обгорелой доской,
где реальность царапает что-то.
Не минуешь всемирный провал
в отстраненье былом элегантном,
если из отщепенца ты стал
не изгнанником, а эмигрантом...
2001
НЕ НАДО БЫ
В ночи без сна я буйствую опять,
но вместо жизни - нужности могила...
Не надо было ничего спасать,
и никого жалеть не надо было!
Чтоб жизнь ужать, до благ себя ужидь!
Подвижникам - пожизненна расплата!..
Не надо было ничему служить,
ни верить, ни любить, ни жить - не надо!
От гнёта этих беспросветных тем
не выдуманы "антидепрессанты"...
Не надо было жертвовать ничем
в миру, где дар - ничто и жертва - сам ты!
2000
НАУТРО
Из мрака выбираешься едва -
опять налита болью голова.
И лучше бы не покидать кровать...
Но Бог меня не хочет забирать.
И в тошнотворном бытовом аду
напрасно я проклятьям счёт веду.
Как будто я не заслужил финал
и часть мучений недоиспытал.
Как будто в рабстве я не буду впредь,
а потому не вправе умереть.
Как будто что-то ждёт меня потом,
за бесполезным каторжным трудом...
2000
ТОЛЬКО ТЬМА
Трачу мне оставшиеся годы
"на посту", с тоскою визави...
Ночи хороши не для работы -
для стихов, застолий и любви!
С чересчур лирическим резоном
я удел избрал среди "лудил"...
Юность я провёл в аду бессонном
и в конце туда же угодил.
Вновь душа ярится всё смятенней,
как ей ни тверди, что не права...
Для таких ли немощных сидений
богатырство чувств и мастерства?
Для того ли разум мой бездонен,
гениален дар и пылок нрав,
чтобы я живьём был похоронен,
всякий смысл терпенья потеряв?
Чтобы ненавистной топью быта,
где пииту вольному - хана,
даль искусства мне была закрыта?
Чтобы только тьма была дана?!
Только тьма взбухает всё брюхатей,
словно тяжкий бесконечный сон...
Только тьма тотальных неприятий
и злорадно-мстительных препон.
Я - впустую сказанное слово,
в темноте теряющийся след!
Мне из мира морока ночного
путь один - обратно, светом в свет...
2000
2000
Хватит сказок про рай и ад!
В мире правит тот, кто богат.
И бесчестье нажив в чести
в лицемерье "Господь, прости!".
Справедливости тут - погост,
ибо принцип бездарно прост:
или зубы на полку класть -
или ради корысти власть,
или совестью дорожи -
или счастье на платежи,
или ты капиталом бог -
или вкалывай из-за крох.
И как мир торгашей старо,
что "добро" - лишь моё добро,
что не рушится Вавилон,
что добыча - один закон,
что душою только туда
рвётся злобная нищета.
Как когда-то, так и сейчас,
в разных странах, за разом раз,
в разных людях, за веком век,
с царством Божьим для всех калек,
с утешительными "потом",
с человеком-полускотом,
с эрой идолов и вождей,
с мерой "избранности" своей,
с гениальностью - никому,
с правотой - что я не приму,
даже если взамен - успех
и бессмысленно - против всех...
1999
ЗАКОН
В этом мире нельзя уступать! -
как и с кем ни знаком.
Ибо если уступишь пядь,
тебя сожрут целиком.
Этот принцип повсюду един:
коль милосерден - слаб!
Или сам ты кому господин,
или другому - раб.
Это время - бездарный финал
равенств во злате-зле.
Кто закон его не признал,
тот никто на земле!
2001
НЕНАВИСТЬ
Дай-то Бог, не прорвётся наружу,
ни на свой, ни на чуждый народ...
Но лишь ненависть греет мне душу,
но лишь ненависть силы даёт.
Может быть, я и знаю, как скоро
я, сожжённый, бесславно паду...
Но лишь ненависть - духу опора
в повседневном трясинном аду.
Бог не спас ничего - и не надо!
Заслужили родные края...
Для любви я рождён был когда-то,
но лишь ненависть - муза моя.
2000
ДЕМОН
ПРЕОБРАЖЕНИЕ
У гениев есть и другая дорога,
когда в их призваньях они не вольны:
лишённый искусства, художник "от Бога"
становится первым рабом Сатаны.
Когда непризнания крестно наперсны,
а в каждом глотке - отрицания яд,
и в райском эдеме находит он бездны,
и дар его огненным адом объят.
Когда ни надежды ему не осталось,
убожеством жвачным не будет он сыт!
Лишь ненависть и разрушения ярость
в душе чудотворной под пыткой кипит...
2000
СОБЛАЗН
В десять лет, на грани верной смерти,
был мой жребий столь красноречив:
Бог меня оставил жить на свете,
Сатане мою судьбу вручив.
И такая жизнь была большая,
что всего, казалось, хватит впрок;
и себя величьем искушая,
я служил призванию, как мог.
Творчества мне открывались клады,
чтоб не жил победою земной...
Чтоб горел в аду двойной утраты
в мире, сотворённом Сатаной.
2001
ОПОЗДАВШИЙ
Снова речь отчаянья и злости
в неприятье всероссийской гнили...
Как известно, "опоздавшим - кости"
на пирах на римских говорили.
И таланта, вроде бы, немало,
и ума, ей Богу же, палата!
Но на пир пришёл я запоздало,
но душой прозрел я рановато.
В повседневном мелочном содоме
словом духа я родился, чтобы
ничего мне не досталось, кроме
неприязни, подлости и злобы...
1999
ЗА ЧТО
Вот за то, что даром океанней,
я и отдан веку-палачу,
и за труд призванья воздаяний
никогда нигде не получу.
Вот за то, что разогнался прытко,
и в толпе о личном говоря,
мне в ответ - пожизненная пытка
ада - как глухого пустыря.
Вот за то, что - взрыв самоотдачи,
что она меня же и сожгла,
целиком отторгнут я незряче
торжествами мелочного зла...
1999
ВСЕВЫШНИЙ
Большая мне выпала честь! -
Испить гениальность до дна...
Бог, разумеется, есть,
но Он же - и Сатана.
Мир этот замыслен хитро,
что там ни псалми хорово...
Бог, несомненно, добро,
но - для себя самого.
Ну, ладно бы - бренную плоть,
а душу коверкать на кой?!
Бог, безусловно, Господь,
но в чём же Он - "Всеблагой"?..
2001
ПОСЛЕ ПЛАХИ
Казни не предвидел вообще я
в самосозиданье горделивом...
И не знал, что превращусь в Кощея,
чахнущего над своим архивом.
Я ласкал фортуну-Саломею,
голову кладя за путь к Синаю...
И не знал, что только миг имею
на простор, который потеряю.
Своевольем рок жестокосердя,
я шагал стезёю игровою...
И не знал, что дальше - ад бессмертья
над ещё живою головою.
