Эмиль Попов, молодой человек с неначатым высшим образованием, возлежал на русской печи, приходя в себя после ночного гулянья. Время он провел в сельском клубе, где местные ребята угостили его зашибательным напитком, называемым чемергесом. Там же познакомился с девахой, с Варькой, которая попросила его проводить. Короче, домой явился, когда первые петухи пропели. Как всё же хороша русская печь, как сладко на ней спится!.. Нет ведь, родители потревожили.
- Вставай, лежебока, - разбудил отец. - За водой сходи. Ни капли не осталось.
- Да уж, сходи, сынок, - попросила и мать. - Потом отоспишься.
Эмиль недовольно сморщился, но подчинился. Его предки, в прошлом профессора университета, а ныне - пенсионеры, доживающие век в избушке, без курьих ножек, в малолюдной деревне. Сами они к проруби не ходили из-за боязни поскользнуться и переломать руки-ноги.
Парень накинул на плечи отцов полушубок и пошел к пруду. Добрался благополучно, зачерпнул ведро, смотрит - а в нём трепещется щука, должно быть, волшебная.
Попов удивился, но не сильно. Было уже, было подобное! Летом, в лесу, он оказался в обществе хиповатого лешего и имел с ним продолжительную беседу за круглым пеньком. На нём стоял бочажок с клюквенной настойкой. Беседа кончилась неожиданно; леший вдруг прислушался и обеспокоился: "Сюда лесник топает", - исчез в густой листве. Лесник Трофимыч в тот раз и сопроводил к папе с мамой заблудившегося парня.
И вот ещё одна морока. Родители очень желали, чтобы сын занялся фольклором. Однако подобно былинному Илье Муромцу, про которого Эмиль тоже много от них наслышался, долго не мог определиться с будущим и отправлялся поразмыслить на облюбованную печь. Лишь иногда спрыгивал оттуда посмотреть футбол или поиграть на стареньком компе в подкидного дурака.
За волшебную щуку Эмиль сто раз уже слышал. Как будто и сейчас мягкий голос матери в ушах: "Это притча, сынок. О единстве человека с его родом, а также с природой. Мудрая щука не только исполняет желания, но и наставляет, направляет молодого человека". И голос отца о том же, только голос строгий и назидательный: "Смысл сей сказки, сын мой, в том, что счастье человека зависит только от него самого. Она учит, что у каждого должна быть цель, и нужно сделать многое, чтобы её добиться, а не сидеть или, тем паче, лежать на одном месте".
Что ж, а дальше то, что и следовало ожидать: высунула щука морду, раззявила пасть и попросила человеческим голосом:
- Отпустил бы ты меня, человече.
Ну, точно: навязанные представления. Никак не уймутся докучливые родители! Подсели на фольклор, не слабее, чем наркоман на иглу, и его за собой тянут. Эмиль щёлкнул щуку по носу и спросил на вполне современной мове:
- А что я с того буду иметь?
- Исполню любое желание, - ответила рыба.
- Хм, - недоверчиво хмыкнул он. - Знаю я вас, зубастых. А вот тебе вопрос на засыпку: почему ты сама себе ничего не пожелаешь?
- Желания, направленные на саму себя, не исполняются, - с огорчением пояснила щука. - А то я давно сделалась бы морской владычицей. Кстати, меня зовут Елизаветой Марковной.
- Что ж, можно испробовать, - в охотку согласился он. - Попытка, как говорится, не пытка.
День выдался морозный. В воздухе стояла туманная пелена, через которую тускло просвечивал солнечный диск. Эмиль хотя и напялил отцовскую шубейку, но и через неё мороз достал.
- Осточертела наша холодрыга, - поёжился он. - Вот сейчас бы, Елизавета Марковна, где-нибудь в тёплых краях очутиться.
- Мигом исполню, Емельян Митрофанович, - отозвалась щука. - Загадывай конкретно!
Парень озадаченно глянул на неё. Емельяном, а чаще Емелей, называл его только отец, не признавая иностранного звучания имени. Что же загадать? Родители часто рассказывали о своей поездке в солнечный Египет. Съездили, между прочим, на халяву, приглашённые на конференцию фольклористов. Они восторгались Большим Сфинксом - каменным идолом с лицом человека и самой большой в мире пирамидой для фараона Хуфу. По правде сказать, Эмиль обижался на папу с мамой, что не взяли с собой. Он ведро со щукой к животу прижал, чтобы волшебницы не лишиться, подразумевая в дальнейшем другие пожелания.
