Прохорова Елена : другие произведения.

Экзекутор, глава девятая - конец

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Больше ничего никогда писать не буду, кроме заявлений

Глава седьмая.Свадьбы

   Колонки разносили по всему Дворцу на удивление душевный, не казенно-заученный голос администраторши:
   -А теперь, дорогие молодожены, произнесите обещания друг другу. Обещаете ли Вы любить друга до старости, быть вместе в радости, в горести и болезнях. Неожиданно громко прозвучал голос жениха:
   -Да, обещаю. - Народ притих, реплика случилась рано, жених перебил администраторшу.-Я обещаю восхищаться её нежной розовой кожей, её здоровыми, крепкими волосами, её тонкой нежной талией, её нежным голоском. А когда она будет ходить беременной, я буду стараться на не смотреть то, какой безобразной стала её фигура и ждать, когда она опять станет такой же, как сейчас. Но потом все станет плохо: её второй подбородок никуда не исчезнет, её волосы потускнеют, а взгляд станет жалким, как у жертвы. Она будет всегда чего-то требовать от меня, и этим будет раздражать меня. Однажды я её ударю. Ударю несильно, и она посчитает, что я слаб, она будет прыгать на меня со своими кулачочками, и я толкну её так, что она упадет и сломает руку. После этого мне станет противно спать с этим вечно ноющим, жалующимся существом, я пойду и тут же найду себе девушку, красивую, яркую, гордую, не жалкую. Но как только я пойму, что ей нужен от меня не секс, а что-то другое, я найду себе другую девушку. Они все начинают предъявлять претензии после секса. Они считают, что так околдовали меня, что я брошусь к их ногам, и буду выполнять все их капризы в надежде на секс. Каждая считает, что её манда самая непревзойденная, что от нее невозможно отказаться. И каждая дает вкусить этого наслаждения, чтобы очаровать, привязать навеки. Мне же лучше. Я буду пользоваться, пока она не начнет требовать. А потом - адью, милашка. Это же замечательно. Я ещё достаточно молод и одарен такой внешностью, что каждая видит во мне рыцаря., исполина, твердое плечо. Еще можно развлекаться так лет двадцать. Тем более, у меня есть надежная отмазка: я женат. Но потом эта отмазка станет слишком дорого стоить. Это вечное нытье, обвинения, претензии на мой кошелек. Если у ребенка порвались штаны -я виноват? Почему это моя проблема? У нее нет сапог - опять моя проблема. Она ожирела и не влазит в старую одежду - опять моя проблема. Вся жизнь превратится в сплошную проблему и я уйду.
   -Да, я обещаю любить его, ведь он такой ненасытный, у него такие жадные, смелые руки, он так любит секс. Он играет на моем теле, как на гитаре. Но вскоре он станет замечать меня лишь в это время, когда занимается со мной сексом. В остальное время он не будет меня видеть. Ни - когда я готовлю ему есть, ни когда я убираю по дому. Компьютер, телевизор. И только ночью, в постели, все будет по-прежнему. Однажды он скажет мне брезгливо: оденься. А ведь раньше он хотел видеть меня раздетой. И это произойдет из-за беременности, из-за моего живота. Тогда я впервые почувствую, что я неудачно вышла замуж и эта неудача неисправима. Я поклянусь себе, что выжму из этого брака все для себя, не любовь, так деньги. Но оказалось , что и тут не оправдает надежд. Он упрется, и как бык будет сражаться за каждую копейку. Когда он женился, он ведь знал, что будет ребенок. Кто же его должен содержать? Мои родители? Он посадит нас на хлеб и воду, и при этом я не буду ничего просить у родителей, мне будет стыдно. И я поклянусь себе изменить ему, и я найду себе человека, который будет намного старше и будет помогать деньгами. Тогда совсем непонятно станет, зачем мне это чучело, от которого я не видела ничего хорошего и я разведусь с ним.
   -Модест, -прошептал Сергей потрясенно, - почему они это говорят? Значит, они знают?
   -Да, в глубине души знают.
   -Зачем же они женятся?
   -Друг без друга им было бы ещё хуже. Без нее он не пережил бы эти годы. Он чувствовал это. Только женская нежность и привязанность могли его спасти от рока, который кружил над ним, как коршун. Когда опасность минует, он оставит её. А все эти любовницы - лишь антураж. Его программа - умереть в молодости или быть одиноким, раздражительным мизантропом вторую часть жизни. Когда он женится, он улизнет от первого варианта рока и пойдет по второму пути.
   -А она? Она тоже сбегает от рока?
   -Нет, ей ничто не грозит.
   -Значит, она идет на добровольную жертву?
   -Нет, ей не нужен муж, ей нужен ребенок и стопроцентный повод быть свободной женщину, но со "знаком качества" -печатью о том, что она была замужем. Она все это получит. Как видишь, они нужны друг другу.
  
   -Модест, как странно. Они одевают друг другу кольца. После всего этого...
   -Этого никто не слышал, не видел, не знает. Только в глубине души. А часто ли люди обращаются к своей душе?
   -Модест, но ведь ничто не предвещает. Смотрите, как все красиво...Ведь это их белый Линкольн у подъезда? У меня такого не было. Неужели все предопределено так мрачно, так безрадостно.
   -Да, предопределено. Да, безрадостно. Им дан шанс изменить судьбу, перечеркнуть предначертание, пойти по другой дороге, вместе. Это их единственный шанс.
   -Дан шанс? Когда?
   -Вот, сейчас. Такой яркий, но они его не узнали, не поможет даже венчание. Они слишком нагрузились тщетой, чтобы устремиться к свету.
   Жених и невеста нежно посмотели друг на друга, взяли друг друга за руки и начали позировать фотографу.
   -Сделайте меня на его ладошке?
   -Конечно, сделаю.- И фотограф начал смешно, как лягушка, передвигаться на полусогнутых ногах, чтобы поймать лучший кадр, распоряжался, кому куда встать и все послушно выполняли его команды, улыбаясь и смеясь.
   Модест и Сергей вышли из загса.
   -Пора нам поговорить и о деле. -сказал Модест. -Вы никогда не задумывались, откуда берутся гении и таланты?
   -Гении и таланты? -Сергей никак не мог сосредоточиться после увиденного в загсе.-При чем тут...-Но Модест продолжал, как бы не слыша его.
   -В природе накапливается инфернальная сущность, она странная, необычная, редкая, сильная, она не умирает, а лишь переселяется из тела в тело. Вечно, вечно голодная сущность, как черная дыра, она магнитит все вокруг. Она сильная и неотвратимая.
   -Что она магнитит, к примеру?
   -Она непредсказуема. Часто это информация. Там, где природа забыла замаскировать свою информацию, сущность разоблачает её, копит. С какой-то целью. Эта сущность поселяется в гениях, изобретателях.
   -А в убийцах? В них тоже поселяется сущность?
   -Да.
   -И это никак нельзя отвратить?
   -Если бы можно было ответить на этот вопрос, наверное, уже не было бы серийных убийц.
   Наверняка, сущность выбирает себе тело для воплощения своих планов, и человек уже не хозяин над ним.
   -Но в нашем случае тела нет, все убийства совершают разные люди. Заметьте, женщины убивают мужчин.
   -Быть может, это кочующая сущность.
   -В чем же ее потребность?
   -Не понимаю пока. Ведь серийными убийцами редко становятся даже в молодости.Чтобы сущности завоевать тело, нужно время, иногда годы. Почему же этой сущности так легко завоевать тела этих женщин? Даже на время? В чем её потребность? -Модест замолчал.
   -И в чем же её потребность? -повторил Сергей слова психиатра. Но Модест уже пристально всматривался в точку в глубине пешеходной реки на тротуаре. Неожиданно он прошептал:
   -Вот она какая! Валерия!
   -Модест Эрастович, какая Валерия, при чем тут Валерия? -Сергей посмотрел туда же, куда Модест, но не увидел ничего и никого, выделяющегося из толпы.
   -Тихо, тихо! Не кричите, уходите, уходите отсюда, -прошептал Модест. Он сидел, и взгляд его восхищенных глаз, сильно увеличенных очками, явно был устремлен не в этот мир. Он точно окаменел. Сергей вскочил и бросился в толпу, по направлению его взгяда, пытаясь разглядеть нечто из ряда вон выходящее, что так сразу и взбудоражило и парализовало Модеста, но ничего такого не увидел. Когда он вернулся, Модеста уже не было.
  

Глава восьмая. У Альберта гости

   Когда-то Альберт принял решение, что он никогда не даст оснований применить к себе штамп: муж, лежащий на диване, и потому дремал сейчас, сидя в кресле, хотя прилечь на диван было так заманчиво и уютно, он не позволял себе сделать этот короткий сладостный рывок. Он посмотрел только что в зеркало в ванной, и отметил, что убийства коснулись и его: его лоб прорезала небольшая морщинка на переносице. Он слишком много думал обо всем этом.
   -Альберт, ну как у Вас, на работе?-спросила жена.
   -Нормально все.
   -Альберт, знаешь, я сегодня видела в магазине суп в коробочках. Представляешь, где-то одна тарелка - 60 руб. Обычный гороховый суп с копченостями. Я вот взяла и сварила такой же .Целую кастрюлю. А ты не поел даже.
   -А? Да...Да...Засыпая Альберт отрыгнул ресторанным ужином. -Зачем в рассольник кладут креветок?- Поинтересовался он.
   -В рассольник? В рассольник не кладут креветок.
   -Да? Значит, показалось.
   -Что?
   -Приснилось...Устал я...-Светлана притихла, глядя на него, и тут вдруг атмосферу сонного отупения взорвал резкий и тревожный звонок домофона. С Альберта вмиг слетел сон.
   -Кто это? Ты кого-то ждешь?
   -Не знаю, нет.
   Альберт нажал кнопку домофона и услышал:
   - Откройте, милиция, убойный отдел.
   -Санек, ты, что ли?
   -Ага, мы мимо проходили, решили согреться. Последние слова были едва слышны: они уже поднимались по лестнице.
   Альберт был несколько озадачен, Светлана же ободрилась, засияла, когда в квартиру ввалились крупный Санек, похожий на классического геолога на отдыхе, и мелкий, с ювелирно обрисованными чертами Юрий. Никакой неловкости от нежданного визита не вышло. Вскоре Санек и Витек сидели, вольготно развалившись в комфортных креслах нового мягкого уголка, весело болтали ни о чем, как вдруг Альберт спросил:
   -А Вы чего пришли, а? -Юрок мгновенно отреагировал:
   -Альберт, расслабься, мимо проходили, там дождь ... собирался. Альберт, где у тебя туалет?
   -За дверью налево.
   -Так я схожу?
   Альберта неожиданно неприятно задело, что Светлана засматривается на Санька, с выражением, замаскированным под радушное любопытство, но весьма далеким от этого. И в глазах её запрыгали оживленные чертики. Она даже вставил в разговор что-то, слышанное краем уха о футболе. Альберт смотрел на неё с удивлением, как если бы кресло вдруг ожило и начало острить. Но беспокоило его нечто неосознанное, из-за чего он несколько раз порывался встать, но именно в этот момент Санек начал рассказывать анекдот об игроках местной команды и со словами: "тренер его за руку схватил и вот так вывернул" схватил и так выворотил ему руку, что Альберту пришлось применить прием айкидо. Он сделал это рефлекторно, но уже вполне сознательно наслаждался тем, как быстро Санек, который заставил глаза жены светиться забытым, и даже, пожалуй, незнакомым пламенем, оказался на полу. Альберт же, начал с усмешкой превосходства расшифровывать и пояснять, как бы обучая, технику приема, легко и без усилий удерживая Санька согнутым вблизи пола. Но вдруг его азарт угас, он скис и снова уселся в кресло, и сколько бы Саша не будоражил его, принимая боевые позы, Альберт не поддавался. Дело в том, что краем глаза он заметил сквозь стеклянную двери отражение Юрия, выходящего отнюдь не из туалета, а из спальни. Что он там делал? Скорее всего беглый обыск. Неужели они всерьез бредят этой связью его с убийствами.
   Альберт увидел сквозь стеклянную дверь силуэт, большего ему и не надо было видеть, ведь он наизусть знал эти четкие движения, которыми Юрий привычно быстро и методично прощупывает стопки одежды на полках, просовывает руку, и быстро вынимает её, успев встряхнуть и оценить равномерность тяжести белья: не спрятано ли там что-нибудь. Сегодня он наверняка действовал так же четко и деловито, как обычно, только быстрее. Когда Альберт увидел, чем занимается сослуживец, Санек почти лежал ничком с вывернутой рукой, Светлана смотрела на него с интересом и любопытством, и горячим состраданием, поэтому никто не заметил, что Альберт все понял. Альберт не спросил Юру ни о чем, когда тот вернулся, благоухая мылом, доказывая, что, дескать, он из туалета. Теперь уже Сергей с насмешливым интересом слушал, как Юрий и Санек ведут скрытый допрос Светланы. Теперь он не сомневался: под видом дружеского любопытства они Санек искусно выуживал и выяснял у жены его домашние привычки, тем временем Юрок смешил Светлану, рассказывая, как впервые увидел негра и порывался попросить его почитать реп.
   -А японцу ты бы сказал: покажите мне харакири ?-Мрачно поинтересовался Альберт.
   После их ухода Альберт мрачно взирал на лицо жены: с него все ещё не сошел отсвет праздничной иллюминации, зажегшейся с приходом незнакомых мужчин. Ох, бабы, подумал Альберт, засыпая на диване, укрывшись клетчатым пледом. Ну, погоди...
  

