Аннотация: КЛЮЧ ГАРМОНИИ - первая книга трилогии избранной лирики "Самосоздание".
Copyright1968 - 2011 Василий Пучеглазов(Vasily Poutcheglazov)
Василий Пучеглазов САМОСОЗДАНИЕ
Трилогия избранной лирики
(1968 - 2010 гг.)
С О Д Е Р Ж А Н И Е
ЭПИГРАФЫ
Сложившееся ("Разгульный век, где слово - плоти тленней...")
Обезбоженность ("Крах созвучья - за познанье месть!")
Раздвоение ("Чужой в любом из узнанных времён...")
1. КЛЮЧ ГАРМОНИИ
Книга избранной лирики
(Из книг 1975 - 1989 гг.)
"Кто лелеет канон прокрустов..."
"Досужие, насущные ли бредни..."
I. ЧУДО
"Стихи признанию сродни..."
Тебе ("Твой день рассвета наконец достиг!" ) МАЙ
Май ("Запахи травы арбузно сладки!")
"Зонтик одуванчика..."
"Мир даже мелочами близок..."
"Трубя, как сохатый..."
"Хмельным ветрам всё тяжелей..."
"Радость, казалось, надолго..."
"Вдруг наступают вечера..."
Весна! ("Жмурясь, небо...")
Романс ("Шорохи смолистой сказки...")
"Зарёй нечаянной весна..."
Видения ("Взгляд месяца, кошачьи узкий...")
Сумерки ("В ковшах Медведиц - синева...")
Рассвет ("Пронизанная солнцем, у окна...") РОЗЫ ЛЮБВИ
"Запах розы нежен и тонок..."
Точные рифмы ("Нераскаявшегося грешника...")
Размолвка (" Когда ты смотришь мне в глаза...")
Признание ("В прежней любви я по-прежнему нем!")
"Напиши, напиши мне - хоть слово!"
Фантазия ("Пахло близким дождём и сомлевшей сиренью...")
Море ( Нам этот берег зачеркнуть едва ли...")
Розы ("Алые розы любви...")
Лето ("Стрижи, застыв в стремительном полёте...")
Питер ("До заката в аркады мостов забиваются тени...")
"Орды?.. Гроза ли?.."
"Опять палатки светятся так нежно..." ГОРЫ
Дигория ("Оглянешься с извилистой тропы...")
"Над оврагом лесным небо веток сплелось..."
В грозу ("Как жить мне? Я уже не жду чудес!")
Чудо ("Вершины гор в молочной пелене...")
Желание ("Мой путь пока не клонится к упадку...")
"Когда-нибудь потом и выпьем и споём..."
Идиллия ("Среди сосен - терновый, как куст...") АДАЖИО
"Секунда - и душа сорвётся, тронется..."
Шостакович ("Освобождённая от плоти...")
Адажио ("Погоней за музыкой-невидимкой...")
Перед грозой ("Хлестнёт и ливень напролом...")
"Ну вот, и с августом покончено..." ОСЕННИЕ ЭЛЕГИИ
I. "Вниз по разлапистым карнизам..."
II. "Вскипает пустота слепая..."
III. "Робкий отблеск в небе..."
IV. "Тяжёлой вязью бронзовея..."
V. "Сырая гарь... Остывший взгляд..."
VI. "Туман... Тяжёлое дыханье..."
VII. "Опустошённость тишины..."
Малеевка ("Елей рваный малахит...")
"И снова степью распластался..."
"Откос. И дальше - пелена" ОСЕННИЙ ДОЖДЬ
I. "Не на беду, не во спасенье..."
II. "Холод похоронный..."
III. "Подчёркнуто жесток..."
IV. "Реже вникай!"
V. "Месяц впился, словно клещ..."
VI. "Надежды хороводятся..." ЗИМА
Осенний снег ("Он чешет липкой плотной пеленой...")
Иней ("Острая призрачность. Мглистей...")
"Воздушное цветенье белизны!"
Железнодорожный этюд ("Утро, вмёрзшее в стекло...")
Кладбище ("Снег и глина. Пустота...")
Закат ("На слякоть сугробов исхоженных...")
Аллея ("Метелица куражится...")
Голос ("Протиснулся в кабину вечер стылый...")
Одиночество ("Одиночество кажется многим...")
"Вчера перерасти не смея..."
Знание ("Трофеями богатство...")
"Хотим вселенной - и не мене!" ПИР
"Поэт - это в небо храм!"
"Тысячелетия - впервые!"
"На грешной и святой..."
Поэзии ("Твой дар случаен и суров...")
Творчество ("Предчувствием объято слово!")
Пир ("Стон - лучезарен...")
Декабрь ("Чуть морозцем обовьёт...") МУЗЫКА (исторические миниатюры)
I. "Точны отточенные сплетни..."
II. Пушкин
III. Лермонтов
IV. Герцен
V. Чернышевский
VI. Достоевский
VII. Блок
VIII. Маяковский
IX. Музыка ("В речах скворчащая прогоркло...") ХИМЕРЫ (Из песен юности)
Зонг о кулаке ("Жизнь и без сантиментов коротка!")
Песня воина-кочевника ("Кони - косматые стрелы!")
Песня о повешенной мысли ("Неужели вновь вернутся...")
Химеры ("Восторги юные гремят...")
Песня о равных возможностях ("Строем - поротно!")
Песенка Понтия Пилата ("Куда ты лезешь? Мир таков!")
Трава забвения ("Как и тогда, во время оно...")
14 декабря ("Шалости царские бряцали...")
II. СЕРДЦЕ НА ПЕРЕКРЕСТКЕ
"Где вы, наивные блёстки?"
"В искусстве (в настоящем, впрочем..."
"Искусство не терпит лишних..."
Советчикам ("Вам что? Вы только раз умрёте!")
"А дело к тридцати..." ПРЕДТЕЧИ
Христос ("Не ты помилован - Варавва!")
Логика ("Весьма логично - совесть упразднить!")
Данте ("Флоренция! Твои глазницы...")
Шекспир ("Тускнеют взгляды всё враждебней...")
"Зачем топорщу строку жестокую?"
"Вы говорите мне: "Пора..." СОВРЕМЕННИКИ
"Кому над веком перекинуть мост?"
Шукшин ("Талант... Уменье быть собой...")
Высоцкий ("Ушёл - как жил: в легендах сплошь...")
Поэтам юности ("Вам повезло! Потом уже иная...")
"В эпоху трезвости, в век итогов..."
Эпоха ("Юность всё печальней...")
"Шепот нищенски циничен..."
"Ничтожеством бригадным..."
"Что я могу поставить вам в вину?"
"Жизнь, затянутую в сукна..."
Поэтам нашего времени ("Яд одиночества в зубах навяз, цианист...")
Архив ("Вновь перебираю хлам постылый...")
"Возможно, для кого-то благодать..."
"Да какой тут свободный выбор..."
"Сижу и пью..."
Совесть ("Опять по-волчьи зубы щерим...")
"На волну судьбы душа настроена..."
Кризис ("Любови предаваться, слогу...")
Поколение ("Да что мы тут изменим...")
Компании ("Мессии в грязи да в могиле...")
В наше время ("В наше время куцее...")
Слова ("В чаду наживы...")
Принцип ("Во граде престольном...")
Совмещанам ("Вы, что жили в целости...")
Спор ("Опять они с призывами ехидными...")
"Я сердцем слышу подспудный гул..."
"Круг замкнут. И не вырваться из круга..."
"Грешно толковать о любви, только похоть изведав..."
"В сектах искусства один, стократ..."
Вариант ("В станицу я поеду...")
Поле ("Не видал вовек сна такого я!")
Перед дракой ("Шучу с ухмылкою хмурой...")
"Вся жизнь - как в детстве: стоишь один..." ВЕРА
Религия ("Мерцали светочи вначале...")
Демократия ("Власти шутить не склонны!")
Тридцатые ("Либо строем топай...")
ХХ век ("Утвердить свою веру...")
Наследие ("От Петра поныне бюрократ...")
"Мы себе владык не выбирали..."
Имидж ("На разграбленье власти отдана...")
"Чувств изуродованные култышки..."
"В самодержавии чинов..."
Конфронтация ("Одушевимся - и марш под "раз-два!")
Наив ("Ну что, святая простота?")
"Кто на голос отзовётся?"
Достаток ("Хватает и вождей, ей-ей...")
Переход ("К независимости жестоки...")
Пятно ("Треть жизни "стоять на пороге...")
Крестное ("На одного - сразу все кресты!")
"Среди этих манер кургузых..."
Литература ("Глупо я жизнь сгубил - верой в лучшее облапошась!")
"Уж лучше в неизречённых..."
Им ("Не верю ни истинам вашим...")
"Ни в поученья, ни в развлеченья..."
Эмигрант ("Да, я рождён страной... Но - чтобы жить в человечестве!")
"Дух в этот мир мы не вдунем..."
Прогноз ("Может быть, будущее рассудит...")
"Боли с избытком: всё бьют да бьют..."
"Эпохи что, вот тут с собою сладь!"
Тридцать три ("Хоть мудри, хоть кайся, хоть хитри...") СОНЕТЫ
Сонет после
Сонет-осознание
Сонет-эпитафия
Сонет скачек
Сонет судьям
Сонет о высокомерии
Поэзия ("Суров надорванности суд...") СЛУЧАЙНОЙ
Вдруг ("Кто я и откуда родом...")
"Ночей взаимных торопливый чад..."
Случайной ("Ты мне сказала: "Низко ведь...")
"Что только ни уносится волной..."
Эрос ("Рты ртами терзают молча...")
Одной из ("Смеёшься смело...")
"Ночей предстоящих тоской не мельчи!"
Современный романс ("И ты опять пришла в мои объятья...")
После ("Она говорила, ликуя...")
Миф ("Я понимаю Медею...")
"Не верь никому, ничему!"
"Ещё слова не позабыли губы..."
"Что ж ты молчишь, от обиды бледна?"
Свеча ("Горела на столе оплывшая свеча...")
"В отзвуках чистоты..."
"Смятением метельным..."
Элегия ("Бросить бы оголтелую...")
"Некуда пойти..."
"Счастливых обстоятельства растят!"
"Жизнь прошла - ничего не помню!"
"Что на свете счастья бреннее..." ЮНОСТЬ
"Ворон мысли блуждает по кругу..."
Юность ("Первый из окрестных запевал...")
Дума ("Ни книг, ни эстрад, ни крикливых идиллий...")
"Время перелиняло..."
"Неужели и я сверну..."
Сравнения ("Раньше муза - нежной невестой...")
Вплавь ("Бутылкой в океане - мой архив...")
Штиль ("Всё реже сердце прибоем пенится...")
"На воле, вы знаете, я велик!"
"Ну, что мне в "бессмертье" - бренному!"
"Ничего я больше не хочу!"
"Жизнь потеряла смысл. Зачем мне жить?"
"Юность вся - утвержденье себя..."
Эпитафия ("Поколение в тоску оползло...")
Перегорело ("Мы отыграли свои спектакли!")
Лишний ("Поучают прежние дети...")
"Конечно, мы к себе излишне строги..."
"Коль запретные писания..."
"Надежды нас, как говорят, надули..."
"В сети трамвайных проволок..."
"Пустынно вокруг! Пустынно!"
"Нам ночь дана для вдохновений..." ОСЕНЬ
"Вновь от забот насущных..."
Утро ("Тишина. В берёзовом хоре...")
В лесу ("Листья капельками воска...")
Из окна ("Измученные качкой тряской...")
"От плодов свои ветви очистив..."
Октябрь ("Вхожу - будто в завтра...")
Пейзаж ("Утро холодно и мглисто...")
"Листья жгут, облетевшие листья!"
"Снова осень - и снова тоска!"
"Рощи, что ночью шумно-дождливы..."
На кладбище ("Сижу на лавочке, смиренно...")
"Озябший клён устал склоняться..."
В парке ("Дождь, к вечеру раскошелясь...")
"В небеса запрокинуты скверы пустые..."
"Больничный парк желтеет тускловато..."
Первое ноября ("Разором осенним зорок...")
"Сквозь улыбки и речи, уже не живой..."
Труд ("Пока пишу - живу!")
Пашня ("Моё поле в камнях. Каждый шаг - за межу...")
"Дорогой - кто в тупик, кто дальней..." ПЕРЕБИРАЯ СТАРЫЕ ЛЕГЕНДЫ (Микропоэмы)
Эпиграф ("Как патриархи мифов многодетны..." )
Тема ("В сердце, как в церкви старинной, - голо!")
Обращение ("На Голгофу срублено древо!")
Иуда (сцена)
Самоубийца ("До чего же он мелочен...")
Слово ("Был пир! От страсти изнывая...")
III. СМЫСЛ
"Вновь полуночной совой..."
"И карта - в руку. И во всём..."
"Не знаю, "лирик" я или нет..."
Творчество ("Далёких вершин...")
Вступление ("Ещё не завершён мой путь земной...")
Путь ("Через отчаянье и сомненья...")
Ворон ("Чёрный ворон с серым клювом...") У КРАЯ
"Утром мимоходом взглянешь в зеркало..."
Приступ ("Сердце! Бело!..")
"Умирать не хочется..."
Однажды ("Однажды - ночью ль, средь бела дня...")
Смерть ("Тебя не стало. И совсем не станет!")
"Уходят близкие и друзья..."
Пред бездной ("Я вышел из небытия...")
Самоубийственное ("Не на земле слегка я...")
Бессонница ("В слепом окне...")
Тени ("Тень моя среди ветвей...")
У Стикса ("Студит звёзды вода...")
У края ("Нет, мне не всё равно...")
Заморозки ("Срок живого измерьте...")
"Когда и я обрету покой..."
"Статуи Летнего сада..." ПАМЯТИ ПУШКИНА
I. Путь ("Вот он идёт: в накидке, налегке...")
II. Тридцать седьмой ("Снег и на скатах кровель...")
III. Уход ("Царь оплатил его долги...")
Кремль ("На ты со стариной...")
Девочки ("Я с виду, вроде, в целости...")
Заплыв ("Стареет тело, уходит сила...")
"Уж которое лето..." ЧАС ОДИНОЧЕСТВА
"Выплеск несбыточности глубинной..."
Незнакомке ("Прикосновением близки...")
"Жизнь воздаяньем редко одарит..."
"Пускай, сексуальность завидя..."
Ночь ("Ты - и я к твоим коленям...")
"Что ни год - отцветает твоя красота!"
"Полувздох, полуулыбка..."
Новогодний романс ("Метелью душу ночи рвёт...")
"Среди выстывшего дня..."
Пробуждение ("Не помню, что мне приснилось...")
Экзистенция ("В полночи вспомнишь свой путь земной...")
Прошлое ("Я в музыку свою...")
"Ритма старое вино..."
"В великолепии - для нас нелепом..."
"Что за фантазия без начала?"
Руины ("Полынь склоняется упруго...")
Учения ("В сырой палатке зябко и промозгло...") ЭТАП
О мире ("Ни славных Афин, ни Рима...")
Эпилог ("Шар земной летит в тартарары!")
Апокалипсис ("Таращится тьма, как булгаковский Воланд...")
Сон ("Мне снилось: шахты отверстых ртов...")
Этап ("Сады Академий в пыли. Возрожденческие палаццо...")
Ода ("Мы - разум! Вот единственное знамя!" )
"В век, когда хоть кого свысока..."
Счастье ("Счастье не в том, ей Богу...")
Гармония ("Слова, хрипевшие навзрыд..."
Сближения ("Почему-то...") БЕЗ ТЕБЯ
В дождь ("Равнина в дымке серого дождя...")
Без тебя ("Не хочу ни единого вздоха...")
Близость ("В беззвёздной нескончаемой ночи...")
Из письма ("Дождь стучит по брезенту палатки...")
"Ну вот и ясность и покой..."
"Вновь места не нахожу..." ХОЛОДА
Ноябрь ("Трав замухрышные пучки...")
"Ах, скверы юности моей!"
Балтика ("Пляжа заснеженность береговая...")
Метель ("Лежу, укрывшись с головой...")
Февраль ("Весна по колено в снегу...")
Март ("Снег и снег... Кочующие плачи...")
Апрель ( Весна за окном давно!")
"Уже тоской предсмертно подкосило..."
"Однажды - не в обиду..."
"Душою Дон-Жуан, живу примерным мужем..." МЕТА
Я ("Мне мало - музыкой врезаться!")
"Так меня страна и не узнала!"
"Я жизнь прожил - как будто в стороне..."
"Кругом сплоченья! (На том стоят.)"
"Здесь не прожить ни идеи любя..."
"Разъединяет и неуспех..."
"За труды нищетой воздастся..."
"Без слов бы легко, как белка..."
"Я не сторонник буйств беспутных..."
Мета ("Что-то слишком во многом...")
"На обстоятельства надейся я..."
"К чёрту - и сцену их, и печать..."
"Быту, службе, наслаждениям отдавайся - кровь из носа!"
"Презренья башня, смиренья хижина..."
Понимание ("Тоска до печёнок изгрызла...")
Победа ("Я выиграл мой одинокий бой...")
"Перед провалом один стою..."
"Гибельней деспотий продажности лейкемия!"
"Твердят: "Понапрасну уходят годы!"
Смысл ("Поэт - понятно, не отрекусь!")
Завет ("Жизнь тяжела...")
"Выбор есть! В компромиссах кисни..."
"Душа презирает пророчества..."
Большой поэт по природе смел..."
"Затиснут в свой бытовой пенал..." ПРОТИВОРЕЧИЕ (верлибры)
Разница
Несовпадение
Противоречие
Уточнение
Критерии
Жизнь
Оружие
В день пяти миллиардов
Лозунг
Миссия
Цивилизация
Смотрю
Происхождение
Уровни
Смысл
IV. КАРТИНЫ БЕЗ РАМ
(избранные поэмы)
"А тема - вдруг, переворотом..."
ПРОЛОГ
ИСКУССТВО ПОЭЗИИ (венок сонетов)
НОЧЬЮ (диалог)
КАРТИНЫ БЕЗ РАМ (фрагмент)
***
ЭПИГРАФЫ
СЛОЖИВШЕЕСЯ
Разгульный век, где слово - плоти тленней,
куда-то схлынул, бликами маня...
Жизнь состоит из строк стихотворений,
соединивших в "я" моё меня.
Когда бывал я безрассудно смелым,
идя к себе сквозь буйный карнавал,
я вовсе не был тем единым целым,
каким теперь я в результате стал.
Но не писать - всего казалось странней,
как если б знал тогда я наперёд,
что из моих бессвязных осознаний
мою судьбу Господь и соберёт...
2009
ОБЕЗБОЖЕННОСТЬ
Крах созвучья - за познанье месть!
Вера в ум, в научный опыт, в числа...
Исчезает Бог - и всё, что есть,
человеку не приносит смысла.
Подчинив себе космичность бед,
род наш чересчур своекорыстен...
Исчезает Бог - и больше нет
ни величья нам, ни вечных истин.
В бездне дух, попробуй, удержи,
в никуда идущий ниоткуда!
Исчезает Бог - и без души
эта жизнь уже ни в чём не чудо.
2009
РАЗДВОЕНИЕ
Чужой в любом из узнанных времён,
что так мой нрав и не перебороли,
я написал всё, для чего рождён,
жизнь превратив в спасительные роли.
Духовной бездной слова-бытия
лишь как своим наитием владея,
я творчеством осознавал, кто я,
удачливый в личинах лицедея.
Самим собой в искусстве не знаком
я ни одной из пережитых родин,
но как мой дар я создан целиком,
весь и во всём стихиен и свободен.
2006
1. КЛЮЧ ГАРМОНИИ
Книга избранной лирики
(Из книг 1975 - 1989 гг.)
* * *
Кто лелеет канон прокрустов,
кто в изысках бесплодных мечется...
Человек создаёт искусство,
чтобы вырасти в человечество.
За фатой неземных мелодий
мы бы Землю не проворонили...
"Не всемирного нет в природе!" -
вот единственный ключ гармонии.
1984
* * *
Досужие, насущные ли бредни,
поэзия не то... Слова не мучай!
Поэзия - настой тысячелетний:
и чувств, и дум, и ритмов, и созвучий.
Не камелёк в томительные зимы,
не мыльный пафос, прыскающий дуто,
поэзия - настрой необъяснимый:
на страсть, на дух, на истину, на чудо...
1982
I. ЧУДО
* * *
Стихи признанию сродни!
А от признаний ждут не стонов,
ждут слов - прозрачных, как родник,
как небо чистых и бездонных...
1975
ТЕБЕ
Твой день рассвета, наконец, достиг!
И просятся в метафору упрямо
старательная встрёпанность гвоздик
и фрачная законченность тюльпана.
А день секундой каждой всё добрей!
Каскадами сбегает солнце ивы...
И тополь - грациозный, как апрель, -
в серёжках, золотистых и пугливых...
1976
МАЙ
МАЙ
Запахи травы арбузно сладки!
У дороги - всплеском желтизны -
одуванчик... А лесопосадки
свежестью черёмухи полны.
Соловей, с кукушкой покалякав,
куст перемахнул - и был таков...
Траурные взгляды алых маков,
дерзко-голубые - васильков.
Кашка - островками белой пены...
Океан слепящей чистоты!
Зелень тяжелеющей люцерны;
пышных пашен чёрные пласты...
1982
* * *
Зонтик одуванчика
над озером плывёт...
Селезень таращится,
сипит водоворот.
Я не щадил их: "Лови!"
Ты замирала в испуге...
Таяли взгляды твои
розами страсти и муки.
Губы смеялись: "Увы,
не позабыть друг о друге
солнечным розам любви,
зябнущим розам разлуки!
Древни, как мир, соловьи;
вечно в лирическом круге -
розы дыхание и
счастье, объятья и вьюги..."
Так отчего же в крови
к сердцу прижатые руки?
Гордые розы любви...
Горькие розы разлуки...
1982
*
ЛЕТО
Стрижи, застыв в стремительном полёте,
висят над разомлевшей тишиной...
Бульвары ждут в истоме неземной...
Закатом переполнен дом напротив...
1977
ПИТЕР
До заката в аркады мостов забиваются тени.
Ветер комкает солнце каналов, решётки листвой обрызгав.
И в морщинах литых исполинов струится ночное смятенье.
И дома, будто лица порочных аскетов, набрякли узором карнизов...
1978
* * *
Орды?.. Гроза ли?..
Край облаков
отблеском зарев
хищно багров.
Опять палатки светятся так нежно,
а звёзд над лагерем - вовек не сосчитать!
Вот коростель воскликнул безутешно,
вот соловей зацокал... Вот опять
на озере легко плеснула рыба...
Звезда скользнула, встречу нагадав...
Лягушек хор чревовещает хрипло,
и светляки палаток в лапах трав...
1982
ГОРЫ
ДИГОРИЯ
Оглянешься с извилистой тропы -
сыпь валунов, белёсо раскалённых,
орешника зелёные клубы
и сизые костры сосновых склонов,
лиловые поляны, мох да снег,
с откоса камни катятся, запрыгав...