2001
АД
Суть ада моего:
что ныне мне и впредь
всё знать - и ничего
изведать не хотеть.
В безрадостность бумаг
корю себя опять:
не надо было так
азартно узнавать!
Но дан душе больной
давно знакомый ад,
и сыгранное мной
не отыграть назад...
2000
* * *
Уже не веря судьбе,
перебираю старьё...
И сам я противен себе,
и всё искусство моё.
Кому нужна эта речь,
жизнь загубившая мне?
И хочется всё это сжечь
и раствориться во тьме.
Какие цели ни ставь,
иного желанья нет,
лишь перечеркнуть эту явь,
где я - российский поэт...
2000
НЕБЫТИЕ
Мир уже не нужен мне ничуть,
зря поэтом я пришёл сюда!
Лишь одно желание - уснуть
и не просыпаться никогда.
И не быть уже не бытово,
и не брать с собою в эти сны
лишь ненужность дара моего
в искушеньях века Сатаны.
Всё равно - в сиянье ли, во тьму,
лишь бы там, где - сам собой уже -
я ни в чём не должен никому
ничего не нужного душе...
1999
СТРЕЛА
Мечта уже одна - про тёплые углы;
без цели, без любви, без Родины, без слова...
Когда же, наконец, боль огненной стрелы
пронзит, испепелив, ад бытия земного?
Когда же в душу мне свет молнии войдёт,
сквозь бездну уводя в испуганном полёте;
и духом становясь, я выдохну: "Ну вот...",
и глухо оплывёт мираж всевластной плоти?
Вдруг полыхнёт мой мозг и, памятью объят,
перемешает жизнь в осмысленном коллаже...
И расплывётся явь пожизненных расплат...
Не быть - не прозябать - не длить позор - когда же?!
2000
ДЕМОН
Тупой, беспросветно-посредственный быт
для духа и смеха от века закрыт.
И я в этой топи на самом на дне;
и дар, задыхаясь, бунтует во мне.
И ненависть - лавой - к бездарности дней;
и сердце, сгорая, болит всё сильней;
и жду я - и жажду - в житейском аду,
когда я душою в другой перейду.
И демоном стану в огне Сатаны;
и адом вернусь в чьи-то судьбы и сны:
свирепостью гнева, возмездьем суда...
И жалость любая мне будет чужда.
2001
СНЕГА
Не стал бы о прошлом скорбеть я особо,
да снежные чары никак не разрушу!
Холодная ярость и стылая злоба
морозом российским сжигают мне душу.
И сердце, и губы уже онемели,
но голосу гнева - бураны роднее!
В отчаянье лютом свирепой метели
кружу ослеплённо, тоской леденея.
И снегом заносит пустыню чужую,
и тьма безутешна, и свищет разлука!
И сам я душою мятежно бушую,
как в поле безбрежном кромешная вьюга...
2001
ИНФЕРНО
Чтоб не принимал я подлых правил,
не влезал в жирующий кагал,
Бог меня в отчаянье оставил,
Дьявол мою душу подобрал.
Палачами стали те, кто рядом,
и огнём - минувшего зола...
И душа горит бездонным адом,
полным разрушения и зла.
В самопожирании жестоком
всю её взрыв ярости объял!
И весь мир, дарованный мне Богом,
полыхая, валится в провал...
2000
ВЗЫВАНИЕ
Все мои мосты и корабли
сожжены. И рая мне не надо.
Господи, хоть в ад - но забери
"я" моё из жизненного ада!
У религий - собственный резон,
я же весь - Твоё живое слово...
Если труд величья не спасён,
что мне до спасенья остального?
Чем обломком рухнувшей Руси
бесноваться в этой рабской скверне,
или в свет навеки вознеси,
или в бездну навсегда низвергни!
2001
*
В КОНЦЕ
Душа уже мертвяще тяжела;
итог пути - бессмысленность любого...
Мир, одержимый демонами зла,
перечеркнул и это Божье слово.
А я, с налитой болью головой,
уже, как говорят, "дающий дуба",
но для чего-то всё ещё живой,
судьбу свою дописываю тупо.
На выживанье не осталось сил;
изданьем не спастись в библиотеке...
И скоро Тот, Кто мною говорил,
сомкнёт уста усталые - навеки...
1999
УПОКОЕНИЕ
Давно уже боюсь заглядывать вперёд,
и больше ничего не в силах вспоминать я...
Я буду умирать - как полный идиот:
в пустыне ледяной земного неприятья.
И в стылой пустоте отчаянно дрожа,
шепча уже без слов: "За что же мне?" и "Где ж ты?",
едва ли чем-нибудь утешится душа,
лишённая судьбой и крохотной надежды.
Сожжённая дотла, напрасна жизнь моя,
и всю её прожил в каком-то странном сне я,
словесностью восстав на рок небытия,
безвестностью конца тоскливо цепенея...
1999
ПЕСЕНКА О ЧИСТОЙ ГОЛОВЕ
Когда я понял, что, по сути, неживой,
и отраженью усмехнулся криво,
я вымыл голову - и с чистой головой
ушёл в прибой на побережье Тель-Авива.
Осточертело мне в мороке бытовой!
На этот раз я поступаю нерадиво...
Я вымыл голову - и с чистой головой
ушёл в прибой на побережье Тель-Авива.
И ни душа не зарыдала: "Боже мой!"
Поэт российский погибает - эко диво...
Я вымыл голову - и с чистой головой
ушёл в прибой на побережье Тель-Авива.
А был бы дом, я возвратился бы домой.
Но дома нет, и так же Родина глумлива...
Я вымыл голову - и с чистой головой
ушёл в прибой на побережье Тель-Авива.
Напрасно муза бормотала мне: "Постой,
ведь это жизнь, а не придуманное чтиво..."
Я вымыл голову - и с чистой головой
ушёл в прибой на побережье Тель-Авива.
Вот этим морем завершился путь земной:
там, за обрывом, ни надсада, ни надрыва...
Я вымыл голову - и с чистой головой
ушёл в прибой на побережье Тель-Авива...
2000
III
* * *
Что мною открыто, мне было дано.
Стихии хватило б отдушин!
Из опыта жизни я понял одно -
что опыт поэту не нужен...
2001
ЗАТМЕНИЕ
Вокруг цветут какие-то кусты,
и пальмы - как девицы в варьете...
Опять мне не до этой красоты:
ни воли, ни покоя нет нигде!
Пусть облаками небосвод пухов
и вечер ветром треплет по плечу,
среди еврейских вилл-особняков
опять по-русски что-то бормочу.
Уснувший мир с душой не единя,
клубя слепяще памяти золу,
опять тоска российская меня
куда-то гонит сквозь сырую мглу...
2000
ЖАРА
НЕБО
Это серое душное небо чужбины,
это жаркое небо библейской земли...
И за краем такой неширокой равнины
оголённые горы желтеют вдали.