- Лады! По щучьему веленью, по моему хотенью... доставь меня в Египет. К Большому Сфинксу хочу.
- Окей! - по-иностранному отозвалась щука. Видать, всё знала, во многих странах успела побывать. - Только ты зажмурься. При скором перемещении песок глаза будет резать.
Эмиль зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел, что очутились они в Африке. Ослепительно сверкало солнце. Жарища стояла несусветная. Вокруг пески и камни.
- А где же Сфинкс? - недоумённо огляделся.
- Вон же он, песком присыпанный.
И впрямь, проморгавшись и привыкнув к солнечному сиянию, Эмиль увидел поодаль каменную голову чудовища.
- А почему неточно доставила? - недовольно спросил он. - До него топать и топать.
- Так я ж не баллистическая ракета с самонаведением, - оправдалась щука.
Эмиль пока дошёл до Сфинкса, взопрел весь.
- Из огня да в полымя, - пробурчал он.
- Наоборот, Митрофаныч. Из полымя в огонь. - Ей тоже не сладко пришлось. Вода в ведре нагрелась, и она судорожно дышала, раздувая жабры.
Большой Сфинкс привычно охранял город мёртвых. Что-то в нём не так, заметил Эмиль. Морда вовсе не человеческая, как рассказывали родители, а звериная - ощеренная, сожрать любого горазда. Не дай бог, оживёт. И местность вокруг пустынная: ни пирамид, ни туристов, ни обслуги. Выходной у них, что ли?
Скинул парень с плеча дублёнку, остался в футболке с надписью "Спартак - чемпион". А всё одно жарко. Страшно захотелось пить. Пролетел, однако, с первым пожеланием. Ну, не беда: щука-то при нём. Холодного кваса бы сейчас - хлебного, который по старинным рецептам готовила мама.
- Елизавета Марковна, слушай следующее пожелание. По моему хотению, по твоему велению...
- Э, Емеля! - фамильярно оборвала щука. - Ничего не выйдет. Жара и на меня действует. Лишилась я волшебной силы.
Она свернулась калачиком и затихла на дне ведра.
Выбрался Эмиль из низинки, повторно огляделся. И ещё большая тревога охватила. На взгорье - деревенька, саманные домики, а на каменном плато, тысячи аборигенов в набедренных повязках орудуют кувалдами.
Подошёл ближе. Африканцы выпрямились и застыли при его появлении. Самый смелый открыл рот и что-то залопотал. Язык показался Попову знакомым. Он осознал, что и сам может говорить по-ихнему. Этот бонус, наверно, входил в программу волшебного перемещения.
- Что строите?
- Усыпальницу для Сына Солнца, - с почтением к белому человеку ответил абориген.
Странно. Очередную пирамиду? Но для кого? Кто из современных диктаторов решил вернуть древние обычаи? А где остальные пирамиды? Куда подевались?
Ужасное подозрение охватило парня. Вытащил смартфон: нет сети! И пирамиды ещё не воздвигнуты...
- Что ж ты наделала, Елизавета! - потряс он ведро. -
- А что я наделала? - проскрипела щука.
- Я просил тебя переместить токо в пространстве, а ты и во времени переместила.
- Уж так получилось, - виновато ответила волшебница. - И на старуху бывает проруха.
Тоже заговорила на древнем языке. Эге! Значит, ещё не начали строить Вавилонскую башню, и еврейский Бог не успел напутать с языками. Эмиль впал в панику. От щуки толку нет, вернуться невозможно. На африканском подворье тысячи лет до новой эры, Вифлеемская звезда ещё не взошла, Христос не родился, а по территории нынешней России дикие гунны толпами бродят и мамонтов свежуют.
Каменотёсы вдруг ужасно забеспокоились, и рьяно продолжили долбить плато кувалдами. В поле зрения появился дородный мужчина с увесистой палкой в руке. Надсмотрщик! Глянул на пришельца и сердито сдвинул брови. Видать, не является болельщиком команды, названной в честь восставшего раба. Затем перевёл взгляд на ведро и указал палкой. Щука ужалась до пескаря и затаилась на дне.