Растрёпанные косы белых рек
из ледников скалистых серых пиков...
1989
* * *
Над оврагом лесным небо веток сплелось;
в тень вода крадётся, журча...
Зыбкий трепет литых изумрудных стрекоз
надо мхом валунов ручья.
Сырость глины; прохлада сквозной полумглы;
кроны папоротников у ног...
До макушек чехлом оплетая стволы,
в свет карабкается вьюнок...
1988
В ГРОЗУ
Как жить мне? Я уже не жду чудес!
Вот и вино не хмель, а так, водица...
Уйти бы в этот ливень, в этот лес,
исчезнуть наконец, освободиться!
Как жить, когда уже такая кладь,
что во плоти к вершинам не подняться,
когда хочу лишь этим небом стать
и молнией с землёй соединяться?!
1982
ЧУДО
Вершины гор в молочной пелене...
Откроешь дверь, поёжишься спросонок...
А над рекой ревущей, на сосне,
качается внимательный бельчонок...
1982
ЖЕЛАНИЕ
Мой путь ещё не клонится к упадку;
но если смерть, то пусть меня пронзит
какой-нибудь шальной метеорит,
пробивший отсыревшую палатку...
1982
* * *
Когда-нибудь потом и выпьем, и споём,
но утром уходить - и, знаешь, не до пенья...
Сидеть бы у огня, не думать ни о чём,
всё слушать, как трещат сосновые поленья.
За окнами гроза; в смоле твоя ладонь;
в горах опять обвал (погодка штормовая!)...
Давай вот так молчать, пусть мечется огонь,
и эту ночь и жизнь беспечно пожирая...
1982
ИДИЛЛИЯ
Среди сосен - терновый, как куст, -
у ручья я живу сам собой...
Пью почти родниковый на вкус
запах смол, сыроежек и хвой.
Вот живу я тут, будто в раю:
прославляю дождей благодать,
отдыхаю, когда устаю,
ем, когда надоест голодать.
По утрам к моему шалашу
листья солнца плывут по песку...
Вот живу, размышляю, пишу...
Никуда от себя не бегу.
1982
*
АДАЖИО
* * *
Секунда - и душа сорвётся: тронется,
босая, по траве, по снам - отсюда!
Органные прелюдии Чюрлёниса,
предчувствие утраченного чуда...
1975
ШОСТАКОВИЧ
Освобождённая от плоти,
ликующая песнь!
Язвительный Буонаротти
беснующихся бездн.
Крыла тяжёлая раскачка...
И над кипеньем битв -
душа, звенящая прозрачно
бессмертием любви!
1979
АДАЖИО
Погоней за музыкой-невидимкой
я нынче по горло сыт!
Стон скрипки солнечной паутинкой
в морозном утре висит.
Огрызок серебряный еле-еле
мерцает... (Свирель точь-в-точь.)
А гулкий говор виолончели
уводит, уводит в ночь...
1984
*
ПЕРЕД ГРОЗОЙ
Хлестнёт и ливень напролом,
и буря... А пока
медлительные, как паром,
проходят облака.
За ними темнота ползёт,
как из сырого рва...
Всё тяжелее небосвод,
чеканнее листва.
Но тополь встрепенётся вдруг -
и, малость погодя,
засуетится перестук
дошедшего дождя...
1988
* * *
Ну вот и с августом покончено,
сентябрь вздёргивает плечи...
Ещё подмигивает солнечно
и ливни пригоршнями плещет;
ещё все прелести - воочию;
ещё не грех... Но тополя
уже полны осенней горечью
стареющего сентября...
1976
ОСЕННИЕ ЭЛЕГИИ
I
Вниз по разлапистым карнизам
змеится тень...
Шуршащей жалостью пронизан
осенний день.
Из суматошности, из грима,
из суеты
уходишь ты неуловимо,
пустеешь ты...
"Из полуистин
страсти карасьей -
в звёзды, расхристан,
в бездны фантазий!"
Боже, помедлим
скидывать лики,
ошеломленьем
жизни велики!..
1978
*
ДЕКАБРЬ
Чуть морозцем обовьет
осень,
закружится хоровод
сосен.
А присвистнет баламут
шалый -
ахнув, ели развернут
шали!
Кто там - колок и хрипат -
дразнит?
Открывай-ка, снегопад,
праздник!
Вот выходит, как жених, -
хлопай! -
в круг берёзок молодых
тополь!
А за ним - хорош любой! -
в стоны -
разудалою гурьбой
клёны!
Что ж мы - али мы слабы? -
дрыхнем?!
Ну-ка белые чубы
вихрем!
Подтяни-ка свой кушак
туго,
разгуляйся-ка, душа-
вьюга!
Вот уже, рубя сплеча,
тупо
ходит туша, топоча,
дуба!
Узловато тяжелы,
вмазав,
в пляс пускаются стволы
вязов!
У осин неверный взмах
пьяниц...
Но за совесть не за страх
танец!
Но рябины из огня
сами...
Ах, пустите и меня
с вами!
Дайте душу - места мне! -
вылью!..
Вьются звёзды в вышине
пылью...
1981
МУЗЫКА
(Исторические миниатюры)
I
Точны отточенные сплетни...
Мятежный глас,
поэзия - всегда в последний
и в первый раз!
Сквозь сердце связь времён кровавей
разорвалась...
Поэт не мелочь биографий,
он - эта связь.
1977
II. ПУШКИН
Надежды - прочь! Сомненья - прочь!
Сметая постаменты,
вновь за безумцами сквозь ночь
несётся Всадник Медный!
И бесконечен этот сон,
как память об убитом...
И миг свободы размозжён
испытанным копытом!
1976
III. ЛЕРМОНТОВ
Прощай, мой не предавший друг!
Прости младенческие сказки...
Гортанным рёвом рек кавказских
разорван маскарадный круг!
Прости надменную печаль,
и гнев, и страсти холостые...
Прощай, Поэзия - Россия -
бессмертие моё,
прощай!
1980
IV. ГЕРЦЕН
За что?! Одно хочу понять
в бессмыслице твоей,
страна моя: за что опять
казнишь ты сыновей?!
Любой судьбою награди,
но только не такой,
когда, как дыба, впереди:
"холоп" или "изгой"!
1978
V. ЧЕРНЫШЕВСКИЙ
Что ж, выбор прежний: жить никак -
брезгливо, машинально, смято -
или исчезнуть в казематах,
на эшафотах, рудниках.
Всё так: или умерил прыть,
или - увы-увы - отпрыгал...
Всё тот же выбор: или быть,
или не быть...
Всё тот же выбор.
1976
VI. ДОСТОЕВСКИЙ
Бунт? Донкихотский поединок?
Тысячелетний спор?
Но правда вновь неотвратима!
Как слово. Как топор.
Но духота предгрозовая
кровавей топора...
Но время сердце разрывает
жестокостью добра.
1977
VII. БЛОК
Расплата! Вырвавшись из книг,
на пепелище
метель мелодий роковых
звеняще свищет!
Теперь не крест, миры нести,
но неужели
не то же солнце впереди,
во мгле метели?!
1977
VIII. МАЯКОВСКИЙ
Ей ли, рождённой земной тоской
по Человеку, богов всевышнее,
ей ли втискиваться, такой,
в общепринятость чью-то, в лишние?!
Ей ли будущее кривить
в пережёвыванье старушечье?!
Ей - Поэзии и Любви -
Революции - слово!
Слушайте!
1977
IX. МУЗЫКА
В речах скворчащая прогоркло,
тобой с рождения крепки!
Звучи же - обжигая горло
морозной ясностью строки!
Звучи! Неистощимо хлёстки
твои - Кастальские - ключи!
То пушкински, то маяковски,
животворящая,
звучи!
1978
*
ХИМЕРЫ
(Из песен юности)
ЗОНГ О КУЛАКЕ
Жизнь и без сантиментов коротка!
Пробить свой путь - во что бы то ни стало!
"Ты крепнешь, лишь жирея!" - таков закон, пока
кулак царит над миром кулака -
кулак из драгоценного металла!
Здесь, как в бою, добыча нелегка
и слабых, как в атаке, бьют немало...
Цивильных - на колени! Разумных - в облака!
Кулак царит над миром кулака -
кулак из драгоценного металла!
Пусть миллионы - в рабстве у штыка,
пусть тупость, как и прежде правит балом,
мы слышим крики-стоны, но плата высока,
а выше всех законов нам звучит века:
"Кулак царит над миром кулака -
кулак из драгоценного металла!"
1968
ПЕСНЯ ВОИНА-КОЧЕВНИКА
Кони -
косматые стрелы!
Пылью -
дорог вздулись вены!
Избы
в огне вянут, квелы...
Измусолим,
затопчем в пырей
городов белопузые стены,
купола - груди монастырей!
Сёла
заходятся в крике истошном!
Бьётся
колоколен кликушеский вой!
Мором
ворваться в холёную рожь нам!
На свирепый разбой -
озверелой ордой!
Тучи
песчинок раскосых!
Дики,
жестоки утехи!
Вязнут
культуры в заносах,
в затхлых ямах
курганов вождей...
Но зато жарко тлеют доспехи -
златорусые скальпы церквей!
Сёла
заходятся в крике истошном!
Бьётся
колоколен кликушеский вой!
Скоро
уткнуться в горелую рожь нам!
Расплатившись главой...
Захлебнувшись золой...
Возвышая курганы собой!
1972
ПЕСНЯ О ПОВЕШЕННОЙ МЫСЛИ
Неужели вновь вернутся
времена тех конституций,
когда люди исчезали без следа?
Иль ещё страшнее будет:
оставаться станут люди,
понемногу изменяя "нет" на "да"?
Мыли мысли!
Ныли, кисли
смелые
мыслители!
Стыли кисти...
Плыли листья
белые
на кители...
На цитатах мысли висли!
Радовались зрители.
Неужели повторится?
Обрастают пухом рыльца...
Всё теснее обязательный уют...
Ортодоксы озверели:
держат разум в чёрном теле,
вместо идеалов - идолов суют!
Мыли мысли!
Ныли, кисли
смелые
мыслители!
Стыли кисти...
Плыли листья
белые
на кители...
На цитатах мысли висли!
Радовались зрители.
Вновь слово чьё-то
глушит бой в медь!
Знать, снова охота
на ведьм...
1970
ХИМЕРЫ
Восторги юные гремят
парадностью рысистой!
Так за царя! За каземат
империи Российской!
"Бей всласть
правду горластую!
Грязь - в грязь!
Ишь, охамела..."
Там, где химеры властвуют,
там и человек - химера!
Вы все во фрунт стоять должны,
маршировать - все сразу!
Здесь нет людей, одни чины
и мысли по приказу!
Мы мир заставим стать простым!
Мы мир казармой скрутим!
Дамоклово неотразим
невидимый шпицрутен!
"В кровь, в хрясть
правду горластую!
Грязь - в грязь!
Ишь, охамела..."
Там, где химеры властвуют,
там и человек - химера!
1977
ПЕСНЯ О РАВНЫХ ВОЗМОЖНОСТЯХ
Строем - поротно!
Пока в Вольтерах нуль,
всё превосходно,
лишь глаза зажмурь!
Кто рассипелся?
Ох, эта пьянь и рвань!
По отщепенцам
смелее шаг чекань!
Бывает, платят
и без вины.
Все люди - братья
и все - равны!
Экое диво -
шагать наоборот!
Миролюбиво
желает жить народ!
Предан и кроток,
он и речами сыт...
"Слуги народа" -
и честь его, и стыд!
Они исконно
вознесены.
Перед законом
рабы равны!
Выбор - свободен:
под бомбами окоп
или же орден...
Орден дураков!
Чем недоволен?
Всю правду нам открой!
Вместе поспорим...
А ну-ка, быдло, в строй!
Что ж так ужасны
предчувствий сны?
Сегодня шансы
у всех равны...
1977
ПЕСЕНКА ПОНТИЯ ПИЛАТА
Куда ты лезешь? Мир таков!
Не изменить покамест...
Здесь забивают чудаков
смазными сапогами!
Живущие наверняка
наедено сипят:
"Один закон во все века, один закон во все века:
каждый - за себя!"
Дождёшься - будут и свистеть,
и побивать камнями...
Ты хочешь кончить на кресте,
но кончишь в общей яме!
Живущие наверняка
наедено сипят:
"Один закон во все века, один закон во все века:
каждый - за себя!"
Ты что же думаешь, "ура!" -
и на врага?.. Да что ты!
Есть выстрелы из-за угла,
не только эшафоты!
Живущие наверняка
наедено сипят:
"Один закон во все века, один закон во все века:
каждый - за себя!"
Куда тебя несёт? Окстись!
Какие, к чёрту, песни?!
Да для того, чтоб вознестись,
как минимум, воскресни!
Живущие наверняка
промашки не дадут!
Один закон во все века, один закон во все века:
"Вознаградить за труд!"
1976
ТРАВА ЗАБВЕНИЯ
Как и тогда, во время оно,
так и сегодня, наяву,
в конце сплошного марафона
поэты падают в траву:
с свинцом в груди, с петлёй на шее
и просто так, передохнуть...
И тишина всё тяжелее,
и бесконечен новый путь.
Стервятник вырывает взгляд,
могильщик сердце выел...
В траве забвения лежат,
лежат они - живые!
Одни старательно забыты:
кто - кое в чём, кто - целиком;
других под мраморные плиты
с дороги волокут силком.
Неосторожность роковая;
кривая, как всегда, права;
короткий крик... И всё скрывает
вечнозелёная трава!
Стервятник вырывает взгляд,
могильщик сердце выел...
В траве забвения лежат,
лежат они - живые!
1976
14 ДЕКАБРЯ
Шалости царские бряцали.
Насмерть пороли парий.
Кони над серыми плацами
серый гранит попирали.
В дубинку Петрову уверовав,
лишние мысли карая,
шла Русь от правителя первого
к первому Николаю.
Своё оттопав,
"свободу" ладили
стране холопов
её мечтатели
и шли Сенатской
короноваться,
срывая с маской
безликость плаца.
Был снег у Исаакия, лысого,
как лица фамилий нагулянных,
и Пушкин в постели дописывал
нехрестоматийного "Нулина".
Был снег, много снега кровавого,
в нём вязли, мундиры обляпав...
Вот-вот, болтовнёю побаловав,
за дело возьмётся Желябов.
Речам похлопав,
на "воле" спятили
в стране холопов
бомбо-мечтатели,
что шли Сенатской
короноваться,
взрывая с маской
безликость плаца.
Был снег, и на площади крошечной
сходились с веками парадными,
чтоб вздыбилась Русь пугачёвщиной
и гибельными баррикадами,
чтоб смута кровавая заново
зажгла её лютую дурость
и царством второго Ульянова
мечта для неё обернулась.
Уже Дворцовой
(России ради ли?)
с божбой свинцовой
пошли мечтатели,
как шли Сенатской -
короноваться!
Но и под маской -
безликость плаца.
1977
***
II. СЕРДЦЕ НА ПЕРЕКРЁСТКЕ
* * *
Где вы, наивные блёстки?
В отчётливости осенней
сердце на перекрёстке
судеб и мировоззрений...
1981
* * *
В искусстве (в настоящем, впрочем, -
не в том, которое "издали")
нет ни лирических "обочин",
ни эпохальной "магистрали".
Здесь быт и время - только сцена,
душа - вот для души задачка!
В искусстве всё, что равноценно, -
по сути дела, равнозначно...
1987
* * *
Искусство не терпит лишних,
кто бы ни воссиял!
Художник сперва подвижник,
потом - профессионал.
Легка не бывала сроду
искренности стезя,
но не изъять свободу,
но без любви - нельзя!
Затравят, как Иисуса:
"Ишь, куда занесло..."
Но где же оно, искусство,
когда в душе - ремесло?!
1981
СОВЕТЧИКАМ
Вам что, вы только раз умрёте;
а я, как видно, переплавал
в житейском море: ни мелодий,
ни удивленья, ни метафор.
И рад бы - бурями в стакане,
да кровью - океанский танец!
А на искусственном дыханье -
одним искусством - не протянешь...
1980
* * *
А дело - к тридцати;
кругом цена - полушка...
Друзьям не по пути;
любовь благополучна;
во славе редкий гость
(всё муза перебила)...
Короче, на авось -
сравнительно терпимо.
В работе не до драк
(переживёт Пегас-то)...
Короче, кое-как -
так даже распрекрасно.
И лучшие - точь-в-точь
(ну, разве что без строчек)...
Короче, кто не прочь...
Да не идёт "короче"!
Никак - и на коне,
и явью диссонанса!
Такие-то во мне
мелодии теснятся...
1979
ПРЕДТЕЧИ
ХРИСТОС
Не ты помилован - Варавва!
Что нам в спасении твоём?!
Живём, не мудрствуя лукаво,
как повелось, так и живём.
О да, ты свят и бескорыстен,
у нас же и любовь грешна...
Но под замызганностью истин
целей - и шкура, и мошна!
1977
ЛОГИКА
Весьма логично - совесть упразднить!
Гадючья резвость выскользнувших лезвий...
Проста, как подлость, логика резни,
а подлость так логична в королевстве.
Логично - к месту не заметить кровь;
логично - если над другими каплет...
И там - в железной логике углов -
какой-то странный,
нелогичный
Гамлет.
1975
ДАНТЕ
Флоренция! Твои глазницы
черны святейшим вороньём!
Флоренция! Мне смех твой снится!
Пусть к вечности приговорён
изгнанник, гневом одержимый
в трясинах страха и вины, -
тобой, Любовь, его терцины
до белизны раскалены!
1977
ШЕКСПИР
Тускнеют взгляды всё враждебней,
попы трубят к охоте...
Один! Эпохи Возрождений,
в конце концов, проходят.
Один - в грызне непогрешимых;
один, - какие братства?!
Стихии, выплеснув вершины,
болотно шевелятся....
1977
*
* * *
Зачем топорщу строку жестокую?!
Другим виднее - со стороны...
Словами я никого не трогаю, -
кому сегодня слова нужны?
К чему истерзанность неуместная -
авторитета и сил подрыв?!
Ну, что ответишь... Умею честно я,
а честный что-то не так правдив.
Себялюбивых судьба возвысила;
и я родился - собой вполне,
но жить умею лишь независимо, -
как не зависеть от века мне...
1980
* * *
Вы говорите мне: "Пора
найти местечко между нами..."
Зачем? Поэзия - игра:
игра и жизнью, и словами.
Вы говорите: "Послужи!
Любим, сам понимаешь, близкий..."
Зачем? Вам ближе "для души",
а мне - "метанья" да "изыски".
Вы говорите: "Доброта..."
Но в чём? Убожество оплакать?
Зачем, коли душа чиста,
в ней пошлость разводить и слякоть?..
1982
СОВРЕМЕННИКИ
* * *
Кому над веком перекинуть мост?
Кому предвидеть будущность идей?
Что нам до нескончаемости звёзд,
до их систем! Мы - спутники своей.
Мерцает безмятежная строка, -
что нам до безмятежности чужой!
Вытягиваем строки из клубка
раздоров, называемых "душой"...
1980
ШУКШИН
"Талант", "уменье быть собой"...
Всё очень просто - издали.
Но взгляд - пронзительный, как боль, -
взгляд достоевски пристален!
Взгляд беспощадно справедлив!
В зиянии грошовости
взгляд - словно рамкой сжатый взрыв
не примирённой совести...
1976
ВЫСОЦКИЙ
Ушёл - как жил: в легендах сплошь;
лишь голос невредим...
О нём бы спеть! Да что споёшь?
Всё спето им самим.
Сам дохрипел, добил, дошёл
под окрики вослед...
Эпоху исчерпал Актёр,
остановил Поэт.
Одним из нас ворвавшись в бой,
на брань сменил он бронь;
он знал, чем обернётся роль,
но продолжал огонь.
Народный попросту (хотя
каким он не бывал?),
он брал и отдавал шутя,
но так, что - наповал.
Те судьбы, тайные сперва,
в судьбе одной сцепя,
как он выплёскивал в слова
и время, и себя!
Бессильем взятый на прицел,
как не щадил коней!
Россия, для тебя он пел!
И вновь - куда живей! -
срываясь, из последних сил,
за всех один - поёт!..
Жил - гений. И ушёл - как жил:
в легенды и в народ.
1981
ПОЭТАМ ЮНОСТИ
Вам повезло! Потом уже иная
и жизнь пошла, и музыка, увы...
Но путь непоправимый начиная,
я в вас искал и смысла, и любви.
Вам славу не напрасно век готовил -
вы лихо отрабатывали мир!
Вселенная гудела в вашем слове!
Ваш голос был моим. Я вами был.
Вы, и рискуя, знали - мы оценим;
ваш пир не ведал горечи отрав...
Я тот же был - и в песнях, и на сцене!
Свою судьбу ещё не осознав.
1980
* * *
В эпоху трезвости, в век итогов,
иных открытий настал черёд:
мы завершаем... И как недолог
он оказался, последний взлёт.
Мы завершаем... За нами следом
вновь не пророки, не бунтари...
Они готовы к боям и бедам,
но им неведом азарт зари.
Что им свободы самосожженье
(пусть бестолковый, но буйный пир!)
и ты, поэзия, - наложенье
судьбы на судьбы,
миров на мир?!
1980
*
ЭПОХА
Юность всё печальней...
Дряхлость всё почтенней...
Больше обещаний,
меньше обобщений...
1977
* * *
Шепот нищенски циничен;
мир до мерки сжат и выжат...
Греют в рукавах синичек,
журавли всё выше, выше...
Ничтожеством бригадным
сомнут талант ничей...
Печально быть гигантом
в эпохи мелочей.
Я понимаю - "тайна"
(сгодится для земли),
а всё-таки печально,
кто что ни говори,
уже ввязавшись в пренья,
гореть иным огнём,
явившись в это время,
не умещаться в нём...
1982
* * *
Что я могу поставить вам в вину?
Вам - ваш оазис, мне - фантазий крепость.
Но уксус вреден моему вину:
оно теряет и букет, и крепость...
1980
* * *
"Жизнь, затянутую в сукна,
разукрасим дня народа!"
Надо бы "общедоступно",
сам бы рад... Да скучно что-то!
Сам бы рад увековечить
время в трепетных картинах,
но скучны мне эти речи
о делах необходимых.
Сам бы рад помноголюдней
(тесно в лирике халатной),
но скучны мне эти "будни"
с их безмозглой "лихорадкой".
Роли кончены! Отстаньте!
Ладно бы - с каким уклоном
да в реальном варианте...
Но играем-то в суконном!
1981
ПОЭТАМ НАШЕГО ВРЕМЕНИ
Яд одиночества в зубах навяз, цианист...
Хотите жить - на милость быта сдайтесь!
Принципиальная провинциальность -
критерий затоваренных издательств.
Не время для трагических открытий;
политике - поэзию благую!