Дно морское по склонам слоится полого,
и пустыни налёт с неба неудалим,
как и древность засохшего чертополоха
у дороги в цветущий Иерусалим.
Среди сосен лощины как будто не весь я, -
не хмелеет простором отчётливый взгляд!
Этот путь, эта знойная хмарь поднебесья,
ни утех для меня, ни чудес не таят...
2000
ЗРАК БОЖИЙ
Вновь свирепое солнце слепяще ползёт из-за гор,
оттесняя с равнины туманное марево ночи...
И расплавленно душен ничуть не манящий простор,
и к сожжённому небу дорога опять всё короче.
Так навязчиво чётки под солнцем слепые дома
и хохлатость седая бродящего в травах удода...
А давящая толща над морем застывшим нема,
и как пеплом подёрнут сияющий тигель небосвода.
Я под куполом этим, похоже, себе на беду,
это око Господне меня обжигает недаром...
Здесь я искрой незримой в палящую высь упаду
и за древнее море уйду с оплывающим жаром...
2000
ЛЕТНИЙ ЗНОЙ
Облака опадают росой;
первый дождь - лишь полгода спустя...
И шатаешься, будто косой,
под назойливым солнцем бродя.
Обливаешься потом весь день,
мерный шаг - отупело ослин...
Забиваешься в куцую тень
даже самых невзрачных маслин.
И в жаре этой кажется сном
и сей мир, и вся жизнь, и ты сам...
И мечтаешь уже об одном -
так идти по российским степям.
Чтобы тот небосвод голубой
необъятно сиял над тобой,
и душа не была пустотой
в упоении далью родной.
Чтобы тенью - леса впереди,
и звала бы в полёт высота!
И от счастья бы пелось в пути,
как на том солнцепёке тогда...
2000
ЖАРА
Раскалённое небо приморского лета
придавило к асфальту полуденный зной...
Как библейский пророк, я шагаю отпето
и беседу веду на ходу сам с собой.
Ничего от жары не желая, не помня,
я не прочь бы сейчас в снег отечества лечь...
А чужая земля для меня как жаровня,
и палящий простор - будто адская печь.
Как пустыней, бреду этим солнечным краем,
в пекле полдня его раствориться готов,
лютым светом небес добела выжигаем,
до озябшей души - до российских снегов...
2000
*
ПОТОК
В тёмной ночи фонарей вереница
тянется по́ небу вдаль, в облака...
Свет воспалённый пунктиром струится,
в ад огнедышащая река.
Тонкий поток, увлекающий к чуду...
Улицы узкой зловещий овраг...
Скалы домов городских... И повсюду
топко застывший, клубящийся мрак.
Заворожённый небесной стремниной,
я, как во сне, одиноко бреду
этой незримой дорогой пустынной
прямо туда - в темноту, в темноту...
2000
НЕОТВРАТИМОСТЬ
Возвожу миры чужих фонем
в переводах собственного дара...
А Россия гибнет между тем,
и неотвратима Божья кара.
Лишь тоска, не ярость и не злость,
что и сил, и времени так мало...
Всё, что я предчувствовал, сбылось,
и народа, в сущности, не стало.
Где теперь мне родина и дом?
Где мои спасительные встречи?
И кому оставить "на потом"
космосы великой русской речи?..
1999
СТАРШИНСТВО
И "классика" - как прошлогодний снег
мне, пишущему горестные строфы...
Я старше тех, иных, на целый век,
на страшный век духовной катастрофы.
Что их мечты, что их надежды мне,
их самомненья или их амуры?
Я старше их - на сгинувших во тьме,
на самоистребление культуры.
Я старше - на свирепое "разрушь!",
на путь призванья - на помойку прямо,
на выгниванье устрашённых душ,
на эру торжествующего хама.
На выживанья повседневный ад,
на рабски принудительные марши,
на грабежи глумливые расплат,
на тупики безбожия - я старше.
На откровенья моего труда,
которыми приговорён стареть я,
я старше всех - во всём и навсегда,
итог безвестный их тысячелетья.
Мне совершенство не спасает стих
в убожестве, непоправимо пошлом...
На век - на крах Руси - я старше их!
И нет мне утешенья в "славном прошлом".
1999
"РАЗУМНОСТЬ"
Лишь тяготы быта - крещендо...
Мне б с юности надо иначе,
была бы хотя бы легенда...
А так - только чад неудачи.
Уж ежели время такое,
созданье творцу не пристало!
Вернее бы - в буйстве запоя,
"безвременно", не запоздало.
Чем дар истязать всё суровей,
дожёг бы себя поживее,
в бездомности кратких любовей
себя - не кого-то - жалея.
Без мук безнадёжности старой,
не думая, будет ли книга,
блажил бы в обнимку с гитарой,
уйдя неожиданно-дико.
Ничем не владея, тем паче,
судьбою бы славился птичьей,
не ведая самоотдачи
моих неподъёмных величий.
Дерзил бы и дрался без правил,
поступкам хозяин и барин...
Не очень бы много оставил,
но верил бы, что гениален.
Спасенье архивной проформой
стихией теперь искапризни -
в конце трудово плодотворной,
насквозь образумленной жизни...
1999
АТЛАНТИДА
Не спасут приватные амуры!
В свет какой уже ни выйди я,
с Атлантидой тонущей культуры
ухожу в провал небытия.
На словесной ниве инородца
прежний рок особенно жесток:
вдохновенью места не найдётся,
да и "нивы" тает островок.
Безъязыко слову угрожая,
поглощает речь бесславья ил...
И как видно, ради урожая
я напрасно жизнью заплатил.
Даже не земля - болото пухом,
коль повелевать нули вольны.
За мой век пренебреженья духом
вырожденье - кара для страны.
Не концлагерь - так бандитство бычье,
не пайково - так едва дыша...
На крови звериное величье
расползлось в безмозглость грабежа.
Для себя пишу, не для кого-то,
и я сам сегодня - мой народ...
Но спастись ли слову без народа?
Но народ и слово не спасёт.
Превозмог и время я, и травлю,
создавал бы я и создавал...
Но кому свой голос я оставлю,
если вместо Родины - провал?!
1999
ДВАДЦАТЫЙ
Прошедший век косится испито...
Одно мне в нём и слава и почёт -
писать стихи, которые никто
и не прочёл, и, верно, не прочтёт.
Кляня мою загубленную Русь,
что всю любовь преобразила в злость,
и я с тоской на прошлое кошусь...
Мне места в этом веке не нашлось.
В век рабских толп насилие - закон,
а мне - мой дар, и больше - ничего...
И если так, зачем я был рождён
духовной сутью века моего?
2000
САМООПРЕДЕЛЕНИЕ
САМООПРЕДЕЛЕНИЕ
Каждый день - единственный вопрос:
как бы узы не пораспороть?!
Ну а кто вписался тут и врос,
для Руси - отрезанный ломоть.
Их везде хватает, "малых сих";
там и тут кругом они стеной...
