Старое кладбище, странное знакомство, еще более странные обстоятельства вступления.

     Часть первая.

     1.

     — Ты знаешь Вадика Маслова? — спросил Никита.

     — Это тот, что с тобой в одном классе учится? — вопросом на вопрос ответила Алина.

     — Да — просто подтвердил Никита.

     — И что он? — спросила Алина.

     — Так ты ничего не знаешь — улыбнулся Никита, в его глазах сверкало неоспоримое превосходство.

     — А что я должна знать? — несколько обижено спросила Алина.

     Девочка и мальчик, которым на двоих было всего двадцать с небольшим лет, стояли возле подъезда четырехэтажного кирпичного дома, расположившегося в очень красивом, живописном месте, почти в самом центре города. К тому же местоположение дома имело очень примечательную особенность. Дом располагался на довольно значительной возвышенности, и сейчас находясь в его тени можно было любоваться очень красивым видом на старую городскую площадь, на исторические улицы, на примыкающие к ним переулки, на спешивших по делам людей, тротуары, изящные лавочки и фонари.

     Жаль, что в силу своего возраста всё это не волновало разговаривающих ребят, и их разговор готовился перейти в куда более важную для них плоскость, и от этого мальчик по имени Никита не выпускал из рук своего новенького телефона. Сам он был невысок ростом, сантиметров пять в этом уступал своей подруге Алине. Но если бы ему захотелось, то он мог бы похвастать перед ней длинной своих ресниц, которые отлично сочетались с выразительными серыми глазами. Только нет ничего более естественного чём то, что мальчишка десяти лет никогда об этом и не вспомнит. Да и девочка выглядела очень хорошо. Светлые волосы спускались ниже плеч, под стать им были голубые глаза, которые периодически блестели, стоило девчонке улыбнуться, обнажив красивые белоснежные зубки. Аккуратным, не имеющим права ничего испортить, выглядел её прямой нос, не уступали ему в равномерности губы, не подкачал и подбородок.

     — Смотри — произнес Никита, протягивая Алине свой телефон.

     — Что это? — спросила Алина, взяв в руки телефон Никиты.

     — Маслов несколько дней назад снял видео. Там ужасное существо, в жутком заброшенном доме. Просто ужас. Смотри, не бойся — пояснил Никита и сам подстроился ближе к Алине, чтобы вместе с ней еще раз посмотреть любительское видео.

     — Интересно — прошептала Алина.

     — Смотри сколько просмотров, сколько лайков — обратил внимание Алины Никита.

     — Обалдеть — вновь прошептала Алина, уже не отрываясь от просмотра.

     — Мама! — закричала Алина, когда на экране появилась тень непонятного и страшного существа.

     — Не бойся, Маслов успеет убежать — забегая вперед, озвучил Никита, чтобы успокоить Алину.

     Через две минуты просмотр был закончен.

     — Вот это да, где он мог такое увидеть. Неужели и вправду этот монстр существует, еще маленько, и он бы сожрал Маслова. Он тебе рассказывал, где он его сумел снять? — еще не отойдя от шока, изумленно, не имея возможности скрыть испуга, говорила Алина.

     — Думаешь, он скажет — усмехнулся Никита.

     Дети продолжали оставаться на прежнем месте, возле крайнего с левой стороны подъезда. Держались они обособленно, хотя рядом с ними находилась небольшая компания их сверстников, которые пока лишь присматривались к незнакомым ребятам.

     Алина была одета в голубые джинсы и легкую светлую курточку. Одежда Никиты своим набором ничем не отличалась от того, что было на Алине. Темные джинсы, спортивная куртка, а на ногах обоих были модные, современные кроссовки.

     — Только я и без Маслова знаю, где он снял это видео — гордо произнес Никита.

     Алина с интересом ожидала продолжения, но Никита молчал.

     — Хочешь сам туда пойти, чтобы снять ролик? — спросила Алина, стараясь прочитать мысли друга.

     — Можем вместе — предложил Никита, ответив на вопрос Алины.

     — Нет, я не пойду. Мало ли что может случиться — не согласилась Алина.

     — Нечего переживать, если Маслов сумел снять видео, то мы всяко лучше сделаем. Но если не хочешь, я пойду один — в свою очередь возразил Никита.

     — А что Маслов скажет? — несколько сменив направление, спросила Алина.

     — А что он может сказать? Кто хочет, тот и снимает — с деловой интонацией в голосе, ответил Никита.

     — Откуда знаешь, где это страшное место? — не унималась Алина.

     — Секрет — ответил Никита.

     — Так не пойдет — обиженно отреагировала Алина.

     — Я вчера за Масловым проследил. Он меня не заметил — вынужден был рассказать Никита.

     — Он второй ролик ходил туда снимать — сделала вывод Алина.

     — Только не снял ничего. Сунулся он внутрь дома и тут же дёрнул оттуда со всех ног. Я всегда говорил: что он трусливый — засмеялся, довольный собой Никита.

     — Видимо, что-то еще более страшное увидел — предположила Алина.

     — Брось ты, он и в первый раз снял видео лишь от страха — оборвал Алину Никита и тут же продолжил — Ну, что ты едешь со мной?

     — А если родители узнают — произнесла Алина, вспомнив о том, что родители категорически запретили им уходить со двора.

     Тем более и этот самый двор был для них совершенно чужим. Оказались они здесь всего два дня назад. Поселились двумя семьями в одной квартире, играя в какую-то непонятную игру, смысла которой, ни мама, ни папа, Алине объяснить не хотели. То же самое касалось и Никиты, родители которого следовали примеру предков Алины. Но после того, как он сначала увидел ролик Маслова, а затем и самого автора, который жил неподалеку, Никита уже не хотел думать о том, что происходит, и почему они вместе с соседями-друзьями родителей оставили свои квартиры, перебравшись в одну на две семьи.

     — Откуда они узнают, с ними самими неизвестно что происходит — ответил Никита, и этого оказалось достаточно.

     — Пойдем, если недалеко — согласилась Алина.

     — Две остановки — сосредоточенным голосом сказал Никита.

     Может Никита, правильно определил расстояние, а может не совсем. Потому что по маршруту их следования общественный транспорт не ходил, но в районе старого моста они оказались довольно быстро. Перейдя его, они остановились на несколько секунд, чтобы пропустить двигающийся в перпендикулярном направлении грузовик с длинным прицепом, когда последний оставил в покое узкий переулок, ребята продолжали стоять на прежнем месте.

     — Вон этот дом, четвертый отсюда —произнес Никита, рукой указав на необходимое им строение.

     — Выглядит хорошо — произнесла Алина, стараясь получше разглядеть загадочный дом.

     — Только издали, давай смелее — засмеялся Никита.

     Следующие пятьдесят метров они прошли молча, а когда между ними и домом осталось всего одно строение, Алина очень тихо произнесла: — Посмотри назад, там жуткая старуха. Она за нами от самого моста идет.

     Никита осторожно оглянулся.

     — Видишь, уже сейчас началось — произнес он тоном заговорщика.

     — Сними её на телефон — неожиданно предложила Алина.

     — Нет, как-то неудобно — не согласился Никита — Если б как-нибудь со стороны, — оправдываясь, добавил он.

     Алина не стала настаивать на своём, да и к тому же они уже находились напротив мрачного, брошенного дома, который был огражден высоким забором, но сразу, не напрягая внимания, ребята увидели два отверстия в заборе.

     — Старуха остановилась и смотрит в нашу сторону — прошептала Алина.

     — Наверное, свой родной дом охраняет. Они точно ровесники — улыбнулся Никита.

     — А если они и вправду связаны — предположила Алина, еще раз украдкой обернувшись, осмотрев скрюченную фигуру страшной старухи.

     — Давай, чего застыла — одернул Алину Никита, и они в одно мгновение скрылись внутри огороженной территории.

     — Когда Маслов снимал, темно было — произнесла Алина, посмотрев сначала на Никиту, а затем на незнакомый, но уже в эти секунды враждебный дом.

     — Пока осмотримся, а внутри и сейчас темно — уверенно заявил Никита, и ребята, преодолев начинающее окончательно дряхлеть крыльцо, оказались внутри брошенного дома.

     Зловещий коридор и необъяснимый запах встретили гостей, как только они преодолели несколько метров. Никита не ошибся. Сразу стало темнее, а дальше освещение начало пропадать буквально с каждой секундой.

     — Что происходит? — испугано спросила Алина, взяв Никиту за руку.

     — Отпусти, мешаешь мне.

     Никита высвободил свою левую руку, а в правой руке у него находился телефон, который уже делал то, зачем они оказались здесь.

     — Совсем темно стало — еще раз напомнила Алина, но Никита ответил не сразу, а только после того, как половина коридора, в правую от входа сторону осталась за их спинами.

     — Сама же говорила о том, что Маслов в темноте снимал — пробурчал Никита, и в этот момент позади них с огромной силой хлопнула входная дверь.

     — Ветер? — спросила Алина.

     — Не было никакого ветра — ответил Никита.

      А следом за его словами появился ужасающий озноб, который пролетев насквозь ребятишек, уперся в стену, что заканчивала коридор, и тут же вернулся к ним обратно, опутывая собой, заставляя напряжено и через раз дышать.

     — Пойдем отсюда — громко произнесла Алина и во второй раз взяла Никиту за руку.

     — Сейчас — еле слышно прошептал Никита, а в объектив его камеры уже попал невысокого роста мужчина в сером длинном плаще, в странных резиновых сапогах.

     Профиль лица незнакомца выглядел зловеще. Небольшая острая бородка, лишь дополняла маленькие, хищные глазки, которые сверкали чем-то красноватым, тем чего нельзя наблюдать в глазах нормального человека.

     — Пойдем — немея от ужаса, тихо и медленно, прошептала Алина, а странный человек прямо на их глазах начал менять свой облик.

     В один миг у него удлинились руки. Он становился ниже ростом, расплывалось лицо. Еще секунда, и пропали злобные глазки. Вместо них, камера телефона снимала пустые впадины, на том, что еще несколько мгновений назад было лицом, а теперь даже отдалено нельзя было использовать это слово. Следующая секунда, и отвратительная тварь двинулась в сторону Никиты и Алины.

     Движение монстра прекратило видеосъемку, она превратилась в бессмысленное мельтешение темных оттенков и загнанное, испуганное дыхание ребятишек.

     — Сюда! — закричал Никита, в тот момент, когда случилось окончательно непоправимое, и что-то напоминающее тень, но четко осязаемое, перегородило им дорогу к выходу.

     Мгновение не успело стать реальностью, как ребята оказались в давно брошенной людьми квартире, сейчас напоминающей помойку. На полу было побросано множество разного мусора. Не было стекол в окнах. И, несмотря на полностью сгустившуюся темноту, еще можно было заметить, что кто-то выломал добрую часть половых досок в большой комнате, а вместе с ними и перегородку между бывшими квартирами.

     — В окно! — закричал Никита, и они тут же оказались возле оконного проема.

     Оставалось спрыгнуть, пусть было высоковато, но это лучше чем…

     Только то, что открылось за окном, мгновенно охладило стремление ребят. Там был совершенно незнакомый им мир, состоящий из мрачного пустыря перед домом, из страшных черно-белых построек на расстоянии полсотни метров. Вдобавок ко всему этому явилась поздняя осень, сумевшая самым невероятным образом опередить нормальное течение времени. Сплошное месиво холодной грязи, что стало подъездной дорогой. Колючие, мелкие снежинки, которые гонял еще более неприветливый ветер.

     — Нет, что это? — произнесла Алина.

     — Не знаю — ответил Никита, смотря то на Алину, то на обман собственного зрения.

     Послышался шипящий звук. Ребята синхронно обернулись и увидели, что в комнату очень медленно входит тот самый невзрачный мужчина в сером плаще, у которого не было человеческих глаз. Вместо них, сейчас, горели две красные точки, на посиневшем, наполовину разложившемся лице.

     Какая сила явилась тогда? Чему суждено было случиться в этот зловещий момент? Но очнувшись от ступора, Никита резко закричал.

     — Бежим!

     И они бросились в комнату, что была рядом, затем в ту, что следовала за ней.

     — Сюда! — задыхаясь, говорил Никита, открывая деревянную крышку в подполье, которого по своей природе не должно было существовать в таком доме, но было. И ребята быстро оказались в довольно просторном, но жутко затхлом подвале.

     Им было хорошо видно, как в комнате появился их преследователь, как он медленно, заторможено огляделся вокруг, и как он подобно зверю, опустившись на четвереньки, начал нюхать воздух, приближаясь к ним. Через несколько секунд он их обнаружил, но от чего-то не пробовал открыть крышку странного подвала, не пытался их оттуда вытащить, а лишь издавал ужасные звуки, похожие на шипение, продолжая втягивать носом воздух, сверкая красными зрачками…

     … Если бы всего год назад кто-нибудь сказал мне, что они существуют. Поверил бы я этому человеку? Не сомневайтесь, ответ был бы однозначным и звучал сдержанным отрицанием. Конечно, я не стал бы кричать и крутить пальцем у виска, разговаривая со своим собеседником. Но не поверил бы ему точно, и дело не в том, что я в свои сорок лет превратился в рационального материалиста — нет. Дело в том, что я к этому времени уже прожил свои сорок с лишним лет, в условиях нормального, хорошо нам всем привычного мира. И не буду кривить душой, если скажу вам, что на протяжении этих лет я имел возможность встречаться с отголосками странных явлений. Неоднократно с интересом слушал разные истории, обсуждал что-то необъяснимое, но опять же, я каждый раз имел возможность вернуться в свой хорошо объяснимый мир, где всё находилось на своих местах, где никому не было особого дела до старого городского кладбища, что находилось неподалеку не только от меня, но и от многих моих друзей и знакомых.

     Ничем себя не проявляло. Ничем о себе не напоминало. Да и сейчас, когда бесповоротно изменился весь мой мир, я частенько ловлю себя на мысли: что всё это бред, что нет никакого мистера Полночь, что никогда не встречался я с господином Вышерядовым, и что ветер, шумящий над крышей моего дома, всего лишь ветер, а не странная энергия нереализованных воспоминаний, которые оказались нашими товарищами, которые так сильно нам помогли.

     В полутьме, машинально, почти наощупь, набираю на клавиатуре ноутбука окончание этой странной, даже для меня необычной книги. Чтобы не касаться моих глаз, малость в стороне горит настольная лампа. А я, нет и нет, но ощущаю, что мой взгляд, раз за разом тянется к темному прямоугольнику окна, боясь увидеть там кого-то из них.

     Если бы кто-то сказал мне: что они существуют? Сейчас уже поздно, а если в детстве, когда мне было всего девять лет, и так сильно поразила моё воображение история о мальчике Вадиме, который убежал из дома, после того как мама наказала его за невыученные уроки и плохое поведение в школе, и он пошел искать папу.

     Я не знаю, о чем он думал. Я не знаю, понимал ли он, но он пошел к папе, который семь последних лет находился неподалеку, на старом городском кладбище. Был осенний вечер и уже быстро темнело. Вадим больше домой не вернулся. Никто его так и не нашел.

     Вот и сейчас, оторвавшись от клавиатуры, я представляю, как движется он среди страшных оградок и крестов. Как впились, в его щуплую фигуру своими черно-белыми зрачками стертые от времени фотографии. Как волна панического страха, став одним единственным мгновением, пробралась в его невинную душу. Как не может он вспомнить, где могилка папы, и как сильно захотелось ему вернуться назад. Но нет, уже поздно. Обратной дороги нет.

     Противные мурашки покрывают моё тело. Рука тянется к кружке с уже остывшим кофе. В одно целое сливаются темные кладбищенские дорожки, исчезают проходы, появляются надгробия, которых не увидеть в дневное время. И я сам, не стесняясь и не боясь предъявить собственный страх, хочу бежать. Хочу схватить Вадима за руку. Рвануться что есть сил по одному из узких спасительных проходов, который вновь подарил мне бледный лик ночного светила. Бежать как можно быстрее, надеясь, что и на этот раз не подведет нас, мой друг Сергей Владимирович.

     Только всё не то, и я ничем не смогу помочь Вадиму. А если нам надлежит встретиться, то нам с Сергеем придется убить мальчишку вновь, чтобы избавить его душу от того, кто убил его до нас. Давно, очень давно.

     Вам не верится? Тогда пойдите туда на границе между уходящим октябрьским днем и плотной завесой наступающего сумрака. Пройдите вглубь, еще и еще дальше. Не останавливайтесь, оставьте за спиной хотя бы двести метров. Можете не сворачивать в сторону. Оставайтесь там, дольше, еще дольше. Не буду продолжать.

     Не ходите туда. Даже не думайте об этом, упаси вас бог.

     2.

     В тот год лето было непривычно жарким, можно сказать, что особенным. Потому что три предыдущих года не было и намека на что-то подобное, а напротив серостью угнетало небо, и слишком частым гостем являлся на головы и зонты горожан то мелкий, то сильный дождь. Всё это сопровождалось порывами северного ветра, а граждане не имея объяснения немилостям природы, склонялись к размышлениям о глобальном климатическом переустройстве. Конечно, надеялись на то, что следующая неделя обязательно разродится долгожданным теплом, но этого не происходило, а редкие погожие денечки, лишь иногда объединялись в пары, чаще выпадая одиночно.

      Затем незаметно пришла осень, отпали за ненадобностью размышления о непогоде. Осень в отличие от лета не предлагала чего-то необычного, быстро пролетела, уступив место ранней зиме, которая первый месяц и вовсе радовала необычным теплом, пока не вернулась к привычному, но было это на самом исходе года, а новый сразу предложил иную программу. Месяц стояли лютые морозы, казалось, от них не будет спасения. Они зацепили первую декаду февраля, потом резко исчезли, уступив место сильной оттепели, которая незаметно перешла в весну, а та тоже хотела удивить, жаль, что для этого предъявила слякотную программу с обилием холодных осадков. И тогда все, включая меня, подумали, что повторения пройденного не избежать, но погода обманула вновь. Во второй половине мая установилась жара, и она не торопилась покидать наши пределы, наконец-то подарив то, о чем мы так тщетно мечтали на протяжении трех предыдущих летних сезонов.

     Я по большой части находился в своем деревянном доме, раз за разом игнорируя, куда более удобную и комфортную жилплощадь в неподалёку расположенной многоэтажке. Вполне возможно, что в этом была виновата погода, хотя и без нее у меня было достаточно оснований, чтобы быстрее попытаться обжить, недавно доставшуюся мне в наследство недвижимость. Дело это было непростым не только в плане отсутствия элементарных коммунальных благ, но и в плане моих внутренних ощущений. Слишком огромным был контраст, слишком непривычной виделась странная тишина, слишком необычными казались запахи, слишком сильно замедлялось и само время. Это и было самым необычным, что иногда перехватывало дух от застывшего в вечерней тишине воздуха. Он висел, он не двигался, а вместе с ним не двигался и я. Так и стояли, так и сидели, пока какой-нибудь посторонний звук все же не нарушал нашу странную идиллию. Обрывалось напряжение, сильнее чувствовалась стоящая на самом пороге темнота, и я мог лишь передохнуть, чтобы в очередной раз задуматься о том, что здесь всё не так, пусть близко, пусть почти рукой подать, но нет — другое, совсем другое.

     Нужно добавить, что сам дом был старенький, с низкими потолками и изрядно подгнившим основанием. Давно почернели бревна сруба, облупилась многослойная краска на простеньких наличниках. На шиферной крыше можно было наблюдать зеленые островки странной растительности, напоминающей мох. Неказистой, и держащейся на честном слове выглядела дымовая труба. Внутри дома, мало чем отличалась от неё печка. Низкие двери, неровные стены и нуждающийся в обновлении тусклый свет, от грязных, впитавших в себя всю возможную пыль, плафонов.

     Еще тоскливей выглядело месторасположение моего наследства. Соседний участок был только с одной стороны, напротив стоял заброшенный дом с таким же неухоженным огородом, за моим же забором, живописно располагалась теплотрасса, за ней было кладбище.

     Видимо всё это накладывало особый антураж, проникало чем-то своим, иногда нехорошим, иногда странным, но если честно признаться, то я не старался вбирать в свою голову лишнего, по крайней мере, до поры, до времени. Конечно, частенько размышлял, что-то сопоставлял, но в течение первых трех месяцев ни разу не заглянул за трубы огромного диаметра и не захотел посетить старое городское кладбище через центральный вход, хотя и до него мне было совсем недалеко, можно сказать, что рукой подать.

     Я старательно обживал дом, наводил порядок во дворе, что-то перекладывал, что-то выкидывал, бывало, что-то откладывал. Затем старательно обновлял покраску, ремонтировал забор, с ним и ворота, и часто сильно уставал. Чувствуя, что моя усталость, подобна заслуженной истоме, и ничего кроме удовольствия принести не может. Она и не приносила — она была на моей стороне, и не один раз, сидя на крыльце, я понимал, что странным образом, чем-то непонятным, но я счастлив здесь и сейчас, сидя напротив чужого брошенного дома. Видя снующих туда-сюда бродячих дворняг и слушая, как о чем-то своем, непонятном для меня, завывает временами ветер в пределах давно уснувшего, притаившегося старого городского кладбища…

     … Его закрыли давно, пяти лет не хватало до полувекового юбилея, с того времени. Об этом я узнал гораздо раньше, чем впервые решился посетить само кладбище. Виновницей моего просвещения стала соседка бабушка Мария, которая частенько ожидала меня возле нашего общего, немного кривоватого забора, чтобы хоть с кем-то поговорить. Рассказать она могла многое, а я к своему стыду, был совсем не против, узнать что-то интересное и не стеснялся задавать вопросы, которые казались необходимыми для составления куда более объемной картины. Впрочем, как уже понятно из написанного выше, бабушка была только рада подобному развитию событий, потому что давно жила одна и уже редко позволяла себе отправиться в гости к своим подругам старушкам, которых у неё оставалось двое, и которые жили в нашем же районе, но в силу почтенного возраста уже не могли просто, как во времена ушедшей молодости, взять и прийти в гости. То же самое касалось и моей соседки, и хоть выглядела она для своих девяносто лет очень хорошо, но расстояние в полкилометра уже не выглядело легкой, беззаботной прогулкой, от того мой интерес к давно забытым историям, был для бабушки Марии если не манной небесной, то своеобразной отдушиной точно. Я же просто впитывал в себя объем новой, незнакомой информации, которая касалось очень уж многого, уходила глубоко в толщу лет, затем возвращалась к более знакомому времени и частенько находила общий знаменатель в виде все того же старого городского кладбища.

     В его пределах продолжали существовать давно ушедшие отсюда люди. Там обитали все воспоминания о них, там они проводили дни, там они коротали ночи, и лишь изредка пересекали отведенную черту — границу, чтобы удовлетворить любопытство кого-то вроде меня, на меня похожего. Затем воспоминания старались как можно быстрее вернуться назад, спрятаться между деревьями, затаиться в густых зарослях высокой травы, которая местами была в два раза выше старых, давно некрашеных оградок, и снова ждать…

     …Когда их вновь позовут на свободу. Они же не ощущая ни малейшего сопротивления, в одно мгновение оставят позади себя черту — границу, пролетят старенькие ворота, белую каменную беседку, вырвутся на простор, помчатся туда, где их кто-то ждет. Жаль, что все реже эти кто-то в них нуждаются, и очень уж редко воспоминаниям удается быть необходимыми, и все чаще и чаще остается им обитать в пределах отведенной для них территории. Шептаться друг с другом, иногда с тем самым ветром, который по ночам налетает со стороны железной дороги, что почти все время остается пустой, и этим похожа на смешанный лес, который находится прямо за ней, а он частенько о чем-то своем разговаривает с кладбищем, с помощью уже хорошо знакомого ветра. А иногда помогают им птицы, но не вороны, что облюбовали кладбищенские деревья, а маленькие, юркие снующие то туда, то сюда. Еще ночные, от того редкие, всегда пугающие своим голосом тех, кто по совершенной случайности оказался в поздний час если не на кладбище, то где-то рядом, хотя бы возле моего дома, который граничил, что с кладбищем, что с ветром, что с лесом, что и с воспоминаниями, которые виделись мне прямо на поверхности огромных труб. Они смотрели на меня, они от чего-то мне сочувствовали и, без всякого сомнения, хотели, чтобы и я не забывал о них, смотрел на них, думал о них, засыпая в любую из ночей, когда они неспешно и очень осторожно спускались с труб теплотрассы, подходили к забору, затем к дому и к окнам, после и к моей кровати. Но они не будили меня, они лишь хотели, чтобы я всегда оставался их благодарным почитателем…

     …Только вот не все из них, но об этом позже. А пока о моем первом визите на соседнюю территорию, и о странной встрече…

     3.

     Намного позже я пытался отыскать причину, мотив, по которому в тот обычный вечер, ничем не отличающийся от своих собратьев, которые имели место всю прошедшую неделю, решил отправиться на старое кладбище. Получалось так, что мотива не было, зато точно помню, что было воскресенье, и завтра с утра мне предстояло совершенно привычным образом отправиться на работу. Кажется, что об этом я думал, куда больше, чем о цели своего ознакомительного похода. Вроде на работе предстояло что-то важное, но оказалось, что по-настоящему важное ждало меня в другом месте, в том месте, о котором я старался не думать вовсе, а лишь хотел посмотреть, хотел убить редкое свободное время, и совершенно не представлял, что делаю первый шаг к тому, что очень скоро изменит всю мою жизнь раз и навсегда.

     Но обо всем по порядку.

     Чтобы попасть на кладбище, мне было нужно сделать небольшой крюк или лезть через хорошо знакомые трубы. Естественно, что я выбрал первый вариант и спустя три-четыре минуты подошел к центральному входу. Какой-либо вывески или обозначения на входе, как я и предполагал, мне обнаружить не удалось. Зато весь путепровод, избавляющий дорогу от тех же магистральных сетей отопления, был завешан кустарными проспектами рекламы. Из которых можно было узнать, где рядом и недорого можно помыть автомобиль, поменять на нем же аккумулятор, следом обзавестись новыми стойками. Необычным показалось, что всё здесь касалось лишь автомобильной тематики, как будто и не существовало других тем, впрочем, следующей мыслью я похоронил эти размышления, какая, в конце концов, разница.

     А вывеска или план-схема всё же была, но значительно глубже, уже внутри территории, возле каменной беседки, которая по счастливому стечению обстоятельств, сохранила в своем периметре деревянную лавочку. Только с лавочки схему было не видно, зато можно было хорошо разглядеть металлические ворота, и от чего-то при их покосившемся виде, в голове настойчиво рождалось странное, неоспоримое утверждение: если кому-нибудь, когда-нибудь, в сознание постучится диковинная мысль, — закрыть эти самые ворота, то из этого ровным счётом ничего не выйдет. Слишком сильно покрылись ржавчиной петли, ничем не отличались от них столбы, непролазная трава, смешанная с незаконной свалкой мусора, перекрыла одну воротину на добрую половину метра.

     А вывеска-схема была изготовлена недавно, и этим она совершенно не вписывалась в общую обстановку, нарушала устоявшийся колорит. Но все же только на ней можно было изучить нехитрые маршруты трех кладбищенских дорог и увидеть два имеющихся перекрестка. Было напоминание о том, что здесь нашли свой последний приют несколько героев Советского Союза, несколько академиков.

     Я же потратил на изучение маршрутов от силы минуту. Принял решение, что мне будет достаточно пройти по крайней, правой дороге, а затем с её же помощью вернуться назад. После этого я двинулся дальше, и сразу отметил нескрываемое запустение. Только первые могилки на небольшом по площади пятачке находились в приличном состоянии, хотя и это не могло меня особо обмануть, потому что, оказавшись возле них, я сразу понял, что без труда нашел место захоронение героев, академиков, заслуженных деятелей науки и искусства. Только что будет далее, если даже здесь обволакивающим облаком витает что-то брошенное, несмотря на произведенную уборку — неухоженное, лишенное человеческого внимания, в нормальном смысле этого слова. Мертвым ведь могилы не нужны, им нет до них никакого дела. Им все равно, как выглядят эти: памятники, оградки, столики, фотографии — всё это нужно живым. Это их вотчина, их дело. Но живые успели превратиться в мертвых, нашли свое пристанище в другом месте, от этого окончательно умерли те, кто не имея возможности что-то изменить, оставался здесь, а может всё же…

     … Мне стало не по себе, я уже видел, что ожидает меня здесь, и дальше шло мрачное предсказуемое запустение. Высокая трава скрывала оградки, покосились памятники, некоторые и вовсе валялись на земле. Почти сразу мой взгляд уперся в две провалившиеся могилы, за ними две кучи мусора, и удобное место для разворота автомобилей, которые и привозили сюда этот мусор. Я же наступил на картонную коробку из-под сока, чуть не потерял равновесие, после этого еще более ощущая себе незваным гостем, и не спрашивая разрешения у хозяев, — закурил. Табачный дым помог мне вновь почувствовать некоторую реальность, но дурманящий привкус ушедшего уже не хотел отпускать меня из своих объятий. Хорошо, что еще ласково заигрывал с горизонтом летний закат, было достаточно света, и совсем не смущала абсолютная тишина, не чувствовалось вакуумное одиночество, и еще неохота было обращать внимание на подходящие с восточной стороны мрачные тяжелые тучи, которые стремительно старались заузить вечер, сделать старое городское кладбище куда более естественным, чтобы я мог в полном объёме почувствовать весь местный колорит.

     Я же продолжал не торопясь следовать дальше. Через минут пять почувствовал, что начал обреченно свыкаться с кольцом окружившей меня обстановкой города мертвых, а в какой-то момент заметил, что происходит нечто интересное. Я ловил на себе взгляды. Останавливался, не понимая, откуда это? Пока догадка, ознобом ни проползла по моей коже. Фотографии, на меня смотрят фотографии, они стараются, чтобы я ответил, чтобы я остановился возле них, и сейчас я до ощущения холода в крови, боялся, что одна из них вот-вот попытается со мной заговорить. Мне не хотелось этого, да и что себя обманывать, принять данную мысль я не мог, но она настойчиво просилась в мою голову, просто давила мне на виски, — и я был вынужден остановиться. Напротив меня была довольно заметная могила с высокой и лишь малость осевшей оградкой. Искусно вписывались между прутьями чем-то веселые якоря, от которых отходили ленточки, взятые с бескозырки, которая и сейчас украшала фотографию, с которой на меня беззаботно смотрел улыбающийся молодой матрос. Смотрел мне прямо в глаза, и шестьдесят с лишним лет исчезали в одно мгновение, за ними следовало еще какое-то время, отодвигая мрачную, конечную дату под фотографией, и мне казалось, что матрос никогда и не умирал, что он через секунду появится на дороге, пойдет в мою сторону, чтобы сообщить что-то важное. Но нет, я ощутил, что показалось. Огромная черная туча помогла мне, прогнав странную иллюзию. Я оценил её усилия, посмотрев вверх, а далее у меня в руках вновь оказалась сигарета, пополз белесый дымок. Я неуклюже покачнулся, сделал шаг, и меня вновь накрыло туманное облако. Теперь я отчетливо видел картину, в которой были двое — мужчина и женщина. Довольно пожилые, двигались они не торопясь, о чем-то разговаривали, в руках женщины была сумка, мужчина нёс самодельные грабли с короткой рукояткой. Не замечая меня, они оказались внутри оградки и сразу занялись уборкой. Делали это молча, почти не смотрели друг на друга, а небо не обращая внимания на мои мистические видения, темнело буквально с каждой секундой. Я докурил сигарету, лишь один раз повернулся в другую сторону, но когда мой взгляд вернулся, то родителей матроса уже не было. Передо мною оставалась лишь женщина, и она сильно постарела, но продолжала заниматься все той же уборкой, иногда тяжело вздыхала, иногда присаживалась на деревянную лавочку, возле которой стоял крохотный столик, и по-прежнему не замечала моего присутствия. А я сделал два шага в сторону от могилы моряка, затем осознанно остановился, уже точно полагая, что время обгонит меня в только ему доступной прогрессии. Я не ошибся, теперь я видел сгорбленную старуху, которая и не пыталась чего-то делать. Она просто сидела, она смотрела в мою сторону и так же, как и прежде, не видела моего присутствия, не чувствовала его, зато я хорошо видел какой тяжелой скорбью были наполнены её глаза. Я чувствовал, что мне не менее тяжело и поэтому сделал еще два шага прочь, сделал их спиной вперед и видел, как старушка растворилась прямо на моих глазах, а следом за ней стремительно начала менять свой облик могилка — она догоняла меня, она принимала в себя настоящее время. Секунды приравнивались к годам — это было жутко. Стиралась, блекла фотография, мистически, в один момент, росла выше и выше вездесущая сорная трава, ржавел металл, а когда начала оседать земля, — я не выдержал, я отвернулся и постарался покинуть это место быстрее.

     Остановился я только когда достиг первого скрещения дорог. Стало совсем темно, легкий ветерок начинал вторгаться в засыпающую тишь, он же заставил меня ощутить приближение ночной прохлады, от того я прибавил ходу. С обеих сторон на меня продолжали смотреть застывшие на вечно фотографии, но я не отвечал им взаимностью, мне сейчас хотелось поскорее их покинуть: мужчин и женщин, стариков и молодых, красивых и не особо — их всех, тех, кто уже не сможет мне рассказать что-то важное для них, а от того куда более важное для меня, то, что мне хотелось бы знать, то, что само просилось стать моим, лечь строчками на бумагу — воскреснуть, сбежать от умиротворения погоста, и снова, пусть ненадолго, но стать живым. И я в эти секунды, в эти несколько минут понимал их, но всё одно хотел уйти, мог лишь обещать, без обмана, но и без осознания твердости — просто так, чтобы успокоить. У меня получилось, ноги принесли меня к выходу, где на дороге, в отдалении, уже зажглись высокие фонари, где встречая меня, желтым теплом горели окна первого дома слева от меня, за ним был второй по счету, дальше поворот, и прямая дорога домой.

     Нельзя сказать, что я испытывал даже подобие страха, нет, этого не было. Скорее что-то неуютное было в моих ощущениях, что-то навязчивое, меловым осадком застывающее во мне. Хотелось скорее сбросить с себя всё это, оставить за спиной, чтобы обдумать и переварить после, в другой день, в другой вечер, но точно не сегодня. А сейчас обязательно переключиться на другую тематику, вспомнить о чем-то куда более веселом, более приближенном к жизни.

     С такими мыслями я и оказался возле калитки собственного дома. Темнота мешала мне и я умудрился перепутать ключи, от того открыть дверь сразу не получилось, а когда замок сдался на милость победителя, я почувствовал, что за моей спиной кто-то есть. Волной по моей коже прокатились предательские мурашки, в одно мгновение в моей голове появились слишком уж прямые ассоциации с только что покинутым кладбищем и я от чего-то почти был уверен, что если я сейчас обернусь то увижу перед собою того самого матроса, который не удержался, пошел следом за мной, чтобы спросить: зачем я приходил? зачем я так долго был возле его могилы?

     Но, славу богу, я ошибся, а тот, кто находился за моей спиной, заговорил, не дожидаясь, когда я к нему повернусь.

     — Извините, не хотел вас напугать.

     Мужской голос, явившийся из темноты, прозвучал довольно мягко, можно сказать, что дружелюбно, и, повернувшись, я мог рассмотреть высокого мужчину примерно моих лет. У него была короткая стрижка, на нем была одета легкая спортивная куртка и черные, сливающиеся с пространством, джинсы, сам же он улыбался совершенно открытой, располагающей к себе улыбкой, что даже всё более сгущающаяся темнота не могла помешать мне, разглядеть его приятельские, добрые намерения.

     — Да, я, собственно — пробурчал я, ещё не зная, как правильно реагировать на неожиданную встречу.

     — Сергей Владимирович Бондаренко — представился незнакомец и протянул мне руку.

     —Прокофьев Алексей Александрович. — ответил я, уже всё с большим интересом ожидая продолжения.

     — Я видел вас на выходе с кладбища, но не решился вас окликнуть или подойти. Решил, лучше будет возле вашего дома, — как-то не очень уверенно начал Сергей Владимирович.

     — Так это была ваша белая Хонда — ответил я, вспомнив автомобиль, что стоял сразу за путепроводом, на который я лишь мельком обратил своё внимание.

     — Да — ответил мне Сергей Владимирович и жестом указал на своё авто, в качестве необходимого подтверждения.

     — Можно было и там — произнес я, потому что нужно было что-то сказать.

     — Наверное, сути не меняет, мне все равно нужно было вас увидеть Андрей Александрович, чтобы переговорить. Только, кажется, я опять оплошал, выбрав не очень подходящее время — Сергей Владимирович демонстративно посмотрел вверх, затем вправо, чтобы убедиться в том, что он и так знал.

     — Быстро темнеть начинает, а вы дом мой тоже, как я понимаю, уже знаете — произнес я, сначала поддержав своего собеседника, а затем задав пришедший в голову вопрос.

     — Извините, я уже два раза был здесь. Один раз видел вас, но вы очень куда-то торопились, поэтому я не стал вас беспокоить. Знаете, вы сильно похожи на своего старшего брата.

     — А вы хорошо знакомы с моим братом? — малость удивился я.

     — Нет, не очень хорошо, но точно определил что, вы это вы — с улыбкой на лице пояснил Сергей Владимирович.

     — Ну, дело видимо важное. Давайте ко мне в дом, там и продолжим — предложил я и тут же извлек из кармана рубашки пачку сигарет, жестом предложил Сергею Владимировичу.

     — Нет, я курю только свои, точнее всегда одну марку сигарет — отказался Сергей Владимирович.

     — Пойдемте, чего стоять, не видно уже ничего — повторил я предложение и сразу последовал внутрь двора, подавая пример своему гостю.

     — Не знаю с чего начать. Дело очень необычное, боюсь, что вы Андрей Александрович неправильно меня поймете — Сергей Владимирович говорил мне в спину, наверное, ему так было удобнее.

     А я и вправду мало пока что мог понять, да и не пытался этого делать, резонно рассудив, что лучше дождаться пояснения от Сергея Владимировича.

     — Не пугайтесь, у меня здесь не самая уютная обстановка, но все же лучше, чем оставаться на улице — я говорил именно то, что и было у меня в голове.

     — Да, у вас возле дома совсем темно, видимо, давно не горит фонарь, который напротив — поддержал меня Сергей Владимирович.

     Мы уже оказались на моей маленькой кухоньке. Я сразу включил электрический чайник и пододвинул к Сергею Владимировичу табуретку.

     — Сколько я здесь, столько и не работает, а тот, что работает, положения не спасает — пояснил я, вспомнив о фонаре, который исправно горел каждую ночь, но моим владениям его света не хватало.

     — Нужно позвонить в горсети — просто предложил мой гость.

     — Еще во дворе прожектор повесить. У меня здесь дел по горлу, капитальный ремонт просто необходим, только он пока лишь в планах.

     Я поставил перед Сергеем Владимировичем кружку с горячим чаем, пододвинул ближе пакет с печеньем.

     — На всё это когда-нибудь найдется время, главное, что есть дом, участок — с некоторым опозданием отреагировал на мои слова Сергей Владимирович.

     — Первое время думал продать всё это наследство, к чертовой матери. Даже объявление разместил на сайтах, но никто особого интереса не проявил, точнее, была одна семейная пара, но они хотели, чтобы я существенно снизил цену. Только я и без того просил самый минимум, так что сделка не состоялась — здесь я сообщил чистую правду, правда сам не знал, зачем это сделал.

     — Может и хорошо, что не состоялась ваша сделка. Мне, кажется, что здесь можно создать очень уютную атмосферу. Использовать как дачу или жить постоянно. Не знаю как вы, а я люблю такие места. Конечно, не хотелось бы буйных соседей или им подобных — выразил своё мнение Сергей Владимирович.

     — Здесь соседей, считай, и нет. Только с одной стороны бабушка Мария, ей девяносто лет. С другой стороны кладбище, и его обитатели, на мой взгляд, не имеют буйного нрава, а напротив брошенный дом.

     — Ну, это еще как посмотреть, я насчет соседей с кладбища — засмеялся Сергей Владимирович и отхлебнул большой глоток чая.

     — Вы верите в живых мертвецов? — попытался пошутить и я.

     — Нет, что вы — вновь улыбнулся Сергей Владимирович.

     — Возьмите печенья, очень вкусное — предложил я.

     — Не откажусь — просто ответил Сергей Владимирович.

     — Тогда о чём вы? — я вернулся к соседям с кладбища, чувствуя, что между нами довольно быстро возникла спокойная, дружеская атмосфера.

     — Я о том, что и привело меня к вам Андрей Александрович. Я о вас узнал от одной очень странной старухи. Понимаете, я недавно, а если точнее, то год назад приехал в ваш город. Предложили хорошую работу. Я с женой развелся, уже как три года назад, дети взрослые. В общем, ничего меня не держало, квартирку свою продал. Купил квартиру здесь, причем больше и лучше. Радовался сильно. Хорошая квартира, хоть и в старом доме, но в самом центре и в очень красивом месте. Улица Крылова, знаете? — в словах Сергея Владимировича звучал искренняя гордость.

     — Там же деревянные дома? — не совсем понимая, попытался уточнить я.

     — Нет у меня квартира в четырех этажном доме, на горке. Вид на старую площадь шикарный — пояснил мне Сергей Владимирович и уже хотел продолжить, как я его перебил, потому что мне хорошо было знакомо место, о котором он говорил.

     — Понял, действительно, чудесное место, к тому же и чем-то родное.

     — Я по этому поводу здесь, собственно, и нахожусь — медленно, но верно подбирался к необходимому Сергей Владимирович.

     — Продолжайте, что там с вашей квартирой. В этом доме когда-то жила моя бабушка, правда тогда она еще училась в школе. Поэтому и знаком мне этот дом, мама неоднократно рассказывала — я выложил всё, что имелось у меня по этому поводу, а внутри ощущал всё большее предвкушение интриги.

     — Так получилось, что я купил как раз квартиру в которой и жила когда-то ваша бабушка. Хотя, что в этом такого, но всё не так просто — Сергей Владимирович не сумел без паузы перейти к главному, а я старался предположить, что и от чего.

     — Вы Сергей Владимирович, как я понимаю, увлекаетесь историей — я попробовал нащупать нить разговора.

     — Не совсем Андрей Александрович. История, конечно, штука интересная, но поверьте, я бы не появился у вас ради истории собственной квартиры.

     — Тогда что? — я решил укоротить прелюдию.

     — А вас не удивило то обстоятельство, что я рассказал в начале нашей беседы? — вопросом на вопрос ответил Сергей Владимирович.

     — Не могу припомнить — честно ответил я.

     — Ну, я говорил: не решился вас окликнуть на выходе с кладбища.

     — Действительно, было.

     — Знаете, мне после того как я переехал на новый адрес, стали сниться не совсем обычные сны, иногда и вовсе видения наяву, что мурашки по телу. Всё это связанно с квартирой, до этого ничего подобного со мной никогда не происходило. Конечно, я думал о визите к психиатру, думал и простым способом, — взять и избавиться от этой жилплощади. Но совсем недавно ко мне подошла древняя старушка, и у нас состоялся, очень необычный разговор.

     Сергей Владимирович аккуратно отхлебнул уже остывшего чая, не торопясь попробовал печенье, а я с нетерпением ждал продолжения: дом в котором жили мои предки, вероятно, что их же квартира, в ней Сергей Владимирович, трудно объяснимые сны, видения наяву.

     … — У тебя внучок фамилия Бондаренко? — спросила старушка.

     — Да — просто ответил Сергей Владимирович.

     — В семнадцатой квартире живешь?

     — Да, только не совсем понимаю — изумился Сергей Владимирович.

     — Сны тебя беспокоят нехорошие, галлюцинации ещё. Ты этого не бойся, там это бывает, а лучше найди кого из них. Видения от того может и не пропадут, только смысл иной точно тогда будет.

     — Я совсем не понимаю, о чём вы говорите. Кого из них? — плохо соображая, спросил Сергей Владимирович.

     — Ну, Бондаренко потомков, что здесь понимать — с некоторым раздражением пояснила старушка.

     — Я тоже Бондаренко — сам не зная для чего, уточнил Сергей Владимирович.

     — Знаю об этом, но это лишь необходимое совпадение. Крови общей у тебя с ними нет совсем, вы просто однофамильцы.

     — Думаю, лучше будет переехать, и дело с концом — сокровенное озвучил Сергей Владимирович.

     — Не делай этого — пробурчала старушка.

     — Умру, что ли?

     — Зачем тебе умирать, покою просто не будет.

     — Ничего понять не могу, если дело в стенах и потолках, почему мне покою не будет? — не унимался Сергей Владимирович.

     — Говорю: совпадение необходимое — пояснила старушка — Прощай Сережа, может, увидимся ещё — добавила она и, опираясь на палочку, медленно двинулась в сторону соседнего дома.

     — Подождите, скажите, где искать потомков?

     — Этого точно не знаю, но кто-то из них обязательно в городе, иначе не вышло бы ничего.

     — Чего не вышло? — уже сам у себя спросил Сергей Владимирович, потому что старушка скрылась из его вида быстрее, чем он мог предположить…

     … — Всё это очень интересно, но хотелось бы узнать, что вообще у вас там происходит, и самое главное: каково моё место в этом? — спросил я.

     — Я вас неоднократно видел в пределах кладбища. Думаю, если бы этого не было, то мне труднее было бы вас найти Андрей Александрович — снова непонятно ответил Сергей Владимирович.

     — Но я был сегодня там в первый раз — удивился я, не ожидая столь странного поворота.

     — Не знаю, не могу пока объяснить, но говорю чистую правду — таким образом, отреагировал Сергей Владимирович.

     — Действительно странно — пробубнил я и вытащил из пачки сигарету.

     — Конечно, я навел кое-какие справки и уже трижды приезжал к вам на квартиру. Вас не было, соседи ничего не знают. Вы Андрей Александрович, пожалуйста, меня извините.

     — У меня еще есть младший брат — добавил я, чтобы расширить картину связанную с потомками.

     — Я видел вашего младшего брата и старшего тоже, но быстро понял: нужны мне вы. Понимайте, в нескольких повторяющихся снах, я видел вас рядом с собой, и с этим заброшенным кладбищем. Еще ваше литературное увлечение, прямо дополняет картину.

     — Вы и об этом знаете — не скрывая улыбки, произнес я.

     — Да, и все из того же странного мира, которому нам вместе придется дать наименование — отреагировал Сергей Владимирович, не забыв добавить к этому улыбку.

     — Здесь странного мира не требуется. Я публикую свои работы на разных ресурсах свободного доступа, хотя и недавно. Для меня всё это, можно сказать, хобби, хорошее дополнение к повседневной обыденности — честно высказался я.

     — Хорошее хобби, я пытался писать небольшие рассказы, но из этого ничего не вышло, и все мои творения превратились в мелкие клочки бумаги — Сергей Владимирович не уступил мне в откровенности.

     — Ну, хорошо, мистика имеет место быть. Всё странное и необъяснимое часть нашего мира и все мы как-то с этим связаны, но вот применение? — я перешел к следующему шагу.

     — Давайте встретимся на днях, желательно в среду. Есть одна очень необычная история, в которой мы должны быть. Я именно там увидел нас вместе, а затем появилась старушка. Я приглашаю вас к себе домой, там и обсудим. Сейчас всё же поздно — Сергей Владимирович поднялся на ноги и протянул мне руку.

     — С огромным интересом, давайте в среду — согласился я и тут же стал записывать на листочке свой номер телефона (листочки лежали у меня на столе, почти всегда, там же была и авторучка)

     Сергей Владимирович утвердительно мне кивнул, записал для меня свой номер телефона. После того я проводил гостя, чтобы встретиться через несколько дней и непосредственно окунуться в наше первое дело об одинаковых людях.

     4.

     Нужно ли говорить, что я испытывал довольно трудно объяснимые чувства, стоя напротив того самого дома, где очень давно проживала моя бабушка со своими родителями и моими же прадедами, и где сейчас проживает мой новый товарищ Сергей Владимирович, который ждет меня в той самой квартире, откуда моя бабуля будучи школьницей спешила на занятия, а её родители на работу. На дворе царствовало начало тридцатых годов прошлого века, и с полной уверенностью, можно сказать, что, то время не имело никакого понятия о том, что спустя полвека станет оно самым страшным из всех когда-то прожитых лет. Мне частенько кажется, что и сейчас ушедшее время тех самых тридцатых, не может до конца понять: почему так? Разве не было других мрачных отрезков, разве не проливались реки крови в начале суматошного двадцатого века, разве лучше было в девятнадцатом веке, когда голод и холера убивали сотнями тысяч, но избежали названия голодомор. Наверное, время может размышлять, но его наполнение придумывают люди, они его раскрашивают, они творцы любой истерики, они обожают мешать кривду с правдой с особой отчаянностью. Только стоит ли их принимать всерьез? Конечно, нет, короток их век, безумно мизерный отрезок им отведен. Так стоит ли обращать на них внимание, — однозначно нет, а начало тридцатых годов звучало патефоном из окна второго этажа, смеялось детскими голосами возле первого подъезда. Светило ярким утренним солнцем, которое в те дни умело радовать просто так, без всяких особенных причин…

     … Жаль, но всё это ненужное, бесполезное отступление, так слово за слово. Может в другой раз, более обстоятельно и уж точно с другим настроением, я вернусь в это время…

     … А сейчас я просто остановился, чтобы выкурить сигарету на свежем воздухе. Не хотел чего-то представлять, но делал именно это, пока моя сигарета обреченно превращалась в дым и пепел, а после я просто открыл дверь и оказался в самом обычном, и к тому же недавно отремонтированном подъезде. Не торопясь преодолел я лестничные марши, сделал коротенькую паузу, стоя возле новой металлической двери с номером семнадцать, после чего самым обыденным образом нажал на кнопку электрического звонка.

     Я был уверен, что ждать долго не придется, но Сергей Владимирович то ли не расслышал звонок, то ли не мог оторваться от чего-то важного в сию минуту, поэтому я вновь попал в неизбежные объятия странной игры со временем. Я увидел, что вокруг меня изменилась обстановка. Я стряхнул голову, сделал резкое движение, но ничего не изменилось, — подъезд был не тот. Несмотря на это я повторил вызов, только звук тоже изменился. Он куда-то проваливался, не доходил до логического завершения как положено, а обретал своё продолжение в другой части моей головы. Не через слух, как-то иначе, от этого стало не по себе. А когда следующая секунда разродилась в моем сознании логичным объяснением: Сергей Владимирович и не слышит мой звонок, тот звенит в другом пространстве. Мне стало совсем плохо, но в это же время я четко понимал: всё, о чем говорил Сергей Владимирович не вымысел, а странные ощущения, которые заставляли меня поверить, что сейчас дверь откроет не Сергей Владимирович, а кто-то из моих предков, нужно было отбросить до следующего раза как можно быстрее. Для этого я нажал на кнопку в третий раз. Звонок, согласившись с моими доводами, не стал меня подводить, — прозвучав четко и громко, следом я расслышал, как начала открываться входная дверь, окончательно прогнав короткое наваждение.

     Сергей Владимирович не хотел скрывать насколько рад он, меня увидеть. С его лица ни сходила добродушная улыбка, она же подчеркивала: что настроение моего друга находится на том же уровне, а его голос старался одним разом разрушить любые сомнения и опасения, которые лишь гипотетически могли образоваться в моей голове, хотя нельзя отбрасывать тех странностей, с которыми я столкнулся, еще не переступив порог квартиры. Вероятно, что Сергей Владимирович мог иметь об этом некоторые представления. Может, всё это показалось мне, когда я отвечал на теплое рукопожатие друга и еще только готовился ответить на его приветствие, в котором помимо радости все же чувствовался чуть заметный признак тревоги.

     — Ну, наконец-то, очень рад и уже самую малость начал волноваться.

     — Чего волноваться, я же позвонил — просто отреагировал я и, не дожидаясь разрешения начал внимательно разглядывать стены, полы, потолки, окна квартиры Сергея Владимировича, потому что внутреннее убранство меня не волновало вовсе, не могло оно сохраниться со времен интересных мне, а если что и есть, то лучше доверить рассказ об этом хозяину квартиры.

     — Мало ли что может случиться — не согласился со мной Сергей Владимирович.

     — Если вы о мистических событиях, то они уже тут как тут, а если об обычном, то точно сегодня не тот день, и никакая машина не была намерена раздавить меня, спешащего к вам навстречу — рассмеялся я и в это же время старался в своей голове воссоздать облик, который бы соответствовал началу тридцатых годов. Планировка квартиры пыталась мне помочь и вроде что-то начало получаться, но в один момент всё сбилось, заменилось чем-то более современным, и я оставил попытку на потом, приплюсовав в помощь этому Сергея Владимировича. Он точно знает и видел куда более моего.

     — И кирпич сегодня упадет на голову кому-то другому — засмеялся в ответ Сергей Владимирович.

     — Точно, но не тот день. Прямо на поверхности лежит это ощущение — уверенно добавил я.

     — А что о мистическом? — не меняя непринужденного тона, спросил Сергей Владимирович.

     — Временная аномалия, иначе не скажешь. Звоню, а вы не открываете. Понять не могу, затем обернулся, а там почти девяносто лет, как ветром сдуло — весело, насколько можно, попытался объяснить я.

     — С первого раза, интересно. Но теперь я точно знаю, что не ошибся, да и не мог, что я собираю — запутался в словах мой собеседник, но при этом на его лице было написано, что он доволен моим коротким рассказом. Теперь ему ненужно будет тратить лишних слов, даже если он и оставлял что-либо про запас.

     — Давайте Сергей Владимирович, я вас так последний раз назову, и вы меня по имени отчеству тоже. Перейдем на более доверительную форму — предложил я в тот момент, когда мы оказались в зальной комнате, пространство которой не превышало восемнадцати квадратных метров, с выходом на небольшой балкончик, имевший ограждения в виде кованых старомодных прутьев, и незастекленный, несмотря на обширную практику в этом вопросе.

     — Хорошее предложение, сам хотел, но как-то — Сергей Владимирович не стал продолжать и без того было ясно, что он хотел сказать, куда важнее было, что после этих слов, Сергей Владимирович превратился в просто Сергея, а Андрей Александрович сократился до обычного Андрея.

     — Стараюсь представить то, что видел на лестничной площадке, но пока как-то не идет — озвучил я то, о чём думал именно в эту минуту.

     — Оно как бы само по себе, не всегда поймешь, когда нагрянет. Да и не в этом собственно смысл. Все эти ассоциации, по своей сути, странным образом не несут в себе чего-то враждебного, и я частенько не понимаю с какой стороны нужно всё воспринимать. Только вот привыкнуть всё одно не могу, но это так отступление.

     По выражению лица и голосу Сергея можно было сделать один единственный вывод: он говорит чистую правду, он действительно не может до конца понять происходящего и он совсем не против, чтобы я хоть как-то помог ему в этом.

     — Мы еще вернемся ко всему этому, и я думаю, что не один раз. Сейчас же хочу рассказать несколько другую историю, точнее сон и его странное продолжение. Давай покурим на балконе, и я начну, — в этот момент Сергей не мог скрыть хоть легкого, но все же ощутимого волнения.

     Я же просто утвердительно кивнул головой, а мой взгляд впился в старый комод, стоявщий в углу. На нём находилась настольная лампа, рядом две аккуратные стопки каких-то журналов, что-то еще. Под всем этим белая старомодная накидка с кружевами по краям, точно отправляющая комод в довоенные времена, или мне просто хотелось этого.

     — Этот комод был здесь, но когда ты… — спросил я, когда мы оказались на маленьком балкончике, и Сергей любезно предложил мне огонёк своей зажигалки.

     — Да, еще один шкаф и небольшой сервант — просто ответил Сергей.

     — Какого времени эти вещи, как думаешь.

     — Уверен, что тех лет, но когда здесь жили твои предки — совершенно серьезным тоном поддержал, мои еще не озвученные мысли, Сергей.

     — Ладно, с этим позже — произнес я, помня о том, что Сергей намеревался рассказать о чем-то более важном.

     — Встретился я за несколько дней до знакомства с тобой Андрей, с одной женщиной возрастом на лет десять младше нашего. Сначала во сне её видел. Сон ярким был, повторялся несколько раз. Что-то жуткое так и сквозило из-за всех щелей, нечеловеческое что-то, а всё тропинки ведут к хорошо знакомому кладбищу. Сообразить ничего не могу, сопоставить не менее трудно. Тебя Андрей уже, в какой раз вижу, женщину эту, с ней еще трое, затем дети мертвые, а в окончании неприятный тип. Трудно объяснить, но у него два лица. Одно нормальное, пришибленное малость, ну как будто не хватает у него малость, а другое страшное. В нем-то и живет нечеловеческая сущность, она и возвращается с каждым разом на старое кладбище. Всегда в сумерках, на границе между полной темнотой и еще с трудом различимыми бликами, которые почти туман, как марево. Останавливается этот монстр, подолгу стоит, ждет чего-то. Только нет никого, совсем никого нет, а он ждет. Страх могильный меня до костей пробрал: меня он чувствует, как зверь хищный воздух нюхает, не нравиться ему это. А в тоже время тебя вижу, другой ореол с тобой рядом, — чувствую свой, но ты эту нежить не видишь. Зато он тебя очень хорошо чувствует. Все бы ничего и может быть прошло всё, — так мне думалась, но в одну ночь, увидел я совсем неприятное и решил, что откладывать нельзя. Сначала очередной сон. В нем твой дом, рядом трубы, на них тени какие-то, — Сергей сделал паузу для того, чтобы прикурить еще одну сигарету.

     — Видел я эти тени. Я их называю воспоминаниями, нет в них ничего страшного — чувствуя всё более сильное напряжение, произнес я.

     — В них нет, но в ту ночь на трубах появился он. Тени мгновенно исчезли, а этот тип встал во весь рост и долго смотрел на твой уснувший дом. У меня сердце в пятки ушло, думаю, еще немного, чуть-чуть и он спустится к самому дому, но он не пошел. Так и стоял, а в какой-то момент развернулся и в одно мгновение исчез в полной темноте.

     — И как я сегодня буду спать? — я постарался произнести эту фразу веселее, но сам понимал, что из этого мало что получилось, и скрыть волнение за нотками иронии мне не удалось.

     — Нет, он не может. Пока, точно не может. Объяснить не могу, но знаю стопроцентно — попытался меня успокоить Сергей.

     — Дальше что было? — на этот раз я и не пытался шутить.

     — А дальше я встретил ту самую женщину. Сначала не поверил своим глазам. Думаю, но не может такого быть, наваждение какое-то. Только спустя минуту, понял — не наваждение. Всё это из одной оперы, что во снах, что и наяву. Не скажу, что я сразу решился с ней переговорить. Стоял, размышлял, хорошо, что она никуда не торопилась, а просто сидела на лавочке, прямо напротив меня. Мы находились в центральном парке. Погода была хорошая, время часов шесть вечера. Не выдержал я в итоге бешеного искушения, хотя не знал с чего начать. Сильно боялся, что она примет меня за сумасшедшего, но этого не случилось, а разговор наш выглядел примерно так…

     …— Здравствуйте, извините меня, пожалуйста, но мы с вами совсем недавно встречались — произнес я.

     — Встречались, может быть, в последнее время для меня это не удивительно — спокойно и даже улыбнувшись, ответила она.

     — Я видел вас в компании странного человека. Он был одет в какой-то несуразный плащ и на ногах были резиновые сапоги. Вы попросили меня вам помочь, вы хотели, чтобы этот человек оставил вас в покое.

     Я говорил и боялся собственных слов. Они звучали неестественно, ненормально и не могли быть приняты на полном серьезе, так казалось мне с полной очевидностью, поэтому я с беспокойством старался увидеть на лице женщины признаки законного раздражения или удивления, но этого не было. Напротив она вздрогнула, когда я описывал человека в плаще. А когда я замолчал, то она спросила.

     — Вы знакомы с этим странным человеком?

     — Как бы лучше сказать — замялся я.

     — Это он вас попросил со мной поговорить? — этот вопрос проявил сильный испуг, который женщина не имела возможности скрыть и в одно мгновение сжалась, стала на один размер меньше.

     — Нет, не бойтесь. Я не имею к нему никакого отношения, если так можно сказать.

     — Я не знаю, почему мне пришло это в голову, извините меня.

     — Это я должен извиняться — произнес я.

     — Вам этого ненужно делать. Я если честно признаться сама хотела к вам подойти, но не могла решиться. Странная встреча, я просто решила посидеть, подышать свежим воздухом. Согласитесь, что сегодня изумительная погода, такой романтический вечер. Извините, еще раз, я сама не знаю, что собирает мой язык, но ваше появление. Оно неожиданно и как бы закономерно, только от этой закономерности мне совершенно не по себе.

     — Вы тоже помните меня, скажите мне — это очень важно — я не ожидал подобного оборота, немного напрягся, но следом ощутил, что такой вариант для меня настоящий подарок.

     — Да, я хорошо вас запомнила. И вижу, что вас совсем не удивляет, что речь идет о сновидениях или обычных видениях похожих на наркотический бред. Мне хочется закричать со всей силой, чтобы моя голова выбросила из себя всё это одним разом, и я наконец-то облегченно вздохнула. Кстати, меня зовут Анна — неожиданно мягко закончила свои слова Анна, при этом вновь смущенно улыбнулась.

     Только сейчас до меня дошло, что она очень хороша. Почти такая, о какой я мечтал. Нет ни сегодня, ни вчера, а до этого, немного раньше. Может её я видел в тот день на остановке возле университета. Нет, та женщина была куда увереннее в себе, кажется выше ростом, чем-то напомнившая мне мою бывшую жену. Только сейчас со мной рядом была Анна, и я как-то постыдно забыл, что тема нашей беседы совсем ни о её красоте, ни о комплиментах, которые так и просились наружу, что было не удивительным, — Анна действительно привлекала моё сознание. Мне хотелось стать ближе, конечно, не в той форме, о которой некоторые поспешили сразу подумать, но Анна выглядела очень хорошо, особенно глаза… Я очнулся от вечернего наваждения, напоследок подумал: это её слова, о вечере и романтике, это не я, может закат, может…

     … — Сергей Владимирович, можно просто Сергей — с некоторым опозданием представился я.

     — Лучше просто Сергей, — то ли для меня, то ли для самой себя произнесла Анна.

     — Вы мне не сказали, когда вы видели меня? — я вернулся к главному.

     — Прошлой ночью, меньше суток назад, и вы были не один. С вами был еще один мужчина, кажется, ваш хороший друг — Анна ответила мне, и сейчас ожидая от меня следующего вопроса, смотрела на меня, не отводя своих выразительных глаз, а я вновь сбиваясь в другую плоскость, мысленно старался определить цвет, оттенок её взгляда.

     — Там был этот человек? — это всё, что пришло мне в голову на коротком отрезке, за время которого я так и не смог, для себя определить цвет глаз Анны.

     — Да, там были мы всё. Только я хотела уточнить, спросить у вас. Знаете ли вы, что их двое, и они разные, хотя может один в двух воплощениях. Я не знаю, но тот невзрачный, что бродит неподалеку от нас всё время, — он не опасен, или как. Опасен тот другой, похожий на этого. Я вновь запуталась, вы вероятно меня не можете понять.

     Я всё прекрасно понимал, я всё еще лучше знал, но при этом я видел: насколько это важно для моей новой знакомой.

     — Я не знаю деталей этой истории, но я отлично знаю, что эти люди, или этот человек существуют. Так же знаю, что вам грозит настоящая опасность, и что это дело нельзя оставлять без внимания ни в коем случае — я говорил настолько серьезно, насколько это было возможно, сам заметил, как мой голос приобрел тяжелые, где-то мрачные нотки, и, конечно, видел насколько внимательно Анна воспринимала мои слова.

     — Вы сможете нам помочь? — просто спросила Анна, и я чувствовал, что не имею права дать отрицательный ответ, не имею права даже начать говорить что-то усредненное, должно быть однозначное — да. И я, несколько не сомневаясь, озвучил это: — Да

     Анна выдохнула с облегчением, посмотрела вверх, затем на меня, открыла рот, чтобы спросить еще о чем-то, но я её опередил.

     — Только нам нужно знать всё обстоятельства дела, хотя нам кое-что уже известно, но это касается лишь личности странного человека в двух лицах.

     — Конечно, но это длинная история и очень непростая — лицо Анны вновь обрело признаки тревоги.

     — Когда вы сможете с нами встретиться? — спросил я и мой голос настоятельно требовал, чтобы наше свидание состоялось как можно быстрее.

     — Давайте в среду на следующей неделе, встретимся на этом же месте, а затем решим, что дальше. Раньше я не смогу — уверенно произнесла Анна.

     — Договорились — четко проговорил я и начал подниматься с лавочки.

     — Скажите Сергей, вы всё время говорили мы, это вы о том человеке — вашем друге? — спросила Анна, когда и сама поднялась на ноги.

     — Думаю, что да — ответил я, и в этот же момент подумал: это могла быть она, мне показалось, что Аня ниже ростом, чем та незнакомка так сильно мне понравившаяся.

     Попрощались мы просто, без особых изысков. Я по-мужски протянул Анне руку, она ответила мне, Наше прикосновение было чуть ощутимым, но я еще какое-то время чувствовал её скромное, стеснительное тепло…

     5.

     — Я так понимаю, что сегодня нам нужно встретиться с Анной — произнес я.

     — Да, через час, чуть больше, идти пять-семь минут — подтвердил мои слова Сергей.

     Когда мы оказались на месте, Анна уже ждала нас. Она вновь была одна, и об этом в первую очередь спросил Сергей, но, конечно, после того, как я представился Анне, а она мне.

     — Аня, я думал вы придете с кем-то из своих друзей.

     — Нет, я пока не стала ничего говорить мужу, чтобы не вызвать излишних эмоций — ответила Анна.

     — Зря, ненужно ничего откладывать — голосом похожим на медицинского работника произнес Сергей, и я подумал: почему как? Сергей и есть врач, пусть и не по душевным недугам.

     — Я сегодня постараюсь поговорить с мужем — неуверенно произнесла Анна.

     — Вы, наверное, прямо с работы? Вчера не видели возле дома этого человека? — уже куда мягче спросил Сергей, а я украдкой рассматривал Анну, хотелось убедиться в оценке Сергея, и нужно признаться, что я был с ним согласен, если не на все сто процентов, то на девяносто как минимум.

     — Он вчера был. Я видела его, когда шла с работы. Только он бродил ближе к церкви, как бы между ней и нашими домами. Я затем смотрела из окна, но к дому он близко не подходил, держался в отдалении, а потом ушел — ответила на вопрос Анна.

     — Знать бы, когда они меняются местами, когда второй оставляет первого и отправляется к себе домой — нервно произнес Сергей, достал сигарету и жестом спросил у Анны разрешения закурить.

     — Ты всё же думаешь, что это один и тот же человек? — настала моя очередь задать вопрос.

     — Почти уверен в этом — глухо, между затяжками, ответил Сергей.

     — Один из них живет в брошенном доме, вы, наверное, не знаете об этом, а другой в соседнем, только в обычной квартире — это тот, ну ненормальный — вмешалась Анна.

     — Деревянный, старый, купеческий дом возле городской речки — отвлеченно произнес Сергей.

     Анна кивнула головой для неё, в отличие от меня, это не было открытием, а мне предстояло узнать еще много интересного, многое должно было попасть на листочки бумаги, моим быстрым и корявым почерком. Хотя и сейчас я не расставался со своим блокнотом и подаренной другом авторучкой с наименованием города курорта.

     — Возле него брошенный дом, точная копия того — напомнила о уже сказанном Анна.

     — Нет, Аня, всё не так просто, хотя о какой простоте может идти речь вообще, только тот второй обитает в другом месте — не согласился с Анной Сергей.

     — Но Алексей говорил: он живет в доме номер восемь, а призрак появился из дома номер шесть — неуверенно твердила своё Анна.

     Не знаю почему, но в этот момент мне показалось, что Сергей не озвучит пристанища, так называемого призрака, но я ошибся.

     — Он лишь появляется в доме номер шесть, обитает он только в одном месте, на старом городском кладбище — мрачно произнес Сергей.

     Анна в течение минуты старательно переваривала услышанное. Я бы не сказал, что её лицо накрыла пелена какого-то первозданного ужаса, нет, того не было. Она просто взяла необходимую паузу, она смотрела себе под ноги, подбирая нужные слова, а мы терпеливо ждали, понимая: сейчас не стоит продолжать, пусть примет эту информацию.

     — Я ждала чего-то подобного. Только всё равно звучит жутко, холод по коже так и ползет. Одно дело дом, улица, сон, — совсем другое кладбище — Анна говорила тише, чем до этого.

     — Серьезный товарищ — сам не знаю как, и зачем я произнес не очень уместное определение.

     — Всё же я не пойму, но тот же вроде живет обычной жизнью. Наверное, они разные люди, просто похожи. Что тот второй не является человеком, я поняла с первого раза, еще тогда давно, в том самом доме номер шесть. Только тогда их было двое, значит они всё же разные люди — вслух размышляла Анна.

     — Вполне может быть. Точно мы пока не знаем, можем предполагать, домысливать — неохотно постарался согласиться с Анной Сергей.

     — Действительно, нам всего, на всего нужно установить это, и пока мы того не сделаем то и вряд ли доберемся до моего соседа с кладбища — вставил своё и я.

     — Вы проживаете возле кладбища? — теперь Анна никуда не смогла деть выражение ужаса, что в голосе, что и в мимике лица.

     — Ничего страшного. Мне куда интереснее дом номер шесть. Я ведь хорошо знаю это странное место — произнес я…

     … Слишком много лет пролетело с того момента, когда я познакомился со странным домом в тихом, почти благословенном уголке, неподалеку от самого центра города. Шум и гам, движение и суета находились всего лишь за одним поворотом, может в сотне метров. Но и этого хватало, чтобы преодолев это расстояние оказаться в другой реальности. Нет, конечно, в центре тоже многое отсылает воображение к старине, вторгается историческими параллелями, но это иное, смешанное с современностью, ею поглощенное, а здесь другой мир. И чёрт бы меня побрал, если не именно это закралось в мою душу тем далеким отсюда летом.

     Уверен, что каждый чувствовал то же самое, попав сюда. Ну, может окромя местных, привыкших к особенному колориту. А так — один шаг, одна мимолетная ассоциация, и ты уже оказался в прошлом. Не заметил, как сотня лет испарилась прямо на глазах, пронеслась серой ненадежной паутиной, не обратив на тебя никакого внимания, как будто и нет тебя здесь вовсе. Да что там тебя, не заметила метаморфоза ничего, забыла заглянуть за поворот, где продолжает шуметь современный мир, а остановилась только здесь на прямой широкой улице, которая утопает в зелени высоких тополей, где в июне месяце образно наступает подобие зимы, потому что тополиный пух покрывает собою всё вокруг. Издалека его легко принять за снег, но лишь до того времени пока ни обрушится на город сильный ливень, принесенный чернотой неба, накрывающей собою буквально всё без разбора, и центр, и тихие улочки, и старые тупиковые проулки, которые так хорошо умеют скрывать манящую поступь минувшего. А вместе с проулками утонут в разозлившейся непогоде ленты асфальтированных дорог, дома, люди, зонты, за всеми ними незаметно исчезнет и тополиный пух, так и не сумевший стать снегом. Перестанет он издавать трескучий звук под ногами, дальше исчезнет вовсе, не оставив о себе никакого следа. Не обратят на это внимания немногочисленные прохожие. Не заметит и само лето, ему нужно двигаться дальше. Менять жару на дождливую прохладу, шуметь ветром, благоухать несказанной красотой поздних вечеров. Иногда замирать, чтобы остановившийся человек мог почувствовать само лето, стать его частью, не допуская в себя чего-то постороннего, а затем вновь тронуться в путь, чтобы в очередной раз забыть, и не остановиться во второй раз, дойдя до двухэтажного дома, который портил всю улицу своей абсолютной безжизненностью, хотя был по-прежнему статен, этим не уступал соседям. Превосходил тех, что были напротив. Только пустотой смотрели его глазницы. От движения воздуха, издавая скрипучий зов, открывался его рот — дверь, и никто уже очень давно не видел в его внутренностях огонька. Давно ушло тепло, исчезла жизнь, а он остался, он продолжал стоять.

     Это было в те дни, когда я, замерев на месте, стоял напротив, когда я читал странные надписи, что белой краской были нанесены на черные старые бревна статного сруба, но не в одном месте, а в какой-то необъяснимой последовательности, то выше, то ниже. Сами слова тоже не имели одинакового размера. Ниже они были меньше, выше были больше. Да и сообщали они совершенную чушь, в виде ругательства, обращенного к неизвестному мне человеку — ‘’ Гирляйн — сучий потрох’’. Кто был этот Гирляйн, кому он так сильно пришелся ни по душе, что сделал? Естественно, что знать об этом я не мог. Не мог и не хотел даже представить, и вполне возможно, быстро бы выкинул всё это из своей головы, если бы ни одно, — но. Я видел эти надписи в течение целого месяца, буквально каждый день. Рядом были гаражи одной государственной структуры, а в них работал большой друг и собутыльник моего отца. И там, в тот год, мы были заняты ремонтом отцовского автомобиля. Заменой старого кузова на абсолютно новый.

     Поэтому запомнились надписи. Вкралась в сознание тихая улица, и естественным несоответствием остался в моей голове сам дом. Впрочем, дело было не только в созерцании, еще был интерес. Его я озвучивал, когда в нашей компании появлялся кто-нибудь из местных. Первым делом в разговоре всплывали надписи, и на эту тему я получал довольно неоднозначные ответы. Хотя, нужно признаться, что их смысл был одинаковым, а вот реакция, ассоциации совершенно разными.

     Надписи появились недавно, в одну ночь, и никому не могло прийти в голову, кто это мог сделать. По поводу самого Гирляйна, были основные разногласия. Пару человек, так же как и я, ничего не знали о существовании данного индивида, но большая часть собеседников, все же была знакома с этим человеком. Их рассказы были различны, отношение тоже, но и здесь имелся некий общий знаменатель. Все они определяли Гирляйна, как недоделанного, тихого безобидного дурачка, который проживает в соседнем доме на первом этаже и в последнее время встречается редко, так как всё время пропадает возле неподалеку расположенной церкви.

     За совместным поглощением водки мы приходили к единственному выводу: надписи были сделаны детьми, которым зачастую в голову приходит самое несуразное, ничего с этим нельзя поделать.

     Только во второй половине сентября надписи исчезли. Мы еще не окончили свою работу, хотя оставалось совсем немного. Уже по-настоящему чувствовалась власть пришедшей осени. Порывы сильного ветра освобождали деревья от успевшей пожелтеть листвы. Та засыпала собою газоны вдоль дороги, скапливалась во дворах. Совсем холодными становились вечера, мало чем от них отличались утренние часы, а надписей на брошенном доме не было. Не было и следов, разводов, которые могли бы свидетельствовать о том, что кто-то старательно избавил здание от настенного творчества. Получалось совсем уж нехорошо, — надписи просто исчезли, и это никак не могло уместиться в моем рациональном сознании, но не бывает так, хоть тресни. Только было так, как будто и не было ничего никогда. Я несколько раз, абсолютно осознанно подходил к стенам. Трогал пальцами почерневшие от времени бревна. И ничего не понимая, продолжал стоять в полном недоумение. Местные жители были удивлены не меньше моего, на этом в принципе всё тогда и закончилось.

     Прошло не меньше пяти лет. Я снова был в том районе. Случайно встретил человека, с которым когда-то имел знакомство. Я вероятно бы его не узнал, не вспомнил, но странным образом, он вспомнил меня, да и к тому же ему сильно хотелось выпить и не хватало денег на бутылку самого дешевого самопала. Я помог, и мы вновь разговорились.

     Поначалу я чувствовал скованность. Общих тем вроде не было, вспомнить чего-то общего тоже было нечего, от того хотелось поскорее допить бутылку и расстаться с нечаянным знакомым. Только в какой-то момент мой взгляд уперся в довольно свежий забор, за которым находился тот самый брошенный дом. Я не заметил каких-то изменений, не почувствовал их точно, просто забор наполовину закрывал окна первого этажа, в которых пропали последние рамы, или это мне показалось, и их не было и несколько лет назад. Главное, что тема для разговора появилась. Теперь нам было о чём поговорить с человеком имени, которого я так и не вспомнил. Не вспомнил моего имени и он, и естественным стало, что нам пришлось познакомиться снова. Сделали это мы по дороге в близлежащий магазинчик (я уговорил моего собутыльника отказаться от принятия внутрь самопала и предложил купить какой-либо настойки, поскольку от водки он неожиданно отказался) Поход в магазин закончился быстро. Покупка была удачной, и бутылка тридцати градусной настойки разместилась между нами, усевшихся возле одного из двух двухэтажных домов, чем-то похожих, чем-то различных.

     — Давно этот забор поставили — спросил я, наполнив настойкой два белых пластиковых стаканчика.

     — Прошлым летом, дело было — ответил мой товарищ.

     — Интересный дом, внутри окажешься сразу чувствуешь что-то нехорошее. Раз пять-шесть я туда заходил и всё время одни и те же ощущения. Один раз и вовсе испугался, потянуло чем-то настолько неприятным, так как будто я на похоронах. Причем не просто на похоронах, а на тех самых, когда я впервые испугался, когда застыл от ужаса, пытаясь переварить, принять в себя то, что никоим образом не хотело во мне помещаться. С большим трудом залазило в меня, а прямо на улице стоял гроб. Возле него было много народу, играла эта жуткая музыка, — играла настолько громко, что у меня закладывало уши. Казалось, что этот звук поглотил в себя всё вокруг. Что ничего больше нет, кроме этих похорон, этого гроба, в котором лежал достаточно молодой мужчина. Не старше моего отца, может от того я и не мог на него смотреть. Только сейчас понимаю, что дело было не в этом, а в том, что я первый раз ощутил: смерть рядом, она ощутимо близко. И я не являюсь хоть каким-то исключением. Для неё я такой же, как и этот незнакомый мужчина — это пространное отступление было произнесено мною вслух, хотя, по большей части, было предназначено не моему собеседнику, а мне самому.

     — Я туда старался не ходить. Слишком много нехороших слухов ходило по нашей округе с того момента как расселили дом.

     Валерий (так звали моего собеседника) хотел продолжить, но я сам того не хотя, а как-то непроизвольно его перебил.

     — А зачем его расселили?

     — Ну, это совсем просто. Дело в том, что хотели сделать капитальный ремонт, сначала в этом доме, затем в соседнем доме — Валерий сделал жест рукой в сторону дома близнеца.

     — Тогда понятно — промямлил я.

     — Людей расселили, а дальше дело не пошло, по всем известным причинам — тяжело вздохнул Валерий.

     На этот раз я решил не вставлять свои умозаключения, и Валерий закурив сигарету продолжил.

     — С того момента всё и началось, то одно, то другое. Каких только легенд ни ходило по округе. Вроде и не убили там никого, да и вообще ничего криминального не было, но вот атмосфера. В одно лето у всех желающих что-то оттуда стащить, это самое желание и пропало.

     — Видели там, что страшное? — я поставил вопрос конкретнее и во второй раз наполнил, начавшие было скучать, пластмассовые стаканчики настойкой.

     — Видеть, конечно, видели. Много об этом говорили, но опять же, одни домыслы, и насколько помню ничего общего. Одна старуха одно говорит, вторая другое. Тени, голоса, запахи, ощущения — вот весь основной набор.

     — Бывает и этого достаточно — совершенно серьезно произнес я, вспомнив свои ощущения при посещении брошенного дома.

     — Я всего пару раз там был. Один раз, доски мне нужны были, вот я и добыл там кое-что. А во второй раз, появился я там с более важной миссией. Дурадилов старший, мне сказал: — Там на втором этаже, комод хороший есть. Хотел его себе забрать, да мать говорит; куда его ставить будешь. Так что сходи, посмотри, — хорошая вещь. Ну, я и отправился комод посмотреть.

     Хорош был комод, и непонятно было, как его до сих пор никто к рукам не прибрал. Настроение у меня в любом случае поднялось. Назад пошёл, думаю кого позвать, чтобы комод вытащить. Здесь мне и попался на глаза Виталик Гирляйн. Окликнул я его, он в одной из комнат, то ли что-то искал, то ли от кого прятался. Только он меня испугался. Причем сильно, — рванулся, этим и мне испуг передал. Понять ничего еще не могу, только ощущение что кто-то за спиной. Пьяный я был, но не стал оборачиваться. Тихо, как бы ничего не замечая пошел к выходу, в голове ведь всё одно крутятся разговорчики о нечистой силе. Об этом и думал, ей богу, как сейчас помню. Комод мне так и не достался. Хотел на следующий день, с Гришкой Васильевым вытащить его все-таки, но встретил другого соседа Тольку, он мне гордо сказал: мы с братом этот комод добыли, бабке Васильевне за литр спирта продали.

     — Постой, так это же тот самый, ну надписи были на стене дома. До сих пор помню: Гирляйн — сучий потрох.

     — Да, он.

     — Эти надписи затем исчезли, так же внезапно и загадочно, как и появились — добавил я, точно зная, что Валерий просто обязан подтвердить мои слова и не ошибся в этом.

     — Много об этом разговоров было. Бабка Севостьяниха еще говорила: попа нужно пригласить, слишком нехорошее место. Вроде и до постройки домов, на этом месте что-то не так было.

     — Классика мистического жанра — отвлеченно произнес я и при этом ни на йоту не слукавил.

     — Сами дома были построены в начале века, не такие уж старые — уточнил информацию Валерий.

     — А сам этот Гирляйн, он вроде сумасшедший? — спросил я после коротенькой паузы в разговоре.

     — Я бы так не сказал, но может немножко того. Впрочем, безобидный человек, можно сказать, несчастный. Хотя не мне судить об этом. Пенсию получает, ходит целыми днями из угла в угол. Сам по себе, как бы это сказать.

     — Он и сейчас здесь живет? — я постарался расширить тему.

     — Да, куда ему деваться. В этом доме на первом этаже…

     6.

     — И все же Сергей, интересно было бы послушать историю об одинаковых людях целиком. Ты обещал мне, когда мы разговаривали по телефону — эти слова были произнесены мною сразу после того, как мы проводили Анну до подъезда её дома и не торопясь осматривались по сторонам, желая увидеть Гирляйна, который со слов Анны, и видений Сергея появлялся здесь очень часто.

     — Ты вроде всё уже знаешь, мы разобрали основы столь странного дела — ответил Сергей.

     — Ты хотел рассказать о встрече в парке, с неизвестным гражданином — не уступал я.

     — Странная история, дело в том, что самой встречи не было. Это была очередная игра моего воображения с периметром моей неспокойной квартиры — с явной иронией в голосе ответил Сергей, а к тому времени мы уже покинули пределы многоэтажных домов, перед нами во всей красе открылась знатная церковь.

     — Здесь он тоже часто бывает — произнес Сергей.

     — Благо, недалеко — согласился я.

     — И все же странное несоответствие, одного и другого — Сергей остановился, обернулся назад, стараясь оценить расстояние между церковью и хорошо обозримыми отсюда многоэтажками.

     — Не совсем пойму, о чём ты, мне кажется, что никакой связи нет — не согласился я.

     — Какая-то должна быть — твердил Сергей.

     — Так что с той историей — я никак не хотел оставить недосказанное в покое.

     — Собственно, историю об одинаковых людях я целиком не знаю, еще предстоит узнать, так обозначение — Сергей жестом предложил мне сесть на лавочку, прямо напротив центрального входа в церковный двор.

     — Что есть — заранее согласился я.

     — Легенда появилась в моем сознании непрошено. Стоит ли говорить, что нет смысла полностью верить во всё, что рассказывал мне довольно необычный человек, который сам напросился на разговор, проникнув в моё воображение — начал рассказ Сергей, но неожиданно замолчал.

     — Там возле покосившегося дома — очень тихо прошептал он.

     Я тут же перевел свой взгляд в обозначенную сторону.

     — Нет, показалось, не он — громче произнес Сергей.

     — Я его еще и не видел — я озвучил своё.

     — Увидишь, причем скоро — не очень обрадовал меня Сергей.

     — Кого из них? — не удержался я от дополнения.

     — Лучше того, что добрый, хотя и встречи со вторым нам не миновать — в голосе Сергея звучали обреченно философские нотки.

     — Так что тот человек? — спросил я, видя, что мой друг прекратил наблюдение за покосившимся на один бок домом.

     — Там всё перепуталось. Этот человек от чего-то принял меня за тебя — задумчиво, вновь внимательно вглядываясь во всё более сгущающийся сумрак начал Сергей.

     — Точно голова может лопнуть. Нужен блокнот, пока сносно видно, — так отреагировал я и достал свой переносной блокнот, за ним извлек на свет божий авторучку.

     — Ну, если готов, то начнем коротенькую историю — улыбнулся, посмотрев на меня Сергей.

     — Начнем — согласился я, и вот что вышло на бумаге, в моей переработке…

     …Сидели мы на обыкновенной лавочке в самом центре. Вокруг шумела праздная суета. Красками горели яркие вывески, сообщающие о долгожданном дне города. Какой-то шустрый массовик затейник, веселым голосом настраивал людей на абсолютно безразличный мне конкурс. С другой стороны от него играла музыка, сливаясь с движением народа и начинающим садиться солнцем, а мой собеседник, ежась от незримого, несуществующего холода, постоянно поглядывал на меня. Я же не понимал: зачем он завел этот разговор, чем я ему приглянулся, и без того странностей хоть отбавляй.

     Но поскольку я никуда не торопился, с утра был в самом добродушном настроении, то просто не мог отказать ему в разговоре, когда он, взяв у меня сигарету, произнес.

     — Можно с вами посидеть?

     — Конечно, садитесь — ответил я.

     — Я редко бываю в центральном парке, но сегодня меня что-то потянуло сюда — начал говорить незнакомец.

     — Я тоже здесь бываю нечасто — просто ответил я.

     — Мне сон приснился. Сегодня придет человек, будет сидеть один, вот ему и нужно рассказать историю об одинаковых людях.

     — Этот человек я? — в немалой степени удивившись, спросил я.

     — Да, я точно видел вас и эту лавочку — уверенно ответил мой неожиданный собеседник.

     — Интересно получается — это всё, что пришло мне в голову.

     — Собственно, ничего интересного — не согласился со мной мой собеседник.

     — Похожих людей много и не только внешне — произнес я, вспомнив то, о чем совсем недавно говорил незнакомец.

     — Нет, напротив их очень мало. Можно сказать, что их считанные единицы — снова не согласился со мной, странный человек, имени которого я не знал и не пытался это выяснить.

     Выглядел он болезненно. Кожа была слишком бледной. Седая аккуратная бородка выглядела слегка осунувшейся. Узкие чуточку азиатские глаза смотрели на меня с нескрываемой меланхолией. Одежда упорно стремилась к чему-то старомодному, давно вышедшему из обихода. Было в ней что-то странно отжившее, просто бледное, отчасти блеклое, от того тусклое, нагоняющее на меня целый ряд не самых приятных ассоциаций, которые стремились притянуть меня к миру, которого нет. Не просто ушедшему и не так уж несовременному, как неестественному, чужому здесь и сейчас, в этом парке, на этой лавочке.

     — Конечно, полных двойников не так много — начал я.

     — Они не двойники, они полностью одинаковые люди. Только время может быть их отличием и больше ничего. В нем собственно всё дело. Они никогда не должны встречаться в одном времени, и еще хуже, если они появятся в одном месте, где-то рядом.

     — Пока мало что понимаю, но всё же, что будет, если они встретятся? — спокойно спросил я, думая: у моего нечаянного друга не все дома или у меня?

     — Им особо ничего, в какой-то момент им всё одно придется разойтись, только, чтобы это сделать, им необходимо набрать какое-то количество смертей.

     — Чьих смертей? — спросил я, сделав глоток холодного чая из бутылочки с этикеткой одной известной фирмы.

     — Тех, кто видел их вместе — беззаботным голосом ответил незнакомец.

     — А если этих людей будет много, но скажем в людном месте, на празднике, ну как сегодня?

     — Нет, так не будет, не может того быть — двойное отрицание прозвучало из уст моего собеседника категорично.

     — Тогда получается, что одинаковые люди сами устраивают необходимые им встречи.

     — Точно не знаю, но думаю, что в этом есть рациональное зерно — впервые согласился со мной незнакомец.

     — Хорошо, но какой смысл, в любом деле должен быть смысл.

     Я сам не заметил, как заинтересовался этой, на первый взгляд, полной галиматьей.

     — Нет никакого смысла. Просто они не должны были встретиться в одно время, но иногда происходит ошибка, её необходимо исправить. Жертвами этого и становятся совершенно посторонние, вроде бы люди.

     — Почему вроде бы? — я уже начал цепляться к словам, пытаясь понять как можно больше.

     — Точно не знаю, связь может быть, а может, и нет.

     — Одного не пойму, зачем вы мне всё это рассказываете? — я озвучил вопрос, который всё время находился в моей голове, ждал свой очереди, нужного момента.

     — Вы же сами хотели узнать эту историю — этими словами незнакомец удивил меня.

