Ненастным январским вечером кардинал Бернардо, член коллегии инквизиции, сидел у камина в своём мрачном замке, который ему подарил Папа Климент VII. Раньше замок принадлежал графу Бальсамо, мистику и сатанисту, будто бы прожившему триста лет.
Слуга доложил, что его хочет видеть некто Флавий по неотложному богоугодному делу. Опасаясь, что это может быть мститель, кардинал распорядился прихожанина обыскать и впустить.
Вошёл измождённый горбоносый странник с открытой дорожной сумкой, в которой стражники тоже покопались.
- Извините, что побеспокоил, Ваше преосвященство.
Он вытащил из сумки рукописную книгу, и объяснил, что это летопись, включающая в себя те годы, когда родился, жил и был казнён Иисус Христос.
- Её написал Иосиф Флавий, мой предок, иудей из Иерусалима, переселившийся в Рим. Иосиф собрал много сведений об Иисусе Христе, беседовал лично со знавшими Его людьми, и побывал в местах, кои посещал Он. После чего установил, что Христос вовсе не Бог, а человек, родившийся от обычных людей. Да, распятый на кресте, но отнюдь не воскресший.
Кардинал, участвующий во многих процессах и изучивший океан подобной ереси, властно поднял руку.
- Остановись, заблудший! У римского историка Иосифа Флавия, насколько мне известно, подобного сочинения нет!
- Есть, - упрямо возразил "заблудший" - Вот оно. Просто никому не известно. Я ведь тоже христианин, то есть принимаю и соблюдаю все заветы Иисуса, считаю Его великим философом и проповедником. Но, ознакомившись с рукописью, отношусь ко всем чудесам, как к связанным с Его именем мифам.
- Откуда у вас эта рукопись? - привычно продолжил допрос Бернардо.
- Она передаётся по наследству, - ответил еретик. - А мне некому передать. И я решил передать вам. Когда прочтёте, то сами убедитесь, что Иисус Христос - да, великий философ, своим учением изменивший мир, и всё-таки обыкновенный смертный. А легенду о его воскрешении и других чудесах придумали благодарные ему люди.
Кардинал возмутился.
- Как же ты, называющий себя христианином, живёшь без Бога?
- Убеждён, что всё заключено в самом человеке, в его разуме и познании, - бесстрашно ответил еретик. - Иосиф Флавий ведь тоже принял христианство и оставил наследникам наказ бережно хранить рукопись, держать в тайне и заявить о ней лишь тогда, когда люди, следуя духоподъёмной вере, очистятся от грехов своих. Вспомогательные леса после завершения стройки убирают, ведь так, Ваше преосвященство?
Следовало позвать стражу и отправить вероотступника в Замок святого Ангела. Так называлась тюрьма в предместье Рима для заражённых ересью. Но Бернардо помедлил, решив выслушать нечестивца до конца.
- А преждевременное низвержение Бога может оказаться катастрофой, - упрямо продолжил оратор. - Такой, что извержение Везувия покажется шалостью. Люди уже были в шаге от падения в бездну пороков. Но самые мудрые и праведные из них подхватили заветы Христа и понесли в простой народ. В рукописи об этом есть. Сам Иосиф Флавий считал, что для преображения человечества под эгидой Христианства достаточно будет нескольких веков, но ошибся. Посему мы, потомки Флавия, до сих пор храним рукопись в тайне. И вот теперь судьба книги, да и всего человечества, выпала на мои немощные плечи.
- Ты хочешь сказать, что этой рукописи полторы тысячи лет? - с недоверием спросил кардинал.
- Нет, конечно. Её много раз переписывали, однако пользовались правилом: не менять ни строчки. И последним переписывал я. Купил лучшую бумагу, изготовил чернила по китайским рецептам, и потратил на переписывание почти год. Коварная болезнь подточила меня, глаза стали плохо видеть, руки дрожат. Но я докончил свой труд, Ваше преосвященство. Ради бога, прочтите...
- Ради Бога? В которого ты не веришь? - Бернардо недобро глянул на этого безбожника, который нелепо назвал себя христианином. - Ты считаешь, что настало время избавиться от божественного покровительства и надзора?
- Нет, я так не считаю, - печально сказал Флавий. - Мы ещё не подошли к той черте, когда сможем обходиться без Бога. Возможно, потребуется ещё несколько столетий. А я смертельно болен, дни мои сочтены, и заботу о сохранении рукописи хочу предложить вам. Вы заслужили моё доверие своей честностью, неподкупностью и стремлением исправить род людской.
