Суниш. Столица Бутинамии. Большой шумный порт, со стороны суши обнесенный неприступной стеной. А над стеной высятся три огромные башни, издалека виден этот своеобразный трезубец. Рурт помнит невероятное впечатление от башен Суниша, что получил, когда совсем юным впервые приехал с отцом в эту столицу. То первое впечатление от трех каменных великанов...
Бутинамия - западный сосед, союзник и важный торговый партнер Туании. Посему нередки взаимные визиты двух королей. Несколько раз Арт Дер Валерон брал с собой сына. И вот Рурт снова будет в Сунише, но рядом с ним теперь не туанский король Арт Дер Валерон, а предводитель следопытов Набрус, да и миссия другая.
Но задача Рурта, следопытов и других Вспоминающих Дома, их хлопоты, они сами по себе, а праздник, Сунишский карнавал, живет своей жизнью, и на дороге, ведущей в город обычное для этого времени великое оживление. Спешат гости всех мастей: от пеших людей в поношенных одеждах до богатых кортежей с яркими дорогими каретами, от жителей окрестностей Суниша до путешественников из самых дальних стран, торговцы со всех сторон света, поэты и музыканты, театральные труппы и цирковые бригады каждой нации Крума, и другие, и разные, и прочие, кого только не встретишь. Все краски и звуки мира должны слиться воедино на двенадцать дней. И сотни тысяч людей. Некоторые приезжают за неделю и больше, чтобы не остаться без комнаты. Хотя, забери у человека сон как физическую потребность, и на карнавале можно гулять дни и ночи напролет, он не останавливается ни на час все двенадцать суток, и каждый волен выбирать, когда спать, а когда веселиться.
Путникам из отряда Набруса веселье не светит. Лучшее, что можно пожелать, - провести спокойную ночь за пределами города, а утром добраться до сунишского порта. Дальше на корабль, и до Рица, другого порта в Западном море, а там снова по суше к Гупулату, от которого два дня пути до Дома Вспоминающих...
Въехали в одну из небольших деревенек, разбросанных в окрестностях столицы. Трезубец башен, чуть боком повернутый к путникам, чернеет на фоне заката и цвета расплавленного железа огромного солнца, отполовиненного после встречи с горизонтом. Гигантские очертания города близки и далеки, до его стен еще полдня пути.
Только зашли в дом, где договорились на ночлег, как туда постучался еще один путник. Хозяин говорил с ним через порог:
- Места больше нет. Можно к соседу, он примет, - и показал рукой направление.
Рурт не видел лица человека, на голове широкий капюшон, который придерживал рукой, но что-то вспомнился тот человек в капюшоне, блеснувший ледяным взглядом пару дней назад у толстяка Бульдра. Голос тоже показался знакомым, но путник у Бульдра, он ведь ничего тогда не сказал...
Несостоявшийся сосед по ночлегу ушел, с ним - подозрения. "Сейчас в каждом вижу врага, - думал Рурт. - Мало ли людей ходит в капюшо?нах!" И как-то себя успокоил, вспоминая правила следопытов.
Традиционно поели в полном молчании. Хозяин, уверенный, что непременно едут на карнавал, пытался разговорить, тщетно. Набрус решил, пусть так и думает, что на карнавал, пару раз кивнул на вопросы. А Рурт косился на Лору, она ждала от него ответа, но, как и обещала, сама не спрашивала и ни намеком не пыталась давить. Но что он мог ей ответить? Поговорил с Набрусом. Лора проведет все двенадцать дней карнавала в Сунише, потом отправится с торговыми караванами назад в Утол. В Сунише ее определят к местному воалу Бильеусу, он и договорится с торговцами, которые пойдут после окончания карнавала через Щетину. Что ее ждет дома? Память об утерянном будущем? Вечная скорбь? Лишилась мужа, отец, скорее всего, мертв... Осталась мать, она состарилась за ночь лет на двадцать и наверно ненадолго задержаться в этом мире. Что ждет Лору там, где она больше не сможет иметь семью? Рурт старался поменьше об этом думать. Решение принято, никакие уговоры не помогут девушке оказаться с ними на завтрашнем корабле. Но как тут не подумаешь?.. Правила следопытов... Просты и сложны...
