ТАЙНА ЖЕЛТОГО ПОРТФЕЛЯ     Часть первая. Сугубо реалистическая.   Жизнь давала прикурить Андрюхе Коробову. Когда он был моложе, то шутил: "И почему я не сын миллионера?" - а потом шутить перестал. Работал грузчиком в речном порту, и работа была не сахар. Но Андрей вынес бы и не такое, если б дома ждал покой, ласки любящей жены и послушные дети. И, если скажем, ему невмоготу играть с ними, то цыц! - не тревожьте. Ходите все мимо кушетки, на которой он отдыхает, и предупреждайте друг дружку: "Папочка спит". А он и спать-то, может, не будет! Будет слушать их шепотки и счастливо улыбаться.   Нет, в реале и близко такого не наблюдалось. Вот взять жену, Лизку. Обыкновенная баба, жила в бараке, смирно дожидаясь очереди в общий туалет. Это уже потом, переселившись в новую квартиру, она вознеслась лифтом на седьмой этаж и начала ставить себя выше мужа. То ей не нравилось, как Андрюха пахнет, то упрекала, что ходит чумазый (хотя он драил себя в душевой, как, бывало, в армии свою бляху). Или взять тот случай, когда в воскресенье ходили в город. Встретила подружку, ранее Андрюхе неизвестную, обнялись, поцеловались и начали... наверно, не меньше получаса болтали. А он круги вокруг вил. Потом подружка обратила на него внимание и спросила:   - Что за странный человек? Ходит и ходит вокруг нас.   Лизка небрежно рукой махнула.   - А, не обращай внимания. Мой муж.   - Этот? - удивилась незнакомка. - Элизабет, до чего ты докатилась!   Они, наверно, думали, что он ничего не слышит. Или, до того им было безразлично его мнение, что ни капельки не стеснялись. Он скрипнул зубами, развернулся и пошел домой. Потом, дома, правда, не дал спуска жене:   - Что за швабра с тобой была?   - Ты что обзываешься! Это Мадлен, звезда нашей прежней тусовки.   - Она хоть замужем?   - Нет, не повезло.   "И детей нет? - хотел спросить Андрюха, но сам догадался. - Откуда у такой жердины?"   - А что это она к тебе так странно обращалась? Какая ты Элизабет?   - Так меня всегда звали лучшие друзья и подруги. И прошу тебя последовать их примеру. Меня коробит от твоей "Лизки".   Ну, ладно, уговорила. Но дальше - больше. Например, кадык ей стал мешать. Противно смотреть, говорит.   - Ну, не смотри! - рассердился Андрюха.   - Как это не смотри? - в свою очередь завелась Элизабет. - Я же знаю, что он есть. И не смотрю, а все равно как бы вижу.   И что, спрашивается, выкаблучивается? Что она - дочь английской королевы? Нет, конечно. В ее родословной выше завхоза никто не подымался. Те соседи, которые переехали в новый дом с барака и Лизку знали еще девчонкой, считали, что Андрюха сильную промашку дал.   - Она тово этово... со многими шашни крутила.   Даже хуже бывало. Показывали пальцем: вот с этим красавчиком она по молодости гуляла. А у него всякий раз неприятные мысли. Может, и сейчас гуляет? Он ведь за юбку ее не держит. Не следить же за ней! Да и невозможно при его работе по сменам. Он и в выходные, случается, пахал и сверхурочно оставался. Так что ей вольная воля. И дети не помеха: самостоятельные уже сорванцы. Самому младшему - пять. А то, что на нее все мужики глаза пялят, - факт. Такая уж она сдобная. И здоровьем бог не обидел: троих родила, а шустрая, как веник.   Да, она грубая с ним, неласковая. Правда, ночами, в самый захватывающий момент, как и раньше, шепчет: "Милый мой, неугомонный". Возникает вопрос: а на кого она тратит неизрасходованные запасы своей ласки?.. Андрюха слышал это выражение: наставить рога. И как-то даже фантазировал на эту тему: "Вот, если б действительно в природе так было: изменила жена - выросли бы рога. Еще раз - еще одна ветка. По рогам можно было бы определить, что к чему".   Конечно, глупые фантазии. И сам понимал, что глупые, но очень неопределенность мучила. Опять же насчет детей непонятки. Ну, со старшим-то ясно: он появился на свет еще до знакомства Андрюхи с Лизкой; средний - в процессе их свободного сожительства. Когда она вполне еще могла встречаться с прежними хахалями. И только младший родился на новом месте, когда стали официально мужем и женой. Свидетельство тому - большое фото в резной рамке. Элизабет в свадебном платье и еще не заметен Серега в утробе.   