- Хм, честностью и неподкупностью... Откуда тебе известно?
- Я знаю, вы не торговали индульгенциями.
Мнение Флавия польстило кардиналу. И ведь искренне говорит, но - содержание речей преступно.
- То, что ты мне тут высказал, достаточно, чтобы отправить тебя на костёр. Вместе с фальшивой рукописью, - сурово сказал он.
- Она не фальшивая! Прежде, всё-таки, прочтите, - умоляюще попросил Флавий. - А там решайте, что делать.
Кардинал взял в руки колокольчик и позвонил.
Вошёл слуга.
- Винченцо, замени свечи, а этого бродягу отведи в подвал, и запри до утра. Завтра свезём в Замок Святого Ангела.
Бернардо устроился поудобнее и раскрыл рукопись. О, в ходе следствий, ему чего только не доводилось читать! "Подлинная история Иисуса Христа". Довольно свежий текст; первые страницы - образец каллиграфии. ...Читал долго, упорно, вникая в кошмар безбожия. Понтий Пилат, хождение на Голгофу, распятие на кресте. По версии автора, преданные ученики Иисуса, Пётр и Симон, решили похоронить Учителя. Они пробрались к пещере, которую охраняли стражники. Громадный камень заслонял вход, однако Пётр и Симон знали, что у пещеры есть другой, правда, заваленный мелкими камнями и выходящий к обрыву. Глубокой ночью, дождавшись, когда стража уснёт, они похитили тело и похоронили за городом. Автор рукописи уверял, что Симон много лет позднее, показывал ему то место, где покоится проповедник из Назареи.
Бернардо нахмурился. Это не может быть правдой! Нет-нет, Христос был сыном Бога и вознёсся на небеса. Иначе - мрак без просвета. Как жить без надежды на Спасение? Отрицая, что Христос воскрес, мы и себя обрекаем на бренное существование, становимся заложниками смерти.
Только в одном этот безбожник прав: людей нельзя лишать веры. Иначе они превратятся в стадо животных. Страшное испытание предстоит человечеству, если оно похоронит Бога, но к бессмертию личности не придёт. Выдержат ли люди это испытание, не самоубьются ли от бессмысленности своего существования?
Чем дальше он читал, тем настойчивее вламывалась мысль, что рукопись подлинная. Закончил глубокой ночью и ощутил могильный холод. Как здесь неуютно! Мрачный зал, едва освещался свечами. Высокие своды, статуи летучих и ползучих гадов на стенах. Каменная сова вдруг захлопала крыльями и взлетела к потолку... чтобы ринуться вниз и проткнуть ему голову острым клювом? "Господи, спаси и сохрани!" - привычно запросил Бернардо. Сова села на прежнее место и замерла, омертвев.
Нет, без Бога жить невозможно! Кардинал пододвинулся ближе к камину, обогрелся. Однако тревога, рождённая собственными же мыслями, не проходила. Он молодым боролся с "чёрной смертью", перемог, преодолел, а теперь заразился не менее опасной болезнью, которая зовётся ересью. Чума лишала людей текущей жизни, а ересь, отступничество от Бога - будущей, в райских кущах.
Вечерний, близкий к закату разум теперь подсказывал, что бог ему, облаченному властью иерарху, необходим лишь для того, чтобы обеспечить вечную жизнь. Но если так рационально подходить, то впору принять одну из восточных религий, которые ещё более расширяют круг личности; в них нет начала, а есть "вечный путь". Проклятая рукопись! Ввергла в кошмар сомнений. Немедленно сжечь!
Огонь догорал. Кардинал вызвал Винченцо. Заспанный слуга принёс охапку дров и подбросил в камин.
С треском, с жаждой самосожжения запылали сухие дрова. Бернардо бросил рукопись в огонь. Она долго сопротивлялась. Сначала покоробилась и почернела обложка, но вот вспыхнула ярким пламенем и за считанные минуты улетела в трубу клубами дыма. "Бог воскрес!" - с воодушевлением провозгласил кардинал.
- Монсеньор, а ведь рукописи не горят, - вдруг услышал он голос, исполненный злорадства, и повернулся, желая увидеть, кто вторгся в его покои.
На другом кресле сидело отвратительное существо в сюртуке и в высоком колпаке, вероятно скрывавшем рога. Сам дьявол пожаловал? Бернардо не удивился, а скорее, разочаровался. В последнее время его многие с того света посещали, что было, в общем-то, понятно. Семьдесят лет, он устал, ослаб, ему совсем скоро переходить в другой мир. Вот и зачастили потусторонние гости. Но почему являются обитатели преисподней, а не светлые лики ангелов?