     — Я, когда? Не могу вспомнить, может вы меня с кем-то путаете?

     — Вы меня удивляете. Первым делом вы интересовались событиями на старом городском кладбище и даже стали писать об этом книгу, но затем, к огромному сожалению, её забросили. Но, а затем история с загадочным, брошенным домом. Неужели не помните?

     — Нет, вы точно меня с кем-то путаете. Хотя история с книгой (с большим трудом в моем сознании пытались связаться разные отрывки, в которых был ты Андрей, был я, был набор других необъяснимых странностей), но причем здесь легенда об одинаковых людях.

     — Как причем? Здесь самая прямая связь. Всё это дела одного ряда, что об одинаковых людях, что о разрытых могилах. Кстати, может, поэтому второе дело так и осталось нераскрытым, несмотря на все старания милиции.

     — Я вас огорчу, но я действительно в первый раз слышу обо всём этом — произнес я, одновременно чувствуя, как интерес, так и необъяснимое раздражение, связанное с тем, что я действительно ничего до конца не могу понять.

     — Жаль, но со всем этим, помимо общих фраз, есть еще ровно восемь смертей. Две уже случились, шесть еще состоятся.

     — Слушайте, вы говорите абсолютно жуткие вещи, делаете это спокойно. Кто вы, ответьте мне?

     — Не думайте об этом, я и так поведал вам не мало, поверьте мне.

     — Вы ведь знаете, кто убил тех людей, кто собирается убить остальных?

     — Его зовут Виталий Гирляйн.

     Я несколько раз повторил эти инициалы, но не вслух, а про себя. Незнакомец ничего, не сказав поднялся на ноги. Я не стал ему что-то говорить. Он тоже не произнес слов, а просто пошел в сторону от меня. Я в течение пары минут наблюдал его сутулую спину, удаляющуюся от меня всё дальше и дальше. На улице сгущался сумрак. Давно пропали посторонние голоса, а вместе с ними скрылся мой неожиданный собеседник.

     … — Все же не совсем понятно, что за чем следует, какое-то нагромождение информации — я честно озвучил свое мнение, и не только по поводу услышанного, а как бы, в общем.

     — Знаешь, я с тобой полностью согласен. Но при этом я чувствую себя хорошо. Мы с тобой встретились, нашли общий язык, а это очень важно. С остальным потихоньку разберемся. Впрочем, уже сейчас можно подвести промежуточные итоги, хотя мы еще и не приступали к делу — голос Сергея и вправду внушал уверенный оптимизм.

     — Не согласен, что мы не приступили. Если мы здесь, мы виделись с Анной, значит, уже приступили к делу.

     — Ты прав, я высказался, как бы обобщенно. Получается что? Мы знаем о существовании некого Виталия Гирляйна, знаем, что у него есть странный и очень опасный двойник. Который обитает на старом городском кладбище, он, что уже понятно не является человеком. Странная легенда о похожих людях подтверждает слова Анны на все сто процентов.

     — Механизм их взаимодействия, вот главный критерий — произнес я то, что считал необходимым в первую очередь.

     — Совершенно верно, только этот механизм невозможно установить, если мы ничего не узнаем об общей истории Гирляйна и Анны, её друзей.

     — Думаю все же, сначала нам нужен сам Гирляйн, всё с ним связанное. Ну, и конечно, Анна и её знакомые, а уже затем наш друг со старого городского кладбища — я попытался озвучить примерный алгоритм действий.

     — Согласен, чтобы выйти на гостя с кладбища, нужен Виталий. И всё же мне кажется: может быть один Виталий, может, и нет никакого двойника? А если есть, то какова технология их взаимодействия? Виталий, по всей видимости, пациент психиатрической клиники, так что может и он один — Сергей размышлял вслух, искал у меня поддержки, и я не собирался с ним спорить.

     — Вполне возможно, история доктора Джекила и мистера Хайда.

     — Да, такое исключать нельзя.

     — Тогда с какой стороны приписать кладбище?

     — Не знаю, если он просто псих, то кладбище получается лишним.

     — Ладно, пойдем.

      Я поднялся с лавочки, хорошо ощущалась прохлада позднего вечера. Хотелось непроизвольно съежиться, что я и проделал, только спустя десять метров вниз по улице.

     Часть вторая.

     Виталий (вечер, половина ночи)

     1.

     Народу было совсем немного. Способствовала этому крайне противная погода, которая уже третьи сутки не давала горожанам повода хоть к какому-то улучшению настроения. Конечно, кто-то не обращая внимания на климатические капризы, оставался в этом самом хорошем настроении, но нужно сказать, что большинство, без всякого сомнения, имели склонность, к так называемой метеозависимости. От того сидели они по домам. Смотрели телевизор, путешествовали на просторах интернета. Наверное, была у них еще масса самых неотложных занятий, может, не было их и вовсе, но улицы города опустели даже в самом центре. Что уже говорить о тех, что спрятались в отдалении. Там и вовсе от громко сказанного слова, могло образоваться эхо, смешанное с противным непрекращающимся дождем, подхваченное холодным ветром и упавшее в разливы грязной воды, которые непроходимыми ручьями стремились вниз. Пенились и пузырились, издавая странный звук, который мало кто слышал, потому что пустота дополняла непогоду. Потому что давно было нужно зажечь два высоких уличных фонаря, и если не было бы проклятой экономии электроэнергии, то это без сомнения должно было случиться, а так было темно, было холодно, возле настежь открытых ворот храма ‘’Богоявления’’.

     Попрошайки хорошо понимая, что ловить сегодня нечего (как и вчера), давно покинули свои посты. Оставался только один дед Демьян и нес он вахту не от того что был наиболее стойким из всех своих собратьев, а от того что уже хорошенько набрался спиртного. Было ему от того хорошо, совсем не мешала непогода, да и к тому же Виталий, который щедро угощал Демьяна, давая присосаться к горлышку бутылки с вином, никуда не собирался уходить. Кажется, его и вовсе не смущала непогода. Потому что он частенько покидал площадь импровизированного навеса, под которым они с Демьяном прятались от дождя.

     Демьяна же терзали сомнения. В какой-то момент он даже поднялся с места, собираясь податься до дому, который настойчиво привлекал его светом окна на первом этаже полусгнившего двухэтажного дома. Только искушение поесть горячих блинов, которые каждый выходной жарила его бабка Клавдия, затмевалось тем, что поначалу придется выслушать её старческое брюзжание. Стерпеть эту пытку, не ответив ни разу, ибо если ответить, то ворчание многократно увеличится в объеме, продлится во времени. Так что лучше промолчать, не подбрасывать в огонь очередного повода, а то до самой ночи пламя не потухнет. Поэтому взвесив все за и против Демьян решил подождать. Процедура всё одно состоится, так стоит ли торопиться, еще и Виталий к сущему искусу показал пятисотенную купюру, а перед таким номиналом не могла устоять никакая непогода, нестрашна такой купюре никакая бабка Клавдия.

     — ‘’И всё же нужно уже зажечь фонари’’ — думал Демьян, когда Виталий в очередной раз щедро протянул ему бутылку с дешевой бормотухой.

     — Ты что домой не идешь? — прохрипел Демьян.

     — Прямо и сам не знаю. Хотел сразу до дому податься. Думаю, зайду свечку за упокой матушки любимой поставлю и быстро назад.

     — Так что не пошел?

     — Не знаю, говорю тебе. Что-то стукнуло в голову. Туда прошел, обратно вернулся. Погода гадкая, а что-то приковывает меня.

     — Но тебя частенько что-то, то приковывает, то спотыкает — засмеялся Демьян.

     — Не смешно, думаю еще вина нам с тобою взять.

     — Дело хорошее. Только как ты до дому доползешь. Еще где упадешь в канаву, как в прошлый раз было.

     — Это когда я руку сломал?

     — Нет, уже после того.

     — Не помню.

     — Да ладно, бог с ним. Так что пойдем до магазина или как?

     Было неудивительно, что к этому времени Демьян основательно загорелся желанием продолжить употребление спиртного с Виталием, отбросив все имеющиеся сомнения и стараясь не смотреть в сторону дома, он первым поднялся на ноги. Взял в руки свои костыли и, не дожидаясь ответа от Виталия, быстрыми движениями взял курс в сторону маленького магазинчика, который находился совсем неподалеку, и с места нахождения Демьяна и Виталия был виден уголок скромной вывески с надписью ‘’Продукты’’.

     — За тобой дед не угнаться — в спину Демьяна произнес Виталий.

     Сам Виталий был невысок ростом. Болезненно худощав, в добавок чем-то основательно помят. Голову он держал к низу, сильно сутулился, и со спины уж точно, походил на старика, хотя в период описываемого времени, ему еще не было и пятидесяти лет. Старый темно-серый плащ спускался ниже колен, черные резиновые сапоги были обуты на ноги Виталия. Капюшон смахивал на старомодный башлык, а лицо Виталия напоминало хищного зверька. Маленькие темные глазки. Такой же маленький рот, острый подбородок. А бороденка была больше похожа на запущенную щетину.

     — Ты Виталий на той неделе, кажется, и вовсе не приходил — произнес Демьян, когда они вышли из магазинчика, совершив необходимую покупку.

     — Дело у меня есть, даже два дела — уклончиво и как-то неохотно ответил Виталий.

     — Какие, мать твою, у тебя могут быть дела — нервно отреагировал Демьян.

     Виталий не ответил. Они шли в обратном направлении. Дождь не собирался успокаиваться, и лишь немного сбавив интенсивность, по-прежнему орошал землю и им же пролитую воду, на которой он оставлял огромное множество маленьких кружочков, от каждой своей холодной капли. Зато наконец-то зажглись два фонаря. Сделали они обстановку уютнее. Каменная ограда, побеленная слишком давно, отражала желтый свет. Мокрые тополя вперемешку с кленами стали в одно мгновение ближе, а Демьян остановился возле своего места, приставив свои костыли к каменной стене ограды храма.

     — Совсем никого нет, а сейчас самое время. Вечер всегда заработать дает — пробурчал Демьян, в очередной раз, недовольным взглядом оценив туманную влажность вокруг себя.

     — Утром народу больше бывает — не согласился с Демьяном Виталий.

     — Это когда как, только что об этом. Сегодня толку нет, вчера тоже не было. Ты давай бутылку открывай, не томи мне душу. Откуда у тебя деньги, не пойму. Пенсия вроде через неделю.

     — Человек один мне помог — ответил Виталий, открывая пластиковую бутылку.

     — Какой еще человек? Смотри, попадешь в какую секту. Одним махом квартиру твою заберут, и пойдешь по миру, как Сергей Львович. Помнишь его?

     — А он здесь бывает, жив еще?

     — В том-то и дело, что пропал, а в домишке его чужие люди живут. Вроде обыкновенные: купили, говорят дом. Да и зачем им врать. Злодеи у Сергея Львовича дом отняли, а затем и продали. Так что те люди ни причём.

     — Может он сам продал.

     — Вряд ли, сильно он запивался последнее время — Демьян от разочарования даже махнул рукой.

     — Так что за человек? — повторил свой вопрос Демьян.

     — Хороший он, на меня похож, сильно похож. Я думал, что у меня брат объявился, но нет. Он сказал: мы не братья.

     — Это он тебе денег дал что ли?

     — Нет, он мне денег совсем не давал.

     — Так что ты собираешь. Голову мне морочишь.

     — Он мне сказал, где деньги лежат.

     — Ничего не понимаю — Демьян с откровенным наслаждением заглотил пару больших глотка бормотухи и передал бутылку Виталию, тот тоже сделал два глотка, но они по сумме равнялись одному из тех, что сделал Демьян.

     — Маменька, когда умерла, то денег мне совсем не оставила. Я ведь знал, что у неё деньги есть. Она с пенсии совсем мало тратила. Скупая была моя любимая маменька.

     — Да знаю я, какая была Ирина Федоровна, царствие ей небесное — Демьян перекрестился, повернув голову в сторону храма.

     Несмотря на заунывную непогоду храм всё равно поражал воображение. Даже спрятавшись в тени высоких тополей, в серой пелене мелкого дождя — белые стены выглядели величественно. Позолоченные купола вступали в единоборство с мрачностью недоброго сегодня неба. Кресты несли свою вахту, пронзая низко опустившиеся тучи. В окошках арочной формы мягко по-домашнему горел свет, отдавая чуточку тепла Демьяну и топтавшемуся возле него Виталию.

     — Так что маменька? — подал голос Демьян, думая, что Виталий забыл, о чём только что начал рассказывать.

     —Маменька, когда умерла, я денег не нашел. Всё облазил, всё перевернул. Стыдно было перед тетками. Хотел хоть часть денег вернуть. Они ведь все расходы по похоронам маменьки на себя взяли.

     — Это ты Виталий молодец, а то я подумал: хотел ты всё пропить со своей Галиной.

     — Выпили бы конечно. Только денег я не нашел и как-то смирился с этим. Считай полгода прошло, а тут человек на меня похожий, тайник маменьки мне выдал — произнеся эти слова Виталий улыбнулся странной улыбкой, и если бы с ним разговаривал незнакомый человек, то он бы не сомневаясь решил, что у Виталия не все дома, и по всей видимости, эти не все отсутствуют уже достаточно давно, может быть со времени безоблачного, счастливого детства Виталия.

     — Это еще как? — изумился Демьян.

     Виталий открыл рот, чтобы ответь, но Демьян сказал не всё что желал и поэтому продолжил.

     — Как чужой человек мог знать, где тайник? Значит, он бывал у вас в доме Виталий, и маменьку твою Ирину Федоровну хорошо знал.

     — Нет, он не был. Я всех людей, которые у нас бывали, знал. Помню даже тех, кто к маменьке ходил, когда я еще ребенком был. Ох и злился я, когда маменька меня к бабе Зине отправляла.

     — Оно понятно — улыбнулся Демьян и протянул руку за бутылкой, которую всё это время в руках держал Виталий.

     — Человек похожий на меня, мне тогда сказал, где деньги. Они оказывается, в старой книге были с рецептами и конвертами. Я после смерти маменьки книги все переворошил, а вот письма не открывал. Пришел домой — проверил, и вот тебе подарок от усопшей маменьки. Целых сорок семь тысяч рублей.

     — Так ты Виталя теперь богач — произнес Демьян, сделав еще пару крупных глотков вина.

     После озвученной суммы в голове Демьяна окончательно утвердилась мысль о продолжении банкета у Виталия дома. Конечно, бабка Клавдия будет страшно недовольна, но ничего, не первый раз замужем.

     — Так все же, что за человек. Может и вправду твой брат? Всякое в жизни случается. Расскажи о нём, интересно стало на ночь глядя.

     — Какая ночь, еще вечер толком не наступил.

     — Это я к слову Виталя.

     — Он сегодня здесь был, и я с ним хотел поговорить, но он от чего-то ушел. Махнул мне рукой, сделал жест, мол, жди. Я его жду, а он так и не появляется. Думаю, что сегодня он уже не придет.

     — Никого я не видел, похожего на тебя. Я сегодня всех запомнил, кто в ограду входил — возмутился Демьян.

     — Прям так и всех, может, кого пропустил — не сдавался Виталий.

     — Ну, может и не всех. Если говоришь, что был здесь твой знакомец, то я, пожалуй, спорить не буду — Демьян осознанно подыграл Виталию, рассчитывая на скорое продолжение удачно складывающихся обстоятельств.

     В этот момент к воротам храма подъехала синяя иномарка. Остановилась и в течение нескольких минут из неё никто не выходил. Демьян видел, что за рулем сидит мужчина средних лет, рядом с ним женщина. Они что-то импульсивно обсуждают.

     Прошла еще минута, только после этого из автомобиля вышла женщина. Она была одета в легкое светлое платье, что совершенно не сочеталось с погодными условиями. Хорошо, что она не забыла о зонте, который открылся сразу после того, как она довольно громко захлопнула дверцу автомобиля. Виталий с Демьяном не отводили от неё своих глаз, может от того, она посмотрела в их сторону и быстро двинулась внутрь церковного двора.

     Её стройная фигура с довольно заметной и красивой грудью, не отпускала от себя взгляда Виталия, даже тогда, когда она миновала распахнутые ворота. Он продолжал мысленно сопровождать её, когда она быстро шагала по асфальтированной дорожке в сторону центрального входа в храм. Вероятно, что она чувствовала его пристальный взгляд, поэтому перед тем как открыть входную дверь обернулась в направлении Виталия и Демьяна. Демьян же уже несколько раз показательно прокашлялся, чтобы отвлечь Виталия от столь наглого созерцания незнакомки. Наконец-то женщина скрылась из виду. Демьян, не вытерпев дернул Виталия за рукав плаща, тот сконфуженно замялся, опустил глаза в землю, и только после этого Демьян поучительно произнес.

     — Хороша Маша, да не наша.

     Ясно было, что означала данная реплика. Может Демьяну и понравилась незнакомка, которая годилась ему как минимум в дочери, но все же главное заключалось в слишком уж вожделенном взоре Виталия.

     — Красивая она — очень тихо, как бы самому себе, прошептал Виталий и вновь повернулся к входу в церковь.

     — Все они одинаковые, поверь старику.

     Виталий отвечать не стал. Демьян заговорил вновь.

     — Может, продолжим, что-то раззадорил ты Виталик старика.

     Виталий и сейчас ничего не ответил. Он продолжал гипнотизировать входную дверь, явно ожидая, когда из неё появится женщина в легком платье, чуточку не доходящим до колен. С красивой, подчеркнутой грудью. Волосами, едва касающимися плеч, с красивыми глазами, со столь же привлекательными длинными ресницами — всем тем, что Виталий видел уже не один раз и даже хорошо знал, как зовут, незнакомую старику Демьяну, женщину.

     Прошло две-три минуты. Демьян решил подождать, пока наваждение оставит Виталия в покое. Женщина появилась, быстро двигаясь в обратном направлении. Она на этот раз даже не раскрыла зонт, не посмотрела в сторону Виталия и Демьяна. Зато также громко хлопнула дверцей, и автомобиль почти сразу покинул место своей стоянки. Виталий проводил его взглядом, а когда тот исчез за поворотом, произнес.

     — Да, время у нас еще есть.

     — Вот и славно, только пойдем к тебе. Хватит уже на улице мерзнуть — быстро согласился Демьян и начал подниматься.

     — Пойдем — произнес Виталий, стоя напротив Демьяна.

     — Сначала в магазин, а затем к тебе. Далековато, конечно, для меня хромоногого, но пока двигаться могу — доковыляю.

     Демьян опёрся на свои костыли, хотел сделать стартовый шаг, но Виталий его неожиданно остановил.

     — Подожди дед.

     К ограде подъехал еще один автомобиль. Размером он был больше предыдущего, отличался цветом. В его салоне было значительно многолюдней. За рулем, не нарушая традиции, находился мужчина. Рядом с ним была женщина, а сзади бесились, стараясь оказаться друг у друга на головах двое ребятишек. То, что это брат и сестра можно было догадаться сразу. Они были сильно похожи, хотя волосы девочки все же были темнее. Об этом подумал Демьян, а Виталий вновь всё свое внимание сосредоточил на женщине.

     Она не была похожа на ту женщину, которую рассматривал Виталий совсем недавно. Первая имела светлые волосы, а эта была брюнеткой. У первой женщины были открытые славянские глаза, а у второй они были более узкие, имеющие в себе что-то азиатское, но от того не менее красивые. Зато обе женщины имели стройную фигуру, наверное, вторая из них была выше ростом, может это казалось, потому что она была в джинсах. Ниже которых были изящные туфли на небольшом каблучке. В её руках появился зонт чем-то напоминающий тот, что был в руках первой женщины. Только она, не удостоила вниманием ни Виталия, ни Демьяна, очень быстро почти бегом оказавшись в пределах двора храма, и пока Демьян наблюдал за выражением лица своего спутника Виталия, скрылась внутри величественного здания.

     Немного странным было то, что женщина так же, как и её предшественница направилась в храм одна. Еще нужно отметить, что обе женщины были примерно одного возраста. Об этом как-то неохотно, но все же подумал Демьян, после чего посмотрев на застывшего, на месте Виталия, произнес.

     — Пойдем что ли.

     — Сейчас уедут — прошептал Виталий, не отводя глаз от асфальтированной дорожки, на которой вот-вот должна была появиться женщина.

     — Ты что им пропуска выдаешь — недовольным голосом отреагировал Демьян и, подняв голову к верху отметил, что дождь прекратился.

     Только Демьян хотел поведать об этом Виталию, как в его обозрении появилась незнакомка. Она шла неторопливо, смотрела себе под ноги, но и это не мешало по достоинству оценить грациозность её походки — это пришлось отметить Демьяну, этим еще в большей степени занимался Виталий. Он просто пожирал её глазами. Хорошо, что она этого не видела, что не видел этого мужчина, оставшийся в автомобиле. Зато это отлично видел Демьян, и когда привлекательная особа оказалась возле автомобиля, Демьян не выдержал.

     — Давай пошли. Что на тебя нашло. Не время, да и не дело тебе на чужих баб пялиться. Своя у тебя есть, может не такая красивая, но у неё там всё то же самое. Я трижды был женат, не считая случайных дел, так что можешь мне поверить. Ох и было же времечко, и на моем веку. Пошли уже — Демьян бесцеремонно дернул Виталия за рукав, таким образом выведя того из странного ступора.

     — Пойдем ко мне? — спросил Виталий.

     — Договорились вроде, конечно, к тебе. У меня Клавдия дома. Если заявимся, то обеих сковородкой по башке угостит. Не посмотрит на твою инвалидность умственную. У неё самой с этим делом проблемы. Нет, да закатит концерт на ровном месте. Смотришь и думаешь: чего старая карга собирает, что только у неё в мозгах творится.

     — Пойдем тогда. У меня тепло, сухо. Только нужно купить съестного, а то у меня только картошка и пять штук яиц.

     — Деньги у тебя есть. Значит, купим все, что пожелаешь.

     — Я хочу конфет и мороженого.

     — Купим этого добра. Только этим сыт не будешь, нужно чего-то более существенного. Да, и я уже проголодался, как волк.

     Демьян опережал Виталия на целый корпус, несмотря на то, что тот шел на обеих ногах, а Демьян прыгал с помощью своих костылей, имея вместо левой ноги обрубок длиной не более тридцати сантиметров.

     2.

     На протяжении долгих лет Виталий постоянно крутился возле храма ”Богоявления’’, знали его здесь хорошо не только нищие побирушки, но и жильцы окрестных домов. Знал его и батюшка Илларион, человек пожилой, доброго нрава, который в течение последних двадцати лет и управлял духовным приходом.

     И зимой, и летом, и весной, и тоскливой мрачной осенью, бывал здесь Виталий. Не помешал этому обстоятельству переезд Виталия с маменькой Ириной Федоровной на новое место жительства, что состоялся уже много лет назад. До этого они жили в доме, который находился через дорогу, прямо напротив центрального входа. Квартира была на втором этаже. Кособокая и узкая лестница, на которой темно в любое время суток и года. Летом воняет чем-то затхлым и старым, зимой холодно и скользко. Но через все три окна их квартирки всегда открывался потрясающий вид на храм. Частенько Виталий подолгу не мог оторвать свой взор от странного великолепия старой архитектуры, от таинственной сущности, которая даже в неокрепшем сознании Виталия умела создать что-то своё, плохо объяснимое, но настолько хорошо ощутимое, что Виталий даже и не пытался хоть как-то это обдумать, — он просто принимал, он просто знал. От того никогда не удивлялся, наблюдая, сколько народу в воскресное утро, приходят сюда. Сколько их уходят отсюда, и совсем не казалось ему странным, что среди посетителей много людей средних лет, есть молодые, есть и те, кто пришел сюда с детьми. И в такие моменты Виталий напрочь забывал о том, что слышал много отрицательного о храмах и церквях в школе, что то же самое говорил дед Василий, который все время сидел на старой деревянной скамейке и, принимая внутрь очередную дозу вина, сильно ругал божий храм и всё с ним связанное.

      Незаметно пролетали дни, за ними меняли свои названия месяцы, менялись крайние цифры в обозначении прожитых лет. С ними вместе менялся и сам Виталий, а в самом конце восьмидесятых годов он и его маменька Ирина Федоровна покинули маленькую квартирку возле храма ”Богоявления”, переехав в более просторную и ухоженную квартиру, которая досталась им от отца Виталия — Сергея Филипповича. Сам Сергей Филиппович как-то тихо и по-будничному умер от чрезмерного употребления спиртного, а если точнее, то от цирроза печени, который и пожаловал к Сергею Филипповичу вместе со злополучным употреблением спиртосодержащих жидкостей. Претендентов на его жилье, кроме бывшей жены и единственного сына, не было. Так Виталий оказался на полкилометра ниже храма “Богоявления”, на улице, что почти упирается, примыкает к самому центру города. Нужно только преодолеть крутой изгиб автомобильной дороги, и за ним откроется совсем иная картина.

      А если не преодолевать? То патриархальная тишина, так и останется с тобой. Может от того Виталий и не любил ходить в левую сторону, где вечерними огнями горел центр, а тянулся в правую сторону, подальше от этих самых огней, подальше от шума. Тянулся туда, где пройдя двести метров по прямой, вдоль старых купеческих особняков, начнется первый небольшой подъем. За ним мост, под ним тихая речка. Дальше дорога пойдет вверх. Намного круче, от того участится дыхание, сразу почувствуют нагрузку ноги. Не доходя до окончания подъема, нужно будет свернуть вправо и здесь снова вверх, и вновь вправо. Вот тогда в полной тишине и чарующем великолепии откроется взору храм “Богоявления”, за ним детским трепетом встретит давно покинутый дом. Там прежние три окна их бывшей квартиры, которую одно время занимала тетка Лариса Федоровна, но затем продала квартиру детства Виталия, незнакомым людям. Сама уехала из города, в город куда меньший по размеру. За это сильно ругала сестру маменька Ирина Федоровна, естественно, что происходило это в то время, когда маменька была жива здорова и очень любила по вечерам согреться небольшой порцией сухого вина, в компании своей соседки Натальи Викторовны, которая с особым усердием хотела выдать маменьку Ирину Федоровну замуж, за другого соседа — старика Анатолия Георгиевича.

     — Так ты Виталий мне и не ответил толком, что не приходишь? Раньше постоянно бывал у нас в окрестностях.

     Демьян сбавил ход, заметно подустав. Виталий догнал Демьяна, и теперь они шли рядом.

     — Говорю же: дело у меня.

     — Так расскажи, что за дело?

     — Мой новый друг, мне его поручил.

     — Опять этот новый друг. Он что рядом с тобой живет?

     — И да, и нет. Он иногда бывает в старом доме, ну в этом расселенном. Там мы и встречаемся, но иногда бывает.

     — Ох и не нравится мне всё это. Я же тебя с малых лет знаю. Ты мне почти, как сын родной.

     Виталий ничего не ответил на душевные переживания старика. Он шёл опустив глаза в землю, лишь изредка поднимая голову, чтобы ответить Демьяну.

     — Дело какое, ты так и не сказал — продолжил своеобразный допрос Демьян.

     — Не могу я сказать — ответил Виталий, но на этот раз не поднял глаз в сторону Демьяна.

     — Что новый знакомый не велит? А ты у врача давно был?

     — Мне сейчас нет нужды. Я хорошо себя чувствую.

     Демьян не стал больше спрашивать. Еще несколько минут они шли молча. Пока не подошли к дому, где проживал Виталий.

     Перед ними был статный, можно сказать, образцовый двухэтажный дом. Довольно большой в своем размере, если учесть время его постройки, которое датировалось началом прошлого века.

      Каменный фундамент помог дому пережить время. Обветшалые рамы окон и их наличники заменили во времена подготовки к юбилею города. То же самое сделали с крышей, с крыльцом, — и теперь снаружи дом обрел новый импульс жизни. Но это было еще не все, потому что внутри тоже было кое-что сделано; поменяли трубы водопровода, заменили старую канализацию, и даже целиком сменили систему отопления. Не добрались только до электропроводки, хотя обещали и не один раз. Впрочем, Виталию до всего этого дела не было никакой заботы, и его квартира на первом этаже только и могла похвастать тем, что сделали власти на безвозмездной основе. Всё остальное в черте его места обитания представляло из себя полное запустение и упадок, начиная с порога, дальше и повсеместно. Вольготно чувствовали себя многочисленные тараканы. Не обращал на них никакого внимания кот Вениамин. Слава богу, что пользуясь своим природным дарованием, Вениамин помогал Виталию избавляться от, то и дело появляющихся мышей. Только изничтожить их всех от чего-то не получалось, хотя возможно, что Вениамин и не хотел того делать или оставлял часть мышиной популяции, чтобы затем ему было чем заняться. Так что мыши то пропадали, то появлялись вновь. Но и на них Виталий не обращал особого внимания, всецело доверив это дело Вениамину.

     Тараканы же оставались бесхозными. Так же как и гора немытой посуды, в старой грязной раковине. Желтые обои с сероватым оттенком были здесь и в тот день, когда Виталий с маменькой Ириной Федоровной заняли квартиру отца и бывшего мужа. Предметы мебели тоже остались по наследству, только изрядно износились, потеряли даже тот облик, который имели в те уже далекие отсюда годы. В общем, время, хоть и частично, но сумело обмануть само себя, остановившись в квартире Виталия, на срок куда больший, чем обычно это принято. И если бы не городские власти, которые, не спросив разрешения Виталия, влезли сюда со своей заменой окон и труб, то давно покойный батюшка Сергей Филиппович мог бы хоть сегодня вернуться в знакомую обстановку. Сесть на кухне за всё тот же стол, откупорить бутылку со спиртом, и, наверное, многозначительно вздохнуть, глядя на обнаглевших тараканов, которых в бытность его хозяйствования всё же не было. Впрочем, не было и Вениамина, не было гражданской жены Галины, да и сам Виталий бывал у папеньки крайне редко.

      Происходило это по самой, что ни на есть банальной причине. Виталию, как и всем остальным гражданам, иногда требовались деньги, вот он и наведывался к Сергею Филипповичу. Случалось это не так уж и часто, может пару раз в месяц, а после того, как Сергей Филиппович вышел на заслуженный отдых, то визиты стали совсем уж редким явлением, но были. Жаль, что денег в карманах папеньки стало мало, от того материальная помощь заметно потеряла в объеме, и это естественным образом не нравилось Виталию. Правда собственное негодование приходилось держать при себе и не от того, что Виталий был наполнен подобием сыновей любви. Конечно, нет. Причина была проще. Обретя массу свободного времени с копеечной пенсией в придачу, Сергей Филиппович почти всегда находился навеселе, а в этом состоянии бывал он очень крут и очень скор на расправу.

     Собственно из-за этого и не сложилась семейная жизнь маменьки Ирины Федоровны с папенькой Сергеем Филипповичем. В один прекрасный день маменька Ирина Федоровна просто убежала от папеньки, после очередных побоев, которые случались довольно часто, и, по мнению самого Сергея Филипповича, происходили от большой и яркой любви, которую испытывал он к своей жене Ирине. Она терпела насыщенную тумаками и матом любовь почти десять лет, но как известно всё имеет свой предел.

     Виталий хорошо помнил тот летний день, когда маменька тащила его за руку, а в другой руке у неё была сумка с вещами. Еще она изливала на весь божий свет огромное количество ругательств. Папенька запомнился тоже, только в тот день он остался валяться на полу их благоустроенной квартиры. Да, в те годы они жили в кирпичной пятиэтажке, занимая хорошую двухкомнатную квартиру, с балконом на третьем этаже, и к этому самому балкону подходили верхушки деревьев. Частенько маменька переживала, что Виталий однажды потянется за веточкой, да и выпадет с балкона. Но, слава богу, этого не случилось.

     А папенька так и остался лежать пьяный на полу, и после того Виталий не видел его несколько месяцев. Затем он появился, и Виталию казалось, что их семья снова станет полноценной. Маменька и папенька тогда разговаривали. Не было и намёка на крик и ругань. Папенька был совершенно трезв, подарил Виталику небольшую машинку. Но откуда было знать Виталию, что процесс зашел слишком далеко, и время, которое отложилось в его голове, как мирное и идущее к объединению семьи — было лишь временем размена квартиры. Хотя до этого какой-то период папенька всё же пытался сделать то, о чем думал Виталий. Он упрашивал маменьку, он ей угрожал. Этого Виталий не помнил, видимо из-за того, что в моменты выяснения отношений, маменька выгоняла его на улицу.

     В общем, что было, то было. Сейчас уже нет маменьки Ирины Федоровны, нет и папеньки Сергея Филипповича. Осталась квартира, в ней тараканы, Вениамин, соседка — она же сожительница. Женщина распущенная, почти всегда выпившая, к тому же немного старше Виталия и значительно опытнее.

     3.

     Демьян по-хозяйски расположился на крохотной кухне Виталия, немного поворчал на того, за повсеместный беспорядок. Виталий не стал хоть как-то оспаривать замечания в свой адрес, а просто смотрел, как Демьян с деловым видом занялся мытьем кружек, которые служили универсальной тарой, как для чая, так и для куда более крепких напитков. Когда-то имели они белый цвет, по бокам были изображены красивые, красные розы. Сейчас все выглядело иначе, и напрасно старался Демьян. Отмыть многолетний налет грязи, ему все равно было не суждено, но он зачем-то делал это, сопровождая своё странное занятие, еще более неуместным брюзжанием.

     — Не пойму тебя Виталий, посуду помыть, что не можешь?

     — Иногда, когда чистой нет — спокойно ответил Виталий, не понимая, что нашло на старика и какая ему разница: мыта или не мыта посуда, вместе с этими кружками.

     Наконец-то Демьян поставил отмытые кружки на стол. Вениамин терся своей полосатой шкурой об единственную ногу Демьяна. Периодически и как-то своеобразно мяукал. Виталий в течение минуты наблюдал за этим, затем решил прогнать Вениамина, но Демьян заступился за божью тварь, произнеся.

     — Ты что кота совсем не кормишь? Не вижу я кошачьей миски нигде.

     — Галина ему на газете дает пожрать.

     — Он у тебя ест только, когда Галина приходит?

     — Да, я его не кормлю. Он у меня ничего и не просит никогда.

     — Бедный кот, не позавидуешь.

     — Он голодный не бывает. Галина каждый день у меня бывает — как бы оправдываясь, произнес Виталий.

     — А сейчас она где? Хотел я на неё посмотреть, а то бабы наши говорят разное, а я её и не видел ни разу.

     — Что на неё смотреть, баба как баба.

     — Пьет сильно?

     — Не откажется, если нальешь.

     — Ладно, что теперь. Сейчас жизнь такая, хочешь, не хочешь, а как говорится куда деваться.

     Виталий не стал комментировать слова Демьяна. Ему не хотелось продолжать разговор, связанный с Галиной. Да и Демьян выяснил всё, что хотел. Поэтому больше ничего не спрашивал, а занялся наполнением кружек вином.

     — Меньше мне — произнес Виталий, чувствуя, что оказавшись в тепле, стал быстро пьянеть.

     — Слабый ты Виталик, ну да ладно.

     — Тебе больше достанется — добродушно, насколько это было возможно, произнес Виталий.

     Такая позиция собутыльника понравилась Демьяну и он даже прокряхтел с довольным видом.

     — Поесть хотел, чего ничего не берешь? — спросил Демьян.

     На грязном столе лежали их продуктовые покупки. Виталий послушавшись Демьяна взял из пакета одну конфету, положил её в рот и стал с полным безразличием смотреть, как Демьян отрезав несколько кусков колбасы, начал ублажать Вениамина. Тот был готов запрыгнуть старику на голову, но ограничился лишь коленом здоровой ноги.

     — А этот знакомый твой, в гости заходит или как? — вновь вернулся к интересующей теме Демьян, который по своей природе был склонен к излишней болтовне, особенно, когда дело имело под собой основу в виде спиртосодержащего зелья.

     — Один раз он приходил, и то долго не был — спокойно ответил Виталий.

     — Видимо, ты его не очень любезно встретил, вот он и не хочет к тебе заходить — попытался пошутить Демьян.

     — Нет, он сам мне сказал: что хочет просто посмотреть, как я живу.

     — Ну и что, понравилось ему.

     — Не знаю, он посмотрел и ушел к себе.

     — Он, как я понимаю, рядом живет.

     — В соседнем доме.

     — Постой, это где? У тебя соседний дом давно брошенный стоит.

     — Там он и живет.

     — Ты Виталя ерунду не собирай, как он там жить может.

     — Я точно не знаю, но он всегда там бывает.

     — Пойдем тогда посмотрим. Заодно и познакомлюсь с ним.

     — Он не выйдет, если кто со мной будет. Не любит он того. Я один раз хотел его с Галей познакомить, но он не вышел, а потом мне сказал: ненужно этого, сейчас ненужно.

     — То есть не понравилась ему твоя Галина.

     — Я не знаю, может он её и не видел.

     Прошло какое-то время. Несмотря на то, что Виталий уменьшил свою дозу, он первым отключился, попав в объятия пьяной дремоты, которая еще не была сном, и случалась с Виталием довольно часто, от того, что пил он слишком много, делал это всё более настойчиво. И совсем неудивительно, что спиртное раз за разом требовало от Виталия своего, надежно подстраивая под себя все физиологические процессы. Демьян в пьяном виде спал и вовсе не более часа, и то этот час случался только на первоначальном этапе пьяного заплыва. Если Демьян употреблял не первый день, то двадцати минут ему хватало с лихвой. Затем он поднимался, жадно курил, принимал внутрь еще один стакан. После чего в течение пяти минут разговаривал сам с собой, но если никого не было рядом. Затем повторял процедуру с курением и приемом спиртного, но после второго акта отключался на очередные двадцать минут. Так по кругу, на несколько суток. Пока не замкнут в голове контакты самосохранения, и Демьян не начнет болезненно перестраиваться, уменьшая дозу, и проклиная всё видимое и воображаемое одновременно.

     Сейчас Демьян только закусил удила, поэтому проспав свой полный час, он вернулся к столу, где его ожидал спящий Виталий, который спал своим обычным образом — уронив голову на стол, точнее на руки, лежавшие на столе.

     — Вот и поспали. Всё от того, что на улице битый час толклись — громко произнес Демьян, не обратив внимания на позу Виталия.

     — Нужно было сразу сюда идти. Туго соображаешь ты Виталя — продолжил Демьян, так как будто знал, что Виталий уже не спит и сразу отреагирует на слова.

     Демьян оказался прав. Виталий приподнял голову и с явной заторможенностью произнес.

     — Я-то что. Я и не думал даже.

     — Где твоя Галина. Время уже почти полночь, а её всё нет.

     Виталий не знал, как правильно ответить Демьяну. Дело в том, что он не переживал и не думал об отсутствии Галины. Он просто не мог правильно подобрать необходимые слова. Галина частенько занималась своими делами, которые не касались Виталия, и он воспринимал это спокойно. Отлично зная, что Галина может загулять у Спиридоновых, может у Кайдаловых. Совсем не против она схлестнуться с Серегой Фомой, но и то, что с этим Фомой дело одной пьянкой не закончится, не сильно волновало Виталия. В их отношениях это было нормально. Что здесь еще можно сказать: что Галина тоже не спрашивает, где бывает Виталий, с кем он проводит много времени, кого ждет часами, и уходит, так ни с кем и не встретившись.

     — Может, придет, она как раз в это время часто появляется.

     — Поздновато, но дело хозяйское. Вам виднее, давай наливай, а то сохнуть в глотке начало.

     Виталий налил. Демьян, пользуясь только ему известным побуждением включил стоявший в комнате старенький кинескопный телевизор, который хорошо был виден из кухни. Не произнося тостов и вообще ничего не говоря, они выпили налитое. После смачного комментария, выраженного непонятным междометием, Демьян мысленно оценил запасы спиртного и тут же застолбил за собою место в комнате, с включенным в эту минуту телевизором, где он недавно отдыхал на узкой односпальной кровати, немного устав от противостояния с зеленым змием.

     Вениамин не появлялся. Испытывая некомфортную обстановку, покинули свои привычные тропы тараканы, и лишь вездесущие разведчики, прощупывая пространство антеннами усов, выглядывали, то из-под раковины, то из-под холодильника. Но информация для них была не самая утешительная. Спокойной ночи, им сегодня увидеть вряд ли удастся, зато есть надежда на обильное угощение, что сейчас находится на поверхности стола, и вряд ли будет в полной мере оттуда эвакуировано, когда возмутители спокойствия примут долгожданное горизонтальное положение.

     Виталий и Демьян выпили еще, еще закурили. Только Виталий хотел что-то сказать по поводу вещающего из комнаты телевизора, как в дверь раздался звонок. Был он неприятно дребезжащим, каким-то чересчур громким, что заявив о себе, испугал Демьяна и тот чуть не подавился куском копченной курицы.

     — Галя припёрлась — просто отреагировал Виталий, поднимаясь из-за стола.

     Его сильно пошатывало, и было абсолютно очевидно, что если не случится перемены обстановки или нервной встряски, то следующая порция вина, снова заставит Виталия заснуть прямо за столом в своей излюбленной позе, положив голову себе на руки.

     Только это была не Галина.

     Демьян, продолжая находиться на кухне сразу понял, что озвученное им желание встретиться с необычным товарищем Виталия, по всей видимости, очень скоро состоится. Слишком необычно и приглушенно говорил Виталий, еще более глухо отвечал тот, что явился в гости сразу после наступления полуночи. Демьян, как раз в этот момент сам того не понимая вспомнил о времени, посмотрел на довольно изношенные настенные часы. Стрелки даже успокоили. Находились они в районе половины первого ночи, а возле входа продолжалось странное шуршание, смешанное с шепотом Виталия и низким, но почти неразличимым голосом гостя. Демьян подумал, что, тот так и не пройдет дальше. От того поднялся со стула, используя рядом стоявший костыль, но тут же вернулся на свое место, с открытым от изумления ртом. Виталий раздвоился.

     Перед Демьяном было ровно два Виталия. При этом Демьян понимал, что он вполне отчетливо и даже очень хорошо соображает, несмотря на изрядное количество выпитого.

     — Знакомьтесь — произнес Виталий, который был справа, и перед тем, как пожать руку второму Виталию, Демьян сообразил: тот, что справа настоящий Виталий, поскольку он, как хозяин предложил Демьяну познакомиться со своим гостем, тем Виталием, что был слева. Только он оказался совсем не Виталием.

     — Вышерядов Афанасий Захарович — произнес гость, подойдя к Демьяну почти вплотную.

     Демьяну захотелось переспросить фамилию нового или старого знакомого, поскольку он не смог с первого раза запомнить столь странное сочетание звуков в фамилии Вышерядов, поскольку он в какой-то момент отвлекся и тут же потерял до этого обозначенного Виталия, и теперь они вновь стали одним и тем же лицом.

     Естественно, что Демьян не решился переспросить, не стал и уточнять, кто есть кто, а лишь представился сам.

     — Демьян Карпов.

     По неизвестной причине Демьян не произнес собственного отчества, но ни один из двух Виталиев не стал на этом настаивать. Или они оба знали отчество Демьяна, или оба не имели к этому интереса, хотя один точно знал и неоднократно звал старика Дмитриевич. Было непонятно с одной стороны, а с другой было и вовсе дурно, от чего собственная недосказанность вернулась в голову, да еще требует от несчастного сознания какого-то объяснения.

     — Проходите к столу Афанасий Захарович — прошептал один из Виталиев, и теперь Демьян вновь мог определить, кто из них есть кто.

     Афанасий не стал сопротивляться, сел на свободный стул. Демьян же спросил первое, что пришло к нему в голову, глядя на абсолютно одинаковых людей.

     — Вы, что так и называете друг друга по имени отчеству.

     Афанасий внимательно посмотрел на Виталия, затем на Демьяна, и только после того ответил довольно напряженным голосом.

     — Ну, что ты Демьян. Виталик иногда меня так называет, это он сам себе придумывает. Я ему об этом неоднократно говорил.

     Голос был не тот. Похож, сильно похож, но не тот. Это мгновенно отметил Демьян: “ Внутри они не одинаковые, только внешне, а внутри нет — они разные, между ними есть что-то их разделяющее” От этого открытия по коже Демьяна проползли ледяные мурашки, сдавило в горле и от чего-то хотелось, чтобы этого ни в коем случае не заметил тот, кто представился Афанасием, но на самом деле был Виталием. Провалиться через половые доски в подвал, если это не так, если есть какой-то Афанасий. Старика не обмануть. Жаль, что нет объяснения — один туман, все более густой и мрачный.

     Но внешне — они одинаковы, абсолютно одинаковы. Демьян старательно, хоть и украдкой старался найти хоть незначительные отличия, но их не было. Одинаковыми были глаза, вместе с ними все остальные черты лица. Ничем не отличались движения, даже мимолётная мимика и та не оставляла вопросов. Точная, до ощущения ужаса в потрохах, точная копия. Не может того быть, но есть. Прямо перед глазами, и напрасно старается вызвать толику сомнения выпитое вино, у него ничего не выйдет, если бы только не этот сумрак. Что он говорил возле храма, что дополнял, когда шли сюда. Кто из них говорил? Нет, тогда был один из них, и был тот, что Виталий.

     Демьян сумел на секунду избавиться от водоворота собственных измышлений. Как нестранно помогло ему в этом вино, именно оно притянуло взгляд старика, а следом за этим на какую-то секундочку слетело с него туманное наваждение. Демьян потянулся к бутылке, рядом спал, положив голову на руки Виталий. Не было рядом никакого Афанасия. Зато пробудился Вениамин, он широко зевнул, подходя к Демьяну. После что-то произнес на своем языке и усевшись рядом с Демьяном, стал гипнотизировать того взглядом, надеясь получить со стола что-нибудь вкусное.

     — Ну, Вениамин, где Афанасий, куда он подевался? — обратился к Вениамину Демьян, а Виталий в этот момент что-то промычал, не прерывая забытья.

     — Нет, его Вениамин, нет никакого Афанасия — ответил сам себе Демьян.

     Виталий вновь издал несколько неразборных звуков. Услышав его, напомнил о себе Вениамин, а Демьян покончив с вином, закурил сигарету. Густой дым заволок всё пространство вокруг, вызвал у Демьяна болезненный кашель.

     — Что за чёрт — раздался голос Демьяна, а левая рука интенсивно старалась разогнать необычную дымовую завесу от самой обычной сигареты, при этом у Демьяна начали слезиться глаза.

     — Что это, мать твою, чертовщина — уточнил первоначальное утверждение Демьян.

     Вполне возможно, что слова самым непостижимым образом достигли адресата, или это вновь показалось Демьяну, но за столом, как ни в чём небывало появился Афанасий. Он сидел молча, не поворачивая головы в сторону Демьяна. Он внимательно, не отрывая взгляда, рассматривал фигуру спящего и продолжающего издавать странные звуки, не прерывая сна Виталия. Ничего не выражали глаза Афанасия. Пустота — это всё, что мог увидеть Демьян. Может от того ему не хотелось верить самому себе, не хотелось видеть эту бесконечно черную бездну перед собой, и всё меньше и меньше его сознание справлялось с тусклым светом на ночной кухоньке, все сильнее хотелось закрыть глаза, чтобы самому провалиться куда-нибудь подальше отсюда, туда, где сейчас находится настоящий Виталий, а не одинаковый с ним человек, который сидит рядом и хищными глазами смотрит на него, не обращая никакого внимания на присутствие Демьяна.

     Демьяну хотелось, но вместо этого он произнес.

     — Выпей со мной Афанасий.

     Демьян протянул Афанасию полстакана вина, но тот наотрез отказался.

     — Нет, я совсем не пью.

     — Зря ты это. Я вот люблю выпить. Если выпивки бы не было, то однозначно пришлось бы удавиться. Страшно представить, какая жизнь была бы у старика без возможности выпить.

     Вполне вероятно, что Демьян мог бы и дальше пуститься в рассказ о собственных переживаниях, но Афанасий, довольно мрачным тоном, перебил Демьяна.

     — Раньше я тоже любил выпить. Еще как любил, но всему своё время.

     — Ну, как хочешь — риторически изрек Демьян и одним махом осушил полстакана вина.

     Виталий же продолжал спать, прямо за столом. Вениамин, всё же дождавшись своего счастья, с помощью щедрого на угощение Демьяна, снова отправился к алюминиевой батарее.

     — Хорошо бывает, душевно — странно и как-то отстраненно проговорил Афанасий.

     Демьян повернул голову в его сторону. В глазах двоилось, и теперь окончательно трудно было понять, кто произнес эти слова Виталий или Афанасий. К тому же Виталий именно в этот момент очнулся и тут же вступил в разговор, обратившись к Афанасию (или к самому себе, того вновь не мог понять Демьян)

     — Я вчера тебя ждал. Думал, придешь на своё место. Не дождался, домой ушёл.

     — Дождь сильный был, сам знаешь. Да и дела еще имелись — один и тот же голос прозвучал дважды.

     — На какое своё место? — коверкая слова, вмешался в странный диалог, своим вопросом Демьян, налил себе еще дозу вина, постарался жестом предложить Виталию сделать то же самое.

     Виталий никак не отреагировал. Афанасий уже мало отличимый от тени, не проявил интереса к происходящему, и тогда Демьян, не стесняясь, предложил самому себе полный стакан вина. Когда содержимое пропало внутри, Демьян уже не мог различить ни Виталия, ни Афанасия — лишь сдавливающий сумрак, от того он проскрипел, обращаясь к пустоте.

     — Пойду я лягу, вы не против?

     Часы показывали, что время ровно час ночи. Виталий вновь сидел в одиночестве, опустив голову вниз. Демьян, оказавшись на кровати, мгновенно отключился, но проспал совсем недолго. Очнувшись, Демьян не почувствовал прояснения. В голове сильно кружилось, то опускалось вниз, то подымалось вверх. Еще очень тихо слышался голос Виталия, который в данный момент разговаривал сам с собой. Что-что, а в этом в данный момент Демьян не сомневался, также в том, что он сейчас лежит на левом боку и пытается понять неожиданно разбушевавшегося демона по имени алкоголь. Над головой слишком напряженно тикали часы. Болезненно плясал в глазах тусклый отсвет лампочки.

     — Ты видел их сегодня?

     — Да и вчера видел. Только сегодня, как ты и сказал, возле церкви, а вчера возле их дома.

     — Они ведь нравятся тебе?

     — Да, они красивые. Ты Афанасий толк знаешь.

     — Еще бы.

     Последняя фраза, произнесенная Виталием, буквально отпечаталась в сознании Демьяна.

     “ Странный, какой разговор, о чем это он” — судорожно носилось в воспаленном сознании Демьяна.

     Правда, услышать продолжение, Демьяну было не суждено. Резко открылось пространство огромного чёрного колодца. Демьян полетел туда с огромной скоростью.

     4.

     Дом, в котором проживал Виталий, имел порядковый номер восемь, по улице Песочной, которая из-за нейтральности названия (ни Купеческая и ни Миллионная) сохранила свое историческое наименование. Вполне возможно, что не было всё настолько радужно, и на это повлиял обычный недосмотр властей, или у них просто не дошли до этого руки, но факт остался фактом. Улица не получила нового названия, в виде Революционной или имени кого-либо видного участника тех самых событий. Осталась она, как и была Песочной. Номера домов тоже не менялись, поскольку в этом нужды уж точно не было. Восьмой остался восьмым, а рядом с ним стоял все тот же шестой, который был практически однояйцевым близнецом восьмого. Да и построены они были одним и тем же купцом Васильковым, и одним и тем же подрядчиком по фамилии Скупихвостов, который несмотря на свою странную фамилию, был, несомненно, человеком талантливым и, вероятнее всего, ответственным. Поскольку дома получились на славу, что внешне, что и внутренне. Только вот было это слишком давно.

     Васильков исчез бесследно в годы революционных потрясений. Остались многочисленные родственники. Два родных и взрослых сына, с женами и детьми. Жена Ирина Карповна, в придачу к ней теща Серафима Сергеевна, которой к тому времени уже исполнилось девяносто лет. Братья, сестры, племянники — вот только сам Васильков Петр Андреевич исчез. Растворился, так как будто его никогда и не было. Утром был. В обед видели. И вроде жив, и вроде здоров, в свои полные семьдесят лет, и год девятнадцатый тогда подошел к своему завершению. А вечером не появился к ужину и всё. Впрочем, данное отступление ни к восьмому дому, ни к шестому дому, особого отношения не имеет, так для справки.

     Хотя Петра Андреевича, что естественно искали. И даже участвовали в этом товарищи из чрезвычайной комиссии. Они же на полном серьезе уверяли: что отношения к пропаже Василькова не имеют. Пришлось сыновьям поверить. Только Петра Андреевича так и не нашли.

     А вот Скупихвостов в те дни никуда не пропадал. Был он значительно моложе Петра Андреевича, и еще почти двадцать лет прожил на самой центральной городской улице, в красивом каменном доме, возле которого вечером ярко горели два фонаря уличного освещения. За это время он состарился. Возрастом догнал давно пропавшего купца Василькова. Осенью тридцать седьмого года ему тоже стукнуло семьдесят, и после он пропал, уподобившись Петру Андреевичу. Только вот направление его исчезновения не стало тайной для родных. Было оно довольно избитым клише, и совсем неудивительно, что никто этому особо не удивлялся, а лишь вздыхал и шептал недобрым тоном, но в сторонке, но более тайком. И зачем иначе? Посторонним с глаз долой, да и забыли. А свои поплакали, попричитали — успокоились, да и много ли их тогда было? Честно не знаю. Для меня эта история на этом и закончилась, а впрочем, что же с домом, имеющим порядковый номер шесть.

     Простоял он долго. Как уже понятно с избытком пережил первого хозяина. Следом не заметил исчезновения своего архитектора. Да и тех, кто приложил к возведению дома свои руки, пережил, без всякого сомнения. Одних быстро, других значительно позже, но пережил точно. Потому что в конце восьмидесятых, когда его внутреннее убранство покинули люди, он стоял, не покосившись и нисколько не осев. Просто готовился к заслуженной реставрации, которая так и не случилась. Но в те дни, когда я с ним познакомился, он еще сохранял оконные рамы, большинство стекол, межкомнатных дверей, полов, свою единственную лестницу. Наверное, еще надеялся на обещанную реставрацию, и может, не знал о том, что подобные надежды тщетны, так как было в это время не до этого, и куда более важные проблемы игнорировались новой властью без особых сожалений, несмотря на многочисленные обещания.

     Естественно, что время потихоньку делало своё дело. Неумолимо ветшал дом, терял с годами выработанную гордость, с ней испарялась его внешняя стать, и хотя не нарушалась геометрия, что-то незримое всё больше обволакивало строение паутиной безысходности. Трудно это объяснить, куда легче почувствовать, стоя напротив. Сливаясь с холодным ветром, который безнаказанно гулял по комнатам, влетая в одни пустые проемы окон, вылетая через другие. Поднимая пыль и создавая гулкое свистящее эхо от своего движения. Еще запах. Его тоже нужно ощутить. Нет, я не о запахе пристанища бродяг, который тоже имел место на первом этаже. Я о запахе старости, о запахе нежилого. Того, что точно знает, — жизнь сюда не вернется. Никогда не вернется, и остается лишь дождаться, когда пробьет неминуемый час исхода. Тогда возле дома появятся люди, с ними будет техника, голоса, смех. Но через несколько дней не станет самого дома.

      Но пока он еще стоял. Вызывая у граждан много вопросов. Почему не реставрируют? Почему медлят со сносом строения, если не имеет он исторической ценности? Ответа, лежащего на поверхности, не было. Его нужно было искать, нужно было обратиться в администрацию. Но ясно, что праздное любопытство никогда не идёт далее самого любопытства, и вопрос, как правило, умирает, не дождавшись ответа, спустя десять метров в сторону. Поэтому всё оставалось на своих местах. Продолжал стоять брошенный дом, продолжал свистеть ветер. Всё более накапливалась ветхость, всё меньше оставалось половых досок, и всё большее количество мусора скапливалось внутри, хотя вроде никто специально туда его не выкидывал.

     5.

     Виталий был уверен, что видел Афанасия до того, как они познакомились. Было это в тот год, когда они с маменькой Ириной Федоровной переехали на новое место жительство, и соседний дом сразу бросился Виталию в глаза. Он просто притягивал к себе всё возможное внимание, не выходил из головы, и уже на третью ночь приснился Виталию во сне. Выглядел он во время сновидения так же, как и в натуральном виде. Был кошмарно старым. Отсутствовали входные двери, не было в окнах ни одного стекла, а передвигаться внутри было и вовсе опасно. Окрестные жители поживились многими рамами, досками, брусками, которые пошли на обогрев их скудных домишек, что располагались на соседней улице. Виталий лично видел неприятного мужика с черной курчавой бородой, который страстно, не обращая ни на кого внимания, вытаскивал доски, что-то напевая себе под нос. Виталий тогда сделал ему замечание и даже пригрозил, что позовет людей. Но мужик лишь рассмеялся, странно улыбнулся и еще более загадочно произнес.

     — Так нет никого, кого ты позовешь.

     Виталий обернулся, и действительно вокруг было совершенно пусто. Лишь низкие тучи, лишь холодный ветер, а рядом с ним только этот мужик с черной кучерявой бородой, да брошенный страшный дом. Виталий развернулся, побежал. А когда остановился, то мужика не было. Оставался дом, но и он от чего-то показался, куда более приветливым.

     Еще была кособокая лестница, по которой с большой осторожностью, но можно было подняться на второй этаж. Еще кругом валялся мусор. Много бутылок и пакетов, пачки из-под сигарет, засохшие человеческие экскременты. Зачем говорить об обычной грязи и пыли, о разбитом стекле? Что вспоминать об постоянно мелькающих возле бывшего дома купца Василькова бродягах? И зачем было слушать маменьку Ирину Федоровну, которая говорила откровенную чушь: что дом будут реставрировать, он отлично сохранился, выглядит почти новым, и поэтому не стоит там шататься. Наверное, маменька не могла хорошо рассмотреть, как выглядит дом. Да и остальные тоже не могли того сделать, потому, что странным образом с маменькой соглашались. А от чего так? Об этом Виталий старался не задумываться. Если они все хотят видеть дом иным, то пусть видят. Зачем обманывать его Виталия, вот это не совсем понятно. Хотя стоит ли об этом особо. Виталий, сопоставляя свои ощущения, как-то быстро решил: не стоит.

      Правда, нужно признаться, что имелось во всем этом непонятном разнообразии еще одна важная особенность. Не совсем понятная Виталию, она распространялась по всем близлежащим окрестностям нехорошим слухом, вслед за которым рождались домыслы, а за ними, как и полагается, появлялись легенды.

     Когда на улице опускалась темнота, когда затихала и без того спокойная проезжая часть, а вместе с ней исчезали человеческие голоса, то дом номер шесть погружался в только ему известную дрему. Это начинали чувствовать все, и тогда никто из местных, и даже малость осведомленных бродяг, не посещали дома с номером шесть.

     Были тени, были слухи. Никого вроде не убили, но и без этого было не по себе, и что-то навязчиво передавалось людям. Они же делали свои выводы, распространяли их дальше, и через какое-то время только незнающий, совершенно чужой человек, мог отважиться обследовать руины былой жизни в бывшем доме купца Василькова. Естественно, что всё это доходило до Виталия, и не один раз он хотел спросить обо всем этом у Афанасия, еще о том, что он тогда делал в доме номер шесть, когда Виталий в первый раз увидел его. Только было это несколько позже, а до того Виталий много раз выслушивал предупреждения маменьки Ирины Федоровны: Ходить в брошенный дом опасно, оттуда можно и не вернуться. Виталий каждый раз утвердительно кивал головой, но маменьке не верил. И может она бы и не настаивала на своих нотациях, если бы однажды не поймала Виталия за не самым пристойным занятием, в этом самом доме. История эта была для Виталия совсем уж неприятной, и она не была связана с призраками или прочими суевериями. Всё было куда проще, и затем было очень стыдно слушать маменьку, которая неожиданно или намерено, застукала Виталия за самым банальным подглядыванием.

     Дело в том, что в то время Виталий еще не имел половой связи с особами противоположного пола. Не имел её он и далее, пока жива была маменька. Только после смерти маменьки, Галина живущая этажом выше, то ли подарила Виталию неизведанное до этого наслаждение, то ли просто совратила неискушенного Виталия, чтобы впоследствии спокойно пропивать его и без того небольшую пенсию по состоянию здоровья.

     А тогда еще нет. Да и не было это дело чем-то постоянным. Просто случалось, и внезапно подкарауленная удача была сильным удовольствием, от которого невозможно было отказаться. В общем, через бывшую парадную дверь (была еще со стороны двора) иногда заходили люди, чтобы естественным образом справить малую нужду. Чаще это были мужчины, но иногда появлялись и женщины. Редко были они по одной, как правило, по двое, или даже трое. Старательно они оглядывались во все возможные стороны, иногда смеялись, иногда громко разговаривали, но никогда не видели Виталия. Принимали естественную позу, приподняв платья или юбки. Освобождались от нижнего белья, а Виталий в это время находился в соседнем помещении и даже не в нем самом, а в необычном углублении, которое раньше было то ли подполом, то ли подвалом. Зато видно было ему всё очень уж хорошо, поскольку его глаза находились на одном уровне с тем, что и хотел страстно лицезреть Виталий. Ни одна из женщин его не заметила, ни одна его даже не почувствовала.

      Он же больше всего на свете боялся братьев Дурадиловых, а поймала его собственная маменька. Еще хорошо, что в тот самый момент маменька дождалась, пока справят свою естественную нужды две пьяные бабёнки, и только затем состоялся этот постыдный разговор. Точнее в большей степени монолог, который озвучивала маменька, а Виталий и сегодня хорошо помнил почти каждое ею произнесенное слово. Помнил, что клялся больше здесь не бывать, и еще лучше запомнил, что после такого конфуза нужно быть осторожнее. И теперь уже не сидел возле заброшенного дома, но когда удача сама шла к нему в руки, то не мог удержаться. Затем еще более жёстко каялся, но маменька его больше не ловила. Может, поверила ему на слово, а может просто смирилась с извращенным желанием сыночка, которое исходило из вполне нормальной, но по многим факторам нереализованной потребности противоположного пола.

     — Гирляйн! Гирляйн! Гирляйн! Сучий потрох, чего опять там лазаешь! — кричал Дурадилов младший, сильно пугая Виталия.

     Хорошо, что он еще не знал, для чего Виталий (он же Гирляйн — это его фамилия) там лазил. Тому просто не нравилось, что Виталий часто попадается на глаза, а так как братья Дурадиловы жили в доме напротив (небольшой, куда более скромный, хоть и в два этажа дом, внутри двора), и все время сидели на лавочке возле своего деревянного гаража, в изрядном алкогольном опьянении, то Виталий частенько и попадался в их поле зрения. Слава богу, что они его не трогали, и лишь один раз Дурадилов старший, который затем самым непостижимым образом стал помощником депутата с польской фамилией Ворованский, всадил Виталию в задницу сильный пинок. Случилось это, когда Виталий сам не заметил Дурадилова идущего следом на узкой тропинке, образованной в условиях недельного снегопада. Виталий отлетел в сторону, лицо оказалось в снегу. Кажется, долго от обиды текли из глаз слезы, а Дурадилов старший, еще не подозревая о карьере помощника депутата Ворованского, и сильно воняя выпитым самопалом проследовал по снежной тропинке далее, держа курс в квартиру сестер Галины и Тони, чтобы получить доступное удовлетворение, которого тогда еще не имел Виталий, да и Галина в те дни не обращала на него никакого внимания. Все будет несколько позже, впрочем, мы вновь достаточно отвлеклись…

     …Виталий слышал, что в дальней от него стороне здания кто-то ходит. Сразу представился бродяга, врасплох застигнутый наступившей ночью. Не имея иного пристанища, решил он устроиться здесь на ночлег, — и вот сейчас почти бесшумно появится он Виталий. Без всякого сомнения, сильно испугает нечаянного незнакомца, а затем зловещим голосом попытается объяснить ему, что лучше покинуть этот дом. Тот, конечно, не согласится, поняв: Виталий для него опасности не представляет. Виталий спокойно уйдет и будет на улице ожидать, когда бродяга по собственной воле вылетит из дома. С вылупленными глазами бросится наутек, а Виталий слегка затаив дыхание, вновь войдет в дом, чтобы в очередной раз там не обнаружить чего-то, что могло до смерти напугать несчастного бедолагу.

     Это была игра с порядковым номером два. Первая со справляющими малую нужду женщинами была значительно интереснее, но и вторая Виталию нравилась.

     Только задуманного не случилось.

      Виталий, не используя какую-либо подсветку, оказался в непосредственной близости от предполагаемого бродяги. Заглянул за угол, — и готов был сам выскочить из дома, сшибая на своем пути любые препятствия, как до него это делали те самые незадачливые посетители. Чего он так испугался? Пройдет совсем немного времени, и Виталий не сможет дать на это какой-то вразумительный ответ, но в тот момент что-то нечеловеческое схватило его изнутри, сильно сдавило и пыталось, во что бы не стало задушить. Хотя его туманному взору открылся всего лишь человек, точнее что-то более похожее на силуэт, облаченный в одежду явно несоответствующую дню сегодняшнему. Но главное глаза, именно они душили Виталия. Они сделали его неподвижным, они же давали ему очевидный сигнал — бежать. Бежать на все четыре стороны одновременно, забыв обо всем на свете, включая братьев Дурадиловых и даже собственную маменьку Ирину Федоровну.

     Но неподвижность взяла верх. Виталий бежал лишь мысленно, а страшный человек смотрел на него с расстояния пары метров. Желудок Виталия обрел пристанище рядом с мочевым пузырем, сделав неподвижность еще более основательной. Появилась противная капля пота на лбу. После этого незнакомец, все же мало похожий на человека, произнес всего лишь одну фразу, которая запомнилась Виталию на всю оставшуюся жизнь.

     — А это ты.

     Получалось, что этот монстр непросто знал Виталия, а, без всякого сомнения, принимал его за своего, но почти своего…

     … Виталий тогда ничего не ответил. Он просто не мог. Язык подвел его, последовав примеру желудка, да и насколько всё это было реально, до конца в голове не укладывалось. Но в тот миг Виталий ждал от нечаянного визави каких-либо действий, но тот ничего не сделав вышел в соседнею комнату, которая была тупиковой (Виталий хорошо знал об этом), и после того пространство мгновенно прострелила тишина. В ней Виталий провел пять минут, никак не меньше, и только после этого, почувствовав возвращение желудка на место и очевидную реанимацию языка, Виталий решил заглянуть в ту комнату, где скрылся человек-тень. Как нетрудно догадаться, там никого не было.

     …Затем прошло еще какое-то время. Сменились обычным образом, и кажется не один раз времена года. Так же стоял брошенный дом, так же гудел в его внутренностях холодный ветер. Никуда не делись любимые развлечения Виталия. На своем месте остались его размышления: что и здесь когда-то была самая обычная жизнь, может куда более нормальная, чем у него. Но ко всему этому как-то незримо и уже основательно добавилось то странное воспоминание, в котором был, и не был тот мрачный субъект, произнесший еще более таинственную фразу: — А это ты, которая ко всему нехорошему и несправедливому, часто проявлялась в совершенно мирных сновидениях Виталия, где Виталий не мог ничего произнести, не мог сдвинуться с места, а незнакомец еще пристальнее смотрел на него и иногда менял своё изречение, и оно, незначительно дополнившись звучало: — А это ты, снова здесь. Лишние слова врезались в голову. Виталий уже и сам хотел стать неодушевленным предметом, и было совсем неважно, что чаще всего человек-тень заставал Виталия в самый интересный момент, когда женщина с объемной грудью и такими же крупными бедрами, приподняв вверх легкое летнее платье, медленно снимала тонкие, почти невесомые трусики. И хорошо, что это был лишь сон, что этого не было в действительности, а вместо страшного субъекта была лишь маменька Ирина Федоровна, и так ничего не узнавшие братья Дурадиловы.

     6.

     Весной, в её первый месяц бывают удивительно теплые дни. Конечно, подобное происходит, по большей части, в самом конце первого месяца календарно пришедшей весны, и что совершенно естественно случается чудесное тепло, по давно заведённому обычаю, в дневные часы, когда над головой ярко светит солнце, отсутствует любая мысль о непогоде. Да и морозный вечер в такие моменты уже не имеет возможности никого испугать — он слабеет, он становится мягким, а иногда и вовсе забывает о том, что ему положено поддерживать уходящую зиму, охранять её спешащие к закату арьергарды. От того вечер можно спутать с днем, и пусть нельзя увидеть солнца, зато как освежает пьянящая чистота недвижимой прохлады. Навылет стреляют с высоты бездонного неба, еще по-прежнему холодные звезды, но это не мешает отчетливо ощущать, что стоит подпрыгнуть и ты в один миг прикоснешься к самой низкой из них. А значит не зря ровно и сильно стучит сердце, не зря расширились легкие, но и в таком состоянии они ни в силах вместить в себя весь необходимый объем вечерней безмятежности — очень тихой, очень статной, но совсем неодинокой, а потому теплым и особенно своим выглядит почерневший снег. Совсем не страшит тонкий и ненадежный лёд, успевший затянуть дневные проталины, которые лишь на какое-то время сдались слабеющему дыханию зимы, а мысль о том, что не всё кончено, остается лишь мыслью. И пусть совсем скоро налетит сильная метель, ослепит собою всё вокруг, побесится, потешится, позлится и обреченно уберется восвояси. Снова солнце переборет тусклость, и снова днем закапает, знакомая с детства капель. Быстро пропадет наледь, в один миг вернутся лужи, еще больше размякнет, осядет снег. А затем наступит еще один вечер и будет он, как две капли воды похож на тот в котором ты уже был. Стоял и думал о чем-то далеком, не имеющим отношения ни к времени года, ни к свету неожиданно низко опустившихся звезд. А может было всё наоборот. И не было у тебя никаких мыслей помимо этого вечера. Не волновали тебя веселые или скучные обстоятельства, а был только этот момент — в нём ты, всецело поглощенный ощущением самого себя под куполом вечернего неба, чистого воздуха. И перед тобою сейчас склонилась, замерла вся красота и очарование вступившей в свои права, еще ранней, но всё же трогательно целующей тебя весны…

     …Наверное, что-то подобное ощущал и Виталий, стоя в полном одиночестве возле брошенного дома с номером шесть. Видимо, в какой-то момент всё же остановилось время, и неизвестно о чём думал Виталий, но абсолютно точно, что он не почувствовал, не заметил, как рядом с ним оказался человек, а когда оцепенение все же пропустило через себя импульс чужого движения, то Виталий застыл, не веря своим глазам. Они видели копию его самого, точную от и до. Без помощи предмета именуемого в народе зеркалом.

      Часть третья.

     Две семьи, сны, реальность, воспоминания.

     1.

     Неудивительно, что мне потребовалось больше недели, чтобы привести в порядок, упорядочить те не совсем обычные рассказы, которые мы услышали от наших новых знакомых, как по отдельности, так и всех вместе. Хотя именно совместная процедура обсуждения ничего толкового не дала совсем. Наши гости не просто стеснялись друг друга. Они ревновали, они не хотели говорить чего-то лишнего, да и просто терялись. От того картина не складывалась. Напротив более усложнялась, и не могли нам помочь вопросы, которые очень умело и обстоятельно задавал Сергей Владимирович. Тогда и было решено говорить по отдельности, а уже потом мне предстояло попробовать составить из этого цельную палитру, причем хотелось не упустить ни одной детали. Самым необычным, почти непостижимым было то, что всем им было суждено оказаться вместе. Сделать это намного позже тех событий, которые и были основой всего. Что говорить о том, что они не могли воспринять всё это в нормальной реальности. Не могло подобное уместиться в их головах. Что угодно, пусть будет совпадение, пусть случайность. Но только не злой умысел, не предначертание чужой, совсем недоброй силы. Да и опасность, не выглядела близкой, терялась в предчувствиях, суевериях, странных ощущениях. Конечно, пролазила внутрь теми самыми воспоминаниями, но не более. От того и было нам трудно найти общую почву под ногами. От того, как бы ужасно это не звучало, нам был необходим следующий ход со стороны, так называемых одинаковых людей. Только все же вернемся к Анне и Виктору, Варваре и Алексею, ко всему, что связывало их, к тому, что их разъединяло…

     …Виктор видел страшный сон. Никаких монстров, кровавых сцен, мистических, темных призраков в нем не было. Напротив была обычная обстановка, были знакомые лица. Только находились они, и он с ними на совершенно чужой, незнакомой территории, которая самым непостижимым образом старалась проникнуть в сознание Виктора, одной единственной мыслью: всё не чужое, а наоборот, всё это твоё, всё это принадлежит тебе, твоей семье.

     Неказистый домик, окрашенный темно синим. Два окна, с белыми наличниками и рамами. Темный и старый шифер сверху. Скрипучая калитка, которая никак не хотела садиться на свое место. Выше пасмурное небо, и тучи всей своей тяжестью согнувшие к земле две невысокие черемухи.

      Грязь на их листьях запомнилась Виктору особо отчетливо, а в соседней ограде без перерыва тявкала маленькая собачонка. Близко была дорога, по ней на большой скорости пролетали автомобили. И если бы Виктор сам себе выбирал жилье, то он никогда бы не купил этот домишко. Начавшись с описания, первая часть сна закончилась выводом, который был лишь вступлением, а страшное случилось позже.

     Внутри незнакомый домик оказался, на удивление просторным. Кажется, в несколько раз, может и больше, потому что помещения уходили куда-то вглубь, превращались в две очень просторные комнаты с множеством мебели в виде стеллажей. Горел тусклый свет, и кто-то разделил первую комнату на две части. Хотя перегородки не было, отсутствовала и какая-либо ширма. Только в голове Виктора обозначилась тонкая красная линия, она делила комнату, за ней находился голос Анны, а в нем было что-то не то, что-то непривычное, что и позвало за собой самую первую мысль Виктора — тревожную, но непреодолимую, и Виктор двинулся навстречу голосу любимой женщины. Сердце с каждым шагом стучало сильнее. Предвкушение уже наполнилось страхом, а голос Анны уже звенел приятными нотками, в нем была кокетливая распущенность, в нем чувствовалась незнакомая Виктору игра. Следующие два шага ничего не изменили, зато, когда перед Виктором оказались две небольшие ступеньки вниз, он услышал мужской голос.

     — Зачем ты продолжаешь меня мучить?

     Низкий, но приятно мягкий баритон не скрывая желания, заигрывал с Анной. Она же отвечала взаимностью, она поддерживала тональность. И в этот момент Виктор понял, что погружается в пространство самого страшного в своей жизни кошмара — без монстров, без мертвецов, без крови, без падения с высоты, а всего лишь с изменой Анны, всего лишь с тем, что она может быть с другим, может любить другого.

     — Мы же Сережа обо всем договорились — смеялась Анна.

     По слуху Виктора сильно резануло чужое имя, он еще не видел их, а голос Анны продолжил.

     — Не злись, ты же знаешь, что я с тобой и ни с кем больше.

     Виктор, плохо ощущая себя, сделал еще два маленьких шажочка вперед. Теперь он мог видеть Анну. Она стояла, прижав к себе какую-то тряпку, или, что, скорее всего, это была тонкая кофточка. Одета Аня была в темное платье, её волосы, изменив привычному, тоже имели темный оттенок. Слегка коричневатый, малость переливающийся от падающего света, а может это сверкали серьги. Незнакомые, которых Виктор не видел у своей жены, также как и эти туфли на высоком каблуке. Но насколько всё это шло Анне, как сильно подчеркивало её красоту, делало стройнее, кратно привлекательнее, что у Виктора начала кружиться голова, что-то замелькало в глазах. А возле Анны был мужчина среднего роста. Он был моложе Виктора. Десять лет, никак не меньше лежало между ними. Может от того глаза незнакомца так вожделенно блестели. Может от того они, обладали женой Виктора прямо сейчас, не замечая ничего вокруг ни самого Виктора, ни этого отвратительного полумрака, который сгущался всё сильнее, и сильнее.

     — Аня я очень сильно соскучился, разве ты не помнишь об этом. Вспомни, сколько минуло лет, и всё это время я ждал. Бесконечность пустое слово по сравнению с моими мучениями. Пожалуйста, прекрати меня изводить. Не прогоняй прочь нашу счастливую возможность быть близко вновь, не делай этого, не откладывай даже на один вечер.

     — Сергей не надо. Я прошу тебя. Ты знаешь, как сильно я тебя люблю, один вечер пролетит быстро, очень быстро. И я вновь буду твоей, всё будет так, как ты захочешь.

     — Ты же знаешь, у меня нет никакого терпения. Больше уже нет, невыносима эта пытка, Аня.

     Голос того, кого Анна называла Сергеем, звучал жалобно, слишком откровенно. Виктор в одно мгновение почувствовал противный привкус во рту, но Анне, похоже, эти слова сильно нравились. Она тихо кокетливо рассмеялась, затем томно, глубоко произнесла, сделав шаг навстречу Сергею.

     — Потерпи, всего один день.

     Теперь их разделяли считанные сантиметры, а в следующую секунду Сергей сильно прижал Аню к себе. Жадно сплелись их горячие, вожделенные губы. Он прижимал её все сильнее, стараясь превратить страстный поцелуй во что-то куда большее, но на счастье Виктора, Анна неожиданно отстранила от себя Сергея. Сделала она это без всякого раздражения, напротив игриво, дразня его, выталкивая за последний барьер, за тонкую ниточку. Он же с трудом дышал, он не мог и не хотел скрыть бушующего желания, и если бы она сделала хоть один жест, если бы произнесла хоть одно слово, то он бы тут же начал срывать с себя одежду, а спустя пару секунд не пожалел бы и её стильного одеяния.

     Виктор наконец-то сумел открыть рот. Громко насколько мог, выкрикнул имя жены, но не услышал собственного голоса. Попытался снова, и вновь повторилось то же самое. Крик оставался внутри него, не находя выхода наружу. Тогда Виктор смело двинулся вперед, но и здесь его ждало разочарование. Анна и Сергей удалились от него ровно на то расстояние, которое он преодолел. Виктор попробовал еще раз, но все повторилось вновь, и тогда Виктор сквозь сон ощутил, что ему необходимо проснуться. Только сделать этого он не мог, а еще через мгновение он переместился в другое место, где сильно шумели станки, и пахло свежей древесиной. Теперь он видел своего старого друга Андрея, тот смеялся каким-то идиотическим смехом, неотрывно смотрел на Виктора, и при этом крутил с бешеной скоростью колесо, которое находилось с правого бока станка. Виктор же пытался подойти к другу ближе, он сам того не понимая хотел рассказать другу о своём. Тот его не слышал, продолжал крутить колесо, и Виктор перешел на крик.

     — Моя жена мне изменяет. Она любит другого человека. Я не хочу в это верить, но я только что видел её с ним.

     Только Андрей не слышал. Всё сильнее крутилось колесо. Через несколько секунд оно начало увеличиваться в размере, заполнило весь объем сна, и только после этого Виктор проснулся, ощущая сильное сердцебиение.

     Старый будильник, звенящий противным треском еще не сработал, хотя был поставлен всего на один час вперед, а это означало, что Виктор проспал совсем немного. Оборудование работало в обычном режиме, сигнализационные табло показывали полный порядок, но Виктору было не до этого. Даже если бы он очнулся от громкого сигнала “авария”, то исправляя ситуацию, он бы все равно думал только о своём странном и неожиданном сне.

     Аварии не было, и Виктор лишь поменял своё местонахождение, заменив самодельный топчан, на рабочее кресло за столом, затем закурил, понимая, что не может просто так выкинуть из головы обыкновенное сновидение. Но раз за разом старался сделать именно это, только не шло, что-то не связывалось. Новое резало на части голову, до этого ведь не было ничего подобного, но откуда?, но почему? Как всё это стало возможным? Почему он верит в это, может просто бред, может какой-то скрытый страх, взял и вылез наружу. Сделал своё дело, не спросив разрешения, но тогда от чего так сильно сжимается внутри и доказывает: что нет, всё не просто так, а напротив первый шаг — зацепка к новому, только обозначившемуся.

     Дальше Виктор напрасно напрягал память, пытаясь добиться того, чего не было на самом деле. Когда он видел что-то странное в поведении своей жены? Когда он мог задуматься, но сделал этого? Ничего не приходило в голову, лишь тикал на столе старенький будильник, да сильно, привычно гудело за дверью.

     “Нет смысла себя накручивать. Это всего лишь сон и не более того”, а время на круглом циферблате подошло к шести утра.

      И зимнее утро никогда не торопится расстаться с ночью. От того темнота за большим окном виделась совсем непроглядной. На потолке, чуточку мигая, горела большая люминесцентная лампа, а Аня выглядела совершенно другой, нечаянно увиденной со стороны, благодаря этому куда более привлекательной. И пусть у неё никогда не было такого роскошного платья, пусть вымышленными казались соблазнительные серьги, с их безумным блеском. Но Виктору хотелось представлять её такой, несмотря на то, что кошмарный сон незаметно, но уверенно смешался с темнотой за окном. Вместе с ним исчез образ незнакомого соперника, пропал его возбужденный голос — осталась Аня. Стрелки же отмотали еще один круг, за ним еще один круг, и холодный воздух улицы окончательно похоронил не самый хороший временной отрезок.

     Была остановка общественного транспорта, еще на прежнем месте какое-то время оставалась новая Аня, пока грязный автобус с номером семь ни отворил перед Виктором своё неприглядное нутро. Хорошо, что там имелись свободные места. Хуже, что быстро начали мерзнуть ноги, и очень медленно менялись привычные окрестности.

     Через сорок минут Виктор оказался в своей квартире. Быстро разделся и, изменив многолетней привычке, первым делом оказаться на кухне, прошёл в спальню. Анна спала, почти так же, как он мысленно предполагал: на правом боку с распущенными волосами, с наполовину потерянным одеялом, так что оголенным было левое плечо, а на нем виднелась тонкая кремовая полоска её ночной рубашки.

     Теперь можно было выдохнуть свободнее, но тут же поймать себя на мысли, что если он Виктор хотел увидеть в постели с женой того самого мужчину из сна, то это будет по меньшей мере глупо, а если копнуть глубже, то полным идиотизмом, но мыслям трудно запретить реагировать на образы и ассоциации. Тогда лучше их отогнать, и Виктор через полминуты оказался на кухне, где тут же загудел чайник с голубоватой подсветкой, зашумела микроволновка с тарелкой куриного супа. Сам же Виктор уставился в окно, хотя там не было ничего интересного. Микроволновка звякнула. Виктор обернулся и увидел входящую на кухню Анну.

     — Доброе утро, давно пришел, — сказала она.

     — Нет, только что — ответил Виктор.

     — Что-то не так? — спросила Анна, с некоторым недоумением наблюдая за странным и чересчур внимательным выражением на лице мужа.

     — Нормально всё, с чего ты взяла — неуверенно произнес Виктор.

     — Взгляд у тебя какой-то не такой. Не помню, чтобы ты так на меня смотрел в последнее время — Анна постаралась улыбнуться, подошла ближе к Виктору, который по-прежнему находился в положении стоя с кружкой чая в руках.

     — Не замечаешь меня, что здесь еще сказать — Виктор намеренно изобразил что-то издалека похожее на обиду, а на самом деле больше похожее на заигрывание.

     — Правда? У меня совсем иное мнение — Аня своим тоном подыграла Виктору.

     Она была одета в шелковый халат. Хорошо, забыв о стеснительности, выделялась, натягивая ткань, привлекательная грудь. Распущенные волосы светлого окраса спадали ниже плеч. Красивые серые глаза смотрели на Виктора, не скрывая откровенной нежности, их взгляды пересеклись. Анна приблизилась к Виктору на расстояние одного короткого вдоха. Он сразу почувствовал исходящее от неё манящее, обольстительное тепло, которое неудержимым желанием окружило всю её стройную фигуру. Виктор не удержался, он прижал Анну к себе. Начал искать её губы, но она притворно сопротивлялась.

     — Ты чего, что с тобой?

     — Соскучился по тебе — чуть слышно прошептал Виктор.

     — Правда? — игриво произнесла Анна.

     — Очень сильно прям, нет терпения — уже громче произнес Виктор, а у самого в голове мгновенно всплыли слова Анны, обращенные не к нему, но совсем недавно “потерпи, еще один день”.

     Хорошо, что сон оставался в поглотившей его ночной мгле. Находился где-то высоко от Виктора, наверное, блуждал между большим количеством холодных и далеких отсюда звезд. Может, был ближе, но помешать точно не мог, потому что близкая и очень теплая Анна произнесла томно вздохнув.

     — Не ожидала от тебя этого, с утра пораньше.

     Виктор ничего не произнес. Он вновь прижал Анну к себе и на этот раз их губы быстро нашли друг друга. Руки не уступали губам, дыхание участилось.

     — Пойдем в спальню — прошептала Анна.

     Виктор же её испугал, неожиданно приподняв, а через секунду она оказалась у него на руках.

     — Десять лет такого не было, что с тобой всё же случилось — ласково шептала Анна Виктору на ушко, пока он вместе с ней преодолевал такое нестерпимое расстояние до их общей кровати.

     В одно мгновение испарился халат Анны, где-то рядом с ним нашли себе пристанище её трусики. Чуть в стороне, но недалеко можно было увидеть наспех брошенные вещи Виктора, и самую малость скрипела кровать, хотя они в эту секунду лишь продолжили прерванный поцелуй. Который, поддавшись их страсти, впитал в себя всё чары сексуальной обнаженности, он же сократил до неприличия прелюдию, но они не стали этому противиться, и через пару минут Виктор и Аня слились в одно целое. Вот тогда сильнее заскрипела кровать, ей помогал их обоюдный стон, но время не спешило закончить блаженство быстро, от того с каждой секундой повышалась температура, от того были неразличимы слова, которые пыталась шептать Аня, уже сейчас чувствуя, что такого не было давно, может всё те же десять лет, с того дня, когда Виктор так же, как и сегодня не имея сил сдержать бурлящее желание, поднимал её на руки. А страсть устремилась к финалу напролом, за этим пропало ощущение реальности, а когда усилия достигли вершины, то реальность вернулась, но была она робкая, по-настоящему счастливая, хоть и лишенная всякой стеснительности.

     Они еще долго лежали обнаженные, иногда смотрели друг другу в глаза, но при этом молчали, боясь спугнуть посетившее их счастливое откровение.

     Через полчаса Виктор заснул, и Анна вновь засверкала бриллиантовыми блесками. Огромное их количество слепило Виктора. Всё её черное платье переливалось вспышками. Волосы, уложенные в красивую, незнакомую прическу отливали похожим сиянием. Анна снова была ослепительной брюнеткой. Руки были оголены до самых плеч, глубокое декольте притягивало каждый взгляд, останавливало дыхание. Но при этом сон вызывал сумрачное, тяжелое беспокойство, вот-вот должен был появиться тот самый мужчина по имени Сергей, и Виктор должен будет его увидеть возле Анны, несмотря на большое количество посторонних людей, которые находились рядом с Анной, рядом с ним Виктором. И уже сейчас Виктор понимал, что ничего не сможет изменить в прописанном без его ведома сценарии. Так и случилось. Сергей вынырнул со стороны, он был в стильном, чёрном костюме, начищенные туфли блестели, сливаясь с платьем Анны в одно целое. Глаза вновь испепеляли Анну, облизывали её, не стесняясь никого из присутствующих.

     А Виктор в очередной раз не мог сдвинуться с места.

     Сергей целовал Анне руки, затем обнял за талию. Она улыбалась, испытывая нескрываемое наслаждение. Громче заиграла музыка. Сергей тут же увлек Анну за собой. Они смешались с десятком танцующих пар.

     Виктор тщетно пытался найти их глазами. Всё кружилось, всё сливалось единым движением, еще громче играла музыка, а за ней следовало углубление восприятия, которое было параллельной частью сна. Как бы еще один сон, заключенный в тот, что сейчас уже видел Виктор. Только в какой-то момент кто-то решил, что этого мало, и нужно добавить, расширить картину, чтобы окончательно запутать несчастного Виктора или напротив помочь ему поставить всё на свои места. Это получилось. Виктор видел не просто незнакомого Сергея, а человека, который встречался ему много раз. Совсем рядом, почти каждый день, как-то обыденно, буднично. Именно от того прежний Сергей заметно повзрослел, в один миг он и Виктор сравнялись возрастом, а танец продолжал кружить собою всё вокруг. Анна звонко смеялась, она была необычайно счастлива. Обновленный Сергей не уступал ей в этом, а Виктору оставалось лишь смотреть. У него даже не было сил ревновать. Порочное чувство исчезло вместе с молодым Сергеем, осталось недоумение, и всё более чарующе звучала незнакомая музыка, такая несовременная, такая неуместная, но всё же поглощающая, затягивающая в себя Виктора, Анну, Сергея, незнакомых людей, неизвестный зал с шикарными люстрами, сам сон и его двойную сущность…

     …Виктор проснулся, ощущая сильную тяжесть в голове. Рядом с ним стоял Анна, которая собиралась на улицу, на ней были одеты джинсы и кофта, на лице имелось свежее вмешательство косметики. От неё исходил приятный запах хорошо знакомых Виктору духов, еще она улыбалась, смотря на него. Виктор еще несколько мгновений не мог избавиться от вяжущего шлейфа сновидения, не понимал, от чего Аня улыбается, пока она ни заговорила.

