Священник и старший стражник медленно брели по узким проходным комнатам замка, тянувшимся одна за другой криво, словно сегменты скорчившейся гусеницы. Замок был старым, и тесным, и неухоженным; ни намека на роскошь или хотя бы на достойную бедность - лишь грязь пополам с разрухой в помещениях да паутина по всем углам. Копоть на потолке, опутанные тенетами балки и скудная обстановка повергали в уныние. Даже осень за узкими оконцами не радовала взгляда - поле было не золотым, а грязно-рыжим, цвета нечищеной меди, и на него из обрюзгших сизых туч сеялся мелкий дождь. Несколько стеблей, отчего-то пропущенных косарями, нелепо торчали, дрожа и раскачиваясь посреди стерни. Ветер стонал и всхлипывал во вьюшках и трубах - скулил до того жалобно, что временами походил на детский плач.
- Настоящее логово, - сплюнул стражник и, чтобы не выглядеть слишком бесцеремонным, растер плевок носком сапога. - Распросвинская богородица, даже не верится, что здесь жил благородный господин.
Священник укоризненно покачал головой:
- Не следует ругаться такими словами.
- Воняет тут, padre, - пожаловался стражник с брезгливостью, какую трудно было ожидать от человека его сословия. - Просто с души воротит.
- Да, здесь не помешала бы вода со щелоком, - согласился священник. - И пара-тройка скребков в придачу.
- Этой вони водой не смыть. Тут нужно что-то другое. Ладаном обкурить... а еще лучше - спалить все дотла.
- Гари и без того хватает. А уж в подвале...
- Да, в подвале то еще жаркое, - осклабился стражник. - Хоть сейчас дьяволу на стол, язви его спаситель под шелудивый хвост.
Священник вновь покачал головой с укоризной и вздохнул, но не попрекнул стражника, а сказал:
- Упокой, господи, душу хозяина. Гибель в огне - страшная смерть.
- Я-то думаю, что душе его до небес добираться далековато будет, - заметил его спутник. - А вот в преисподнюю - в самый раз.
Священник совершил торопливое крестное знамение.
- Хорошо его дракон пропек. Ровно поросенка на вертеле, - стражник почесал нос. - Хотя... Знаете, что, padre? По-моему, дурень этот участь свою заслужил. Виданное ли дело - дракона в домашней темнице держать? С гадюкой в постели спать - и то спокойнее.
- Однако же, справились вы с драконом без особого труда, - заметил священник.
- Наше дело служивое, - возразил стражник. - Моим воякам только дай в драку ввязаться. Да и мал он еще был, аспид - заморыш, и только. Одно слово, молодняк. А все же - я б такого у себя в доме не поселил.
- Ума не приложу: как никто в округе не прознал, что в замке живет подобная нечисть? - сокрушенно проговорил священник.
- А чего тут особенного? - стражник не выглядел удивленным. - Здешний слуга стар и глух, как колода; к тому же - с отнявшимся языком. Он, когда хозяина обгоревшим через решетку подвальной двери увидал, и беду людям объяснить не сразу сумел. Стряпуха приходит из деревни ненадолго, раз - много, два раза - в неделю. Гостей в замок отроду не зазывали. По мне, тут в подземелье можно было целый драконий выводок упрятать. Мы - и то в дальние двери подвала не совались, а кто знает - что там еще скрывается? Или, - стражник прищурился, - вы, padre, не о зверюге, а о хозяине речь вели?
В воздушном устье снова зашелестело, захныкало. Священник вздрогнул и откликнулся:
- Нехорошо так о покойном.
- Этот мертвяк слова доброго не стоит, - стражник шлепнул кулаком в ладонь. - Поверьте, padre, он дракона едва не замучил.
- Как это? - священник даже остановился.
- Точно, точно. Глаз у меня наторелый. Я тушу после внимательно рассмотрел - как-никак, трофей. Дракон-то весь в шрамах, и лапа у него перебита была - срослась криво. В сражениях твари негде было участвовать: молод и всю жизнь взаперти провел. Правду говорю, padre: раны эти ему господин рыцарь в подвале нанес, не иначе. Приметили оружие, что внизу свалено?
- Пику и меч? Они же насквозь проржавели.
- Не ржа это. Кровь засохшая, драконья. Въелась в клинок и острие, металл потравила.
Священник передернул плечами:
- Вам дракона словно бы жаль.
- Эх, padre, - протянул стражник. - Вас господь комплекцией не обидел: крепки, дюжи - небось, беса кулачищем гоняете? Вы мне скажите, как правильней будет: поизмываться над чертом всласть - или одним ударом загнать назад, откуда явился, дьяволу в задницу, в которую и бог не заглядывает?
Священник протестующе поднял ладонь:
- Дурное обыкновение поминать божье имя не к месту.
- Извиняюсь, padre, - стражник покаянно прижал ладони к груди. - А все же - что вы мне ответите?
- Верным будет преодолеть лукавого, но не глумиться над ним, ему уподобляясь.
- То-то и оно. Я, думаю, вот как все было. Повезло когда-то господину рыцарю драконьим яйцом разжиться. Или ящерку слабую он заимел - не суть важно. Стал дракона в подвале растить себе на потеху. Известное дело: годы берут свое, силы уже не те, а зверюга мощи еще не набрала. Вот наш славный воин и придумал себе развлечение: с малышом воевать. Дракон живуч, главное - голову ему не рубить и сердце не протыкать. Огнем драконы не с раннего детства плюются, это у них позже проявляется, вроде как первая борода у юнцов. Взрослеют драконы медленно - ведь и живут не одну сотню лет. Господин рыцарь много времени имел в запасе для своих забав. Только здесь и ловушка для него крылась: слишком уж был он уверен в своей безопасности, осторожность потерял. Свыкся с тем, что дракон пламенем не дышит - а ведь тот рос. Вот хозяин замка момент и упустил. Затеял очередной бой - и пал нежданно. Дракон, поди, об обретенной способности не предупреждал: жить захочешь - хитрить научишься.
Стражник помолчал и добавил:
- Он ведь, паскудник, камней в подвал натаскал - чтобы на скалы было похоже. Не наигрался, видно, в детстве. Седина в бороду - копье в дыру. Небось, и вызов дракону бросал - все по правилам. Кричал про смертный бой и про принцессу, кою должен освободить.
- Есть такой страшный грех, - задумчиво признался священник, - когда зрелый муж обращает порочную страсть на тех, кто непозволительно млад. "Горе тому, кто совратит малых сих", - сказано в писании. Будем молиться и за эту пропащую душу - господь милостив: может, и найдет ей место в чистилище.
- А ведь помните, padre, - медленно проговорил стражник, - как месяцев шесть назад пропал в наших краях дочка маркграфа? Сколько ей было - шесть, семь? Конечно, это не принцесса, но все же девчушка была дворянских кровей. И три года назад... тоже...
Он и священник уставились друг на друга.
За окном черные деревья на краю поля в ужасе размахивали скрюченными ветками.
Из вентиляционной щели сквозняком вынесло отголосок плача.
- Срань господня, - выдохнул святой отец.
Стражник и священник развернулись и, толкая друг друга, бросились бежать назад - туда, где начиналась лестница, спускавшаяся в подвал с наглухо закрытыми смежными дверьми.