Беру кинжал за головку рукоятки, как гадюку, двумя пальцами, поднимаю с пола. Распускаю завязки у мешка. Блестящий клинок пропадает в тряпичной темноте. Утираю ладонью потный лоб. Здорово меня приложили той рогулькой. Левый бок горит огнём, рука словно чужая.
Красавчик провожает жадным взглядом канувший в мешок нож. Я выглядываю в коридор. В глубине мрачной каменной кишки мягко светят огоньки свечей.
Что ж, если назад пути нет, остаётся идти вперёд, и будь что будет. Надвигаю на лоб капюшон и выхожу в темноту.
Арнольд топает следом, пристукивает древком посоха по каменным плитам. Два диковинных монаха идут на неведомую службу.
В полутьме коридора перед нами мигают огоньки, и на грани слуха раздаются приглушённые голоса. Они множатся, и звучат гулко, как в бочку. Должно быть, эхо.
Стены неожиданно раздаются в стороны, потолок уходит куда-то ввысь. Зал. Большой, мрачный зал. Мы вышли на балкон, перегороженный низенькой оградой. Огоньки обернулись двумя жаровнями. Плоские металлические чаши на ножках полны горящих поленьев. Над чашами пляшут жаркие языки пламени, плюются искрами в темноту.
Никогда бы не подумал, что в старой крепости могут быть такие огромные помещения. Лоскуты огня бросают рыжие блики на высокие, в два этажа, каменные стены. Внушительный свод подпирают массивные ноги колонн на прочных квадратных основаниях.
Внизу, в гулкой полутьме зала, расставлено ещё несколько жаровен. Они расположились вокруг возвышения в центре зала. К возвышению, сложенному из крупных каменных блоков, с четырёх сторон ведут широкие лестницы. Узкие ступени заметно просели посередине, серый, потускневший от времени камень выщерблен по краям.
Лестницы у возвышения круто поднимаются вверх. Они ведут к небольшой площадке, по углам которой торчат гранёные столбики. Верхушки столбиков украшены ромбовидными кристаллами. В отблесках пламени кристаллы сияют белым огнём.
Арнольд при виде кристаллов издаёт сдавленный стон. Парень вцепляется в барьер, вытягивает шею и пожирает глазами загадочную площадку посреди зала. Того гляди, кувыркнётся с балкона.
- Как хорошо, что я с тобой пошёл, - бормочет, не отрывая глаз от кристаллов. - Как удачно!
Совсем у парня от жадности крыша поехала. Пока он глазеет на сияющие ромбы, я вижу, что внизу, под колоннами, собирается кучка граждан в синих халатах. Все галдят, как стая ворон, но слов не разобрать. Вот халаты расступились, встали полукругом у одной из лестниц. Из-за спин собравшихся появились двое крепких мужиков в балахонах. Они вывели на свет третьего, по виду своего собрата, и потащили к возвышению.
Человек, крепко схваченный за локти, идёт, с трудом передвигая ноги, опущенного лица не разглядеть под капюшоном. Его тащат вверх по ступенькам, выводят на площадку. Только сейчас замечаю, что там, ровно посредине между сияющими столбиками с кристаллами, есть низенький постамент. С виду это небольшой фонтан с бороздками по периметру и углублением посредине. Фонтан совершенно сух, нет там никакой воды. Только чернеет дырка для стока жидкости.
Двое балахонов подтащили человека к столику. Собрание затихло. Звякнули цепи, беднягу уложили спиной на стол. Свесившиеся руки и ноги жертвы растянули и быстро приковали к каменным столбикам.
Один из палачей сорвал с жертвы балахон, и тут уже ахнул я. Вцепился в хлипкие перила и свесился с балкона рядом с Арнольдом.
На каменном возвышении раскинулась такая красотка, что у меня враз пересохло в горле, и я едва не выронил саблю вниз, на каменные плиты.
Мне кажется, я о такой всегда мечтал. Не помню, как и когда это было, но там, внизу, лежит воплощение моих желаний, не больше и не меньше. Атласная кожа светится в полутьме, шикарные локоны растрепались, округлые бёдра едва прикрыты полоской ткани, талия такая тонкая, что можно обхватить двумя ладонями. Ножки стройные, а грудь такая, что я только взглянул и издал придушенный стон почище, чем мародёр Арнольд.
Что Серена! Никакого сравнения. Простецкая булочка против шоколадного торта с изюмом.
Меж тем на возвышение взобрался ещё один тип в балахоне. Поднял руки, повернулся кругом. Широкие рукава свесились вниз, и стали видны металлические наручи на запястьях.
- Братья! - низкий голос раскатился по залу. Красивый такой, бархатистый голос. - Сегодня свершится то, чего мы ждали так долго. Вы знаете, каких жертв нам это стоило. Вы знаете, что будет, когда мы сделаем то, что должны. Мы готовы пойти на это. Больше ждать нельзя. Наконец тайный враг открыл нам своё лицо. Наконец мы можем увидеть то, что было скрыто во тьме. Уничтожим воплощение зла! Развеем по ветру немыслимую тяжесть, что сковывала нас, освободимся от оков! Станем свободными!