Хотите гласности - сперва умрите, -
лет через сто, глядишь, опубликуют...
1985
АРХИВ
Вновь перебираю хлам постылый
вынужденной - каторжной - работы...
Вот мои растраченные силы,
вот мои потерянные годы.
Вновь хохочут надо мной глумливо,
ни звездой не ставшие, ни плачем,
горы проходного примитива,
коими мой главный труд оплачен...
1985
* * *
Возможно, для кого-то благодать
и эта унизительная подать...
Я продавал талант - чтоб не предать;
я душу убивал - чтобы работать.
Я знал, что за вершинами - провал,
что задохнусь - издёвкой, но добьёте!
Вот так я осознанье добывал...
А вы мне говорите о "свободе".
1981
* * *
Да какой тут "свободный выбор"
с этакой правдой накоротке!
В паутине тончайших душевных фибр
век развалился - как в собственном гамаке.
Хоть всю душу насквозь переройте -
только боли да бунта сырой материал.
Разучился писать о природе,
и любви и гармонии ключ потерял...
1988
* * *
Сижу и пью
тоску свою.
Плюю на дом
и на семью.
С тоской вдвоём
в тупом раю
сижу и пью,
сижу и пью...
1980
СОВЕСТЬ
Опять по-волчьи зубы щерим...
Да кто же эдак служит музам?
Искусство живо восхищеньем!
Но сердце - непомерным грузом.
Излейся - выручит приватность...
Но сердца я не переспорю:
на крик, на ненависть срываясь,
опять захлёстывает болью!
1980
* * *
На волну судьбы душа настроена -
на волну беды!
Под ногами - времени промоина,
прорва пустоты.
Всем рискуя, убедился с детства я,
к худшему готов, -
изгрызает корку благоденствия
лава катастроф.
Подточив, обрушит неожиданно,
горем оглуша...
Где ни бьёт беда, где ни дрожит она,
эпицентр - душа!
1983
КРИЗИС
Любови предаваться, слогу,
нелепо дальше!
Какая музыка в эпоху
повальной фальши?!
Откуда?! В рубища - полотна!
Гонимый брат ли?
Какой уж "голос всенародный"
в надсаде травли!
Псари, подобострастье сучье
да клочья псины...
Что петь? Бессмысленны созвучья,
слова бессильны!..
1979
ПОКОЛЕНИЕ
Да что мы тут изменим,
и в кровь сердца израня?!
Нечаянным презреньем
кончаем состраданья.
Дописываем главы...
Беспутствуем в паденьях...
Наивно - ради славы.
Противно - ради денег.
Кто - переждать покуда,
кто склоками увлёкся...
Романтика абсурда.
Издёвка парадокса.
1980
КОМПАНИИ
Мессии - в грязи да в могиле,
в быту опочили богини...
Эпоха исчерпана? Или
мы в юности все - "не такими"?
Мы, вроде, не тех целовали,
дружили не так аккуратно;
мы не обходились словами,
когда в рукопашную надо;
мы жили в миру, не в квартире,
настрой подбирали, не крошки;
мы верили сердцу, судили
по совести, не по одёжке;
мы пить не могли с палачами,
мы их выводили к барьеру;
мы лжи никому не прощали;
мы делали жизнь, не карьеру;
мы воли искали, не круга
(не каялись в пьяном оскале);
мы сами решали - пусть грубо,
но честно... И чем же мы стали?!
1981
В НАШЕ ВРЕМЯ
В наше время куцее
и титаны серы!
Всё решает функция,
все - функционеры.
Наша "общность" злобная
к личности лояльна:
ценность обусловлена
"сферами влиянья".
Значимость повысилась -
выше как явленье...
Честь и независимость
дики в наше время.
Кто крылом топорщится,
в непризнанье ползай!
Может быть, и творчество,
и талант, но - с пользой!
Под себя работая,
сыпь в служебном дышле!..
В наше время подлое
лучшие - излишни.
1981
СЛОВА
В чаду наживы
какой уж "гимн"!
Слова фальшивы,
нет веры им.
За гниль трясины -
"признанье масс"...
Слова бессильны
в разгуле фраз.
Кругом персоны,
куда ни ткни!
Слова позорны
в такие дни.
1982
ПРИНЦИП
Во граде престольном,
в краю самосадном
жить надо пристойно:
пристайно, пристадно!
Риск - дело такое;
измена чревата...
А в спину толкая -
вот так вот и надо.
1979
СОВМЕЩАНАМ
Вы, что жили в целости
и сохранности,
растворяясь в серости,
безымянности;
вы, что в каждой области,
обладанием,
совмещали подлости
с оправданием,
совмещали радости
быт.идиллии
с утвержденьем святости
на насилии;
вы, что ради сытости
шли на низости,
тщась из грязи вырасти
в "знаменитости",
вы уйдёте, хапая,
в примечания,
на расправы храбрая
совмещания...
1986
СПОР
Опять они - с призывами ехидными:
мол, каждый шаг отметим панихидами -
и по костям замаршируем бодро...
Кто как. Я полагаю - это подло.
Опять они: "Душой дорогу вымости!"
Я полагаю - нет необходимости.
Дорога выйдет больно дорогая,
коли идти, как эти полагая...
1982
* * *
Я сердцем слышу подспудный гул -
и жизнью плачу за слово...
Я это время перечеркнул,
работаю для иного.
Зря - в угли памяти дуть и стыть, -
последнее дожигаем!
Мне в этом времени нечем жить,
единственно - ожиданьем...
1982
* * *
Круг замкнут. И не вырваться из круга.
Тих океан истории во мне...
Лишь музыка - рассеянно и глухо -
ключами пробивается на дне...
1980
* * *
Грешно толковать о любви, только похоть изведав;
смешно выяснять, кто важней, если принцип убог...
Великое время рождает великих поэтов,
такое, как наше, - холопов, невежд и пройдох.
В торгашестве духа откуда "покой" и "свобода"?
Что можно создать, пресмыканием душу убив?
Нелепо - твердить про "пути", если дальше болото,
ломиться сквозь тернии, если за ними обрыв.
Удаче изменчивой кости и косточки мечем,
надеясь - вот-вот... Но и счастье для нас тяжело.
Ни мыслить, ни жить, ни дышать в этом времени нечем,
а вычеркнуть к чёрту - знать, время ещё не пришло...
1982
* * *
В сектах искусства один, стократ
я одинок в толпе...
Я, вероятно, аристократ:
всегда-то сам по себе.
Рабство подобия - под рукой;
и братства тут, и успех...
Но я это я, не кто-то другой,
похожий во всём на всех.
Против "единств" восстаёт душа!
Насильственно единя,
массовость, может быть, хороша...
Только не для меня.
1988
ВАРИАНТ
В станицу я поеду
Раздорскую!
В народ пора поэту
российскому!
Ну, что я "снами в руку"
позёрствую?
Проснусь вот - и по лугу
росистому...
Действительность начну
деревенскую;
найду себе жену
безответную...
Ну, что я над собой
изуверствую?
Опять "за упокой"?
Не советую.
Ах, дайте мне косу! -
поработаю!
(Хоть пользу принесу
очевидную.)
А душу, ни к чему
не пригодную,
я в клетке - на дому -
обчирикаю.
Обрею навсегда
свою бороду;
созвучья - не беда -
вы истреплете...
Почто ж не на селе
жил я смолоду?
Почто не в серебре
мои лебеди?!
Петь буду, как теперь,
под Есенина;
понадобится хмель -
я с сивухою...
Поскольку что поёт
обесценено,
в доходный огород
жизнь убухаю!
До благ я буду жаден
невиданно;
по горло - содержаньем
беспривязным...
Не Тютчев, чай, и не
Веневитинов:
им - "бездны", ну а мне
"общепризнанным"!
1981
ПОЛЕ
Не видал вовек сна такого я!
Закружил меня вихрь степной...
И вся жизнь моя бестолковая
полем выжженным предо мной.
Среди поля - дом, двери сорваны;
а над полем дым зло набряк...
Головешками чёрны вороны
на обугленных тополях.
И у поля став, одурело я
вдаль смотрю, слезы не сотру!
И метёт, метёт вьюга серая,
пепел-гарь несёт да золу...
1982
ПЕРЕД ДРАКОЙ
Шучу с ухмылкою хмурой:
"Неплохо гуляет Русь..."
Что хвастать мускулатурой?
Дайте вот заведусь.
Конечно, не то здоровье
да и поумнел чуть-чуть...
Но сколько вас? Только трое?
Ладно уж, как-нибудь.
Пускай покажусь немодным,
не уступлю своего.
Начните, а там посмотрим -
кто кого...
1981
* * *
Вся жизнь - как в детстве: стоишь один,
а вкруг - блатняцкая кодла...
И будь хоть трижды невозмутим,
уйти не удастся гордо.
Не победит справедливый гнев,
бессмыслен запал отваги:
как ни кидайся, рассвирепев,
на равных не выйдет драки.
Исподтишка достают они,
показывают уменье;
у них кастеты и кистени
и подлостью упоенье.
Бьют беспощадно (не встал - каюк),
достоинство вышибая...
Но снова расшвыривая их круг,
добить не даю себя я!
Лучше я жизни лишусь, чем души, -
мне воля моя дороже!
Даже "поставленный на ножи",
я кровью плюю в их рожи...
1988
ВЕРА
РЕЛИГИЯ
Мерцали светочи вначале,
заманчиво новы...
Но купола опять венчали
строителей главы.
Холодный храм отца без сына
ведёт молебнам счёт...
И кровь загубленных безвинно
с угодников течёт...
1978
ДЕМОКРАТИЯ
Власти шутить не склонны!
Ждут в государстве каждом
Диктующие законы
"законопослушных" граждан.
Культы ли, деспотии,
всё государство крепнет!
Сами же породили,
сами взнесли на гребне.
Сами пошли в эскорте -
сами и ум расквасьте:
сами теперь извольте
жить, как диктуют власти!
1982
ТРИДЦАТЫЕ
Либо строем топай,
либо - без обиды...
Тупики утопий
трупами забиты.
"Щепки" от природы;
обрубанье нэпа;
да партпатриоты,
преданные слепо;
да под вопли славы
палачей работа;
да запал расправы;
да "враги народа";
да приказы массам,
пули, лесосеки...
Память, совесть, разум
из души навеки!
Нации на плахе!
Строй от крови глянцев...
Кирзовые ряхи
касты самозванцев.
"Прошлое отбросьте!"
Страхом, но сплотили -
в крепостном холопстве
братской деспотии...
1987
ХХ ВЕК
Утвердить свою веру
хватит всем материала!
В массовидную эру
люди значат так мало.
"Лагеря" - постоянны
(лишь бы все не взлетели!):
распадаясь на страны,
воплощают "идеи";
наставляют народы,
изначально предвзяты;
пустозвонством "свободы"
подновляют фасады.
Власть велит - не заденьте!
Власть одобрит - карайте!
А в основе всё деньги
да террор демократий...
1985
НАСЛЕДИЕ
От Петра поныне бюрократ
на Руси в своей поре и силе...
Только-то сто с лишним лет назад
крепостное право отменили.
Век иной, а всюду тот же срам:
"Как бы, не дай Бог, не впасть в немилость..."
Знать, холопство, с хамством пополам,
в душах глубоко укоренилось.
Попривыкли этак, жизнь виня,
сваливать на общность: "культ", мол, "хунта"...
Служба всё да пьяная грызня
буйного, бессмысленного бунта.
Где - патриархальности ярмо,
где - ячейка частности да чина...
Рабство - и позорное - само
полагает, что оно - личина;
что за "честный" (и доходный) труд
и "свободы" принесутся тут же...
Но свободу лишь в борьбе берут,
лишь борьба раскрепощает души,
лишь борьбою пробудится страсть
в это время алчности шалавьей!
Без неё, куда ни сунься, - власть
прежних верноподданных бесправий...
1986
* * *
Мы себе владык не выбирали,
так что восхваленья не мечи!
Все они в начале - либералы,
все они в финале - палачи.
1987
ИМИДЖ
На разграбленье власти отдана,
огромная нелепая страна,
не зная ни свобод, ни благоденствий,
спешит напялить облик молодецкий.
Идиотизм, позор да нищета;
зато собой по-прежнему горда,
покуда, вырожденье утешая,
жива решимость великодержавья...
1988
* * *
Чувств изуродованные култышки;
мысль в колодки "идей" закована...
Страна, в которой таланты лишни, -
страна, распадающаяся духовно!
Совесть обрюзгшая брызжет ленью...
"Кто посочувствует изувеченным?"
Общество, чуждое обновленью,
не может быть "человечным".
Лучших затаптывают семейно,
глушат дубинами "прав" и "родин"...
Строй, порождающий безвременья,
так ли уж он "народен"?
1982
* * *
В самодержавии чинов
и творчество - "работа"!
Поэт используется, но -
лишь в качестве кого-то.
Пророчеством не согрешив,
других не староверней,
смиряет нужностью нажив
ничейность вдохновений.
"Поэт? Работай на сейчас!
Младенческое шамкай!"
Практичной совестью кичась
и музой-содержанкой...
1978
KOHФPOHTАЦИЯ
"Одушевимся - и марш под "раз-два"!
Имеем склонность!"
Всего позорней - нормальность рабства,
его законность.
"Через казарму - к объединенью!
Там наши корни!"
Холуйство духа - по убежденью -
всего позорней...
1981
НАИВ
Ну что, святая простота?
Всё так же в истине чиста,
всё так же постоянна?
Ты - долговечная узда:
сперва - крамольного Христа,
потом - как с белого листа -
крамольного Джордано...
А нынче? Ладно, не таи!
Яви достоинства твои,
клеймя и утверждая!
Кто ни появится вдали,
с вязанкой фраз - хоть на пари! -
как неподкупное ГАИ,
ты, простота святая!..
1981
* * *
Кто на голос отзовётся?
В хамство втоптаны истоки!
Убеждённость пустозвонства,
да казённые восторги,
да надутые, как грыжи,
верноподданные рожи...
Чем ничтожней - тем и выше;
чем фальшивей - тем дороже!
Горе выпавшим из братства!
А оставшихся обучим
беззаветно выстилаться
перед всяким пост имущим!
За народом надо в оба,
чтоб во всём - единогласно!..
Стыдно жить в стране холопов
и духовного маразма...
1978
ДОСТАТОК
Хватает и "вождей", ей-ей,
и "эпохальных вех";
и "торжествующих идей"
хватает (даже сверх);
хватает святости, труда,
подполья мятежа...
Но человека-то - куда?
Но воля? Но душа?
Позор - к покорности опять!
За совесть ли, за страх,
позорно - цепи воспевать,
позорно - жить в цепях!
Словами изменить нельзя,
но так - ни жить, ни петь!
Всего хватает: всех и вся,
и на теперь, и впредь.
Стоять у гроба своего
художник обречён:
молчать, не помнить ничего,
не думать ни о чём...
1980
ПЕРЕХОД
К независимости жестоки
дружелюбья этой земли!
Лишь непризнанности итоги
мы в конце пути подвели.
Мир, увиденный слишком ясно,
по иллюзиям не подстричь!
Эйфория энтузиазма
переходит в тоску добыч;
жар восстаний в подлую кротость
переходит, под "мирный кров";
переходит прежняя гордость
в наплевательство холуёв;
в соглашениях всё смиренней,
спесью "избранности" больна,
переходит от "вдохновений"
к обывательщине страна;
суд поэзии непригоден -
слишком честен, слишком горяч;
к охранительству переходим,
потеряв всемирность задач;
неприкаянные творенья
глушит серость чиновных стен...
В переходное наше время,
в переходнейшей из систем,
что мы только ни обещали,
как по жизни шли боево!..
Кроме горечи и печали,
ничего в конце, ничего...
1985
ПЯТНО
Треть жизни "стоять на пороге" -
и лишь безвременье начать...
Проклятие лживой эпохи
на каждом из нас - как печать.
Так вот перед чем мы стояли,
когда намечали пути,
с синюшным клеймом канцелярий
в стихиях ли, в бунтах, в груди;
так вот чем изъедено зренье
провидца, пропойцы, слепца;
так вот почему пресыщенье
почти истощило сердца...
Мы жаждали преображений,
не плаца да частных квартир,
а штемпель казённый в мишени
давно уже нас превратил.
Мы думали - дело за нами,
а фокус не в том состоял:
мы были нужны номерами,
как мыслящий материал.
Наивны ли были, правы ли,
но верили в долг, не в приказ,
а нас в кирпичи норовили,
чтоб строить не нам, а из нас...
Всё ищем решающей схватки,
всё правде верны да судьбе,
но палочной лжи отпечатки
как опухоль носим в себе.
И марши смешны, и демарши, -
клеймо недомолвок - на всех!
Смердящими язвами фальши
насквозь проштампован успех...
1984
КРЕСТНОЕ
На одного - сразу все кресты!
Спасителю надоест...
Крест непризнанья, крест нищеты,
плюс безвестности крест.
Столько крестов приросло к спине,
вроде бы я погост...
Крест перечёркнутости на мне -
врезан, кровавозвёзд.
А доупрямлюсь и до конца
(каждый прилип - как спрут) -
в зрячесть распятия лица
крест забытья вобьют...
1988
* * *
Среди этих манер кургузых
неуместен былой размах!
Речь у нас не о разных вкусах,
речь, увы, о разных мирах.
Слишком долго о главном - втайне
(и по крохам не соберу)...
"Не от мира сего" - нормальней!
Где всемирность в таком миру?
1986
ЛИТЕРАТУРА
Глупо я жизнь сгубил - верой в лучшее облапошась!
Думал, и мне в России выход есть впереди...
Но эта литература - литература убожеств:
через неё таланту к читателю не пройти.
Поскольку враждебен я чиновному аппарату,
он и меня доконает, и двадцатилетний труд...
Эта литература - литература по блату:
себя да "своих" превозносят, "пускают" и издают.
Знай, хапают; знай, гребут (везде - своя клиентура);
тщеславья публично тешат, отбросив последний стыд...
Эта литература - разве литература?
Разве она способна душу мою вместить?!
1988
* * *
Уж лучше - в неизречённых,
чем скука переложений,
чем общество извращённых
понятий и отношений!
Уж лучше - из братских кружек,
чем этот разброд бокальный,
чем мудрость своих кормушек,
карьер, уголков, компаний!
Уж лучше - кромешно мука,
чем снова душа чинушья,
чем круговая порука
продажи и равнодушья!
1981
ИМ
Не верю - ни истинам вашим,
ни вашим венцам, ни елею;
не верю я вам, убивавшим,
и вам, предававшим, не верю!
Без вас мы издержки итожим;
вы - только живые примеры...
Нет веры кровавым святошам,
бесстыдным холопам нет веры!
Мы ветром, не ладаном дышим,
и вы в наши души не лезьте, -
там лишь приговор выходившим
на подлости и фарисействе!
1981
* * *
Ни в поученья, ни в развлеченья
таланта я не зарою!
И мне не скрыть своего отвращенья
к партийно-чиновному строю.
Как головой в полиэтилене -
и зряч, а воздуха еле,
так мне в их жлобском распределенье
то "благ", то "свобод", то "целей".
Пусть не свалить их, а мне уж скоро:
с моста иль на выезд визу,
но этих, лезущих стать на горло,
ух, как я их ненавижу...
1988
ЭМИГРАНТ
Да, я рождён страной... Но - чтобы жить в человечестве!
Свобода, разум, талант - это моя "вина"!
Стоит ли жизнь губить ради житья в "отечестве"?
Родины нет иной, но и душа одна.
Совесть не залепить сытостью лишней сотенной;
бесстыдству и слепоте, конечно же, я "хамил"!
"Родина", говорят... Разве я изгнан Родиной?
Разве он справедлив, суд чиновных громил?!
Ну-ка, попробуй тут сердце из гнева вытащи!
Святынями дух гвоздят - "охоту, мол, отобьём"...
"Родина!" - и "любя" травят так ненавидяще,
что без "любви" готов - только б не холуём!
1986
* * *
Дух в этот мир мы не вдунем,
сколь о свободе ни стонем...
Стану я сердцем бездумен,
стану душою бездомен.
Хватит мне отчего дыма!
Лучше - судьба пилигрима.
Лучше пойду себе мимо
этого "третьего Рима"...
1987
ПРОГНОЗ
Может быть, будущее рассудит
"массы" и новых сословий спор...
Но революций у нас не будет,
будет торгашество да террор.
Будет, как было: богатство, бедность,
мир обывательской суеты...
Кто говорит: мол, "стареет этнос";
кто: "самовластья и лжи плоды".
Будет служение "мирным кровлям"
(даже ценою любых свобод);
слишком измучен и обескровлен
и обездушен резнёй народ.
Тоталитарность - во имя барства;
купчик с чиновником на паях...
Не миновали столетья рабства:
в новых обличьях - всё тот же страх!
Переменивши свои названья,
будет и подкуп, и власть, и лесть;
будет убожество наживанья;
будет продажность всего, что есть...
Скорым величьем себя не тешь ты -
нам бы до прошлого дорасти...
Будут иллюзии, но надежды
не ожидается впереди!
1987
*
* * *
Боли - с избытком: всё бьют да бьют...
Хоть каплю любви целебной!
Сердце, к несчастью, хрупкий сосуд
для бедствий целой вселенной.
Сердце, коль честен ты им и чист,
в выборе невезуче:
лирикой выплеснуться на лист
либо - гибель в беззвучье...
1986
* * *
Эпохи что, вот тут с собою сладь!
Фантазии затискиваю в числа...
Я разучился сердцу доверять,
я доверять искусству разучился.
Напрасно измочаливая плеть,
толкусь на непредвиденном распутье...
Хоть вы меня, созвучья, не забудьте!
Что может разучившийся хотеть?
1981
ТРИДЦАТЬ ТРИ
Хоть мудри, хоть кайся, хоть хитри,
не уйти от подлого итога:
тридцать три мне нынче, тридцать три...
Для начала слишком, слишком много!
Слишком ясно время вижу я:
слишком редко страсть его торопит;
слишком тяжела мне грусть моя,
слишком горек неизбежный опыт.
Скучно мне желанья ворошить,
память холодна, невесел юмор...
Разве так я думал жизнь прожить?
Разве так я "состояться" думал?!
Разве я когда-нибудь хотел
вот таким вот, бешеным от боли,
начинать нелепый передел
музыки, души, любви и воли?
Разве я, всеобщий побратим,
мог вот так - довольствуясь немногим?
Разве собирался вот таким -
трезвым, злым, тоскливо-одиноким?!
Всё "с умом", всё "с пользой" да всерьёз...
Молодость, друзей устал терять я!
Может, зрелость. Может, под откос.
Может, просто год самораспятья...
1982
СОНЕТЫ
СОНЕТ ПОСЛЕ
Я опоздал! Волна житейской пены
нам заменила долгожданный шквал...
Родиться, выйти, написать поэмы,
увидеть новый путь - я опоздал!