Вот уже две родины у них;
у меня же нынче - ни одной.
Но зубами в бешенстве скрипя,
не бросаю прежнего труда...
Тут-то и узнал я про себя,
что я русский - весь и навсегда.
2001
* * *
Без меня мне России не надо!
Если нет в ней духовных высот,
я не верю, что где-то когда-то
кто-нибудь моё слово спасёт.
Не приемля всемирного хама
(как судьбою доказано - зря),
сквозь распад проходил я упрямо
путь поэта и богатыря.
Вероятно, и славы я стою,
но лишь ад неприятья мне дан,
и оценен я только враждою -
то людей, то эпохи, то стран...
2001
ИЛИ-ИЛИ
Голос мой осуществился в русском,
когда вся страна сползала в ад...
Или жизнью жить - или искусством,
у поэта выбор небогат.
Как "свободу воли" ни вольготни,
не унять лирический родник!
Счёт стихам давно пошёл на сотни -
на десятки не прочтённых книг.
На неразрешимую задачу,
где враждебен мне любой режим,
я себя в отчаянии трачу,
лишь воображеньем одержим.
И в чаду безумия мирского
путь призванья ставя под вопрос,
вновь твержу, что смысла Божье слово
мною век звериный произнёс,
что судьба давалась не впустую,
что уход в ничто - не навсегда...
Обречён на истину простую
миру инородного труда.
На краю последнего обрыва
всё служу таланту моему...
А душа забилась сиротливо,
не нужна нигде и никому.
Тем уклад мышиней, чем почтенней;
и скупцом над иссяканьем сил,
вижу я, что страстью совмещений
я любое счастье загубил...
1999
ЗАПОЗДАЛОЕ
Я был не прав, когда ругал тот строй,
который позволял мне быть собой,
и проявлять вольнолюбивый нрав,
и воплощать мой дар... Я был не прав.
Возможно, он - убожество одно,
но мне, увы, другого не дано.
Возможно, он - невыносимый бред,
но в мире остальном мне места нет.
Ну, вот он рухнул, глиняный колосс, -
и безысходность впереди всерьёз,
и никакого выбора уже
нигде не предоставится душе.
Как среди мафий, и повсюду так:
талант не довод, если ты чужак.
Без капитала я в любой стране,
как ни старайся, на помойном дне.
Тут не поможет "инглиш" и иврит, -
искусство позабыть нужда велит!
И в униженье вкалывать за грош,
коль быт российский чем-то не хорош.
Тот, кто сумел, в кормушки строя влез,
а гениальность - под житейский пресс!
И вместо рамок - нищенства диктат,
лишающий надежды всё подряд.
И понимаешь, сам себе постыл,
что стал обломком там, где частью был,
что в рабстве я - ради чужих "свобод",
самонадеян, как и весь народ...
1999
НОВЫЙ ВЕК
Что в отчаянье словом ни выплесни,
на Руси свой уклад утвердили...
Смрад бесчестья да алчные выползни
уголовно-чиновничьей гнили.
Для чего задыхаюсь от крика я?
Нет величию места земного!
Там лишь мерзость "успеха" безликая
вместо света духовного слова.
Да привычно рабы верноподданны,
да лишения - топью тупою...
Ничего не осталось от Родины,
что и смыслом была, и судьбою.
2001
ГИБЕЛЬ
Все речи и вопли уже отзвучали;
трагедия кончилась фарсом распада;
и вместо надежд величавой печали -
презренье к стране одичалого стада.
Кровавый делёж лишь подлей и поганей;
столетья резни вырождению мало;
и в небытии эмиграций-изгнаний
"пиитам свободы" спасенья не стало.
Искусство толпе зубоскалит глумливо,
в фальшивых призывах свирепствует сипло...
А я всё твержу над продажностью чтива:
"Погибла Россия... Россия - погибла!"
2000
АПОФЕОЗ
Начинали с малого,
начинали с милого...
И пошло "кидалово",
и пошло "мочилово".
Отвернулся Боже ли,
поколенье гаже ли, -
власти облапошили
и воры уважили.
"Воли вы не видели?
Произвола нате-ка!"
Чай, росли грабители
из костей фанатика.
На былом болоте - "На!" -
кровь всё разливаннее...
Защищай-ка, Родина,
их "завоевания"!
Прав опять, как водится,
кто сильней - бога́тее...
Все - рабы их воинства,
вот и "демократия"!
Рвут страну разорную:
"Зря роток раззявила!"
Над российской зоною -
новые хозяева...
2002
НАШЕСТВИЕ
Я не захлебнулся в ручном ядовитом вине,
я жизнь не растратил на бесчеловечные числа...
Великая жертва когда-то великой стране.
Великая глупость величья, лишённого смысла.
В искусстве российском не вор - тыловой фуражир,
на крае переднем являл я геройскую смелость...
И я в этой битве так много душою прожил,
что как-то иначе дожить мне уже б не хотелось.
Как истинный мастер, трудами я стоек и горд,
и в крахе культуры призванием муза велика...
Но Родине павшей нашествие собственных орд
страшнее любого татаро-монгольского ига...
2001
КОРЧИ
Без Россий, Америк, Абиссиний
жаждет Бога дух-космополит...
А душа ещё невыносимей
от потери Родины болит.
И за выход из себя наружу,
за спасенье книг моих извне,
Сатане бы я запродал душу...
Но не нужен я и Сатане.
Всей судьбой, где Торы и Кораны
и враждебны мне, и далеки,
проклинаю дар свой окаянный
в тупиках позора и тоски...
1999
МОЙ ВЕК
Мы - обречённой Родины сыны!
И века, полыхавшего распадом...
Художник русский - чадо Сатаны,
что стал Россией в про́клятом, двадцатом.
В век катастрофы преданный огню
и крови, что вокруг всё разливанней,
ад осознанья чем я заменю
в бездонности бесовских беснований?
Не Бог, а Дьявол мой талант избрал -
и строки мраком огненным объяты!
И я - России гибельный финал
в кромешный век безумья и расплаты...
2000
ПЛАЧ
Успех у тех, кто в пошлости премилей;
среди шутов потехами жирей!
Моё искусство - плач Иеремии
над катастрофой Родины моей.
В злорадной мести никому не братьев,
в провинциальной спеси кипы кип,
былую мощь в пророчествах растратив,
я сознаю, что я уже погиб,
что со страной сумел вершин достичь я,
чтобы золою обернулся пыл,
что вместе с ней я возжелал величья -
и в униженьях краха возопил...
2000
УЗЫ
Наружный мир торгашески кичлив,
а я величьем будущее рушу...
Нет ни души - оставить мой архив,
ни Бога нет - мою оставить душу.
Из чувств в наличье - ненависть и злость.
(Не избежать общенародной порчи!)
Жить без России мне не удалось,
а жить в России - это выть по-волчьи.