     — Ты чего проснулся, проспал всего час. Спи еще, я схожу с Ольгой по магазинам, а позже заберу детей, а то, наверное, папа уже с ума там сходит.

     Анна снова улыбнулась, она никуда не могла деть своего хорошего настроения, щедро делилась им с Виктором, но он не мог разделить её чувств, поскольку два странных сна подряд, еще никогда не посещали его, а Анна главная их виновница была перед ним, создавая тот самый непереносимый контраст между реальностью и тем, что находится по другую сторону.

     — Скорее мама — выдавил из себя Виктор.

     — Может, и она тоже — не стала спорить Анна, этим немного удивив Виктора.

     Он начал подниматься с кровати.

     — Не будешь спать? — удивленно спросила Анна, по-прежнему не понимая, что случилось и почему обычные три-четыре часа отдыха мужа с ночной смены, превратились в один час.

     — Слишком возбудился, с твоей помощью — натянуто улыбнулся Виктор и поцеловал Анну в губы, только сделал это легким, чуть ощутимым касанием.

     Анна ответила на слова и поцелуй Виктора своим легким поцелуем.

     — Ну, я пойду. Если пойдешь в гараж, то принеси картошки и две маленькие банки огурчиков.

     — Моркови, свеклы не нужно? — по привычке уточнил Виктор.

     — Нет, еще есть — беззаботно ответила Анна.

     — Долго будешь? — спросил Виктор, и этот вопрос был лишним в устоявшейся схеме их общения, от того Анна посмотрела на мужа с интересом.

     — Неужели скучать по мне будешь?

     — Даже не сомневайся — уверенно ответил Виктор, но в этот же момент думал о другом, о том, что с противной настойчивостью дарили ему два похожих сновидения.

     Через час после того, как Анна покинула квартиру, на улице оказался и Виктор. Утренний морозец к тому времени давно уступил своё место дневному зимнему теплу. Сквозь неплотные и низкие тучки пробивался скупой солнечный свет. Обещая завтра еще более теплую погоду, с запада тянул теплый ветерок. Снег пока не прилипал к обуви, но был довольно мягким, к тому же прямо на глазах Виктора происходил процесс обновления замерзшей влаги. Мелкие, чистые снежинки, не причиняя неудобства, покидали невесомость воздуха, обретали своё новое пристанище на земле, на куртке Виктора, на деревянной лавочке, которая стояла неподалеку от входной в подъезд двери, на тонком железе разноцветных автомобилей, которых всё же было еще не так много, поскольку вечер лишь готовился вступить в свои права через несколько часов.

     Не изменяя привычке, Виктор быстрым шагом двинулся в сторону своего гаража, но пройдя не более пятидесяти метров неожиданно остановился. Прямо напротив него, возле белой тойоты находился тот самый Сергей, который совсем не давно был участником неожиданного кошмара, а сейчас он спокойно стоял в компании невысокого толстого мужчины, что-то говорил своему собеседнику, пока ни повернул голову в сторону Виктора и так же, как и сам Виктор, потерялся в пространстве, не сводя своих глаз с Виктора.

     Если первоначальная мысль могла обмануть Виктора, заявив: в этом нет ничего особенного, ты просто видел этого человека, каким-то образом запомнил его лицо, вот он и появился в мире твоих сновидений. Только она, не успев закрепиться в сознании, исчезла. Для этого было достаточно того как незнакомец или Сергей посмотрел на Виктора. Не просто посмотрел, он продолжал смотреть, не уступая в этом самому Виктору. Их взгляды изучали друг друга, и теперь было ясно, что сон не явился из ниоткуда. Он имеет связь с реальностью, он её часть. Может больше, он и есть сама реальность, искаженная в деталях, но явившаяся в таком виде, чтобы Виктор знал — Анна ему изменяет.

     Одно мгновение тогда опередило несколько месяцев. Виктор, еще не зная, о чем будет говорить, уверенно сделал два шага навстречу Сергею. Тот не смог скрыть напряжения на своем лице, но именно в этот момент раздался женский голос.

     — Алексей, мне еще долго ждать. Мы поедем или нет.

     Виктор и Алексей (он же Сергей, по версии Виктора) одновременно повернули головы в сторону голоса. Возле темного кроссовера корейского производства стояла симпатичная женщина с сумочкой в руках.

     — Иду я — достаточно громко произнес Алексей и сразу начал за руку прощаться со своим знакомым.

     Виктор же оставался в статичном и каком-то неловком положении. Посередине внутри дворовой дороги, с ключами от гаража в правой руке и с так и незажженной сигаретой в левой руке. А незнакомая женщина, потеряв интерес к Алексею, не сводила своих глаз с него Виктора. Он готов был смутиться, но лучше было уйти.

     “ Почему она так смотрит. Странно как-то всё. А она ведь привлекательная, такие красивые глаза, фигура” — думал Виктор, отходя быстрым шагом в сторону, и на какое-то время, забыв о Сергее или Алексее, с этим Виктор пока определиться не мог.

     “Интересно как её зовут, у неё должно быть очень красивое имя” — Виктор старательно сохранял в воображении образ чужой женщины, открывая гараж, и после того, когда с сумкой в руках не торопясь пошёл обратно, и от чего-то хотел увидеть её вновь, но без присутствия Алексея, который в мыслях Виктора, помимо предполагаемого любовника Анны, занял место мужа незнакомки, но мужа нелюбимого, иначе бы она ни смотрела настолько откровенным взглядом.

     А женщина и вправду имела очень красивое имя — Варвара.

     2.

     Совсем рядом, в соседнем доме, в том же новом микрорайоне, которые росли, как грибы после дождя, завлекая несчастных в будущем, и довольных в день заселения граждан…

     …Однообразные, панельные, с пластиковыми трубами, гремящими через весь этаж после любого сливания воды в санузле или кухне. Холодные утонченными стенами и жутко дорогие для счастливых новоселов, редко имеющих понятие о реальной себестоимости своего долгожданного счастья, которое к тому же сильно утяжелялось добродушной помощью банков, и которая, как нетрудно догадаться, становилась помощью лишь самим банкам, еще конечно, строителю монополисту, департаменту по обслуживанию этого самого монополиста. А, в общем, район был похож на район, дом на дом. Названия тоже не отличались разнообразием, в них всё время имелось что-то из цветной палитры, направлений частей света, ну еще понятий из предмета природоведения; горы, ручьи, холмы, озера…

     … Располагалась обычная двухкомнатная квартира, с обычной обстановкой внутри неё.

     Алексей уже больше часа сидел возле экрана своего ноутбука, просматривая многочисленные фотографии друзей и знакомых. Делал совершенно бессмысленные комментарии и частенько поглядывал на свои наручные часы. Время подходило к девяти часам вечера, а Варвары всё не было. И еще вчера это не вызвало бы у Алексея каких-то особых переживаний, но только не сегодняшним вечером. Он и без того очень тяжело провел весь, уже почти, истекший день, но слишком большое количество неприятных ощущений и не собирались оставить в покое его воспаленные чувства. Хотел поговорить с Варварой утром, но не нашёл подходящих слов, чтобы начать. Вторая попытка созрела сразу после обеда, но на этот раз помешали дети. Они обычным образом лезли к родителям, не давали прохода, задавали свои наивные, чем-то трогательные вопросы. А когда мать Варвары Наталья Ивановна забрала ребятишек к себе, то Виктор заметно перегорел и вновь не решился начать необходимый ему разговор с женой. Иногда думал: может и не стоит, особого повода все-таки нет. Конечно, хотелось еще раз припомнить Варваре события недельной давности, когда на корпоративе в их общей конторе, Варвара слишком уж увлеченно танцевала с Артемом. И хоть Артем был хорошим товарищем самого Алексея, стерпеть подобного Алексей не мог. Почти сразу, не сходя с места, он высказал Варваре свои законные претензии. Она же вместо ожидаемого покаяния или смущения, ответила ему тем же самым. Припомнив Алексею, его чересчур откровенные разговоры с Ириной. После этого они не разговаривали весь оставшийся вечер. Молчали и весь следующий день. Это было уже серьезней, и тогда Алексей решил покончить с этим, первым предложив Варваре перемирие.

     Сейчас всё было иначе и от чего-то хуже, хотя его непереносимые сомнения в верности своей жены, явились из сна. Слишком реального сна, даже более реального, чем привычная обыденность…

     …Варвару обнимал незнакомый Алексею мужчина. Чем-то он напоминал самого Алексея. Такой же рост, схожее телосложение и даже улыбка, обнажающая ровные белые зубы. Только вот вёл себя незнакомец иначе. Что-то изысканное сквозило в его неторопливых манерах, а говорил он вовсе каким-то старомодным образом. Сейчас так не говорят. Подобное можно увидеть лишь в старых черно-белых фильмах, которых Алексей не любил, от того не смотрел, но почему-то смог запомнить фрагменты. Вот они и пришли к нему в голову…

     … А как этот тип целовал Варе ручку, как это ей нравилось…

      Её глаза возбужденно блестели. От ощущения скорой близости увеличивалась в размере грудь, а этот мужчина склонялся к ней всё ближе и ближе. Он шептал ей на ушко, Варя страстно отвечала ему, а его руки уже не стеснялись чувствовать её тепло.

     Если бы хоть когда-нибудь Алексей мечтал о ней такой. Если бы он представлял её в таком незнакомом виде, то хоть что-то могло бы быть объяснимо, но ничего подобного не было — не было никогда. И теперь можно было ненавидеть самого себя за то, что она устраивала его такой, к какой он привык. И неважным было то, что они уже далеко не первый год вместе. А странное безразличие, которое он испытывал иногда, на фоне привычки и усталости. Разве этого не бывает у других?

     Незнакомец же недолго оставался в безымянном положении.

     — Юра — прошептала Варвара и потянулась к нему, ища своими страстными губами возможность откровенного и затяжного поцелуя.

     Проснувшись, Алексей в течение первого часа старался поскорее вышвырнуть очередной неприятный сон из головы, применяя для этого всё те же приемы, что и прошлый раз, что и позапрошлый. Только объяснения, предназначенные самому себе, уже совсем не действовали, несмотря на всю свою простоту. Ну, накрутил сам себя, вот и возвращается всё это обратно. Еще неведомым образом раскрашивается, увеличивается в объеме прямо на глазах. Где Варвара выглядит особенно счастливой, и не может всё окончательно связаться. Но от чего раз за разом хочется повторять это снова и снова, просто подмывает вновь и вновь возвращаться к этому чрезмерно реальному сну, в котором он, в котором она, в котором сам Алексей, но со стороны, но в отдалении. И Варвара, которая провоцирует, которая изводит. Или это сам Алексей хочет, чтобы его провоцировали, — только день пролетел.

     За окнами остановился поздний вечер, и с каждой минутой всё более неуместными выглядят картинки, заставки, сообщения — всё то, что так щедро проецирует открытый экран ноутбука. Стараясь уже в который раз заменить собою весь остальной мир, что остался за дверью и окнами.

      В странной тишине, несмотря на отсутствие сильного мороза, и присутствие первого этажа, который так сильно не любит Варвара и с каждым разом заводит один и тот же разговор: квартиру нужно продать, затем добавить денег и купить другую, но здесь же поблизости, но непременно не ниже третьего этажа и не выше шестого.

     Алексей закрыл одну страничку. Вышел из еще одной, а вместо них открыл их семейную фотогалерею. Посмотрел всего несколько фотографий, как услышал, что наконец-то появилась Варвара. Пока был слышен лишь звук открывающегося замка, но уже сейчас Алексей решил: разговор состоится.

     Варвара ни о чем не подозревая, освободилась от верхней одежды. Совсем немного постояла у зеркала и только после этого обратила внимание на стоявшего в коридоре мужа. На его странное выражение лица, на его явно недовольный взгляд.

     — Соскучился? — наиграно спросила Варя и тут же проследовала на кухню.

     — Соскучился, ты время вообще смотришь? Одиннадцатый час уже пошёл.

     — Дети не хотели меня отпускать.

     — И мама тоже?

     — Что ты сразу к маме цепляешься. Она вообще ни слова не сказала. Телевизор смотрит, оторваться от него не может. Хорошо папа с ребятишками, так они ему проходу не дают.

     — Я вообще-то думал, что ты в другом месте и не удивился бы, если ты сегодня и вовсе не пришла — Алексей с большим трудом выдавил из себя эти не совсем складные слова и после этого постарался не смотреть на Варю.

     — Вот это новости. Я чего-то Леша не пойму на что ты намекаешь.

     Если бы Варвара отреагировала жестко, то можно было бы усомниться. Но она произнесла свои слова совершенно обыденным тоном, с нескрываемой степенью удивления, и Алексей понял, что слишком велика разница между его болезненным воображением, и тем, что называется реальностью. В которой с большой долей вероятности может, и не было никого Юры, но Артем ведь был, и Варвара не один раз строила ему глазки. К тому же со слов Стаса: Артем был совсем не против, завязать отношения с женой коллеги по работе, и даже высказывался о том; что как же Алексею повезло, иметь такую красивую и понимающую жену.

     — Ты думаешь, я забыл, как ты ему улыбалась.

     — Слушай, ты больной или как. Специально решил мне настроение испортить. Давай я начну вспоминать, кому ты улыбался. И только не говори мне, что всё это мимолетное явление, вызванное парами алкоголя.

     — Если ты меня не ревнуешь, то это твои проблемы, а я вот не могу к этому относиться спокойно и не нахожу себе места. Да и как я понимаю, дело не только в Артеме.

     Алексей и сам не понял, каким образом сумел произнести то, о чем думал больше всего. Артем же сразу остался в стороне, мгновенно превратился в уже ненужный предлог. Потому что имелось нечто иное, пришедшее из сна. Но при этом куда более явственное и сильное, чем Артем, чем всё с ним связанное.

     Вот теперь Варвара заметно смутилась и слишком долго держала паузу, что было ей несвойственно. Данное обстоятельство сразу заметил Алексей, но еще не мог понять происходящего. Не верилось, что он так быстро и точно, на свою беду, попал в цель. Неужели всё это имеет место быть? Каким образом, от чего и почему такое возможно?

     Но две странности совпали, и каждый держал в своём сознании своё. Алексей мог лишь усилить присутствие некого Юры, мог перевести его еще на одну ступеньку ближе к их с Варварой реальному миру, а Варвара думала о том, каким образом такое могло случиться. Ведь еще никто не научился читать чужие мысли, а каких-то фактов в виде записей в дневнике или чего-то подобного, она никогда не вела и поэтому не могла оставить. Только факт оставался фактом, и неведомым образом её муж сумел вторгнуться в мир, куда дорога ему была заказана. Потому что это был только её мир и не чей больше.

     3.

     Тем более его должны были звать Юра. Конечно, где-то его и сейчас так называют, но тот, кого она про себя называла Юрой, оказался Виктором, и узнала она об этом буквально позавчера, при этом совершенно случайно, а разве могло это случиться по-другому.

     Он был слишком сильно похож на Юру. Как две капли воды или, как там говорится в подобных случаях. Только поверить в то, что такое возможно было трудно, от того оставалась крохотная частичка, что тот мужчина всё же ошибся, окликнув Юрия Виктором дважды, но при этом странная надежда не имела прочности в своём основании. Поскольку тогда, и он Юра должен был её узнать. Пусть он не обращал на неё особого внимания до этого, но все же они были знакомы. Но ведь сейчас она сильно изменилась, и он мог её не узнать. Мог принять за совершенно незнакомую женщину, не разглядев в ней своей бывшей одноклассницы.

      Пятнадцать лет большой срок. Теперь Варвара выглядела иначе, а тогда она была полной девочкой с короткой стрижкой, слишком стеснительной, смертельно неуклюжей. К тому же абсолютно потерянной, как для себя, так и для всей остальной жизни. И напрасно её родители с завидным упорством твердили: ты очень красивая, и скоро станешь еще лучше, и всему лишь назначено своё время. Они были правы, но тогда она слушать их не хотела. Не верила ни единому слову, воспринимая всё за самую неприятную лживую жалость.

     Хорошо, что были у Варвары подруги, и нужно сказать, что именно это обстоятельство являлось самым ценным в те годы. От того запомнилось с особой теплотой, ведь оставаться одной, — что может быть хуже этого. Иногда, кажется, что ничего, а если еще учесть возраст, то картина станет совсем мрачной, но у Варвары были две подруги Рита и Таня. К тому же они не имели склонности к лишнему весу. Напротив были стройными и даже худенькими, и никогда не позволяли себе даже напомнить Варе об её недостатке, несмотря на то, что она сама частенько заводила этот разговор и еще чаще думала, что их многолетняя дружба лишь устоявшаяся привычка с первого класса, когда они и познакомились, в самый первый школьный день. В тот самый, когда было много больших букетов и никуда нельзя было скрыть ощущение полного счастья, всеобъемлющего праздника, в котором еще не было толстых, худых, длинных, маленьких — казалось, что не было. Да, нет, в тот день точно не было ничего подобного.

     Только время часто бывает безжалостным. Течет оно быстро. Незаметно меняются интересы, совсем другими становятся разговоры. Всё чаще и чаще удивляет зеркало, и однажды из обычного предмета превращается в злейшего врага, которому доставляет удовольствие раз за разом издеваться над несчастным отражением. Конечно, иногда бывает иначе. Бывает совсем по-другому, но не в случае с Варварой. С ней всё было именно так, и смотреть в зеркало было пыткой. Анализировать увиденное становилось настоящим кошмаром, и поэтому ненужно было удивляться, что в самый необходимый момент у Варвары не было поклонников. Никто не смотрел в её сторону, томно вздыхая и обдумывая как подойти к своей мечте, как начать с ней разговор. Не кто, а в первую очередь он, тот, кто имел имя Юра.

     А она была безумно в него влюблена. Жаль, что не одна она. Но так бывает и не всегда этому есть разумное объяснение, просто данность. Да и что пускаться в лишние рассуждения, если бы была она одна. Разве это что-либо изменило? Конечно, нет. Ведь он был очень красив, он был хорошо сложен и высок ростом. Еще он был душой любой компании, и дружить с ним считалось достижением. Вот от того и был он довольно высокомерен, иногда противно ироничен и совсем неудивительно, что от него так и разило нескрываемым самолюбованием. И снова жаль, что мало кто замечал столь существенные недостатки, а видел лишь то, что хотел видеть. В числе этих многих была и Варвара, у которой к общей слепоте добавлялись вполне обоснованные комплексы собственной неполноценности, в которых она могла признаться подругам, но вот поделиться чувством неразделенной любви не могла и больше всего на свете боялась, что её подруги могут об этом догадываться.

     Впрочем, они всё знали. Да, и Рита неровно дышала по отношению к Юре, поэтому разговор начистоту всё же состоялся. Страшно было покраснеть, признавшись, но на счастье Вари всё обошлось хорошо. Это с подругами, а с Юрой, конечно, нет. Он так и не посмотрел в её сторону даже мельком. Кажется, что он и вовсе не знал об её существовании или воспринимал подобно пустому месту, может неодушевленному предмету, а она продолжала мечтать о нём.

     С мыслями о лучшем, с подбором разных красивых, сентиментальных слов для их будущего объяснения, которое никогда не должно было состояться, пролетели для Варвары два последних года в школе. За это время ничего не изменилось, ничего не улучшилось. Юрий так и оставался хрустальной мечтой, и нечем не помог выпускной вечер, на котором Варвара собиралась хотя бы попробовать превратить мечту во что-то более осязаемое, по принципу пан или пропал. Но врожденная стеснительность умноженная на неослабевающие комплексы неполноценности (хотя к этому времени Варвара заметно похудела и похорошела, это замечали всё, за исключением всё того же Юры) не позволили Варваре даже попробовать осуществить задуманное. Горько плакала она наутро, и не от того, что остались позади долгие, и по большей части, счастливые, школьные годы, а именно то того, что не смогла даже попробовать объясниться с Юрой.

     Правда, оставалась небольшая, но вполне реальная возможность встретить Юру на улице через какое-то время, и что естественно будет повод начать разговор, по давно заведенной традиции между людьми, которые не виделись какое-то время, а до этого много лет провели вместе, в одном общем коллективе.

     — “Как живешь? Где учишься? Что новенького? Как там поживает Володя, а как дела у Дениса?

     И так слово за слово, а дальше всё будет зависеть от его взгляда, от его слов и интонации. Сразу станет видно, насколько он захочет разговаривать. Заметит ли он, как она изменилась. Поймет ли он, что теперь перед ним совсем другая девушка, а та которую он не замечал осталась в прошлом. И если случиться так, что всему положительному будет суждено сбыться, в один день или вечер, в одной плоскости, где-нибудь между хорошо знакомыми ей и ему домами, то чем чёрт не шутит, всё может стать возможным, и три года пропадут, исчезнут в одно обыкновенное мгновение, может в течение минуты, может их будет несколько. Только когда временной отрезок останется позади, он пригласит её в кино или театр, возможно в клуб, в гости — какая разница, — когда они будут гулять каждый вечер под светом низких зимних фонарей. Обязательно пойдут на открытый каток, ведь он много лет занимается хоккеем, а она хоть и не фигуристка, но очень хорошо стоит на коньках. Он будет её ловить, чтобы она не упала. Затем они будут падать вместе, на гладкий и совсем не холодный, а напротив разогретый их счастьем, лёд. А может тогда, когда наступит тот самый момент, что волнует больше всего, и она, стесняясь, попросит выключить свет в комнате, которой суждено, будет стать самым важным воспоминанием и открытой дверью в счастливое будущее, где они обязательно будут вместе. Может быть, всего лишь слово за слово…

     Только случилось так, что осенью все того же года, когда Варвара еще с некоторым трепетом и волнением посещала лекции в местном университете, в который поступила на удивление легко, избежав особых переживаний. В её повседневную обыденность пришло крайне неприятное известие, связанное с тем, что теперь ей нужно будет оставить любые надежды и планы на скорую, и как ей казалось, все же удачную встречу с Юрой.

     Рита, та самая с которой очень много лет была дружна Варя, и с которой они сейчас учились в одной группе, как-то невзначай, совершенно простодушно сообщила о том, что Юра уехал из города вместе со своими родителями, а первоначальная информация, что он поступил в строительный университет оказалась неправдой. Никуда он не поступал и даже вроде не планировал этого делать. Рита быстро переключившись, продолжила говорить о чём-то другом. Всё так же весело, всё так же беззаботно, а Варя так и застыла на месте, онемев от услышанного известия.

     После, как казалось, Варваре наступил совсем иной этап в её жизни. Куда более осознанный, поскольку мечта отодвинулась в очень уж туманную даль, стала практически недосягаемой. Ничего нельзя было с этим сделать. Оставалось смириться, а Варя к тому времени окончательно преобразилась. Теперь окружающие её люди видели перед собой красивую девушку. Многие из них не имели понятия, что когда-то всё выглядело иначе, что стройная привлекательная студентка не всегда была такой, и несколько лет назад не привлекала к себе посторонние взгляды. Хотя всё ведь осталось на своих местах, просто приняло в себя нормальное возрастное изменение, от которого Варя похудела, не прибегая к каким-то диетам и тренировкам. Мягче стал её взгляд, куда более плавными движения, увереннее голос. По-другому теперь выглядели её длинные светлые волосы, выразительнее виделись её привлекательные ресницы, и по-настоящему женской, хорошо подчеркнутой, отражалась в зеркале грудь. И не один раз Варя застывала в странной нерешительности, смотря на своё отражение, и что-то хотело обмануть, говоря: не ты, там какая-то другая девушка, но наваждение длилось недолго. Осознание же хотело ликовать, малость боялось сглазить, от того Варя сразу начинала искать недостатки. Находила быстро, списывая что-то ненужное на нос и губы. Тут же оправдывала виновников с помощью своих же голубых выразительных глаз, который были созданы подавить недостатки соседей, и сделать Варю счастливой быстро и надолго. И точно до того момента, пока она ни начнет копаться в своем внутреннем мире… А вот там и скрывалось самое неприятное, самое трудное, и при этом самое близкое. До ощущения слёз своё, что связывает вчера и сегодня, и ставит под сомнения всё чарующие ощущения, которые раз за разом щедро дарит ей зеркало, незаметно превратившееся из недруга в друга.

     Она была слишком зажатой. Стеснялась обыкновенного общения, ни говоря о чем-то большем. Часто краснела, еще чаще не могла подобрать необходимых слов и каждый раз хотела как можно скорее ретироваться к себе домой. В свою уютно обставленную комнату, где её ждала привычная, от того дорогая сердцу обстановка. Которая не поставит её в тупик, не заставит чувствовать сковывающую неловкость. И пусть это всего лишь предметы, приборы, игрушки. Только они часть её мира, созданного в течение многих лет, того мира, что гораздо ближе и понятнее, чем любая мысль о будущем. И если бы она могла, то никогда не посмела бы хоть что-то изменить. Но слишком часто комфортная среда начинала терять прочность, испытывая на себе атаки со стороны панических приступов, которые рождались в голове Варвары под влиянием того самого будущего от которого некуда было деться, да и спрятаться хоть на время становилось всё труднее и труднее. Оно же виделось однозначно жестким, в силу своего однообразия, что и было его главным оружием: “так и будешь сидеть здесь, пока ни превратишься в старуху, и тогда никто и ни вспомнит, а как зовут эту старую, страшную тетку”.

     Только настроение понятие изменчивое. Наверное, самое изменчивое из всех понятий, что связаны с чертами характера и поведения. Кажется, что многое из того, что было сказано чушь, и никто в точности до сих пор не знает, когда и от чего изменится не только собственное настроение, но и всё давно сложившееся отношение к жизни. Для этого ведь достаточно чего-то совершенно мимолетного, чего-то яркого и пьянящего радостью, и всё плохое, заунывное в один момент сменится хорошим, наполненным жизнью настолько, что не унести, не справиться. Так бывает.… Но бывает и наоборот, когда вчерашняя тоска покажется райским спокойствием от того, что новая темнота непереносима. Нет возможности даже быть рядом, но нужно жить. Нужно перебороть…

     Так и Варвара не всегда чувствовала себя несчастной. Бывало, что она очень громко смеялась, еще веселее шутила. И пусть для этого ей был необходим круг близких, так что от этого? Этот круг иногда имеет свойство расширяться, впускать в себя кого-то нового. Да и день не всегда все же похож на день, и не всегда отличаются эти дни лишь изменением предметов в расписании занятий, погодой за окном — иногда куда большим, и напрасно затем Рита говорила Варе, что она сама виновата, и Валера был ей хорошей партией. Не просто другом, не просто молодым человеком, а именно партией. Потому, что серьезный, из хорошей семьи, не скрывающий своих планов и методов их осуществления.

     Варвара же не понимала, в чём собственно заключалась её вина. Хотя всё лежало на поверхности, и она должна была в какой-то момент, если ни взять инициативу в свои руки, то хотя бы быть несколько активнее. Но она понимала по-другому и надеялась, что Валера проявит себя в куда большой степени, и не потому, что он мужчина, а от того, что он всё же первым хотел с ней сблизиться. Да и то, что он мужчина тоже нельзя было сбрасывать со счётов. Так же как, что она обманывала саму себя, говоря: не было в его поведении действительного желания быть с ней.

     Хотя именно этого иногда боялась. Но уж точно не ожидала, что Валера со всей его серьезностью может иметь и обратную сторону. Он ведь всё время старался быть возле неё, он постоянно звонил ей, говорили совершенно не о чём и обо всём сразу одновременно. Они встречались, они были в кино, были в кафе, на концертах. А затем он резко начал её избегать. Этим поставил её в полное непонимание, а причина была очень проста.

     Другая девушка, уступающая Варе по всём параметрам, к тому же живущая в общежитии, и приехавшая в общежитие из маленького, богом забытого, городка. Взяла Валеру и сделала то, чего не торопилась делать Варвара. Подарила ему себя, дала ему почувствовать, что, и для него серьезного отличника и тихони может быть доступно женское тело, без особых промедлений, а вместе с ним и куча бонусов в виде осознания состоявшейся взрослой жизни. Хотя может всё не так, а куда проще и чем-то банальнее, но первый жених не состоялся.

     А через полгода появился второй и действовал он, почти с точностью до наоборот. Испугал Варю своей нетерпимостью, огорошил своей простотой и слишком откровенной прямолинейностью. Всё это казалось Варе пошлым, не стоявшим и отголоска будущего, а днём сегодняшним она не жила, потому что не умела этого делать, да еще и не пробовала. Потому второй ухажер по имени Артем, был, отвергнут ею самой, и в этом случае её подруга Рита не стала высказывать противоположное мнение, а спокойно согласилась с доводами Вари.

     Учеба закончилась. Юру Варя так ни разу и не встретила. Отучилась хорошо. Без сомнения стала умнее, но не опытнее. С этим багажом вступила во взрослую жизнь, которая оказалась куда более приветливой к Варваре, поскольку через пару месяцев после трудоустройства в одну известную в городе компанию Варя встретила Алексея, который как оказалось, обладал всеми нужными качествами для покорения сердца Варвары.

     Сбылась мечта мамы о внуках. Появилась уверенность, вместе с ней пришла основательность. Изменилось всё, кроме одного единственного, что именовалось мечтой. Она осталась на своём месте, а вместе с ней, являясь её частью, жил ничего не зная об этом уже довольно повзрослевший Юра, которого Варя по-прежнему вспоминала. Уже не любила, каждый раз себе об этом напоминая. Говорила, что просто помнила, но не отпускала. И очень сильно боялась того, что если мечта однажды появится на пороге, неожиданно заглянет в её уютный и обустроенный мирок, то всё может разрушиться. Всего лишь от того, что глубоко вдохнув прошлое, смешав его с уверенностью настоящего, не сможет она отказаться от того, чтобы ни прикоснуться к неосуществленной, и до сих пор болезненной, мечте.

     А тот парень Артём. Он совсем не тот, который был давно, был в университетские годы. Просто тёзка, да и она просто хотела пофлиртовать. Видя, что еще может кому-то нравиться, и разве можно устоять перед таким откровение. Когда собственный муж начинает временами забывать о том, что у него еще очень привлекательная, несомненно, красивая жена.

     4.

     После произнесенных Алексеем слов пауза продлилась дольше, чем положено.

      Теперь Алексей выглядел еще более растеряно. Явно смутился, не ожидая столь странной реакции со стороны жены. Слишком точным оказалось попадание, хотя именно в это не хотелось верить в первую очередь, потому что такого не бывает, и потому что он Алексей ни ясновидящий, ни экстрасенс и ни колдун. Тогда откуда это? Почему Варя не могла скрыть ошеломления, не могла справиться с нервным потрясением, а лишь странно смотрела, пытаясь прийти в себя.

     На это ей понадобилась минута, никак не меньше. Пока она замедленно выкладывала на стол немногочисленные покупки, хорошо понимая, что не справилась с неожиданностью и тем самым поставила себя в крайне неловкое положение. И теперь нужно оправдываться, но почему? Понимание поспешило Варе на выручку, поскольку она не могла себя хоть в чем-то обвинить, а Алексей тем более не мог этого делать. От того, что всего этого не было, и Юра оказался не Юрой. Да и не было его во дворе вовсе, а тот, что был по-прежнему оставался лишь в её мыслях, и Алексею при всём желании, нет туда дороги.

     — Значит, я не ошибся — глухо произнес Алексей, испытывая довольно непривычные ощущения, которые не спешили его покинуть, а напротив начали стремительно нарастать, трансформироваться во что-то большее, уже похожее на чувство испуга.

     Одно дело иметь подозрения, пусть и косвенные. Совсем другое, когда они неожиданно подтверждаются, заполняют собою всё существо, и если что-то необходимое, спасительное не разрушит их в ближайшие минуты, то может случиться совсем уж плохая ситуация, которая быстро перейдет в кошмар. Испортит ближайшие дни, затем недели, а после и вовсе может перечеркнуть всё годы, прожитые с Варварой.

     От того Алексей несмотря на всю свою наигранную воинственность боялся своих слов больше, чём Варвара, которая сейчас старалась не отводить глаз от Алексея, но по-прежнему держала необходимую ей паузу.

     — Ты вообще представляешь, что собирает твой язык. Смотрю на тебя и не понимаю, что с тобой происходит. Насчет Артёма мы с тобой уже всё выяснили и про твою интрижку с Ирой всё ясно. Но если уж начал, то продолжай.

     Ничего необычного Варвара не сказала, да и не могла. Но и этого было достаточно, чтобы поставить Алексея в тупик.

     — Что продолжать? Ты, что думаешь, я побегу нанимать частного сыщика? Просто вижу, что с тобою что-то происходит, что ты какая-то другая. Конечно, тебе того мало. Но мне достаточно.

     — И на основании этого ты мне устраиваешь сцены? Говоришь таким тоном, как будто поймал меня в постели с любовником?

     — Тебе мало того, что я сказал. Тебе мало, что я и дети у тебя оказались где-то на заднем плане. Тебе мало, что ты начинаешь жить какой-то своей жизнью.

     — Слушай Леша, я совсем ничего не понимаю. Возможно, что я иногда занята своими делами по работе и как всё люди бываю в не самом хорошем настроении, но чтобы я жила какой-то своей жизнью. Этим скорее занимаешься ты. Не отходишь от своей машины, от этого чёртова ноутбука. Если ты хотел, чтобы мы с тобой поругались, то считай, что у тебя это получилось.

     Варвара демонстративно приняв выражение крайней обиды, проследовала мимо Алексея, давая ему понять: разговор окончен.

     Алексей же чувствовал, что в какой-то мере перегнул палку, и что может, поторопился со столь неясным выяснением отношений, и чтобы хоть малость исправить ситуацию произнес.

     — Ну ладно, я не совсем прав. Сам не знаю, что на меня нашло.

     Только Варвара не собиралась его слушать, а он не стал повторять попытку сгладить состоявшийся диалог, резонно рассудив: лучше будет сделать это завтра.

     5.

     — И всё же Варя, когда появился Юра?

     Слова Сергея прозвучали неожиданно. Варвара лишь мельком и сильно сбиваясь, рассказала о событиях связанных со знаковыми местами в нашем необычном деле. Поэтому она растерялась, переводила глаза то на меня, то на своего мужа Алексея.

     — Какой еще Юра? Я не знаю ничего об этом. Мне достаточно соседа Вити — не удержался Алексей и при этом даже вскочил с кресла, но быстро вернулся на своё место.

     — Не забывай о себе, о своих делах с Анной. Перед тем, чтобы тыкать меня в присутствии людей, которые не имеют отношения ко всему этому — Варвара не уступила в напоре мужу.

     — Но не совсем мы посторонние люди, еще неизвестно, что и как в ваших отношениях — спокойно произнес Сергей.

     — Так что же с Юрой — вмешался в разговор я.

     — Я не говорила, не хотела о нём говорить. Мне лишь казалось, что это он. На самом деле его не было — зажалась Варя, покраснела, и было видно, что ей с большим трудом дается каждое слово.

     Алексей же продолжал нервничать. Постоянно смотрел вниз, изучая там что-то только ему доступное.

     — Не совсем понятно, и всё же, когда он появился? — настаивал на своём Сергей.

     Мне в этот момент хотелось ненадолго прекратить происходящее, чтобы самому спросить у Сергея: откуда он это взял, ведь Варя ничего об этом не говорила, даже не намекнула.

     —Несколько месяцев назад. Я не помню точно, но кажется, что так.

     Варя старалась не смотреть на Алексея, постоянно поворачивалась в мою сторону, а я был согласен с её мужем. Разве можно не ревновать такую красивую и чертовски привлекательную женщину.

     — Он сам тебя нашел или вы встретились как бы невзначай — спросил Сергей и, не дождавшись ответа от Вари, поднялся на ноги и стал перебирать на столе свои заметки, которые были написаны карандашом, на мелких листочках вырванных из лежавшего рядом блокнота.

     — Он появился возле нашего дома. Стоял и всё время курил. Я наблюдала за ним из окна и, что естественно не верила собственным глазам. Если Виктор лишь похож на Юру, и мне показалось. То на этот раз сомнений не было ни грамма. Я точно знала, что это он. Только от чего-то подумала: Юра ведь никогда не курил.

     — А Гирляйна в тот момент не было? Ну, рядом, где-то во дворе?

     Сергей вернулся на своё место, держа в правой руке тот самый карандаш, которым он и делал свои заметки.

     — Я не помню. Я не смотрела, не искала его глазами — тихо проговорила Варя.

     — Конечно, какой может быть Гирляйн, когда появился Юра — себе под нос пробурчал Алексей.

     — Жаль, если бы он был, то мы могли бы утверждать, что они разные люди — произнес Сергей.

     — Ты считаешь, что второй предстал в образе Юры? — спросил я.

     — Не знаю, просто думаю — ответил Сергей и сразу после того посмотрел на Варю, которая еще сильнее смутилась.

     — Варя, ты сама вышла к нему? — спросил Сергей, после того, как была убита небольшая, но ощутимая пауза.

     — Нет, он сам поднялся и позвонил к нам в квартиру. Я тогда сильно испугалась. Долго не открывала, не зная как себя вести, что говорить — через силу говорила Варя, а Алексей уже не поднимал головы.

     — Что он сказал, когда ты открыла дверь?

     — Я не хочу сейчас рассказывать — уверенно ответила Варя и её взгляд устремился в сторону мужа, давая нам понять, что стоит за её позицией.

     — Ладно, вернемся к этому позже. Расскажите о своем визите в брошенный дом, а затем на кладбище. Это вы можете сделать без труда, тут нет ваших семейных противоречий — очень спокойно попросил Сергей.

     Я приготовился записывать, вытащив свой блокнот. Который был в два раза больше того блокнота из которого Сергей вырывал свои листочки.

     — Я не смогу, мне говорить бывает сложно — произнес Алексей, от того, что Сергей посмотрел на него в первую очередь.

     — Пусть Варя, у неё здорово получается — предложил я, явно симпатизируя Варваре, которая мне нравилась и я не хотел обманывать себя в этом, но не делал каких-то выводов далее.

     — Алексей добавит, если будет необходимо — поддержал меня Сергей.

     — Не понадобится этого, что, а рассказывать она умеет — быстро вильнул в сторону Алексей.

     — Может более расширенно — предложила Варя и этим в немалой степени нас удивила.

     — Можно, даже очень интересно — сразу согласился я.

     — Я несколько против. Хочется, чтобы рассказ о первом визите в брошенный дом прозвучал отдельно — возразил Сергей.

     — Хорошо, тем более разница во времени большая — согласилась Варя.

     — Получается, что не очень большая — подал голос Алексей.

     — Да, бывает, время сжимается — отвлеченно произнес я, вспоминая свои ощущения, которые мне уже однажды подарило старое городское кладбище.

     — Сергей можно я кофе выпью? — спросила Варя.

     — Конечно, я как-то забыл. Чайник включил, кружки достал — смутился Сергей и тут же хотел подняться, чтобы исправить свою оплошность.

     — Я сама, и вам всем сделаю — произнесла Варя, быстро покинув комнату.

     — Ты Леша видел Юру? — спросил Сергей, пока Варя готовила нам кофе.

     — Нет, мне до сих пор не по себе от этой её истории, о первой неразделенной любви — глухо и натянуто произнес Алексей.

     — Не стоит так воспринимать. Ничего особенного в этом нет, и каждый испытывал что-то подобное. Разве не так? — я постарался нивелировать недовольство Алексея.

     — Так-то оно так, но ни в такой же степени — не изменил своего тона Алексей.

     — Женщины, в этом и есть их прелесть — возразил я.

     — Действительно — произнес Сергей.

     Алексей хотел выразить своё мнение, но в этот момент появилась Варя, в её руках были две кружки с ароматным кофе, от которых шёл такой уютный и очень вкусный дымок.

     — Леша помоги мне, что сидишь — довольно ласково, можно сказать, по-домашнему попросила Варя, и я удивился этому, еще недавно она говорила и смотрела на мужа несколько иначе.

     Алексей не стал сопротивляться, взял из рук жены кружки. Варя тут же отправилась за оставшимися на кухне, а нам оставалось ждать и завидовать супругам, поскольку мы оба были разведены и не было вариантов приобрести моменты семейного счастья в обозримом бедующем.

     Через несколько секунд появилась Варя. Кружки с кофе оказались в руках каждого из нас. Осталось успокоиться, спокойно насладиться вкусом, чтобы далее выслушать рассказ Варвары.

     — Где твоя счастливая ручка? — у меня спросил Сергей.

     — На месте — уверенно ответил я.

     — Вы будете записывать? — спросила Варя, улыбнувшись.

     — И не только, еще переработаю, из первого лица в третье — я тоже улыбнулся, посмотрев на Варю.

     — Понятно, затем дайте почитать — Варя отхлебнула крохотный, стеснительный глоточек кофе.

     — Я же просил — наигранно отреагировал я.

     — Хорошо, я забыла — оправдалась Варя.

     — Не такие мы уж старики — добавил я, хотя все поняли, о чём шла речь.

     6.

     Они познакомились на четвертый день, после того, как Варя начала свою трудовую деятельность. Алексей сам подошёл к ней, когда она, выйдя на улицу, сначала задержалась, разговаривая с коллегой по работе Натальей Ивановной, а затем долго соображала, стоит ли ей сразу поехать домой или, пользуясь благоприятной погодой прогуляться на расстояние пары остановок, с посещением многочисленных магазинов. Которые любезно приглашали к себе цветными и затейливо разнообразными вывесками.

     Решение затормозилось на несколько минут, но по их истечению Варя всё же решила отложить магазины на конец первой рабочей недели и двинулась в направлении остановки общественного транспорта, где её ожидали сразу пять вариантов различных автобусных маршрутов, и от того долго стоять и ждать ей не придется.

     — Девушка, давайте я вас подвезу — произнес молодой парень, незаметно оказавшийся возле неё.

     Его голос прозвучал уверенно, но когда она, не справившись с неожиданным предложением, уставилась на него, то он сразу смутился и уже не выглядел уверенно, как пару секунд назад.

     — Я вас не знаю — это всё, что смогла придумать Варя, желая избавиться от неожиданно появившегося джентльмена.

     То что хотела избавиться помнилось точно и вполне вероятно, что ей без особо труда удалось бы осуществить своё желание, поскольку Алексей выглядел неуверенно и любое резкое или даже необычное слово могло мгновенно перечеркнуть всё его намерения.

     Хотя он готовился все эти три дня, ну если несколько точнее, то два с половиной, с того самого момента, когда впервые увидел в коридоре новую сотрудницу, и когда его бывшая одноклассница Олеся недоуменно пожав плечами, ответила на его вопрос.

     — Не знаю, наверное, новенькая. Да и совсем молоденькая, видимо только что из университета. Постой, Леша, ты вроде кобелем никогда не был. Что-то я тебя не совсем понимаю.

     — Да, я так просто спросил — ответил Алексей и малость покраснел, не справившись со столь откровенной реакцией Олеси.

     — Неужели серьезно? Тогда не теряйся — широко улыбнулась Олеся.

     Олеся кокетливо махнув рукой, скрылась за одной из многочисленных дверей, а Алексей еще долго думал о том, почему ему и вправду ни попытать счастья.

     Два дня он непрерывно и очень обстоятельно подбирал необходимые слова. Думал о том, что совершенно ничего не знает о ней, кроме её имени, которое сразу сильно понравилось и даже по-своему запало в душу. Далее в воображении возникали различные варианты их диалога, то в том самом длинном офисном коридоре, то на входе в здание, то в небольшом кафе, где многие сотрудники коротали обеденное время. Но как-то не складывалось. Было от чего-то неубедительно, пока в голову не постучалась простая мысль: предложить ей, подвезти её до дому. Он ведь уже видел, что она в одиночестве садится на маршрутный автобус с номером два ли семь…

     …Только в назначенный день он, как и полагается, струсил, и обычным образом, чтобы непременно себя оправдать, решил перенести всё задуманное на завтра, а еще лучше на пятницу. Быстро убедил себя, в без альтернативности данного решения, нашёл частичное оправдание в виде ничего не подозревающей Натальи Ивановны, которая разрушила его планы, заведя с Варварой разговор, который никак не был предусмотрен Алексеем…

     Но одна неучтенная деталь сменила другую. Рядом с Алексеем появилась Олеся.

     — Ну что ты давай. Ничего страшного не будет — засмеялась она, поскольку видела и уже сумела оценить крайнею робость, что сейчас испытывал Алексей.

     Эта откровенность мгновенно задела за живое. К тому же Олеся не собиралась уходить, а, не стесняясь собственных намерений, хотела посмотреть сможет ли Леша переступить собственный страх.

     Теперь выбора не осталось. Алексей глубоко вдохнул, еще глубже выдохнул. Посмотрел на улыбающуюся Олесю, и смело двинулся к Варваре.

     “ Смотри и не сомневайся” — кажется, удалось сделать именно такое выражение лица, в пику настойчивой и очень любопытной Олесе.

     Варвара смутилась сильнее Алексея, и со стороны это было хорошо видно. Он еще не успел ответить на не совсем обычную фразу “я вас не знаю”, как она опустила глаза вниз, чтобы изучить каждую пылинку на своих новых туфлях. Не подняла глаз Варвара, и когда он мгновенно потеряв наигранную уверенность, произнес:

     — Меня зовут Алексей. Я работаю, точнее мы работаем вместе, только в разных отделах.

     Следующие слова Алексея прозвучали тише предыдущих, но Варвара хорошо поняла их смысл. Только продолжала молчать, как будто он обязательно должен был что-то добавить к сказанному, и теперь Алексей понял, что появившиеся опасения при виде Натальи Ивановны были не такими уж беспочвенными, и сейчас он попал в чудовищный конфуз, несмотря на свои полные двадцать шесть лет, и как ему казалось, на совсем немалый опыт общения с девушками. Оставалось самому опустить глаза вниз, а лучше прошептать: извините, и тут же под воображаемый смех и свист окружающих граждан ретироваться в направлении своего автомобиля.

     Краска начала подступать к лицу. Где-то сбоку должна была находиться Олеся. И когда Алексей уже мысленно произнес: “извините меня”, заговорила Варвара, которая испытывала еще большее затруднение, поскольку была уверенна, что на неё сейчас смотрят всё, кто находится здесь, и даже окна здания не являются хоть каким-то исключением из этого. И всё что нужно — это начать говорить, или как в избитой фразе, провалиться сквозь землю.

     — Мне очень неудобно согласиться — произнесла она и тут же покраснела, понимая, что ответ вышел совсем не таким, как она хотела, и вместо вполне резонного отказа, она озвучила что-то вроде согласия.

     А Алексей уже окончательно пожалел о своем желании познакомиться, потому что ничего не приходило ему в голову. Несколько секунд показались чем-то близким к вечности, в которой он выглядел настолько жалко, что если бы мог представить себе всё, что ждет его между крыльцом и неподалеку расположенной остановкой, то никогда бы не согласился на это даже мысленно.

     Варвара стояла рядом. Он не мог решиться смотреть ей в глаза, и нужно было бы им разойтись, признав этим абсурдность неудачного знакомства. Но случилось очередное вмешательство третьего лица, которое, по всей видимости, было послано свыше им обоим одним из богов, отвечающим за создание отношений между мужчиной и женщиной, который не выдержал столь драматического процесса и, превратившись в коллегу Алексея Константина произнес:

     — Соглашайтесь Варя. Леша хороший парень, ей богу, видите, как он смутился.

     Спустя несколько дней Варвара думала о появлении Константина. Думала об его словах и не была уверена, что смущение является верным признаком хорошего парня или девушки, потому что она в те секунды была смущена не меньше, и в момент реального появления Константина, соображать могла с трудом, с очень большим трудом. Но всё же изобразила подобие улыбки, за которую готова была убить саму себя, но чуточку позже, а сейчас тихо, почти интимно прошептала.

     — Ну, если вам Алексей будет нетрудно.

     Сам же Алексей, кажется, плохо её расслышал, но точно понял по губам и глазам. Константин, изобразив жест прощания рукой, быстро исчез из вида.

     — Пойдем, вон моя машина — не своим голосом произнес Алексей, оглянулся, боясь увидеть Олесю, но её, слава богу, не было.

     Варвара не стала чего-то говорить, молча последовала за ним в сторону автомобиля, а он по-прежнему боялся на неё смотреть и весь короткий отрезок пути изучал особенности тротуарной плитки.

     Ехать было не близко, а если учесть большое количество светофоров, то промолчать всю дорогу было невозможно. Да и смысла подобное размышление не имело от того, что первый шаг они уже сделали. Значит, нужен второй, за ним третий. Об этом и думал Алексей, когда отъезжал со стояночного места, когда подъехал к первому светофору и сделал пару неуверенных действий, за которые тут же мысленно обругал сам себя. Варвара же не заметила того вовсе, она продолжала ждать и точно знала, что если он не заговорит, то она продолжит молчать, а единственное, что скажет, будет обыкновенное — спасибо.

     Прошло еще несколько минут. В салоне автомобиля был слышен лишь тихий шум двигателя, звуки соседних автомобилей. Они успели миновать еще два перекрестка, и только после того до Алексея дошло, что он не знает куда нужно вести Варю, а значит, дело неминуемо сдвинется с места.

     — Варя я еще не научился читать мысли, да и сильно перенервничал. Сам не знаю, что на меня нашло. Только мне нужно знать, куда нам ехать.

     С плеч Алексея свалился огромный груз. Он почувствовал: ничего страшного не случилось. Варвара удивилась сама себе, потому что только сейчас вспомнила о том, что не сказала ему ни слова о местонахождении своего дома. Может от того скромно улыбнулась, а Алексей как раз в этот момент отвлекся от дороги, посмотрев на неё. Их взгляды встретились. Алексей впервые не отвел своих глаз. Она выдержала и уверенно произнесла.

     — Улица Льва Толстого, там я покажу, куда.

     Алексей утвердительно кивнул. Проехали еще метров пятьсот, и теперь Варя начала бояться, что он так и не начнет необходимый разговор. Странно, но вначале не хотела, а сейчас переживала, что ничего не будет, что на этом всё и закончится. От этого всё время смотрела в окошко, за которым продолжали мелькать чужие лица, деревья, дома, вывески. А Алексей снова молчал, не отводя глаз от дорожного полотна.

     Красный сигнал остановил движение, оставалось совсем недалеко.

     — Варя не знаю с чего начать. Никогда со мной такого не было — неожиданно раздался голос Алексея, немного испугав Варвару.

     — Я вам так и не представилась, хоть вы и так знаете моё имя — ответила она, вспомнив всё перипетии их странного знакомства.

     — Разве, ну какая разница — произнес Алексей.

     — Просто неудобно получилось — Варвара говорила уже спокойно, просто вышло время обязательной скованности, и теперь Алексей казался почти своим, несмотря на столь крохотное количество произнесенных между ними слов.

     — Варя не называй меня на вы, то мне уже неудобно — произнеся свою просьбу, Алексей постарался улыбнуться Варе самой простой и открытой улыбкой.

     — Я называла тебя на вы? — переспросила Варя, а её голос звучал так, как будто они довольно давно знали друг друга.

     — Было, только вновь неважно — ответил Алексей, поворачивая на улицу Льва Толстого.

     — Тогда ладно — произнесла Варя.

     — Куда теперь? — спросил Алексей, чувствуя, что всё страшное осталось позади.

     — Второй поворот влево, а за ним сразу мой дом — пояснила Варя.

     — Давай в субботу встретимся — предложил Алексей.

     — Я не против — быстро и просто согласилась Варя.

     7.

     С поры их знакомства пролетел целый год. За это время изменилось очень многое в жизни обоих и совсем недалеко было до того момента, когда они официально расписавшись станут мужем и женой, хотя и сейчас они жили вместе. Испытывая все прелести семейных радостей и огорчений. Иногда ругались, но не сильно, а так, чтобы показать характер. Быстро мирились и тут же старались доказать друг другу, что ссора случилась по совершенному недоразумению, и ненужно искать виноватых. Куда проще признать, что виноваты вместе. Добавить, что больше этого не повторится. И этим в очередной раз обмануть самих себя, но вновь как бы невзначай, совершенно несерьезно, если хотите между делом, в суете. Чтобы еще долго не изменились их горячие поцелуи, не потускнели близкие и нежные слова, а все недомолвки можно было бы по-прежнему не оглядываясь и ничего не боясь выкидывать в мусорное ведро — коричневое, находившиеся в тумбочке под раковиной, возле труб и вентилей.

     От чего Варя вспомнила эту странную историю, когда они, обнявшись, смотрели очередной кинофильм. Сейчас она вспомнить не могла. Предположения были неважны. Может сам фильм, да, скорее всего, он. Было в нём что-то страшное, что-то мистическое. Было непохожее, но вызвавшее сходные ассоциации, и Варя вспомнила то, о чём долгие годы старалась забыть, и уж точно старалась не думать, не вспоминать.

     Алексей поначалу не хотел воспринимать её слова всерьез, старался всё перевести в шутку, но в какой-то момент увидел, что его любимая Варя совсем не шутит. Об этом говорил её голос, это еще в большей степени выражало её лицо. Алексей прекратил вставлять веселые комментарии, поняв, что сегодняшним вечером их ожидает несколько иная программа…

     …Нужно добавить, что программа неприятно удивила.

     Всего два раза давно ушедшие события посетили Варвару во сне. Первый раз случилось это, когда ей только исполнилось двенадцать, а во второй раз, ровно через год. День в день, перед тем, как ей исполнилось тринадцать. Но самое странное заключалось не в этом. Куда кошмарнее было, что первый сон получал продолжение, которым являлся сон второй. Поэтому Варвара сама того нехотя посмотрела две полноценные серии одного фильма, с разницей ровно в год, с всё более мрачным сюжетом, которому не было места в её повседневной жизни, но он существовал совсем рядом. Он никуда не делся из сумрака запретных тем, и лишь неведомая сила, яркой, набирающей силу молодости, могла раз за разом загонять его туда, где он и должен находиться. Туда, куда нет дороги нормальному восприятию. Туда, где темнотой закрыт каждый еще не сделанный шаг, туда, где нет и самой жизни. Но, где неожиданно, того не желая оказалась в один обычный вечер Варвара. К тому же была не одна, а с соседкой. Девочкой, которая была Варе ровесницей, только училась в параллельном классе с литерой “б”, и которую звали Света.

     … Варя давай не пойдем туда — произнесла Света, когда они остановились возле входной двери в брошенный, неживой дом.

     Перед ними находилось небольшое крыльцо, ровно в три ступеньки. По бокам имелись перила со следами основательно стертой синей краски. Еще четыре, резные стойки, что держали над их головами старинный и очень примечательный козырек, который имел ажурную окантовку со всех своих трех сторон. Коричневый, пошарканный металл сверху козырька, а сама дверь слегка поскрипывала, то немного приоткрываясь, то вновь пряча освобожденную щель, и этим как бы приглашая войти в гости.

     — Посмотрим, интересно же — не согласилась Варя.

     — Не знаю, чего там может быть интересного — сомневалась Света.

     — Может вещи какие-нибудь старые, мало ли что — не особо веря самой себе, настаивала на своём Варя.

     — Ты что, давно всё оттуда утащили — достаточно серьезно возразила Света.

     — Наверное, ты права — наконец-то сдалась Варя.

     Они продолжали стоять в одном шаге от старого крыльца. На улице потихоньку обозначал присутствие летний вечер. Его заметно торопили приходящие с восточной стороны тучи. С каждой минутой увеличивалась их плотность. Совсем недалеко отсюда, в полной готовности, находился прохладный дождь, но при этом не чувствовалось ветра. Лишь тянуло, лишь немного беспокоило будущую ночь. Но ни граждан, ни ушедший день. От того, что в его течение было жарко, а во второй половине стало душно.

     — Пойдем — предложила Света и сделала два небольших шага в сторону от крыльца, к асфальтированной дорожке тротуара.

     Варя не сразу последовала за подругой. Она еще какое-то время рассматривала вход в дом. Затем с очевидным опозданием произнесла: — Пойдем — сказала тихо, как бы самой себе, но через секунду уже находилась рядом со Светой. Они на пару метров отошли прочь от дома, но следующее движение было нарушено голосом Вари.

     — Ведьма, та самая.

     Варя схватила Свету за руку, а из-за угла дома действительно появилась страшная старуха, наполовину пригнутая к земле. С крючковатой и кривой палкой в руках, с огромной бородавкой под крючковатым носом. На её голове был черный платок. Глаза казались пустыми, затянутые мутной, неразличимой поволокой.

     …Они уже видели её. Так же внезапно, только за триста метров отсюда. Примерно час или более тому назад. Сразу за мостом. Она неожиданно оказалась прямо перед ними и зачем-то громко стукнула своей корявой палкой об асфальт, сильно их испугав.

     — Ведьма — прошептала Варя.

     — Она и есть — еще тише добавила Света, а старуха смотрела на них, ничего не говоря.

     — Бегом — крикнула Варя, и короткое замешательство мгновенно растворилось в ритме их короткого забега.

     Через пятьдесят метров они резко остановились и сразу синхронно обернулись. Ведьма оставалась на прежнем месте, но вновь смотрела на них, повернувшись боком.

     — Смотрит, куда мы пойдем — уже куда более испугано прошептала Варя.

     — Хорошо, что она еще за нами не пошла — произнесла Света.

     — Настоящая ведьма — сказала Варя, и они сделали еще несколько шагов, отдаляясь от ведьмы, которая оставалась на прежнем месте.

     — А ты думала, они только в сказках бывают — мрачно, хоть и несколько по-детски произнесла Света.

     — Давай за ней проследим — неожиданно предложила Варя.

     — Ты что с ума сошла — не скрывая испуга, не согласилась Света.

     — Ну, не съест же она нас — уже более веселым тоном сказала Варя.

     Просто ведьма была всё дальше, к тому же не двигалась, застыв в статичном положение. От того страшная история с каждым шагом начинала превращаться в забавное приключение, которое требовало, несмотря на первоначальный испуг, всё же продолжить столь интересную игру.

     Но Света была против.

     — Нет, тетка Дарья нас потеряет. Мама точно ей позвонила.

     — Тогда ладно — согласилась Варя, вспомнив о том, зачем они оказались в пределах этих старых домов, тихих проулков, высоких тополей и почти чужого для них времени, с настоящей ведьмой посередине улицы, которую от чего-то не замечают немногочисленные взрослые люди, которые хоть и редко, но появляются то на одной, то на другой стороне тротуара.

     В руках Светы был сверток. В нём ткань, а точнее готовое платье, которое мама Светы сшила для своей сестры, а та не хотела или не могла ждать слишком долго. Не могла по неизвестной причине приехать за своей обновкой сама, от того девочки и оказались здесь, выполняя поручение мамы Светы. Еще вероятно, что их, уже нервничая, заждалась тетка Дарья, которой хотелось прямо сейчас провести минут пять возле зеркала, примеряя платье, чтобы спустя два часа встретиться с Игорем Владимировичем, который был совсем не против стать третьим по счету мужем тетки Дарьи.

      Красивая была она, несмотря на свои полные тридцать шесть лет.

     Быстро передали они сверток с платьем. Пока тетка Дарья работала утюгом, попили чая с конфетами. Сразу должны были возвращаться домой, но этого как раз не случилось. Возраст штука не всегда предсказуемая, от того они сначала оказались на центральной городской площади. Затем посетили гостеприимную набережную. Съели по стаканчику мороженого, и только после того двинулись в обратном направлении, где их уже поджидал, не замеченный до этого, жуткий наполовину разрушенный дом…

     …— Бегом внутрь! — громко произнесла Света, и они в одно мгновение оказались под крышей того самого дома, который решили оставить без внимания меньше минуты назад.

     Дальше, Варя выглядывала через самое ближнее окошко. Видела, что ведьма вновь остановилась. Стоит почти напротив них, смотрит на фасад дома. И, без всякого сомнения, глазами ищет их.

     — Что делать будем? — спросила Варя, отстранившись от краешка оконного проёма.

     — Не знаю — прошептала в ответ Света.

     — Может, постоит и уйдет — мало веря самой себе, предположила Варя.

     — А если нет, если она сюда войдет? Она же видела, что мы сюда забежали — не согласилась Света.

     — Нет, она в землю смотрела — очень серьезно возразила Варя.

     — Точно, она нас по запаху хочет определить — еле слышно произнесла Света и в это же время она, заменив Варю, старалась выглянуть наружу через тот же оконный проём.

     — Пойдем, может выход с другой стороны дома есть.

     — Давай из крайнего окошка выпрыгнем и бегом отсюда — предложила Света.

     — Высоко, ты что — отвергла предложение подруги Варя.

     — Тогда пойдем, искать выход — согласилась Света и первой двинулась в объятия страшного, давно покинутого людьми строения.

     Что-то нехорошее сопровождало каждый их шаг. С каждым вдохом чувствовалось что-то труднообъяснимое. Казалось, что даже стены и потолки с нескрываемым интересом не сводят с них своих незримых глаз, а скрипящие под ногами полы отвечают своим товарищам взаимностью, от которой удлиняется безжизненное эхо непонимания. Зачем они здесь? Неужели они не понимают, что нельзя им здесь быть? Почему они так медленно идут? Ведь нужно бежать, еще громче кричать. Тогда и мы сможем помочь, разрушив зловещее молчание. Но нет — тихо, а в этом застыл запах чужого, смешавшись с молодой горячей кровью.

     — Туда — прошептала Варя, сообразив в какой стороне, может находиться второй выход.

     Света молча согласилась.

     — Я же говорила — облегченно произнесла Варя, рукой указав в направлении небольшой лестницы за которой была видна дверь.

     — А если она заколочена — засомневалась Света, но проверить им не удалось.

     Потому что из полумрака, почти из ниоткуда, возник силуэт человека. Девочки тут же замерли на месте. Тень сделала шаг в их сторону, и теперь хорошо было видно, что это не совсем человек, а что-то страшное, малообъяснимое.

     — Сюда! — закричала Варя.

     Бегом, не оглядываясь, бросились они по лестнице, ведущей на второй этаж. Слава богу, что находилась она рядом, сразу за их спинами, в тот момент, когда увидели они настоящего монстра. Совсем непохожего на те фантазии, которые частенько озвучивались в их дворовой компании, в школьной обстановке, и даже не напоминающего тех, кого они видели с экрана телевизора. Когда, пусть и редко, но имелась возможность посмотреть так называемые фильмы ужасов.

     — Мамочка, что мы сразу домой не пошли — захныкала Света.

     Варя пока молчала. Они стояли, прижавшись к стене. Рядом была лестница, и хорошо, что на ней было неслышно никаких шагов. Молчали сигнализаторы ступеньки, не раздавался с их стороны тот жуткий скрип, который эхом повис в недвижимом пространстве после того, как девчонки оказались на втором этаже.

     — Тихо — прошептала Варя, хотя Света сейчас молчала, не продолжая было начавшуюся истерику.

     Очень медленно, беззвучно подошла Варя к краю лестницы, в то место, где верхняя ступенька сменялась своими близнецами, ведущими вниз, и где с правой стороны её рука нашла старое, но, как казалось, прочное ограждение.

     — Что там? — еле слышно, одними губами прошептала Света.

     Только Варя не торопилась с ответом. Её глаза видели человека. Обычного, крайне неприятного и опасного, но всё же человека. С остроконечной бородкой, бледным, несмотря на полумрак, лицом. Хищные глаза, которого двигались медленно и совсем не поднимались к верху, искали чего-то внизу. Ниже необычных, похожих на музейный экспонат сапог, ниже грязного и полностью превратившегося в серое однообразное месиво пола.

     — Там дядька обыкновенный — наконец-то прошептала Варя, но её голос не соглашался с её же словами, звуча натянуто, выражая последнюю степень страха, который готов был сорваться в любую секунду, броситься, не разбирая дороги.

     Только вот бежать было некуда.

     — Он просто стоит? — не превышая тональности, спросила Света.

     — Да что-то ищет на полу.

     — Может, уйдет.

     — Может, если ведьма в него не превратилась — прошептала Варя, продолжая самым краешком наблюдать за страшным субъектом в темном плаще и откинутым на спину огромным капюшоном, который в данный момент не пытался проявить какой-либо агрессии и вообще ничего не делал, окромя того, что продолжал глазами искать что-то упавшее вниз.

     — Не говори о ведьме — с еще более усилившимся ужасом в голосе попросила Света.

     Сильный, прорезавший тишину кашель, раздался в десяти метрах от них, в одной из давно брошенных квартир, повторился через несколько секунд, но уже куда более тише.

     — Там кто-то есть — прошептала Варя.

     — Пойдем туда, попросим, нам помочь — уверенно предложила Света и не дождавшись от Вари ответа, двинулась в сторону звука.

     — Осторожнее — прошептала Варя, когда они оказались внутри одной из бывших квартир, и им оставалось лишь заглянуть в комнату, из которой раздавался кашель, да и сейчас было слышно странное сопение, смешанное с приглушенным дыханием человека.

     — Это снова он — произнесла Варя, превысив привычную громкость.

     — Как он? — изумившись, спросила Света.

     Незнакомец их услышал. Медленно, как бы не веря своему слуху, он повернул голову.

     Наверное, это случилось позже. Тогда Варя не имела времени, чтобы осмыслить образ того, кто находился перед ними. Вот только, несмотря на полное совершенное сходство, в его глазах, в его движениях было что-то иное. Еще испуг, который чувствовали не только они, но и этот человек, деть было некуда.

     А в те секунды он оторвался от своего занятия и, как бы ни замечая их, последовал к выходу. Девочки отскочили в сторону, вновь прижались к стене. А двойник того, что оставался внизу, быстрыми шагами кинулся к лестнице.

     — Ушёл — просто произнесла Варя, посмотрев на Свету, которая почти полностью сливалась с всё более густым полумраком.

     — Подождем не много, а то второй может быть внизу — через темноту раздался сдавленный голос Светы.

     — Домой пора, вот нам достанется — сама не зная зачем Варя озвучила то, что сейчас было далеко не на первом плане, но являлась настолько неоспоримым, что можно было бы и не говорить.

     А через проемы окон, через рамы, не имеющие стекол, пробивался тусклый, слабый свет. И хоть не имел он уже былой силы, но разительно отличался от той мутной темени, что окутала собою коридор, лестницу, стены, а вместе со всем этим и самих девчонок.

     — Он что-то рисовал — голос Светы напугал Варю, прозвучав неожиданно.

     — Что рисовал? — спросила Варя и тут же увидела, что Света, почти как загипнотизированная двинулась к стене, возле которой совсем недавно находился человек так сильно похожий на того, что остался внизу и никак не мог опередить их, чтобы предстать перед ними вновь.

     На светлых, довольно пыльных обоях чёрным карандашом была нарисована карта или схема, как две капли воды похожая на те загадочные картинки, которые неоднократно встречались в фильмах и книгах о приключениях: стрелки, линии, значки, странные буквы, прямоугольники, квадратики, черный крест — всё это сейчас было перед глазами, было натуральным и совсем непохожим на хоть какой-то, пусть и самый изысканный розыгрыш.

     — Интересно — задумчиво прошептала Света, не отрываясь от настенной графики.

     — Домик ведьмы — произнесла Варя, указав на большой прямоугольник в самом центре карты, возле которого находился выделяющийся на общем фоне крест, который был обведен, как минимум дважды.

     — Пойдем Свет, может там уже никого нет — добавила Варя.

     — А если есть — отреагировала Света, по-прежнему не отрываясь от изучения карты.

     — Ну, сюда они же не идут. Значит мы, им не нужны — слишком резонно и даже по-взрослому предположила Варя, но ошиблась.

     — Ты что делаешь? — не скрывая испуга, спросила Варя, видя, что Света очень аккуратно начала отрывать со стены странную карту.

     Получалось это хорошо. Обои легко покидали своё пристанище.

     — Еще не знаю, но здесь точно какая-то тайна — ответила Света в тот момент, когда кусочек обоев скрылся в кармане джинс Светы.

     — Давай, пойдем — вернулась к своему Варя.

     Света кивнула головой в знак согласия. Они вновь оказались в коридоре, преодолели пару метров в направлении лестницы, — и услышали звук тяжелых шагов, который перемешивался с ненормальным, свистящим дыханием.

     — На лестнице — плохо различая собственный голос, прошептала Варя.

     Света ничего не сказала, а жуткий звук был всего в пяти-шести метрах от них.

     — Это она — обреченно сказала Света и начала пятиться вглубь коридора, который всё одно заканчивался тупиком. Варя последовала за подругой, а из-за угла вот-вот должен был появиться обладатель загробного дыхания.

     — Выбрось эту карту — сама не понимая, откуда пришла ей в голову эта мысль, попросила Варя.

     — Ты думаешь — чуть не плача Света начала доставать обрывок обоев из заднего кармана.

     Варя не имела времени для объяснения, да и не очень понимала, что должна была она подумать. Света же бросила скомканную карту в сторону лестницы, туда, откуда через считанные мгновения должен был появиться монстр. Клочок бумаги закатился в один из углов.

     — В комнату — произнесла Варя и схватила Свету за руку.

     Именно в этот момент, оборвав суматошное дыхание, вонзившись в память намертво — появился зловещий облик. Ничего человеческого в нем не было. Был туман, за которым проступали смутные очертания фигуры. Сутулой, неказистой. Где слишком большой виделась голова, еще длиннее руки, которые почти касались пола.

     А тупик в виде двух пустых комнат с коридорчиком в два шага, и кухонькой чуть в стороне, был наполнен не застывшим воздухом, и уже не было в нем затхлости брошенного, в нем обитала смерть. Всё от и до, всё от пола до потолка, всё впереди и всё позади, всё то, что сейчас отсчитывало последние секунды.

     — Нужно прыгать — сама не веря себе, произнесла Варя, глядя на оконный проем без стекла, находившийся прямо напротив них.

     — Я не смогу — обреченно, еле слышно прошептала Света.

     Ужасный звук начал заполнять коридорчик.

     — Мать твою Дурадил, куда поперся! — резкий крик разорвал тишину, сразу остановил движение шипящего звука.

     — Помогите! — что было силы завопила Варя.

     — Помогите нам! — еще сильнее закричала Света.

     — Эй, что там ещё! — раздался крик снизу.

     — Дурадил, я иду! Бокарь давай за мной! — этот голос раздавался снаружи, а по лестнице уже сильно стучали быстрые шаги.

     Хлопнула дважды входная дверь.

     — Кто здесь, кто кричал! — пьяный голос был уже в длинном коридоре второго этажа.

     — Дурадил ты где! Что там! — несколько опаздывал тот первый голос, который явившись из ниоткуда спас Варе и Свете жизнь.

     Третий раз сильно хлопнула входная дверь.

     — Мы здесь дяденька — громко произнесла Варя, и через пару секунд перед девчонками появился Дурадилов младший.

     По коридору двигались его друзья, и совсем другими стали стены, потолки, рамы, обои.

     — Вы девки чего здесь делаете? — изумился Дурадилов.

     — Мы не хотели — прошептала Варя, смотря на Дурадилова, который совсем не выглядел страшно, и даже исходящий от него сильный запах спиртного не мог напугать.

     — Что случилось? — с вопросом на устах в комнату влетел крупный мужик с давно небритым лицом.

     — Мы ведьмы испугались — произнесла Света.

     — Нашли, где шататься. Здесь куда ни плюнь, в ведьму попадешь — это говорил обладатель того самого голоса, что принес для девчонок счастливую концовку страшной игры.

     — Мы не знали — Варя произнесла очередное объяснение.

     — Давайте бегом домой. Чтобы духу вашего здесь не было. Были бы вы мои дочери, прямо сейчас ремнем отхлестал бы — вновь говорил обладатель голоса, который был явно старше своих друзей и действительно годился девочкам в отцы.

     Варя и Света не стали дожидаться второго наставления и быстро оказались в уже полностью темном коридоре. Следом за ними двинулись и их спасители.

     — Спасибо — произнесла Варя, неожиданно остановившись и обернувшись назад.

     — Был всё же кто или померещилось от страха? — спросил крупный мужик с не бритым лицом.

     — Чудовище, самое настоящее — серьезно ответила Варя, а Света в этот же момент подняла с полу, ей же выкинутую карту.

     — Запомните это место и никогда здесь не появляйтесь — бурчал Дурадил, когда они спускались по лестнице вниз, плохо различая ступеньки.

     — Ты зачем эту карту с собой взяла? — спросила Варя, когда они уже достигли окрестностей собственного двора.

     — Интересно, там точно какая-то тайна — ответила Света.

     Варя хорошо помнила, что хотела возразить, но им навстречу показалась мама Светы, за ней поспевали родители Вари.

     8.

     — А во сне события выглядели иначе? — спросил Сергей у Вари, сразу после того, как она закончила свой рассказ.

     — Да, но лишь в отдельных деталях. Даже возможности сновидения не смогли сильно омрачить произошедшее.

     — Детали касались этих двоих, внешне одинаковых людей.

     — Да.

     — Они были ближе к вам, и что особенно важно, они были ближе к друг другу.

     — Точно, только откуда вы можете знать такие особенности — удивилась Варя.

     — Часть моих возможностей. Если бы их не было, то вряд ли нам удалось хоть как-то сдвинуться с места — очень спокойно сказал Сергей то, о чем уже не один раз шла речь.

     — Да, конечно — согласилась Варя, а нам с Алексеем оставалось лишь присоединиться к ней.

     — Варя всё же расскажите об этих изменениях.

     Сергей к тому времени давно допил свою порцию кофе. Выглядел он сосредоточенно, можно сказать, угрюмо, и не пытался скрыть от нас того сильного напряжения, что испытывал сейчас.

     — Даже не знаю с чего начать — таким образом, начала Варя и тут же замолчала почти на целую минуту, в течение которой молчали и все остальные.

     — Лицо того человека, хорошо нам известного, когда он рисовал на стене карту, — оно было другим. Если в реальности он выглядел немного отрешенно и точно не сразу увидел нас, то во сне, — всё иначе. Он походил на второго, на своего двойника. У него был в точь-точь такой же взгляд.

     — Но он при этом продолжал рисовать? — не удержался Сергей.

     — Нет, напротив, он закрыл от нас карту спиной. Неприятно улыбнулся и сделал шаг в нашу сторону. Он не сводил с нас своего взгляда. Мы хотели выскочить, сделать то, что уже делали, но из этого ничего не вышло. Потому что за нашими спинами появился второй. И, несмотря на сон, я понимала: это одно лицо, один человек, который может находиться одновременно в двух образах.

     — А схема? Она оставалась на стене или ты больше её не видела? — вновь задал вопрос Сергей.

     — Она была. Я отчетливо помню, что видела её до того момента пока не исчезла Света. Я повернула голову, и это было самым жутким. Светы не было рядом. Я осталась одна.

     — Может карта всё же была? Может ты не заметила, потеряв подругу?

     — Нет, не было. Я всё время смотрела перед собой, на этого типа. За его спиной была чистая стена, и не было оторванного клочка обоев.

     — Отлично, я так и думал — поднявшись на ноги, произнес Сергей.

     — Думаешь, что смерть Светы связана с этой схемой? — я не удержался, хотелось озвучить свои выводы.

     — Безусловно — торжественно ответил Сергей.

     — Хорошо, но как я понимаю: на схеме было изображено место захоронения двойника Гирляйна. Только вот неувязка у нас получается. Гирляйн либо союзник, либо вообще одно лицо с обитателем кладбища. Зачем ему выдавать местонахождение могилы? Чтобы заманить туда? Или по какой другой причине?

     — Нет ни в коем случае. Я думаю, что для обитателя кладбища, напротив необходимо скрыть место собственного захоронения. Еще не знаю, но от этого многое зависит. Именно поэтому он и убил Свету, которая по наивности взяла с собою этот проклятый клочок бумаги. Да и сон Вари говорит о том же самом: исчезла Света, не стало и карты.

     — Тогда как же Виталя Гирляйн? — не унимался я.

     — Здесь сложнее. Хотя вывод, на мой взгляд, может быть только один. Внутри самого Гирляйна идет или шла борьба за собственное существование, и какая-то сила пыталась таким образом выдать двойника, чтобы его захоронение стало известным.

     — Ну, допустим, мы найдем его могилу. Что тогда дальше?

     — Андрей ты забегаешь вперед. Я не могу сейчас ответить на этот вопрос. Только уже сейчас уверен, что история с картой повторится и в рассказе Анны.

     — Знаете, я несколько раз видела, как у того странного типа меняется лицо. Можете мне не верить, но это происходило прямо на глазах. Он даже не может этого скрыть. Одного человека меняет другой. После того, как я это впервые увидела, то мне стало по-настоящему страшно. Я тогда детей на неделю оправила к своим родителям.

     Варя, произнеся своё дополнение, сидела с очень серьезным видом и постоянно переводила взгляд то на меня, то на Сергея, то на Алексея.

     — Сделаю еще кофе? — спросила она, так и не дождавшись от нас каких-либо комментариев.

     — Нужно поужинать. Сейчас выпьем кофе и давайте сходим в одно замечательное кафе, совсем неподалеку. Расходы беру на себя, хочу угостить вас сегодня — предложил Сергей.

     Сергей намеренно сменил тему, чтобы по-своему разрядить обстановку. Я уже несколько раз замечал в его поведении подобные приемы и не видел в этом чего-то плохого, напротив, это помогало отстраниться от тяжести слов и мыслей.

     — Давайте мы внесем всё же свою лепту — не согласилась с Сергеем Варя.

     — Поддерживаю — произнес я.

     — Не более тридцати процентов от суммы, не обижайте меня — засмеялся Сергей.

     А через пять минут Варя продолжила рассказ, чтобы закончить его за столиком уютного кафе, которое располагалось всего в двух сотнях метров от дома Сергея, на первом этаже каменного дореволюционного здания.

     — Света пропала почти через год. Трудно сказать точнее, но примерно так. Была весна следующего года. Я хорошо помню, что вокруг были лужи, а в тот день, когда я узнала об её исчезновении, была солнечная погода. Хотя узнала я всё же вечером, после разговора со своей мамой.

     — Варя, а за этот почти полный год, вы рассматривали эту карту? Предпринимали какие-то попытки что-либо отыскать? — спросил Сергей.

     — Нет, точно ничего не было или я в этом не участвовала — уверенно ответила Варя.

     Сергей утвердительно кивнул головой. Варя продолжила.

     — Может Света одна. Я не знаю. Я тогда совсем об этом не думала. Её ведь искали, целую неделю. Жуткие были дни, но я от чего-то ни разу не связала её исчезновение с нашим визитом в брошенный дом.

     — Варя, а обстоятельства смерти Светы. Было тогда хоть что-то известно. Я имею в виду тебя, одноклассников — голос Сергея как бы подстроился под интонацию, с которой говорила Варя.

     — Нет, если что и было известно, то только взрослым, но они постарались надежно нас от этого отстранить.

     — На похоронах ты была?

     — Были мои родители. Я даже не знаю почему, но никого из друзей и одноклассников не было.

     — Странно — произнес я.

     — Может, ничего и не было странного. Я после видела, как выглядела Света в гробу. Если бы тогда, если бы увидела в реальности, то страшно представить.

     Варя и сейчас с трудом сдерживала поток не самых лучших эмоций. Было видно, как тяжело даются ей воспоминания, о той уже далекой отсюда весне.

     — Варя, можно вернуться к сновидению — предложил Сергей, но я не согласился.

     — Давайте всё же ужинать.

     Никто не стал со мной спорить.

     …Гирляйн тащил мертвое тело Светы. Ему было тяжело. Он постоянно останавливался и осматривался по сторонам.

     Я не знаю почему, но я была уверена, что он напрасно делает это. Потому что ночь, — черная и абсолютно безжизненная скрывала, что меня, что и его с телом убитой Светы. Еще я знала: он её не убивал, он просто должен оттащить её тело, туда, где его найдут позже.

     Видел ли он меня? Мне от чего-то кажется, что нет. Этого не было прописано, и именно поэтому он не мог меня различить, не мог даже почувствовать. Зато меня хорошо видел другой, что всё время держался чуточку в стороне. Я иногда теряла его из виду и в один момент даже подумала, что он исчез, что он оставил нас. Мне тогда сразу стало легче, но это был лишь временный обман.

     Он никуда не делся. Он так и сопровождал нас до самого берега речки. И лишь когда Гирляйн (я тогда не знала, как его зовут) бросил тело в кусты, после того, как он надежно всё замаскировал, — тот второй удалился, забрав меня с собой.

     Я ведь тогда завидовала Гирляйну. Я лучше бы осталась с ним на берегу. Лучше бы я была возле мертвой Светы, лишь бы не возвращаться в этот проклятый дом. Только выбора у меня не было, мне пришлось вновь оказаться там, вернувшись назад во времени, в тот момент, когда я потеряла Свету, а прямо на меня уже двигался Гирляйн, позади меня находился его двойник.

     Всё стало расплываться в моей голове. Полностью пропало зрение, но при этом я могла хорошо, даже обостренно, слышать. Могла чувствовать запах смрадного дыхания. А через несколько секунд возле меня возникла полная пустота. Еще мгновение и появилось зрение. Только теперь я была совершенно одна. Я и ночь. Я и отвратительный, брошенный людьми дом, а в нём голос Светы.

     — Варя я здесь! Варя я потеряла тебя!

     Ничего более жуткого я никогда не слышала. Что уж говорить о пронизывающем страхе, который сдавил мое дыхание, сделал омертвевшим тело. А Света продолжала звать меня.

     — Варя я же здесь! Я по-прежнему здесь! Почему ты меня не слышишь!

     Я отлично её слышала, но не отвечала. Даже сквозь мутную дымку сна я понимала самое страшное: Светы больше нет. Её тело сейчас лежит в кустах, там, где и оставил его тот человек. А сам уже ушёл оттуда. Он и сейчас всё еще идет, направляемый светом полной луны, не замечая домов, редких огней, дорог, тротуаров, окон. Нет для него ничего этого. Только он, только берег, там кусты в них тело мертвой девочки, которую он не убивал. Он уверен в этом, но что-то настойчиво его путает: зачем он рисовал карандашом на стене ту непонятную картинку.

     Я же замерла, увидев Свету. Менялось её лицо, то было привычным, то на нём появлялись кровавые разводы, ссадины.

     — Света? — произнесла я.

     Но она не ответила. Она не могла. Рядом с ней стоял этот страшный человек, он держал её за руку. Он не делал каких-то движений. Он вообще ничего не делал, но при этом делал всё, а если точнее, то всё уже сделал.

     Оставалось одно, очень странное и страшное своей простотой: что я здесь делаю, зачем я так долго здесь?

     Так и не ответив на собственный вопрос, Варя замолчала.

     — Неужели Света сама пришла в этот дом. Нет, я не могу в это поверить — произнес я, чувствуя на коже ледяные мурашки.

     — Вряд ли, скорее он её туда отвел — ответил мне Сергей и его голос мало чем отличался от моего.

     — Она бы не пошла. Тем более она видела его, она не могла забыть, что с нами было — возразила Варя.

     — Этого мы видимо никогда не узнаем — я подвел что-то вроде промежуточного итога.

     Алексей же всё время молчал, внимательно слушал. Говорили мы тихо, хотя в кафе почти не было посетителей. Окромя нашего столика, был занят только один, за которым мило ворковали двое влюбленных. Приятный полумрак интимно окутывал их чем-то романтичным, но исполняя туже роль, не касался нас даже намеком на какую-либо романтику. Скорее наоборот, и мы были погружены в полный мрак, и совсем неважно было, что события, о которых мы вели речь, случились очень давно. Только никуда и сегодня не делась их сила, а завтрашний день мог лишь пообещать, что лучше не станет, а его временные сменщики, уж точно постараются сократить расстояние между нами, и тем, что имело место, как казалось давно.

     Мы все знали об этом. Мы все об этом думали. Ни один из нас не сомневался в этом. Ни для кого сейчас не было секретом, что день за днем, час за часом меняется Виталий Гирляйн. И если до этого, и был он разным человеком с тем, кто был рядом с ним, то теперь уж точно осталось немного до того дня, когда одинаковые люди станут единым целым. А если они были единой формой до этого, то теперь, без всякого сомнения, поменяется содержание, а за ним обязательно наступит следующий этап, который и беспокоил нас больше всего.

     — Я не хотела туда идти. Если бы Лёша меня не уговорил, то никогда бы там не оказалась — начала Варя.

     — Сам не знаю, что на меня нашло. Наверное, хотел таким способом разогнать Варины страхи, перевести их в шутку. Я ей тогда поверил, но всё же оставалось немножко сомнений и очень хотелось, чтобы всё это действительно оказалось чем-то вроде несуществующих легенд. Я был тогда уверен, что делаю правильно. Да и казалось, что нам просто необходимо необычное приключение. Слишком часто стали мы цапаться по мелочам, временами не замечать друг друга — неожиданно в разговор вступил Алексей.

     — Надеюсь, вы отправились туда днем? — спросил я будучи уверенным в точности своего предположения.

     — Нет, мы наоборот дождались вечера, к тому же всю дорогу я рассказывал подобные истории, конечно, вымышленные. Хотелось ощутить полное погружение в опасное дело.

     — Тогда ведь уже был забор по периметру дома — я вставил своё наблюдение.

     — Да, но в нём достаточно отверстий — улыбнулся Алексей.

     — Вот через одно из них мы и проникли внутрь огороженной территории — начала Варя.

     — Ты еще зацепилась рукавом кофты — вмешался Алексей.

     — Помнишь, а я об этом забыла.

     — Ну, это не так важно — поспешил вмешаться       Сергей.

     Варя и Алексей после замечания Сергея на какое-то время и вовсе замолчали.

     — Обстановка чувствовалась? Я так полагаю: если одинаковые люди там или где-то поблизости, то и сам дом принимает несколько иную сущность. Мы хорошо это почувствовали с Андреем, когда были там позавчера. Жаль, что не удалось обнаружить обоих. Лишь Виталик мелькнул, но сразу скрылся — вновь заговорил Сергей.

     Я утвердительно кивнул головой.

     9.

     — Сначала ничего не было — произнесла Варя.

     — Тишина смешанная с привкусом смерти — произнес я, вспомнив свои впечатления при посещении брошенного дома.

     — Скорее что-то пыльное, застывшее. Как будто время здесь не движется обычным образом, а делает это как-то иначе, как бы останавливаясь, затем вновь, но очень медленно набирая ход. Когда я была там со Светой, то ничего подобного не было. Я ничего не замечала, не чувствовала этого состояния. Поэтому и подумала об этом в первую очередь.

     “Как-то всё не так” — крутилось у меня в голове, а Алексей и здесь пытался шутить.

     — Один раз Варя, всего один раз — вставил своё Алексей.

     — Потому что дальше стало совсем не до шуток — серьёзно посмотрев на мужа, произнесла Варя, а я в этот момент подумал, что и тогда во время их визита в странный дом, она также смотрела на него.

     — Действительно появилось что-то ненормальное. Понимаете, сам воздух стал другим. Он сгущался прямо на глазах, становился тяжелым. Очень трудно объяснить, но Варя права.

     — Мы недолго были на первом этаже. Лёша спросил: где была карта? Я жестом указала на лестницу. Мы очень осторожно поднимались вверх, и в это же время внизу появились отчетливые, какие-то шаркающие шаги. Я тогда взяла Лёшу за руку, а после, когда мы покончили с лестницей, сильно хлопнула входная дверь. Я остановилась, смотрела на Лёшу, а он тогда произнес, то без чего уж точно можно было обойтись:

     — Хозяин за нами пришёл.

     — Думаю, он был прав. Конечно, я забегаю вперед, но вы видели его или Гирляйна — после долгого молчания напомнил о себе Сергей.

     — Нет, мы только слышали. Мы чувствовали его присутствие. Еще хочется добавить, что я тогда уже пожалел, что втянул Варю в это приключение.

     — Ты же считал, что я тебе ерунду всякую рассказываю — обижено проговорила Варя.

     Алексей не стал чего-то возражать своей жене, а продолжил свой рассказ.

     — Самое интересное ведь началось чуть позже. Варя рассказывала о странном доме, о непонятной схеме, о девочке Свете, которая взяла с собой этот клочок бумаги, а через какое-то время погибла. Только я не мог связать всё воедино. Не складывалось, выглядело как-то ненатурально, но когда я увидел на стене ту самую карту, когда я светил на неё фонариком своего телефона, всё окончательно перевернулось. Откуда вновь здесь появилась карта? Кто нарисовал её заново? В чём заключается секрет? Я на какое-то время напрочь забыл о шагах снизу, обо всё более сдавливающем страхе, что пропитал собою не только нас Варей, но и всё вокруг, всё до основания. Если до того были частички, крошечки иронии, игры, то теперь они исчезли полностью. Заменились неоспоримым выводом: всё по-настоящему.

     — Вы взяли схему с собой или запомнили её? — спросил я.

     — Нет, Лёша сфотографировал её на телефон. Я была против этого, пыталась ему помешать. Только он всё равно сделал снимок. Не знаю, что на него нашло — добавила Варя.

     — Тогда не было хороших камер на телефонах — пояснил Алексей.