Пятнадцать лет я был поэтом темы,
мне сердце надорвавшей... Но блистал,
как оказалось, зря: свои проблемы
эпоха возвела на пьедестал.
Куда теперь? За что мне приниматься?
Меняться - поздно. Подло - примиряться.
Смешон и пошл витийственный базар...
Куда теперь? Я темою исчерпан!
Мертва душа, заваленная пеплом.
Завязка есть - а дальше?.. Опоздал!
1981
СОНЕТ-ОСОЗНАНИЕ
Где "я" в моих стихах? Задал я вам задачу!
Не автору судить - что музыка, что крик...
Как частное лицо для вас я мало значу,
а как поэт, увы, чрезмерно многолик.
Я, видимо, не там который год батрачу,
я, видимо, не к тем источникам приник...
Бог знает что наплёл, надеясь на удачу!
Вы подвели итог: "наброски" да "дневник".
Читаю - по судьбе узор созвучий вышит;
но где сама судьба? где сам я? Не пойму.
Всё на местах, всё так, но стих почти не дышит,
но стих не держит жизнь! Чем жертвовать ему?
И то, что слышу я, уже никто не слышит;
и то, что понял я, не нужно никому.
1981
СОНЕТ-ЭПИТАФИЯ
Никто не спросит: "Где его могила?"
Никто не скажет: "Был же человек..."
Утёрся б, к ухищрениям прибег,
эпоха бы хребет не надломила.
Но хватанув предложенного мира,
на волю, не в какой-нибудь Певек,
я норовил от каверзных опек...
А там куда меня не заносило.
Я так хотел - для вас, не для себя;
но ни себе, ни вам не изменяя.
Я так спешил, вселенную лепя!
Но крепла образумленность немая...
Я жизнь дотла самоотдачей сжёг,
но и в земле - и в смерти - одинок.
1981
СОНЕТ СКАЧЕК
Ещё немного, загнанные клячи!
Как пена, повисает на вожже
тягучая морока неудачи -
в стихах, в судьбе, и в жизни, и вообще.
Ещё подъём - и вот сейчас иначе!
(Эй, кто там в мефистофельском плаще?!)
Но в "кущи" сносит все самоотдачи...
Как восклицали классики, "вотще"!
Полёт и невозможен, и не нужен!
"Займись-ка, брат, строительством конюшен!
Куда скакать? В холёности краса!"
Всё уже круг; всё туже... Те же, то же...
Покрепче перехватываю вожжи
перед рывком с обрыва - в небеса.
1983
СОНЕТ СУДЬЯМ
Вам хорошо - "душою дорожи"!
Что вам душа? Ещё одна забава.
Сорвёшься - "ах!"; взовьёшься - "браво, браво";
а главное - так это "для души".
Сам напросился - сам и тормоши!
Но заруби - ни влево и ни вправо...
Вам по душе "заслуженная" слава,
когда себя под корень - за гроши.
Вам хорошо злорадствовать потом,
когда от вас мы всё-таки уйдём
и в души к нам вы вломитесь нахально...
Вам хорошо, бездушный суд верша,
провозглашать: "С изъянчиком душа...",
когда она вся - музыка и тайна!
1981
СОНЕТ О ВЫСОКОМЕРИИ
Душа моя - как туча грозовая:
то ливнем полоснёт наискосок,
то громыхнёт, то молниями строк
вновь полыхает, своды разрывая.
Внизу - лугов и скверов плясовая,
уносит рухлядь вспененный поток,
а здесь я так же хмур и одинок,
здесь не могу любить, не презирая.
Ах, как покойно - озером внизу!
Но в каждой капле небо я несу -
и ни покоя, ни любви не стою.
Вознесена в палящий небосвод,
душа моя - как туча, что вот-вот
прольётся благодатною грозою...
1983
*
ПОЭЗИЯ
Свиреп надорванности суд!
Чреват отверженности крен.
Но всё свободнее текут
стихи - из отворённых вен...
1980
СЛУЧАЙНОЙ
ВДРУГ
Кто я и откуда родом,
забыл... Посреди земли
мы встретились мимоходом -
и взглядов не отвели.
1982
* * *
Ночей взаимных торопливый чад...
"Люблю, люблю, - ты шепчешь. - Навсегда!"
Но утром вновь глаза твои молчат;
рассвет всё ставит на свои места.
Не спорю, ты хотела бы любить,
но всё же верю сердцу, не речам.
А сердце не заставишь повторить
того, что шепчут губы по ночам...
1983
СЛУЧАЙНОЙ
Ты мне сказала: "Низко ведь -
без сердца, без любви..."
Что ж, для начала - исповедь.
Поймёшь - останови.
Кто не хотел "высокого"
(далась нам эта высь!),
кто в счастье ждал немногого,
а много ль дождались?
Пусть циник я, как водится,
к чему самообман?
Ты всё ж не богородица,
а я не Дон-Жуан.
Жизнь расписать заранее -
на то ли нам умы?
Мы люди: и в страдании,
и в страсти - люди мы!
Пойми, и через силу я
не усмирю души!
В сердцах морализируя,
бездушьем не греши.
Плевать, что чад рассеется,
что вновь не та, не тот, -
нам на роду - надеяться:
а вдруг да повезёт?
Пусть снова не вселенная,
но хоть чуть-чуть тепла!
Ну, вот и всё, наверное...
Как будто поняла?
1982
* * *
Что только ни уносится волной,
а на берег - за голышом голыш...
Бок о бок на мгновение со мной,
ну, о какой любви ты говоришь?
Мы не нужны друг другу. Мы под стать
обломкам, что ворочает волна.
Не нам с тобой о будущем гадать,
не нам с тобой... А ночь так холодна!
1981
ЭРОС
Рты ртами терзают молча,
до крови губы сблизя...
Природа мужчины - волчья,
природа женщины - рысья.
Для ангелов - лик иконный!
А плоть над собой не властна:
инстинктом ночных агоний
стравлена слишком страстно.
Лишь тьмою во тьме сливаясь,
играют друг с другом в прятки...
Ногтями в тела впиваясь,
сплетаются в хищной схватке!
1988
ОДНОЙ ИЗ
Смеёшься смело...
Но, ей под стать,
что, кроме тела,
ты можешь дать?
Не так уж мало,
пока близка...
Но ты бы знала,
что за тоска!
1979
* * *
Ночей предстоящих тоской не мельчи!
К несчастью, не всякий союз расторжим...
Ты чья-то, я чей-то, - сейчас мы ничьи!
Мы даже друг другу не принадлежим.
Любовь? Утешенье? Не всё ли равно!
Была бы причина о прошлом забыть.
Ни сердцу, ни дням мы не верим давно,
кому же по силам - не веря, любить?..
1982
СОВРЕМЕННЫЙ РОМАНС
И ты опять пришла в мои объятья,
и я опять объятия открыл...
Ты деловито стягивала платье,
я наблюдал - бесстрастен и бескрыл.
С глухим зевком и заглушённой болью
я подавлял презрение и злость...
И это всё ещё звалось "любовью",
ещё "соединением" звалось...
1984
ПОСЛЕ
Она говорила, ликуя,
что только ждала поцелуя.
А он усмехался уныло
на то, что она говорила.
Она выгибалась, как пума,
а он любовался угрюмо.
Она продолженья хотела,
а он презирал своё тело.
Вот так говорила, наверно,
Юдифь с головой Олоферна...
1984
МИФ
Я понимаю Медею:
тяжко порой палачу...
Но повторять - не умею;
но продолжать - не хочу.
Я понимаю Ясона:
воли не перебороть...
Но разрываю взбешённо -
в клочья! - любимую плоть!
1981
* * *
Не верь - никому, ничему!
Ни слову не верь моему!
Не верь - ни рукам, ни губам!
Не верь - как не верю я сам!
Ни рифмам, ни чувствам, ни снам -
не верь, как бы ни был упрям!
Теперь - лишь похмелье потерь.
Любовь невозможна... Не верь!
1980
* * *
Ещё слова не позабыли губы,
и поцелуи помнило лицо;
ещё гудок, безжалостный и грубый,
ослабших рук не разомкнул кольцо;
ещё вдвоём в заставленном вокзале,
в начале предрешённого пути, -
ещё тогда мы это понимали,
то, что сейчас должно произойти...
1980
* * *
Что ж ты молчишь, от обиды бледна?
Где же ирония, взрослость, смех?..
Ты думала - ты, такая, одна,
а оказалось - одна из всех.
Ты думала - души почти тела,
а сердце - прижаться, и вот оно!
Ты счастлива хоть иногда была...
Мне и этого не дано.
1983
СВЕЧА
Горела на столе оплывшая свеча -
как будто чья-то жизнь по капле истекала...
Ты слушала едва, лишь тенью трепеща,
чуть трогая стекло забытого бокала.
Не в силах говорить нелепые слова,
уже не веря им, уже ни с чем не споря,
ты гладила бокал и слушала едва,
не ощутив пока ни ярости, ни горя.
Обманчивые сны смывала тишина, -
ты слушала едва, склонясь, как от удара...
Ты слушала, а там, в стекле отражена,
дрожащая свеча металась и рыдала...
1981
*
* * *
В отзвуках чистоты
юность ищу свою...
Женщин своих черты
в девочках узнаю.
Взгляда знакомый свет,
прежних загадок мир...
Нежность их столько лет
в памяти я хранил.
Их рисовал в смешных
юношеских стихах...
Только себя меж них
не узнаю никак!
1981
* * *
Смятением метельным
луна занесена...
И мы не молодеем,
хотя давно весна...
1977
ЭЛЕГИЯ
Бросить бы оголтелую
давку - и за строкой...
Что ж я с собой поделаю,
если такой?
Помню иные вздохи я,
лучшие дни.
Помню - любили многие...
Где-то они?
1979
* * *
Некуда пойти
душу отвести.
Коли не в чести,
всем не по пути.
Не о чем вдвоём
спорить за столом.
Споры - на потом,
да и не о том.
"Счастливых обстоятельства растят!"
Банальны всемогущие резоны:
здоровы дети, молоды в страстях
красивые и любящие жёны...
А промежутки - что тебе до них?!
Ты век живёшь, лишь на резоны тратясь:
удачно не касаясь остальных -
не столь оптимистичных - обстоятельств...
1979
* * *
Жизнь прошла - ничего не помню!
Помню только - что-то писал...
Помню за миражом погоню,
суеты тщеславный базар.
Жизнь прошла - и уже забыта.
Помню - брёл, один, наугад...
Всё пожрала пустыня быта,
непризнанья кромешный ад.
Жизнь прошла - подползает старость...
Ум иссяк в потопах песка,
от души только боль осталась,
от таланта - только тоска...
1988
* * *
Что на свете счастья бреннее?
Что привычней и желаннее?
Для кого - употребление,
для кого - повелевание.
У меня ж одно везение,
у меня одно спасение -
вдохновения весенние,
откровения осенние.
И в преддверии изгнания -
неизменность положения:
ежелетне - начинания,
ежезимне - продолжения...
1988
ЮНОСТЬ
* * *
Ворон мысли блуждает по кругу,
возвращаясь к остывшей золе...
Затянуть бы потуже подпругу
да покрепче держаться в седле.
В чистом поле проезды свободны,
конь травою, ты песнями сыт...
Только мысль, будто ворон голодный,
над оставленной жизнью кружит...
1979
ЮНОСТЬ
Первый из окрестных запевал,
стал бы я - "тишайшим и нижайшим"!
Я для драк и книги забывал,
и друзей, и музыку, и женщин.
Забывал мучительные строки
для помостов славы и потех;
ярмарки ревущие потоки
в одиночку перекрыть хотел.
Зазывал раешник коробейный
принял за воскресший карнавал.
В сутолоке надсадных откровений
смысла и гармонии искал...
1979
ДУМА
Ни книг, ни эстрад, ни крикливых идиллий, -
иные начала у наших начал.
Никто нас не ждал, когда мы выходили,
никто не встречал.
Заметив, молчали; потом приручали;
но тайной печали хватало сполна...
Да нам и не шло обольщаться речами -
не те времена.
Непризнанны, мы не признаний хотели,
иное звало нас, иное вело:
не в силах забыть, мы считали потери,
пророчили зло.
Мы судьбы нещадным трудом разорили,
мы счастьем платили за веру и злость!
В цепи поколений звеном на разрыве
стоять нам пришлось.
1980
* * *
Время перелиняло -
вновь прагматизма эра!
Дозу бы веронала,
коли нет револьвера.
Не выношу ранжира!
Здесь же в угоду лживы,
в обществе, что ожило
лишь с торжеством наживы.
Здешнему гражданину
все перестройки - ширма!
Ширму же отодвину -
злоба неразрешима.
Горше судьба былая
после надежд на смену:
сызнова выбирая,
сызнова - лбом о стену!
Сам себе яму вырой
в быта могильных глинах
иль торгашом-пронырой
на словоблудный рынок...
1987
* * *
Неужели и я сверну
в глубочайшую из пустот,
проклиная эту страну,
презирая этот народ?
Быть изгоем в своём дому -
значит, быть чужаком почти...
Неужели идёт к тому
и от прошлого не уйти?
1987
СРАВНЕНИЯ
Раньше муза - нежной невестой;
раньше сам ты ей - соловьём...
Нынче сердце - раной отверстой,
нынче кожу с тебя - живьём.
Изведёшься в "гражданском" раже,
и клоака - тебе приют...
Ах, как рукоплескали раньше!
Нынче желчью в лицо плюют.
1982
ВПЛАВЬ
Бутылкой в океане мой архив,
и сам над бездной - одинок, как мина...
Корабль жизни, вроде бы подплыв,
что ни кричи - не замечая, мимо.
Там хорошо - в уюте и в тепле,
там праздники награда за работу...
Так весело огни на корабле
сияют уходящим в ночь, под воду...
1988
ШТИЛЬ
Всё реже сердце прибоем пенится...
Конец легкокрылью чаек!
Привычка во всём добиваться первенства
больше не выручает.
Мысли ничтожны; чувства тупы;
дальше - какой-то мрак...
Из этой жизни, из этой судьбы
не выкарабкаться никак!
Пошлость и скука - всё на пока.
(Вот и обрёл покой...)
Вокруг - паскудство. В сердце - тоска.
Куда мне с этой тоской?
Как жить, когда даже время - вспять?
Как - без надежд на взлёт?!
Опять по кругу. В тупик опять.
В тот же водоворот...
1981
* * *
На воле, вы знаете, я велик!
Весь фокус - в простом эффекте:
когда меня загоняют в тупик,
мне развернуться негде.
Когда бесстыдные руки жму,
об искренности не спорю.
Когда среди влюблённых в тюрьму,
не говорю про волю.
1982
* * *
Ну, что мне в "бессмертье" - бренному!
Странные изуверства...
Они - то к съезду, то к пленуму,
а я к чему - неизвестно.
Лелея комфортность раннюю
("На услуженье правьте!"),
они - к подборке, к собранию,
а я всё к правде да к правде...
1984
* * *
Ничего я больше не хочу!
Надоело - в ясности осенней
этому глухому дурачью
предлагать созвучья откровений.
В будущем отчаявшийся - нем.
Глупо петь им - даже всё умея!
Надоело получать взамен
только безответные глумленья...
1985
* * *
Жизнь потеряла смысл. Зачем мне жить?
Чтобы молчать да молча есть и пить?
Чтобы страну, где лишен я, любить -
и ничего в ответ не находить?
Жизнь потеряла смысл. Зачем мой труд,
когда слова в архиве пропадут,
когда меня и в смерти предадут,
как предавали мимоходом тут?
Жизнь потеряла смысл. Зачем я сам?
Зачем мой голос этим голосам,
счастливым без любви, без слов, без драм?
Чем жить - скажите! Жизнь-то я отдам...
1982
* * *
Юность вся - утвержденье себя,
вся - вверх дном, вся - открытье проблем!
Но и в юности, с ходу рубя,
о себе я не спорил ни с кем.
Я не спорил, надолго ль полёт
и во что воплотится мой дар,
но судьбу и призванье своё
я тогда ещё предугадал.
Я тогда ещё, лет с двадцати,
понял смысл труда своего.
Я-то знал и в начале пути,
чем когда-нибудь кончу его...
1983
ЭПИТАФИЯ
Поколение в тоску оползло,
не осталось от него ничего...
Не всесильно социальное зло,
но на чей-то век хватило его.
Обывательщиной дух заплывал,
как трясиной поглощаемый лик...
Вместо суши плодородной - провал.
Затопило пустотой материк.
Нарождалось, как и все, - навсегда;
но воронка обелиском ему.
Поколение ушло без следа -
Атлантидой в безвременье и тьму...
1985
ПЕРЕГОРЕЛО
Мы отыграли свои спектакли!
Рокочет глухо прибой партера...
Что тут попишешь - сердца иссякли!
Перегорело, перегорело.
Ещё и правил не зная толком,
любые роли мы брали смело;
мы шли в герои... Да слишком долго.
Перегорело, перегорело.
Ну, вот и выход! Но что же с нами?
Где наши страсти? Где наша вера?
Где наши гимны? Где наше знамя?
Перегорело, перегорело.
Да, мы на сцене. Да, нам за тридцать.
Да, мы в ударе... Но та премьера
не повторится, не повторится!
Мы отыграли.
Перегорело.
1980
ЛИШНИЙ
Поучают прежние дети;
горек чад отгоревших лет...
Нет мне места на этом свете!
А на том - и подавно нет.
Лицемерье всё ненавистней.
"Против хода вещей - не след!"
Нет мне счастья в моей отчизне:
ни любви, ни признанья нет.
"До сегодня стихии сузьте!
Остальное - крамольный бред!"
Нет мне жизни в таком искусстве:
ни свободы, ни смысла нет.
Мелочей сцепленье паучье:
"Состраданьем утешь, поэт!"
Нет мне веры в благополучье:
ни надежд, ни желаний нет.
Осознанья озноб бессонный
да обиды... Не нов сюжет.
У фортуны - свои резоны!
Нет мне времени.
Места нет.
1980
* * *
Конечно, мы к себе излишне строги!
Мы и сгораем - чаще и быстрей...
Сквозь злой бурьян переходной эпохи
мы пробивались к музыке своей.
Нам музыка давалась, как награда
за крестный - и такой ненужный - путь...
Конечно, нам эпоха тесновата:
без вечности и дня не протянуть.
Как мы рвались из серости прилежной,
как солнце умоляли: "Пробуди!"...
Конечно, мы пробились. И конечно,
в кровь душу ободрали по пути.
1980
*
* * *
Коль запретные писания
почитают "словом гения",
стало модным непризнание,
стали выгодны гонения.
И добытчики кулацкие,
и бездарные Тарталии
расплодили спекуляции
на искусстве, на страдании.
Современность оболотили,
тайный подвиг обанкетили...
Разменяли на пародии
наши судьбы и трагедии.
1988
* * *
Надежды нас, как говорят, надули:
скучища обложная над страной!
Не знаю, есть ли смысл в литературе,
но для меня весь смысл - в ней одной.
И говорю, и чувствую - оплошно,
судьбы своей раздёргивая нить.
И всё пишу грядущему о прошлом,
сам в этом прошлом вынужденный жить...
1984
* * *
В сети трамвайных проволок
серенький рассвет...
Тяжёлый сон - как обморок:
очнуться силы нет.
Всё чудится и чудится
средь гулкой пустоты
покинутая улица
и подворотен рты,
и чьи-то взгляды липкие,
скользящие по мне,
и чьи-то тени зыбкие
в колышущейся тьме,
и хохот оглушительный,
и я над прошлым - вплавь...
И головокружительный
рывок из бездны в явь!
1982
* * *
Пустынно вокруг! Пустынно!
Лишь осень рыдает глухо...
Во имя Отца? или Сына?
или Святаго Духа?
В кликушестве разношерстном
сводящих счета и счёты
мы - вечным несовершенством -
во имя чего?!
"Ну что ты..."
1977
* * *
Нам ночь дана для вдохновений,
дни - для работы черновой,
а утра холодок осенний -
для встречи с небом и листвой.
И эта горечь золотая
не оттого ли так близка,
что боль дана для состраданья,
для осознания - тоска?..
1979
ОСЕНЬ
* * *
Вновь от забот насущных
в лес ухожу... Невмочь!
Звёзды в корявых сучьях
старого дуба. Ночь.
Жалобный хруст берёсты.
Жизнь - язычком свечи.
И только ночь и звёзды,
и только свет в ночи...
1981
УТРО
Тишина. В берёзовом хоре
чуть журчит продрогший ручей.
Водопадом зелёной хвои
неподвижно стекает ель.
Где-то сыч надсадно захнычет -
и опять тишина... И вдруг
щебет выпорхнувших синичек
да отрывистый дятла стук!
1981
В ЛЕСУ
Листья капельками воска
в редких кронах;
ветви ливнем на берёзках
оголённых;
лужи в золотых разводах;
в топких травах
взрывы зарослей, безродных
и корявых;
грай ворон неистребимых,
всплески елей;
да над месивом тропинок
запах прели...
1981
Сквозь улыбки и речи - уже не живой -
прохожу, натыкаясь на взгляды...
Ничего не хочу, не жду ничего,
ничему созвучья не рады.
Онемевший, с душою, выжженной сплошь
(только в небо - мысли монетка),
прохожу стороною - резкий, как нож, -
равнодушно и незаметно.
Прохожу, не осилив и трети пути.
(В одиночку сладишь ли с далью?)
Никого - ни вокруг, ни впереди...
Прохожу - и что же оставлю?
Опоздавший к иллюзиям и к дележу,
переживший душу и время,
неоткрытый, не узнанный, - прохожу!..
Чуть звенят разъятые звенья...
1981
ТРУД
Пока пишу - живу!
Порой - наоборот.
А там уйду в молву
и память отомрёт.
А там труды мои,
не вышедшие в свет,
рассеются в пыли
осыпавшихся лет.
А там пойдёт в распыл
и магии кристалл...
Так для чего я жил?
Так для чего писал?
Так для чего прошёл
я этот тяжкий путь?
Чтобы, в итоге, в стол
и сердце запихнуть?
Чтобы судьбы моей
исчёрканный блокнот
швырнуть на свалку дней,
как ресторанный счёт?
Чтобы моим стихам,
пронзившим лживый бред,
перерождаться в хлам
озлобленных бесед?
Но на своём веку
и так был лишен я!
Пусть жить я не могу,
уход не для меня.
Вы думали, исчез -
и замолчал? Ну, нет!
Вот чудо из чудес:
как истина, поэт
воскреснет - и в других
продолжит вечный труд
спасения глухих,
распутыванья пут.
Сегодня - без следа,
но завтра - целиком!
А в завтра я всегда -
и сердцем, и стихом.
1982
ПАШНЯ
Моё поле - в камнях. Каждый шаг - за межу.
Как свинец тяжелы надо мной облака...
Но я всё же не ваш! Не для вас я пашу
и живу не для вас, хоть и с вами пока.
Зря кричите: "Постой! Тишину не гневи!
Зёрна брошены здесь! Ты один неспроста!"