Мне Родина давно - беда и зло,
и всё-таки везде она со мною!
Я не люблю - я болен тяжело,
смертельно болен проклятой страною...
2000
ВДРУГ
Сам себя вдруг увидишь извне -
и подумаешь, глядя вослед:
"Что я делаю в этой стране?
Я, единственный русский поэт?!"
И с внезапным бессильем поймёшь,
что бессмыслицы ад - навсегда,
что Россия - великая ложь
и не стоит ни лика труда.
И хотя рассиялся зенит,
от отчаянья станет темно!
И напрасно душа заболит,
как она не болела давно...
2000
ХОЛОД
Все мои надежды облетели,
и уже в душе, не наяву,
заметают русские метели
жалких будней палую листву.
Ни с лицом, ни с карнавальной маской
шагу тут не ступишь задарма!
В прозябанье жизни эмигрантской
и в жару - кромешная зима.
В отчуждённость фраз закутан туго,
на бездомном холоде дрожи,
слушая, как завывает вьюга
за окном блуждающей души...
1999
ПОЖАР
А была у меня и своя, и родная страна;
хоть стоял на крови тот огромный неласковый дом...
Я стране пожелал, чтобы к чёрту сгорела она, -
и мой дом зачадил разрушения адским огнём.
И былое жильё обездушил кромешный пожар,
и бесовская рать закружила по смрадной золе,
и крушения жар неприступные стены пожрал,
и в руинах уже стаи хищников рыщут во мгле.
Вот и по́ миру мы наконец-то скитаться вольны!
Прежний кров и приют обернулся враждою чужой....
Вместо Родины - гарь пепелища погибшей страны,
и бродяга я сам, с опалённой, бездомной душой...
2000
*
ПОСЛЕДНЕЕ
Жизнь бытом - беспощадно тяжела,
чужды ей и потомки, и предтечи...
Одна любовь во мне не умерла -
к нечаянным созвучьям русской речи.
Я не искусством - просто не могу!
Здесь, в мире масс, тотально ненавистном,
одна любовь к родному языку
мерцает мне во тьме последним смыслом.
Лишь рабства ад я потеряю сам,
когда я храм телесности разрушу...
Одна любовь к несказанным словам
в отчаянье ещё спасает душу.
2000
* * *
Мне родней небеса, не житейская свалка,
мне дороже мой дар, не добыча и власть!
Но кончается жизнь так же мелко и жалко,
как когда-то она в век вождей началась.
Я рождён воспарять к самым горним высотам,
я к себе восходил из юдоли мирской...
Но кончается жизнь не свободным полётом,
а паденьем во тьму и всё той же тоской.
На звериной земле прозвучавшее слово,
Божьим светом я был, человечески мал...
Но кончается жизнь среди ада земного,
что единственный мир тем, кто неба не знал...
2001
РЕЧЬ
Такой уж я духовный лиходей,
что правду ей рубаю озверело...
Я счастлив был на Родине моей,
пока во мне призванье не прозрело.
Я был её величием богат,
её богатыри мне были братья,
когда в душе разверзся речи ад -
ад зрячести, тоски и неприятья.
И Божий дар - раскольника топор -
мне был вручён иным, нездешним светом...
И Бог свидетель, я узнал с тех пор,
что это значит - быть её поэтом.
2001
ТОРЖЕСТВО
Вся-то жизнь потеряна - растрачена
на бесперспективные писания...
Что восторжествует азиатчина,
это я предчувствовал заранее.
Но любых резонов дерзновеннее
оказался дар воображения,
что сегодня ждёт исчезновения,
загнанный гордыней в унижения.
Бесполезен труд, и тем не менее,
не указ мне времени бессмыслица!
Как безвестный космос, осмысление
над моим тысячелетьем высится...
1999
IV
БЕЗДОМНОСТЬ
Я в мире живу незнакомом,
а там, где я умер, по сути,
в квартирах, что были мне домом,
живут незнакомые люди.
Среди чужеземных хоромин
лишь бес я, исторгнутый бездной...
Но тот, кто душой не бездомен,
не жаждет отчизны небесной.
Стихию, что высью влекома,
на что я внизу ассигную?
Другого не будет мне дома,
как подле Отца - одесную...
1999
ПУТЬ ГОСПОДЕНЬ
ТВОРЧЕСТВО
Склонность души к мятежу
выжгла её подчистую...
И лишь когда я пишу,
я для себя существую.
Жизнь не захочешь беречь,
корчась под нею горбато...
И только русская речь
мне в этом мире отрада.
Дар мой в углу одинок,
плоть суетится бескрыло...
И сотворение строк
мир мне давно заменило.
1999
СЫРЕЦ
О воображении тоскую!
Остальное - скорлупа яйца.
Ненавижу жизнь "как таковую",
в бытовой реальности сырца.
Приключенья, сцена или слово,
лишь бы, измельчание гоня,
прочь из мира из неигрового,
где ничто не ново для меня!
Знаю все резоны, укороты,
все удачи, кары и клише,
но иначе - никакой свободы
ни в моём искусстве, ни в душе!
2000
ДИЧЬ
Мир для меня - бессмысленная дичь!
Я - для величья, не для пустяка я!
Я ставлю цель, которой не достичь,
и трачу жизнь, упрямо достигая.
Напрасен труд - что миру ни открой;
но как иначе - из насущной дичи?!
Я богатырь, подвижник и герой,
не быта скот, не верховод добычи.
Лишь перед Богом мой талант в долгу!
Душой служа ненужному величью,
движеньем к цели я себя дожгу,
не вездесущей - всемогущей - дичью!
2001
ПУТЬ
Мне б дойти до конца,
а потом - как-нибудь,
пусть Фортуна крутнёт колесо...
Всё, что есть у творца,
это пройденный путь,
но по Гегелю, "путь это всё".
Мне бы мир домечтать,
до итога дойти,
ибо дар мой - движенье вперёд...
Ну, а рока печать
не мешает пути,
а, быть может, как раз и ведёт.
До финала труда
мне дойти бы опять,
как ни вязок сырец-перегной...
И неважно - куда
и кто будет читать,
лишь бы путь был действительно мной.
2000
ШАГ
Если гудит грудь
ширью иных саг,
чтобы пройти путь,
нужно шагнуть шаг.
Жизни уже - чуть,
но не хочу так!
Чтобы пройти путь,
нужно шагнуть шаг.
Пусть на душе - муть
и впереди - мрак,
чтобы пройти путь,
нужно шагнуть шаг!
Или собой будь,
или весь труд - шлак.
Чтобы пройти путь,
нужно шагнуть шаг.
Ибо судьбы суть:
"Только упав - ляг!"
Чтобы пройти путь,
нужно шагнуть шаг...
2000
ДВИЖЕНИЕ
Не смирённый ясностью ничуть,
я опять осиливаю путь.
Даже если до конца пути
не дано мне в этот раз дойти.