Глава восьмая.Семейное счастье Сергея и Оксаны

   Оксана, перенесенная Сергеем на постель, спала, свесив голову с подушки. Он смотрел и думал: какая же она нежная. Природа специально сделала такие прелестные, тоненькие брови, такой тоненький носик, нарисовала такой нежный рот, сделала такие тоненькие слабенькие ручки, чтобы сразу было видно, что Оксана - особо хрупкий сосуд, она не для борьбы, не для подвигов, она сразу сдастся, погибнет, чтобы нашелся такой, как он, который не позволит, оградит, не допустит, чтобы она волновалась, чтобы она переживала. Милая, милая...У нее нет ни одной доблести, столь ценимой им с пацанячьего детства - ни силы воли, ни твердости, ни умения взять инициативу на себя. В том мире, где он работает в напряжении, иссушивающем его, все это важно. Но она со своей слабостью, со своей мягкостью, со своим безволием создала иной мир, в котором он отдыхает, который оживляет его и воскрешает ежедневно. Боже, как же ему повезло! Он положил её руку себе на щеку и заснул.
   Оксана приоткрыла глаза. Она смотрела на Сергея, и думала: любимый, любимый, любимый.Она думала только этими словами, но не только мозгом, а всем своим существом. Он давно стал её жизнью. На все она смотрела его глазами: о каждой вещи, попадающей в дом, она думала: понравится ли ему? И, если она выбирала без него, то ему нравилось, не сразу, позже, но нравилось. Ей повезло, она не знала женской неудачи, горечи несчастной любви, не знала коварства, предательства. Сергей сразу появился в её жизни, и заслонил собою ту сторону жизни, в которой были опасности, страхи. Она жила раньше без отца, в безмужском простанстве. Иногда её охватывало чувство удивления: как же она раньше жила без него, что это была за жизнь, и затем заползал страх: сможет ли она когда-нибудь вернуться к такой жизни, без него? Она молила мысленно всех богов и выполняла все приметы, чтобы с ним ничего не случилось. Иногда, поливая цветок или глядя в окно, она замирала, парализованная мыслью: за что ей вдруг так повезло и как скоро это кончится, и воспринимала каждый день с ним, как чудо. Сейчас она лежала рядом с ним, смотрела на него, спящего и думала: как удивительно: сколь велико, безгранично её чувство, а выражается оно так банально, даже теми же самыми приемами, как простая влюбленность, как утоление телесного голода, и даже, как продажные услуги.
   Понимает ли он, как она его любит? Она выключила свет и заснула. От шелчка бра проснулся Сергей и засмотрелся на Оксану.
  
   Она была нежна, таинственно красива.
   Жаль, что он не может не спать, а только смотреть Он увидел тонкий локон, легший на её глаз и осторожно сдул его в сторону, как будто он мешал ей смотреть сновидение. Когда она была дома, ему все время хотелось смотреть на неё. Смотреть на это сверхъестественное спокойствие и достоинство, которым дышало каждое её движение, или даже дыхание во сне.
   Когда она начинала говорить, Сергей замирал: все её слова казались не простыми, а наполненными глубокой мудростью, ему казалось, что за этой простотой скрыта вселенская мудрость. Её крошечные, уже наметившиеся морщинки казались не теми вульгарными морщинками, которые портят других. Нет, её морщинки были особенными, они не портили её, а украшали. когда Сергей увидел эти крошечные первые морщинки, он даже обрадовался. Значит, Оксана все - таки земная женщина, а не божество, посланное на время, которое может исчезнуть неожиданно, призванное по делам, более важным, чем эксперименты над его жизнью.
   Иногда Сергей задумывался: ведь не будь случайного знакомства с Оксаной, не было бы этого широкого канала, точно средней линии по реке, по которому он движется не нетонущем корабле, и ему не страшны никакие мели и подводные камни. В защитном бронированном кубе любви, выстроенном этой слабой женщиной, он двигался по жизни, неуязвимый для стрессов, неврозов и кажется, даже пуль. Не за эту пользу любил Сергей Оксану, а за её слабость. Слабость, дающую ему силу. Когда Сергей задумывался над этим, он понимал, что это слишком сложная, необъяснимая сфера.
   Он начинал думать о других, у которых нет Оксаны, у которых другие жены.О тех, кто несчастлив вдвоем. Но ведь у них было все так же: на какое-то мгновение открывался сверхъестестественный коридор счастья. Почему же он закрылся? Кто-то из двоих свернул с него ненадолго, по ошибке или в результате соблазна, и коридор закрылся навеки. И Игорю открылся его личный путь: он должен идти прямо, не сворачивая к блуждающим, завлекающим призракам страстей и удовольствий. Это сложно, трудно, не легче, чем пьяному по канату над горящей пропастью. Но это его путь, единственно возможный.
   Жизнь всегда представляет море соблазнов. Вот недавно и Сергею представила. Оказалось, что Оксана больна. Не всерьез, не до отметки в больничной карте, но психолог -местный, милицейский психиатр сказал, что у Оксана - тревожно мнительный тип личности, и при неблагоприятных обстоятельствах тревожность может перейти в болезнь. Удивительно, её слезы, её трепет можно припечатать вот такими словами: тревожно-мнительный тип. Но Сергей не огорчился оттого, что Оксана столь уязвима перед жизнью. Болезнь супруга, любого рода, становится как бы отпущением грехов в глазах общественного мнения: если ты не бросаешь жену или мужа, то можешь хотя бы на стороне восполнить свои стоические жертвы. Сергей никогда не шел по простому пути. Воспользоваться индульгенцией общественного мнения ведь так просто. Тем более, что оно склонно оправдывать и поощрять изменника, быть может для того, чтобы с жаром посочувствовать обманутой половине и развлечься катастрофой чужой жизни. Напротив, он понял, что теперь смысл его жизни - оберегать эту слабую женщину, и когда ему удавалось погасить всегда готовую зажеться в её глазах искорку беспокойства, он чувствовал себя почти богом.
   Сегодня Оксана открыла ему дверь с необычной улыбкой. Всегда её глаза искрились при виде Сергей, и он почти физически ощущал поток тепла от её глаз, а сегодня, наоборот, она старательно растягивала лицо в улыбку, а глаза были испуганными, и грустными. Сергей не спросил её ни о чем, решив подождать, быть может, она скажет сама. Но Оксана старалась вести себя, как обычно, она налила окрошки, холодненькой, вкусной, - такой, как он любил, а сама научилась есть лишь недавно: с сушеной рыбой вместо мяса, на второе она выставила окорочка с пюре, посыпанные зеленью. Эта игра во "все нормально" становилась все больше похожа на аттракцион, и, человек, не столь любящий и менее чувствительный, чем Сергей, забавлялся бы неумелой игрой новоявленного актера. Но Сергей взял Оксану за руку, которой она доставала маленькие помидорчики из банки, и потянул к себе.
   -Оксана, иди ко мне.
   Она послушно повернулась к нему.
   -Посмотри на меня. -Он взял рукой её лицо, повернул к себе и заглянул в глаза. То, что он там увидел, могло привести в смятение любого мужчину. Любой другой мужчина, более примитивный, чем Сергей, почувствовал бы себя оскорбленным. Стоило любить жену, не видеть в упор никаких других женщин, сосредоточить свой интерес только на ней, спешить домой после работы, стараться облегчить ей жизнь во всем, чтобы увидеть в её глазах такое: затравленность, тоску и безвыходность. Сергей не думал о себе. Он думал лишь о ней. Почему? Почему она не скажет о том, что так угнетает её? Почему она пытается скрыть это от него? Быть может, это связано с ним, быть может, это муки совести оттого, что она втайне изменила ему. Тогда он смешон уже сейчас с его сочувствием. Но Сергею не понадобилось напрягать всю волю, чтобы повернуть мысли в другом направлении а не строить планы мести. Эти мысли просто не пришли ему в голову. Он озаботился только тем, как развеять эту смуту в её глазах.
   Вместе в беде и радости. - вспомнил Сергей монотонные слова священника во время венчания. Давно это было, но вспоминалось так живо, так легко, как будто произнеслись только сейчас.
   -Ты плакала? -Спросил он.
   -Нет. Сначала нет, а потом да, - ответила она, глаза её покраснели и наполнились влагой. -Я вдруг подумала, за что я заслужила тебя? Ведь я не делала ничего хорошего. Этого не может быть. Не может быть столько счастья так долго. Ты обязательно бросишь меня. Обязательно.
   -Значит, ты не делала ничего хорошего? -Спросил он, преувеличенно бася голосом, как судья.: - Ничего? Никогда?
   -Нет. Может, по - мелочи, -Она сначала улыбнулась, по-детски рассмеявшись от его грозного голоса, потом слезы навернулись на её глаза, она полезла в карман, дрожащей рукой долго не могла попасть в него, потом, не найдя в кармане платка, разрыдалась и начала утирать слезы полой легкого зеленого халатика.
   Он взял обе её руки, внимательно посмотрел в глаза и тихо сказал:
   -Но ведь и ничего плохого не делала?
   Таня замерла, потом кивнула: нет.
   -А это очень много. Очень. Поверь мне. -И прижал её руки к своим губам.
   Она подняла на него плачущие глаза, с уже совсем другим выражением в них, робко улыбнулась и вдруг он почувствовал, что от этого её взгляда, от этой улыбки, и по её тоненьким рукам струится огромная энергия, наполняющая его силой и уверенностью. Еще секунда, и он мог бы изменить мир. Он легко, точно ребенка, взял её на руки, и собирался никогда не отпускать, но через полминуты сел в кресло. Хоть она и вдохновляет его, и вызывает высокие чувства и мысли, все таки она не иллюзия и не муза, а живая женщина, с приятной тяжестью тела. Такая теплая, с нежными мокрыми от сползших слез губами,. Она в последнее время беспокоилась у том, что располнела, но Сергею нравилась эта новая Оксана, с плавными движениями, не такая стремительная, как раньше, нравилась мягкость под пальцами, когда он прижимал ладонь её спине, нравились полные бедра, которые она называла ужасными, а он, про себя - роскошными, нравилось, что под грудью у нее горячо, нравилось, что всегда, даже в тысячный раз их близости, когда он откидывал полу её халатика, первым её порывом было снова прикрыть оголившуюся ногу. Нравилось, как быстро она сдавалась, как быстро желание овладевало ею и брало верх над стыдливостью. Потом ему становилось стыдно, что намерение поговорить серьезно о чем-нибудь, порассуждать, поучаствовать по её желанию в споре, вмиг улетучивалось, стоило ему сесть напротив, и засмотреться в её глубокие, топкие глаза. Глядя в них, он начинал думать совсем о другом, его взгляд сползал на её губы. Однажды Оксана подловила его на том, что он не слышал, у чем она говорила. Она обиделась, когда он сказал, что того, что ему нужно, он не слышал, но видел, но через несколько минут простила его и спор закончился совсем не в дискуссионном порядке. Потом, после всего он засыпал под её разговор с одной только мыслью, что он знает, что такое счастье. С этой мыслью он заснул и сейчас.
  
  
   Следующее утро встретило Альберта всей роскошью золотой осени , однако настроение у Альберта было обратное погоде. Ничто не радовало. Сегодня возле своего дома он увидел девушку в желтом сарафанчике с черными разводами. Простом желтеньком обтягивающем маленькую грудь сарафанчике. На ком-нибудь другом этот сарафан выглядел бы кричаще, вульгарно, а на ней - точно крылья мотылька. Вся она была такой романтической, печальной, оторванной от жизни, витающей где-то в облаках и Альберта потрясла мысль: а ведь несмотря на эту эфирность, у нее есть...то же самое, что у Жанны.
   Девушка держала поводок, на другом конце которого паслась крошечная собачка, трясущаяся и похожая на чертенка. Несмотря на героические усилия псинки по освоению нового пространства, на её скачки и рывки, девушка двигалась по тротуару медленно и плавно, в основном потому, что ножки у собачонки были слишком коротенькими и она то и дело останавливалась громко выяснить отношения с каким-нибудь кузнечиком или жуком, трясясь при этом всем телом, и особенно стриженной гузкой. Но девушка была равнодушна к своему мультяшному воспитаннику, и в отличии от смеющихся и останавливающихся прохожих, не обращала на песика никакого внимания. Отчего она так печальна? Может быть, она не подозревает о своей сексуальности, о том, что она уже не ребенок, о том, что она может уже полноправно вступить в мир, хм, в новую жизнь, о том, как это здорово, открыть эту сторону бытия. Не зря ведь жизнь делится на "просто" жизнь и "половую", что звучит гораздо соблазнительнее и заманчивее, чем "просто". И у Альберта возникло желание сделать для девушки это открытие, вбудоражить, растревожить её меланхолический мир. Чтобы эти глаза, которыми она равнодушно скользнула по нему, смотрели на него сначала с вожделением, потом с благодарностью, потом с отчаянием. Возникло на секунду хозяйническое чувство: а не теряю ли я больше? Он вспомнил, как обрадовал его бодрый вид Жанниной попы посреди ненастной весны и поморщился. Вульгарно и простонародно.
   А эти субтильные плечики, это цветастость крылышек только что вылупившейся бабочки...
   -Девушка, а Вы не преступница? Вы украли моё спокойствие. Надо задержать вас часа на три. Можно в Луна-парке, можно в ресторане, я знаю, где за собачкой присмотрят. Какой грозный у Вас телохранитель.-Кивнул он на трясущуюся собачку.- Как его зовут? Вельзевул? Цербер?
   -Иди ты, старый м...- нежным голоском ответила девушка, презрительно бросив на него взгляд.-Сейчас папа вернется, он тебя отхерачит по полной.
   Альберта завело и разгорячило такое поведение красавицы, не зря они играли с Ириной в "изнасилование в лифте, на природе, в дамском туалете". Он даже не обиделся, что его впервые в его "слегка за тридцать" обозвали стариком. Он с хорошо отработанным навыком тихо ехал вдоль тротуара, со скоростью девушки и её подопечного - "недоразумения в собачьей шкуре" и пребывал в полной уверенности, что добыча от него не ускользнет, что минут, максимум через пять-семь, девушка будет у него в машине, а через минут 30-40 ( с 10-минутной поправкой на необъезженность) и в его объятиях. Но тут наметанным взглядом он увидел выходящего из подъезда дома субтильного пожилого мужчину, в котором узнал одного из высоких милицейских чинов. Девушка обернулась в нему, а Альберт дал по газам в надежде, что его номера никто не запомнил. Не перекрестке он свернул вправо и поехал к Жанне.
  