Плуг о камни скрипит (пусть ладони в крови!),
в неизвестность течёт и моя борозда...
1981
* * *
Дорогой - кто в тупик, кто дальней -
без проторённой колеи,
бредём по белу свету, втайне
неся трагедии свои.
Вдруг застываем беззащитно,
над душами склонясь...
Томительные волны ритма
пронизывают нас...
И вновь созвучьями шаманя,
мы взламываем берега
привычного непониманья
и чувств наверняка!
1978
ПЕРЕБИРАЯ СТАРЫЕ ЛЕГЕНДЫ
(Микропоэмы)
ЭПИГРАФ
Как патриархи мифов многодетны
вопросы первых - рукописных - книг.
Перебирая старые легенды,
и наши споры нахожу я в них...
1985
ТЕМА
В сердце, как в церкви старинной, - голо!
Очередную икону смыл...
Но снова тема берёт за горло -
и остальное теряет смысл.
Слоями - обыденщина слепая,
страстей уродства, молений гнусь...
Тематики плесени соскребая,
вот-вот до главного доберусь.
Сейчас гармонией побалую,
встряхну кадильную тишину!
Вот только благости фальшь сырую
с лиц замурованных сковырну.
Чувствую - ввысь вознестись пора мне
сквозь штукатурочную лазурь...
Фресками жизнь проступает в камне,
лики подмигивают: "Рисуй!"
Самодержавно-церковным кланом
изгнаны за нетепличный рост,
из горних сфер вопиют о главном -
о человечестве среди звёзд...
1984
ОБРАЩЕНИЕ
На Голгофу срублено древо!
"Слава тебе, Господи, слава!"
Значит, подставляй - коли слева?
На вот тебе, Господи, справа!
Выше всех воссел ты на царство,
и в венце... Но, правда, в терновом.
Ты не зря царём назывался:
наконец-то и коронован!
У кого какая планида...
Искупай крамольные басни!
Предпочли, как видишь, бандита:
всё же свой - куда безопасней.
Как же так - с распоротым боком
ты хрипишь, а я - как огурчик?!
Ты же был единственным "Богом",
из "великих" был, "всемогущих".
Ну, явись же, своды обрушив, -
и глаза, и души разуем!
Ты уж нас помилуй, заблудших,
отпусти грехи неразумным...
Или тебе, Господи, мало,
что тебя - живого - гвоздями?!
Или это - Божия кара?
Или "Бог" твой всё-таки с нами?
Ты-то не обидишь и муху:
и убийц простишь ты, и быдло...
А тебя - на крестную муку,
чтобы никому не обидно.
Подыхай-ка здесь, приколочен!
Остальных бродяг мы разгоним...
Мы о "Боге" тоже хлопочем,
только Бог наш - в нашем законе.
Значит, "состраданье" и "братства"?
Значит, "воздаянье на небе"?
Вот тебе потом и воздастся,
а на тряпки кинем мы жребий!
Эй, Мария, сына не надо ль?!
Вы её о "Боге" спросите...
Вон он, "Бог", - распятая падаль!
Вон висит - босяцкий Спаситель!
Уксус пей, упившийся бредом!
На ещё! Хлебни парадокса:
ученик один тебя предал,
а другой отрёкся... Отрёкся!
Ты и сам закончишь на свалке,
мы твой дух избавим от плоти!
До чего ж ты, Господи, жалкий...
И такой вот - пробовал против?!
Где же власть обещанных Троиц?
Где же свет, ниспосланный свыше?!
Убери глаза, миротворец...
Не смотри так... Ну! Не смотри же!!!
1981
И У Д А
(сцена)
У Голгофы. Два горожанина.
ПЕРВЫЙ
Смотри, он жив!
ВТОРОЙ
Какое там... Готов.
Откуда жизнь в таком тщедушном теле?
Едва легионер ему в живот
всадил копьё - он тут же и вознёсся.
ПЕРВЫЙ
Что заслужил.
ВТОРОЙ
Да, этот Иисус
Голгофы добивался...
ПЕРВЫЙ
Говорят,
он мастер был на проповеди...
ВТОРОЙ
Кто же?
Кто говорит?
ПЕРВЫЙ
Зачем тебе?
ВТОРОЙ
Так, просто.
Мне интересно было бы поспорить
с учеником его...
ПЕРВЫЙ
Поспорить?
ВТОРОЙ
Да.
Учителя мы убедили. Вот он.
Прибит гвоздями к истинам своим.
Теперь ученики...
ПЕРВЫЙ
Жестокий довод.
ВТОРОЙ
Жестокий, но, увы, необходимый.
Жестокость порождает страх, а страх -
повиновенье. Если бы он помнил
премудрость эту, он бы не рискнул
законам естества противоречить.
ПЕРВЫЙ
Он доброте учил...
ВТОРОЙ
Ты, стало быть,
знаком с его ученьем?
ПЕРВЫЙ
Понаслышке.
ВТОРОЙ
А больше и не надо. Так пойдём?
ПЕРВЫЙ
Куда? Я тороплюсь...
ВТОРОЙ
А я бы мог
на славу угостить тебя...
ПЕРВЫЙ
Распятьем.
ВТОРОЙ
Что?
ПЕРВЫЙ
Ничего.
ВТОРОЙ
Что может быть приятней
Глотка вина - холодного, как...
ПЕРВЫЙ
Кровь.
ВТОРОЙ
Кровь разве холодна?
ПЕРВЫЙ
Тебе виднее.
Я пошутил...
ВТОРОЙ
Что может быть нужней
беседы, откровенной и свободной?
Что неотложней дружбы?..
ПЕРВЫЙ
Только жизнь.
Прости, я тороплюсь.
ВТОРОЙ
Мне б не хотелось
прибегнуть к силе... Тут недалеко.
Идёшь?
ПЕРВЫЙ
Иду. Рад угодить тебе.
А это кто?
ВТОРОЙ
Где?
ПЕРВЫЙ
Там, в тени смоковниц.
Похоже, спит... Да это же его,
распятого бродяги Иисуса,
любимый ученик! Его зовут...
ВТОРОЙ
Его зовут Иуда. Нам известно.
ПЕРВЫЙ
Так, может быть... Могли бы мы?.. Вдвоём?..
Мы б справились...
ВТОРОЙ
Зачем? Он не опасен.
Его не зря учили доброте.
Наверное, по доброте душевной
донёс он на учителя...
ПЕРВЫЙ
Предатель?!
ВТОРОЙ
"Предатель"? Ну, не столь односторонне.
Слова не в силах передать всего,
всей сути... Почему не оказать
простой услуги Иерусалиму,
своим владыкам, своему народу
и самому себе, когда она
во благо всем, услуга эта?
ПЕРВЫЙ
Значит,
когда "во благо" - предавать?
ВТОРОЙ
Идём.
Обсудим это более подробно:
что предавать, когда и для чего.
ПЕРВЫЙ
Куда идти?
ВТОРОЙ
Я провожу. Идём...
1980
САМОУБИЙЦА
До чего же он мелочен,
страх, ведущий на дно!
Жить и нечем, и незачем...
Что, впрочем, одно.
Дерзок был, предприимчив,
был - и вдруг помирай,
добросовестно вымучив
прописную мораль.
Выжжен подлостью вкрадчивой,
откровенья свои
сам в себя заколачивай,
ставь точки над "и"!
Миг - и вздрогнет израненно
твой корабль... И навек
тьма затопит сознание
за отсеком отсек...
Мог бы - и долгожителем,
мог - забывшись в делах!
До чего же мучителен...
Но на то он и страх.
Вы искали везучего?
Вот я - весь на виду!
Так, ей Богу, наскучило -
просто невмоготу.
Что теряю, по сути?
То же, что и везде.
Вы, конечно, осудите;
осуждать-то мы все...
Ну, а если без ханжества
да по старым следам, -
разве в храмах не кажется
нам спасением срам?
Разве только победная
нами пройдена брань?
Разве, сами не ведая,
не рвались мы за грань?!
Полно, стоит ли ссориться?
Выживающим - мир!
Но и ваши достоинства
я оценил.
Вам-то всё это с палубы
наблюдать не впервой.
О "последствиях пагубных"
снова наперебой.
Вы-то судьбы не комкали,
я один и привёл...
Как всегда, над обломками
ваш приговор.
Как всегда, не заметили,
как мне было без вас!
Как всегда, из трагедии -
пошлость и фарс.
Что вам совесть? "Падучая"!
Вон ещё под рукой
те, что благополучие
окупают собой.
Это боль моя - в ропоте!
Горечь - в шутке чужой!
Я не спорю, попробуйте,
только - душой!
Где она, хоть поблекшая?
Это кровь, не вода!
Иль отсечь наболевшее
и - как всегда?
Ах, какая вселенная -
и дана дураку...
Вы и ждали, наверное?
Ладно, я отсеку.
Вам - вся эта хоромина!
Вот и снята узда...
Сколько здесь похоронено,
здесь, в душе... А пуста.
Даже память - освистана;
позорен мой счёт.
И последняя истина
мне в сердце войдёт.
Все разгадки, все таинства -
на ладони моей.
Дунь - и что же останется?
Дунь - и что же?.. Смелей!
1981
СЛОВО
Был пир! От страсти изнывая,
тела сплетались! И вино
мгновенно обнажало дно
недосягаемого рая!
Был пир! Пронзённые рабы
метались в плясках исступлённых!
И рёв вакхической трубы
смывал проклятия и стоны!
Был пир! И факелов смола,
шипя, по мрамору сползала...
И хрип растерзанного зала
мертвел в подножии стола.
Был пир. Но проросло зерно.
Час - пробил. Стены содрогнулись...
И своды, вспыхнув, распахнулись!
И в кубках высохло вино.
И смяв кровавые подтёки,
в непобедимой тишине,
Тобой начертанные строки
вдруг проступили на стене...
1980
*
III. СМЫСЛ
* * *
Вновь полуночной совой,
в муке своей бессменной,
я говорю сам с собой,
то есть, со всей вселенной...
1988
* * *
И карта - в руку. И во всём
отчаянно везёт.
И ненароком вознесён
на множество высот.
И счастье - даром... Но жесток
единственный судья:
"В тупик - любая из дорог;
в несбыточность - твоя!"
1978
* * *
Не знаю, "лирик" я или нет,
но знаю твёрдо, что я - поэт.
В стихию верую, не в молву, -
как мне положено, я живу:
весь мир, став почвой, хочу вобрать,
весь мир, став небом, хочу объять,
весь мир - и света, и тьмы - опять,
став океаном, хочу создать...
1983
ТВОРЧЕСТВО
Далёких вершин
призрачный иней...
Один на один
с адом пустыни.
И там, впереди,
взлётов седины.
И к небу пути
неисповедимы...
1978
ВСТУПЛЕНИЕ
Ещё не завершён мой путь земной,
но по нему мы слишком долго шли...
Пора и нам, безвестный спутник мой,
покинуть гавань горестной земли.
Пора и нам, оставив этот свет,
отбросив прочь и немощи, и злость,
подняться без скафандров и ракет
над тем, что "жизнью" некогда звалось.
Пора и нам, пока душа легка
и не о нас критический анонс,
прах отряхнув, скользнуть сквозь облака
в тоску пространств и бесконечность солнц...
1983
ПУТЬ
Через отчаянье и сомненья,
через затоптанные дороги
шёл я к эпохе - от поколенья
и к человечеству - от эпохи...
1984
ВОРОН
Чёрный ворон с серым клювом
сел на ветку за окнам -
и строка, что я дарю вам,
чёрным вспыхнула огнём.
Заглянул в лицо, как сыну,
чёрный - будто из земли...
Вороны приносят зиму.
Неужели принесли?
Что ж он, чёрный астероид
ниоткуда в никуда,
что он тут глаза мозолит?!
Кто он? Время ли? Беда?
Вот сидит, сморила дрёма,
чёрный сплошь средь бела дня,
и нахохлясь умудрённо,
смотрит, смотрит на меня...
1982
У КРАЯ
* * *
Утром мимоходом глянешь в зеркало:
"Эк меня, однако, исковеркало!"
Столько было удали и сил -
и во что себя я превратил.
Отраженье изучаешь вечером:
"Что во мне осталось, в изувеченном?"
Еле-еле теплится, дрожа,
плоть испепелившая душа...
1987
ПРИСТУП
Сердце! Бело...
И - на краю.
Время вошло
В душу мою.
Грозный вопрос
в боли его:
"Жить на износ -
ради чего?"
1978
* * *
Умирать не хочется!
А уже приходится.
А уже могилою
затыкают рот...
Неужели кончится?
И с косой уродица,
мне шепнув: "Помилую",
в сердце полоснёт?
Неужели в прошлое
не уйти со славою?
Неужели сетую,
что не плоть слаба,
что за всё хорошее
эту дрянь костлявую,
эту скуку смертную
сунет мне судьба?
Неужели выкосит
шлюха похоронная
всё, чем наша братия
хоть в душе горда?
Неужели выскользнет
жизнь непокорённая -
и в мои объятия
хлынет пустота?!..
1982
ОДНАЖДЫ
Однажды - ночью ль, средь бела дня -
вдруг оступлюсь, не найду опоры...
И чёрный конь понесёт меня
в сияющие просторы.
Сквозь космос, снова в пространство влит,
рвану со скоростью неземною!
И только звёзды из-под копыт
брызнут смертной росою...
1982
СМЕРТЬ
Тебя не стало! И совсем не станет.
Вот здесь тебе последним сном уснуть...
Последний взгляд. Последнее страданье.
Последний путь.
В атласе белом мама - как царица.
Цветы, цветы... Одна - уже навек!
Нарядный снег на седину ложится...
Последний снег.
1980
* * *
Уходят близкие и друзья,
дни падают роково...
Вернуть уже ничего нельзя,
нельзя вернуть никого.
Стоишь над теми, кого любил,
и равнодушно народ
мимо тебе дорогих могил
к могилам своим идёт.
И ты идёшь... И сияет день,
таких же, как ты, стерев...
Чужая жизнь - лишь надгробий тень,
лишь между дат тире.
Минуя лишнее, день за днём
идём, как сейчас, вот тут...
Но горько нам, что и мы уйдём
и мимо нас пройдут.
1984
ПРЕД БЕЗДНОЙ
Я вышел из небытия,
в небытие уйду...
Как объяснить, что значит "я",
бессмертному суду?
Что мне ответить на вопрос
бесчисленных светил?
Кем был я? Что я в мир привнёс?
Зачем и чем я жил?..
1986
САМОУБИЙСТВЕННОЕ
Не на земле слегка я:
двигаюсь, невесом,
исповеди слагая,
словно перед концом.
Близких слегка тираню:
"вырвусь, мол, из тюрьмы!"
Вроде бы там, за гранью,
что-нибудь, кроме тьмы...
1982
БЕССОННИЦА
В слепом окне
метельный свет.
На самом дне
лежу, как лёг.
Часы ползут,
а сна всё нет.
Тоски мазут -
как потолок.
Лежу, молчу,
едва дышу,
души свечу
прикрыв собой.
А надо мной
всё чьё-то "жду",
да жизнь тоской,
да свет слепой.
За шагом шаг...
За кругом круг...
Тик-так, тик-так -
за веком век...
Посмертным сном
застигнут вдруг,
лежу - лицом
в тоску и снег...
1982
ТЕНИ
Тень моя среди ветвей...
Что за старый дуралей
там, ссутулившись, идёт,
будто по болоту вброд?!
Мешковатое пальто,
кепка набекрень... Ты кто?
Кто ты, скорбный и больной,
с пустотою за спиной?
Кто ты, дикий, как тоска,
со змеёю у виска,
со змеёю у груди,
со змеёю на пути?
Кто ты, полночи мрачней,
там, за проволокой теней,
в паутине, как паук?..
Не товарищ ты, не друг,
но опять со мной идёшь!
На кого же ты похож,
ты, ночная тень моя...
Неужели это я?!
1982
У СТИКСА
Студит звёзды вода...
От стыда и суда
я спускаюсь сюда...
Топкий берег. Черта.
Тишиной неземной
отдаёт перегной...
Там - дымок пеленой,
здесь - поток смоляной.
Лодка ветхая ждёт...
В бездну - тоже вперёд!
Глубина этих вод
лучше гнили болот.
Кто-то "прав", "виноват",
а судьба - невпопад,
а полжизни подряд -
безвремения смрад.
И хоть песни рассыпь,
хоть симфонии вздыбь,
эхом - лживая выпь
да забвения зыбь.
Оттолкнувшись во тьму,
гнев уйму, всё пойму,
но принять не приму!
Не хочу. Ни к чему.
Жизни скарб невелик:
мир для вечности - миг.
Я привык напрямик...
Дай-ка вёсла, старик!
1983
У КРАЯ
Нет, мне не всё равно,
когда, в каком году,
увы, не как зерно,
сюда и я паду!
Мне здесь не прорасти,
самим собой опять
из вытлевшей кости,
как в сказке, не восстать;
не воплотиться впредь -
ни разу, ни на миг;
не ощущать, не петь,
не знать, как мир велик;
с судьбой накоротке,
векам наперекор,
не продолжать в строке
незавершённый спор;
не верить в долг и честь,
не вслушиваться в звук,
не видеть звёзд... Мне здесь
покой - страшнее мук!
Безмолвие прерви!
Мой разум не угас!
Мне страшно - без любви,
без не ослепших глаз!
Мне смерть - я, неживой,
вне слова моего!
Бессмертие землёй -
да что мне до него?!
1983
ЗАМОРОЗКИ
Срок живого измерьте -
до обидного мал!
Я не верил в бессмертье,
но так быстро - не ждал.
Как всегда молодая,
полыхает заря,
но, во тьму опадая,
тает жар октября.
Но душе всё дороже
тех предчувствий пора...
Я до золота дожил,
скоро лёд серебра.
Нет, не праздную труса!
Но она-то при чём,
вся озябшая муза
у меня под плащом?
Чем она виновата,
что причиной всему?
Я сгорал, но она-то
знать не знала про тьму!
Ей ли тусклая притча
нашей бренности?.. Ей,
обновляя обличья,
вечно - в схватке страстей!
Ей - опять чародея
найдя по себе,
начинать, молодея
в восставшей судьбе!
Ей - сомнений мятежных
рассветная брешь!..
Кроме этой надежды,
не осталось надежд.
Не о жизни жалею,
прикрывая свечу!
В золотую аллею
беззаботно свищу...
1983
* * *
Когда и я обрету покой,
не накрывайте меня плитой,
не ставьте мрамора мне на грудь -
дайте хоть под землёй вздохнуть!
Пусть надо мною, шепча едва,
цветы колышутся да трава,
да это небо пусть хоть во сне
свои объятья откроет мне.
Быть может, плотью уйдя в весну,
я к этим звёздам душой скользну;
быть может, в бездне, как свет чиста,
затлеет искрой ещё звезда...
1982
*
* * *
Статуи Летнего сада
в зимних дощатых чехлах...
Много ли статуям надо?
Им-то не скоро - во прах.
Им - пробужденьем весенним
в оцепенении зим.
Временным погребеньем
вечность дарована им.
Что же рыдать бесполезно?
Где нам за ними успеть!
Гладью прикинется бездна,
жизнью прикинется смерть...
Вот - за прозренье расплата:
"Как мы на время бедны!"
К счастью, неведомы сны
статуям Летнего сада...
1980
ПАМЯТИ ПУШКИНА
(Триптих)
I. ПУТЬ
Вот он идёт: в накидке, налегке,
и трость, как посох странника, в руке -
железо... Да и сам он за бедой
идёт, как в сказке нянюшки седой.
Он жив пока; он в ярости; он бьёт
чугун решёток, парапеты, лёд;
кусает губы: "Слишком много слов!"
Готова месть. А он давно готов.
Он ловит снег: "Как краток век земной...
Покой... Но выстрел все-таки за мной!"
И он идёт: "Когда же наконец?!"
Идти чуть-чуть. Вдоль Мойки. Во дворец.
1982
II. ТРИДЦАТЬ СЕДЬМОЙ
Снег - и на скатах кровель,
и на седых берёзках...
Резкий арапский профиль.
Белые капли воска.
Нет, не в петле палачьей! -
в доме чужом на Мойке...
Ночью - под волчьи плачи -
в путь на казённой тройке.
Примут Святые Горы
сердце и ум России...
Вмёрзшее в память горе:
"Скольких поувозили!"
Иней на вещих веках;
затхлые равелины;
лёд на могучих реках
да белизна равнины.
Гроб над толпой народа...
"Ладно, хоть не в Сибири!"
Через четыре года
Лермонтова убили.
1985
III. УХОД
Царь оплатил его долги;
учитель причесал архив;
жена... Жену побереги:
несладко - мужа пережив.
Старик у гроба - безымян;
перо в чернилах - на столе...
А он, безбожник и смутьян,
покой нашёл в монастыре.
А он, изведавший сполна
всё, кроме старости, в твой снег
ушёл, угрюмая страна,
великий и жестокий век!
А он, забывший наконец
обид и ненависти гнёт,
ушёл в объятие сердец,
в Россию, в музыку, в народ!
Ушёл - и вьюг глухой хорал
поэта отрыдал... Хотя,
кто жил, как он, тот жизнью стал!
Он был спокоен, уходя.
1982
*
КРЕМЛЬ
На ты со стариной,
поймёшь - вот красота,
взглянув на Кремль ночной
с безлюдного моста.
Как небо раздалось
меж башен и зубцов,
как золотится гроздь
соборных куполов!
Как гордо и легко
в простор вознесена
живую кровь веков
вобравшая стена!
Смотреть бы и смотреть
на это торжество,
на трепетную медь -
жар сердца твоего...
1986
ДЕВОЧКИ
Я с виду, вроде, в целости;
у них - девичьи шалости...
Им двадцать лет до зрелости,
мне двадцать лет до старости.
В курортной этой местности
столь вероятны крайности,
и страшно их телесности,
и тянет к "аморальности".
Появится, и вскорости,
возможность обоюдности,
но возрастные пропасти
меж полюсами юности!
1988
ЗАПЛЫВ
Стареет тело. Уходит сила.
Борюсь с волнами - пока дано...
Меня здесь не было - море было;
меня не будет - будет оно.
Я только точка в штормящей раме,
пылинка неба, песчинка гор...
И всё же нынче - игра с волнами
и с вечной бездной беспечный спор!
1988
* * *
Уж которое лето
я никак не пойму:
неужели вот это -
это всё - ни к чему?
Уж которую осень
я ответа ищу,
чтобы в новом вопросе
опрокинуть "ничью".
Уж которую зиму
я поверить боюсь
безупречному гриму
истасканных чувств.
В душу всякая нечисть
так и лезет со дна...
Уж которую вечность
не приходит весна!
1981
ЧАС ОДИНОЧЕСТВА
* * *
Выплеск несбыточности глубинной -
вот что такое "лирики взлёт"!
Любовь разделённая, даже с любимой,
шедевров не создаёт.