И снова разбудило прикосновение. Пальцы дернулись к рукояти, нащупали пустоту...
Туанец открыл глаза. Горячее тело скользнуло к нему под одеяло.
- Лора, мы ведь договорились, - сказал раздраженно. Снова играть в голых друзей Рурт не собирался, плюс она забрала меч!
- Не волнуйся, - услышал в ответ.
Голос принадлежал другой. Вот оно! И меча нет! Холод пробежал по спине.
Рурт хотел ударить правой, но рука не послушалась, как чужая, куском мяса лежала на кровати, отнялись и пальцы, а ведь только сейчас, когда искали рукоять, могли чувствовать. Схватить девицу за горло левой, но и левая от плеча мертва. Дернулся к стене, и понял, что не может шелохнуться, тело деревянное - ни рук, ни ног, ни живота, ни шеи, не нашел ничего чем мог бы пошевелить. Хотел вскрикнуть, но губы не подчинились, не разомкнулись.
- Ты взволнован, герой?
Этот голос он слышал раньше, лучше бы отказала и память, но память четко давала знать, чей это голос. А хозяйка голоса провела пальцами по его руке - он чувствовал ее ноготки, только там, где касались его. Чувствовал остро, ведь место прикосновения - единственное место на теле, что могло чувствовать, единственное, потому что не прекращал попыток пошевелиться, пробовал двигать хотя бы этой рукой, по которой гуляют ноготки, безрезультатно. Ноготки уходили ниже, а участок, где были миг назад, снова безжизненный. Хотя бы один мускул взять под контроль. Хотя бы... Но оставалось только злиться и рычать беззвучно, звуков родить тоже не получалось.
А прикосновения нависшей над ним гостьи, они... Они не прекращались. Когда гладила низ живота и шептала: "Не волнуйся! Теперь не волнуйся!", - они стали настолько приятны, что теперь не зарычал, а завыл, если б мог. И ничего не поделать, ненавистна она Рурту, но как же хорошо, как хорошо...
Называла его героем. Своим героем. Он - ее герой. Да, он - ее герой!..
Все гладила там внизу, все повторяла, все называла героем... Глаза привыкли к полумраку, различимы черты ее лица, красивого, нет, прекрасного! Только теперь понял, что слышит ее не ушами. Губы ее не шевелятся, а завораживающий голос звенит прямо у него в голове.
- Пейринда!
Он думал, а она слышала.
- Да, милый!
Думала, и слышал он.
- Где следопыты? Что ты сделала с ними? - это пробились далекие чувства. Далекие, они пробивались с большим трудом, и вот отступили снова, ему уже не нужен ответ. Он - ее герой. Да, герой...
Но вот снова:
- Где они?!
- Так волнуешься за них, - ласки ее стали невероятными, и... нет, он не волнуется, нужны ему эти статуи!
Он ничего не ответил. Говорить еще про них.
- Если назову место, что сделаешь? - спросила она.
Но он не ответил. Ему плевать. Какой дурак, что спрашивал, какой дурак. Ну, ладно, чего терять время даже на мысли о них. Пейринда... Она - его счастье! Пейринда... Теперь только она! Красивое лицо с острым подбородком, длинные вьющиеся волосы. Между свисающими прядями проглядывает округлости груди. Он уже видит розовые набухшие соски.
- Так что сделаешь?
- Мне на них плевать! - воскликнул в сердцах. Зачем она? Сколько можно о об этих уродах?
- Тогда расслабься, прими свое счастье! Получи то, чего всегда хотел, чего жаждал всегда...
Да, лучше пусть говорит об этом!
- Я твоя!
Да, лучше пусть говорит так.
В голове прозвучал ее пьянящий соблазняющий вздох. Или услышал его ушами, не понять. Но это пришло снаружи, а изнутри пробилось, выкатилось болью и злостью:
- Где они?!