Глава девятая.Неудачное свидание

   Они помнили друг о друге лишь то, что он-художник, она-то ли бухгалтер, то ли экономист.Они не называли друг друга по имени. Тому была причина. Представившись, они тут же забыли имена, а теперь уже было поздно спрашивать. Это прозвучало бы водевильно: знакомство после секса. Художник был слишком техничен в своей постели. К её удивлению, он владел такими позами, которые, думала она, доступны лишь её постоянному любовнику, спортсмену, красавцу и Аполлону, которого она любила .
   Зачем же она искала чего-то на стороне? Страшно было уйти на дно вместе с остатками крушения единственной любви. Такое у неё уже бывало, до встречи с Аполлоном она еле пережила развод: своего мужа она безропотно отдала его любовнице. Теперь, с Апполоном, она сама была любовницей, но и в этом, обратном случае, ждала краха и готовилась к нему. Нужен был еще плотик, для страховки. Странно, но плотик оказалось найти сложнее, чем потенциального Титаника, с которым ей столь скоро после развода повезло. Хоть она и оценила удачу, но вопреки здравому смыслу, она сделала обратный вывод: раз ей так повезло, значит, вскоре жди крушения, и еще более упорно искала спасительный плотик, тем более, что поиск был не лишен приятности. Вот этот художник вполне пригодился бы, как козырная карта в игре с любовником. Надо же, она думала раньше, на такие рекорды в постели способны лишь действующие спортсмены, оказалось, и сутулые курящие художники ого - го. Потом она лежала, вдыхала запах его волос, и думала: надо же, он такой высокий, и волосы такие пышные, а как-то аккуратно сложился в постели, и хвост его волнистых седых волос деликатно не лезет в лицо, а послушно лежит на плече и благоухает сигаретами. И кот, его черный кот устроился прям на голове художника и заснул, отчего её пронзило умиление, и разросся сонм всяких мыслей, одна нежнее другой, и когда художник проснулся, встал с кровати и вернулся из туалета, он уже был нежно любим. А мысли о техничности были вытеснены ожиданием: "вечером и я относилась к нему по-другому, потребительски, а теперь меня переполняет нежность, он почувствует это, почувствует и чувство любви разольется о его телу и секс будет слаще, нежнее, чем ночью." Она блаженно улыбнулась и оттянула простыню, чтобы он, обернувшись, увидел её обнаженную грудь. Что он делает за столом? Наверное, курит... Сейчас, докурит и обернется, и не сможет оторвать взгляда от её гладкой, шелковистой кожи, от её слабой, нежной руки, от её рыжих волос, подойдет к ней, поцелует сначала в губы. Почему он не идет? Ну же...Она соблазнительнее надула губы и грациозно выгнулась. И вдруг...Неужели ей послышалось? Не может быть! Неужели опять её преследует этот ужасный звук? Ведь еще так рано...Неужели они уже проснулись, эти отродья, эти мерзкие вороны, караулящие и крадущие чужое счастье? Да...Это именно тот звук, хоть и приглушенный. Но она узнает его из тысячи. Она присмотрелась: к уху художника тянулся тонкий провод: он в наушниках! Она тихо спустила ноги с кровати и встала за его спиной: так и есть! Он сидит за компьютером, и у него включена аська. В аське все моргало, и крякало, и за каждым таким морганием и кряканием стоит или сидит за своим ломашним или рабочим компом тетка, и все они болтают с ним, и каждую из них он считает лучше её, у каждой полнее грудь, длиннее ноги, они лучше говорят, они лучше двигаются в постели. Так он думает. Иначе - почему он сейчас с ними, а не с ней? Бывший муж вот так же сидел , слушал это кряканье, читал эти буковки, а потом ушел из дома. Не к одной, а ко всем, к ним, этим, ушел, снял квартиру, чтобы увидеть и перепробовать их всех. Нет, не для этого она так долго приходила в себя, выкарабкивалась из тьмы депрессии, чтобы снова утонуть. Мужа нет, он уехал, далеко, за границу. Но художник здесь и она отомстит ему... За вот эту боль, которую он причинил ей вместо того, чтобы разделить с ней радость любви. Она придала своему голосу всю возможную бархатность и позвала:
   -Ээй, я проснулась. Иди ко мне.
   -Сейчас, с девчонками поболтаю, - не оборачиваясь, произнес он .
   -С девчонками? Ну, ну. -Она на секунду замерла и захотела крикнуть: А я кто? Но сдержалась, лищь медленно и тихо потянулась к спинке кровати, на которую вчера небрежно второпях была брошена её одежда: бюстье, длинная юбка-букле с бахромой, черные колготки...
  

Глава десятая.В кабинете Палыча

   - Ну, ещё один. -Спустя несколько часов рапортовал Альберт в кабинете Палыча. -Художник, сорока трех лет, задушен колготками. Человек другой, орудие преступления другое, а почерк тот же.
   -Давай ещё раз и подробней. Это как же так получается, Альберт? Когда бумажку пишешь, и то, у всех почерк разный. А уж убийство...Ты что имеешь в виду, я не пойму. -Палыч явно прикидывался непонимающим, непонятно зачем.
   -Сергей Палыч, ну судите сами: дама практически не знакомая, задушила его колготками, не помнит, как это получилось, не помнит, за что, плачет, говорит, что знать его не знает. В общем, все, как всегда.
   -А где это все произошло? Она же не на улице колготки сняла?
   -Нет, конечно, не на улице, у него дома.
   -Сняла и сразу задушила?
   -Нет, сняла вечером, задушила утром. Между этим, говорит, состоялся половой акт...Три. Добровольных.
   -Гм. И при этом она осталась незнакомой?
   -Ну, Сергей Палыч, это сейчас в порядке вещей...
   -Да, да, Альберт Александрович, ты ещё скажи, задушить после этого колготками тоже в порядке вещей. Три половых акта, говоришь? А что патологоанатомы говорят? Что он принимал для этого? То есть, я хотел сказать, до этого? Смерть действительно наступила от удушения? А она что говорит?
   - Она говорит, ничего не принимал, естественным путем все произошло, все три раза.
   -Даа... Черт возьми, я не про это спрашиваю. Не было ли отравления, его, её, ссоры, побоев?
   -Не, Сергей Палыч, говорит, все было хорошо, пока она его не задушила.
   -Так. Есть ли что-то общее в жертвах?
   -Есть. Они все умерли.
   -Альберт Александрович, что - то Вас чувство юмора распирает. Я бы попросил Вас пойти проветриться, если бы в городе не было так опасно для мужчин. И заметьте, город именно от нас с Вами ждет, чтобы мы ликвидировали эту опасность. А мы, значит, тут хиханьки -хаханьки. Да, Альберт Александрович? Как хиханьки - хаханьки, Вы есть, а как Вы нужны, так Вас нет. Вот где Вы были в день первого убийства? Тут были все, кроме Вас.-
   Альберт не ожидал, что Палыч опять заведет эту странную шарманку .
   -Ну правильно, день рождении был у Ольги Ивановны, вот все и были. Кто же не любит Ольгу Ивановну и копченого лосося, который муж делает на её день рождения!
   -Кроме Вас.
   -Я тоже был.
   -Сначала. А потом? Где Вы были после лосося? И где Вы были в день второго убийства?
   -Сергей Палыч, Вы что, опять намекаете?
   -Аха, посерьезнели, прекратились хи-хи? Вот так и держите. А то я ещё поинтересуюсь, где Вы были в день третьего убийства.
   Альберт помрачнел. Он пристально помотрел на Палыча и решился.
   -Хорошо, Палыч. Я расскажу.
   Все началось давно, я даже точно не могу сказать, когда. У нас в деревне есть старушка, Евдокия. Никто не интересовался и не помнит её отчества. Живет она, в центре деревни. Один раз я смотрел старый альбом с фотками. Там Федорчука нашел. Который сейчас начальник ГАИ в районе. А на той фотке стоит, блин, в одних трусишках, одной рукой в носу ковыряет, другой какую-то машинку самодельную держит. Ромка, комбайнер, тоже там был. Папаша мой, молодой, тоже там был. Не седой, не лысый, молодой такой, с волосами. Мама, красавица, и строгая такая. Даа...
   Палыч терпеливо ждал. Он приготовил свой блокнот, но пока ещё ничего туда не записал.
   Альберт продолжил:
   -А потом, смотрю, старуха сбоку стоит, случайно в кадр попала. Как две капли воды на Евдокию похожа, вроде даже в том же платье. Я у мамы спрашиваю: а это кто? А она очки одела и мне в ответ: как - кто? Евдокия. Я говорю: мама, да как же такое может быть? Фотографии 30 лет, а она не изменилась? Она присмотрелась: и правда, говорит, не изменилась. Сейчас моя мама ее уж догнала. Как же, говорю, этого никто не заметил? Она говорит: "Да кто на старух-то внимание обращает? Вот и на меня уж никто не обращает." Задумался я тогда, что ж это за секрет старуха знает, решил к ней в окно -то вечером подглядеть. А чтобы меня никто не узнал, не подумал, что я извращенец-за старухами подглядываю, я и одел в первый раз женское платье.
   Палыч потупил глаза в блокнот.
   -Не, Палыч, ты не думай, я не из этих, вбанемылоуронивших. Только в целях маскировки.
   Так вот, подхожу я к евдокииному дому, и по дороге начинаю о ней думать: а ведь правда, мало того, что она законсеровалась в своем возрасте, она ж ещё и другим кое-чем странна. Печь её почти всегда топится, а ни дров, ни угля во дворе нет. Собаки тоже во дворе нет, а ведь за все время её ни разу не обокрали. Встал за окном, смотрю, а старуха открыла секретер, взяла там мыло, залезла в ванну, в корыто то есть, а его, как нарочно, перед самим окном поставила. Грешен, я Палыч, не отвернулся. И смотрю: что же это такое происходит - где она рукой с мылом проведет, там её кожа молодой становится. И так раз-два-три, глядь, а в ванне - то молодая девушка сидит. Палыч, вот это, я тебе скажу, стриптиз, так стриптиз. Такого больше нигде не увидишь. А потом поворачивает она голову к окну, и говорит: заходи, Альберт, чего стоишь. Ну, я и зашел, прямо через окно. Она включила патефон и такая музыка полилась, как живая, и вроде как не мог я её на танец не пригласить, уж больно соблазнительная девушка из старухи получилась, румяная такая. Ну и так далее, Палыч, и эстетра. Что после танцев-то бывает, сам знаешь. Потом, Палыч, понимаешь, утром просыпаюсь я, и вижу: а опять она в корыте моется. И как проведет рукой с мылом, так в том месте опять девушка становится старухой. Палыч, я как это увидел, решил бежать.Ну, ты меня поймешь. Всякое я с похмелья видел, но такого...А мыло-то я прихватил. Залез в шкаф и прихватил. Там ещё были бутыли всякие, я тоже пару разных прихватил. Понимаешь, Палыч, это не воровство, это вещдоки. Не хотелось мне, чтобы меня обвинили во всяких инсинуациях.
   Ну вот Палыч, и понимаешь, взял я это мыло в город. Оно долго лежало в тумбочке.
   И вот однажды так случилось, что у меня кончилось мыло, и я подумал: возьму-ка я старухино. Ну, стану я помоложе, это не смертельно, а даже наоборот. Достал это мыло, намылился...И, черт, в глаза попало. А когда я глаза прополоскал, гляжу, что это? Эта пена размножилась, и столбом встала, и у столба очертания девушки, но нечеткие такие, размытые. И тут меня вруг осеняет: сунул я руку в пакет, и достал оттуда: "стабилизатор" и столб этот побрызгал. И представляешь, Палыч, у меня на глазах все лишнее пропало, осталась фигура...Такая фигура...
   -Без головы, что ли?-скептически уточнил Палыч.
   -Не, Палыч, с головой, все при ней, все. Только из пены. Я думаю, дай-ка я третьим флаконом воспользуюсь, он вроде спрея. Брызгаю, и на том месте, куда я попадаю, прям вырисовывается живая девушка. Я, как честный человек, добрызгал до конца, даже ноги ей "сделал". Вот это было ни к чему. Она тут же убежала.
   -Ну и? -спросил Палыч зло. Он давно уже перестал делать заметки, почуяв подвох.
   -Я думаю, Палыч, старуха член какой-то химически-террористической организации. Вот таким способом они создают фантомов, и программируют их на убийство.
   Говоря это, Альберт честно смотрел в глаза Палычу
  
   -Палыч, не веришь? Вот, можешь провести следственный эксперимент. Показать мыло-то? Вот. Вот мыло, вот стабилизатор, вот краситель.
   Палыч настороженно молчал. Альберт достал из пакетика и положил мыло в разорванной обертке перед Палычем. Затем поставил рядом стабилизатор и краситель в виде балончиков спрея. У Палыча глаза медленно налились кровью и он ударил кулаком по мылу.
   То отлетело, и , как назло, попало по персональной палычевой чашке для чая, та упала и разбилась. Тут Палыч злобно посмотрел на Альберта, они несколько секунд смотрели друг другу в глаза, потом Палыч первый захохотал.
   Дело в том, что жена Палыча недавно решила стать бизнесменкой, Палыч, не вникая, дал на это 1000 долларов. Оказалось, жена вступила в сетевой маркетинг, и теперь у Палыча весь коридор был уставлен моющими средствами, спреями, пенками, порошками, ибо безнесменский пыл жены Палыча иссяк довольно быстро. Единственное, что на что хватало её предпринимательской жилки, это ежедневно, провожая Палыча на работу, просить Палыча его взять с собой упаковочку и продать это сослуживцам. Палыч выбрасывал это в подвал соседа по пути на работу-форточка никогда не закрывалась. Сосед, бывший сослуживец, был прежде хорошим другом Палыча и любил розыгрыши. К тому же, он был в должниках у Палыча. Тот долго хохотал, когда увидел на стене у друга грамоту, в которой его, ныне директора Муниципального Учреждения Дошкольного Образования бесхитростная секретарша так пропечатала: Директор МУДО. Отныне Палыч только так и обращался к нему, что стало вскоре всеобщим достоянием и прилипло к некогда грозному службисту. Этот бывший сослуживец быстро засек Палычаза сбрасыванием моющих средств в подвал, поговорил ещё с одним старым другом, и Палыч стал находить ту же продукцию у себя на работе: в ящиках тумбочки, в шкафу, и даже в сейфе. Палыч, злился , но молчал. Увидев это мыло ещё и сейчас, в руках Альберта, Палыч потерял самоконтроль. Теперь, насмеявшись, он обратился к Альберту.
   -Шуточки, значит, шутить. Садитесь и пишите объяснительную. Альберт нахмурился.
   тье.