Сытые близостью к слову глухи;
что за поэт умилённый муж?
Час одиночества и разлуки -
час обнаженья душ...
1985
НЕЗНАКОМКЕ
Прикосновением близки,
вы входите в меня навек
и нежным лотосом руки,
и нервным трепетаньем век.
Вы входите в меня - как сон
в дневные мысли и дела;
как утром лучшее из солнц -
в узор морозного стекла.
Вы входите в меня, смутив
мой аскетический покой,
как неожиданный мотив
пронзая сердце красотой...
1982
* * *
Жизнь воздаяньем редко одарит,
для жизни любой хорош!
Кто больше любит, тот больше страдает...
Но только любя - живёшь.
Похотью алчной в измены вылит,
где дрожь наслажденья сплошь,
быт без любви тебя осчастливит...
Но только любя - живёшь.
Можно и землю забыть, и небо,
в согласии множить ложь;
можно - без искренности и гнева...
Но только любя - живёшь!
1987
Ночь - объятье! Ночь - признанье!
Вдруг к ногам твоим упав,
только слёзы состраданья
ощущаю на губах...
1982
* * *
Что ни год - отцветает твоя красота!
Извини за банальность сравнений...
Плоть божественна в счастье: пока молода.
Прошлым жил старевший в Равенне.
Беатриче моя, помолчим о беде,
жизнь и так - сожаления выдох...
Только юность, как прежде, вижу в тебе!
Не спасенье, я знаю... Но выход.
1984
* * *
Полувздох, полуулыбка -
и в ночи светлей...
Но лицо твоё так зыбко
в памяти моей.
Им живу я, как в котомке
встречи снов храня...
Но душа твоя - потёмки,
к счастью для меня.
1983
НОВОГОДНИЙ РОМАНС
Метелью душу ночи рвёт...
Как свечи безутешны!
Одна встречаешь этот год:
без друга, без надежды.
Всё нестерпимее разрыв,
обида всё острее...
Лицо в ладони уронив,
сидишь у батареи.
От хлопьев пляшущих светло;
чужой окурок в блюдце...
О запотевшее стекло
метели крылья бьются...
1982
*
* * *
Среди выстывшего дня
солнце - озером огня!
Месяц ухает совой...
Что с моею головой?
Голова моя пуста,
как неначатость листа,
где, желанью вопреки,
ни просвета - ни строки.
Голова моя трезва,
как опавшая листва,
что под моросью дотла
горьким чадом изошла.
Голова моя тускла,
как запущенность угла
с мухой, бьющейся в тоске
в паутинном гамаке.
Голова моя легка,
как развязка пустяка,
как над рощей тишина...
Голова моя больна...
1983
ПРОБУЖДЕНИЕ
Не помню, что мне приснилось;
провал и жуть в голове...
И утра мутная сырость
уже ползёт по траве.
Подкрадывается разведкой
отчаяния разлив,
зябкостью предрассветной
душу мою обвив...
1988
ЭКЗИСТЕНЦИЯ
В полночи вспомнишь свой путь земной:
"Ну чем занимался я!"
Жизнь моя была не со мной...
Где же тогда "моя"?
Переиграл я столько ролей,
столько потратил сил...
Но в настоящей жизни моей
кем-то другим я был.
"Я" моё - словно провал во мне:
таинственно и темно...
Но всё, что было, было во сне,
а есть лишь оно одно.
1989
ПРОШЛОЕ
Я - в музыку свою,
а прошлое - за мной...
С утра таблетки пью
от боли головной.
Но я же отдал дань!
Мне - дальше! Мне - вперёд!
Я прошлому: "Отстань!",
оно не отстаёт.
Я прошлому: "Уйди!
Ты надоело мне!"
Оно дохнёт в груди -
и холод по спине.
Я - в голос: "Я не воск!
Я сам творец! Во всём!"
А прошлое мне в мозг
расплавленным свинцом.
Вдруг обовьёт - и в явь
клубком былых обид...
Я прошлому: "Оставь!"
"Отставлю", - говорит.
1982
* * *
Ритма старое вино;
хмель веков в созвучьях бродит...
Что ещё тебе дано,
кроме разума и плоти?
В проносящейся судьбе
ни спасения, ни друга...
Что ещё дано тебе,
кроме музыки и слуха?
Голиафы по плечо,
утешенья мысли тленной,
пустота... Ну что ещё,
кроме сердца и вселенной?!
1982
* * *
В великолепии, для нас нелепом,
заглядывает вечность к нам в окно...
А мы живём под этим звёздным небом,
не понимая, для чего оно.
Миры, миры... И края им не видно.
Мы тоже, пусть ничтожная, но часть!
А мы живём, беспечно и бесстыдно
под этим взглядом пристальным резвясь...
1982
* * *
Что за фантазия без начала?!
Сверчок степной стрекотал минуты...
Луна багровая предвещала
года раскола, убийств и смуты.
Над тихо всплескивающим лиманом
застыло завтра кровавой лужей...
А степь дышала сырым дурманом
растущих трав и земли уснувшей...
1984
РУИНЫ
Полынь склоняется упруго,
а травы жёлто-зелены...
Развалины у края луга.
Наверное, ещё с войны.
Нет, камни слишком откровенны!
Здесь люди жили. Взрыв - и вдруг
не стало их... Остались стены
да этот беззаботный луг.
Зачем мы к прошлому взываем?
Закат взвивается, горя!
Обугленный кирпич развалин
над поволокой ковыля...
1982
УЧЕНИЯ
Отцу
В сырой палатке зябко и промозгло;
выпь стонет на болоте за прудом...
Освоены военные ремёсла,
назавтра по домам и мы пойдём.
Назавтра сборы кончены! Живые
вернёмся в наши страсти и долги.
Согреемся, получим "полевые",
сдадим на склад "хэбэ" и сапоги.
И оттрубив свой месяц по-солдатски,
в запасе будем службу продолжать...
Назавтра нам уже сугубо штатски
по нашим мирным улицам шагать.
Когда ж рассвет?! В осоке бестолково
трещат сверчки... Не спится соловью...
Ночь пережить - и всё назавтра снова
войдёт в накатанную колею...
Но стонет выпь; болото дышит затхло;
но звёзд разлив - как павших имена,
как взгляды их, так веривших: "Назавтра..."
Не знавших, что назавтра - та война.
1982
ЭТАП
О МИРЕ
Ни славных Афин, ни Рима -
вандалы за ратью рать...
Как мало необходимо,
чтобы уничтожать!
Как немощны люди, если
вся жизнь, все мечты - разбой!
Прошли. Протекли. Исчезли.
Себя унесли с собой.
1982
ЭПИЛОГ
Шар земной летит в тартарары!
Взрывов поминальные костры...
Почва превращается в золу;
воздух превращается во мглу;
зелень - в дым, а мы - в небытиё...
Тупиком грядущее - ничьё.
И равняет спорщиков распад;
и уже никто не виноват;
и Земля - бессмысленный комок;
и подводит прошлое итог...
1984
АПОКАЛИПСИС
Таращится тьма, как булгаковский Воланд,
зелёным зрачком из чёрных орбит...
На сером шаре взъерошенный ворон
мерно язвы глазниц долбит.
Всё, что говорило, дышало, сопело,
в пепел вихри огня смели!
Кровавыми клочьями атмосфера
сползает с черепа мёртвой Земли...
1984
СОН
Мне снилось: шахты отверстых ртов,
сердце - во всей красе...
В защиту мою не встал никто,
зато обвинили все.
А дальше - "Целься!" Удар ракет!
И вместо сердца - смотри! -
Земли распавшийся силуэт,
пылающий изнутри!
И звёзды, сорванные с орбит,
стаей кружась вокруг,
терзали огненный труп... Разбит,
шар рассыпался... Стук -
и всё исчезло. И в тишине
увидел я звёзд прибой
и услыхал, как бьётся во мне
планеты комок живой...
1983
ЭТАП
Сады Академий - в пыли. Возрожденческие палаццо
пусты. Наша мудрость - в довольно реальном финале...
Пророки? Да где они! Стоит ли столько стараться,
чтоб понимали?
В богов мы не верим. Террором чреваты режимы.
Души не нашли, ну а чувства позорны - так что же?..
Снимаем вопросы, когда они неразрешимы.
Себе дороже.
Испытано всё: и восторги, и стыд, и маразмы.
Эпохи надежд - позади. Там и наша, даст Бог, доплетётся...
Поскольку события более нам не подвластны,
дуй как придётся!
Кому это надо - тянуться к каким-то пределам,
когда на пределе и мысль, и терпенье планеты,
когда миллиарды - и горстки вершителей в сером,
плоть - и ракеты?
Обыденны жертвы. Ну, что сострадать бесполезно?
Хоть вволю пожить! Не прибавится века земного!
Где дух уцелеет, когда мирозданье телесно?
Тюк - и готово.
Вот так всех и вся перебьёт новоявленный Ирод -
и толку, что чья-то политика "терпит фиаско"?..
Ах, знать бы, чем кончится! Вновь переходный период
или развязка?
Но, впрочем, возможен исход, предрешённый не страхом и чеком;
но, впрочем, есть выход, хотя и сомнительный крайне...
Кругом "или - или"... Кругом лишь одно: "Человеком
быть и на грани!"
1982
ОДА
"Мы - разум!" - вот единственное знамя!
Непостижимым душу укрепи!
Мы - всплеск великой силы осознанья,
звено в цепи.
Мы - жизнь, которой прожитого мало;
мы - вечности мгновенной торжество;
мы - время: мы, по сути, и начало,
и смерть его.
Мы - тайна, чудо! Стоило б стараться
не для созвучья?.. Пусть отпущен взгляд,
мы - точка, воплотившая пространство,
где нет утрат.
Мы - нота в хоре, междометье в драме,
пусть так, и только прошлое - вослед, -
мы - отблеск не испытанного нами,
но мы и свет!
Мы - космос! Мы - тоска его! Небесно
происхожденье наше! Мы - семья
объявших бесконечное! Мы - бездна...
Мы - часть себя.
1982
*
* * *
В век, когда хоть кого свысока
обтявкивает чиновный мопс,
стоит черкнуть о тоске - и тоска
стискивает твой мозг.
В мире, где держит быт на цепи,
страх да насущный хлеб,
о безнадёжности завопи -
и навсегда ослеп.
В года тоскливые - как грибы
вопли торчат из души гнилой...
Если хочешь иной судьбы,
пробуй иной настрой!
Вдруг написал о любви - и враз
настроение перебил...
Боль оседает на дне глаз,
как раскалённый ил...
1984
СЧАСТЬЕ
Счастье не в том, ей Богу, -
не взаперти скребя...
Счастье - попасть в эпоху,
требующую тебя.
Счастье - оставить равным
начатые пути.
Счастье - успеть о главном
и не совсем уйти...
1978
ГАРМОНИЯ
Слова, хрипевшие навзрыд,
размеренно текут -
как будто вечность шелестит
песчинками секунд...
1979
СБЛИЖЕНИЯ
Почему-то
этот румяный персик
напомнил мне
о тебе.
Что за ересь!
Ты никогда
не бывала ни приторной,
ни румяной.
А персик -
ассоциация
столь банальная...
(Я не Гафиз.)
И однако,
чуть прикоснувшись губами
к нежному
бархатистому телу,
я вспомнил
твой поцелуй
и тебя -
всю...
1984
БЕЗ ТЕБЯ
В ДОЖДЬ
Равнина в дымке серого дождя...
Дорогу развезло... Набухли пашни...
А дождь всё сыпет, серость городя,
всё поливает, мелочный, вчерашний.
А дождь - как сон бессонницы твоей...
Как сон - равнина без конца и края,
где я бреду, продрогший до костей,
тепло твоих объятий вспоминая...
1982
БЕЗ ТЕБЯ
Не хочу ни единого вздоха -
от бессилья зубами скрипя!
Плохо мне без тебя, очень плохо;
не могу я никак без тебя.
В одиночку не жизнь, а морока:
то вспылишь, то забьёшься, как мышь...
Без тебя до того одиноко,
что ничем уже не дорожишь.
Без тебя - для чего мне стараться?
Без любви - перед кем я в долгу?
Неужели опять расставаться?!
Не хочу без тебя! Не могу...
1982
БЛИЗОСТЬ
В беззвёздной нескончаемой ночи
как наши ласки были ненасытны!
Как сладострастно пахли гиацинты,
очерченные нежностью свечи!
Был прихотлив и дик любви мотив,
но ты, душа, в его всесильной власти
в богини восходила, уступив,
ступая по звериным тропам страсти.
И осушала исступленья пот
томительно-желанная истома,
и двуедино содрогалась плоть,
в ночь счастья уплывая невесомо...
1987
ИЗ ПИСЬМА
Дождь стучит по брезенту палатки,
торопливо и жестко стучит...
Не волнуйся, со мной всё в порядке:
слава Богу, одет и укрыт.
Не волнуйся, в тоску не сорвусь я;
просто дождь да брезента стена...
Это скоро пройдёт, не волнуйся;
слава Богу, пока не война.
Льёт и льёт... Не минуешь ни долга,
ни любви... Ты уж только держись!
Слава Богу, и дождь ненадолго,
и долги, и разлука, и жизнь...
1982
*
* * *
Ну, вот и ясность и покой!
В душе - ни отголоска...
К губам стишок недорогой
прилип, как папироска.
Кружу по улицам; смотрю,
чуть недоумевая,
то на закат, то на зарю,
то на пальбу трамвая;
топчу опавшую листву,
прикидываюсь взрослым...
Ничем-то больше не живу -
ни будущим, ни прошлым...
1982
* * *
Вновь места не нахожу,
в разброде мои аккорды...
К душевному нагишу
нет никакой охоты.
По парку шатаюсь: гладь
промёрзших прудов... дорога...
"Что б, - думаю, - предпринять?"
Сердце уже продрогло.
То ль начинать отстрел?
То ль во хмельные слёзы?
То ли совсем созрел
для хладнокровной прозы?..
1982
И поцелуи в декабре
у ледяных озёр;
и на троллейбусном стекле
дыхания узор;
и одиночество среди
кварталов и машин;
и неизвестность впереди,
и ты - непогрешим;
и смех (когда он отзвенел?),
и лужиц нервный хруст...
Ах, почему сегодня сквер
так холоден и пуст?!
1981
БАЛТИКА
Пляжа заснеженность береговая
до половины сыра и плотна...
Гребнем пологим перебегая,
плавно вспенивается волна.
Ветер студёный гудит над Ригой;
льда ожерелье прибой взломал...
К морю шагаю тропинкой рыхлой,
мягко сминая песка крахмал...
1989
МЕТЕЛЬ
Лежу, укрывшись с головой.
За окнами - метели вой.
Ночь стонет, мечется во сне...
На снежно-белой простыне
лежу, прислушиваясь... Вот
кончается и этот год,
и жизнь кончается... Один
среди клубящихся равнин,
где пашней - вмёрзшие грачи,
уже отчаявшись, в ночи
лежу, закутавшись в тепло...
Метель царапает стекло...
1982
ФЕВРАЛЬ
Весна по колено в снегу!
Которые сутки метёт...
Бреду и бреду сквозь пургу...
Куда? Где хоть кто-нибудь ждёт?
Опять до утра - наугад;
а утро - какое оно?
Опять сквозь сердца - снегопад!
К кому я? Зачем?.. Всё равно.
Фонарь подмигнёт на лету...
Звезду бы - хотя бы одну!
Пурга. И опять я бреду,
ослепший от снега,
в весну...
1983
МАРТ
Снег и снег... Кочующие плачи...
Только рябь ворон на льду реки.
Только взглядом, серым и незрячим,
полыньи ленивые круги.
Снег и снег - просёлками рыжея...
Редкий ряд нахохленных ракит.
Лилией на стебле отраженья
лебедь, чуть покачиваясь, спит...
1980
*
АПРЕЛЬ
Весна за окном давно!
Я только сейчас заметил...
Распахивает окно
простором дохнувший ветер!
Исписанные листки
по дому кружат - как зебры...
Младенческие ростки
пробились на ветках вербы...
Мир чувствует, что не зря
прошёл он сквозь эту стужу!
И ветер степной в поля
уносит хмельную душу...
1984
* * *
Уже тоской предсмертно подкосило
и невосстановим тотальный крах...
Но зреющие ягоды кизила
алеют на склонившихся ветвях.
Но так легко - от горестей уехав,
взбираться чащей на лесистый кряж,
вылущивая ядрышки орехов
из лепестков зелёных ломких чаш.
Но к солнцу рвётся каждая былинка:
живёт - исчезновенью вопреки!
И тянется сквозь заросли тропинка,
маня куда-то в гору от реки...
1988
* * *
Однажды - не в обиду
терзающим главу -
на улицу я выйду
и вспомню, что живу.
Доверюсь на минуту
случайному лучу -
и горечь позабуду,
и счастья захочу.
И прожитым на свете
толкнувшись в тишину,
вдруг вычеркну две трети
да заново начну...
1981
* * *
Душою Дон-Жуан, живу примерным мужем;
болея за весь мир, не помню ни о ком;
рождённый для страны, стране, увы, не нужен;
свободный как никто, закончу тупиком.
Ни жизни, ни судьбы искусство не заменит!
Оцениваю век сквозь яростный прищур...
А критик обо мне черкнёт (коли заметит):
"Большой оригинал! Пожалуй, чересчур..."
1981
МЕТА
Я
Мне мало - музыкой врезаться!
Но и дано немного:
быть отголоском Ренессанса
в век робкого барокко...
1980
* * *
Так меня страна и не узнала!
Весь запал свой извела на злость.
Не нашлось ни театра, ни журнала,
ни ума, ни сердца - не нашлось...
1988
* * *
Я жизнь прожил - как будто в стороне,
я сам решал, что хорошо, что плохо...
Эпоху будут изучать по мне,
но мне она чужда, моя эпоха.
1988
* * *
Кругом сплоченья! (На том стоят.)
Чинуш да убожеств братства...
А у таланта - только талант;
куда уж с ними тягаться.
Желаешь "выхода" - рад не рад,
тащись среди них бескрыло...
А у таланта только талант
единственное мерило.
Их жизнь - как будто сплошной диктант;
не пустят - коль "не по теме"...
А без таланта что за талант?
Так, функция в гос.системе.
1986
* * *
Здесь не прожить ни идеи любя,
ни созерцаньем тибетца...
Здесь, в этом мире, кроме себя,
не на кого опереться.
Личная польза - на том и стоим,
мы лишь - себе и основа...
Каждый сегодня занят своим;
что ему до остального!
1986
* * *
Разъединяет и неуспех,
и суета, и взлёт...
Самые ближние - дальше всех!
Библия тут не врёт.
Пристальней в душу свою вглядись:
чувства без духа - вздор!
Кроме труда, нет иных единств,
нет для души опор.
1986
* * *
За труды нищетой воздастся,
за правдивость - злом нелюбви...
Справедливости не дождаться,
хоть ещё сто лет проживи.
Лишь душой и талантом куцый,
всё великое придавив,
торжествует в век проституций -
и духовных, и бытовых.
Без надежды, как без гражданства,
нет отечества своего...
Для чего ж было здесь рождаться?
И любить, и жить - для чего?!
1987
* * *
Без слов бы - легко, как белка,
по древу жизни сновал...
А выбрал призванья пекло,
подвижничества провал.
Мне б жизнь прогорланить бодро!
Но в узнанном - скуки зёв...
Талант не долг, а свобода,
ради которой - всё.
1988
* * *
Я не сторонник буйств беспутных,
но, словоблудьем распавлинясь,
строгать стихи о чьих-то "буднях" -
что за нелепая повинность!
Я не корю лишённых слуха,
но мёртвы истины глухие -
без тайных бездн вселенной духа,
без соразмерности стихии!..
1986
МЕТА
Что-то слишком во многом
случайностей ад...
Жизнь помечена роком,
и кто виноват?
Дни и годы жестоки
(тут скептик запьёт!);
не спасают пороки
от бед и забот.
На реальной планете ль,
иль в том, что затем,
не ведёт добродетель
в духовный эдем.
Если семя заклято,
все боги слабы! -
Не уйти от расклада
открытой судьбы.
Не прельстишься сиреной
удач или слав,
коль подобен вселенной
дарованный нрав.
Лишь печаль постоянней
в дозревшей душе
и за труд воздаяний
не нужно уже...
1989
* * *
На обстоятельства надейся я,
я б не прожил и своего.
Нет ничего страшней бездействия,
скучней бессилья - ничего!
По курсу ли, держась ли траверза,
лишь бы не щепкой по волнам!
Я бы и сам с собой не справился,
верь не себе, а временам...
1984
* * *
К чёрту и сцену их, и печать,
если душа - для насущного хлеба!
Не обнищать я боюсь - измельчать
до общепринятого ширпотреба.
Ради чего мне ломать комедь?
Чтобы в лакействах "перебеситься"?!
Не умереть я боюсь - помудреть
до всепрощающего бесстыдства.
Ишь, как вцепились в рупь да престиж!
Жадность - мораль их да зависть-грызунья...
Не опуститься боюсь - доплестись
до сытомордого благоразумья!
1986
* * *
Быту, службе, наслаждениям отдавайся - кровь из носа!
Только плотским и доступным - только пользой - дорожа,
торопились нас использовать до полного износа,
а мешали, разумеется, лишь призванье и душа.
Убеждали - да не в истине! - что интимы, что агентства;
нас нужда могла заставить, нас тоска могла догрызть,
мы могли из современности стремиться в совершенство,
но не строить состояния, не отстаивать корысть!
В рыночных столпотворениях нам достоинство Вергилий:
одиноко, но поэтами, как ни сталкивали в грязь,
продираясь сквозь обыденность, о величье мы твердили,
ничему не уступая и ни с чем не примирясь...
1987
* * *
Презренья башня, смиренья хижина -
всё ничего б, да тоска без драк...
Слово - дело, если услышано;
а если нет - только звук и знак.
Об идеале - ох, как приятно!
Отбросил "лишнее" - и сваял...
Жаль, память, знаете ли, всеядна:
не умещается в идеал.
Воображенье - ковчег Ноев:
кружит над безднами, жизнь тая...
И я не один из моих героев!
Хотя все они - я.
1984
ПОНИМАНИЕ
Тоска до печёнок изгрызла,
но вновь независим мой стих!
Я понял бессмыслицу смысла
и смысл откровений ночных.
Я понял бессилье полотен,
доступных любому уму.
Я понял, когда я свободен, -
когда сам себя не пойму...
1984
ПОБЕДА
Я выиграл мой одинокий бой!
Мой тайный бой с эпохой и собой.
Я одолел глумленья времена,
едва не умертвившие меня.
Я превозмог и боль и дурь свою...
Но сердце искалечено в бою.
Я триумфатор, но среди могил!
Хотя себя и век я победил...
1989
* * *
Перед провалом один стою,
и спрашивает провал:
"На что потратил ты жизнь свою?
Какую судьбу избрал?"