Один из подбежавших слуг вытащил её за хвост. Господин глянул на измученную рыбину и брезгливо поморщился. В качестве пищи волшебница его не заинтересовала. Что-то отрывисто произнёс. До Эмиля дошло: требует показать зубы. Послушно оскалился. А вот зубы надсмотрщику понравились. Ну, так ещё бы! Мама три раза на день заставляла чистить бленд-а-мёдом.
Затем начальство отдало распоряжение слугам. Те подхватили парня под рученьки и сопроводили в мастерскую, где кузнец, похожий на хромоногого Гефеста из отцовых книжек, поставил клеймо на лоб. Новоявленный раб ошалел от боли.
Ох, и тяжёл труд на строительстве египетской пирамиды! Эмиль долбил камни и клял родителей. Они зачастую попрекали сына в лени. Вот и постарались навязать ему тяжкую работёнку. Тут пахать и пахать. На большой площади, размером в несколько футбольных полей, расчищали и выравнивали поверхность, отсекая всё лишнее. А в футбол никто не играл.
Для ночлега Эмилю определили каменную хибару без итальянской мебели, в тёмный угол которой он поставил ведро с Елизаветой Марковной, впавшей в спячку. От рассвета и до заката, под палящим солнцем, вкалывал, не выпуская зубила и молотка из рук. Попробуй отдохнуть - тотчас являлся надсмотрщик, может и палкой перепоясать. Кормили хлебцами, редькой, чесноком - любимыми овощами родителей, иногда давали рыбу. Воду привозили на быках из Нила, неохлажденную и мутную. Эмиль подливал в ведро свежей... да какая она свежая! Елизавета Марковна по-прежнему чуть дышала. С заходом солнца, едва добирался до своей халабуды и сразу валился с ног. Смутно припоминал о прошлой жизни, о маме с папой. Поди, сами печалятся из-за пропажи сына. Выпустили чертей из котомки, а те раздухарились и начали действовать самостоятельно.
Но может, он всё ещё лежит на печке, в деревенской избушке, доставшейся родителям от их родителей, и видит затянувшийся сон? В таком случае, как пробудиться?
Долго ли, коротко каменное плато расчистили и подровняли. Эмиль вполне овладел бесхитростными инструментами и теперь мог молотить кувалдой с маху, не глядя, попадая точно по шляпке зубила, а не по пальцам. На стройку прибыла группа людей, богато и нарядно одетых. Жрецы, архитекторы, мать их! Распорядились установить четыре столба по краям плато.
Они рассаживались под навесом за большой стол, раскладывали папирусы с чертежами и обсуждали детали строительства, попивая пенный напиток из глиняных кувшинов. Эмиль, как и другие строители, получившие день отдыха, ошивался рядом, прислушивался.
- Эй, - окликнули его. - Умеешь считать до тысячи?
- Хоть до миллиона, - живо откликнулся он, надеясь заполучить более лёгкую работу.
Вручили нехитрое устройство в виде перевёрнутой буквы Y, разбегом в один шаг, и отправили делать контрольные замеры между столбами. В каждой из сторон Эмиль и другие замерщики насчитали по четыреста таких "локтей".
- Мало, - сказали архитекторы. - Сын Солнца достоин большего.
Вот тоска, загрустил Эмиль, выслуживаются, а нам опять вкалывать. На полусогнутых приблизился к столу заседаний и попросил слова. Разрешили.
- Солнечный Бог проезжает на огненной колеснице триста шестьдесят пять раз за год, - осторожно начал вправлять им мозги. - Значит, сторону пирамиды и надо сделать равную этому числу.
- А что на это скажет Сын Солнца? - озадачились жрецы.
Эмиль уже получил палкой, когда произнёс имя фараона Хуфу вслух. Что ж, отец прав: в чужой монастырь со своим уставом лучше не лезть. Ответил, как подобает:
- Я думаю, Сын Солнца почитает своего Небесного Отца.
В масть сказал, жрецам понравилось. Один из них велел подойти ближе и налил чашку ароматного пива. Затем они стали решать, каким образом сориентировать основание пирамиды строго по частям света: север-запад-юг-восток. Видимо, опять религиозные предрассудки.
- О, мудрейшие, - подольстил Эмиль. - Я могу подсказать, как осуществить вашу задумку.