- Воистину говорю: не горят, - насмешливо подтвердил отец коварства и зла. - По крайней мере, которые находятся под моим контролем. Будьте любезны приподнимитесь: она под вами.
Послушно приподнявшись, Бернардо вытащил из-под себя рукопись - точно такую, как сгоревшая.
- Что ж, благодарю за подсказку, - бесстрашно ответствовал. - Теперь я укрепился в своей вере. Если ты - отпадший ангел - существуешь, следовательно, и Бог, создавший тебя, тоже.
- С почтением принимаю вашу благодарность, - осклабился ночной гость. - Впрочем, ваша логика не безупречна, монсеньор. Я могу существовать и сам по себе, без Бога. Скажите, пожалуйста, на кой чёрт он мне нужен? Если б он существовал и, по вашему разумению, был Всеведущим и Всемогущим, то давно бы избавился от меня. Нет, его выдумали люди. Об этом, кстати, первым догадался безбожник Вольтер: "Если Бога нет, то его следует непременно придумать". Вот вы и придумали!
Он показушно хлопнул себя по лбу.
- Хотя, что это я наперёд событий влез? Вы об этом французе ещё не слыхивали. Сей проказник появится только через двести лет после вашей смерти. А другой умник, из лапотной восточной страны, на весь мир объявит, что если Бога нет, то всё дозволено. А на самом деле ровно наоборот. Если Бог есть, то всё дозволено! Он же, по-вашему, бесконечно милосерден. Грешим и каемся, грешим и каемся, не так ли?
- Изыди вон, Сатана! - вскричал Бернардо.
- Нет уж, будьте любезны выслушать, - не отступал навязчивый гость. - Ваши усилия тщетны. Всё закончится очередным Содомом и Гоморрой. В ваших храмах будут принимать педерастов и лесбиянок, а вы станете освящать браки людей и гадов. Мой вам совет: уже сейчас публично заявить об этой рукописи! Низвергнуть Бога и заняться своими насущными делами. Всё человеческое - в человеке!
Он привстал и прислушался.
- К вам идут, - учтиво предупредил.
За решетчатыми окнами начинался скорый рассвет. Первые лучи солнца проникли в зал и растворили вездесущего призрака.
В дверях появился заспанный Винченцо. Осторожно спросил, с кем его преосвященство беседовал.
- Сам с собой, - остывая, буркнул Бернардо.
Винченцо посмотрел вокруг и убедился, что господин один. Сидит в кресле и держит в руках книгу.
- Вам подавать завтрак?
- Пока не хочу, - ощущая тошноту, отказался Бернардо.
Однако слуга, критическим взглядом окинув хозяина, самонадеянно решил, что тому "надо подкрепиться", и принёс чашечку дымящегося кофе. Совсем ещё недавно кофе, привезённый из Турции, считался напитком дьявола, но папа Климент, опробовав лично, объявил, что напиток слишком хорош, чтобы его пили только турки. Бернандо сделал глоток, второй.
- Как там задержанный? - окончательно приходя в себя, спросил он.
Винченцо виновато развёл руками.
- Ваше преосвященство, я не хотел вас беспокоить среди ночи, но... но он исчез.
- Сбежал? Да ты надежно ли его запер?
- Не мог он сбежать. Он совсем слабый был, еле дышал. Я его в подвал на себе тащил. А в камере спросил: может, ты покаяться перед смертью хочешь? Но он помотал головой, что нет. Потом подманил ближе и сказал: блаженны нищие духом. Наверно, себя блаженным считает.
- Глупец! Это он про тебя сказал.
- Не знаю, может быть.
- Куда же он делся?
- Я так думаю, Ваше преосвященство, что он вознёсся. - Винченцо почему-то перешёл на шёпот. - Должно быть, Господь его прибрал. Я думаю, прямо в рай. Ведь это было сделать так просто. Кожа да кости, одна душа в нём осталась.
- Почему ты думаешь, что он в рай попал? А не забрал ли его дьявол в ад?
- Нет, он добрый был, только беспокойный. И сейчас его душа, я думаю, нашла успокоение. Да и ваше на то позволение было. Вы же вечером обмолвились, что в Замок Ангелов отправите его. Наверно, ангелы не дождались и сами наведались.