Я не знаю, что меня ведёт,
заставляя двигаться вперёд;
но пространство памяти моей
состоит из пройденных путей.
Предаваясь новому труду,
я, скорее, без́ вести паду,
чем, обыкновением ведо́м,
откажусь идти своим путём...
2000
ОРФИЗМ
Я рождён не глиною сырой!
Кроме Божьих рук, иных не надо!
Я душой - мифический герой,
а не человек земного склада.
Мне судьба - мой рок величины.
В век толпы творцы не богоданны!
На небытие обречены
духа и призвания титаны.
И удел мой - среди тех, кто прав,
на потеху тем, что бесталанней,
громоздить, реальность растеряв,
бесполезность подвигов-деяний...
1999
ЧЕТВЁРТЫЙ
Поэзии недолог карнавал!
Хоть скоморошья тащится телега...
Хмель "золотого века" миновал,
прошёл угар "серебряного века".
И вдоволь наглумившись над страной,
догнил живущий жульнической рентой
бесславный век сивухи площадной,
общенародный век полушки медной.
Чтобы в триумфе безъязыких тел,
чьи души выживанием зверины,
мой "Божий дар" алмазно отвердел
в непроходимый век похмельной глины...
1999
* * *
Чем душа живая ни богата,
ублаженьем как ни тешь её,
каждое мгновенье - шаг куда-то...
Неужели - лишь в небытиё?
Неужели из житейской Этны
в Божью высь не вознестись со дна?
Неужели все надежды - тщетны
и величья жертва - не нужна?
И миры - миражно хорошели?
И бездушен - музыки божок?
И призванье - лживо?! Неужели
эту жизнь я по ошибке сжёг?..
2000
МИРАЖ
И чувства былые миражно далёки,
и труд мой на ниве иной...
Вся жизнь для меня - только строки и строки;
а прочее - как не со мной.
Реальность вокруг протекла, как водица,
растаяв навек позади...
И я б не хотел никуда возвратиться,
лишь тексты живые спасти.
В распаде наказан судьбою поэта,
я был слишком щедрым, транжир...
И будь оно проклято, прошлое это,
в котором я, будущий, жил...
2001
БЕЗУМИЕ
Опять вокруг дождливая зима,
а память душу жжёт неугасимо...
Сойти бы, что ли, к дьяволу, с ума
в ночном безумье Иерусалима.
Чтобы услышать, как душа поёт
без слов Отцу Небесному молебен,
и вновь поверить, что земной народ
поэту в этом мире не враждебен.
И не взирать в отчаянье назад,
и в самосозерцанье кануть снова,
и позабыть про повседневный ад
в саду воображения больного...
1999
НА ВЕТРУ
Голова вспухает изнутри,
ноги подгибаются, слабея...
Со Всевышним сколько ни мудри,
бьёт и бьёт - как верного еврея.
Воронёно небо грозово
над горами Иерусалима.
Ну, а я отшельником его
всё бреду куда-то нелюдимо.
Вот уже и навсегда изгой,
к Божьему прислушиваясь слову...
Студит сердце ветер ледяной,
будто новоявленному Йову.
Изо всех предложенных дорог
выбрал ту, что проклята планетой...
До костей до самых я продрог
на стезе отверженности этой.
Мы гордыней Господа гневим,
но в искусстве дерзок я поныне...
Мир окутан маревом сырым
тяжкого дыхания пустыни.
И как раз на отдалённый гром
направляя путь мало-помалу,
мы идём с поэзией вдвоём,
приближаясь к горькому финалу.
Я печать призванья не сотру
всей землёй и небесами всеми!
Так что пусть на гибельном ветру,
не в немой покорности в эдеме.
Воздаёт мне Бог мой не шутя
за моё в таланте постоянство.
И в лицо мне взрывами дождя
фыркает презрительно пространство...
1999
ЗАЛЁТНЫЙ
Как поэту не биться,
если мир маловат?!
Он как райская птица,
залетевшая в ад.
Что за доля такая -
хоть вовек не родись! -
в пекле дара сгорая,
рваться в горнюю высь?
Если "Сгинь!" да "Исчезни!"
голосят ей тела,
что за странные песни
над бездонностью зла?
Не обрушатся своды,
лучезарно открыв
эмпиреи свободы...
Что за дикий порыв?
Лишь себе же на горе
надорвётся душа,
во враждебном просторе
высотой дорожа.
Не изменится сцена,
и магический круг
поглотит непременно
вечность адовых мук.
Судьбы духа земного
и темны, и страшны...
Заглушит Божье слово
стадный рёв Сатаны!
И не станет ни риска,
ни спасенья в аду.
И залётная искра
задохнётся в чаду.
И метавшийся слепо
свет, смущающий ад,
расшибётся о небо,
возвращаясь назад!..
2000
ЕМУ
Снова дали гибели близки,
без Невы и без донских черешен...
Отпусти мне, Господи, грехи!
Если я перед Тобою грешен.
Но призванье не было грехом,
но душа была пространством света...
Кем я был во времени лихом,
только Ты один и ведал это.
Только Ты и воскресишь опять
слово-мир, которым стал я тоже...
На кого мне больше уповать,
если Ты меня оставишь, Боже?..
2000
ТЕОЛОГИЯ
Студент и студентка толкуют о Боге.
А я себе мимо своею дорогой...
И мысли попутно: "Пока однобоки.
Пока рассуждают в юдоли жестокой.
А там - очень скоро - не выйти бы срокам,
когда повернётся действительность строго,
когда их обоих Господь ненароком
возьмёт да низвергнет в пучину урока.
И страшной десницей бесстрастно потрогав,
покинет в отчаянье самом глубоком...
Тогда-то, увы, - в подведенье итогов -
поймут они, что называется Богом".
1999
ТРИ ВОПРОСА
Всё мне кажется, что неспроста
я религией не усмирён...
Как мне верить в Иисуса Христа,
если Бог я не меньше, чем он?
Своего мне хватает креста,
где пожизненно я одинок...
Что мне слушать пророков, когда
я и сам, по несчастью, пророк?
Общих культов чужда красота, -
послушанье попробуй внуши...
Где молитва и вправду чиста,
кроме храма свободной души?
1999
ХРАМ
Талант - не из праздных иных капризов!
Хотя и поэта в ничто - как "здрасьте"...
Мне век не указ - многоликий вызов;
а я над душой не приемлю власти.
Душе не собрат ни плебей, ни барин;
и что ей до всяких "земных" материй,
где голос зазывно фальшив-базарен,
где ушлый "успех" - величин критерий;
где всё - человеческого пошиба,
а сам человек и душой животен;
где кормятся лживым "виват"-"спасибо"
в кровавых зверинцах "народных" родин;
где муза и песне своей не рада,
себя же затравленно презирая,
в бессмыслице денежного диктата,
в служебности нынешнего Синая;
где вся гениальность моя - впустую;
где всё мастерство - не находит спроса;
где я то в гульбе-гудеже бастую,
то в лямке житейской тащусь тверёзо;
где место души - на досуге, с краю,
и я как поэт никому не дорог...