Глава одиннадцатая.Ханна

  
   Наконец снова она попала в бушующий мир. Да, бушующий, несмотря на тишину. Здесь все чрезмерно: если аромат, то он наполняет всю тебя, заставляет голову кружиться, потом не просто уходит, а заменяется другим. Если это ссора, то она быстро нарастает и заканчивается дракой, такой яростной, что стороны обессиливают очень быстро. Если опасность, то она часто взрывная, вспыхивающая, молниеносная, как копье, как скачок кобры, заканчивающаяся смертью. Если любовь, то она заставляет вскипать кровь так быстро, что не успеваешь опомниться, как тело уже содрогается от толчков, каждый из которых равен по силе с ударом кобры, только это не удар боли, а удар наслаждения. Это нереальное, чрезмерное наслаждение можно выдержать, только закричав, как от укуса кобры. Потом ещё крик, и еще, и вот, ты уже не Хана Ванхельдт, гражданка Германии, а ты не Вот почему она не смогла сидеть в правильной, комфортной и регламентированной Германии, окруженной вот почему, она, как ужаленная, однажды второпях закрыла дверь в своем Бензене, бросив свои столь лелеемые раньше цветы, отдала родственникам какие-то спешные указания насчет квартиры, и взяла первый попавшийся билет до Амазонки, потом летела на маленьком самолетике до берега Туарегов, потом на утлой лодчонке добиралась до племени моаири.Туда, где, как в сказке для взрослых, на большой поляне среди непроходимых джунглей обитает племя, где мужчины- сильные, красивые, ненасытные воины, украшены только ожерельями из продолговатых раковин. А все остальное - шоколадного цвета упругие тела, мускулистые руки, длинные, пружинистые ноги, всё-всё предельно искренно открыто для взора. Ханне лишь первые полсекунды удалось сохранить взор равнодушным.
   Они с проводником дважды переворачивались, задетые веткой склонившегося с берега дерева, нога Ханны была кем-то сильно укушена в воде, её банки с концентратами потерялись или были украдены, она ела несоленых, копченых на палке мидий, жевала какую-то мочалку, чтобы утолить жажду, или пила мутную илистую воду, но она не сожалела о своем приключении. Как не сожалела о том, что порвала с кем-то заунывным, серым, брюзгливым, кто назывался её мужем. Он тоже не разочаровался, радовался своей маленькой тусклой радостью тому, что она не настаивала на каких-то пунктах при разводе, морщился своей жалкой улыбкой и ей было совсем не жаль его, она только досадовала от того, что не может, как можно быстрее стряхнуть его, как назойливую мушку.
   Хана безрадостно смотрела, как по-обезъяньи ловко Туйи-проводник двигается среди лиан, развешивая гамак и думала: ну, почему в ее жизни всегда так: как настоящий мужчина: умелый в делах, в работе, умеющий плечо подставить - так всегда попадается щуплый, некрасивый, и плечо это самое, хоть надежное, но узкое. А если жизнь одарит сюрпризом в виде широкоплечего мачо, так непременно он окажется бездельником. Она наконец, впервые за всю дорогу улыбнулась, вспомнив череду красавчиков: Ален, Марсель, Ричи...Каждый столь же смазлив, сколь и ленив. Это было в прошлой жизни, когда она ничего не понимала в отношениях между мужчиной и женщиной. Как глупо, все эти достижения цивилизации, все накопленное в книгах, в фильмах, все это было так ничтожно о сравнению с тем, то она узнала тут, в глуши, под открытым небом за пару - тройку дней. Только - разве это опишешь? Об этом даже рассказывать нельзя, а то с её даром убедительности у многих женщин глаза зажгутся и в сердце поселится страсть, такая же, которая гонит её сейчас, за тысячи километров. Она нашла жемчужину секс -туризма и она никому не расскажет, где прячется эта сокровищница. Даже самой лучшей подруге. Она уже так проголадалась в своей холодной стране, что неизвестно, когда она насытится. И разве можно насытиться любовью? Аппетит приходит во время еды. Господи, Европа, старый мир...Только и думают, что о еде.И французы, самые фривольные в Европе, и немцы... Пока во многих уголках мира похотливо вибрируют цветами экраны и раздается: "Даст ист фантастишь", правильные бюргеры и фрау мирно посапывают в своих супружеских постелях, дожидаясь субботней регламентной ночи. Вот как её муж: он так аккуратно поправлял подушку, так ровненько складывал утреннюю одежду на тумбочке, так усердно и так старательно одевал очочки перед сном и читал полстраницы " экономического вестника", что ей и в голову не приходило нарушить этот ритуал в будни. А в субботу... В субботу он спрашивал: дорогая, ты не против? И если она не отвечала "нет", то он снимал пижамные брюки, аккуратно складывал их на тумбочку, потом снимал часы, аккуратно клал ровно в середину, потом снимал очки, и тоже клал ровно в середину браслета часов. Иногда жаль, что они развелись...Теперь она никогда не узнает, что он будет снимать вперед: часы или свежеприобретенную вставную челюсть перед своим сексом, в котором он тоже никогда не отступал от сложившегося порядка. Ей стало неприятно от этих воспоминаний, как будто она выпила рыбий жир. И она постаралась заслонить эти воспоминания эпизодами из джунглей, это было так легко, они были такие яркие, и все эти кадры продолжением в один месяц заслонили девять серых лет жизни с мужем.
   Может быть, в этом воздухе было что-то, что расслабляло извилины, и часть мозга, которую она в свое время столь усердно тренировала в колледже и университете, сейчас просто благостно засыпала, а может быть, с усмешкой думала она - таяла и испарялась в этом влажном воздухе. И она ничуть не жалела об этом: зато её заполонили чувства и инстинкты гораздо более полные, первородные, всепоглощающие и обильные.
   Случайно ли занесло Ханну в первый раз на этот яростно-похотливый клочок земли, или он примагнитил её за тысячи километров, как свою частицу, но теперь она знала: только здесь её место, она никогда отсюда не уйдёт.
   Вот и поляна, где сосредоточились хижины, где её встретили в тот раз восхищенными и восторженными криками, где мужчины вожделели её, а женщины преклонялись. Она обогнала Туйи, проводника, и выскочила на поляну.
   И мужчины, и женщины с криками ужаса бросились прочь от неё, и спрятались так искусно, что казалось, деревня вымерла. Однако, Ханна знала, каждый её шаг отслеживается сотней пар глаз. Ханна опешила: не такого приема она ждала. Даже Туйи, с которым она последние три недели хлебала воду из одного выдолбленного в куске коры желобка, грызла одну на двоих запеченную в костре крысу, даже Туйи, видя такую встречу, опасливо остановился за огромной секвойей и моргал оттуда настороженно.
   Ханна знала, где разрешаются все недоразумения здесь, на этой земле. Она пошла к хижине шамана. Ей показалось, что, когда она входила, со всех сторон раздался многогорловый вздох, как будто деревья ахнули.
   Ханна увидела, как у шамана на носу выступил пот, когда она предстала перед ним. Его служанка, Таби, забилась на какое-то подобие плетенного сундука, а сам он отступил от Ханны на пару шагов, вглубь хижины .Ханна бросилась было перед ним на колени, но шаман остановил её жестом вытянутой руки.
   -К тебе, Белая Лилия, нельзя приближаться.-Сказал он вместо приветствия.- Ты порченная.
   -Это почему же? -изумилась Хана.
   -На этой земле все приносит свои плоды, в этом есть жизнь. А ты не понесла ни от кого от наших воинов, значит, ты сама порченная, и можешь изувечить наших воинов, лишить их силы и плодородия.
   Ханна облегченно рассмеялась:
   -Нет, что ты, шаман, это таблетки, вот смотри.- И ей хватило полсекунды, чтобы решиться на то, на что она в Европе не могла решиться двенадцать лет. Она вытащила противозачаточные таблетки, бросила их на землю, стала топтать, так что некоторые отлетали в сторону Таби. Та с воем бросились вон из хижины. Один тюбик покатился в сторону шамана. Тот побледнел, не сдвинувшись с места. Может, он был таким отважным и самоуверенным, а может, ноги отказали.
   -Асинх,-громким уверенным голосом, желая развеять глупые предрассудки, заговорила Ханна,- поверь же мне, там , где я живу, все пользуюсь такими, чтобы не забеременеть, Наша промышленность выпускает их миллионами, огромными тучами. Позволь мне остаться. Смотри, ещё не взойдет следующая луна, а я уже буду беременной. Сними с меня табу!
   Шаман поднял лицо, на котором белые, черные и красные полосы обводили глубокие морщины, поднял глаза, посмотрел куда-то сквозь Ханну и вдруг произнес на немецком:
   -Я знаю, что такое миллион и что такое таблетки. -Ханна обомлела. Диковины продолжаются. Она не ожидала от этого необычайного клочка земли ещё и такого чуда. Шаман заговорил по-немецки, как будто в него вселился уроженец Германии, как будто он взял чье-то сознание в аренду. Она оторопела. Удивление было столь сильным, что пересилило даже желание секса.
   -Это не я придумал закон, это предки. И того , кто нарушит, предки заберут к себе рабом.
   -Что? Вы говорите по-немецки?
   -Да. Я родился в Штутгарде.
   -А...Как же Вы тут оказались?
   -Так же, как и ты. И так же, как и ты, захотел остаться. По той же причине.
   -Но...Вы...такой...
   -Черный? Этот загар не смывается. Если бы ты осталась здесь, ты бы увидела.
   -Шаман, я и хочу, хочу остаться здесь!
   -Это невозможно. Этот закон придуман предками.
   -Но ведь не нашими предками! Неужели мы, прочувствовав на себе систему манипуляции общественным мнением, не сможем...Вы ведь шаман, почти бог для них,Вы можете их убедить. Как Вас звали раньше? Ханна с мольбой взглянула на Шамана. Шаман закатил глаза, будто заглядывая в свой мозг и свое прошлое:
   -Рудольф.
   -Руди, сделайте так, чтобы я осталась здесь, я Вас умоляю. У меня там есть средства, имущество в Бензене, я продам квартиру, я переведу деньги на Ваш счет, только сделайте так? У Вас ведь есть счет?- Шаман не отвечал, он молча смотрел ей в глаза. И вдруг впервые Ханна заметила, что глаза у него синие. Почему же я не замечала этого раньше, -подумала Ханна и ей вспомнилось, что глаза Шамана всегда были полуприкрыты, как будто он смотрел сквозь веки. И вдруг Ханна увидела, что он не такой уж и старый. Борозды не такие уж глубокие... да какие борозды, какие морщины? Нет морщин! И глаза ясные, молодые, и кожа посветлела, стала белой, сияющей, и это сияние, этот свет, яркий, солнечный, раздвинул темноту хижины, её тесное пространство, и в этом свете стало видно другое, прошлое, словно через дыру в разорванном экране сегодняшнего дня. Ханна сразу поняла, что это прошлое: она сразу узнала эту поляну, все в ней было новее, не таким "заматерелым", деревья позади ещё не покрылись толстой корой и там, в этом прошлом, на этой поляне, был шаман, молодой, красивый, загорелый, запыленный, но все равно- белокожий, со светлыми волосами, настоящий ариец.
   Потом она увидела старуху, черную, с волосами, поседевшими клоками, с выцветшими глазами, ссутулившуюся и с вялыми ягодицами, но в зрачках её было что-то не старческое, что-то жесткое, как отблеск солнца в тех раковинах, которыми она была увешана. Серьги и ожерелья из красных, коричневых, зеленых раковин возвращали её внешности яркость красок, а стук их друг об друга возвещал о том, что старуха ещё живет и двигается активно, о том, что она ещё собирается погреметь долго и со вкусом. Старуха там, в экране прошлого, подняла свои глаза и посмотрела на Ханну, но Ханна понимала, что на самом деле старуха смотрит на шамана, того, молодого, каким он был тогда, и вот откуда этот похотливо-властная искра в глубине её зрачков.
   Старуха заговорила, и голос её странным образом менял тембр то на молодой, чувственный, то на старческий, скрипучий.
   -Рудору, -переделала она немецкое имя на местный стиль, - хочешь быть богом на земле? У тебя есть все для этого.Нет лишь одобрения духов. Я могу это устроить.- И она чревоугоднически широко растянула рот в широкой полубеззубой улыбке. Тебе будут сносить зрелые ананасы, токву, приносить бутыли с вином, тебя все будут слушать.В ночь, когда луны становится почти не видно, ты сможешь выбирать себе любую девушку или жену любого воина. Выбирай, или богом или в костер.
   -Конечно, хочу быть богом, я согласен.
   -Умница, Рудору, малыш, я так и думала. Значит, богом? Осталось сделать, чтобы этого захотела я и ещё пять почетных бабушек племени. Ханна ужаснулась: неужели шаману пришлось получить власть такой ценой? И как бы в ответ на ее немое недоумение: при чем тут ещё пять старух, старуха рассмеялась:
   -Ты, конечно, будешь богом, но не таким всемогущим, чтобы собрать и принести к моей хижине пять мешков орехов, а имея пять мешков орехов, я буду обеспечена до конца своих дней.
   Потом, видение сменилось на вид хижины со входом, задернутым холстиной, что было необычно. Вокруг хижины собрались все её обитатели, две молодые темнокожие женщины терли какие-то белые сочные плоды об пористый серый камень, один воин, с устрашающе грозной татуировкой на лице, сосредоточенно точил об камень нож из кости. Маленькие дети, все почти одного возраста, даже непонятно, откуда их столько взялось, отирались тут же, кто прильнув к маминым спинам вроде маленьких шимпанзе, кто подражая отцу, тер два камешка друг об друга, но все как будто чего-то ждали, напряженно прислушиваясь к тому, что происходит в хижине.
   Изначально должно было стать тайной то, что Рудольф согласился ублажить почетных старух племени, а они взамен обязались внушить всем членам клана, что он прислан духами предков своим представителем. Но сохранить тайну среди такого количества внимательных глаз и ушей не получилось, и стало событием для всего племени, справится ли Рудольф. Хане тоже стало любопытно досмотреть видение до конца, хотя она вполне догадывалась о результате. И вот, занавес входа в хижину отодвинулся, и первой вышла старуха, довольная до отвращения, она вывела за руку Рудольфа, тут же к нему подбежали молодые смуглые девушки с венками из огромных цветов и начали вешать их на него, нанизывая их ему на шею, пока Рудольфу стало ничего не видно. Раздался грохот барабанов, и каких то визгливых труб, казалось, Рудольф сейчас начнет раскланиваться. Он выглядел переволновавшимся, но вполне довольным, с выражением довольства на лице от добротно сделанной работы. И вдруг выражение его лица изменилось: из-за пределов кадра вдруг вплыла, нет вшаркало в кадр еще одно существо, горбатое, с обвислой кожей, с выпирающими линиями и шишками костей, и с трудом вознесло руки к Рудольфу. Лицо Рудольфа покрылось испариной, глаза округлились: ещё одна старуха, и какая! На порядок древнее первой! Он жалобно осмотрелся: звух ударов барабанов стал более напряженным, таким же напряженным, как глаза воинов, глаза женщин были вожделенно-любопытными, глаза детей были жадно-требовательными, и только конструкция из бревен и веток, сложенных для костра, одна бесстрастно темнела вдали поляны пустыми глазницами.
   Видение погасло.
   -Рудольф, неужели Вы оттрахали всех этих старух?
   -Да, это было близко к смерти, но все же не смерть. Теперь ты понимаешь, чего мне стоило стать шаманом? Понимаешь, что не могу рисковать тем, что мне досталось такой ценой. Значит, ты будешь изгнана отсюда.
   -Но, Рудольф! Я умоляю тебя, придумай что-нибудь.
   -Быть может, мне стоит сказать, что я излечил тебя, снять проклятие. Для этого ты должна забеременеть. Но ни один воин до тех пор не захочет быть близким с тобой. Только от меня, ты можешь забеременеть только от меня.
   -Руди, я готова!
   -Я ещё не решил. -Шаман пристально смотрел ей в глаза, взвешивая что-то, и спустя некоторое время, сказал:
   -Нет.
   Пока шаман смотрел на неё в упор, Хане казалось, что все будет хорошо, снова забродили соки в теле. После отказа в глазах Ханны помутилось, она схватила огромный кувшин, подняла его, как пушинку, и легко бросила шаману в голову. Она была уверена, что этот жест отчаяния не принесет результата, что она не попадет или кувшин не долетит, ведь она никогда не делала этого, никогда не тренировалась. Но кувшин долетел, как будто она всю жизнь была кувшинным киллером. Когда шаман падал на затоптанную циновку, он был уже мертв.
  