"На кой ты остался самим собой,
отвергнутый всё равно?.."
Как будто заупокойный вой
по сгинувшему давно.
Как будто исполненные тоски
стенанья хмельных сивилл:
"Зачем ты, реальности вопреки,
призвание воплотил?"
"Чем на безлюдье вошла в народ
самоотдача твоя?.."
Сердце безмолвием обдаёт
холод небытия.
"И для чего же родился ты,
лишний в своей стране?!"
Бесстрастное эхо пустоты
вопрос возвращает мне...
1988
* * *
Гибельней деспотий продажности лейкемия!
Сколько ж на крюк нажив души и жизнь низать?!
Если я и пророк, то не Иеремия:
если куда зову - в завтра, а не назад!
Не возродит возврат то, что объединяло;
рынок не возместит то, что век растерял!
Пусть в толчее "свобод" пусто без идеала,
узость и слепота это не идеал.
Миру бесстыдства я - Данте и Авиценна:
в бездны его схожу - дух его исцелять...
Память мне дорога, будущее - бесценно.
Как ни тернист путь в свет, бесперспективно - вспять!
1987
* * *
Твердят: "Понапрасну уходят годы!
Пора бы - в оплачиваемом строю..."
Искусство - сфера моей свободы,
а я свободу не продаю.
Судьба не расписывается заранее,
не добывает бессмертья страх!
Искусство - высшее осознанье:
тут либо истина, либо прах.
И нет мне кроме себя "примера"!
(Иное время в моей стране.)
Искусство - совесть моя и вера.
Не в "благоденствие" ж верить мне...
1984
*
СМЫСЛ
Поэт - понятно, не отрекусь!
Несовершенство - полезный комплекс.
Держу, что б ни было, прежний курс,
упрям, как компас.
И мысль, и слово - из света в свет;
при мне и стойкость моя, и смелость...
Жаль, самого меня больше нет:
жить расхотелось.
Горячкой жрущей - духовный жар.
Я пел так долго, успев так мало!
Но направление я держал,
как ни мотало...
1983
ЗАВЕТ
Жизнь тяжела...
Стой, как скала.
Стой среди бед.
Стойкость - ответ.
1984
* * *
Выбор есть! В компромиссах кисни,
позабыв призванье своё,
или факел скрути из жизни, -
что ж незряче влачить её?!
Так и я над страной повисну -
сгустком мыслящего огня...
Я ведь тоже любил отчизну,
пусть ей было не до меня.
Я ведь тоже - и независим,
и порою на волоске -
ею жил в карнавале крысьем,
в безвремении и тоске.
Голос мой лжецы поносили,
ибо с нею он был един!
Я ведь тоже поэт России,
нелюбимый, но тоже сын.
Как поэту её, как сыну,
мне сиять, чтобы ей светлей!
На кого ж я её покину?
И сгорев, возвращаюсь к ней...
1983
* * *
Душа презирает пророчества,
подвластная только пути...
Великое одиночество
ждёт меня впереди.
Не стать мне обыкновеннее!
А значит, опять и опять
лишь в огненном обновлении
мне смысл и цель обретать.
Бесплодно ль самосожжение,
бессмертие, бездна ль за ним,
но неудержимо движение,
но космос неугасим...
1989
* * *
Большой поэт по природе смел.
И в малом лгать не должны сердца!
Я для себя одного хотел -
правдивым быть до конца.
Я не цеплялся ни за успех,
ни за живучесть дурной молвы
и не боялся быть против всех,
если все не правы.
Был я и в "лидеры" занесён,
и в "отщепенцы", и "лишним" был;
но для себя знал один закон:
как должно жить, так я и жил...
1984
* * *
Затиснут в свой бытовой пенал,
живу против хода вещей - поэтом!
Призванье - кто ж его выбирал?
Признанью б и рад - да где там.
Но имя Родины не замызгал,
фальшь патетичную в залы тыча...
Ради величья её - вот смысл!
А в ком, как не в нас, величья?
Но жить человечеством - вот девиз!
В поэзии будущее - основа.
Не для себя же мы родились,
отдавшие жизнь за слово...
1983
ПРОТИВОРЕЧИЕ
(Верлибры)
РАЗНИЦА
Поэзия
не нуждается
в одобрении и поддержке.
Поэт - дело другое.
Поэзия
не снисходит
до толкований и объяснений.
Поэт - дело другое.
Поэзия
не заботится
о доступности и успехе.
Поэт - дело другое.
Увы,
к сожалению,
это так.
1987
НЕСОВПАДЕНИЕ
Если ты пишешь
искренне и правдиво
о времени,
глумящемся
над искренностью и правдой, -
не надейся
на современников.
Сегодня
правда твоя
под запретом;
завтра
на ней спекулируют
прохиндеи.
Сегодня
ты лишен
как "очернитель" и "диссидент";
завтра -
как несозвучный
"общему обновленью".
Сегодня
ты "забегаешь вперёд";
завтра
"отстал от жизни"...
И только будущему
становится очевидно
единство
этих "сегодня" и "завтра",
"вчера" и "сегодня".
Только будущим
осознаётся необходимость
искренности и правды.
Только будущее
возвращает тебя
твоему времени.
Но для будущего
твоё "настоящее"
прошлое
и сам ты
уже история.
1987
ПРОТИВОРЕЧИЕ
Художнику,
чтобы служить людям,
надо уйти от мира
и от людей.
Иначе
он их возненавидит.
Но чтобы уйти от мира,
чтобы оставить людей,
надо
их разлюбить.
А тогда
для чего искусство?
1987
УТОЧНЕНИЕ
Вы спрашиваете,
зачем это я пишу,
если мне не платят?
Резонный вопрос.
Но не точный.
Скорей уж:
"Зачем это я
вообще пишу?"
Немного точней.
Однако
пишу-то я не "вообще",
а именно это.
Тогда, вероятно:
"Зачем это я пишу
то, что я пишу?"
Какая-то тавтология!
А если короче?
Может быть, так:
"Зачем это я -
я?"
1984
КРИТЕРИИ
Вот критерий
ответственности таланта:
"То, что умеет,
он делает хорошо".
Умение - мастерство.
Но для гения -
чуть иначе:
"Делает хорошо то,
что он не умеет".
(И не умеет пока никто.)
Цель
объясняет средства
и создаёт их.
1984
ЖИЗНЬ
В жизни
больше всего
меня удивляет
жизнь.
Жить -
странное ощущение:
видеть, слышать, двигаться, говорить -
и осознавать всё это.
"Жив"... "Живу"... "Живой"...
Разве не удивительно?
1981
ОРУЖИЕ
Когда
я держу в руках
автомат:
в свежей смазке,
увесистый
(полный боекомплект), -
я вспоминаю
тех новорожденных,
которых я принял
своими -
вот этими вот -
руками.
Тех пятнадцать детёнышей
с мятыми,
багровыми от натуги лицами,
с ещё не отрезанной пуповиной
и миниатюрными пальчиками;
тех беспомощных головастиков,
только что выбравшихся из лона
воющих,
заходящихся в криках,
стонущих "мамочка"
матерей...
Сколько мук,
сколько пота и крови
необходимо,
чтобы дать человеку
жизнь.
Сколько сил и трудов,
сколько нежности -
чтобы сберечь её,
чтобы из копошащегося,
пищащего тельца
вырастить
этакого здоровяка
или этакое смеющееся очарование
с доверчивым взглядом.
Сколько жертв,
сколько мужества,
сколько стойкости,
воли и самоотверженности...
И как просто
всё это
перечеркнуть
случайным
лёгким нажатьем
на спусковой крючок.
Смерть -
вы представьте себе.
Только представьте...
1985
В ДЕНЬ ПЯТИ МИЛЛИАРДОВ
Из пяти миллиардов планеты
один
не находит места под солнцем.
Из пяти миллиардов рождённых
один
остаётся неграмотным и бездомным.
Из пяти миллиардов живущих
один
умирает от голода.
И тем,
кто находит,
имеет,
не умирает,
именно этот один
кажется лишним.
Каждый занят своей судьбой,
каждый хочет благополучия,
каждый должен быть сытым:
прежде всего - он сам,
его близкие
и его страна!
В первую очередь
люди думают о себе,
и это
кажется им
справедливым...
1987
ЛОЗУНГ
"Каждый
любит свою работу!"
Политик -
уверовавших в его доктрину.
Растлитель -
всё ненавидящих.
Карманник -
уснувшего пассажира.
Проститутка -
расщедрившегося клиента.
Ну, а палач -
визжащую жертву...
Главное -
в каждом деле
достичь совершенства.
Не так ли?
1984
МИССИЯ
"Не хочу
думать об атомной бомбе!"
Вот она взорвалась -
слепящая вспышка на горизонте...
"Хочу
просто жить!"
Гигантское
грибовидное облако
накрывает город
с рассыпавшимися домами
и со сметёнными
шквалом огня
людьми...
"Лучше
займусь любовью!"
Мучительная агония
уцелевших -
обожжённых
и умирающих от облучения
взрослых,
детей,
мужчин
и женщин...
И только тьма
и внезапный холод.
Только удушье
и копошенье
плодящихся тараканов
на трупах.
Только бессилие,
одичание,
отчаяние
и смерть.
А над корчащимися цивилизациями,
над дотлевающими лесами,
над замёрзшими океанами -
ураганные смерчи пепла
и чёрная
нескончаемая метель...
Ни любви.
Ни мысли.
Ни просто жизни.
Ни солнца. Ни воздуха. Ни воды.
Человечество
завершило
свой круг развития.
Природа покорена.
Лёд... Пепел... Тьма...
Сколько ни думай -
бомба готова к взрыву.
Как ни живи -
мир готов к катастрофе.
Чем ни займись -
это вот-вот случится.
Если не бомба,
то яд, или техника, или болезнь,
или что-то ещё,
также изобретённое
человеком...
Неужели
это -
всё, что нам уготовано?
И разум -
всего лишь
орудие самоубийства?!
1987
ЦИВИЛИЗАЦИЯ
Рано утром,
стоя под душем,
смотрю в окошечко ванной -
и сквозь другое окно
вижу снег на соседней крыше,
слепое белое небо
и содрогающиеся
чёрные ветви деревьев.
Всего три стекла,
но они защищают меня
от мороза и от пурги,
бушующей за окном,
от ветра
и от вчерашней промозглой мороси
с повышенным уровнем радиации.
Всего три прозрачных,
тонких и хрупких
стекла...
Господи,
как же мы беззащитны!
1985
СМОТРЮ
Смотрю на спящую безмятежно дочь -
смотрю на прошлое невозможное.
Смотрю на спящую беспокойно дочь -
смотрю на будущее неведомое.
До завтра, чудо моё посапывающее!
Она, знай, спит, а я всё смотрю...
1981
ПРОИСХОЖДЕНИЕ
Мы происходим от растений:
они - начало.
Мы происходим от океана:
он - прародитель.
Мы происходим от солнца, ибо
оно - причина.
Мы происходим от взрыва к взрыву,
мы от вечности происходим,
происходим от тьмы и света,
от иной - бесконечной - жизни,
от пространства, где мы - случайность
и бессмертье...
ПОЭТ
А, чтоб тебя! Мученье, а не пьеса!
Завязки нет, сюжет не ночевал,
теперь пролог... Какие-то обрывки,
ни логики, ни смысла...
СУДЬБА
И зачем?
О чём она?
ПОЭТ
О жизни, о себе,
о времени...
СУДЬБА
Ну, да...
ПОЭТ
Его не втиснуть
ни в монологи наши, ни в сюжеты;
оно само нас лепит, точно так же,
как мы его... Понять - куда ни шло.
СУДЬБА
Для оправданья будто бы неплохо
и в меру поэтично... Но тогда,
выходит, что решил ты разобраться
в своей судьбе...
ПОЭТ
В своей? Да не совсем.
Ведь это театр, а в театре равноправны
и автор, и герои. Кто попал
сюда, на сцену, тот перестаёт
быть лишь самим собой... Ты угадала.
СУДЬБА
Чего ты ждёшь?
ПОЭТ
Я не нашёл развязки.
Моя работа не завершена.
СУДЬБА
"Работа"? Жизнь, по-твоему, работа?
ПОЭТ
Не знаю. Для меня, пожалуй, так.
Я перебрал немало вариантов,
но не пришёл к итогу...
СУДЬБА
Он один.
Один - для всех.
ПОЭТ
Но это не итог!
Я не терял бы времени...
СУДЬБА
Напрасно.
Твой факел ярок только потому,
что миг ему отпущен, и другого
уже не будет... Если ты горел -
не важно чем: трудом своим, искусством,
любовью ли, отчизною, вселенной, -
ты жизнь не потерял, хоть и угас.
ПОЭТ
Я не угас!
СУДЬБА
Ты - искра звёздной пыли.
ПОЭТ
Но эта искра - солнце!
СУДЬБА
Да, вблизи.
Чем близок ты?
ПОЭТ
Увидим. Эту пьесу
сыграем так, как есть.
СУДЬБА
Что ж, начинай...
1980
ИСКУССТВО ПОЭЗИИ
(Венок сонетов)
"Стиль это человек"
Бюффон
I
Я начал было сдержанно и кратко,
к стыду моих восторженных дурёх...
Единственный, хотел и я, как Бог,
мир целый в Слово втиснуть без остатка.
И наконец так праведно усох,
так захирел (хотя окрепла хватка),
что строк тянул не более десятка,
а то с лихвой хватало четырёх.
Поскольку я, как истинный философ,
увлёкся разрешением вопросов
столь ветхих, что, пожалуй, и Завет
лишь обработал их в библейском духе,
поскольку все вокруг казались глухи,
я полагал, стихи - не для бесед.
II
Я полагал, стихи - не для бесед,
и уж не для обыденных - тем паче.
Я ставил грандиозные задачи
(что, право, неприлично "тет-а-тет") .
Поэзию я видел не иначе,
как среди книг, раскопок и газет;
я верил в подготовленность побед
и презирал случайные удачи.
Хотя они и возникали вдруг,
созданья мысли, дерзкой и корявой, -
гонясь за Аристотелевой славой,
я был довольно странный демиург.
Я был и здесь не больно-то аскет...
С чего бы мне выцеживать сонет?
III
С чего бы мне выцеживать сонет,
рондо, однообразные баллады?
Известно, современники предвзяты:
у каждого за пазухой - совет.
Тому раёк, тому верлибры святы,
тому не по душе любой эстет.
Короче говоря, на вкус и цвет...
А вкусами мы издавна богаты.
Но что за мир во прахе погребён?
Но кто сегодня - тот Пигмалион?
И стоит ли создатель отпечатка?
Тогда я ждал, что я его найду,
рецепт, как получают красоту
из никуда не годного осадка.
IV
Из никуда не годного осадка
ошибок, форм давно полупустых,
издёвок, снов, забвенья и упадка,
смешных пророчеств, яростных шутих,
из крови, слёз и выкриков моих
(чего никак не ведала тетрадка)
я добывал нерукотворный стих -
внезапный, обнажённый, как догадка.
Я молод был, упорен; и потом,
я шёл своим - "нехоженым" - путём;
одно губило - вечная оглядка:
я с лучшими себя сопоставлял -
и находил, что слог позорно вял,
не говоря о том, что рифма шатка.
V
Не говоря о том, что рифма шатка
(как, впрочем, и положено сейчас,
в век синтеза, когда на диссонанс
гармония трагическая падка),
не говоря о взорванности фраз,
зашедшихся в бессмыслице припадка,
во мне самом не утихала схватка,
и я её проигрывал не раз.
Всё совместить хотел я: все века,
все голоса, все судьбы, все таланты!
Я столько взял, что затрещал хребет...
А заодно досталась мне тоска,
заимствованья (будь они неладны!)
да и метафор тот ещё букет.
VI
Да и метафор тот ещё букет
мне выдало топорное барокко...
Однако я судил не очень строго
(как видно, по причине юных лет).
Но я любил таинственного Блока,
его строки дрожащий силуэт,
а стал, как все, по моде разодет
(а в модах, к сожаленью, мало прока).
Я стал публицистично разудал
в пылу, весьма сомнительно интимном;
я всей душой предался новым гимнам!
Но душу им я всё же не отдал.
Мне странен был и этот пиетет.
Я вообще не заступаю в след.
VII
Я, вообще, не заступаю в след,
но, атеист, терпим ко всякой вере.
Как в Моцарте растерянный Сальери,
ищу в себе гармонии секрет.
Вы скажете - секреты в нашем деле
скорее не на пользу, а во вред,
особенно, когда на "море бед"
встаёшь один (в себе, по крайней мере);
вы скажете: "Зачем?.." А я скажу,
что я "беру везде, где нахожу",
и в знаниях не вижу недостатка.
Мне все нужны для Слова моего!
Уж очень я люблю - ни под кого.
(Хотя и пробегаю для порядка.)
VIII
Хотя и пробегаю для порядка
по клавишам (порой неотразим),
мне ноты - лишь хорошая обкатка...
Но живы - и орган, и клавесин!
Я думаю, что, как мы ни дерзим,
история - не чья-то опечатка:
здесь опыт, не издержки Хиросим,
здесь память, не могильная оградка.
С нуля начав, стремятся ли вперёд?
К чему неравноценные обмены?
Мы тоже не навечно современны, -
не стоит человечество - в отход.
Ведь так, глядишь, исчезну (экий бред!)
и я - что называется, "поэт".
IX
И я - что называется, "поэт", -
как некогда и Лермонтов, и Брюсов,
и Пушкин (не кончавший наших вузов,
о чём скорбит литературовед),
и я, подкидыш творческих союзов,
в разгуле схем и мелочных примет
вневременной выстраивал сюжет,
свободный от оглядок и укусов.
Наверно, так и надо, "без царя",
о самом сокровенном говоря.
(Хоть в этом полномочия превысим
в век идеологических диет!)
Мне пишется, пока я независим, -
и я чужой размер твержу чуть свет.
X
И я чужой размер твержу чуть свет, -
мне нравится умелое актёрство,
мне нравится, что образ пообтёрся,
что вновь изобретён велосипед.
Искусство тренированного торса
привычно мне (я смолоду атлет),
но ближе - непредвиденный куплет,
что сам собой, как будто бы, исторгся.
В поэзии, особенно теперь,
познание - единственная цель.
(Всё прочее - досадная накладка.)
Мне нравятся невольные слова!
Свобода - верный признак мастерства.
И я пишу изысканно и гладко.
XI
И я пишу изысканно и гладко.
Сегодня так, а завтра так, - ну что ж,
кто на себя вчерашнего похож?
Изменчива поэзии повадка.
В созвучьях на арапа не возьмёшь,
поэзия, она - аристократка:
ей не к лицу холуйская украдка,
не принимает хамов и святош.
Она и здесь - и в истине - свободна:
сентенций добросовестный терцет
ей тесен! Прорастая сквозь полотна,
улыбка вдруг ломает этикет,
вдруг точен ум, вдруг чувство безотчётно...
Увы, всё так: увы, ни "да", ни "нет".
XII
Увы, всё так: увы, ни "да", ни "нет"
мне столько лет она не отвечала...
И ладно бы, шагал я "величаво",
а то ведь часто - "суета сует".
Век был - и завершенье, и начало,
а я - его сумбурный, но портрет.
(Поэт всегда немного Архимед:
опору дай - вселенная б трещала!)
Возможно, проще - где наверняка, -
не знаю. Мы и в роли-то рядимся,
чтобы себя узнать издалека,
понять: что - мир, что мы в нём за предмет...
Найдя в противоречии единство,
конечно, я придумал бы ответ.
XIII
Конечно, я придумал бы ответ
и на вопрос, едва ли разрешимый...
Но вдохновенью университет
и эти - пусть случайные - вершины.
Души не объяснить! - как ни запет
названий лексикон старорежимный;
но без неё нелеп авторитет,
наивны экстремистские нажимы.
В конце концов, решает, с кем повёл -
когда и как - неощутимый спор.
Мне гениями брошена перчатка!
Я мало сделал, много превозмог;
я даже сплёл, как видите, венок;
но для меня поэзия - загадка.
XIV
Но для меня поэзия - загадка,
покуда равно могут ей светить
звезда и сердце, солнце и лампадка
(и что необходимее - предвидь!) .
Покуда петь мучительно и сладко,
она прядёт невидимую нить!
Сивилла? Незнакомка? Акробатка?
А может быть, всё сразу? Может быть.
Всегда - гроза, всегда - мороз крещенский,
божественна в самом несовершенстве,
она земному разуму сродни:
она - то плоть, то космос, то взрывчатка, -
всегда - как мы! "А мы ведь не одни",
я начал было сдержанно и кратко...
XV
СОНЕТ
Я начал было сдержанно и кратко,
я полагал, стихи - не для бесед.
С чего бы мне выцеживать сонет
из никуда не годного осадка?
Не говоря о том, что рифма шатка
да и метафор тот ещё букет,
я вообще не заступаю в след,
хотя и пробегаю для порядка.
И я - что называется, "поэт" -
и я чужой размер твержу чуть свет?
И я пишу изысканно и гладко?!
Увы, всех так: увы, ни "да", ни "нет"!
Конечно, я придумал бы ответ...
Но для меня поэзия - загадка.
1981
*
НОЧЬЮ
(Диалог)
ПОЭТ
Один! Отбушевало вдохновенье!
Пустынен храм, где некогда оно
так жарко, так восторженно пылало.
Душа собором полуобгорелым
чернеет среди пепла и руин,
угрюмо ищет прежних отражений
в немых провалах... Пусто. Ни души.
Где ты, моя язвительная муза?
Где твой огонь? Где свет твой? Где дыханье?
Где мощь твоих трагических симфоний,
сонат твоих клокочущие бездны,
и мысли распахнувшиеся крылья,
и нежности щемящие слова?!
Где ты, моё упрямое искусство?
Где голосов твоих переплетенье,
твоих гармоний грохот раскалённый
и взлёта ослепительный раскат?!
Где ты, моя готическая мука:
взрыв солнца в витражах ошеломлённых,
и воска обнажённое мерцанье,
и хохот фантастических химер?!
Один... Пуста душа... И только Дева -
так осторожно, словно держит Бога, -
склоняется над сыном не распятым
печальной, всепредвидящей судьбой...
Один, один!..
ТОТ
(появляясь)
Мне тоже так казалось.
ПОЭТ
Кто здесь?
ТОТ
Я.
ПОЭТ
Кто?! Как ты сюда попал?
ТОТ
Как я попал? Да так же, как в сердца
бессмысленные пули попадают:
увы, избрав мишенью человека,
они уже не могут не попасть;
как попадают иногда в цари,
к подножью трона дерзко устремляясь;
как попадают в рай - поскольку ад
не очень любит неопределённость,
а кто определён в грехах своих?
как попадают глупые созданья
в места, не предназначенные им,
и на тот свет... Как я попал? Случайно.
И не случайно - если подойти
к случайности такой диалектично.
ПОЭТ
Так ты философ?
ТОТ
Я? Всё может быть.