Бернардо поморщился. Иногда слуга нёс такое, что впору и его в ереси обвинить. За пять минут общения определил, что узник с доброй душой. Хотя - так ли это обязательно? Забрал же с собой Христос разбойника, распятого на соседнем кресте. Почему же безбожника Флавия, не загубившего, судя по всему, ни одной души, не взять в рай?
- Вот так же и господь наш Иисус вознёсся, - убеждённо, хотя и со вздохом, добавил Винченцо. - Из закрытой пещеры, куда мышь не проскочит.
Но глупец ли он? Выпустил Флавия и, чтобы выйти сухим из воды, с придурошным видом сказки выдаёт. Бернардо пронзил слугу взглядом тёмных, глубоко посаженных глаз. Когда-то этого было достаточно, чтобы выдавить из подсудимого признание... но нет, уже не тот взгляд. Потухли глаза. Винченцо в ответ улыбнулся широкой безгрешной улыбкой, доказывая, что он идиот, и бесшумно удалился.
К полудню из Рима приехал секретарь Конгрегации, молодой, румяный, однако скрывающий своё здоровье под чёрным капюшоном, и передал кардиналу приглашение на заседание Святой Инквизиции по делу Джордано Бруно.
- Склочник и содомит, - с удовольствием пояснил он. - Утверждает, что Земля не является центром мира, а как некая собачка вертится вокруг Солнца. И каждая видимая на небе звёздочка - тоже солнце, со своим обитаемым миром.
Бернардо молча слушал. За эту ночь он ослаб, обессилил, будто разом постарел лет на десять. Его знобило. Поверх привычного одеяния он накинул на плечи шерстяной платок.
Джордано Бруно кардинал знал давно, по первым ещё доносам на молодого, дерзкого доминиканца, сомневавшегося в непорочном зачатии Девы Марии. Первоначальное наказание не пошло ему впрок, не угомонился.
- По-моему, с ним долго нянчатся, а он и не думает раскаиваться, - продолжал возмущаться викарий. - Сейчас сидит в Замке святого Ангела вместе с другим еретиком - Томаззо Кампанеллой. Делятся меж собой своими безумными фантазиями.
Бернардо знал и Кампанеллу. В ходе следствия читал его сочинение "О трёх обманщиках", в котором Томаззо утверждал, что Моисей, Иисус и Магомет - самозванцы, дурачащие людей. Правда, то обвинение Кампанелла легко отвёл, доказав, что сей трактат был кем-то написан за тридцать лет до его рождения. Ну, да с него хватит и "Города Солнца", от авторства коего он не отказывался.
"А что я? У меня тоже возникли сомнения, - несносно думал Бернардо. - Наверно, много начитался. Умножающий знания умножает скорбь".
- На этот раз я не смогу принять участие в процессе, - объявил он. - Нездоровится, - пояснил после паузы, однако не удержался и выдал, пожалуй, главную причину отказа: - Да и, увы, подвержен сомнениям, которые не приличествуют моему сану и членству в коллегии.
Викарий ответом не удовлетворился. Он приходился племянником генерального инквизитора, и поэтому чувствовал себя вполне уверенно и на равных с кардиналом.
- И какого рода сомнения? - спросил он. - Ведь я должен привезти в Конгрегацию полный отчёт, сами понимаете.
- Я стал сомневаться в возможности Воскрешения Иисуса Христа, Лазаря из Вифании и всех прочих смертных, в том числе и себя. Мир праху моему!
- Ну, знаете ли, - викарий обратился к старцу без "вашего преосвященства". - За подобного рода сомнения высший трибунал на костёр отправляет.
- Что ж, - обречённо согласился Бернардо, - возможно, и меня следует предать очистительному огню. Холодно мне. Согреюсь напоследок.
Ошеломлённый секретарь уехал ни с чем.
Кардинал остался один и призадумался, прикидывая, какой же всё-таки срок понадобится человечеству для окончательного устройства. Он прикрыл глаза и перенёсся на столетия вперёд, когда люди, ведомые великой силой христианских идей, станут безгрешными. Не будет нищих и богатых, недоверия и доносов, вражды и войн. Люди достигнут совершенства ремёсел, научатся делать хлеб из камней, вино из воды и станут жить долго, подобно библейским старожилам Мафусаилу и Ною. И, таким образом, на Землю вернётся потерянный рай...