   ***
  
  
   Альберт, злой и возмущенный, сидел в кабинете Палыча перед пустым листом бумаги и наблюдал, как из факса медленно выползает листок с сообщением. Глаза его загорелись, словно у героя испанского сериала, он подскочил к аппарату, варварски рванул бумагу и, потрясая листом, подобно вождю на митинге, громко зачитал: "В 15-10!"- То есть, когда я уже шел в кабинет, нет, я даже уже был в Вашем кабинете, на Ваших глазах и выслушивал нелепые подозрения в убийствах, и в женской одежде, именно в это время, "в 15-10, в супермаркете "Хаши" был убит женщиной посторонный мужчина." Как все удачно сложилось!
   -Мда уж...-наподобие киплинговского змея Каа прошипел Палыч.-До чего дошло! "Как удачно сложилось"-это говорит мой сотрудник, в моем кабинете, и о чем? Об убийстве! Идите, идите туда, вынюхивайте, вылизывайте, пока не найдете хоть какую -нибудь зацепку!
   Пока Альберт с торжествующим видом собирал свою папку, Палыч успел ещё ехидно осведомиться , не нужна ли ему охрана из школьниц - Юных друзей милиции, а то мужчинам опасно ходить по городу.
  
  

Глава двенадцатая.Семейное счастье Сергей и Оксаны

   Сергей сидел в кухне и смотрел на Оксану, как будто смотрел любимый фильм. Почему ему так повезло? Почему эта женщина не только позволяет ему быть рядом с собой, но и готовит ему еду? Принимая тарелку из её рук, он испытывал почти религиозное чувство, как при причастии. Но сейчас он нахмурился. У Оксаны на нежной белой коже возле ладони он увидел грубый черный синяк. На том же месте, что и месяц назад. Тогда он промолчал. Она тоже не рассказала ему ничего. Он смог тогда отогнать черные, мрачные подозрении, но сейчас они валом накатили на него, он почувствовал, что еда не лезет ему в горло. Может быть, это бывший ухажер подкарауливает её где-нибудь в арке, в подъезде, хватает за руки, она сопротивляется. Но почему она молчит? Может быть, оставляет шанс когда-нибудь уступить? Мало того, что он проснулся в холодном поту, без будильника, и не мог заснуть, теперь ещё этот синяк. Если бы его не было! Все стало бы так привычно, спокойно. Но он есть. И она что-то скрывает. И это наложит отпечаток на весь сегодняшний день. Он будет сидеть на разводке и синяк незримо будет присутствовать в его мыслях, он будет разговаривать, шутить, смеяться и думать о синяке.
   -Сергей, что с тобой? - спросила Оксана, -Ты так смотришь...
   -Как?
   -Как прокурор, -сказала Оксана и рассмеялась.
   -Я думал, ты мне то-то расскажешь.
   -А я думала, ты .
   Ага, увиливает от разговора, отметает его приглашение все рассказать. Ну что ж, Сергей, вот и тебя коснулось. Вот и ты теперь знаешь, как начинает рушиться семейное счастье.
   Они оба молчали, сопели и ковыряли вилками в тарелках, давя ими картошку до мази. Оксана опять первая прервала тишину.
   -Сережа, что тебе приснилось сегодня?
   Обычный вопрос, но сегодня он был неприятен Сергею. Ему снился отвратительный сон. Начался он хорошо, даже во сне на него нахлынуло то блаженное крымское настроение, когда испытываешь счастье независимо ни от чего, просто от того, что ты - часть этой природы, этого упоительного воздуха, что море- оно твое, хоть и вечное и необъятное. И так он наслаждался долго, но вдруг начинал испытывать странное, непонятное беспокойство. Он замечал, что море приближается, но не мог встать и уйти, потому что и там, во сне, он спал. И оно все приближалось, и вот уже, не ласково мерцающее, а прозрачно-голубое, оно подбиралось к его ступням, щекоча, поднималось все выше, а он не мог встать. И, наконец, море заливало ему глаза, толща воды над ним становилась все тяжелее, выше, но он не задыхался, а просто смотрел вверх и начинал понимать, что он не человек. А кто же? Быть может, камешек на дне океана, которому суждено видеть солнце и людей лишь во время отлива, и он погребен здесь навечно, и быть может, вот- вот будет накрыт другими камешками и мрак станет его судьбой навечно. И вдруг он видит девушку-ныряльщицу, в маске, она собирает ракушки и он, собрав свою волю в невероятный порыв, прыгает ей в руку. Но от пережитого ужаса просыпается.
   -Ты знаешь, ты сегодня во сне так схватил меня за руку, больно. Я беспокоюсь, что с тобой?
   -Это синяк оттуда?
   -Да.
   -О, господи, а я думал, ты мне изменила.-Сергей почувствовал, как тяжесть в висках отпустила его.
   Она подскочила и обняла его голову, прижала к своей груди.
   -Сережа, Сереженька, как ты мог такое подумать? Посмотри! Посмотри в мои глаза, разве я могу обмануть тебя? -Она приблизила свои глаза близко-близко, он увидел, как она беспомощно старается растопыприть веки как можно шире, точно хочет, чтобы он заглянул во все-все уголки её души невинной, любящей души. Щеки её были влажны.
   Сергей почуствовал сладкие угрызения совести: как он мог усомниться. Как тяжело-верить другому человеку, даже любимой, даже Оксане, но он постарается.Чтобы она больше не плакала.
   Здесь, дома, все хорошо, она не изменила ему, значит, все нормально, ни дом, ни фундамент, ни его жизнь не дали трещину.
   Значит, можно заняться другими делами.Спасти мир. Не понятно от кого. От убийцы, которого нельзя увидеть, схватить и изолировать, который не оставляет в руках милиции никаких улик, лишь орудия преступления - дрожащих, плачущих, ничего не понимающих женщин. Снова смутные догадки выстраивались в цепочку, ведущую в никуда, рождали образы, которые таяли, едва проявившись. Но где-то должен быть выход!
   Пора признаться себе: без Модеста он никогда не сможет решить эту задачу. И нет ничего постыдного в том, чтобы обратиться снова к психиатру. Ведь если он решит задачу, это будет его заслуга, Модест - всего лишь средство решения.