С философами я когда-то знался.
Там был один... Как бишь его?.. А, вспомнил!
Его тогда именовали "Тёмным".
Хотя, конечно, тёмным был не он,
а спутники его... Вот так всегда!
Мы любим только тех, кто нам по силам,
а прочих - "тёмных" и не нам подобных -
торопимся кострами просветить.
Вот так всегда...
ПОЭТ
Ты спутал времена.
Кого в виду имел ты? Гераклита?
ТОТ
Да, Гераклит. Он как-то говорил,
что миром стал бы, если б не был миром.
Он был не прав, как я потом узнал:
он стал не миром, а обычной пылью;
а пыль - всего лишь пыль от сотворенья;
он в ней исчез бесследно, перестав
и миром быть, и просто Гераклитом...
ПОЭТ
К чему ты это?
ТОТ
Я хотел сказать,
что пылью стать нам никогда не поздно
и можно не спешить...
ПОЭТ
Я не спешу.
ТОТ
Возможно. Обмануть себя не трудно.
Но стоит ли обманывать себя,
когда весь мир замешан на обмане?
ПОЭТ
Ты думаешь?
ТОТ
Не я, не я, а ты!
Я только отраженье. Не похож?
Ты присмотрись внимательней... Не правда ль?
Как вылитый...
ПОЭТ
Я что, схожу с ума?
ТОТ
От одиночества с ума не сходят.
Когда он есть, конечно, этот ум.
А впрочем, и в искусстве, и в постели
мы все немного не в своём уме
и без ума...
ПОЭТ
Ты слишком дидактичен
и умозрителен...
ТОТ
Оставим ум.
Поговорим о нас... Вот ты и я.
Кто изначальней?
ПОЭТ
Браво! Это было.
Ты, видимо, явился за душой?
Так я не Фауст и не Карамазов.
ТОТ
А я не Мефистофель. Нет, не то.
Я не "явился", и к чему являться,
когда я сам и есть твоя душа?
Не вся, конечно; часть; та, что ты прячешь;
та, что в тебе в такие вот часы
отчаянья и бешенства слепого
ворочается хищной глубиной...
Назвать её ты можешь как угодно,
но это есть в тебе, и это - я.
ПОЭТ
Ты кончил?
ТОТ
Нет ещё. Ты скажешь - слабость?
А я скажу, что слабостью силён.
Я - это ты, но я не только ты,
не только... Ах, в каких высоких душах
я властвовал! В какие времена!
Как яростно меня боготворили,
как низвергали и какие жертвы,
взывая к милосердию, несли мне
мои - лишь мне покорные - рабы!
ПОЭТ
Но я не раб!
ТОТ
Ты - бог. Но даже боги,
с Олимпа снизойдя к земным утехам,
со смертными равны... Сказать тебе,
чего ты хочешь?
ПОЭТ
Попытайся.
ТОТ
Ладно.
Но если вдруг желания твои
я угадаю, - что в обмен?
ПОЭТ
Душа.
Идёт?
ТОТ
Идёт! И гордый твой собор
взлетит на воздух! Это бы неплохо.
Как много в человеке наносного,
ненужного! Родившиеся глиной
себя же лепят... Право, не пойму.
ПОЭТ
Итак?
ТОТ
Итак, ты хочешь, как и все:
любви, здоровья, счастья и покоя.
Как все... Я угадал?
ПОЭТ
На сей раз - нет.
Покой и счастье - дело наживное,
ну а любви никто не может дать,
как и здоровья...
ТОТ
Я могу!
ПОЭТ
Страстями
я сыт по горло. Страсти не любовь.
ТОТ
Ты споришь о любви со мной?!
ПОЭТ
Не спорю.
Но ты не я, ты только часть меня,
как и любовь твоя лишь часть любви...
Оставь, ты не принёс мне вдохновенья.
Ступай себе к влюблённым - помогай
свершиться неизбежному... Прощай же.
ТОТ
"Прощай"? Я подожду.
ПОЭТ
Меня? Напрасно.
Мне надо приниматься за работу.
Она должна прийти...
ТОТ
Я подожду...
1980
КАРТИНЫ БЕЗ РАМ
(Фрагмент)
"Любите живопись, поэты!"
Н. Заболоцкий
I
Мы встретились на Невском. В декабре.
Случайно, у Казанского собора.
Там был такой - не то, чтоб сквер, так, клумба,
заваленная снегом, и вокруг
протоптанные скользкие тропинки,
лохматые кусты, пять-шесть скамеек
да чьи-то санки... Вон они торчат.
Морозно. На морозе, возле санок,
в негнущихся закоченевших пальцах
едва держа какой-то карандаш,
я (правда, помоложе), - снова что-то
о "совести", о "долге", о "свободе"
царапаю в потрёпанный блокнот.
Опять, что называется, "накрыло"...
Чуть позже я б сказал, что "вдохновенье
объяло душу". Но тогда я был
поэтом, сам того не сознавая,
тогда мне было только двадцать три,
и вот уже полгода я работал
хирургом в тихом пыльном городке
районного масштаба... Впрочем, это,
как и моя недавняя женитьба,
медовый месяц, отпуск в две недели,
что, собственно, меня и привело
в мой Петроград (живя Бог знает где,
я всё-таки считал его своим,
как и теперь), - короче, это всё
пока что не имело отношенья
ни к "вдохновенью", ни к моим запискам,
ни к встрече у Казанского...
II
Так вот,
средь бела дня, в мороз, хватая ртом
порхающие рифмы, у собора
стою себе, размеренно стуча
ботинком о ботинок, сочиняю,
смотрю по сторонам: Дом книги... Невский...
Кутузов... колоннада... главный вход...
И из дверей "Музея атеизма"
вниз по ступенькам к скверу - человек
с огромной папкой. Вроде бы знакомый,
но тот без бороды... Нет, улыбнулся...
Ах, чёрт! Конечно, он! - Привет! - Привет.
Ты как здесь, в славном Питере? - Проездом.
А ты? - А я живу. Учусь. - Опять?
И где же? - В Академии. - Неплохо.
- Да, проскочил. Как жизнь? - Пока живой.
Вот, окольцован... - Вижу. Ну, а в общем?
Всё трудишься? - Тружусь. - Врачом? - Хирургом.
- А театр, песни? - Как тебе сказать...
Не до того. - Короче, крест? - Не знаю.
Там поглядим... -
Пожалуй, мне пора
прервать наш диалог и объяснить,
при чём тут "театр и песни". Дело в том,
что мы - друзья, и года полтора
мы не видались...
III
А лет шесть назад
мы, новоиспечённые студенты
(я - медик, он - худграф пединститута),
сцепились на одном из вечеров
студенческого клуба. Поблистав
не слишком утончённым остроумьем,
вдрызг разругались. Но сойдясь опять -
уже, как говорится, в кулуарах, -
понравились друг другу, а затем
и подружились... Я тогда гремел
то на эстрадах, то на "огоньках",
то в молодёжных театрах... Их в то время -
по образцу Таганки: с пантомимой,
с гитарами, стихами и напором -
хватало, слава Богу, и у нас.
"У нас", я говорю про город, где
мы родились и выросли. Про город,
раскинувшийся с южной, чуть небрежной,
вальяжной красотой на берегу
реки, когда-то дикой и разбойной,
знававшей времена косматых скифов,
набегов, ханов, орд, казачьих вольниц
и разинских ватаг, реки, затем
связавшей пять морей, реки с коротким
и звонким, как клинок, названьем "Дон".
Я говорю про город там, в степи,
основанный как раз за двести лет
до нашего рожденья. Вместе с нами
он вырос из развалин, вместе с нами
он возмужал, шумящий и нахальный,
ветрами продуваемый, зелёный,
цветущий и шальной... Но придержу
довольно неуместные восторги,
поскольку город этот знаменит
отнюдь не тополями и бульваром,
а, в основном, рыбцами, Первой Конной,
да тракторно-конструктивистским театром
(единственным в Европе), тем, что "папа",
да тем, что он "ворота на Кавказ".
Здесь мы росли...
IV
Однако, я отвлёкся.
Вернусь к знакомству... Стало быть, вот так
мы подружились. Я, резвясь беспечно,
на сценах да в застольях бушевал,
рвал струны, что-то яростно горланил,
влюблялся, пил, лез в драки, всё бросал -
и репетировал до одуренья,
читал, играл, где только удавалось,
вдруг рифмовал ночами, - разрывался
и всюду успевал: на тренировки,
на выступленья, даже в институт.
Ну, словом, жил, как и живут в семнадцать,
как, видимо, я и не мог не жить.
Он был иным. Не то чтоб холоднее,
но сдержанней. Вы скажете - "умней"?
Возможно. Но стреноженный умом,
он был и осторожней... Не люблю
я в юности вот эту осторожность.
Как будто не живут они, а так,
уроки повторяют. Я скорей
готов простить ошибки, сумасбродства,
и крайности, и страсти, и паденья,
чем трусость и безликость... Но при том
страх жизни тонко он маскировал
иронией и знаньем этой жизни.
Я сыпал эпиграммами, а он
лишь усмехался мудро и скептично
и рисовал мгновенные портреты
(что, впрочем, он умел великолепно),
и в них он был бесстрашен и открыт.
Я думаю, меня в нём привлекала
не только оболочка. За пять лет
я мог узнать его. Но и узнав,
не разлюбил...
V
Однажды мы сидели
в кафе "Ротонда" с видом на фонтан,
где несколько здоровых мужиков,
порядком отсыревших и угрюмых,
держали вазу с льющейся водой
и где вокруг, под струями в бассейне,
плескались пацаны. И театр наш,
похожий то ль на трактор, то ль на танк,
за нами громоздился. Мы сидели
и медленно тянули из стаканов
холодный "Рислинг"... Тут он и спросил.
- Послушай, - он спросил, - я не пойму...
- Что именно? - Да как ты оказался
в мединституте? - Взял и поступил.
- Зачем? - А захотелось. - Нелогично:
родиться в театре, провести на сцене
всё детство, этим жить - и на тебе!
(Действительно, родился я в семье
довольно театральной, и "на театре"
я был как дома.) - Видишь ли, игра,
актёрство - это как-то слишком просто,
естественно... - Ну да, а ты б хотел -
где потрудней. Всё ищешь приключений?
- Конечно. - А талант твой? А призванье?
Не отомстит? - Не знаю. Но в игре
я весь не умещаюсь. - Медицина,
по-твоему, просторней?.. -
Что я мог
ему ответить? Что хочу осилить
и это? Или вспомнить те два года,
те клиники, больницы? "Плохо с кровью",
мне говорили... Что я понимал!
Где было мне связать их воедино,
войну, блокаду, девочку в шинели,
спасённую от смерти ленинградку,
которую мы называли "мамой",
и самого себя в неполных десять;
где было осознать, что продолженье
трагедий, смерти я уже носил
в себе, в своей крови, что мне придётся
всё преодолевать, что я завишу
от прошлого... Но, к счастью, обошлось.
- Посмотрим, - я сказал. - Я сам затеял,
сам выбрал, сам и буду отвечать.
- Сам, сам... - Он усмехнулся. - Сам уткнёшься.
Ты не туда свернул, и чем упорней
ты движешься в тупик, тем тяжелей
оттуда выбираться... Ладно, пей. -
На том и порешили. В сентябре
он отбыл в Пензу по распределенью,
а я, "по уважительным причинам",
пошёл успешно совмещать учёбу
с дежурствами (чтоб их!)...
VI
И вот свело.
- Печальный факт... - Рыжея бородой,
в шотландской кепке, в куртке из лисицы,
с шарфом через плечо, в сапожках, в джинсах
и с папкой для эскизов, он стоял
передо мной - типичный петербуржец;
стоял и, как обычно, усмехался,
обкусывая льдинки на усах.
- Так, значит, всё? Ионыч? - К сожаленью.
А ты чем занят? - В принципе? Творю.
- Домашнее заданье? - Почему же.
Нет, для себя. Бредовая идея...
- Ну да, как и всегда. - Ты не спешишь?
- До вечера свободен. - Так пройдёмся?
Тут напрямик минут пятнадцать ходу.
Конечно, если хочешь. Там у нас
такой подвальчик... Словом, мастерская.
Есть кое-что... - Считай, договорились.
- Прекрасно! -
Он потёр замёрзший нос,
поправил шарф и, кашлянув, заметил:
- А с песнями ты зря... -
Я не ответил,
но про себя, конечно, произнёс
обычный монолог. "Зря, - я подумал,-
идти за теми, кто недостижим;
зря - повторять надрывы, пафос, юмор,
когда живёшь иначе и другим;
зря - делать то, что сделано (и лучше),
быть отголоском, не увидеть кручи,
никем не покорённой; зря - играть
в открытия (пускай - великолепно)
и полагать, что сунувшийся в пекло
способен уцелеть; за пядью пядь
не проходить свой - смутный и кровавый -
тернистый путь; изображая боль,
так и не стать ни миром, ни собой
в самозабвенье "лидерства" и славы;
слыть мастером, лишь отсветом горя,
и петь, как все, как кто-то - вот что зря!.."
VII
Я промолчал. И мы, скрипя снежком,
отправились куда-то вдоль канала,
где на мосту, сияя золотыми
чудными крыльями, четыре льва,
оскалившись, держали цепи... Вскоре
мы добрались до нужной подворотни,
вошли во двор, похожий на колодец,
в подъезд, пропахший кошками, спустились
на несколько ступенек, у двери,
обитой порыжелым дерматином,
он вынул ключ, открыл... И мы вошли.
VIII
Теперь, когда с той мимолётной встречи
минуло десять лет, теперь, когда,
искусство разменявши понемногу
на "трезвость", на семью, на положенье,
он как-то незаметно превратился
не то в "прикладника", не то в дельца
на выгодных халтурах при Худфонде,
а я, давно оставив медицину,
ушёл в литературные скитанья,
в непризнанность, в бескровные сраженья
(где кое-кто, однако, погибает
отнюдь не поэтически), теперь
мне почему-то ближе это время
и мы - на переломе наших судеб:
он - формалист, начётчик и романтик,
я - метафизик, циник и бунтарь.
(Тогда я лишь учился пониманью,
учился состраданью и терпенью:
изнанкой жизни сердце надрывая,
я, стиснув зубы, корчился от боли -
своей? чужой? - не знаю, знаю только,
что путь поэта - это путь познанья
себя во всех и всех в себе, путь боли;
кто сердце бережёт, тот не поэт.)
IX
Итак, мы с ним, довольно молодые,
в его подвале в центре Ленинграда.
Он, бросив на продавленный диван
с потёртым плюшем (видимо, старинный)
свою атеистическую папку,
разматывает шарф и возбуждённо
живописует своего собрата -
"художника, каких сегодня мало",
формального хозяина подвала,
но, в общем-то, товарища... - Вот мастер!
Матисс, Пикассо - это всё начало, -
бормочет он, снимая с пыльных полок
какие-то планшеты. - Вот развитье!
Пространство! восприятье! чувство цвета!
идея!.. Раздевайся и садись. -
Тут он стащил с меня моё пальто
и запихнул в стоящий у дверей
облупленный и пыльный шифоньер
с разбитым тусклым зеркалом на дверце
и с ящиком, набитым до предела
бутылками; освободил мольберт;
придвинул к захламлённому столу
плетёное расшатанное кресло
и, усадив меня лицом к мольберту,
спиной к окну, задумчиво включил
две лампы по бокам (как на допросе),
ещё одну - под красным абажуром
(годов сороковых: ампир с кистями),
торжественно обвёл рукой картины,
что, прикрывая дыры в штукатурке,
висели и стояли, притулившись
к заплесневелым стенам, и сказал:
- Конечно, - он сказал, - я не уверен,
что ты поймёшь... Но всё равно смотри. -
"Смотри!" - И я смотрел - довольно долго,
внимательно и пристально...
X
Пожалуй,
так долго я смотрел лишь на Рембрандта
или на Леонардо... Впрочем, "долго" -
понятье относительное: Врубель,
Рублёв, Веласкес, Дюрер, Ренуар, -
да сотни, с именами и безвестных,
от египтян до Моди, от индусов
до Рериха, от инков и китайцев
до Пабло, до Сикейроса, от греков
до Пиросмани, - сколько их ни есть,
художников, сумевших подчинить
себе и взгляд, и душу, - перед всеми
стоял я бесконечность... Но чем дольше
пытался погрузиться я в картины,
предложенные мне, тем безысходней,
тем муторней, тоскливей и унылей
они казались: грязно-бурый тон,
какие-то разводы, подмалёвки,
изломы, пятна, плоскости, смещенья,
довольно допотопные (кубизм,
Кандинский и Малевич - всё навалом),
вдруг примитив (а ля Анри Руссо),
вдруг россыпь (под Моне), вдруг натурально
предметы - большей частью, стеклотара, -
как на рекламах (видимо, Дали),
натянутые символы, цитаты
из классиков, но поданных с издёвкой,
избитый эпатаж, поп-арт, рассудок, -
всё выписано тщательно и скучно,
бесстыдно, но вполне академично,
а в целом... В целом, это было так же
не ново, тускло, мелко, затрапезно,
как эта мастерская с абажуром
и плесенью на стенах, как похмелье
таланта, не нашедшего разгадки
свободы, вдохновенья и величья,
как это безнадёжное тщеславье,
кусающее свой же хвост, как этот
ненужный труд, как эта жизнь, в которой
увяз и человек, и дух его...
XI
- Ну, что, дошло? Нет?.. -
Я отговорился
"спецификой работы живописца",
"дилетантизмом", "куцым кругозором",
тем, что "провинциал"... Он усмехнулся -
как будто снисходительно похлопал
нас всех, непосвящённых, по плечу.
- А вот мои. Суди... -
И на мольберте,
сменяясь, чередой пошли планшеты:
рисунки, акварели, натюрморты,
пейзажики, портреты, гипс, "натура",
два-три холста, один офорт... Короче,
как я и ожидал, он был в поре
лихого ученичества и, к счастью,
пока что не заимствовал ни скуки,
ни пошлости, присущей эпигонам
с их узостью, позёрством и "декором",
хотя уже похаживал по грани:
уже, кой-где заигрывая с формой,
чуть льстил природе, чуть стилизовал,
чуть академизировал... Но в общем,
пока он добросовестно резвился,
был юн, задорен, чем и привлекал.
XII
- Ну а теперь... (Он обожал эффекты.)
Взгляни-ка на картинку посерьёзней.
Тем более, картинка эта прямо
касается тебя... -
Он приколол
к мольберту лист - рисунок акварелью:
за длинным нескончаемым столом,
как бы перетекающим в дорогу,
задумавшись, сидит какой-то тип
с моим лицом и смотрит в небо; птички
выпархивают из его затылка
и мчатся к солнцу; а в пустую грудь,
заполненную только сердцем, льётся
поток растений, лиц, фигур, животных,
поток, в который, знай, перетекает
дорога эта в синеньких цветочках,
воронках и тумане; а вокруг
стола, потока, человека с сердцем -
безлико, как задворки здешних зданий,
глухие стены тупиков... Внизу
название: "Поэт" (чтоб не ошиблись).
- "Поэт"? То есть, я? Весьма аллегорично...
(Хотя, сказать по правде, я тогда
предпочитал с собою обходиться
без аллегорий. И потом, двойник
уж слишком явно смахивал на шарж,
а шаржами я сам грешил.) Неплохо.
И мысль, и колорит... - Ну, это что!
Я вот задумал серию о счастье -
листов на пятьдесят. Решил пройтись
по древности, по кой-каким эпохам.
Бредовая идея, но зато
пощупаю фактурку... -
Он убрал
с мольберта лист, уселся на диван
и, закурив, понёс о "перспективах",
о "грандиозных планах"...
XIII
Для меня,
тогда ещё не знавшего, что вскоре
(лет через пять, не больше) мне удастся
свой опыт подытожить, для меня,
сорвавшегося в жизнь, вопрос о "планах",
о "перспективах" был открыт: я жил
весь - в настоящем, весь и на пределе,
я шёл тогда вслепую... Да и он
не написал ни серии, ни счастья,
ни древности. Экзамены, "подачи",
а после и подавно: завертело,
замельтешил, завился - и увяз.
Путь, впрочем, столь обычный, что неловко
и порицать... Я тронул деликатно
свои часы: "Однако мне пора".
- Постой, но я вас должен познакомить.
- Нет, нет, потом когда-нибудь. - А выпить?
- Нет, извини, я обещал... - Но ты
ещё зайдёшь, надеюсь? - Непременно.
(Я не зашёл, естественно.) - Тогда
до встречи. На, держи... - И он мне сунул
мой свёрнутый портрет. - Бывай здоров.
Твори тут... -
Я откланялся и вышел
из влажной, тёплой, как оранжерея,
и душной мастерской...
XIV
Уже стемнело.
Мороз. Луна, промёрзшая до звона.
Снег, синий и хрустящий. Я глотнул
простором обжигающего неба,
взглянул на звёзды, на луну и двинул
к себе, на Петроградскую, пешочком;
я мог и не спешить... Пока что мог.
Я шёл по Ленинграду. Исаакий -
квадратный, тёмный, в золочёном шлеме;
пустынный сквер, и львы, и эта площадь,
и Пётр в венке, как римский император,
гарцует на краю, пока змея,
раздавленная, но ещё живая,
пытается ужалить; вдоль фронтона
Адмиралтейства, где на остром шпиле,
над городом, над гулом, над Невою,
всё плыл и плыл кораблик; Эрмитаж
и площадь перед ним - столп, арка штаба
(здесь, в этих коридорах, через год
после войны их и столкнуло, маму
и моего отца); вдоль Эрмитажа,
где тысячи таких знакомых лиц
смотрели в пустоту безлюдных залов,
и дальше; вот атланты, вот - направо,
на Мойке - дом, где жил он, где он умер,
где до сих пор не веришь в эту смерть;
ещё дома; вот здесь жил Тухачевский,
потом убитый; вот ещё доска;
дома, дома... И вдруг - Марсово поле,
прозрачное от снега, голубое,
с едва трепещущим посередине
бессмертным огоньком; и вдалеке
застывший Летний сад... Суворов; мост...
Ростральные колонны; Биржа; стрелка
Васильевского острова... Огни...
У крепости, в случайной полынье,
чуть плещущие утки... А над ними -
луна, вовсю сияющие звёзды
и этот звёздно-серебристый ангел,
всё рвущийся куда-то с острия!
XV
Я шёл к себе и думал, что прекрасен
мой Петербург; что надо жить; что я
осилю всё и вся; что не напрасен
ни труд мой, ни талант, ни боль моя;
что слово - всё же праздник! что поэт
без неба задыхается; что нет
пути иного мне, кроме того,
который выбрал, - кроме своего;
что, сколько б я ни падал, ни метался,
я буду жив, пока душа жива;
что мелочь - предстоящие мытарства;
что я влюблён; что вот она - Нева;
что счастье - эта жизнь!.. В моей судьбе
всё было впереди.
Я шёл к себе...