Слава Георгию Модестовичу, престарелому учителю географии. Научил школьника Попова и его одноклассников ориентироваться на местности!
И было утро. Эмиль отправился с группой товарищей к северо-западному столбу и в окончании тени положил каменюгу. Отдыхали до вечера. Затем опять отправились туда же и дождались, когда тень от столба сравняется с утрешней. В её окончание Эмиль положил вторую каменюгу.
- Вот вам! Линия между двумя камнями и есть точное направление с запада на восток. А где север и юг я щас доступно объясню.
- Сами с усами, - сказали жрецы. Они и с бородами были.
На другой день разметили и окончательно выставили столбы по углам квадрата - будущего основания пирамиды. В жарких спорах определяли высоту. Самый ретивый жрец воздел руки к небу и объявил:
- Пусть будет тысячу локтей во славу Сына Бога Ра!
"Тысяча чертей вам в дышло! - про себя возмутился Эмиль. - Шестьсот с лишним метров? Много чести фараону, пусть он и сын Бога".
Он слышал от родителей о пирамиде Хуфу, но точных размеров не знал. Вряд ли она превосходила по высоте Останкинскую башню. Но никто из жрецов не посмел перечить ретивому. Из столицы прибыл Хемиун, наместник и племянник фараона. Все пали ниц. Эмиль рискнул и выступил вперёд, не сомневаясь в реальности знаемого им будущего.
- О, высокочтимый! Позвольте и мне, смертному, слово молвить?
Наместник разрешил: мудрый был мужик, хотя и молодой.
- Предлагаю высоту пирамиды сделать соразмерной с расстоянием до Солнца. И каждый, глядя на ваше... наше... творение, будет представлять, в каких непостижимых высях обитает наш Бог.
Расстояние до Солнца Эмиль помнил точно. На экзаменах по ЕГЭ ему подкинули этот вопрос и четыре варианта ответа. Во всех фигурировала цифра 146. Только в разных измерениях: 1) километры, 2) тысячи километров, 3) миллионы, 4) миллиарды. При сём, заполняя тест, Эмиль рассуждал так: 1) это ж как от Москвы до Тулы - смешно; 2) шибко печь будет; 3) подходяще; 4) нет, шибко холодно станет. Понятно, что он выбрал третий вариант. Правда, сейчас возникли трудности перевода из метрических мер в древнеегипетские. Но Эмиль справился с помощью незабываемой долбицы умножения.
- Тебе разве известно расстояние до нашего Бога? - нахмурился Хемиун.
- Да, высокочтимый, - подобострастно ответил Эмиль. - Оно составляет двести сорок локтей, умноженных тысячу раз на тысячу раз.
Тут все мудрецы ревниво и недоверчиво загудели, наместник приподнял бровь.
- Я попал к вам из будущего, - пришлось выдать себя, а что делать. - Мы измерили расстояние с точностью до... до одного шага.
- Вы построили дорогу к Богу? - удивился Хемиун. - Вы добрались до Него пешим ходом?
- Нет, наши... ученые оседлали луч света, исходящий от Него.
- Значит, ты человек из будущего? - недоверчиво уточнил племянник Хуфу. - Из какого, хочу знать!
Эмиль, заторопившись, желая показать точную дату, вытащил смартфон. И надо же было лопухнуться! Аккумулятор давно разрядился, экран не светился. Парня не поняли, пластмассовая вещица впечатления не произвела. Да и ведь понятия тутошние граждане не имели о новом летоисчислении, начавшемся с рождества Христова.
- Из очень далёкого, - как мог, на словах, объяснил он. - Тысячи лет пройдут, прежде чем я рожусь.
Хемиун царственно кивнул и обвёл взглядом присутствующих.
- К нам всякие попадали. И пешим путём, и морским. Среди нас есть даже мудрецы из затонувшей Атлантиды. Есть и спустившийся с Неба. Скажи, Фибо Наччо: верно ли говорит человек из будущего?
Яйцеголовый, безбровый мужчина приложил руки к груди и поклонился:
- Пришелец из будущего довольно точно определил расстояние до Жёлтой Звезды, входящей в галактику "Млечный Путь".
Эмиль облегченно вздохнул.
- Что ж, принимаю, - благосклонно сказал наместник. - А не подскажешь ли ты, бледнолицый гость, на какой глубине следует разместить погребальную камеру для моего дяди?
