Плед, подаренный ему по случаю, был уроженцем Южной Африки - мягкий, почти невесомый, с простым рисунком пепельно-коричневых тонов.
Подарок какое-то время лежал без дела, упакованный достаточно герметично в прозрачную пластиковую сумку с застежкой-молнией и торговым ярлыком. Потом наступили холода. Непогода осаждала дом снаружи, исподволь проникая в жилище, словно просачивалась сквозь стены. Привычный уют терпел поражение.
Он извлек плед из хранилища, развернул, попутно еще раз удивившись его легкости, полюбовался, испытывая удовольствие от ощущения новизны, и набросил на себя. Плед согрел его, и он весь вечер радовался обретенному вновь комфорту.
На другую ночь он укрылся им вместо одеяла, выставив тонкой преградой между собой и холодом - плед казался более удобным, не тяготил, не сбивался комьями.
Один недостаток все же нашелся - поутру простыня оказалась усеянной мелкими ворсинками. Он стряхнул их, восприняв как мелкую плату за удобство. Через сутки ворсинки снова были на простыне и к тому же появились на подушке.
Он сменил постельное белье, отправив прежнее в брюхо стирального идола. Ночь спустя новая простыня выглядел хуже давешней, подушка была сплошь в шерсти, шерстинки нашлись и на одежде, в которой ему предстояло выйти из дому. Он наскоро воспользовался плательной щеткой - не слишком действенно - и выбежал торопливо: задержка могла иметь следствием опоздание на службу.
Вечером, открыв дверь, он заметил, как несильный сквозняк вынес ему навстречу пыльные комочки. Домашние брюки и рубаха, ждавшие переодевания, были сплошь в шерсти, словно в квартире завелось животное - проведенная по ткани рука снимала толстый войлочный слой.
Он был раздосадован, хотел отказаться от пледа - но тот стал уже привычен и как-то сам собой напросился на плечи.
В тарелке с ужином нашлась тонкая длинная шерстина.
Позже пепельная прядка выпала из раскрытой книги.
Он прибегнул к союзу с пылесосом и хотел было заключить плед в одеяльный чехол, но желание это почему-то вдруг показалось ему нелепым, словно попытка пользоваться предметом в упаковке. Кроме того, он представил, как шерстинки облепляют чехол изнутри - слой за слоем, и содрогнулся.
Ночью он неожиданно проснулся. Плед эластично обтягивал его и был похож на живое существо - перепонку, пронизанную пульсировавшим теплом. Он шевельнул запекшимися губами, вздохнул сонно - и прянул: в рот проникла шерстяная паутина.
Утром чашка, оставленная с вечера на столе, была заполнена шерстяным ажуром, будто плесенью. Пальто выглядело полинялой шубой, и в расческе завелись другие волосы.
Он стал изрядно нервным, возвращения домой почти пугали его. Словно что-то выживало его из собственного жилища, дом был заражен экзотической болезнью - споры пледа плавали в воздухе, оседали на обстановку и тут же прорастали.
Он томился, ситуация казалась ему фантасмагорической, но сделать ничего не мог.
Наконец, в одно утро он, смурной по причине раннего пробуждения, вошел в ванную. Сунул пальцы в струю воды и посмотрел на руки. Предплечья были в шерсти; он провел по густому пуху мокрой ладонью - кожа не очистилась. Глянул на себя в зеркало, моргнул, осторожно прикоснулся к щеке, ощутив под пальцами такое же густое и пушистое.
Он не завершил обряд умывания. Вместо этого завинтил кран и двинулся в кухню. Распахнул дверь холодильника и обозрел запасы - при отказе от излишеств их должно было хватить на несколько дней.
Снял телефонную трубку, позвонил на работу и сообщил, что заболел.
Потом лег в постель, завернулся в плед и стал ждать.