Глава тринадцатая. Психиатр

   Сергей совсем не удивился, когда после его длительной задумчивости на тему: звонить или не звонить Модесту Эрастовичу, телефон сам зазвонил и оттуда раздался его голос. Психиатр сообщил, что собирается выгуливать Цезаря в на Кожемякинских прудах и предложил Сергею составить компанию.
   -А Вы представите меня Цезарю? -Спросил Сергей, снова совсем не удивившись. Похоже, события последнего времени несколько изменили его реакции. Модест рассмеялся:
   -Если хотите стать другом Цезаря, захватите с собой сосиску или кусочек колбасы - это соседский кобель, оставлен на мое попечение на целую неделю.И, Вы не поверите, Сергей, ко мне перестали являться известные Вам персонажи. Я, можно сказать, испытываю дефицит общения и избыток свободного времени. Вы знаете, я даже прочел несколько газет, чего со мной давно не случалось: обычно мои клиенты с того света были гораздо больше осведомлены о текущих делах в городе, к тому же, не перемежают свою речь рекламой. Хотя им нельзя отказать в некоторой сумбурности изложения. И все-таки из газет я понял, что ситуация вышла из-под контроля. Я готов внести посильный вклад. Давайте встретимся и поговорим.
   Они шли по широкой аллее парка - упорядоченному и словно причесанному, бритому великаном-парикмахером куску природы среди города. Со стороны казалось, что беззаботно прогуливаются два старинных приятеля, и старик делится воспоминаниями с более молодым.
   -Дело в том, случается, некая сущность бывает непропорционально сконцентрирована в одном человеке. За примером далеко ходить не надо, обратимся хотя бы к литературе прошлого века. Возьмем Достоевского, Толстого, Гоголя, Бунина и ...Ну, Вы знаете. Они сконцентрировали в себе способность чувствовать, понимать и выражать эти чувства и мысли настолько, что оставили бессловесными всех писателей , следующих за собой.
-Ну, как же, а Горький.. Гайдар, Пришвин, -поначалу Сергей с трудом вспоминал классиков школьной программы, потом его совсем заклинило: на языке неуловимо вертелся Тютчев, но Сергей никак не мог его вспомнить, и быстро сменил тему:
-Я что-то не улавливаю связи между классиками и вчерашним убийством.
-Связь, молодой человек, в том, что некоторым личностям по какому-то недосмотру или наоборот, по определенному замыслу вселенского разума, достается больше, чем другим. Больше таланта, больше возможностей, и прошу заметить, больше потребностей. Мы их называем гениями. Имея в виду гениев возможности. Хотя в подобной трактовке кроется грандиозная методологическая ошибка. В основе гениальной возможности лежит не менее грандиозная потребность.
Не может существовать гениальная возможность без гениальной потребности, но гениальная потребность может существовать и в одиночестве . Только гении потребностей практически не зарегистрированы в истории, разве что в баснях и анекдотах.
   Но бывают и исключения, когда портреты гениев потребности доходят до нас не в искаженном , анекдотическом виде, а в относительно правдивом виде, хотя он и кажется нам гипертрофированным. Я говорю сейчас о Мессалине, царице Древнего Рима. Её потребность в сексуальном удовлетворении была столь велика, что сведения о ней достигли наших времен.
   -Я впервые слышу от Вас о ней.
   -Вы ничего не знаете о Мессалине? О чем это говорит? Пожалуй лишь о том, что Ваши интересы лежат в другой сфере, нежели история Древнего Рима, в другой, нежели поэзия, ведь о ней писал в стихах Ювенал:
   Взгляни же на равных богам, послушай, что было
С Клавдием: как он заснет жена его, предпочитая
Ложу в дворце Палатина простую подстилку, хватила
Пару ночных с капюшоном плащей и с одной лишь служанкой
Блудная Августа эта бежала от спящего мужа;
Черные во юсы скрыв под парик белокурый стремилась
В теплый она лупанар, увешанный ветхою тканью,
Лезла в каморку пустую...
Ласки дарила входящим и плату за это просила.
   Модест почему-то вздохнул и продолжил: -Мессалина была юной женой Клавдия, ставшего императором, после убийства Калигулы. Знаете ли, Клавдий был умным пройдохой, потому и пережил Калигулу. Много лет он прикидывался глупцом и заикой, зато потом почти все в мире стало ему подвластно:... Кроме одного: он не мог удовлетворить свою жену. И это неудивительно, ведь у него было ещё несколько наложниц, и дела государственной важности. Мессалина тоже привыкла иметь все, чего хотела, а хотела она столько, что стала частой гостьей в публичных домах Субуры, самых бедных кварталах Древнего Рима. Её шалости не были безобидными. Узнавших её убивала следовавшая следом охрана. Не правда ли, есть некоторое созвучие поведению царицы Тамары? По крайней мере, не доказано обратное.
   Массалине долго удавалось скрывать своё поведение. Если она не попадала в сумерки в Субуру, она устраивала публичный дом прямо во Дворце, флиртуя в закоулках дворца с встречными мужчинами. Об этом знали все, кроме Клавдия. . Все - таки желание жить сильнее жажды сплетен. Человеческие слабости становятся достоянием истории, если это слабости царей. Или цариц. Потому что они чреваты переворотами. Кое-кто из рабов смекнул это. У Клавдия были приближенные, из числа бывших рабов, они видели опасность в таком поведении Мессалины. Вот вы, Сергей, понимаете, в чем опасность?
   -Ннне совсем...
   -Проведите параллель, взгляните на успешных мира сего с не слишком устойчивыми моральными установками. Кого они предпочитают? Молодых, юных партнеров. А приближенные Клавдия не были ни молодыми, ни юными. Они попросту боялись, что Мессалина найдет молодого фаворита и совершит переворот, и сместит Клавдия вместе с его советниками ради нового мужа. А раньше сместить - почти всегда означало - убить.
   И надо сказать, Мессалина в точности оправдала их ожидания. Эта распутная императрица обезумела от любви. Когда Клавдий уехал на курорт, она переслала всю мебель в дом возлюбленного, Гая Силия, задарила его подарками, бедняга одновременно радовался и прощался с жизнью, предвкушая возвращение императора. Мессалина до того обезумела, что успела подсунуть своему мужу, действующему императору, акт об отречении, развод, и разрешение выйти замуж за Гая Силия. И император все подписал, не глядя. К счастью, для него, бдительный Каллист вернул всех действующих лиц на их исторические места. Кроме Мессалины. Она была убита под предлогом самоубийства.
   Большего я не могу Вам сообщить. Ведь я чудом нахожусь на границе двух миров, потому что никакая информация от пациентов оттуда не проникает через меня в этот мир. Стоит мне нарушить нейтралитет, и я буду перетянут в этот мир, или в тот, что для меня одинаково не желательно.
   -Но почему? Если Вы считаете, что это имеет отношение к происходящим убийствам, если считаете, что Вы можете остановить...
   -И Вы можете. Вам это ничем не грозит, Вы полностью принадлежите этому миру и не давали подписки кровью о врачебной тайне.
   -Кровью? Ну да, конечно.Я?Могу остановить? Как?
   -Почувствуйте, поймите, как.
   -Но- как почувствовать? Что я должен думать, когда...
   -А вот думать тут не надо. Надо чувствовать. Каждый человек первооткрыватель в мире своих чувств. И, скажу я Вам, робкий первооткрыватель.Это весьма печально. Подавляющее большинство людей тратит полжизни, чтобы освоить информацию, накопленную другими людьми, и нисколько не пытается исследовать и освоить свой собственный мир чувств и эмоций. Прощайте, Сергей, Цезарю пора почивать.-Добавил Модест с усмешкой.
   -------
   Следственное
   -На следующий день к Сергею подошел Альберт
   -Серег, где найти тысяч сто?
   -Ты сформулировал глобальную проблему человечества. А зачем тебе так много?
   -Да я так, помечтать..
   -Тогда почему так мало?
   Альберт рассмеялся.
   -Сергей, а что, поехали со мной в субботу , развеешься. К Жанне придет подруга, она из кордебалета, рыженькая. Ноги -вот. -Он поднял руку выше подбородка. Правда, сиськи маленькие, а так- ничего...Я бы и сам, если б не Жанна...
   -Спасибо, Альберт. Развеюсь, конечно: мы в субботу поедем к родителям Оксаны на мотоцикле.
   -Да ладно, такую бабу приятнее оседлать, чем мотоцикл ....
   -Завтра...
   -Не, завтра не получится. Завтра придется на мертвого голого мужика смотреть. Палыч завтра в морг посылает. Пошли вместе.Не хочешь? Ну,Серег, на тебя не угодишь.
   -Завтра Все должны быть здесь к 10-00.
   -Да, эавтра же у нас восьмидесятичетырехлетие. Говорят, первым угровцам давали наган и лошадь. А я бы поменял свою тачку на лошадь. Во-первых, можно будет пить "за рулем", во-вторых, это ж к любой бабе можно подъехать:хотела прынца на белом коне?Вот он я!
   - Гипнотизер завтра придет. Будет эксперимент.
   -Это этот?Модест? Не, я лучше с утра в морг.

Глава четырнадцатая. Происшествие

   На следующий день Альберт шел на работу в предвкушении приятного. Сегодня их должны были поздравлять дамы из машбюро. Оно так и продолжало называться, хотя там давно царили компьютеры, а последняя печатная машинка была увезена заведующей на дачу, в надежде, что когда-нибудь она станет раритетом. Отдел, в котором работал Альберт, был организован в июне 1924 года специальным указом Ф.Э. Дзержинского, и с тех пор неукоснительно праздновался, в последнее время скромнее, а вот следы виноградного искристого времен НЭПа до сих просвечивали сквозь штукатурку. Интересно, думал Альберт, что же они придумают подарить в этот раз? Удочки, гири, дартс-вот что преподносилось с шутками в прошлые годы при нем. Чтобы не отказываться от шампанского, он решил отказаться от машины, но фортуна сегодня решила поразвлечься за его счет, в самом начале пути он попал в медленно ползущую пробку и два часа чертыхался .
   Сергея разбирало неуемное любопытство, он еле дождался утра. На его пути помех не было, он приехал на работу раньше, чем обычно. Модест Эрастович ещё не появился, что разочаровало Сергея. Он привык, что каждая встреча с Модестом -нескучное событие, и Сейчас Сергею не терпелось увидеть, как встретят его в отделе, какое чудо он явит.
   В соседней комнате, отделенной от кабинета Палыча окном, о котором все знали, что оно прозрачно лишь с одной стороны, уже сидела в понурой сутулой позе девушка-модель, слегка поправившаяся в тюрьме.
   Палыч, Юрок, Санек и Сергей время от времени бросали взгляд в её сторону. Она не двигалась, уныло разглядывая свои ногти. Санек и Юрок перелистывали папки за своими столами.
   -Ну, и где Ваш Модест? -Наконец, не выдержал Палыч.
   -Модест Эрастович -всенародное достояние,-парировал Сергей и ещё раз прозвонил оба телефона психиатра. На той стороне не брали трубку.
   -Надо было его повесткой вызвать, или под конвоем привести,- сказал Юрок.
   В это мгновение Сергею на фоне гудков послышался в трубке голос Модеста Эрастовича. Он звал его, Сергея. Сергей приблизил трубку к уху.
   -Сергей Леонидович, Вы все ждете от меня чудес?Молчите, не отвечайте. Я не хочу.Мне лень.У меня отпуск. У меня обломовский период. Но есть человек, который может.Это Вы, Сергей. Почему я должен жить за Вас? Сосредоточтесь, напрягитесь душевно и все удастся. Не сдавайтесь.
   Сергей не ожидал такого поворота. О спешил сегодня на работу в предвкушении зрелища, представления и вдруг объявлено, что главный и единственный фокусник - он сам.
   -Что?-спросил Палыч, наблюдавший за ним.
   -Ничего, Модеста нет.
   -Ничего?-почти вслух спросил внутренний голос.-Уже сдался? Так быстро?
   Что делать? Ситуация требует действий, но каких? Стресс, волнение, не забытые ещё со времен интитутских экзаменов, мгновенно охватили его.Он начал перебирать в голове все факты, которые можно "пришить к делу". Одиннадцать женщин-убийц мгновенно выстроились перед его взором. Что их объединяет? Что-то, о чем говорил Модест. Он много говорил. Что именно: "его" глаза, Гликерия, свадьба, Мессалина...
   В этот момент раздался деликатный стук в дверь, и покашливание. Вошли дамы из Машбюро, что-то пряча за спиной. Их волосы были завитыми, лица и наряды праздничными и все мужчины подумали: почему они не каждый день такие?
   Маша, много лет назад внушившая всем, что она самая красивая и не желающая отрекаться от этого титула, выступила вперед и голосом, не по возрасту молодым, произнесла речь, которая вряд ли понравилась бы Дзержинскому, но задела за чувствительные струны присутствующих мужчин, ощутивших себя суперменами, мачо и героями.
   Затем Маша, а вслед за ней и остальные дамы достали из-за спины пакеты с подарками.
   Санек развернул пакет: -Не понял.
   -Юбка банная, -продекламировала Маша.
   -А...-Санек в махровую тряпицу, а шапочку одевать не стал. На Юрке, широком в кости, юбка не запахнулась, оказаласть маловата, что вызвало у дам вспышку смеха, а у мужчин смущенную гримассу. Сергей и Палыч не стали разворачивать свои свертки.
   Еще немного посмеявшись, распив бутылочку, дамы ушли, Палыч вслед за ними.
   Сергей, старавшийся все это время сосредоточиться, вздрогнул от резкого женского голоса:
   -Мне жаль вас, несчастные. Шпионы сообщили мне, что Вы собираетесь донести Клавдию обо мне..... Не правда, ли, мои шпионы проворны? А мои убийцы ещё проворней. Спросите Алхила Лукулла.
   Сергей обернулся к "зеркалу" и вздрогнул. Это говорила она, заключенная. Кто включил микрофон? Она стояла у самого стекла, в упор глядя на них сквозь эту, непрозрачную с её стороны преграду, переводя взгляд с одного на другого. Он видел раньше, как меняются лица покойников, как смерть делает их лица значительными, стирая с лица суетные заботы, словно готовя к встрече с вечным, грандиозным. Но он никогда не видел, чтобы столь быстро, как у неё, менялись лица живых. Царственное надменное выражение преобразили черты испуганной и изнуренной прежде модельки. Она не смотрела-она взирала, она не говорила-она изрекала. Глаза источали поток холодного гнева.
  
   -Трибуна Алхилла Лукулла?-послышался голос Санька. Сергей изумленно перевел взгляд на него. Тот стоял на коленях, в своей банной юбке до странности напоминающий пародию на гладиатора. - Его хоронили на прошлой неделе. Оболгали, о светоносная, о прекрасная, о богоподобная! - продолжал Санек. Юрок просто бормотал: -Прости, богоподобная, -и бил поклоны. Сергей потрясенно молчал, как завороженный, глядя на то на них, то на заключенную. Но-что это?Выражение её лица резко изменилось, словно от боли, неуловимое мгновение - и вот уже в той комнате не императрица, а прежняя девушка-модель не смотрела сквозь зеркало, а подслеповато щурилась в отражение в нем.Юрок и Санек вставали с колен, и трясли головами, как кони, желающие чихнуть.
   В дверях стоял Альберт. Он ничего не видел: он открыл дверь, но в коридоре его окликнули женщины из Машбюро и он оживленно болтал с ними. Затем Маша увесисито впорхнула в кабинет, повторилось давешнее: поздравление , банный комплект Альберту, примерка, смех, шампанское и только Сергей не мог опомниться: что это было? Видение, бред наяву, козни Модеста? Почему все так стремительно улетучилось?
   Он подошел к колонками и проверил их. Колонки были отключены, а голос из соседней комнаты мог раздаваться только из них. Он с подозрением смотрел на Юрка и Санька-быть может, его разыграли? И хотя никаких лукавых искр в их глазах не блистало, он ничего не стал рассказывать Палычу. Он вдруг почувствовал, как устал за последнее время, скорее бы домой, к Оксане.
   .