Оратор опускает руки, поворачивается к красотке на столе. Вытягивает из широкого рукава тугой свиток, разворачивает его. На полотне пергамента крупными буквами написано несколько строк. В свете жаровен заглавные буквы отливают густым багрянцем.
Двое в балахонах обнажают мечи. Один встаёт слева, другой справа от девицы. Тот, что слева, заносит меч над головой, другой направляет остриё прямо в сердце. Вижу, как подрагивает клинок в его руке, кончик лезвия почти впивается в нежную кожу.
Оратор поднимает свиток повыше, произносит первое слово. Голос его громом раскатывается под сводами зала. Девица вскрикивает, густые локоны её окутываются сизой дымкой, словно под ней зажгли невидимый костёр.
В голове у меня будто взрывается дымовая шашка. Не думая, перемахиваю через перила и прыгаю с балкона.
Без колебания сигаю с высоты почти двух этажей. Врезаюсь спины синих балахонов. Жилистые тела слегка смягчают падение. Перекатываюсь по каменным плитам. От удара об пол мутится в глазах, перехватывает дыхание. Однако, крепкие у меня косточки! Накачанные мышцы ноют, в глазах плывёт, но вроде ничего не сломано.
Почти на ощупь нахожу лестницу к постаменту. Зажимаю ушибленный бок ладонью, хромая, бегу вверх по ступеням. Балахоны кричат, мечутся по залу, но никто не спешит вслед за мной. Взбираюсь на площадку. Двое палачей как стояли, так и стоят, поблескивают в руках занесённые над жертвой клинки.
Оратор поворачивается ко мне. Трещит пламя жаровен, сияют кристаллы. На их фоне одеяние его кажется почти чёрным.
- Остановись, несчастный! - какой у него всё-таки бархатный голос. Самое то стишки вслух читать. Перед дамами. - Не мешай вершиться правосудию!
Не отвечаю. Как говорит Батя: "Не разговаривай с противником. Сделай дело, потом болтай!" Делаю выпад, промахиваюсь. Оратор отшатывается, лезвие моей сабли звенит о камень постамента. Балахоны внизу кричат, над головой с шипением проносится огненный шар. Двое над жертвой сжимают рукояти мечей, краем глаза вижу, как дрожат их руки.
- Последний раз говорю тебе - стой! - гремит оратор.
Ещё один огненный шар взрывается прямо на площадке. Волна раскалённого воздуха толкает меня в грудь, обжигает лицо. Один из палачей вскрикивает, роняет меч. Их глава поднимает свиток, разворачивает на всю длину, кричит что-то. Тонкий пергамент озаряется огнём, я вижу его насквозь.
Неровные строчки внезапно вспыхивают алым пламенем. Пальцы, держащие свиток, начинают светиться изнутри. Одновременно шипит и тает в бездымном зелёном пламени металл цепей. Толстые звенья истаивают в воздухе, не успев упасть. Оратор вопит, взмахивает руками, с пальцев его стекает красный огонь.
Страшный, низкий гул вдруг заполняет огромный зал. Кристаллы по краям площадки невыносимо ярко вспыхивают и разом взрываются. Вспышка холодного белого пламени бьёт в лицо, волной прокатывается по залу.
Почти ослепнув, вижу, как разлетается на куски постамент. Плавно, словно в замедленной съёмке, взлетают в воздух обломки камня. Обнажённое тело девушки подлетает вверх, зависает над полом. Свиток в руках оратора вспыхивает и сгорает в яростной вспышке, показав на мгновение буквы, написанные огнём. Сворачиваются и чёрными хлопьями опадают на пол остатки пергамента.
Оратор разевает рот в беззвучном крике, бросается к жертве, обхватывает её руками. Девушка выгибает спину, её тонкие пальцы впиваются в палача, лицо запрокидывается, и я вижу её лицо. На мгновение её взгляд останавливается на мне. Сердце моё пропускает удар.
Вздрагивает земля, каменные плиты возвышения трещат и крошатся. С жутким хрустом распахивается посредине площадки круглый каменный рот. Остатки постамента проваливаются в него, рушатся внутрь, в бездонную черноту. Каменные губы спазматически двигаются, с хрустом заглатывают камни. Шуршат, ссыпаясь вниз, обломки гранёных столбиков. Сияющие кристаллы, что были на них, испарились без следа.
Площадка шевелится, как живая, тела двоих палачей с мечами безжизненно подпрыгивают на крошащихся камнях. Один из них скатывается к центру, его рука свешивается в дыру. Каменные губы жадно хватают добычу. Оцепенев, смотрю, как тело в синем балахоне соскальзывает вниз и проваливается в темноту. Напоследок мелькают ноги в сандалиях, и тело исчезает. Чудовищный рот с хрустом смыкается, как будто его и не было. Только звездчатая трещина на полу, да брызги крови наискосок на покосившейся, потерявшей очертания каменной тумбе.