     — Причём здесь телефоны. Я же просила тебя не делать снимок.

     Алексей пожал плечами, мол, что было, того уже не исправить.

     — Затем мы очень осторожно, освещая себе путь всё тем же фонариком телефона, покинули этот проклятый дом. Когда оказались на улице, то огромный груз свалился с плеч. Радовались как дети, что сейчас мы на свободе, и уже ничего плохого не случится.

     — А вот это интересно. Если он был там, то почему не смог помешать. Не знал о том, что вы обзавелись картой? Не верится в такое развитие событий. Здесь что-то другое, и вот оно полная темень. Но хотелось бы знать именно об этом, такие вещи свидетельствуют об его слабости, некоторой ограниченности. Что могло ему помешать? Если в его планы категорически не входит, чтобы кто-то получил информацию об его пристанище, или не совсем так?

     Сразу после акцентированного монолога Сергея, перед нами появилась официантка и спросила: не хотим ли мы еще чего заказать. Мы прибавили к нашему счёту две кружочки кофе и два пирожных, для Вари и Сергея.

     — У нас осталась история о вашем походе на старое городское кладбище — произнес Сергей, сделав небольшой глоточек кофе.

     — Думаю, на сегодня хватит — произнес я и посмотрел на свои наручные часы.

     — Там ничего особенного не было. Дело происходило днем. Мы долго плутали, пока не определились с дорогами. День был хороший, теплый. Самое начало осени — начал рассказ Алексей.

     — Так вы не пошли туда сразу? — спросил Сергей.

     — Нет, нужно было отойти от первого приключения, а затем мы долго не могли понять: где находится нарисованное место. Пока мой друг Валера мне ни подсказал: да это же старое городское кладбище.

     — Простите Алексей, а вы много кому показывали схему? — с некоторым испугом спросил Сергей.

     — Нет, точно ему одному. Да и он уже давно погиб. Зарезали его грабители. Шёл домой пьяный из гаража, ну и напоролся на какую-то мразь. Он был дерзкий товарищ, вот это и погубило его — Алексей вслух вспоминал о событиях приведшим к смерти друга, но в этот же момент на лице самого Алексея отчетливо проявлялся вопрос: так ли всё было, накладывалась на воспоминания схема со старым кладбищем.

     — Нет, столько лет прошло. Мы же живы — не стесняясь, озвучил свои сомнения Алексей.

     — Бог его знает — добавил интриги Сергей.

     — Наверное, минут тридцать потратили, пока вышли на обозначенное место. Хотя не были уверены в этом до конца — продолжил Алексей.

     — Возле железной дороги? — спросил я.

     — Нет, мы не видели железной дороги, хотя припоминаю, что в этом направлении двигались. Не могу объяснить точнее, но вряд ли сильно ошибусь — вмешалась в рассказ Алексея Варя.

     — Да, в правую сторону, если от входа, но на схеме вроде не было никакой железной дороги — поддержал свою жену Алексей.

     — А как выглядело место, было хоть что-то примечательное?

     — Может, и было что-то, трудно вспомнить — задумчиво произнесла Варя.

     — Попробуйте все же описать место — не мог успокоиться Сергей.

     — Может, лучше нам вместе попробовать вспомнить обстоятельства, съездив на кладбище — предложил я.

     — Я нет, не хочу, не готова к этому — быстро отреагировала на мои слова Варя.

     — Можно, конечно — не стал отказываться Алексей.

     — Попробуйте вспомнить, ну хоть что-нибудь, а затем решим, что будем делать дальше. Тем более у нас еще будет история Анны и Виктора — вновь вернулся к своему Сергей, а я прекрасно понимал, почему он настолько настойчив.

     Ключевой вопрос лежал перед нами, и у нас не было пока что на него ответа.

     — Аня с Виктором тоже были на кладбище? — не удержалась от вопроса Варя.

     —А вы не обсуждали это с ними? — вопросом на вопрос ответил Сергей.

     — Нет, у нас несколько иные разговоры — ответила Варя и тут же акцентировано посмотрела на Алексея.

     Он ответил ей таким же взглядом. Сергей сделал глоток из маленькой кофейной кружки.

     — Мы начали разговор с ними, но ничего не вышло. Супруги поругались, перешли на выяснение отношений, а на кладбище они были, причем почти в одно время с вами — с некоторым опозданием Сергей ответил Варе.

     — Невозможно описать то, что мы там увидели. Сейчас вспоминаю и, несмотря на то, что мы там были давно, ощущения ужасны. Я тогда был шокирован, не могу подобрать слов. Но если попробовать. Там невозможно было протиснуться между оградками. Кругом всё заросло, всё заржавело, провалилось. Только и приходилось смотреть, чтобы не наступить на могилу, потерявшую своё ограждение и всё остальное с ним вместе. Эти кучи мусора, от того, что и было атрибутами могил. Кто-то ведь сгребал это? Еще деревья, представляете: они слились одним целым с металлическими прутьями оградок. Я никогда не видел ничего подобного. Муторно было, пробило до самого основания.

     — Да, не один раз видели мы всё это — я поспешил подтвердить слова Алексея, который всё же попытался вспомнить детали похода на старое городское кладбище.

     — Ну, может, фамилии, старые имена, даты, какие необычные памятники — старался помочь Алексею Сергей.

     — Нет, хотя вспомнил. Была фамилия умершего человека, на деревянном кресте. Только дело в том, что запомнилось это не из-за фамилии, а из-за того, что она отпечаталась на дереве. Как бы трафарет, когда-то были буквы, как-то по отдельности, не знаю — Алексей пытался соображать, как мог появиться трафарет, но у него ничего не получалось.

     — Мы видели столь необычные отпечатки — я вновь поддержал Алексея.

     — А фамилия, сама фамилия? — Сергей пытался заставить Алексея вспомнить.

     — Кстати, что-то необычное, но я не запомнил, точнее не помню.

     — Никого возле вас не было? — спросил Сергей.

     — Нет, вроде — ответил Алексей.

     — Но как же нет, а старик. Мы еще остановились возле него, выбравшись на дорогу. Он убирался внутри очень старой оградки. Ты еще сказал: наверное, родители у него там — не согласилась и дополнила Варя.

     — Точно, как я мог забыть — согласился Алексей.

     — А когда мы подошли к нему ближе, то он у нас спросил:

     — Потеряли кого детки? Найти не можете?

     — Вы что? Что вы ему ответили? — Сергей даже поднялся со стула.

     — Не помню, что-то незначительное. Ты думаешь, что это был он? — изумленно спросил Алексей.

     — Уверен, он не мог вас предоставить самим себе — возбужденно сказал Сергей.

     — Мы сказали: здесь ничего невозможно найти, зря потратили время — дополнила Варя.

     — А он ответил нам: да, время безжалостно…

     ….Наверное, странно, но после слов Вари, которая озвучила слова старика, я мысленно вернулся к его же словам, но с другой стороны. Я ведь так же ощущал эту жуткую изнанку существования. Кто-то может сказать: исход, завершение, итог. Но я ведь подумал не об этом, хотя нельзя было стороной обойти эту тему. Только всё одно в сторону, может вглубь. Но потому, что я впервые ощутил, а дальше принял данное за аксиому, — у времени совсем недоброе лицо.

     Чтобы его увидеть достаточно, побывать здесь, на старом городском кладбище. Присмотреться глубже, куда более основательно. По возможности пробыть здесь час, лучше два. Впитать с каждым шагом атмосферу, пробираясь сквозь ветки, нехотя наступая на могилы, лишенные имени владельцев. Не иметь возможности одолеть десять метров, видя примечательный памятник.

      Нет дороги — всё заросло, всё закрыто, без ворот, без замков. Не зачем бывать здесь. Лучше остановиться, чтобы вдохнуть в себя настоящую суть времени, сделать это на его территории. Там где оно любезно предоставляет нам эту возможность, но мы не спешим, нам некогда… пока некогда.

     А люди, как же люди?

     Они были, но утратили своё. Утеряли то, что и хотели оставить ему. Оно взяло принадлежащее себе. Оно стерло всё, что посчитало лишним. Быстро заглушило боль и скорбь , напрочь уничтожило следы. Не оставило ничего. Чтобы сравнялось, чтобы остыло, и уже никто не смог почувствовать.

     Никто. Даже те, кто был здесь в те минуты. Кто помнил, кто когда-то чувствовал. Так что говорить о тех, кто попал сюда чужим, незваным гостем. Испугался, не имея возможности принять стертого однообразия смирения. Ужаснулся, не имея сил ощутить свою ничтожную сущность, перед величием времени. У которого совсем недоброе лицо. Как бы мы ни пытались, забывшись в какие-то минуты, поверить в обратное. Как бы мы ни пытались обмануть себя, чтобы в очередной раз ему угодить. Каждым словом, каждой мыслью, любым действием, всяким движением. Заглушая вечного мятежника по имени разум, который лишь хочет напомнить о том, что забвение — это не добро, а часть мрака, которая не всегда нуждается в присутствии ночи. Потому что уже догнала ночь, оставив дневной свет лишним, среди завалов, узких непреодолимых проходов, брошенных могил, поваленных крестов, забытых имен — всего того, что уже стало лишь крошечной частью всемогущего и безжалостного времени.

     10.

     Мы расстались ближе к одиннадцати вечера, а уже в семь утра Сергей звонил мне. Не было много времени, чтобы обстоятельно его выслушать. Пришлось договориться на шесть часов вечера. Но кое-что Сергей всё же успел озвучить. Его голос был напряженным. Интонация, с которой он говорил, еще не могла избавиться от ушедшей восвояси ночи. Сергей рассказывал отрывок ночного сновидения, как казалось ему очень важный. Он несколько раз произнес: что всё это может играть ключевую роль, и что теперь мы точно сдвинемся с места, с одной стороны, а с другой нам предстоит узнать много печального, что и породило всё это дело, которое иногда казалось чем-то вроде игры взрослых людей, но на самом деле было далеко не так. Сергей очень жалел, что нам обоим нужно отправляться на работу, что мы не сможем встретиться прямо сейчас. Но что делать? Таковы правила повседневности.

     И лучше бы он не звонил. Так думал я в течение всего рабочего дня, который казался непередаваемо длинным, почти остановившимся. Часто я смотрел на часы. Еще чаще они надсмехались надо мною, показывая: пять минут, всего пять минут, нет, уже шесть. Только есть ли в этом разница. Я хорошо понимал, что да. Минута к минуте, уже обеденный перерыв. Далее безликая суета еще более потеряла вес. Разговор, действие, указание начальника, вновь необходимый процесс. Очень уж скучно, когда за воротами на время остался куда более обширный мир. Три часа дня. Ослабло напряжение в четыре, а в голове застыли отрывки слов Сергея: он сжег несколько домов — это его любимое дело, я не знаю, но он одержим этим…

     … Огонь разгорался всё сильнее. Уже не было слышно криков людей. Они были еще минуту назад, теперь лишь страшный гуд, смешанный с феерическим полетом искр. Завывание, переходящее в истому, с каждой секундой явственно становящееся экстазом. Ветер — друг, такой же, как он, чувствующий то же самое, что и он. Здесь и сейчас. Иначе, от чего он с каждым разом спешит к пиршеству смерти, непередаваемому, самому приятному из всех, что возможны. Пусть Рутберг думает иначе — это его дело. Если не понимает, то не о чем и говорить.

     Сильные крики, вой сирен испортили ощущения. Афанасий отошёл в сторону, в узкий длинный проход между огородами, ведущий к похожему на тот, на котором сейчас и находился Афанасий, но уже полноценный переулок.

     Отсюда тоже было всё хорошо видно, даже под необычным ракурсом. Стали собираться люди, держались они подальше от огня, который уже вошел в самую сладостную фазу, когда вся суета людей со шлангами в специальном одеянии уже не имеют никакого прока, да и они понимают это, сосредотачивая своё внимание на соседних постройках. Они бояться не его Афанасия, они бояться его старого друга — ветра, который разошелся не на шутку, ловя только ему и Афанасию понятный кайф.

     Афанасий, выждав еще две-три минуты, двинулся в сторону толпы зевак. Почти подошёл, как увидел то, чего быть не должно и точно не входило в его планы. Со стороны горящего дома метнулась отчетливая тень, нарушая уже состоявшуюся идиллию. В одно мгновение Афанасий бросился наперерез. Узкая снежная тропинка помогла ему, и через десять секунд он настиг мальчишку лет семи.

     — Уйди от меня, исчезни чудовище! — закричал мальчишка.

     — Прочь, сгинь! — крик переходил в визг, а через мгновение Афанасий уверенным движением сломал мальчику шею.

     Тело целиком скрылось в сугробе мягкого снега.

     — Дрянь какая-то — процедил сквозь зубы Афанасий.

     И двинулся в обратном направлении. Еще немного постоял рядом, с всё более увеличивающейся толпой, затем отошёл в сторону.

     — Эй, а ты кто таков?

     Услышал Афанасий. Повернувшись, он увидел грузного мужика, который с угрожающим видом двигался к нему. Афанасий, вдвое уступающий в размере пьяному мужику, специально, завлекая последнего за собой, не торопясь двинулся в тот же узкий проход.

     — Эй, гнида, ну-ка стоять! — распалялся несчастный, но Афанасий не обворачивался, он продолжал идти.

     — Стоять, сказал!

     Афанасий услышал, что его преследователь перешел на бег.

     — Сюда, сука! — совсем близко ревел мужик.

     Афанасий резко остановился. Мужик настиг его. Дальше было два движения, и объемное тело упало с переломанной шеей под ноги Афанасия.

     — Мерзость, настоящая мерзость — прошипел Афанасий и быстрым шагом покинул место, где остался лежать незадачливый противник.

     Остановился он через метров сто и долго смотрел на отсвет пожара. Глубоко вдыхал ноздрями запах гари, от которого приятно кружилась голова, появлялись образные видения, в которых всё было лучше, всё было сладостней.

     Еще сильнее горел огонь. Диким воем кричали обреченные люди. Вооруженное оцепление старалось с каждой минутой отодвинуться дальше от огня, чувствуя обжигающую, смертельно чудесную энергию пламени. Безразличным выглядел Рутберг, а возле него был он Афанасий, не имеющий силы сдвинуться с места, ощущая ни с чём несравнимое блаженство…

     …— Откуда у тебя столь значительные выводы, и мне совсем непонятно, каким образом мы сможем продвинуться в решении этого дела. Наша задача была помочь Анне, затем к ней присоединилась Варя, но и их мужья, хотя они до конца не осознают опасности — обстоятельно начал я, оказавшись в квартире Сергея.

     Мы сидели на кухне. Прямо передо мною было стандартное, пластиковое окно. За ним находился мощный ствол старого клена, от которого отходили крепкие ветви, на которых о чем-то своем, неизвестном мне, щебетали воробьи. Хаотично перепрыгивали с ветки на ветку. Одни улетали, другие прилетали.

     “Иная, совсем иная жизнь” — думал я, ожидая ответа на свои слова от Сергея.

     — Я не совсем соглашусь с озвученной задачей. Первоначально всё выглядело так, ну, можно, так сказать. Хотя я думаю, что всё же главное — это старое кладбище, и то, что происходит там, спрятавшись от всего остального мира. А Аня и Варя, со своими мужчинами, стали для нас необходимой дорожкой, которая была подсказана теме же силами, что заставили Виталика нарисовать на стене карту. Поэтому, нам всего лишь необходимо: найти и уничтожить могилу двойника Виталия.

     — Хорошо, но при чём здесь страсть двойника Виталия к огню?

     — Бог с ней со страстью, куда важнее, откуда она взялась. Мне казалось, что ты внимательно меня слушал. Я озвучил эпизод, в котором увидел прошлое этого человека.

     — Да, война, убийство мирных жителей — задумчиво и мрачно произнес я.

     — От прошлого никому еще не удалось улизнуть просто так, обязательно найдутся следы — торжественно заявил Сергей Владимирович и даже поднялся на ноги, впрочем, он так делал всегда, когда его накрывала волна творческого вдохновения.

     — Не хочу, но всё же огорчу тебя — я не разделил восторг своего друга.

     — Интересно — произнес Сергей Владимирович, ожидая от меня продолжения.

     — Так бывает, что иногда для выяснения обстоятельств прошлого не хватает и нескольких десятков лет, а у нас нет времени. Анна и Варя уже не один раз говорили, что Виталий изменился, что он выглядит совсем иначе, чем в тот период, когда они начали его замечать.

     — Да, ты во многом прав, но информация по двойнику Виталия появилась в моей голове, а это очень важно. Я хочу сказать, что если пришло это, то будет продолжение. Извини, трудно говорить об том, к чему еще не можешь, как следует привыкнуть.

     — Нет, это ты меня извини. Я, иногда забываю о твоих способностях, и вижу всё лишь в рациональном порядке — я честно признался в том, что не учел сложившихся правил.

     — Если бы всё по полочкам, шаг за шагом. Только я не успел тебе рассказать еще об одном событии — Сергей вернулся за стол, а я потихоньку, маленькими глотками, отхлебывал горячий чай.

     — Тогда не тяни — с интересом отреагировал я.

     — Дело в том, что вновь появилась та самая старушка, о которой я тебе уже рассказывал.

     — Та, что о квартире говорила?

     — Да, но на этот раз наше общение касалось дела об одинаковых людях.

     — Странно, неужели она к этому причастна?

     — И не только она, но и сама квартира. Она жила в ней до меня, причем на протяжении двадцати лет. Звали её Елена Ивановна. И она занималась тем делом, чём сейчас заняты мы с тобой.

     — Поразительно звучит. Я был уверен, что мы первооткрыватели.

     — Я нет, чувствовал, что корни глубоко уходят.

     — Получается, что она умерла. И насколько давно?

     — Не сообщила, но мертва она точно. Собственно, поэтому мы сейчас здесь сидим и разговариваем.

     — Что она тебе поведала об этом деле?

     — Много, но всё загадками, как-то недосказано.

     — Значит всё не так просто.

     — Основная суть её слов в том, что никакой легенды об одинаковых людях не существует. Весь тот туман, та встреча сумрачным субъектом в центральном парке, полный бред или дезинформация.

     — А что же тогда?

     — Сложнее, несколько сложнее. Есть некий Рутберг, есть его детки. Всем им нужно переродиться. Для этого необходимо время, наверное, что-то еще. Но обязательно никто не должен знать об их пристанище. Она назвала это: привязка. Так и сказала: привязка для них самое главное, не будет её, тогда всё конец.

     — А о самих детках говорила?

     — Дети Рутберга, с её слов: это самый мерзкий сброд, чьи грехи велики настолько, что их переоценить невозможно.

     — Ну, а сам Рутберг?

     — Она сказала: что нужно постараться не встречаться с ним, мы слишком не готовы, и он уничтожит нас очень быстро.

     — Даже обидно.

     — Вот и у меня такое же ощущение.

     — Но думаю, лучше послушаться.

     — Посмотрим.

     — Что двойник Виталия, что сам Виталий?

     — Здесь нам самим придется поработать и подумать.

     — Как же тогда пиромания?

     — Видимо, подсказка.

     — Получается, что ты был прав, говоря о том, что нужно найти место захоронения двойника Виталия или самого Виталия.

     — Может уже и самого Виталия, но реальный Виталий существовал, и были они разными людьми. Не было никакого двойника, просто тот другой принимал облик Виталия.

     — Картина расширилась, но задача не изменилась. Только ведь по-прежнему не совсем ясно, почему он так долго ждал? Прошёл не один год с того времени, как Аня и Виктор, Варя и Алексей посетили дом, видели карту, затем кладбище. И вот только сейчас он начинает действовать, почему?

     Я высказал всё свои соображения, совершенно ничего не утаив. Сергей думал в течение нескольких минут.

     — Знаешь, и первоначальный этап не совсем прост. Он убивает Свету, он убивает мальчика — соседа Анны. Но при этом он не трогает ни Анну, ни Варю?

     — У них не было карты.

     — Какая разница, они её видели, были рядом.

     — Есть лишь одно предположение. Он чем-то ограничен. Он не может всего того, чего хочет.

     — А если не хочет, если играет в только ему известную игру.

     — Возможно, но всё же сомнительно. Ведь перед ним прямая угроза.

     — Ладно, но вот страсть к огню. Она не проявляется в этом вопросе.

     — Думаешь? А я считаю, что всему своё время. Есть интересный аспект. Не знаю, обратил ли ты внимание, но Варя и Лёша, Аня и Витя в какой-то момент оказались соседями, в одном подъезде, на одной лестничной площадке. Случилось это недавно, ровно в то время, когда уже появился в обозрении девушек Виталя Гирляйн. Как тебе такой ход?

     — Ему нужно их объединить?

     — Точно, чтобы уничтожить вместе.

     — Но тогда больше шансов, что им совместно будет легче вспомнить, а значит начать действовать против него. Что в итоге и случилось.

     — Здесь трудно за него думать, но есть мысль: он хорошо знает, что помимо старых знакомых, есть и другие силы.

     — То есть мы.

     — Не только мы, но и те силы, о которых я тебе недавно рассказывал.

     — Ему нужно, чтобы они были вместе. Ему нужно, чтобы они стали друзьями — я пытался размышлять вслух.

     — Вполне возможно, что есть еще какой-нибудь символизм. Этого нельзя сбрасывать со щитов. Куда интереснее, что его заставило ждать — задумчиво произнес Сергей и, взяв сигарету, направился на балкон.

     — Пойдем, покурим, всего не разобрать в один вечер — произнес он уже с балкона, через открытую дверь.

     А вечер был и впрямь хорош. Не так часто выпадает столь умиротворенная тишина. Когда всё сливается чем-то единым. Нет ветра, приносящего непогоду. Застыли на одном месте редкие, пусть и тяжелые облака. Никто не кричит снизу, почти не слышен хорошо обозримый перекресток на подъезде к старой площади. От того легче дышится и кажется, что совсем нет нужды торопиться. Часом меньше, часом больше…

     …Вот здесь хочется сделать небольшое отступление, чтобы зафиксировать побочные мысли, которые всё же находили себе место в моей голове во время нашего, не совсем обычного разговора, который в свою очередь вновь не особо двигался вперед, рождая больше вопросов, чем ответов.

      Только оставлю наш диалог в покое, потому что выйдя на балкон с ажурными кованными ограждениями я вновь вернулся к квартире. Странно, но в течение последних дней я совсем не вспоминал о ней, и хоть Сергей несколько раз косвенно касался её в своих упоминаниях, я был далек от этого. Так как будто речь шла о чём-то совершенно постороннем, никоим образом ко мне не относящимся, и если не считать первый день моего появления здесь, то можно было бы подумать, что ничего и нет, что ничто меня и не связывает со столь странной и близкой жилплощадью, что нет и никакой связи между квартирой прошлого и новым форпостом, возле самой границы со старым кладбищем. Но я отлично знал, что это не так. Только от чего-то думал об этом, пока Сергей, погруженный в собственные мысли, молчал, а моя сигарета медленно превращаясь в дым, сливалась с умиротворением застывшего вечера.

     “Квартира прошлого, в самом центре географического, исторического, образного понимания. С балкона которой можно было бы увидеть старый брошенный дом на улице Песочной, если бы не большое здание, построенное лет тридцать назад. И маленький домик возле кладбища, который в данную минуту стоит в полном одиночестве, продолжая нести свою вахту. Между ними есть отчетливая связь. Прямая линия, хотя ведь домик моложе квартиры, как минимум на четверть века. Но он выглядит старше её, в этом нет сомнения, несмотря на всё приложенные людьми усилия. Почему? А ведь всё просто, от того, что одно здесь и совсем иное там, на границе миров, между живым и мертвым. Там иначе движется время, там стопроцентно присутствует незримый коэффициент износа, но только ли его?

      Смешивается мертвое и живое, разбавляется, делает время не настолько однородным”.

     — Нужно узнать, где он убил того мальчишку и Свету — очнувшись от своих размышлений произнес я.

     — Что-то пришло в голову? — с нескрываемым интересом посмотрел на меня Сергей.

     — Расстояние — ответил я.

     — Действительно, Варя говорила о том, куда Свету приволок Гирляйн. О том, что пропала она в доме, но и это всего лишь видение, а где он её убил неизвестно — поддержал меня Сергей — Ты думаешь, что он ограничен в передвижении, что у него есть граница, простая, но четкая — закончил Сергей, прочитав мои мысли.

     — Да и то, что эта граница отодвигается по мере приближения его времени — уверенно произнес он.

     — Чём ближе срок его освобождения от кладбища, тем он сильнее — добавил Сергей.

     — Нужно сопоставить информацию — продолжил я.

     — Элементарная вещь. Как тебе пришло это в голову? — спросил Сергей, его лицо приняло торжественный вид, он не мог скрыть, насколько доволен моим или уже нашим открытием.

     — Думал о квартире и доме возле кладбища, об их связи — озвучил я.

     — Дети Рутберга, а ведь звучит, к чертовой матери — засмеялся Сергей.

     — Жаль старушка ничего о нем не рассказала. Постой, а как же брошенный дом. Он ведь довольно далеко от старого кладбища, а он был там не один раз — задумчиво, испытывая неприятные сомнения, произнес я.

     — Нет, ничего страшного. Уверен, что это то самое исключение, что лишь подтверждает правило, и еще обязательно есть связь, которая делает исключение действенным — опроверг мои опасения Сергей и при этом эмоционально махнул рукой, чтобы разрушить и намек на какие-либо вопросы.

     — Завтра хотели встретиться с Анной и Виктором — напомнил я.

     — Конечно, вот и проверим теорию пассивности нашего подопечного. Нет сомнения, что тот несчастный мальчик был убит неподалеку от старого кладбища.

     — Хорошо было бы очертить первоначальную границу — предложил я.

     — Интересно, но чтобы вычислить его рост, нам нужны факты следующих его действий, не думаю, что это важный аспект. Вполне может быть, что он уже достиг максимального ареала, а далее обретет полную легальность. Ну, а за этим и вовсе мрак — подверг мою мысль сомнению Сергей.

     — Поеду домой, поздно уже.

     — Давай я тебя довезу.

     — Если хочешь, только рад буду.

     — Может у тебя останусь, ты не против?

     — Глупости не собирай, заодно и послушаем, что шепчет кладбище.

     11.

     В тот злополучный день, когда Варвара сначала увидела Юру через окно, а после он оказался с обратной стороны двери в её квартиру, она ощущала сильное волнение. Какое-то время, не двигаясь, стояла возле двери, затем вернулась назад в гостиную. Там находилась секунд двадцать, слушая пиликающий сигнал, который издавала белая, квадратная коробочка, размещенная на стене, с левой стороны, чуть выше уже упомянутой двери. А по истечению этого времени вновь вернулась на прежнее место, надеясь на то, что сигнал больше не повторится. Оставит её в покое, вместе с тем, кто находится всего в двух шагах от неё, отделенный от неё металлом дверной конструкции.

     Но звонок запищал вновь. Его звук только сейчас заставил вздрогнуть, а спустя секунду Варвара уже в какой раз замерла, слыша, как сильно стучит собственное сердце, как с большим трудом, её испуганное сознание, пытается сопоставить возможные варианты действий, которых было всего два: открыть или не открывать. Тот, что второй ближе, но за ним пустота, за ним убийство многолетней мечты, уничтожение части самой себя. Ведь нет никакой возможности скрыть, нельзя обмануть собственное я, и больше всего хочется, чтобы он увидел, чтобы осознал, насколько он ошибся. Насколько он был слеп, даже ни разу не глянув в её сторону. Не думая о ней на протяжении стольких лет, начиная с аудиторий и рекреаций, продолжая школьными (пусть и нечастыми) вечеринками, финальным аккордом, которых стал тот самый выпускной вечер. А после вся прожитая, взрослая жизнь — вплоть до сегодняшнего дня, пока он Юра ни появился здесь. Пока он сам ни нашёл её. Пока ни захотел увидеть её своими глазами. Ведь нет никакого сомнения в том, что ему кто-то о ней напомнил, что он уже был здесь, уже видел её, а сейчас решился не просто поговорить, не просто о себе напомнить, — он пришёл для того, чтобы то, что должно было быть, наконец-то обрело своё законное место.

     Значит нечего медлить. Нужно взять и открыть дверь, впустить внутрь опоздавшее, признавшее свою ошибку, время.

     Только от чего что-то ненормальное вертится на уровне скрытого подсознания. Что не дает окончательной уверенности. Что старается поставить под сомнение все выводы и чувства, проще которых ничего не может быть. Почему легче согласиться со вторым вариантом, и не открыть дверь. Навсегда похоронив то, о чем так хорошо было мечтать, что никогда не покидало воображения, что много раз казалось лишь призрачной химерой. И вот пришло, вот всё в одном шаге. Только открыть дверь.

     Но почему странным показался взгляд Юры, от чего такими незнакомыми были его движения. Почему на его лице, не могла она увидеть и тени волнения, отзвука предвкушения. Нет, было в этом что-то не то, что-то необъяснимое, неестественное, и не просто было — оно чувствовалось.

     Еще тридцать секунд между третьим и четвертым звонком, уместили в себя все трепетные и в тоже время тревожные размышления Варвары. А дальше она не смогла устоять, и всё же открыла перед Юрой дверь.

     — Привет — произнес Юра.

     И сразу постарался широко улыбнуться. Варя ответила тихо, опустив глаза вниз.

     — Привет.

     — Ты меня извини, что я решился, взять и просто зайти. Сам не понимаю, как у меня хватило на это смелости — проговорил Юра, и его голос нисколько не изменился, такой же, как и тогда, когда Варя слышала его в последний раз.

     Слышала со стороны, находясь на расстоянии двух-трех метров, в тот момент, когда между громко играющими песнями возникла пауза.

     — Ничего страшного, только откуда ты узнал, где я живу. И вообще, почему вдруг обо мне вспомнил — произнесла Варя, смутившись, и только сейчас сообразив, что они по-прежнему разговаривают через порог — Проходи, я одна дома — добавила Варя, прежде чем Юра начал отвечать на её вопрос.

     Юра вошёл робко, стеснительно. Осторожно осмотрелся по сторонам.

     — Я встретил Маргариту Алексеевну. Случайно зашел разговор. Вот она и дала мне твой адрес, ну, еще кое-какую информацию — произнес Юра, следуя за Варей на кухню, где она тут же включила электрический чайник и думала, чем же ей угостить своего незапланированного гостя.

     — Не совсем поняла, какая Маргарита Алексеевна? — спросила Варя, действительно не понимая, о ком идет речь.

     — Ну, Рита, твоя подруга. Ты чего её не помнишь? — удивленно произнес Юра, присаживаясь с краешка обеденного стола.

     — А Рита, конечно, Рита. Я просто привыкла к тому, что она для меня лишь Рита — улыбаясь, говорила Варя — Чаю хочешь? Могу накормить, если будешь? — продолжила Варя.

     — Нет, спасибо, я только что пообедал — отказался Юра.

     — Ну, хоть чаю — настаивала на своем Варя.

     — Чаю, можно — согласился Юра.

     Спустя несколько минут Варя поставила перед ним кружку с горячим чаем. Сама разместилась за столом, напротив Юры, но через десять секунд вновь оказалась на ногах, поняв, что так ей будет удобнее продолжить разговор, который еще даже не коснулся главного.

     Юра какое-то время молчал, отхлебывая чай маленькими глоточками. Варя украдкой изучала его лицо, его глаза. И в эти секунды ей казалось, что и не было ею прожито столько лет, а значит не вместили они в себя все события, определившие её жизнь, её саму, которая сейчас стоит напротив того самого человека, явившегося для того, чтобы как раз и поведать ей об этом: о том, что ничего разделяющего их никогда не было. И если сейчас они выйдут на улицу, то и само время в одно мгновение отмотает свою незримую кинопленку, вернув те дни, когда все было возможно.

     Но, может и сейчас.

     — А её ты как нашел? — спросила Варя, очнувшись от кратковременного наваждения.

     — Так мы уже не один раз общались, с того времени, как я вернулся в наш родной город — просто и очень спокойно ответил Юра.

     — Странно, она мне ничего не говорила — усомнилась Варя, почувствовав прилив легкой досады.

     Как такое могло случиться? Это совсем не похоже на Риту.

     — Давно ты вернулся, и где был? — спросила Варя, вытащив вопрос из своих же мимолетных сомнений.

     В этот момент Юра впервые замешкался, посмотрел на Варю, и в его глазах мелькнула незнакомая, чужая тень.

     — Да, уж два года назад — произнес Юра.

     — А где был, так и не сказал — напомнила Варя.

     — В столице, только не совсем всё хорошо сложилось — быстро нашелся Юра.

     — Ясно — произнесла Варя, понимая, что на этом нужно прекратить подобные вопросы, если захочет, то сам расскажет.

     — Я ведь совсем не об этом поговорить хотел — несколько сбавив тембр, произнес Юра, не сводя в этот момент своих глаз с Вари.

     Варя мгновенно почувствовала нарастающее волнение, ведь еще немного и речь пойдет о самом главном, о том, что не покидало во время разговора ни на секунду.

     Предчувствия не обманули Варю.

     — О чём? — изменившимся, томным голосом спросила она.

     — О том, почему я так сильно хотел тебя увидеть, почему не удержался, и явился сюда — произнес Юра, вновь не отводя своего взгляда с лица Вари.

     Варя ощутила, что краснеет, что вдвое увеличился пульс, что она не ошиблась, и что ничего ей не пригрезилось.

     — Говори — еле слышно прошептала Варя, стараясь в этот момент не смотреть на Юру.

     — Трудно начать, но отступать ведь некуда, да и глупо — произнес Юра.

      Интонация его голоса самым непостижимым образом, переворачивала всё с ног на голову, и сейчас Варя была почти стопроцентно уверенна, что они не находятся в её квартире, — они в полутемном зале, среди танцующих белый танец пар. Только сами не танцуют, стоят в сторонке. Блистающее разными цветами затемнение мешает им увидеть друг друга лучше, знакомая мелодия прячет первые слова, что произнес Юра, Зато насколько хорошо Варя слышит стук собственного сердца, и с каким большим трудом даётся ей каждое произнесенное в ответ слово. Всё плывет, нет конца мельтешению. И если бы только это, если бы только на этом остановился кадр, но нет. Еще есть измененный сценарий, тот самый, что так долго она готовила, не подозревая о том, что судьба имеет совсем иные планы.

     Юра сам подошёл к ней. Она лишь вздрогнула. Она всё равно бы не смогла решиться.

     — Боялся, что ты уйдешь — произнес Юра.

     — Я хотела, уже собиралась — прошептала Варя.

     — Хорошо, что не ушла — несколько тише произнес Юра.

     — Почему, хорошо? — плохо слыша собственный голос, произнесла Варя.

     — Я хотел поговорить, хотел предложить, чтобы мы с тобой встречались — запинаясь, с заметной неуверенностью говорил Юра.

     — Нет, это я хотела — отреагировала Варя и тут же почувствовала, что ей стало стыдно за свои слова, не стоило этого говорить.

     — Правда, никогда бы не подумал, что ты хочешь со мной дружить — произнес Юра.

     — Я думала, что ты видишь, что смеешься надо мной — шептала Варя, стараясь не смотреть Юре в лицо.

     — А вот ты ничего не заметила. Я уже целый год, как влюбился в тебя. Только о тебе и думаю. Я просто очень стеснительный. Просто делаю вид, что такой общительный и смелый.

     Юра еще что-то говорил, но Варя не различала слов. В её голове всё сильнее звучала изменившаяся, набравшая темп, музыка, всё более интенсивно кружились танцующие пары, мелькали счастливые лица одноклассников, которые даже не подозревали, что могут настолько мастерски исполнять чарующий танец танго.

     — Я тогда так и не смог решиться, не знаю, что меня останавливало. Понимаешь, это просто какая - то дурость, я хотел сказать, ну, когда ты не принадлежишь самому себе.

     — Я не совсем понимаю тебя — произнесла Варя, после того, как хорошо расслышала слова Юры, и сразу после того, как сумрачное, обольстительное наваждение в одну секунду пропало, вернув Варю назад в пространство хорошо знакомой кухни.

     — Я о том, что в те годы, подстраивался под мнение своих друзей и знакомых. Боялся потерять свой авторитет, боялся того, что на меня станут иначе смотреть, что меня будут обсуждать. Поэтому и не смог объясниться с тобой. Лишь мучился, переживал. Затем откладывал на потом. Мне казалось, что всё поправимо. Нужно просто подождать. Я тебя разглядел в выпускной год, не верилось, но привлекательней тебя не было не только в нашем классе, но и во всей школе, во всей нашей окрестности. Еще я до смерти боялся, что у тебя кто-нибудь появится, и ты влюбишься в него. Может было лучше, если бы это случилось.

     Юра поднялся из-за стола и подошел к Варе, которая в эту минуту стояла возле окна, чтобы слушать Юру, находясь к нему спиной. Так было легче.

     — Неужели я была настолько несовместима с твоей компанией, с твоими интересами — произнесла Варя, в её голосе не было упрека, лишь тень досадного разочарования.

     — Мне так тогда казалось, но я же говорю: что это полная ерунда — ответил Варе Юра.

     — А затем, когда осталась позади школа? — спросила Варя.

     — Не могу объяснить. Я даже приходил несколько раз в твой двор, ждал тебя. Но мне не повезло, а затем мы переехали в другой город. Я ведь тогда еще не был самостоятелен, лишь изображал из себя такого. Вот и не смог, нужно было остаться здесь, снять комнату.

     Юра говорил очень правдоподобно. У Вари сейчас пропали последние сомнения. Исчезли и те мимолетные тени, что пытались заставить не поддаться нахлынувшему миру чувств, образов, воспоминаний. Оставалось всего пару предложений, чтобы Варя согласилась на всё, что предложит, возникший из самого небытия, Юра.

     — Я очень переживала, я тоже не находила себе места — произнесла Варя.

     — Я тогда был в тебя влюблен, а когда уехал отсюда, то понял, что люблю тебя еще сильнее. Но ведь не это самое главное, куда важнее, что я и сейчас тебя люблю. Казалось, что всё минуло, прошло. Стерли годы мою тоску и неразделенную любовь, но я увидел тебя вновь. Случайно, понимаешь, совершенно случайно. Затем разговор с Маргаритой, а после я уже осознанно стал здесь бывать. Так бывает, моя милая Варя. Только не торопись, сказать мне: нет. Я прошу тебя об этом и сейчас не имею права хоть чего-то от тебя требовать, но жду, но надеюсь.

     — Я не смогу сказать нет. Я все эти годы тебя любила, и только сейчас понимаю, почему не могла забыть, не могла выкинуть тебя из своей жизни. Если бы я знала, что ты любишь меня, если бы хоть кто-нибудь мне намекнул на это.

     Поддавшись пьянящему порыву, выговорилась Варя. И теперь ждала только одного, что следующая секунда станет поцелуем.

     Уже второй раз предчувствия её не обманули. И неизвестно, чтобы случилось дальше, но зазвонил телефон, лежавший прямо на кухонном столе.

     Алексей сообщил о том, что освободился с работы немного раньше и уже едет домой, а звонит, чтобы узнать: нужно ли купить хлеба, может чего-то еще.

     — Давай встретимся завтра. Я буду ждать тебя возле фонтана в центральном парке. Примерно в семь часов вечера. Затем погуляем, сделаем то, чего не случилось у нас в наши лучшие годы — произнес Юра.

     Варя ничего не произнесла в ответ, она лишь кивнула головой в знак согласия.

     — Я пойду — грустным голосом сказал Юра.

     — До завтра — прошептала Варя, еще не зная каким образом, она спланирует непредвиденное, но такое желанное свидание.

     …Мне было тяжело перерабатывать рассказ Варвары. Я не мог заставить самого себя, не ставить собственные ощущения на место Варвары. Меня так и тянуло испытать этот ужас, даже понимая, что Варвара не знала, что она не имела понятия о том, с кем разговаривает. Кто так умело манипулирует её чувствами и воспоминаниями.

     Всё одно я не мог достигнуть дна пропасти. Ведь один момент, ведь если что-то пойдет не так, и тогда всё могло сложиться трагически. Я не знаю, могу лишь сопоставлять и анализировать: почему и зачем Афанасию понадобился этот странный и умелый спектакль. Чем был он ограничен, если не мог получить своего куда более привычным для него способом. Но что было, то было. А если бы мы знали все нюансы, то насколько легче было бы нам покончить с тем же самым Афанасием Вышерядовым…

     На следующий день испортилась погода. К вечеру весь небосвод полностью покрылся серыми тяжелыми тучами. Но дождя не было. Лишь иногда, какими-то фрагментами с неба проскальзывали мелкие капли. Ветер мгновенно срывал их в сторону, от того падали они не вертикально, а чуть ли ни под углом в сорок пять градусов. Может от того, может с помощью чего-то иного, но через минуту проявления осадков исчезали, даже не успев как следует намочить тротуарную плитку, по которой, держась за руки, прогуливались Юра и Варя.

     Не торопились, ничего на сегодняшний день не планировали. Побывали на набережной. Целовались возле того самого фонтана, где и встретились. Посидели в уютном кафе, расположенном на открытом воздухе.

     Темнело же быстрее обычного. Юра частенько поглядывал вверх, и в эти моменты Варя замечала, что он озабочен чем-то помимо неё, но тут же списывала его странное выражение лица на всё больше портившуюся погоду.

     — Есть одно место, очень важное для меня — начал Юра, но намеренно не закончил, чтобы придать своим словам наибольшую интригу.

     Варвара не замедлила заинтересоваться.

     — Какое место, памятное с детских лет? — спросила она у Юры.

     — Угадала, но не просто с детства, а с детских воспоминаний, что связаны с тобой — улыбнувшись, ответил Юра.

     — Шутишь? Мы не общались с тобой в то время. Если мне не изменяет память, то ты пришёл в нашу школу, в седьмом классе — возразила Варя.

     — В том-то и дело Варя, что мы стали одноклассниками позже, а в первый раз встретились значительно раньше — проговорил Юра.

     Они в этот момент остановились на перекрестке, хотя зеленый сигнал светофора уже как десять секунд сообщал, что можно перейти дорогу.

     — Нет, не помню. Не было ничего подобного — беззаботно отреагировала Варя.

     — Было, и как раз в том самом месте, поэтому оно для меня является таким важным, тем местом, где я впервые увидел тебя. Нет, конечно, я тогда еще не влюбился. Да и вспомнил, что это была ты значительно позже. Только произошедшее стало определяющим для нас знаком. В этом я уверен.

     — Если я и видела тебя, то не помню — рассмеялась Варя.

     — Естественно, тебе было не до меня. Я тебя тоже запомнил, только от того, что слишком необычное приключение со мной тогда произошло.

     — Прекрати меня интриговать. Рассказывай, где и когда меня видел — забавлялась Варя.

     — Ну, я не помню, какой год был. Но можем посчитать. Мне тогда было одиннадцать, значит тебе столько же. Я тогда с другом на рыбалку ходил. Ничего мы не поймали, нет, кажется, одно чебака. Пошли назад, вот тогда и случилась наша встреча.

     — Я не люблю рыбную ловлю — умиленно, игриво произнесла Варя.

     — Я тебя не на реке встретил, а возле.… Здесь, кстати, совсем недалеко. Нужно пройти всего сто метров вниз по вот этой улице.

     — Ничего не понимаю, ничего не припоминаю, но пойдем, если недалеко — продолжала веселиться Варя.

     12.

     — Пойдем, я думаю, тебе будет очень интересно — произнес Юра, улыбнувшись.

     Варя не заметила, как в его глазах блеснул злобный, отдающий красным отсветом, огонёк.

     — Сколько уже время, мне ведь домой нужно. Только не смейся, что я как девчонка говорю. Если раньше мама на время смотрела, то теперь этим занимается муж — тараторила Варя.

      Но Юра не торопился высказать своё мнение, проигнорировал он и вопрос о времени, уже хорошо видя старый брошенный дом, войдя в который он стремительно обретет силы, которых так не достает ему на расстоянии всего десяти метров от действительно очень важного для него места. Того места, где он уже больше месяца назад убил настоящего Юру. Совсем неважно, что тот, вместе со своим другом Сергеем, к этому времени превратились в законченных алкоголиков. Непросто было свести их вместе, непросто, несмотря на их слабость, было заманить под крышу культового строения. Куда проще было спрятать их обгоревшие, изуродованные останки, поместив их рядом с хозяйскими, которые он Афанасий с огромным желанием бы уничтожил, но не имел такой силы. Не имел её и сам Рутберг.

     Размышления сослужили Юре дурную службу. Он не заметил, как изменилось лицо Вари, как в один миг она перестала смеяться и шутить, а когда он обратил к ней свой взор, то она испугано прошептала: — Кажется, я знаю, что это за место, и тут же остановилась.

     — Страшноватое место, но сейчас мы уже давно не дети. А тогда было очень жутко. Как сейчас помню свои ощущения. Мой друг и вовсе дал дёру оттуда, бросив меня одного на произвол судьбы — беззаботно произнес Юра и, посмотрев Варе в глаза, взял её за руку.

     — Я здесь два раза была. Во второй раз уже довольно взрослой девочкой, но ощущения от того лучше не стали — произнесла Варя, по-прежнему не двигаясь с места и продолжая смотреть на хорошо обозримые очертания мрачного дома.

     — Так ты опытная. Я тоже здесь бывал дважды. Только в последний раз совсем недавно, и обнаружил что-то очень интересное. Вот хочу тебе показать — не меняя прежней интонации, говорил Юра.

     — Карту? — спросила Варя.

     — Ты тоже её видела? — изумленно спросил Юра.

     — Да, но это какая-то детская игра и не более того — высказала своё мнение Варя.

     — Я видел карту, но есть еще кое-что, куда более интересное — произнес Юра, сделав шаг вперед, и Варя всё же последовала за ним.

     — Ты меня видел вместе с еще одной девочкой? — спросила Варя, с потрясающей четкостью вспоминая давно минувшие события, и чем ближе был дом, тем яснее и доступнее становился образный ряд, так как будто кто-то намеренно подтягивал это к ней, безжалостно сокращая временной промежуток.

     — Да, но вы почему-то нас не заметили, а затем появились те пьяные мужики, но я и дал оттуда дёру, а друг мой убежал раньше.

     — Вы внизу были? — спросила Варя.

     — Ну, да, в левом от входа крыле, если правильно помню. Мы тогда через окно влезли внутрь дома — простодушно и обстоятельно вещал Юра, а до угла брошенного дома оставалось уже не более тридцати метров.

     — Страшное место. Почему его до сих пор не хотят снести — произнесла Варя, ощущая на коже противный холодок, который сейчас шёл не только со стороны дома, но, и как показалось Варе, от идущего рядом Юры, который сейчас не смотрел в её сторону и ничего не говорил.

     — Ты лучше сейчас скажи, чего там такого интересного, а то мне не хочется заходить внутрь — произнесла Варя.

     —Нет, тебе это необходимо увидеть. Такое нельзя будет забыть, уже никогда. Тем более оно связано с тобой и со мной, с нашей встречей, что стала возможна благодаря этому — ответил Юра и быстро отвернулся от Вари, поскольку его лицо начало перекашиваться от простреливающих судорог, которые он сейчас был не в силах остановить.

     — Нет, давай в другой раз завершим это приключение — резко сказала Варя, остановилась и тут же сделала несколько шагов в обратном направлении.

     Юра быстро повернул голову, в его фокус зрения попала сутулая фигура Виталика Гирляйна, который в эту секунду испугался еще больше, чём Варя, почувствовав хорошо ему знакомое, загробное дыхание, что сейчас исходило от незнакомца, который находился рядом с отлично известной Виталию женщиной.

      Страшно Виталию стало не от того, что секунду спустя он признал за незнакомым обликом Афанасия, а от того, что он попался на глаза тому не вовремя, очень уж опрометчиво. Виталий стремглав бросился за угол, чтобы быстрее исчезнуть из обозрения Афанасия и его безусловной жертвы.

     — Это тот самый человек. Я знаю его, давай уйдем отсюда — громко произнесла Варя.

     — Какой еще человек? — спросил Юра крутя головой во все возможные стороны, а перед этим вновь приблизившись к Варе, которая успела отступить уже на добрых пять метров назад, от того места, где первоначально остановилась.

     — Он спрятался, я тогда видела его там, и с ним был еще один. Точная копия того, только тот и вовсе не человек.

     — Варя, милая, я ничего не понимаю, о чём ты — произнес Юра, а после многозначительной паузы, заговорил вновь, но уже более серьезным тоном.

     — Я знаю, о ком ты говоришь, но не бойся. Этот человек, как бы сказать, всего лишь псих, ну, не совсем нормальный, только безобидный. Мы тоже его видели.

     — Пойдем домой, проводи меня, если можешь — голосом, не принимающим возражения, попросила Варвара.

     — Конечно, что ты говоришь. Только так, чтобы нас не увидел твой муж и твои соседи — очень мягким голосом, так как будто и не было предыдущей темы, произнес Юра.

     Через десять минут, миновав притихший в вечерней темноте храм “Богоявления”, они остановились, не дойдя до дома Вари сотню метров, возле небольшого магазинчика с яркой вывеской, сообщающей о самом свежем во всей округе разливном пиве.

     — Встретимся завтра? — спросил Юра.

     — Нет, завтра не могу, только в субботу — ответила Варя.

     — Целых три дня. Какое мучение, но, а если в субботу, то можешь остаться на ночь?

     — Нет, как-нибудь позже, и для этого ночь совсем необязательна — проворковала Варя, по-своему поняв слова Юры, а через несколько секунд добавила — Обними меня.

     Запланированная суббота прошла великолепно. Никогда до этого Варя не испытывала столь сильного сексуального и душевного удовлетворения. Весь мир раскрасился цветной палитрой, и еще нисколечко не раздражал Алексей, с которым у неё так же состоялась яркая и продолжительная близость. Завтрашний день, не стесняясь, обещал еще больше интересных и приятных ощущений, всего того, чего так не хватало ей в последние годы

     Но ведь недаром говорят о том, что есть полоса белая, есть черная, и тогда разве может быть удивительным, что за черной полосой неминуемо наступит отрезок белого цвета.

     Нет, совсем не подходит. Какой еще отрезок?

     Случилось то, что яркий, необозримый горизонт, что вечерний закат, который стал частью продолжительного, страстного поцелуя. Да, еще много и много чего подобного, где свет, где трепет взволнованного сердцебиения, где он и она.

     Только всему этому, на счастье Вари, не суждено было случиться.

     Никаких усилий не было приложено Варей, чтобы остаться в живых. Да и сейчас, находясь рядом с нами, рассказывая о странных и смертельно опасных событиях, которые совсем недавно имели место в её жизни, она, кажется, до конца так и не понимала, что находилась буквально на один волосок от смерти, что если бы не вмешательство мало пока объяснимых сил, то не было сейчас нашего разговора. То же самое касалось Анны, но об этом позже.

     Конечно, Варя ничего не знала, конечно, она ни о чем не могла догадываться. Так бывает, а от того, бывает и в ровной степени наоборот, — сила действия всегда равна силе противодействия. От чего мне сейчас пришло это в голову, ведь не всегда данное утверждение работает. И мы не находимся на уроке физики, а вот от этого и стоит в горле неприятный ком. Насколько всё близко, чудовищно просто. Хорошо, что им положены ограничения, иначе страшно представить. А может, тогда и не было уже ничего.

     Только очередное свидание Вари с Юрой, которое должно было включить требуемую Юрой ночь, не состоялось. Причиной тому стал обыкновенный телефон, который зазвонил, высвечивая на экране фотографию, имя, номер, той самой старой подруги по имени Рита. Было это в шесть часов вечера, ровно за сутки до встречи с Юрой, ровно за двенадцать часов до того, как Алексей должен был уехать на два дня к своим родителям (Варя сослалась на плохое самочувствие, предложила перенести визит на более поздний срок, а родители Алексея жили в соседнем городе).

     Спустя пять минут Варя, испытывая неподдельное возбуждение, делилась с Ритой своими счастливыми эмоциями и переживаниями. Говорила то громко, то переходя на шепот. В какие-то моменты ей казалось, что открывается входная дверь и вот-вот в пространстве коридора появится Алексей. Не стоит упоминать о том, что Варя ни разу не подумала, в каком положении сейчас находится её муж, отец её детей. А вот о том, что Рита подтвердила слова Юры, напомнить лишним не будет. После этого если и были сомнения, то они просто обязаны были исчезнуть, а так как к этому моменту, уже успели пропасть даже робкие отголоски, что всё же имелись в день их первой с Юрой встречи, — то слова Риты лишь дополнили картинку, в которой наизусть выученная сказка, взяла и стала былью. Хотя всё таки некоторый осадок остался, да и Рита как-то неуверенно, сбиваясь поведала, почему она ничего не сообщила Варе о том, что встретилась с Юрой, и что он спрашивал о Варе. На середине этого невнятного объяснения Варя и вовсе перебила подругу, не дождавшись очень важной детали, которая обязательно бы прозвучала.

     Но как бы там не было, разговор между подругами затянулся на целых полчаса. Была потеряна не только первоначальная причина, по которой звонила Рита, но и то, о чём еще неделю или меньше того, хотела узнать у Риты Варя. Ну, и вместе с тем остались в стороне довольно важные обстоятельства, о которых уже было упоминание чуточку выше, и которые могли сообщить: что в разговоре между Ритой и Юрой не поднималось вопроса о месте проживания Вари, о том, что Юра выглядел несколько иначе, был он изрядно потрепан жизненными невзгодами и давно забыл о существовании предмета под названием бритва.

     Может быть, на этом всё бы и закончилось. Думать так не хочется. Но появился Алексей. Разговор между Ритой и Варей сначала потерял свою интимность, а после Варя была вынуждена его прекратить, пообещав, что позвонит очень скоро, и действительно позвонила. Только случилось это не на следующее утро, а спустя целую неделю. Вот тогда Рита, сделав выводы исходя из настроения подруги, сказала: что Юра уже давно не тот, и стоит ли связываться с человеком, который давно движется лишь в сторону деградации. Варя выслушала, ни разу не перебив, а когда настала её очередь поддержать тему, то произнесла всего одно предложение: Юру убили уже больше месяца назад.

     Рита ничего не поняла, начала расспрашивать. Но Варя сначала уклонилась от объяснений, а затем, сославшись на неудобства, в очередной раз прекратила разговор на самом интересном месте.

     — Слушай, я или с ума схожу, или каким-то образом кошмары становятся реальностью. Я не хочу сейчас тебе ничего предъявлять, но ровно пять минут назад возле нашего подъезда у меня состоялся странный разговор — произнес Алексей, с интонацией, что была хорошо знакома Варе, так он говорил, когда действительно совсем ничего не понимал или выражал крайнею степень неприязненного удивления, но еще не раздражения, которое всегда было следующей ступенью, в зависимости от того каким образом сложится разговор или события.

     — Ты о чём? — испытывая мгновенно нахлынувшее напряжение, спросила Варя.

     — Сам не знаю, но ко мне подошла древняя старуха, и просила передать тебе дословно: Юра был убит больше месяца назад. Если хочешь последовать за ним следом, то продолжай общаться с тем существом, которое выдает себя за твоего несчастного одноклассника, а если нет, то узнай сама, о чём я говорю.

      Варя стояла с открытым ртом, в руках у неё было кухонное полотенце.

     — Вот и вновь тот самый Юра — произнес Алексей, но ничего к этому не добавив, удалился из обозрения Вари.

     И вот только сейчас, одним махом, вылезли наружу все изгнанные Варей сомнения, которые, не обманув заявились первыми, еще в тот временной отрезок, когда Юра топтался под окном, когда он еще находился за дверью, держа свой палец на кнопке электрического звонка.

     Какое-то время Варя находилась на кухне, но отвлечься на обыденные занятия ей не удалось. Поэтому, спустя минут десять, она начала пролистывать свой список контактов на телефоне. Набралось всего два варианта (исключая Риту), которые могли дать хоть какую-то информацию, которые были связаны с далеким прошлым и теми людьми, что находились в обозрении того времени.

     — Привет Таня, как твои дела? — спросила Варя, после того, как на её счастье, первый же из двух номеров, оказался не просто действующим, но и ответа долго ждать не пришлось.

     — Нормально всё у меня. Ты-то какими судьбами, забыла уже, когда тебя слышала. Сразу даже не узнала — ответила Таня.

     — Спросить кое-что хотела — произнесла Варя.

     — Варвара у тебя голос сильно подавленный, что случилось, говори? — обычным, бесцеремонным тоном, спросила Таня.

     — Ты Юру Колесникова помнишь?

     — Ну, естественно, жаль, конечно, что он настолько опустился, перед тем как это случилось. Да и случилось ведь, как раз из-за пьянства.

     — Так он вправду погиб или умер? — с хрипом в голосе спросила Варя.

     — Варвара ты чего? Тебе кто-то сказал, а ты не поверила? — удивленно спросила Таня.

     — Да, примерно так — ответила Варя.

     — Я сама на похоронах была, он всё же мне брат двоюродный — уверенно пояснила Таня.

     — Прости, забыла об этом совсем — еле слышно прошептала Варя, ощущая, как противные ледяные мурашки покрывают всё её тело.

     Часть четвертая.

     Виталий, следующая половина ночи, утро.

     1.

     Виталий какое-то время не мог оторвать взгляд от собственного отражения, которое находилось в каком-то метре от него, смотрело на него всё тем же зеркальным способом, повернув голову в его сторону, и, без всякого сомнения, изучало самого Виталия так же, как делал это и он.

      Так прошла минута. Кажется, что не более, и после Виталий решился сделать первое движение, полагая, что и его отражение проделает то же самое. Он сделал шаг влево, но отражение не послушалось его и осталось на прежнем месте. Виталий понял, что игра в зеркало закончилась, от того внутри него ничего не поменялось, потому, что нервная нить и без того была натянута выше всякого предела, но при этом он от чего-то не ощущал желания убежать, поступить привычным способом, чтобы избавиться от неприятного ему явления.

     — Сегодня очень теплый вечер и совсем никого нет на улице — чуть слышно проговорил Виталий.

     Он уже не надеялся на то, что эхо собственных слов вернется к нему, но ошибся в этом. Собственный голос, прозвучав со стороны, сильно напугал Виталия, и ему трудно было понять, что явилось первоисточником испуга. То ли запись его голоса, то ли то, что прозвучавшие слова не повторились в точности, а изменились, дополнившись.

     — Сегодня и вправду теплый вечер и очень хорошо, что совсем никого нет на улице, а то я, как и ты, не люблю этого.

     Отражение, произнеся свои слова, улыбнулось, а Виталий мгновенно почувствовал, что натяжение страха еще сильнее увеличилось. Улыбка, которая отпечаталась в его сознании совсем не походила, не имела ничего общего с привычной ему, собственной улыбкой. Эта, что проявилась сквозь темноту вечера, была другой, была какой-то надменно властной. Принадлежавшей незнакомому, очень чужому человеку, к которому Виталий нигде и никогда не имел никакого отношения, даже в самом кошмарном сне.

      И вот тогда, и точно впервые, Виталий ощутил, что где-то уже видел это. Сквозь сон, в предрассветный, мутный час, когда метался, скомкивая простынь под собой, когда спасался бегством от настигающего его горячего пламени. Кажется, что тогда, он и запомнил.

     Особенно эти пустые глаза. Не имеющие различий с его глазами, за исключением одного — пустоты, которая скрывалась под оболочкой взгляда, но совсем не далеко, а в одном движении, в одном прищуре. Нельзя было этого не заметить, нельзя было этого не почувствовать, но куда неприятнее было ощущение, пришедшее спустя еще несколько секунд: а что дальше?

     Виталий мог простоять на одном месте долго. Мог бы дождаться, когда появится в их компании кто-то еще, и тогда бы точно исчезла скованность, и может хоть что-то обязательно пришло бы в голову, чтобы не настолько жутко выглядел тот, кого он уже неоднократно называл человек-тень, и к этому моменту слишком часто подозревал, что человеком обозначенный тип не является. Только слишком долгим было обдумывание, может, не было его и вовсе, но тот, что стоял рядом имел свои планы и не собирался откладывать их в долгий ящик.

     — Ну, хватит играть, нет у меня на это времени. Меня зовут Афанасий. Тебя я уже давно знаю, ты со мной тоже имел возможность познакомиться — несколько свистящим, но всё же похожим на голос самого Виталия, голосом произнес человек-тень.

     — Я знаю — покорно прошептал Виталий.

     — Вот и хорошо. Будешь делать всё, что я скажу. Но не бойся, многого я от тебя не потребую — продолжил человек-тень.

     — Я и не боюсь — попытался сам себя обмануть Виталий.

     — Не лги мне, этого я не люблю — угрожающе прошипел Афанасий или человек-тень.

     — Я понял — просто ответил Виталий.

     — Спрашивай, если хотел что — более спокойно произнес Афанасий и внимательно осмотрелся по сторонам.

     — Ты всё время здесь? — Виталий спросил лишь для того, чтобы спросить.

     — Нет, но иногда бываю — признался Афанасий и в этот же момент стал нюхать ноздрями воздух, делал он это так, как делают лишь хищные звери, и никогда такая особенность не наблюдается за людьми.

     Виталий, несмотря на свою природную заторможенность, сумел отметить ненормальное поведение Афанасия, но тут же обреченно согласился с этим, ведь он и до этого знал и видел, что Афанасий человек необычный. И не было странным, что даже в мыслях Виталий теперь боялся подумать об Афанасии, как не о человеке. Пусть лучше он будет необычным, пусть странноватым, но не тем, кем он был на самом деле. Виталий извне чувствовал это неприятное, но необходимое для него правило.

     — Пора мне, сам тебя найду, когда нужен будешь — произнес Афанасий.

     Виталий лишь кивнул головой. Афанасий направился внутрь дома, но остановился в дверях.

     — Запамятовал я совсем, хотя думаю, и не стоит лишний раз, но о нашей встрече никому. Да и завтра найдешь в третьей квартире, на кухне, чёрный пакет, передашь его Дурадилову старшему.

     — А что я ему скажу? — растеряно спросил Виталий.

     — Ничего не скажешь, передашь и всё. Я сам ему скажу, если нужно будет.

     — Дурадилову тоже нельзя говорить?

     — Я же сказал: никому.

     После Афанасий скрылся внутри дома, а Виталий оставался на своём месте еще в течение десяти минут, стараясь то ли разуметь произошедшее, то ли просто боясь сдвинуться с места. О том, чтобы пройти в дом следом за Афанасием, чтобы посмотреть, где он может быть, — не было и мысли.

     2.

     Демьян проснулся от того, что кто-то яростно трезвонил в дверь. Наверное, с минуту Демьян лежа ждал, когда Виталий откроет дверь, но тот не подавал признаков жизни. В дверь же начали колотить руками, а после этого раздался пьяный женский голос:

     — Открывай придурок, я знаю, что ты дома!

     “Галя приперлась” — подумал Демьян, вспоминая недавние разговоры и тяжело поднимаясь с кровати, с помощью своих костылей.

     Пройдя на кухню, Демьян увидел Виталия, который спал, не изменив своей привычной позе. Возле его головы находилась наполовину израсходованная бутылка с вином, рядом лежала открытая пачка сигарет, и так и не убранная в холодильник закуска. Вениамин встретил старика грациозным потягиванием, затем произнес приветствие на своем языке, а Виталий неожиданно произнес странную абракадабру, не прерывая сна.

     — Чего, какая еще тарарань? — громко обратился к Виталию Демьян, но тот никак не отреагировал на это.

     — Открывай засранец! — продолжала ругаться за дверью Галина.

     — Иду уже — громко произнес Демьян, хотя мог бы того и не делать, потому, что в этот момент уже находился в десяти сантиметрах от входной двери, но еще не мог в полумраке найти щеколду.

     Галина, не ожидав такого поворота событий мгновенно притихла. Демьян уже не слышал её присутствия, но при этом, точно зная, что она там, добавил несколько слов для пущей убедительности:

     — Не пускают домой, это же надо, хозяйка домой попасть не может.

     Галина и здесь не нашла словесных комментариев. Может, оставила их про запас. Хотя и это было не так, потому что когда отворилась дверь, Галина продолжала стоять в легком недоумении, пуча свои пьяные глаза на незнакомого ей старика, да к тому опирающегося на костыль.

     — Не рада мать, ей богу, не рада — пошутил Демьян, отстранившись с прохода, чтобы, так называемая мать, смогла войти внутрь.

     Выглядела Галина не очень. Сейчас не о внешности, а об её заметно нервозном облике. Хотя и внешностью женщина не могла особо поразить незнакомого мужчину. Была Галина невысокого роста. Когда-то миловидное лицо имело на себе явственные следы чрезмерного употребления спиртного, в виде довольно глубоких и не по годам устоявшихся морщин. Большие круги под глазами, слишком уж сильно оттеняли эти самые глаза, делая их почти неразличимыми. Что давно была потеряна былая привлекательность. А ведь она была, и если присмотреться пристальнее, внимательнее, то можно было воссоздать облик Галины тридцатилетней давности. И нужно не стесняясь и не лукавя отметить, что когда-то давно выглядела она хорошо, и, наверное, не заслуживала своего сегодняшнего отражения в зеркале. Впрочем, что об этом.

     Одета Галина была в синюю короткую куртку, черную юбку, под стать своим волосам, которые неухоженными спадали чуточку ниже плеч, а от самой Гали исходил сильный аромат алкогольной продукции, которая оказалась внутри женщины совсем недавно.

     — Вы кто? — неуверенно спросила Галина у Демьяна.

     — Дед Демьян — просто ответил тот, когда Галина все же оказалась в небольшом и захламлённом коридорчике.

     — Виталькин друг?

     Галина продолжала тормозить, и от Демьяна не скрылось, что она чем-то сильно напугана.

     — Можно подумать: здесь никого посторонних не бывает — произнес Демьян, полагая, что подобная ситуация не может быть для Галины чем-то особенным.

     — Бывают, конечно — пролепетала Галина, освободившись от куртки.

     — Что же тогда? — спросил Демьян, тоном как будто они были знакомы очень много лет.

     — А этот малахольный где? — вместо ответа, спросила Галина.

     — Спит пьяный — пояснил Демьян.

     — Ну, ладно, а то я подумала, что его только что видела. Думаю, откуда он и куда направился. Окликнула, он повернулся, а взгляд у него ненормальный, какой-то не такой.

     Галина, не спрашивая разрешения и не предложив Демьяну, налила себе в стакан вина.

     — И что? — не удержался Демьян, в его сознание после слов Галины мгновенно вернулся Афанасий, о котором он забыл, проспав дольше отведенного на это времени.

     — Испугалась я, вот что — Галина одним махом отправила содержимое стакана внутрь.

     Демьян молча произвел процедуру наполнения стакана. Пустую бутылку отправил под стол. Галина сидела рядом с ним по левую руку, а по правую продолжал спать Виталик.

     — Занятная история — начал Демьян, собираясь рассказать Галине о своей встрече со вторым Виталием или Афанасием, как сам он представился, но Галина, почувствовав волшебное действие эликсира жизни, перебила Демьяна.

     — Я его таким не первый раз вижу. Сначала думала: вот и до белочки допилась, а сейчас и вовсе ничего сообразить не могу. Только теперь точно знаю, что это не Виталик.

     — Может и он был — нарочно сказал Демьян, желая проверить осведомленность Галины.

     — Как же он, вот он спит пьяный в стельку, а я его близнеца всего минут десять назад видала — уверенно заявила Галя и начала глазами искать, чего бы выпить.

     — Ты же уверенно кричала, что он дома — удивленно сказал Демьян.

     — Ну, я же говорю, что это не Виталий — ответила Галина.

     — Трудно тебя понять, то Виталий, то не Виталий — несколько ироничным тоном произнес Демьян.

     — Да, похож, ну, как две капли воды — не скрывая искреннего изумления, объяснила Галина.

     — Знаю я, уже имел с ним знакомство — мрачным тоном заявил Демьян.

     — Как имел? — не поверила Галина, а Демьян вытащил из холодильника бутылку с водкой.

     Галина, по достоинству оценив появление водки, широко улыбнулась, и было видно, что её желание продолжить общение заметно усилилось, даже не дождавшись, когда Демьян разольет в стаканы первую порцию сорока градусной заразы.

     — Здесь он был. Виталик тебя ожидал, а явился этот загадочный тип. Его зовут Афанасий. Фамилию не запомнил, вроде Вышевзглядов. Знаешь такого? — пояснил Демьян и, не чокнувшись посудой с Галей, проглотил свою порцию водки.

     — Нет, первый раз слышу — ответила Галина, и тут же последовав примеру Демьяна, покончила с содержимым стакана.

     — Теперь знаешь, только вот, разве он к вам не заходил никогда, и ты его лишь мельком видела. Странно это, Виталя мне объяснял, что они чуть ли не братья — очень серьёзно проговорил Демьян.

     — Слушай дед, если бы я чего знала. Виталик ведь с башкой своей не совсем дружит. Так и притащит сюда какого психа.

     — Будто поэты у вас собираются — засмеялся Демьян.

     — Ну, не поэты, а так люди порядочные бывают — серьёзным тоном возразила Галина — Наливай еще по одной — продолжила она.

     — Да, уж, Виталя — протяжным образом озвучил Демьян и поспешил исполнить просьбу Галины.

     — Долго он спит? — спросила Галина.

     — Хер его знает. Я раньше отключился, а он с этим Афанасием сидел или сам с собой. Всё у меня в голове перемешалось. Честно скажу: жуть какая-то.

     — Я тоже не один раз, когда лишнего переберу, то такое мерещится — у Галины стал заплетаться язык.

     Демьян, удивляясь самому себе, держался хорошо. Видимо, помогали ему в этом лишние два часа, которые нарушив заведенный порядок вещей, продержали Демьяна в объятиях сновидений куда дольше обычного.

     — Я не об этом — не согласился со словами Галины Демьян.

     — А о чём ты? — удивилась Галина.

     — Ненормально, как-то. Этот тип он странный очень — сбавив громкость голоса, произнес Демьян.

     — Говорила же, что маньяка притащит — еще сильнее коверкая слова, отреагировала Галина.

     — Ага, на него самого похожего, что страшно. У меня ощущение, что этот Афанасий и не человек вовсе — уже шепотом произнес Демьян и внимательно посмотрел на спящего Виталия.

     — Да, ну, как такое, быть может? — спросила Галина и заглотила очередную порцию водки.

     — Вот и я не могу понять — ответил Демьян.

     В этот момент Виталий поднял голову. Секунд пятнадцать он пытался идентифицировать собственное местоположение, а затем произнес:

     — Что я говорил: придёт она.

     — А друга своего, куда дел? — спросил Демьян.

     — Какого друга — удивился Виталий.

     — Афанасия, кого же еще — довольно бодро и даже весело пояснил Демьян.

     — Я не помню. Он был, я заснул, но он еще был в моем сне, и мы говорили, а затем он ушёл — Виталий основательно пытался объяснить свои ощущения и воспоминания.

     — Совсем голова не соображает — внесла свою лепту в разговор Галина.

     — Нормально у меня всё с головой — недовольно произнес Виталий.

     Через час, когда время на часах перешло отметку в три часа ночи, Демьян уже в третий раз отправился спать, но на этот раз он разместился в зальной комнате, заняв видавший виды грязный и не накрытый покрывалом диван. На кровати в маленькой комнате разместилась Галина, сраженная зеленым змием несколько раньше Демьяна, а Виталий не изменил своей привычке и вновь заснул, опустив голову на руки в сидячем положении…

     Тот разговор, который имелся у них до того, как им отключиться ко сну, крутился вокруг совершенной и предельно пьяной пустоты. Несколько раз переходил к выяснению отношений Галины и Виталия, но разборки не сводились к чему-то личному, касались они лишь одного — имя которому деньги. Галина постоянно сохраняла за собой инициативу. Виталий отбивался довольно вяло, иногда неохотно. Но при этом уступать не хотел, и все попытки Галины получить от своего сожителя пять тысяч рублей прямо сейчас, потерпели полное фиаско. После этого Галина, еле передвигая ноги, оказалась на кровати. Виталий переключился на воспоминания об давно усопшей маменьке, мельком затронул папеньку Сергея Филипповича, и вот здесь-то пробудился интерес со стороны Демьяна, который к тому времени уже откровенно клевал носом.

     — Слушай Виталик, а папенька твой он эту квартирку откуда взял? — спросил Демьян, закурив сигарету.

     Здесь нужно отметить как-то подзабытую деталь. Дело в том, что от табачного дыма в квартире было практически нечем дышать. И если бы здесь появился случайный человек или просто зашедший с улицы на огонёк, то он мог бы в полной мере ощутить, с трудом передаваемый, особый колорит, который, кстати, успешно проходил через дверь. Хорошо, что нет никому нужды стоять подле закрытых дверей квартиры Виталия, или всё же…

     Виталий задумался перед тем, как ответить Демьяну. Демьян же терпеливо ждал потихоньку, небольшими затяжками приканчивая сигарету с дешевым табаком.

     — Он от деда с бабкой её получил — наконец-то ответил Виталий.

     — От родителей по наследству, короче говоря — по своему перефразировал услышанное Демьян.

     — Ну, да — согласился Виталий.

     — А квартиру, которая у вас была до развода родителей, её как они разменяли? — интересовался Демьян.

     — Мы тогда и переехали к церкви — снова, оставив длительную паузу, ответил Виталий.

     — Вы, я знаю, а папенька твой? — не унимался Демьян.

     — Не знаю, он вроде здесь жил. Да здесь, бабка моя тогда еще жива была.

     Виталию воспоминания давались нелегко.

     — Деньгами он забрал свою долю от первой квартиры — предположил или спросил Демьян.

     — Может — не стал спорить Виталий, поскольку не мог вспомнить или вовсе не знал обстоятельств дела.

     — Ясно — произнес Демьян, и начал наполнять стаканы вином (с водкой к тому времени они успели покончить)

     — Мутит что-то — озвучил собственное состояние Виталий.

     — Нормальное пойло, чего мутит-то — удивился Демьян.

     — В голове шумит еще — как ребенок жаловался Виталий, и интонация его голоса действительно напоминала десятилетнего ребенка.

     — Спать иди — предложил Демьян.

     Виталий не ответил.

     — Слушай, а дед твой по отцу, он давно умер?

     Вопрос прозвучал крайне неожиданно, от того Виталий впал в еще больший ступор. Долго смотрел на Демьяна, полагая, что тот должен добавить к своему вопросу что-то вроде продолжения или обозначения, которое поможет Виталию сформулировать ответ.

     — Давно он умер. Я его и не видел никогда — преодолев затруднения, произнес Виталий.

     — Вот оно, как в жизни бывает. Никогда не знаешь, куда повернет твоя дорожка — философски произнес Демьян, думая о чем-то своём.

     — Вспомнил — мрачно произнес Виталий, и Демьяну на долю секунды показалось, что голос Виталия прозвучал неестественно.

     — Говори, если вспомнил.

     Демьян вновь наполнил стаканы вином.

     — Убили его, как раз в тот день, когда я родился. Он должен был следующим днем ехать в роддом вместе с моим папенькой, а вместо этого его мертвым нашли, прямо здесь на полу. Большая лужа крови была. Сам он весь истыкан ножом.

     Демьян, слушая Виталия, не отводил своих глаз от лица говорящего, следил за движением его губ, и сейчас был почти уверен, что с ним разговаривает уже не Виталий, а тот, кто недавно назвался Афанасием, и тот, о ком со страхом рассказывала Галина.

     — Как сейчас его помню. Поза у него была неестественная, смешная даже — произнес Виталий, посмотрев на Демьяна совершенно опустошенными зрачками.

     —“А он ведь с ума сходит, от того и в больнице не появляется” — подумал Демьян, но при этом он не имел четкой уверенности в своей догадке, так одна из, есть еще варианты, но они кажется еще хуже.

     — Ты-то как помнить можешь? — спросил Демьян.

     — Что? Я-то, рассказ маменьки вспомнил — теперь голос был привычным, глаза обыденными, и даже фигура Виталия, показалась Демьяну, куда более расслабленной, куда более пьяной, чем была несколько секунд назад.

     — Страшное, какое совпадение. В один день с рождением внука, смерть деда — риторически произнес Демьян.

     — Ничего страшного, нормально это — за спиной Демьяна, прозвучал голос Афанасия.

     — Как нормально — произнес Демьян, повернув голову к Афанасию.

     Перед Демьяном, как и прежде, находилась точная копия Виталия, но сейчас имелось значительное различие, которое исходило от самого Афанасия. Он и не пытался скрыть, что он и Виталий, несколько разные люди. Дело было не в глазах, они и без того выдавали контраст с головой. Дело было в манере говорить, в уверенности, и в непомерной черноте, что так и сквозила от слов и движений Афанасия.

     — Какая длинная ночь. Очень давно не было на моей памяти столь вдохновенной ночи — голос Афанасия заметно смягчился, сам он присел на свободный стул, на котором до него сидела Галина.

     — Ночь как ночь — произнес Демьян, а Виталий молчал, погруженный в какое-то коматозное состояние, так как будто из него выпили всё жизненные силы, причем сделали это быстро и сразу.

     — Не скажи старик — засмеялся Афанасий, — не скажи, давненько я не чувствовал столько силы — продолжил Афанасий.

     — Не понимаю тебя, видно уже перебрал с винцом — проговорил Демьян, ища на столе пачку с сигаретами.

     — Много лет, слишком много лет, я ждал — произнес Афанасий, глядя злобными глазами в лицо Демьяна.

     Что чувствовал Демьян сказать сложно. Если до этого у него было скомканное ощущение раздвоения, то сейчас ничего подобного быть не могло, потому что он прекрасно осознавал, что нет никакого видения, а то, что он испытывал, было лишь туманом, который с неизвестной целью заставлял Демьяна поверить в то, что Афанасий не существует, что Виталий всё это придумал. Но сейчас получалось что-то обратное из которого исходило: скорее Афанасий придумал Виталия, скорее это его игра. Только вот цель?

     Еще раз глянув на Афанасия, Демьян ужаснулся. Тот в данный момент отвлекся от Демьяна и неприятным, по-человечески необъяснимым, взглядом смотрел на Виталия. Так как будто хотел его запомнить, хотел для чего-то зафиксировать.

     — Так что на счет дедушки? — спросил Демьян и в этот же момент вспомнил: Вышерядов, точно, так он представился.

     Вопрос был провокацией, и зачем он понадобился Демьяну, осталось известным только ему самому, но именно с этой части разговора, Демьян сам для себя запустил обратный отсчёт. Но, еще не подозревая об этом, он думал: “ Должен спросить, какой дедушка?”

     Только Демьян ошибся…

     — Ты о Филиппе Георгиевиче? — переспросил Афанасий и улыбнулся самым зловещим образом, так что Демьян вздрогнул, и если бы он не был пьян, то может, принял бы единственно верное решение — бежать отсюда, бежать быстрее.

     Но вместо этого Демьян лишь сопоставил информацию: Папеньку Виталия звали Сергей Филиппович.

     — Думаю, что да, господин Вышерядов Афанасий Захарович — произнес Демьян, сам до конца не соображая, зачем он озвучил вслух имя, фамилию гостя Виталия, его несомненного двойника.

     Виталий же услышав слова Демьяна, приподнял голову. Затуманенным взглядом осмотрелся вокруг, после чего спросил:

     — А где Галина? Я что-то её не вижу?

     — Это та самая женщина, с которой я встречался уже трижды, всегда каким-то непонятным образом? — Афанасий также озвучил вопрос, и Демьян не знал, кому из них ответить в первую очередь.

     Решив, что лучше обоим сразу, Демьян произнес:

     — Спит она, как раз та самая женщина.

     — Пусть немного поспит — несколько не обычно, так как будто он соглашался на одолжение, произнес Афанасий.

     — Угу — промычал Виталий, а Афанасий, посмотрев на него улыбнулся.

     — С Филиппом у меня старые счёты, но уже очень скоро всё закончится, совсем немного осталось — в голосе Афанасия вновь проскальзывали нотки самодовольства.

     — Трудно чего-то понять, ты Афанасий ему вроде во внуки годишься — произнес Демьян, чувствуя, что еще чуть-чуть, и он вынужден будет отдаться во власть пьяных кошмаров.

     — Да, нет, мы с ним ровесники. Считай одного года, он меня самую малость старше — отреагировал Афанасий, поставив Демьяна в полный тупик, а Виталий вновь отключился, еще со стороны маленькой комнаты был слышен сильный храп Галины.

     — Друзья вы были? — спросил Демьян, уже еле ворочая языком.

     — Были друзья, были враги, затем и вовсе пришлось его убить — спокойно ответил Афанасий.

     — Как убить? — спросил Демьян и решился принять внутрь очередную дозу спиртного, хотя отлично понимал, что после этого не сможет продолжать столь интересный разговор.

     — Самым обычным образом, а если точнее, то ножом. Обычным кухонным, не было времени чего-то придумывать.

     Афанасий говорил. Демьян уже плавал в мутном тумане, его голова опускалась всё ниже и ниже. Афанасий толкнул Демьяна в плечо. Бледное марево тут же исчезло, но виделись необычные контуры. Что-то настойчиво смешивалось, трансформировалось. К храпу Галины добавился свист, который издавал Виталий. Изменения пространства лишь расширились. Афанасий вновь заговорил, но уже на метр далее, уже не так четко.

     — Долго я подозревал, что Филипп жив. Чувствовал я всё время. Напрасно Рутберг говорил: что Евсей убил, и Филиппа, и Коленьку Васина. Если бы убил, то не мнилось бы мне, не приходило во сне, как наяву.

     Демьян не понимал о чём речь. Плохо укладывалось в голове, что сидящий возле него человек сорок восемь лет назад убил другого человека — деда Виталия, при этом убийца несколько не постарел. Сплошной бред, да и кажется, что этот Афанасий сейчас разговаривает сам с собой. Туман появился снова, был еще сильнее. Демьян с огромным трудом поднялся из-за стола, чуть не упал на пол, но ему неожиданно помог Афанасий. Он сопроводил старика до дивана, а когда тот упал животом вниз, произнес:

     — Спи, поспи немного, пока еще можно. Я тоже долго находился, почти как во сне…

     3.

     Почти мгновенно Демьян оказался в плотном непроглядном задымлении, но дышать мог свободно, лишь отдаленно ощущая привкус гари, которая казалась далеким детским воспоминанием. Вот сейчас из густого тумана, как ни в чём не бывало, должен будет выйти его друг Володька, за ним Пашка. Их лица будут испачканы черной копотью, но глаза будут светиться неподдельной радостью. Ведь совсем недавно, всего два часа назад они все вместе нашли в подвале старого дома сундук, весь покрытый налетом вонючей плесени, с ржавым замком и с ощущением одной на троих тайны. Оставалось найти молоток. Можно топор или что еще. Но Пашка закричал: — Смотри туда, там пожар! Бежим!

     И они бросились навстречу пламени и густому черному дыму. Бросились на крик и на треск. Опережал их жадный до пищи ветер. Казалось, что с его помощью они вот-вот полетят, и хорошо, что не взлетели, потому, что приземлись бы эпицентре, где неистово бушевало желто-красное пламя, где можно было сгореть от одной температуры, даже ни коснувшись языков огня.

     Но Володька не появился, не последовал за ним и Пашка. Демьян не видя и в полуметре от себя, сделал еще несколько шагов. Затем остановился и попытался закричать, чтобы друзья отозвались. Но у него ничего не получилось. Его крик поглощался этим бледным маревом, превращался в твердое вещество, во что-то фантастическое, что Демьян обмер, затаил дыхание, не веря своим глазам, перед которыми находился его застывший крик. Повисший прямо в воздухе, не имеющий возможности продвинуться дальше туда, где находились его друзья Володька и Пашка, туда, где нужно было открыть сундук, туда, где рядом бушевало пламя, и туда, где навечно остановился август сорок четвертого года. Пусть за несколько тысяч километров от войны. Но это пламя долетело сюда, оно было дыханием, было сильным ветром, как раз тем, что чуть не заставил их взлететь. Тем самым, что сейчас разгулялся в тех местах, куда ушёл отец Демьяна, где уже навечно остались отцы Володьки и Пашки.

     Демьян продвинулся еще на несколько метров. Миновал собственный крик стороной. После того начал ощущать на своей старческой коже сильное тепло, от совсем рядом веселящегося пламени. Только почему он ничего не видел, почему мог свободно вдыхать воздух? Нужно вперед, еще с десяток метров, и Демьян двинулся, ожидая увидеть огонь. Но вместо этого он попал в замкнутое пространство длинного и узкого коридора, где мгновенно пропало тепло, исчез привкус гари на губах, а в голове колотилась ужасная догадка: мир Афанасия, настоящий мир Афанасия. Я иду по нему, я самым неведомым образом проник сюда. Вот дверь, за ней кладбище. Ведь только здесь пахнет страхом и скорбью. Нигде нет этого ощущения, за исключением кладбища. Только на нем, на похоронах и без них. Почти всегда. Днем или вечером. В предрассветный час, или когда застыла в своем жутком величии кладбищенская ночь, не допустив к себе ни одного человека, окромя мальчика одиннадцати лет, который сумел спрятаться, до конца не понимая, что же он наделал, пытаясь найти пропавшего без вести отца и, видя совсем рядом с собой страшную фигуру мужчины в эсесовской форме.

     — Это Рутберг — обманывало Демьяна время, путая местами того самого мальчика Дёму и глубокого старика, на несколько секунд остановившегося в мире Афанасия, перед тем как открыть одну из многочисленных дверей в коридоре.

     И он не ошибся. Перед ним было старое, уснувшее в вечерней мгле кладбище. Слабый свет всё ниже опускающегося светила падал неразборчиво. В одном месте его было больше. Чуть в сторону, и он терялся вовсе, поглощенный всё более и явственнее заявляющими о себе тенями. Полный штиль, коснувшись лица, поспешил улизнуть вниз, оставив березовым исполинам крохотную возможность шелестеть листвой на самом верху, чтобы не мешать, чтобы не путать непроходимые тропинки, которые виделись Демьяну со всех сторон. Он же стоял, не зная, что ему необходимо, куда он должен двинуться. Рядом, в двух шагах находились две игрушечные могилки, не имеющие оградок. Лишь один памятник на двоих, стоявщий посередине и с чудовищным цинизмом напоминающий сказочный теремок.

      Случайно попавший сюда, в царство мрака и смерти. Но тут же оказавшийся в вечном плену, из которого нет и никогда не было выхода. Лишь время, лишь сумрачное успокоение. Что ничего, что тлен. А ведь краски какое-то время держались. Смущали цветом соседей. Сопротивлялись дождю, сбрасывали с себя снег и с каждым разом уклонялись, с помощью старого, кривого, страшного дерева, от солнца. Которое здесь не друг, а лишь напоминание о том, что лишнее здесь, что не действует, но упрямо стремится заявить о себе, не имея силы что-то изменить, не имея здесь своей привычной власти.

     Шадрина Ира, Шадрин Лёша. Годы рождения — год смерти. Разные дни, разные месяца — один месяц, один день, один час.

     — “Одна минута? Или нет, есть разница? Неужели это важно? Кажется, что да. Определенно так, загадка, которая плачет о том, чтобы её разгадали, чтобы увидели” — страшные мысли с головой накрыли Демьяна, и он облокотился об холодный ствол черемухи.

     — Может, и нет никакой загадки, может, есть тот, кто знает — испугано, еле слышно произнес Демьян, а спустя секунду вздрогнул, ощутив сильный прилив озноба, над его головой неожиданно вспорхнула ночная птица, за ней еще одна, и еще одна.

     — Что их напугало, ведь я даже не двигался — сам у себя спросил Демьян, а через секунду в его голову постучался ответ.

     Демьян напрягся сильнее, слился с деревом. На какое-то время его покинуло дыхание. Совсем рядом с ним, не замечая его, находилась сама смерть. Нужно было лишь повернуть голову влево, устремить взор, увидеть сквозь мгновенно опустившуюся темень, её зловещий силуэт. Но Демьян не мог этого сделать, что-то не имеющее отношения к этому месту отчаянно его сдерживало, а смерть продолжала бродить рядом, в нескольких метрах от него. Стоило посмотреть и всё, в один миг разрушиться состояние сна. Вот тогда он окажется здесь уже не гостем. Он станет частью этого мира. Стоит только посмотреть. Всего одним глазком, сквозь пелену сновидения, разрушив границы. Лишь мельком, лишь один раз.

     Шадрина Ира, Шадрин Лёша, могильный памятник похожий на сказочный теремок. Рядом Демьян, уже в нескольких сантиметрах смерть. Никуда нельзя исчезнуть, нельзя отстраниться. Смерть взяла Демьяна под руку. Они вместе прошли несколько метров, а затем смерть отпустила его, произнеся голосом пришедшим извне:

     — Спи, поспи немного, пока еще можно. Я же тебя подожду, совсем недолго, но подожду.

     Чужие слова еще не успели стать чем-то осознанным, как Демьян оказался на той же самой кухне, под светом более яркой лампы, от чего сильно прорезало глаза. Демьян зажмурился, пробыл в таком положении пару секунд, когда вернулся, то свет уже не вызывал боли. Напротив показался куда более естественным, хорошо освещающим грязный стол, который лишь в течение первых секунд виделся знакомым. Затем он вызвал вопросы, после и вовсе заявил: всё не так.