- Конечно, подскажу, - заторопился Эмиль, лихорадочно припоминая, что рассказывал отец, возвратившись из поездки в Египет. - Ста локтей будет достаточно. Атомной бомбой не прошибёшь.
"Ой! Что я говорю? Опять забыл, где нахожусь!" - Впрочем, на его последнюю реплику внимания никто не обратил.
Племянник Хуфу уехал во дворец фараона, и все стали ждать окончательного вердикта. Наконец, вернувшись через неделю, объявил, что Сын Солнца благосклонно отнёсся к проекту и утвердил своим божественным благословением.
- На колени! - Наместник указал перстом на Эмиля. -
Назначаю тебя, пришелец из будущего, старшим по строительству погребальной камеры!
Парень истово отвесил поклон и разбил лоб.
- А также, - торжественно продолжил Хемиун, - Сын Солнца оказывает тебе честь быть погребённым вместе с ним.
"Мама родная! - запаниковал Эмиль. - Заживо замуровать хотят? Или умертвят сначала?"
И то, и другое не входило в его планы. Пока наверху под палящим солнцем выкладывали блоки, бригада Эмиля Попова пробивала туннель к погребальной камере. Начали с естественного грота на северной стороне. Чтобы достичь заявленной глубины, выработку пришлось делать под углом в тридцать градусов.
"Ну, не дурак ли я, - корил себя Эмиль. - И зачем предложил такую глыбину? Про атомную бомбу зря трепанулся. Хиросима когда будет. Ещё и Америка не открыта".
Рабочих не надо было подгонять. Они с энтузиазмом долбили камень. Фараон Хуфу ведь тоже пообещал захватить их с собой в загробный мир. Надо бежать. Но куда? Кругом пустыня. Правда, на Востоке течёт Нил; вниз по течению - Каир, их столица. Там наверняка есть российское консульство...
"Фу, ты! Какое консульство? За две с половиной тысячи лет до нашей эры? - соображал он. - Но можно оттуда в Грецию податься. Шенгенской визы не потребуют, не ввели ещё. А цивилизация в Греции какая-никакая есть, заживо не похоронят. Осяду в Афинах. Мемуары начну писать. Воспоминания о будущем. С греческой куртизанкой познакомлюсь. Судя по картинкам в книжках, прелестные чувихи там водились."
Ночью, когда все уснули, Эмиль, решившись на побег, поднялся с циновки. Плеснулась вода в ведре.
- Куда, Емеля? А как же я?
Не вовремя проснулась. Ну, зачем ему в побеге бесполезная, лишившаяся своих уникальных способностей рыба, дряхлая и костистая? В случае чего, даже голод утолить ей невозможно. Совершенная обуза!
"Ладно, возьму с собой. Всё-таки современница. До Греции доберусь, приобрету для неё аквариум".
Эмиль подхватил ведро и вышел в ночь. Осторожно миновал задремавшую охрану. Большой Сфинкс, уже как знакомому, приветливо махнул хвостом.
Солнце Ра во всю полыхало, когда продрался через заросли папируса и вышел к Нилу. Опустился на четвереньки и припал к воде. Но жажду никак не мог утолить. Вода была тёплой и отдавала мочой. "Крокодилов много, сикают не выходя на берег". И вправду, вынырнуло вдруг зелёное чудовище, посмотрело стеклянными глазами и клацнуло пастью с несчётным количеством зубов. Эмиль в ужасе отпрянул подальше от воды.
И напоролся на вооруженных стражников. Вот попал-то! Позади чудовище, впереди разгневанные нукеры, недовольные, что в ранние часы пришлось преследовать беглеца. Куда податься? В тёмные воды Нила, в пасть к аллигатору? Нет, лучше к людям. Не съедят же.
- Сда-ю-ся, - Эмиль одну руку поднял вверх, а вторую, с ведром, оставил опущенной.
И погнали его назад под лучами палящего Солнца, подбадривая уколами дротиков. "Всё, не могу!" - выбившись из сил, Эмиль сел на раскаленный песок. Нукеры посовещались, что с ним делать, и решили прикончить. Однако нашелся добрый воин, пожалел его. Взвалил на спину и понёс. Эмиль, трясясь на горбушке, с благодарностью подумал: "Уж не мамочка ли мне подсобила, внеся поправки в жестокий сценарий отца".