Однажды сосед Емельяныч за шестнадцатой партией в домино и после второго тетрапакета пива, заметил:   - Андрюха, а ты ведь чужих детей воспитываешь...   - Да я знаю, - рассеянно кивнул он, раздумывая отдуплиться шестерочным или пропустить еще раз.   После этого все во дворе стали поглядывать на него, как на очень большого оригинала. Другой сосед, Петрович, даже присоветовал:   - Андрюха, в нашем подъезде пацан при живых родителях сиротой растет.   - Ну и чо?   - Дак ты усынови его - до кучи.   Коробов чувствовал, как к нему относятся, и сердился. Он думал над поведением людей и решил: им скучно. От того скучно, что всё нормально. И дети свои, и жены не изменяют (хотя это еще как сказать). Даже подозревал: а не завидуют ли ему? К детям же - к своим ли, к чужим - относился одинаково. И, когда был не уставшим, охотно с ними возился. Детей набиралось штук восемь: приходили в гости еще соседские и тот пацан, который при живых родителях сиротой рос. Играли, например, в армию. Андрюха выстраивал всех в шеренгу и командовал: "Ать-два, ать-два, левой!" Или же: "Ба-таль-енн!.. короткими перебежками... марш!" Они бегали по квартире, строчили из воображаемых автоматов. Случалось, младшенький, Сережка, топает вместе со всеми, потом повернется к нему, озорник, блеснет глазищами - и, по всей форме, как учили:   - Товарис енерал, разресите обратица!..   - Ну, давай, обращайся, - разрешал "генерал".   - А мозно мне в уборную?   - Ну, сходи. Токо мимо там не напруди. А то мамка заругает.   Старший же, бывало, интересовался:   - Товарищ генерал, а правда, что ты в армии ефрейтором служил?   - Правда,- признавался Андрюха и пытался восстановить репутацию, припомнив поговорку, которую слышал ещё в армии. - Но знай, Ромка, что пехотный ефрейтор равен морскому адмиралу.   Изредка случалось, выбирался Андрей со своим выводком в город. Вот был какой-то праздник или просто воскресенье. Элизабет с утра объявила: "Мне надо". Опять ей, видите ли, куда-то понадобилось слинять. Пошли в парк отдыха без неё. Ну, то се - качели, карусели, пирожные, мороженые. И ввязался Андрюха в борьбу на руках с праздными людьми. О, там серьезные борцы собрались. В финале достался ему могучий парень с бритым затылком. Но он не мог проиграть. За него ж дети болели! Сережка громче всех кричал: "Папа, не поддавайся!" Андрюха поднапрягся так, что чуть глаза из орбит не выпрыгнули, и дожал противника. Приз получил: плюшевого слоненка.   А вообще сорванцы растут. Чем дальше, тем резвее. Чего только не вытворяют! Однажды привязали бельевыми веревками к кушетке, когда он после ночной смены прилег отдохнуть. Спросонья никак не мог понять, в чем дело. Показалось даже, что ноги и руки отнялись. А эти разбойники выглядывают из коридора, хохочут. Он дернулся сильнее!..   - А вот я вас! - Освободившись, хотел кого-нибудь ухватить да задать перца, но чертенята ушмыгнули на улицу. Он долго сидел, почесываясь. "Надо с ними как-то по-серьезному начинать, что ли".   Элизабет видела, что дети его не слишком празднуют. И напускалась:   - Ну что ты с ними нянькаешься!.. Вырастут вот разбойниками из-за тебя, недотепы. Разве настоящие отцы так детей воспитывают?   - Может, я не настоящий! - огрызнулся он.   - Может! - не менее резко отозвалась она.   Накипало на душе. И раз в месяц, в получку, Андрюха устраивал себе разрядку. Компания составлялась из своих же, из бригады. Начинали сразу после работы - в столовой, а потом шли в общежитие. Оно рядом с портом, и Андрюха сам в нем раньше жил. Туда не каждый мог пройти, но его обычно пускали. Старушки-вахтерши помнили с хорошей стороны. Комендантша, Евдокия Дмитриевна, гонявшая других гостей, встречала приветливо:   - Что, Андрюша, проведать пришел?   - Да. Не могу забыть... родным домом считаю, - исповедовался он.   Его тащили во все комнаты, но он разорваться не мог и окапывался в какой-нибудь одной. Выпивал с обитателями общаги и с теми из семейных, кому удалось преодолеть кордон при входе. Сидели на койках, душевно беседовали. Разговор шел "за баб". Андрюха тоже высказывался - может, для этого сюда и захаживал.   - Соревнование устроили! Кто больше на себя барахла нацепит, - шумел он. - Вот что с ними делать, как вразумить?.. Но это еще не вся беда. Самое худшее, что многие мужики бабами стали! Не тем живут! Убей меня бог, не тем!.. Да вот, щас даже, тут на входе, один такой попался: в косыночке, с сережкой в ухе, брови в разлет. Я его слегка зацепил, а он мне жеманно отвечает: "Вы что толкаетесь, мужчина". И голос какой-то бабий. Тьфу!   Случалось, засиживался за полночь; случалось, его гостеприимно укладывали на свободную койку. Но в два, самое большее в три ночи подхватывался и шел домой. А топать - далеко. Андрюха терпеливо вышагивал по пустынным улицам. Изредка проезжавшие такси не реагировали на его сигналы, как ни пытался остановить, И, сойдя на обочину, смирно поднимал руку, и залихватски свистел. Домой приходил под утро. Хорошо, если выходной: можно отоспаться. Но Андрюха уже заметил, что лукавый не дремлет, и на утро подсовывает самую тяжкую работу. Например, разгружать китайский сахар в мешках по сто килограмм. Он таскал мешки и недоумевал: как сами китайцы грузят, такие маленькие, неказистые.   Элизабет хоть в этом понимала его - ничего не имела против разрядок. Да и пропивал-то пустяк. "Лишний раз выйду и отквитаюсь", - рассуждал небрежно. Как же заблуждался! Лизка просто не знала, как подступиться, чтобы разом покончить с этим делом. Однажды во время хождений по общежитию Андрюха потерял тысчонку. Попытался припомнить: то ли кому-то занял, то ли мимо кармана сунул... нет, не восстанавливаются события. Ну, да бог с ней, с этой тысчонкой. Он не очень горевал. Но по простоте душевной поделился с женушкой. Мог ведь и промолчать - откуда ей известно, сколько он там получил?   И вот тут-то Лизка, окончательно перелицевалась в Элизабет и начала хорошо продуманную атаку.   - Ты и в прошлые разы транжирил,- убежденно сказала.- То-то, чувствую, маловато приносишь!   Вот ненасытная-то!   - А мне всё врал. Мол, копейки потратил.   - С какой стати я буду врать? - возмутился он. - Что мы - чужие люди? У нас дети вон. Ты сама видишь мою жизнь - она как на ладони.   - От детей и отрываешь кусок хлеба. В общем, пора принимать меры.   - Какие еще меры?   - Деньги буду получать я. Напиши в бухгалтерии заявление, чтобы перечисляли на мой счет. И, пожалуйста, не делай бешеные глаза. Многие жены так поступают. Единственный выход, если муж удержу не знает.   - Да что я, по-твоему, пьяница? - вскричал Андрюха.   - Пока нет, - спокойно сказала Элизабет. - Но на пути к алкоголизму. По-хорошему не хочешь, оформим через суд. Типа алименты нам будешь платить.   Вот тут-то он и поднял на неё руку.   - Ну, бей! - выкрикнула она.   Рука замерла на взмахе. Вспомнил, как закончивались кулачные бои прежде. Плохо. Даже когда защищался от нападения. Нелицеприятное общение с ментами, суд, условный срок за превышение обороны. Поднятая рука приопустилась и почесала затылок. Пока неостриженный. "Да пуcть, - сдался он на милость победителя. - Мне будет проще".   Зашедши в бухгалтерию, написал заявление. После чего жизнь для Элизабет показалась медом. Она приобретала всё больше новых вещей: появилась итальянская мебель, всякие безделушки, пополнился гардероб. Правда, и про детей не забывала. Когда Ромка затребовал японский мопед, она сказала, что это баловство, но костюм и компьютер (для учебы) приобрела.   Помнится, Элизабет говорила, что немедленно пойдет работать, когда Сережке исполнится три года. Но вот уже пацану четыре, а она - никуда. Ну, с тем, что все заботы по снабжению взяла на себя, Андрюха в общем-то воспринял спокойно. "У тебя вкуса нет", - не раз и раньше говорила и покупала ему всё, вплоть до трусов. Теперь он отвечал только за свой труд - свободный и независимый от её женских посягательств. Хотя нет... труд был регламентирован в других инстанциях: не опоздай, не прогуляй, на работе не злоупотребляй.   