     Следующие секунды, сложившись в минуту, расставили всё по своим местам. Кухня была прежней, а вот время и пространство иным. Перед Демьяном находился пожилой мужчина, имеющий большие, жесткие усы, которые дополнялись давно не бритой растительностью на щеках и подбородке. Глаза незнакомца скрывали старомодные очки в роговой оправе. Волосы были почти полностью покрыты сединой. Нескрываемо жесткие, так же как и волевой рот, с крупноватой нижней губой, который хорошо сочетался с таким же массивным носом. Одет мужчина был в черные брюки, вязаную кофту, под которой была рубашка в клетку. Кофту дополняла серая теплая безрукавка, хотя Демьян не чувствовал присутствия холода в квартире.

     А незнакомец не видел Демьяна. Смотрел в упор, смотрел насквозь, кажется, что-то чувствовал, но не видел. Это открытие напугало Демьяна. Пришлось еще сильнее сжаться, ощущая свое неприятное, лишнее здесь положение.

     — Вот опять Барсик, мне что-то мерещиться, как будто кто-то здесь есть — громко произнес пожилой мужчина, остановившись в одном шаге от Демьяна.

     Барсик ничего не ответил, он лишь заглядывал хозяину в глаза. Иногда переводил свой взгляд на Демьяна, и провалиться сквозь землю, если Демьян не ощущал, что Барсик в отличие от своего хозяина, не только отлично чувствует его Демьяна, но и прекрасно видит.

     В дверь раздался громкий звонок. Незнакомец, тяжело вздохнув, отправился открывать. Через десять секунд заскрипел дверной замок, а вслед за этим появился глухой, неприятный голос, который показался Демьяну знакомым.

     — Заждался меня уже? — спросил голос.

     — Нам с тобой нет нужды торопиться — ответил Филипп Григорьевич.

     — Как сказать Филипп Григорьевич — неопределенно произнес голос, и в этот момент Демьян понял, в какое время занесла его нелегкая, и кто тот, что находился рядом с ним, а также, кто тот, что явился сюда, в этот темный осенний вечер.

     — Думаешь, хотел тебя увидеть? — спросил Филипп Григорьевич.

     — Уверен в этом, когда прошлый раз встречались, то многого не договорили — произнес Афанасий, присаживаясь на табуретку.

     — Действительно, многое осталось недосказанным и не только по поводу прошлой встречи — подтвердил слова Афанасия Филипп Григорьевич.

     — Так говори, не держи в себе. Сомнения ведь мучают — голос Афанасия прозвучал с заметной долей иронии.

     — Сомнений уже и нет Афоня. Тогда тебе удалось нас обмануть, но неделю назад я лично видел тебя вместе с Рутбергом — низким, немного придавленным голосом, произнес Филипп Григорьевич.

     — Что в этом такого? Он сам меня нашел. Я по этому поводу и пришел к тебе, чтобы посоветоваться. Что делать, как мне поступить? — спокойно ответил Афанасий, а Демьян сквозь несколько туманную пелену разглядел, что Афанасий рукой старается нащупать у себя на поясе, либо пистолет, либо нож.

     — Здесь Афоня думать нечего — ответил Филипп Григорьевич.

     — Ну как же, всегда есть о чём подумать, чтобы не сделать ошибки — не согласился Афанасий.

     — Ты знаешь, где Рутберг скрывается? — перешёл к делу Филипп Григорьевич.

     — Знать, знаю — улыбнувшись, ответил Афанасий.

     — Вот и нужно об этом рассказать в комитете госбезопасности. Что может быть проще, а Афанасий.

     Слова Филиппа Григорьевича прозвучали еще более напряжено, и Демьян ощутил, что до развязки осталось совсем недолго.

     — Ну, ты же по-прежнему считаешь, что я сотрудничал с Рутбергом. Или это не так? — Афанасий как бы неохотно поднялся с табуретки, направился к раковине, намереваясь попить воды.

     — Кружка у тебя где? — спросил он, пока Филипп Григорьевич обдумывал свой ответ.

     — На столе — ответил Филипп Григорьевич.

     — Вижу — произнес Афанасий, а его глаза впились в лежавший возле двух металлических кружек большой охотничий нож в кожаном чехле.

     — Ты же Афоня сжег дом Николая? Каким образом тебе удалось уйти, да так, что посадили невинного человека? — с вызовом в голосе проговорил Филипп Григорьевич, поднявшись на ноги.

     Афанасий стоял спиной к Филиппу. Он делал вид, что с жадностью пьет воду, но Демьян, в отличие от Филиппа, хорошо видел, что Афанасий уже приготовил нож, уже освободил его от чехла.

     — Может быть, может быть — противным голосом прошипел Афанасий.

     Филипп Григорьевич подошел к нему ближе. Со всей силой дернул Афанасия за плечо, пытаясь повернуть того к себе лицом, но тут же получил сильный удар ножом в грудь. Филипп согнулся вдвое, а Афанасий, не теряя времени, нанес еще два удара, в область печени и в область ключицы.

     Филипп Григорьевич издал дикий рев и бросился на Афанасия. Нужно заметить, что Филипп был на голову выше Афанасия и куда шире в плечах. От того Афанасий резким движением отскочил в сторону, оказался возле двери ведущей из кухни, держа перед собой окровавленное лезвие ножа.

     Кровь же быстро образовала большую лужу на полу. Она фонтаном извергалась из двух ран на теле Филиппа, и он слабел с каждой секундой. Но, несмотря на это Филипп Григорьевич сумел схватить в правую руку табурет и нанести им удар по голове Афанасия. Тот, используя левую руку, смягчил атаку, но все же Афанасия развернуло в пол-оборота на одном месте. После этого Афанасий, опустив голову вниз, ринулся вперед. Филипп сумел перехватить это движение, ударом справа, но это было последнее, что он мог сделать. Его тело занесло в сторону, было видно, что координация покидает Филиппа. А Афанасий, воспользовавшись этим, нанес еще два удара ножом. После Филипп Григорьевич упал на пол, прямо в лужу собственной крови.

     — Ну, вот и всё — произнес Афанасий, тяжело дыша и усаживаясь на один из табуретов.

     Затем в течение пяти-семи минут он сидел молча, внимательно наблюдая затем, как последние остатки жизни покидают тело Филиппа Григорьевича. Молчал и Демьян, еще тщательнее пытаясь спрятаться, чтобы Афанасий не смог его увидеть, хотя плохо понимал каким образом ему это сделать. Просто забился в угол, рядом с всё той же раковиной.

     В дверь раздался звонок.

      Демьян подумал, что это должно испугать Афанасия, сидящего перед телом только что им убитого человека, но Афанасий не проявил и малейшего признака тревоги. Лишь дождался, когда звонок заявит о себе трижды. После поднялся и спокойно отправился открывать дверь. Через несколько секунд на кухне появился высокий человек в черном костюме. С полностью седой головой, хищным орлиным носом, тонкими губами, с глазами, которые не скрывали своей властности, давно перешедшей в степень явного, несомненного превосходства.

     — Что у тебя? — спросил гость, хотя и сам хорошо видел, что здесь произошло.

     — Всё хорошо мистер — ответил Афанасий, его голос звучал заискивающе, как-то сдавленно, казалось, что он вот-вот должен будет добавить к своим словам низкий старомодный поклон.

     — Отлично — произнес мужчина в черном костюме и акцентированно посмотрел на свои наручные часы — Принеси мне стул из комнаты — добавил он, глянув на табуретку, белые ножки которой были испачканы брызгами крови.

     — Слушаюсь — по-военному ответил Афанасий и мгновенно бросился в поисках стула.

     Через несколько секунд он вернулся, держа в руках простенький стул с невысокой спинкой.

     — Ничего подходящего здесь нет, мистер — произнес он оправдываясь.

     — Сойдет и так, откуда здесь может быть что-то подходящее — ответил тот, кого Афанасий называл мистером.

     Афанасий поставил стул в стороне от мертвого тела и большой лужи крови. Только из того мало что вышло, поскольку кухня была маленькая, и мистер оказался в десяти сантиметрах от невидимого Демьяна. Можно было изучать его затылок, его крепкую, смуглую шею, широкие плечи — всё, что было перед Демьяном, ведь мистер находился к нему спиной.

     Мистер эстетично положил ногу на ногу. Свет отразился от его начищенных, дорогих туфель, и он вновь посмотрел на часы. Теперь Демьян не сомневался, что эти двое еще кого-то ждут, но жестоко просчитался. Спустя еще несколько минут мистер резко поднялся на ноги, командным голосом, произнес:

     — Пора.

     Афанасий вскочил с табуретки.

     — Осмотри здесь всё вокруг, чтобы не было особых следов — произнес мистер, внимательно смотря на Афанасия.

     Афанасий начал выполнять указание, хотя каких-то особых следов, помимо самого убийства он не оставил. Мистер тем временем, пока этого не видел Афанасий, вытащил из-за пояса пистолет системы Вальтер. Афанасий, повернувшись в сторону мистера, моментально замер, прямо в глаза ему смотрело черное, круглое отверстие смерти.

     — Нет, мистер Рутберг — прошептал он.

     Но Рутберг ничего не ответил, а через долю секунды, не дав еще чего-то сказать Афанасию, раздался выстрел. Рутберг не стал стрелять в голову. Пуля пробила Афанасию шею. Вновь появилась обильная кровь, а следующая секунда понадобилась на то, чтобы Афанасий оказался рядом с Филиппом Григорьевичем. Рутберг же вновь посмотрел на часы. Затем, не проявив и крохотной толики эмоций, вложил в руку Филиппа Григорьевича пистолет, предварительно вытерев его кухонным полотенцем. После он спокойно покинул квартиру, аккуратно, без лишнего грохота, защелкнув за собою дверь.

     Демьян остался один. Рядом с ним было два трупа. Громко тикал стоявщий на столе будильник, отмеряя своим ходом совсем иное время, то время, в котором уже был Демьян, но точно в другом месте. Нельзя было вспомнить, где и с кем, да и нужно ли тратить на это время. Всё одно ничего не выйдет. Только почему не заканчивается его присутствие?

     Эта мысль появилась в голове, и сейчас казалась не менее страшной, чем лежавшие перед ним мертвецы.

     — “Почему? Я не могу здесь остаться. Я уже здесь есть. Я молод и ничего об этом не знаю, ничего не должен об этом знать”.

     Демьян осторожно подошел к столу. После к мертвому Филиппу Григорьевичу, попытался вытащить из руки того Вальтер, но из этого ничего не вышло. Он трогал рукоятку, чувствовал тяжесть металла. Только изменить ход событий не мог. Ощущения были ему доступны, действия нет.

     Увлеченный страстным желанием, он не услышал, как открылась входная дверь.

     — Родила Ирка, слава богу, всё хорошо. Внук у нас Григорьевич.

     Женский голос оглушил Демьяна. Он отскочил в уже хорошо знакомый ему угол, понимая, что означает всё произошедшее здесь, в прошлом, в его невольном присутствии.

     4.

     Демьян проснулся, проспав чуть более часа. С большим трудом ему удалось оказаться на ногах. В голове прочно осел глубокий и плотный туман недавних сновидений. Непроглядная темень за окнами старательно помогала не самым приятным ощущениям. В глотке и ниже, очень сильно чувствовалась сухость. Голова и шея изнывали от затяжной, вытягивающей боли. К тому же сильно тряслись руки.

      Обстановка на кухне особо не изменилась. Включенный свет разогнал по своим углам целый батальон тараканов. Демьян отметил, что как-то незаметно выросла батарея пустых бутылок, что полностью засохли на столе куски серого хлеба, и что на привычном месте не было Виталия.

     — Домой нужно шуровать — произнес Демьян, вытащив из холодильника бутылку с водкой, и еще про себя отметив, что в объятиях холодильника осталась лишь одна бутылка, да и та с вином.

     Процедура откупоривания бутылки не заняла много времени. Быстро исчезла во внутренностях Демьяна и первая доза водки. После того обычным образом наступило реальное облегчение, а вместе с ним лучше и четче начала работать голова. Вторая порция себя ждать не заставила. Только после неё появилась во рту Демьяна сигарета. Следом за ней вновь заметным стало исчезновение Виталия.

     Демьян с уже куда меньшей тяжестью поднялся на ноги. Проследовал в маленькую комнату, где должна была спать Галина, но её не было на кровати. Демьян вернулся в зальную комнату, глазами стараясь обнаружить Виталия, который мог находиться где-нибудь на полу, но Демьяна вновь ожидало разочарование. Виталий отсутствовал. Демьян находился в чужой квартире один, и еще хорошо, что вместе с парочкой хозяев, исчез и мрачный Афанасий.

     Не зная и совершенно не понимая куда делись остальные участники ночного пиршества Демьян решил оставаться здесь, как минимум до того времени, пока на улице ни станет светло. После того ему будет необходимо проделать путь домой, а далее встретиться со своей вредной бабкой Клавдией. Представление встречи не обрадовало, вызвало набор изысканных матов, произнесенных Демьяном вслух, и поторопило желание принять внутрь еще одну дозу водки. После неё Демьян окончательно поправился физически, но при этом явственнее стал припоминать недавние сюжеты, как наяву, так и те, что случились во время короткого сна. Большой разницы между ними не было, а если возможно было бы забыть, что он спал вовсе, то всё это выглядело бы вещами одного ряда, и без сомнения, воспринималось бы даже лучше, куда более последовательно.

     — Куда они могли уйти? — сам у себя спрашивал Демьян, наблюдая за самым смелым из тараканов, который сначала приблизился на добрые полметра от холодильника к Демьяну, а сейчас уже успел преодолеть цельный метр, просто и нагло напрашиваясь, чтобы оказать раздавленным грубым, единственным ботинком Демьяна.

     — Глупый какой, или может пьяный — прокомментировал свои наблюдения Демьян.

     Таракан оказался не глупым, и как только Демьян сделал резкое движение, он с огромной скоростью скрылся в безопасное место, которым стал не холодильник, а давно не знавший окрашивания плинтус.

     Правда, через минуту таракан вновь дал о себе знать, высвободив с помощью щели на обозрение свои рыжие усики, которые двигаясь, пеленговали окружающее пространство и передавали беззвучный сигнал собратьям. Кот Вениамин появился, застав деда Демьяна врасплох. Слишком сильно увлекся последний наблюдением за хитрым тараканом, поэтому, когда Вениамин неожиданно запрыгнул Демьяну на колено, то тот чуть не свалился с табуретки.

     — Вот напугал. До инфаркта, таким образом, старика довести можешь — произнес Демьян, но Вениамина изгонять не стал, а напротив начал гладить его полосатую шерсть, не ощущая своей грубой ладонью статического электричества, которое мизерными искрами отлетало от Вениамина.

     — Ну, давай посмотрим, чем можно тебя угостить. Заберу я тебя к себе. Плевать на бабку. Пусть уходит если хочет. Какой прок от неё? Одно брюзжание и ничего более. Хотел собачку взять, — не дала. Хотел кошку принести, — вой подняла.

     Демьян честно и без всякого преувеличения жаловался Вениамину на свою бабку. Поскольку старик с еще далеких детских лет любил общество братьев меньших, а вот его третья жена Клавдия занимала противоположную позицию. Она на дух не переваривала любую животину, за исключением той, что уже успела стать куском мяса, и, слава богу, что кошки и собаки на данном этапе не входили в обеденный рацион бабки Клавдии.

     Демьян не нашел ничего подходящего на столе. Вынужден был подняться, чтобы посмотреть в холодильнике, хорошо помня, что во время последнего бодрствования убрал туда целых два рогалика колбасы.

     — Сейчас будет тебе счастье, а дед что-то совсем не хочет ничего есть — продолжал Демьян разговор с Вениамином.

     Счастье не обмануло Вениамина. Не обошло оно стороной и Демьяна, поскольку он принял еще одну обжигающую порцию внутрь, пока Вениамин довольно урча, справлялся с солидным и щедрым куском колбасы.

     — Вот так здорово — похвалил то ли себя, то ли Вениамина Демьян.

     Вениамину показалось мало. Покончив с угощением, он уставился на Демьяна, а тот самый наглый таракан давно сменил своё местопребывание и сейчас как ни в чём не бывало, занял почти туже самую позицию, что имел до того, как Демьян позволил себе прогнать непрошеного гостя.

     — Хватит пока — ласково обратился к Вениамину Демьян, тот всё понял, удалившись на привычное для себя место под белой алюминиевой батареей.

     Демьян, оценив взглядом, поведение Вениамина, повернул голову влево, — и замер, перед ним стоял Виталий, лицо выражало полное помешательство, одежда и та казалась неестественно обвисшей. Глаза Виталия находились в одном из параллельных миров. Не было никакого сомнения, что Виталий не соображает, где он находится, и что происходит с ним в эти минуты.

     — Ты откуда такой? — недоуменно спросил Демьян, не сводя своих глаз с Виталия.

     Ответа не последовало. Вместо него Виталий уселся рядом с Демьяном и через десять секунд закурил сигарету.

     — Чего молчишь? — вновь попробовал Демьян, но было понятно: Виталий еще не успел догнать свою оболочку и вряд ли сейчас сможет ответить Демьяну что-то осмысленное.

     — Плохо дело — эти слова Демьяна прозвучали обобщением, но и на них Виталий не обратил никакого внимания, зато с огромной жадностью курил сигарету.

     Немудрено, что она быстро исчезла, превратившись в скомканный окурок.

     — Выпьешь? — спросил Демьян.

     —Да — прошептал Виталий, и только сейчас Демьян заметил, как неестественно сильно трясутся у Виталика руки.

     Демьян быстро наполнил треть стакана. Виталий не смог одолеть небольшую порцию чисто, и часть прозрачной жидкости оказалась на его хлипкой бороденке, а далее каплями проследовала ниже, найдя себе приют на штанах Виталия.

     — Говорить будешь? — несколько странно построил вопрос Демьян.

     — Я убил её, но это не я. Мне кажется, нет, я уверен, что убил. Я не хотел, я вроде не хотел — сбиваясь и боясь собственных слов, произнес Виталий.

     — Галину?

     — Да он сказал: Галя больше нам не нужна, но её нельзя оставлять. У неё очень поганый язык.

     — Брось собирать всякую ерунду. Лучше иди на диван и поспи нормально. Ты ведь даже не ложился по-человечески — одернул Виталия Демьян и по собственной инициативе налил Виталию еще немного водки.

     На этот раз Виталий справился с пойлом уверенно. Курить он больше не стал, а еще через минуту, послушавшись совета Демьяна, оказался на диване. Часы показывали без пяти пять утра. Заметно посерело за окном небо. Совсем недолго было до первых проблесков рассвета, и Демьян в этот момент подумал, что Афанасий больше не появится, но ошибся уже в который раз…

     …Звонка в дверь не было. Не было вообще ничего, лишь сильный храп Виталика из зальной комнаты, да неугомонные часы, тикающие своим извечным, одинаковым безразличием. Демьян отвернулся в сторону раковины, ища глазами Вениамина. Когда вернулся, то перед ним как ни в чем не бывало, сидел Афанасий и с явным удовольствием смолил сигарету с черным фильтром. Демьян первым делом отметил: нет у нас таких сигарет. А только затем попытался оценить настроение Афанасия, и нужно признаться, что Афанасий был в хорошем расположении духа. Он противно улыбнулся, посмотрев на Демьяна, а после произнес с чувством нескрываемого удовлетворения:

     — Ты еще здесь старик, это хорошо. Не уходи никуда. Дело у меня к тебе есть.

     — Какое дело? — мало что, понимая, спросил Демьян.

     — Интересное — ответил Афанасий.

     — Сказал бы сейчас — протянул Демьян.

     — Долго это, а времени у меня нет. Как-то не рассчитал, но такая чудная ночь, такая длинная.

     — Обычная — не согласился Демьян.

     — Тебе старик обычная, если ты еще ничего не понял. Мне же иное. Я сейчас всё заново ощущаю — ответил Афанасий — Даже выпить могу с тобой.

     После этих слов Афанасий еще раз улыбнулся и действительно плеснул себе в стакан водки. Проглотил налитую жидкость он быстро, даже с запасом.

     — Что-то гарью пахнет — произнес Демьян и начал принюхиваться, стараясь распознать, откуда исходит запах.

     — Показалось тебе старик — произнес Афанасий, поднявшись из-за стола — Пора мне, не стоит судьбу испытывать.

     — Куда ты? Еще темно, хоть глаза выколи — спросил Демьян и в эту же секунду понял, что запах горелого исходит от одежды Афанасия.

     — Скоро увидимся старик — произнес Афанасий и двинулся к входной двери.

     — Говорил: что дело есть? — спросил Демьян.

     — Позже старик, теперь точно позже — ответил Афанасий

     Вновь Демьян не услышал скрипа и щелчка замка, не было и привычного хлопка дверью.

     5.

     Сколько Демьян спал? Наверное, столько, сколько и было заведено по давно сложившемуся обычаю, но того времени хватило, чтобы за окнами наступило реальное утро. В нем не было дождя, зато хватало прохладной сырости. Раннее время не могло скрыть тяжелых туч. Только висели они высоко, устремившись куда-то дальше. Видимо там же на высоте гнал их сильный ветер, потому что здесь внизу обозначал он себя лишь легким подёргиванием листьев на находившемся прямо напротив окна кусте сирени.

     Продолжала транжирить электричество тусклая лампочка. Не было видно уставших за ночь тараканов. Сладко вытянувшись дремал Вениамин. Еще сильнее храпел Виталий, которого пытался разбудить Демьян.

     — Вставай уже — громко говорил Демьян, толкая Виталия в плечо.

     — У, да, еще — мычал Виталий, но Демьян и не думал оставить того в покое.

     — Давай поднимайся — еще громче говорил Демьян и уже не толкал Виталия, а стал его трясти, добравшись до воротника.

     — Встаю, встаю — наконец-то осмысленно произнес Виталий и через несколько секунд он уже сидел на диване, мало чего понимая и смотря опухшими глазенками на Демьяна.

     — Там лишь бутылка вина осталась. Тебе здоровье подправить, а мне ты бы дал рублей пятьсот. С пенсии верну, ты знаешь моё слово кремень — Демьян, таким образом, ввел Виталия в курс дела.

     — Сейчас — выдавил из себя Виталий и, пошатываясь, пошел в маленькую комнату.

     Вернулся он быстро. Еще быстрее пятисотенная купюра исчезла в кармане Демьяна.

     — Выпей стаканчик на дорогу — совершенно спокойно и полностью осмыслено предложил Виталий.

     — Не откажусь — согласился Демьян.

     Спустя минут двадцать, оставив Виталия в одиночестве, Демьян оказался снаружи старого дома с порядковым номером восемь, рядом с непрочным забором, что ограждал брошенный дом с порядковым номером шесть.

     Демьян не торопясь двинулся в сторону своего дома. На улице было прохладно и совершенно пусто. Пройдя всего метров двадцать, Демьян остановился. Слева от него находился лаз через забор. Две широкие доски были отломаны снизу, держались на верхней поперечине, а сейчас они еще и были отогнуты, образовывая заметное пространство, которое несколько странно, трудно объяснимо, но отчетливо притягивало к себе Демьяна.

     — Ерунда ведь в голову лезет. Что мне там? — сам себя спросил Демьян, но несмотря на это начал пробираться внутрь.

     Процесс проникновения дался ему не так уж легко. После того он был вынужден отдышаться, и потратил на сие дело никак не меньше минуты.

     Дом выглядел безразличным. Было ощущение, что его еще до конца не покинула ушедшая ночь. Ни звука, ни шороха — ничего, но Демьян уже чувствовал — это обман.

     Осталось позади крыльцо. Сильно и противно заскрипела дверь. Неприятный запах перебил собственный аромат перегара. Под ногой оказалась пластиковая бутылка. Демьян чуть не упал, а когда, выругавшись, хотел продолжить осмотр помещения, то прямо перед собой увидел труп Галины.

     Трудно достоверно передать с помощью бумаги, что ощущал в эти секунды Демьян. Если он смог себя заставить, смог бы убедить себя, что представшее перед ним зрелище всего лишь продолжение видения, то насколько легче бы воспринимался не только обезображенный труп Галины, но и вся эта мерзкая атмосфера, которая лишь сгущалась, несмотря на то, что в десятке метров отсюда всё сильнее и увереннее набирало обороты вступившее в свои права утро. Только реальность говорила о своём. Незримые слова звучали жестко, не имея в себе никаких отступлений. Зато настойчиво требовали они выводов. Требовали не от кого-то со стороны, а только от того, кто пришел сюда помимо собственной воли, и этим кто-то был он Демьян. Ни Виталий, уснувший на узкой кровати, ни Афанасий убивший Галину и исчезнувший, чтобы вернувшись вновь, убить снова. А он Демьян, стоявший рядом с телом женщины, у которой была на шее грязная веревка, синее страшное лицо с закатившимися глазами, и вдобавок к этому на её теле, одежде имелись следы огня. Она не сгорела целиком, не превратилась в обугленный комок. Она была вынуждена соприкоснуться, ощутить пламя. И сейчас сам не зная от чего, но Демьян мог уверенно сказать: её подожгли раньше, чем затянули веревку. Это открытие виделось наиболее жутким. Что-то полностью сумасшедшее так и вырывалось наружу.

     Женщина, объятая пламенем. И в этот же момент, став одним целым с огнем, Афанасий, с огромной силой сжимающий петлю, не чувствующий на себе никакого воздействия пламени, за исключением блаженства, за исключением потусторонней радости, которая переполнила в этот миг не только его сущность, но и весь проклятый дом целиком, от крыши до фундамента, от дня постройки до дня смерти, когда маленький мальчик, держась за руку матери, произнес: — Мама нельзя его оставлять, он же живой. Если мы все уйдем, он умрет, он станет не таким, он не хочет, чтобы мы его оставили.

     — Ну, что ты Артем говоришь. Это всего лишь старый дом. Пройдет время на его месте будет новый, еще лучше — ответила мама, и мальчик первоклассник ей поверил, он должен был поверить своей маме.

     Демьян мог упасть вторично. Хорошо, что мальчик и его мама быстро оставили его сознание. Следом за ними пропал Афанасий, который всё это время находился рядом, был он в компании высокого мужчины с седой головой и орлиным носом, под хищными, чужими глазами.

     — “ Это Рутберг” – вновь промелькнуло в сознании Демьяна.

     6.

     Слыша, как по коридору громко удалился дед Демьян, Виталий закрыл дверь на железную щеколду. Постоял недолго, пытаясь оценить собственное действие, а затем вернулся на кровать. Только уснуть не мог. Приближающийся сон накрывал его волнами, но от чего-то не мог затянуть к себе полностью. Виталий несколько раз перевернулся с боку на бок. Какое-то время лежал животом вниз. Пытался отключиться, гипнотизируя глазами серый потолок, но ничего не выходило. Тогда Виталий поднялся на ноги. Сильная головная боль сливалась с каждым сделанным шагом. И если бы расстояние до холодильника было больше, а так Виталий сумел превозмочь себя, и когда полстакана вина оказались внутри, он сумел немного расслабиться. Вторая порция сократила содержимое бутылки до одной трети. Следом за этим пропала головная боль. Исчез легкий, но ощутимый туман. Только вот, лучше бы этого не происходило, потому что свято место пусто не бывает, и на смену расплывчатости пришли чёткие, ясные и беспощадные воспоминания.

     Афанасий убивал Галину, а он Виталий плохо соображая, смотрел на это. Смотрел и не двигался. Афанасий же ничего не говорил, и это было самым лучшим во всем происходящем. Огонь не сумел поглотить Галину целиком, но казалось, что Афанасию этого и ненужно.

     — Надоела она тебе, вот ты её и убил — произнес Афанасий, подойдя к Виталию.

     — Да, она мне надоела. Всё время просит денег — ответил Виталий.

     — Зачем ей деньги? Для чего вообще людям нужны деньги? — засмеялся Афанасий.

     — Чтобы жить — просто ответил Виталий.

     — Жить можно только после того, как умрешь. А теперь иди. У тебя есть еще малость времени. Мне мешают эти проклятые интервалы — произнес Афанасий, и Виталий послушно удалился прочь.

     Еще сильнее затряслись руки. Захотелось догнать деда Демьяна, сказать ему: чтобы не уходил. Но зачем? Остатки вина в два приема оказались выпитыми. И вот теперь стало действительно легче. Виталий, пошатываясь, прошёл в маленькую комнату, вытащил из тайника тысячную купюру, а после этого вышел на улицу, чтобы преодолев двести метров оказаться возле небольшого магазинчика, расположенного в цоколе старого кирпичного дома.

     Только осуществить задуманное, ему было не суждено.

     Сам не зная, почему и зачем, но Виталий остановился возле хорошо знакомого дома. Очень заметно и уже бесповоротно отвоевывал своё законное место, спешивший сюда рассвет. Оставалось от силы двадцать минут и последние отголоски ночи испаряться, не оставив о себе никакого следа.

     Но сейчас этот временной отрезок был еще не преодолен. К тому же уже в какой раз изменился старый, брошенный дом. Вновь его сущность определялась иным временем, от того он покосился на один бок, от того его крыша потеряла большую часть металлического покрытия, и еще более злобными выглядели его глаза — окна.

     — Неужели я убил Галину? — спросил сам у себя Виталий.

     — Нет, зачем мне её убивать. Я просто не дал ей денег. Мне самому нужны деньги — ответила Виталию часть его же сознания.

     — Но я видел её труп. Она была мертва. Был я и больше никого. Значит, всё же я убил её — твердила первоначальная сторона, а весь целиком Виталий не двигался с места.

     — Нет, ты бы помнил, как убивал её — вновь заявила о себе вторая часть сознания.

     — Да, наверное, может я не убивал — неожиданно согласилась одна часть сознания с другой.

     — Нужно посмотреть, может там ничего и нет — эти слова уже принадлежали просто Виталию, оставившего в стороне собственное раздвоение.

     Виталий направился внутрь брошенного дома. Не успел он сделать и десяти шагов, как перед ним предстал обезображенный труп Галины. Виталий стоял молча. Он внимательно смотрел на то, что еще совсем недавно было Галиной.

     — А это ты, снова здесь — раздался за спиной свистящий голос Афанасия, но Виталий ничего не ответил.

     Он медленно поворачивался в сторону звука, намереваясь увидеть своё отражение, но перед ним предстал человек, которого он уже не один раз видел: невысокого роста, с черной бородой, в добротных кожаных сапогах.

     — Да, это я — выдавил из себя Виталий.

     — Жаль мне тебя. Но не переживай, я упросил господина Рутберга, чтобы он определил тебе какое местечко. Я умею быть благодарным. Так что ничего еще не окончено.

     Виталий не мог понять, о чём говорит переодевшийся Афанасий. Какой такой господин Рутберг. Что еще не окончилось.

     — Следуй за мной — произнес Афанасий.

     Виталий безропотно исполнил требование. Дом остался в стороне. По небу быстро двигались черные тучи. Закапали мелкие холодные капли. Куда-то в сторону отодвинулся близкий рассвет. От того становилось всё темнее и темнее. Ночь, перевернув всё с ног на голову, занимала не принадлежащее ей место.

     — Здесь недалеко, быстро будем на месте — произнес Афанасий.

     Часть пятая.

      Анна и её кошмары. Смерть Демьяна.

     1.

     С огромным трудом, плохо ощущая собственное местонахождение, Демьян воспользовавшись тем же лазом, покинул территория дома с номером шесть. Дальше он стоял без движения несколько минут, спиной, прислонившись к холодным доскам забора. Из головы не выходил подпаленный труп Галины. С ним вместе, где-то рядом в одном шаге виделся Виталий, который с одной стороны по-прежнему находился в области своих сумасшедших сновидений, а с другой старался лишь притвориться спящим, чтобы пропахший дымом Афанасий не смог увидеть, что Виталий не спит, что он старательно пытается выкинуть из своей ослабевшей головы всё, что произошло, а вместе с этим и слова самого Афанасия: — Иди, спи. Иди, поспи, еще есть немного времени.

     Ну, нужно было что-то делать. Нужно было звонить в полицию или попросить, чтобы это сделал кто-нибудь из тех, что сейчас мирно досматривают собственные сны в соседних с Виталием квартирах. Нужно было, но кто из них встречался с Афанасием, кто из них видел его в реальности, и в том месте, что реальностью назвать нельзя. И вот тогда, нужно ли звонить ему Демьяну. Может лучше, чтобы кто-то из них. Без всякого участия с его стороны. Какая разница, когда найдут несчастную Галину. Ей точно всё равно.

     Демьян стоял на одном месте уже более двух минут. Утро выходного дня пасмурным светом путало время. Не видя разницы между шесть и семь, между семь и восемь.

      Совсем никого не было в нашем обозрении помимо странного старика, что появился через щель в заборе и был очень сильно напуган.

     — Вот видишь, не обманули ощущения. Странная, необычная ночь. Есть в ней изнанка — произнес Сергей, не смотря в мою сторону, а всецело сосредоточившись на образе старика возле забора.

     — Нельзя его отпустить. Нужно расспросить под любым предлогом — произнес я в ответ.

     — Ну, тогда с богом — улыбнулся Сергей.

     — Еще минутку, пусть примет решение — произнес я, внимательно наблюдая за незнакомым стариком, возле которого стояли, прислонившись к забору два костыля.

     Мы же подъехали в это место минут десять назад. Всё это время не выходили из автомобиля, внимательно наблюдая за домом номер шесть и соседним домом с номером восемь. Из переулка, в котором нашел себе приют автомобиль Сергея, был возможен прекрасный обзор, да к тому же мы сами ничем не привлекали к себе внимания. Первые пару минут провели в полном молчании. После того я не выдержал и предложил скорректировать программу.

     — Что так сидеть? Давай заглянем во внутренние апартаменты.

     — Нет, давай подождем. Там кто-то есть, и это не Виталий и не его двойник — не очень громко, не отрываясь от собственных размышлений, ответил мне Сергей.

     — Хорошо — просто согласился я.

     Прошло еще минут пять, но ничего не изменилось. Лишь три человека проследовали по тротуару, и для обследования находящейся рядом помойки, появились две самые обыкновенные дворняги.

     Мне хотелось спросить об этом загадочном кто-то, у Сергея, но я терпеливо молчал, ожидая с помощью такого подхода, увидеть всё в наиболее интересном ракурсе и не ошибся в своих предположениях.

     Странный, испуганный старик предстал перед нашими глазами. Десять секунд назад было пусто, не было ничего. И вот он, стоит тяжело дышит. Смотрит на нас, но нас не замечает. Хочет уйти, но что-то не дает ему того сделать.

     — Что я говорил — с нескрываемым торжеством произнес Сергей, когда появление старика стало свершившимся фактом.

     Мы продолжали наблюдение. Наконец-то старик отошел на середину тротуара, начал вертеть головой во все стороны. Затем сделал несколько шагов вперед, но вновь остановился.

     — Пойдем — произнес я, взяв инициативу в свои руки, и тут же покинул салон автомобиля.

     Сергей последовал за мной. Было совсем неудивительно, что старик мгновенно увидел нас, поскольку вокруг стояла почти полная тишина, в которой хлопки закрывающихся дверей автомобиля прозвучали подобно двум выстрелам.

     Старик не попытался уйти. Напротив он застыл в одном положении, ожидая нас идущих к нему навстречу. Когда между нами и ним оставалось не более трех метров, он произнес хриплым, низким голосом:

     — Вы из полиции?

     — Почему вы об этом спрашиваете? — вопросом ответил я.

     — Я подумал, что кто-то уже успел позвонить в полицию — ответил старик, и по его лицу было хорошо видно, что он довольно растерян и сейчас уже совсем ничего не понимает.

     — Допустим — туманно произнес Сергей.

     — Он убил её, там труп — произнес старик.

     — Кого он убил? — спросил я.

     — Галину — ответил старик таким тоном, как будто мы должны были знать, о ком он говорит.

     — Где сам Гирляйн? Вы уверены, что это был он? — спросил я.

     — Нет. Виталик никого не убивал. Он дома спит пьяный — пробормотал старик.

     — Ничего не пойму. Вы только сказали: он её убил — произнес я, будучи уверенным, что речь идет о Виталии.

     — Да, но Галину убил Афанасий — пояснил старик и начал прикуривать сигарету.

     Его руки сильно тряслись. Две попытки оказались неудачными и только с третьей сигарета задымилась.

     — Афанасий — это двойник Виталия? — спросил Сергей.

     — Да, но откуда вы знаете. Впрочем, это очень страшный человек. Я даже не знаю, каким образом об этом говорить.

     Демьян курил с особой жадностью. И у меня от чего-то не было и тени сомнения, что вслед за первой сигаретой Демьян прикурит вторую.

     Так и случилось. Правда, перед этим Сергей успел произнести: — Не стоит многого объяснять. Мы знаем, о ком идет речь.

     Вместе с первой затяжкой, сделанной с помощью уже второй сигареты, Демьян смотрел на нас округленными от удивления глазами. Он опирался на один костыль, а второй оставался на прежнем месте, прислоненный к деревянному забору возле отверстия из которого появился Демьян, и через которое нам очень скоро предстояло попасть внутрь, чтобы своими глазами убедиться в словах старика.

     — Как вас величать? — спросил Сергей.

     — Карпов Демьян Дмитриевич, я друг Виталика Гирляйна — ответил Демьян.

     — Бондаренко Сергей Владимирович — представился Сергей и протянул свою руку Демьяну.

     — Прокофьев Алексей Александрович — представился я, пожимая крепкую, грубую ладонь деда Демьяна.

     — Так вы не из полиции? — спросил Демьян, но при этом не было видно, что он заметно расстроился этим обстоятельством.

     — Нет, мы представляем куда более необходимые силы для нейтрализации того страшного человека. Хотя он человеком не является, и вы Демьян Дмитриевич, вполне возможно, уже имеете об этом некоторые представления — ответил Сергей.

     — Да, уж — пробурчал Демьян.

     — Давайте посмотрим, что там внутри — произнес я и начал протискиваться через щель между досками.

     Сергей последовал за мной, а за ним с некоторым промедлением появился Демьян.

     — Там на первом этаже — глухо проговорил он и сделал жест рукой в направлении крыльца.

     — Вы давно знакомы с Виталием? — спросил Сергей, пока мы не торопясь следовали в сторону входной двери, до которой от лаза было метров семь-восемь.

     — Очень давно. Я его помню еще в те времена, когда он с ранцем на плечах бегал в школу.

     Голосом Демьяна звучала грусть. Может от того, что совсем по-другому сейчас выглядит Виталий, а может от того, что давно другим стал и сам Демьян. Может, и то, и другое вместе, — что в сумме дает одно единственное — безвозвратно ушедшее время.

     — Расскажите о нём, было ли в нём что-нибудь примечательное — попросил Демьяна Сергей.

      А все вместе мы стояли перед телом убитой Галины, на котором виднелись следы поджога. Особенно это отпечаталось на одежде. Сильно обгоревшей была куртка, частично волосы. Коснулся огонь и юбки, не пожалел ноги. Рот Галины был перекошен. Глаза закрыты.

     — Видишь, даже здесь он не обошелся без того, что любит. Казалось бы, ну зачем? — произнес Сергей, продолжая смотреть на обезображенное тело Галины.

     — Вот и доказательство — произнес я.

     — Чего доказательство — Сергей повернул голову в мою сторону, а Демьян стоял чуточку в стороне, ему не хотелось еще раз видеть эту неприятную картину.

     — Того о чём ты мне говорил — ответил я.

     — А ты об этом, но здесь можно и без доказательств.

     — Не помешает — произнес я, поскольку, и в отличие от своего друга, не был на все сто процентов уверен в существовании какой-то мало определенной третьей силы.

     — Демьян Дмитриевич вы говорили: его зовут Афанасий — Сергей вернулся к Демьяну вновь, хотя тот еще ничего не успел поведать о Виталии.

     — Да. Вышерядов Афанасий Захарович — вот его полные инициалы — низко, уверенно ответил Демьян и подошел ближе.

     — Откуда вы это знаете? — напротив, свойским и легким тоном спросил Сергей.

     — Просто всё, он сам представился — ответил Демьян.

     — Странно, очень странно — произнес я, точно полагая, что подобного быть не должно, поскольку в планы двойника Виталия собственная идентификация никак не входила.

     — Действительно странно — поддержал меня Сергей, а Демьян плохо понимал смысл наших слов.

     — Когда вы с ним познакомились? — спросил Сергей, и мы отошли от тела Галины на несколько шагов.

     — Прошлой ночью — ответил Демьян.

     — А до этого ничего о нём не знали? — продолжил Сергей.

     — Нет ничего. Вчера вечером, перед тем как нам пойти сюда, ну к Виталию, я впервые о нём услышал — сказал Демьян.

     — От Виталия? — вмешался в диалог я.

     — Да, он о нём рассказал. До этого никогда не говорил. Хотя ведь мы часто виделись. Виталий постоянно приходил к храму. Он же жил там раньше, вплоть до конца восьмидесятых — Демьян не только ответил на вопрос, но и сразу опередил несколько последующих.

     — Виталий за последнее время сильно изменился? Я сейчас говорю не о внешности — это вновь был Сергей.

     — Он окончательно с ума сходит. Уже нельзя этого не заметить — подтвердил наши опасения Демьян.

     — Убитая женщина, как я понимаю, его сожительница? — спросил я.

     — Да — угрюмо произнес Демьян.

     — Они разные люди? — после коротенькой паузы спросил Сергей, хотя из того, что говорил Демьян это было уже ясно, но Сергею зачем-то понадобилось прямое уточнение.

     — Они внешне одинаковы, но это два разных человека. Пока еще два разных человека — уверенно ответил Демьян.

     — Вы полагаете, что скоро Виталия не станет. Его полностью заменит Афанасий — произнес Сергей, доставая из пачки сигарету.

     — Я в этом уверен — акцентированно, уверенно произнес Демьян.

     — Давайте вернемся в автомобиль — предложил я.

     Покинули территорию дома номер шесть мы значительно быстрее, чем здесь оказались. Просто Сергей, обернувшись, увидел еще одно отверстие в заборе, которое располагалось прямо перед нами, практически под прямым углом.

     — Нужно позвонить в полицию — это было первое, что произнес Демьян после того, как разместился на заднем сидении автомобиля.

     Сильный, свежий перегар мгновенно наполнил небольшое пространство. Быстро запотели стекла, и Сергей был вынужден приоткрыть окошки.

     — Вы Демьян Дмитриевич понимаете, что станет результатом этого звонка? — серьёзным тоном спросил Сергей.

     — Конечно, только другого выхода нет — пробурчал Демьян.

     — Вас с Виталием, они обвинят в убийстве и вряд ли вам удастся хоть каким образом доказать существование некого Вышерядова Афанасия Захаровича — еще более мрачно сказал Сергей, а я еще не совсем понимал, что он при этом оставляет про себя.

     — Понимаю — ответил Демьян.

     — Конечно, это не совсем правильно, но я предлагаю не торопиться с обращением в полицию — озвучил свое мнение Сергей.

     — Нет, нужно звонить. Нас уже здесь видели. Быстро вспомнят марку и номерной знак автомобиля. Так что мертвое тело лучше будет найти нам — категорически не согласился я.

     — Да, ты, наверное, прав. Только не совсем понимаю, что в этом случае будет делать Афанасий. Ладно, Демьян, но я почти уверен: Виталий ему нужен на свободе. Если полиция его закроет, что тогда? Или это уже не имеет для него никакого значения? — не скрывая тревожных ноток в голосе, медленно и обстоятельно размышлял Сергей.

     — Вероятно, что он, таким образом, хочет подставить нас — предположил я.

     — Нет, это исключено. Слишком расплывчато, возможно много вариантов. Он не будет этим заниматься — отверг мой довод Сергей.

     Наши размышления заняли минут пять, но самое большее десять. Никто из нас не подумал засечь время, или даже вспомнить о нём. Но каково было наше удивление, когда со стороны моста появился автомобиль полиции. Двигался он медленно, не было и капельки сомнения, что сотрудника ищут нужный им адрес. И совсем не удивило, когда патрульная машина застыла прямо напротив нас и возле забора, за которым располагался злополучный брошенный дом.

     — На месте — громко передал кому-то по рации один из сотрудников.

     — А вот это уже очень интересно — произнес я.

     — Странно, но кто-то уже успел побывать здесь — неуверенно проговорил Сергей, правда мне в этот миг показалось, что Сергей сам не верит в то, что только что произнес.

     Полицейские быстро и ловко скрылись за забором. Нам оставалось ждать дальнейшего развития событий. И случилось так, что именно оно преподнесло нам неожиданный сюрприз.

     Полицейские не появлялись довольно долго. В какой-то момент я увидел силуэт одного из них через проемы окон второго этажа. Затем появился рядом с ним его коллега. Через несколько секунд исчезли оба, чтобы спустя еще пару минут появиться с другой стороны забора, имея при этом явно разочарованное, раздраженное выражение на лицах. Тот, что был выше ростом, поднес к уху мобильный телефон, а тот, что был ниже и явно моложе направился в нашу сторону.

     — Ну, что будем говорить — тихо произнес Сергей.

     — Что было, то и расскажу — обреченно произнес Демьян.

     — Можно вас — произнес полицейский, остановившись возле водительского места.

     Сергей быстро приоткрыл дверь.

     — Да, конечно — ответил он, покидая автомобиль.

     Полицейский представился, а затем случилось то, чего мы и не ожидали.

     — Скажите вы давно здесь находитесь? Не видели здесь чего-то необычного или как сказать — произнес полицейский.

     — Нет, мы ожидали нашего друга — Сергей рукой указал на Демьяна — А после обсуждали дальнейшие планы. Что-то случилось? — продолжил Сергей.

     — Дело в том, что мы получили сразу два звонка. Звонившие, утверждали, что в этом доме произошло убийство и там находится труп женщины.

     — Серьезное дело — произнес я, покинув автомобиль, чтобы покурить.

     — Было бы серьезное, если мы кого или что обнаружили. Там никого нет. Следов злодеяния нам тоже обнаружить не удалось — посвятил нас в происходящие события полицейский.

     — Странно — недоумевая, отреагировал Сергей.

     — Розыгрыш — произнес я.

     — Сейчас, конечно, установят: кто звонил, откуда. Но вы точно здесь ничего не видели? Ведь вполне возможно, что труп успели всё же утащить — произнеся эти слова, полицейский подозрительно посмотрел на нас и на наш автомобиль.

     — Понимаю, если хотите я открою багажник моего авто — правильно понял взгляд полицейского Сергей.

     Тот не стал протестовать, и через несколько секунд убедился, что никакого трупа в нашем багажнике нет, нет его и в салоне. И все же он записал наши данные, номер и марку автомобиля. После этого представитель власти оставил нас, вернувшись в свой автомобиль, где его ожидал коллега.

     — Нет тела — нет дела — пошутил Демьян, но расходясь со словами собственного утверждения, смотрел на нас удивленными глазами, полагая, что мы должны ему хоть что-то объяснить.

     Только мы сами сейчас ничего понять не могли.

     — Афанасий или Виталик? — прозвучал вопрос Сергея.

     — Виталий мог оказаться в брошенном доме, не показываясь нам на глаза? — спросил я у Демьяна.

     — Точно не знаю, но думаю, что да. С противоположной стороны всяко есть возможность — ответил Демьян.

     — Думаю, настало время навестить Виталия — произнес Сергей и, не дождавшись от нас одобрения или протестов, вышел из автомобиля.

     Мы последовали за ним, а спустя несколько минут оказались возле двери, ведущей в хорошо знакомые Демьяну апартаменты, и еще совершенно неизвестные нам. Сергей уже четыре раз нажимал на кнопку звонка. Держал палец долго, но реакции на громкую трель не было никакой.

     — Пьяный он сильно был, когда я от него ушёл — произнес Демьян.

     Не добившись результата от звонка, Сергей решил воспользоваться сильным стуком. Первое прикосновение к двери оказалось и последним, поскольку дверь гостеприимно отворилась перед нами.

     — Он точно закрывал — с нескрываемой тревогой в голосе, проговорил Демьян.

     Мы лишь посмотрели на него. Демьян двинулся внутрь первым. Мы осторожно за ним.

     — Нет его, нигде в хате нет — произнес Демьян, вернувшись к нам, стоящим посередине небольшого коридора, из которого хорошо была видна кухня и большая комната, за которой находилась маленькая, а по правую руку имелась дверь, ведущая в совмещенный санузел.

     2.

     События несколько опередили запланированную встречу с Анной и Виктором. Да и сама Анна сумела нас по-своему удивить, рассказав историю, которая могла бы стать отдельным повествованием, если не была бы связана со всем происходящим незримыми нитями. История показалась длинной. Не всегда хорошо определимой во времени, потому, что сама Аня не могла ощутить себя однозначно, а иногда и малообъяснимым образом боялась не только происходящего с ней, но и саму себя, своих мыслей, снов, воспоминаний.

     Мне пришлось написать отдельную часть, чтобы сохранить её в полном объеме на будущее. В формате этого дела я использовал некоторые зарисовки. Постарался добавить в текст некоторого разнообразия, где-то художественно подкрасить, где-то что-то сократить, или напротив расширить. Хотя, если честно, то особо многого делать не пришлось, поскольку рассказ и без того был очень самодостаточен.

     … Анна и Виктор слушали нас внимательно. Почти не задавали вопросов. Хотя от нас не могло скрыться, что этих самых вопросов у них не стало меньше, а напротив лишь добавилось. Просто наши друзья еще не могли их хоть как-то упорядочить или обосновать в своем сознании. Слишком уж невероятным оставалось для них странное дело, в которое они были втянуты без объяснений, без каких-то поводов. Просто так, по чей-то чужой, недоброй воле.

     — Проще будет, если мы будем следовать вашим указаниям — произнесла Анна.

     — Наверное, но всё же вы должны ориентироваться в происходящем. Мы не можем быть с вами постоянно. А что предложит Афанасий пока неизвестно — Сергей отреагировал на слова Анны.

     — Может он и вовсе оставит нас наконец-то в покое. Вы ведь сами сказали, что он перешел к какому-то новому для него уровню. Может же быть, что мы ему на этом этапе станем просто не нужны — высказал своё мнение Виктор.

     — Знаете, это был бы самый идеальный вариант, и у нас бы с плеч свалился огромный груз. Но вот верится в это с большим трудом, а если честно, то не верится совсем. Вряд ли сущность подобная Афанасию размышляет категориями обоснованного разума. Скорее нет, у него в лучшем случае всё на уровне зрительных ассоциаций. Мне даже трудно представить с какой стороны можно подойти к анализу его мышления. Ясно, что есть цель, а вот остальное полный мрак. Непроглядный мрак — не согласился с Виктором Сергей, мне же оставалось лишь скромно молчать, да составлять эмоциональный портрет Анны и Виктора.

     — Не понимаю. Всё равно не могу принять всё это всерьёз — произнес Виктор.

     — Тебе уже пора на работу — обратилась к Виктору Анна.

     — Да — просто ответил он.

      Через пять минут Виктор покинул квартиру Сергея. Анна пообещала ему позвонить в одиннадцатом часу вечера и напомнила, что он должен взять с собой из продуктов, и где всё это он должен найти.

     Теперь Анна могла говорить спокойно, потому, что в присутствии мужа она так и не смогла решиться озвучить историю, которая имела личный характер, и многого из её повествования муж слышать не должен. Мы согласились с просьбой Анны, хотя из-за этого и вышла временная заминка.

     Но впрочем, пора начать...

     Анне было десять лет. Её соседу мальчику по имени Илья столько же. Их родители любили вспоминать о том, что общались и дружили они с того времени, которого не могли вспомнить. Поэтому приходилось слова старших принимать, так как есть. Иногда злиться. Когда воспоминания обретали, очевидно, ироничную направленность, которая очень нравилась родителям, и в силу возраста была крайне неприятна, что Анне, что и Илье. Еще необходимо заметить, что с каждым годом их взаимоотношения становились всё более прохладными, и совсем недалек был тот день, когда их общение неминуемо свелось бы к нулю, а может и к полному неприятию друг друга. Ведь сколько раз подобное происходило. Нет, конечно, не с ними — с другими, но так же с мальчиком и девочкой близкими по возрасту, чьи родители были дружны, как говорится семьями, и чьи родители не забывали рассуждать о том, что просто неизбежен тот волшебный день, когда мальчик и девочка посмотрят друг на друга уже иными глазами. После того останется сыграть свадьбу, дождаться желанных внуков. Но вот разговоры об этом чаще заканчиваются теорией и совсем нечасто становятся практикой. Хотя можно было бы здесь привести два реальных примера, которые закончились счастливым браком между девочкой и мальчиком. Ставших сначала девушкой и юношей, а затем превратившихся в женщину и мужчину. Впрочем, всем известно, что исключение с каждым разом лишь стремится, подтвердить правило.

     А что же Анна и Илья? На момент возможного, еще не трагического воспоминания, они больше ругались. Каждый пытался показать свой характер, ничем не уступить, а напротив показать себя в самом наилучшем, превосходном ракурсе. Да и их общение уже не всегда было добровольным. Если бы они могли, то не виделись вовсе, но видеться хотели родители. Квартиры были рядом, но не они составляли основную проблему. Рядом ведь двор, там друзья, там подружки. Совсем недалеко школа, в ней одноклассники, в ней одноклассницы. К тому же вышло так, что учились они в параллельных классах. Анна в классе под литерой “а”, Илья в классе под литерой “б”. Поэтому здесь всё было терпимо, было нормально. Совсем иное лето.… Вместе с ним мичуринские участки, которые располагались, так же как и квартиры на расстоянии пары шагов. Вот там-то им было предписано находить общий язык, помимо их воли. Хотя всё же не стоит сильно драматизировать. Были моменты, когда они прекрасно ладили, находили общие интересы. И лучше сказать: что всё было по-разному, всё зависело от настроения, еще чего. Но, кажется, что на этом стоит остановиться, чтобы вернуться к Анне и Илье чуть позже, но не по времени, а по задуманному здесь сценарию. Да и вернуться предстоит еще не один раз. А пока о времени несколько более позднем, когда школьные годы подходили к завершению, и о том времени, в котором Ильи уже не было. Не было давно, не было совсем, и он лишь иногда, самым странным образом появлялся в воображении Анны, которая в то время переживала самое волшебное чувство из всех, что возможны вообще. То чувство, которое не повторится уже никогда. И даже не стоит стараться, ведь речь идет о первой любви. Так что можно лишь позавидовать любой истории из чужой жизни, вспоминая свою. Обязательно, хоть мысленно стараясь попробовать ощутить это блаженство еще раз.

      Уже чувствуется негодование. Мол, как, о чём? Когда столько несчастных сценариев, когда хватает и трагичных исходов? Стоит согласиться, но не стоит следовать и разделять. Ибо то, что дается всего один раз нельзя оценить и нельзя противопоставить, просто сказав обратное, привести преобладающее множество положительных результатов в число которых без всякого сомнения входят и те, что принято называть несчастной любовью, но которые не закончились трагедией, а от того через многие прожитые годы, стали лишь ярче, лишь сильнее.

     Его звали Сергей. Он учился в том самом классе, в который первоклассником пришёл Илья, и который Илье не дано было закончить, а суждено было так и остаться навеки пятиклассником. Сергея же ждала куда более благосклонная судьба, по крайней мере, в то время точно. К тому же он был хорош собой, но привлекал к себе внимание не только этим, а еще тем, что в любой компании моментально становился её центром. Много шутил словами, еще лучше мог изобразить любого и любую ситуацию с помощью жестов и врожденной театральной пластики и мимики.

      В такого парня нельзя было не влюбиться. Поэтому поклонниц у Сергея было хоть отбавляй, но в то памятное лето, между девятым и десятым классом, он выбрал Анну. Причем сделал это сам, неожиданно для неё. Она же не предпринимала никаких попыток с ним сблизиться, от того, что слишком велика была конкуренция и от того, что не считала себя первой красавицей в школе. Просто отмечала его, просто смотрела в его сторону. Да и в общую компанию они не входили, лишь иногда пересекались, и в такие моменты Анна совершенно терялась. Становилась стеснительной, растерянной. Что было ей совсем несвойственно в обыденных ситуациях.

     Аня с подругой Кристиной сидели на самой обычной лавочке неподалеку от школы и еще ближе к дому, в котором и проживала Аня. Трое парней, в числе которых был и Сергей появились в их обозрении уже минут десять назад. Находились они на расстоянии метров тридцати, возле турника и двух дворовых качелей. Громко смеялись, периодически пихали друг друга, и время от времени поглядывали в сторону Ани и Кристины.

     — Пойдем — произнесла Кристина, видя, что один из парней уже несколько раз бесцеремонно указал в их сторону рукой.

     — Чего их бояться — наигранно произнесла Аня, а тот самый парень, которого звали Данила, в этот же момент смело двинулся к ним.

     — Да, ну, их — пробурчала Кристина.

     — Как подойдет, так и отойдет — уверенно отреагировала Аня.

     Данила же оказался возле них. Остановился, и было видно, что в последний момент он как-то растерял свою первоначальную браваду.

     — Говори если что хотел — смело произнесла Аня Даниле, а сама наблюдала за тем, как Сергей и еще один незнакомый им парень всё же пошли вслед за Данилой.

     — Пригласить вас хотели. Можно прогуляться, можно и к Сереге домой. У него родители на дачу уехали — предложил Данила.

     — А кто из вас Серега? — спросила Аня, хотя прекрасно знала, о ком говорил Данила.

     — Серега — это я — представился подошедший Сергей — Мы впрочем, знакомы, виделись у Ольги Смирновой — очень уверенно, не испытывая и тени сомнения продолжил он.

     — Правда, а я и не помню — вновь исполнила импровизацию Аня.

     — Бывает — ответил Сергей и широко улыбнулся, а следующим движением уселся на лавочку рядом с Анной.

     Двое его друзей продолжали стоять. Данила был высок ростом, широк в плечах. Но его портило некрасивое, лошадиное лицо. На котором к тому же нашли себе пристанище красные, неприятные прыщи. Второй парень больше походил на Сергея. Модно, хорошо одет, среднего роста, спортивного телосложения. Но по нему сразу было видно, что качествами весельчака и балагура обладает он вряд ли, поэтому он старался оставаться в тени Данилы, и с каждым разом в сторону отводил свои глаза.

     — Знакомьтесь, это мой старый друг Вадим, рядом Данила. У нас вообще хорошая и самая порядочная из всех порядочных компания — бодро проговорил Сергей.

     — Меня зовут Анна, со мной Кристина — официальным тоном, стараясь сохранять дистанцию — представила себя и подругу Аня.

     — Ты мне давно нравишься — неожиданно произнес Сергей, не сводя своих серых выразительных глаз с лица Ани.

     Аня мгновенно смутилась. Чего-чего, а такого поворота она никак не ожидала. Кристина же всё время молчала, смотрела вниз.

     — Вот как — пролепетала Аня, но на большее не решилась и ждала продолжения от Сергея.

     — Я тогда у Ольги хотел с тобой потанцевать, но ты от чего-то быстро ушла.

     Сергей чувствовал себя превосходно. Говорил легко, так как будто они уже очень давно были близкими друзьями.

     — Нужно было раньше. Я ушла в девять часов — произнесла Аня, прекрасно помня все обстоятельства того вечера, который проходил совсем недавно, а если точно, то неделю назад.

     — Ну, я же стеснялся. Пока подготовился, решился, осмотрелся, а тебя уже и нет — еще более весело говорил Сергей, и в этот момент было трудно понять: шутит ли он, или говорит серьёзно.

     — Ты стеснялся? — переспросила Аня, почувствовав, что и к ней начало возвращаться самообладание.

     После своего вопроса она улыбнулась, а Сергей, еще не ответив ей, произнес реплику в сторону: — Говорил же, посмотри, какая она красивая.

     Аня вновь смутилась. Подобный прием показался ей крайне нетактичным, но от чего-то приятным.

     — Конечно я, разве я не могу стесняться. Ничего себе, даже не думал, что у меня такая репутация — продолжал веселиться Сергей.

     — Удивлена, что ты о себе ничего не знаешь. Хотя врешь, тебе не привыкать — засмеялась Аня.

     — Нет, я понятия не имею о каком вранье ты говоришь — исполнял свою роль Сергей.

     — О самом обычном, к которому ты привык — смущенно улыбнулся Аня.

     — Клянусь, что тебе я еще ни разу не соврал и никогда себе этого не позволю — в этот момент Сергей вскочил с лавочки, бросил на асфальт серый полиэтиленовый пакет и тут же встал на него коленями, прямо напротив Ани, протянул ей руку, и она громко рассмеялась, не зная, что ей делать с его протянутой рукой, и с ним самим.

     — Смешно, настоящий клоун — сквозь смех звучал голос Ани.

     Улыбалась и Кристина. Вадим уже давно сидел рядом с ней, благо лавочка была старомодно длинная. Лишь Данила оставался на ногах, но кажется он от того не испытывал особого негодования, потому, что ржал над выходкой друга громче всех.

     — Ну, что пойдем ко мне в гости? — спросил Сергей.

     — Сегодня в гости не пойдем, а вот погулять можно — совершенно раскованно, не испытывая напряжения ответила Аня.

     — Хорошо, как хотите, так и будет. У меня ведь серьезные намерения и нет желания сильно торопиться — согласился Сергей и тут же взял Аню за руку, чтобы помочь ей подняться с лавочки.

     Данила в тот вечер остался лишним, но вновь, как казалось, не особо огорчился.

     А дальше всё было хорошо. Сергей и Аня проводили много времени вместе. Встречались почти каждый день. Побывали в единственном кинотеатре и не один раз (в то время в городе функционировал всего один кинозал), неоднократно сидели в кафе, бывали на вечеринках, гуляли в центральном парке. Постоянно, оставаясь наедине, целовались, обнимались. Но дальше этого дело не шло, от того, что Аня была против. Аня была не готова, и это сводило с ума Сергея, делало его раздражительным, обидчивым. Всё попытки Ани объяснить ему свою позицию оставались пустым звуком, хотя Сергей терпеливо её выслушивал. Но никогда не соглашался. Еще хорошо, что он не ставил ультиматумов. Но стало очевидным, что вопрос нужно решать.

      Способа было два.

     Один — это согласиться с Сережей. Второй — это испортить их отношения, а этого делать Аня не хотела, поскольку была уверена, что любит Сергея. Далеко не один раз в её воображении появлялись чудесные картинки, связанные с их неминуемым общим счастьем. Дополнялось к этому многое другое, но всё такое же позитивное, до основания романтическое, то, что улучшало настроение, несмотря на любые обстоятельства, которые имели отношения ко всему не очень значительному, в виде школы, родителей и даже подруг. А значит нужно переступить важную черту, принять к действию первый вариант, который в любом случае виделся неизбежным.

     В один из чудесных майских вечеров Аня объявила о своем решение Сергею.

     — У тебя родители на дачу в субботу поедут? — спросила Аня, как только они встретились.

     — Да, только не совсем понимаю — насторожено ответил Сергей.

     — Ну, ты же сам хотел — несколько туманно произнесла Аня.

     — Чего хотел? — не понял Сергей и действительно смотрел на Аню с некоторым удивлением.

     — Чтобы мы были вместе.

     Аня произнесла эти слова куда более томным голосом, после смутившись, отвела глаза. Теперь до Сергея дошло, что хотела ему сказать Аня.

     Если бы кто со стороны видел эту короткую и скромную сценку, то смог бы по достоинству оценить, насколько просветлело лицо Сергея. Был ли в этот момент еще более счастливый парень? Всё его существо ликовало, торжествовало, и лишь одно могло в какой-то степени огорчить: до субботы еще целых четыре дня.

     Словами же Сергей Ане не ответил. Он тут же прижал её к себе и начал жадно целовать в губы.

     — Подожди, что делаешь — отпихивалась Аня, видя боковым зрением своего одноклассника Виктора, который был в компании своего друга Стаса и ни сводил с неё и Сергея своих глаз.

     Он ведь и до этого смотрел на нее, не умея скрыть явного интереса. Смотрели и другие, и не только пацаны, а больше девчонки. Но те самым примитивным образом завидовали ей, а нравился им Сергей. Виктору же была нужна она. Только он уступал Сергею во всем, да и Аня к нему ничего не чувствовала. Просто отмечала про себя, просто осознавала, что подобное в любом случае приятно. От того иногда кокетничала напоказ, громко смеялась, ловя на себе взгляды несчастного Виктора. Вот в такие моменты, конечно иногда, но ей становилось его жалко и еще очень хотелось, чтобы он и далее не утратил к ней своего интереса.

     3.

     Он и не собирался того делать. Напротив его интерес к тому времени превратился во что-то куда большее, что не давало ему спокойно воспринимать не только окружающую его обстановку, но и то, что вчерашним днем составляло его жизнь. Вполне ведь счастливую. Кто бы сказал, что это не так. Таких найти в любом случае было невозможно. Да и сейчас, разве для окружающих что-то изменилось? Нет, он не давал им такого повода. Ему казалось, что у него получалось. Только вот мать, но и она могла лишь догадываться, от того переживать и нервничать. Еще лучший друг Стас. Ладно, ему Виктор всё рассказал сам. Не удержался и уже не один раз пожалел об этом. Хотя Стас сдержал своё слово и никому не поведал о том, что творится в душе Виктора.

     А может им всем, и не было до этого дела? Нет, не стоит быть настолько наивным. Да и она всё время рядом. В школе, на расстоянии трех соседних домов вне школы. Куда здесь можно деться. Сразу разговоры и тогда всё будет выглядеть смешно, а значит, он потеряет хоть и призрачный, но всё же шанс.

     Сейчас же он похож на ту странную собаку, которую никогда не видел. Но уже неоднократно слышал. Несколько вечеров подряд. В одно и то же время. Вечером, когда темнеет, когда на улице становится пусто. Вот тогда эта собака начинает протяжно выть. Делает это долго, допуская лишь небольшие перерывы.

     Если позавчера его раздражал это пение. Если вчера, он вновь хотел выйти во двор, пройти к металлическим гаражам и прогнать эту проклятую собаку, которая была за гаражами, и может не одна, но все они трусливые, и он даже хорошо мог представить, как они выглядят. Только этим знойным майским вечером всё изменилось, и Виктор ощущал что-то похожее на родственные чувства к этой незнакомой псине. Ему в точь-точь также хотелось выть. Обхватив голову руками, что он сейчас и делал. Сидя на своей кровати, не включив освещение, не замечая ничего привычного. Того, что еще несколько дней назад составляло всю его жизнь, хоть трансформировалось, хоть и блекло от того, что её не было рядом, но всё же виделось своим. А сейчас всё умерло. Была собака. Был её вой. Был он, и он не мог завыть от того, что мать мыла посуду. И даже когда она ляжет спать, то он все равно не сможет завыть. Он разбудит мать. Да и не поможет. Только какими глазами Аня смотрела на этого мажора из параллельного класса. Как блестели её глаза. Какой радостью светилось её красивое лицо. Разве можно это передать словами. Нет, нужно чувствовать. Нужно любить её. Не представляя ничего, ведь нет её. Не видя ничего и не зная ни о чём, поскольку Аня сейчас с другим. Она не позвонит, он ей не ответит. А значит, и дальше будет выть неизвестная собака. Он ей будет беззвучно подпевать. Продолжая представлять, что на месте этого парня мог бы быть он. Он бы держал её руку. Он бы хотел её поцеловать, а она бы жеманно его отстраняла, при этом улыбалась и смеялась счастливым голосом, ни с чём и ни с кем несравнимым голосом. Который один, который может быть лишь в единственном числе, — и принадлежит он ей Анне.

     Виктор влюбился в одноклассницу внезапно, в один момент. Вчера по окончанию занятий он спрашивал у неё об изменениях в расписание. Аня подсказала ему, что вместо геометрии первым уроком будет физкультура. Виктор кивнул ей, забыл поблагодарить, и вместе с другом Стасом пошел в свою сторону. Это было вчера. Затем наступило сегодня, и первым уроком была физкультура, но и на ней ничего не случилось. Но после обеда, пока не начался урок физики, и пока они ожидали звонка, громко разговаривая. Еще до того, как появилась в аудитории Валентина Сергеевна, он увидел Аню другими глазами. В профиль, чуть сбоку и краешком. Как бы со стороны, как бы совсем незнакомую девчонку. Вот тогда всё и произошло, а после стало обидно, что он не запомнил, в какой день недели это случилось, какое было число на календаре.

     Но так или иначе, а с того дня всё изменилось. Поначалу не так заметно, но уже через неделю он стал стесняться самого себя, потому что не мог заставить свои глаза, чтобы они перестали смотреть в её сторону. И чем больше он пытался убедить неизвестное новое существо, забравшееся к нему внутрь, что не нужно, что это увидят со стороны, тем сильнее оно настаивало на своём, тем дольше не отводило глаз с лица Анны. Запоминало её голос, её жесты, её походку, её улыбку, то как она делала премилую гримасу, когда выражала недовольство, и то как блестели её синие глаза, когда она была готова рассмеяться, — всё то, что стало самым важным, всё то, что было совершенно недоступным. И как казалось, создано для кого-то другого.

     Прошел месяц. Только после истечения этого времени Виктор начал думать, что ему необходимо действовать. Нужно попробовать сказать ей о своих чувствах. К тому же к действию постоянно подталкивал Стас, иронизируя над его робостью, с которой никак не мог справиться Виктор.

     — Я бы на твоем месте так долго ждать не стал — говорил Стас.

     — Я ничего и не жду — бурчал в ответ Виктор.

     — Ну, да, чуда не случится. Если ты будешь лишь ходить вокруг да около — смеялся Стас.

     — А если она скажет: нет. Если еще хуже: она рассмеется — на полном серьёзе, представляя как это может выглядеть в реальности, говорил Виктор.

     — Что такого, ну скажет. Значит всё, и это лучше, чем бесплодная надежда — сурово и безжалостно говорил Стас.

     — Наверное, ты прав — неохотно соглашался с ним Виктор.

     Но всё продолжало оставаться на своих местах. Анна старалась делать вид, что не замечает Виктора. Он старался не смотреть в её сторону. Только мало что из этого выходило. Затем пришёл тот страшный день, в котором Анна была не одна. От того положение стало совершенно безнадежным. Только прелесть ощущения, которое называется надеждой в том, что она может найти себе пространство там, где как кажется, его быть не может, а если и здесь совсем всё плохо, то она нисколечко не смутившись, превратится из первозданного состояния в другое. Назовет себя мечтой, но при этом сохранит столь необходимый базис счастливого ожидания. Просто удлинит его во времени. Видимо этим в данной ситуации отличается надежда на успех, от мечты об этом самом успехе.

     Слова словами.

      А впрочем, что же Аня. Для неё та неделя стала самой худшей в жизни. По крайней мере, так тогда она себя ощущала. Увидев своими глазами, что Сережа ей лжет. И все его слова если и являлись правдой, то теперь быть ею перестали. Может и не были никогда, а ей самой хотелось, чтобы это было так.

     Он страстно целовался с девчонкой из своего же класса по имени Нина. Он бесцеремонно лапал её грудь, ноги в тех местах, что значительно выше коленок. Вновь еще более жадно целовал, что-то интимное шептал ей на ушко. Земля должна была провалиться под ногами Ани. Каким-нибудь иным должен был стать воздух, исчезнуть солнце.

      Естественно, что этого не случилось. Куда хуже, что она даже не смогла набраться смелости, и подойти к ним, сказать ему что-то. Чтобы посмотреть ему в лицо. Каким оно будет в этот момент. Увидит ли она в нем присутствие своих сомнений. Или это будет он прежний так уверенно обманывающий её, что она думала о чём угодно, окромя самого простого, того что бывает повсеместно, что причиняет сильную боль. Но никогда не соприкасается с тем, что и в эту минуту непрошено постучалось к Анне, хотя сейчас ни для чего не должно быть места. Ведь Сережа продолжал наслаждаться Ниной, и он не думал, не представлял, что его любимая Аня может находиться всего в нескольких шагах.

      Ведь мелькало временами что-то странное. Трудно объяснимое, и от того ненормальное. Нет, это не имело отношения к словам, не вызывало это какого-то сомнения в правильности её выбора. Было это чем-то далеким, еще раз не связанным с ними, живущим лишь в её сознании. Если бы не жесты, движения и странные паузы, которые иногда, почти незаметно проскальзывали в поведении Сергея. Как шлейф чужого мгновения, которое на крохотную толику меняло обстановку, и в эти секунды Сергей говорил не своим голосом. Менялось мимика на его лице, но быстро исчезало наваждение, а Аня еще какое-то незначительное время оставалась в том ушедшем мгновении. Пока Сережа ни возвращал её обратно своим нормальным привычным голосом, и тут же пропадали сомнения, превращались в туманный конденсат. И не было в жестах и голосе Сережи ничего принадлежащего тому мальчику, которого давно нет, который остался в том непередаваемо жутком колодце на границе между темнотой и полной теменью, что даже не смерть, что куда больше, чем смерть. От того, что смерть недвижима и страшна. От того, что она вечность, зависящая от живущей в сознании памяти. А то, что было там иное. Оно могло двигаться, оно могло не быть памятью, но точно было вечностью — сумраком между реальным страхом и тем, что уже ни описать, ни прикоснуться, ни сбежать. С тем, что хочет одного, всегда быть частью тебя.

     Только вот приведённые выше слова имеют больше отношения к куда более взрослому осознанию, к тому, что будет намного позже, когда Аня мысленно вернувшись назад, будет рассказывать страшную, невымышленную историю Виктору. Да тому самому, что в те далекие дни сходил с ума от чувства неразделенной любви. Не находил себе места.

     Но необходимо вернуться назад.

     4.

     Освобождая какую-то часть сознания. Стараясь смыть туманную изморозь сомнений. Хотя бы сейчас, хотя бы на сегодняшний вечер, и, кажется, что это получилось. В какой-то момент очистилась дорога, и никто не мешает совершить Виктору левый поворот, и почти всё время встречают зеленые огни светофоров — ускоряя дорогу к дому.

     Во дворе тоже удача, ибо никто не посягнул на привычное место стоянки и даже есть пространство рядом.

     Виктор быстро покинул автомобиль. Анна последовала за ним, но не так спешно. Виктор закурил сигарету. Анна посмотрела на него, затем обернулась и сразу застыла на месте. Холодные капли касались её легкой куртки, а на расстоянии пяти метров стоял неприятный человек в сером пальто. Тот самый, что крутится здесь часто, и тот самый, что всё время кого-то сильно напоминал, но Анна не могла вспомнить, не могла связать всё воедино. Только вот сейчас дело было не в нём, а в том, кто стоял рядом с ним.

     Это был мальчишка десяти лет. Который с непередаваемой мольбой смотрел в глаза Анны, возвращая её на много лет назад. В далекую отсюда, но так до конца и не забытую зиму, когда они были одного возраста, когда они вместе вышли на улицу, когда еще только начинало темнеть, когда они вместе нарушили табу. Пробравшись на эту притихшую стройплощадку, и когда она Аня ушла, вспомнив, что обещала сходить в магазин и вынести мусорное ведро.

     Анна впала в мистическое оцепенение. Она не могла сдвинуться с места. Мальчишка продолжал смотреть на неё, а она не могла отвести свой взгляд от его чистых, по-детски наивных и при этом чудовищно грустных глаз, наполненных не просто ощущением меланхолии, а чем-то куда более страшным, тем, что кричало через толщу ушедших лет: “ Я там, я по-прежнему там! Неужели ты не видишь! Почему ты не вернулась за мной! Почему ты не нашла меня! Я ждал тебя, я по-прежнему жду тебя!”

     — Аня ты едешь? — раздался со стороны голос Виктора.

     — Иди Витя, я сейчас — плохо слыша собственный голос, ответила Анна.

     — С тобой всё хорошо? — спросил Виктор, но, не дождавшись ответа, пошёл к подъезду.

     Анне же хотелось отряхнуться. Хотелось скорее прогнать от себя неожиданное наваждение, которое не могло быть явью. И сейчас Анна отлично понимала, что это плод её воображения. Болезненного, ненормального, но существующего прямо перед ней, в этом дворе, возле автомобилей, возле ничего не замечающих старушек, под сводом пасмурного неба.

     А странный человек взял Илью за руку. Его глаза всё это время были опущены вниз. Он как бы не хотел участвовать в этой необычной сцене, но Анна и Илья прекрасно знали, что всё это возможно только благодаря его присутствию. Витало это в пространстве тех нескольких метров, это наполняло собою воздух, делало его непомерно тяжелым. Таким, что можно было бы встать и пойти прямо по нему, также как по земле. И Анна сделала шаг навстречу Илье. Остановилась на секунду, снова сделала шаг. Между ними осталось метра три,— и в этот момент человек в сером пальто, держа Илью за руку, двинулся прочь от Анны. Он ни разу не посмотрел на неё, даже не поднял головы. Зато дважды обернулся Илья, и его глаза говорили о том же самом. Они умоляли вспомнить о том, что ушло отсюда давно, кануло в самую глубокую безвозвратную бездну, накрылось плотной крышкой настолько, что ничего не могло проникнуть под неё, ничего не могло сдвинуть громоздкую толщу лет.

     Но всё лишь временно. И вот сейчас крышка колодца сдвинулась, образовалась щель, и её уже было достаточно, чтобы Анна впала в полную прострацию. Вспомнив с полной отчетливостью то, что многократно мелькало в её памяти, в её снах. Только не могло подобраться так близко. Не могло, но напоминало, не отпускало. А сейчас обрело пропитанный могильным холодом статус, который сливался с опущенными в землю глазами странного гражданина, смешался одним целым с умоляющим о помощи взглядом Ильи.

     Анна пошла за ними следом, но остановилась через пять метров, услышав громкий голос подсознания: остановись, что ты делаешь, — это бред, самый настоящий бред.

     …Его звали Илья. Они учились в одном классе. Жили в одном подъезде…

     Анна вернулась назад. Постояла еще какое-то время. Только затем поднялась на небольшое крыльцо из трех железобетонных ступенек. И неизвестно откуда и почему в голове возник образ матери Ильи. Ей ведь было примерно столько же, как сейчас самой Анне.

     Сначала выглядела она счастливой, веселой и говорящей о чем-то совершенно незначительном. Её голос звучал с оттенком открытой теплоты, но через несколько мгновений начал стремительно меняться. Следом за голосом потянулся и весь облик. Смотреть становилось страшно, но память не спрашивала.

      И вот Аня старается ускользнуть, исчезнуть. Только теперь уже её мама крепко держит Аню за руку, и до сих пор непонятным остается: зачем ей было это нужно, чтобы Аня смотрела на незнакомое тело, уже бывшего друга, которое самым неестественным образом сжалось в страшном, обитым красной материей гробу.

     Еще табуретки. Обыкновенные с белыми ножками. Но такие чудовищные, своим участием, своей принадлежностью. Ни секунды не хотела Аня находиться в этой комнате. Всё о чём мечтала — это скорее сбежать. Оказаться на улице, вдохнуть в легкие свежего воздуха. Но от чего? Но почему не могла выдержать? Потому что в гробу лежал другой мальчишка, которого Аня никогда не знала и не старалась себе объяснить: почему ощущения её обманывают. Просто принимала это как есть, потому что её внутренний мир — детский мир, говорил ей правду.

     А Ильи не было. Он остался в том месте, где последний раз вдохнул воздух, где последний раз его выдохнул. Может оттуда он переместился, но его точно не было в этом маленьком неестественном гробу. Только этого от чего-то не видела его мама, его папа, его бабушка. Вторя им, не видели и все остальные.

     Они смотрели, плакали, молчали. Они что-то ненужное говорили маме Ильи. Лицо которой в один лишь день состарилось на двадцать лет. Серая маска впиталась в кожу, проникла внутрь. Стала всем, — сегодня, завтра, послезавтра — далее и навсегда. Вместе с появившимися в течение нескольких часов глубокими морщинами, вместе с навсегда потухшим огоньком в глазах.

     Такой была мама Ильи. Невозможно было смотреть на его бабушку, которая буквальным образом вросла в поверхность пола. Затем на глазах Ани, оказалась по пояс в могиле. Но не в воображаемой, а в той, что уже вырыта, в той, которая уже ожидала. Но не её, а её внука, никуда сейчас не спешившего, не имеющего возможности думать об ожидающей его могиле.

     А над ней летал холодный зимний ветер. Таскал за собой колючие снежинки. Торопил и без того короткий февральский день, который в свою очередь старался быстрее оставить своё место еще более холодной, но куда более страшной февральской ночи, в которой останется засыпанная мерзлыми комками земли могила. Переместится она в плоскость кошмарного воображения самых близких людей, но не в воображение Ани. Потому что она бежит. Она прячется от этого, пусть мысленно, не имея возможности покинуть эту жуткую комнату с гробом посередине, с табуретками, ставшими частью то ли гроба, то ли времени, то ли страха.

     Аня смотрит вниз. Не может смотреть на уровне своего роста. Там вновь будет гроб, в нем чужой мальчик. Совсем не тот с кем они совсем недавно пошли на стройплощадку, совершенно не думая о том, что может прятать за своей спиной обычный завтрашний день. Насколько сильно может обмануть привычная обыденность. Еще вчера богатая звонким смехом, наивными мыслями, и аксиомой о том, что в десять лет жизнь обязана видеться бесконечной.

     — Может, все же не пойдем? — спросил Илья.

     Был он невысокого роста, самую малость ниже Ани. Довольно щуплого телосложения. С русыми коротко стрижеными волосами. Чуть различимыми бровями и ресницами, за которыми можно было увидеть серые глаза.

     — Ты же сам меня уговорил — произнесла Аня, совсем не понимая, что может означать фраза, неожиданно произнесенная другом.

     — Ну, да — промычал Илья.

     — Если боишься, то давай не пойдем — предложила Аня.

     — Ничего я не боюсь — резко ответил Илья, его щеки покраснели, но Аня не заметила этого, поскольку на улице уже было по-зимнему темно.

     — Можно и в другой раз, а то сегодня слишком что-то темно.

     Таким способом Аня дразнила Илью. Она любила посмеяться над тем, как начинал нервничать и психовать её друг и сосед, как он надувал щеки и краснел, стараясь доказать ей, что он способен на всё, что никогда и нигде ничего не боится.

     Они пошли, покинули двор, основательно заваленный снегом. Белый цвет, которого сейчас сменился серым. Способствовал этому вечер, уже похоронивший под собою короткий зимний день. Возле крайнего подъезда, изменив привычное расписание, усердно работал старик — дворник, живущий на первом этаже, того подъезда в котором проживали Аня и Ильей. Они синхронно поздоровались со стариком. Соседний двор, окаймленный четырьмя пятиэтажками ни чём не отличался от их родного двора. Всё то же самое. Детская площадка с песочницами и грибками, качели, турники, металлические конструкции, по которым так здорово лазить, стремясь на самую высоту. Две карусели. Одна больше, другая меньше, но сейчас все утонуло в снегу. Торчали лишь фрагменты зеленого, желтого, красного цвета.

     А спустя несколько минут сумрак быстро обманул пространство, и ему на смену в один момент пришла настоящая вечерняя темень, уже ничем не отличающаяся от ночи. Сразу стал заметным прямоугольный желтый свет от многочисленных окон. Внизу и вверху, близко и далеко, только заметно украсилась еще более притихшая окрестность. А за небольшим подъемом уже был виден высокий забор из грубых неокрашенных досок. Местами покосившийся, имеющий массу щелей, чтобы тот, кто имеет желание проникнуть внутрь, не испытывал в этом никаких препятствий. Только вот преобладающему большинству граждан делать за этим забором было нечего. Они туда и не ходили, а Аня и Илья осмотревшись по сторонам, начали пролазить в одно из отверстий, спокойно отодвинув кем-то заботливо отодранную снизу широкую доску.

     Стройка представляла из себя совсем иной мир. Виной тому, несмотря на свои недостатки, был всё тот же забор, но это лишь с одной стороны, а с другой, и куда более важным фактором являлось отсутствие электрического освещения. Которое на самом деле было и даже частенько работало, сокращая расстояние между миром за забором и миром, которым во вторую смену гремела стройка. Только в последний месяц от чего-то всё изменилось. Может, сменился план, может, случилось еще что, но стройка замолчала. Расстояние увеличилось. Еще глубже разделив миры, теперь не только светом, но еще и звуком. И сейчас, осторожно ступая, затем остановившись в нужном месте, можно было услышать, как храпит в вагончике сторож. Или он же кряхтя себе под нос какую-нибудь тарабарщину, ставит на грязную электроплитку, такой же видавший виды чайник. Чиркает спичкой. Ползет дым от вонючей сигареты через малость приоткрытую дверь.

     Аня и Илья по-хозяйски оказались внутри.

     Без ложного преувеличения данное обстоятельство может показаться странным. Я не о дырах в заборе и не о спящем стороже. Я о мальчике и девочке, которые вместе и совершенно намерено, посещают уснувшую, темную стройплощадку. Куда понятнее и в сотню раз естественнее, выглядели бы двое мальчишек. Лучше трое, а совсем уж идеально четверо. Они, конечно, не сумели бы долго сливаться с полной тишиной. В какой-то момент выдали бы своё присутствие. Поднялся бы на ноги сторож, прогнал их. Всё было бы так, как и должно быть, как было и со мной, и не один раз. Но здесь были мальчик и девочка, были здесь не любопытства ради, а имея причину, им лишь известную.

     Настало время внимательно посмотреть в сторону вагончика, а спустя несколько секунд быстро скрыться с глаз сторожа, хотя окна вагончика были в этот момент темны, и что происходило на посту оставалось неизвестным. Впрочем, этот вопрос совершенно не интересовал ни Аню, ни Илью. Они привычно, быстро, пользуясь натоптанной в снегу тропинкой оказались возле громады, почти полностью достроенного девятиэтажного дома, который и олицетворял собою всю мрачность, нависая огромной черной массой, не имеющей в себе ни единого огонька. Лишь пустые, многочисленные глазницы. Через них несильный, но чувствительный ветерок.

     Аня и Илья для порядка еще раз посмотрели в направлении единственного в этом периметре, кроме них человека, и быстро очутились внутри здания, на первом этаже, смешавшись с еще большей темнотой, но тут же, и уже ничего не боясь, в руках Ани заработал карманный фонарик.

     5.

     Анна сидела в кресле с кружкой горячего чая в руках. Виктор без умолку рассказывал какие-то обстоятельства своих рабочих взаимоотношений. Вставлял шутливые метафоры, даже старался изображать интонацию своего непосредственного руководителя. Затем, не сделав хоть какой-то ощутимой паузы, перешёл на тему родственников. Сменился тон, через минуту Виктор говорил уже серьезно, а Анна по-прежнему его не слушала. Складывались в предложения знакомые слова. Звучали диалоги, появлялись образы, но они так и не могли принять законченной формы, потому, что Анна продолжала думать о другом, о том, что было далеко отсюда, что сейчас не давало вникнуть в рассказ мужа, да и во всё остальное тоже.

     Зачем они вообще туда пошли? С какой неотложной целью они отправились туда, именно в тот день?

     Память упрямо не хотела приоткрыть завесу, как бы Анна ни старалась добиться от неё именно этого, та лишь упорно и в очередной раз вставала в позу, говоря неприятным, но отчетливо различимым голосом внутреннего подсознания: — Зачем тебе это? Зачем ты ставишь вопрос, ответ на который не даст тебе ровным счётом ничего, от того, что он не важен.

     Но Анне хотелось, во что бы ни стало восстановить, восполнить пробел. Ей казалось, что скрытое, утаённое толщей времени намеренно уводит её в сторону. Всё время смещается дальше, точно перескакивает несколько лет. И вот она в компании веселых одноклассников и одноклассниц, с неистовой радостью, со щемящим детским восторгом, играет в самые банальные снежки. Мокрый снег налипает на одежду, сплющивается от силы броска. А следом за ним летит еще один. Но не отстает и она, запуская в бесконечную пропасть времени свои снежные снаряды. Кто-то громко смеется, кто-то еще громче кричит. Что-то самое простое прорезает полную темноту территории, отделенную невысоким забором, примкнувшую к широкому крыльцу их родной школы. Тускло в одном из углов светит фонарь. Его свет почти не касается их, зато помогает полная луна, приносящая ни с чем, не сравнимую чистоту юности…

     … Только всё это обман. Нужно назад. Необходимо отмотать как минимум пару лет, чтобы вновь попасть во власть карманного фонарика. Пятно, от которого шарит по еще неоштукатуренным стенам. И от чего-то, кажется, что оно само не знает, чего ищет. И уж точно не помнит, о чём они говорят сейчас, о чём они говорили тогда.