В то злополучное утро ещё с десяток беглецов, пожелавших убежать в демократическую Грецию, поймали и вернули на стройку пирамиды. Из разговоров стражников Попов понял, что фараон Хуфу почувствовал недомогание и потребовал ускорить строительство.
Охрану усилили. Заковали в кандалы, весом в полпуда. И опять отправили в грот, но теперь уже рядовым рабочим. Вот только разнарядку быть захороненным вместе с Сыном Солнца не отменили. Чем глубже внедрялись под землю, тем чаще преследовали тревожные мысли. Вон как вышло. Наваждения родителей оказались не обратимы. "Эх, здесь и сгину! И никто не узнает, где могила моя".
Достигли запланированной глубины и стали расширять выработку, готовя погребальную камеру. Одна отрада: стало прохладней. С кровли срывались холодные капли. Чадили масляные светильники. С противным писком носились летучие мыши.
Не складывались отношения с новым бригадиром. Тот стал догадываться, что его рабочего не вдохновляет высокая честь быть заживо погребённым. Он шпынял и подгонял, не оставляя в покое ни на минуту.
Эмиль, до смерти уставший, свалился спать прямо в камере. Проснулся оттого, что замёрзли ноги. Оказывается, ступни попали в натёкшую в ямку воду. Попробовал её на вкус: холодная, чистая. О такой родители говорили: живая! И Эмиль смекнул, что делать. В кромешной тьме, на ощупь, полез вверх. Подземный коридор показался бесконечным.
Мерцали южные звёзды. Раскалённая за день пустыня не успевала остыть. Торопясь, бренча кандалами, Эмиль поспешил к жилищу. В углу стояло ведро со щукой. После неудачного побега не подаёт, бедная, признаков жизни. Он подхватил посудину и опять заторопился в камеру. Вылил нильскую воду, и стал пригоршнями заполнять "живой водой" из ямки. Щука шевельнулась, забила хвостом. Ожила! Попала в подходящую среду обитания.
- Елизавета Марковна, как себя чувствуешь? - Он встрепенулся. - Может, к тебе вернулась волшебная сила? Давай попробуем! По щучьему велению...
- Стой! Возьми меня, - взмолилась старушка. - Мне тоже невыносимо здесь.
Он прижал исхудавшую рыбу к груди.
- ...по моему хотенью хочу вернуться туда, где до волшебства был, в тот же самый год, месяц и день.
На сей раз точность доставки была удивительной: плюхнулись прямо в прорубь, успевшую взяться тонкой корочкой. Эмиль с трудом выбрался на лёд. Щука, воспользовавшись оказией, нырнула вглубь. Потом, правда, вынырнула и нравоучительно сказала: - Ты, Митрофаныч, сначала наберись ума-разума прежде, чем желания-то загадывать.
Мо́лодец поднялся со льда, отряхнулся. Зуб на зуб не попадает. Вот она, наша суровая российская действительность. Кончилась сказка. Только кандалы на ногах остались.
Мороз крепчал, быстро темнело. Со временем прибытия припозднились. Багровый диск бога Ра уже опускался на ночлег за дальнюю рощу. Эмиль, стуча зубами, поспешил домой. Кандалы мешали, он то попрыгунчиком прыгал, то катом катился. Заиндевелый и задубелый ввалился в хату, добрался до печи и рухнул почти без сознания.
Отец с матерью забегали, засуетились. Какой ни бестолковый, а всё же родной сын - поздний, единственный ребёнок. Накормили аспирином, напоили молоком с мёдом, закутали в шали и одеяла. Эмиль некоторое время, в горячечном бреду, невнятно бормотал, выкрикивал, а потом затих и крепко заснул.
Мать с отцом ещё долго бодрствовали.
- Чудит наш сынок, - с беспокойством и печалью сказала Клавдия Петровна.
- Да уж, - проворчал Митрофан Иванович. - С цепями на ногах явился. И что за субкультура такая? В готы, поди, записался.
- И тату на лбу. Ну, вот к чему?
- Придурь.
- Сами виноваты, что вырос такой, - исповедовалась она. - Мало внимания уделяли. И ты, отец, больше меня виноват. Ведь просила я тебя не называть сына Емелей. Вот имя-то и определило его судьбу.