Снова пытался вернуть себе власть над телом, оно не подчинялось. Лишь разум боролся с дурманом прелестницы, Рурт физически ощущал борьбу, сцепился и душил, в голове, в груди, ее тело над собой душил яростным взглядом. Она, нависая над ним роскошным телом, не сдавалась, глаза улыбались, и губы растянулись в усмешке, а внутри него давила, хлестала, душила, она снова наступала, она и агрессия - одно и то же.
- Забудь о них! Тебя бросили! Ты им не нужен! - с каждым словом натиск усиливался. И эта борьба внутри, и ее прикосновения снаружи. Боль и нежность. Боль ударяет сильно, нежность еще сильнее, в голове плывет, он потерял все чувства - на миг или целую вечность упал в темноту, в которой ничего кроме черного цвета.
Очнулся от нежности, она, склонившись, твердыми сосками коснулась его груди.
- Мы будем счастливы, - продолжала поглаживать Рурта отведенной назад рукой. Рука ее стала ходить ритмично, там что-то невообразимое творилось от ее движений вверх-вниз, било в голову фонтанами ощущений. Он еще не хотел мириться, но не мог и противиться. Она сдвинулась чуть ниже, слегка приподнялась и опустилась на его пульсирующую плоть, повела бедрами. Здесь у Рурта потемнело в глазах, не провалился в черноту без чувств, наоборот, чувство накатило такое, как никогда и ни с кем не было и не будет. А она уже двигалась, медленно, осторожно как-то, но и от этих осторожных движений у него по телу проносилась судорога за судорогой, судороги удовольствия, от того места, где двигалась Пейринда, разносились по всему телу и особенно ударяли в голову. Когда она задвигалась быстрее, это стало непрерывным ощущением.
- Мы одни! Только любить, ничего больше не нужно! - звенели ее слова.
А Рурт укорял себя. Как мог думать о ней плохо? Как мог? Она ведь прекрасна, Пейринда! Она лучше всех! Что жизнь без нее?..
Он стонал от удовольствия, хрипел.
- Какой я дурак! Прости, прости! Я ведь хотел убить тебя!.. И что бы тогда делал? Как бы жил?! Без твоих губ!
А губы слились с его губами, нежные, горячие. Но это не мешало стонать, хрипеть и рычать. Кричать ей:
- Без твоих волос...
И волосы скользили по его плечам и рукам.
- Без тебя...
Пейринда прижалась к нему всем телом.
- Так и есть, - пьяняще звенело в голове. - Хорошо, что ты понял!
Да, так и есть. Он больше не оставит ее! По своей воле навечно раб и будет исполнять все желания только за возможность быть рядом, за возможность, хоть призрачную, еще раз почувствовать то, что чувствует сейчас.
- Буду, каким только захочешь...
- Да, милый...
- Сделаю все, что захочешь...
- Конечно-а-а, - простонала она, положив руки ему на грудь, выгнув спину. Ногти впились в кожу, но так приятно!
- Проклятый Набрус! И эти... следопыты! Все сделали, чтобы мы не были вместе!
- Нет, не все. Теперь мы вместе.
- Не все, да. Но они заслуживают смерти!..
- Мы им это устроим...
- Я сам! Да за тебя... разорву на куски! И никто нам больше не помешает!
- Да-а-а! - стонала она.
- Только скажи, и я все...
- Все сделаешь?
- Да-а-а! - рычал он.
- Сними обруч! - Она замерла, взглядом вгрызаясь в камень над его переносицей. - Сними!
А так хотелось, чтобы не замирала, продолжила. Ее ритмичные движения - нет ничего слаще. Нет ничего! А обруч, какой пустяк и на кой нужен!
- Зачем теперь он? Отдай мне.
Рурт не удивился, что снова может двигать руками, и он больше не сможет, не хочет ее оттолкнуть, причинить вред, а ведь хотел, когда только обнаружил ее в своей кровати. Дурак! Теперь его руки будут ее обнимать. Трогать кожу, волосы, прикасаться и прикасаться... вечно...
- Хочешь? - дразнил ее звенящий голос.
- Да!
- Нравится?
- Да!
- Еще?
- Да-а-а! Р-р-р!