     Вопрос так и остался без ответа, и Анна очнулась от тягостных размышлений. Осмотрелась вокруг себя, и нужно было бы ей получить позитивный заряд, приняв в себя привычную суету, которая звуками доносилась из детской, которая гудела электрическим чайником из кухни. Так же как вчера, как позавчера, как многие дни. Но от чего возникло ощущение, что кто-то намеренно поставил барьер. Сделал это впервые, но при этом этот кто-то нагло и настойчиво утверждает: сегодня у нас почин, дальше интереснее, дальше еще больше. Теперь всё иначе. Прошлое вернулось, оно хочет управлять настоящим. Не стоит этого бояться. Лучше довериться. Ведь этот кто-то уже никогда не оставит задуманного. Он теперь будет управлять всей этой безобидной суетой, в которой громко и звонко звучат голоса детей — прорезают уши Анны, становятся невыносимыми, и в тоже время еще куда более родными. Настолько близкими, что хочется остановить этот вечер, чтобы он прямо сейчас сбросил с себя чужое, инородное присутствие, пришедшее из самой мрачной, самой необъяснимой бездны. Глубина, которой остается для Анны непостижимой, но вот от чего-то уже сейчас чувствуется её колоссальная противоестественность, тому слову — что есть жизнь, что есть смех, что еще хранит тепло сегодняшнего вечера.

     Только Анна уже коснулась бездны. Подошла к ней, и сейчас не справляясь с собственным страхом, пытается заглянуть туда, куда дороги нет. Туда откуда нужно бежать. Бежать настолько быстро, насколько позволят ноги. Сшибать все препятствия на своем пути. Не думать и не знать, а просто спастись от того, что долго готовилось, основательно всё взвешивало, чтобы заявить о себе Анне, а свет фонарика по-прежнему ползал по стене…

     … Спускался на пол, поднимался вновь. Ровно до того момента, пока Аня его ни остановила.

     — Знаешь, Аня есть одна история. Давно хотел её тебе рассказать, но нужен был подходящий момент. Сейчас вроде в самый раз — произнес Илья.

     — Страшная история? — спросила Аня, и они оба замерли возле оконного проема, который еще не знал присутствия деревянной рамы.

     И рама и стекло появятся позже. Кажется через два года, когда будет сдан в эксплуатацию большой восьми подъездный дом, высотой в девять этажей. Он примет большое количество счастливых новоселов, которые никогда не смогут даже представить, что здесь случилось, что посещало это место, и не один раз.

     — Она страшная и странная. Я не рассказывал, боялся, что мне никто не поверит. Потому что это правда, а не те истории про чёрный, чёрный гроб и чёрную, чёрную комнату — произнес Илья.

     Сейчас Анна отчетливо могла вспомнить глаза Ильи, несмотря на то, что было темно. Только тогда не было этого мерзкого озноба во всем теле. Он появился сейчас, найдя Анну через много лет, и смеясь над ней, произнес только одно единственное, прозвучавшее из уст Ильи, нарушив всякую временную поступательность. Потому что на самом деле Илья того не говорил: — Ничего нельзя сделать, если коснулся этого, если хоть один раз увидел это, когда…

     В этом месте шепот оборвался. Возникла застывшая пауза, а уже за ней появился колодец, тот, что был многократно страшнее могилы. Ведь он сжирал живое, а могила лишь принимала в себя мертвое, уже остывшее.

     6.

     Анна никогда не видела колодец. Точнее она не видела самого главного — его внутренностей. Хотя неоднократно боясь самой себя, представляла их, но делала это так, чтобы в них не было самого страшного — еще живого Ильи, того который обдирая в кровь свои замершие, посиневшие пальцы, пытается вылезти наружу, который кричит что есть сил, но никто его не слышит. Лишь тяжелое, спертое пространством слабое эхо отзывается, возвращается к Илье, и уже сильно изменился голос — он ослаб, он замерз, почти так же, как и выступившие на глазах слезы. Холодные, отчаянные почти такие же как и всё пространство колодца — небольшое, от того еще более страшное.

     Анна закрывала глаза. Мысленно мечтала заткнуть уши, когда находясь на собственной кухне, отчетливо слышала крик. За которым появлялось эхо, и мгновенно останавливалось само время, умещалось в одну единственную ночь, а после прямо на глазах менялся и сам колодец. Он становился глубже, еще глубже. Он затягивал в себя, и теперь у него не было дна, была открытая бездна, в которой могло исчезнуть всё, что было, что еще будет.

     Два раза, украдкой, чтобы никто не видел, Аня подходила к колодцу. Стояла рядом, в одном шаге. Глядела на находившиеся в десяти метрах здание, на плотную и крепкую чугунную крышку, что надежно перекрывала отверстие, а мысли неизбежно возвращались к одному и тому же: зачем Илья остался здесь, почему он не пошел с ней.

     Только и это не могло стать всем. Потому что за этими простыми вопросами, появлялся следующий, куда более страшный, от которого так и тянуло сырыми, холодными внутренностями колодца: через сколько минут, после того как ушла она, Илья оказался там? Через сколько?

     — Не тяни, если решился, рассказывай — произнесла Аня.

     — Это наша общая история. Я видел того, кто не человек, но может спокойно находиться среди людей.

     — Где ты мог его видеть? — испуганно спросила Аня.

     Фонарик еще раз пробежался по стенам. Вернулся под ноги ребят, а затем на какое-то время замер на одном месте.

     — В том доме, помнишь, мы с тобой ходили на речку? Ты меня тогда неожиданно позвала сходить с тобой в кино, как бы за компанию, чтобы не идти одной — начал Илья.

     — Того, что нарисовал ту странную карту, это он не человек — старалась сообразить Аня.

     — Нет, другого, но они сильно похожи. Только тот, что рисовал, он обычный человек.

     — Но там больше никого не было — не понимая произнесла Аня.

     — Он был, на втором этаже — пояснил Илья.

     … Аня мгновенно сообразила, о каком доме идет речь. Илья тогда предложил обследовать содержимое брошенного дома. Она была против этого, но Илья сумел убедить её самым простым способом, обвинив Аню в том, что она девчонка, от того и боится. Внутрь они пролезли с помощью двух широких досок, которые кто-то заботливо вставил в одно из окон первого этажа, образовав что-то вроде мостика. Внутри было темновато, но это по сравнению с улицей, а так, можно было всё хорошо рассмотреть. Старая уже непригодная к использованию мебель, разнообразный мусор, в одном из углов стопка газет.

     — Вот готовая макулатура — засмеялась тогда Аня.

     Илья согласился с ней.

     — Хочешь, бери — произнес он.

     Естественно, что никто из них не соблазнился газетами. Они проследовали дальше, и через минуту с огромным интересом разглядывали старый порванный аккордеон. Оставив его, они вышли в коридор. Здесь было еще темнее, так как проемы окон остались в стороне.

     — Настоящее приключение — произнес Илья.

     — Ничего такого — не согласилась Аня — Просто расселенный дом, скоро его снесут — добавила она.

     — Смотри там лестница — произнес Илья.

     — Ну её, я кое-что интереснее вижу — отреагировала Аня, стоя напротив проема, ведущего в одну из бывших квартир.

     — Что там? — спросил Илья.

     — Тихо — прошептала Аня, схватив друга за руку.

     — Ты чего?

     — Там кто-то есть — еще тише прошептала Аня.

     Они одним движением прижались к стене и начали бесшумными шагами отдаляться от проема, где когда-то была входная дверь в квартиру. Всего через полминуты в их обозрении появился невысокий, сутулый мужчина. Они не видели его лица, лишь мельком профиль. Он быстрыми шагами двинулся в другую от них сторону.

     Прошло несколько минут. Аня и Илья стояли не двигаясь.

     — Пойдем, посмотрим, что он там делал — предложил Илья.

     — Не хочу, он, наверное, туда поссать заходил — несколько грубо произнесла Аня.

     — Ну, тогда жди меня — гордо заявил Илья и смело двинулся в обратном направлении.

     — Подожди — вынуждена была согласиться Аня.

     Почти сразу они увидели на стене нарисованную черным карандашом карту.

     — Говорил же — гордо произнес Илья, стоя напротив странной схемы.

     — Это он нарисовал — предположила Аня.

     — Конечно, он оставил послание — согласился Илья.

     — Но не нам же — сделала вывод Аня.

     — Может и нам, помнишь, как в том фильме — произнес Илья и начал очень аккуратно отрывать кусок обоев, стараясь таким образом отделить карту от стены.

     — Зачем она тебе? — спросила Аня.

     — Еще не знаю — с несомненной интригой в голосе ответил Илья.

     — Давай быстрее. Вдруг появится тот, кому это предназначено — сказала Аня.

     Илья довольно быстро и уверенно справился с задуманным. Поместил кусок бумаги в карман своих брюк.

     — Пойдем на второй этаж, вдруг там, что еще интересное — не мог успокоиться Илья.

     — Пойдем — не стала сопротивляться Аня.

     Но тогда обследовать второй этаж им не удалось. Преодолев половину лестницы, они услышали, что наверху кто-то ходит. Шаги были громкими, двигались в их сторону. Пришлось спуститься вниз, но и там появилось помеха. Пьяный мужской голос, за ним женский смех. Хлопнула дверь, раздался неприятный кашель. Громко заскрипели доски.

     — Пойдем отсюда — очень серьезным голосом сказала Аня.

     — Другой раз, может, проверим — неопределенно ответил Илья, и они, не теряя времени, оказались снаружи дома, использовав тот же путь, которым сюда попали…

     … — Я сам его видел. Он не человек. Он хочет, чтобы его воспринимали за человека, но он не человек. Я не знаю, кто он — начал Илья, а Аня мгновенно почувствовала пробирающий снизу вверх озноб.

     Слова, произнесенные другом, еще не успели произвести на неё сильное впечатление. Это сделало другое — интонация голоса, с которой говорил Илья. Никогда до этого Аня не слышала ничего подобного, даже не могла представить, что Илья может говорить таким голосом, который не оставлял и малейшего сомнения в правдивости того, о чём очень скоро пойдет речь.

     — Но, он же не чудовище? — это всё, что пришло в голову Ани, а Илья не торопился с ответом, он как бы ждал продолжения от неё, которого не последовало, и спустя полминуты продолжил.

     — Он похож, ну, он выглядит как человек. Трудно объяснить. Нужно увидеть, почувствовать. Знаешь, я тогда разучился дышать. Я просто смотрел и больше всего на свете боялся, что он увидит меня. Я ведь не просто затаился, а превратился в собственную тень. А он угрюмо ходил по комнатам, смотрел себе под ноги. И лишь иногда, как бы вскользь поднимал свои бесцветные глаза, чтобы что-то увидеть через пустые проемы бывших окон. Странно, но я в эти моменты тоже смотрел туда. Только там был сумрак, точнее дым. Густой, непроглядный, какой-то непривычный, совсем непохожий на тот дым, что мы знаем. Он был чужой. Я не могу объяснить.

     Аня тогда не заметила, не сумела понять, что её зацепило помимо голоса и интонации друга. Спустя годы, а точнее, именно сейчас, она вспомнила, поставила всё на свои места. Илья говорил не своим голосом, и это было ровно половины беды. Другая половина была в том, что Илья говорил совершенно взрослыми словами, какими не говорят обычные дети, даже если они отличники, даже если они победители всех возможных районных и городских олимпиад.

     Волна повторной гусиной кожи накрыла Анну. Сделала круг во времени и вернулась еще явственнее, чем в тот темный зимний вечер. Анне не хотелось делать выводов, от того, что она понимала, что первый же шаг откроет самое страшное. То во что даже спустя много лет не хочется верить, но мысль, что всё одно придется ступить на эту тропу сковывает, превращает и без того тяжелое дыхание в ледяную мглу, за которой каждая следующая мысль будет еще ужаснее чем предыдущая.

      — Я спустя месяц с матерью ездил к бабушке. Мать решила, что там ночевать останемся. А этот дом от бабушкиной квартиры совсем недалеко расположен. Не знаю от чего, но пришла мне в голову мысль вернуться туда. Я ведь эту карту, как только ни изучал, чего только себе ни представлял. Подумал, а вдруг что еще будет. Ну, подсказка, дополнение.

     — Тебе не страшно было? — спросила Аня, потому, что в этот момент представила, как она сама, в одиночку принимает такое странное решение и, несмотря на приближающийся вечер, отправляется к старому брошенному дому.

     — Затем страшно стало. Я через дверь в дом вошел, с другой стороны. Думаю, гляну и быстренько назад. Но не торопясь прошел весь первый этаж. Запах такой странный, то ли старого, то ли совсем недавно брошенного, как бы впопыхах оставленного. И столько всего интересного. Представляешь, всего этого тогда не было. Я хожу, и понять ничего не могу. Книги по полу валяются, некоторые комнаты с полным набором мебели, старой, пыльной, но целой. Посуда, коврики, покрывало на кровати, еще дрова возле печки. Только через минут пять мне стало страшно. Но не может такого быть, никоим образом. Мурашки по коже начали пробегать. Вот в этот момент я и почувствовал его. Затем, спустя минуту услышал его голос. Но это не было голосом. Больше походило на шипение. Сдавленное, неестественное, переходящее в хрип. Я к стене прижался. Захлебываюсь стуком собственного сердца. А он совсем рядом ходит, что-то ищет и никуда не торопится. Так как будто это его дом, его владения. Я тогда ведь об этом и подумал: что я вторгся в чужой дом, и вот он — хозяин. Сам не пойму, откуда это взялось, но точно было, а еще через какие-то секунды до меня дошло: он не человек, он не такой, он не отсюда.

     Сидя на кресле, смотря перед собой, и совершенно ни о чём не думая Анна вновь ощутила, что голос Ильи изменился еще раз. Образ мальчишки начал пропадать. Оставалось в очередной раз отмотать назад ушедшие годы, нужно было признаться самой себе, почему она тогда ушла. И не вынесенный мусор не имел к этому никакого отношения. Тогда что-то мелькнуло в соседней комнате, на этот раз абсолютно пустой без старой сломанной мебели, без разбросанного мусора. Что-то странное, и интонация голоса друга, и застывшая на полуслове секунда, и неприятное ощущение страха в один момент. Слишком скоро, слишком правдоподобно.

     Анна сжалась в комок. Сделала она это внутренне, но если бы смогла, если бы позволило кресло, то образное тут же стало бы реальным. Она ведь и тогда знала об этом. От того и не могла стоять возле гроба, не могла смотреть на бесконечную пропасть чёрной и страшной могилы, не могла видеть лица тех, кто был рядом, и не от того, что в этом непередаваемо ужасном гробу лежал чужой мальчик, а от того, что этот чужой мальчик был уже там на стройке. Был рядом с ней . Говорил чужим голосом, а тот о ком он говорил, находился близко, буквально в двух метрах, в соседней комнате, которой еще лишь предстояло стать чей-то жилплощадью, принять в себя свет, голоса, смех, тепло, саму жизнь, краски — лишь предстояло, а тогда или может прямо сейчас, это было пустое огороженное стенами пространство. В нем находился тот, о ком говорил Илья, и ведь поэтому, и только благодаря этому Илья тогда не пошёл с ней прочь оттуда, после того, как она произнесла:

     — Пойдем домой, что-то не по себе.

     Кажется, было сильное эхо. Но не последовало ответа, и Аня, не повторив своего предложения произнесла:

     — Ладно, мне нужно идти. Совсем забыла: мама просила в магазин еще сходить.

     Аня оказалась в проеме, между улицей и зданием.

     — Ну, ты идешь. Тогда ладно, давай, увидимся.

     И все же она предложила еще раз. Пусть мельком, пусть на выходе. Еще хотела оглянуться, еще вспомнила, что не оставила Илье фонарик, но ноги быстро донесли до хорошо знакомого отверстия в заборе.

     7.

     Темнота накрыла собою всё вокруг. Плотная непроницаемая ткань в одно мгновение окутала здание, которое лишилось последнего источника света. Вновь двинулось что-то серое на черном. После послышался тихий неприятный свист, местами переходящий в булькающий хрип. Илья закрыл глаза, ожидая увидеть не человека или того, кто был на него похож, а настоящее чудовище…

     … Анна перевернулась сбоку на бок, не прерывая сна. Заглянула за угол и отчетливо увидела его, в нелепом сером пальто, старомодных ботинках — подходящего к Илье. Тот еще сильнее прижался к стене, кажется, слился с ней одним целым и именно в этот момент перестал дышать. То же самое проделала Анна, и не важно, что между ними было необъяснимое расстояние, которое нельзя преодолеть, нельзя даже осмыслить, но при этом отчетливо было известно, что сейчас этого и ненужно, от того дыхание Анны исчезло в тот же момент. Одна на двоих пауза, но по разную реальность. Холодная стена много лет назад. Раскалённая подушка здесь и сейчас. Только бешенный страх душил их обоих.

     Скорее он походил на тень, лишь отчасти впитывающую в себя контуры человека. Тот, которого Илья видел в заброшенном доме, всё же был куда ближе к подобию человека, а этот даже не ступал нормальным образом, и совсем не было звука. От того могло показаться, что этот монстр перемещается по воздуху, избегая соприкосновения с твердой поверхностью.

     Очень медленно. Для того чтобы они смогли его как следует рассмотреть. Уловить всю глубину момента. Воспользоваться форой, которую он, играючи им предоставлял. Но Илья пока что стоял на прежнем месте, а Анна лишь сильнее прижалась к воображаемому просвету, через который она и имела возможность наблюдать происходящее. Быть его соучастником. Иметь возможность дышать одним и тем же воздухом. Ловить одни и те же шорохи, и оставить где-то в стороне девочку, которая в этот самый момент спешила к своему дому, пройдя лишь половину пути, истратив на это всего пять минут. Никак не более этого.

     Цифры выстроились в схему, и теперь оставалось подвести черту. Если бы Анна мысленно попыталась сделать это, то выиграла еще минуту. Бесполезную и ненужную, но ту, которая всё же была бы перед тем, как она не выдержав, побежала первой. И в эти мгновения ей уже ненужно было что-то говорить, от того, что Илья наконец-то её услышал, последовал её примеру, и когда то ли человек, то ли тень двинулся к нему — он быстро бросился к чуть различимому проёму.

     Анне же хотелось кричать. Кажется, что она и делала это. Только крик застревал между ней и Ильей, терялся в бесконечности временного пространства, а всё от того, что Илья бежал очень быстро, а тень моментально покинула недостроенное здание и теперь сливалась с еще большей черной завесой, которая была частью уснувшего, немого здания и всей уснувшей, потонувшей во мраке странного молчания, атмосферы, которая уже успела разделиться на до, и после.

     А Илья больше не видел следующую за ним тень. Он не обворачивался, он старался как можно быстрее бежать. Он тяжело дышал и уж точно ни о чём не думал, и в какой-то момент совершенно ненамеренно, можно сказать, вынужденно, сбился с привычного маршрута. Всё это, включая двигающуюся за Ильей тень, отлично видела Анна. Она дышала еще более сдавлено, чем её друг. Она сжималась во много раз сильнее, от того, что дальше будет колодец, и теперь ей уже ненужно будет что-то домысливать, что-то фантазировать, поскольку она точно знает, кто будет находиться возле колодца, кто будет туда периодически заглядывать.

     Всё это находилось на расстоянии нескольких секунд, и Анна как-то не заметила, как скрылся в темном отверстии её друг Илья. А следующий кадр подарил лишь само отверстие, к которому подходил человек-тень, который так же незаметно приобрел явственную плоть, облачился в уже хорошо знакомое пальто.

     Только вот его лицо…

     Даже сквозь темноту Анна видела, что лицо не похоже, оно другое. Совсем не такое, как у того человека, которого она могла наблюдать неоднократно, принимала за психически нездорового, может от части, но у него было другое лицо. Куда более простое, более человеческое, чем то, что смотрело на отверстие колодца, медленно приближаясь.

     Это лицо было маской.

     Упав на дно, Илья очень сильно ушиб левую ногу, вместе с ней плечо и на какой-то момент потерял сознание. Правда, быстро очнулся и потратил первую из последних минут на определение самого себя в пространстве. Он просто не мог сообразить, где он, куда он попал. Шоковое состояние, впрочем, продлилось не долго. Холодная вода, доходившая ему до пояса, очень быстро вернула Илью к осознанию страшной реальности, в которой не было лестницы, не было ступенек из арматуры, а лишь промерзшие стены полностью круглой формы. Уходящие высоко, выше них круглое отверстие, выше него незамеченные до этого холодные, чужие звезды. Только и это было не всё, потому, что через минуту звезды пропали, их накрыл мрачный силуэт того, кто и привел Илью в этот жуткий колодец.

     Илья прижался к стене. Ледяная вода уже основательно пропитала его одежду, и даже собственное дыхание было едва различимым. Куда четче слышалось дыхание того, кто находился сверху, того, кто внимательно рассматривал Илью, совершенно бесцветными, пустыми глазами. Илья, ощущая сильную боль, закрыл глаза. Он не мог кричать, не мог даже заплакать. Поскольку боялся, что тот, кто по-прежнему находится рядом, каким-то неведомым образом спустится к нему вниз. Но монстр просто стоял, делал не более двух шагов, и останавливался вновь. Прошло минут пять, может больше, может и меньше, но в какой-то момент Илье показалось, что если этот уйдет, если его кто-нибудь спугнет, то тогда он обязательно спасется, выберется каким-нибудь способом, что-то придумает.

     Анна же потеряла ориентацию в пределах собственного сна, и в какой-то миг сон остановился на месте. Никуда не двигаясь, он начал мертвой хваткой прижимать Анну, которой тут же стало не хватать воздуха, и лишь небольшого усилия не хватало, чтобы оборвалась незримая ниточка, чтобы после этого Анна навсегда осталась на той самой стройплощадке, возле колодца, в котором находился еще живой Илья, и возле которого, никуда не двигаясь по-прежнему стоял человек-тень, и только с ему объяснимым наслаждением смотрел на сжавшегося, уже окончательно замерзшего десятилетнего мальчика.

     8.

     Время было остановлено. Ночь еще не вступила в свои права, в соответствии с различными циферблатами. Для всех, кто занимался своими делами, продолжался обычный вечер. Некоторые совсем недавно вернулись домой, оставив позади первую смену по двенадцати часовому графику. Кто трудился до пяти, наверное, или почти, успели доделать запланированные дела. Кто-то спешил в еще открытые продуктовые магазины. Многие не хотели покидать большую горку с ледяной полоской, по которой так весело и здорово скатываться в компании тебе подобных. Затем вскакивать на ноги, вновь оказываться сбитым с ног, теми, кто стартовал чуточку позже.

     А Илья к тому времени практически полностью замерз. Тот, кто был наверху несколько раз отходил в сторону, но не далеко. Потому что Илья видел силуэт, то ли человека, то ли тень от самой тени. Ничто не нарушало полную тишину, царившую за забором. Окончательно и крепко уснул в своем вагончике, перебравший с вином сторож. Забыл он включить два имеющихся прожектора, и никто не захотел оказаться внутри онемевшей стройплощадки. Только тень, никуда не спеша, ожидая, когда мальчик окончательно ослабнет, находилась здесь. Просто ожидала, чтобы в назначенный момент мгновенно растворится, покинуть это место таким же образом, как и появилась здесь. Через карту с нанесенными обозначениями и символами, которая через час уже точно перестанет представлять опасность.

     Ничего не длится вечно. Двинулся с места и сон. Анна перевернулась, и в этот момент тень покинула своё место, оставив отверстие колодца без присмотра, точно убедившись в том, что полностью окоченевший, обессиленный мальчик уже не сможет преодолеть два с половиной метра, которые отделяли его от спасения. Оставался лишь крик. Только сейчас громче кричала Анна, кричала в полную пустоту, а Илья мог лишь ей вторить, с трудом двигая замершими губами.

     … Виталию, уже в который раз снился незнакомый мальчик, которого однажды привел с собой Афанасий. Никак тогда он не представил своего спутника, не обращал на того никакого внимания, пока тот спокойно сидел в сторонке, рисовал на листочке бумаги всю ту же, хорошо знакомую Виталию карту. Виталий, преодолевая видение, хотел спросить Афанасия: кто этот ребенок? Но почему-то из того ничего не выходило, а затем мальчик исчезал. Случалось это как бы само по себе, и Виталию казалось, что Афанасий даже не замечал исчезновение мальчишки…

     Анна проснулась, оставив своего друга уже во второй раз. Если в первый раз она понятия не имела, что происходит в те минуты, когда она, выкинув мусор, возвращалась домой, радуясь тому, что в магазин идти не придется, так как бабушка уже выполнила эту миссию. То во второй раз она уже всё знала. Вместе с этим всё чувствовала и сейчас прекрасно понимала, что её воображение зачем-то попыталось её обмануть. Связав в одно целое то, что таковым не являлось ни тогда, ни сейчас. Нет, колодец конечно был. Была и стройплощадка. Была на ней и она. Вместе с ней был и Илья, еще фонарик, уснувший сторож, вечер, зима — всё это было. Не было другого, того что больше всего хотело там оказаться, хотело вовлечь за собой Анну. Чтобы она еще сильнее почувствовала собственный страх, предала ему новую трактовку, придумала самый жуткий сценарий, а все от того, что Илья никогда ничего не рассказывал, чужим взрослым голосом, о заброшенном доме. Никогда он не видел того человека или его тень. Никогда, до того, пока не появился колодец.… Потому, что рассказывала о нем и видела его она Анна, и в тот страшный вечер, странная интонация исходила от неё, через неё.

     Только колодец всё равно был и изломанное время никуда не делось. В нем был гроб, табуретки, мать Ильи, его бабушка, и жуткое продолжение, а в нем Илья, который пытается кричать, надрывая последние силы. Потому что Анна уже перестала это делать, потому что у него всё меньше надежды и от того громче становится тише. Илья еще не хочет в это поверить. Ему кажется, что поддастся скользкая стена, что у него хватит сил уцепиться за мелкие выбоины в бетоне, окоченевшими руками. Что еще возможно преодолеть эти несколько метров, не замечая в кровь стертых пальцев, не замечая того, насколько уже ослаб его голос, и еще не понимая, что никогда не дойдет он до тех, кто уже вышел его искать, и тех, кто потерял самое драгоценное время. Только потому, что Аня не решилась сказать, где она рассталась с другом. Испугалась того, что вход туда был запрещен. И именно поэтому старательно лгала, отправляя взрослых в соседний двор, где и находилась та самая горка, на которой было завсегда весело проводить время.

     9.

     — Серьезный парнишка — произнес Сергей — И всё же не совсем понятно. Я насчет образных ассоциаций между Сергеем и давно погибшим Ильей — добавил Сергей, не отрывая своего взгляда с Анны.

     Анна заметно нервничала, выглядела возбужденной. Щеки горели красной краской. Приятный блеск излучали её красивые, выразительные глаза. Она всё время поправляла волосы, хотя они в этом особо и не нуждались.

     — Мне иногда казалось, что Сергей бывает разным. Ну, как будто два человека в одном теле. Одного ты хорошо знаешь, а вот другого не знаешь совсем. Только я не могла понять, не могла сопоставить, что происходит — начала пояснять Анна, но я вмешался, перебив её.

     — Может обычным образом. Скрытые черты характера, поведения, и те, что на поверхности. Я не хочу сказать, что одни маска, а другие реальная сущность. Просто он понимал, и нехорошее в себе старался контролировать.

     — Сколько раз я об этом думала. Конечно, тем почти детским умом, но всё же. Если бы это было так, то ничего страшного. Но я воспринимала странно, и мне действительно казался Илья. Только повзрослевший, ну, как и мы, как положено. Я понимаю, что это звучит полным бредом — эмоционально, повысив тембр, произнесла Анна, но при этом постаралась улыбнуться.

     — Именно тогда казалось, или может уже позже. После того, как вы уже вместе с Виктором побывали в брошенном доме, а после этого и на кладбище? — спросил Сергей.

     — Вся эта история настолько растянулась. Не хочется так думать, но у меня иногда ощущение, что весь этот мрачный кошмар стал неотъемлемой частью моей жизни.

     Анна произнесла эти слова тяжело. Мне хорошо было видно, что она действительно переживает и чувствует всё именно так, как говорит.

     — Я понимаю, что это непросто, но всё же, иногда бывает, что память, её осмысление, переваривание, как бы меняют события. Одно заменяет другое, нет в этом чего-то сверхъестественного — дополнил свой вопрос Сергей.

     — Я сильно запуталась. Но совсем недавно я вновь встретилась с Сергеем, а затем и с Ильей.

     Этими словами Анна сумела нас удивить.

     — Не откладывай на потом, рассказывай сейчас — нервно произнес Сергей, пододвинувшись к Анне ближе.

     — Когда это было? — не удержался и я.

     — Всего месяц назад — ответила Анна — Я возвращалась с работы. Самым обычным образом направилась в магазин. Я всегда после работы захожу за продуктами — Анна пояснила то, что в пояснении не нуждалось, и сделала паузу, чтобы выпить глоток чая.

     … Мы же терпеливо молчали. У меня из головы не выходил пропавший в неизвестном направлении Виталий. Следом за ним появлялся обгоревший труп Галины. Добавлялся к ним сильно пьяный Демьян, такой, каким мы его видели при нашей последней встрече, уже после того, как нам суждено было познакомиться со стариком. Ну, а в довершении невеселых фрагментов, во всей красе появлялось старое городское кладбище.

      Хорошо, что было утро. Теплое, осеннее и совершенно сухое. Ни единой капельки влаги на листьях берез, на памятниках и оградках, на земле и траве. А я пришел сюда один, повинуясь странному позыву, который настиг меня во сне, перед самым пробуждением. К такому выводу я пришел, когда поднялся с кровати, когда старательно чистил зубы и странным было то, что столь банальное занятие неотрывно сливалось в моей голове с образом уже хорошо мне известным, с тем, кто не появился тогда, когда я приходил к нему в гости, но сейчас молодой матрос звал меня к себе.

     Хорошо, что он не звал меня за собой, но всё одно в моей голове плохо укладывался алгоритм подобного. В любом случае оставалось два варианта: либо пойти, либо нет. Я выбрал первый, но всё же сделал необходимое дополнение, позвонив Сергею и в шутливой форме поведав ему о своих намерениях.

     — Я подъеду, останусь в машине возле входа — не спрашивая моего согласия, решил Сергей, а я его прекрасно понял: он будет рядом, но не пойдет со мной, мало ли в чём суть, да и утро, теплое, сухое, солнечное.

     Я оказался возле заржавевших ворот довольно быстро. Только здесь я закурил сигарету. Выходной день несколько удивил меня, потому что на въезде было сразу три автомобиля, и пока я справлялся с сигаретой, внутрь кладбища проехало еще два автотранспортных средства. Я же не торопясь пошёл в сторону могилы матроса, которая находилась по левую руку, у самого края кладбища. К ней вела самая цивилизованная, если так можно сказать, дорога. Наиболее наезженная, близкая к тому, что обобщая, хочется назвать жизнью. Правда от суеты живого мира её отделяли гаражи, за ними брошенная ветка внутренней железной дороги, после вновь гаражи, и лишь за ними начинался мир, плотно забывший о своем соседе. Ведь даже с ближнего края, — гаражи, железная дорога, кусты. Да, еще островки стихийных помоек.

     Здесь не было никого. Через минут пять я добрался до пункта назначения. Остановился напротив могилы, но ничего ровным счетом не происходило. С фотографии, не меняя выражения лица, на меня смотрел матрос. Легкий ветерок беспокоил листву высокой березы, что расположилась прямо за могилой матроса. Внутри оградки было уже хорошо знакомое запустение. Кажется, что еще выше стала крапива, расположившаяся по периметру оградки, а я мало чего понимая, оглядывался по сторонам, возвращался к могилке, и откровенно не знал, что мне необходимо делать. Постоять и уйти. Непредсказуемый обман, через сновидение или накрутка собственных мозгов, которая начала давать свои побочные эффекты. Прошла еще минута. Естественным выбором стала очередная сигарета, и в тот момент, когда я совершил первую затяжку, за моей спиной раздался кашель. Я повернулся на звук и увидел бродягу, который сидел между двух кустов на пластмассовом ящике и махал мне рукой, приветствуя меня.

     Я подошел к нему и протянул руку. Бродяга сделал встречное движение. После чего он произнес: — Присаживайся.

     Следующим движением он пододвинул ко мне черный пластмассовый ящик, в точь такой же на каком сидел и он. Я не стал возражать и, расположившись поудобнее, протянул бродяге сигарету. Он кивком меня поблагодарил, но закуривать сразу не стал.

     — Афанасий скоро покинет наши пределы — спокойным голосом произнес бродяга, а я в этот момент старался сравнивать лицо моего собеседника с тем лицом, которое было запечатлено на фотографии.

     — Много их здесь? — спросил я.

     — К сожалению, хватает — ответил бродяга и улыбнулся, теперь я был уверен, что разговариваю именно с тем, кто позвал меня сюда.

     — Как такое вышло? — вновь спросил я, понимая, что чувствую себя не очень комфортно, ведь до этого я не имел возможности диалога с человеком, который уже давно не числится в живых.

     — Просто. За этим стоит Рутберг. Он сумел собрать возле себя много разной мрази, затем перевел их из живых подонков, в куда более опасных.

     — Я уже слышал эту фамилию — отреагировал я.

     — Знаю — просто произнес бродяга.

     — Когда он покинет кладбище? — я вернулся к Афанасию.

     — Этого сказать не могу, но по всем признакам скоро — ответил мой собеседник.

     — Что нужно сделать? — я поставил вопрос ребром.

     — Чтобы его уничтожить? — как бы сам у себя спросил бродяга — Для этого нужно найти его захоронение, раскопать его. Затем взять останки, перезахоронить их в том месте, где он и был похоронен первоначально — закончил объяснение бродяга.

     — Не совсем понимаю — произнес я.

     — Чтобы задействовать своих питомцев Рутберг проводил определенный ритуал. Он перезахоранивал их. В каких местах, и по каким свойствам, я не знаю. Только думаю, что это сейчас не имеет особого значения. Куда важнее найти эти могилы. Они, что естественно, обозначены фамилиями и именами совсем других людей, и их практически невозможно увидеть в дневное время — после этих слов бродяга всё же закурил сигарету, предварительно жестом попросив у меня огня.

     — Получается, что необходима карта? — спросил я, не видя иного варианта.

     — Да, но можно и так попробовать — ответил бродяга.

     — Вы сможете нам в этом помочь? — это было главное, и я хотел услышать положительный ответ.

     — Не могу обещать, но если появится возможность. Рутберг очень осторожен, он надежно контролирует кладбище.

     Прямого согласия не последовало, но и это было совсем неплохо.

     — Ну, я думал, что этот самый Рутберг давно, как вы говорите, покинул пределы кладбища — принес я.

     Мой собеседник широко улыбнулся, затем с тревогой, взглядом оценил положение небесного светила.

     — Они не могут существовать без привязки к кладбищу. Так же как и другие. Оставляя пределы, они не зависят от могилы, им больше нет нужды возвращаться сюда. Но они всегда будут рядом, просто они тогда полностью смогут принять человеческий облик. Их нельзя будет отличить от живого человека, но покинуть привязку они не могут — пояснил мне бродяга.

     — А каков этот предел в расстоянии?

     — Точно не знаю. Скорее весь город, может больше. Только есть мертвые зоны, где они не должны находиться. Как правило, это места враждебные их сути, там, где есть сильная энергетика противоположная им.

     — Совсем ничего не понимаю — произнес я, честно озвучив собственную беспомощность.

     — Мне пора — произнес бродяга и в одно мгновение скрылся из моего обозрения, помогли ему в этом густые кусты и заросли плотного тальника.

     — С тобой всё в порядке — Сергей сильно толкнул меня в плечо, и я тут же очнулся, только сейчас сообразив, что находился в состоянии гипноза или сна.

     — Да, нормально — ответил я.

     — Ты видел матроса?

     — Да.

     — Что он тебе сказал?

     — Что нет времени, и о том, что Афанасий скоро перейдет на свободное положение.

     — Насчет могилы, что он говорил?

     — Найти, раскопать, закопать на положенное место, и дело в шляпе — попытался пошутить я.

     — Значит две могилы, а у нас нет ни одной — удрученно произнес Сергей и уселся рядом со мной на тот ящик, на котором совсем недавно сидел бродяга или матрос, может еще кто, трудно в этом разобраться.

     — У нас есть настоящие инициалы Афанасия, а значит, найти первичную могилу не составит труда — не согласился я.

     — Ты прав. Нужно было сразу этим заняться, а так мы потеряли несколько дней. Знаешь, нам всё же нужно снова увидеть Демьяна.

     — Думаешь, что Афанасий намеренно ввел того в заблуждение.

     — Нельзя этого исключать…

     10.

     — В тот вечер было как-то по-особенному темно, хоть глаз выколи. Да еще от чего-то не работало много фонарей, точнее все, по той стороне улицы, где располагался магазин. Я заметила, что возле дверей стоит мужчина. Не знаю, как правильно выразиться, ну, в общем, спившийся, которые деньги у старух клянчат. Только я не имела желания его рассматривать, к тому же было темно, несмотря на свет из окон магазина. Купила, что планировала. Вышла наружу, пошла. Прошла метров пять, как услышала: — Аня, подожди.

     Естественно, что я остановилась, но была сильно удивлена, видя, что ко мне подходит тот самый невзрачный алкоголик…

     — Здравствуй Аня, сам удивлен, как мне удалось тебя узнать — произнес незнакомец хриплым голосом, а Анна старалась вспомнить: кто этот человек.

     — Здравствуйте — так и не признав подошедшего мужчину, произнесла Анна.

     — Не узнала, но я не удивлен. Слишком много лет прошло, да и я изменился далеко не в лучшую сторону — грустным голосом говорил незнакомец, и только сейчас Анну поразила неожиданная, запоздавшая догадка.

     — Сергей? — неуверенно спросила Анна.

     — Слава богу, всё же вспомнила. Я уж думал, что придется мне рассказать о себе, ну и напомнить — произнес Сергей улыбаясь.

     В этот момент Анна старалась ни о чем не думать. Заставляла себя просто принять, всё как есть. Но совсем несложно догадаться, что ничего путного у неё из этого не выходило, а, напротив, в голову потоком врывались воспоминания, ассоциации, прочие плохие, безразличные и даже местами теплые образы.

     — Ты сильно изменился. Я никогда бы тебя не узнала, если бы ты сам не подошел — честно произнесла Анна.

     — Давай отойдем немного в сторону, а то мы мешаем — произнес Сергей, и в этот момент Анна удивилась сама себе: почему она сразу не признала его голос, ведь он почти не изменился.

     Они отошли вправо, малость сместились к широким окнам магазина, от того стало больше света, и теперь Анна могла хорошо рассмотреть лицо Сергея, оценить насколько сильно изменился человек, который даже сейчас не был ей полностью безразличен. Всё же первая любовь живет по своим законам. Да и тогда, очень уж давно: она порвала с ним отношения. Много плакала, не один раз хотела пойти на попятную, но выдержала. Конечно, в этом ей помогал сам Сергей, выставляя свои успехи нарочито напоказ. Стараясь сделать ей больно. Только последний вывод был еще приемлемым, мягким. Куда страшнее было думать, что она ему просто безразлична. Теперь можно было спросить об этом, можно было вернуться во времени.

     — Скажи, ты вспоминал меня? Думал обо мне? — спросила Анна, и своим вопросом застала Сергея врасплох, он явно не ожидал столь скорого откровения, а может и вовсе об этом не думал.

     — Если бы не вспоминал, если бы не думал, то и не узнал бы тебя Аня — очень серьезным, акцентированным голосом ответил Сергей.

     Выглядел он и вправду плохо. Изрядно поношенные, старые шмотки. Следы чрезмерного потребления алкоголя, глубокие не по годам морщины. Уставший, потрепанный, и от того очень глубокий взгляд. Ничто из внешнего не напоминало того Сережу, которого любила когда-то Анна, который нравился большому количеству совершенно разных девчонок.

     — Я ведь думала, что ты подойдешь ко мне, что явишься ко мне домой неожиданно, может даже ночью, как тогда в июне месяце, когда вы провожали твоего старшего брата в армию — произнесла Анна и почувствовала, что зря, что не стоит, что это излишние тяжелые сантименты.

     — Ты помнишь ту ночь. Мы с тобой перед этим поругались. Месяц не виделись, а затем я решился. Это самое яркое воспоминание в моей жизни, такое нельзя забыть. Я даже помню аромат твоего парфюма, что чувствовал я рядом с тобой, целуя тебя. Годы пролетели, всё в моей жизни переломалось, а почувствую этот запах, сразу одна мысль: Аня. И тут же так тяжело становится на душе, хоть волком вой. Но затем отпускает жгучая тоска, а на её место: это ведь было со мной, я имел возможность быть счастливым — слова Сергея звучали с особой искренностью, слушая его Анна почувствовала, что если он продолжит, если он ей предложит встретиться, чтобы вернуться назад, то она не сможет ему отказать.

     — Почему тогда ты не захотел найти меня, просто ко мне подойти. Я бы побежала за тобой — честно озвучила свои ощущения Анна, ведь насколько долго она ждала.

     — Мне сказали, что ты с этим Виктором. Да затем я и сам в этом убедился — грустно произнес Сергей.

     — Я с ним сошлась позже, значительно позже — пояснила Анна.

     — Тогда откуда, кто меня тогда убедил — сам у себя спрашивал Сергей.

     — Ты ведь сам времени даром не терял — Анна вспомнила Сергея в обществе Нины, а затем Вики.

     — Отомстить хотел, чтобы ты ревновала. Идиот я был, да и сейчас мало исправился — после этих слов Сергей развел в стороны руки и акцентировано осмотрел самого себя.

     — Ну, мне, наверное, пора — крайне неуверенно произнесла Анна, от того, что начала реально боятся собственных мыслей.

     — Да, конечно, тебе нужно идти. Только может, мы еще увидимся, я в последнее время часто здесь бываю — произнес Сергей и начал что-то искать в карманах.

     — Странно, я здесь постоянно бываю, но тебя до сегодняшнего дня ни разу не видела — озвучила свои мысли Анна.

     — Я совсем недавно переехал в этот район, до этого был далеко отсюда — пояснил Сергей.

     — Ну, а с личной жизнью? — неожиданно спросила Анна, но больше для самой себя, чем для Сергея.

     — Не вышло ничего. Был женат. Сын был — ответил Сергей, поставив этими словами Анну в тупик.

     — Что женат был, понятно, а с сыном то что? — спросила Анна.

     — Не знаю ничего о нём, от того и сказал: был — мрачно ответил Сергей и наконец-то извлек из кармана пачку с сигаретами.

     — Ясно, но я всё же пойду.

     Анна как будто спрашивала разрешения. Сергей не сводил с неё своих грустных глаз. Ровно падал свет от больших окон магазина, суетились в его внутренностях покупатели. Подъехало сразу два автомобиля, хлопнули дверцы, появились люди. Полная женщина, надменным взглядом посмотрела на Сергея. Её спутник увидел лишь Анну, а Сергей произнес: — Очень рад был тебя увидеть Аня.

     — До свиданья Сережа — проговорила Анна, сделала два шага в сторону и уже после этого помахала Сергею рукой, он ответил ей тем же самым. Через пять-шесть метров Анна стала не различима, её поглотил вечерний сумрак. Сергей еще какое-то время оставался возле магазина, пока возле него ни появился невысокий человек, плохо различимый в темноте…

     … Прошло ровно два дня.

     Была остановка общественного транспорта, на ней Анна ожидала автобус, и не заметила, как возле неё оказалась старая знакомая по имени Елена, с которой раньше жили в соседних подъездах и учились в одном классе, но никогда особо не дружили.

     — Привет Аня — произнесла старая знакомая, самую малость, испугав этим Анну.

     — Привет — ответила Анна, глядя на Лену и стараясь очень быстренько оценить, насколько изменилась бывшая одноклассница, насколько она постарела, сколько лишнего веса прибавилось к её и до этого не самой худенькой фигуре.

     Впрочем, Лена в эти короткие секунды занималась ровным счетом тем же самым.

     — Как-то видела тебя недавно, но было далековато. Не буду же я кричать — начала Лена.

     — Я тоже тебя видела вместе с Фоминым, вы возле аптеки стояли, разговаривали. С удовольствием бы подошла, но была с мужем в машине, остановились на светофоре — закончив фразу Анна сделала легкий жест рукой в сторону того самого светофора, а следом в направлении той самой аптеки.

     — Ты так и живешь с Виктором? — спросила Лена.

     — Ну, да, а что? — ответила Анна, хотя ей хотелось сказать совсем другое: “ а ты так и не смогла выйти замуж?”

     — Просто, время ведь быстро летит, ну, мало ли что — невнятно произнесла Лена, и этим подтолкнула Анну к не озвученному вопросу, правда прозвучал он всё же значительно культурнее:

     — Ну, а у тебя как дела в личной жизни?

     Как и следовало ожидать, Лена мгновенно смутилась. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы обдумать ответ, а после того она постаралась, произнести спокойнее:

     — Ничего хорошего, но и особо плохого тоже ничего нет. Живу в гражданском браке с всё тем же Фоминым. Дочка учится хорошо. Вот с работой у меня сейчас проблемы.

     — Я не знала, что ты с ним живешь — произнесла Анна, хорошо зная, что Фомин имеет очень уж неоднозначную репутацию, поскольку как минимум дважды был женат, да и его пристрастие к спиртному также не было секретом.

     — Нормально всё, я собственно не жалуюсь — с некоторой долей обиды прозвучал голос Лены, и Анна сразу постаралась уйти от этой темы:

     — А что у тебя с работой? — спросила Анна.

     — В магазине работала, уволилась. Думала, что другое подыскать, но вот как-то не получается — ответила Лена, и они к этой секунде забыли, что ждали автобусы с определенными номерами и маршрутами.

     — Вряд ли я тебе, чем смогу помочь. У нас на работе очередное сокращение — ни капельки не солгав, ответила Анна и еще пыталась вспомнить, какое образование имеет её знакомая.

     — Сейчас везде не сахар, конечно, в магазин какой всегда устроюсь — Лена говорила как будто сама с собой, но при этом она смотрела на Анну.

     — Действительно, чем дальше, тем страшнее — поддержала знакомую Анна.

     — Сергеев недавно умер. Слышала, нет? — сообщила и тут же спросила Лена.

     — Нет, а что случилось? — подобным образом построила свой ответ и Анна.

     — Что, что, запился, да и умер от цирроза печени — нервно пояснила Лена, и Анна тут же подумала о том, что Фомин, по всей видимости, не особо далеко ушел от своего умершего друга.

     — Ясно — протянула Анна.

     — Если бы один он такой, а то уже третий — продолжила Лена, а Анна, глянув на подъехавший к остановке автобус, которого ждала, решила распрощаться с Леной, но та продолжила начатую тему:

     — Сергея, наверное, помнишь?

     — Какого? — изумленно спросила Анна.

     — Новикова.

     — Конечно, как я могу забыть — крайне неуверенно, предчувствуя что-то странное промычала Анна, а автобус, не дождавшись её, отъехал прочь от остановки — А что с ним? — закончила фразу Анна.

     — Ты что ничего не знаешь? — не скрывая простодушного изумления, спросила Лена.

     — Нет — честно ответила Анна, и тут же в её воображении возник неопрятный, чем-то даже жалкий образ Сергея Новикова.

     — Правда? — зачем-то уточнила Лена.

     — Правда —ответила Анна, теперь окончательно заинтригованная продолжением, которое уже сейчас виделось чем-то ненормальным.

     Убили его и еще пытались тело сжечь, чтобы следы скрыть — чуть сбавив громкость голоса, произнесла Лена.

     — Как убили?— спросила Анна, она ожидала чего угодно, но не этого, от того сказанное Леной являлось несомненным бредом, да и всего два дня назад, она разговаривала с Сергеем.

     — Я и на похоронах была. Но ты же знаешь, Серега с моим Фоминым друзья детства были, ну, и затем прекрасно находили общий язык — пояснила Лена и теперь она с испугом смотрела на слишком уж изумленную Анну.

     — Ничего не пойму, а с кем я разговаривала позавчера — произнесла Анна.

     — Аня с тобой всё хорошо? — спросила Лена, явно не понимая, что происходит с её знакомой.

     — Вроде нормально — ответила Анна.

     — Ты не могла с ним разговаривать. Может кто-то другой выдал себя за него, хотя ты же не могла не заметить — произнесла Лена.

     — Я пойду, мне что-то нехорошо — сказала Анна.

     — Ты же ехать собиралась — уже совсем ничего не понимая, произнесла Лена, не отводя своих глаз от лица побледневшей Анны.

     — Другой раз, сейчас не до этого. Передумала я — говорила Анна, двинувшись в сторону своего дома.

     …Прошло еще два дня.

     И вновь Анна подходила к хорошо знакомому магазину. Только на этот раз она не думала о банальном перечне необходимых покупок. Думала о Сергее, и боялась увидеть его возле дверей, больше, чем не увидеть. Несколько сложно, но именно это безотрывно заполняло голову Анны. Хотя она отлично понимала, что он не может, и не будет её караулить здесь. От того, что Лена не могла её обмануть. Зачем ей делать это. Можно было бы проверить информацию у кого-то из общих знакомых, и Анна уже хотела набрать номер Вадима Рыбакова, но передумала от того, что сам факт смерти Сергея пугал меньше, чем история, в которой он оказался живым, и в которой, как ни в чём не бывало, была она, была рядом с ним, и было это всего сорок восемь часов назад. Причем здесь несколько месяцев, и где все-таки его убили?

     Зачем эта мысль появилась в голове?

      Расстояние же сокращалось. Анна совсем сбавила темп, еще через пару метров остановилась вовсе. Возле дверей, по обе стороны от них, и в зоне возможного обозрения — Сергея не было. Легкое чувство облегчения мгновенно заявило о себе. Пришлось, не двигаясь с места переждать, справиться с наплывом, а уже после принять магазин как просто магазин, без всякого присутствия возле него прошлого, которое затягивало слишком сладким туманным облаком. Хотело обмануть, выбить из колеи. Поставить под сомнение то, что давно и как казалось совершенно обоснованно, правильно занимало своё место.

     Через минуту Анна ощутила, что наваждение схлынуло прочь. Магазин стал ближе, и причиной тому стали не только несколько шагов, что проделала Анна, но и вернувшееся на своё место настоящее, которому вместе с Анной удалось преодолеть незримый барьер, состоящий из далеко позади оставленных дней и переживаний…

     … Но ненадолго.

     Минут двадцать провела Анна внутри магазина, полностью сумела переключиться на товары и цены, а когда оказалась на улице, то перед ней предстал Сергей в компании незнакомого мужчины. Только вот он её не узнавал, и даже то, что Анна, остановившись в двух шагах, смотрела на Сергея, не производило на него никакого впечатления, да и выглядел Сергей совсем иначе.

     Он был хорошо одет. Держался уверенно, расковано настолько, что данное обстоятельство сразу бросалось в глаза. Его жесты ничем не напоминали того Сергея, который все эти дни не выходил из воображения и мыслей Анны. Громкий голос не имел никаких отличий, за исключением интонации. Жесты и мимика на лице старательно обманывали Анну. Она, держа в руках пакет с покупками, продолжала стоять, не двигаясь, лишь сместилась на один шаг в сторону, чтобы не мешать входящим, выходящим из магазина людям. Затем отвлеклась на подъехавший к самому крыльцу автомобиль, а когда её взгляд возвратился назад, то Сергей не просто смотрел на неё, он уже пошёл ей навстречу.

     Анна почувствовала, как сильно застучало сердце, как краска в один момент начала прибывать к лицу. Быстро накрыла собою неожиданная растерянность, и не было сомнения, что подходящий к ней Сережа совсем не тот человек. Кто угодно, но не тот с кем она разговаривала несколько дней назад, и не тот в кого она была влюблена и неоднократно строила планы на самое счастливое будущее.

     — Мы с вами не могли встречаться, причем совсем недавно?

     — Странно как-то — в ответ произнесла Анна.

     — Не совсем понял, что странного — удивленно отреагировал тот, кого следовало бы назвать Сергеем, но от чего-то Анна даже мысленно не могла этого сделать.

     — Несколько дней назад мы уже встречались, разве не помнишь — ответила Анна, и сама испугалась того, как легко она сумела смешать одного Сергея с другим.

     — Встречались, вот и я об этом. Только мне кажется, что мы могли видеться у Савельевых — произнес Сергей, а Анна хорошо видела, что при этом он не испытывает никакого напряжения, напротив, его голос звучит легко, нет и тени наигранности, всё честно, как будто честно.

     — Я не знаю никаких Савельевых — произнесла Анна и подумала, что не хочет того, чтобы их разговор на этом прекратился.

     — А где тогда мы встречались несколько дней назад? — совершенно простодушно спросил человек сильно похожий на Сережу.

     — Прямо здесь, на этом самом месте — серьезно произнесла Анна.

     — Чудесно, и так романтично — произнес то ли Сережа, а то ли еще кто.

     — Вы не верите? — спросила Анна.

     — Очень хочу поверить, точнее уже верю. К тому же мне совсем недавно приснился сон, как раз на эту тему. Я очарован вами, первый раз женщина настолько интересно поддерживает разговор.

     — От чего же, женщины любят разговаривать, а значит, и поддерживать тему — просто отреагировала Анна.

     — Я имел в виду, процесс знакомства.

     — Так мы уже знакомы — пошутила Анна и сейчас она чувствовала себя легко, если бы у неё имелось время обдумать всё как следует, то она могла удивиться самой себе.

     — Хорошо, ну всё же, давайте познакомимся еще раз, и начнем всё еще раз с чистого листа. Меня зовут Сергей, а если официально, то Новиков Сергей Александрович.

     Слова застыли, окаменели. Требовалось время, чтобы попробовать принять двойное совпадение, которое не могло вместиться не в один из возможных вариантов. Такого быть не могло, если только… помутнение рассудка. Но зачем? С какой целью? Где хоть какое-то обоснование?

     — Анна — просто представилась Анна.

     — Давайте встретимся завтра, можно послезавтра. Только не отказывайте мне, а то обязательно случится что-нибудь страшное — улыбаясь, говорил Сергей — Ну, вот и вспомнил, я вас Аня видел на работе, в нашем общем коридоре, через три двери — продолжил Сергей.

     — Не поняла, мы вместе работаем? Я никогда тебя там не видела — изумленно говорила Анна.

     — Ничего странного, я ведь только неделю назад устроился к вам — еще шире улыбался Сергей, и Анне в этот момент показалось, что он совсем не похож на Сережу, так что-то общее, что-то в её голове, и не более того.

     Сразу стало легче.

     — Тогда и встретимся на работе — предложила Анна.

     — В принципе, подходит — несколько необычно согласился Сергей.

     — Ну, до встречи — Анна постаралась улыбнуться.

     — До понедельника всего два дня, не так уж много.

     Сергей сделал шаг ближе. Расстояние между ними стало неприличным.

     — Я вообще-то замужем.

     Анне пришлось отреагировать на откровенно смелый шаг Сергея.

     —Ну, и я пока еще женат, ну, это так, чтобы сравнять положение — произнес Сергей, и его ладонь не спросив разрешения, нашла ладонь Анны.

     — Я пойду — произнесла Анна, освободившись от прикосновения Сергея.

     — Можно тебя проводить?

     — Нет, как-нибудь в другой раз — отказала Анна.

     — Жаль — не скрывая разочарования, произнес Сергей.

     — А ты, в какой школе учился? — неожиданно спросила Анна.

     — В сорок седьмой — спокойно ответил Сергей.

     — И я тоже — произнесла Анна, но не стала продолжать, хотя хотелось уточнить: год, класс.

     — Вот как, но пока давай повременим с деталями — довольно, с заметным возбуждением в голосе, сказал Сергей — Может всё же, провожу — добавил он.

     — Нет, мало ли что — вновь отказала Анна и сразу после того двинулась в сторону, пройдя несколько метров, она остановилась, и сама не зная зачем, помахала рукой Сергею, также как и прошлый раз, когда возле магазина оставался другой Сережа, смущенно и ласково улыбнулась, смотря на Сергея, и вновь появившегося возле него товарища.

     11.

     По окончанию первой встречи с Демьяном, мы довезли его до дома, который находился в приметном месте и от того хорошо запомнился, просто отложился, сфотографировался. Двухэтажный, заметно завалившийся на один бок. Еще он был каким-то узким, как будто кто-то когда-то специально втискивал его промеж уже стоявших домов, которые были значительно шире, хотя высота у всех них была одинаковой, как на подбор.

     Крыльцо в доме Демьяна находилось с фронта. Это было еще одним отличием. У соседей крылечки были сбоку, видимо сие обстоятельство и заузило средний дом, сделало своеобразным. Хотя возможно, что никто помимо нас никогда и не задумывался о подобной чепухе. Потому что ни к чему, и от того, что, ну, какая разница. Вот то, что исторический объект, и что слишком уж живописное место — это другое дело. Без всяких шуток, очень серьезно, хоть сегодня начинай снимать художественный фильм. Скажем, связанный с событиями первой русской революции. Почему бы нет? Можно раньше, можно позже. Но идеально в любом случае. Один храм “Богоявления” чего стоит, а дом Демьяна прямо напротив, практически под прямым углом. Высокие тополя, узенькие тротуары, к которым вплотную примыкают стены домов, и периодически, не всегда, окошки цоколей на одном уровне с ботинками прохожих. Старый кирпич, черные бревна выше, а на уровне ботинок свет от электрических лампочек. Силуэты людей, но не станешь же за ними подглядывать. Ты идешь, ты держишь голову к низу, а они мелькают. Стираются границы времени, поскольку не видишь самих людей. Остановился, и не заметил где ты. Какой век на дворе? Двадцатый в начале своего пути, еще незнающий водоворота собственных событий. Может девятнадцатый, спешащий уйти прочь, и от того уже ненадежный, уже потерявший свою патриархальную основательность. Поднимешь голову вверх, задержишь мысль — вернешься. И вот вроде двадцать первый перед тобой, какой-то чужой здесь. Враждебный всему, что видишь ты сейчас. Прогнать бы его, прогнать куда подальше. Пусть неспешно разговаривают в полной, лишенной механических коней, тишине две старухи. Пусть ничего не зная рассуждают о том, что важно сейчас осенью тысяча девятьсот четвертого года, когда где-то очень далеко отсюда собирает с живого свою дань непонятная многим война с японцем, куда отправился сосед Евдокии Устиновны, куда вот-вот поспешит внук Ульяны Васильевны.

     Впрочем, необходимо вернуться.

     Квартира Демьяна располагалась на первом этаже. Окна справа от крыльца, но не на уровне ног. Потому что цоколя дом не имел, от того и не удержал, в какой-то неопределенный год, равновесия, подвел этим своих соседей. Крыльцо выглядело ненадежным, ничем от него не отличался и козырек, наверху которого к тому же обрела себе пристанище небольшая, но всё же заметная растительность. Внутренне убранство встретило нас темнотой. Затем, опоздав самую малость, появился ни с чём несравнимый привкус старого, в который легкими нотками вторгалось что-то еще более глубокое, что уже трудно назвать старым — скорее ветхим или застывшим, вернувшим себе ушедшее. Но нужно понимать, что это точно обман. Ведь ушедшее стало таковым сейчас, и никак не иначе, а тогда оно было зрелым. Еще вглубь, и дышало оно молодостью.

     А ступеньки совсем небольшой лестницы запрограммированно заскрипели. Не уступили им половые доски, и не было ни капельки сомнения, что дверь в квартиру Демьяна поддержит общее настроение, издав похожий звук.

     Так и случилось. Вот только дверь нам открыл не дед Демьян, а его жена. Женщина очень уж преклонных лет. С глубоким взглядом, в котором первенство определялось словом подозрение. Следом должно появиться недоверие, затем наступала очередь сомнения. И только после всего этого можно было заметить спрятавшееся за внешней угрюмостью любопытство. В общем, старушка была нам не рада.

     — Здравствуйте, Демьяна Дмитриевича как нам можно увидеть? — спросил Сергей.

     — К чему он тебе с надобился? — глухим голосом, который давно смирившись с количеством прожитых лет, имел в себе скрипучие нотки, спросила старушка.

     — Дело у нас к нему — ответил Сергей.

     — К нему лишь одно дело, быть может. Только с этим вы сынки не вовремя, он уже набрался с избытком — не меняя враждебной интонации, произнесла старушка.

     — Нет, мы не по этой причине — вмешался в разговор я.

     — Удивительно, но всё равно, пьяный он спит — проскрипела старушка.

     — Кто там еще? С кем ты там разговариваешь? — раздался голос Демьяна.

     — Люди к тебе какие-то незнакомые — ответила Демьяну старушка.

     — Демьян Дмитриевич можно вас на минутку — не замедлил произнести Сергей.

     — Сейчас — послышалось в ответ, а старушка отошла в сторону, пропуская нас внутрь квартиры.

     Коридорчик был совсем небольшим. Одну из его стен полностью занимала вешалка, напротив неё находилось зеркало, под ним полочка, на ней квитанции, еще какие-то бумажки и старомодные очки в пластмассовой, светло коричневой оправе. От силы три шага от входной двери до двери межкомнатной, которая сейчас была отворена настежь, и перед нами представала во всей красе большая комната, что являлась залом. За ней можно было увидеть вход в еще одну комнату, а вправо вело небольшое углубление, ведущее на кухню.

     Но мы не проследовали далее проема между коридорчиком и зальной комнатой.

     Демьян предстал перед нами с довольно сильно опухшей физиономией. К этому добавлялись пары свежего перегара, смешанные с недавно выкуренной сигаретой, да и из меньшей комнаты тянуло табачным дымом, а это означало, что старушка говорила нам неправду, и Демьян в момент нашего появления не спал, хотя какое это могло иметь значение.

     — Вот как, не ожидал — вместо приветствия произнес Демьян, затем поочерёдно протянул каждому из нас свою крупную ладонь для рукопожатия.

     — Мы же говорили: что увидимся. Да и вы сами оставили нам номер вашей квартиры — улыбнулся Сергей, а по лицу Демьяна было видно, что он рад нас видеть и не собирается этого скрывать.

     — Помню, только давайте пойдем на улицу, а то как-то — Демьян произнес свои слова чуточку тише и еще сделал движение глазами, которое должно было нам объяснить, что присутствие супруги вовсе необязательно.

     Но старушка расслышала слова Демьяна.

     — Куда ты опять собрался старый чёрт. Никак не угомонишься — говорила старушка громко, потому, что к этому времени уже успела удалиться на кухню или в район близкий к ней.

     — Нужно мне. Ты мне не докладываешь, когда шастаешь где — Демьян тут же решил оказать сопротивление.

     — Иди, иди, знаю я чего тебе нужно — проскрипела старушка, и я подумал: обычная практика.

     На этом выяснение отношений между Демьяном и его женой закончилось. Спустя пару минут мы уже стояли возле старого кособокого крыльца.

     — Старая ведьма совсем покоя не дает — вслух вернулся к истекшему эпизоду Демьян.

     — Можно проехать куда-нибудь, например, на набережную, там и поговорить — предложил Сергей, но Демьян неожиданно не согласился, при этом сильно изменилась мимика на его лице, она приобрела не просто тревогу, а что-то куда более схожее с испугом.

     — Нет, я от храма далеко не пойду. Береженного бог бережёт. Лучше давайте поговорим здесь, вон возле ограды, — и Демьян размашистым жестом указал на предполагаемое место, где находилась лавочка старого советского образца, обращенная так, чтобы находившиеся на ней люди смотрели на божью обитель, а не на дорогу и деревянные дома.

     — Демьян Дмитриевич, что с вами, мы же будем все вместе — удивленно отреагировал Сергей.

     — Боюсь я, вот что, пока я здесь возле храма он меня не тронет — произнес Демьян и тут же внимательно осмотрелся по сторонам.

     — Афанасий появлялся здесь? — спросил Сергей.

     — Два дня подряд. Он бродил между храмом и вон теми домами.

     Демьян указал рукой в направлении многоэтажек, где проживали Анна, Виктор, Варвара, Алексей.

     — Может всё же это был Виталий? — я вмешался в разговор своим вопросом.

     — Нет, какой Виталя, его уже нет в живых. Здесь старика не обманешь — уверенно ответил Демьян.

     — Он пытался приблизиться к вам? — спросил Сергей.

     — Да, я уже думал: вот и пришёл мой конец. Но что-то не дало ему преодолеть незримую черту. Он смотрел на меня так, как будто хотел запомнить каждую морщинку на моем лице. Если бы он смог, то…

     На этом месте Демьян осёкся и замолчал.

     — Ну ладно, если вам так спокойнее, то давайте здесь. Хорошо, что вы понимаете насколько всё серьезно — произнес Сергей, и мы отправились на заждавшуюся нас лавочку.

     — Демьян Дмитриевич вы должны нам рассказать всё, что знаете. Каждую мелочь, любую деталь. Сейчас вы понимаете, с чем имеете дело, и поверьте, только мы сможем помочь вам и не только — с выражением полной серьезности, что в голосе, что и на лице проговорил Сергей.

     — Как не понять. Рассказать вот нельзя, поведать невозможно никому окромя вас — согласился Демьян.

     — Вы помните тот момент, когда он назвал своё имя, фамилию? Вам не послышалось? — спросил Сергей, после того, как мы все трое закурили сигареты, подняв над своими головами туманное, ядовитое облако дыма.

     — Я в тот день о нём впервые узнал от Виталия, а ночью он сам пожаловал. Не знаю, зачем он это сделал, но представился он самым обычным образом. Еще дело в том, что они с Виталием похожи, одно лицо, точная копия во всём. Может от этого, не знаю, но только я еще сразу не смог запомнить его имя, фамилию. Позже как-то догнало меня, сам не пойму. Я ведь еще сомневался, думал с ума схожу. Какой Афанасий, вероятно, что два Виталика — обстоятельно начал Демьян, и мы поняли: он ничего не будет скрывать.

     — А что говорил о нём Виталий, это нас интересует больше всего — произнес Сергей.

     — Дело в том, что Виталий ничего особенного не говорил: мол есть у меня друг, он мне помогает, он хороший, он живет в соседнем заброшенном доме, он похож на меня, мы с ним одинаковые.

     Демьян выбросил окурок себе под ногу и резким движением растоптал его, после чего продолжил: — Куда больше я увидел со стороны, как бы с помощью самого Афанасия. Трудно объяснить, но именно за это он меня и убьет. Не простит мне того, что вырвалось видимо помимо его воли — продолжение прозвучало совсем уж мрачно и не было и тени сомнения, что Демьян сильно придавлен смертельным испугом.

     — Вот это неожиданно и жутко важно — произнес Сергей и готов был подскочить с места, в соответствии со своей привычкой, но приподнявшись, вернулся на место.

     — Я побывал в мире Афанасия. Хотите верьте, хотите не верьте, но ничего страшнее этого я не видел. Он обитает на кладбище. На старом городском кладбище. Он не человек, и ничего общего с нами не имеет, за исключением прошлого. Он был когда-то человеком, только его убили, сделал это его же хозяин, тот, кого он боялся ослушаться.

     Произнеся эти слова, Демьян на несколько секунд замолчал. Мы тоже молчали, видя, что дед подбирает нужные слова.

     — Убили его в тот же момент, когда появился на свет божий несчастный Виталик, так что связанны они были надежно, от того и стали с Виталиком еще в детстве странности происходить. Дед Виталика хорошо знал Афанасия, но были они враги. На войне между ними пролегла вражда, а дальше сами выводы делайте, тем более я ничего определенно не знаю. Хотя видел Афанасия со стороны, возле пожаров, дыма, и врагов наших, с ними был он. Да и куда ему еще.

     — А как выглядел его хозяин? — спросил я то, что не выходило из моей головы.

     — Высокий, возрастом под пятьдесят лет. Аристократичное лицо, голос тоже. Сразу видно породу, как еще сказать. Злой он еще, в глазах расчетливость читается. Нос прямой, губы сжаты. Глаза жесткие, но об этом уже сказал — ответил мне Демьян — Не хотелось бы с таким типом встретиться — добавил Демьян уже куда более упрощенно.

     — Мне интересно кладбище — произнес Сергей.

     — Возле его могилы есть достопримечательное место, точнее памятник. Как бы лучше объяснить, но на такое нельзя не обратить внимания. Детская могила, причем там похоронены двое ребятишек, кажется, брат и сестра. Сам памятник похож на сказочный теремок. Не пойму, зачем нужно было его таким делать, только у каждого своя боль, и несёт её каждый тоже по-своему. Рядом еще одно коллективное захоронение, семейное — очень спокойно так как будто речь идет о чем-то самом тривиальном, рассказывал Демьян.

     — А координаты, ориентировка на местности? — не удержался Сергей и всё же вскочил с лавочки.

     — Чего не могу сказать, того не могу — ответил Демьян.

     — Вы всё это видели через мир Афанасия? — спросил я.

     — В том-то и есть моя беда. Сначала Галина, затем Виталик, скоро и я им компанию составлю — нервно проговорил Демьян и вытащил из кармана пачку недорогих сигарет.

     — Не стоит заранее посыпать голову пеплом — произнес я, чтобы хоть как-то возразить Демьяну, но при этом, что я, что и Сергей, чувствовали, что Демьян в какой-то мере прав, и очень трудно предсказать даже самое близлежащее будущее.

     — Будьте очень осторожны, а информация, которую вы нам передали, имеет огромную ценность, и с её помощью у нас появляется реальный шанс покончить с господином Вышерядовым, или с тем, кем он стал сейчас, — куда лучше выразился Сергей.

     — Мне окромя надежды на лучшее ничего и не остается — продолжил своё Демьян.

     Было ощущение, что он начал каким-то образом свыкаться со своей незавидной участью или чувствовал что-то такое, что и заставляло его проникнуться обреченностью. Только кошмар заключался не в этом, а в том, что мы ничего не могли изменить. Никаким образом мы не могли защитить старика Демьяна, хотя Сергей всё же попробовал найти выход из положения: — Демьян Дмитриевич вам нужно переехать на время ко мне в квартиру. Поживете у меня, пока мы ни покончим с Афанасием. Я думаю, что вам нельзя оставаться здесь, и никакой божий храм не сможет дать гарантий. Не могу дать их и я, но уверен, что ничего лучше придумать нельзя.

     — Да и вы нам, безусловно, поможете — поддержал я Сергея, но Демьян отказался.

     — Нет, чему быть, того не миновать.

     — Зачем вы так Демьян Дмитриевич, вы же знаете, что вам угрожает смертельная опасность — не согласился Сергей.

     — Давайте еще посмотрим, не знаю даже — засомневался Демьян.

     — Лучше всё же сейчас. Придумайте что-нибудь, чтобы ваша супруга не сильно волновалась — настаивал на своём Сергей.

     — О ней думать нечего. Куда ей деваться, куда идти — засмеялся Демьян.

     — А как затем домой не пустит — пошутил я, вторя интонации, с которой только что говорил Демьян.

     — Может, конечно — впервые за время нашей беседы, улыбнулся Демьян.

      — Так что Демьян Дмитриевич? — конкретно поставил вопрос Сергей.

     — Нет, давайте если, что изменится в худшую сторону, то я вас сам найду. Телефоны у меня есть — всё же не согласился Демьян.

     — Ну, как хотите — произнес Сергей — Но если что, то сразу звоните — дополнил Сергей и поднялся на ноги, я последовал за ним.

     — Пойду до магазина — отвлеченно, обозначая дальнейшее действие, произнес Демьян.

     — Давайте довезем — предложил я.

     12.

     Чтобы продолжить повествование необходимо напомнить, что наш разговор с дедом Демьяном состоялся всего через два дня после того, как случилась наша первая встреча, перед которой и стала реальностью очень необычная ночь, вместившая в себя явление Афанасия, кошмары Демьяна, смерть Галины и исчезновение Виталия Гирляйна…

     …День сменил утро, ему навстречу поспешил вечер. Удержаться долго, ему было не суждено, и вновь явилась ночь, на этот раз тихая, лишенная разговоров и видений. Наслаждаюсь отдыхом, она не торопясь передвигала уставшие стрелочки старых часов, иногда смотрела в окно. Несколько раз в её обозрении появлялся заблудившийся в темноте невысокий мужик с черной кучерявой бородой. Он ходил вдоль здания. Один раз подошел к двери, но стоял, не двигаясь, не пытаясь отворить незапертую дверь. Затем ушел, хорошо понимая, — что не сейчас. Что ему никогда не справиться с ней. Можно даже не пробовать.

     А середина пути осталась позади. Тишина не впускала ничего и никого, следуя одним маршрутом с кругом циферблата, только чуть глубже. Так чтобы никогда неслышимое обрело возможность ощутить часть собственного, и мало чего понимая, оставаться здесь — чтобы ждать своего, вместе с котом Вениамином, вместе с тараканами.

     Через три часа ночь покинула квартиру. Пришедшее утро почти сразу застыло глубоким налетом пыли, впустило внутрь звуки, но не сильные и близкие, а отголоски того, что было рядом, но не могло проникнуть сюда, преодолеть отведенную ушедшей ночью границу. День не принес изменений, ему мешал северный ветер, несущий целую армаду тяжелых кораблей — туч. Дождь появился, когда север сменился северо востоком, разорвав монотонное движение. Крупными были капли, но чувствовалась их зыбкая ненадежность, что обреченно ожидала усиления восточного направления. Так и случилось, и когда Вениамин забрался на подоконник, то посланники дождя начали мельчать, затем потеряв свою вертикальность, бросились в сторону от стекла, — пока не исчезли вовсе.

     Ощущая влажность, явился вечер. Он от чего-то не двигался, лишь несколько раз вспомнив о посторонних людях, усилил звучание шагов и хлюпанье дождевой воды, успевшей превратиться в лужу, находящуюся прямо напротив Вениамина, сразу за стеклом, а позади него уже вовсю хозяйничали тараканы. Вениамин спрыгнул вниз. Тараканам пришлось отреагировать, но ненадолго, и всего на метр, может меньше.

     Дальше полным безмолвием, вступила в свои права очередная ночь. Она внимательно смотрела на Вениамина, ей не было никакого дела до обнаглевших тараканов, которые чувствуя апатию со стороны своего недруга, стали выползать из-за всех щелей, стали быстро передвигаться в соответствии со своей никому не понятной последовательностью. Вениамин какое-то время наблюдал за ними, но затем очередной раз задремал.

     Тихий звук пробудил его через минут двадцать. Никуда не исчезла ночь. Напротив она переоделась во что-то еще более темное, почти черное, и всё также не впускала в свои владения образ отвратительного мужика в старинных сапогах, с неприятными злыми глазами, которые во что бы не стало, хотели слиться одним целым с этой отвратительной бородой, явившейся не отсюда, и не имеющей к нынешнему движению часового механизма никакого отношения.

      Вениамин вновь оказался на подоконнике. Тараканы никак не могли справиться с большим количеством крошек на столе, нагло залезали в немытые кружки, и, испытывая сильное опьянение, вылезали прочь. Торжествуя, указывали дорогу своим собратьям. Одни сменяли других. Третьи спешили, не дождавшись очередности. Четвертые в какой-то момент превратились в первых. Вторые стали пятыми, пока всё это ни надоело Вениамину, и он одним прыжком, оказавшись на столе, ни разогнал этих противных бедолаг, чтобы самому заняться куриными костями.

     Ночь еще какое-то время охраняла их всех. Неприятный тип, проверив свои владения, удалился прочь. По его следам появилось утро. Вениамин дремал уже несколько часов, не заметив, как утро сменилось днем, а перед самым пробуждением он увидел доброго старика с одной ногой, который наплевав на близкое присутствие страшного существа с черной бородой, спешил, чтобы исполнить своё обещание, и забрать Вениамина к себе.

     13.

     После того, как автомобиль Сергея скрылся из обозрения деда Демьяна, тот еще в течение десяти минут оставался на той же самой лавочке. За это время он успел поздороваться с парочкой знакомых, какое-то время изучал взглядом величественную архитектуру, пришедшую сюда издалека, так как будто видел её впервые или напротив, пытался насладиться ею в последний раз.

      Низкие тучи, пока лишь обещали скорый дождь. Самую малость поблекло золото, но это не сумело внести особых изменений. Неоспоримой надежностью, стены дополняли купола, окружность золота могла бы раствориться в сером однообразии, которое испортило погоду, но никуда не делся вызов, который на протяжении века несли высокие, не потерявшие ни толики величия, кресты. Что-что, но это Демьян ощущал всегда, это было то, в чём он был уверен. Время может делать всё, что ему заблагорассудится с людьми. С такими как он сам. Лучше или хуже — что угодно, но ни с вызовом, ни с основой бытия, людям данной. Здесь и ему нужно постараться. Необходимо потратить куда больше усилий, чтобы перевернуть всё с ног на голову. Только нужно ли ему это? Скорее, что нет. Но почему тогда так ноет всё внутри — изводит, и это не страх. Хотя еще утром, когда он увидел Афанасия уже в третий раз, то почувствовал: холодеет внутри, немеют пальцы на руках. Спасает расстояние, помогает божья обитель на земле. Даже скромная, небольшая тень от храма не по нутру тому, кто завладел телом несчастного Виталия, тому, кто не захотел позволить Виталию, подобно всем обычным людям, превратиться в тлен и прах.

     Только сейчас страха нет. Демьян сумел его прогнать, пусть ненадолго, но основательно это чувствовал. Недолго тоже отрезок. Какой бы не был, пусть совсем небольшой, а значит можно не торопясь доковылять до хорошо знакомого магазинчика. Купить сразу пару бутылок водки, ведь нет сомнения, что страх ушёл недалеко, лишь спрятался за углом крайнего дома, открывающего собою длинную перпендикулярную улицу, которую так любит Афанасий, которую еще недавно любил Виталий, исполняя прихоть Афанасия. И нет сомнения, что где-то там, может очень близко, сейчас отбившись от тела, блуждает его собственный страх. Шарахается как чумной от любого движения, которое, не спрашивая разрешения всё чаще и чаще хочет превратиться в силуэт заждавшегося своего часа Афанасия.

     Демьян, внимательно осмотрев близлежащую окрестность, уже в тысячный раз двинулся в знакомом направлении, к дверям магазина, навстречу продавщице Валентине, и к так необходимой ему сейчас, крепленной успокаивающим дурманом жидкости.

     — Здравствуй Демьян Дмитриевич. Что ни вчера вечером, ни утром сегодня тебя не было — с улыбкой на лице встретила деда Валентина.

     — Так допивал запасы — просто и честно ответил Демьян.

     — Тебе как всегда?

     Спросила Валентина и, не дожидаясь подтверждения со стороны Демьяна, выставила на прилавок бутылку с водкой.

     — Нет, Валя, давай мне две штуки — попросил Демьян, а спустя секунду добавил, удивив Валентину: — А давай-ка сразу три, бог ведь троицу любит.

     Демьян протянул Валентине тысячную купюру, а она продолжала смотреть на него с нескрываемым изумлением.

     — Случилось у тебя Демьян Дмитриевич что? — спросила Валентина, не торопясь, добавив к одной бутылке еще парочку её же стопроцентных близнецов.

     — Особо ничего, знакомого поминаю — ответил Демьян, запихивая в карман своих брюк сдачу.

     — Господи, кто еще умер? — спросила Валентина, которая хорошо знала почти всё местное население.

     — Виталька Гирляйн, ты его должна знать — пробурчал Демьян в ответ.

     — Шутник ты Демьян Дмитриевич, вроде лет тебе уже много, а всё туда же. Я его полчаса назад видела. Ходит привычным образом, ну, что с него взять. Душевные недуги дело темное — Валентина начала свои слова улыбкой, а закончила с выражением полной серьезности.

     — Не он, уже это — еще более серьезным тоном произнес Демьян.

     — Да, ну, тебя — отмахнулась от Демьяна Валентина, и почти сразу добавила — Барсик, куда полез, ну-ка брысь оттуда паскудник полосатый!

     Демьян посмотрел в ту сторону, куда был направлен окрик Валентины. Крупный котище спрыгнул с подоконника и, уставившись на Демьяна своими зелеными глазами, произнес: — Мяу.

     — На закуску, Демьян Дмитриевич, ничего брать не будешь? — спросила Валентина.

     — А? — произнес Демьян вопросительно.

     — Продукты какие, может, нужны? — иначе перефразировала вопрос Валентина.

     — Нет — ответил Демьян и с потерянным видом, опираясь на свой костыль, направился к выходу.

     — Вениамин, как я мог про него забыть — шептал Демьян сам себе — Я же ему обещал, что заберу его к себе — продолжал Демьян, потихоньку приближаясь к дому.

     Еще через час Демьян сильно поругался со своей бабкой Клавдией. Затем он, принимая внутрь водку, сидел за кухонным столом и мрачно смотрел на то, как Клавдия, осыпая его огромным количеством проклятий, собирается прочь из дома, чтобы уже в какой раз, навсегда остаться у своей сестры Раисы и больше никогда не видеть отвратительную, пьяную физиономию Демьяна, а из головы никак не выходил несчастный кот Вениамин, который сидит и тщетно ожидает, когда в квартире наконец-то появятся хозяева. Лучше Галина, но можно, чтобы Виталий. Только никто из них не придет, кажется, уже догадывается Вениамин: Ну, может одноногий старик, который несколько раз обещал забрать его Вениамина к себе.

     Бабка Клавдия ушла, сильно напоследок хлопнув дверью, а Демьян так и не решился отправиться за Вениамином. Его подвели два стакана водки, которые он выпил с очень маленьким интервалом, пока выслушивал проклятия со стороны Клавдии. И нужно было бы сразу лечь на кровать, тогда бы удалось сохранить несколько часов дневного времени. Пусть пасмурного, имеющего дополнение в виде холодного дождя, но всё же не вечернего, которое за каждым метром пространства может прятать зловещий облик Вышерядова Афанасия Захаровича. Только как назло в голову лезли совершенно бесполезные переживания, о разговоре, который недавно имел место быть, о непонятных людях, которые также как и он знают Афанасия, о том, смогут ли они как-то уничтожить эту нечисть.

     В любом случае было потеряно почти два часа, к ним присоединился ещё полный стакан водки, штук пять сигарет. Последняя из которых наконец-то прикончила нервную перекличку, и Демьян с большим опозданием оказавшись на кровати, сразу отключился ко сну, где как оказалось его ждала незапланированная, но от чего-то всё же предсказуемая встреча с миром Афанасия, которого Демьян видеть не хотел. Только обстоятельства непознанного, не удосужились спросить об этом Демьяна…

     … Странная, неестественная тропинка находилась под ногами Демьяна. Очень узкая, но при этом, несмотря на чудовищное разложение самого времени, что было слева, справа, вокруг, и везде, хорошо натоптанная. Так как будто кто-то ходил по ней каждый день. Делал это настойчиво, много лет кряду, соблюдая только ему известный ритуал. Нарушая этим всю атмосферу, делая это намеренно, или по-хозяйски? Не боясь здесь ничего, не ощущая того, что заставляло Демьяна пугаться звука собственного дыхания, не говоря уже о шепоте, который вырвавшись наружу сразу обнаружит Демьяна, укажет на него тому, кто ходит этой тропой, тому, кто может быть рядом. Всего в десяти метрах, ведь здесь, в мире Афанасия, даже два метра в сторону станут труднопреодолимы, а три, а четыре. Они не покажутся необозримым, они и есть пространство, которое нельзя измерить сантиметрами, оно принадлежит смерти, и пусть сильно хочется изменить смерть на время, но нельзя, ни в коем случае не пытайтесь этого делать. Ошибетесь, опасно заблуждение накроет вас, от того что время выше, оно дальше, но не внутри, но не внизу, а рядом, кругом — смерть. Это она приравнивает метр к году чужой вам жизни, уже давно ушедшей, превратившейся в шорох воспоминаний, но если бы только это.

     И если бы знать, сколько лет сейчас отделяет Демьяна от того, кто идет следом. Предполагаемые десять? Длиной в десять метров, сквозь непроходимые дебри, через завалы и препятствия, которые уже невозможно описать, из которых под воздействием местного временного излома, давно исчезло присутствие человека. Но ведь не везде, есть же обитаемые островки, за которыми скрывается еще больший обман: как всё это сочетается, почему случайные посетители не замечают этого.

     Просто, если они заметят, то приблизятся к тому, где им точно нет места. Дневное светило помогает им, способствует и само время, что выше, что над ними, что не дает пересечь запретную, незримую границу в истинный мир старого кладбища, в мир Рутберга и его подопечных, одного из которых когда-то звали Афанасием.

     Или больше десяти? Что такое десять — это просто цифра, ведь здесь до ближайшей похоронной процессии пятьдесят, от того на своем месте вторая нога Демьяна, от того крепко, не думая о существовании костылей, стоит он, перегородив всю тропинку.

     Неестественную, невозможную, слишком чистую, совершенно свободную, такую, какой здесь точно быть не должно, но есть, и Демьян, спохватившись, подгоняемый движущимся по пятам страхом, пошёл дальше, туда, где виделся ему хоть небольшой еле различимый, но всё же просвет или просветление сквозь частокол берез, совсем непохожих на те, что живописным изяществом трогают душу где-нибудь на околице незнакомой деревни, наполняясь светом солнца и передавая свою жизненную силу всем тем, кто видит, всем, кто рядом.

     Здесь всё иначе, и мрачные, пропитанные тленом деревья через десять шагов начали плотнее подступать к тропе. Еще страшнее, хоть это казалось уже невозможным, выглядели могилки. Их памятники и кресты начали покрываться всё большей сыростью. Демьяну показалось, что еще совсем немного, и перед ним предстанет то, что недоступно никому из тех, кто непросто может оказаться здесь заблудившись, но и даже тем, кто есть часть всего этого скрытого мира. Еще каких-то десять метров и он окончательно сольется, станет одним целым с тем временем, которое еще не вступило в свои права, но уже находится здесь, отделенное тонкой перегородкой. Путаницей между прошлым и будущим, где не понимаешь, что есть что, где вперед, а где уже вспять. Если бегом, назад по пока еще свободной тропинке то вернешься ли к исходному пункту?

     Демьян ощутил — нет. От того остановился, чтобы обреченно дождаться того, кто сократил расстояние еще на несколько лет, но не вперед, а назад, вглубь минувшему времени.

     Стало совсем темно. С большим трудом Демьян мог разглядеть обступившие его со всех сторон могилы, которые затаившись подобно самому Демьяну, не хотели чем-то еще дополнить картину, а непостижимым образом слившись с его отрывистым дыханием, приготовились ждать встречи с хозяином. Сейчас в этом не было и тени сомнений. Лишь совсем необъяснимое движение чувствовалось сверху, там где ни касаясь земного продолжало находиться истинное, нормальное время. Может оно, может чуть заметный внутренний позыв, но Демьян через пару секунд почувствовал проникающее внутрь спокойствие. Еще через пять секунд тело сбросило скованность, и тут же открылась часть дополнительной информации: они не могут передвигаться на одной скорости с ним, что-то не дает им этого сделать, а значит, страшная встреча неминуемо опоздает, догонит позже.

     Демьян посмотрел себе под ноги. Тропинка пропала. Он стоял прямо на одной из потерявших свои инициалы могилок. Рядом, в тридцати сантиметрах находилась оградка из толстых прутков арматуры, которые сверху принимали форму наконечников стрел. Сзади, на том же расстоянии находилась часть деревянной оградки, которую кто-то когда-то исправно красил, синим цветом, но сейчас остатки синего цвета превратились в серый, да еще и слились с вечным, уже никогда непреодолимым, сумраком.

      — Март 1971 — Демьян как бы со стороны услышал собственные слова, и только спустя несколько мгновений сообразил, что читает еле различимую надпись на табличке, где помимо начальной и конечной даты, имелись инициалы, и хоть безжалостное, нижнее время стерло несколько букв, Демьян всё же сумел прочитать: Гирляйн Филипп Григорьевич.

     — Так вот куда вывела меня эта странная тропинка, но зачем, какой в этом может быть смысл — сам себе шептал Демьян, а за его спиной уже как целую минуту находился тот, кого так боялся увидеть Демьян.

     — Ты хотел помянуть друга, уже начал это делать — раздалось что-то лишь отдаленно напоминающее голос человека, а скорее похожее на сдавленное, низкое шипение.

     Демьян очень медленно, держась рукой за металлическую оградку обернулся. Перед ним находился тот самый страшный человек, которого он уже видел в квартире Виталия Гирляйна, или в той квартире, что еще принадлежала его деду Филиппу Григорьевичу. Просто, в голове всё путалось, не складывалось. Только точным было, что рядом с ним сейчас стоял ни кто иной, как мистер Рутберг. Жаль, что он лишь отчасти напоминал того мистера, что был когда-то давно в квартире. Он сильно изменился, а если всё же, то он приобрел свой истинный облик, который совершенно невозможно было хоть как-то нормально характеризовать, ведь не было сомнения, что одна секунда, за ней еще несколько, и всё может измениться прямо на глазах. Но сейчас пред Демьяном, улыбаясь прогнившим, отдающим зловещей синевой, лицом, стоял высокий мужчина в наполовину истлевшей военной форме фашистского офицера, на груди которого, бросаясь в глаза Демьяна, выделялся железный крест.

     — Да, я уже помянул его, но это не его могила — чуть слышно прошептал Демьян.

     — С чего ты взял — засмеялся Рутберг, и его слова нарушив первоначальное звучание, слышались как нормальная человеческая речь.

     — Филипп Григорьевич его дед — также тихо и боясь собственного голоса, пояснил Демьян.

     — А рядом, посмотри — произнес Рутберг.