- Ну, это ты, мать, напрасно. Во-первых, он не Емеля, а Эмиль...
- Что в лоб, что по лбу, - хотела, как бывало и раньше, затеять лингвистическую дискуссию профессорша.
- А во-вторых, - решительно прервал профессор. - Что в имени твоём? Не имя красит человека, а человек - имя.
К обеду Эмиль пробудился и слез с печки. Митрофан Иванович тотчас приступил к допросу.
- Где пропадал? - строго спросил он. - Мы тут сидели без воды, даже чая не испить.
- Ну, снега бы натопили.
- Ишь, какой сообразительный, - покрутил седой головой профессор. - Небось, в посёлок к Варваре-красе длинной косе на свиданье бегал?
- Да крашенная она, - пробурчал Эмиль. - И косу давно, по моде, отрезала. Я, батя, в Египте был, куда вы ездили, а меня не взяли.
- И как же ты туда попал?
- С помощью волшебной щуки из ваших же сказок. И, что прикольно, приземлился там пять тысяч лет тому назад.
- Ну, мели, Емеля, твоя неделя.
Эмиль в раздумье наморщил лоб.
- Нет, батя, щука действительно сопровождала меня. И провал по времени был. Ученым, которые шарят в теории относительности, есть над чем подумать.
- Ну, хорошо, допустим. В таком разе поведай, сын мой, какие мифы тебе рассказывали местные жители?
- Не до мифов им. Трудятся в поте лица. А мифы вы, профессора, сами за аборигенов сочиняете.
- Ну и олух же ты царя небесного!.. А чем ты, собственно, там занимался?
- Пирамиду Сыну Солнца строил, - ответил Эмиль.
- Кому?!
- Фараону Хуфу.
- И что же, выстроил? - иронически спросил Митрофан Иванович.
- Вы же с мамой там были, сами видели. Только погребальную камеру мы не доделали. Удрал я вовремя.
- На тебя похоже, - проворчал отец. - Ни одно дело до конца не можешь довести.
В комнату вошла мать-профессорша и тоже включилась в допрос:
- Сынок, а где ты дублёнку оставил?
- В Африке и оставил. Жарко там.
- А воды почему не принёс? Ведро где?
- В прорубе утопло. - Эмиль звякнул кандалами.
- Эх, ты-ы, - пожурила мать.
Стали хором стыдить и сыпать поговорками: заставь дурака богу молиться, он лоб расшибёт, попроси в ступе воду толочь - ступу продолбит. Всего поговорок на эту тему, в разных вариациях, набралось с дюжину. Перебрав все, Митрофан Иванович строго приказал:
- Ты цепи сыми, неча щеголять в них.
- И тату смой, - попросила мать. - Уж не расстраивай нас, сынок.
Да где там! Крепко заковали молодца египетские гефесты. И клеймо, нанесённое раскалённым металлом, разве смоешь? Так в цепях и с клеймом на лбу остался их непутёвый сын. Только на третий день вызвали сотрудников МЧС, и те сняли с парня доисторические кандалы. Ещё через день Эмиль окончательно пришёл в себя, и родители, разглядев, что сын теперь здоровый бугай с рельефными мышцами стали укорять. Отец прямо сказал:
- Так и будешь на нашей шее сидеть?
- В строители подамся, - вольнодумно ответил Эмиль. - Я большую практику поимел.
Он уехал в город, устроился на работу в стройтрест и поступил на вечернее отделение факультет архитектуры. Старики порадовались за сына, нашедшего путь в жизни. Вот только их заветное желание не исполнилось. Не последовал Эмиль пращурам, преуспевшим в фольклоре и лингвистике. Уникальные вещи, которые неизвестно где он раздобыл, остались в усадьбе. Но вскорости лапти попросил лесник Трофимыч, найдя их очень удобными для хождения по лесу, а цепи прибрал к рукам коллекционер Фольксберг, поселившийся рядом в двухэтажном коттедже. Ушлый миллионер, собиравший яйца Фаберже, как-то поинтересовался, откуда у стариков эта утварь.
- Да вот наш сынок пошёл по воду, а пришёл без воды, но в кандалах.