Но не прошло и месяца, как его ущемили там, где он не ожидал. В начале июля, в День речного флота, отметили и их, "стивидоров". Премию выдавали в конвертах. Объявили и Коробова, вручили конверт, руку пожали - всё чин чином. Он сел на место и заглянул, что ему подкинули. А там вместо радужных или каких иных бумажек серый листок: квитанция о переводе на счет. Мужики, известное дело, кучковаться стали и его звали. Конечно б, угостили, коли он во всем открылся бы, но нет - это невозможно, сейчас он осознал это, как позор. Да и Андрюха, как вполне самостоятельный и самодостаточный мужчина, не признавал халяву.   Он спорым шагом двинул на остановку. Что-нибудь, наверно, сделал бы с дрянной Лизкой, но ее дома не было. Он места себе не находил, крутился по квартире, как изжаленный осами. Примерно через час она явилась: опять с покупками, с яркими фирменными пакетами.   - Рада? - спросил он. - Что ж ты со мной делаешь?   - Что я с тобой делаю?   - Ничего! - отрезал он. - А сама в кого превратилась?   - В кого? - опять живо спросила она и повертелась перед зеркалом. - Вроде еще неплохо выгляжу.   Ладно, не стал он обострять ситуацию, решил действовать экономическими методами. "Воспользуюсь отгулами и буду с завтрашнего дня на кушетке полёживать да в потолок поплёевывать".   Но утром исправно поднялся и поехал на работу.   Начались скучные, серые будни. В общежитие он больше не заходил. Что денег нет, небольшая беда, его угостили бы, как раз наперебой угощали бы! Но кто к нему всерьез после этого относился бы? Делаться шутом гороховым Андрюха не хотел. И сочувствия искать не хотел.   Он ехал домой, уставший от яростного труда, ложился отдыхать. В доме тишина, жена из торговых лавок не вылезает, детишки на улице бегают... Нет, младшенький Сережка откуда-то явился.   - Товарис енерал, давай поиграем, - попросил ласково.   Андрюха чуть не прослезился: ведь понимает сын, что папке плохо! Он попытался сделать строгое "генеральское" лицо, подать какую-нибудь команду - и не смог, забыл все команды. Виновато улыбнулся.   - После когда-нибудь, сынок... ладно?   Сережа покрутился рядом и убежал. А у Андрюхи еще одна мысль появилась - о детях. Они с мамки пример берут, уже сейчас свысока начинают относиться. Как к механизму по производству денег. А может, взять ее да выпороть!.. Однако попробуй, задень - в милицию побежит.   Совсем затосковал Андрюха, лицом потемнел. Элизабет и то заметила, что с ним плохо. Подсела как-то и призналась:   - Да, Андрей, наверно, я зря это затеяла. Может, ты и не транжирил деньги. Но ведь мне неизвестно было! Я прямо вся извелась. А так - спокойнее. Верно же?   Он скрипнул зубами и отвернулся. Спокойнее! Так опозорить! Вон уже и во дворе все прознали, в какой он слабой позиции оказался - похвасталась, небось. И теперь даже сопляки, кучкующие, чтобы выпить пивка, предлагают: "Андрюха, подходи, угостим".   О, имей он этих денег с миллион - выкинул бы номер! Устроил бы из них хоррроший костерок! Прямо во дворе, на потеху всем. Даже пусть не миллион - это, конечно, он загнул, - но хотя бы тысяч сто заиметь, тоже сумма приличная. Разменять на самые мелкие купюры, чтобы куча была побольше, и устроить эту самую... акцию. Закрыв глаза, представил, как полыхает пламя, жадно сжирая мятые, грязные рубли, а донельзя пораженная толпа, во главе с его женой, рвет на себе волосы... На этом видении его и настиг сон. Он и ночи теперь проводил на кушетке, дорогу в спальню забыл.   Прошел еще один рабочий день, и Андрей вернулся к своим фантазиям. Они его успокаивали. Теперь он думал о том, где достать эти чертовы деньги. Сначала так решил: мол, найдет их. Но потом понял: нереально. На улице не валяются. А если клад?.. Сомнительно. Коробовы жили в новом микрорайоне, где все перерыто экскаваторами. Да и досуга маловато раскопками заниматься. Ну, совершенно негде взять денег! Его беспокойная фантазия билась так и сяк - не получается. Уже хотел забросить эти мечтанья к чертям собачьим, но вдруг вспомнил: а тот старик!   Давно это было, шел он домой. И видит: стоит на тротуаре древний старик, трясет белой бородой.   - Заблудился деда? - поинтересовался Андрюха.   - Мил-человек,- попросил тот, - скажи толком, где тута поляклиника?   - Так пойдем, доведу.   Дед на ходу бормотал:   - Вот спасибо тебе, добрый человек. А то все говорят - за углом. За каким-таким углом? Тута, куда ни глянь, всюду углы.   Андрюха его под локоток поддерживал и по ходу расспрашивал:   - Дедушка, а тебе сколько лет? Сто есть?   И что удивительно, дед прямо не ответил, а загадал загадку:   - Ста еще нету, но если проживу осьмушку от того, что прожил, да ещё год протяну, тогда сто и будет.   Подвел его Андрюха к самому входу поликлиники.   - Ты уж подожди меня, добрый человек, - попросил дедок. - Я тута просвечусь, а после мы ко мне отправимся. Ужо я тебя отблагодарю!   - Да тебе, небось, пенсии самому не хватает, - засмеялся Андрюха.   - Не скажи, - дед огляделся вокруг, будто хотел проверить: не подслушивает ли кто. - У меня мошна-то полнехонькая.   - Да ладно, - Коробов хлопнул его по плечу - несильно, конечно, но все равно тот присел - и пошел своей дорогой.   А сейчас, с большим опозданием, подумал: "Зря не пошел с ним". Вечером спросил у Ромки, что такое мошна. Примерно-то знал и раньше, в речи других слышал, но теперь захотелось выяснить точное значение слова. Ромка сидел за компьютером и стрелял по танкам.   - А тебе оно надо? - спросил он.   - Очень!   Парень, слегка поморщившись, залез в интернет.   - Речка в Псковской области, - разъяснил и заметил, что отчим в недоумении взгромоздил брови на лоб. Ещё почитал. - Ну, имеется устаревшее значение. Это мешок, куда купцы деньги складывали.   "Ничего себе! - пожалел Андрюха. - Вот я пролетел".   Кабы встретить того деда еще раз, теперь не откажется, пойдет за ним. И придут они к дому, такому же древнему, как сам хозяин, откроет дед кованый сундук - а там эта самая мошна, мешок с деньгами то есть. И скажет: "Тута я накопил, а никого у меня нету. Забирай, добрый человек, мне помирать пора".   Андрюха удовлетворенно хмыкнул. Вот и появятся деньжата! А там он еще посмотрит, что с ними делать. Костерок - про это, конечно, сгоряча подумал, впопыхах. Да и номер с костром вряд ли пройдет. Его оттащить могут, а деньги расхватать, и он опять в дураках окажется. Нет, тут надо тонко действовать. И огорошить, так огорошить! Например, купить статую Венеры, бабы без рук; нанять крановщика и установить во дворе.   Мечта позабавила его. Андрюха уснул успокоенный. Незнакомый дед не выходил из головы. "Жди теперь с моря погоды, - с сожалением рассуждал грузчик. - Вряд ли такой случай повторится". Позже эта мысль нашла продолжение: "Но можно ведь не ждать, а самому разыскать"... Как? Он же об этом таинственном дедушке ничего не знает. Спросить в поликлинике? Вряд ли там на учете много таких древних. Может, всего один.   В ночную смену, поджидая, когда подвезут очередной поддон с мукой, он, глядя на звездное небо, вычислял точный возраст деда. "Если проживу осьмушку... да еще год..." - припоминал. С математикой не дружил, поэтому попросту подобрал ответ. Вышло восемьдесят восемь. С того времени прошло три года. Значит, сейчас деду девяносто один.   Когда шел с работы, то мимоходом, особо не надеясь, заглянул в поликлинику. Объяснил девушке в регистратуре, кто ему нужен.   - Сами ищите. - Та сунула в окошечко толстую тетрадь.   Он полистал. Нашел! Которым больше девяносто, в их районе числилось всего шесть человек. Однако пятеро, судя по записям, были женщинами, а шестой - некто Евграфов Петр Данилович. Год рождения, адрес проживания - всё записано округлым женским почерком.   Элизабет с пристальным вниманием наблюдала за мужем. Таки заметила, что с ним что-то не так. Утром он обычно вставал раньше всех, сам себе готовил завтрак, а она еще преспокойно дрыхла. А тут случилось удивительное. Вышла из спальни, розовая со сна, в ночной рубашке.   - Скажи, Андрей, что с тобой творится?   - Знаем - не проболтаемся, - усмехнулся он и пошел на работу.   