     Демьян последовал совету Рутберга и почти сразу, справа, в двух шагах увидел две довольно свежие могилы без памятников и обозначений. Просто еще раз потревоженная земля, потому что не было сомнения, что захоронения сделаны поверх уже имеющихся на этом месте.

     Демьян долго не мог оторвать свой взгляд, от места, которое стало последним пристанищем Виталия и Галины. Не хотелось верить в столь примитивное, а совсем рядом с неоформленными могилами была воткнута в землю деревяшка, что-то вроде колышка, заметки.

     — Это ведь для меня — догадавшись, проговорил Демьян, по-прежнему не желая лишний раз смотреть на находящегося рядом с ним Рутберга.

     — Да, вам хорошо будет вместе — серьезно ответил Рутберг.

     — Много здесь таких? — неожиданно спросил Демьян и именно в этот момент в его уши проник еще слабый, но с каждой секундой набирающий большую силу звук, доносящийся откуда-то со стороны, как бы извне пределов старого кладбища.

     — Много старик, ты даже не сможешь себе представить, насколько много — самодовольным, ироничным голосом ответил Рутберг, а звук становился всё сильнее, через десять секунд он начал превращаться в отчетливый гул, за которым послышался грохот и перестук.

     — Поезд — это поезд — произнес Демьян и только сейчас поднял свои глаза на Рутберга, который изменился в одно мгновение, он как-то сжался, затем быстро начал терять свои контуры.

     — Скоро увидимся старик — прошипел Рутберг напоследок, и вновь его речь мало напоминала человеческую.

     Демьян еще какое-то время искал глазами Рутберга, пытался найти пропавшие вместе с ним могилки Виталия и Галины, но ничего этого не было, и он уже находился в другом месте, куда более хорошо освещенном, по-прежнему среди царства мертвых, но уже не в таком мрачном, что было недавно.

     — Поезд — это главный их враг. Пока он находится в пределах кладбища, они временно умирают еще раз. Я не знаю с чем это связано, только что есть, то есть — раздался рядом с Демьяном голос, и, повернувшись, Демьян увидел возле себя молодого матроса, который поправлял калитку собственной оградки, поскольку его же лицо смотрело на Демьяна со старой фотографии.

     — Причем здесь поезд — проговорил Демьян.

     — Только Рутберг может оставаться открыто в пределах кладбища, когда идет поезд, но и он никогда лишний раз не будет этого делать, экономя свои силы — проговорил матрос, а Демьян слышал его слова всё хуже, они становились фоном, затем утонули во вновь появившемся грохоте железнодорожного состава, а звук напротив увеличивался и увеличивался. Пока Демьян ни почувствовал сильную боль в ушах, от которой проснулся на собственной кровати, хорошо видя, что за окнами его квартиры уже стало темно.

     — Вениамин, чёрт меня подери, я же хотел его забрать — громко произнес Демьян, наливая себе сразу полстакана водки и ощущая, что сейчас он как никогда полон сил, чтобы совершить самое опасное предприятие в своей жизни.

     14.

     Если кто-нибудь еще вчера сказал Демьяну, что он сможет передвигаться с такой большой скоростью. Поверил бы он? Ну, конечно, нет! А если бы один из его многочисленных знакомых, с полной серьезностью, объявил: сорок с лишним лет оставят тебя, пропадут так, как будто их никогда не было. Принял бы Демьян эти слова за правду? Нет! Он бы громко рассмеялся, покрутил пальцем у собственного виска, показывая знакомому забулдыге: ну, вот, окончательно поехала у тебя дружок крыша. Ну, а если кто-то из них, из тех, что и сейчас привычно топчутся возле ворот храма, поведал: последний путь ждет тебя, обманет он, не ходи лучше. Принял бы это предостережение Демьян? Разглядел бы в нём отражение собственных ощущений? Безусловно, что да. Только поступить иначе он не мог, и от того всё три довода стали одним целым, а Демьян быстро двигаясь, не чувствуя усталости, легко дыша временной, необъяснимой молодостью, направлялся навстречу своей смерти. Четко понимая это одной частью своего сознания и уверенно наплевав на это другой стороной, которая с огромным перевесом брала вверх, твердя одно единственное: ты обещал, ты уже один раз не выполнил своё обещание, и пусть тебе было всего десять лет, но Джеки так и не дождался тебя. Так что это последний шанс, твоя возможность искупить свою вину. Плевать, что кто-то свыше отсрочил твой шанс почти на семьдесят лет. Главное, что он его дал, а остальное? Гори всё синим пламенем, только нужно еще успеть позвонить Сергею, сказать ему о поезде, обязательно сказать.

     В один миг остался позади хорошо знакомый маршрут. Только оказавшись на мосту, прямо посередине, Демьян остановился. Он смотрел вниз. Почти ничего не мог разглядеть. Сильно мешала, уже как несколько часов поглотившая всё в свои объятья темнота. Еще не горели оба фонаря, светил лишь один с левой стороны, да и тот находился уже за пределами моста, поэтому его свет казался посторонним, не имеющим отношения ни к Демьяну, ни к тому, что находилось внизу под мостом, а там помимо самой речки было еще многое: деревья, кустарники, камни, опоры сооружения, несколько пластиковых, желтых ящиков, кажется какой-то шалаш из веток и досок. Только вот зачем всё это было нужно Демьяну, не смог бы понять ни один из нас, но он отлично знал, что всё неспроста, и не просто так что-то потустороннее заставило его сделать остановку. Конечно, обещанный самому себе телефонный звонок, ради которого дед Демьян взял с собой старенький сотовый телефон, который в их доме заменял собою стационарный аппарат, и вроде до этого никогда не покидал пределы их с бабкой Клавдией квартиры. Можно было позвонить из дома, затем пойти, но Демьян торопился, он подсознательно боялся, что Сергей его спросит, почувствует. Тогда может вырваться наружу его решимость. Скользнет слово, а Сергей не поймет, начнет объяснять всё по-своему. Нет лучше затем, когда ходу назад уже не будет.

     Остановило же его детство. Да, самая странная сущность, которая становясь воспоминанием, не живет по привычным правилам этого явления, где моменты, слова, образы, разочарования, радость и редкая сладость — нет, детству нужно намного больше. Оно требует своего в независимости от всего остального, его нельзя ни с чем перепутать, невозможно смешать. Оно всегда неотъемлемая часть тебя, а значит, ошибочно его ставить в один ряд с памятью, — детство больше, детство особый мир, который никогда никуда не уходит.

     Этот мир постоянно живет в тебе, даже если ты не хочешь. Хорош он или плох, грустен или смеется. Всё одно, — и это ты. Ты в нём, а он в тебе. До самого конца, от самого начала, постоянно, пока стучит сердце, пока дышишь — огромная часть тебя остается там, и никогда не вырваться ей прочь — нет такого способа, не нужен он, не предусмотрен. А значит остановиться, значит почувствовать то, что не может тебя обмануть, даже если ведет к неотвратимому исходу, а может просто возвращает тебя к себе — сокращает бесполезное расстояние между вами.

     Джеки громко лаял. Его тащил за собой, с помощью грязного серого поводка, толстый противный, бывший поп Агафон, от которого воняло спиртом. И никто не смог помочь Джеки. Не было рядом с ним Демьяна, а быть должен…

     Скупая, одинокая слеза в одно мгновение перечеркнула шесть с лишним десятков лет. На несколько минут исчез из обозрения вечера одноногий старик. На мосту стоял десятилетний мальчик, смотрел вниз, ожидая, когда со звонким лаем, выскочит через еле различимый для глаз кустарник к нему Джеки. Бешено, без устали, подобно пропеллеру будет крутиться его хвост. Радостью, уже в какой раз, будут светиться его веселые глаза. Звонкими, громкими голосами наполниться вся близлежащая округа, и пусть будут говорить они на разных языках — это не помешает, и навсегда, окончательно растворяться в неясной, мрачной дымке, бывший поп Агафон и, ожидающий сегодняшнего Демьяна, Афанасий.

     И Джеки появился. Ожидание не обмануло. Несколько минут затерявшихся между временными контурами стали реальностью, которую, нарушив размеренный ход событий, подарила еще не вступившая в свои права, и может именно от того, куда более благосклонная ночь. Та самая, что не впускала в притихший мир Вениамина, хорошо известное ей существо, имеющее человеческое имя Афанасий.

     Две минуты не могут быть длинными, не могут они и казаться таковыми. Они всего лишь сто двадцать секунд, но это нам, тем, кто со стороны, кто возле крайнего старинного дома, под навесом раскидистого, давно уставшего клена, но не для них. Им было дано многое. Больше, чем последние десять лет. Ярче, чем все случившиеся за это время. Хотелось сказать: поэтому, но не стоит себя обманывать. Никакого поэтому, никакого видимо, не было. Было — ради этого, а уже затем — потому. И Демьян, не думая об игре слов, двинулся прочь от середины моста, уже хорошо видя нужный ему дом, не смотря по сторонам и не обращая внимания на скрюченную старуху — ведьму, которая от чего-то появлялась лишь в промежутке между мостом и двумя домами, которые когда-то являлись полностью одинаковыми, и сейчас даже сильно утратив изначальный статус, могли отлично чувствовать друг друга. Дополнять общее пространство чем-то только им известным, а Демьян всего один раз посмотрел на ковыляющую за ним старуху, как раз в тот момент, когда остановился возле забора брошенного дома с номером шесть.

     Остановилась и старуха. Она даже не пыталась отвести в сторону своих мутных, слеповатых глаз, наблюдая за каждым движением одноногого старика, который сам направлялся в объятия ожидающей его смерти.

     Оказавшись возле крыльца дома Виталия, Демьян вытащил телефон. Очень долго борясь с пасмурным сумраком и непривычкой, он искал необходимое имя, чтобы после нажать на зеленную трубочку.

     Доковыляв до незримой черты, между домами шесть и восемь, старуха—ведьма привычно исчезла.

     Длинные хорошо слышимые гудки, низким тембром, были отлично различимы на расстоянии трех, четырех метров.

      Вениамин быстро запрыгнул на всё тот же подоконник и сейчас его зеленые глаза радостно заблестели, он мог без препятствий рассмотреть старика, который всё же выполнил своё обещание, и пришёл за ним. Тараканы остались безучастны, они к этому времени основательно устали, многие из них, не справившись с выпитым, валялись прямо за плинтусом, другие под холодильником. Были и те, кто продолжал шататься взад вперед, иногда поглядывая в сторону ненавистного кота. Но, по большей части, им не было ни до чего дела. Так обыденная обстановка, которая повторится еще не один раз. К чему, к чему, а к этому они давно привыкли. Совсем недаром прожили здесь столько лет, сменив не одно поколение, и пережив в своей, мало кому интересной истории, не одного из этих двуногих существ, вместе с их приспешниками на четырех лапах с длинными хвостами, чем одни от других и отличались в первую очередь — остальное затем.

     … — Сережа? — переспросил Демьян, когда после четырех гудков, услышал голос на другом конце воображаемого провода: — Да, Демьян Дмитриевич, говорите.

     — Поезд, Сережа, там очень важен поезд, когда он в пределах кладбища, они теряют всю свою силу — торопясь, немного сбиваясь, произнес Демьян.

     — Откуда вы это знаете? — спросил Сергей.

     — Всё из того же мира Афанасия. Я просто забыл, не мог сразу всё вспомнить — бормотал Демьян, не желая пускаться в долгие объяснения.

     — С вами всё хорошо, у вас всё нормально, а то у меня не очень хорошие ощущения — нервничая говорил Сергей, а я смотрел на него и на старую могилу с когда-то заботливо, творчески выполненной оградкой с ажурными, кованными завитками между прутьями арматуры, и таким же интересным памятником, который сумел сохранить в надлежащем состояние свои глаза — фотографию, с которой на меня смотрела совсем молодая девушка, а безжалостные цифры сообщали, что всего двадцать три года было отведено ей на жизненном пути.

     — Хорошо всё, нормально у меня всё. До свидания Сережа, некогда мне сейчас, извини — ответил Демьян, и сразу после того телефонная связь оборвалась.

     — Ничего не нормально, что-то там происходит — мрачно проговорил Сергей, и я хорошо видел, что он не может до конца понять, ощутить незримое, что необходимо время или еще какая-то часть информации.

     — Сколько сейчас время? — спросил я.

     — Девятый час, двадцать минут — ответил мне Сергей.

     Я не стал чего-то больше говорить и вновь смотрел на могилку молодой женщины.

     — Ты зачем о времени спросил? — настороженно спросил Сергей.

     — Не знаю, о деде Демьяне подумал — ответил я.

     — Тебе тоже это в голову пришло? — спросил Сергей.

     — Если ты о том, что он наделает глупостей, отправившись в квартиру Виталика, то тогда ты угадал — я озвучил ровно то, что настойчиво крутилось у меня в воображении.

     — Вот и я о том же, только не могу понять: какая причина — задумчиво произнес Сергей.

     — Ну, если и так, то время еще вроде позволяет — предположил я.

     — Если бы знать точно, если бы не было этих изломов — мрачно, предчувствуя неладное, произнес Сергей.

     Демьян так же предполагал, что времени у него достаточно. Несколько раз именно это всплывало в его голове, заметно успокаивая. Но он ошибся. Точнее, он не мог предположить, что предложит Афанасий, и как в этом ему поможет сам Демьян, вспомнив себя мальчишкой и воскресив в своём сознании давно погибшего друга по кличке Джеки…

     … Демьян смело распахнул входную дверь и сразу после этого громко произнес, чтобы прогнать, отбросить мгновенно появившийся страх: — Ну, вот и я, давненько, несколько деньков уже здесь не был.

     Естественно, что никто не ответил Демьяну. Лишь темнота, закрывшая собой небольшую лестницу, дальше тусклый, но всё же свет от слабенькой лампы накаливания, которая спряталась в пространстве самого коридора, с левой стороны, почти возле двери в квартиру Виталия. Тяжело, неестественно скрипели ступеньки, поддержали их куда более длинные доски в коридоре, и, кажется, что всё здесь заранее притаилось, испугалось, но не появления старика Демьяна, а того, что явилось на несколько минут раньше, когда старик громко разговаривал по телефону, вгоняя всех местных обитателей в еще большие догадки: зачем он это делает, неужели не понимает, что нужно уйти, хотя бы попытаться это сделать.

     Такие ощущения метались вокруг, но не касались Демьяна, и он уверенно толкнул входную дверь в квартиру, будучи совершенно уверенным, что она открыта. Демьян не ошибся. Застывшая пустота встретила его, когда он переступил порог. Еще большая темнота, оставляла его без зрения, но он и не собирался искать выключатель электроэнергии, от того, что Вениамин, опередив отсутствие света, громко произнес на своём языке долгожданное приветствие, а спустя секунду запрыгнул Демьяну на плечо.

     — Один сидел, нет никого. Никто и не придет, вот только я, как и обещал — говорил Демьян не двигаясь с места, осматривая застывшую обстановку знакомой квартиры.

     — Пойдем потихоньку, еще маленько и дома будем — произнес Демьян, но в это же время почувствовал, что за его спиной кто-то есть.

     — Вот и Афанасий пожаловал — не торопясь обратился к Вениамину Демьян, а Вениамин без лишних напоминаний понял о ком идёт речь и поэтому его хвост мгновенно приобрел дополнительный объем, сам же он издал глухое рычание, повернув голову в сторону Афанасия прежде, чем это сделал Демьян.

     Афанасий же, как будто опоздал. Он появлялся частями. Сначала чуть заметная тень, после что-то напоминающее форму, а лишь затем за спиной Демьяна, в маленьком по площади пространстве, возник человек или что-то на него похожее, что-то смешанное, крайне неестественное, но при этом имеющее противную черную бороду, которая заметно выделялась на обгоревшем лице, не имеющем носа и ушей. Зато слишком большим был рот. Изменились и руки, они выросли, они, казалось, могли запросто коснуться пола.

     Демьян отлично знал, что входная дверь, оставшаяся за спиной Афанасия, открыта. Дополнительно об этом напоминал легкий сквозняк, дуновение которого прикасалось к вспотевшему от страха затылку. По-прежнему шипел и рычал Вениамин, и нельзя забывать, что в руках Демьяна имелось самое настоящее оружие в виде его тяжелых, прочных костылей. На один из них Демьян опирался, а второй был прислонен к стене коридорчика.

     Таким образом, прошло секунд десять, никак не меньше. Только когда весь объем воздуха стал наполняться запахом сгоревшей человеческой плоти, Демьян понял, что Афанасий окончательно принял свой облик, и что его резкий удар не провалится во что-то незримое, не утонет в пустоте. Еще в долю крохотного мгновения промелькнуло то, что в этом уже и не нуждалось: сейчас Афанасий в своем истинном обличии, в том, в котором он расправился с Галиной, Виталием и еще, как виделось, со многими незнакомыми Демьяну людьми.

     Звук, мало напоминающий голос, скорее похожий на сдавленное шипение вторгся в уши Демьяна, и сразу за этим, развернувшись с невероятной ловкостью, Демьян с огромной силой пихнул Афанасия своим костылем, который на какое-то время, превратился в подобие мощного, нацеленного копья, которое отшвырнуло Афанасия на несколько метров вплоть до противоположной стены длинного узкого коридора. А Демьян с Вениамином, не теряя ни секундочки, вылетели прочь из квартиры следом.

     Никогда за те последние годы, что Демьян имел на одну ногу меньше, он ни передвигался с такой невероятной скоростью, он даже не мог себе этого представить. Только коридор в несколько прыжков остался позади, за ним последовала лестница, дальше дверь.

     А еще далее Демьяна ждал сюрприз.

     Оказавшись на улице, с по-прежнему цепко устроившимся на плече Вениамином, он увидел полностью изменившуюся обстановку. Нет, перед ним не было чего-то похожего на те миры Афанасия, с которыми он уже имел знакомство, но то, что перед ним находилась одна из версий этих миров, не было ни малейшего сомнения. Хотя не так сильно всё успело измениться, лишь приняло в себя далеко отсюда ушедшие годы, которые помимо визуальных отличий, имели, совершенно другой воздух, иной ракурс зрения. Так как будто всё переместилось внутрь стариной фотографии, и при этом никто тебя здесь не рад видеть, но от чего-то следующей секундой в голове всплыл образ Сергея Львовича, который находился совсем рядом в компании странного, невысокого мужчины с черной бородой. И такое уже было, только тогда Демьян ничего не заметил, чтобы сейчас отчетливо сделать скоротечный вывод: то был не кто иной, как Афанасий.

     Видение, а с нею мысль, были лишними. Продлились мгновение, пока Вениамин ни впился когтями в плечо. Дальше нужно было бежать, и Демьян бросился что есть сил в сторону старого моста, где его должен ждать Джеки — это сейчас он знал точно, еще лучше соображал, что в эти двести метров должно уложиться всё ему отведенное, а за этим самый известный вопрос: быть или не быть?

     Первые пятьдесят метров ему удалось преодолеть легко. Ничто не мешало, лишь тяжелая отдышка и внутренний пульс, который был готов порваться в любую, в каждую следующую секунду. Но дальше мир Афанасия начал стремительно отвоевывать на время упущенное преимущество. Появился плотный туман, через который то тут, то там вырывались оранжевые языки смертельного пламени. Демьян шарахался из стороны в сторону, но ему удавалось оставаться на маршруте, минуя препятствия.

      Половина пути осталась позади, когда Демьян начал задыхаться. Вниз, не выдержав гари, спрыгнул Вениамин, и Демьян потерял друга из виду. Не хватало воздуха, пропадала и без того не самая уверенная координация, а главное еще ведь находилось впереди. Где-то в глубине пылающего мрака находится сам Афанасий.

     Видимость же стремилась к нулю. Глаза разъедало от дыма, но Демьян не просто видел очертания моста, а уже мог различить контуры железных давно некрашеных ограждений. Вот в этот момент и появился Афанасий. Он возник прямо перед Демьяном, он остановил движение, а на его лице сияла злорадная усмешка, которая совсем не соответствовала происходящему, Афанасий выглядел так, как будто играл, и его облик хорошо различимый сквозь дымовую завесу, был человеческим. Пусть устаревшим, неестественным, как и вся фотография. Только Демьян отлично понимал: иначе быть не может, а руки Афанасия одним движением оказались на горле Демьяна. Отлетел в сторону правый костыль, за ним и левый, но Демьян ощущал, что может держаться на земле и без них. У него вновь было две ноги, а значит, он всё же успел перейти незримую черту, за которой должен находиться Джеки, который вот-вот должен вырваться из рук противного попа Агафона.

     Афанасий сдавливал горло всё сильнее. Демьян пытался его отпихнуть, но ничего не получалось. Нечеловеческая сила была в руках Афанасия, и, кажется, оставалось совсем чуть-чуть, но Вениамин вцепился когтями в лицо Афанасия. Тот дико заревел, а капли черной крови начали стекать на его бороду, сливаясь с ней одним цветом. Афанасий ослабил хватку. Демьян, воспользовавшись этим, сумел вырваться и увидеть, как Афанасий отшвырнул Вениамина от своего лица, и тут же потерял его Демьяна из виду.

     Демьян рванулся. Еще десять метров стали реальностью, за ними уже можно было разглядеть, как Джеки укусив за ногу попа Агафона, оказался на свободе и с огромной скоростью помчался навстречу к нему.

     Совсем немножко оставалось им, но поп Агафон на глазах превратился в Афанасия, он же уже в новом обличии перегораживал подступы к основанию моста, за которым лежал привычный мир, который был виден, который начинал ощущаться, а на самой границе миров стояли с испуганным видом две женщины, которых Демьян уже видел до этого, только не было времени вспомнить, где и когда, ведь, Афанасий, который был сзади, настиг Демьяна, и сильный жар коснулся тела — одежда Демьяна вспыхнула огнем. Джеки ничего не боясь и не умея сомневаться, кинулся на Афанасия, но через секунду заметался объятый пламенем. Демьян бросился к мосту, бросился вниз кубарем туда, где совсем близко должна быть вода. Еще через непереносимую боль возник облик смелого Вениамина, который сгорал, превращаясь в бесформенную головешку.

     Кусты, трава, тальник сбивали пламя, но и они же тормозили падение к воде. Только не в них заключался исход. Поп Агафон вновь приняв знакомое обличие, поджидал Демьяна у самой воды. Река — граница, мост — переход между жизнью и смертью, остались непреодолимыми. Демьян скатился к ногам попа Агафона, попытался кинуться к воде, но тот сильно его пихнул от себя, да и силы к этому моменту уже окончательно оставили старика.

     Обгоревший труп одноногого старика застыл возле самого берега. Рядом с ним лежали останки кота и собаки. Тараканы в квартире на какое-то время притаились, шевеля усами, а затем вернулись к обыденному, еще раз убедившись, что им сейчас дано больше — нет до них никакого дела этим жутким созданиям, которые похожи на двуногих, и которых хорошо чувствуют и очень сильно ненавидят четвероногие друзья двуногих.

     Две миловидные, побледневшие женщины еще несколько минут оставались на прежнем месте, пока ни исчезли, затянутые обратно третьей силой, той, что и привела их сюда, нарушив или дополнив странный мир сновидений.

     Часть шестая.

     Еще один взгляд на кладбище и брошенный дом.

     1.

     Какой раз мы совместно с Сергеем были на кладбище? Ответить было непросто, но мы и не старались даже ставить такой вопрос. Он был не нужен, в любом случае куда-то продвинуться мы не могли. Лишь блуждали впотьмах, спотыкались об одни и те же кочки, останавливались возле хорошо привычных перекрестков, не зная куда далее, и как зацепиться за что-то важное, отчетливое. Конечно, понимали, что сделать это не просто, а напротив мрачная часть обитателей, сделает всё возможное, чтобы мы так и находились в положении неудачливых, где-то беспомощных изыскателей.

     Иногда, мне и вовсе казалось, что они смеются над нами. Издеваются, чувствуя своё превосходство в любой мелочи, и совсем не казалось чем-то сверхъестественным, что однажды они потребуют от нас публично признать своё поражение, преклониться перед незыблемостью кладбищенского уклада и никогда не появляться здесь, не тревожить тот мир, что нам недоступен, что оказался нам не по зубам, и тем, кто были нашим предшественниками.

     Кстати, о них. Здесь имелось больше вопросов, чем ответов. И очень хорошо, что хотя бы я не пытался влезть в эту тематику, оставив её на полное усмотрение Сергея и квартиры моих предков. Только результаты если и были, то выглядели слишком уж скромно, и лишь иногда Сергей высказывался по этому поводу, и неудивительно было, что ограничивался он сдержанным оптимизмом: всё еще впереди, сейчас первый этап, сейчас что-то вроде наведения первоначальной сортировки, элементарного вступления в тему.

     Впрочем, я и не спорил. Не от того, что это казалось мне чем-то несущественным, а от того, что понимал: мне лезть в эту область ненужно, толку от этого не будет, а вот вред вполне возможен, мало ли что.

     Только в тот памятный день всё изменилось, и мы впервые получили в свои руки хоть какие-то козыри. Может еще не самые главные, пока далеко не определяющие, но такие, какими мы уже могли играть, и не только это. Мы теперь могли надеяться на то, что дело сдвинулось, и информация начала материализовываться, а значит, следующий шаг обязательно притянет новое, продвинет нас глубже.

     Был ли страх? Глупо было бы сказать, — нет. Только вот его привычные ощущения несколько видоизменялись. Чувствовалось, что бояться просто так уже не получится. Нужно что-то иное, что-то куда большее, чтобы в один миг соприкоснуться с полной беспомощностью, чтобы почувствовать всё в том ракурсе, который сумел опередить тебя, сделав неожиданный и непредсказуемый ход. Пока этого не было, но постоянно витало рядом, а от того ощущение страха тревожило, заставляло быть начеку. Еще оно подсказывало и странным образом двигало вперед, вместе с той частью сознания, которое отвечает за анализ, практику, мысль.

     Вероятно, поэтому получив важнейшую информацию от деда Демьяна, к которой в тот же день, что казалось знаком, пришла долгожданная весточка от товарища Сергея, сумевшего предоставить полную схему кладбища с информацией обо всех прописанных там официально, мы испытывали настоящий прилив уверенности, и если еще не скорой победы, то точно промежуточного успеха.

     С такими чувствами мы и оказались в пределах старого городского кладбища, сразу после того, как оставили Демьяна, который отказался принять нашу помощь, решив, что у него еще есть время подумать.

     Кладбище ничем не удивило. Полная привычность на въезде. Почти домашние ощущения возле автомобиля, пока прикуривались дежурные сигареты. Знакомые, практически, родные могилы, фотографии их хозяев. На них лица и даты, которые помнишь уже наизусть, и лишь дебильные предрассудки в глубине сознания: нечего здесь делать в послеобеденное время, непринято так, от того и тихо, от того всё и замерло, если бы ни наша наглость.

     За которой, без всякого сомнения, наблюдают не только добрые к нам воспоминания, что носит над самыми верхушками берез ветер, но и те, кто не рад нас здесь видеть. Они тоже близко, чуточку вглубь, кажется, возле заметной могилы с памятником в виде бюста, уже давно бывшего, но по-прежнему притягивающего внимание, ответственного партийного работника.

     — Ну, начнем — произнес Сергей, развернув карту и вытащив в дополнении к ней объемную кипу листочков (за всем этим мы заехали перед самым визитом на кладбище), которые были аккуратно сшиты с помощью офисного переплетчика, и на которых имелось огромное количество фамилий, имен, дат, номера кварталов и непосредственные цифровые обозначения самих могил.

     — Вышерядов Афанасий Захарович — произнес я, чтобы напомнить другу искомые инициалы.

     — Помню, разве такое можно забыть — улыбнулся Сергей.

     — Думаешь, настоящая фамилия? — спросил я.

     — Чёрт его знает, но дела не меняет. Похоронен он с такими инициалами, а это главное — ответил мне Сергей, продолжая искать в списке Вышерядова.

     Наверное, минут пять Сергей искал необходимое, хотя еще до этого товарищ, который передал документы, сообщил: в списке некий Вышерядов имеется.

     — Совсем недалеко, да и к тому же, к этому месту отличный подъезд, второй ряд от дороги — не поднимая головы, сказал Сергей.

     — Уже хорошо — отреагировал я, а еще спустя минуту мы были внутри автомобиля, чтобы проехать метров пятьсот по центральной дороге.

     — Почти в самом центре, кто бы мог подумать — произнес Сергей, когда автомобиль замер на месте.

     — Что такого, если бы истинная могилка была бы здесь, а вот она точно где-то значительно глубже — я нехотя того портил Сергею настроение.

     — Знаешь, у меня странная уверенность, что пристанище обязательно находится у самого края, близ железной дороги, или в районе оврагов — произнес Сергей, а мы по-прежнему не торопились покинуть автомобиль, внимательно осматривая примерное место первоначального захоронения Афанасия.

     — Самое худшее и назвал, и почему всё не выглядит удивительным — с иронией в голосе отреагировал я, на предчувствия Сергея.

     — Нет, еще есть дальний край, в низине в сторону заводского поселка — не согласился со мной Сергей.

     — Да, ты прав, еще те места — произнес я, отчетливо представив неприглядную картину, о которой сейчас мне напомнил товарищ.

     — Пойдем, посмотрим — после некоторого молчания произнес Сергей, и мы, преодолев всего лишь одно препятствие, в виде заросшей бурьяном, окутанной ветками черемухи, могилы, оказались возле той, которая нам была нужна.

     Выглядела она еще хуже своей соседки. Если ближняя к дороге могила хоть как-то сохранила своё назначение, и металлический памятник, практически полностью лишенный первоначальной краски, все же крепко стоял, — то последний приют того, кто именовался Вышерядовым Афанасием Захаровичем, памятника не имел. Был крест. Когда-то добротный, крепкий, может от того он и сохранился. Только вот стоял в стороне. Отдельно от могильного холма, прислонившись к оградке из сильно заржавевшего металла, который представлял из себя обычную, гладкую арматуру и уголок сверху, чтобы не торчали острые концы, что частенько встречается рядом, в оформлении других могилок.

     Сам же могильный холмик был еле различим, лишь обозначался контурами. Столик и скамейка из дерева, что имелись изначально, практически превратились в труху. Остатки скамейки можно было разглядеть на земле, а то, что называлось столиком еще удерживалось в вертикальном положение, хотя сильно завалилось на одну сторону и служить тем, чем предполагалось уже не могло.

     Но всё же на эту тему прозвучала из уст Сергея первая фраза, которая несла в себе иронию, хоть и несколько мрачную:

     — Сам Рутберг посиживал здесь. Грустил на досуге, о своем верном товарище.

     — Скорее обдумывал: каким образом и куда переправить последнего, чтобы не валялся в земле просто так — я поддержал своими словами настрой Сергея.

     — А ведь и вправду, для кого всё это делалось. Значит, были те, кто приходил сюда, кто знал Вышерядова — предположил Сергей.

     — Ну, естественно, кто-то же его хоронил.— добавил я.

     — Точно сам Рутберг — пошутил Сергей, завершив этими словами бесполезные размышления, суть которых была неизвестна, и по ограниченности времени, не могла нас интересовать в первую очередь.

     Сергей вернулся в автомобиль, ничего не сказав. Я вопросительно на него посмотрел. Но он очень быстро появился на прежнем месте, держа в руках самую обычную тряпку.

     — Нужно нам здесь порядок навести — произнес он, а спустя крохотную паузу, добавил: — Подготовить место, чтобы ничего не мешало.

     Я промолчал, проявив полное согласие. Сергей первым делом начал вытирать от пыли и грязи массивный крест, на котором теперь явственно проступало то, что до этого мы могли разглядеть лишь фрагментами. Инициалы были на чем-то другом, или как бы лучше объяснить, но сохранилась не сама надпись, а её отпечаток, подобный трафарету. Именно об этом говорил Алексей, и что-то похожее мы встречали уже не один раз. Можно было рассуждать, составить что-то вроде теории о происхождении странного явления, но время для этого мы явно приберегли на потом, да и к тому же у Сергея зазвонил телефон.

     — Странно, Демьян Дмитриевич звонит — произнес Сергей, посмотрев на меня таким образом, как будто я обязательно должен добавить к этому что-то своё.

     Я не стал ничего говорить. Я ждал. Сергей же сначала подвесил за край неисправного столика тряпку, и только после этого ответил Демьяну Дмитриевичу.

     А на улице, а вокруг нас как-то быстро и незаметно опустился вечер. Я подумал об этом, посмотрел на небо, но не увидел плотную серую стену туч, которые частенько притягивают темень. Значит, само время, плохо учтенное нами.

     Разговаривали Сергей с дедом Демьяном совсем недолго. Лицо Сергея не могло скрыть крайней озабоченности. Губы были сильно сжаты, глаза не отрывались с одного предмета, которым был старый крест, что покинул изголовье могилы Вышерядова.

     — Что там происходит. Что он задумал? Я же чувствую — произнес нервно Сергей после того как разговор с Демьяном был окончен, и между нами состоялся короткий диалог приведенный выше.

     — Что он говорил? — просто спросил я.

     — Он сообщил о поезде, который проходит возле кладбища — ответил Сергей, по-прежнему пытаясь вникнуть во что-то помимо поезда.

     — О поезде? Но я думаю, что здесь проходит не один поезд — я расширил область вопроса.

     — Думаю, нужно узнать какие составы следуют этим маршрутом в одно и то же время и на протяжении многих лет — предположил Сергей.

     — Так ты не сказал: что этот поезд? — произнёс я.

     — Пока поезд находится в пределах кладбища, вся компания Рутберга теряет всякую силу, превращается в пустое место — пояснил Сергей — Больше пока ничего неизвестно, но и это хорошая информация — добавил к сказанному Сергей.

     — Согласен — это в принципе всё, что я мог произнести.

     — Ладно, здесь всё ясно. Теперь нам нужен сказочный теремок — проговорил Сергей, покинув давно брошенную оградку, которая к тому же не имела дверцы.

     — С чего начнем? — спросил я, когда мы подошли к автомобилю.

     — Здесь есть детское кладбище, но нам оно ничем не поможет. Наш объект среди тех детских могил, которые не имеют четкой привязки и, как правило, находятся рядом со своими родными, или даже без учета этого фактора, а здесь таких совсем немало — вслух рассуждал Сергей, внимательно рассматривая карту, на которой были отдельным цветом выделены детские могилы.

     — Как я понял, нам нужна сдвоенная могилка — произнес я.

     — Точно так, и это значительно облегчает нашу задачу. Жаль, что дед Демьян не запомнил фамилию ребятишек, тогда бы нам и вовсе не пришлось тратить времени.

     — Если конечно теремок сохранился — мрачно осмотрев окрестность, усомнился я.

     — Будем надеяться на лучшее — проговорил Сергей, и мы двинулись с места, не прибегнув к помощи автомобиля, потому что близлежащее захоронение было совсем недалеко, да и следующее по счёту, всего в сотне метров от него, а то, что Сергей выделил третьим, располагалось значительно дальше, как раз ближе к железной дороге и в сторону злополучных оврагов, которые с правой стороны по ходу нашего движения прорезали на треть ширину кладбища, внося совершенно ненужное разнообразие.

     2.

     Первый объект представлял собой два одинаковых памятника синего цвета, которые стояли почти вплотную, между ними не было и десяти сантиметров. Черно-белые фотографии отсылали воображение в самое начало семидесятых годов, ибо именно тогда неизвестный нам фотограф, остановив мгновение, сохранил улыбающиеся, добрые и беззаботные лица двух девочек близняшек, которым было лет по десять. Этот вывод подтверждали страшные, последние цифры, что имелись ниже фотографий, ниже одинаковой фамилии и разных имен. Еще цифры вызывали лето, самую его середину и, наверное это, а может всё более ухудшающаяся видимость заставили меня непроизвольно сделать несколько предположений: пожар? автомобильная катастрофа? И можно было бы представить что-то еще, но в двух метрах от девчонок находились их родители. Совсем молодые, слегка за тридцать. А девочки были больше похожи на маму, лишь самую малость взяв от отца, который не скрывал хорошего настроения на фото, конечно, не зная и уж точно не предполагая, что этот его портрет окажется здесь. После того, как обычный июльский день станет для них всех последним, от того единым и теперь точно неизменным, тем за которым уже ничего не будет. Кроме памятников, кроме этого ничем непримечательного места, под сводом высоких берез, которым еще предстоит стать такими, но у них еще будет сорок с лишним лет. Ровно столько же, сколько будет отведено и памяти, начиная с далекого июльского дня, до дня сегодняшнего, уже ставшего вечером. И нет в этом сомнения, и мы здесь совершенно лишние, как для тех кто, оставив нам свою улыбку, давно уснул, так и для памяти, которая по-прежнему здесь. Потому что всё убрано, всё ухоженно, ничего не забыто, а поэтому не стоит нам здесь долго находиться, здесь есть кому быть, и от того светло на душе, и даже на несколько минут глубже и чище стало дыхание.

     Через затянувшиеся пять минут мы двинулись дальше. Стало совсем плохо видно, и поэтому Сергей спустя десять метров обратился ко мне: — Может, отложим поиски на завтра?

     — Давай всё же проверим первые три адреса, доделаем запланированное — не согласился я.

     — Как хочешь, можно и так — не стал настаивать на своем Сергей.

     Следующая встреча разительно отличалась от предыдущей. Здесь всё было обыденно и от того совсем не радовало. Полное, мрачное запустение, что прямо впитывало в себя всё более сгущающийся сумрак. Вновь семейный участок, но вот даты различны. Младших приобщали к старшим по мере времени. Сразу шесть могил с одинаковой фамилией и еще две имеющие другую фамилию, но при этом являющиеся продолжением, дополнением к этим шести. Детские могилки же находились в середине. Разница между ними была небольшой, всего два года. Справа мальчик семи лет, а слева его сестра, которой на момент смерти было двенадцать. Первой покинула этот мир девочка, за ней мальчик. Фотографии давно пришли в негодность. С большим трудом можно было представить, как выглядела девочка. Покосившийся крест на могиле мальчишки и вовсе имел лишь пустое место, где когда-то имелась фотография. Да и промеж детей вклинилась их бабушка, которая умерла как раз в тот промежуточный год.

     Можно было вновь заняться предположениями. Но слишком очевидно вмешивалась зловещая темень, от того еще быстрее бежало время, а картина брошенного многолюдного захоронения подавляла любые эмоции. В какой момент, на ком прервался страшный порядок? В шестьдесят пятом, на женщине средних лет? Могила, которой имела значительное отличие, в виде памятника из металла вместо привычных крестов. Или в тот момент, кода в семьдесят третьем году закрылось кладбище, и после того тем, кто продолжал род, пришлось переменить место, а спустя поколение и вовсе забыть о тех, кто оставался здесь, не так уж и далеко от нового кладбища, в пределах одного населенного пункта.

     — Сказочного теремка не видно — произнес Сергей, стоя за моей спиной.

     Я ничего не ответил.

     — Пойдем, не будем терять времени — добавил Сергей, и мы двинулись дальше.

     Рельеф кладбища начал заметно спускаться вниз. Несмотря на сумрак, хорошо просматривался просвет, который напоминал о крае кладбища и о железной дороге, что окаймляла собой его дальнею от города границу. Идти было совсем тяжело. Хорошо наезженной дороги не было, а что-то похожее на тропу, становилось всё уже и уже. Пока ни превратилось в чуть заметное напоминание о проходе. Да и мы спустя минут пять неизбежно уперлись в один из крайних кварталов, сквозь который уже не было транзитного пути, а значит нужно было пробираться сквозь ветви, завалы, брошенные могилки и памятники, обходить густые кусты, миновать мощные березовые стволы.

     — А вот это близко к теме — проговорил Сергей, включая фонарик на своем телефоне.

     — Да, похоже, прям, тянет последней стадией безысходности — очень серьезно произнес я, и тут же последовав примеру Сергея, включив свой фонарик.

     — Далековато от машины отошли — Сергей озвучил то, о чем подумал и я, еще на подходе к зловещему сектору.

     — Ну, ничего время у нас есть — произнес Сергей, воспользовавшись всё тем же телефоном.

     — Чёрт его знает, мы ведь по поводу времени можем лишь предполагать — я проявил заметный скепсис, и сразу после этого мы вступили внутрь квартала, покинув узкую тропу, и мысленно собираясь вернуться другим путем с помощью железной дороги кругом.

     — Слушай, кажется, правильно идем. Я чувствую, ей богу, чувствую — довольно нервно проговорил мой друг, когда мы с большим трудом миновали метров десять или около того.

     Свет фонариков ползал во все стороны. Затем возвращался к нам, освещая ближайшие метры, чтобы сделать шаг, чтобы не налететь на одно из многочисленных препятствий, а оказавшись примерно на середине, мы остановились. Настала очередь карты, и белое свечение в какой-то момент слилось в одну точку.

     Мы старались определиться на местности.

     — Слишком темно — недовольно пробурчал Сергей.

     — Пришли — произнес я, последовав за светом своего фонарика, который я направил наугад, а тот, замерев, осветил очень необычный памятник.

     Свет фонарика Сергея в одну секунду устремился вслед за моим. Освещение усилилось вдвое.

     — Да, это он, тот самый сказочный теремок — от чего-то мрачно произнес Сергей и тут же внимательно осмотрелся вокруг.

     — Что-то не так? — спросил я.

     — Тянет сильно — загадочно ответил Сергей, и я сразу понял, что речь идет не о ветерке, который действительно был, ощущаясь со стороны железной дороги.

     — Одним глазком и давай выходить — предложил я, начиная ощущать, что мы здесь не одни.

     — Неужели сам Рутберг — предположил Сергей.

     — Скорее хозяин могилы — я высказал своё мнение, а через минуту мы приблизились к теремку и остановились прямо напротив него.

     Время, конечно, сделало своё дело. Можно было лишь представить, как выглядел теремок в те дни, когда смешиваясь с неописуемой болью, он занял своё место, став частью могилы. Невозможно было проникнуть в те ощущения, что испытывали те люди, которые находились здесь в тот момент. Ведь не было сомнений, что не сразу сказочный памятник появился здесь. Точно между похоронами и его появлением был отрезок времени, который и произвел на свет столь странное, трепетное и не дающее, даже спустя столько лет, чувствовать в себе безразличие, — чудо. Сколько нужно было пролить слез, сколько понадобилось бессонных ночей, и сколько тепла нужно было поместить в это? Сколько боли должен был вместить в себя этот памятник?

     Я на какие-то секунды забыл, что мы не одни. Кажется, что то же самое испытывал Сергей, потому что мы синхронно замерли, нам не хотелось говорить, и нужна была минута, чтобы вернуться к тому, кто подошёл к нам совсем близко, и пока мы находились в очередной временной воронке, расстояние между нами сократилось до пяти-шести метров.

     Ближе наш гость (или мы были его гостями, что, скорее всего) подойти не мог. Ему мешали непроходимые завалы, образованные целой группой разрушенных могил, через которые к тому же изрядно проросла мрачная растительность в виде кустарников, да и почти вплотную находящиеся деревья запустили свои ветви, смешиваясь как с остатками деревянных оградок, так и с более тонкими побегами кустарников. А явившийся свидетель был в облике человека. Только вот как следует разглядеть его, мы не могли. Использовать фонарики также было нельзя, чтобы ни спровоцировать того, кто представлял для нас серьезную опасность, несмотря на то, что мы еще имели необходимый запас времени, да и отлично знали, что являемся не простыми посетителями, а теми, с кем вынуждены считаться не только детки Рутберга, а вероятно и сам их хозяин.

     — Свети вокруг — сказал мне Сергей, а сам перевел свой фонарик на узкую, чуть заметную тропу, по которой мы подошли к сказочному теремку, и которой мог воспользоваться наш гость, но не делал этого, и не потому, что ему необходимо было совершить значительный круг, а может просто не имея на это желания.

     — Сложно, мать его, — выругался я, наблюдая то, что плохо поддавалось хоть малейшей идентификации, не говоря уже о том, что нам необходимо было найти место захоронение Афанасия, то реальное место, где сейчас находятся его желтые кости.

     — Совсем ничего примечательного не видишь? — спросил меня Сергей, и сразу после того как я ответил: — Нет. Мы поменялись местами.

     Я занял пост, перекрывая тропинку, а Сергей начал искать могилу Афанасия.

     Нет ничего удивительного, что время пыталось ускоряться с каждой секундой. Ему не терпелось обмануть не только нас, но и самого себя. Ощущение было еще то, а если добавить к этому собственное, сбесившиеся сердцебиение, которое старалось угнаться за временем, то можно было уже сейчас перестать чувствовать самого себя в нормальном понимании того слова, а последовать куда-то в сторону, стать похожим на того, кто с прежним упрямством наблюдал за нами, но при этом сохранял завидную выдержку, ничего не предпринимая.

     — Есть вариант, но сейчас не проверить — тихо шептал Сергей, скорее самому себе, чем мне.

     — Ясно, уходить нужно — громко произнес я, видя, что с правой стороны, к самому краю уже совсем незаметной тропы, подошел еще один гость.

     Его облик, заставил меня на какое-то время перестать дышать, лишь слушать, как стучит сердце и думать, что энергия моей крови вот-вот должна прорвать оболочку тела. После броситься прочь от меня, чтобы скорее оставить это страшное место, чтобы не видеть мальчишку, которому когда-то давно было лет десять. Осталось столько же и сейчас, только от чего не было никакого сомнения, что к застывшему навечно возрасту добавилось еще много, очень много времени. Но не того к которому мы привыкли. Как бы это объяснить. Как бы попробовать описать это жуткое зрительное ощущение, когда больше половины века находились снаружи, окутывая собой мальчика, а его десять лет были внутри этого времени.

      Впрочем, было некогда. Да и мальчик, заняв свою позицию, застыл подобно изваянию. Я перевел взгляд на Афанасия (была полная уверенность, что это он) и увидел вместо темного неразличимого силуэта фигуру невысокого мужчины, в сером длинном плаще, с накинутым на голову капюшоном и с маленькой козлиной бородкой. Его глаза злобно сверкали, и было несколько странным, что им совершенно не нужен был падающий на них лунный свет, не нужен был и мой фонарик.

     — Виталий.

     Услышал я голос Сергея, и сейчас мог лицезреть того, кого до этого не видел, но много раз слышал подробное описание, и нужно признать, что очевидцы сумели воссоздать его черты очень точно.

     А справа, совсем близко от нас раздался звук. Вот именно в этот момент наступило время вмешаться в ход событий тому, о чём я уже упоминал, тому, что ухудшало наше положение и имело четкое, но неприятное название, страх. Не заметить этого было нельзя. Наши защитные границы трещали буквально по швам. Чужеродная волна вторгалась внутрь, и от неё воняло не только гарью, но и сильным сладким разложением.

     — Нашёл, точно здесь — громко произнес Сергей, а незримо очерченный круг сужался.

     Я повернул голову в сторону Сергея, но мои глаза столкнулись со стоящим в двух шагах от меня мужчиной, имеющим бледно-трупный цвет лица, тонкий аристократичный нос, сжатые в узкую полоску губы, которые и определяли его зловещую ухмылку. Фонарик скользнул по седым короткостриженым волосам, коснулся темного костюма и успел выхватить золотые печатки на длинных, тонких пальцах. Мужчина выглядел как вампир, это всё, что постучалось в мою воспаленную голову, в течение нескольких отведенных мне секундочек.

     — Не торопитесь господин Рутберг.

     Я услышал громкий и достаточно жесткий голос Сергея.

     — Еще рано, смотрите не сделайте ошибку — еще более акцентированно добавил Сергей.

     — Вы думаете, господин Бондаренко? Вы хорошо учли излом времени? Посчитали сколько раз, вы были у нас в гостях в неурочное время. Только деваться вам некуда, в обычное время ничего не найти, и вы отлично знаете, о чём я говорю.

     Голос того, кто был самим Рутбергом, звучал обыденно. Да именно так, также как разговаривают обычные люди в самых привычных местах, хоть в магазине, хоть в автобусе, да где угодно. Только зачем всё это лезло в моё сознание, когда нужно было думать о чем-то более важном, или напротив — это был механизм неизвестной, автоматической защиты.

     — Не переживайте, мы хорошо знаем, что делаем — ответил Рутбергу Сергей, только в этот момент я понял, что интонация с которой говорил Сергей несколько изменилась, и это свидетельствовало о том, что Сергей не совсем откровенен, а если глубже и реальней, то мы видимо просчитались, не учли того о чём ничего не знали.

     — Ну, тогда посмотрите на часы — злорадно усмехнулся Рутберг.

     Сергей не стал этого делать. Он глянул на меня, а я с огромным удивлением убедился, что время сдвинулось на целых два часа, и сейчас мой телефон, в нарушении всех принятых норм и правил, показывал начало двенадцатого часа ночи.

     — “ Вот почему так быстро стемнело” — пронеслось в моей голове.

     — Сколько? — громко и с вызовом произнес Сергей, продолжая смотреть на Рутберга, который находился на прежнем расстоянии, не имея возможности преодолеть последний барьер между нами и ним.

     Двенадцатый час пошёл — ответил я, и следующим движением увидел, что Виталий исчез.

     Вместо него сбоку от нас, и уже значительно ближе, находился невысокий мужик с черной бородой в кожаных сапогах, с неописуемо злыми глазами, от которого так и сквозило ушедшим временем, и не хватало лишь запаха нафталина, чтобы всё в один миг стало на свои места.

     Вот мы, мы вдвоем, а перед нами целая пропасть того, чего не должно быть, того, что обнаглев, нарушило пространство и время, и при этом, без всякого сомнения, собиралось покончить с нами.

     — Вот и хорошо — проговорил Сергей.

     Я, оторвав свой взгляд от истинного обличия Афанасия, посмотрел на Сергея.

     — Пойдем — спокойно проговорил он, и тут же двинулся прямо по тропинке, по той самой, которая и привела нас сюда.

     — Стоит ли торопиться, неужели вам не хочется спросить меня об очень многом, что вас сильно интересует. Я ведь с огромным удовольствием пролью свет на все волнующие вас вопросы — произнес Рутберг.

     — Нет, господин хороший, как-нибудь в другой раз — ответил Сергей, отлично понимая, что это уловка, с помощью которой Рутберг собирается выиграть время, которого у нас осталось совсем немного, а значит нужно торопиться.

     Афанасий уже в третий раз изменил свою наружность. Теперь боковым зрением я видел существо мало похожее на человека. Только долго рассматривать метаморфозу не хотелось, а беззвучный мальчишка отошёл в сторону, освободив нам дорогу. После этого я понял, что еще не всё потеряно, и нужно лишь поторопиться, чтобы невредимыми покинуть пределы кладбища, но вот до выхода было всё же далековато, даже до автомобиля не близко.

     — Интересно, как же поезд. Он же двигается по расписанию — тихо шептал Сергей.

     — Естественно, просто нужно учитывать этот странный коэффициент — проговорил я, помня, что мы были очень близки, чтобы попасть во временную ловушку, да и сейчас еще окончательно из неё не выбрались.

     Мы преодолели всего пару метров, но вынуждены были остановиться. Слева от нас всего в метре от уже плохо различимых контуров нашей дорожки, были хорошо различимы сразу два свежих захоронения.

     — Виталик и Галина — произнес Сергей, а Афанасий в этот момент появился прямо за нашими спинами, и это было неприятным, но прогнозируемым явлением, вряд ли ему могли стать помехой кладбищенские непроходимые дебри.

     Я лишь мельком бросил свой взгляд вслед за фонариком, который высветил заметное вмешательство в давно устоявшийся антураж.

     — Судьба, и невеселая судьба — тихо произнес я, и мы двинулись дальше.

     Сергей постоянно перемещал свет с места на место. Я повторял его движения. Рутберг в наше обозрение не попадался. Исчез и странный мальчишка. Зато ближе к выходу, на широкую, межквартальную дорогу, мы увидели еще несколько интересных персонажей. Они имели что-то общее с Афанасием, они были его современники. Об этом сообщала их наполовину истлевшая одежда. Почти родственные бороды и сапоги. Мрачные и слишком сосредоточенные лица, на которых просматривалась ненормальная синева, фрагменты нескрываемого разложения. Было их трое, но самое интересное, что одной из них была женщина. Конечно, у неё не имелось бороды. Кажется, что не было и сапог. Но вот в остальном. Я сейчас о времени, и их координатах в нём. То явились они из хорошо нам известного периода.

     — Настоящие кулацкие рожи — мрачно попытался пошутить Сергей.

     — А что походят — я поддержал друга, а под нашими ногами оказалась долгожданная дорога.

     — Это они есть — уверенно проговорил Сергей, а спустя секунду добавил: — Не останавливаемся.

     — Знаю — лаконично отреагировал я, и мы быстро совершили левый поворот и начали небольшой, но всё же подъем вверх.

     Афанасий следовал за нами, сохраняя прежнюю дистанцию, которая ровнялась примерно десяти метрам. Сергей посмотрел на часы, после чего произнес: — Быстрее нужно.

     Мне тоже хотелось сверить время. Только вот с чем? С полночью? Это первое что приходило в голову, но уверенности не было, потому что странное искажение стало для нас не просто сюрпризом, а чем-то гораздо большим, что еще предстоит изучить или проверить практическим способом, что казалось куда более вероятным. Поскольку времени у нас не было сейчас, не будет его много и в последующие дни, которые сами подгоняли нас, с каждым разом намекая: финал близко, развязка в одном шаге.

     Наконец-то мы увидели серые очертания автомобиля. Расстояние между нами и Афанасием сократилось, а совсем неподалеку от нашего авто маячила тень, которую предоставляло нам, сейчас обозримое ночное светило, а то что тень и мистер Рутберг одно лицо сомневаться было ненужно.

     — Сколько время? — спросил меня Сергей, когда мы уже находились в автомобиле и могли отлично наблюдать двоих неприятелей.

     Один из них привычным образом принял облик пропавшего Виталия, и сейчас находился по правую от водителя руку. Второй расположился чуть в стороне и слева. Различим, он был хуже, но то, что это сам Рутберг у нас сомнения не было.

     — Половина двенадцатого — ответил я.

      А Сергей уже дважды пытался запустить двигатель, только в этом безотказном, до этого деле, происходило неприятное. Стартер не слушался.

     — Вот сволочь-то — проговорил Сергей, провалив третью по счёту попытку.

     Виталий, он же Афанасий тем временем подошёл почти вплотную, и нам не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять: времени у нас нет совсем, ну может несколько минут, а дальше. Представлять не хотелось.

     На наше счастье четвертая попытка оказалась удачной. Я не стесняясь глубоко выдохнул. Рутберг так и не подошёл ближе, он как будто знал, что не сегодня. Зато существо похожее на Виталия в этот момент рассматривало меня, прислонившись прямо к стеклу. Нет, поверьте, ничего человеческого в этом не было. Лишь внешне, только чертами лица, его пропорциями, но не более. Остальное, многим необъяснимое, не имело к человеку никакого отношения. Что угодно, но не Виталий. Может вернувшийся из-под земельной толщи Афанасий, может его же видоизменённая сущность, прикрывшаяся обликом несчастного Виталия, и еще хорошо, что стекло не пропускало зловонное дыхание, которое несомненно было, несмотря на то, что стекло оставалось прозрачно холодным, не оставляя на себе никакого запотевания.

     Всё уместилось в секунды, а следом им, автомобиль рванул с места. Яркий свет фар взрывной волной вторгался в непроглядный мрак, и необъяснимым образом вдвое сузилась хорошо знакомая дорога. Черные ветви деревьев, превратившись в чудовищные руки, буквально тянулись к нам. Хлестали по корпусу автомобиля, пытались зацепиться за днище. На глазах, просто невероятно, что я перестал чувствовать собственное дыхание, продолжала пропадать дорога. Еще немного и она, наплевав на все законы физики, должна была превратиться в тропинку. Так как будто её здесь некогда и не было, или еще проще — время опережало наше движение, принимая тот облик, которому еще предстояло состояться. И совсем не было для него чего-то страшного, если в следующие десять секунд оно поглотить собою нас, ничего от нас не оставив, так как будто и не существовало нас вовсе.

     Но у нас еще была минутка.

     — Только не останавливай — нервно произнес я, после того, как мы вылетели на финишный отрезок, а до того чуть не влетели в неучтенный завал кладбищенского мусора.

     — Знаю — громко ответил Сергей, вцепившись в обод руля, став с ним одним целым.

     Метров пятьдесят, уже не больше, отделяло нас от спасения. Притягательно, неестественно горели невысокие фонари, там где дорога не просто принимала нормальный размер, но и сохраняла своё асфальтированное покрытие.

     Я обернулся вправо и с большим трудом мог согласиться с тем, что видели мои глаза. Афанасий преследовал нас. Он передвигался со скоростью, не уступающей автомобилю. Кошмарное несоответствие было реальностью, и парадное место на въезде кладбища сильно изменилось.

     Желтые тусклый свет достигал границ, смешивал собою два несовместимых мира, один из которых опередил другой как минимум на пять десятков лет, и от того жутким мраком полного запустения встречал мой взгляд центральный вход, исчезла беседка и схема. Лишь груда строительного мусора и покосившийся столб, где должна была быть схема.

     — Ворота! — громко крикнул Сергей, и я мгновенно очнулся от созерцания Афанасия на фоне невеселого будущего.

     Их кто-то всё же попытался закрыть. Или мне это показалось, и они естественным образом завалились на одну сторону, перегородив выезд с кладбища.

     — Правее! — выкрикнул я, прекрасно понимая, что таран неизбежен.

     Сергей окончательно утопил в пол педаль газа, а через секунду от страшной силы удара, у меня всё поплыло в глазах. В одно мгновение подушка безопасности придавила тело, но еще через долю секунды испарилась, — автомобиль выбросило за пределы кладбища, развернуло на сто восемьдесят градусов. Только после этого он замер на месте. Вместе с ним в таком же положение находились и мы.

     3.

     Наверное, минуты две мы приходили в себя, при этом сохраняя полное молчание. Лишь по истечению этого времени Сергей покинул автомобиль. Я последовал его примеру спустя еще тридцать секунд.

     Автомобиль изменил свой белый цвет на грязно-серый. Брызгами были заляпаны стекла, то же самое касалось фар, поворотников, но в остальном авто не имело никаких повреждений. Прямо над нами находился фонарь уличного освещения, рассеивая тусклый желтый свет. С правой стороны были огромные трубы магистрального отопления. Подступы к ним обильно поросли разнородным кустарником. Слева, в одном шаге, забор из тонкого зеленоватого металла, за ним огород, за огородом дом, а в нём светились сразу три окна.

     Сергей осматривал автомобиль. Я повернулся в обратном направлении. Предо мной была хорошо знакомая картина. На своём привычном месте находились ворота. Никуда не делась беседка, и даже с расстояния тридцати метров, я мог разглядеть прямоугольник той самой план схемы. Мои глаза двинулись влево далее, — и на поверхности тех же труб, еще не достигших путепровода, той их части, что окаймляла фронтальную границу кладбища, стоял Афанасий, принявший свой родной образ. С черной бородой, невысокого роста. В сапогах, в которые были заправлены брюки, и с по-прежнему злыми глазами, хотя по физической причине я не мог их увидеть, но точно знал об этом, не мог ошибиться.

     — Там он? — спросил Сергей, прикуривая сигарету и в этот момент, смотря в другую сторону.

     — На трубах — ответил я.

     — Ясно, давай поехали — произнес Сергей и, не дожидаясь меня, оказался внутри автомобиля.

     Как уже известно, ехать долго нам не пришлось. И уже через минуту мы остановились возле моего дома.

     — Кофе выпить нужно — произнес Сергей, когда я открывал входную дверь.

     — Выпьем — просто отреагировал я, но справившись с замком, отошёл в сторону, не входя в дом.

     Сергей тут же присоединился ко мне, и мы внимательно смотрели в направлении непроглядной темноты, за которой пряталась теплотрасса, а где-то на ней, или может рядом находился Афанасий.

     — Он стал значительно сильнее — произнес Сергей.

     — Кто из них? — спросил я.

     — Вышерядов — ответил Сергей.

     — А Рутберг? — плохо понимая роль этого существа, который был их основной силой, но пока держался на заднем плане.

     — Вот это вопрос, на который нет ответа. Нам еще предстоит им заняться — проговорил Сергей.

     — Пока что он занимается нами — попытался пошутить я.

     — Похоже на то, как этот трюк со временем — задумчиво произнес Сергей, а после незначительной паузы, между двумя последними затяжками табака, добавил: — Кстати, сколько сейчас время.

     Я тут же извлек из кармана свой телефон. Скривился от того, что в спешке забыл отключить на телефоне фонарик, и только после произнес: — Без двадцати одиннадцать.

     — Вот видишь, целый час — мрачно произнес Сергей, и после мы наконец-то прошли внутрь дома.

     — А что говорил Рутберг насчёт времени? — спросил я.

     — Странно, но он сделал то, чего делать был не должен. Он сказал: что чем чаще мы бываем на кладбище в неурочное время, тем сильнее для нас оно сдвигается — ответил мне Сергей, включив стоявший на столе чайник.

     — Может быть, он был уверен в том, что нам уже не удастся покинуть пределы кладбища — предположил я.

     — Скорее всего, но ошибся, хотя мы ведь всё равно пока не знаем, как работает этот механизм — задумчиво говорил Сергей, приготавливая себе и мне растворимого кофе.

     — Ну, сдвигается оно в их пользу, а значит, нам нужно планировать время с учетом этого, а точнее быть там несколько раньше — обстоятельно произнес я.

     — Понятно это, только он еще добавил о том, что световой день нам ничего не даст — напомнил Сергей.

     — К этому выводу ты пришёл и без него — я также пустился в недавние воспоминания, озвучив ту странную формулу, что вывел Сергей несколько дней назад во время нашего предыдущего визита на старое городское кладбище.

     — Что есть — отвлеченно произнес Сергей, отхлебнув глоток кофе.

     — Самое главное, что мы теперь знаем место захоронения Афанасия — я попытался добавить оптимизма.

     — Нет, ничего пока не знаем, и если Демьян ошибся насчёт теремка, то совсем плохо дело — удивил меня своими словами Сергей.

     — Постой, ты же сказал: что нашёл место — попытался уточнить я.

     — Я специально сказал это, чтобы спровоцировать их. На самом деле, ничего мне обнаружить не удалось — честно ответил Сергей.

     — Ну, хорошо, только Демьян не ошибся. Иначе они не появились бы там в таком количестве — уверенно высказался я.

     — Да, ты прав, но захоронение может находиться в периметре сотни метров, ну, даже полсотни, тридцати — озабоченно соображал вслух Сергей.

     — А что нам даст твоя провокация? — спросил я.

     — Еще не знаю. Просто пришло в голову, как-то в один миг потянуло — ответил Сергей

     — Пойдем, покурим на свежем воздухе — предложил он вдогонку.

     — Пойдем, сам хотел предложить — таким образом, отреагировал я.

     Оказавшись на улице, мы вновь смотрели на границу с кладбищем, но увидели Афанасия в десяти метрах от себя. Он спокойно прохаживался возле брошенного дома, который находился напротив нашего, и, увидев нас, Афанасий сначала замер, а спустя несколько секунд двинулся в нашу сторону. Мы же стояли, не двигаясь с места, совершенно не зная, что нам ожидать в неожиданно изменившейся ситуации.

     Афанасий остановился в одном шаге от нашей ограды. Он не сводил с нас своих злобных, черных глаз и еще хорошо, что он ничего не говорил.

     Мы старались не делать лишних движений. Нам была необходима информация, точнее предел, который точно существовал. Иначе бы Афанасий не остановился, и вполне может быть, что он приобрел несколько иной облик, чем тот, что был перед нами в образе всё того же мрачного мужика, сошедшего с фотоснимка начала тридцатых годов.

     — Как ваши дела господин любезный? — неожиданно произнес Сергей.

     Афанасий услышал, обращенные к нему слова, но не ответил, а резким движением рванулся в нашу сторону. Мы непроизвольно сдвинулись назад и сразу после этого увидели, что наш враг буквально столкнулся с невидимой преградой.

     — Что будем делать? — спросил я.

     — Уезжать отсюда нужно, не стоит испытывать судьбу. Да и к тому же, как бы он дом не спалил вместе с нами — спокойно ответил мне Сергей, вспоминая образные видения Афанасия.

     — Дом нам получается не сберечь — вслух предположил я и тут же подумал: не хотелось бы.

     — Вот и тем более, пустой дом он жечь не станет, что точно, — то точно, — успокоил меня Сергей.

     А Афанасий продолжал караулить нас еще в течение часа. Что было ему нужно? В чём был смысл столь откровенного демарша? Можно было лишь предполагать. Хотя мы быстро пришли к выводу, что имеем дело с банальной акцией устрашения, но то, что она вообще стала возможной, о многом нам говорило, и как уже понятно, не в самом лучшем смысле происходящего.

     Покинули дом мы таким образом, чтобы наш гость видел это. Еще соображали, почему он не захотел вступить в разговор. Ведь по рассказам Демьяна, этот субъект отлично владеет навыками человеческой речи. Конечно, никакого точного ответа на предположения у нас не появилось. Настроение же и без того было не очень, несмотря на то, что нам удалось обнаружить координаты сказочного теремка. Слишком уж сильно наше продвижение нивелировалось активностью, так называемых хозяев кладбища. Нельзя было этого не учитывать, но и отступать, а уж тем более сдаваться мы тоже не собирались. Лучше передохнуть. Еще всё хорошенько обдумать, ведь развязка в деле Афанасия находилась в одном шаге, и нужно было быть законченным идиотом, чтобы не ощущать этого.

     Наш ночной путь лежал в квартиру Сергея, где я намеревался остаться до окончания дела, до полного устранения Афанасия.

     — Утром позвоню Демьяну — говорил Сергей, когда мы без всяких помех, по пустым улицам ехали в сторону дома на улице Крылова.

     — Нельзя его оставлять. Афанасий или Рутберг сейчас точно знают, кто привел нас к сказочному теремку — поддержал я Сергея.

     — Нет сомнения — произнес Сергей, а автомобиль всё же вынужден был замереть в статичном положении, повинуясь приказу красного глаза светофора.

     — Хорошо было бы всё же получить ту загадочную карту, что появлялась на стенах дома — произнес я, когда автомобиль, оставил позади не только светофор, но еще и два правых поворота, и теперь мы двигались вниз по улице Октябрьской, с каждой секундой приближаясь к уже неоднократно описанному в этом повествовании мосту.

     — Обойдёмся без неё, но вообще было бы неплохо — отреагировал на мои слова Сергей и начал заметно сбавлять скорость, пока и вовсе ни остановился прямо перед мостом, прямо под единственным работающим фонарем.

     — Что случилось? — спросил я.

     — Мерзость какая-то внутри, ощущение паршивое — нервно ответил мне Сергей и тут же покинул автомобиль.

     Я последовал за другом, и мы, прислонившись к металлическому ограждению, замерли не двигаясь. Чего-то разглядеть было почти невозможно, но я хорошо знал, что необходимо совсем немного времени, и глаза привыкнут к темноте. Только еще неплохо было бы знать: что мы там высматриваем, и может лучше, нарушив сонную темень, воспользоваться светом наших телефонных фонариков.

     — Что там? — не удержался я, спустя полминуты.

     — Сам не знаю, но здесь что-то произошло — неуверенно ответил Сергей.

     После этих слов я всё же достал телефон, быстро включил фонарик и начал светить вниз. Сергей внимательно переводил глаза следом за бледно-белым пятном света. То же самое делал и я, но ничего примечательного не было.

     — Давай, спустимся вниз — предложил Сергей и, не дожидаясь моего согласия, исчез за кустарником, который продолжал собой металлическое ограждение, и за которым была видна заметная, основательно натоптанная тропинка вниз.

     Через несколько секунд включился второй фонарик, а еще секунд тридцать спустя, мы уже находились на берегу речки, которая в этом месте не имела глубины, а лишь шумела быстрым мелководным течением, огибая посередине большой каменный валун.

     — Он был здесь, причем, совсем недавно был здесь — произнес Сергей, прохаживаясь вдоль берега и светя фонариком себе под ноги.

     — Он быстро может передвигаться — проговорил я, вспоминая с какой скоростью, совсем немного времени назад, Афанасий следовал за автомобилем.

     — Не в этом дело — задумчиво произнес Сергей и быстрым шагом пошёл в обратном направлении, а оказавшись у подъема, свернул влево, где остановившись, направил свет фонарика в одну точку.

     — Его рук дело — тихо прошептал Сергей, смотря на обгоревшие, совсем свежие останки собаки и кошки.

     — Да, но к чему ему это — проговорил я, подойдя к Сергею.

     — Пока не знаю, только от чего-то Демьян Дмитриевич не выходит у меня из головы — сказал Сергей, в этот момент, пытаясь фонариком, обнаружить что-то еще поблизости.

     — Ну, давай до него доедем — предложил я, соображая, что здесь совсем недалеко, и как-то позабыв о бабке Клавдии.

     — Нет — ответил мне Сергей и ничего не поясняя устремился к тропинке, чтобы подняться наверх.

     Я вновь последовал за ним.

     — Поехали быстрее — произнес Сергей, открывая дверцу автомобиля.

     Нет ничего странного, что я сразу понял то, что разворачиваться мы не будем, а последуем вправо и вниз в направлении улицы Песочной.

     4.

     Не успел автомобиль сорваться с места, как ему было суждено остановиться. Напротив нас находился брошенный дом с порядковым номером шесть. Соседний дом не старался светом своих окон нарушить уже давно опустившуюся темноту. Лишь на втором этаже, ближе к нам горело одно единственное окно, которое привлекло моё внимание, а Сергей не отрывал своего взгляда от трех окошек бывшей квартиры Виталия.

     … Когда на стене появилось странное изображение, тараканы насторожились. Ничего подобного до этого момента здесь не происходило. А кто-кто, а они, лучше всех остальных, что были здесь, что еще будут здесь, знали заведенный распорядок. Не хуже были им известны и все возможные метаморфозы и редкие обстоятельства, которые нечасто, но всё же случались. Только вот этого здесь быть не должно от того, что данное настенное творчество было им знакомо. Конечно, не всем, а тем смелым разведчикам, которые иногда покидали пределы их вселенной, исследуя далекие миры. Находящиеся настолько далеко, что требовался не один день, чтобы достичь границы между миром людей и миром необъяснимых существ, которые очень давно размещались сразу за этой границей, в очень похожей внешне вселенной, почти одинаковой, но покинутой людьми в очень незапамятные времена, о которых слагались легенды.

     Только что-то сделать, как-то противостоять явлению тараканы не могли. Подобное было значительно выше, от того оставалось лишь наблюдать и ждать, когда странная схема из мира мертвых покинет их вселенную, переместится обратно туда, где и положено ей находиться. На втором этаже, во второй от лестницы квартире. О которой больше всего было легенд, где и появлялись с заметным постоянством, давно ушедшие люди, которые в нормальном обиходе вещей, должны были исчезнуть. Но здесь что-то пошло не так, и не один раз смелые лазутчики докладывали о том, что существо с черной бородой, имеющее множество обличий, по-прежнему бывает там, а в какие-то моменты его компания расширяется настолько, что шумит тягучим скрипом сам дом — вселенная. То ли радуясь встрече, то ли сильно устав от присутствия тех, от кого очень давно хотелось избавиться, чтобы спустя какое-то, еще неопределенное время, исчезнуть вслед за теми, кто стал виновником рождения, и больше ни приклоняться перед теми, кто приписывал себе факт рождения.

     Впрочем, тараканам могло бы быть всё равно.

      Если бы ни одно обстоятельство. За схемой прятались и вовсе трудно объяснимые силы, и главное: придание гласило о том, что после того, как проклятый рисунок появился в соседней вселенной, то это стало началом конца, а через какое-то невычисленное время ближний мир перестал существовать, заменив обычных двуногих, на странных существ, что лишь похожи на двуногих, тех, кого так сильно ненавидят четвероногие друзья двуногих, и даже избегают извечные конкуренты, которые также о четырех конечностях, но меньше человеческих друзей кратно, и вызывают у тех, и у других, стойкую неприязнь.

     Впрочем, также как и у самих тараканов.

     … — Есть схема — воскликнул Сергей.

     Мы покинули автомобиль, и я с большим трудом успевал за Сергеем, который очень быстрыми движениями двигался к крыльцу восьмого дома.

     — Подожди — громко произнес я, видя, что Сергей через пару секунд скроется в внутри притихшего дома.

     Сергей послушал меня и остановился перед самой дверью. Когда я оказался возле него, и когда мы вместе оказались внутри, он произнес: — В квартире Виталия. Второй подсказки не будет.

     Я мог лишь утвердительно кивнуть. Возле квартиры мы оказались одним махом, сделали паузу, чтобы выдохнуть и Сергей резко толкнул находящуюся пред нами дверь.

     — Не входи, стой на входе — скомандовал Сергей, но я и не подумал обижаться, хорошо соображая: если так нужно, значит нужно.

     Чем-то неприятно тянуло. А ведь всего несколько дней прошло с того момента, как обитатели квартиры покинули её, но прямо в воздухе витало нежилое, что-то сдавленное — то, чего еще не должно было образоваться, но было. И провалиться мне сквозь землю, если мне это привиделось, если я где-то чувствовал что-то подобное. К тому же коридор, который занимал половину моего взгляда, он содержал в себе не просто пространство под светом тусклой лампочки, а еще то, чего я не мог рассмотреть, но чувствовал отлично, и оставалось мне совсем немного, чтобы почувствовать запах. А значит, следом, должно было перевернуться и само время. В очередной раз, догнав нас, выпустив через себя тех, кто хотел лишь одного — уничтожить нас. От этого, не теряя ни секундочки, я громко крикнул. Эхо оглушило мгновенно, не дожидаясь повторного грома, ожидаемого мной ответа.

     — Ну, что там.

     — Есть, сейчас — это был именно тот предсказуемый гром из слов, за ним оглушающее эхо, а далее мгновения, чтобы зафиксировался несуществующий артефакт, которые умирал на глазах — переворачивалось время.

     — Скорее Серега! — громко закричал я, но еще не успел последний слог стать отзвуком, как Сергей появился в моем обозрении.

     Теперь нужно было преодолеть коридор, который менялся прямо на глазах. Разделяя день сегодняшний на две части, ту, что была, и ту, которой никогда не было. И что-то подобное можно было увидеть в какой-нибудь компьютерной игре. Коридор становился меньше, он сужался на выходе, давил потолком сверху, и когда я бросил часть взгляда назад, то увидел, что за нашими спинами было уже совсем другое время, которое и тянуло неживым, вот этим сдавленным. Хотя молниеносная мысль, что жила своей отдельной от меня жизнью, сообщала мне: всё не так, всё должно быть наоборот — прошлое для самого дома есть еще большая жизнь, его молодость, зрелость. Но реальность представала иной, еще раз принявшей в себе обман, его очередной оборот.

     Мы, задыхаясь, теряя координацию движений, не оказались на улице, а вывалились на неё в прямом смысле слова. Я, потеряв равновесие, завалился на бок. Сергей находился рядом со мной, но при этом он стоял на коленях, а его взгляд имел ненормальное, токсичное выражение. Прохладный воздух привел нас в чувства через несколько секунд. Я повернул голову в сторону дома. Он не помолодел, приняв иное время — он еще больше состарился, но самое страшное заключалось не в этом, а в том, что начали исчезать хорошо знакомые окрестности. Они просто пропадали, и их ничто не заменяло, оставался пустырь, в котором был лишь ветер и низкие тяжелые тучи, а на фоне этого появился облик того самого, настоящего Афанасия, который двигался к нам увеличиваясь с каждым шагом.

     — Быстрее! — закричал Сергей.

     Если бы он не крикнул, то я, вероятно, остался, не сумев оторваться, поглощенный невероятным видением. Но, как известно хорошо то, что хорошо кончается, и я рванулся к автомобилю.

     — Нет, бегом к мосту! — еще громче закричал Сергей.

     События развивались слишком быстро. Казалось, что мост отдаляется от нас, несмотря на все наши усилия. Громко и неестественно стучали наши сердца. Вторило им неизведанное пространство, где нас никогда не должно было быть, но нарушив непроницаемый мрак, мы оказались здесь, чтобы перевести всего одну временную стрелку. А теперь цепляясь за призрачную границу, пытались вырваться из объятий самой непостижимой тьмы, для которой ничто не только мы, но и Афанасий, но и сам Рутберг, даже несмотря на то, что они вызвали себе в помощь это, несмотря на то, что мы спровоцировали их на это.

     Нам повезло. Да и осознание появилось позже, в тот момент, когда старая патриархальная улица вернула себе привычный облик, избавившись от присутствия одного из вариантов, который всего пару минут назад предложило нам грандиозное, жестокое и полностью неизвестное будущее.

     — Дуновение его — это смерть, и ничего более — произнес, тяжело дыша, Сергей.

     — Естественно, ведь нам нет в нём места — согласился я, стоя и держась двумя руками за металлическое ограждение старого моста.

     — Есть всё же отрезок — отдалено не согласился Сергей.

     — Что миг ему — произнес я, стараясь ни о чём не думать, а просто успокоиться, чтоб восстановился разогнавшийся пульс.

     — Ладно, сегодня нам повезло — сделал вывод Сергей.

     — Сделал снимок? — спросил я о самом главном, из-за чего мы сейчас и не могли полностью прийти в себя.

     — Да, не сразу нашёл, от того и потеряли время — ответил Сергей, а я сумел выдавить из себя что-то похожее на жалкую улыбку.

     — И всё же странно — продолжил Сергей, не дождавшись каких-то слов с моей стороны.

     Ну, сейчас уже было необходимо озвучить уточнение, и я само собой не замедлил это сделать.

     — Что странно?

     — Что я выбрал этот маршрут. Мы могли бы поехать другой дорогой, собственно, я так и делаю почти всегда — размышлял вслух Сергей.

     — Почувствовал? — спросил напрямую я.

     — В том-то и дело, что нет. Вот уже когда свернул в сторону храма Богоявления, тогда меня буквально накрыло — ответил Сергей, но я, если честно признаться, не мог представить происходящее с ним, зато мог уверенно соглашаться, что я незамедлительно и сделал: — Хорошо, что так.

     — Только о карте вспомнил ты, в тот самый момент, когда мы оказались в пределах старого города — произнес Сергей.

     — Просто предположил и не более того — откровенно признался я, поскольку, и действительно, не ощущал и намека на что-то сверхъестественное или даже отдаленно сходное с этим.

     — Сейчас уже ничего не бывает просто так — произнес Сергей, а вместе мы продолжали стоять почти на середине небольшого моста, который как-то незаметно, уютно, на протяжении многих лет прятался от многих посторонних глаз, что иногда проезжающие по нему водители даже не догадывались, что их авто движется по мосту. Ну, конечно имелись знаки, только они со временем принимали такую же особенность, что и сам мост, и их самым обыденным образом накрывала собой густая растительность. Еще небольшой перекресток, узкие дороги, сам антураж несовременного, того, что сильно отличалось от куда более привычного. Хотя ведь не в этом было дело, а в том, что эти старые островки исчезали. Нет, их еще не сносили под шум строительной техники. Было другое. Во многих местах как-то незаметно в их трепетный мир проникало чужое, новое. Смертельная, но медленная зараза, убивала тихонько. Временами совсем незаметно, так что не обратишь внимания. А когда спохватишься, то будет поздно. Безвозвратно поздно.

     Сергей вытащил свой телефон. Какое-то время размышлял, глядя на светящийся в темноте экран.

     — Хочешь Демьяну позвонить? — спросил я.

     — Да, но боюсь, что поздно — ответил мне Сергей.

     — Естественно, ночь на дворе — произнес я.

     — Я не о том — довольно мрачно проговорил Сергей.

     Я его хорошо понял, но не стал чего-то говорить, чтобы пока обойти эту тему стороной. Будет день, будет пища, утро вечера мудрёнее — вот какие определения занимали мою голову, и не было в этом чего-то особенного.

     Оказавшись под надежным кровом, я сразу почувствовал, как сильно хочется спать, но от чего-то упорно сопротивлялся своему желанию в течение еще минут двадцати. То же самое, кажется, делал и Сергей. Он молча ходил по периметру небольшой кухни с кружкой чая в руках. Ничего не говорил вслух, но при этом я хорошо видел, что он непрерывно ведет внутренний диалог с самим собой. Часы показывали четвертый час ночи — это в привычном временном измерении. Взгляд, а следом за ним мысль, заставили меня вспомнить том, что привычное и принятое не всегда является аксиомой. Может от этого, а может просто от того, что истекшие двадцать минут стали окончательным перебором, я наконец-то отправился навстречу дивану, который заждался меня, находясь в зальной комнате, где самую малость была приоткрыта балконная дверь.

     Странными бывают последствия нервного перенапряжения. И не всегда испытанное средство в виде всем хорошо знакомого сна, может помочь полностью нивелировать вчерашние события. Всё зависит от силы пережитого. Звучит банально, но так. Тогда на помощь сновидению приходит работа головы в более комфортных условиях нового дня, и если катастрофы не случилось, то неминуемо процесс бытия войдет в привычные ему рамки, а там можно ждать, что всё случится вновь, всё пойдет по кругу, ну, так как и было принято кем-то, кто задумал нас, но не продумал окончательно или просто пустил дальнейшее развитие на самотёк, ну, как будет, так и будет.

     Меня вновь понесло куда-то в сторону, а если учесть, что всё это происходило в объятиях быстро наступившего сновидения, то выглядело сие совсем уж мрачно. Ты спишь, вокруг тишина и тут же понимаешь: ничего не отключилось и еще пытается придумать никому ненужное вступление в тему. Как-то мрачно, вот и мне так ощущалось, причём со стороны, как бы извне. Выглядело, мягко говоря, странно. Но сон на то и сон, чтобы удивить в любой момент, не дожидаясь, когда ты придешь к очередному, и еще более нелепому выводу.

     Прошло неопределенное количество времени. Сон изменился. Квартира моих предков сменила свои координаты, самым непостижимым образом оказавшись прямо напротив старого кладбища, но при этом сумела сохранить свою высоту, этажность. Это означало, что переместился весь дом, но я его не мог видеть со стороны, потому что передо мною была лишь настежь распахнутая балконная дверь.

     Испытывая некоторую нерешительность, я оказался на маленьком островке, огражденном кованными железными прутьями, — и тут же мне в лицо ударил сильный порыв холодного ветра. Я пошатнулся, и у меня в одно мгновение заложило уши, от монотонного гула, что шёл снизу. Всё сильнее и сильнее, и спустя несколько секунд, пространство передо мною, как-то в один миг слилось, сравнялось с этим странным звуком, а мне необходимо было посмотреть вниз, но я тянул время. Непередаваемое ощущение, когда руки вцепились в металлический пруток, за которым пропасть, когда всё гудит в голове, и понимаешь: нужно воплотить в жизнь следующий эпизод, но тут же боишься этого, так как будто у тебя есть выбор. И ты можешь отказаться, можешь взять и просто уйти. Может выключить программу, нажав кнопку? Нет, ничего этого сделать нельзя, а дано тебе ждать того момента, пока ни настанет твой черед, который обязательно совпадет со следующим действием помимо тебя. Звучит расплывчато. Только случилось именно так, и я посмотрел вниз ровно в тот миг, когда старое кладбище трансформировалось во что-то совсем уж странное, и мне как воздух были необходимы минуты, чтобы понять: что передо мной?

     Какой мир открылся моему обозрению? Тот, которого точно быть не должно, и всё увиденное мной лишь зловещая галлюцинация, вызванная тем самым перенапряжением нервов.

      Хорошо бы, если так.

     Потому что кладбище ожило. Мир мертвых превратился в живую субстанцию. Вместо тихо спящих проездов и проходов, я видел улицы и переулки. Вместо могил, передо мною были дома. Одни больше, другие меньше. И площадь земельных участков была нарушена. Вот это и поразило меня больше всего. Не должно так быть. Откуда столь странная несправедливость. Ведь всё было равномерно и точно поделено.

      Только это было еще не всё. Пока я с застывающей в венах кровью осмысливал увиденное, участки менялись на моих глазах, вместе с ними менялись дома призраки. Те, что были больше, еще сильнее росли, а те, которые я увидел меньшими, становились еще мельче. И ко всем известным чертям, меня не покидало ощущение, что в следующие десять секунд мелкие участки и дома исчезнут вовсе. Но я ошибся, процесс в какой-то момент стал замедляться, пока ни остановился совсем. Приняв окончательную, и от чего-то очень знакомую форму.

     Следующим этапом должны были стать обитатели кладбища, но незримая пауза затянулась. Чтобы мои мысли смогли догнать моё же зрение. Я старался совместить несовместимое явление, как мог. Мало что получалось, но мир старого кладбища повторял в ровной степени то, что я мог наблюдать в нормальной, реальной жизни на протяжении нескольких десятков лет. Что было в этом такого? Вроде ничего, но именно в этом и крылся обман. Кладбище должно застыть в отведенном ему времени, а оно трансформировалось, оно жило современным миром, оно дышало с нами одним и тем же воздухом. Только мы не могли этого заметить. Мы, а не оно оставались в стороне, и не было сомнения, что это не единичный случай, что совсем рядом существует что-то подобное.

     Подсознание, — какая муторная субстанция. Что всё время с тобой и как бы вне тебя в то же самое время. Его ведь приходится расшифровать именно в те моменты, когда на это совсем нет времени. От того тыркаешься, впадаешь в еще большую душевную смуту, которая на грани кошмара. Еще один вдох, еще одна доля секунды, и всё перейдет в область близкую к пробуждению.

     И хорошо, что так.

     Но на этот раз мельтешение поиска не было загнано в тупик и прострацию. Поэтому, мало чем, удивив меня, на главной сцене появился Рутберг. Он не торопясь осматривал свои владения, он не видел меня, но иногда что-то его смущало, он останавливался, нюхая воздух. Затем двигался дальше, уже в какой раз любуясь созданным им миром, который проекция, который изнанка того мира, что имеем мы. И какой из них первичен? На это ответа я найти не мог, но пытался, потеряв последние элементы спокойствия, уже внутренне согласившись на скорое пришествие опоздавшего кошмара. Слишком странным и огромным виделось открытие. Если уничтожить ложную проекцию, — то вполне возможно двинется контур и в реальности. Мои выводы не сумели обрести законченную форму, поскольку я стал слышать шепот, который всё явственнее переходил в хорошо различимые голоса, а они сообщали мне всего лишь одно словосочетание, которого я понять не мог, но где-то уже не один раз слышал.

     — Мистер полночь — повторил я сам для себя громко и тут же под моими ногами зашатался ненадежный островок балкона. Я рванулся прочь, но стена дома отделилась в одно мгновение, сделав кошмар реальным фактом, а я, следуя законам жанра, проснулся, ощущая сильное сердцебиение, и не отрывая своих глаз от по-прежнему приоткрытой балконной двери.

     — Мистер полночь — вновь озвучили мои уста, но на этот раз очень тихо, еле различимо, и от того, и от самого наименования, чувствовалось что-то детское, неизведанное, и сумевшее надежно спрятаться от меня на очень много, много лет.

     Прошло минут десять. Я осмелился посетить балкон, выкурил на нём сигарету. Затем лежал с закрытыми глазами, ровно до той поры пока ни провалился в ночное небытие во второй раз. Теперь мне повезло, и ничто не нарушило моего покоя. Время, вернув свой нормальный ход, пролетело для меня незаметно. Открыв глаза, я увидел Сергея, который, только что, покинув балкон, прикрывал дверь, так как в комнате стало довольно прохладно.

     — Доброе утро — произнес я.

     — Доброе — ответил Сергей, но тут же опроверг банальное утверждение.

     — Не отвечает Демьян Дмитриевич, как чувствовал я.

     — Может перебрал он с самого утра — неуверенно предположил я.

     — Вряд ли — не согласился со мной Сергей.

     — Иди кофе выпей, чайник только что закипел — продолжил Сергей.

     Я не ответил, начал подниматься, этим давая своё согласие. Сидя за столом мы молчали. Я точно старался не о чём не думать, окромя анализа своего странного сновидения. Сергей еще два раза попытался наладить связь с дедом Демьяном, но из этого ничего не вышло.

     — Поехали, попробуем, что узнать на месте — произнес Сергей, видя, что я справился с горячим кофе и двумя бутербродами с сыром и маслом.

     — Поедем — согласился я, чувствуя, что оказаться вне стен квартиры сейчас как никогда кстати.

     — Тебе когда на работу? — спросил Сергей, в тот момент, когда мы уже оказались внутри автомобиля.

     — Через неделю — ответил я и сразу подумал о самом банальном: как же быстро заканчивается отпуск.

     — У меня еще две в запасе — произнес Сергей, и мы тронулись в путь.

     Дверь в квартиру Демьяна так и осталась неприступной. Можно было лишь ощущать, что тишина снаружи плотно слилась с тишиной изнутри, оставляя нас не удел не только в эту минуту, но и на куда большее время, говоря нам: вы опоздали, сильно опоздали.

     Сергей позвонил в соседнюю дверь. Вновь нас ждало разочарование. Оставалась еще одна, и долго дребезжал звонок, но всё же спустя минуту, за дверью появились признаки жизни. Перед нами предстала древняя старуха, которая плохо видела, и не было сомнения, что и со слухом у неё всё обстоит не лучшим образом.