- Ты сможешь делать все. Все, что хочешь!
- Да, смогу! - пускал он слюну.
Протянул руки к ее груди. Хотел положить в ладони эти округлости. Она опередила, сама взяла себя за груди, прижав друг к другу. Это было так...
- Сначала сделай то, что прошу. Сними обруч!
- Конечно, мне обруч не нужен... - он обхватил ее ладони снизу и застонал.
- Обруч! - она оттолкнула его большие руки.
- Я только хотел...
- Обруч, пожалуйста, Рурт, - зашептала вкрадчиво, - сначала обруч. Потом ты получишь все.
- Да, любимая. Ты называешь меня настоящим именем... А не как эти, нумусы, со своими идиотскими окончаниями!
Прелестница снова замерла, наблюдая, как он коснулся обруча, как серебряная окружность, наконец, оторвалась от его светлых волос, дернула бедрами и вскрикнула в экстазе.
То, что почувствовал Рурт, он не чувствовал никогда. Все клетки тела сорвались с места, не знал, сколько и где они были, а когда вернулись обратно, еще горели, не остывали. В районе паха центр, но и в кончиках пальцев, в корнях волос, - везде он ощутил этот взрыв.
Руки вздрогнули, но не выпустили обруч. Протянул ненужную вещь своей повелительнице. Вот чего не хватало в жизни - быть рядом с ней!
- Его нумусы, твари, заставили меня носить!
- Верю тебе... - она наслаждалась своим взрывом, глаза прикрыты, откинулась назад, тяжело дышит, вздрагивает.
- Я знал, что обруч напугал тебя в нашу первую встречу. Знал, и ничего не сделал, прости, но... это они! Смерть им!
Одной рукой Рурт держал обруч, который еще не приняла повелительница, а другой нащупал меч, тот оказался на месте. Прокричал:
- Я убью их сейчас!
- Да, убе-е-ей, - выдохнул ее голос. - Убе-е-ей, не жале-е-е-ей, за меня-я-я, за на-а-ас...
Ее голос отдалялся, слабел.
- Они здесь? - успел спросить Рурт.
- Они-и-и зде-е-есь...
Последнее он еле расслышал, вскочил с кровати, прошел сквозь ее тело, как сквозь облако. Уже за спиной королева прелестниц издала какой-то звук - не то крик, не то визг, будто взвизгнула, голос ее казался совсем далеким. Он понял, если не сделает все быстро, то упустит ее, а он не хотел без нее остаться. Сейчас расстанется, но не надолго, это зависит от него, быстро-быстро расправиться со лжецами и уродами, и снова к ней, под ее взгляд, к ее ногам, в нее.
Отшвырнул ногой сапоги, пшли с пути!, оказался у соседней кровати.
Манус? Отлично! С тебя и начнем. Королева прелестниц и принц Туании - звучит красиво! И нумусы в этой схеме - лишние! Занес над головой меч, нужно разрубить поганое лицо, больше не посмеет врать!
Но что-то помешало тут же обрушить меч... Рурт замер. Нежные руки обняли за живот - живые и любящие, теплые и спокойные. А тепло прижалось к его спине...
- Не спеши махать этой штукой.
Голос вырвал из забытья.
- Не спеши, - он не звенел так волшебно, как голос Пейринды. Не звенел, он просто теплый, спокойный, настоящий...
Теперь Рурт застыл, не потому, что опять не контролировал свое тело. Он мог сделать то, что задумал. Но он ли задумал?.. Что сделать?.. А Манус открыл глаза, вмиг скатился с кровати и сжался в оборонительной стойке в двух шагах от Рурта, в руках клинок, в ход не пускает, ждет.
- Очнись! - да, это Лора, не выпускает его из объятий, все силы вложила, чтобы удержать, не дать сделать плохое. Рурт все же развернулся, она уже сбоку обнимала его, не отцепить.
- Очнись, пожалуйста! Это я - Лора! А это Манус, очнись!
- Я... я...
Да, он очнулся. И не знал, что сказать. Он чуть не убил Мануса! Если бы не Лора...