Я "жизнью" создание называю,
не идолов ад и не быта морок!
В миру, что посредственность охамила
(безликостью выходы в мир лазейня),
я в душу свою ухожу от мира,
в единственный храм моего спасенья...
1999
ЗЕРКАЛО
Умел я быть талантливым актёром!
Но и самим собой побыл зато...
Я жизнь провёл за зеркалом, в котором
все видели себя, меня - никто.
Секунды отражений засекая,
я открывал незримые миры...
Но голос мой, звуча из зазеркалья,
терялся в шумных гульбищах игры.
За гранью этой не было предела
и уз воображенью моему!
И зеркало бездонно опустело,
и я ушёл не узнанным во тьму...
1999
МЕСТО
Слава - счастье! Цена только грош ей,
коль ничтожна духовная знать...
Место гения - в истине Божьей,
и его никому не занять.
Может быть, и создание тленно,
но в мелькании временных тем
место гения - там, где замена
невозможна никак и никем.
Перспективы любые рисуйте,
но - вселенной под гнётом опек -
место гения - сам он, по сути,
и никто им не будет вовек...
2001
КОМУ ВЕЗЁТ
Кому везёт, тот славен и любим,
тот с этим миром в дружеской беседе...
А я всю жизнь повествовал глухим
о музыке, или слепым - о цвете.
Кому везёт, тот знай себе поёт,
когда не в текстах - в действах дерзновенней...
А я всю жизнь - отверженный урод
со всей своей гармонией прозрений.
Кому везёт, тому - созвучный зал,
тому отрада - даже угрызенья...
А я всю жизнь поэзию спасал
от своего коварного везенья.
1999
ОГОНЬ
Была моя жизнь чудом слова объята,
звучаньем сжигая меня...
Не знаю, найдётся ли кто-то когда-то -
прочесть это слово огня.
Немеренность чтива - величью замена;
и огненность "я" моего
в космической мощи его, несомненно,
чрезмерна для мира сего.
В слепящей орфичности творчества снова
насущен извечный вопрос
и речь, и я сам - только ясности слово,
которое свет произнёс...
2001
ПУТЬ ГОСПОДЕНЬ
Что-то когда-нибудь,
да и не во плоти...
Но если начал путь,
надо его пройти.
Тем, кто стихией спет,
выход один открыт.
Не на идеях свет,
не на душе стоит.
Ясно как дважды два,
чем этот мир чреват:
только корысть права
вплоть до небесных врат;
даром не дорожа,
вещна везде война...
Но лишь в себя душа
к Богу устремлена.
Зрение в ней одно
в мудрости внеземной.
Слово душе дано
ради неё самой.
Чтобы в задоре зла,
скачущего по дну,
речью она могла
выявить глубину.
Чтобы сквозь смерти слизь,
в высказанной судьбе,
в бездну ей вознестись
знанием о себе.
Чтобы во прахе фраз
тех, кто иным велик,
некий Всевышний спас
свой воплощённый лик...
1999
СОЗДАНИЕ
Ещё на день, ещё на год состарив,
труд бесконечный тянется едва...
Но схлынет явь, и всё пройдёт, оставив
в небытии созданий острова.
Ещё шагнуть, ещё чуть-чуть вселенной,
что духа и таланта монолит...
Реальный бред растает плотью бренной,
и только слово в бездне устоит.
Ещё строка, ещё одна страница,
лишь для себя, для Бога, но велик...
В песок вся жизнь уйдёт - и обнажится
души моей бескрайний материк.
2000
ОДЕРЖИМОСТЬ
Бог ли, Дьявол - призванья начало,
я не славы, я слова просил!
Я писал Ему то, что звучало, -
на пределе дарованных сил.
Не по меркам реальности сделан,
шёл я в душу стезёю строки...
Я писал Ему то, что хотел Он, -
даже если себе вопреки.
Не такой, как нормальные люди,
одержимостью неповторим,
я писал Ему то, что, по сути,
было истинным "эго" моим...
2000
ВЫВОД
Лишь к одному прийти я смог
в поэзии на склоне лет:
пером поэта движет Бог.
А если нет - он не поэт.
Не вышло слово уберечь -
бесследно мелочи сотрут...
Труд для поэта - только речь.
А если нет - глумленье труд.
Душою он устроен так
в век экзистенциальных дыр:
весь мир поэту - Божий знак.
А если нет - он сам весь мир.
1999
*
ЛИВЕНЬ
Дождь поливает остервенело;
в ночи шагаю через потоки...
Вода повсюду; и ломит тело;
и оплеухи небес жестоки.
Зима чужая; и я немолод;
и те же чувства зачем-то живы...
Промозглый холод; случайный город;
и грохот грома, и молний взрывы.
Вода повсюду; а я - как будто
Христос, бредущий в бурлящем море...
Уже раздето, и необуто,
уже безродно, бесплотно вскоре...
Куда иду я? К какому чуду?
Темно и слепо лоснятся стёкла...
Порывы ветра; вода повсюду;
что там планета - душа промокла!
Тоски разливы так небывалы;
но тьмы кипящей хрипит могила...
Передо мною - грозы обвалы,
и все дороги позатопило...
2000
ПРОЗРЕНИЕ
Когда я вдруг проснулся - оттого
что умер, я увидел: жизнь моя -
лишь сон воображенья моего,
и в десять лет исчез из мира я.
Я не узнал всевластия чернил,
не наставлял актёров и актрис,
и всё, что про́жил, просто сочинил,
когда во тьме беспамятства повис.
И я не проходил, свой дар тая,
призванья путь, не уходил, устал...
И было взрывом жажды бытия
что я судьбой и памятью считал.
2000
ЦЕЛЬ
То ли рати небес обо мне порадели,
то ли воинства зла поимели в виду,
но на каждом пути доходил я до цели -
чтобы всюду за целью шагнуть в пустоту.
Там, за далью холста, был не выход наружу -
на просторы трудов и на зрительный зал;
но не веря, что мрак я в конце обнаружу,
я опять и опять миражей достигал.
И надежды в пути мне сияло светило,
и удачи судьба мне давала взаймы...
И движение к ним мою жизнь очертило -
сцену дара среди окружающей тьмы.
2001
ПРЕДСМЕРТНАЯ ЗАПИСКА
Не знаю, что там дальше - вечный сон
иль вечный свет моей печальной вести...
Спектакль окончен! Ну а на поклон
я выйду лет, быть может, через двести.
2001
ИСКУПЛЕНИЕ
На эти бы дела
смотреть мне свысока...
Культура умерла,
а я вот жив пока.
И загнанный ворьём,
не знаемый почти,
её в труде своём
пытаюсь я спасти.
Величия резон
не выручит в миру,
но я таким рождён -
и я таким умру.