     — Бабушка не знаете, где нам найти Демьяна Дмитриевича? Вы не видели его сегодня утром? — спрашивал Сергей, а я отчетливо понимал, что всё это не больше, чем пустая трата времени.

     — Пропойца он пропащий — не поняв вопроса ответила старуха и быстро закрыла перед нами дверь.

     Хотелось рассмеяться, осмысливая необычную сценку, но смех не нашёл выхода, столкнувшись с реалией того, что привело нас сюда. А спустя минуту мы безуспешно расспрашивали двух попрошаек, возле ворот храма Богоявления, но всё оказалось тщетным. Самые худшие опасения стали почти осязаемым фактом.

     — Видимо, переоценил свои силы Демьян Дмитриевич — мрачно произнес Сергей.

     — Неудивительно — согласился я, уже точно для себя определив, что Афанасий сумел подобраться к деду, и что незримые ощущения Сергея в очередной раз не обманули нас.

     — И всё же странно, ведь Афанасий вчера был занят нами. Неужели у него есть такой большой запас сил, или Демьян сам пересек ту незримую черту, которая защищала его, и в которой он был уверен — уже в какой раз вслух размышлял Сергей.

     Мне же пока нечего было к этому добавить. Незнание противная штука. Почти туман, в котором ты чужой, маленький, беспомощный.

     Громко зазвонил телефон Сергея.

     — Слушаю — ответил он.

     — Аня не уходите никуда, через полчаса, даже меньше мы будем возле дома — произнес Сергей и сразу отключил телефон.

     — Что случилось? — спросил я.

     — Ничего хорошего, но пока не знаю. Анна и Варвара вместе пришли к нам, даже не позвонив предварительно — ответил Сергей, а автомобиль послушно набирал скорость, двигаясь в обратном направлении.

     5.

     — Нам приснился один и тот же сон, в одну ночь — тараторила Варвара, не дожидаясь пока мы все вместе окажемся в квартире.

     Анна молчала. Только её внешний вид, её взгляд на все сто процентов поддерживал Варвару, и не было сомнения, что Анна просто на время уступила первую скрипку подруге.

     — Интересно, но торопиться точно не стоит — тихо и спокойно говорил Сергей, специально стараясь своей интонацией успокоить женщин.

     — Как здесь не торопиться? Я предлагала Анне обратиться в полицию, но она пока против — продолжала нервничать Варвара.

     — В полицию? Тогда действительно произошло что-то серьезное, а не одинаковый сон, — таким образом, отреагировал Сергей, а я с нетерпением хотел узнать обстоятельства страшного одновременного сновидения.

     — Нет, от полиции толку не будет — произнесла Аня, когда мы все вместе оказались в гостиной квартиры Сергея.

     Я занял левое от журнального столика кресло. Сергей правое, ближнее к дивану, на котором разместились женщины.

     — Афанасий предпринял что-то конкретное? — спросил Сергей, несколько проигнорировав информацию о сне.

     — Еще нет, но он изменился — подавленно произнесла Аня и посмотрела на Варвару, ища у неё поддержки.

     — Каким образом? — спросил Сергей.

     — Трудно объяснить, но его образ несколько раз менялся прямо на наших глазах. В это невозможно поверить, какой-то ужас наяву — вновь звонко и напряженно заговорила Варя.

     — Начальный образ, у него был какой? — уверено спросил Сергей, так как будто именно от этого зависело абсолютно всё.

     — Ну, тот же, что и обычно — прошептала Аня — Я и Варя отправили детей из дома, к родителям — добавила Аня.

     Я же в этот момент внимательно старался наблюдать за внешним обликом женщин. И необходимо было признаться, что их очень сильно что-то испугало, и было мне плохо понятно, почему Сергей настолько спокоен.

     — Хорошо — произнёс Сергей, и это явно касалось информации о детях.

     — Значит, он по-прежнему может использовать внешнюю оболочку Виталия — продолжил говорить Сергей, звучали его слова больше размышлением, чем окончательным выводом.

     — И да, и нет — вмешалась Аня.

     — Уже интересно — отреагировал Сергей, заставляя Аню продолжить.

     — Он не может принять целиком образ того ненормального человека. Теперь сразу видно, что это тот второй, то есть Афанасий. Спутать невозможно — объяснила Аня, а Варя по окончанию слов Ани вмешалась, добавив: — Даже посторонние люди смотрят на него с опаской.

     — Вот это ближе к теме, он уже не может целиком владеть образом Гирляйна, потому что убил его, ему некуда вселиться. Лишь образная оболочка — теперь прозвучал вывод, а я вспомнил свежие следы двух захоронений, одно из которых, без всякого сомнения, принадлежало несчастному Виталию, второе его гражданской жене Галине, и сейчас можно было представить, что к двум нелегальным могилам уже успела добавиться третья, в которой обрел своё последнее пристанище дед Демьян.

     — Это еще не всё — угрюмо произнесла Анна.

     — Еще мужик с черной бородой, еще Юра — продолжила Варя.

     — Сергей еще, парень в которого я была влюблена — в свою очередь дополнила Аня.

     — Неужели он их убил, я имею в виду Юрия и Сергея — не удержался я, чувствуя, как кровь начала сильнее приливать к голове.

     — Бог его знает, надеюсь, что нет, что есть какая-то иная схема — робко предположил Сергей.

     — А я уверена, что убил — резко отрезала Варвара.

     — Да ведь Сережи нет в живых. Нет в живых и Юры — поддержала Варвару Анна.

     — Вам милые женщине ни кажется, что слишком сложная схема — не согласился Сергей, но по его голосу и лицу невозможно было убедиться в только что произнесенных словах.

     — Что ему стоит — обреченно произнесла Анна, а я мысленно был вынужден с ней согласиться, как бы мне не хотелось этого.

     — Может оно и так, но скорее, что он имеет возможность использовать образы умерших людей — предположил Сергей, но на этот раз ему никто не стал возражать.

     После возникла небольшая пауза, хотя предполагаемый сценарий, как казалось, не должен был содержать в себе чего-то подобного.

     — Что было в вашем обоюдном сне? — спросил Сергей, именно в тот момент, когда пределы паузы уже были исчерпаны, и она должна была быть непременно разрушена.

     — Он убил незнакомого старика, у которого к тому же была всего одна нога — произнесла Варвара.

     — Еще собаку и кота, это дополнение было особенно жутким — мрачно добавила Анна.

     — Их останки мы видели на берегу — вставил своё и я, ощущая всё более сильный внутренний озноб.

     — Вы были там вместе, вы видели всё как бы со стороны, между вами и происходящими событиями была четкая граница? — нервно, изменившись в один миг, спросил Сергей.

     — Да, её можно было различить — прошептала Анна — Но от этого не было легче, да и мы не знали, что означает этот раздел — добавила она чуть громче.

     — Старик пошёл в заброшенный дом? — спросил я, пока Сергей напряженно обдумывал услышанное от Варвары и Анны.

     — Да, мы увидели его, когда он оказался снаружи. Тогда всё вокруг изменилось. Он вошёл туда в нормальной реальности, а вышел уже в этом страшном мире, — кажется, еще тише прошептала Анна.

     — Слушайте, но при чём здесь этот чертов дом. Я никак не могу понять этого. Должна же быть какая-то прямая связь — произнес Сергей и вскочил с места, следуя своей привычке, которая каждый раз проявлялась в моменты сильного нервного возбуждения.

     — А с остальным всё понятно? — несколько некорректно спросил я.

     — Воспоминания, ты сам их неоднократно чувствовал. Они и есть та сила, что противостоит Рутбергу, они подобны стихии. Там нет управления, там нет координации. Мы должны быть этим звеном. Мы и исполняем это, по мере возможности — Сергей вернулся на кресло, а мы окончательно запутались.

     — Он появился с котом на плече, а собака чуть позже — напомнила о себе Варвара, и было видно, насколько тяжело ей давалось воспоминание.

     — Он пошел, чтобы спасти кота, чтобы спасти собаку — произнесла Анна с огромной тяжестью в голосе.

     — Вот каким образом Афанасий выманил Демьяна Дмитриевича — сделал вывод я, не зная правильно ли размышляю, но это было первое, что пришло мне в голову.

     — Демьян звонил мне перед тем, как войти в дом. Он отлично знал, что шансов у него немного — произнес Сергей.

     — Вы хорошо знали этого несчастного человека? — спросила у нас Варвара, но при этом смотрела на меня, потому что Сергей сидел с закрытыми глазами, не имея возможности прекратить свои размышления.

     Мешать ему мы не хотели. Было совершенно ясно, что только он может прийти хоть к какому-то решению.

     — Да, он был другом Виталия, и мы с ним познакомились в то памятное утро, когда пропал Виталий — пояснил я.

     — Детские воспоминания, те дела, что остались недоделанными в том времени, никогда не дадут покоя. Конечно, не всем, но те, кто сумел сохранить в себе часть того мира, будут обречены, возвращаться назад снова и снова. И чем больше пройдет лет, тем сильнее станут эти воспоминания, в какой-то момент и вовсе завладеют всем существом, — как бы сам себе говорил Сергей и при этом смотрел в сторону всё той же балконной двери.

     — Теперь ничего не изменить, но ведь карта сейчас у нас — я напомнил о главном, будучи уверенным, что у нас сейчас нет лишнего времени, но Сергей никак не прореагировал на мои слова, а Аня и Варя продолжали молчать.

     — Странно, иначе не скажешь, но почему Демьяну открылся вход в мир Афанасия. Он ведь не имел никакого отношения к старому кладбищу — продолжал спрашивать сам себя Сергей.

     — Может, была какая связь — неуверенно предположил я.

     — Вполне возможно — произнес Сергей, и вновь ощущение того, что вопросов всегда кратно больше, чем ответов, накрыло меня с головой.

     — Аня давай вернемся к вашему визиту в брошенный дом. Я имею в виду ваш поход туда вместе с Виктором, и еще последующий вояж на кладбище — крайне удивив меня, произнес Сергей.

     Зачем это было нужно? Какой смысл еще раз возвращаться к тому, что сейчас уже не может иметь особого значения?

     — Меня куда больше интересует, каким образом наши квартиры оказались на одной лестничной площадке. Сейчас я не могу поверить в случайное совпадение, но и объяснения этому у меня нет. Впрочем, также как и у Вари — неожиданно начала Аня, но на Сергея её слова не произвели сильного впечатления.

     — А я вот уверен в том, что ни у Афанасия, ни у Рутберга нет таких возможностей, чтобы настолько материализовать свою энергию. Войти в сознание и заставить выполнить действие им необходимое. В случае с Виталием всё иначе. Афанасий, по всей видимости, давно являлся частью сознания Виталия. Об этом свидетельствуют обычные даты, которые я взял из кладбищенского архива. Дед Виталия умер в тот же день, в который появился на свет Виталий, и Афанасий Вышерядов прекратил своё человеческое существование в этот же день. Демьян Дмитриевич подтвердил, что Афанасий был связан с дедом Виталия. Думаю, что корни приведут нас во времена войны, и уверен в том, что Афанасий и дед Виталия не были представителями одного лагеря — были они враги. А насчет квартир, вашего соседства, то если происходит скопление негативной энергии, то в какой-то момент она может сама по себе произрастать во что-то большее, как бы необъяснимый закон, как бы пословица, где беда по одной не ходит.

     Сергей, закончив говорить, вновь поднялся на ноги, а секунд двадцать спустя, повторил свой вопрос: — Так что с визитом в брошенный дом, уже взрослой девушки Анны?

     — Ничего такого, только страшно было. И еще неизвестно, каким образом этот бред пришёл нам в голову — произнесла Аня.

     — Детские страхи. Я уже говорил, что они не оставят в покое, да и сам дом, он совсем не прост, и сейчас тянет нас всех к себе. Даже меня и Андрея, хотя мы не имеем с домом связи на уровне детства, что уж говорить о вас — пространно, в своем стиле озвучил Сергей.

     — А Демьян Дмитриевич, он каким образом? — не удержался я, чтобы уточнить вопрос.

     — Думаю, что собака. Откуда она взялась? — вопросом на вопрос ответил Сергей.

     — Там еще был человек похожий на этого монстра, только толще — вмешалась в разговор Варвара.

     — Нет, это одно лицо — не согласилась с Варварой Анна.

     — В тот момент, когда вы их видели, они были одним лицом, а до этого разными, не имеющими прямой связи. Не стоит забывать, что Афанасий когда-то имел обычную жизнь — выразил своё мнение Сергей.

     — Так что же собака? — напомнил о себе и я.

     — Мне кажется, что всё слишком близко, и Демьян мог неоднократно бывать в этих местах, и он долгие годы находился в непосредственной близости от Виталия. Вряд ли, конечно, что понимал. Все считали Виталия малость ненормальным, но мы сейчас уже знаем, чем была вызвана эта ненормальность — произнес Сергей, а я обратил внимание на то, что в комнате повисла какая-то слишком гнетущая обстановка, так как будто мы ожидали пришествия еще чего-то, что лишь усилит эту особую, мрачную сосредоточенность.

     — Он постарается убить нас — тихо произнесла Анна, выразив то, что и витало в воздухе, находилось между нами.

     — Есть еще варианты, но этот для него наиболее удобен — глухо отреагировал Сергей.

     — Я не совсем понимаю. Карта сейчас у нас. Она уже не является секретом, тогда какой смысл ему убивать Аню и Варю — я честно озвучил свои мысли.

     — А что это меняет? Теперь ему нужно убить еще нас с тобой, а уже затем Аню и Варю. Или наоборот? Какая разница?

     — Наверное — неохотно пробурчал я, понимая, что Сергей прав.

     — Как выглядела карта во второй раз? Там были какие-то различия с первым вариантом? — спросил Сергей, не отводя глаз от Анны.

     — Вроде то же самое, я очень плохо помню. Значки, линии, этот большой и черный крест. Но я всё равно не смогла бы расшифровать эту абракадабру. Так и получилось, оказавшись на кладбище, мы напрасно потратили время. Ничего мы не нашли, а в какой-то момент мне и вовсе захотелось поскорее оттуда уйти. Еще этот странный старик, который встретился на центральном перекрестке. Не было там никого, я точно видела, а затем появился. Это ведь был он?

     Вопросом, в котором было больше утверждения, закончила говорить Анна.

     — Бесспорно, что он — согласился Сергей.

     — Но ведь если ему необходим лишь временной отрезок, то зачем убивать нечаянных свидетелей. Он трансформируется в иное качество, тогда и дело закончено — я так же попытался размышлять вслух.

     — Удивляешь ты меня сегодня, сам разговаривал с матросом. Что он тебе сказал? — внимательно глядя на меня произнес Сергей.

     — Да, он сказал: привязка им необходима — я был вынужден вспомнить и согласиться.

     — Аня посмотри, и ты Варя тоже — произнес Сергей, подойдя к женщинам с открытым на телефоне снимком, где была запечатлена та самая карта.

     Аня и Варя очень долго разглядывали фотографический снимок, и лишь спустя несколько минут Анна нарушила тишину.

     — Да, это она, кажется, точно она.

     — Я согласна — прошептала Варя, заметно побледнев.

     — Карта всё время была в той части сознания Виталия, которую Афанасий не мог контролировать. Убить Виталия раньше времени он тоже не мог. Думаю, что в этом кроется некий недостаток схемы Рутберга. Кладбищенские воспоминания же в определенные моменты могли вызывать у Виталия приступы, во время которых и появлялось его настенное творчество. Уверен, что за этим стоял его родной дед.

     — Ну, тогда почему он убил наших друзей тогда, еще в те далекие годы? — спросила Аня, уставившись на Сергея, ожидая какого-то страшного откровения или открытия.

     — Нет сомнения, что он убил не только ваших друзей. Думаю, что еще были жертвы — мрачно произнес Сергей.

     — А мы? — спросила Варвара.

     — Не знаю точно, но если вам будет от этого легче, то представьте себе, что он оставил вас на десерт. Шучу, конечно. Только точного ответа у меня нет. Слишком много белых пятен, и еще совсем неизвестно, чем в конечном итоге, руководствуется вся эта нежить — с натянутой улыбкой произнес Сергей.

     — Наверное, многое можно было бы узнать, если влезть в мозги Виталия. Мне кажется, что только там находились все ответы на вопросы — предположил я, стараясь представить, насколько жуткой была жизнь Виталия, которая сначала привела его в объятия психиатрии, а затем и к смерти, — никем до сих пор, не замеченной смерти.

     — Получается, что этот Виталий был обречен — произнесла Анна, опустив свои выразительные глаза в пол.

     — К сожалению — добавил Сергей.

     — Так что нам теперь делать? — спросила Варвара, после того как нас вновь посетил небольшой отрезок тишины.

     — Может мои слова прозвучат странно, но вам необходимо на несколько дней переехать сюда, в мою квартиру — четко и ясно ответил Сергей.

     — Нам вдвоем? — спросила, чтобы уточнить Аня.

     — Нет, нужно всем вместе, и с мужьями, и с детьми — произнес Сергей.

     Варвара открыла рот, чтобы спросить или что-то предложить, но Сергей её опередил: — Конечно, будут некоторые неудобства. Квартира небольшая, но это единственное место, где мы можем точно гарантировать вашу безопасность. Если хотите, то можете воспринимать это, как романтическое приключение, что-то необычное. Разве я не прав? — вопросом закончил Сергей.

     — На какое время? Когда нам нужно переезжать? — довольно деловым тоном спросила Варвара, и сразу было видно, что она согласна с предложением Сергея.

     — А как же вы? — следом за Варей, озвучила свой вопрос Аня.

     — У нас есть место, да и нам в это время предстоит заняться самым главным. Насколько удачным будет предприятие, тем быстрее вы вернетесь домой.

     Сергей улыбался. Не отставал от него и я, затем вытащил из пачки сигарету и жестом предложил Сергею выйти на балкон.

     — Когда планируешь? — спросил я, сразу после того, как первые клубы ядовитого дыма оказались внутри меня.

     — Думаю, что завтра. Сегодня нам точно необходимо отдохнуть — ответил мне Сергей, остальное время, отведенное на вредную привычку, мы молчали.

     Может не стоило того делать? Может, лучше было оставить всё как есть? Тем более повествование неминуемо подошло к своей развязке, но я, подумав, всё же решил сделать еще совсем небольшое отступление, чтобы до конца изложить рассказ Анны. Первоначально этого делать не хотел, и причина тому была банальна. Слишком уж случившееся с Варварой напоминало тоже, что и произошло с Анной. Я о том приеме, что, не имея особой фантазии, предложил Афанасий (может сам Рутберг). Да именно о втором пришествии первой любви. Как-то странно звучит, или только мне это показалось? Книга ведь не об этом. Она набор бессвязных наблюдений и еще толком неупорядоченных событий. Она вступление, лишь первый шаг в обманчивый мир старого городского кладбища. А вот всё, что связано с романтикой юношеских чувств, ведь совсем другое дело. Здесь обязательно должно появиться что-то светлое и чистое. Точно, уже в ходе повествования более глубокое, и нельзя отрицать, что в какой-то момент станет невозможно обойти отзвуки душевной трагедии. Ну, нельзя иначе, таковы основы жанра. И совершенно лишним в этой теме должен стать мрачный кладбищенский сумрак. Вот от того и противно осознавать, что страшные обитатели соседнего с нами мира, бесцеремонно и нагло залезли в святые святых. Забыв, что дорога в такие темы им должна быть заказана. Но так ли это? Хотелось, чтобы именно так. Но опять же, они изнанка, неизученная нами параллель, и они порой знают о нас гораздо больше, чем мы о них.

     Еще в историях Анны и Варвары всё же имелось разночтение. Если Варя узнала, что Юра мертв, в процессе возращения первой любви, то Аня знала, что Сережи нет заранее, но всё равно ей захотелось ощутить дурманящую магию первых поцелуев еще раз, лишь напоминая себе, что Сережа — это не совсем тот Сережа, что это человек не имеет отношения к тому, что уже ни числится в живых. Конечно, нет. Только от чего так сильно пьянило её странное ощущение трепета, когда улыбающийся Сергей, выполнил их уговор и подошёл к ней во время обеденного перерыва.

     — Привет — произнес Сережа, а Аня вздрогнула и перед тем как ответить огляделась по сторонам, не желая того, чтобы их увидели вместе.

     — Привет — ответила Аня, после непродолжительной заминки.

     — Очень хорошо выглядишь. Я все эти несколько дней думал о тебе, о нашей необычной встрече, возле самого обычного магазина. Странно, но получается, что романтика совсем не против таких вот приземленных мест — широко и простодушно улыбался Сережа.

     — Значит, не против — ответила Аня и еще один раз взглядом оценила пустое пространство коридора.

     — Не хочешь, чтобы нас увидели вместе? — прочитав мысли Ани, спросил Сережа.

     — Не хотелось бы лишний раз. Я здесь давно работаю. Знаешь, сколько сплетен и разговоров пойдет, упаси бог — честно призналась Аня, в этот же момент настойчиво сопоставляя, как выглядел в лучшие годы Сережа, и как сильно похож на него её новый знакомый, которого зовут тем же именем.

     — Ну, я совсем не хочу, чтобы тебя тревожили разными пересудами и сплетнями, поэтому предлагаю встретиться на нейтральной территории — довольно уверенно, ни чуточку не смутившись, предложил Сережа.

     — Так скоро — произнесла Аня, и её голос напротив содержал в себе крайнею неуверенность и сомнение.

     — А я предлагаю просто встретиться. Провести вечер без всяких вытекающих последствий. Мы о многом могли бы поговорить, многое вспомнить.

     А вот это было неожиданно. Аня растерялась. Чего-чего, а подобного она никак не ожидала.

     — Чего мы можем вспомнить? Мы еще друг друга толком не знаем — ответила Аня.

     — Аня, ты действительно меня не узнаешь? Я подумал, что это такая игра, с твоей стороны. Вот и решил подыграть.

     Лицо Сережи застыло в искреннем неподдельном изумлении. Даже самый опытный психолог или специалист по мимике не смог бы определить хоть мизерную частичку фальши. Впрочем, Аня и не пыталась этого делать.

     Она сейчас не знала, как ей быть. Не знала, что ей нужно говорить. Краска приливала к лицу. Сильнее стучало сердце, и казалось, что еще самую малость, и начнет кружиться голова.

     — Аня, ну, что с тобой. Я понимаю, что ты на меня можешь обижаться. Так вот сложилась жизнь. Иногда это бывает. Но если ты думаешь, что я о тебе забыл, то жестоко ошибаешься. Мне иногда кажется, что я только тебя по-настоящему любил все эти годы, а все остальное.

     Здесь Сережа сделал заметную паузу, ожидая слов со стороны Ани.

     — Но ты же умер? — произнесла она, так и не найдя ничего лучше.

     — Я умер? Вот так новости. И кто тебе об этом поведал? Теперь точно долго жить буду, есть такая примета — рассмеялся Сережа.

     — Мне Лена Колесниченко сказала, которая с Фоминым живет — произнесла Аня.

     — Ну, конечно, и ты решила, что просто похожий парень. Только я тебе объясню, чтобы разом избавить тебя от этой ерунды — беззаботно говорил Сережа, а Аня сейчас совсем ничего не понимала: допустим Лена что-то перепутала, но куда деть первую встречу, с тем Сережей, которого Лена записала в мертвецы, и который мог вспомнить события, что знали лишь они одни, или всё же, нет.

     — Интересно — тихо прошептала Аня.

     — Фомин с кем дружил? Правильно, с Сергеем Новиковым, который учился на год младше нашего, и который мне лишь тезка по имени и фамилии. Вспомни, невысокий такой, с вечно угрюмой внешностью. Вот он и представился. Я его, кстати, видел пару месяцев назад. Выглядел он не очень, поэтому неудивительно — улыбаясь, очень непринужденно, обстоятельно говорил Сережа.

      И в течение этого короткого временного отрезка, Аня поверила ему, от того, что хотела поверить, следуя за своими глазами, которые видели пред собой Сережу. Ведь не было сомнения, что сейчас перед ней тот самый Сережа. Тот парень, которого она сильно любила, наверное, любит и сейчас. От того и не хочет прекратить этот несколько необычный разговор. Но всё же, как быть с тем Сережей? Неужели ей в очередной раз все это привиделось, ведь было уже: несчастный Илья, воспоминания о страшном доме, этот ненормальный в сером плаще и резиновых сапогах.

     — Аня прекрати, прошу тебя. Неужели ты мне не веришь. Тогда вспомни, как мы с тобой поехали на речку, и тогда ты мне рассказывала, что была влюблена в преподавателя вашей танцевальной секции, еще как я пришел к тебе ночью, чтобы признать свою вину, чтобы мы смогли помириться.

     … Ослепительным безумием блистали в ритме вальса пары. Высокий мужчина в строгом черном костюме, с небольшими усиками под прямым породистым носом, с потрясающим умением и тактом кружился в паре с молодой красивой женщиной, на которой было розоватое платье. Волосы переливались искрами света, вторя яркому, хрустальному освещению. Бриллиантовый дурман отсвечивался от ожерелья, от мелких камешков на её платье.

     Афанасий перестал дышать. Мысленно он уже занимал место видного незнакомца. Ни на секунду не отпускала волшебная музыка, но кто-то сильно дернул его за воротник. Двенадцатилетний Афанасий слетел с деревянного чурбака, который служил ему подставкой. Перед ним стоял грузный, пожилой мужик в одеянии швейцара или дворецкого.

     — Прочь отсюда! — рявкнул неприятный тип на польском языке, что не был Афанасию родным, но за несколько лет проведенных здесь он отлично понимал и совсем неплохо научился разговаривать на этом странном наречии…

     … Аня не могла ответить сразу. Сережа был Сережей, потому что точно никто не мог знать об их поездке на речку, о её откровенном рассказе.

     — Тогда не знаю. Может я ошибся и передо мною какая-то незнакомая Аня — обиженно проговорил Сережа.

     — Нет, я всё хорошо помню — произнесла Аня.

     — Слава богу, и, кстати, о танцах. Я хочу тебя пригласить потанцевать. Есть один замечательный клуб. Туда пускают далеко не всех, но хозяин заведения мой хороший знакомый. Ты же любишь танцевать?

     — Я, да, но мне нечего одеть — еще не согласилась Аня, зато старательно перебирала в памяти, в чём она сможет пойти в танцевальный клуб.

     Сережа смотрел на неё, продолжая сохранять молчание.

     — Ты же раньше не танцевал? — с опозданием, но всё же усомнилась Аня.

     — Танцевал, с чего ты это взяла? — не согласился Сережа.

     — Нет, ты говорил: что это старомодное, бесполезное занятие — произнесла Аня, вспомнив давно забытый разговор между ними.

     — Да, ты права, но время меняет людей. Вот и осознал свою глупость, и уже больше десяти лет занимаюсь танцами, при этом тебя вспоминаю всё время.

     Серёжа замолчал. Аня хотела сказать, но он её опередил.

     — А знаешь еще что. Иногда танцую с женщиной, и вместо неё представляя тебя. Сердце тогда выскакивает из груди. Дышать трудно, а движения становятся идеальными. Как бы незримое вдохновение меня охватывает, а за ним следом в голову проникает запах духов, тех которыми ты пользовалась. Вот тогда настоящее сумасшествие. Эйфория и безумная досада. Наслаждение от того, что могу ощутить твое присутствие, и ужас от того, что всё туман, что нет тебя рядом.

     — Правда? — прошептала Аня.

     — Не спрашивай, не мучай меня. И жаль, что у тебя сейчас совсем другой парфюм — ответил Сережа.

     — Это можно исправить — сконфуженно произнесла Аня.

     — Так ты согласна со мной потанцевать, в субботу? — несколько тише проговорил Сережа.

     — Да, Серёжа — ответила в той же тональности Аня — Мне пора, пять минут осталось — произнесла она, отходя в сторону от Сережи.

     — Давай возле центрального фонтана в восемь вечера — вдогонку произнес Сережа.

     — Да, я обязательно приду — оглянувшись произнесла Аня.

     Здесь хочется добавить от автора. Общение Анны и Сережи происходило несколько позже, чем встреча Варвары с Юрой. Из этого ясно, что Афанасий сделал некоторые выводы. Он больше не задействовал брошенный дом. Но и потерпев незапланированное фиаско с Варварой, не отказался от своих замыслов. Почему-то мне думается, что Анна и Варвара не были единственными женщинами в его списке, вероятно, что там были не только женщины, но и мужчины. Смерти ведь безразлично.

     Только знать нам, было не дано. Единственным, кто мог бы нам в этом помочь, был Виталик Гирляйн, но к этому времени не было сомнения в том, что Виталик сделать этого уже не сможет. И именно от того меня не покидала мысль, что Варя и Аня последние из страшного списка Афанасия, и еще, что их смерти ему нужны не для того, чтобы расчистить дорогу к своей цели, а для чего-то в будущем, в том, что планировал он на то время, когда изменится его статус.

     В назначенный день встретиться не удалось. Анне не так просто было придумать причину, по которой она будет предоставлена самой себе хотя бы на один вечер. Стоило только заикнуться и сразу случиться скандал, с целым набором претензий, выяснений отношений. Аня этого не хотела, а надеяться на то, что Виктор поведет себя как-то иначе, было глупо. Но иногда происходит неожиданное, и случилось так, что Виктор сам решил сделать то, на что не могла решиться Аня.

     У его старого друга Стаса выпало очередное день рождение. Вот друзья и решили хорошенько отметить это дело.

     Начал Виктор робко. Старался показать, что ему самому это совсем ни к чему, но многолетняя дружба. Аня слушала изображая крайне недовольную гримасу, затем неожиданно произнесла: — Я всё понимаю и даже знаю, что домой ты раньше десяти утра не придешь.

     Не успел Виктор открыть рот, как Аня добавила: — Ладно, можешь отмечать со своими друзьями. Я звонить не буду, не переживай. Только меня следующий раз постарайся не изводить своими подозрениями.

     Виктор не мог поверить своим ушам. Радовался несказанно, и сейчас был готов забыть о любых подозрениях. Слишком уж велико было желание провести время в компании старых друзей.

     — Я детей к своим родителям отправлю, а сама отдохну от вас всех, схожу в гости к Насте — продолжила Аня.

     Прозвучавшее не очень понравилось Виктору, хотя зная, что из себя представляет Настя, он быстро успокоился: старая дева, занятая одной лишь работой и понятия не имеющая о том, что в жизни бывает что-то куда более интересное.

     Спустя десять минут Аня пошла в магазин. По дороге совершила сразу три телефонных звонка. Первый, он же самый важный, предназначался Сергею (он дал Анне номер, после первого несостоявшегося свидания), второй звонок, на всякий случай, Насте, а третий Алене, у которой Аня договорилась одолжить подходящее для танцевального вечера платье. К пяти часам вечера Виктора в квартире уже не было. Аня приняла душ, затем долго приготавливалась, стараясь не упустить ни единой мелочи. Все заботило её, от нижнего белья, до цвета губной помады, и конечно, те самые духи, марка, которых у неё имелась, но в последнее время прибегала она к ним редко.

     Клуб располагался в самом центре города, но не имел яркой вывески или рекламного плаката. Поэтому мало кто знал об его существовании. Только не было в этом особой беды, поскольку слишком несовременной виделась окружающим деятельность заведения. Слишком сильно попахивало от этого нафталином, да и некуда было скрыть странную элитарность танцевального клуба.

     Лишь один раз в неделю, поздно вечером, возле его дверей, на небольшой по площади парковке, находили себе приют дорогие автомобили, из которых галантные и обеспеченные джентльмены, под ручку выводили своих ослепительных дам. Вот в такие моменты замедляли свои шаги прохожие. Некоторые даже останавливались, только сейчас замечая скромную табличку, справа от входа в торговый центр, с простой надписью: “Танцевальный клуб”, а чуть ниже, на меньшей табличке значилось: “Вход только по приглашению”. Сами таблички сверкали искрами позолоты от падающего на них света, которым щедро делился со своими соседями уличный фонарь на невысокой опоре. Рядом, привлекая к себе основное внимание, находились широкие стеклянные двери торгового центра, а вот двери во внутренние апартаменты клуба были несколько ниже. Нужно было миновать четыре ступеньки вниз, по обеим сторонам от которых горели маленькие, точечные светильники, чтобы спускающиеся по ступеням люди не испытывали никакого дискомфорта.

      Сережа держал Аню за руку. Возле клуба они оказались самым демократичным способом, подойдя сюда с того места, где они и встретились, возле центрального городского фонтана.

     — Здесь ведь очень дорого — произнесла Аня, глядя, как из дорогущего автомобиля вышел солидный господин, как он изыскано и старомодно открыл дверцу, чтобы помочь своей даме, которая была моложе своего спутника, но не этим, а красотой своего платья привлекла внимание Ани.

     — Мне неудобно, как я буду выглядеть — прошептала Аня, наблюдая за тем, как солидный мужчина, поздоровавшись с Сергеем кивком головы, вместе со своей обольстительной спутницей начал спускаться вниз по ступеням.

     — Здесь ты не права Аня. Сегодня мы с тобой самые желанные гости в этом заведении, и как только окажемся внутри, ты сразу это почувствуешь.

     Сережа оказался прав. Спустя две минуты все страхи Анны растворились, поглощенные музыкой, танцующими парами, мягким приглушенным полумраком. Не возникло ощущения скованности. Не заявила о себе тревога, что можно не справиться. Ведь так давно не было у Анны танцевальной практики. Напротив, оказалось, что Аня даже не подозревала о том, насколько хорошо она танцует, как уверенно чувствует ритм и каждое еще не сделанное движение. От того быстро наступило опьянение без вина. Легкая эйфория поглощала, сливаясь, следуя за каждым оборотом. Неприлично близко был Сережа. Невероятно хорошо вёл он танец. И совсем неудивительным стало, что Сережа не говорил попусту, — они были центром внимания. Не стесняясь, оглядывались на них другие танцоры. С нескрываемым интересом и восхищением смотрели на них двое посторонних мужчин. Один из которых был мрачным бородачом в униформе швейцара, а другим высокий седой господин, с правильным лицом аристократа, в сером стильном костюме.

     — Кто это? — спросила Аня.

     — Господин Рутберг, хозяин клуба — на ушко Анне шепнул Сережа — Он в восторге от нас — также тихо и очень интимно добавил Сережа, после того, как они сделали ровно два сближения, в ритме страстного танго.

     У Анны кружилась голова. Неизведанное до этого возбуждение будоражило кровь, поглощало в себя всё то, что осталось за пределами этого волшебного танцевального зала.

     — У меня здесь квартира, всего в двух шагах — прошептал Сережа.

     — Твоя квартира, где жена, где дети — смеясь, ответила Аня.

     — Нет, я специально снял её, чтобы мы с тобой смогли уединиться и отдохнуть — томным голосом сообщил Сережа.

     — В самый раз — отчетливо и страстно произнесла Аня, и после произнесенных ей слов, они замерли глядя друг другу в глаза, а через несколько секунд, догнав их, замолчала музыка.

     Минуло секунд десять, после состоялся поцелуй.

     — Еще — произнесла Аня, повернувшись в сторону небольшого оркестра, что находился в некотором отдалении, ничем не привлекая к себе внимания.

     — Музыкантом нужно отдохнуть — прошептал Сережа, увлекая Аню за собой к выходу.

     А квартира действительно находилась всего в двух шагах. Нужно было обогнуть угол здания и войти в самый ближний подъезд соседнего дома. Площадь квартиры не могла похвастать простором, заключая в себе одну жилую комнату, которая дополнялась большой кухней и стандартным коридором. Зато отделка бросалась в глаза незамедлительно. Всё было выполнено по высшему разряду, и к тому же в самом центре комнаты располагался аккуратный столик, сервированный вином и различными закусками. Возле всего имелось два кресла, а чуточку глубже большой диван коричневого оттенка.

     — Дорого, наверное — произнесла Аня, а её возбужденные глаза отблескивали искрами, которых не мог не заметить тот, кто именовался Сережей.

     — Не дороже денег — засмеялся Сережа и в один прием избавил бутылку с вином от её же пробки.

     Дальше они, не сводя с друг друга глаз, маленькими глоточками справились с пьянящей жидкостью. Аня тут же почувствовала прилив опьянения. Сережа, минуя какую-либо паузу, поднёс вино еще раз. Аня не стала отказываться, а напротив, покончив с вкусной и терпкой жидкостью, потянулась к Сереже, и вновь реальностью стал долгий, глубокий поцелуй.

     Странно, но Сережа попробовал уговорить Аню не торопиться. Говорил, что не стоит спешить и подгонять волшебные мгновения, что лучше использовать их медленно, вобрав в себя всё возможное наслаждение. Но не такой была Аня. Она сейчас не могла справиться ни со своим желанием, ни с уже подействовавшим вином.

      Сереже пришлось уступить, он не стал возражать Анне.

     И случилось то, чего Аня не ожидала. Такого блаженства и откровения с ней еще не случалось, а сделанные под старину часы показывали восемь минут двенадцатого.

     — Во сколько закрывается клуб? — спросила Аня, стоя напротив Сережи, полностью обнажённая.

     — Обычно до двух часов ночи, но бывает и до пяти утра — ответил Сережа.

     — Пойдем, я еще хочу танцевать. Я должна натанцеваться на всю оставшуюся жизнь, а пока я лишь наверстала упущенное время — не имея возможности скрыть страстного возбуждения, говорила Аня.

     — Нет, давай не будем торопиться. Давай побудем здесь. Мы еще успеем, и не только сегодня — сопротивлялся Сережа, а Аня очень быстро одевшись, вытягивала своего кавалера за руку с дивана.

     — Я иду, догоняй меня — эмоционально, переходя на смех, произнесла Аня, после того как Сережа не поддался её усилию и оставался в положение полулежа.

     — Давай лучше еще раз побудем как можно ближе — предложил Сережа, но при этом произнося свои слова он не смотрел на Аню, а всё своё внимание уделял настенным часам, на которых обозначалось пятнадцать минут двенадцатого.

     — Нет, после, чтобы уже на всю ночь — выпалила Аня.

     Сережа понял, что совершил нелепую ошибку: он мог просто закрыть дверь ключом изнутри.

     Но не всё идеально. Не всё бывает до конца продумано, — и Аня выскочила за дверь, не дожидаясь Сережу. Сразу за этим остановилась, будучи уверенной, что Сережа быстро последует за ней, и не ошиблась. Через три минуты они вновь оказались в танцевальном зале, где продолжала играть музыка, где продолжали кружиться хорошо знакомые пары. На своём месте оставалась и странная парочка, состоящая из хозяина заведения и его верного слуги швейцара. Только сейчас взгляд обоих не был настолько благосклонен, и если Аня могла бы отвлечься, то заметила, как изменилось лицо господина Рутберга. Но ей не было до этого никакого дела.

     Всё повторилось вновь. Всё снова блестело, кружилось, пьянило — счастьем сводя с ума, и неудивительным стало, что пространство зала оглушило своими чарующими звуками очередное танго. Дурманом прокатывалась по телу необузданная страсть. Тикали, оставшиеся в небольшой, уютной квартире, часы. Сообщая, что уже без двадцати двенадцать, но ни разу на память не пришла сказка о Золушке, где полночь также вносила существенные изменения в сценарий.

     Только в какой-то момент Анне стало слишком жарко. Тем более плавно затихла музыка, и Аня ничего, не сказав Сереже, быстро метнулась к выходу. Нервно и испуганно дернулся ей наперерез бородатый швейцар, бросил злобный взгляд хозяин заведения. Но она успела их опередить, и уже ощущала на своей разгоряченной коже поток прохладного ночного ветерка. Прямо перед Анной находилась полностью пустая проезжая часть центрального проспекта. Через дорогу располагалось здание городского музея, которое имело большое крыльцо, с двух сторон от которого неярким светом горели два фонаря уличного освещения.

      Вокруг не было никого. Всё замерло, лишь этот приятный охлаждающий ветерок. Аня несколько раз глубоко вдохнула, хотела поспешить обратно, но её взгляд встретился с фигурой одиноко и потеряно стоящего Сергея. Он находился справа от крыльца, его внешний вид был настолько жалок, что предыдущее свидание с ним, должно было показаться Анне подготовленным, специально продуманным ходом. Обвисла на его теле грязная одежда. Клочковатая неухоженная борода лишь дополняла мертвенно потухший взор, и даже с расстояния в двадцать метров было видно, как сильно трясутся у Сергея руки. Только это было не всё. Рядом с Сергеем стоял Илья, которому всё так же было одиннадцать лет, и который прежним образом смотрел себе под ноги.

     Аня буквально остолбенела, а спустя пять секунд её окликнул Сережа.

     — Аня ты где? Не пугай меня!

     Но Аня не отозвалась, она двинулась через дорогу туда, где находились Сергей и Илья. Только они не стали её дожидаться. Напротив, когда она достигла середины дороги, они поспешили в сторону. Затем остановились, и Илья, повернув голову в направлении Анны, издал неприятный шипящий звук, который Аня уже неоднократно слышала.

     От этого Аню сильно передернуло. Холод в одно мгновение заменил исчезнувший жар. Движение головы поймало изменившуюся обстановку, которой правило чужое время. Медленно, чувствуя накрывающий прилив истерики, Аня обернулась в обратном направлении. Торговый центр, танцевальный клуб предсказуемо успели принять в себя новое время, да и Сережа выглядел совсем иначе. Сейчас Аня видела совсем незнакомого человека с черной бородой и злыми красными глазами.

     Всё произошедшее уместилось в несколько секунд. Дальше нужно было бежать. Но куда? В чужое время?

      Хорошо, что вмешалось что-то неестественное, постороннее, оно и отключило любую возможность размышлений, и Аня побежала, намеренно стараясь не смотреть назад, не смотря по сторонам, но очень сильно ощущая, как громко стучит сердце, как её тяжелое дыхание прорезает пространство и это чужое, несуществующее время.

     — Сюда барышня! Скорее сюда! — громко прозвучал мужской голос.

     И только сейчас Аня оглянулась. Позади неё никого не было, никаких монстров или страшных существ. Было что-то куда более страшное. Черно-белая картинка двигалась следом за ней. Остановилась Аня, остановилась картинка, за которой хорошо был виден привычный мир. А перед ней находился персонаж времени ушедшего. Он лично управлял странной, старомодной коляской, в которую были запряжены две вороные лошади.

     — Скорее садитесь милая барышня, у нас очень мало времени — вновь произнес незнакомец, но Аня его не послушалась, она попыталась рвануться назад, на встречу своему, хорошо знакомому времени.

     — Нет! Ни в коем случае! — крикнул незнакомец и, оказавшись на ногах, с большой силой схватил Аню за руку.

     — Скупихвостов Алексей Трифонович. Я здесь по поручению Василькова Петра Андреевича. Не бойтесь, моя милая Аня, мне поручено доставить вас домой.

     Дальше в голове Анны всё поплыло, затем исчезло вовсе. Очнулась она в собственной кровати. Совсем не понимая, как сюда попала, но имея огромное желание принять горячий душ. Время на часах находилось в районе начала шестого. Алексея дома еще не было.

     … Появление Скупихвостова и Василькова поставило нас в полный тупик. Это было куда более странным, чем очередные изломы такого непостоянного времени. Ну, а Анна после этого приключения окончательно распрощалась с иллюзиями о том, что всё с ней происходящее ей приснилось, странным образом пригрезилось.

     6.

     Вероятно, что мы с самого начала переоценили свои возможности, или события уже не могли развиваться в ином ключе, но Афанасий очень быстро и уверенно напомнил о себе, несмотря на то, что две семейные пары уже успели разместиться в квартире Сергея. Настроение у них было отличное. Ненужно было иметь особых способностей, чтобы заметить, что им нравится эта игра в коммунальную жилплощадь.

      Только вот мы оказались не на высоте. Не предусмотрели, не объяснили, всего чего должны были сделать. Решили, что наши друзья сумеют сами додумать не озвученное. Казалось, что должно быть понятно: выходит на улицу не стоит, тем более отпускать туда детей.

     Но ведь до этого данный вопрос не поднимался. Вся предполагаемая опасность относилась к взрослым, а если несколько точнее, то в первую очередь к Анне и Варваре, затем к их мужьям Виктору и Алексею, которые также имели возможность наблюдать карту, но при этом не имели столь глубокой связи с брошенным домом — мрачным пристанищем Афанасия.

     Взвешивая все за и против, я пришёл к выводу, что принятые меры были своевременны, и если бы мы проявили пассивность, то Афанасию было бы еще проще осуществить задуманное, а так, по крайней мере, мы все были вместе, все были рядом…

     — Поезд проходит в десять вечера по обычному времени — сообщил мне Сергей, когда мы находились в старом деревянном доме, на самой границе с кладбищем.

     — Слишком поздно, если учесть то странное сдвижение временных контуров — отреагировал я и подумал, что получилось слишком заумно.

     — А тоже так думаю, и получается, что у нас есть на всё про всё не более двух часов, с семи до девяти вечера — произнес Сергей, глядя на меня, ожидая дополнения с моей стороны.

     — Получается так, ведь наша попытка обнаружить реальную могилу Афанасия в период до семи вечера провалилась — дополнение получилось подтверждением, но чего-то еще я предложить пока не мог.

     Здесь необходимо сделать отступление. С момента появления у нас карты, и последовавшей за этим встречи с Анной и Варварой прошло полных три дня. Первый из них был затрачен на переезд наших друзей к нам. На наше продолжительное совещание, проходившее в непосредственной близости от линии фронта, в уже хорошо известном доме. А вот второй день ознаменовался, так называемой, разведкой, которая оказалась неудачной. Мы напрасно провели в пределах города мертвых почти целый день. Нас успокаивало, что нам ничего не угрожает, но и добиться результата мы тоже не могли, несмотря на наличие у нас карты. Местность соответствовала, была знакомой. Но дальше ничего не шло. Мы видели проплешины, пустоты. И ладно, если б это имелось в одном месте, тогда мы смогли бы сделать вывод: что вот оно, и нужно не теряя времени приступить к перезахоронению мистера Вышерядова на определенное ему законом место, но нет. Вокруг нас была масса пустот, и совершенно бесполезной оказывалась столь вожделенная нами карта. Пытались отыскать следы свежих захоронений, в которых находятся Виталий, Галина, наверное, еще и дед Демьян, но и в этом начинании нас ожидала неудача. Ничего и нигде, даже не было слабого намека.

     — А вот теперь ясно, от чего никто до этого, за столь длительное время, не видел таких подозрительных следов, не вызвал полицию или милицию. Все следы их деятельности не открываются в нормальное время, а в час икс здесь не найдется желающих прогуляться — Сергей озвучил печальный, но совершенно точный вывод.

     — Есть всё же одно исключение — произнес я спустя полминуты, вспомнив одну странную и очень загадочную историю.

     — Дело о разрытых могилах. Май восемьдесят пятого года — дополнил Сергей.

     — Не думал, почему восемьдесят пятый? — спросил я.

     — Нет — ответил Сергей и внимательно глядя на меня, ждал продолжения.

     Я же не стал ничего говорить, считая коротенький диалог законченным.

     — Почему восемьдесят пятый? — Сергей настойчиво возвращал меня к недосказанному.

     — Сон видел интересный, вот и пришло в голову сопоставить — невнятно ответил я.

     — О чём сон? — не унимался Сергей.

     — Ну, долго рассказывать, да и не место здесь. В общем, привиделось мне, что здешний мир и наша реальность имеют самую непосредственную связь. Все процессы происходящие в нашей действительности, есть зеркало того, что происходит здесь. Не могу сформулировать, нужно весь сон озвучить, вспомнить. Но примерно так: этот мир мертвых не совсем умер — ответил я.

     — То, что он не совсем мертвый, мы прекрасно знаем — произнес Сергей — Хочешь сказать, что тот переломный период стал причиной мало объяснимых событий с вскрытием сразу десяти могил — продолжил Сергей.

     — Думаю, что начало того периода стало поводом тому. Ты в мае восемьдесят пятого мог предвидеть что-то конкретно, вот и я не мог, а здесь всё это уже было известно — мне всё же пришлось озвучить свою невероятную версию, которая никак не хотела оставить меня в покое.

     — Интересно, но нужны более весомые обоснования. Впрочем, как говорят: возьмем на карандаш.

     Произнеся эти слова, Сергей улыбнулся, и мне, честно говоря, понравилось его отношение к моим выводам и мыслям.

     Мы в этот момент вышли на одну из внутренних дорог, не очень наезженную, по которой нам предстояло выйти на более крупную дорогу, которая через триста метров должна была привести нас к выходу с кладбища.

     — Сколько время? — тревожно и резко обратился ко мне Сергей, остановившись напротив узенького прохода между заброшенными, почти сросшимися оградками.

     — Пять минут восьмого — ответил я, еще не понимая, что происходит.

     — Вот сейчас началось — произнес Сергей.

     — Что? — спросил я, не наблюдая ничего особенного.

     — Смотри — сказал Сергей и следующим движением, указал рукой в сторону того самого прохода.

     Я уже привык к особенностям и возможностям старого кладбища, но сейчас буквально остолбенел. Нет, не от ужаса. Меня посетило что-то сходное с детским восторгом. Прямо на моих глазах проявлялись скрытые детали. Еще более мрачной становилась обстановка. Темнело, ржавело, старело — всё, что видели мои глаза, и через несколько секунд, я мог разглядеть сдвоенную могилу, которой не было. Провалиться сквозь землю, навстречу с местными обитателями, если на этом месте не было завала из веток, остатков деревянных оградок, вывороченных со своих мест памятников.

      Два тяжелых креста из лиственницы, на каждом из них по стертой, едва различимой, фотографии, а на них справные и злые бородачи. Очень похожие друг на друга, без сомнения братья, и дата смерти в один день. Шестого июня тысяча девятьсот шестьдесят шестого года.

     — Ну, эти ребята всяко из компании Рутберга — пролепетал я, высчитав, что прожить собратьям, было суждено всё те же шестьдесят шесть лет, потому что родились они в году девятисотом, не нарушив традиции, в один день. Только в январе, пред рождеством христовым, шестого числа.

     — Может очередная игра Рутберга, но запомни этих деятелей. Нет сомнения, что это наши клиенты, а сейчас пошли, что могли, мы выяснили — громко произнес Сергей, и мы быстрым шагом поспешили в сторону дома.

     Еще в тот вечер, в ту ночь, мы ждали появления Афанасия, но он проигнорировал нас.

     — Слушай, но не может быть, чтобы не было какого-то противоядия этому сдвижению времени — произнес я, когда мы остановились прямо посередине центрального пятачка на въезде в кладбищенский мир. Справа была беседка. Рядом с ней информационная схема. Слева ровные ряды могилок, которые находясь в привилегированном положении, выглядели довольно солидно, и мы почти наизусть знали фамилии их обитателей, к которым, нарушая законы смерти (ой, так ли это?), добавлялись земные заслуги похороненных здесь людей. Все высокого ранга. Все, несомненно, заслуживающие уважения и почитания, но мало какие могилки чувствовали тепло от прикосновения потомков. Конечно, старались муниципальные власти, но поверьте, не настолько высока этому цена. Если вы не станете сопоставлять с тем, что есть ничто, что есть нечего. Вот тогда, конечно, я соглашусь. Но я вновь потянулся в сторону размышлений, которым нет конца, да и их начало ощутить уже довольно сложно.

     — Завтра начнем, и пошли всевышний нам удачи — несколько необычно озвучил Сергей то, что откладывать было уже нельзя.

     — Будем надеяться на успех — согласился я.

     7.

     Утро судьбоносного дня нечем не отличалось от предыдущего. Низко над головами проползали тяжелые, мрачные тучи. С севера тянул прохладный ветер, а солнце если и появлялось то совсем ненадолго, так чтобы лишь напомнить о себе, показать, что никуда оно не делось, и никакие погодные условия не в силах полностью отменить его присутствия, а всё, что возможно им — это тоскливой досадой испортить настроение. Но как бы там не было, только и этого бывает вполне достаточно. Особенно если сам вытягиваешь из себя предвкушение неизбежной мрачности. Чувствуешь слишком большое напряжение, и все мысли о том, что лучше спокойнее отнестись к обычному и неизменному движению часового механизма, не могут задержаться в твоей голове совершенно. Только напомнил себе, что не порядок. Только одернул себя от излишних представлений. Как не заметил, что вновь скатился в эту поганую плоскость, и в очередной раз нужно всё повторить, и как назло очень медленно течет время, а мысль о том, что оно через пару часов начнет стремительно ускоряться, пугает тебя еще больше, чём медленно, в отсутствии дневного светила, плывущие сверху тучи, в которых пока еще застряло неспешное движение больших и маленьких стрелок.

     Подготовка много времени не заняла. Лопаты, фонари, перчатки, две ракетницы, пару мешков — это все, что нам было нужно, помимо всегда находящихся с нами средств связи, и самого главного, чём являлась с таким трудом добытая карта. Конечно, автомобиль, его техническое состояние. Но вроде нареканий не было, от того оставалось лишь ждать. И по мере возможностей не говорить ничего лишнего, особенно того, что могло лишний раз притянуть нас к неизбежной кладбищенской теме. Правда, мало что из того получалось, и если не выскакивали наружу фразы, то мозги уж точно находились в плотном и надежном плену опережающих временные рамки размышлений. За которыми надвигалось предполагаемое представление, которое очень сильно хотело, чтобы мы уже сейчас с полной точностью могли представить то, что случится спустя половину дня, когда никакого значения не будут иметь ни низкие тучи, ни северный ветер, ни изредка выглядывающие солнце. Потому что темень, еще не ставшая ночью, накроет всякое действо своим непроглядным колпаком, следом за которым станет еще холоднее воздух. Лучше будет различим любой звук, и кратно смелее заявят о себе наши верные помощники — фонари, прорезая чужеродный мир притаившегося, но не умершего окончательно старого кладбища.

     Неизбежность обмануть не может. Вечер приблизился к нам не нарушив традиционного распорядка. Чтобы нервное напряжение не поглотило нас окончательно, приходилось непринужденно шутить на любую тематику. Слоняться из угла в угол, иногда поглядывать на часы, но при этом стараться не смотреть в сторону ожидающего нас кладбища, которое, не изменяя своим привычкам, с наступлением вечера, начало вторгаться знакомым шумом незримых воспоминаний, которые сейчас придавали нам толику необходимой уверенности, ибо мы хорошо знали, что они друзья нам, что они та сила, на которую можем мы возлагать последнею надежду, если не останется ничего иного.

     — Пора — произнес Сергей,

     — С богом — добавил я и начал открывать ворота, для того, чтобы автомобиль оказался на свободе.

     — Это еще что — изумленно произнес Сергей, стоя возле автомобиля, но еще не успев оказаться внутри него.

     — Что еще — отреагировал я, видя, что Сергей изучает экран пиликающего телефона.

     — Анна звонит — произнес Сергей, перед тем, как ответить: — Да.

     В этот момент меня накрыло очень неприятное ощущение. Еще не зная, что сейчас говорит Аня Сергею, я был уверен, что произошло что-то из ряда вон выходящее, то что должно было поставить под удар все наши замыслы.

     — Давно они пропали? — наконец-то я услышал сдавленный голос Сергея.

     — Ищите их пока в округе, будьте осторожны, расспрашивайте всех кого возможно. Я перезвоню через минут двадцать, может тридцать — дождавшись своей очереди произнес Сергей, а я уже отлично понимал, что речь идет о детях, которых на две семьи было четверо, два мальчика и две девочки.

     Сергей отстранил от уха прямоугольник телефона и, внимательно смотря мне в лицо, произнес: — Ну, и что делать будем.

     — Ты ничего не объяснил — ответил я.

     — Старшие ребятишки пропали. Пошли гулять, были во дворе, а затем исчезли. До этого никогда ничего подобного не было. Всегда приходили домой вовремя, что со школы, что и с улицы — объяснил суть случившегося Сергей.

     — Думаешь, что он? — наивно спросил я, понимая, что мой вопрос прозвучал излишне.

     — Здесь и думать нечего. Куда важнее решить, что будем делать мы с тобой. Я почти на все сто процентов уверен в том, что если мы сейчас бросим задуманное и отправимся в старый брошенный дом, то нас там будет ждать не просто ловушка, а что-то большее, что поможет Афанасию выиграть необходимое время. Если бы знать сколько его еще имеется — ответил Сергей, он стоял, прислонившись спиной к корпусу автомобиля, который по-прежнему находился внутри двора.

     — Ты уверен, что Никита и Алина (так звали старших детей) сейчас находятся в брошенном доме? — очень серьезно спросил я, хотя ощущал, что Сергей просто обязан, будет подтвердить то, что уже было произнесено.

     — Они там, или может, держат туда путь — ответил Сергей.

     — Нельзя оставлять их там одних — прошептал я, видя, что Сергей впал в крайнюю задумчивость, отключившись на какое-то время от всего происходящего.

     — Нет нельзя, но придется — ответил Сергей после незначительной паузы и тут же посмотрел на часы.

     — Не понял — действительно, мало что понимая, произнес я.

     — Афанасию только того и нужно, чтобы заманить нас всех туда одновременно. Таким образом, он будет иметь возможность покончить с нами разом, да и к тому же отводит от себя основной удар, который должен состояться здесь, в пределах кладбища. Поэтому мы не поедем туда, как бы ни хотелось этого. Действовать будем согласно намеченного плана, и если всё получится, то разрушим его планы отсюда — обстоятельно объяснил Сергей, но я не хотел согласиться с его доводами, хотя разумом понимал, что он прав.

     — Понимаешь, насколько это опасно. Если что пойдет не так? Еще ведь есть Рутберг, который без сомнения в курсе всего происходящего.

     — В том-то и дело, что понимаю, но нет у нас другого варианта — настаивал на своём Сергей.

     — Давай отложим ровно на один день — предложил я, стараясь не представлять, что сейчас происходит с Никитой и Алиной, стараясь не думать о проклятом, брошенном доме, который именно в этот момент впадает во всё большую серость, покрывается зловещим налетом непроглядной тьмы, предвкушая свои очередные жертвы.

     — Нет — тихо пробурчал Сергей и тут же начал звонить Анне.

     — Есть информация? — первым делом спросил Сергей.

     — Понятно, не впадай в истерику — продолжил Сергей, после того, как Анна закончила свой отрывок диалога.

     — Значит так, сейчас все вместе направляйтесь к тому самому дому. Дети сейчас могут быть только там. Смотрите, ищите, старайтесь действовать как можно смелее, наглее — быстро говорил Сергей — Мы тоже направляемся туда — добавил он, а затем еще с полминуты слушал Анну, слов которой я разобрать не мог, но был уверен, что Сергею приходится воспринимать не только проблему, но и уже состоявшуюся истерику.

     — Ты всё же передумал? — спросил я, сразу после того, как Сергей закончил телефонный разговор.

     — Нет, не передумал, сказал, чтобы успокоить — ответил Сергей, залезая внутрь автомобиля.

     — Выглядит не очень — мрачно прокомментировал я, уже сидя рядом с другом в автомобиле.

     — Согласен — произнес Сергей, и тут же добавил: — Что ворота закрывать не будем?

     Я только сейчас понял, что и впрямь забыл о воротах, которые оставались распахнутыми настежь.

     Самым странным, с чем нам суждено было столкнуться, были не обитатели старого кладбища, хотя и в их поведении окончательно разобраться мы не могли. Самым неопределенным оставалось временное искажение. Вот здесь нас встречала полная неизвестность. Что куда и как, какой есть предел и запас. Существует ли четкий алгоритм или он меняется в силу каких-то нам неизвестных обстоятельств. На какое время можем мы рассчитывать, даже зная, что общие правила на нас не распространяются. Но каковы пределы нашего исключения. Может они зависят от того, где мы находимся в данный момент, в какой географической точке города мертвых. Может от того с какой целью переступили мы запретную черту. И как нам вызвать, как нам заставить вмешаться в происходящее третью силу, обладающую значительной энергией, которая могла бы стать нам огромным подспорьем. Ведь уже неоднократно могли мы наблюдать не только явление уже хорошо знакомого нам матроса, но и куда более значимые действия, когда покоряясь шуму воспоминаний, замирало, менялось всё кладбище, когда открывались странные проходы, похожие на просеки, которые в одно мгновение, напрочь стирали привычную картину кладбищенского обустройства. В такие моменты, не от восхищения, а от страха пред неведомым, на пару секунд останавливалось сердце, а когда исчезала необъяснимая сила, еще долго ощущался неприятный холодок на коже, который безжалостно напоминал о том насколько мы малы, сколько еще нужно нам узнать. Если конечно, не появилось желания: взять да уйти отсюда, чтобы больше никогда сюда не вернуться.

     Сплошной мрак лежал перед нами, что в прямом, что и в переносном смысле. Яркий свет от фар автомобиля прорезал темноту. Медленно, почти шагом, двигался сам автомобиль, и мы, сливаясь в одно целое с гнетущей тишиной, старались не просто молчать, а даже, и ни о чем не думать, кроме уже наизусть заученной последовательности своих действий, которая крутилась в головах, подобно давно забытому школьному стихотворению, что вот-вот предстоит рассказывать, стоя возле доски, лицом к одноклассникам.

     — Тихо пока — произнес Сергей, в тот момент, когда автомобиль остановился, а я уже хорошо видел, что мы находимся возле первоначальной могилы Афанасия.

     — Ну, начнем — добавил к сказанному Сергей, покидая автомобиль.

     — Начнем — согласился я, хотя другого ответа, собственно, и не предполагалось.

     Две лопаты, маленький ломик (на всякий случай), два налобных фонарика, к ним в придачу, переносной светодиодный фонарь — это все, что было нам необходимо. И после того, как мы быстро закончили предварительную расчистку, сразу начали готовить для Афанасия, уже когда-то знакомое ему пристанище. Вокруг было подозрительно тихо. Никто не пытался нам помешать, и как нам казалось, никто даже не наблюдал за нами со стороны. Тем более работа шла оперативно. Очень быстро мы достигли необходимой глубины (её определял Сергей, используя только ему известные расчеты) Дальше еще раз проверили удобство подхода к могиле. А после того сделали короткий и напряженный перекур.

     — Теперь предстоит главное, хотя я думал, что они появятся уже здесь — произнес Сергей, внимательно оглядываясь во все возможные стороны.

     — Пешком надеюсь, не пойдем — попытался пошутить я.

     — Само собой, но подъехать вплотную нам также не удастся — похожей интонацией ответил мне Сергей.

     На то, чтобы оказаться в автомобиле и то, чтобы сменить координаты кладбища, нам потребовалось от силы пять минут. А дальше, еще не успев покинуть металлическую оболочку автомобиля, мы уже видели, что здесь всё несколько иначе, что здесь нас уже ждут.

     Прямо по курсу, освещенный бледным светом фар, стоял мальчишка лет десяти, которого очень сильно хотелось принять за неоднократно поминаемого Вадима, но сделать этого я не мог, поскольку никогда не видел облик несчастного пацана, и сейчас перед нами мог находиться совсем другой мальчишка. Впрочем, это ведь совершенно ничего не меняло. Для нас они все воспринимались чем-то единым, и при этом мы совсем не знали их реальных возможностей, от того не могли оценить степень опасности, которую могут представлять эти странные, почти недвижимые персонажи. Больше похожие на голограмму, чем на злобного Афанасия или еще более опасного Рутберга.

     С левой стороны маячила крупная женщина, на голове которой имелся слишком старомодный платок. В нескольких метрах от неё неприкаянно бродил древний дед, происхождение которого отсылало моё болезненное воображение к временам императора Александра, только я не смог определить о каком из этих исторических персонажей может идти речь. Мог быть третий, а мог напомнить о себе и второй.

     — Ну, с богом — на одном выдохе произнес Сергей, и мы синхронно покинули автомобиль, а следующим актом, стреляя в темноту, заявили о себе наши налобные фонарики, которым помогал больший по размеру и мощности фонарь, что находился в моей левой руке.

     В правой была лопата, в голове накрученная уверенность в том, что обнаружить захоронение Афанасия нам удастся быстро.

      Сергей же двигался уверенно. Свет от его фонарика плясал, перемещаясь с места на место. Сохраняя прежнею дистанцию, не нарушая отведенного периметра, продолжали оставаться возле нас безмолвные свидетели нашей откровенной наглости.

     — Есть варианты? — громко спросил я.

     — Пока нет — спешно ответил Сергей, держа в одной руке лопату, а в другой руке телефон, на экране которого высвечивалась хорошо нам знакомая карта.

     — Кажется, здесь — спустя несколько секунд произнес Сергей, но по интонации его голоса я не смог почувствовать стопроцентной уверенности.

     — Можем потерять время — произнес я, отреагировав на произнесённое Сергеем слово “кажется”, но при этом тут же принялся разгребать лопатой ветки и прочий мусор, на том месте, которое указал мне Сергей.

     Дальше легко начала поддаваться земля. Только помимо того ничего не происходило, а как мне казалось, быть должно. Обязательно что-то должно было измениться, а следом за этим последовать реакция со стороны тех, кого по-прежнему мы не наблюдали рядом с собой.

     — Стоп, нет — проговорил Сергей, чувствуя то же самое, что и я.

     Я остановился, поднял голову к небу, и в этот момент стало возможным рассмотреть серый просвет, через который всё сильнее, опускаясь к земле, проникало холодное движение воздуха. А еще спустя пару секунд, на нашу радость, появился шум, издаваемый листвой берез, и трепетом помогали им в этом немногочисленные осины.

     Сергей замер на месте. Его глаза впились в плохо различимую могилу, находящуюся подле металлической оградки, куда более заметной могилы, имеющей крупный, высокий крест. У интересующего же Сергея захоронения, и вовсе не было признаков могильного холма. Завалился, приняв горизонтальное положение, деревянный столбик, на макушке которого находился небольшой, и сейчас поломанный ровно наполовину крест.

     Если справа могила прижималась к уже обозначенной оградке из металла, то слева находилась большая куча с кладбищенским мусором, состоявшая из остатков венков, памятников, всё тех же веток и досок.

     — Здесь — произнес Сергей, ему вторил блик еле различимого просвета, еще сильнее зашумели деревья, и в одно мгновение мы почувствовали волну холодного, пронизывающего озноба, который мог иметь лишь одно объяснение: кто-то более значимый из них, а может и сам хозяин, находится от нас в непосредственной близости.

     — Господин Рутберг?! — громко произнес Сергей, стараясь сразу взять инициативу в свои руки.

     8.

     Чтобы не терять времени Анна и Виктор, Варвара и Алексей отправились к брошенному дому на одном автомобиле. Несколько раз, нарушив правила дорожного движения, ни разу не сбавив скорости, они оказались на месте, — и увидели то, о чём не могли и предполагать.

     Дом предстал перед ними в своем истинном обличии, в том, которое, в последнее время мог видеть лишь один, бесследно пропавший, человек — Виталий Гирляйн.

     По коже, что мужчин, что и женщин побежали отвратительные мурашки. Не хотелось верить тому, что видели собственные глаза. Мрачное, враждебное строение выросло в размере. Нависало над ними, последний раз предупреждая о том, что следующий шаг — смерть. Воздух и тот наполнился мраком. Ничем не уступала ему изменившаяся, чужая окрестность. Мрак поглощал собою всё. Тянуло сильным смрадом. Очень низко над головами двигались тяжелые тучи, а соседние дома как будто перестали существовать. Они съежились, они старались спрятаться, чтобы их не было, чтобы никоим образом не участвовать в происходящем, чтобы чужое время не обратило на них своего внимания.

     А наши друзья стояли напротив входа, не заметив, что бесследно исчез высокий забор, из состарившихся за не один год досок.

     Может на них повлиял сильный скрип перекосившейся двери. Я не знаю, но ясно было, что родители Никиты и Алины не имели никакой альтернативы, да и времени на переживания, обдумывание им предоставлено не было. Нужно было войти внутрь, отлично сейчас зная, что их дети находятся там, что там вместе с их детьми находится и тот, благодаря кому, им суждено было оказаться здесь, один на один с неизвестной сущностью и таким переменчивым, непостоянным временем.

     Минута истекла несколькими секундами. Не прозвучало слов, когда гости переступили порог, стараясь не думать, надолго ли исчезло привычное время, и насколько отвратительно выглядит мрачный бастион могильного мрака.

      Еще раз громко заскрипела за спинами дверь. Темнота не была непроглядной, и дом сразу преподнёс неожиданный сюрприз. Внутренняя обстановка выглядела не просто необычно, в ней было что-то страшное, что-то совсем несвязанное, даже мимолетным намеком не напоминающая то, что принято связывать с жизнью, с теплом человеческого дыхания. Здесь чувствовались люди, но не было и крохотной частички жизни.

     Анна и Виктор, следовавшие первыми, преодолев всего несколько метров остановились. Варвара и Алексей последовали их примеру, и теперь они толпились в коридоре, заняв своими телами всю ширину прохода. Перед ними, вправо и влево находились лишенные дверей проходы в квартиры. Внутри носился глуховатый шум, который не имел ничего общего с теми порывами ветра, что отдельным звуком можно было услышать с улицы. Только вот остолбенеть наших друзей заставил ни шум, ни ветер, ни тишина, вместо скрипа двери за спиной, а обстановка, которая открылась их взору.

     В квартирах было серо, грязно, холодно. Не было ничего цветного, но при этом перед ними находилась обжитая атмосфера. Просто люди поспешно эвакуировались, спасаясь от неожиданно нагрянувшей эпидемии. Или они испарились, переместившись, но затхлость и пыль нашли себе пристанище там, где еще несколько минут было что-то похожее на жизнь. Не важно, что черно-белая картина накрыла, изменила облик — это не могло обмануть.

     На столе в гостиной одной из квартир были разложены старые газеты. На пороге стояла обувь. Вешалка не успела избавиться от одежды, и всего несколько секунд назад замерли старенькие настенные часы, показывая ровно полдень, может полночь, а на краешке кухонного стола размещались совершенно обыденные, настоящие продукты. Следом многое другое, еще и еще. Только без окон, только без дверей. Казалось, что исчезнет секунда, и сразу за ней вмешаются в это пространство человеческие голоса. Кто-то, не подозревающий об их присутствии, вот-вот выйдет навстречу.

      Но наваждение быстро оставило наших друзей — соскользнув, сорвавшись из их испуганного сознания прочь. Пауза проплыла темнотой, а за ней последовало неизбежное ощущение реальности: если кто и появиться, то будет это именно тот, кто и привел их сюда, в свой страшный мир, не имеющий четких временных контуров.

     — Теперь куда? — тихо прошептала Варвара.

     — Черт его знает, но нам необходимо обследовать всё, что здесь есть — глухим голосом ответил Алексей.

     Виктор утвердительно кивнул, а Анна сильно вздрогнула, когда вверху там, где располагались, сейчас недоступные глазам, ступеньки деревянной лестницы, послышались тяжелые шаги.

     — Он здесь — мрачно, еле шевеля губами, произнесла Анна, но никто не стал комментировать её слова, и никто из них по-прежнему не двигался с места.

     — Никита, Алина! — очень громко и неожиданно крикнула Варвара.

     Еще более мощное эхо прокатилось кругом, вывернуло сдавленное напряжение внутри наших друзей. Ослабевая оно хотело повториться, но опомнившись дом проглотил попытку повтора, а спустя считанную секунду заменил отзвук звонкого голоса Варвары свистящим шипением, которое становясь всё сильнее, заставляло Анну, Виктора, Варвару, Алексея сжаться, стараясь ближе почувствовать друг друга.

     — Алина, Никита! — закричала Анна.

     Эхо и его последующее повторение повторилось. Только произошел этот процесс значительно быстрее, оборвав отзвук уже на первом слоге.

     — Ужас, скоро мы не сможем друг друга услышать — тихо проговорил Виктор, и никто уже не мог с ним поспорить, потому что произнесенное им последнее слово звучало заметно тише, теряя часть согласных звуков.

     Дом настраивал одну из своих убийственных функций.

     … — Родители здесь. Ты слышала голос? — произнес Никита, секунду назад очнувшись от необъяснимой и неожиданной дремы, в которую они с Алиной попали спустя несколько минут после того, как оказались в этом мрачном полуподвале, и после того, как возле них появился человек в сером плаще, с красными глазами и острой бородкой.

     — Нет, где мы? — еще полностью не очнувшись от забытья, произнесла Алина.

     — В подвале мы — прошептал Никита, а к Алине, после его слов, вернулась кошмарная реальность, но еще в течение нескольких мгновений сохранялась робкая иллюзия, что всё это сон.

     — Алина, Никита! — во второй раз раздался громкий крик.

     Никита рванулся к крышке, начал её открывать. Но тут же через щель увидел те самые красные глаза, чуть не захлебнулся от смрадного духа разложения, и тут же был вынужден отпрянуть назад.

     — Мама! — закричала Алина, но её голос не сумел прорваться сквозь неплотную крышку, он остался внутри подвала, а мерзкое существо отступила от входа в их убежище, обозначая этим, что он совсем не против, чтоб ребята покинули своё укрытие.

     Теперь они вместе припали к щели, через которую хорошо видели человека в плаще, а спустя двадцать секунд, увидели вошедших в комнату родителей.

     — Мама! — еще громче закричала Алина, но вновь усилие оказалось тщетным, да и по какой-то неизвестной причине их родители не видели страшного человека в сером плаще, который аккуратно отходил в сторону, и к ужасу ребят, в один момент оказался за спинами родителей.

     — Он сзади! — что есть сил крикнул Никита, и они вместе с Алиной бросились поднимать крышку в подпол.

     Крышка приподнялась, оставалось сделать легкое усилие, чтобы освободить выход на поверхность комнаты. Но случилось то, что не было предусмотрено ни ребятами, ни их родителями. Вся громада здания начала сильно трястись. В комнате и за окнами стало кратно темнее. Человек в плаще метнулся в коридор. Оставив позади крохотную паузу, следом за ним кинулись родители Никиты и Алины. Грохот и скрип строения усилился вдвое, и это отбило у Никиты и Алины всякое желание покидать своё укрытие, но и оно от чего-то не захотело сохранить свой привычный статус-кво, а начало наполняться заметным, сильным холодом, что проникал из-под самого низа, сквозь толщу сыроватой, серой земли.

     … — Что происходит? — не скрывая крайнего испуга, спросила Варвара.

     — Не знаю — попыталась ответить Варе Анна, но её голос еще сильнее терял в громкости.

     — Почти ничего не слышу — произнесла Варвара, и сейчас она говорила только для самой себя.

     Анна, с ужасом понимая это, смотрела и старалась понять слова подруги по движению губ.

     — Мы не слышим друг друга! — со всей силой крикнула Анна, чтобы убедиться в случившемся.

     Виктор и Алексей не отводили своих глаз от Анны и Варвары. На какое-то время они замерли в странной позе, женщины напротив мужчин. А брошенный, мрачный дом продолжал ходить ходуном. С невероятной яростью скрипели под ногами полы, кажется, двигались, теряя полную вертикальность стены, с ревом трещали деревянные перекрытия. Всё это очень быстро, на коротком участке, между вдохами, начало вгонять наших друзей в по-настоящему панический ужас. Не было сомнения, что еще чуть-чуть, еще минутку, и огромная масса, обрушившись, похоронит их под собой.

     — Алина, Никита! — кричала Анна, но друзья могли понять её усилия, только по движению рта и жестам.

     — Уходим отсюда! — также беззвучно закричал Алексей, хватая Варвару за руку и делая жест рукой в сторону выхода.

     Варвара отстранилась от мужа. Ужас застыл в глазах Анны, а Виктор стоял с поднятой к верху головой, наблюдая с какой силой, трясутся потолки и перекрытия.

     — Нужно уходить! — неожиданно поддержала Алексея Анна, — и первой сделала шаг в сторону выхода…

     9.

     Рутберг не ответил Сергею. Он находился на расстоянии десяти метров от нас, но, несмотря на то, что он ухмылялся, было видно, что он настроен совсем недружелюбно. Хорошо можно было разглядеть его желтые, лошадиные зубы, которые сочетались с синевой на наполовину сгнившем лице, и полностью, неестественно седыми волосами, от которых отсвечивались блики ночного светила. Одет же он был в видавший виды, старомодный костюм. Белую сорочку дополняла черная бабочка, да, да именно так, как бы ни шокировало это, как бы ни сквозило от его облика превосходством, в котором Рутберг был уверен. С каждой минутой всё сильнее сокращая расстояние между собой и нами.

     — Где ваш подручный Вышерядов? — напряженно спрашивал Сергей, помогая мне выбрасывать комки мягкой, податливой земли.

     — Смотри вправо — произнес я, увидев с другой от Рутберга стороны, тех самых братьев с черными, мрачными бородами, злобность которых могла превзойти самого Рутберга.

     — Да, мать твою — отреагировал Сергей, лишь мельком глянув на явление помощников Рутберга.

     А наши лопаты не касались костей, и свет фонариков не мог обнаружить останков Вышерядова среди выброшенной наружу земли.

     Таким образом, прошло как минимум три-четыре минуты. За это время расстояние между нами и обитателями кладбища сократилось до метров пяти, и от того у меня начало периодически срываться дыхание. Наш исход был ощутим, буквально находясь в нескольких метрах. Да и в помощь нашим недругам, замолчали деревья. Опустилась полная и абсолютно гробовая тишина.

     — Попробуем вырваться — предложил я, чувствуя своё загнанное дыхание и липкий пот, что скопился в волосах.

     — Не выйдет — ответил Сергей, и именно в этот момент моя лопата зацепила что-то твёрдое, еще движение, и под нашими ногами, оказался пожелтевший череп Афанасия Вышерядова.

     Тут же в злобной гримасе скривилось лицо Рутберга, тут же сильный ветер закачал деревья.

     — Сработало, сука — громко закричал Сергей и из-под его лопаты вылетели сразу несколько крупных костей.

     — Сколько их нужно? — криком спросил я, продолжая с неистовой отчаянностью извлекать наружу желтые, зловещие кости.

     — Не знаю, не думаю, что это имеет огромное значение — ответил мне Сергей, видя, что Рутберг не просто остановился, а начал отступать назад, а еще через пару секунд он вцепился руками в крупную ветку осины, чтобы сопротивляться всё более усиливающемуся ветру, который начал мешать и нам, просто прижимая нас к земле.

     Держались за металлическую оградку бородатые братья. Бесследно исчезли; дед, баба в старомодном платке и бледный мальчишка.

     — Anzunden! — яростно и громко скомандовал, в сторону полной темноты, Рутберг, но тот, кому была предназначена команда, услышал своего командира.

     — Что это? — спросил я у Сергея, в тот момент, когда мой друг, схватив мешок, складывал в него кости Афанасия.

     — На немецком, блядь, не помню перевод — выкрикнул в ответ Сергей.

     …Следом за Анной, ускоряя шаг, бросились Варвара, Виктор и Алексей. В коридоре было совсем темно, лишь блики странного отсвета местами прорезали мрак, но путь к выходу был свободен. Преодолев метров семь, наши друзья оказались перед входной дверью. Только здесь ждало непредвиденное препятствие — дверь, несмотря на всё усилия, не открывалась.

     Дом же продолжал свою смертоносную пляску. Сильный ветер снаружи, успев превратиться в настоящий ураган, должен был уничтожить мрачное строение минуту на минуту. Вместе с теми, кто по-прежнему находился внутри него.

     — К окнам! — закричал Алексей, его как уже понятно никто не услышал, но ему и не было этого нужно, потому что он следом за своей фразой устремился в периметр ближней квартиры.

     Но оказавшись возле окна, замер на месте, не веря тому, что видели его собственные глаза. Под окнами не было земли. Была самая настоящая пропасть, которую можно увидеть в одном из кошмарных снов, и даже там её вид мгновенно заставит испытать жуткое оцепенение.

     — Так лучше, дети всё равно здесь — сама себе прошептала Анна, но Варвара её расслышала и отреагировала кивком головы.

     Алексей выразительно посмотрел на своих товарищей. После дернул за руку Виктора, произнеся: — Слышно?

     Виктор ответил: — Да.

     — Дом горит — громко произнесла Анна, а через две секунды каждый из них уже мог ощутить усиливающийся запах гари.

     А дом действительно горел. Послышался еще слабый треск искр. Малость понизил свою интенсивность ветер. Следом за ним перестал двигаться дом, переключившись на другое, но не менее опасное действо.

     — Никита, Алина! — дико завизжала Варвара, вырвавшись из комнаты в коридор.

     …Алина рванулась к крышке, но Никита сильно дернул её за кофту.

     — Нет! — завопил он, следующим движением вернув подругу обратно.

     — Ты чего делаешь! — крикнула Алина, а Никита сквозь щель хорошо видел, что буквально в одном шаге, не обращая никакого внимания на всё более усиливающийся дым, притаился человек в сером плаще, с красными нечеловеческими глазами.

     — Дым не проникает сюда — удивленно прошептала Алина, смотря на Никиту и уже мало что понимая.

     — Это особое место, разве ты еще не поняла этого — серьёзным тоном произнес Никита.

     — Дети, слышите меня! — кричала Варвара, а продукты горения уже начали делать то, что и было им положено.

     Дышать становилось трудно. Из глаз потекли слезы, смешиваясь с непереносимым жжением.

     … Сергей, побросав в мешок кости Афанасия, крикнул: — За мной!

     Я уже был готов, и мы скачками рванулись в направлении автомобиля. Но тут же на нашем пути возникла оградка, которая выросла прямо на глазах. Мы взяли вправо. Выиграли еще пару метров, не обращая внимания на хлеставшие нас по лицу жесткие ветки сорной черемухи. Бородатые братья, вновь обретя подвижность, старались перегородить нам дорогу, и как назло в очередной раз пропал наш помощник ветер.

     Померк и без того слабый лунный свет. До автомобиля оставалось не более пяти метров. Еще одна преграда в виде мрачного, массивного креста, проявившись прямо на нашем пути, чуть не покалечил меня. Но время мы выиграли. Между нами и бородачами, между нами, и подходящим сзади Рутбергом, уже было от силы пару метров. И яростно стучали в голове секунды. Загнанной птицей вторили им наши сердца, а когда мы увидели, что наш автомобиль уже не сможет нам помочь, то стало совсем дурно.

      Колеса автомобиля на треть провалились в землю.

     — Ну, теперь бегом! — крикнул Сергей.

     Мы бежали, теряя хорошо знакомую дорогу. Мы понимали, что вновь проигрываем. Мы чувствовали, что у нас мало времени, очень мало времени.

     …Анна и Виктор, высунувшись в окно, пытались найти хотя бы глоток воздуха. Виктор и Варвара делали то же самое, но помогало плохо. К тому же уже сильно чувствовалось нестерпимое дыхание огня, который приближался, чтобы окончательно завершить то, что до него должен был сделать дым — убить непрошенных гостей.

     — Кажется, что всё — тяжело дыша, произнёс Виктор.

     — Может, еще нет — еле слышно прошептал Алексей, заметив, что пропасть начала терять свои необозримые размеры, что земля стала быстро отвоевывать своё законное место.

     …Как бы быстро мы ни двигались, но оторваться от своих преследователей не могли. Эта сволочь перемещалась следом, не встречая помех. Помогала им в этом темнота, поддерживал сам воздух. А мы всё чаще стали сбиваться с пути.

     — Где-то здесь, черт его — громко кричал я, но это не помогало.

     Бесцельно, потеряв большую часть своего заряда, метались полосы света от наших фонариков. В какой-то момент я запнулся, дальше врезался головой в металлический памятник. Сергей тут же подскочил ко мне. Резко дернул меня за руку, пытаясь таким образом привести меня в чувства.

     Рутберг же находился всего в двух шагах. Зловонное дыхание ощущалось не только носом. Оно успело проникнуть в легкие и кровь, оно делало наши движения истеричными, загнанными, оно уничтожало нашу ускользающую надежду.

     — Сюда братушки! — раздался глухой и совершенно неожиданный голос из темноты.

     Отвечать было некогда. Глаза, с помощью искусственного света, различали коренастого старика в военной форме, в полковничьих погонах на плечах. Мы вцепились в протянутую соломинку, и оказалось, что мы всего в нескольких метрах от подготовленной нами же могилы Вышерядова. Одним махом мешок с костями оказался на дне ритуальной ямы.

     …Земля, отодвигая пропасть стремительно приближалась. Варвара уже успела потерять сознание, и сейчас Алексей, держа жену на руках, первым выпрыгнул из окна. За ним последовали Анна и Виктор, но, уже оказавшись за пределами пылающего дома, Анна так же потеряла сознание. Виктор, едва держась на ногах, пытался, как мог привести Анну в чувства. У Алексея на это сил не было, он лежал рядом с Варварой, глаза были устремлены к небу, и сейчас в них с огромной скоростью передвигались густые, сероватые облака. Наскакивали друг на друга, расходились. Одни обгоняли другие.

     — Не здесь все решается, а там, на кладбище — тихо сам себе прошептал Алексей и сразу после этого отключился.

     Виктор ничем не мог помочь Анне, но спустя ничтожные двадцать-тридцать секунд увидел, что к ним на помощь бегут люди.

     …Алина прижалась к Никите. Страшно трещали объятые огнем доски. Со свистом отлетали в разные стороны злые искры. Казалось, что теперь уж точно всё. И если их не может убить огонь и дым, то вот-вот задавит своей громадой обреченный на погибель дом.

     …Работая лопатой, я почувствовал, как мои ноги коснулась холодная костлявая рука. Секундой обернувшись, я увидел одного из бородачей. Он подполз ко мне вплотную, в одном шаге от него находился сильно потерявший в солидности Рутберг, который окончательно превратился в живого мертвеца. Мешком болтался на нем наполовину сгнивший костюм.

     Костлявая рука оттягивала меня всё сильнее. Я уже не мог сохранить равновесия, но Сергей бросив очередную порцию земли, закрыл последние фрагменты костей Вышерядова. Мгновенно ослабла хватка ледяной конечности. С искаженным от злобы лицом, прямо на наших глазах, стал растворяться Рутберг. Следом за ним поспешили бородатые братья.

     — Семь минут, всего семь минут — произнес, внезапно появившийся старик в форме полковника, после мгновенно исчез.

     — Две минуты, сколько успеем — быстро проговорил Сергей, продолжая засыпать могилу.

     Я молча, получив второе дыхание, еще более яростно принялся делать то же самое.

     — Успеем за пять минут, пока нечисть не вернулась? — не поднимая головы, спросил я.

     — Успеем, должны успеть — ответил мне Сергей.

     …Изумленные зеваки, пожарные, работники скорой помощи смотрели, как в один миг исчезло страшное, беспощадное пламя, как спустя всего три минуты, исчез не только дым, но и его запах, как в прежнем виде перед ними предстал странный брошенный дом.

     Алина с Никитой выбрались наружу. Осторожно ступая и не веря своим глазам, они шли по ничуть не изменившемуся коридору. Испытывая прилив первозданного ужаса, переступили через обгоревший, почти бесформенный труп человека, на ногах которого целыми остались лишь резиновые сапоги.

     10.

     Долгое время, кажется, целый год, по их исчислению, соблюдали необычный карантин притихшие тараканы. Лишь иногда, в соответствии с распорядком, выбирались за пределы вселенной смелые разведчики. Но ничего не менялось, и совсем рядом, по-прежнему царило пришествие обещанного конца света, который не мог выглядеть иначе, чем самым страшным, последним предупреждением их миру, и совсем не утешали их наизусть выученные легенды о том, что кто-кто, а тараканы переживут и это.

     Только одной, самой обычной ночью вернулась самая крупная экспедиция, которая была направлена в соседнею галактику, с целью сбора информации.

     Шевеля от возбуждения усами, её участники поведали о том, что опасность отступила, и странные люди, что хозяйничают в параллельном мире, вернулись вновь.

     … Петр Андреевич Васильков неспешно прохаживался по коридору. Часто останавливался, затем шёл дальше. У него в запасе было много времени. Можно было некуда не торопиться. Можно было уже в какой раз хорошо осмотреться, перед тем, как вернуться в своё вечное пристанище, расположенное внутри очень необычного и неестественного подвала, в одной из квартир первого этажа. Где очень скоро ему предстоит отметить столетний юбилей ожидания, который вместил в себя слишком много, иногда чересчур много, и не один раз Петру Андреевичу хотелось, чтобы наконец-то всё это прекратилось. Жаль, но на это сил ему дано не было.

     … Утром мы вернулись на старое городское кладбище. Доделали работу, вернули себе автомобиль, а после две недели пролетели как в тумане. Прошли чуть ли ни одним днем, и только после того я сумел взяться за бумагу и чернила. Работа спорилась не очень хорошо. Слишком часто отвлекал шум со стороны кладбища. Не уступал ему в этом Сергей, звоня мне перед тем, как приехать в гости. Бывал у него и я. Меньше всего стараясь думать о необычной квартире, что связала нас, не спросив на это нашего согласия.

     Следующие две недели прикончили месяц. Не изменив календарю, начался следующий. И вот в первые его дни, когда опустился хорошо знакомый сумрак, я увидел на поверхности огромных труб мистера Полночь. Выглядел он хорошо. Я без труда мог разглядеть его противную улыбку, которая напоминала, что всё еще далеко незакончено.

     Апрель 2020 года.