Прелестницы в комнате нет... Значит... Он с силой толкнул девушку на кровать Мануса, рванул к своей постели... Нет! Ее нет! В коридоре раздался глухой удар. И все они: Рурт, Манус и вскочивший с кровати Маскерус, - бросились к дверному проему, там едва не столкнулись с предводителем, у него рубашка и меч в крови. Предводитель отступил в сторону, и им открылось тело Арумуса, тут же у караульной лавочки. Следопыт лежал на боку с распоротым животом, темная лужица, совсем еще маленькая, быстро ширилась на полу.
- Он просто напал на меня, - сказал Набрус, когда они подходили к убитому товарищу. - Либо я, либо он.
Арумус лежал в той позе, в какой собирался поразить предводителя. Как держал двумя руками поднятый над головой меч, так упал и так замер после удара Набруса, не выпустив рукоять.
- У нас почти то же самое, но обошлось, - ответил Манус.
Рурт повернулся к ним, между следопытами проталкивалась утолианка со своим загнутым клинком, он судорожно сглотнул.
- Не знаю, наяву или во сне... - Рурт смотрел на них, полный потрясения. - Со мной говорила Пейринда. Она что-то сделала, я стал не я... Заставила думать, что люблю ее, а вас должен убить... Если бы Лора не остановила...
Он снова глянул на лежащего в луже крови следопыта.
- Видимо, с Арумусом случилось то же самое.
- Тут никого, кроме нас, не было, - пояснил Набус.
- Значит, ее не было и со мной. Иначе куда делась?..
- Да никуда. Не было ее.
- То есть... она залезла в наши головы, да еще на расстоянии?
- Похоже.
Рурт опустился на корточки. Вот гадство! Прелестница может делать с ними, что хочет!
Что-то говорил Набрус, сначала Рурт слышал его тихий холодный голос, но очень быстро потерял суть, слова эхом разносились в голове, превратились просто в гул. Он не мог и не пытался что либо различить, перед глазами вставали картинки близости с Пейриндой, какое реальное видение! Видение... Он поднял руку ко лбу, чуть задержал в нерешительности и тут же коснулся. Обруча на голове нет! Пейринды нет! Но внутри уже кричало, рвалось: она где-то рядом! И Рурт не раздумывал, мысли путаются, но он не будет им придавать стройность, не сейчас. Он выделил из них лишь одну. И перевел в действие. Мимо пронесся дверной проем, стены и пол, лестница и перила, парадная, прихожая, двери - одна за другой. Он поворачивал, подпрыгивал, приседал, снова поворачивал с такой скоростью, что кажется, будто мчится по прямому туннелю и элементы дома и улицы просто проносятся сбоку, сверху и снизу, а в конце темного и бесцветного туннеля видел ярко и четко цель, которую выбрал. Она ужасна и... прекрасна - так вот смешалось в одной девушке, женщине, старухе, сколько ей там на самом деле?..
Следопыты бросились за ним, но Рурт быстрее, когда оказались за двором, заметили его на лугу, приблизились, и он их заметил, а позже Лору с ее изогнутым мечом. Но они видели четко, а он в как тумане. Для него мир сейчас заключался в куске пространства, где границы размыты, но в центре его цель, ее видит отлично, смотря в глаза, видит каждую ресницу. Очертания следопытов и Лоры по бокам там, среди размытых границ, он даже больше чувствует их, чем видит. Но это они, его товарищи, его поддержка, те, кто готов ради него умереть.
- Не вмешивайтесь! - ревел он. - Я сам! Больше не нужно умирать!
И они застыли, послушались его. Заговорила Пейринда. Голос опять зазвенел. Как в постели. Его плоть вот-вот отзовется...
- Зачем, Рурт? Зачем? Я твоя любовь! Посмотри на меня!
Он смотрел. И как он смотрел!
- А теперь посмотри на них! - показала рукой в сторону.
Да, он их видел. Расплывчато.
- Они тебя обманывают, не верь! Не предавай любовь! Вспомни, о чем мы мечтали! Как хотели всегда быть вместе!
- Ты и я?.. - спросил он вдруг осевшим голосом.
