Аннотация: Очередной, а может, следующий кусок "Винта".
ЯША
- Ты же знаешь, Яша, что твой дед на заводе инженером был. Еще при английском хозяине работать начинал, специалист хороший, опытный. Его долго на пенсию не пускали, а после войны вообще с кадрами... сам понимаешь... - Яша глянул на папину деревянную ногу, - Вот, вот, а вместо головы протез не приставишь.
- Лучше бы и вместо ноги не надо было. Гады немецкие!..
- Не немецкие! Вот дед твой понимал, что не каждый немец - фашист, и большинство их не по своей воле воевало, поэтому и к пленным, что на заводе работали, как к людям относился. Вот когда дедушка совсем заболел и с завода уходил, один из немецких слесарей ему на память винтик и подарил. Вроде обычный, с резьбой М10, только сделанный очень аккуратно, даже красиво. Отполирован весь, как зеркало. Дед его дома стал рассматривать, в руках крутить, а винтик взял, да и на части распался. Вроде головоломки, значит. Дед хотел к этому немцу зайти, расспросить, да не успел, царство ему небесное.
- А куда винтик делся?
- Да, где-то у деда. Он его в промасленную тряпку завернул и с остальными железками положил.
- Надо его найти!
- Тебе до цацок сейчас?
- Не мне. Не знаю. Не спроста это.
- Ладно. Будем там - посмотришь.
Яша с папой медленно хромали через родной город. Папа - на деревяшке, Яша - босяком, не зима ведь, стараясь не пораниться. Кругом была сплошная стройка. Запущенная, потому что постоянно чего-то не хватало: то материалов, то сил. Папа - инвалид, город - тоже. Однако оба они по чуть-чуть ковыляли вперед.
Яша постоянно замечал что-то новенькое. Вот тут дом отремонтировали, даже стекла есть, а тут был - уже нету, разобрали на кирпичи для других. А вон автобус. Да какой-то странный, вроде таких и не бывает, тупомордый и рогатый какой-то. И папа куда-то делся.
Яша свернул в нужную подворотню. Здесь веселые кавказцы сидели на табуреточках рядом с ведрами, полными цветов. Возле них толпились мужики в очень чистых и новых пальто.
"Летом, а в пальто", - удивился Яша и сразу почувствовал, что асфальт под ногами - мерзлый. Удивиться остальному он уже не успел - побежал, спасая ноги от холода.
На другом конце двора, сам не зная зачем, взвился по пожарной лестнице и нырнул в темный проход. Пол и стены - из кирпича, нового. Неизвестно откуда появился свет. Конец коридора терялся вдалеке. Ну что ж, теперь туда.
По бокам начали мелькать двери, но Яша знал: ему - вперед.
Слева показалась ниша. В ней сидел человек и задумчиво перебирал кишки, лезущие огромными червяками из его же брюха. Что-то там искал. Яше почему-то не пугалось. Не почувствовал он страха и когда увидел, что делается дальше по коридору. А там, на цепях, с потолка свисали живые люди с распоротыми животами, с висящими внутренностями. Они дожидались очереди в нишу. Яснее ясного...
Потом коридор стал выложенным кафелем и привел в просторный зал. Там торговали большими живыми курами. Дальше их резали и продавали уже так. Потом ощипывали, потрошили и тоже продавали. Везде было очень чисто.
Снова коридор, короткий. В центре - фанерная тумбочка.
"Они у себя в требухе ищут, а оно - тут! А мне не до того, идти надо, так что пусть ищут".
В торце коридора - окно, за ним - опять пожарная лестница. Низа не видно.
Яша спускается. Долго. Стена перед ним сначала бетонная, потом - из сплошных окон. За окнами - люди в серых и черных костюмах. Сидят за большими столами, что-то пьют из маленьких чашечек, перебирают какие-то бумажки, что-то обсуждают. Думают, это имеет значение. Как те, что роются в кишках. За другими окнами - другие люди, одетые очень ярко, как клоуны, пьют уже из больших стаканов на ножке, веселятся. Не долго осталось...
Стена - обшарпанная, пыльная, лестница на ней еле держится. И заканчивается. Под ногами - земля, по ней, между стеной и кустами, протоптана дорожка. Бумажки, битые бутылки, еще бутылки, прозрачные, но мягкие, небьющиеся. Воняет помойкой. На кустах вот-вот вылезут первые листики.
Яша идет по дорожке. Впереди - ржавый железный щит на подставке из швеллера. Выглядывает из-под щита, видит небольшую площадь. Стоит на коленях мужик, под ним - кровь, перед ним - тетка. То есть не он перед теткой на коленях. Она красивая и какая-то прозрачная. Людмила.
Вот тут уже страшно. Заблудился. Назад, к лестнице. Вот она. Ты смотри, высотой - всего-то метра два. Вверх. Ага, не два, больше, гораздо больше.
Яша заметно уставал, ведь он совсем не был крепышом: голодно было и в войну, и после. Стенка перед глазами не баловала разнообразием - такая же ветхая, растрескавшаяся. Страх и бессилие почти стали отчаяньем, когда лестница закончилась, наверное, самой большой трещиной, в которую Яша и протиснулся.
То ли коридор, драный до бесформенности, то ли штольня, а, может быть, грот? Рассаматривать-раздумывать некогда, потому что впереди, там где свет, показался дядя Игорь. Или дядя Олег? Откуда Яша его вообще знает? Неважно, главное его догнать. Ведь только он сможет вывести. Хоть куда-нибудь! Последний(?) рывок голыми, уже прилично расцарапанными ногами.
Комната. Небольшая. Чистая. В середине - невысокий стол, из простых струганных досок, но ладный. Под стенками - два диванчика, жестких. На них сидят дядька, помладше и покрепче папы, но чем-то на него похожий и девчонка, какая-то серая, еще замученнее Яши. Вот только ростом она со взрослую тетку.
- Я и так по годам взрослая. Почти, - улыбается. Даже застенчиво как-то.
В стене перед Яшей - дверь. Оглядывается. За ним - ни двери, ни прохода. И неудивительно.
- А где дядя Олег? Или Игорь?
- Какой? - это "девчонка".
- А у него дел и так хватает, - это Руслан. Яша уже слишком истощен, чтобы удивляться.
- А я?..
- А ты явился, не запылился. Что ж ты в тумбочку не заглянул?
- Да я...
- Знаю. Так просто ничего не получается. А вот к чему бы это ты два раза на базаре побывал?
- Не знаю... - а еще Яша не знает, виноват он в чем-то, или нет. Но Руслан легко улыбается, вроде бы, добро.
- Да и никто, скорее всего, не знает. Домой хочешь? - с ударением на "домой".
- Так не выйдет же...
- Точно. А ты, Лена, сомневалась... - загадочно. Для Яши.
- Я боялась. За него.
- А теперь?
- А теперь моя очередь.
- Вот видишь, а я в тебе не сомневался.
"Вот, балабол. А хотя, может и он хоть в чем-то, а сомневается. Иногда".