Глава пятнадцая.СОН СЕРГЕЯ

   Сергей расслабленно сидел в уютном кресле и вкушал семейное счастье. На журнальном столике, рядом, дымилась чашечка с кофе, по телевизору показывали аламбийский грот с золотыми рыбками, исполняющими желания, и думал, что ему-то желать нечего. Какой-нибудь богач, насмешливо гоняющий мимо миллионов людей миллионы долларов, играющий людьми, покупающий счастье на разных точках, континентах, и в разных антуражах разных стран, не поверил бы, что счастье можно найти вот тут, в небольшой уютной квартирке, с одной женщиной, сидя в кресле с кошкой на коленях, под бормотание телевизора, но сейчас Сергей поклялся бы, что можно, что он нашел и не променял бы его ни на что другое. Пожалуй, он пожелал бы только, чтобы ниточка от преступлений, которые он пытался раскрыть, стала чуть виднее. Что-то уже мерещилось ему в прежней полной пустоте, мерещилось и ускользало.
   -Кис, кис, кис, -послышалось с кухни, -Варюшка, иди сюда.
   Но лохматая голубоглазая кошка лишь слегка дрогнула веком и снова включила мурчалку, чтобы мирно уснуть под неё. Сергей взял кошку и пошел к Оксане, на кухню.
   -Ворюга доставлен старшим лейтенантом Образцовым.
   Оксана рассмеялась и спросила:
   -Почему: ворюга?
   -Ты же сама сказала: ворюжка.
   -Нет, Варюшка.
   -Ты же зовешь её Альбертиной.
   -Когда Альбертиной, а когда Варюшкой. Смотри, как она на мою сестру похожа. Такая же рыженькая. Когда её принесли , мы её сначала так и назвали: Варюшка. Но они или сразу обе откликались, или никто. Потом мама назвала ещё Альбертиной. Так что она у нас аристократка: Варюшка - Альбертина.
   -Чтоо? У одной кошки два имени? Черт! - Оксана удивленно прижала к себе кошку:
   -Ничего такого. Так многие называют.
   -Как же я не догадался, что может быть такое. Какой же я болван. -Сергей выглядел взволнованным.
   -Сережа, не волнуйся так из-за кошки. Я тебя умоляю, ложись, поспи. Ты совсем не отдыхаешь. Мне сейчас надо пойти к директорше, писать отчет, я даже боюсь оставлять тебя в таком состоянии. Эта твоя работа, ты совсем потерял покой.
   -Я провожу тебя.
   - Сережа, зачем, она живет в соседнем подъезде.
   Сергей проводил Оксану, вернулся и лег на диван, глядя в полумрак. Лунный свет через щель между шторами тонким лезвием разрезал комнату. Без Оксаны все вокруг стало неуютным. Он задремал, чтобы быстрее дождаться её.
   Во сне он увидел себя, окруженным богатым убранством, в огромном зале, который мог бы быть и залом дворца, и залом музея, и это его совсем не удивило, как будто он всегда жил во дворцах и ходил полуодетый. Не удивляло, что нигде нет музейных табличек, что всюду: в мелочах, разложенных на камине, в примятости шкуры на низком широком ложе, в полупустом кувшине вина, в самом воздухе, источающем знойные ароматы лета витала жизнь не музейная, а полноценно - сочная. Еще он почувствовал невероятную доселе уверенность в себе, которая переходила в надменность, еще он почувствовал легкое опьянение и послевкусие от каких-то небывалых явств, таящих у него в животе необыкновенно, а также почувствовал истому и сладость в теле от долгого сна. В общем, полнейший праздник плоти. И только одно его томило. Он изнемогал, он был взбудоражен жаждой женщины. Он знал, что она придет, что это её шаги и тихий разговор слышится в коридоре. И она вошла, сияющая, протянула руки к нему.
   Что это была за женщина! Роскошные кудри вились до пояса. Кожа, белая, атласная, точно была создана для того, чтобы её ласкали мужчины, губы - для поцелуев. О, какой соблазнительной походкой она подошла. По её качаниям при ходьбе угадывались, что красавица с большим удовольствием двигает в постели телом. Мог ли он устоять? Она была совсем другой, чем все, кого он знал до этого, как будто сделана из другого теста: из муки самого нежного помола, и белого искристого вина. Мог ли он устоять? Мог, если бы где-то, за километр, за сто километров или на обратной стороне земли была Оксана, он бы сдержался, но её не было, она ещё не родилась, он не мог быть ни в чем не виновен перед ней. И он открыл красавице объятия. Её вид ласкал взор, её повадки сулили вознаграждение всем слабостям мужчины.
   -Как тебя зовут?
   Красавица рассмеялась и медленно, томно произнесла:
   -Гай Силий, ты шутишь, любимый. Но эти шутки не для меня. Разве можно забыть имератрицу Валерию Мессалину?
   - Подойди поближе. -Красавица с большой охотой приблизилась и воздрузила теплую приятную тяжесть бедер на его колени.
   -Ну, что ты так смотришь, любимый, как будто не узнаешь? Поцелуй меня. -Она вытянула навстречу его губам упругие рельефные губы. Сергей потянулся к ней губами, рука обняла и прижала к себе волнующие упругие округлости её тела, но другая рука его самостоятельно уцепилась за край роскошного локона и потянул вниз. Великолепный рыжий парик сполз, под ним были смятые темные волосы. Красавица вскрикнула, вскрикнул и Сергей. Он узнал её и проснулся. Потом он набирал и набирал телефон своего сотрудника Альберта, желая сообщить ему о своем открытии, но тот не отвечал ни по одному из телефонов.
  
  
  
   Альберту тоже снился удивительный сон. Он шел по центральной улице старого города, только недавно вновь примерившей на себя дореволюционный дворянский шик. И заторопился догнать женщину, стремительно идущую впереди в черной летящей одежде, с нездешними темными кудрями, и экзотическим крупным браслетом на руке. Он бросился догонять её, желая заглянуть в лицо, уверенный, что она его не разочарует, что лицо её столь же совершенно, как и фигура, но терял время, обходя парочки, мамаш с колясками, новые "а ля парижские" скамейки, выросшие посреди улицы после реставрации. Альберт уже втянулся в эту игру в догонялки, хотя начал её не всерьез, а из ленивого любопытства. Он шел все быстрее, уже не заботясь о том ,чтобы выглядеть респектабельно, но тем не менее не мог приблизиться к ней. Вокруг резко потемнело, как бывает перед бурей, все изменилось, люди куда-то исчезли, улица давно должна была кончиться, но она лишь невероятно сузилась , превратилась в коридор. Изменилась и сама девушка. Альберт, не спускавший с неё глаз все это время преследования, вдруг увидел, что эта совсем не та женщина. Столь же притягательная, столь же магнетиеская, но-другая. И коридор менялся, как в компьютерной игре: то его стены, плавясь, теряли форму и приобретали теплую "деревянную" структуру и становились стенам бревенчатой избушки, или тоннелем смрадного коридора, то воздвигались светлыми, гордыми сводами, то опять опадали, сплющивались, темнели....Но, что самое странное, женщина, за которой он шел, продолжала плавно меняться, она становилась то выше, то ниже, её бедра становились то округлее, то изящнее, рост то выше, то ниже, волосы то перехватывались иссиня-черным конским хвостом, рассыпались то белым водопадом, то кольчатыми рыжими кудрями, но всякий раз она становилась ещё желаннее, ещё соблазнительнее. Он не мог её обогнать, как если бы она крепко держала его руку. Ему хотелось, невероятно хотелось окликнуть её, увидеть одно из её лиц, но голоса не было, он лишь послушно шел за ней. Как завязать разговор? Как сделать так, чтобы она остановилась, чтобы позволила обнять её талию, поцеловать. Хотя бы одну из этих красавиц. Он был уверен, что они, каждая из череды воплощений не просто хорошенькая - а умопомрачительная красавица. И вот, бесконечный коридор кончился, лента беговой дорожки остановилась, таинственная незнакомка привела его в пустой зал, столь же роскошный, сколь огромный. Разглядывая его великолепную обстановку: бассейн посередине, добротные драпировки, сияющие золотом кувшины и вазы, Альберт не заметил, когда одежда на её плечах поменялась и превратилась в тунику, черты тела теперь не были идеальными, но Альберт был шокирован: фигура показалась ему до боли знакомой, и пронзила чувством собственности: эта стремительная незнакомка, эта женщина была его женщиной, он готов был поклясться головой, но сейчас, во сне не мог вспомнить, кто она. Но она не заставила себя долго ждать. Дойдя до трона, вдруг выросшего из темноты, она взошла по ступеням и обернулась. Альберт потрясенно вглядывался в эти черты, столь знакомые и столь чужие сейчас, освещенные непривычным царственным свечением.
   -Ты?- вскрикнул Альберт. -Ты?
   Женщина расхохоталась: -Неужели? Узнал меня? Я верила, что узнаешь. Прозрение - вот что приближает смертного к богам. Но не прозрение, а презрение - вот что приблизит тебя к богу Харону. Ты не узнал свою императрицуДругие умирали за то, что узнавали меня. Ты умрешь за то, что не узнал. Не пытайся скрыться от меня в глубине веков и времен. Ты заслужил смерть, ты пренебрег моей любовью, любовью Мессалины!
   -Мессалина! -вскричал Альберт. Как - Мессалина? Он был потрясен тем, что дважды жестоко ошибся: посмеялся над психиатром и ясновидцем, говорящем о Мессалине и не узнал Мессалину раньше. От этого удивления он проснулся. Но Мессалина не исчезла: она стояла перед ним, в его квартире, да и куда ей было исчезнуть, если она было прописана и в ней, и в его паспорте, если она была... его женой. Не узнал, да, за столько лет он не узнал в ней Мессалины. Она стояла в той же тунике, в той же тунике, что и во дворце, волосы её мягкими кудрями ложились на плечи, но там , среди роскошного зала, казалось, лишь освещалась блеском золота и серебра, а здесь, сейчас от неё самой исходило золотое свечение, едва заметное, но все же превращавшее её в таинственную мифологическую гостью, такую невероятную, такую далекую и желанную, что Альберт впервые за долгое время разволновался, он содрогнулся от гулких барабанных ударов в груди. Он был раздавлен ощущением, что стал ничтожной пешкой в какой-то мощной игре и сыграл свою партию не лучшим образом, попросту облажался. Он узнал в её римской тунике ту блузу, немного странноватую, которую жена купила неделю назад. Так вот, уже тогда все было предопределено, -мелькнуло в голове у Альберта. Вот когда была намечена развязка. Вот когда ему была назначена последняя сцена, а он ничего не почувствовал...Зато сейчас он твердо знал, что секунды его сочтены. Он даже видел их, эти утекающие секунды. Он сам , по внезапному позыву, удивляясь себе, купил эти антикварные песочные часы на днях, в тот же вечер, в который она купила эту странную кофту, и сейчас Мессалина...нет, его жена...нет, Мессалина...держала их в руках, и время в них утекало последней струей. Его время. Он был в этом уверен. А она, царица, смотрела не как обычно смотрела жена, отстраненно, тоскливо и безысходно. Сейчас она смотрела надменно и жестоко, но не холодно, из глаз струилась горячая ненависть... или любовь...или ненависть...он не мог понять и понял, лишь когда она приблизилась нему и коротким движением воткнула ему в грудь его фамильный афганский кортик. За это мгновение он осознал многое, он успел оценить это движение руки и понять: все, это конец, она попадет непременно в сердце. Но отчего - то он не сопротивлялся, не вывернул руку с лезвием, как тысячу раз делал в спортзале, а лишь отстраненно подумал: странно, я ещё жив, хотя должен сразу умереть. И ещё одна странности он удивился: он простил её. Он понял, что иначе быть не могло, понял свою смертельную вину за то, что за столько лет не узнал в своей жене Мессалины, за то, что обращался с царицей, как с рабыней. Кровь (он вдруг почувствовал, какая она горячая), и острая, и боль, тоже горячая, соединились в один поток, возносящий его на вершину, где его вместе с жаром боли захлестнула мысль: нет, я не ничтожество, если я могу ТАК вселенски страдать. В мире ничего не осталось , только он и боль. Такое сужение( или расширение?) мира было однажды в тот медовый месяц, что случился задолго до свадьбы, тогда были только он и его жена, весь мир состоял только из него и его жены, остальное было ничтожно, ненужно.Теперь весь мир состоял из одной только боли, и мучение его не прекращалось, а росло, оно стало так необъятно, что уже должен же бы кто-то всемогущий разобраться с ним и его болью, и все не появлялся, все не облегчал эту жуткую муку. Быть может, она сможет помочь? Она, единственная, кто здесь, она может, она должна...Что его земные шалости, что есть её земные обиды перед этой невозможной, этой бесконечной, этой непереносимой болью? Он кривился, стараясь вымолить прощение хотя бы взглядом, ведь из горла вырывалось только шипение, но она смотрела сквозь его лицо, вдаль, и он понял, что она смотрит в тот медовый месяц, когда он принадлежал лишь ей. Альберт вдруг почувствовал, что боль уходит вместе с силами , напрягал слабеющее зрение, но увидел лишь, как лицо её потемнело, глаза и волосы почернели ,в середине лба появилось небольшое пятнышко, это была она, она, его жена, Мессалина, но теперь она была индианкой, столь же красивой, сколь и скорбной. Альберт не чувствовал больше боли. "Нет, я не умираю, я засыпаю," - радостно подумал он и умер.
  