...Господи, спаси и сохрани! Не повторяет ли он сейчас то, что слышал на допросах из уст еретиков, заключённых в тюрьму святого Ангела? Но на что ему надеяться, если не завтра так послезавтра сам превратится в тлен? Одно пока в его возможностях. Для торжества конечного результата поддержать обузу безусловной веры. А тем, которые грядут, самим предоставить волю убирать "строительные леса". На это и надеялся вознёсшийся неизвестно куда Флавий.
- Винченцо!
Слуга мигом появился.
- Слушаю, Ваше преосвященство.
- Растопи сургуч.
Винченцо побежал выполнять поручение. Кардинал открыл ящик секретера, где хранил собственные рукописи, протоколы допросов и деловую переписку. Выбрал большой плотный конверт и освободил от документов по делу уже подзабытого еретика, сожжённого на Пасху за её отрицание. Мир праху ему! В конверт поместил приобретённую рукопись. Осталось написать завещание.
Силы на исходе, сознание гаснет. Скорее бы ночь, вдруг вновь посетит дьявол, и ответит на тревожащие вопросы. Ведь нечистый всё знает о будущем, может быть, даже присутствует в нём, проживая вне времени или одновременно во всех временах.
Но... опять ересь! Упование на врага человеческого? Нет, надо самому решить, куда отправить опасную рукопись. Бернардо положил на стол чистый лист бумаги и взял в руки перо. Пожалуй, при нынешних темпах пяти веков будет достаточно для искоренения людской скверны и сквернословия. И он, раб божий Джованни Бернардо, принимал в том не самое последнее участие. Придерживая левой рукой правую - дрожащую, Бернардо написал объяснительную записку. Положил рукопись в конверт и крупно начертал: ВСКРЫТЬ В 2000 г. ОТ РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА.
А вот и Винченцо с расплавленным сургучом. Лети рукопись в будущее. Там вскроют, изучат и разберутся.
* * *
Новый русский, из мытищинских братков, купивший старинный замок близ Рима, присел ближе к камину. К нему подошёл управляющий делами Александр Афинский и тоже чуть ли не влез в огонь.
- Весьма холодный и мрачный палац, - сказал он, потирая озябшие руки.
- Зато задёшево купили, - бодро отозвался новый владелец.
Слуга подкатил столик с выпивкой и закуской.
- Давай, Сашок, тяпнем для сугреву. Осмотр произвели?
- Заканчиваем, Павел Николаевич, - доложил Афинский. Всякая рухлядь, ничего интересного.
Это был полиглот, эрудит, имеющий три законченных высших образования и чувство высокого о себе достоинства. Он сознавал, что нанят "для престижу" малограмотным, в сущности, делягой. Но высокое жалованье с лихвой компенсировало некое моральное неудобство.
- Правда, в одной из комнат обнаружили встроенный в стену каменный сейф, - добавил он, закусив ломтиком пармезана.
Вскоре новому владельцу замка, Павлу Николаевичу Колотову, а для немногих, по-прежнему, Пашке Колоту, принесли ларец, извлечённый из каменного сейфа.
В ларце оказался объёмистый пакет со старинной книгой внутри. За эксперта выступил Афинский.
- Сик транзит глория мунди. Текст на латыни, зуб даю. Правда, малёхо отличается от того, что нам преподносили в институте.
Он старался говорить на языке, понятном и близком шефу. А его благодетель, в свою очередь, перенял кое-какие словечки от учёного мужа.
- Но разобраться-то сможешь?
- А то, - Афинский сфоткал сопроводительную записку, вложенную в книгу, включил ноут и открыл программу распознавания текста.
- Значится, так. Тут некто Джованни Бернардо - между прочим, инквизитор с большим стажем - предупреждает, что эту оченно опасную рукопись, написанную известным римским историком Иосифом Флавием, следует обнародовать никак не раньше двухтысячного года от рождества Христова.
- Вон куда метнул! - присвистнул Колот и добавил с усмешкой: - Ну, двухтысячный год мы уже отметили. И неплохо отметили. Так что давай, Сашок, докладай подробней, о чём базар в энтой опасной рукописи.
Афинский минут десять листал пожелтевшие страницы, морщил в напряжении высокий лоб, ещё не раз прибегал к помощи ноута и, наконец, доложил:
- Судя по всему, апокриф.
- Чиво? - Паша Колот, начавший свой бизнес с продажи шмоток на барахолке, в книгах не разбирался, а после базовой семилетки, их не читал вовсе.
- Говоря современным языком, фанфик на библейские темы.
- Какую-никакую ценность имеет? Сколь тугриков можно наварить?