- Ты и я! Только мы...
- Хватит! - сказал тихо, но твердо. - Я не предаю любовь. Я люблю их, а ты - враг, и поступлю с тобой, как поступают с врагами.
Пронзительный вопль рубанул до звона в ушах, но Рурт крепко сжимал рукоять и не отпустил, а она уже атакует, соединила вытянутые пальцы рук, огромные когти слились воедино и стали двумя лезвиями, каждое длиной еще с руку.
Рурт отразил первый выпад. Потом серию выпадов. Потом ее когти-клинки засверкали с бешеной скоростью, он все парировал, не пропуская ни одного удара. И как бы ни ускорялась, подстраивался, сначала, кажется, вот-вот дожмет его прелестница, но впечатление быстро менялось, отражал уверенно без шансов для нее.
Она что-то пробовала, а он приноравливался, и так раз за разом. Звон металла слился в протяжный гул, быстрее быстрого, но Рурт читал все попытки прелестницы, угадывал ходы в момент их зарождения, успевал отмечать малейшие движения, видел колыхания прозрачного плаща и каждого волоска Пейринды. Отражая удары, он даже успевал каждый раз подумать, хотя со стороны скорость поединка казалась невероятной.
А все усилия Пейринды тщетны. Желто-красные искры то и дело мелькают между соударяющимися со страшной силой лезвиями. Много ударов она нанесла, тысячи, но не задела, не чиркнула по его коже. Вот он, светловолосый гигант. Близок как локоть. Не укусишь, даже не лизнешь. Рурт чувствовал, она устает все больше. А он еще может, и не только держаться. Она снова ускоряется, но из последних сил, из последних. Уже не визжит, даже не повизгивает. Все силы сосредоточила на атаке, понимает, что атака будет последней, и еще надеется на успех. А Рурт готов не только продолжать в новом темпе хоть целую вечность. Он яростен, он готов бить Врага, как тогда в Каимском лесу, когда завалил зверя. И это чувство казалось ему безграничным, и в пространстве, и во времени. Сейчас и всегда. Здесь и везде. Он и Враг!
Королева поняла, что погибнет, если ничего не изменит. Но она не может изменить настолько. Не то, что не осталось больше сил. Какие-то еще есть. Но таких, чтобы это и сейчас изменить, у нее просто никогда не имелось. Таких сил не имелось. Решила удвоить количество клинков, на ногах ее когти превратились в еще два длинных лезвия. Но атаковать в четыре меча не смоглось, потому что Рурт тут же подсел под Пейринду, его большое плечо воткнулось ей в грудь. Она полетела спиной вперед, он по инерции за ней, и пока длился совместный полет, взмахами меча отсекал одну за другой выставленные конечности. Одна, вторая, третья падали они на траву...
И как-то уже не видя ничего, он повалился на прелестницу. Хотел вскочить на ноги, получилось с трудом, а когда взгляд сфокусировался, в плечо ударило болью, это вцепились клыки Пейринды, она, истекающая кровью, повисла на нем, зарычала, как пес, зеленые глаза полны злобы. Ярость и сила Рурта, миг назад не знавшие границ, узнали границы и скрылись за ними, оставив только усталость и слабость...
- Нет! - с криком бросилась к ним утолианка, оторвав от Рурта, навалилась на оборотня. Загнутый клинок прошелся по горлу, оттуда брызнуло и захлюпало, только тогда, и то не сразу, прелестница перестала рычать, глаза остекленели, в них замерла злоба.
Замутненные глаза Рурта смотрели на это, сам готов упасть рядом и падал, но ощутил, как подхватили, успели, под руки, надели на голову обруч.
Слышал слова Набруса: "Уходим немедля!". Мануса: "Лора, оставь ее!".
- Руртус... - услышал свое имя. Новое, но тоже настоящее его имя. Теперь да.
Больше ничего не слышал. Мир уже не заключен в куске пространства, где враг. Мир стал обычным, но теперь расплывался весь, как ни пытался принц что-то видеть и слышать. И глаза сами закрылись.
Начинался девятый день Похода.