Мой дар явил стране
для искупленья Бог,
что мною и во мне
Россию уберёг.
И светом потому
не поступаюсь я,
превозмогая тьму
духовного гнилья.
И если я молюсь,
то лишь за душу-храм,
за будущую Русь,
которой был я сам...
2002
ЛУЧШЕ БЫ
Гениальности путь поглотили бескрайности эти...
Долгий труд мастерства оказался мне как-то не впрок...
Лучше б я вообще не рождался собой на планете,
чем родиться вот тут, где мой дар - будто каторжный рок.
Сотни жизней прожив, я ни счастья не знал, ни покоя,
даже ниши простой в ремесле не сумел я достичь...
Лучше б я никогда не изведал, что это такое -
обречённость творца в беспощадности мира добыч.
Словом посланный в мир, сам и весть, и толпа, и апостол,
Провиденье молю: "Из бессмыслицы ввысь уведи!"
Лучше б я ничего не увидел, не понял, не создал,
не встречался б ни с кем на моём бесконечном пути...
2001
АКТЁРСТВО
С исполненьем ролей мне сродниться теперь предстоит,
хоть смотрю я давно лишь в себя, не назад, не вперёд...
И ношусь я с душой - будто с бочкой пустой Данаид:
все писанья мои скудоумье бесовства сотрёт.
Безысходность нудит: "В шутовстве - или в рабстве старей!",
чтобы сам я в себе и себя окончательно стёр...
Как актёр - я устал от бесчисленных судеб-ролей;
как поэт - я одной всеобъемлющей роли актёр.
Горло взрезать веду музу-жертву к сему алтарю:
быт и сцена сотрут и последний отчаянный стих...
Напоследок с душой говорю, говорю, говорю...
Ибо скоро душа онемеет в речах игровых.
2001
ПЕТЛЯ
А выбор мне с душой моей капризной,
дошедшей до тотального "Долой!",
не между "злой чужбиной" - и "отчизной",
а между возвращеньем - и петлёй.
Хоть и Россия смертно мне обрыдла,
лишь униженья в гибели суля,
но пусть уж так, чем где-то в роли быдла,
чем добровольно - рабская петля.
И я у края всё-таки помедлю,
и сам себя пока что не сотру,
и безымянным не полезу в петлю
с моим похмельем на чужом пиру...
2002
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Я готовлюсь вернуться в тот же самый глумливый режим,
в ту же самую топь, где душа захлебнулась когда-то,
в тот же город, который мне всегда оставался чужим,
в те же муки того же бессрочно-кромешного ада.
Никуда мне не деться от проклятья быть этой страной
и нигде не спасти обретённого духа полотна...
Лишь в последнем прозренье явь разверзнется в свет предо мной,
где душа моя - слово - не будет уже чужеродна.
Нет ни места - остаться, ни угла нет - оставить труды;
всюду - небытие, хоть на Родине этой, хоть где-то...
Я готовлюсь вернуться в ту же гибель тотальной вражды -
ради слова России и ради последнего света.
31.12.2001
"БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ"
В мире клише и схем
тяжко душе - рабой!
Лучше не быть никем,
чем быть - не собой.
Сильным - нет сил совсем;
слабым - тогда на кой?
Лучше не быть никем,
чем быть - не собой.
Дар усмирённый - нем,
дух - во плоти слепой...
Лучше не быть никем,
чем быть - не собой.
Света ли там Эдем,
мрака ли адский вой,
лучше не быть никем,
чем быть - не собой.
Мир - "бытие" не всем:
гибни в бою, но пой!
Лучше не быть никем,
чем быть - не собой.
2002
СКАЛА
Для чего он во мне, созиданья духовного свет?
В океане мирском я подобен безвестной скале...
На земле для меня ни любви, ни спасения нет,
чужероден мой дар на безжалостной этой земле.
Альбатросу скала пригодилась бы в шторм иногда,
или в бурю б спасла возжелавшего неба орла...
Но утрачена честь; и потеряно чувство стыда;
да и совесть давно в повседневности зла отмерла.
В океане вражды незаметен и незнаменит,
в океане тоски я стою, одиноко велик;
в океане воды я - скалы поднебесной гранит,
континента души наивысший, не тонущий пик...
2001
БОЖИЙ ПРОМЫСЕЛ
Каждый человек в его судьбе
ходит под безжалостным под Богом...
Бог напоминает о себе,
разрушая судьбы ненароком.
Безразлично, прав или не прав, -
во плоти своей многоголовой,
роком неожиданным восстав,
жизнь себя взрывает катастрофой.
И к себе - к незримым небесам,
к осознанью ада или рая -
Бог земной душой восходит, сам
путь судьбы и участь выбирая...
2002
ОДУХОТВОРЕНИЕ
Бессмертье духа для меня не странно!
Мне странны те, что существуют без...
Возникшие из бездны океана,
душою мы создатели небес.
Сам Бог для нас - космическая бездна,
где вся Земля - сознания нейрон.
Жизнь на планете потому телесна,
что нами шар наш одухотворён.
Хоть бренна плоть, и осознанья местны,
и стадный ад к любым наитьям глух,
но мы в себе соединяем бездны
тем зрячим светом, что зовётся "дух"...
2001
ЗВЁЗДЫ
Какою нуждою земной мой удел ни приблизьте,
созвучие ликов заменят ли скучные лица?
Далёкие звёзды над миром недужной корысти
зовут мою душу в сияние их возвратиться.
И явь прожигая, как небо ночное комета,
лишь самосожженьем я счастлив в бесследном полёте...
Далёкие звёзды иного - духовного - света
несут моё слово меж безднами бедственной плоти.
Простором врачуя дневную небесную рану,
сквозь жар проступая, как вечные Божии знаки,
далёкие звёзды, одной из которых я стану,
последней надеждой горят мне в бессмысленном мраке...
2001
КОСТЁР
I
Когда мне было
лет семь, не больше,
однажды летом,
во время игры
в одном из тогдашних
"пионерлагерей"
в послевоенной
жаркой степи,
те, что постарше,
чтоб я не мешал
в их межотрядной
детской войне,
поставили меня как-то
караулить
один костёр в поле,
зажжённый
не помню уж
для чего.
II
И день прошёл,
а я стоял на посту,
поддерживая огонь,
пока не стемнело.
И в серых сумерках,
ещё не веря
и слыша только
стрёкот кузнечиков
в душистых травах
и пыльной полыни,
я всё стоял
на этом посту,
смотря, как горят
мои последние
сучья.
И после,
забытый всеми,
и победителями,
и побеждёнными,
что веселились
где-то вдали,
в том праздничном лагере
за тёмным лесом,
я, стиснув зубы,
чтобы не плакать,
так и стоял
один-одинёшенек
там, под огромным безлунным небом,
среди огромной чёрной степи,
возле уже угасающего костра,
и продолжал охранять
еле тлеющую
золу.