Фольксберг, не будь дураком, выманил их у наивных пенсионеров, пообещав взамен провести водопровод. А цепи-то оказались редчайшим раритетом! Лабораторный анализ показал, что им действительно около пяти тысяч лет, в их состав входят медь, свинец и пыль с египетских пирамид. По объявленному прайсу знаменитого аукциона Сотби они сравнялись с похожим изделием наших дней из чистого золота.
Митрофан Иванович, ученый человек, в историю, рассказанную сыном, до сих пор не верит и своё участие (через будто бы навязанные им ) представления - отрицает. И старушка мать тоже. Что ж, Эмиль не настаивает. Да и к чему? Выходит, его путешествие полностью самостийное! Это грело душу, распаляло чувство собственного достоинства. Язык за зубами он, впрочем, не держал и, бывало, делился воспоминаниями с однокурсниками, особливо распалялся перед девушками. Девчата воспринимали рассказы о его похождениях в Древнем Египте, как попытку произвести впечатление.
А позже Эмиль проговорился о своём путешествии на экзамене по математике. На вопросы отвечал неуверенно, путался и, чтобы отвлечь препода, поведал, каким образом египтяне пришли к математическим выкладкам при возведении пирамиды Хуфу. Дескать, это он им подсказал, сами они не додумались бы.
- Вон даже как! - удивился экзаменатор. - А скажите, голубчик, каким образом вы туда попали?
Яйцеголовый, безбровый, тонкогубый - он был очень похож на звездочёта Фибо Наччо, из необыкновенного турне по Египету.
- Легко! С помощью волшебной щуки, - привычно объяснил Эмиль и встречно спросил: - Это что. А вот как вы к нам попали?
- Ну, так я это самое... докторскую защитил, научные труды имею, - ответил оторопевший от такой наглости профессор. - Вот и пригласили заведовать кафедрой. Да меня в Оксфорде знают!
Он не стал оспаривать метод, коим воспользовался его студент для попадания в Древний Египет, но, возбудившись, задал каверзный вопрос:
- В таком случае, младой человек, подскажите мне, чему равняется число ПИ?
- Три целых, четырнадцать сотых, - без запинки ответил испытуемый.
- А точнее! - насел Фибо Наччо.
- Точнее не знаю. Нет надобности.
- Ну вот! Разоблачил! - захихикал профессор, потер сухие ладошки, высекая электростатические искорки. - Не участвовали вы! Ибо строители пирамиды, не в пример вам, были высокообразованными людьми и использовали число ПИ с точностью до восьми знаков. Раз у Вани и Арины распороли мы перину, - продекламировал он. - Подмените в этом замечательном стиху слова цифрами, по количеству букв, и получите искомое: 3,1415926. А вас там и близко не было!
- Нет, был! - упорствовал Эмиль. - Вместе с вами параметры обсуждали. Неужели не помните?
- Извините, юноша, не довелось. Я, конечно, долгожитель, но не таковой, чтобы пять тысяч лет небо коптить.
- Ну, видать, то был похожий на вас инопланетянин, - вышел из положения Эмиль.
- А вот сие вполне возможно, - согласился профессор. - Некоторые серьёзные исследователи полагают, что без инопланетян египтяне не обошлись.
Он поблагодарил студента за доставленное от беседы удовольствие, однако, жмот такой, оценки не поставил и отослал на пересдачу.
После первого курса Эмиль отправился на стройку в составе студенческого отряда, и его единогласно избрали бригадиром. У парня появилась цель подзаработать денег и смотаться в Египет. Вновь увидеть Большого Сфинкса, поглазеть на пирамиду Хуфу и сравнить нынешние впечатления с прошлыми. А еще, если повезёт, отыскать там оставленные второпях вещи. Ну, отцова дублёнка, впрочем, вряд ли сохранилась, обратившись в пыль, а вот пластмассовый смартфон, может, до сих пор лежит в погребальной камере фараона.
Готовясь к поездке, Эмиль изучил громадное количество материалов. И родилась у него фантастическая мысль: а что если построить пирамиду, покруче египетской? Что мы, при современной технике, не смогём, что ли! Но где раздобыть деньги! Он составил примерную смету и поник: нет, невозможно, он же не сын миллиардера. Разве что привлечь к этому делу Илона Маска - американского толстосума, известного своими грандиозными проектами. Правда, у того другое на уме: запал американец на Марс. А если совместить? Предложить ему возвести пирамиду именно на красной планете. Подхватит идею или нет?