Денек выдался напряженный, и вчерашние фантазии выветрились из головы. Вернулся поздно (доканчивали грузить рефрижератор на пять тысяч тонн), поужинал и сразу свалился. Вероятно, уже наступила глубокая ночь, когда вдруг проснулся, посмотрел в темноту и очень ясно подумал: а как ему быть с теми деньгами, что передаст дед? Куда их сунуть?   "Экая проблема! - засыпая, определился он. - Приобрету портфель".     В августе, в разгар навигации, Андрюха много заработал. Элизабет радовалась. Смотрела в сберкнижку, прикидывала, планировала покупки.   - Ты это... и мне выдели, - попросил он.   - Зачем тебе? - живо спросила она. - Сыт, одет, обут, нос в табаке. Чего тебе еще надобно?   - Да это... портфель хочу купить, - ляпнул он.   - Зачем тебе портфель?   Андрюха досадливо поморщился: надо же, проболтался. Теперь не отстанет. Однако ни в коем разе нельзя посвящать её в свои фантазии. Конечно, денег не выделила. Даже на обед перестала давать. Сунет пакет с бутербродами, пакетик с растворимым кофе.   Не ощущая вкуса, он меланхолически прожевывал бутеры и в который раз проигрывал в воображении весь процесс: как встретится с дедом, нагрузит в приобретенный портфель денег... Да, но что с портфелем делать, пока суд да дело? Где спрятать? Дома? Но ведь и пронести еще надо незаметно. На скамейках старухи чуть ли не круглосуточно дежурят, заметят и начнут шушукаться: "А чо это наш Андрюха с портфелем? Али большим начальником стал?" Да и где дома спрячешь? Элизабет все перероет, но найдет. Разве что в коридорчике на антресолях? Она туда не дотягивается.   Так гуляла фантазия Андрюхи. Осознавал он, что все это глупости. Но хоть этим потешиться: слишком несодержательной сделалась жизнь.     Возвращаясь с работы, он задремал в автобусе и проехал свою остановку. Спохватился и вышел. Сразу бросилась в глаза таблица с наименованием улицы. "Э, так тут где-то Евграфов живет, - сразу припомнил. - Да вон же дом с тем номером - напротив".   Приостановился, раздумывая, не зайти ли, и тут со двора грянула торжественная и печальная музыка. Ноги сами понесли во двор. Увы, хоронили деда, на которого он так надеялся. Гроб стоял во дворе, на табуретках. Со стариком прощались соседи. Распоряжался толстощекий парень с наглой мордой. Андрюха стоял позади и слушал, о чем шептались женщины.   - Ой, много денег внучку Данилыч оставил, - сообщила одна, в шляпке. - А ведь при жизни, поганец, не захаживал.   - Ну, хоть оркестр заказал, не поскупился, - дополнила другая, в платке.   - Так на радостях, что наследство получил.   Постоял Андрюха, послушал женщин и печальную музыку, исполняемую жизнерадостными музыкантами, мысленно попрощался с покойником и пошел восвояси. Полный облом! А ведь был так близок к реализации своего фантастического проекта.   Элизабет, она же прелюбопытная, продолжала наседать с вопросами о портфеле, от неё так просто не отобьешься. Тут Коробов смекнул, что, пожалуй, это к лучшему-то будет, если она поверит в несуществующий портфель. И не стал отрицать. Да, есть, мол, у него. А откуда взял? Добрый человек дал.   - А что в нем? - допытывалась Элизабет.   - Да кой чего... по мелочам.   - Ты давай, всё выкладывай! - взбудоражилась она. - А то тебя, простофилю, втянут в какую-нибудь историю.   - Ничего, отмахаемся.   Она начала злиться, из себя выходить. Однажды он услышал звон и грохот в коридорчике. Вышел, картина такая: супруга, морщась, поднимается с пола, опрокинутый стул, разбитая банка. Дверцы антресолей распахнуты. Андрюха понял: искала портфель и не преминула полезть в то место, на которое он первоначально рассчитывал.   Он усмехнулся.   - Куда запрятал, черт длиннорукий! - раздраженно крикнула она.- Говори! Если ты сейчас же не признаешься, то я... в милицию на тебя заявлю!   - Это на законного мужа-то?.. Ну, ты и стерлядь!   То был первый этап - угроз и брани. Ничего не добившись, Элизабет сменила тактику: сделалась ласковой, прямо-таки сахарной. Приходит Андрюха с работы - на столе горячий ужин. Садись и наворачивай! Посуду за собой мыть не надо. "Что ты, я сама!" Андрюха в хорошем настроении духа вышел на балкон. На соседнем - сосед, грамотный мужик, мастер производственного обучения. О чем бы таком его спросить? Ах, да! Андрюха припомнил о намерении закупить взвод статуй.   - Вячеслав Сергеич, а вот эта баба без рук - Венера которая... Расскажи, что о ней знаешь.   - А чего ж не рассказать...   Вячеслав Сергеич охотно поведал, что это самая баба без рук - Венера Милосская, богиня красоты и модератор венерических заболеваний. Её изваял то ли древнегреческий, то ли древнеримский скульптор. А кто ей руки обломал - неизвестно, до сих пор ученые выясняют. Возможно, сам скульптор так замыслил.   Позже на балкон вышла Элизабет и спросила тоном следователя-дознавателя, о чём сосед с мужем толковал.   - Об эталонах женской красоты, - не моргнув глазом, ответил Вячеслав Сергеич.   - Ах, он паразит такой!.. - Элизабет побежала на кухню, где Андрюха мирно гонял чаи. - Я тебя что - не устраиваю?   Закатила скандалище, но к ночи сменила тактику.   - Андрюшка, что ты на кушетке мучаешься? Иди ко мне, в спаленку.   Он отправился к ней, и впервые после долгого перерыва они легли вместе. В полной темноте она, коварная, на исходе интимной близости опять за свое:   - Андрюшенька, ладно, я не претендую на твой портфель, ты только ответь: что в нем?   Он стал добрым, мягким и приоткрыл завесу:   - Деньги.   - Ой! Много? - она дыхание затаила, дожидаясь ответа.   - Порядочно.   - Сколько именно? В рублях или долларах?   - Не скажу. А то еще в обморок брякнешься.   - Так они твои, что ли? - продолжала она расспрашивать.   - Считай, что мои.   - А как тебе достались?   - Оказал услугу одному богатому человеку.   - И что ты с ними хочешь делать? - Элизабет оживилась. - Иномарку купить?   - На кой она мне, - он мотнул головой. - Я и пешком горазд. Статую хочу приобрести. Венеру Милосскую.   - Да зачем она тебе, глупенький?   - Затем, что она - баба без рук.   Начался третий этап - мольбы и слез.   - Не к добру это, - стращала Элизабет. - Втянули тебя, дурачка, в темное дело, а ты и рад стараться. Говори, с кем связался! С ворюгами, бандитами? У тебя же дети! Ты о них подумал?   - Они не мои, сама говорила.   - Что ты несёшь? - с обидой сказала она. - Младшие-то, Колька с Сережкой, точно твои... Да и Ромка тебя за отца считает.   - Да уж...   - Ты окликни его по имени. Он в своей комнате сидит.   - Рома! - крикнул Андрюха.   - Да, папа! - быстро отозвался старший. - Что ты хотел?   - Да нет, ничего. Проверка слуха.   - Ну вот! - удовлетворенно заметила Элизабет.   - Ну и не ной. Ничего со мной не будет, - пообещал он. "Может, специально Ромку подучила?" - и такая мысль промелькнула.   Все-таки радость перла из него. А "наличие" портфеля с деньгами заметно возвысило авторитет. Как-то заглянула в гости та модельная жердь, с которой Элизабет вела светскую беседу в центре города. Сели за стол в гостиной, открыли бутылку красного испанского вина. А Андрюхе нужна эта кислуха? Сказал, что устал, и удалился в спальню. Совсем не хотелось внимать их болтовню.   И все же, сквозь дрему, услышал.   Гостья, кажется, прохаживалась по гостиной, разглядывая и расспрашивая о предметах интерьера. Должно быть, обратила внимание на плюшевого слоненка.   - А это что за чудо с хоботом?   - Приз. Мой завоевал. На чемпионате мира по реслингу, - нагло соврала Элизабет.   Андрюхе понравилось: возвышает жена. Так, может, и в самом деле завоевал бы, если б довелось участвовать.   - Ух, ты! А по виду не скажешь, что силач.   - Еще какой! Мужик, что надо. По правде сказать, Матильда, я счастлива, что мне повстречался этот битюг, - призналась подруге Элизабет. На самом деле Лизка.   - А как он в сексуальном плане? - поинтересовалась Матильда. На самом деле, скорее всего, Машка.   Заговорили шепотом. А он, чтобы не остерегались, демонстративно захрапел. И позже свои чувства старался не показывать. Только, правда, надоело в шпионские игры играть. Не раз порывался отмахнуться: "Отстань, Элизабет, нет у меня никакого портфеля!" Хорошо, попридержал язык. А то как бы не вернулось всё на круги своя. И во дворе к нему стали подкатывать. Дознались-таки по известной цепочке: что знает одна женщина - знает весь мир.   - Слышь, Андрюха, а где ты раздобыл портфель с валютой? - Емельяныч с Петровичем уважительно спрашивали.   Он уходил от ответа, сохраняя интригу и серьезный вид, но испытывая желание расхохотаться. И еще долго Андрюха валял дурака. Но и всерьез думал. Вот живешь когда без всяких тайн, весь как на ладони, ничего не требуешь для себя, разве что самую малость - то над тобой же изгаляться начинают. Поэтому пусть тайна остается.     Часть вторая. Отчасти мистическая.   К примыкающей к порту железнодорожной ветке подгоняли груженые составы. На разгрузке вагонов зачастую работали внештатные сотрудники. Бомжи, прямо сказать. Те еще, которые не совсем дошли и на ногах держались. Андрюха после ночной смены, не израсходовав полностью своих неуёмных сил, в их шоблу напросился. Деньги, которые получал, ни в каких ведомостях не фигурировали. Так у него появилась заначка. И однажды ноги сами занесли в "Универсам".   Приглянулся портфель желтого цвета - шикарный, с блестящими застежками и кодовым замком. О таком он и бредил.   - Дайте посмотреть, - попросил миловидную продавщицу.   Та беспрекословно подала; он и так и сяк вертел, мял своими ручищами.   - Из крокодильей кожи, что ли? - уточнил.   Девушка улыбнулась.   - Нет, если б из крокодиловой, то к цене еще б два нулика добавилось.   Ну, да и хорошо, что не из крокодильей, а так-то по финансам оказался вполне подъемный. Андрюха вытащил из пистончика заначку. "Эх! Что ж я делаю! - при том назойливой мухой билась здравая мысль. - Ведь если по-сурьезному, на кой он мне сдался, портфель этот?" Но отказаться уже не имел права. Совесть не позволила. Столько времени девушка на него затратила. Да и отпечатки своих пальцев оставил. И если, скажем, какой-нибудь бандюган следом купит и возьмёт на дело, то вот тебе и пожалуйста: стопроцентная улика. Вполне могут засудить за то, что вовсе не свершал. А ему еще детей воспитывать надо.   Вышел из универсама и пошел, помахивая приобретенным портфелем, к остановке. Застрял на переходе, дожидаясь, когда электронный человечек на указателе позволит пересечь дорогу. Стоял, стоял и вдруг услышал сзади старческий голос с придыханием:   - Мил-человек...   Он стремительно обернулся. Нет, не давешний старик с мошной, а древняя старуха с ридикюлем.   - Что вы хотели, бабушка?   - Я вижу у тебя косая сажень в плечах, - беззубо прошамкала она. - Ты шмог бы мне шкап передвинуть?   - Смогу. А зачем его передвигать?   - Дак завелась у меня мышка-норушка, и мою пенсию со стола под шкап принялась таскать.   - А какая у вас пенсия?   - Большая-пребольшая. Я ж во время войны малолеткой на токарном станке работала. По шешнадцать часов вкалывала. Снаряды для фронта точила. Я уже и забыла про это. Но меня через военкомат разыскали, и говорят: мы вас приравняли к фронтовикам.   - Что ж, справедливо, - отозвался Андрюха.   - Так вот, - продолжила старушка. - Я прошу мышку: верни награбленное. А она только смеется, зубки свои вострые показывает.   Подивился Андрюха столь странным событиям и согласился шкаф передвинуть. А под ним и впрямь - целые залежи бумажных купюр. Причём, все денежки целые, необгрызанные. Андрюха подивился и этому факту. Старуха объяснила:   - А с чего моей мышке-норушке бумагу грызть? Я ж её легулярно сыром подкармливала. Ты это, мил-человек, оставь мне на зубной протез, а остальные можешь себе забрать.   - Хорошо, бабушка, я вам еще и на крем "Карегу" оставлю.   Спустя месяц во двор пятиэтажки въехал груженный "Камаз". В кузове, в деревянном ящике, размещалась громадная женская фигура. Следом за грузовиком урчал автокран. В кабине, рядом с водителем, сидел довольный Андрюха Коробов. Впрочем, взломав ящик, он оторопел: каменная богиня была с руками, и в них она держала весло. "Не то прислали! Перепутали, что ль?" - огорчился Андрюха Впрочем, возникать не стал. И теперь стоит в его дворе трехтонная вооруженная женщина, и мужики, пробегая мимо, держатся от неё подальше. Ведь такая веслом двинет, мало не покажется.