- Боюсь, ноль целых хрен десятых. Их написаны тысячи, - просвещал Афинский. - Новый Завет - лакомая темка для графоманов.
- А мы тут время на её тратим, - разочарованно сказал Паша. - Фтопку!
- Но, собственно говоря, окончательного заключения дать не могу, - пошёл на попятную Афинский. - А вдруг, в натуре, реальная летопись? Хе-хе, позволь, Павел Николаевич, напомнить один исторический анекдотец. Когда Наполеон (это император французский) спросил у Лапласа (а это ихний астроном) - что же ты, голубчик, в своей книге о звёздах и планетах, имя божьего ни разу не упомянул - тот ответил: "Эта гипотеза мне оказалась ненужной".
- Ты к чему клонишь, Сашок?
- Вот и автор сей рукописи доказывает, что никаких чудес не было, всё это мифы диких пастухов из древней Иудеи. А Инквизитор Бернардо, отправивший на костёр... ну, не знаю, сотни еретиков... в припадке раскаяния высказывает догадку, что к нашему двадцать первому веку люди прозреют, и гипотеза Бога станет им, то есть нам, вовсе не надобна.
- Угу. Мы давно прозрели, - ухмыльнулся Паша. - Нам эти сказки по барабану.
- Боюсь, всё же аукнется. Ибо до сих пор миллионы лохов ещё придерживаются библейских постулатов. Даже президенты, когда принимают присягу, кладут руку на Библию. А один авторитет объявил, что если ему, как дважды два, докажут, что истина вне Христа, то он наплюёт на истину и останется с Христом.
- Что за авторитет? Где он торчал?
- В омском остроге.
- Особо строгий режим?
- Ну, вроде того.
- Не пересекался.
- Да он давно жил, царствие ему небесное, - пояснил Афинский. - Итак, моё резюме: есть опаска, что весь миропорядок при упразднении персонажей Библии рухнет. И возобладает принцип хомо хомани люпус ест. - Ты мне тут не темни... Скажи прямо: кто кого cъест?
- Человек человека. Грянет очередная экспроприация экспроприаторов. Собственность перестанет быть священной коровой, и ты не сможешь её доить. Короче, наступит полный аншлаг!
Паша свёл глаза, переваривая услышанное. Афинский приподнял рюмку с коньяком, полюбовался его янтарным цветом и потянулся, чтобы чокнуться с боссом.
- Так давай, Павел Николаевич, ещё по единой. А то и, гляди, коньяк, как непременный атрибут цивилизации, исчезнет вместе с цивилизацией. Наша, кстати, не первая, но возможно, из самых последних.
- Ты это... не гони лошадей, - наконец, врубился Паша. - Дело поправимое. Я же сразу приказал: фтопку! Дай-ка, сам кину.
Камин, подкормленный фирменными дровами, ярко пылал, алчно дожидаясь бумажной пищи.
- Айн момент, - остановил его Афинский. - В этот деле есть ещё один аспект. Рукописи-то не горят, Павел Николаевич.
- Как это - не горят?
- Имеют свойство восстанавливаться даже из пепла. По крайней мере те, которые охраняет сам Дьявол. Он же Сатана, Люцифер, Иблис, Воланд. У него много погонял.
- Ну, блять, ты набуровишь! - недовольно сказал Паша. - Значится, Бога нет, а Сатана есть? Что же ему надо от нас?
Афинский пожал плечами.
- Тешится он, путает, водит по сторонам, с любопытством наблюдая, к чему мы придём.
Мрачный зал едва освещался энергозатратными, ещё не заменёнными лампами накаливания. Статуи летучих и ползучих гадов застыли на стенах. Вдруг неподвижная сова взъерошилась, будто хотела взлететь, но каменные крылья, покрытые столетними слоями пыли, не набрали необходимой подъёмной силы, и она рухнула вниз. Благо разлетевшиеся осколки не задели никого из присутствующих. Услышав хлопок, новый владелец замка опасливо сжался и пригнулся к креслу, точно последовал выстрел из снайперской винтовки.
И вновь тишина. Колот выпрямился, отряхнул пыль с отличного костюма, приобретённого здесь, в Италии, и отдал новое распоряжение: - Тады вот что. Распорядись-ка, Сашок, чтобы рукопись сызнова замуровали в сейф, а на крышке написали: вскрыть... через сколько, думаешь, энта самая гипотенуза станет не нужна? Ишо с тысчонку лет накинем?
- Как минимум, - отозвался Афинский. - Сами-то мы до того времени не доживём. Не нам проверять.