  

Глава шестнадцатая.Зита

   Родители Ганеша, его братья и сестры, сидя на полу вокруг большого дымящегося блюда, выхватывая пальцами обжигающий дал (нац. индийское блюдо), крутя из него шарики, и отправляя их в рот, обсуждали новость. Зита, наконец, впервые после смерти мужа, оживилась, начала прибирать в своей комнате, пожелала сходить на рынок. Конечно, теперь она должна забыть о мужчинах, но не должна забывать о семье, о своих обязанностях. Пусть сходит на рынок, купит карри, масалу. Маленький Индер присмотрит за ней. Индер сиял глазами, и взволновано-благодарно смотрел то на бабушку, то на дедушку, то на тетей, то на дядей: Ражда, Сурэджа,: ему впервые поручили взрослое дело!
   Зита сидела в своей вдовьей комнате, перебирала четки и улыбалась. Наконец-то третья бутылочка куплена. Теперь ей хватит. Казалось, вечность Зита задумчиво смотрела в стену, но не видела её, она пыталась проникнуть взглядом в прошлое, в котором был Ганеш. Но - нет, одна лишь белая пористая стена её вдовьей комнаты, заменившая теперь все краски жизни. Зита медленно стянула с пальцев кольца, сняла с запястьев браслеты. Кажется, что бусы и украшения, которые дарил ей Ганеш, умерли вслед за ним, блеск их потух, краски потускнели в один миг. Пусть украшения, браслеты и бусы останутся им, она оставит себе только свадебную ниточку Глупцы! После смерти Ганеша все они: его мать, его отец, его братья стали не только некрасивыми, но и глупыми. Как они переполошились, как напугались, как начали по очереди отговаривать её, когда узнали, что она хочет совершить Сати, сжечь себя на могиле мужа по древнему индийскому обычаю. Они не понимают, что солнце радует, только если знаешь, что лучи освещают и Ганеша, что птичий свист и щебет доносят свою радость и беззаботность до Ганеша. Лжецы! Разве они не ходили в храм, с тех пор, как их маленькие детские ножки начали передвигаться, разве не пели...Разве они не верят, что Ганеш уже родился в этом мире? Почему же они не пускают её к нему? Только тот старик, продавший ей бензин, кажется, понял, потому что он сам уже близко, близко к ситхархе, и сам уже скоро расстанется с телом , этим якорем на пути к великодушному и любящему Кришне. Хорошо, что она послала Индера купить сладости. Даже ребенок прочел бы во взглядах, которыми они обменялись со стариком, радость скорого освобождения от бремени ненужного тела. Если Ганеш стал пальмой, она вырастет травинкой у её корней, если он стал песчинкой- она станет раковиной на дне океана, она будет ждать и великодушный океан снова соединит их, он станет жемчужиной в её чреве, они не расстанутся долгие века. Ганеш!!! Любовь делала её счастливой, любовь сделала её хитрой. Бутылочки с бензином спрятаны в углу, под ковриком, в ямке, которую она исступленно выскребла ногтями, как заключенный, а землю выносила в платочке во двор. Скоро, скоро заключение в постылом теле закончится, скоро, скоро, Ганеш, любимый, я приду к тебе!
   Зита не вытирала глаза, полные слез, и они сползали по лицу и капали на грудь, они жгли её. Теперь только слезы касаются её груди. Она прошептала:-Ганеш...-и никто не обнял её горячими руками, никто не дохнул горячим дыхание в шею, никто не поднял её на руки и отнес на супружеское ложе. Даже постель Ганеша убрана из её комнаты. Его здесь нет. Почему же она здесь? Пора, пора пуститься на поиски Ганеша. Шива! Великий Шива! Ты дал мне столько счастья, дай же ещё одну, последнюю милость: яви облик Ганеша. Она обернулась и сала смотреть в окно, на солнце. Глазам стало больно, но она знала, она чувствовала, что Кришна всемогущий, любящий не отвергнет её просьбу. Вдруг стало темно, совсе темно, но она не испугалась, она знала: Кришна услышал её погрузил мир в ночь , самое счастливое время для влюбленных: для не и для Ганеша.
   Ах! Вот он! Он стоит спиной к ней. Вот он поворачивает голову, она видит его профиль. Как же он красив! Его грациозная шея, венчающаяся белой чалмой, под которой у него длинные, прекрасные волосы, которые видела только она и никто больше, его красивый подбородок. Его губы, такие чувственные, такие страстные, такие нежные, его нос, такой прямой, такой изящный, его ресницы, такие густые, такие загнутые, его кожа, пропитанная жгучим солнцем. Как он смели говорить, что он умер! "Ганеш!" - позвала Зита, и бросилась к нему. Но-он не оглянулся, он удалился, уходит. Он обиделся, что она ещё здесь. Ей не догнать его, не докричаться, потому что он не в этой жизни. Но и она не хочет оставаться в этой. Она знает, что делать. Она упала на пол и поползла в угол, все время оглядываясь: только бы успеть, только бы он не исчез! Зита нашупала шершавые бутыли, вырвала пробки и одну за другой вылила на себя бензин. Ещё не все. -Ганеш, постой! Он обернулся и улыбнулся ей. Он протянул к ней руки. Зита еле попала дрожащей рукой в карман, зато потом спичка загорелась с первого раза. Вокруг стало светло, все засияло и в этом сиянии Ганеш шел навстречу к ней, а она бежала к нему, счастливая, как в лучшие ночи их жизни.
  

Глава семнадцатая.Откровение

  
   По непонятной причине, со смертью Альберта все в отделе перестали ждать убийств и вздохнули спокойно, хотя в логическую цепь эти события никто не мог увязать. И странные убийства действительно, прекратились .
   Через пару недель , все, не сговариваясь, задержались на работе, хотя Палыч никого не просил об этом. Не зря многие дела здесь раскрывались благодаря интуиции.
   В кабинете было накурено, и перед самим Палычем, категорически бросившим курить полгода назад, стояла пепельница, полная бычков. Некурящий спортсмен Санек встал вблизи открыл форточки и глотал воздух, как рыба, выброшенная на лед.
   -Так что Вы, Сергей, давеча говорили? -спросил Палыч, стряхивая пепел с очередной "папироски", как он обычно называл курево.
   -Сигарету? - Сергей протянул Палычу начатую пачку.
   -Да нет, про Вашу экзотерику.
   -В общем, схема довольно странная, но в неё идеально вписываются все наши висяки.
   -В отчет её не пришъешь?
   -Да уж, не пришьешь.
   -И ...-Палыч слегка замешкался,- отсутствие Альберта Александровича она объясняет? - Тут все посмотрели на пустое кресло, ближнее к начальнику, за которым обычно сидел Альберт.
   -Объясняет.
   Палыч в полном молчании докурил сигарету.
   -Излагай.
   Сергей достал из кармана сложенный вчетверо листок бумаги, равернул и начал читать:
   - При раскрытии данного дела следует исходить из предпосылки, что реальность, регистрируемая органами человеческих чувств, а именно: зрением, обонянием, тактильными ощущениями, слухом, вкусовыми рецепторами - это лишь часть существующей окружающей действительности. Наряду с этими присутствуют трансцедентальные явления, -тут Палыч перебил его:
   -Ты что, хочешь, чтобы у нас у всех крыша поехала? -Он протянул руку. Сергей без сожаления посмотрел на лист, который столь тщательно писал всю ночь, и отдал Палычу. Он и так помнил него наизусть. Палыч смял лист и бросил в корзину.
   -Давай, без протокола.
   -В общем, все заметили странные совпадения, что в день убийств, точнее, даже в момент убийств Альберт Александрович не присутствовал на работе. Он был у любовницы. Служба наружного наблюдения установила адрес.
   -Да, -вставил Палыч.- Бульвар Театральный, дом 7 кв.14. А убийства совершались совершенно по другим адресам.
   -Поскольку не было никаких нитей, ведущих к раскрытию преступления, был даже рассмотрен вариант, что Альберт Александрович под прикрытием свидания управляет женщинами-убийцами с помощью неизвестного оборудования нейтронно-психического воздействия. Но служба внутреннего наблюдения установила, что ничего подобного не происходит, что во время свидания Альберт Александрович их овершенно по другим адресам. нь убийств альберта ничем особенным не занимается.
   Несколько человек, просмотревших кассету внутреннего наблюдения, крякнули, кашлянули, заерзали и промолчали.
   Тем не менее убийства продолжались. И всякий раз АА. Не было. Мы заподозрили, что тут не обошлось без сверхъестественных явлений.
   -Кто -мы? -перебил Палыч.
   -Как - кто? Вы же первый направили меня к Модесту Эрастовичу.
   -Кто это?-спросил Палыч. -А, припоминаю, ходил к нему кодироваться от курения. При этих словах лицо его пропала в густом облаке сигаретного дыма.-Не помню, чтобы я посылал Вас к нему по этому делу.Как может в прийти голову такой бред? И что этот ясновидец, что он сказал? - поторопил Палыч. Он явно хотел выбросить из повествования Сергея пару-тройку эпизодов.
   -Модест Эрастович предположил, что существует некая нематериальная сущность, например, недовольство, накапливается в пространстве в виде некоторых, корпускул.
   -Как, как? -переспросил Палыч и занес что-то в блокнот.
   -Эти корпускулы стремятся друг к другу и субстанция становится все больше и больше. Эта форма неустойчива, и чтобы сохраниться, она ищет хозяина, подобно тому, как шаровая молния ищет жертву. Но если шаровая молния разрушает тело, то сущность, сотканная из эмоций, поселяется в человеке. И первый хозяин как бы авторизует её, задавая основные параметры.
   -Ну понятно, как Винду ставишь. -сказал Палыч, купивший на днях внуку компьютер.-Можешь...такие настройки задать, а можешь - такие.
   Сергей не стал спорить и продолжил.
   -Случайно ли сущность выбирает тело, неизвестно.В случае смерти или стресса хозяина сущность может покидать тело и двигаться в любом направлении в пространстве и даже во времени. Но, если хозяин жив, то, после того, как стресс прошел, сущность возвращается к нему и снова диктует его поведение.По словам Модеста Эрастовича, сущности бывают разных сил, размеров и качеств. Если Вам, например, непреодолимо захотелось вдруг написать стихотворение или нарисовать что-нибудь, возможно, именно вас сущность избрала временным пристанищем. И общество, не зная физической подоплеки и концепции...
   Палыч, перелистнув несколько страничек блокнота, заполненные абстрактными орнаментами, снова затормозил Альберта: -Не спеши.
   -Общество почувствовало наличие сущностей и научилось использовать себе на пользу. Безвредные из них были названы искусствами, классифицированы, были созданы рамки, например, образование, для их контроля.
   Законы, традиции - это то, что котролирует сущности потенциально опасные, эмоционально-рискованного порядка.Сам хозяин, человек, в котором поселилась сущность, в результате воспитания является тюрьмой для неё, контролирует и угнетает сущность, не давая ей вырваться на свободу.
   При всей кажущейся распущенности нынешних нравов люди лишь строго придерживаются принятых в обществе стереотипов.
   В психологии есть даже наука, бихевиоризм, которая описывает, как добиться нужного поведения от человека, независимо от того, что у него внутри.
   -Бихевиоризм, повторил Палыч, записывая в блокнот слова Сергея. -Но, позвольте, Сергей Александрович. Пока вы не приблизились ни на шаг к объяснению нашего дела.
   -Сущности, поселившейся впервые около двух тысяч лет назад в императрице Мессалине, дочери Домиция Лепида Младшая и консула 20 года дочерью Марка Валерия Мессалы Барбата, пришлось бы тяжело в других телах. Она прибрела модель поведения данной императрицы, её привычки. А императрица была испорченным ребенком, чуть что - отдавала приказ о казни.
   После того, как Мессалину убили саму, сущность покинула её и начала искать новое тело.
   -Очень познавательно, но нельзя ли ближе к нашему веку?
   -Да, да, конечно. Как я уже говорил, сущность перемещается не только в пространстве, но и во времени. Этим объясняется...Мы имеем косвенные доказательства, что это произошло: сущность, избравшая впервые хозяйкой императрицу Мессалину, в нашем веке находилась в Светлане Викторовне, жене Альберта Александровича и с момента рождения до определенного момента находилась в ней бесконфликтно с обществом. Как мы уже знаем, это была сущность особого рода, так сказать, императорского происхождения.
   -Почему же она не выбрала какую-нибудь дамочку с Рублевки, например?
   -Я так думаю, сущность брезглива и не признает новоделов. Она ориентируется на генном уровне. Я опросил пожилых родственников Светланы Викторовны, безуспешно. Пришлось привлечь Модеста Эрастовича. Прабабушка Светланы призналась, что их генеологическое древо восходит к фамилии "Островские".
   -И?
   -В начале века ходили сплетни о внебрачной связи последнего императора Николая II с и дочери князя Островского. Больше ничего не удалось добиться даже под гипнозом.
   -А суть-то сущности в чем?
   Все подумали, что, будь тут Альберт, он непременно сострил бы: "А суть в песок". Но Альберта не было.
   -Дайте сигарету.-Сергей чиркнул зажигалкой, зажег сигарету, затянулся. Дым сковал ему горло, ударил по ногам, наждачкой прошелся по легким. Он откашлялся, затушил сигарету и сказал:-в женском неудовлетворении.
   -Что? -Хором, кто тихо, кто громко, одновременно произнесли все, находящиеся в кабинете.
   -Когда Альберт Александрович перестал интересоваться женой в интимном плане, сущность преодолела рамки воспитания и требовала действий, активизировались все качества, в том числе привычка казнить. Но Светлана любила Альберта , поэтому привычка убивать сдерживалась, тогда сущность покидала её тело, вселялась в первую подходящую женщину, и та убивала первого встречного мужчину, таким образом между сущностью, жаждавшей смерти, и Светланой, любившей мужа, находился компромисс. До поры до времени..
   Это происходило в момент стрессов, а именно, когда Алберт Александрович уезжал на свидания. Отсюда и совпадения. Потом все-таки Мессалина взяла верх и Светлана убила самого Альберта.
   -А при чем пожар?
   -Модест Эрастович считает, что натура Светланы не могла позволить продолжаться убийствам, она скрутила сущность, заставила её вспомнить ту форму, ту сильнейшую её деформацию, когда она была кроткой, задавленной индуистским воспитанием. Но в отместку и сущность полностью овладела Светланой и та совершила самосожжение, как идеальная индийская жена после смерти мужа.
   -Мдаа, сочный бред. -сказал Санек.
   Все посчитали это сигналом расходиться, лишь Палыч и Сергей остались сидеть.
   -Куда торопишься -то? -спросил Палыч у Санька.-К жене?
   -Ну, хоть и к жене. Но Я считаю, все это совпадением. Ну, мне домой пора, я сегодня в терму собирался.
   -Куда?-Хором спросили Палыч и Сергей.
   -В баню.
   -Ты сказал, в терму.
   -В терму?-не поверил Санек и тут же выкрутился: Главное, чтобы не в тюрьму.
   Палыч пристально посмотрел на Сергея.
  
  
  
  
  
   Синопсис п. 12
   Синопсис п.13.
   Синопсис п.14.
   Синопсис п.15
   Синопсис п.16
  
   Синопсис п.18.
   Синопсис п.19.
   Синопсис п.20.
   Синопсис п.21
   Синопсис п.22
   Синопсис п.23.
   Синопсис п.24
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   54
  
  
   29
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"